По указанию Андропова на конторской конспиративной квартире всю последующую неделю с Павлом проводили занятия, беседы и тренировки. Начиная от элементарной жизни в условиях развитого социализма до вопросов географии и текущей политической обстановке в стране и мире. Основным его учителем и опекуном в новой жизни стал майор Белоусов. Под бдительным оком комитетчика путешественник во времени учился не выглядеть белой вороной в глазах простых советских граждан. И вот настал день, когда Павлу наконец выдали новый паспорт со штампом с московской пропиской, красный диплом об окончании МГУ по специальности «прикладная математика» и трудовую книжку всего с двумя записями: об учёбе в МГУ и о работе в секретном «почтовом ящике». Последняя запись исключала любые нежелательные вопросы со стороны новых знакомых о его последнем месте работы. Вместе с документами Павлу выдали ключи от новенькой квартиры, расположенной совсем недалеко от станции метро «Октябрьское поле». Теперь по документам он был не Глушков, а самый обыкновенный «Иванов», каких по всей стране – пруд пруди.

– Квартиры у нас в стране, в основном, – государственные. Выдаются они всем трудящимся Советского Союза совершенно бесплатно, – отдавая новенькие ключи, наставлял Павла майор, – Есть, конечно, у нас и кооперативные квартиры, которые можно приобрести за счёт личных сбережений, но они менее популярны у нашего народа, а поэтому их гораздо меньше. Платить за квартиру и израсходованное электричество будешь в ближайшем отделении сберкассы. Это не так и дорого. А сейчас мне пора с докладом к товарищу Андропову. Веди себя прилично, старайся к себе не привлекать излишнее внимание людей и не забывай, что, пока не завоюешь к себе полного доверия, наши товарищи всегда будут рядом с тобой. Так что, не думай, что сможешь вдруг передумать и куда-то бесследно исчезнуть. В нашей стране от наших органов ещё пока никому не удалось скрыться!

– Если бы я не хотел попробовать изменить будущее нашей страны, то сразу бы вам об этом сказал! – недовольным тоном ответил Павел.

– Ты не обижайся на меня, парень. Это я так, на всякий случай тебя предупредил, чтобы в дальнейшем исключить какие-либо недоразумения. Сейчас тебе интересно. Всё-таки новое дело, но мало ли, – через месяц другой, вдруг, ты передумаешь и надумаешь от нас скрыться. Поэтому, я обязан предупредить тебя о возможных последствиях заранее. Ладно, пока! Оставляю тебя одного в новом для тебя мире. Теперь все текущие решения будешь принимать сам, если что – звони, спрашивай! Мой номер у тебя есть! А через день-другой я сам к тебе приду. Наведаю, а ты расскажешь мне обо всём, что узнаешь в институте и о перспективах работы с академиком Глушковым.

Майор ушёл и впервые за долгое время Павел остался один. Завтра понедельник. С утра на работу, а пока, нужно оглядеться и приноровиться к новому месту жительства. Квартира оказалась малогабаритной, всего только одна комната и крохотная кухонка. Минимум мебели, но посуда, холодильник, телевизор – всё в наличии. Правда, холодильник оказался пустой. «Придётся сходить в магазин – купить что-нибудь на ужин и для завтрака», – подумал Павел. Для него начиналась жизнь простого советского гражданина.

Вопреки его сомнениям, привыкать оказалось не так и трудно. Того изобилия товаров, от которых буквально ломились магазины его времени не было, но основные продукты имелись, причём, натуральные, без вредных е-единиц и прочей гадости. Больше Павла даже смущал порядок цен: буханка хлеба стоила всего двадцать две копейки, а бутылка молока на пару копеек дороже; пачка масла – семьдесят. Павел по началу пытался эти цены как-то переводить в рубли конца двадцатых годов двадцать первого века, но вскоре забросил это никчёмное занятие, а просто покупал то, что из продуктов ему сейчас было необходимо. На всё про всё из выданных ему в конторе денег ушла неполная пятёрка. Аккуратно сложив все покупки в авоську, Павел пошёл домой. По дороге в киоске «Союзпечать» купил газету «Известия» и журнал «Техника молодёжи».

Добрался до квартиры без приключений. Но, когда открывал ключом дверь, из соседней квартиры выглянула бдительная соседка и поинтересовалась у новосёла кто он такой? Но, когда узнала, что квартиру ему выделили на работе и он теперь будет здесь жить, сразу изменилась. Стала приветливой и добродушной.

– Может тогда, дорогой сосед, на чаёк к нам заглянете? Поближе познакомимся, раз мы теперь с вами стали соседями. У меня свежее малиновое варенье имеется. Малинка со своего огорода. Чистенькая, отборная. Во рту – так и тает! Печенье вкусное, только как сегодня моя дочка испекла, – женщина с лукавым видом обещала райские кущи, но тут из глубины её квартиры раздался недовольный, молодой девичий голос:

– Мам, с кем это ты там опять на лестнице треплешься?! Закрой дверь, а то сквозит!

– Да я вот тут, доченька, с симпатичным молодым человеком познакомилась! В гости его к нам приглашаю. Как новым соседям, поближе познакомится предлагаю, а он – стесняется и ни в какую!

– Правда, симпатичный? – недовольный голос тут же изменился: появились нотки любопытства и кокетства.

За спиной у матери вскоре появилась девушка, лет двадцати-двадцати пяти с сонным лицом, да с резиновыми бигудями на голове. Короткий халат, небрежно застёгнутый всего на пару пуговиц нисколько не скрывал её худых ног. Она возвышалась над матерью словно старшеклассник над малолеткой. Цепкие, маленькие глазки оценивающе разглядывали соседа с ног до головы. Но, видимо, внешний вид Павла не смог внушить ей должного уважение.

– Видишь, мам, очки здоровенные нацепил, да ещё и галстук одел! Правда, бедноватенький, ширпотребовский. Небось школьный учитель или какой-нибудь научный сотрудник из НИИ, а таким у нас в стране много денег не платят, мама! Зря ты перед ним так распинаешься! Этих НИИ у нас по всей стране, что грязи развелось! Куда не плюнь – обязательно в институт попадёшь, а на заводах работать уже совсем некому! Все школяры в инженера, да в учёные рвутся! А закончат учёбу, так сидят днями у себя в институте и с умным видом в носу ковыряются, да штаны свои за сто двадцать «рэ» в месяц зазря протирают! Пойдём, мам, а то на сквозняке мы тут с тобой стоим, как две дуры, а я ещё вдобавок и не высохла после ванны! – недовольным тоном произнесла рослая девица.

Она не церемонясь оттолкнула мать в глубь коридора и захлопнула перед её носом дверь. Ещё некоторое время в соседней квартире переругивались, но вскоре утихли.

Павел даже немного ошалел от такого эмоционального напора совершенно незнакомых ему людей. Снял с переносицы тяжёлые, роговые очки. Задумчиво посмотрел на блики заходящего солнца в толстых стёклах. Хмыкнул и одел очки обратно. До этого Павел носил лёгкие, почти невесомые, но майор сказал, что невооружённым взглядом видно, что эти очки – импортные, а лишние вопросы ему ни к чему. На следующий день выдал другие очки – советского производства, в толстой, грубой оправой. Комитетчик сказал, что именно такие сейчас носят в Союзе. Вечер у Павла прошёл за чтением газеты, просмотра по чёрно-белому телевизору ежедневной программы «Время», очередной серии фильма «Семнадцать мгновений весны», а на ночь – чтение журнала. Нужно было быть в курсе всего того, что сейчас происходило в стране. Павел немного волновался. Завтра первый день в институте. Как его там примут?

– Доброе утро, товарищи! Вот, прошу любить и жаловать нашего нового младшего научного сотрудника Павла Викторовича Иванова! – бодро представил сотрудникам лаборатории директор института, а заодно и дед новоиспечённого работника. – Ваш новый коллега. С золотой медалью закончил МГУ по специальности прикладная математика. До нашего института работал в секретном «почтовом ящике». Тема его работы не уточняется, но, по словам Павла Викторовича, она была связана с распределёнными базами данных и машинным анализом развития внешней ситуации. Так что, как видите, тема работы нашего нового сотрудника тесно переплетается с нынешней нашей работой. Поэтому, полагаю, что и в курс дела наш новый товарищ войдёт достаточно легко и быстро, а какую он принесёт реальную пользу в работе над проектом, – это будет всецело зависеть только от его самого!

Виктор Михайлович пронзительным и одновременно хитрым взглядом оглядел своих сотрудников, но остановился на ровеснице Павла, молоденькой, веснушчатой девушке с рыжими волосами.

– Ну, а это – наша Катюша! Поручаю тебе, Катя, сего славного молодца! Вводи его побыстрее в курс дела, знакомь с нашим коллективом. К концу недели спрошу с обоих по всей строгости! В следующий понедельник Павел должен уже будет взять на себя часть нашей общей работы!

Девушка посмотрела на новенького, задорно улыбнулась, и первая протянула ему руку:

– Будем знакомится, Катя Надеждина! Младший научный сотрудник.

– Павел, э-э… Иванов! – ответил засланный казачок. – Тоже младший научный сотрудник.

– Вы что это так растерялись, товарищ? Даже фамилию свою забыли?! – звонко рассмеялась девушка.

Павел немного смутился. Он чуть было не назвался Глушковым. Не привык ещё к новой фамилии, но постарался за весёлым голосом скрыть свою растерянность.

– Это у меня бывает. Иногда смущаюсь сам не знаю от чего, словно какая-то красная девица!

– До красной девицы с вашей богатырской комплекцией ещё ой как далеко! Сильно похудеть вам для этого придётся! Вот, познакомьтесь с нашими ребятами. Они у нас очень славные и весьма умные!

Коллектив лаборатории перспективного машинного программирования был совсем небольшой. Всего пять человек. Когда комитетчики отправляли Павла к Глушкову, они не объяснили – чем ему предстоит в институте заниматься. Сказали лишь, что на месте сам во всём разберётся, а для начала, начальство института объяснит суть поставленной задачи. Но. главной целью для Павла оставалась – Глушковская система управления народным хозяйством. Андропов надеялся, что старый учёный где-нибудь в закромах приберёг копии своих разработок. Напрямую комитетчики пытались выходить на Виктора Михайловича. Предлагали под их эгидой заново начать разработку систему, но тот наотрез отказал им. Ещё сказывались старые обиды пятнадцатилетней давности. Он ещё хорошо помнил, как похожие бравые ребята обыскивали его кабинет и лабораторию.

Катя сначала повела нового сотрудника в машинный зал. Она с гордостью показывала вычислительный комплекс, который занимал под сотню квадратных метров, называла его технические параметры, и, одновременно, с интересом наблюдала за реакцией Павла, но тот довольно равнодушно встретил данные о производительности этой огромной машины.

– Вас что, совсем не поражают её уникальные характеристики? – с некоторой долей обиды за родную технику девушка указывала рукой на высоченные, чуть ли не до потолка, металлические шкафы.

Кате приходилось повышать голос. В машинном зале стоял жуткий гул от охлаждающих вентиляторов. Вычислитель тратил киловатты электроэнергии и одновременно излучали массу тепла. Избыток тепла нужно было нейтрализовать, дабы капризная техника не перегрелась и не вышла из строя. А то бывало, что по несколько дней приходилось искать внезапно возникшую неисправность.

– Сам Виктор Михайлович работал над созданием этой уникальной машины! – с гордостью произнесла Катя.

– Там, где я раньше работал, гораздо мощнее вычислительная техника была, – с любопытством разглядывая дёргающуюся бобину перфоратора, непринуждённо ответил Павел.

– Где это у нас в стране машины более мощные, чем наша стоят? – с явной ноткой ревности спросила девушка.

Новоиспечённый младший научный сотрудник оглянулся на пытливо вглядывающуюся в него Катю и понял, что сморозил глупость. Он абсолютно не имел ни малейшего представления о мощности самой лучшей советской вычислительной техники в семьдесят восьмом году прошлого века. Он лишь автоматически сравнил этот компьютер с компьютерной фермой, на которой базировался сервер его антивирусной программы и не подумав озвучил свою мысль. Пришлось на ходу сочинять и изворачиваться.

– Я имею ввиду, что в «почтовом ящике», где я раньше работал, вычислитель стоит гораздо мощнее! Но, его характеристики я вам назвать не могу. Это государственная тайна!

– А-а. вот оно как! Наверное, вы в своём «почтовом ящике» вели весьма серьёзные разработки, если у вас вычислительная машина была помощнее нашей. Но мы тоже ведём весьма секретную и очень интересную разработку. Довольно скоро будут назначены полевые испытания, но про это вам попозже, может быть, сам Виктор Михайлович ещё расскажет!

Павел получил своё первое задание. Разработать программу, позволяющую по ручной команде извне или в автоматическом режиме проводить анализ воздушной среды, а также окружающей почвы на наличие радиоактивного заражения. Причём, анализ должен производиться одновременно на всей территории Союза, с представлением конечных результатов как в машинном коде, так и в удобном для человека виде. В принципе это было и не так уж и сложно, но объём данных и количество датчиков было весьма велико. Да и пришлось на ходу осваивать новый язык программирования, но благо у Павла имелся весьма хороший опыт работы. Так проходила первая неделя. Павлу подбрасывали одно за другим задания, и он с ними успешно справлялся. Об этом совершенно безапелляционно говорила вычислительная машина в соседнем зале. Его перфокарточки проходили практически с первого раза и почти без ошибок.

С Катериной, как он уважительно называл девушку, ибо она не любила, когда её зовут по имени и отчеству, сработались совсем неплохо. Павел понимал, что пишет лишь фрагменты какой-то очень большой программы и чем дальше он работал над её фрагментами, тем сильнее у него разгоралось любопытство: «А что это, в конце концов, будет?». Один раз он даже задал подобный вопрос Кате, но та лишь отмахнулась и сказала, что Виктор Михайлович, если захочет, то сам всё объяснит.

Но академик появлялся в лаборатории редко, а когда приходил, то быстро пробегал по лаборатории от стола к столу, и каким-то чудом тут же, мгновенно из вереницы кодов ухватывал сам стержень возникшей проблемы. Давал советы. В зависимости от ситуации хвалил или отчитывал сотрудника и шёл к следующему. Так дошла очередь и до Павла. У его стола Виктор Михайлович задержался дольше всех.

– А что, весьма оригинальное и изящное решение поставленной задачи! Вы случайно, не с академиком Лебедевым раньше вместе работали? – удивлённо и одновременно с любопытством глядя на молодого сотрудника, заметил академик Глушков.

– Не имею права открывать вам сей секрет, Виктор Михайлович! – с некой напускной грустью ответил Павел своему деду.

– Понимаю, понимаю! Подписка о неразглашении! Но, весьма, весьма изящное решение, чёрт возьми! А вы далеко пойдёте, молодой человек! Продолжайте в том же духе! А это у вас что?

Глушков обратил внимание на лежащий на рабочем столе Павла старый номер журнала «Техника молодёжи». Этот номер Павлу дал его куратор из конторы. Журнал был открыт как раз на статье, где рассказывалось о проекте общегосударственной системой управления народным хозяйством – ОГАС. Глушков осторожно взял журнал в руки и стал читать статью, стоя рядом со столом.

– Вот, наткнулся на статью о вашей старой разработке, Виктор Михайлович. Там рассказывается о научном планировании экономикой в масштабах всей страны. – ответил Павел и осторожно спросил. – Почему вы бросили ваш удивительный проект и не довели его до конца?

Виктор Михайлович отложил журнал в сторону и внимательно посмотрел в глаза своего нового сотрудника. Он пытался понять – почему тот вдруг заинтересовался его старой работой? Павел не отводил в сторону глаза. Напротив, они горели юношеским задором и любопытством. Пожилой академик лишь тяжело вздохнул и отвернулся. Посмотрел в окно. Вдали виднелся высокий забор, окутанный колючей проволокой. Он уже хотел уходить, но вновь вернулся к столу Павла и несколько обиженным тоном произнёс:

– Потому, что там, – «наверху», посчитали, что наш рынок сам будет себя регулировать и ему не нужен научный подход! Руководитель всесоюзного статистического управления утверждает, что его людям достаточно и простого арифмометра, чтобы рассчитать государственный план такой огромной страны, как Советский Союз! А наша партия решила, что пора переводить социалистическое производство на рыночные отношения. Я же считаю, что это непременно приведёт к скатыванию к капиталистическим отношениям в хозяйствовании субъектов! Но, не мне решать дальнейшую судьбу нашего государства, молодой человек! «Наверху» у нас сидят достаточно умные люди, раз их туда выдвинули, и им виднее, что делать с нашей страной и с её людьми! Партия через компетентные органы приказала мне уничтожить мой проект, и я просто был обязан подчиниться!

Академик хотел ещё что-то сказать, но лишь махнул рукой и торопливо вышел из комнаты. По нему было видно, что воспоминания даются ему с трудом. Дверь за ним закрылась и наступила полнейшая тишина, в которой как-то резко и непривычно остро прозвучал Катин голос:

– Они там наверху, со своими арифмометрами ещё так нам напланируют, что мы за хлебом в очередях сутками стоять будем!

Коллеги недоумённо посмотрели на неё, но промолчали, а Павел вспомнил про очереди девяностых, но тоже промолчал. Взял со стола журнал и по диагонали ещё раз прочитал статью, хотя уже в конторе ему дали прочитать её. В журнале начала шестидесятых годов всё выглядело ещё радостно и оптимистично. Работы академика Глушкова преподносились как революционный шаг в планировании и управлении народным хозяйством. Дифирамбы в адрес академика лились, как из живительного источника целебная вода. Павел не заметил, как к нему подошёл его коллега. По возрасту он явно был сверстником академику.

– Пойдём, покурим, – предложил новый знакомый по имени Василий.

– Пойдём, – со вздохом откладывая в сторону журнал, ответил Павел. – Хотя, я не из курящих!

– Я тоже не курю, но сейчас мне что-то очень захотелось закурить! – пожилой коллега улыбнулся, но его глаза так и остались печальными.

В курилке было пусто. Отчётливо пахло дешёвыми папиросами и сигаретами. Сели. Василий достал из кармана белого халата пачку «Беломора».

– Вроде как называюсь интеллигентом, а вот пристрастился к папиросам. Терпеть не могу сигареты. На фронте у нас самосад был. Ох и деручий, зараза! Не то, что нынешние папироски! Может, всё-таки закуришь?

Павел отказался, а Василий размял между указательным и большим пальцем правой руки папироску, хитро смял мундштук и чиркнул спичками. Не торопясь затянулся. Взял папиросу в левую руки и Павел заметил, что на ней не хватает двух пальцев – мизинца и безымянного. Василий заметил его взгляд и как-то совсем невесело усмехнулся.

– Это ещё на фронте случилось. Языка неудачно взял. Он своим фрицовским, острым как бритва тесаком отмахивался от меня и отрубил мне оба пальца. Здоровый гад был, но я его всё рано уломал и к своим приволок! Но, это всё уже в прошлом. Давай лучше сейчас о тебе поговорим, пока ещё не поздно!

– А почему может быть поздно? – удивлённо спросил Павел.

– А потому, что не лезь ты, парень, в не своё дело, – грустно произнёс Василий, пытливо посмотрел на своего молодого коллегу и выпустил целый клубок сизого, едкого дыма. – Люди из «большого дома» могут тобой заинтересоваться. Хорошей работы лишишься, а тебе это надо?

Павел с непривычки закашлялся от дыма, но вскоре упокоился. Сказывался опыт нахождения в кругу часто курящих друзей. Он тоже пристально посмотрел на собеседника и спросил:

– А почему?

– Я тебе, как фронтовик начистоту, безо всяких кривляний скажу. Не нужна никому в нашей стране разработка Виктора Михайловича. Там, – Василий указал указательным пальцем покалеченной руки в потолок, – то бишь тем, кто денно и нощно находится рядом с большой кормушкой, без нашей системы грабить богатую страну гораздо удобнее – контроля никакого нет. А кто из воров, даже самых опытных, находясь в трезвом уме и здравой памяти, согласится красть чужое добро, если хозяева поручили его охранять здоровенному, умному и злому псу с железной хваткой волкодава, да ещё, если того зверюгу ни взяткой, ни жрачкой не подкупишь?

– Вы так считаете, что я зря увлёкся идеей Виктора Михайловича?

– Мы с Виктором Михайловичем вместе работали над программной ОГАС, но в один день пришли «добрые» люди и приказали нам её закрыть к чертям собачим, а всю документацию немедленно уничтожить! Вот так-то, парень! Так что, нет больше нашей программы и технику тоже приказали разорить так. чтобы никто не смог что-либо понять! Сколько людей переживали за свою загубленную работу! Мы же были уверены, что это будет сродни революции в экономике нашей страны. Да что там страны? Во всём мире ничего подобного не было. Мы мечтали все машины Союза соединить в одну общую, вычислительную сеть. Качать данные на высокой скорости туда-сюда! Верили, что, наконец, действительно наступит эра всеобщего благосостояния нашего советского народа! Ведь сколько товаров бессмысленно производят ради одной галочки в отчётах и больших премий для начальства, а затем, вывозят на свалку и зарывают в землю! В одном месте у нас перепроизводство, а в другом – пустота! Эх, да что там говорить! Одним словом, – предали нас власти с Виктором Михайловичем!

Василий как-то обиженно, совсем по-детски махнул рукой и надолго замолк. На глазах фронтовика выступила непрошенная слеза. Он недовольно смахнул её и виновато произнёс:

– Веришь? На фронте врагов и предателей бил и ни разу не заплакал, а тут – на тебе! Разнюнился, прям как баба какая-то!

– И что? Так ничего больше и не осталось от вашей системы? – осторожно спросил Павел.

– Не знаю. Может где и осталось что-то, но я сам лично сжигал черновики своих разработок. Да, и не я один это делал. А оригиналы люди в серых костюмах куда-то увезли ещё в начале шестьдесят пятого! Наверное, теперь и при всём желании уже никаких концов не найдёшь от нашего проекта!

– А Виктор Михайлович не согласится снова взяться за свой проект?

– Это у него самого спрашивать надо, но в тот год у него первый раз в жизни сердце хорошо так прихватило. Еле откачали! Даже думали, что больше на работу не выйдет наш заслуженный академик, но, кажется, слава Богу, пока обошлось.

– А что это мы сейчас делаем? – поменял тему разговора Павел. – Какие-то фрагменты программ. Вроде как связанные с обороной, но почему-то сплошная диагностика всего, и вся?

– Заметил? – усмехнулся Василий, гася папиросу. – Искусственный интеллект создаём! Сам думать будет, когда неотразимый удар врагу нанести! Вот так-то, парень! Ещё гордится будешь, что принимал участие в его создании, но похвастать об этом никому не сможешь! Даже своей матери! Потому что, – это страшная государственная тайна! Ты подписку органам давал?

– Давал, – пожал плечами Павел.

– Вот и молчи об этом, раз давал, и намотай себе на ус то, о чём я тебе сейчас только что говорил! А теперь, пошли работать или у нас уже обед?

Василий посмотрел на наручные часы и довольно улыбнулся.

– Кстати, действительно обед! Так что, бери в оборот свою Катьку и иди с ней в столовую, а то небось она ещё за своим рабочим столом голодная сидит и тебя дожидается!

– Откуда вы это взяли? Может она уже в столовой сидит или из столовой идёт сытая? – спросил Павел и немного покраснел.

– Я Катьку ещё с сызмальства знаю. Как вернулся с фронта, вместе с её родителями по соседству живём. Мы с её отцом вместе воевали на одном фронте. Когда она ещё в школе училась, сам её по математике подтягивал. На физмат посоветовал идти. Так что сильно не ошибусь, если скажу, что она на тебя уже глаз положила! – Василий выбросил в урну папиросу и добродушно хлопнул Павла по плечу. – Ну, иди-иди! Ждёт ведь тебя девка, а ты ещё тут торчишь, лясы точишь!

Василий напоследок улыбнулся и пошёл в столовую, а Павел направился в лабораторию за Катькой, но в голове вертелись так легко произнесённые соратником Виктора Михайловича слова об «искусственном интеллекте» и «неотразимом ударе».

– Каком таком ударе? Может он меня всего лишь разыгрывает? – открыв дверь в лабораторию, непроизвольно вслух произнёс Павел.

– Кто это вас разыгрывает, Павел Михайлович? – улыбнувшись ему спросила Катя.

– Да вот, Василий Петрович мне сказал, что вы хотите сходить со мной на обед, – смутился новоиспечённый коллега вполне симпатичной девушки.

– Если вы меня пригласите, то я с удовольствием приму ваше приглашение сходить вместе с вами в столовую, потому что я чертовски уже успела проголодаться!

Павел посмотрел в глаза этого рыжего, улыбающегося во все тридцать два белоснежных зуба чертёнка и что-то у него ёкнуло в сердце. Он понял, что так основательно оно ёкало в первый раз в его жизни.