Павел к концу рабочего дня успел закончить разработку своего блока программы. Ещё во время обеда с Катей он задумал после работы пригласить её на свидание. Коллеги по лаборатории уже разошлись по домам, и они с ней остались одни. Пока Катя копошилась со своими кодами Павел успел сходить к операторам в машинный зал и отдать написанную от руки длиннющую «порнянку» с порученным ему куском программы с тем, чтобы к завтрашнему дню операторы успели набрать его на перфораторе и, чтобы с самого утра можно было бы заняться отладкой кода.

Когда он вернулся в лабораторию, Катерина всё ещё сидела за столом, подперев обеими руками голову. Похоже, что она крепко завязла с задачей оперативной обработки статистической информации. Её блок программы отвечал за анализ данных поступающей с сейсмических станций со всей территории Союза. За время отсутствия Павла девушка даже не сменила своей позы. Она всё также сидела за столом. Бровки-стрелки обиженно сошлись на переносице, а кончику карандаша досталось от её острых, белоснежных зубов по полной программе.

– Ну что, совсем не получается? – сочувственно спросил Павел.

– Хоть убейся, но мне не удаётся добиться нужного быстродействия. Код у меня слишком тяжеловатый получается! – раздражённо произнесла девушка и бросила на стол изгрызенный карандаш.

Тот обиженно отскочил от стола, докатился до самого края и слетел на пол.

– А карандаш, между прочим, совершенно не причём и он у тебя, к тому же, ещё и казённый, а ты его, ни за что – ни про что, чуть ли не съела! – весело произнёс Павел, взял свой стул и пододвинул его к столу Кати.

Поудобнее пристроился, развернул к себе лист с её записями и углубился в анализ написанного кода. Девушка молча, исподтишка наблюдала за сосредоточенным лицом парня, время от времени поглядывая на те исправления, которые словно снежный ком всё росли и росли в её записях. Наконец, Павлу надоело исправлять текст. Он просто перечеркнул всю её работу и стал писать код программы заново. Катя лишь обиженно фыркнула, но больше своё внутреннее возмущение никак не проявила. Её стала завораживать с какой скоростью и лёгкостью Павел заново писал код программы.

– Ну, как-то так! – написав последнюю строчку, весело произнёс программист из будущего и посмотрел в удивлённые глаза Кати.

– Ты уверен, что твой код будет работать быстрее, чем тот, что написала я? – с некоторой обидой в голосе произнесла девушка.

– Сейчас я отнесу свою версию операторам машинного зала, а завтра мы с тобой вместе сравним: чей код работает быстрее! – с неисчезающей улыбкой на лице произнёс Павел и посмотрел на часы, которые висели над входной дверью. – Вот тебе, и на! Уже девять часов, а мы с тобой всё ещё на работе торчим!

– Я часто задерживаюсь на работе, – пожала плечами девушка. – Виктор Михайлович поставил задачу для нашей лаборатории, что к концу квартала необходимо выйти на пробные полевые испытания нового узла. Так что, кровь из носу, но программа, пусть и сырая, но позарез нужна.

– И тебе не страшно по ночам, в темноте возвращаться домой?

– А чего мне бояться? У нас в районе спокойно! Да ещё милицейские патрули и дружинники ходят! А с другой стороны – чай я ещё не министр, чтобы меня на машине, под охраной до дома подвозили!

– Министр не министр, но весьма симпатичная девушка!

– Да ну, тебя! – с равнодушным видом махнула рукой Катя, но щёки всё-таки немного порозовели от приятной похвалы.

– Тогда сегодня у тебя будет личная охрана! Я сам тебя провожу до дома! – бодро заявил Павел.

– А разве я тебе разрешила меня провожать до дома? – грозно насупив брови, произнесла Катя, хотя сердце у неё ликовало от мысли, что она сможет ещё некоторое временя побыть с Павлом.

– А я тебе завтра самые лучшие цветы подарю! Прямо на работу их принесу! Пусть все видят! А? Соглашайся, Катя! Лучшей охраны тебе не сыскать на всём белом свете!

– Ну, если только за красивые цветы, – ответила девушка и вновь слегка покраснела, и тут же опустила глаза.

Павел хотел взять Катю за руку, но в это время в лабораторию вошёл Виктор Михайлович. Он, видимо, всё-таки успел что-то заметить, а потому, хитро улыбнулся и довольным тоном произнёс:

– Молодец, Катерина Ивановна! Сама до темна засиживаешься за работай и компаньона себе сагитировала, чтобы по вечерам одной не скучать!

– Мы тут вместе с Павлом пытаемся увеличить быстродействие моего фрагмента программы, – попыталась оправдаться Катя.

– Ах, даже так! Ну, тогда показывайте – что у вас получилось?!

– Вот, – быстро метнув взгляд на Павла, произнесла девушка, и пододвинула руководителю, исписанный мелким почерком её «добровольного помощника» лист бумаги. – Правда, этот фрагмент мы ещё не успели откомпилировать и не знаем насколько он работает быстрее предыдущего варианта программы.

Павел уступил место за столом Виктору Михайловичу. Тот присел и с интересом стал изучать код.

– А, чёрт возьми, ведь весьма оригинальная и элегантная математическая формула у вас получилась, Екатерина! Это ведь значительно упрощает весь расчёт, а значит, и быстродействие программы в целом непременно должно возрасти!

– Это не я писала код программы, Виктор Михайлович! – понурив голову, призналась юная сотрудница лаборатории.

– Что это значит: «не я»? – удивлённо спросил академик.

– Это идея Павла! Он и писал этот код!

– Ах. вон оно даже как! Ну, вы меня продолжаете удивлять, молодой человек! Завтра не забудьте и обязательно доложите мне о результате практической проверки работы кода на машине, а сейчас вам обоим уже давно пора идти домой! Я вижу, что вам вдвоём по дороге будет о чём поговорить друг с другом кроме как о программах и кодах! Так что, всего хорошего, коллеги, и до завтра!

Виктор Михайлович усмехнулся, и с некоторым любопытством, будто бы впервые увидел Павла, осмотрел его с ног до головы. Потом, озорно подмигнул Кате, встал со стула и быстро вышел из лаборатории. Девушка смутилась, покосилась на Павла и только, когда дверь уже закрылась, крикнула вслед:

– До свидания, Виктор Михайлович!

– Ну что, пошли домой! – весело произнёс Павел и хитро посмотрел на растерявшуюся Катю.

Затем, осторожно взял её за руку. Девушка не отдёрнула её, а только внимательно посмотрела в глаза Павла. Так прошла, наверное, целая вечность, пока она, наконец, согласно кивнула и в добавок к этому ещё и улыбнулась в ответ. После чего, непринуждённо, с весёлым отблеском озорных огоньков в глазах, произнесла:

– Ну, пошли, что ли, охранник!

Несмотря на конец лета, вечер выдался довольно тёплый. Павлу было отчего-то приятно идти по знакомому и одновременно незнакомому городу. Смотреть, как в глазах Кати отражаются вечерние огни, любоваться её безмятежной улыбкой. Оказалось, что им было по пути. Обоим выходить на станции «Октябрьское поле». Только Павлу теперь уже было рукой подать до его нового дома, а Кате ещё несколько остановок нужно было проехать на автобусе. Стали вместе ждать «сто шестой».

– А я, во-он, в том доме живу! – указал Павел на видневшуюся вдали многоэтажку.

– Так мы с тобой почти соседи! – усмехнулась Катя. – Ты с родителями там живёшь?

– Нет, один!

– Да, ну! Такой молодой и уже есть своя квартира?

Павел не знал, что ответить. Ведь квартира, в которой он сейчас жил, была не совсем его, а конторская. Но он не стал вдаваться в подробности, лишь только смущённо ответил:

– Так уж получилось. У меня в этом мире можно сказать, что никого нет.

– А где твои родители?

– Не знаю, – пожал плечами Павел.

– Это что же выходит? Они значит, тебя бросили, а квартиру тебе государство предоставило, как сироте?

Чем больше Катя задавала вопросов, тем больше Павел запутывался в них, и он решил резко сменить тему разговора:

– А вон и твой автобус идёт! Посмотри, народу-то сколько собралось! Влезть бы нам всем в него!

– А ты меня запихивай в автобус и сам сразу следом лезь, и не теряйся! Я худенькая! Как-нибудь помещусь! – рассмеялась Катя. – Я так каждый вечер свой автобус с боем штурмую!

Павел вспомнил про свою комплекцию и тяжело вздохнул. Но, что делать, еле-еле ему всё-таки удалось пропихнуть вперёд себя Катю и следом, с большим трудом влезть в автобус самому. Павел примостился на последней ступеньке «ЛиАЗа» и ему приходилось на каждой остановке выходить из него, и выпускать желающих сойти пассажиров. Так, худо-бедно, но добрались до Катиной остановки. Вылезли. Наконец-то можно было вздохнуть полной грудью.

– А мне, во-он, туда, в этот тёмный проход между домами! Смотри, лампочку фонаря снова кто-то разбил! – задорным голосом произнесла Катя. – У нас с родителями хрущёвская пятиэтажка. Комнатки, правда, куцые, но мы не жалуемся! В тесноте, да не в обиде!

– А кто у тебя родители? – спросил Павел.

– Отец в Курчатовском институте работает. Ему в этом районе квартиру от работы дали. До института ему от дома – рукой подать. Он у меня физик-ядерщик, а мать врачом в нашей районной поликлинике работает.

– А ты как, Павел, совсем своих родителей не помнишь?

– У меня отец какими-то секретными научными разработками занимался. Какими именно он ни с кем из домашних не делился. Даже мать не знала: чем он в своём институте занимается и где он находится. Она у меня МГУ закончила, а потом всю жизнь работала учительница русского языка и литературы и очень хотела, чтобы я тоже выучился и стал математиком.

– Тогда ты, наверное, по стопам отца пошёл. У нас ведь тоже секретная лаборатория с математическим уклоном! – рассмеялась Катя, но тут же её лицо стало серьёзным. – А ты сильно скучаешь по родителям?

– Не без этого. Хотелось бы с отцом хотя бы ещё раз повидаться, – с грустью в голосе произнёс Павел и опустил голову.

Но тут из тёмной подворотни вынырнула развесёлая троица друзей с громко орущим транзисторным приёмником. Ансамбль «Самоцветы» задушевно пел песню: «Мой адрес не дом и не улица. Мой адрес – Советский Союз!», а компания во всё горло подпевала. Тот, что был чернявый и повыше всех ростом увидел мирно воркующую парочку, тут же замолк и сделал звук у транзистора потише. Компания тоже перестала орать, остановилась, загораживая собой проход между домами. Чернявый громко крикнул:

– Привет, Катька! Ба, да что я вижу? Сегодня тебя новый ухажёр до дома провожает? А у папани своего ты разрешение спросила на свиданку?

Гоп-компания громко и весело расхохоталась. А главарь всё не унимался.

– Зачем тебе этот толстый очкарик? Давай иди лучше к нам! Весело ночку проведём! Вспомним, как мы с тобой вместе после школы гуляли! Хотя, что тебе вспоминать? Ты же у нас зубрила-отличница была. Поди уже забыла всё. Папаня тебя после школы в институт приспособил! Понятное дело: связи там – наверху, спецпайки разные, чтобы учёные мозги у твоего папаши не отсохли! И тебя туда же приспособил, на казённый доппаёк!

Даже в сумраке Павел буквально кожей почувствовал, что, лицо у Кати покраснело от грубых намёков. Девушка бросила на своего кавалера мимолётный взгляд. Видимо, хотела по выражению его лица понять насколько серьёзно он воспринимает слова незнакомого ему человека, но Павлу уже успели надоесть пустые намёки и мещанские оскорбления. Он хотел уже подойти к главарю и объяснить, что тот глубоко не прав, что так неуважительно позволяет себе разговаривать с девушкой, но Катя демонстративно крепко стиснула ладонь Павла и, гордо поняв подбородок, с вызовом в голосе произнесла:

– Что, Серый, из тюрьмы вышел, а Манька тебе опять не даёт! Так ты решил своё зло на окружающих сорвать?!

– Ах ты, интеллигентская сучка!

Главарь отдал транзисторный приёмник своему подельнику и вразвалочку, с наглой улыбкой на лице пошёл к Кате. Он был на голову выше Павла и совершенно не брал его в расчёт. Небрежно отстранил Павла в сторону и хотел уже взять за руку Катю, как неожиданно земля из-под его ног куда-то делась и вот, он уже летит вниз. Успел выставить перед собой руки, но это ему слабо помогло. Они не выдержали резкой встречи с землёй. Локтевые суставы согнулись, и Серый больно ударился лицом об асфальт. Но он вытерпел, не взвыл от боли, хотя нос был разбит в кровь, а подлая, солоноватая струйка крови стекала прямо на прикушенную губу. Главарь медленно встал, зло посмотрел на Павла и вытащил из кармана нож-бабочку. Ловко вскинул им. Нож разложился и в свете дальнего фонаря блеснуло острое лезвие. Его напарники как по команде тоже вытащили ножи. Теперь уже твое вооружённых ножами против одного безоружного. Павел отодвинул Катю себе за спину.

– Павел, у них ножи! – взволнованно вскрикнула она.

– Вижу! – спокойно ответил Павел.

– Это тебе не за кульманом сидеть, очкарик, да спецпайки от нашей руководящей партии за протирание штанов получать! – озлобленно, время от времени сплёвывая сгустки крови, зашипел главарь. – Ты на зоне потопчись хотя бы годков пять, тогда, может, и поймёшь: что такое настоящая жизнь! Иди домой, Катька, пока я добрый, да помалкивай, коли жить хочешь! Тебя, небось, папаня уже совсем заждался, а нам с твоим ухажёром ещё потолковать надобно!

– Иди домой, Катя и за меня не беспокойся! Я разберусь с ними! Потом тебе позвоню! – сказал Павел и осторожно подтолкнул Катю в сторону её дома.

Девушка пыталась отнекиваться, порывалась встать с Павлом плечом к плечу против троих бандитов, но её кавалер был настойчив, а главарь явно уже начинал терять терпение.

– Пошла отсюда, интеллигенция! – грубо рявкнул тот и Катя, оглядываясь, быстро побежала в тёмный проход между домами.

Как только она скрылась, Серый нагло усмехнулся, блеснув золотой «фиксой», и кивнул двум своим подельникам. Те без слов поняли его и сразу с двух сторон, с финками в руках пошли на Павла. Они откровенно бахвалились. Перекидывали ножи из одной руки в другую, меняли хват и усмехались. Бандиты прекрасно понимали своё численное преимущество, но им нужно было обязательно покуражиться. Без этого в их мире никак нельзя.

– Что, небось, уже наложил в штаны от страха? – расхохотался Серый и тоже стал приближаться к своей жертве, но осторожно. Он хорошо запомнил, как неожиданно оказался на земле.

Павел быстро оглянулся. За спиной, совсем недалеко от него начиналась глухая стена дома. Ни одного окна. Рядом, по обеим сторонам густой кустарник сирени. Именно туда бандиты и старались загнать свою жертву. Пырнуть ножом и бросить его в кусты, чтобы сразу не нашли. «Ну, что же, пора этот глупый спектакль заканчивать!», – решил Павел. Он резко ушёл вниз. Ножи подельников Серого с неприятным шипом пронзили воздух над его головой, а главарь получил подсечку сразу под обе ноги и плашмя грохнулся на спину. Крепко приложился затылком об бордюр, а нож-бабочка улетел в кусты сирени.

– Падла! Убью! – громко заорал один из подельников, увидев, что главарь после падения на асфальт затих, а его голова как-то неловко повернулась набок.

Он захотел ещё раз попытаться пырнуть ножом Павла, но тут завыла милицейская сирена и по стене дома замелькали всполохи синего цвета.

– Бежим скорее! Мусора едут! – истошно заорал его напарник и метнулся к Серому.

Попытался поднять его, но тело главаря оказалось неподъёмным и не подавало признаков жизни.

– Что стоишь, Кадык! – крикнул он своему дружку. – Помоги мне поднять Серого и быстрее бежим отсюда!

– Ты что, сам не видишь?! Мы ему уже ничем не поможем, Гнилой! – резко бросил Кадык и тут же сорвался с места.

Через мгновение он уже скрылся в темноте между домами. Гнилой попытался поднять Серого, но тело у того было совершенно безвольным. Бандит с полным отчаяния выражения глаз посмотрел на него, опустил на землю и пустился в бега, вслед за своим подельником. Буквально через пол минуты подъехал милицейский «Москвич». Бандиты успели скрыться. Павел не мешал им. Он сидел на газоне и с бессмысленным взглядом смотрел на лежащее рядом с ним в неловкой позе тело главаря. До него с трудом доходило, что он только что убил человека.

– Ваши документы, товарищ! – потребовал у Павла подошедший к нему милиционер.

Виновник происшествия машинально залез во внутренний карман пиджака и достал новенький советский паспорт.

– Иванов, Павел Викторович?

Павел молча кивнул. Он продолжал смотреть на тело Серого. Рядом с ним на корточках примостился сержант и пытался у лежащего на асфальте нащупать пульс, но быстро бросил свои тщетные потуги и с некоторым сарказмом в голосе произнёс:

– Кажется, у нас труп, товарищ лейтенант!

– Вызывай дежурную группу следователей и осмотри местность, а я с гражданином пока поговорю!

В это время к Павлу подбежала Катя. Она с трудом переводила дыхание от быстрого бега.

– Что здесь произошло? – тихо спросила она, переводя взор с Павла, на труп, а затем, на милиционеров.

– Кажется, я ненароком убил человека! – ответил программист из будущего и горестно опустил голову.

Катерина тихо ойкнула и закрыла маленькой ладошкой рот, чтобы не вырвался крик отчаяния.

– А вы кто ему будете, гражданочка? – спросил лейтенант.

– Я вас только что вызывала по телефону! – безвольным голосом ответила Катя.

– Так вы свидетель убийства? – обрадовался милиционер. – Очень хорошо! А вы, пока, гражданин, Иванов, задержаны! Пройдите в машину! Сидоров принимай нашего клиента! Похоже, что ему теперь долго с нашими людьми придётся общаться.

Тут подъехал микроавтобус и из него вышла группа людей в штатском. Они поздоровались с милиционерами из патрульно-постовой службы. Задали им несколько вопросов и принялись по горячим следам допрашивать подозреваемого в убийстве и свидетельницу, осматривать место происшествия. Следователи быстро разобрались, что, Катя не видела самого момента убийства и оттого вскоре потеряли к ней интерес и полностью переключились на Павла. Тот с хмурым выражением лица отвечал на все вопросы.

– Значит, вы совершили убийство из ревности? – под конец сделал вывод следователь и многозначительно посмотрел на Катю. – Понятно-понятно, так сказать, любовный треугольник у нас получается!

– Не мог он ревновать меня, товарищ следователь! Павел Сергея буквально полчаса назад только в первый раз в своей жизни увидел.

– Разберёмся, гражданочка! Мы вас ещё вызовем по повестке! Так что, из города советую, пока, никуда не уезжать! – бодро заявил следователь и тут же скомандовал. – Вызывайте труповозку, а у нас здесь пока всё! Можем ехать, товарищи!

Через полчаса милицейский «Москвич» вместе с микроавтобусом со следователями уехали. Угрюмые люди в серой робе с безразличными выражениями на лицах загрузили труп Сергея в тёмно-зелёную «буханку». С лязгом захлопнулись двери, и автобусик, громко урча, поехал прочь. Катя некоторое время ещё стояла посреди тёмного двора и смотрела вслед давно уехавшим милицейским машинам. Она думала о дальнейшей судьбе Павла, а бабочка-нож так и остался сиротливо лежать в кустах сирени.