Вернувшись обратно в Голландию, Пётр Алексеевич получил весьма неприятное сообщение, которое касалось английского короля Вильгельма III. Его коварно предал тот, кому он верил и кого боготворил ещё с самых младых лет. В Москве, вдали от Европы, для него лоск европейских королевских домов виделся совершенно по-другому За время Великого посольства просвещённая Европа преподнесла русскому царю предметный урок двурушничества её правителей, а заодно и разрушила Кокуйские иллюзии Петра Алексеевича.
На словах английский король всецело поддерживал русского царя. Устраивал ему светские приёмы и показывал морские баталии с участием самых лучших боевых кораблей королевского флота; пускал в Лондоне в мануфактуры, парламент, университеты, Монетный двор и всюду, куда бы Пётр Алексеевич только ни попросил. В это же время за его спиной тайно вёл посреднические переговоры между Османской империей и Священным союзом. Более того, стало известно, что и Голландские штаты тоже посредничали в переговорах султанского двора с Австрией и Венецией. Бургомистры Амстердама откровенно врали русским послам и всячески изворачивались, но когда они были прижаты к стенке конкретным вопросом об их участии в сепаратных переговорах, бургомистры ссылались на свою «неинформированность».
Так на высокой дипломатической ноте и было завершено Великое посольство в Голландии. Петр Алексеевич в Вене предпринял ещё одну попытку договориться с правительством цесаря, чтобы всё же сохранить Священный союз, но и там он встретил холодный приём и переговоры тоже не увенчались успехом.
Европа готовилась делить огромное испанское наследство, и она была абсолютно глуха к интересам России. Пётр Алексеевич остался один на один с Османской империей. Выход к Чёрному морю для России теперь оказался окончательно закрыт, а чтобы начать военный поход за выход к Балтийскому морю, крайне необходим был мир с Турцией. Теперь Петру Алексеевичу нужно было искать новых союзников для войны против Швеции.
Одного такого союзника, правда пока ещё неофициального, Россия получила благодаря собственным стараниям. Это посаженный усилиями Николая на польский престол курфюрст саксонский Август I. Получивший после коронации титул Август II Сильный. Но этого мало. Нужны были ещё союзники.
Во второй половине июля Пётр Алексеевич торопится обратно в Москву. Он не спит день и ночь – почти трое суток подряд, одолев двести девяносто четыре версты, пока его не нагоняет курьер с депешей, что бунт стрельцов в Москве подавлен. Можно продолжить Великое посольство. Посол Головин предлагает посетить Венецию, где ранее было запланировано изучение процесса изготовления боевых галер, но… Пётр Алексеевич решает, что бунтарские корни в России ещё до конца не искоренены. Дух Милославского всё ещё витает над Русью, и нужно браться за дело самому. В противном случае все попытки Петра Алексеевича произвести реформы в стране – обречены на провал.
По пути домой государь заезжает в Раве, чтобы заключить с только что коронованным на польский престол Августом II Сильным договор о Вечной дружбе. Знакомство с польским королём вылилось в обоюдную симпатию, а ведение переговоров происходит без утомительной чопорности венского двора, что тоже весьма импонирует Петру Алексеевичу. Правда, позже Август II ещё покажет свою непоследовательность и изворотливость, но это уже будет потом.
А пока Август II Сильный чередует дела с пирушками, а показные военные баталии – с безрассудными развлечениями. И вот во время одной из таких пирушек незаметно для окружающих пропадает глава царской охраны Николай Бельский. «Разгневанный» Пётр Алексеевич объявляет Николая изменником и предателем. А через пару месяцев бывший глава его охраны неожиданно появляется в Париже, при дворе Людовика XIV. Вместе с ним в столице враждебного России французского королевства оказываются и Алексей Никифорович, и Андрей Яковлевич.
Французский королевский двор празднует маленькую победу над «уязвлённым» самолюбием Петра Алексеевича. Но долго ли Людовик XIV будет радоваться своей крохотной «победе» над соперником, который до этого провёл длительное время в Европе, азартно впитывая её знания и культуру, сумев понять гнилую сущность «подковёрной» политики европейских правителей, а оттого, несмотря на ослепляющий «блеск» их дворцов и «сладость» речей, пожелал до конца своей жизни остаться русским во всём?