Рано утром Николай решил со своими товарищами произвести вылазку к разбойникам. Нужно было, прежде чем неожиданно вваливаться к ним в «гости», побольше разузнать о них. Он попросил у старосты себе в проводники самого смышленого мальчонку. Шли они лесом, чтобы постараться подойти к деревне как можно незаметнее. На опушке леса нашли подходящий пригорок, с которого гнездо разбойников было у них как на ладони. Пристроились на нем, а мальчонку Николай отправил к себе обратно в деревню. Он уже ничем не мог помочь ловцам разбойников, а помешать мог вполне. Белесое пятно одежды мальчонки вскоре скрылось за деревьями, а вот новые маскировочные костюмы, которые спроектировал Николай, как раз подходили именно для такого случая, как сейчас. Все трое достаточно хорошо сливались с местностью, и уже с нескольких десятков метров были незаметны для ничего не знающего о лазутчиках.

В логове разбойников была настоящая вольница и сплошная неразбериха. Кто у колодца мыл лошадь, кто сидел на земле, возле изгороди, и пил из кувшина хлебное вино и таким образом «поправлял здоровье» после вчерашнего возлияния, кто заунывно выл, изображая из себя певца, а кто тут же, недалеко, валялся в тенечке под деревом и сладко храпел. Каких-либо караулов, укреплений и боевого охранения в деревне видно не было. Люди занимались каждый тем, чем хотел. Николай попытался пересчитать татей, но сделать это сейчас было весьма затруднительно. Постоянное броуновское движение разбойного люда мешало ему это сделать.

– Хотя бы построились, что ли! – возмущенно произнес Николай. – Легче было бы пересчитать этих басурман.

И тут из самой большой избы буквально вывалился Беспалый. Николай чуть не вскрикнул от неожиданности. Главарь остановился на пороге, по-бычьи наклонил голову и подозрительно оглядел своих людей. Так он простоял с минуту, внимательно всех рассматривая, а затем во все горло гаркнул:

– Собираемся, свободный люд! Хватит хари свои нажирать, пора и делом заняться!

И тут же вольница приобрела осмысленное движение. Даже валявшийся в тенечке, мирно храпящий тать проснулся и попытался встать, но это у него плохо получалось. Его товарищ, пивший до этого горькую, валялся возле него без памяти и даже признаков жизни не подавал. Беспалый указал на них правой рукой, поджимая обрубленные пальцы, и, усмехаясь, произнес:

– А эти пусть остаются. Будет хуть кому за нашим барахлом присмотреть.

Через полчаса последняя телега с двумя сидящими в ней разбойниками скрылась из виду за поворотом. На земле в обнимку остались сидеть друзья-пьяницы. Они по очереди пили с одного кувшина. Потом встали на четвереньки и попытались встать, но внезапно увидели перед собой чьи-то ноги. Они почти синхронно задрали вверх головы, увидели незнакомого им человека, причем в какой-то странной, пятнистой одежде. Пропойцы с непонимающим видом посмотрели друг на друга.

– Петя, это хто? – спросил один другого, но ответа не получил.

Николай успел врезать его товарищу кулаком по темечку, и он уже лежал на земле без сознания. Тогда вопрошавший с отрешенным видом поглядел на лежавшего товарища, затем снова на незнакомца и от короткого, но сильного удара тут же сам повалился на землю рядом со своим напарником. Николай с Мишкой быстро связали татей и перетащили в лес, а Антип привел лошадей, и менее чем через полчаса они были уже в своей деревне.

Пленников положили на лошадей Антипа и Мишки, привязали их за руки и за ноги под брюхами лошадей. Наказав старосте держать язык за зубами и скоро ждать его обратно, Николай тронулся в обратную дорогу. Антип долго время от времени косился на лежащего на его лошади татя, а затем недовольно спросил:

– А зачем они нам нужны, боярин? Целый день их везти и нюхать эту вонь от них, опять же продукты понапрасну переводить потом на них нужно! Проще же прикончить их здесь, выбросить в лес волкам на съедение и все дела!

– Согласен, конечно, прикончить будет проще, но мне нужен железный довод перед тверским воеводой, – ответил Николай. – Ты успел пересчитать татей в деревне?

– Как-то не получилось у меня, боярин! Их так быстро считать надо было, шо я не успевал за ентими бусурманами.

– Пятьдесят один человек! – тяжело вздохнув, ответил капитан. – Мне нужны люди, чтобы уничтожить шайку Беспалого. А если воевода нам даст хотя бы свой десяток – уже будет хорошо. Это увеличивает возможность успешного разгрома шайки!

Худо-бедно, но к вечеру они въехали в Тверь. Определив татей в опустевший после побега Беспалого подвал, Николай, даже не поужинав, пошел к воеводе договариваться. Время сейчас работало против него, и он понимал, что Беспалый в любой момент может поменять свое лежбище, и тогда его придется искать заново. А это новые сожженные дома, ограбленные и убитые люди. Воевода оказался в своей избе и, когда вошел Николай, сидел на стуле, откинувшись на высокую спинку, а правую ногу положив на табурет.

– Здрав буде, воевода! – поприветствовал Николай.

– А, вернулся, боярин, и тебе здравствовать!

– Что, нога болит, Дмитрий Сергеевич?

– И не говори, Николай Иванович! Немецкая пуля в бою кость мне раздробила. Вроде и срослась уже давно костяшка проклятая, а болит иногда так, что прямо мочи у меня никакой нет! Даже спать по ночам не могу! Вот и Великий князь на шведов сам пошел, а меня с собой не взял. Оставил за его городом присмотреть. А все из-за этой поганой ноги. Сижу тут, как дед сто лет, аж самому противно за себя, а поделать ничего не могу. Так что не серчай, что не вышел встретить тебя. Когда и ничего с ногой, а иногда заломит так, что выть хочется!

– Что ты, воевода, я и не думаю обижаться на тебя! Я к тебе за дружеским советом пришел!

– Коли так, садись со мной за один стол. Сейчас поедим чего-нибудь, а тогда и поговорить будет можно! Ты ведь даже и перекусить с дороги не успел, значит, дело у тебя больно уж важное!

– Прав ты, Дмитрий Сергеевич, – присаживаясь к столу, вздохнул Николай. – Двух разбойников я тебе привез из берлоги Беспалого, чтобы мои слова не были пустым звуком. Можешь сам на них взглянуть. Теперь я знаю, где Беспалый со своим разбойным людом прячутся. Знаю и сколько их, и как вооружены.

– Да видел я твоих татей в окне своем, когда ты с хлопцами с лошадей их на землю, как мешки, скидывал. Думается мне, что тебе моя помощь нужна, чтобы их главаря поймать? – растирая больную ногу и хитро улыбнувшись, спросил воевода.

– Не откажи, Дмитрий Сергеевич! Всего десяток твоих воинов, да моих полтора десятка вместе со мной, и я тебе обещаю, приведу к тебе на праведный суд Беспалого.

Воевода задумался, отхлебнул из глиняной кружки малинового чаю, закусил пряженцем и, прищурив глаза, спросил:

– Когда выходить-то надумал?

– Да вот завтра с утра и хочу пойти на Беспалого!

– По сердцу мне твоя воинская лихость и разум мужа, а поэтому дам я тебе все-таки своих воинов, но прошу, не затягивай с их возвращением в крепость. Мне воины здесь самому весьма нужны! И еще просьба у меня к тебе будет…

Воевода замолчал и до белизны кулаков сжал рукоять висящего у него на поясе меча, а потом медленно продолжил:

– Десятника моего увидишь, поймай и привези его ко мне. Я сам ему в глаза поглядеть хочу, и пусть мои воины смогут плюнуть в его поганую, продажную харю!

– Не подведу тебя, воевода! Выполню твою просьбу, – встав из-за стола и слегка склонив голову, ответил Николай.

Воины пожали друг другу руки и, довольные друг другом, расстались. Сразу от воеводы Николай поехал к краснодеревщику и наказал ему к утру быть при всем вооружении и с лошадьми прибыть в крепость. Когда Порфирий узнал, что они поедут громить шайку Беспалого, он чуть ли не целоваться полез к Николаю от радости.

– Смотри, Порфирий, не подведи, чтобы мне не пришлось за вас краснеть перед воеводой и жителями Твери, – попросил его Николай.

Наутро десятник со своими конными воинами, одиннадцать дружинников народной милиции да Николай с Мишкой и Антипом направились в сторону николаевской деревни. В ней он решил организовать базу для подготовки нападения на лагерь разбойников. К вечеру уже въезжали в нее. Староста суетливо забегал, не зная, где уложить и чем накормить такую ораву мужиков. Но Николай его успокоил, что еду они привезли с собой – еще и жителям деревни останется. Единственное – попросил женщин в свободных избах немного порядок навести, чтобы в них можно было хотя бы на полу переночевать.

Выставили караул, но ночь прошла спокойно, разбойные соседи их не потревожили, а перед рассветом Николай начал выдвигать на заранее оговоренные позиции своих людей. Он надеялся на то, что разбойничья вольница не ожидает нападения, особенно в утренние часы, когда спать больше всего хочется. Да и притупиться их бдительность должна. Ведь они уже не первый год вольно грабили и убивали на тверских землях, и никто им ничего противопоставить не смог. Их боялись от мала до велика, во всех селениях, а привычка к безнаказанности рано или поздно, но сыграет злую шутку с самоуверенными людьми.

Николай решил, что десятник со своим воинством войдет к разбойникам со стороны дороги, после того как он сам, Антип, Мишка и его дружина окружат логово Беспалого, и подаст условный сигнал. На том и порешили.

Еще только начало светать, а Николай уже вел своих людей знакомой ему дорогой к разбойникам. Выйдя к опушке на заросший кустарниками пригорок, с которого они в прошлый раз разглядывали деревню, остановился и залег. Тут же рассыпались в стороны и залегли его дружинники. Деревня была не очень большой. Изб всего с десяток, и Николай стал осматривать логово разбойников в поиске караульного, но вокруг стояла предрассветная тишина, да такая, что ни одна травинка не шелохнется. Единственное, что было не очень приятно – это холодная роса и быстро пропитывающаяся влагой одежда. Не производили еще в Московии, да и в Ганзе водоотталкивающие ткани. Но нужно было терпеть и не выдать свое присутствие. Полчаса наблюдения ничего не дали. Никого, ни живой души. Даже из изб по нужде за это время никто не вышел. «Может, разбойники ушли?» – подумал Николай, но в это время услышал чихание, а затем ругань из ближайшей избы.

– Иди на улицу чихать! Сам не дрыхнет и другим не дает!

Николай посмотрел на Антипа и Мишку, указал им на дом и приказал:

– Живьем его тащи сюда!

Те понимающе кивнули и быстро, короткими перебежками помчались к избе. Встали у двери так, чтобы когда ее открыли, то они оказались за ней. Ждать пришлось недолго. Дверь избы распахнулась, и наружу, пошатываясь, вышел мужик в исподнем. Он потянулся, протяжно зевнул, почесал пузо и, спустившись по ступенькам, пошел за угол. Антип и Мишка неслышно пошли следом, и вскоре они уже спешно тащили его к пригорку. Тот был без памяти, а его голова болталась, как на веревочке. «Не пришибли ли его?» – заволновался Николай. Когда они его доставили, то быстро связали руки и засунули в рот кляп. Только тогда Николай отвесил ему звонкую оплеуху. Пленник открыл глаза, увидел перед собой страшного, заросшего густой бородой здоровяка и захотел закричать, но кляп не дал, а Николай погладил его по горлу лезвием ножа и вкрадчиво спросил:

– Беспалый в какой избе сегодня ночует?

Тать весь трясся от страха, но на избу указал.

– Точно? – переспросил Николай. – Не дай бог соврешь, по мелким кусочкам от тебя буду отрезать и есть без соли! Веришь?

Пленник весь побледнел и снова указал на ту же самую избу.

– Сколько с ним в избе людей?

Тать поднял руку, растопырил пальцы, а затем подумал и показал еще один на другой руке.

– А тверской десятник случайно не с ним?

Пленник усиленно закивал головой, преданно тараща на Николая глаза.

– Шестеро, говоришь! Ну что ж, все яйца лежат в одной корзине, и это хорошо – по одному искать их не придется! Бог не выдаст – свинья не съест! Мы втроем идем в избу к главарю, а вы пока хорошенько подоприте все двери у остальных изб. Окна в них маленькие – так что через них им не выбраться! Сторожить татей и никого из изб не выпускать! Когда мы покончим с главарем, тогда и за других возьмемся, а пока без шума и вперед!

Сам Николай с Антипом и Мишкой побежали к дому главаря. По дороге он успевал отслеживать обстановку вокруг себя и действия своей дружины. «Не зря тренировались», – удовлетворенно подумал Николай, видя, как слаженно они работали. Подойдя к избе главаря, он приостановился у двери, и вовремя – она открылась, и на ее пороге показался сам Беспалый. Он увидел бегающих по деревне чужаков, а напротив себя – Николая и уже хотел закричать, как мощный удар сразил его с ног. Мишка и Антип тут же подхватили его. Тихо уложили на землю и связали руки и ноги. Когда управились, Николай бесшумно открыл дверь и вошел в избу. Сквозь пару маленьких оконцев, с бычьим пузырем вместо стекла, света в избу проникало немного. В избе стоял оглушительный храп, а запах был такой, что впору противогаз одевать. Николаю пришлось немного постоять с закрытыми глазами, чтобы они привыкли к сумраку. Почувствовал, как за его спиной тихо встали Антип и Мишка. Когда открыл глаза, то пересчитал татей – пятеро. «Значит, не соврал пленник», – автоматически отметил Николай. Он указал на спавших недалеко от двери разбойников. Ни один из них по описанию не был похож на десятника, и Николай провел ребром ладони по горлу. Антип и Мишка его поняли без слов, и вскоре в избе осталось только три кандидата на тот свет. «Не ошибиться бы», – подумал Николай и для верности решил идти сам. Эти разбойники спали каждый в своем углу и лицом к стенке. Так что сразу и не узнаешь, где кто, но на одном из них были штаны темно-синего цвета. Точно такие же носили все служивые у воеводы в крепости. «Так что тот, что справа, в синих штанах, – мой», – решил Николай и указал Антипу и Мишке на остальных, но жестом показал на удар по голове. Те его поняли и кивнули. Своего татя Николай отключил коротким ударом по сонной артерии. Его товарищи поняли его указание в самом прямом смысле и заехали каждый своему татю со всей дури табуретками по головам. Так или эдак, но все разбойники в избе были обезврежены, а Николай повернул своего татя на спину, и у него отлегло на душе – десятник. Он быстро его связал и как мешок с картошкой закинул на плечо. Потом обернулся к Антипу и Мишке и указал на татей, которым они только что заехали табуретками по головам, а затем провел ребром ладони по горлу. Антип лишь пожал плечами и, вытащив нож, не задумываясь, ударил им каждого из татей в сердце. Николай с разбойником на плече, низко пригибаясь, вышел из избы. Оглянулся на двери и незлобливо проворчал:

– Могли бы и повыше двери сделать!

Положил десятника рядом с Беспалым и оглянулся. Его десяток дружинников свою работу тоже выполнил. Во всех избах двери были подпертыми, а из некоторых из них уже с руганью ломились наружу разбойники. Они после перепоя спросонья не могли понять, в чем дело. Николай заложил два пальца в рот и оглушительно свистнул, и тут же из-за лесополосы, что шла вдоль дороги из деревни, показались конные во главе с десятником. Он подъехал к Николаю и удивленно оглянулся.

– Так ты шо? Ужо их всех споймав?

– Выходит, что так, – улыбнулся Николай и задумчиво посмотрел на избы. – Только вот еще не решил: заживо их сжигать, как они людей жизни лишали, или зарубить, как свиней недорезанных?

– Ты у нас Разбойной губой заведуешь, тебе и решать! – весело ответил десятник и тут же, сменившись в лице, жестко спросил: – А это кто? Неужто наш беглый убийца-десятник?

– Он самый, ребята, но не трогайте его! Воевода желает сам с ним разобраться и живьем привести в крепость.

– Ну, раз уж наш воевода сам об этом просил, то так тому и бывать! А насчет разбойного люда вот что тебе скажу: давай их всех свяжем и в город отведем, пусть честной народ на них полюбуется, а заодно и верой в нашу власть укрепится.

Николай с любопытством посмотрел на молодого десятника. «А ведь верно говорит. Народу нужно веру в свое Отечество укреплять. Сколько лет люди страдали от разбойников и власть ничего не предпринимала. Вот и покажем, что власть в Твери все-таки есть», – рассудил Николай и согласно махнул рукой.

Вместо одного дня они до Твери добирались почти три дня, но это того стоило. Народ увидел своих мучителей. Их было много, очень много. Они понуро, с разбитыми лицами и со сбитыми в кровь босыми ногами, в одном исподнем медленно шли по большаку. Разбойники были связаны одной веревкой и еле-еле перебирали ногами, не смея поднять голову. Вдоль цепи пленных разбойников гордо проезжался Мишка и время от времени звучно щелкал хлыстом. Тати боялись его до ужаса в глазах. Уже не один строптивый был лишен своего уха. Мишка – настоящий виртуоз кнута и мог с головы человека легко снять яблоко, не затронув ни одного волоса.

Встречавшиеся на пути колонны люди радостно кричали и плевались на разбойников, а затем долго улюлюкали им вслед. Таким образом они преодолевали свой страх перед убийцами, которые столько лет их убивали и сжигали заживо, не щадя ни женщин, ни стариков, ни детей. Теперь и на них нашлась управа в лице молодого боярина, о котором теперь слава пошла на все Тверское княжество. Добрались о нем слухи и до Москвы.