Оставив свой мешок с драгоценной посудой в своей комнате в таверне, Николай направился осматривать Китай-город. Так как таверна, в которой он расположился, находилась совсем недалеко от Львиных ворот, то оттуда он и начал. В наши времена эти ворота именуются Воскресными воротами. Но во времена Ивана Грозного Львиные ворота оправдывали свое название, рядом с ними находился царский зверинец, и хотя стража не подпускала простолюдинов к зверям, рык львов Николай действительно услышал. Похоже, что в клетках, которые были в овраге, и находились царские львы, которых Ивану Грозному преподнесла в дар английская королева Елизавета. Не сильно обидевшись на стражу, что не дали посмотреть на знаменитых львов, Николай пошел дальше. На львов он и в своем времени уже успел насмотреться в Московском зоопарке, так что не велика потеря. Его больше интересовали торговые ряды. Красная площадь еще не имела брусчатки и больше походила на деревенский вытоптанный луг, если бы не Кремлевская стена и храм Василия Блаженного, или, как его называли в те времена, собор Покрова, что на Рву. Николай направился по направлению к Никитской улице, где находились железные ряды. Народу на торгах было много. Купцы кричали, зазывали покупателей, тут же, по рядам, ходили лотошники и коробейники – предлагали всякую мелочь, в том числе и пирожки, баранки, сбитень, квас. На небольшой площадке пристроились скоморохи и веселили народ своим шумным представлением. Николай постоял немного, посмотрел на предтечу современных артистов и сделал вывод, что особо ничего не меняется, – те же скоморохи и лицедеи, разве что у них нет технических средств визуализации, что делает представление более сильным в эмоциональном плане. Хотя, если судить по лицам людей, которые с таким превеликим удовольствием смотрят на домотканые куклы, искренности у них гораздо больше, чем у наших современников.
Собравшаяся публика была так увлечена действом, что никто и не услышал сдавленного сипа. Николай оглянулся. На другой стороне улицы двое оборванцев затаскивали за угол девушку в богатом кокошнике. Она пыталась кричать, но один из них зажал ей рот и настороженно оглядывался по сторонам, а второй схватил за ноги и, покраснев от натуги, волок ее, боясь споткнуться. Николай рванул вслед за ними. Когда он забежал за будку, тати уже повалили девку наземь и поспешно срывали с нее все мало-мальски ценное. Они бросали драгоценности в лукошко, которое у нее отобрали, и даже не услышали, как к ним подошел Николай. Он, недолго думая, рубанул ребром ладони по сонной артерии на шее одному грабителю и тут же врезал пяткой в солнечное сплетение другому. Девушка лежала без памяти. «Видно, придушили сволочи ее», – подумал Николай и приложил пальцы к вене на шее. Пульс был. «Слава богу, жива!» Он легко потрепал ее по щекам, и девушка, резко вздохнув, открыла глаза. Увидела Николая и закричала от страха.
– Тихо, не кричи, красавица! Твои обидчики тебя больше не тронут.
Девушка замолкла, села и осмотрелась. Увидев рядом два бесчувственных тела, она вновь хотела закричать, но Николай укоризненно посмотрел на нее. Она сконфузилась и улыбнулась.
– Это ты один с ними справился? – спросила она.
– А разве ты здесь видишь еще кого-то? – вопросом на вопрос ответил Николай.
Он бесцеремонно развернул лицом вниз татей и связал веревкой с их же штанов им руки. Девушка встала и с любопытством смотрела на своего освободителя. В это время к ним подбежал запыхавшийся дородный мужик в расписной ферязи и запричитал:
– Настьюшка, что такое случилось, доченька! Я ж только на тютилечку отошел с компаньоном поговорить!
– Уже все в порядке, папенька! Вот мой спаситель! Он одолел двух татей, и они ничего плохого не успели мне сделать!
– А сережки дорогие, доченька, где? Они же мне так дорого обошлись! Там такие чудные изумруды! Я же тебя просил на торг одеть то, что подешевле! – взвизгнул вызывающе разодетый купец.
– Ну, тятя!
– Все ваши драгоценности в лукошке у дочери, – вставил фразу Николай в семейную перепалку. – Я, пожалуй, пойду, а татей вы уж как-то сами сдайте городской страже.
– Куда это ты пойдешь? А вдруг ты у моей дочери украл что-то? – медленно произнес купец, задирая вверх голову и подозрительно глядя на Николая. – Стой здесь и не смей убегать! Я сейчас стражу позову!
Купец еще раз подозрительно посмотрел на Николая и убежал на торг. Вскоре раздался его визгливый крик. Позднее объявилась стража, и они сразу же узнали Николая.
– Снова ты, – удивился старший и посмотрел на лежащих вниз лицом татей.
– Вот и я говорю, что сильно он подозрительный. По-моему, он был в сговоре с этими разбойниками, но мой приход явно помешал ему в его разбойных делах, – суетливо зачастил купец.
– А почему тогда тати связаны? – усмехнулся старший из стражников, посмотрев на Николая. – Кто у тебя на этот раз?
– А я у них не спрашивал, уважаемые. Девушку грабили – я и вступился. Пришлось их утихомирить.
– Ты что? Медом намазан, что все тати к тебе бегут? – рассмеялся стражник. – Тебе дай волю, в Московии ни одного татя не останется!
– Поживем – увидим, – ответил Николай. – Заберете?
– А куда нам деваться? Придется! Ты сегодня к боярину Остафьеву идешь?
– Так и есть, после вечери он просил меня подойти.
– Везет же некоторым, – вздохнул стражник.
Купец, услышав имя судьи земского двора, тоже непроизвольно вздохнул, посмотрел на связанных татей и задумчиво почесал затылок. Потом взглянул на Николая и пренебрежительно фыркнул:
– Кто их разберет, этих татей? По одеже, так что эти оборванцы, что этот – все одно и то же.
Николай попрощался только со стражниками. На купца и его дочь он даже не взглянул. Он не видел, с каким интересом ему вслед посмотрела купеческая дочь. Выйдя к оружейным рядам, он оторопел. Он, конечно, предполагал, что сможет свободно приобрести боевой нож и поменьше – для еды, но от такого богатства и разнообразия буквально всех видов холодного оружия у него глаза разбежались. Он не стал брать нож у первого попавшегося продавца, а решил пройтись по рядам и осмотреться. Приглядывался Николай не только к оружию, но и к манере поведения и лицам торговцев. Ему приглянулся молодой кряжистый парень, который не навязывал свой товар, а спокойно, с любовью протирал лезвие ножа. Николай подошел к нему и поздоровался.
– И тебе здоровья, мил человек, – с чувством собственного достоинства ответил торговец.
Николай указал на первый попавшийся ему на глаза нож и спросил:
– Мне бы хороший боевой нож.
– Тот, на который ты указал, я бы не советовал брать. Он татарский, и железо у него плохое. Возьми лучше вот этот. Я его сам из шведского железа делал. Случись чего, не подведет, ручаюсь головой!
– Так ты кузнец?
– А то! Почитай, весь наш род – кузнецы, – гордо ответил парень.
– Тогда беру, – проведя по кромке острого, как бритва, ножа, ответил Николай.
– Смотрю, у тебя и для еды ножа-то нет. Вот, возьми вот этот, – произнес кузнец и указал на похожий как близнец нож покороче. – Я их и прозвал «Братья». Оба из одного железа сделаны. Так что не пожалеешь о своей покупке.
– А ножны к ним у тебя найдутся?
– Так как же без них я тебе ножи-то продам? – удивился кузнец. – Как же ты их носить-то будешь? Хотя, я смотрю, на тебе и пояса-то нет, чудно!
– Я только недавно как из дальних странствий приехал домой. Там как-то обходился без пояса и ножей, – попытался оправдаться Николай.
– А-а, то-то я смотрю, ты как-то не по-нашенскому одет, и говор у тебя больно странный. Ну, ничо, родная сторонушка тебя приоденет, и станешь ты как заправский московит выглядеть! – улыбнулся кузнец.
– Вот я как раз на торг и выбрался, чтобы себя в божеский вид привести, – ответил Николай и стал разворачивать шпагу.
Кузнец с любопытством следил за действиями Николая, а когда он развернул шпагу, то ахнул и зацокал языком.
– Эт где ж ты лепоту-то такую себе добыл?
– По случаю получилось, ворога одолел. Вот от него она мне и перешла, – объяснил Николай.
– По праву – законная добыча, – одобрил кузнец. – А хочешь-то чаво?
– Ножны мне нужны к этой красоте.
– Это оружие, конечно, без хорошего дома прям как сирота. У меня дядька по коже знатный мастер. Полагаю, что дня за три управится, а заодно и пояс тебе хороший может сделать, чтоб такому доброму оружию под стать было!
– Вот и ладно! Мне бы еще ложку, а то смотрю, у вас даже в таверну все со своей ложкой ходят.
– Так выбирай. Хошь железную, хошь бронзовую – все у меня есть. Ну, а если там надумал серебряную, а тем паче – золотую, то это уж тебе к мастеру по золотым и серебряным делам али Немецкую слободу посяти. Тама тоже найдешь.
– А давай у тебя бронзовую возьму.
Кузнец обрадовался, что Николай берет весь товар у него, и даже решил подарить ему бронзовую ложку с хитрым орнаментом.
– Вот, держи и помни кузнеца Онуфрия. Ежель что, заходь ко мне и не стесняйся. Там поправить чаго, лезвие подровнять – эт для меня запроста, а через три ден заходи забирать ножны и пояс.
Николай расплатился с кузнецом за ножи, дал задаток за ножны и пояс, и они полюбовно распрощались. Торговые ряды с одеждой находились тут же, недалеко, в Нитном переулке. С ней он долго не заморачивался, тем более что размер одежды был один на всех. Только подпояшься кушаком, и все дела. К ней полагалось еще одевать зипун на улицу, поверх него – кафтан. Труднее всего оказалось обуться. Нужны были короткие сапоги, но их пришлось делать на заказ. Не было у сапожника готовых сапог больших размеров. Мастер долго охал и вздыхал, обмеряя ноги Николая. Кожи и времени требовалось много. Но он обещал, что через седмицу, то есть неделю по-нашему, сапоги будут готовы. Заодно приобрел себе пояс для ножей. Не все же время ему ходить с дорогой шпагой у всех на виду, поэтому два пояса ему не повредят.
Уже уходя с торга, Николай обратил внимание на одиноко сидящего торговца. У его лавки не было желающих что-то приобрести, и он не кричал и не нахваливал свой товар. Николаю стало любопытно, чем торгует этот молчаливый продавец. К его удивлению, он торговал бумагой. Было у него еще несколько книг, перья и чернила. Еще у него на прилавке лежало увеличительное стекло в красивой оправе. «А вот это мне может пригодиться», – подумал Николай.
– Почем стеклышко, хозяин? – спросил он.
Торговец с любопытством взглянул на покупателя и спросил:
– А ты хоть ведаешь – для чего оно?
– А чего же здесь ведать, это увеличительное стекло, – пожал плечами Николай. – Мне бы еще и бумаги, да и перо с чернилами у тебя возьму.
Любопытный взгляд торговца тут же трансформировался в уважительный.
– А много ли бумаги брать будешь?
– Три десятка листов пока у тебя возьму.
Немного поторговавшись, Николай забрал писчие принадлежности и увеличительное стекло. Это, конечно, не современная оптика, но все же лучше китайской пластмассы. Вещей понемногу набралось прилично, а времени до вечера еще оставалось много. Поэтому Николай решил отнести одежду и писчие принадлежности к себе в таверну. Подкрепившись в общем зале таверны, он ушел в свою комнату. Прилег отдохнуть, а заодно и хорошенько обдумать свою легенду. Ведь должны быть у него в этом времени какие-то родственные связи, а про них у него ведь обязательно спросят.
Ближе к вечеру Николай отправился с визитом к боярину Остафьеву. Стражник был прав – более основательного двора на Никольской улице не было. Кроме того, она была достаточно широкой, в двенадцать сажень, что по-нашему – примерно двадцать пять метров. Ближе к кремлевским воротам она была мощенная деревянным тесом. Вообще-то мощеных улиц в Москве в то время было еще совсем немного. Хозяин трактира предупредил, чтобы долго не задерживался, потому что на ночь многие улицы в городе будут перегорожены рогатинами, а по ним будет ходить стража, и как бы они его не приняли за ночного татя. За высоким деревянным забором виднелся внушительный двухэтажный каменный дом. Николай постучал в ворота.
– Хто тута стучится, кому дома не сидится? – раздался грозный окрик из-за ворот.
– К боярину Остафьеву Алексею Никифоровичу, по его приглашению гости.
Загремел засов, и ворота слегка приоткрылись – только чтобы пройти одному человеку. Слуга пристально осмотрел гостя. Николай назвался, и он пропустил его во двор. На верхней лестнице дома стоял сам боярин Остафьев, он явно ждал его.
– Ну проходи, гость желанный!
Хозяин дома пошел вперед, показывая дорогу. Дом был большой, и по незнанию можно было и заплутать.
– Проходи, садись, спаситель наш дорогой! – произнес боярин Остафьев и с гордостью указал на стул за уставленным яствами столом.
Николай поблагодарил, сел и огляделся. Стол действительно был уставлен знатно: разносолы, заливное мясо и белорыбица, яблоки свежие и моченые, квас и сбитень. Боярин с любопытством разглядывал гостя.
– Так в своей басурманской одеже и ходишь? – добродушно спросил хозяин.
– Был сегодня на торгу, но трудно мне подобрать сапоги подходящего размера.
– Немудрено! Вона какой вымахал! У тебя, наверное, по мужской линии все такие здоровые были?
«Вот, и первый крючочек боярин закинул», – подумал Николай и тут же выложил свою заготовку.
– Мои родители в великом пожаре погибли, а меня еще малым отправили к дядьке к литвинам, а оттуда я уже попал на обучение в Италию, потом в Париж, был и в Лондоне, Китае. Так что вся судьба моя перевернулась с гибелью родителей от сего пожара.
– М-да-а, много народу погибло тогда в огне, а князья Бельские не твои, чай, родственники были? – спросил боярин и немигающим взором стал смотреть в глаза Николаю.
Интуиция подсказала ему, что вопрос провокационный. Только вот какой ответ на него будет верным? По интонации видно, что фамилия Бельских боярину хорошо знакома, а если так, то, скорее всего, это был человек его круга.
– Здесь недоразумение вкралось. Мой отец боярином был, именно так мне дядя в Литве рассказывал. Я сам еще совсем малой был и ничего толком не помню, но потом и дядя погиб от рук предателей, когда я на учебе был в дальних странах. Так вот и осиротел, – закончил свой короткий рассказ Николай и замолк, ожидая реакции боярина.
Тот молчал, видать, задумался сильно и не сразу ответил. По его лицу нельзя было определить, как он воспринял сказанное. Наконец он медленно произнес:
– А ведь верно, оговорился я. Не скрою, намеренно это сделал, ибо проверить тебя хотел. Лицо твое мне сильно отца твоего напоминает, а знавал я его еще совсем молодым, но все сомневался в этом. Еще когда у земской избы тебя в первый раз увидел, признал в твоем лице моего давнишнего друга Ивана. И правда, малец у него был новорожденный перед самым пожаром, да думали мы, что и ты вместе с отцом своим погиб в адском пламени, а вот оно как свидеться с тобой пришлось. Крестник ты мой, Николай Иванович, ты, видать, об этом-то и не ведаешь совсем! Как же ты помнить об этом можешь, если совсем несмышленый еще тогда был! Иди ко мне – облобызаю я тебя по-отечески! Теперь я у тебя – твой отец!
Боярин Остафьев встал из-за стола и стал ждать, пока Николай подойдет к нему, а тот сидел, как пыльным мешком по голове стукнутый. Он словно истукан хлопал глазами и не мог поверить в такие совпадения.
– Ну, что? Вижу, удивлен ты безмерно! А как вчерась я был удивлен – только с утра и отошел от такой неожиданности. Сын моего старинного друга спасает мою дочь из лап злобных разбойников! Надо ж такому случиться!
Николай наконец встал и подошел к хозяину дома. Алексей Никифорович обнял его и по-отечески расцеловал, потом долго тряс его за плечи и закричал:
– Подь сюды, Марфа!
Когда она спустилась вниз из своей комнаты на втором этаже, боярин развернул лицом к ней Николая. Затем загадочно посмотрел на обоих и произнес:
– Вот, дочка, смотри, это сын моего давнего друга Ивана Бельского, Николай Иванович Бельский.
– Так я и так его знаю, – удивленно ответила Марфа.
– Мало, что ты его знаешь. Ну-ка, встань с ним рядом.
Марфа тут же подскочила к Николаю и радостно затеребила его за руку.
– Стой смирно, егоза, не вводи человека в краску! – прикрикнул боярин на дочь. – Матушка приболела, а то бы посмотрела, как ты себя ведешь! Стыдно, должно быть!
Он обошел вокруг молодой пары и довольно причмокнул губами, потом ударил в ладоши и радостно произнес:
– Бог видит, а парочка из вас получится весьма неплохая!
Марфа тут же покраснела и покосилась на Николая. Тот удивленно, чуть ли не разинув рот, смотрел на Алексея Никифоровича.
– Че смотришь так удивленно на меня? Вот выправлю тебе обратно боярство. Земли тебе причитающиеся обратно вернем! Али не судья я? А Марфе в следующем году пятнадцать будет. Так что аккурат справная невеста, да ты ее еще и из полона спас. Вот и жениться теперь обязан. Такой уж добрый обычай есть на Руси: если молодец девицу спасает, то и жениться на ней обязан! Аль не люба моя дочь тебе? – хитро сощурив глаза, спросил Остафьев.
Николай не знал, как и поступить. Глаза Марфы, не скрываясь, лучились от счастья, а боярин был рад не меньше своей дочери. «Да и вроде как легализация прошла как нельзя лучше; и сейчас было бы очень некстати все пустить под нож. И к тому же, кто такой был боярин Бельский и почему я на него так сильно похож?» – напряженно размышлял Николай и, в конце концов, махнул рукой и рассмеялся.
– Вот подловили вы меня, Алексей Никифорович, так подловили!
– Ничо, молодец! Потом всю жизнь меня благодарить будешь! – рассмеялся в ответ боярин и подмигнул своей счастливо улыбающейся дочери.