Вновь узкая одиночная камера, круглые сутки тусклый свет от лампочки под самым потолком, обшарпанные стены с нацарапанными на них отсчётом дней заключения и незабываемый стойкий тюремный запах. Пётр, наплевав на регламент завалился на нары и упёрся взглядом в стену – толи зелёного, толи коричневого цвета. Из-за старости покраски её цвет стал совершенно непонятным. «Сколько этих косых чёрточек – отсчёта чьих-то чужих дней жизни?», – размышлял Пётр. Он хотел их сосчитать, но не успел. Вновь противно звякнула несмазанная задвижка дверного глазка, залязгал замок и дверь с грохотом отворилась.
– Задержанный на выход! – прокричал охранник.
Пётр нехотя встал. Уже пошёл третий день, как его таскают на допросы, пытаются принудить к признанию в сотрудничестве в годы войны с германским Абвером, а в довесок – ещё и в работе на иностранную разведку. Допрашивал его тот же самый майор, который производил его задержание. Сегодня снова хорошо знакомый Петру коридор и обитая дешёвым дерматином дверь комнаты допроса.
– Стоять! Лицом к стене! – скомандовал охранник и открыл дверь.
– Проходим! Стоять! – продолжал кричать дорвавшийся до власти молодой солдатик. – Товарищ, майор, задержанный Астафьев по вашему приказанию доставлен!
– Свободен рядовой! – приказал майор.
Дверь за охранником закрылась и хорошо знакомый голос усмехнулся.
– Ну, здравствуй, Старлей! А ты не верил, что Советская власть справедлива и не сможет разобраться – кто прав, а кто действительно виноват? Есть в нашем руководстве люди, хорошо понимающие современную политическую ситуацию, и знающие, какие именно люди сейчас нужны нашему государству. А нашему государству сейчас нужны такие люди как я и совершенно не нужны такие люди как ты, Старлей!
Пётр пригляделся и сквозь яркий свет настольной лампы, которая была направлена точно ему в глаза, всё-таки смог разглядеть за столом следователя в мундире майора МГБ. Это действительно был Сигизмунд. Он сидел с расстёгнутым воротничком, вальяжно развалившись на стуле, и нагло смотрел ему в глаза. По бокам у него стояли два здоровенных мордоворота, а стенку вновь подпирал уже знакомый Петру сержант Тарасенко. Тот демонстративно посматривал на него и разминал кости своих кулаков, каждый из которых был с голову младенца.
– Как видишь, я на этот раз хорошо подготовился к нашей встрече и пригласил в качестве свидетелей твоего позорного признания работы на вражескую разведку трёх хороших ребят, – мягко ворковал майор. – Ведь как без честных свидетелей-то вести допрос такого бойца невидимого фронта, как ты? Садись-садись, у меня есть вопросы, на которые тебе лучше ответить правду. Ведь, как говорил ваш учитель и тоже вождь, Владимир Ульянов Ленин: «В ногах правды нет, а правда – это оружие пролетариата с буржуазной пропагандой!».
Пётр не торопясь сел на затёртый до идеального блеска табурет и подумал: «Сколько людей уже сидело на нём, и для скольких этот табурет стал последним табуретом в их жизни? Пол ещё кое как замывают, а на стенах видны остатки бурых пятен!».
– Ну, сам нам всё расскажешь про свою антинародную деятельность и поведаешь нам, как ты во время войны работал на германскую разведку; откуда у тебя архив Абвера и на кого ты сейчас работаешь или нам тебе помочь стать более разговорчивым? – ухмыльнулся майор. – У тебя есть всего одна минута на размышление!
Сигизмунд демонстративно снял с руки наручные часы с секундной стрелкой и положил их перед собой на стол. Потом расстегнул кобуру, вынул из него ТТ с красным затвором, и положил рядом с часами.
– Не строй иллюзий, Старлей! На этот раз тебе уже никто не поможет! Есть свидетели твоего разбойного нападения на квартиру учёного-биолога; затем его похищения вместе с дочерью; попытка склонения секретного работника к антигосударственной деятельности, и, кроме того, при твоём задержании тебя опознали и при тебе находился архив Абвера. Это весьма серьёзные улики. Твой бывший начальник убойного отдела тебе уже ничем не поможет. Все его аргументы перевесят собранные улики, и к тому же он далеко в Ленинграде, а мы здесь, в Москве! Я могу сейчас запросто прострелить тебе голову и заявить, что это была вынужденная мера самообороны и трое моих свидетелей подтвердят сей свершившийся факт. Тебя бросят в общую яму, а твоя дочь станет дочерью расстрелянного изменника Родины! Ты подумай не только о себе, но и о своей дочери! Поэтому ещё раз предлагаю тебе, Старлей, хорошенько подумать, прежде чем ты дашь мне свой окончательный ответ. У тебя всего минута на размышление, а потом мои бойцы займутся тобой, и ты сознаешься во всём, о чём я тебя попрошу. После чего, я тебя просто пристрелю. Или, – ты начнёшь сотрудничать со мной во благо будущего нашей Родины и тогда у тебя могут открыться весьма хорошие перспективы. Ты достаточно грамотен и умён, да и к тому же боец отменный. Ты сможешь занять, например, хороший пост в своём УГРО или, например, занять место своего бывшего начальника, или даже самого начальника УГРО, а сможешь перейти на высокий пост к нам, в МГБ. Это почёт и уважение, а поганая смерть изменника Родины твоей дочери на пользу никак не пойдёт. Помни, что только пока ты жив, ты сможешь позаботиться о её судьбе. Ты ведь не хочешь, чтобы её сослали в Сибирь? Так что, хорошенько думай, Старлей, – время пошло!
Майор замолк и в комнате наступила такая тишина, что даже стало слышно тиканье его наручных часов. Прошло полминуты, и майор взял в руки ТТ, лежавший на столе, рядом с часами. Медленно навёл его ствол на Петра. Он неотрывно смотрел прямо в глаза своей жертве, а потом перевёл взгляд на свои часы и снова посмотрел на него
– Время истекло! Твоё решение, Старлей! – резко крикнул он.
– Я не буду на тебя работать! – так же резко ответил Пётр и мгновенно скатился с табурета вниз под защиту стола.
Сидевший за ним майор, на время потеряли из виду своего противника. Вскочил, со страху хотел выстрелить, но в это время лампа, которая стояла у него на столе полетела прямо ему в лицо. Раздался душераздирающий крик. Пистолет у майора дёрнулся, и пуля изменила своё направление. Сержант, стоявший у стены, хотел броситься к лежащему на полу Петру. Он пытался на ходу вытащить пистолет из кобуры, но шальная пуля майора остановила его. Охранник удивлённо посмотрел на своего убийцу и замертво рухнул на пол.
Наступило замешательство. Майор продолжал орать от боли и держался за выколотый глаз. Сержант убит, а Пётр тут же откатился в сторону. И не зря. Последовали выстрелы одного из охранников, стоявшего рядом с майором. Он по инерции стрелял туда, где Петра уже не было. Второй охранник пытался как-то помочь майору, который платком зажимал правую сторону лица и только бессмысленно водил своим ТТ из стороны в сторону, а заодно орал на охранника, который пытался закрыть его собой. Разбившаяся лампа острым штырём нити накала повредила ему правый глаз. И теперь сумасшедшая боль просто выводила майора из себя.
Прыжком вскочив на ноги, Пётр врезал ногой по спине охранника. От неожиданного удара тот полетел на майора и случайно выбил из его руки ТТ. Первый охранник тут же выстрелил, но промахнулся. Пётр снова ушёл в сторону и был теперь у него сбоку. Охранник явно не успевал за быстрыми действиями противника и пропустил удар сложенными вместе руками по своему затылку. Наручники, которые были на руках у Петра, только помогли делу. Удар получился достаточно сильный, и охранник потерял сознание. Пётр тут же в подкате сбил с ног второго охранника, который уже успел очухаться после первого пропущенного удара в спину. Упавший охранник в падении открыл огонь, но Петра там, куда он стрелял не было. Он снова ушёл в сторону. Охранник на короткое время потерял его из виду, и вовремя не успел защититься. Получил удар ногой по виску. Этого ему вполне хватило, чтобы окончательно выйти из строя.
Майор в это время ползал по полу. Ему было неудобно одним глазом искать закатившийся под стол ТТ. К тому же глаз сильно болел и его приходилось зажимать платком, чтобы хоть как-то остановить кровотечение. Майор лёг на живот. Он попытался выудить из-под стола пистолет, но вдруг почувствовал, что его с силой прижимают к полу. С трудом обернувшись, он увидел стоящего над ним Петра, который стоял на нём одной ногой и улыбался. Майору стало не только ужасно больно, но и страшно. Он закричал и в это время дверь комнаты допроса распахнулась и в неё вбежали ещё два конвоира с автоматами наперевес. Они увидели Петра прижимающего майора к полу, а недалеко от него тела трёх охранников. Им показалось, что они мертвы. Автоматчики посмотрели на лицо Петра и им вдруг тоже стало не по себе от такого зрелища.
– Руки за голову! К стене! – заорали они хором и и от страха стали водить из стороны в сторону стволами ППШа.
Пётр снял ногу с майора и пошёл к стене. Лежавший на полу майор понял, что власть снова поменялась. Бросил поиски пропавшего пистолета и подбежал к одному из охранников. Схватил у него автомат и хотел уже нажать на курок, как в дверь вошёл Судоплатов.
– Отставить, майор! – приказал он. – Сдать оружие!
Майор покосился на Судоплатова и недовольно прошипел:
– Вы покрываете опасного вражеского диверсанта, Павел Анатольевич! Я сейчас обязан вам подчиниться, как старшему по званию, но я буду вынужден доложить о вашем поведении министру госбезопасности!
– Сдайте автомат и своё личное оружие! А там делайте, что сочтёте нужным!
– Пистолет под столом! – с вызовом ответил майор. – Вам он нужен – вы его и доставайте!
– Майора и его людей арестовать! – приказал Судоплатов конвоирам.
Охранники бросились исполнять приказ, а майор истошно закричал:
– Я всё сделаю, чтобы вас выгнали из министерства госбезопасности и арестовали, как пособника иностранным спецслужбам, товарищ Судоплатов!
– В камеру его, а заодно тех лежащих на полу, если кто из них ещё остался в живых!
Несмотря на протестующие крики, майора увели. Оставшись вдвоём с Петром, Судоплатов с любопытством посмотрел на него и, улыбнулся. Руки Петра до сих пор были в наручниках.
– Охрана! – крикнул Судоплатов
В комнату вбежал молоденький рядовой с автоматом на перевес. Понавёл Пётр шороху в следственном изоляторе – вся охрана сейчас была с автоматами.
– Снимите с него наручники, – приказал начальник отдела диверсий и разведки.
Он дождался, пока охранник исполнит приказ и уйдёт, а заием продолжил:
– Ну, с возвращением вас, Пётр Иванович! Извините за неудобства, но я только сегодня получил сообщение от нашего связного. Почта у нас не так быстро работает, как того бы хотелось! Берите табурет присаживайтесь. Расскажете, как прошла операция. Хочу сам всё услышать из первых уст.
– Всё нормально, Павел Анатольевич, я ведь понимаю, что не с курорта просьбу о встрече с вами посылал.
– Вот и прекрасно, что не в обиде за такой приём! А вы лихой боец, Пётр Иванович! Стольких бандитов сумели за время задания в одиночку положить! Со счёта сбиться можно! Переходите ко мне в отдел диверсий и разведки на постоянную основу. По-моему, эта работа как раз по вам. А мне за границей такие люди как вы, тоже ох, как нужны!
У Петра всё повторяется, как в предыдущей жизни. Там у него тоже была схожая ситуация и похожее предложение. В той жизни он согласился, потому что там он был самим по себе, а здесь у него есть мать, которую ему во что бы то не стало нужно сберечь.
– Меня мой Ленинград ждёт, – тихо ответил Пётр. – Иван Михайлович тоже ждёт. Нам город от бандитов нужно очищать. Мирную жизнь налаживать. Там работать тоже некому, людей не хватает. Одна молодёжь необстрелянная, да вояки с фронта пришедшие, но не имеющие опыта оперативной работы
– Так-то оно, конечно, так! С бандитами тоже нужно кому-то воевать, но в тебе же талант диверсанта и разведчика пропадает. Молниеносная реакция; умение к любому человеку войти в доверие, прекрасно обучен искусству рукопашного боя, грамотен, годен для выполнения сложных заданий вне группы. Весьма хороший набор для диверсионной работы за границей. Ну, ладно, Пётр Иванович, к этому разговору мы с вами ещё вернёмся. А что вы скажете по поводу архива Абвера и Ташкента?
– Архив Абвера удалось обнаружить и перехватить, но его забрал майор, который меня задерживал. Он мне не представился.
– Разберёмся! Главное, что он уже на Лубянке! А Ташкент?
– Вот с этим делом уже сложнее обстоит. Снова ушёл, гад!
– Есть мысли куда он мог уйти?
– В том-то и дело, что нет! Но, как я понял из бахвальства только что арестованного вами майора Алешковского, его группой готовится покушение на Иосифа Виссарионовича Сталина! И здесь Ташкент обязательно должен появится! Или он сам будет проводить теракт или страховать, или им руководить, но как бы там ни было – появиться должен обязательно!
– На какое число Алешковский запланировал теракт?! – тихо спросил Судоплатов.
– Алешковскому его хозяева поручили произвести подрыв бактериологического заряда с сибирской язвой на Красной площади в то время, когда на трибуне будет Иосиф Виссарионович Сталин. Взрыв может стать сигналом к массовым диверсиям по всей стране. Алешковский хочет задействовать людей по всему списку из архива Абвера. К тому же, я не исключаю, что Соединённые штаты на это время запланировали нанесение ядерного удара по главным объектам страны. Диверсия на Красной площади на некоторое время оставит страну без руководства, а народ и местное управление в растерянности. Для мирового сообщества устроенный на Красной площади взрыв можно выдать за внутреннюю борьбу за власть и одновременно полную утерю контроля за бактериологическим оружием. США могут объявить СССР опасным для всего мира государством, и тем самым оправдать в глазах мировой общественности военное нападение на нашу страну.
После сказанного Петром начальник отдела разведки и диверсий некоторое время молчал. Слишком тяжёлую информацию принёс Пётр.
– Дело весьма серьёзное и опасное для нашей страны! Всё верно, Пётр! Но будем последовательны и не дадим нашему противнику шанса на победу! Мне представляется, что такой диверсионный акт действительно удобнее всего проводить во время массового скопления людей, а время демонстрации на Красной площади и присутствие на трибуне Иосифа Виссарионовича Сталина – это вообще идеальное стечение обстоятельств для нашего противника. И, если ты прав, то кто-то в толпе будет с боевым зарядом. Но, откуда они возьмут возбудителей болезни для своей бактериологической мины?
– Возможно диверсант будет из приглашённых гостей на трибуне, – предположил Пётр.
– Это тоже верная мысль! А как, всё-таки, насчёт биологического заряда? Есть мысли?
– Алешковский пытался захватить учёного биолога, Аркадия Левашова, который работает на закрытом предприятии. А оно, как я понимаю, как раз и связано с выпуском бактериологического оружия. Этот учёный и должен был помочь людям майора вынести пару капсул со спорами болезни, но в последний момент этот план Алешковского сорвался.
– Не может быть, чтобы у него на этом предприятии не было своих людей! Он не может подобную операцию полностью доверять совершенно постороннему человеку и без надлежащего контроля. Но, я на сто процентов уверен, что от самого Алешковского мы сейчас ничего не добьёмся!
– А значит: найти этого человека нам должен помочь архив Абвера! – закончил за Судоплатова Пётр.
– Вот именно, товарищ капитан! Кстати, поздравляю вас с присвоением очередного звания! Как раз сегодня на вас пришёл приказ, а вместе с ним и орден Боевого Красного Знамени! Это пока ещё за ваши прошлые заслуги в борьбе с бандитизмом. Так что, поздравляю!
– Служу Советскому Союзу! – встав со стула, торжественно произнёс Пётр.
– Спасибо за службу, капитан! Приятно работать с действительно профессионалом своего дела! А теперь вам предстоит съездить на секретное предприятие, где производят бактериологическое оружие и поработать там в отделе кадров. Вычислите иуду, Пётр! Теперь, от вашего успеха сейчас очень многое зависит. На кон поставлено существование нашего государства! До праздников-то всего ничего осталось – только каких-то двое суток! Сейчас придёт мой человек и приведёт вас в божеский вид, а то ваша форма и запашок людям уважение на номерном предприятии добавлять не будут! А потом получите спецдопуск, и за дело! Будете считаться проверяющим условий спецрежима на предприятии.
– А далеко ехать придётся, Павел Анатольевич? – крикнул Пётр вслед уходящему Судоплатову.
– Да нет, не так и далеко, это под Москвой, в Звенигороде. Вас туда отвезут.
До секретного предприятия действительно было недалеко. Предстояла кропотливая работа по отсеивания подозрительного контингента. С самого утра Пётр сидел за столом и пролистывал личные дела сотрудников предприятия. Старый кадровик, тяжело отдуваясь, положил перед Петром очередную пачку картонных папок. И без того высокая гора личных дел сотрудников ещё немного подросла.
– Вот эти из новеньких будут. Месяц только, как приняли на работу. Может чаю, Пётр Иванович? Могу и печенья или сушечек попросить, чтобы нам из магазина к чаю принесли. Это мы мигом можем устроить! – услужливо предложил кадровик.
– Неплохо вы здесь живёте! У нас в Ленинграде ни печенья, ни баранок так просто не купишь. Только в потребкооперации или на базаре за бешенные деньги, – ответил Пётр и, посмотрев на высокую кучу папок личных дел, тяжело вздохнул. – Это тебе не век компьютеров, – тихо добавил он.
– Что вы сказали, Пётр Иванович?
– Говорю неплохо бы ввести автоматизированный учёт личных дел сотрудников предприятия.
– А это как?
– А, чтобы машина по вашему запросу выдавала данные на любого человека по фамилии, дате рождения, фотографии, а вы только кнопочку нажали и, пожалуйста: вот вам, Вася Пупкин и все его данные.
– Шутите, Пётр Иванович! Такого быть не может, чтобы машина в людях разбиралась!
– Придёт время – непременно разберутся машины и не с такими задачами, – ответил Пётр и вновь углубился в личные дела сотрудников.
Начальник кадров хотел предложить для работы Петру место за собственным столом, но тот отказался и теперь сидел за маленьким столиком в углу небольшого кабинета, весь заваленный папками.
– У нас снабжение будет получше, чем по всей стране, – продолжил мысль кадровик. – Люди важное дело для государства нашего делают. Обороноспособность страны увеличивают, поэтому, соответственно, и поощрять их труд нужно, чтобы видели люди, что партия и правительство заботится о них. Ну, так как, Пётр Иванович, насчёт чая?
– Попозже, – ответил Пётр. – задумчиво ответил Пётр, зацепившись взглядом за бланк очередного личного дела. – А где фотография этого человека, Василий Кузьмич?!
Начальник отдела кадров, прихрамывая на правую ногу, подошёл к столу, взял в руки личное дело работника и застыл.
– Должна быть фотография! Я же сам, лично все дела просматривал! – недоумённо воскликнул старик. Может отклеилась и завалилась куда-то? Дело-то ещё довоенное.
Кадровик взял в руки папку, тщательно перебрал все бумаги, но фотографии так и не нашёл. Тяжело вздохнув, и не глядя в глаза Петру он произнёс:
– Я пойду в шкафу на полках повнимательнее просмотрю. Должна же быть фотокарточка при личном деле! Небось отвалилась и где-то на полке там и лежит.
– Вы лично знаете этого человека?
– Я после фронта сюда был направлен. А во время войны здесь другой человек был. Только его посадили. В лагерях он сейчас, если уже не расстреляли, – тихо добавил начальник кадров.
– Мне нужно увидеть этого работника, но так, чтобы он меня не заметил.
– Я думаю, что это устроить можно. Сейчас свяжусь с начальником по режиму, и он вас проводит на территорию предприятия.
Спустя пять минут в отдел кадров заглянул по-военному подтянутый мужчина в форме МГБ с большой звездой на погоне. «Везёт же мне на майоров!», – горько усмехнулся Пётр. Сотрудник госбезопасности поздоровался с начальником отдела кадров и проверяющим.
– Мне нужно взглянуть на вот этого сотрудника, – произнёс Пётр и показал ему личное дело без фотографии.
– А фото где? – удивлённо спросил майор.
– Может сама отклеилась, а может и специально кто-то оторвал! – задумчиво произнёс Пётр, внимательно рассматривая на бланке место, где должна была быть фотография.
Начальник по режиму тут же насторожился.
– Лаборант Ковалёв Сергей Дмитриевич, – задумчиво произнёс он, перебирая в памяти всех сотрудников лаборатории. – Знаю такого. Замечаний по работе не имеет. Хороший специалист, ещё старой школы. Член ВКП (б) с 1927 года, но, к сожалению, не при мне поступал на работу, так что больше ничего о нём сказать не могу. У Ковалёва сейчас как раз смена заканчивается и, если поторопимся, то сможем его застать на проходной. Мы вам шинельку охранника дадим, товарищ капитан, чтобы не вызывать у сотрудников предприятия лишние подозрения, и тогда у вас будет возможность хорошенько рассмотреть Ковалёва вблизи. Даже документы его сможете проверить без того, чтобы вызвать у него подозрение.
– Очень хорошо! Идёмте, майор.
Смена закончилась, и работники комбината беззаботно шли через проходную в общем потоке. Показывали охране документы, содержимое карманов и сумок. Хотя в гардеробе все работники полностью снимали с себя гражданскую одежду и переодевались в спецовки и халаты. Казалось, что даже муха без ведома охраны не должна пролететь на территорию химкомбината или вылететь с неё. Да и кто в здравом уме и трезвой памяти захочет выносить за пределы комбината колбу, например, с янтарно-серым порошком, если не захочет заразиться сибирской язвой без каких-либо шансов на излечение.
Майор стоял в сторонке и о чём-то непринуждённо разговаривал со старшим смены охраны. Всё шло буднично. Вдруг, майор лёгким кивком указал Петру на невзрачного пожилого мужчину. Как раз подходила его очередь показывать документы и содержимое карманов. Этот невзрачный мужичок и оказался гражданин Ковалёвым. Он привычно подал своё удостоверение и стал ждать, пока его проверят, но Пётр не торопился возвращать документ. Ему нужно было прощупать мужика, а для этого нужно вывести его из себя. Пётр на зубок выучил личное дело лаборанта и теперь был готов экзаменовать его по полной программе.
– У вас в пропуске не ясно виден срок окончания его действия. Я вынужден вас задержать, гражданин Ковалёв!
– Как так, товарищ начальник, я же ещё сегодня утром по этому пропуску на комбинат прошёл?! – возмутился лаборант.
– Всё выясним, гражданин Ковалёв! Не задерживайте людей, отойдите пока в сторону. Мы с вами пройдём в отдел кадров и, если у вас с документами всё в порядке, то быстро возобновим ваш старый пропуск.
Пётр пропустил лаборанта вперёд себя и пошёл следом. Ковалёв постоянно оглядывался и всё время старался отстать. У Петра создалось ощущение, что лаборант не знает где находится отдел кадров. Тогда он сказал, что ему нужно зайти в соседнее здание, а Ковалёва попросил самому пока идти в отдел кадров.
Фильтрацией будущих сотрудников предприятия занимается министерство госбезопасности. Да и начальник отдела кадров является штатным сотрудником того же ведомства. Фактически отдела кадров как такого не было. Были кабинет начальника отдела кадров и секретная комната, с постоянно опечатанной дверью, в которой хранились личные дела всех сотрудников. И каждый работник комбината, хоть один раз, но обязательно побывал в кабинете начальника отдела кадров, где и получил свой пропуск. Поэтому обязательно должен помнить, где находится так называемый отдел кадров. А Ковалёв, оставшись один, остановился и стал беспомощно озираться по сторонам. Он не знал, куда идти. Пётр же стоял на втором этаже здания, где и находился отдел кадров, и с интересом наблюдал за ним. Приняв окончательное решение, он открыл окно и махнул лаборанту рукой.
– Ну, что же вы там стоите, гражданин Ковалёв, заходите сюда? Отдел кадров здесь находится!
Ковалёв закрутил головой. Он искал: откуда его зовут. Наконец нашёл и засеменил к зданию. Поднявшись на второй этаж, снова нерешительно остановился.
– Вот сюда, пожалуйста, – попросил Пётр и открыл дверь в кабинет начальника отдела кадров.
В это время хозяин кабинета сидел за столом и читал чьё-то личное дело. Пётр догадывался чьё именно.
– Проходите, садитесь, Ковалёв, – оторвавшись от чтения и указав на стул возле своего стола, произнёс начальник.
Ковалёв нехотя сел и покосился на Петра, который пристроился рядом с ним на соседнем стуле и протянул пропуск начальнику отдела кадров.
– Вот, Василий Кузьмич, исправлен срок окончания действия пропуска. А именно – последняя цифра года: «1945» заменён на «1946». Пятёрку на шестёрку умелому мастеру исправить не так и трудно.
Начальник отдела кадров взял увеличительное стекло и поднёс пропуск поближе к свету настольной лампы. Долго вглядывался в последнюю цифру и, наконец, удивлённо воскликнул:
– Ну, и глаз у тебя набит на всякие мелочи, Пётр Иванович! Сразу видно настоящего оперативного работника!
Ковалёв напряжённо слушал и, когда понял, кто срывался под личиной охранника, нервно заёрзал на стуле. Потом неожиданно вскочил, попытался ногой ударить опера, но был схвачен за неё и опрокинут на пол. Пётр вынул из кармана шинели пистолет.
– Лежать! Не двигаться!
– И откуда ты такой ушлый только взялся на мою голову? Каждый день без тебя проходил проходную, и никто не обращал на этот чёртов год никакого внимание. Только тебе было до моего пропуска дело! – нервно зашипел «лаборант» и попытался укусить край воротника своего пальто.
Но Пётр мгновенно прижал воротник пальто ногой так, чтобы не дать диверсанту коснуться ртом заветного уголка пальто.
– Не для того я тебя искал, Сидорчук Лев Константинович, 1903 года рождения, чтобы ты сдох на моих глазах, – спокойно ответил Пётр. – Кстати, а где сейчас Ташкент?
– Не твоё дело, где Ташкент! Груз уже у него и теперь можешь расстреливать меня прямо здесь в кабинете, но вашему любимому вождю уже долго не жить! Ташкент об этом сам позаботится! – истерично рассмеялся «лаборант».