У Севки Ефимцева была проблема – женщины. Своим собутыльникам он вечно жаловался на представительниц слабого пола и те покатывались со смеху. И было от чего.

Севка знакомился весьма, своеобразно.

Однажды, он увидел женщину. Она привлекла его внимание и уже не отпускала, он ею заболел. Ее бамперы, наверное, четвертого размера, ее габаритные огни, довольно большие, ее внешняя оболочка, обтягивающая и максимально открытая, свела Севку с ума. Кстати говоря, он, всегда сравнивал женщин с автомобилями, потому что мечтал заниматься перевозкой грузов. Мощный «бомбовоз» и неторопливая езда – все, что было нужно Севке.

Женщину с бамперами и прочими выдающимися особенностями он увидел на рынке. Обычно, Севка ходил в кафе в магазин, где не приветливая продавщица наливала ему стаканчик беленькой, но тут, как часто бывает в эти «законные» времена, магазин «прогорел». В народе обычно принято говорить: «Сожрали». Вывеску сняли, и хмурые рабочие принялись делать ремонт для новых хозяев освободившегося помещения. Севка даже расспрашивать их не стал, а просто плюнул в сердцах, пнул ни в чем не повинное ведро краски и, бормоча сквозь зубы угрозы в адрес ненормального правительства страны, побрел на ближайший рынок, за бутылкой фунфырика.

Сердце его забилось учащенно, когда он увидел ее… Сразу позабылись как-то все неприятности связанные с потерей привычного места выпивки. Недолго думая, Севка повадился на рынок. Предмет его обожания каждый день приходила за покупками и он, замирая душой, таскался за ней хвостом. Преследуя, на почтительном расстоянии, он шел за женщиной, по сути, провожая ее домой. Итак, в течение нескольких дней. Глаза его горели лихорадочным огнем, чувствительные пальцы стискивали воротник у горла, боже, как ему хотелось обнять эту даму, но он не смел даже приблизиться к ней! Так и ходил за ней, торчал у подъезда дома, ревнивым взглядом провожая каждого мужика входившего в подъезд, ему казалось, что все они могут, вполне могут быть обладателями восхитительных телес его возлюбленной.

Но вот однажды, возле своего подъезда, она остановилась, одарила Севку свирепым взглядом, развернулась и молча пошла к нему. Севка обмер. Душа его задрожала и, то взмывала под самый кадык, то обрушивалась вниз живота. Он вообразил себе самое невообразимое. Между тем, она подошла, остановилась и, поставив возле своих мощных ног тяжелые авоськи, уперев руки в бока, уставилась на него недоверчивым взглядом. Через минуту-другую невнятного бормотания Севки, от волнения он не смог легко пояснить, почему ее преследовал, она задумалась, и это ясно читалось в ее сомневающемся взоре выпуклых, рачьих, глаз. Вскоре она сделала определенные выводы. И тут же, Севка, оглушенный увесистым кулаком, уже летел куда-то в колючие кусты шиповника, разноцветные искры сыпались у него из глаз, а его несостоявшаяся любимая, угрожая, и призывая в свидетели соседей своего дома, презрительно выкрикивала оскорбительные слова, суть которых сводилась к одному, что Севка маньяк и вообще извращенец. На том дело и кончилось, Севка уполз к себе домой зализывать, как душевные, так и физические раны…

В другой раз Севка, хлебнув для храбрости вина, ринулся к покорению нового рубежа. Возлюбленною оказалась соседка. Женщина приехала в гости к своим родственникам.

Севку поразила ее внешняя красота, башнеподобная прическа и ухоженные руки. Мысленно он сравнил ее с навороченным сияющим джипом, недостижимой мечтой для многих русских мечтателей, такой же фантастической, как, скажем, поездка за границу.

Соседка одарила лучезарной улыбкой местных выпивох, оккупировавших приподъездную скамейку, и Севке показалось, что она улыбается именно ему. Соседка приехала на такси. Родственники вытащили из багажника машины множество коробок и коробочек, сверкающих подарочной упаковкой, а новая соседка чинно стояла рядом и только руководила действиями. При этом ее унизанные золотыми кольцами и перстнями пальцы с длинными ногтями, покрашенными ярко-красным лаком так и мелькали в воздухе, будто пальцы дирижера, а многочисленные родственники армией муравьев толкались и сновали туда-сюда. Гора подарков быстро исчезала в темном чреве подъезда.

Севка заворожено следил за происходящим, позабыв о стакане вина, налитом ему дружбанами и, безусловно влюбившимся в новую соседку…

Он долго не решался, топтался на лестничной площадке, но все, же нажал на кнопку звонка. Открыл двери один из ее родственников и подозрительно прищурился, увидев перед собой Севку.

Севка выглядел так себе, хотя и постарался привести одежду в порядок. Принял душ, побрился и даже плеснул в лицо остатками одеколона, забытого на дне флакона.

Соседка вышла и Севка униженно кланяясь, потянулся губами к ее руке с длинными ногтями, мечтая только приложиться как к некоей святыне. Соседка поняла его намерение, протянула руку, и Севка поцеловал гладкое запястье, в нос ему сразу же ударило запахом крема и душистого мыла. На соседку он не посмел и глаз поднять, ему казалось, от самой женщины, от ее невероятной прически исходит некое ослепительное сияние.

Севка остался стоять, потупив взор. Соседка, между тем, о чем-то таком догадалась, куда-то протянула руку, кому-то в квартире что-то сказала, громко, но беззлобно хохотнула. Севка положительно не мог разобраться в происходящем, он упорно глядел себе под ноги, окутанный розовым туманом любви.

Внезапно, соседка протянула Севке бутылку виски. Он машинально взял. И очнулся только, когда двери перед ним захлопнулись.

Впрочем, виски оказались хороши, очень хороши и распивая невиданное для себя вино с удивленными нежданным подарком, дружбанами, он все глядел и глядел на светлые окна новой возлюбленной. И только под утро, утомленный мечтаниями, ушел, наконец, спать.

Севка пропустил момент, когда соседка со своей башнеподобной прической попрощалась с родственниками, высыпавшими всем стадом ее провожать. Она помахала им ухоженными ручками и, благоухая дорогими духами села в такси. Она, оказывается, проследовала куда-то дальше, к другой родне, может в другой город или на другую улицу. О чем словоохотливо поведали Севке скамеечные старухи. Они усаживались на скамейку при подъезде с самого утра и только к вечеру уползали, скрипя всеми суставами, к себе в квартиры. И насиженное место занимали домовые пьяницы. Севкиному горю, в связи с отъездом любимой не было предела, родственники ее на его униженные просьбы дать адрес не реагировали, а только одаряли презрительными взглядами. Они были трезвы, богаты и независимы от нужд пьяниц.

Долго еще Севке снились странные сны. Он видел пальцы с длинными ногтями, покрашенными ярко-красным лаком. Долго еще эти пальцы летали перед ним в воздухе и сверкали изумрудным и золотым блеском дорогих колец и перстней.

Долго… пока не появилась Маринка. Она пришла из ниоткуда. Подошла к пьяницам с потухшей папироской, пробасила простуженным голосом:

– Угостите даму зажигалкой!

Севка тут же протянул ей свою зажигалку, взглянул и понял, что пропал. Немедленно в воображении своем он сравнил ее с захудалым, но чрезвычайно надежным «КАМАЗОМ». Маринка курила, изящно склонив кудрявую голову на бок. Смотрела томно и пила предложенный ей стакан красненького, как-то очень аккуратно, элегантно отставив в сторону мизинец руки. Маринка не носила лифчика и полные груди с легко видимыми сосками, так и манили к себе зачарованного Севку. Он глаз не сводил с полосатой майки Маринки. Она также носила джинсы, и ее крупный зад выглядывал полоской красных трусов из-под ремня брюк, намекая на доступность и прочие привлекательные дела.

Пьяницы даже поругались из-за нее, не один Севка воспылал желанием обладать ею. Но только он один со своей горячечной влюбчивостью оказался всех проворнее и сильнее.

Маринка, молча ждала победителя в сторонке, без интереса наблюдая за боем неловко ступающих и неровно державшихся на ногах забулдыг.

А, когда победил Севка, повалив всех соперников в пыль двора, где они и остались барахтаться, словно большие жуки, внезапно, упавшие на спины, откуда без посторонней помощи не могли уже встать, равнодушно взяла его под руку и пошла с ним в его квартиру. Севка победоносно улыбаясь, повел рукой по своему зашарпанному жилью. Маринка поглядела, задала пару-тройку вопросов, хищный блеск промелькнул в ее глазах, когда она выяснила, что квартира принадлежит только Севке. И осталась у него. Севка был счастлив…

А уже через несколько месяцев после брака, Севка расписался с Маринкой. Он прятался от супруги в подвале дома и с тоской прислушивался к шагам, раздававшимся на лестнице.

Севкина любовь прошла. Маринка дралась и требовала денег. Севка робил на рынке, рубил мясо и каждый раз, провожая взглядом женщину, которую он когда-то преследовал до самого ее дома, вздыхал настолько шумно, что хозяин мясной лавки оглядывался на него и кричал, требуя работать, а не пялиться на покупателей. Сама же женщина вообще не узнавала Севку, она уже как-то и позабыла о маньяке, преследовавшем ее когда-то…

И только одно осталось Севке, опять та же скамейка возле подъезда рядом с дружбанами, всегда подтрунивавшими над его теперешним положением «подкаблучника» да стаканчик красненького. Тем более, что против пьянства мужа, Маринка особенно не протестовала, она и сама нередко выпивала, выходя к забулдыгам. И стояла, подпирая двери, задумчиво глядя на Севку томными пьяными глазами и полные груди легко можно было увидеть под ее полосатой майкой…