В том, что при Берии советская экономика расцвела бы и развивалась бы сбалансированно, без опоры на сырьевой экспорт, без зернового импорта и т. д., сомневаться тоже не приходится.

Расцвет был бы обеспечен, во-первых, потому, что Берия всегда и во всём умел подбирать эффективные «команды», а во-вторых, потому, что Берия имел прекрасный, богатый личный опыт комплексной организации экономики. Ведь с 1931-го по 1938 год он руководил Грузией и за эти немногие, если вдуматься, годы, проявил себя выдающимся её реформатором.

Берия имел свои, причём оптимальные для общества, взгляды на хозяйственные приоритеты. Он быстрее других коллег ориентировался и в тех конкретных вопросах, к решению которых имел отношение. Причем всё решал без лишних словопрений, однако лишь после обстоятельного и всестороннего обсуждения.

На «антибериевском» пленуме его бывший заместитель по Спецкомитету, начальник «атомного» Первого Главного управления Завенягин в осуждение Берии сообщал: «И когда мы занимались каким-либо вопросом, он говорил: бросьте вы, к чёрту, заниматься этим делом, вы организаторы». Далее Завенягин вопрошал: «Как работу можно организовать, не разобравшись в сути дела?»

Берия-то в сути дела разбирался, но разбирался именно как организатор . Иначе Завенягин, докладывая Берии о ходе тех или иных работ, не заканчивал бы каждый раз свои докладные неизменным: «Прошу Ваших указаний…» Этот факт известен сегодня не из «мемуаров», а из рассекреченных документов Атомного проекта.

Завенягин, будучи по образованию металлургом, считал для себя возможным даже физические схемы ядерных зарядов физикам-теоретикам предлагать. Берия же в подобные «всезнайки» никогда не лез, зато умел организовать качественную экспертную проработку любого вопроса. Это ведь очень показательно, что в своём письме Маленкову, написанном 1 июля 1953 года после ареста, Берия отмечал:

«Если же вносились мной инициативные вопросы, то несколько раз пересматривал вместе с товарищами, работающими со мной, чтобы не ошибиться и не подвести ЦК и правительство».

Ключевыми здесь являются как слова «несколько раз», так и слова «вместе с товарищами».

Народнохозяйственные проблемы Берия знал лучше любого другого руководителя государства из состава как сталинского Политбюро, так и послесталинского Президиума ЦК КПСС. Тут с ним как-то могли сравниваться разве что Каганович, Сабуров и Первухин, но первый был уже весьма немолод, а два последних всегда имели более низкий государственный статус, чем Берия, и не имели его влияния.

В свою бытность руководителем Грузии Берия работал как организатор экономики просто блестяще, самобытно. Он, например, проводил Пленумы ЦК КП(б) Грузии не вообще «по вопросам сельского хозяйства», а по отдельным сельскохозяйственным культурам. Вот это было по существу, вот это было конкретно!

Соответствующими постановке вопроса были и результаты.

Если бы Берию не убили, эта практика могла быть распространена на всю страну. Скажем, проводится пленум ЦК КПСС не просто по вопросам «подъёма животноводства», а, например, по развитию кормовой базы животноводства или по селекции и т. д.

При этом можно было бы вообще отказаться от рассмотрения хозяйственных вопросов в ЦК, а заниматься ими в правительстве, в Совете Министров СССР. Ведь именно такой была принципиальная новая линия как Сталина, так и Берии.

После смерти Сталина Берия ещё более переносил практическую работу в Совмин СССР. Напомню, что 5 мая 1953 года по инициативе Берии было отменено постановление Совмина СССР от 20 мая 1950 года о расширении посевов зерновых в республиках Закавказья.

Это было разумно.

За всем не уследишь, Сталин в 50-е годы контролировал далеко не все вопросы, а принятие в 1950 году решения о расширении «зернового» профиля Закавказья продуманным шагом не назовёшь. Уникальные для географических условий СССР сельскохозяйственные возможности Азербайджана, Армении и Грузии было вернее использовать для выращивания таких культур, которые могли расти только там. В практике Берии уже был случай, когда он, став в 1931 году Первым секретарём Компартии Грузии, добился перепрофилирования сельского хозяйства Грузии с производства зерновых на резкое увеличение производства цитрусовых и других субтропических культур, а также винограда, табака, чая…

Тогда его противники в Грузии кричали: «А кто будет кормить грузинских крестьян хлебом, если они не будут сеять пшеницу и кукурузу?» А Берия справедливо отвечал, что хлеб можно будет получить и из других республик Советского Союза, а вот лимоны под Харьковом не растут. К тому же субтропические культуры высокодоходны.

Берия умел хозяйствовать, и при нём советская экономика не разрушалась бы «эрозией» целинной авантюры, не села бы на «нефтяную трубу» бездумного экспорта, не расходовала бы средства на малоэффективные, зато разорительные прожекты…

Именно Берия инициировал сворачивание ряда дорогих, но не жизненно необходимых строек, типа подводного тоннеля с материка на остров Сахалин. Ведь если бы его предложения не были обоснованными, их бы не приняли.

В послесталинском руководстве Берия в формальном отношении не имел никаких особых прав.

Он не возглавлял Верховный Совет СССР, будучи лишь депутатом ВС СССР. По партийной линии он был лишь одним из девяти членов Президиума ЦК и даже не секретарём ЦК. По государственной линии он был не Предсовмина, а одним из трёх первых заместителей Предсовмина.

Тем не менее почти все предложения Берии, в том числе и в сфере экономики, быстро принимались. И принимались именно в силу их продуманности, неотразимой целесообразности.

А если бы Берия и формально встал во главе страны?

С детства приученный к экономии, он от всех, с кем работал, всегда и во всем требовал экономии — не копеечной, а продуманной. И это тоже выделяло его из всех остальных членов Президиума ЦК.

Характерны в этом отношении жалобы упомянутого выше Завенягина, который на «антибериевском» пленуме говорил так:

«Была у него замашка после смерти товарища Сталина разыгрывать, вести игру в экономию: деньги нужны, экономить нужно, промышленность развивать, культуру, сельскому хозяйству помогать, но есть вопросы, в которых мы не могли позволить себе чрезмерной экономии. Нужно мощности развивать в области атомной энергии… Берия говорит: «К чёрту, вы много денег бросаете, укладывайтесь в пятилетку».

Надо сказать, что к началу 50-х годов руководящие работники молодой атомной отрасли успели несколько развратиться в том смысле, что в период становления отрасли она пользовалась абсолютным приоритетом во всём — в кадрах, в финансировании, в снабжении, в наградах…

И расходы тогда особо не считали. Раз надо столько, значит — надо столько. Ведь скорейшая ликвидация атомной монополии США была для Советского Союза вопросом жизненной важности. Играло свою роль и то, что атомная отрасль пользовалась режимом наибольшего благоприятствования по личному указанию Сталина.

Но к 1953 году система ПГУ при СМ СССР была уже достаточно сформирована, летом 1953 года предполагалось проведение испытания первой советской термоядерной бомбы. Пора было привыкать к тому, что теперь и в атомные работы должен прийти режим экономии и оптимизации усилий. А привыкать к экономии, отвыкая от избыточных расходов, многим не хотелось.

Берия и до этого сдерживал любителей широких трат, а уж теперь-то — останься он жив, режима экономии добился бы, и не только в системе ПГУ. После смерти Берии неоправданное ситуацией особое положение атомной отрасли ещё долго сохранялось, не способствуя укоренению в ней экономических способов рационального хозяйствования.

Для сравнения приведу цитату из «воспоминаний» Хрущёва…

Говоря о работах в области противоракетной обороны, он «хвалился»:

«…Запустить одну ракету стоит миллионы. Я сейчас не могу конкретно назвать сколько, не из-за секретности, а просто не знаю, но это огромные средства…»

У Хрущёва даже не хватило ума сделать вид, что он «не знал, да забыл». Он прямо бухнул — не знаю, что там и как стоило…

Не барское, мол, и не ЦК-секретарское это дело — на счётах щёлкать.

Для Берии же рациональность и экономия была, я бы сказал, деловым фетишем. Он попросту не умел не видеть главное, не упуская при этом из виду и второстепенное, но способное крепко повредить главному.

Возглавив в конце 1938 года НКВД СССР, Берия быстро реформировал его так, что Главное экономическое управление (ГЭУ) НКВД стало структурой, способной не только компетентно вскрывать вредительство или халатность в промышленности, но и проводить квалифицированную экспертизу и выдавать технически обоснованные рекомендации по исправлению положения.

Теперь, возглавив МВД уже на новом витке своей деятельности, будучи не просто министром, но одним из высших руководителей великой державы, Берия вновь задумал новую реформу МВД и был намерен провести её с учётом всего того опыта, который накопили за многие годы он сам и вся страна.

Естественно, за объединённым МВД должны были быть сохранены его традиционные функции по обеспечению государственной безопасности и общественного правопорядка. Однако от хозяйственных функций МВД освобождалось, зато усиливались его задачи по объективному информированию государственного руководства о состоянии общества, его больных проблемах и конкретных недостатках и недоработках. В том числе — ив сфере экономики.

Речь сейчас — не о борьбе с хищениями социалистической собственности, чем занимались в ОБХСС, а именно об объективном независимом анализе дел в экономике.

Такое МВД могло бы при своём естественном развитии стать структурой, очень эффективно служащей интересам общества, — чем-то вроде так и не ставшего серьёзной силой Рабкрина, о деятельной работе которого мечтал Ленин.

Свидетельствам сына Берии — Серго Берии, приводимым в его книге об отце, можно верить далеко не всегда, но я верю ему тогда, когда он утверждает, что его отец «как специалист… считал, что МВД должно… информировать министерства и ведомства, помогать им в решении тех или иных конкретных вопросов».

Серго Берия пишет:

«Располагая колоссальными возможностями, МВД республик могли стать аналитическими органами и работать в интересах народного хозяйства. Партийный аппарат, который всегда всё знал, никогда не давал полной картины происходящего. А МВД такой объективный анализ был по силам.

— Не с пистолетом надо гоняться, а головой думать, — говорил отец».

Применительно ко всей экономике этот принцип можно было переформулировать так: «Не кулаком по столу надо стучать, а добиваться точной информации и думать. А подумав, делать».

Именно так Берия и работал. Он умел и кулаком стукнуть, и выматерить — но лишь тех, кто этого заслуживал, и тогда, когда он знал, что его жёсткая реакция станет дополнительным фактором успеха дела. Самодуром при этом Берия не становился. Есть интересное тому подтверждение, отыскиваемое в книге немецкого учёного Николауса Риля.

Риль сыграл немалую роль в успехе первых советских атомных работ и получил за это звание Героя Социалистического Труда и Сталинскую премию 1-й степени. Родился он в 1901 году в Петербурге в семье главного инженера заводов «Сименс и Гальске» и его супруги Елены, урождённой Коган. В 1918 году уехал в Германию, окончил Берлинский университет, работал у Отто Гана и Лизы Мейтнер, основал в нацистской Германии производство урана для атомных реакторов. После войны Риль был вывезен в Советский Союз, а в 1955 году вернулся в Германию — в ФРГ.

В своей книге, названной несколько провокационно «Десять лет в золотой клетке», Риль пишет и о двух своих встречах с Берией. Во время второй Берия, начав разговор с вопроса, чем сейчас немцы занимаются и как идут дела, потом поинтересовался — нет ли у Риля каких-либо жалоб?

Риль пожаловался на отсутствие особо чистых химикатов, но Берия, как пишет Риль, сказал, что «не может быть, чтобы была всего одна жалоба». Риль дополнительно пожаловался на отсутствие в Советском Союзе высокотемпературных тиглей, но Берия всё не унимался, спрашивал о личном и заявил: «Это невозможно, каждый человек всегда может на что-то пожаловаться»…

Далее — прямо по тексту книги Риля:

«Он наседал на меня и дальше, и, наконец, я сказал: «Если Вы так настаиваете, чтобы я на кого-нибудь пожаловался, тогда я это сделаю. У меня жалоба на Вас!» Эффект был потрясающий. Всё окружение Берии оцепенело, а сам он с наигранным испугом спросил: «На меня?!» Я сказал, что он сам приказал ввести строгий режим секретности и контроля, и поэтому наша свобода ужасно ограничена и мы от этого страдаем…»

От себя не уйдёшь, и если бы Берия был исполнен спеси и самомнения — как это ему приписывают клеветники — то в пресловутую «лагерную пыль» Риля, конечно, не смешали бы, однако реакция Берии доброй не была бы.

Берия же…

Впрочем, опять — прямо по тексту:

«Берия начал советоваться со своими соседями (сопровождающими его сотрудниками ПГУ и т. д. — С.К.), нельзя ли сделать для моей группы какие- либо исключения…»

Надо сказать, что во время визита Берии Риль, хотя и находился на работе, был не совсем здоров. Ничего смертельного не наблюдалось — в тот день Риль «из-за гриппа» всего-то «отказался от моей привычной сигары». Сразу по приезде Берия приветливо (оценка Риля) спросил у немца: «Как дела?», и тот ответил: «Плохо, у меня грипп». Затем началась беседа, в ходе которой Риль пожаловался Берии на Берию. По окончании разговора Берия пошёл осматривать комбинат, и Завенягин, тоже бывший с Берией, хотел, чтобы с ними пошёл и Риль.

Однако Берия возразил: «Человек болен, он должен быть в постели».

Мелочь?

Вроде бы — да. Но, может быть, и не очень- то мелочь-

Хрущёв был самодуром и не прощал самой объективной критики даже своим соратникам — есть на этот счёт свидетельства у, например, крупного партийного деятеля Шепилова. А ведь такая черта у главы государства не могла не вредить делу в огромной степени.

И вредила.

Берия же был всего лишь по-деловому жёсток, но в то же время уважал и чужое мнение, и чужую личность — если эта личность была в наличности. И такой стиль руководства тоже обеспечивал бы не метания экономики из стороны в сторону — как это произошло при Хрущёве, а уверенное поступательное её развитие.

Вот ещё одно свидетельство человека, к Берии нерасположенного, — известного ракетчика Чертока, недавно скончавшегося. В своем капитальном труде «Ракеты и люди» он сообщает, что министр Устинов, занявшись ракетными делами, к 1949 году понял «несуразность» структуры ведущего НИИ отрасли — НИИ-88, однако на реорганизацию не отважился, поскольку над ним стоял «всесильный» аппарат Оборонного отдела ЦК ВКП(б) во главе с Иваном Сербиным (1910–1981), имевшим прозвище «Иван Грозный».

Черток — с ним в его мемуарах это случается, увы, часто — не совсем верно указал тогдашнюю должность Сербина — в конце 40-х годов тот был заместителем заведующего Отделом машиностроения ЦК ВКП(б). Но общее положение дел Черток описал верно.

Так вот, без санкции Сербина были невозможны никакие изменения, поощрения и т. п., причём Черток вспоминает, что не раз имел возможность лично убедиться: министры Сербина «побаивались» и «никогда не рисковали» спорить с ним.

А вот в атомной отрасли и у разработчиков системы ПВО «Беркут» всё было, по словам Чертока, принципиально иначе. И он даже с некой грустью сообщает, что там где руководил Берия, все кадровые, например, решения, принимал Ванников, согласовывая их с Курчатовым и представляя на утверждение Берии.

А «небольшой аппарат Спецкомитета № 1» готовил проекты постановлений о назначениях, которые Берия давал на подпись Сталину.

Хрущёв, мало что смысля в экономике, пытался быть в каждой бочке затычкой, не доверяя людям, не уважая их, не ценя и не умея их толково организовать.

Берия, как видим, был руководителем прямо противоположного склада, и в случае руководства страной усиливал бы и усиливал её экономическую мощь.

Однако для устойчивого успеха ко второй половине XX века мало было выбрать верные приоритеты развития экономики и обеспечить наращивание производства — необходимо было обеспечить и эффективную систему управления экономикой. В СССР Сталина этой проблеме уделялось много внимания, что вполне понятно: социализм — это система плановой экономики. Но советский социализм к началу 50-х годов стал огромным экономическим гигантом, по сравнению с которым любые капиталистические корпорации выглядели карликами.

И этой всё более расширяющейся и расширяющейся суперкорпорацией надо было управлять.

Хрущёв и Булганин с проблемой управления экономикой не справились. В частности, попытка разделить районные партийные комитеты на «промышленные» и «сельские» была такой же глупой и ублюдочной, как и организация территориальных Советов народного хозяйства — совнархозов.

Брежнев и Косыгин с этой проблемой тоже не справились, начав в 1965 году такую экономическую «реформу», которая положила системное начало гибели социализма, — о чём позже.

А справился ли бы с проблемой усложняющегося управления Берия?

И если справился бы, то как?