Первого мая в Москве, как всегда, прошел военный парад на Красной площади, а после него — демонстрация. В Берлине в этот день отмечали День Труда. Гремели советские марши, исполняемые нацистскими оркестрами, и над столицей рейха разносилось: «Всё выше, и выше, и выше стремим мы полёт наших птиц…» и «Мы кузнецы, и дух наш молод, куём мы счастия ключи…».
А над арабским Востоком накаляло атмосферу не только всё более жаркое солнце, но и всё более жаркие события. 25 апреля 1941 года в Северную Африку с инспекционной поездкой отправился генерал-лейтенант Паулюс. Он должен был выяснить обстановку, оценить боеспособность африканской группировки, осмотреть театр военных действий и… сообщить Роммелю о незначительных возможностях вермахта по оказанию ему помощи.
Накануне Гальдер и главком Браухич ещё раз обсудили положение в Северной Африке и пришли к выводу, что сверх того, что уже сделано, ничего предпринять нельзя. Но московский визит фюрера, ко времени отлёта Паулюса ещё не закончившийся, уже вторгался в мысли главкома и его начальника штаба. И они понимали, что принятые решения по Африке могут оказаться не окончательными.
Весной 41-го года Англия в Африке и на Среднем Востоке имела более двадцати дивизий. Две из них — 2-я и 50-я бронетанковые — были раздерганы по всему театру военных действий от Ливии до Палестины. Британский экспедиционный корпус к началу мая Грецию покинул, и английские силы оказались, — где плотно сосредоточенными, как в осажденном Роммелем Тобруке, а где — распыленными. В долине Нила имелась одна пехотная дивизия, в Палестине — тоже пехотная дивизия и часть 1-й механизированной дивизии, в Ираке — три пехотные дивизии, в Абиссинии-Эфиопии — шесть. Одна австралийская дивизия находилась в районе Сирии, кроме того, в зоне Средиземноморья имелись 7-я и 9-я австралийские дивизии, 2-я южноафриканская и новозеландская дивизии.
Общая численность британских и союзных войск достигала более 200 тысяч человек при количестве самолётов — более 1300.
Немало…
Немцы под рукой Роммеля воевали инициативно и смело, но отсутствие численного превосходства и ненадежные коммуникации делали их положение сходным с положением умелого канатоходца. Как бы он ни был смел и умел, но свалить его намного проще, чем если бы он стоял на надежной земной тверди…
Паулюс прибыл в штаб Роммеля как раз тогда, когда Ставка в Цоссене получила приказ Гитлера подготовить данные для передислокации войск и отвода их от русской границы. Первоначально — ещё до отъезда фюрера в Москву — предполагалось, что Паулюс, как эмиссар Браухича и Гальдера, поможет Роммелю начать новое успешное наступление в Ливии. И предварительная атака на Тобрук была назначена на 1 мая.
Но, вернувшись из Москвы, фюрер 29 апреля наступление отменил.
* * *
ЗА ДЕНЬ до этого он выступил в Берлине перед партийной элитой и депутатами рейхстага с речью, суть которой можно было уложить в две фразы: «Германия и Россия решили идти и дальше по тому пути, который был проложен Договором о дружбе и границе 1939 года… А те силы в мире, которые рассчитывали на взаимное уничтожение двух великих европейских держав, могут поставить на своих планах крест». Но сама речь была не короткой.
— Немцы! Национал-социалисты! — начал Гитлер. — Среди тяжких трудов нации и её вооруженных сил мы начинаем новый этап своей истории… Когда 3 сентября 1939 года Англия объявила войну германскому рейху, она сделала попытку пресечь в зародыше объединение и возрождение Европы, обрушиваясь на самую сильную в данный момент страну на континенте… Так уже было в 1914 году… Через четыре года Германия была разбита, и последствия оказались ужасными… Но мы потерпели поражение по двум причинам — из-за внутренних проблем и потому, что Англия и Франция сумели втянуть в эту войну Россию и нам пришлось воевать на два фронта…
Тут фюрер уместно напомнил о наказах Бисмарка и вновь вернулся к временам Версальского диктата:
— В то время как французское правительство пророчествовало, что двадцать миллионов немцев — лишние и должны быть истреблены, национал-социалистическое движение начало работу по объединению немецкого народа и возрождению империи… И опять стала проводиться политика изоляции Германии… Италия и Япония также были лишены права участвовать в мировом процессе… А ненависть международного заговора реакционеров и демократов была направлена против людей, вынужденных, подобно нам, зарабатывать на кусок хлеба в борьбе за существование…
Я в течение двадцати лет боролся за установление в Германии нового национал-социалистического порядка. При минимальном вмешательстве в экономику этот порядок не только устранил безработицу, но и позволил рабочему в полной мере пожинать результаты своего труда… Успех нашей политики проявляется в экономическом и социальном возрождении немецкого народа, который, систематически устраняя классовые и общественные различия, становится действительно народной коммуной — конечной фазой мирового развития…
Благо Германии для меня — превыше всего! Руководствуясь этим принципом, я не раз предлагал Англии мир, но она в ответ всё более расширяет зону войны. Поэтому так важно сохранить как можно большую зону мира… Россия и Германия установили между собой такую зону в августе 1939 года… Недавно эта зона была расширена за счет пакта между Россией и Японией…
Мой визит в Москву ещё более укрепил эту зону мира, и теперь у нас есть всё для того, чтобы в короткие сроки полностью ликвидировать зону войны и продолжить нашу созидательную работу…
= = =
Немецкая масса не стала выражать свои чувства так бурно, как это проявилось после 23 августа 39-го года, — когда стал фактом Пакт Молотова — Риббентропа. Слишком уж упорными были слухи о предстоящей войне с русскими, чтобы немцы сразу всерьёз поверили в то, что они избежали этой войны. Поэтому внешне радость была сдержанной, но в глазах появился новый блеск надежды. Выиграть войну против русских, да еще на два фронта — это был вечный для немцев камень преткновения. Теперь же появлялась надежда на выигрыш войны вместе с русскими, когда впервые на два фронта придется воевать Британии. Во всяком случае, можно было надеяться, что русские облегчат положение рейха, даже если против Британии и не выступят.
У генералитета такой крутой поворот, в том числе — чисто военный, вызвал чувства противоречивые. Как профессионалы, штабники Браухич, Гальдер, Кейтель, Йодль, Варлимонт и строевые фельдмаршалы и генералы понимали всю опасность затеи с «Барбароссой». Но фюрер убедил их, что иного выхода, кроме как быстрый и скорый удар по России, у рейха нет. И они настраивали себя; свои штабы и войска, натягивали свои нервы и нервы подчинённых до того сверх напряженного состояния, которое подобно состоянию туго натянутой тетивы лука, изготовленного к бою.
Натянуть туже — тетива лопнет.
Держать тетиву долго в натянутом состоянии — она ослабнет.
И вот сейчас фюрер все в один момент изменил — тетиву надо было осторожно и аккуратно спустить… Приходилось менять все планы, все расчёты, все документы и, что ещё сложнее, — производить реальные действия, прямо противоположные тем, которые предпринимались последние месяцы.
Так что генералы, свалив с себя груз «Барбароссы», с одной стороны, вздохнули с облегчением. Но с другой — не могли не чувствовать опустошенности. Нечто подобное уже было с операцией «Морской лев», когда на подготовку вторжения в Британию тоже истратили немало чернил, горючего и нервов, а потом был сыгран «отбой», но…
Но тут и ставки были выше, и усилий было затрачено больше. Гитлер прекрасно понимал это и 29 апреля собрал всех командующих родами войск, чтобы разъяснить новую ситуацию…
— Господа! — начал он. — Как вы сами понимаете, все меняется кардинально… Однако иногда мудрость заключается не в действии, а в воздержании от действия… Русские в прошлом году, в момент наших триумфов на Западе, смогли заполучить без войны жирные куски, но, кроме Северной Буковины и Литвы, это было оговорено взаимно. Тем не менее Молотов в Берлине выдвинул неприемлемые для рейха условия — Сталин не был склонен учитывать наши интересы в Финляндии, в Болгарии, вообще на Балканах… И его поведение позволяло подозревать его или в сговоре с бриттами, или — в тайном намерении содействовать ослаблению «оси». Я имел все основания предполагать, что он хочет сохранить свободу рук для любой политики в будущем…
= = =
Гитлер умел убеждать аудиторию, а сейчас, после встреч со Сталиным, он обрел новые резервы логичности. Последовательность и спокойствие Сталина уже начали воздействовать на него, и фельдмаршалы, генералы и адмиралы, слушая его, улавливали в речах фюрера новые тона — непривычные, но привлекательные…
Фюрер говорил:
— В то же время я не имел полной информации о внутреннем положении коммунистической России, и это обусловило мое решение вторгнуться в Россию весной или в начале лета этого года… Вы, господа, много сделали для того, чтобы такой поход — если бы он состоялся — стал успешным. Однако его необходимость диктовалась прежде всего не военными или экономическими соображениями, а соображениями политики. Я не раз подчёркивал это перед вами в последние месяцы…
= = =
Гитлер умолк, всматриваясь в напряженно слушающих генералов. Порой он замечал на своих совещаниях даже дремлющих, но сейчас все взоры были устремлены на него, и он, блистая синими глазами, ловил в ответ блеск внимательных глаз.
— Господа! — продолжал он. — Народы рождаются и становятся зрелыми… Человек может ошибаться, но вождь не имеет на это права! Ошибка вождя — смерть идеи. А народ без идеи обречён на вырождение и смерть… Идеи национал-социализма привлекательны, но в коммунизме для простого человека есть тоже немало привлекательного… И в тридцатые годы еврейско-большевистские правители из Москвы руками Коминтерна неуклонно пытались распространить свое влияние на нас и другие европейские страны…
В зале началось шевеление, но оно тут же прекратилось, потому что фюрер пояснил:
— Однако с тех пор, как сейчас мне становится ясным, в России произошли большие изменения — еврейское влияние было в корне подорвано. Отставка еврея Литвинова стала важной вехой в эволюции России к собственной национальной идее… Русские отказались от амбиций «мирового пожара». Ключевым моментом для меня оказалось их поведение по отношению к югославам. Офицеры Симовича приезжали в Москву, но уехали оттуда с пустыми руками…
Фюрер умолк, усмехнулся и сказал:
— А я привёз из Москвы присоединение России к Тройственному союзу, который уже можно именовать Четвёрным… Если мы вспомним историю, господа, то увидим, что поражение Наполеона стало результатом того, что он не смог удержать Россию Александра в режиме континентальной блокады Англии. Однако Сталин — не колеблющийся русский царь. И сегодня у нас есть основания считать свой восточный тыл обеспеченным. Завтра русские могут войти в общий строй уже как прямые наши камрады по общей борьбе против англосаксов…
По залу прокатился разноречивый гул, но фюрер рукой остановил его и сообщил:
— Русские уже начали для нас отгрузку пятисот танков, которые мы в основном передадим дуче и Роммелю. Кроме того, отказ от «Барбароссы» освобождает такие резервы для активизации Африканской кампании, что мы можем теперь действовать там без спешки, наращивая наши удары последовательно, по этапам.
Генералы оживлялись все более — они уже прикидывали в уме новые задачи, новые цели и новые варианты. И думать тут действительно было о чем… В один день силы из-под Варшавы под Тобрук не перебросишь, но главное теперь заключалось в том, что они были — эти новые и огромные силы! А фюрер и ещё подлил масла в мозговые «подшипники» генералов:
— Господа! В дополнение к ударам нашего Роммеля с запада, мы вместе с русскими постараемся обеспечить бриттам проблемы и со стороны Востока… Нам предстоит большая новая работа, камраден!
* * *
ФЮРЕРУ, впрочем, предстояло объяснение ещё и с дуче. И почти сразу же по возвращении в Берлин Риббентроп отправился в Рим. Встреча его с Муссолини и Чиано прошла, однако, мирно. Особых эмоций по поводу неожиданного нового шага фюрера дуче не проявил и сразу заявил:
— В единый фронт Европы против Англии не входили Испания и Россия… Поэтому, с моей точки зрения, выгодно, если с Россией будет проводиться политика сотрудничества. Сейчас, как я понимаю, господин Риббентроп, вы используете именно эту возможность?
— Именно так… У нас сейчас с Россией имеются хорошие договоры…
— У нас, господин Риббентроп, между прочим — тоже…
Риббентроп вздохнул свободнее — самолюбивый и обидчивый дуче не считал, похоже, что его обошли и тут. Когда же дуче узнал о возможности получить танки, то обрадовался, как ребёнок:
— Сталин передаёт мне пятьсот танков?!! Целых пятьсот? Ты слышишь, Галеаццо?.. Сталин!!!
Чиано вежливо кивнул головой.
Риббентроп попробовал несколько охладить восторг дуче:
— Но Сталин честно предупредил, что это — не новые танки, их надо приводить в порядок! И часть их пойдёт Роммелю.
— Ах, приведём мы их в порядок! Но танки от Сталина!.. Это же…
Муссолини задумался, а потом сказал — как бы про себя:
— Пожалуй, мне бы тоже надо встретиться с ним.
* * *
А В ЦОССЕНЕ начали готовить новые распоряжения по Африке. С учетом «Барбароссы» для переброски войск в Ливию было выделено ранее всего лишь 50 самолётов. Теперь их число возрастало втрое, и вскоре на усиление Роммеля было переброшено по воздуху два пехотных полка, усиленный саперный батальон и новый пулеметный батальон.
Для бомбардировок Тобрука на аэродромы в Дерну и в Эль-Газалу под Тобруком должны были перелететь с Сицилии бомбардировочный полк и четыре штурмовые эскадрильи пикирующих бомбардировщиков «Штука» Ju-87 из состава 2-го воздушного флота.
И это было не всё!
Начинавшие поступать из России танки спешно ремонтировались в Италии, и Чехии, и переброску их под Тобрук итальянцы брали на себя, хотя часть их дуче решил использовать в Абиссинии, где, похоже, англичане собирались всерьёз наступать.
Итальянский флот с начала 41-го года обеспечивал переброску в Ливию таких количеств грузов, которые в целом удовлетворяли потребности итало-германских войск в ежемесячном тоннаже в 70 тысяч тонн. В феврале было переброшено почти 80 тысяч, в марте — около ста. В апреле в Ливию прибыло почти 58 тысяч тонн грузов и 24 тысячи тонн топлива. Но успех достигался скорее за счёт «маккиавеллиевых, как писал Роммель, маневров итальянских адмиралов и командиров эскортных групп», чем за счет сил охранения.
С конца же апреля охрану конвоев с транспортами стало возможным улучшить за счет выделения дополнительных воздушных сил прикрытия, и потери — хотя и так были невелики и не превышали 9 % в марте — сразу снизились.
И сразу повысились шансы на успех под Тобруком.
В первых числах мая Паулюс доложил в Цоссен из Триполи, что в случае падения крепости надо приказать Роммелю не зарываться, а обеспечить оборону Киренаики на рубеже оазис Сива — Эс-Соллум — Бардия, располагая войска уступом на фланге против попытки охвата.
«Никакого продвижения за линию Сива — Эс-Соллум, кроме разведывательных групп, — писал Паулюс Гальдеру, — даже в том случае, если противник отойдет дальше… Затем надо привести в порядок и пополнить соединения и организовать охрану побережья».
Методичный Паулюс ходил у главкома и Гальдера в любимцах и сидел в Триполи, работая с картами. Эрвин Роммель был непоседой, и его легкий «Storch» («Аист») то и дело вылетал в войска. Роммель пребывал в счастливом состоянии предощущения победы, потому что уже сейчас у него было намного больше войск, чем он рассчитывал всего полмесяца назад. Африканский корпус непрерывно пополнялся войсками, танками, и, что особо радостно, по воздуху и по морю теперь шло много горючего и смазочных материалов, так нужных в Африке. И «Лис пустыни» был заранее уверен, что «кенгуровые крысы» из 7-й английской бронетанковой дивизии, носившей эмблему экзотического грызуна, не устоят перед его танкистами.
* * *
ДАТА начала штурма Тобрука была теперь перенесена с 1 мая на 15-е. Итак, вместо того, чтобы начать в этот день, как предполагалось ранее, мощное наступление на Восточном фронте, рейх и Рим начали свое наступление на Африканском театре военных действий. Успех обозначился сразу… И к 20 мая Тобрук пал… Прижатые к берегу заморские части Британии не имели возможности эвакуации, и в плен попало около 20 тысяч человек вместе с техникой. Роммель тут же хотел наступать дальше — за линию египетского Эс-Соллума, но Паулюсу через главкома удалось добиться приказа фюрера на стабилизацию фронта. Однако Роммель успел за время сумятицы дойти до Сиди на берегу моря и занять проход Хальфайя — уже на территории Египта… А мысли его были под Эль-Аламейном и дальше — в долине Нила. Пока же слева у него было море, справа — плато Ливийской пустыни, круто обрывающееся к морю, и юго-восточнее плато — впадина Каттара.
Дорог на Египет не было, кроме вымощенного шоссе Виа Бальбиа, построенного итальянским маршалом Бальбо в 30-е годы. Но горячий хамсин, дующий из Сахары, мог в считаные часы сделать движение по шоссе невозможным лучше, чем это удалось бы любым британским заслонам. Из Цоссена настаивали на паузе. Роммелю пришлось подчиниться и прекратить продвижение, хотя фюрер потребовал от Браухича, чтобы действия Роммеля не сковывались какой-либо вышестоящей инстанцией.
Впрочем, можно было и впрямь остановиться на какое-то время, осмотреться и уделить внимание Мальте. Базируясь на этот «непотопляемый авианосец», англичане могли успешно блокировать морские коммуникации Африканского корпуса. Важным делом был бы и захват французского Туниса, где распоряжался генерал де Голль, связанный с Лондоном.
Так или иначе, на египетском направлении вермахт взял пока стратегическую паузу.
Казалось, английская армия «Нил» получила неожиданный для нее тайм-аут. Но это было не так. На восточном фланге фронта в Азии, Британию тоже ожидали неприятные сюрпризы. Поле антианглийского переворота в Багдаде 3 апреля 1941 года сформировано правительство Гайлани. 8 апреля Черчилль отдал приказ о вторжении в Ирак, и к 28 апреля 1941 года британские части, переброшенные из Индии, заняли прибрежную Басру. Иракцы в ответ в ночь на 30 апреля блокировали 2,5-тысячный английский гарнизон в Хаббании.
9 мая духовенство объявило против англичан «священную войну», и над Ираком взвилось зеленое знамя «джихада».
А 3 мая 1941 года Гайлани через нашего полпреда в Анкаре Виноградова предложил установить дипломатические отношения между Москвой и Багдадом. 13 мая «Известия» опубликовали сообщение из НКИД о том, что «Правительство СССР… приняло предложение иракского правительства…». И 16 мая 1941 года уже не полпред, а посол СССР в Турции Виноградов обменялся в Анкаре с посланником Королевства Ирак нотами об установлении официальных дипломатических, консульских и торговых отношений.
За полмесяца между 3 и 16 мая Сергей Александрович Виноградов успел сменить ранг полномочного представителя СССР на новый ранг Чрезвычайного и Полномочного Посла, введенный Указом Президиума Верховного Совета от 9 мая 1941 года. Теперь он, по-прежнему представляя СССР в Турции, «держал связь» и с Багдадом.
Иран к новому положению Ирака отнесся спокойно, и 10 мая 1941 года иранский премьер Мансур заявил в Тегеране нашему послу Филимонову, что Иран удовлетворен тем, что дружественные Ирану страны, Советский Союз и Ирак, вскоре установят официальные отношения.
Гайлани через Виноградова было дано понять, что если его правительство будет лояльно к новому Четверному союзу и будет склоняться к более сбалансированной социальной политике, то Россия готова выступить с декларацией о признании полной независимости Ирака и оказать Ираку военную помощь техникой. Из Берлина Гайлани тоже обещали помощь, скоординированную с русской.
Московская встреча Сталина и Гитлера, развивая линию Бреста, уже начинала уводить народы в весьма неожиданное для Золотой Элиты будущее…
* * *
В АРМИИ Ирака насчитывалось 40 тысяч солдат: четыре дивизии и одна мотомехбригада. Военно-воздушные «силы» имели 60 самолетов. Этого было, конечно, мало — в Басру продолжали прибывать английские войска из Индии, в Палестине англичане спешно формировали «Хаббанийский отряд» в составе одной неполной дивизии для деблокады Хаббании.
А в Берлине спешно составлялись планы всеобщего восстания арабов против Англии. Срочно создавался «Особый рабочий штаб F» во главе с генералом Фельми. Военная миссия в Ираке, возглавляемая Фельми, должна была стать центром координации военных действий на Среднем Востоке и разведывательно-диверсионным центром. Фюрер также направил личное послание королю Саудии Ибн-Сауду с предложением возглавить восстание в обмен на провозглашение Ибн-Сауда королем всех арабов. Ибн-Сауд ориентировался, однако, не на Берлин, а на Лондон. Он отказался. Разозленный фюрер отдал приказ посланнику в Саудии и опытному разведчику Гроббе провести диверсии на саудовских нефтепромыслах.
Атмосфера накалялась. Для региона, богатого легковоспламеняющимся природным и человеческим материалом, это было, конечно же, опасно. Докеры Басры и крестьяне Южного Ирака могли стать и хорошими помощниками диверсантов посланника Гроббы и неплохими солдатами — если бы получили оружие.
В начале мая правительство Петэна согласилось на посылку германского военного снаряжения через французскую Сирию, и 12 мая 1941 года первая небольшая группа самолётов из Германии и Италии, совершив промежуточные посадки на сирийских аэродромах, добралась до Багдада. Горючее для них должно было поступать из Бейрута.
А через Иран в Ирак пришли первые партии вооружения из России. Через Иран были доставлены и танки. Продвижение «Хаббанийского отряда» вначале замедлилось, а затем в районе Хаббании развернулись серьезные бои. Вместе с иракцами тут сражались и немцы. Случалось, конечно, всякое: сын бывшего военного министра, майор фон Бломберг, вылетел в Мосул с особой миссией генштаба, но его самолет был сбит самими же повстанцами. Бломберг погиб.
А за Ирак уже шло подлинное сражение. Под совместным нажимом Берлина и Москвы Гайлани все более терял склонность к нейтралитету, и ему пришлось пойти на включение в правительство представителей Партии национальных реформ Хикмета Сулеймана. В считаные дни за счет добровольцев численность иракских вооруженных сил выросла наполовину.
Англичане сделали попытку добиться перелома, усилив воздушную войну. 16 мая 1941 года в Персидском заливе был уничтожен немецкий вспомогательный крейсер «Пингвин», а на следующий день английская авиация совершила налет на Дамаск. Но положения бриттов это не улучшило — истребители и зенитки французов впервые со времен Дюнкерка стреляли не по немцам, а по бывшим союзникам. Из Дамаска был срочно выдворен английский консул. Немцы же за поддержку их французами в сирийском вопросе освободили 80 тысяч французских военнопленных.
А над Восточным полушарием всё более властвовал май 41-го года. Деревья окутывались цветами, небо окрашивалось в лазурные тона — несмотря на смерть, бои, слёзы вдов и сирот.
18 мая 1941 года генерал Гальдер выбрался в Берлин и вечером был в театре. Шла оперетта «Редут фиалок», генерал отвлекся от штабной крутоверти и расслабился. За тысячи же километров от столицы рейха возникал в это время Средневосточный редут против господства там англосаксов.
* * *
ПОСОЛ Британии в Москве Криппс был вне себя. После отъезда фюрера из русской столицы Лондон впал в состояние, которое в боксе называют «грогги». Нечто подобное испытывал и Криппс. Если раньше он не мог добиться приема у Молотова, то теперь он далеко не сразу добрался даже до Вышинского.
Получив, наконец, приглашение в особняк НКИД, Криппс чуть ли не ворвался в кабинет и с порога заявил:
— Господин Вышинский! От имени своего правительства я заявляю вам вербальную ноту протеста!
— По какому поводу, господин Криппс?
— В последние дни вы направили в Италию и на Средний Восток крупные партии вооружений, в том числе — тяжёлых.
— У меня нет на этот счёт данных, господин Криппс, но если бы это было даже так, я мог бы ответить вам тремя словами: «Ну и что?»
— Как ну и что? Это же грубейшее нарушение нейтралитета!
— Господин Криппс! Мы не находимся с Италией в состоянии войны — как вы, а напротив — имеем с ней договор о дружбе. С недавних пор мы ещё и связаны с Италией обязательствами по Четверному союзу, хотя мы и оговорили, что присоединение к Тройственному пакту не обязывает СССР присоединяться к действиям против Англии… И если нейтральные США могут поставлять вам новейшие «летающие крепости», то почему же нам запрещается на коммерческой основе поставить дружественной державе старую, уже не нужную нам военную технику?
— По моим данным, через Советский Союз в Финляндию проследовал германский воинский контингент, господин Вышинский!
— У меня, господин Криппс, нет данных и об этом, но прецедент тут создан строго нейтральной Швецией. И мы вольны — если сочтем нужным, поступить так же…
— Но ваши действия в Ираке…
— Простите, что я вас перебиваю, господин Криппс, но Ирак для России — суверенное государство, и скорее ваши действия в Ираке можно расценивать как агрессию. Кроме того… — тут Вышинский ухмыльнулся, — по нашим данным, ваше правительство дало согласие на пребывание в районе Персидского залива американских войск…
Хотя Вышинский и говорил сущую правду, Криппс взвился:
— У меня нет данных на сей счёт!
— Вот видите, господин Криппс, то у вас нет данных, то — у меня… И я предлагаю вот что…
Вышинский откровенно издевался, но Криппс был уже деморализован настолько, что простодушно спросил:
— Что?
— А вот что, господин Криппс… Давайте останемся каждый при своем неведении и не будем утруждать себя попытками от него избавиться. Останемся каждый при своём…
* * *
23 МАЯ 1941 года фюрер подписал директиву № 30 «Средний Восток» и заявил, что необходимо ускорить развитие событий на Среднем Востоке путем поддержки Ирака.
После визита фюрера в Москву французы в Виши стали относиться к интересам немцев внимательнее, а в Сирии французский Верховный комиссариат генерала Дентца и до этого предоставлял в распоряжение рейха части Иностранного легиона. И если вспомнить, что среди легионеров было немало немцев, то любезность Верховного комиссара Сирии была более чем кстати.
Теперь, после падения Тобрука и возникновения Иракского фронта, появлялась возможность ударом на Хайфу, где заканчивался нефтепровод из Ирака, дополнительно осложнить бриттам жизнь. Но из английской Палестины и Трансиордании на Бейрут и Дамаск двинулись 7-я австралийская дивизия, индийская бригада, британские части 1-й кавалерийской дивизии и части «Свободной Франции» генерала де Голля под командой генерала Катру.
В своё время Франция получила бывшие турецкие владения — Сирию и Ливан, по Севрскому мирному договору с побеждённой Турцией, подписанному 10 августа 1920 года. За двадцать лет особой любви французы у местного населения не завоевали. Теперь же де Голль объявил о намерении отменить режим мандата и дать Сирии и Ливану независимость. 20 мая 1941 года он телеграфировал Катру в Каир: «Надо наступать на Дамаск даже с одним батальоном. Психологический эффект сделает остальное».
Катру намёк понял и начал «наступать» на Дамаск целыми шестью батальонами, плотно окруженными бриттами, австралийцами, индийцами и прочими «защитниками независимости Леванта». У Дентца же было около 40 тысяч человек (из них лишь треть — европейцы) с танками и артиллерией.
В Ливане и Сирии начались бои — для батальонов Катру и «интернациональных» британских частей неуспешные. Дентц и до этого имел перевес в авиации (100 против 60), а сейчас немцы за счёт начавшейся передислокации частей люфтваффе из Польши смогли усилить 2-й воздушный флот Кессельринга, и в Сирию и Ливан перелетела из Эль-Газалы группа из эскадры «Африка» — три эскадрильи «Мессершмиттов-109». Обер-фенрих Ганс-Иоахим Марселль, получивший за бои над Ла-Маншем Железный крест 1-го класса, теперь сбивал «Харрикейны» над Дамаском, зарабатывая уже Рыцарский крест.
Сказалось и отсутствие фланговой поддержки из Ирака — англичанам там было не до ударов по вишистскому Леванту. Зато туда перебросили по воздуху два гренадерских батальона вермахта. Общими усилиями британцев из Леванта выдавили, но рейд на Хайфу пока пришлось все же отложить… Зато прибывший в Багдад Фельми отыгрывался на организации диверсий. К 29 мая британские войска, прибывшие в Ирак из Египта, Палестины и Трансиордании, были отброшены от Багдада и постепенно отошли к Басре.
На англичан теперь наседали со всех сторон, и это срывало все планы наступления в Абиссинии. На 19 мая было намечено вступление британских сил в Аддис-Абебу и «Лев из колена Иудова», император Хайле Селассие I уже сидел на чемоданах в Лондоне, но теперь дело стопорилось. Итальянские войска по-прежнему чудес героизма не проявляли, но успех под Тобруком и помощь Москвы позволили дуче перебросить в Абиссинию бронедивизию «Арьете», а общее изменение африканской ситуации в пользу Оси дало возможность итальянцам избежать капитуляции и как-то стабилизировать фронт.
В недалекой перспективе замаячила возможность выхода войск «оси» к Александрии, Каиру и Суэцкому каналу. При этом вряд ли король Египта Фарук и его войска очень уж сильно помогли бы англичанам. Суэц принадлежал не Египту, но помощь Египта итало-германцам могла бы дать ему участие в контроле над Суэцем и в доходах от него. К тому же Фарук вообще симпатизировал рейху.
* * *
А 20 МАЯ 1941 года на головы британского гарнизона на Крите посыпались парашютисты генерала люфтваффе Штудента.
За неделю до этого, 12 мая, Курту Арно Бенно Штуденту исполнился 51 год. В Первую мировую он воевал летчиком, был произведен в капитаны, получил два Железных креста, а с 1924 года активно участвовал в тайном воссоздании германских ВВС. Ко времени операции на Крите Штудент командовал XI (авиадесантным) корпусом и непосредственно руководил Критской операцией по плану «Меркур».
Остров Крит в Эгейском море имел безусловно стратегическое значение. Сделав его своей базой, Англия могла бомбить нефтяной район Плоешти. Германия же, имея его в качестве своей базы, фактически запирала для английского флота черноморские проливы и блокировала возможную английскую активность в Румынии и Болгарии. Кроме того, исключительно удачное расположение острова делало его весьма полезным для целей борьбы за Северную Африку, Левант (Сирию, Ливан и Палестину), а также — за Египет и Суэц. В видах влияния на Турцию Крит тоже значил немало.
Англичане заменили греческий гарнизон острова на свой ещё в ноябре 40-го года — после начала итало-греческой войны. После эвакуации Британского экспедиционного корпуса из Греции в апреле 41-го года в распоряжении новозеландского генерала Фрейберга оказалось 27 500 человек: половина — англичане, четверть — австралийцы и четверть — новозеландцы. Были на Крите ещё и греческие части — правда, очень слабые.
Бернард Сирил Фрейберг, всего на год старше Штудента, личностью был тоже яркой. Уроженец Ричмонда близ Лондона, он в 17 лет стал чемпионом Новой Зеландии в беге на 100 ярдов, увлекался поло и парусным спортом, воевал во Франции, был тяжело ранен, в 1918 году командовал бригадой. Дело свое он знал и оборону острова организовал с толком, поэтому десантникам люфтваффе пришлось на Крите туго с самого начала.
Операция «Меркур» была прежде всего воздушной, хотя её поддерживали германский и итальянский флоты. Оригинальный и смелый план исходил из того, что базы люфтваффе находились от Крита на расстоянии не более 240 километров, что было меньше радиуса действия немецких самолетов. До английских же воздушных баз в Египте, на Мальте и на египетском побережье Средиземного моря было, соответственно, 700, 1000 и 500 километров.
Для прикрытия с воздуха, подавления английского флота и поддержки на поле боя Штудент имел 280 бомбардировщиков, 150 пикировщиков и 180 истребителей. Но Фрейберг и ждал воздушного десанта, поэтому врасплох захватить его не удавалось. К тому же в первой фазе операции немцы могли рассчитывать лишь на легкое оружие, то есть пистолеты, пулеметы, автоматы, гранаты и — в лучшем случае — легкие минометы. Так что Крит дался им нелегко…
В первой «волне» в районы южнее Кании и аэродрома в Малеме десантировалось по усиленному парашютному полку, и там сразу завязались упорные бои. Еще сложнее вышло со второй «волной» десанта против аэродромов в Ретимноне и Гераклионе… Захватить их сразу не удалось. Тяжелое оружие предполагалось доставить десанту вспомогательным транспортным флотом, спешно набранным из мелких судов и катеров в Пирее. Но ошибки и затяжки времени привели к разгрому его англичанами. Впрочем, наутро два английских крейсера и два эсминца были потоплены немецкими бомбардировщиками, а линкор и два крейсера тяжело повреждены и еле ушли в Александрию… Вокруг Крита шла настоящая маленькая морская война, и взаимные потери в ней всё росли.
Наземные бои тоже были тяжелыми. Парашютисты не имели специального тропического снаряжения, а на острове уже стояла удушающая жара. Особой проблемой стали маквис и фригана. На Крите мало настоящих лесов — их там давно вырубили, но зато там хватает густых, труднопроходимых зарослей из переплетенных колючих кустарников, деревьев и трав высотой в основном 3–5 метров, а порой — и до 10… Это и есть маквис. Сплетенные в нечто единое дикая фисташка и мирт, земляничное дерево и можжевельник, древовидный вереск и дикие маслины избавили англичан от необходимости растягивать по острову заграждения из колючей проволоки… Тем более что на земле маквис удачно (для обороняющихся) дополняла фригана — почти сплошной «ковер» из колючих трав: лаванды, шалфея, тимьяна, молочая, астрагала, эспарцета и акантолимона…
Любители экзотических ароматов за возможность обонять эту симфонию запахов отдали бы, как говорится, жизнь. Парашютистам же Штудента приходилось в этих ароматных «заграждениях» рисковать жизнью в прямом смысле слова. Густая растительность помогала противнику и удачно обороняться, и умело маскироваться: немцы знали остров по картам, а англичане и греки — по каждой тропинке в маквисе.
Но постепенно перевес переходил к нападавшим. 26 мая 1941 года Фрейберг донес, что положение острова безнадёжно. Лондон был вне себя и требовал удерживать Крит любой ценой. Однако в ночь с 28 на 29 мая на северном побережье Герак-лиона началась погрузка войск. Соединение из трех крейсеров и шести эсминцев потеряло при этом четыре корабля… Но за четыре часа из 10 тысяч человек, ожидавших погрузки в Хора-Сфакион, на борт было принято 7 тысяч.
Всего удалось эвакуировать то ли 15, то ли 17 тысяч человек… Германские потери оказались тоже высокими. Если за всю Балканскую кампанию немцы потеряли 1206 убитыми, 3901 — ранеными и 548 без вести пропавшими, то Крит обошелся им одними убитыми в 2071 человек. 2594 десантника было ранено и 1888 человек (маквис да плюс горы) пропало без вести.
Фюрер был удручен, и в том числе поэтому перспективы Мальтийской операции «зависли»… Досада была тем большей, что как раз в это же время, 27 мая 1941 года, Германия лишилась в Атлантике гордости кригсмарине — линкора «Бисмарк». Спущенный на воду в 1939 году, водоизмещением в 42 тысячи тонн, он был одним из самых современных и могучих боевых кораблей мира: восемь 380-миллиметровых орудий в четырех башнях главного калибра, дюжина 150-миллиметровых, 16 105-миллиметровых, 60 зенитных 20-миллиметровых автоматов, 8 торпедных аппаратов, 6 бортовых самолётов при двойной катапульте.
Это была сила! И вся она ушла на дно в 450 милях западнее французского Бреста. Но за три дня до этого «Бисмарк» потопил любимца английского флота — мощный и быстроходный линейный крейсер «Худ» и шесть эсминцев.
По поводу эвакуации Крита и гибели «Бисмарка» турки говорили: «У англичан еще много островов, а второго „Бисмарка“ у немцев нет». Однако это была всё же лишь хлёсткая фраза. Стратегически захват Крита себя оправдал: нефтяные промыслы Плоешти были теперь вне досягаемости английских бомбардировщиков.
Англичанам становилось на Средиземноморье, на Ближнем и Среднем Востоке все жарче.
Предполье Суэца и Египта оказалось под контролем «оси».