9 сентября 1941 года Черчилль заявил в парламенте, что положение Атлантической хартии о восстановлении суверенных прав и самоуправления тех народов, которые были лишены этого насильственным путём, не относится к британским колониям. Мол, оба англосаксонских правительства имели в виду только государства Европы, «находящиеся под игом нацизма». После этого Черчилль санкционировал «ковровые бомбежки» городов Германии, изобретенные его доверенным другом профессором Линдеманом.
В июле 41-го в Королевских ВВС насчитывалось 33 эскадрильи средних и 4 эскадрильи тяжёлых бомбардировщиков, способных бомбить рейх. Всего — 800 самолётов.
Самолётами, однако, надо управлять. А треть экипажей не имела опыта ночных полетов, в еженощных налетах принимало участие не более половины наличных сил. И эти силы начинали иссякать, слишком быстро. Вначале за ночь производилось в среднем до сотни самолёто-вылетов. Бомбили Гамбург и Франкфурт-на-Майне, Бремен и Ганновер, Штутгарт и Ахен, Кассель и Кельн…
Бомбили и Берлин.
Но потери начали приобретать катастрофический характер. За одну только ночь налётов на Берлин, Рур, Мангейм и Кельн из 400 самолетов на базы не вернулись 37.
Из налёта на Берлин — 21 из 169.
И это был не предел — ведь противовоздушная оборона рейха усилилась за счёт сил, которые дал отказ от «Барбароссы». Черчилль и Линдеман постепенно впадали в сдержанную панику. Ещё бы! Всё расстраивалось! Германские зенитки, вместо того чтобы сбивать над Россией русские ДБ-Зф, Пе-2, СБ и Ил-2, сбивали над Германией английские «Либерейторы» и американские «Боинги». Так могли пойти прахом все планы Золотого клана, которому премьер Черчилль служил своей политикой, а профессор Линдеман — своими научными расчётами.
Британские ВВС теряли материальную часть и личный состав, а Черчилль — наигранное благодушие.
Чарли Чаплин придал своему Диктатору облик фюрера, а не сэра Уинстона. И не потому, конечно, что Чаплин и Черчилль имели очень уж разную комплекцию — при желании великий комик мог бы под пояс и подушку подложить. Но не подложил. А зря — фильм «Диктатор» на тему Черчилля мог бы получиться психологически и исторически намного интереснее и правдивее… Но можно ли было обличать «демократию» в её черчиллевско-рузвельтовском исполнении! Нет, после просмотра в клубе авиабазы чаплиновского «шедевра» английским парням — улыбчивым и симпатичным, как все пилоты мира, полагалось уходить за эту «демократию» в ночной полёт, а потом гореть в ночном германском небе, будучи сбитыми симпатичными белокурыми германскими зенитчиками и истребителями.
Они и горели.
Конечно, снимая свой фильм, «грустный Чарли» не был сообщником обуреваемых манией избранности англосаксонских маньяков. Он был всего лишь объектом их ловкого манипулирования как общественным сознанием, так и сознанием самого автора фильма. Но как раз поэтому сути дела творение Чаплина не проясняло.
Впрочем, в сути происходящего начинала запутываться сама Золотая Элита, маниакально рвущаяся к мировому господству. Ранней осенью 41-го в уже знакомом нам особняке братья Даллесы обсуждали ситуацию с семидесятилетним Бернардом Маннесом Барухом… Потомок хасидских цадиков и раввинов из русской Польши, в конце XIX века — удачливый маклер на Уолл-стрит, в начале XX века — обладатель крупного капитала, в Первую мировую войну он был председателем Совета военной экономики США и главой Военно-промышленного управления с полномочиями экономического диктатора. В те поры Барух свел близкое знакомство и с Уинстоном Черчиллем, но — в отличие от честолюбивого сэра Уинстона — предпочитал роль «серого кардинала».
— Джентльмены, — покачивая седой головой, размышлял Барух, — каждый раз нам портит игру Россия… Перед той войной мы сделали все, чтобы привязать её к нам… При помощи «брата» Витте мы связали царей займами, и они пошли у нас на поводке — прямо к войне с кайзером.
Барух мечтательно улыбнулся:
— Русские били немцев, немцы — французов, истощение было взаимным, и мы спокойно ждали своего часа… В 1917 году час настал, и мы пришли в Европу. Увы, одновременно в Россию пришла революция… Не наша — нашей была Февральская, которую организовали «братья» в русских «верхах»… Однако большевики…
Барух опять покачал головой:
— Большевики увели Россию у нас из-под носа. И слава богу, что не смогли увести Германию. Германия пала, и мы смогли вначале согнуть ее, а потом — дать ей деньги на новый подъем для новой войны…
Братья Даллесы — братья и по крови, и по масонской ложе — слушали старшего «брата» внимательно: он говорил о вещах, известных им лишь по доверительным рассказам. А тут перед ними сидел один из организаторов той эпохи, и выслушать его было полезно.
— Наши планы Дауэса и Юнга были хороши — Германия крепла, а дивиденды получали мы. Мы проникли в германскую экономику глубоко и широко. Мы инвестировали средства в Третий рейх для того, чтобы он начал всё вновь! План был ясен: вначале — борьба за место немцев под солнцем, потом — конфликт с Британией и новая война с Россией. Итог — новая слабость поверженной Германии и разбомбленной России…
Даллесы пошевелились — этим занимались уже и они сами. А Барух сидел неподвижно и негромко говорил:
— Всё так и шло, и, казалось бы, мы продумали всё… Полякам было приказано быть упрямыми, и они были упрямыми… Наши друзья в Старом Свете дали полякам гарантии безопасности, и это позволило Англии объявить Гитлеру войну…
Старый космополит и масон задумался.
— Да, всё шло, как надо… Гитлер, правда, договорился со Сталиным, но мы были уверены, что рано или поздно сможем столкнуть их в схватке…
— И мы сделали для этого много, сэр, — заметил Джон Фостер.
— А толку? Всё шло хорошо… Но сейчас всё идёт из рук вон плохо, чёрт возьми!
Даллесы молчали, ибо возразить Баруху было нечего. Дела шли действительно плохо. Сталин и Гитлер в 1941 году проскочили точку конфликта, и сейчас это ощущалось все явственнее в Европе, в Африке, на Ближнем Востоке. И можно было лишь гадать — чем это обернется уже в ближайшем будущем? Ирак и зона Леванта постепенно становились базой рейха, Афганистан и Иран все более входили в общую русско-германскую сферу влияния… В конце августа русские в ноте Ирану указали на угрозу оккупации страны английскими войсками и угрозу после этого Баку. И в соответствии с 6-й статьей советско-иранского договора 1921 года русские ввели свои войска на территорию Ирана. К тому времени Германия накопила в Иране до 11 тысяч «немецких специалистов», которые действительно были специалистами, но — в деле диверсий. Иран для англосаксов оказался потерян, зато в перспективе мог стать новой как тыловой и сырьевой базой для немцев на Среднем Востоке, так и — операционной.
Молчание нарушил Джон Фостер:
— По сведениям из Германии, Гейдрих 4 июля распорядился распустить все оккультные общества, — хмуро сообщил он.
Аллен прибавил:
— Гауляйтерам приказано помещать их членов в концентрационные лагеря…
— Всех?
— Всех! Антропософов, теософов, масонов, заодно и астрологов…
— Плохо, — вздохнул Барух. — Час от часу не легче… А как германское Сопротивление?
— Работаем, — коротко сообщил Аллен. — Вам нужны подробности, сэр?
— Мне, господа, нужен результат, — резко ответил Барух. — И мы ждём его от вас.
Затем он все же смягчил тон:
— Надо, братья, спешить. Наступает очень ответственный период. И время не ждёт…
= = =
Да, янки начинали торопиться и наращивать темпы. Особенно это было видно по производству самолетов в США и в Англии. В 1939 году СССР произвёл чуть более десяти тысяч самолётов. Это был тогда мировой рекорд, но почти все машины относились к устаревающим, бесперспективным типам — сказывалось недоброе влияние на техническую политику в авиации Тухачевского, Уборевича, Якира, Алксниса, Туполева…
Немцы в тот год выпустили чуть больше восьми тысяч самолётов, англичане — чуть меньше, а американцы — около шести. Прошло два года… К концу 41-го мы планировали преодолеть «планку» производства пятнадцати тысяч новых машин в год, немцы — десяти тысяч. Но авиапромышленность Британии замахивалась на цифру «двадцать»… А янки — на «двадцать шесть»! Через год-полтора они рассчитывали перевалить за отметку пятидесяти тысяч. Поэтому следующий, 1942 год мог стать годом перелома. Если бы Америка смогла сохранить в этом году Британию как свою европейскую базу, то война приобрела бы окончательно затяжной характер, обессиливая все европейские державы.
И это понимали все.
Так же, как все понимали возрастающее значение морских караванных путей и их блокады. Ещё 10 мая 1940 года английские войска высадились в Исландии. Немцы только начинали свои прорывы в Северной Франции, ещё ничего, казалось бы, не было ясно — даже победа рейха на континенте выглядела в мае 40-го проблематично. Да и склонность Гитлера к миру с Англией была очевидна даже в момент его успешных действий против англо-французов ранним летом того же 40-го года. Фюрер в очередной раз подтвердил это, торжественно предложив Британии мир в июле — сразу же после своего французского триумфа, — после Дюнкерка. Тем не менее Черчилль занимал исходные позиции для долгой и разорительной — для Европы и Англии — войны. Заняв Исландию, Черчилль готовил место для янки, которые оккупировали Исландский остров в июле 1941 года силами морской пехоты.
В Рейкьявике и Хваль-фиорде срочно строились военно-морские базы США, в Кьеблавике, неподалеку от столицы Исландии, появилась военно-воздушная база. Коммуникационная «цепочка» от баз Ньюфаундленда через Гренландию и Исландию до Британии была образована. И по ней потекли грузы для поддержания европейской войны.
Янки взяли на себя функции конвоирования караванов в Западной и Северо-Западной Атлантике и этим очень помогли англичанам — теперь те могли перебрасывать эскортные средства в другие зоны боевых действий. «Нейтральные» янки не только предоставили часть своего военно-морского флота одной из воюющих сторон. 18 июля 1940 года они ещё и приняли срочную программу постройки для Англии 100 эсминцев и 20 тральщиков. А за неделю с 15 по 20 сентября 1940 года США и Англия согласовали совместную программу всего военного производства. Соответственно, военный долг бриттов янки все рос и рос…
Да, кому-то война была мачехой, а для янки она всегда была родной матерью, ибо в XX веке все войны были порождены их алчностью.
4 сентября 1940 года германская подводная лодка атаковала американский эсминец «Грир». Перепутать один небольшой военный корабль с другим, да ещё при взгляде через перископ, несложно, а эсминцы США в Северной Атлантике «паслись» целыми «стадами», и происходило это в зоне военных действий. Так что командир подлодки имел все основания принять «Грир» за «англичанина». Тем не менее Рузвельт тут же заявил, что США будут атаковать любой военный корабль «оси» в водах Исландии и других, находящихся под американским протекторатом. А 13 ноября 1940 года конгресс США внес две поправки к закону о нейтралитете, фактически ликвидировавших нейтралитет США. Был снят запрет на вход американских кораблей в зону военных действий, зато стало возможно вооружать торговые суда.
Как формальный повод были использованы ещё две успешные атаки «унтерботов» рейха на эсминцы США: 17 октября на «Керни» и 31 октября — на «Рубен Джеймс». Но повод давали сами янки, приняв на себя обязанности по вооруженной охране караванов для Англии, воевавшей с немцами.
Америке приходилось втягиваться в ту войну, которую она сама же и породила. А Германия и Россия готовили ей и Золотой Элите новые сюрпризы.
И прежде всего — в Испании.
* * *
ВО ВТОРОЙ половине 30-х годов усилиями отечественных поборников мировой революции типа Михаила Кольцова-Фридлянда Испания стала для советских людей синонимом «борьбы с фашизмом». Однако шансов на «красную» Испанию не было никогда никаких! Коммунистов при выборах в кортесы не поддержала и десятая часть населения страны. А наиболее прочные позиции в Испании занимал англосаксонский капитал, и монополии США и Англии внедрились на Пиренейский полуостров уже давно. Главной же «зацепкой» Англии в Испании стал Гибралтар.
Гибралтар — это вытянутый с севера на юг полуостровок в районе Гибралтарского пролива, площадью 5 квадратных километров.
Всего-то!
Собственно, это — просто массивная известняковая скала высотой до полукилометра, крутая с востока, пологая с запада. С Испанией её соединяет узкий песчаный перешеек.
Всё значение Гибралтара определяется даже не его географическим положением как таковым: географически вход и выход в Средиземное море запирает испанский мыс Тарифа — самая южная точка Европы. Гибралтар же расположен значительно северо-западнее и далеко не в самом узком месте Гибралтарского пролива, этих Геркулесовых Столбов древности. Через Алхесирасскую бухту Гибралтар соседствует с испанским портом Алхесирас — местом, известным в истории по международным дипломатическим конференциям, там проводившимся.
Противоположный, африканский берег пролива принадлежал Испании — это была территория Испанского Марокко с портом Сеута. Для соседнего Танжера 18 декабря 1923 года был установлен режим международной нейтрализованной и демилитаризованной зоны.
Но значение Гибралтарской скалы определяется тем, что со времен войны за Испанское наследство, с 1704 года, она принадлежит Британии. Испанцы не раз пытались вернуть Гибралтар силой оружия, в 1779 году устроили четырёхлетнюю «Великую осаду», однако Скала осталась за бриттами. Когда началась Вторая мировая война, они перерезали перешеек с севера рвом в три с половиной метра шириной и четыре с половиной метра глубиной. А южной оконечностью этой важнейшей английской военно-морской и военно-воздушной базы был мыс с символическим названием Европа.
Итало-германская помощь генералу Франко в ходе гражданской войны в Испании сделала из последнего фигуру, к фюреру и дуче весьма лояльную. Тем не менее каудильо, как стали называть генерала после подавления республики, очень неохотно смотрел на перспективы насадить Испанию на итало-германскую «ось». После разгрома Франции фюрер не раз пытался договориться с ним и соблазнить перспективами новой Европы. Франко же ловко уклонялся… Проблема осложнялась тем, что фюреру надо было дружить и с маршалом Петэном, а Виши и Мадрид претендовали на одни и те же колониальные владения в Африке — в Марокко, в Сахаре…
6 февраля 1941 года фюрер направил Франко письмо, где писал:
«Дорогой каудильо!
…Есть насущная необходимость в совместных действиях тех государств, чьи интересы в конечном счёте связаны друг с другом. В течение столетий Испания вела борьбу с теми же самыми врагами, с которыми сегодня вынуждены бороться Германия и Италия… Еврейско-международная демократия, которая правит в этих государствах, не простит нам того, что мы следуем курсом обеспечения безопасного будущего для наших народов в соответствии с базовыми принципами, определенными самими людьми, а не навязанными им капиталом… Если Германия и Италия проиграют эту войну, то никакое будущее по-настоящему независимой, национальной Испании невозможно…»
И далее фюрер вновь приглашал Испанию в Тройственный пакт, предлагал операцию по захвату Гибралтара, обещал поддержку зерном и предупреждал:
«Я убеждён, что в войне время — один из важнейших факторов. Утекающие месяцы уже нельзя будет вернуть назад».
Франко ответил лишь 26 февраля, хотя уверял «дорогого фюрера» в том, что стремился ответить «как можно скорее»…
«Я считаю так же, как и Вы, — писал каудильо, — что сама история неразрывно объединила нас с вами и с Дуче… Я также разделяю Ваше мнение, что расположение Испании по обеим сторонам Пролива вынуждает нас быть предельно враждебно настроенными по отношению к Англии, которая стремится удержать контроль над ним…»
Итак, Франко сразу брал быка за рога, причем в том же письме он вполне признавал важность проблемы. Однако он резонно замечал:
«Я хотел бы обратить внимание Вашего превосходительства на следующее обстоятельство: закрытие Гибралтарского пролива — не только предпосылка для немедленного улучшения положения Италии, но также, возможно, и предпосылка для окончания войны. Однако для того, чтобы закрытие Гибралтарского пролива имело решающее значение, также необходимо в то же время закрыть Суэцкий канал. Если этого не произойдет, то мы, то есть те, кто сделает фактический вклад в нашу военную операцию, должны будем искренне сказать, что Испания в такой на неопределенное время затянувшейся войне будет поставлена в чрезвычайно тяжелые условия…»
Начав за здравие, адресат фюрера на этой ноте не удержался и уверял, что о скором вступлении Испании в войну не может быть и речи. Он даже упрекнул фюрера в том, что:
«в вопросе поставок продуктов питания Германия до последнего времени не выполняла своих обещаний…».
В конце, впрочем, говорилось:
«Я хочу… заявить, что я твердо стою на Вашей стороне, что я полностью в Вашем распоряжении, что я чувствую свое единение с Вами в Вашей исторической судьбе… Мне не нужны никакие подтверждения моей веры, в торжество Вашего дела».
В войну тем не менее каудильо втянуть себя не давал. И, честно говоря, по существу, Франко был прав. Англия могла очень осложнить ему жизнь, если бы он вознамерился осложнить жизнь ей. И даже не в Англии было дело — впереди маячили Соединённые Штаты, с островных атлантических баз изготавливающиеся к прыжку в Старый Свет из того Нового Света, из которого США изгнали Испанию на рубеже XIX и XX веков.
Насчёт Суэца каудильо писал тоже всё правильно — Суэц охранял Гибралтар намного надежнее трёхсполовинойметрового рва, хотя и находился от знаменитой скалы на расстоянии три с половиной тысячи километров. Поэтому как раз во время первого визита Молотова в Берлин — 12 ноября 1940 года — в рейхе появилась директива № 18 по планам «Феликс» и «Изабелла».
Второй касался Португалии и был очень уж сомнителен.
Реализация же первого же давала бы рейху Гибралтар.
* * *
КОГДА фюрер в октябре 1940 года после встречи с Петэном и Лавалем в Монтуаре встретился с Франко и его министром иностранных дел Серанно Суньером на границе в Эндае, каудильо юлил (фюрер не знал, что его против союза с рейхом настраивал Канарис). Эти настроения Франко отразились и в письме Гитлеру от 26 февраля 41-го года.
И вот теперь ситуация менялась.
Во-первых, она оказывалась всё выгоднее для «оси» в противоположном от Испании конце Средиземноморья — на Леванте и далее. Вместе с немцами «вишистский» губернатор Дентц удержал Сирию и Ливан, а немцы с помощью русских получили Ирак как фактического союзника.
Во-вторых, окончательный отказ фюрера от политики силы по отношению к русским давал рейху огромные накопленные резервы, переламывая положение на море и в воздухе. И каудильо понимал, что это давало хорошие шансы на успех в возможной Мальтийской операции.
В-третьих, падение Тобрука обеспечивало Роммелю и войскам дуче выгодный плацдарм для наступления к тому самому Суэцу, который, по резонному мнению каудильо, мог стать первым ключом ко всей войне (вторым была Мальта, а третьим — Гибралтар).
В-четвёртых же и главных, фюрер теперь прочно дружил с Россией, и Сталин был готов помочь каудильо тем зерном, которое так и не смог поставить голодающим испанцам рейх.
Деликатность момента заключалась, правда, в том, что возможная помощь Москвы франкистской Испании болезненно задевала чувства многих друзей СССР. По всему миру были рассеяны бывшие бойцы интернациональных бригад, по всему миру были рассеяны испанские республиканцы-антифашисты, и особенно много их было как раз в Советской России — во главе с генеральным секретарем испанской Компартии Хосе Диасом. Была в Москве и Пасионария — Долорес Ибаррури.
И с ней и Хосе Диасом Сталину предстоял тяжёлый разговор.
Провести его Сталин решил в обстановке домашней — в Кунцево.
— Товарищи Диас и Ибаррури, — обратился он к испанским коммунистическим лидерам после ужи на впятером, когда они вместе с Молотовым и Ждановым устроились в каминной. — Заканчивается лето, и это лето мы закончим мирно… И закончим с прекрасным урожаем… А в Испании сейчас почти голод.
Ибаррури блеснула глазами. Несколько лет назад она сказала: «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях!» И Сталин помнил об этом… Да, это было сказано прекрасно. Но простой народ не может жить на коленях, потому что на коленях не посеешь зерно, не выходишь его и не соберешь созревшее… Народ всегда живет на ногах, но нередко — с согнутой спиной и согбенными плечами.
Это и сказал испанцам Сталин.
— Понимаете, товарищи, — прибавил он, — весь центр борьбы мы теперь обязаны перенести против Америки. Враг капитала Америки — наш друг. В США полным ходом идет вооружение, а это значит, что капиталисты скоро будут иметь огромную вооружённую силу. Гитлер же и Муссолини вводят государственный капитализм, а это предпоследний шаг к социализму. Последний шаг — отказ от частной собственности… И можно представить себе такое развитие мира, когда они сделают и этот шаг. Ни Черчилль, ни Рузвельт этого шага не сделают никогда…
— Что из этого следует, товарищ Сталин, для нас, коммунистов Испании? — резко спросила Пасионария. — Мы боролись против Гитлера и Муссолини, а сейчас Советский Союз чествует их как гостей и почти союзников. Что делать нам?
— Быть коммунистами, товарищ Ибаррури, — спокойно ответил Сталин.
— А конкретно?
— Владимир Ильич учил нас, — не отвечая прямо, начал Сталин, — что есть компромиссы и есть компромиссы… Можно блокироваться с октябристами и кадетами против монархистов, с эсерами против кадетов и с меньшевиками против эсеров… Но никогда нельзя забывать, во имя чего ты идёшь на компромисс.
Пасионария вновь блеснула глазами:
— Во имя чего идёт на компромисс с фашистами Советский Союз?
И тут вместо Сталина ей мягко ответил Жданов:
— Во имя людей труда, товарищ Пасионария… И во имя конечной победы Труда над Капиталом.
Он улыбнулся в короткие усы и пояснил:
— Это не просто понять и принять, но быть коммунистом — не значит быть готовым красиво умереть. Быть коммунистом — это значит быть готовым напряженно жить в интересах Труда. Хотя, — Жданов улыбнулся вновь, — лучше бы жить порой и менее напряженно, жаль вот — не получается…
— Так вот, товарищи, — подвёл черту Сталин. — Войну в Европе надо закончить до того, как в Европу придёт Америка. Свергнуть Черчилля и черчиллевцев, придя в Лондон, сегодня мы не можем. Но мы можем уже сегодня подготовить условия для этого, ударив по Черчиллю и по Америке в Африке и на Востоке, лишив их Александрии, Суэца и… И — Гибралтара, а потом — и атлантических островов. А для этого очень может пригодиться Испания.
Ибаррури и Диас слушали молча и хмуро.
А Сталин говорил:
— В Испании сейчас не Диас, а Франко. Так что надо идти на компромисс с Франко. И ещё одно, товарищи… В Испании кроме Франко есть и испанцы. И они голодают. А мы можем поделиться с ними хлебом… И то, что им помогла Россия, они будут помнить.
Диас и Пасионария уехали обратно в Москву с думами невеселыми. Но не согласиться со Сталиным они не могли. Сталин был прав.
И вскоре через Риббентропа Молотов известил Суньера, что СССР готов обсудить с Испанией вопрос о выделении ей на крайне льготных условиях ста тысяч тонн зерна, обещанных Франко Гитлером, но так рейхом и не поставленных. Кроме того, Москва направляла в Испанию еще пятьдесят тысяч тонн зерна — уже безвозмездно.
Официальное сообщение об этом, переданное ТАСС в начале сентября, произвело в мире эффект взорвавшейся бомбы: Москва помогала каудильо!
И помогала не только продовольствием. В Испанию через Европу шли эшелоны со все той же старой бронетанковой техникой. Танковые заводы Харькова, Ленинграда, Урала уже вовсю сваривали и отливали башни «тридцатьчетвёрок» и «KB», и передать испанцам пару сотен ненужных нам танков проблемы не представляло.
Сталин смеялся:
— Спасибо Тухачевскому: назаказывал промышленности столько, что теперь этим старьём всех союзников фюрера обеспечить сможем.
И в Испанию, как и несколько лет назад, потекло из СССР продовольствие и оружие.
* * *
24 СЕНТЯБРЯ 1941 года в Лондоне открылась межсоюзная конференция. И в этот же день начался первый этап операции «Атлантида» — бои за Мальту.
Остров Мальта расположен так, что с точки зрения стратегии войн XX века его лучше всего называть «непотопляемым авианосцем». Впрочем, как военно-морская база он был также очень важен. Мальта, расположенная юго-восточнее Сицилии, издавна блокировала морские пути из Европы в Тунис через Тунисский пролив между Сицилией и Африкой, в Ливию и в Египет. А также — в Малую Азию и на Ближний Восток.
В XX веке Мальта блокировала уже и пути воздушные — прежде всего в Ливию и Тунис.
К северо-западу от Мальты тянется короткая цепочка островов: Гоцо (Гаудеш) площадью 6 7 квадратных километров, а между ним и Мальтой — два островка Комино (Коммуна) и Комминто. Но это — лишь малозначащий «довесок» к «флагману». В VI веке до нашей эры тут обосновались карфагеняне, затем — когда Карфаген был разрушен — римляне. Когда пал и Рим, на Мальте появились вандалы, остготы, позднее — византийцу, арабы. В 1090 году остров завоевали норманны, а в 1530 году император Священной Римской империи германского народа Карл V передал Мальту военно-монашескому ордену иоаннитов, который с тех пор стал называться Мальтийским. Мальтийцы — как и вообще все рыцарские ордена — были связаны с тайными обществами Владетельной Элиты, а островное положение давало много преимуществ. Так что Мальта стала узлом не только коммуникаций, но и средоточием многоходовых и многовековых провокаций Золотой Элиты против поползновений черни. В 1798 году Мальту захватил Наполеон Бонапарт. Будущий император прекрасно понимал роль Мальты как ключа к Египту. Однако в 1800 году этот ключ отвоевала у него Англия. И с тех пор не выпускала его из своих имперских рук.
Площадь Мальты — 246 квадратных километров (примерно 22 на 12 километров), а сама она представляет собой известняковое плато с высотой до 244 метров. Южные и юго-западные берега — крутые и обрывистые, северные и восточные — низкие и пологие, с удобными гаванями — в том числе и портом мальтийской столицы Ла-Валетты. Средняя температура февраля — 12, августа — 25.
Водой и растительностью Мальта бедна.
Ресурсами — тоже.
Но всё искупала стратегия.
* * *
СРЕДИЗЕМНОМОРСКИЙ сухопутный театр военных действий в его восточной зоне по обе стороны моря контролировался «осью» или дружественными ей режимами. Со стороны океанской Атлантики Северо-Западная Африка принадлежала вишистской Франции: Марокко с портами Танжер, Рабат и Касабланка, Сенегал с портом Дакар, а по средиземноморскому африканскому побережью — тоже Марокко (куда вклинивалось владение Испании с портом Сеута) и восточнее его — Алжир с портами Оран и Алжир, а также Тунис с портами Бизерта и Сфакс. Французский Тунис граничил с итальянской Ливией, где дислоцировались Роммель и итальянская армия.
В 1940 году Танжер под шумок побед рейха над Францией был захвачен Испанией, а остальное осталось под контролем правительства маршала Петэна в Виши. В июле 40-го года маршал передал военные базы в Марокко и частью — в Алжире германскому командованию, но крупных сил немцев там не было. Впрочем, в Алжире немецкие офицеры получили командные посты в Иностранном легионе, в береговой артиллерии, на флоте и в авиации. И по настоянию фюрера вишистские власти Алжира начали строительство Транс-Сахарской железнодорожной магистрали от Орана к бассейну реки Нигер.
29 июня 1941 года немцы ультимативно потребовали от Петэна и адмирала Дарлана прямой передачи им военно-морских баз в Касабланке, Алжире и в Дакаре. Французы подчинились. И немцы начали наращивать там свое морское присутствие.
Флот Англии в Средиземном море базировался в основном на Александрию, Гибралтар и Ла-Валетту. Летом 41-го он пополнился крейсерами, эсминцами и подлодками за счет соединений, ранее размещавшихся в Исландии и занятых конвойной службой, теперь принятой на себя «нейтральными» американцами. На аэродромы Мальты прибывали новые самолеты, но истребителей было мало. Была образована авиационная группа из 66 бомбардировщиков и торпедоносцев для ударов по морским коммуникациям. В её составе была и тактическая новинка — несколько самолётов радиолокационного наведения типа «Веллингтон».
1-я флотилия подводных лодок базировалась на Александрию, 8-я оперировала из Гибралтара, а 10-я — с Мальты. Всего у англичан было до 35 лодок.
Итальянцы к июню 41-го имели против этих сил 7 линкоров, 17 тяжёлых и лёгких крейсеров, 108 эсминцев и 93 подводные лодки. С морской авиацией у них было плохо — как, впрочем, и у англичан.
Базами же итальянский флот обижен не был: его соединения дислоцировались в Таранто, в Генуе, Неаполе, на Сицилии — в Мессине и Палермо, на островах Сардиния, Крит, Родос, Додеканес и в ливийском Триполи.
Зато авиации теперь хватало у немцев. В начале июля фюрер вызвал Роммеля и провел в Генштабе сухопутных войск совещание:
— Господа! Отмена «Барбароссы» самым благотворным образом сказывается на наших возможностях ликвидировать Средиземноморский и Африканский театры военных действий ещё до конца этого года. Эта осенняя кампания будет проведена под кодовым названием «Атлантида»…
Генералы и адмиралы всем своим видом выражали согласие, а главком Браухич и генерал Гальдер переглянулись и кивнули друг другу, с фюрером полностью соглашаясь.
Штабная и войсковая круговерть весны 41-го года в преддверии Восточного похода сменилась к июлю спокойной уверенностью вермахта в успехе похода Африканского. А резервы всё накапливались — так как «Барбаросса» не началась, стало возможным дополнительно увеличить производство самолётов всех типов и подводных лодок. А значит, усилить блокаду Мальты и Египта.
Фюрер, отметив это, далее сказал:
— Господа! Мы достаточно отдыхали в этом, сорок первом году… Летняя кампания не принесла нам значительных побед и результатов, но это было время дальнейшего накопления сил и подготовки исходных позиций. Сейчас мы готовы, а на Средиземном море скоро наступит тёплая осень. И осенняя кампания компенсирует все затишье лета…
Фюрер предвкушал успех и вскоре после этого совещания отдал приказ о формировании трех новых групп армий. Группой армий «Африка» должен был командовать пятидесятилетний Эрвин Ром-мель, группой армий «Ближний Восток» — пятидесятилетний Вальтер Модель, а оперативной группой «Анатолия» — пятидесятитрёхлетний Гейнц Гудериан.
* * *
ОБСТАНОВКА была, однако, всё ещё непростой. Ещё в ходе боёв за Грецию — весной 41-го, в конце марта, эскадра адмирала Каннингхэма в районе Крита сильно потрепала итальянцев, тяжело повредив линкор «Витторио Венета» и буквально за несколько минут расстреляв артиллерией главного калибра линкоров итальянские крейсера «Пола», «Зара» и «Фиуме». За месяц до этого, охраняя ливийские конвои, погиб итальянский крейсер «Диаз».
Правда, незадолго до успеха Каннингхэма итальянские торпедные катера в той же зоне вывели из строя ряд английских транспортов и тяжелый крейсер «Йорк» (19 и 20 мая его окончательно добила немецкая авиация).
22 мая 1941 года в виду Крита немецкие бомбардировщики потопили английские легкие крейсеры «Глочестер» и «Фиджи», а 31 мая западнее Александрии — английский крейсер противовоздушной обороны «Калькутта». 24 июля немецкие и итальянские самолёты атаковали английский конвой, шедший из Гибралтара на Мальту, потопив эсминец.
Итак, борьба шла с переменным успехом.
Но это все была «прелюдия». Важнейшая база бриттов — Мальта продолжала оставаться грозным бастионом, выдвинутым прямо в центр событий.
Основная «мелодия» зазвучала 24 сентября, когда воздушные эскадры 2-го флота Кессельринга обрушились на Ла-Валетту и аэродромы Мальты. Ещё до этого немецкие торпедные катера провели успешное минирование подходов к Ла-Валетте. Роммель всегда твердил, что Мальтой необходимо овладеть при любых обстоятельствах. И теперь он ею овладевал в манере быстрой и уверенной. Но решающее значение тут имели не танки, не пушки, а авиация: бомбардировочная, истребительная, транспортно-десантная…
И всего этого Роммель имел, наконец, вволю.
Летом ливийский климат был для авиации убийственным. Почти от полосы морских пляжей начиналась выжженная солнцем пустыня без мало-мальски пригодных ориентиров. Летчики цеплялись взглядом за каждое полузасохшее дерево, тут же помечая его на летных картах. Сильные песчаные смерчи, по-местному — «хибли», поднимали тучи песка и пыли на высоту до трех километров. Жара в кабинах самолетов достигала семидесяти градусов.
Теперь, осенью, стало немного легче, и Роммель был искренне благодарен люфтваффе за вклад в борьбу за Мальту. Он всегда умел поддерживать с войсками непосредственную живую связь и заслужил уважение как немцев, так и итальянцев. С авиатором Кессельрингом он говорил на одном языке — оба прекрасно понимали значение авиации для оказания поддержки наземным войскам. Как и Роммель, Кессельринг много летал по частям, и его штабной самолёт был уже два раза сбит.
В районе «острова иоаннитов» разыгрывались морские и воздушные бои, на самом острове шли бои наземные. Англичане пытались подтянуть сюда резервы — отдавать остров им отчаянно не хотелось. Но Мальта к началу октября была полностью занята. И на неё теперь базировались уже самолеты люфтваффе и морские соединения «оси».
Одновременно войска Роммеля заняли Тунис.
* * *
В XX ВЕКЕ морские победы далеко не всегда выигрывают моряки — «Бисмарк» погиб под ударами британских крылатых торпедоносцев. Однако на море побеждали и «чистые» моряки, хотя все чаще эти победы достигались не под трепещущими на ветру вымпелами боевых кораблей, а из-под воды.
Осенью 41-го года на Средиземном море отличились немецкие подлодки. Вначале капитан-лейтенант Гуггенбергер в 25 милях от Гибралтара потопил английский авианосец «Арк Ройял», а вскоре уже капитан-лейтенант фон Тизенгаузен отправил под Эс-Салумом на дно линкор «Бархэм». Затем англичане потеряли еще и легкий крейсер «Галатеа», а три экипажа итальянских двухместных «человекоторпед» проникли в гавань Александрии и подорвали линкоры «Куин Элизабет» и «Велиэнт».
В довершение всех английских бед на минном поле у Триполи погиб крейсерский отряд «К» из двух крейсеров и двух эсминцев. В результате у англичан остались боеспособными всего три крейсера. Морское превосходство «оси» стало, наконец, подавляющим, и коммуникациям новой группы армий «Африка» уже не грозило фактически ничего. Подступы к Суэцу еще не были свободны. Но быстрый путь на Египет был открыт.
Оперативная группа «Анатолия» Гудериана сразу после занятия Мальты провела второй этап операции «Атлантида» — операцию «Александр» по захвату Кипра. Старый остров, аннексированный Англией у Турции в 1914 году, в этой войне долго был на отшибе. Расположенный под самым боком у нейтральной Турции, Кипр этим «нейтралитетом на все четыре стороны» оказался и защищен. Воевать под боком у турок и вводить их в соблазн не хотела ни одна из сторон.
Теперь же турки были поставлены Берлином перед фактом: или они беспрепятственно позволяют танковым дивизиям Гудериана переправиться через Мраморное море на Анатолийское нагорье и транзитом по горным шоссе и железным дорогам быстро добраться до Сирии, или… Или Гудериану придётся прорываться туда силой.
Обсуждая план операции, Гитлер сказал:
— Господа! Когда-то Кипром владели персы, но великий Александр изгнал их оттуда. Сегодня нам предстоит повторить это деяние Александра. Назовем же его именем и наш план! Тем более что Александр завоевал и Малую Азию…
Но воевать Гудериану не пришлось — турки сдались без боя, поняв, что Лондону не до них, а Москва к позиции Берлина относится спокойно. К тому же речь шла всего лишь о транзите войск, а не об оккупации страны, и Турции было обещано по окончании войны вернуть остров под её юрисдикцию при условии обеспечения автономии греков-киприотов. Дуче по этому поводу разворчался, но события шли так блестяще, создавая блестящие же перспективы, что мелочами вроде Кипра можно было и поступиться. Италия и так должна была получить много.
Гудериан добрался до Сирии и оттуда во взаимодействии с авиационными эскадрами Кессельринга и итальянцами, оперирующими с острова Родос, десантировал войска на слабо защищенный Кипр. Он быстро «оседлал» остров и этим обеспечил спокойную переброску в Сирию группы армий «Ближний Восток». Модель прошёл туда сушей через опять-таки Турцию и морем — через Кипр.
* * *
4 ОКТЯБРЯ 1941 года британское военное командование утвердило план срочного наступления в Северной Африке — план операции «Крусейдер». Англичане имели более тысячи танков, сильно уступавших немецким, примерно полторы тысячи самолетов и до полутора тысяч орудий. Но их основная ударная сила — 8-я армия — была по национальному составу разношерстной. А жители британских доминионов уже сомневались — так ли уж велика честь положить голову за дело Рузвельта — Черчилля…
Наступление англичан намечалось вначале на 18 ноября, но обстановка вынуждала перенести срок на месяц раньше. Однако уже 6 октября Ром-мель начал свое наступление! И сразу прорвался через укрепления англичан на оперативный простор. Удивительного в том не было ничего — при тройном перевесе в живой силе он имел полуторный перевес в танках и самолетах и двойной — в орудиях.
В составе войск Роммеля было теперь немало вполне боеспособных итальянских дивизий: танковые «Ариете» и «Литторио», вооруженные советской техникой, пехотные «Брешия», «Болонья» и «Павия», моторизованная «Триесте», парашютная «Фольгоре», элитная дивизия «Молодые фашисты». Фюрер дополнительно выделил для наступления лейбштандарт СС «Адольф Гитлер», а также танковую дивизию «Герман Геринг».
Через день из района Бейрута в двух расходящихся направлениях начала наступление и группа армий Моделя «Ближний Восток». Её оперативная группа «Левант» под командованием сорокачетырехлетнего генерала танковых войск барона Хассо фон Мантейфеля имела задачу выхода к Порт-Саиду на Суэце.
17-я армия Германа Гота должна была пересечь Аравийский полуостров и выйти к Эль-Кувейту, блокируя порты Персидского залива и нависая над Саудией.
Роммель же стремительно шел по пути на Александрию — к Эль-Аламейну.
В Каир срочно прилетел сам Черчилль. Он назначил командующим 8-й армией генерала Монтгомери. Сухощавый «Монти» авторитетом в войсках пользовался, но до Роммеля ему далеко во всех отношениях. Впрочем, дело было уже не в личностях — даже таких ярких, как Роммель. Все решал тот материальный перевес, который получил вермахт, не втянутый в мясорубку «Барбароссы». У Роммеля хватало и солдат, и техники, и горючего…
И ещё над древней египетской пустыней вместе со штурмовиками люфтваффе утюжили осенний воздух необычного вида — как будто горбатые, остроносые самолеты с не очень-то большой скоростью, но зато с огромной живучестью. Они поддерживали передовые части Роммеля получше танков и являлись фактически «летающими танками». Это были новые советские ильюшинские штурмовики Ил-2, направленные Громовым по договорённости с Герингом на войсковые испытания. Полк Ил-2 вел полковник Полбин — молодой, горячий и расчетливый одновременно.
Идея возникла у самого Сталина, однако он сам же долго колебался, прежде чем дать «добро» на этот рискованный шаг. Но в конце концов, после обсуждения со всеми заинтересованными лицами, решился.
— Как, товарищ Ильюшин, — спросил он у конструктора, — насколько это будет для вас полезным?
— Честно говоря, товарищ Сталин, польза будет, конечно, огромная…
— А вы, Михаил Михайлович, что скажете? — обратился Сталин к Громову.
Главком ВВС, как всегда, был спокоен:
— Мысль дельная, но лететь туда должны наши ребята. И — вместе с техниками… Выпускать эту новинку в чужие руки нельзя.
Сталин ходил по кабинету, взвешивал «за» и «против»… Потом повернулся к Молотову и Вышинскому:
— Не дадим мы англичанам раньше времени повод для войны?
Вышинский улыбнулся:
— Им не до этого сейчас, во-первых… А во-вторых, американские якобы «добровольцы» бомбят рейх с поставленных в Англию «летающих крепостей»… Почему бы и у нас не появиться подобным «добровольцам»?
— Хорошо, — решил Сталин. — Но надо договориться с немцами об одной вещи…
Договориться удалось, и немцы получили согласие маршала Антонеску позволить русским нанести на свои самолёты румынские опознавательные знаки. И теперь штурмовики «полковника Полбинеску» вызывали ужас у английской пехоты и танков и восхищение у солдат Роммеля.
Под Эль-Аламейном погиб заместитель командующего группой армий «Африка» генерал Штумме — давний соратник Роммеля. Но сам Эль-Аламейн был взят на следующий день после его гибели. И вдоль Аравийского залива на Александрию двинулась стальная и моторизованная лавина войск.
Абдалла… Бург-абу-Сир и Бург-абу-Араб… Эль-Ди-хейдла и Эль-Мекс… А вот уже и берега озера Марьют… Узкая полоса суши отделяет его от моря и становится последним защитным рубежом перед Александрией. На горизонте уже хорошо видны столбы Дыма от обстрела ее с моря и от бомбежек с воздуха…
Танки обтекают озеро и приозёрные болота с юга — в направлении на Кафр-эд-Даувар. Вот занят и он, и колонны поворачивают круто влево — опять к озеру и дальше — на Александрию. Правее остается озеро Идку, а по берегу — Абукир и дальше — чуть вглубь — Розетта…
Это уже начало дельты Нила.
Когда-то в заливе Абукир адмирал Нельсон похоронил египетские планы Бонапарта… Когда-то под Розеттой сапёры Бонапарта извлекли из-под заносов песка камень, испещрённый иероглифами и текстом ещё на двух языках. Это позволило Шампольону расшифровать тайны Египта фараонов. Теперь по Нильской дельте растекались подвижные группы немецких десантников, а основная масса войск была занята окружением и ещё раз окружением. Александрия была блокирована с моря и воздуха, в Каире король Фарук возглавил антианглийское восстание, а Модель выбивал англичан из Трансиордании. Оперативная группа «Левант» Хассо фон Мантейфеля двигалась тем временем к Египту — навстречу Роммелю.
Хорошо воевать, когда есть чем воевать и когда почти нет тех, с кем надо воевать! Танки Мантейфеля рвались через пески Синая к Эль-Кантаре, стоящей уже на Суэцком канале. Потные танкисты жадно выискивали на картах значки пустынных колодцев, и эти значки становились ближайшей целью продвижения вперед.
Колодец Бир-Гамейль… Колодцы Бир-эль-Магейбра, Бир-эль-Гафир, Бир-эль-Дувейдара… Расстояние от последнего до канала — рукой подать, всего два десятка километров!
От Эль-Кантары часть передовой группы форсировала канал и по дороге вдоль его левого берега двинулась на Порт-Саид. Другая часть осталась на правом берегу и начала движение вниз — к Большому Соленому озеру и дальше — к Суэцу и Суэцкому заливу.
Герман Гот в это время через пустыню, вдоль нефтепровода от Бахрейна на Хайфу, вышел к Эль-Кувейту, Даммаму и Катару. Гудериан подкрепил тыл, передав часть своих сил в Ирак.
Так протекала Египетская кампания.
В Абиссинии же и на Африканском Роге английские части оказались блокированы на дальних рубежах и к концу октября сдались. Африканский и Ближневосточный фронты были ликвидированы. Англия и Америка лишались и арабской нефти, и важнейшей операционной базы.
Возникала реальная угроза Индии…
Но это были задачи завтрашнего дня.
* * *
А ПОКА пришёл час решать проблему Гибралтара… Операция «Атлантида» вступала в свой последний этап по плану «Феликс-2».
Вытащить, наконец, гибралтарскую «занозу» фюрер решил ещё в июле. Для этого были выделены силы, но с каудильо пока ничего не согласовывалось. Шла политическая подготовка с помощью Москвы, а потому все внимание было занято Мальтой и Египтом. И лишь когда Роммель и Модель зажали Монтгомери в «клещи», фюрер пригласил Франко в Берлин.
Отказаться каудильо не посмел, да и стоило ли теперь отказываться? Москва и Берлин вместе составляли грозную силу! А ведь были ещё Рим и Токио, а в перспективе — чуть ли не весь неанглосаксонский мир. Так что Франко приехал и сразу же рассыпался в поздравлениях.
Гитлер был любезен, но краток.
— Дорогой каудильо, — сказал он. — В феврале вы писали мне, что для того, чтобы прочно овладеть Гибралтаром, надо решить проблему Суэца… Сейчас это — вопрос считаных дней. Германская армия давно разработала план наших возможных совместных действий, но ныне всё упрощается…
Фюрер посмотрел на сидящего рядом с ним Геринга и предложил:
— Господин рейхсмаршал, идея принадлежит вам, и я предлагаю вам же её и изложить.
Геринг не заставил себя упрашивать и начал:
— В своей логической завершенности идея предполагает также нейтрализацию Португалии, включая занятие Мадейры, Островов Зелёного Мыса и Азорских островов… Для этого мы намерены выделить два десантных корпуса… Непосредствен но же против Гибралтара мы уже сосредоточили…
Франко не выдержал:
— Уже?
Успокоил его сам фюрер:
— Уже потому, что фактор времени крайне важен. Но реально мы будем действовать лишь с вашего согласия, каудильо…
Франко перестал нервно потирать руки и приготовился слушать дальше.
— Итак, — продолжил Геринг, — мы выделяем для первого удара до тысячи 88-миллиметровых зенитных орудий, 150-миллиметровых пушек и гаубиц, а также 210-миллиметровых мортир с новым снарядом Рединга, способным пробивать три метра бетона. Кроме того — тяжёлые осадные самоходные мортиры «Карл». И ещё — до сотни бомбардировщиков во второй «волне» удара…
Франко вновь начал нервно потирать руки, Геринг же закончил:
— Мы подвозим из Франции через Малагу до тридцати эшелонов снарядов и перепахиваем каждый квадратный метр полезной площади этой чёртовой скалы… Думаю, этого хватит. С моря мы блокируем англичан совместно с итальянцами.
— А мы? — вопросил Франко.
— Вы на этом этапе всего лишь объявляете о согласии на передачу этой территории в аренду Германии.
Перед своей поездкой в Берлин Франко нечто подобное и предполагал. Зимой и весной этого года он очень рассчитывал на то, что хорошие отношения России и Германии — это ненадолго. Если Германия ввязалась бы в войну с Россией и добилась бы быстрой победы — это было бы хорошо. Если бы она в России завязла — это тоже было бы неплохо. Франко тогда имел бы хорошие шансы отсидеться за Пиренеями от всех европейских передряг до более ясных времен. Но Гитлер и дуче выбрали путь партнёрства с Россией, и теперь даже сам каудильо принимал при посредничестве Гитлера помощь от Сталина… Итак, всё в мире переворачивалось то ли с ног на голову, то ли с головы на ноги. Но старый порядок вещей, многовековой баланс сил, похоже, безвозвратно летел к чёрту. И, похоже, Испании пора было определяться. Каудильо вздохнул и спросил:
— Мой дорогой фюрер! На когда вы планируете начало вашей операции?
Гитлер посмотрел на Геринга. Геринг тяжело посмотрел на каудильо и ответил:
— На 13 октября.
— То есть через неделю?
— Да… Именно этот срок требуется нам, чтобы доставить наших «карлов» от французской границы до Ла-Линеа по железной дороге.
Каудильо опять вздохнул:
— Ну, что ж, я буду молиться за наш общий успех… Испания готова пропустить ваши войска и ваших «карлов».
* * *
ЛА-ЛИНЕА — это испанский городок перед английской зоной Гибралтара. А «карлы»…
О «карлах» надо сказать отдельно.
Огромные 600-миллиметровые «мастодонты» с боевой массой 126 тонн были разработаны в 1940 году фирмой «Рейнметалл». Изготовленные в количестве шести экземпляров, все они имели имена собственные: «Адам», «Ева», «Тор», «Один», «Локи» и «Сив». Два первых напоминали о Библии, остальные были взяты из скандинавской мифологии (Один — верховный бог, златовласая Сив — жена Тора-громовержца, у которой злокозненный бог Локи срезал чудную прядь волос).
На короткие расстояния эти «библейско-божественные» супермортиры могли передвигаться самостоятельно благодаря самоходным гусеничным лафетам. На дальние расстояния их перевозили на специальных 10-осных железнодорожных платформах.
Бетонобойный снаряд имел массу 2170 килограммов, улетал на четыре с половиной километра и пробивал бетонную плиту толщиной два с половиной метра или броневую — в 45 сантиметров. Фугасный снаряд весил 1700 килограммов и улетал почти на семь километров.
13 октября вся эта действительно почти божественная сила обрушилась на Гибралтарскую скалу.
И могла ли она устоять против них?
* * *
А ЗА ДОБРЫЙ десяток тысяч километров от мыса Европа — на Японских островах — происходили тоже важные события.
Япония богата толковым и работящим людом, но не очень-то богата ресурсами. В то же время её промышленное развитие приобретало немалый размах. Выходов было два: или расширение экономических связей с континентальными соседями — СССР и Китаем — и с тихоокеанскими странами, или…
Или подчинение их себе путём силы.
Второй путь — всегда скользкий путь. Особенно когда ты серьёзно зависишь от внешних поставок стратегических материалов. Но экономический путь в Азию был для Японии блокирован Америкой и Англией. Они давно заняли на Тихом океане ключевые пункты и ключевые позиции в экономике и потесниться ради Японии — каким бы справедливым это ни было — не желали.
Кроме того, имелась обширная Голландская Индия, где нефти, например, добывалось до 8 миллионов тонн (при годовой потребности Японии в 5 миллионов тонн, из которых она сама добывала лишь десятую часть). 25 октября 1940 года японский кабинет принял «Программу экономического развития Голландской Индии». Она была выгодна индонезийцам, но никак не могла понравиться голландцам в далеких Нидерландах.
Япония всё активнее внедрялась и во французский Индокитай, но кроме администрации правительства Виши, связанного с рейхом, там имел вес и генерал де Голль, связанный с англосаксами.
Многим в Японии хотелось договориться со всеми мирно. С другой стороны, не всем англосаксам улыбалось иметь Японию в качестве прямого военного противника. В конце ноября 1940 года в Японию прибыли два влиятельных священника-янки — Драут и Уолш для тайных переговоров с управляющим главным казначейством промышленного союза Игава Тадао. Впрочем, Игава и его святые гости были только промежуточными звеньями цепи. Заканчивалась же она премьером Коноэ с одного конца и президентом Рузвельтом — с другого. А переговоры в Токио сменились переговорами в Вашингтоне, куда приехал уже Игава.
11 февраля 1941 года туда же прибыл и новый японский посол адмирал Номура Китисабуро, лично знакомый с Рузвельтом. Через три месяца, 12 мая 1941 года, Номура передал государственному секретарю США Корделлу Хэллу меморандум с названием «Проект достижения взаимопонимания между Японией и США». 21 июня Корделл Хэлл передал Номуре ответный меморандум с названием «Проект достижения взаимопонимания между США и Японией».
Несмотря на практически одинаковые названия, суть в двух документах была прямо противоположной: японцы настаивали на необходимости важных изменений, а янки — на сохранении выгодного для них статус-кво.
Развитие событий в Европе не сняло напряженности на Тихом океане. Японцы вели себя все более наступательно, а янки не могли им в этом помешать. Впрочем, 1 августа 1941 года американцы приняли на себя командование филиппинской армией и усилили поддержку Чан Кайши.
Не ладились мирные отношения у Японии и с англичанами. Через английскую Бирму по узкой, извивающейся, как огромный бесконечный дракон, горной дороге, проложенной по срезанным вершинам гор, из английской Индии шло снабжение опять-таки Чан Кайши. А фюрер же соблазнял японцев Сингапуром.
Японцы колебались. А ведь надо было учитывать ещё и фактор СССР.
И — новые отношения Гитлера и Сталина.
6 сентября 1941 года Коноэ пригласил к себе посла США Грю и заявил о своем намерении лично встретиться с Рузвельтом. Однако 2 октября Хэлл сообщил Номуре, что эта идея отклонена.
Японцы колебались, и очередной этап разброда и шатания в японском руководстве закончился 16 октября 41 — го года, когда кабинет Коноэ ушел в отставку. 18 октября был образован кабинета Тодзио, а 5 ноября императорская конференция Японии приняла решение начать в первых числах декабря военные действия против США, Англии и Голландской Индии.
Но пока затишье установилось не только в Европе, айв Юго-Восточной Азии.
До окончания 1941 года оставался месяц. И Сталин в Москве говорил собравшимся у него в кабинете Молотову, Жданову и Тевосяну:
— Ну, вот, товарищи! Год почти прожит, и прожит хорошо…
= = =
И это было так! Россия в мирный 1941 год очень прибавила по всем статьям! А богатый урожай позволил улучшить не только внутреннюю ситуацию, но и внешнюю. Очень прибавила в этот год и Красная Армия. Расчетная потребность РККА в танках была ранее определена в 16 600 новых боевых машин. К концу 41-го танковые заводы поставили в войска примерно треть этой цифры. К лету 42-го она должна была вырасти не менее чем до десяти тысяч. А на кульманах конструкторов танкового КБ Леонида Духова уже обрастал мощной броней танк «ИС» — «Иосиф Сталин». Ничего подобного никто в мире не имел даже в чертежах!
Общее количество новых самолетов в ВВС тоже стремительно росло, и военные лётчики массово их осваивали. Основу авиации уже сейчас составили дальний бомбардировщик ДБ-Зф, переименованный в Ил-4, советская «летающая крепость» Пе-8 и её младший бомбардировочный «брат» — Пе-2, штурмовик Ил-2, истребители Яковлева, Лавочкина, Сухого, Микояна и Гуревича…
В стране образовывались излишки вполне боеспособной, но морально устаревшей боевой техники. И теперь можно было использовать эти излишки в целях внешней политики — даже от старых русских танков и самолётов в мире не отказались бы многие…
Можно было укрепить — на всякий случай — и Дальний Восток. В новые сибирские и дальневосточные гарнизоны началась переброска танков и авиации. Во Владивосток по железной дороге поехало полсотни торпедных катеров и два десятка подводных лодок «Малютка».
Сталин лично принял японского посла Татэкава Иосицугу и успокоил его:
— Господин генерал-лейтенант, — обратился он к Иосицуге намеренно по званию, — вы человек военный и понимаете, что лучший способ обеспечить мир — быть готовым к войне… Мы заключили с Японией пакт, а после этого совершили такой решительный шаг, как вхождение России в Четвёрной союз. И воевать с вами, угрожать вам оружием мы не намерены и никогда не будем.
Иосицуга слушал с невозмутимым выражением лица, хотя вопросов у него было к Сталину немало. А тот, как бы угадывая их, говорил:
— У нас с вами есть много серьезных разногласий, но все их можно и нужно решить мирно. И мы решим их мирно, но что делать — пока что в мире уважают оружие. И мы хотим, чтобы нас уважали везде…
Иосицуга коснулся щеки — нервное напряжение требовало выхода, но промолчал.
— И ещё одно, господин генерал-лейтенант! На Тихом океане неспокойно… У вас возможен конфликт с Америкой, и не только с ней, но и с Англией. Сейчас трудно загадывать, но, — Сталин повысил голос, — возможно, что Советский Союз поможет Японии в решении её военных проблем. А для этого нам необходимо заранее иметь серьёзные резервы поближе к театру возможных военных действий… Не исключено, что мы передадим часть нашей дальневосточной техники вам, если в том возникнет необходимость. И я прошу вас передать это вашему правительству.
* * *
ДА, СТРАНА менялась — как и мир вокруг неё. В ноябре 41-го истекал срок действия «Антикоминтерновского» пакта. И 25 ноября представители Германии, Италии, Японии, Венгрии, Маньчжоу-Го и Испании подписали в Берлине совместный протокол о прекращении его действия.
Мир действительно менялся.