В тот же день, к вечеру, Жданову была передана фотокопия машинописного текста… И он с интересом всматривался в строки, написанные старым нацистом, примкнувшим к национал-социализму ещё в 1925 году.
Он читал:
«Фон Корсвант Кунтцов, начало июня 1940 г.
Гауляйтер для особых поручений почт. отд. Ярмен и ранее уполномоченный отдела экономической политики имперского управления НСДАП
Секретно! Лично!
Имперскому министру экономики партайгеноссе Функу
Берлин 8
Беренштрассе 43–45
Председателю Германского колониального союза рейхсштатгальтеру партайгеноссе фон Эппу
Мюнхен
Многоуважаемый господин имперский министр экономики!
Многоуважаемый господин рейхсштатгальтер!
Недалеко то время, когда и Англия будет поставлена на колени, и Англия и Франция окажутся вынужденными отдать свои колониальные владения… Я, как старый знаток колоний (в течение пяти лет я был плантатором вначале в Камеруне, а позднее на Новой Гвинее), а также как лично имеющий известность старый национал-социалист, позволю себе изложить Вам некоторые соображения, которые, возможно, окажутся для Вас полезными.
А)
Я исхожу из того, что мы должны руководствоваться следующими принципами.
1. Обеспечение безопасности в военном отношении не только территории Германии, но и основных частей будущих германских колониальных владений.
2. Обеспечение — насколько это возможно — путей сообщения с этими колониальными владениями.
3. Обеспечение всех видов сырья и колониальных товаров, в которых остро нуждается наша экономика:
a) для самой германской метрополии;
b) для находящихся под германской защитой протекторатов или будущих протекторатов или подзащитных государств, таких, как Богемия ( Чехия. — С. К. ), Польша, Словакия или, соответственно, таких, как Дания, Норвегия, Люксембург, Бельгия и Голландия;
c) для остальных малых европейских государств, таких, как Ирландия, Швеция, Финляндия, Венгрия, Болгария, Югославия, Румыния, Швейцария и другие, поскольку они не имеют достаточных колониальных владений, как, например, Португалия.
В)
Надёжная военная защита может быть гарантирована лишь при наличии достаточно большой замкнутой колониальной территории, способной в случае необходимости обеспечить себе самостоятельное снабжение также и в отношении гражданской территории, например Центральной Африки.
В деталях я представляю себе будущую политическую карту Африки следующим образом.
Марокко будет принадлежать Испании (как и Гибралтар в Европе). Алжир вместе с частью территории Сахары остается у французов (не считая французских колоний в Индии, в Южном море, в Вест-Индии и Южной Америке). Но за это Франция должна отдать Италии (кроме Корсики и Савойи в Европе) Тунис и Джибути. Германии и её подзащитным государствам Франция должна уступить Сенегамбию, Французское Конго, колонии в Гвинейском заливе, а также Маскаренские острова.
Кроме того, Мадагаскар предоставляется как территория для особого государства, которое надлежит создать…»
Жданов вспомнил, что у Гитлера был план «Мадагаскар» по переселению туда европейских евреев при международном финансировании такого проекта, и понял, что имеет в виду фон Корсвант под «особым государством»… Хмыкнув, он продолжил чтение:
«…Англия теряет, не считая Гибралтара, острова Кипр, Мальту, Сокотру и Перим (переходит к Италии), все свои колонии в Африке.
Англия отдаёт:
a) Италии — северную часть бывшего Английского Судана, Британское Сомали и, возможно, Аден;
b) абсолютно независимому от Англии бурскому государству — территорию бывшего Южно-Африканского Союза;
c) Германии и находящимся под её защитой государствам — все остальные колонии: Гамбию, Сьерра-Леоне, Золотой Берег, Нигерию, южную часть Судана и, разумеется, также отнятые в прошлом у Германии… Кению, Уганду, острова Занзибар и Пембу, Сейшельские и Амирантские острова…
Египет вместе с зоной Суэцкого канала, являясь сам по себе самостоятельным государством, будет под опекой Италии так же, как он до сих пор был под опекой Англии…
К основной германской колонии должна бы отойти также часть бывшего Бельгийского Конго, а именно та часть с медно-рудным районом Катанга, которая примыкает… к германской Восточной Африке и Северной Родезии…
Так как Голландия является одним из государств, которые в будущем в той или иной форме также будут находиться под защитой Германии, то в районе островов, расположенных в Азии и Австралии и принадлежавших ранее Германии или Нидерландам, в нашем распоряжении и в распоряжении наших подзащитных государств окажется вторая, весьма ценная колониальная область…
Этот второй колониальный район на Дальнем Востоке следовало бы организовать таким же образом, как и Центральную Африку…»
Жданов оторвался от текста и отложил бумагу в сторону… «Да-а, размах широкий, — подумал он, — однако Японию он не учитывает, да оно и понятно — это же еще июнь 40-го года, ещё до заключения Тройственного пакта… Но, во всяком случае, Хаусхофером тут не пахнет… Старый плантатор! Япония в его время была ещё фактором слабым, да и враждебным, привязанным к англичанам и Америке…»
И соратник Сталина вновь опустил взгляд на глянцевые листы фотобумаги. Фон Корсвант писал:
«Что касается остальных британских владений, то помимо Ирландии и Южно-Африканской бурской республики, Австралия с Новой Зеландией и Канада также должны были бы получить полную самостоятельность и независимость от Англии. Фолклендские острова должны были бы быть возвращены Аргентине, Британский Гондурас — Никарагуа…
Во всяком случае, у Англии и так остались бы колониальные владения, которых с лихвой хватило бы для покрытия ее собственных потребностей в сырье… И это даже в том случае, если бы на Ближнем Востоке Англии пришлось бы отказаться в пользу самостоятельных арабских государств также от всех до сих пор оккупируемых ею арабских территорий, включая Палестину, Трансиорданию, Кувейт и Бахрейнские острова…
Сделанные мной выше наброски преследуют в первую очередь показать, что Германия должна потребовать на предстоящих мирных переговорах от своих бывших противников…»
Жданов прочёл ещё немного и вновь прервался… Бумага была интересной, и понятно, зачем Гитлер решил её показать. Без России все эти рассуждения вилами по морям и океанам писаны, хотя пока для нас все это — далекая экзотика… Что ж, тут надо думать… Действительно, надо думать! Кале и Дюнкерк Корсвант передаёт от Франции Бельгии, Индию оставляет Англии, а японцы прочат её нам… Хотя надо же и самих индийцев спросить — чего они хотят! Об Америке тут — ни слова… Да и о. нас — ничего… Но это же, как он сам пишет, — наброски… И он тут рассуждает о нескольких могущественных военных и экономических центрах в будущем во всех частях мира. Так что о нас, о Японии и США он всё-таки между строк не забывает… Ладно, двинемся дальше…
И Жданов читал, увлекаясь всё более:
«Владение обязывает! В противоположность плутократической идее эксплуатации народов, выраженной в „Pax britanica“, великая задача фюрера будет состоять в том, чтобы действовать не единственно лишь на благо своего народа (как до сих пор поступала Англия), но и, при само собой разумеющемся соблюдении собственных интересов, со всей энергией стремиться удовлетворить справедливые жизненные интересы других народов. В первую очередь это, естественно, относится к европейским странам…
„Трудящиеся всех сословий, объединяйтесь в совместной борьбе всех трудящихся против грабящих“ — так примерно гласит лозунг, которым Адольф Гитлер привлёк на свою сторону немецкий народ (выделение везде моё. — С. К. ). Этим лозунгом фюрер завоюет благодарность и всех народов земли. И на этом этапе преобразования всего мира… речь идёт о том, чтобы раз и навсегда на благо всего народа покончить с плутократическими монополиями… Необходимо содействовать ликвидации во всем мире частных грабительских монополий плутократических государств финансовой олигархии…»
Жданов читал и читал… И мысли множились. Жданов знал, что в НСДАП было немало «бифштексов» — бывших «красных», ныне покрывшихся сверху «коричневой» корочкой. Но старый плантатор явно никогда «красным» не был. А мыслил… Мыслил он вполне приемлемо — если иметь в виду желание ликвидировать «плутократию». Конечно, такой документ мог быть состряпан специально для русских… Но тогда тут обязательно как-то зацепили бы нас… Ан нет! Похоже — документ подлинный, для внутренних надобностей. И это — интересно!
* * *
АНДРЕЙ Андреевич увёз меморандум фон Корсванта в Москву — Гитлер сам предложил Жданову взять его с собой.
— Я надеюсь, это прочтут герр Сталин и герр Молотов, — без обиняков заявил фюрер.
После знакомства с меморандумом Сталин сказал Жданову:
— Вот о чём я думал, когда читал это, Андрей Андреевич… Мир шире наших представлений о нём. Я дальше Берлина, Лондона и Стокгольма не бывал, да и что я в том Лондоне видел за горячкой съезда! Ну, жил в девятьсот седьмом году в Берлине месяца три, в Вене в девятьсот тринадцатом — месяц, в Краков к Ленину ездил… Мало! А для таких, как этот Корсвант, планета — как родное село. И это вырабатывает особый взгляд… В чём-то этот «фон» наивен… Но в чём-то, выходит, наивны и мы. Рассчитывали одним махом всю планету перевернуть!
Сталин невесело улыбнулся и невесело продекламировал:
— «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем»… Помнишь, Андрей, как пели мальчишки? А его так просто не раздуешь… Да и надо ли?
Сталин задумался, потом продолжил:
— Мы Россию-то с каким трудом убедили, что власть Труда лучше власти Капитала… А уж Африку убеждать! Пожалуй, действительно лучше вместе с немцами её развивать — хоть как-то… И, укрепляясь самим, влиять на немцев в сторону социальных реформ, в том числе и в колониях. А то, если дёргать морковку за хвостик, она быстрее не вырастет, а хвостик можно оторвать…
— Я и сам над этим думал, — отозвался Жданов. — И, честно говоря, примерно о том же… Если всё будет идти так, как хотелось бы, то впереди и у них, и у нас — большая внутренняя мирная работа. Но много будет и внешней.
— Верно! Дела закручиваются… И уже можно видеть наметки какой-то новой политики и планов относительно Турции, Ирака, Ирана, Египта, Индии, Афганистана…
— Да, товарищ Сталин! И везде реальный вариант — не конфликт, а взаимная выгода.
— Да… При нашей общей политике с немцами и — тоже со счетов не сбросишь — итальянцами… И тогда подрываются позиции Британской метрополии…
Сталин подошёл к карте мира, сместился на её правый край и сказал:
— И ещё — Япония… Как быть тут? С одной стороны, и тут надо бы помочь, но и сил пока маловато, и гарантий они нам реальных не дали…
— Южный Сахалин? — спросил Жданов.
— И Северные Курилы, — ответил ему вождь.
А потом — без перехода, прибавил:
— Андрей Андреевич, мне доложили, что в Москву приезжает некто Макс Фасмер.
— А это кто?
— Аттестуют его как крупнейшего языковеда-слависта… Вы примите его сами и предупредите, что я тоже хотел бы принять его для короткого разговора… Всё это вполне кстати…
= = =
Макс Фасмер действительно был крупным лексикологом и этимологом, известным по исследованиям влияния греческого языка на славянские… Перед войной он работал одно время в Нью-Йорке, а в 1940-м году вернулся из «цитадели демократии» в свой Берлинский университет и вот — приехал в Россию, впервые в жизни. И теперь его принимал Сталин.
Польщённый вниманием Сталина, немец был немного смущён, но вскоре освоился и увлечённо рассказывал:
— Я сейчас работаю, герр Сталин, над этимологическим словарем русского языка и считаю эту работу главной целью своей научной деятельности… Я мечтал о ней ещё в начале века!
Сталин кивнул:
— Это очень важная работа, господин Фасмер, и мы вам в ней поможем всем необходимым. У нас сейчас тоже заканчивается последний том словаря современного русского языка… Вскоре мы выпустим его в свет.
— О, герр Сталин? У вас находится время следить за такими мелочами?
— Это не мелочи, господин Фасмер! Тем более что… Вы, конечно, не знаете, но идея создания нового словаря принадлежит Владимиру Ильичу Ленину…
— Неужели это так?
— Да… Он восхищался словарём Даля, но видел, что для живой жизни он устаревает… И еще во время Гражданской войны начал теребить наших учёных…
— Колоссально!
— Давайте договоримся, господин Фасмер! Теперь я начну теребить вас… Мы будем ждать ваш словарь и готовы издать его, когда он будет готов, в том числе — в переводе на русский.
* * *
ЗАТИШЬЕ в Европе всё ещё не было нарушено… Но морская война продолжалась, и ее напряжение и размах росли. Пока вермахту не требовалось много горючего, да и люфтваффе были заняты пока лишь в морских операциях. Кроме того, теперь в рейх шла арабская нефть. Возможности «оси» росли, а англичанам на Острове, напротив, приходилось переходить к жесточайшей экономии, которая и так уже была весьма жесткой. Популярности войне это внутри Британии не добавляло.
Рейх, заняв атлантические острова, не без успеха осложнял поставки из США в Англию, а янки и англичане пытались блокировать коммуникации немцев.
Иногда доходило до курьёзов… На небольшом рыбацком острове Сен-Пьер близ Ньюфаундленда имелась мощная радиостанция. Остров, как и соседний островок Микелон, принадлежал Франции и управлялся администрацией Виши… Англичане и американцы с канадцами опасались, что сводки погоды с Сен-Пьера и другая информация оттуда будут полезны германским подлодкам и рейдерам, и решили взять острова под свой контроль. Но тут встал на дыбы генерал де Голль, требуя, чтобы операцию поручили ему — мол, французский остров должны занять французы… А потом он решил поставить союзников перед фактом и отправил военно-морские силы «Свободной Франции» под флагом адмирала Эмиля Мюзелье на захват островов.
Мюзелье приказ выполнил, но теперь от такого своевольства закусили удила уже союзники, и кончилось тем, что генерал посадил адмирала под арест. Что ж, как говорят сами французы:
«На войне, как на войне…»
Но это были, конечно же, мелочи. Важным было то, что, несмотря на все африканские победы рейха, ясности в общей ситуации не было. Путь из Юго-Восточной Азии становился для немцев все сложнее — там теперь тоже шла война. Необходимо было искать безопасные маршруты поставок, и один был очевиден — русский Северный морской путь.
Пока ещё была зима, но за февралем неизбежно следовал март. Даже в Арктике приходило время готовиться к летней навигации, и Шуленбург обратился к Молотову с просьбой организовать проводку ледовых караванов из японских портов в Европу и наоборот. Молотов не возражал, и вскоре начальник Севморпути адмирал Папанин уже осваивал немецкий. Как и всё остальное, он делал это быстро, хотя от его варварского «ох-дойч» германские коллеги и русские переводчики приходили в ужас. Папанин не смущался:
— Я их понимаю? Понимаю! Они меня понимают? Понимают! Ну, так какого рожна вам, братки, ещё надо? Я ж в переводчики поступать не собираюсь…
Бывший балтийский моряк был, конечно, прав. Главное было в деле. А оно делалось!
Геринг уже два раза был в Москве. Он говорил Тевосяну:
— В перспективе мы можем вести торговлю с Южной Америкой при помощи гигантских дирижаблей с оболочками, наполненными гелием… Мы, немцы, имеем огромный опыт в строительстве дирижаблей. Вы, насколько мне известно, благодаря вашему Капице имеете большое производство гелия. Соединяя все это вместе…
— А почему бы и нет? — отвечал ему с весёлым армяно-немецким акцентом Тевосян.
Но была одна тема, которую ни русские, ни немцы даже не затрагивали. Обнаружить тут даже простой интерес означало дать партнеру информацию к очень нежелательным размышлениям. И этой темой были атомные исследования. Они шли в Америке, в Англии и даже — потихоньку, во Франции, шли в России и в Японии. Шли они и в рейхе, и было бы удивительно, если бы родина Гейзенберга, родина Гана и Штрассмана, открывших эффект деления урана-235, осталась бы тут в стороне…
Первые два-три года после открытия Гана и Штрассмана Германия опережала в ядерных исследованиях Запад. Да и обратились германские физики к руководству рейха раньше других — профессор Пауль Хартек и доктор Вильгельм Грот в 1939 году направили в Министерство вооружений письмо, конец которого выглядел так:
«Та страна, которая первой сумеет практически овладеть достижениями ядерной физики, приобретет абсолютное превосходство над другими».
И уже 20 сентября 1939 года была составлена «Предварительная рабочая программа начальных экспериментов по использованию ядерного расщепления»… А вскоре одна из построек во дворе Физического института кайзера Вильгельма в Берлине получила кодовое наименование «Вирусный флигель». Там должен был начать работать германский атомный реактор.
Тем не менее дела у немцев шли не очень-то споро — они сделали ставку как на замедлитель нейтронов на «тяжёлую» воду и забраковали графит. И это было крупнейшей ошибкой.
В СССР весь 41-й год тоже шла напряжённая работа. В Украинском физико-техническом институте в поселке Пятихатки под Харьковом к октябрю были получены обнадеживающие результаты. Молодой профессор Игорь Курчатов — друг профессора Харитона — был назначен научным руководителем проблемы. Однако единого центра работ пока ещё не было.
Берия с Курчатовым сработался удивительно быстро, а, курируя по линии Совнаркома Наркомат госбезопасности Меркулова, был осведомлен о том, как работают англосаксы по обе стороны Атлантики. И тут работа Особой группы генерала разведки Василия Зарубина удачно дополнила работу Игоря Курчатова. В феврале 42-го Берия докладывал Сталину:
— В Англии атомные работы расширяются, но сил у них маловато… Во Франции втайне от немцев работает Жолио-Кюри, но там пока все на уровне чистой науки…
— А немцы?
— С немцами ясности нет, но вряд ли они продвинулись дальше нас, а это значит, что до конца им далеко…
— Америка?
— Америка работает над атомом всерьез, и сейчас там гонят работы вовсю. И перетягивают к себе английских атомщиков. Черчилль сопит, но соглашается…
— Спешат?
— Спешат… И есть от чего… А англичане для них — хорошая подмога. Но нет худа без добра — в той английской группе, которая улетела в Америку, есть наш человек.
— Учёный? — придирчивым тоном спросил Сталин.
— Да…
— Англичанин? Коммунист?
— Нет, немец… Эмигрант… Не коммунист, но меня уверяют, что хороший парень… Не любит капиталистов… И он уже дает ценную информацию…
— А кто оценивает её качество и правдивость?
— Курчатов, товарищ Сталин.
— И как он её оценивает?
— Как важнейшую… Мы идем сейчас как бы вторыми по лыжне…
— Надо обходить — как бы это ни было тяжело…
— Может, пока рано, товарищ Сталин? Расходы огромные!
— Нет, Лаврентий, уже, наверное, не рано… Вот что — готовь совещание вместе с Курчатовым. Послушаем вас, подумаем… И что-то решим.
* * *
ОДНАКО на Европейском театре по-прежнему было тихо. Зато японцы катились по Юго-Восточной Азии как лавина… 2 января 1942 года они вошли в столицу Филиппин — Манилу.
А 15 февраля пал Сингапур.
Сингапур!
Первый налёт на него 22-я воздушная флотилия японского флота совершила ещё 8 декабря 1941 года. Но сами бои за крепость Сингапур шли недолго — с 8 по 15 февраля, даром что ещё 10 января Черчилль заявлял, что Сингапур неприступен. Основания у него для этого были, однако город Сингапур, расположенный на берегу южной части острова Сингапур, имел оборону лишь с моря и начал укрепляться с суши только после начала войны. От полуострова Малакка острбв отделяет с севера цепь узких — примерно километровых — проливов, и по дамбе через Джохорский пролив Сингапур соединен железной дорогой с Малаккой в районе Джохор-Бару. Быстрый захват Малайи предрешил и быстрое падение Сингапура.
А в самом конце февраля произошло сражение между японской и союзными эскадрами в Яванском море у берегов острова Ява… В бою у Сурабайи 27 февраля 1942 года англичане потеряли два крейсера, а на следующий день в бою у Батавии — крейсер «Эксетер» и два эсминца. Были потоплены американский крейсер «Хаустон», австралийский крейсер «Перт» и голландский эсминец «Эвертсен».
Среди союзников царила растерянность. Образованное 4 января 1942 года американо-британо-голландско-австралийское командование не получило прозвище «Квартет» исключительно потому, что в южных морях басен Ивана Крылова не знали. Но события развивались вполне по Крылову. А когда обстановка в районе Явы осложнилась, янки и англичане просто бросили голландцев на произвол судьбы и милость японцев. Ещё до этого четыре американских эсминца в самый разгар боев покинули союзное соединение под предлогом нехватки топлива и торпед, хотя пополняться они могли, и даже должны были, здесь же, на Яве — в Батавии.
8 марта 1942 года японцы захватили столицу Бирмы — Рангун. Появилась возможность блокировать Бирманскую дорогу из Индии в Китай. 12-го же марта было завершено занятие Голландской Индии.
И всё же японский успех мог стать для триумфаторов таким же непрочным, как и африканские триумфы для фюрера и дуче. Обеспечить им устойчивость и перспективу могла только своевременная поддержка России, и это понимали во всех столицах мира. Так что, хотя промедление для России не было смерти подобно, отказ от решительных действий был чреват для неё утратой долгосрочной исторической перспективы. В ноябре 40-го в Берлине Гитлер предупреждал Молотова, что вопрос противодействия янки как главной угрозе свободного развития народов — это вопрос 1970, 1980 и даже 2000 года… Однако с тех пор многое изменилось, все процессы убыстрились. И Сталин всё острее понимал, что время вступления СССР в войну — вопрос недалекого будущего. Англосаксов надо было упредить раньше, чем они смогут развернуть весь военный потенциал Соединённых Штатов.
Впрочем, у янки возникали непредвиденные трудности. Производство боевых самолётов резко шло вверх, однако в Европе, в Африке и на Ближнем Востоке военный конвейер разрушения остановился, и сразу началось «затоваривание» «готовой продукции». Намечался кризис перепроизводства военного «товара»… Не очень выручала и война с японцами — избыток оружия все равно накапливался. Ведь в планах военного производства были учтены и будущие поставки оружия России, воюющей с рейхом, а в этой графе приходилось ставить прочерк. Вместо прибылей обнаруживались убытки. И янки чувствовали себя все хуже — задумав войну и спровоцировав войну во имя прибылей, Золотой Капитал из-за неполученной прибыли мог проиграть не только войну. Он мог проиграть всю планету, на которую пришел очередной март.
Март пришёл и в Европу.
И над континентом, над Ла-Маншем и над Английским Островом начинали густеть весенние туманы 42-го года…