Кажется, все в Уитморе посходили с ума, думал Перил, стоя посреди дороги, пересекавший овсяное поле. Какого дьявола они не могут поладить между собой? Весенняя лихорадка. Чистое безумие. Если это не прекратить, он и сам вскоре лишится рассудка.

— Я говорил ему, что не это поле. — Худой, болезненного вида бейлиф Хедрик Хайд махнул рукой в другую сторону. — Вот это пахать, а то оставить под паром. Видите, милорд, эта бестолочь отказывается меня слушать! — Хедрик гневно посмотрел на старого пахаря Хью Офтена. — Прочисти свои уши!

— То поле было под паром в прошлом году, — упрямо набычился Хью. — Любой, у кого есть глаза, может это подтвердить.

— Не вижу разницы, какое пахать, а какое оставить, — заявил Нед Алдер, протягивая руку с семенами, которые он достал из стоящего рядом мешка. — Семена уже испортились… половина сгнила, остальные заплесневели. Их хранили в сыром подвале!

Его поддержали еще несколько человек с граблями в руках, которые тоже неодобрительно смотрели на бейлифа Хедрика.

— А чья это работа — следить за семенами? — влез в разговор третий пахарь, державший за вожжи двух запряженных быков.

Люди бросились друг на друга, и Перил опять вынужден был вмешаться. Оттолкнув бейлифа, он повернулся к работникам и положил ладонь на рукоятку меча.

— Прекратить! — рявкнул он. — Я больше этого не потерплю! У вас есть работа, которую нужно выполнить, и каждый день, потраченный вами на споры, приближает нас к голодной зиме. — По выражению их лиц он понял, что его гнев и угрожающий жест произвели должное впечатление.

— Я хранил зерно как положено, милорд! — выкрикнул Хедрик. оправляя рубашку и косясь на пахарей, которые посмели ставить под сомнение его авторитет. — Не моя вина, что протекла крыша. И это прок…

Большая рука Перила схватила бейлифа за ворот, прервав не только его обвинительную речь, но и дыхание.

— Если ты ценишь свое место. Хедрик, а также свою шкуру, никогда не произноси этого слова! Ни в моем присутствии, ни тогда, когда меня нет рядом. — Он немного придушил бейлифа. — Ты слышишь? Нет никакого проклятия и никогда не было!

— Да, милорд, — испуганно пробормотал Хедрик.

— Ваше сиятельство! — Граф не обратил на нее внимания, и Элоиза повторила громче: — Ваше сиятельство, я хочу поговорить с вами об этом проклятии.

Граф отпустил бейлифа и повернулся к ней. Она сидела на старой лошади: спина прямая, черное покрывало раздувает ветер, глаза холодные, как зимний лед. Чертово проклятие. Она уже знает и о нем.

— Сейчас не время. — Перил глубоко вздохнул, заставив забиться замершее на миг сердце. — Разве ты не видишь, что я занят?

— А по-моему, теперь самое время. Если не ошибаюсь, именно сейчас вы и разбираетесь с последствиями этого «проклятия»?

У каждого из присутствующих было свое мнение на этот счет, и каждый постарался выразить его во всю мощь своих глоток. Поднявшийся шум испугал даже флегматичного быка, ждущего рядом, и он вдруг понесся по полю, таща за собой плуг, а мальчишки с криками побежали следом. Бейлиф и пахари опять изготовились к драке. Стараясь их разнять, Перил увидел презрительное лицо Элоизы, молча взирающей на это безобразие.

— Милорд! Помогите! Ради Бога, милорд!

В голосах, донесшихся с тропинки, звучал такой ужас, что Перил, бросив спорщиков, пошел навстречу людям, бегущим из деревни, и успел подхватить женщину в тот момент, когда она уже падала от изнеможения.

— Пожалуйста, ваше сиятельство… мой сын, он исчез! — простонала она, хватая его за рукав и становясь перед ним на колени.

— Сэмюэль, милорд. — Ее спутник обнажил голову. — Я ухаживаю за вашими пчелами. Мы с мальчиком ставили ульи на краю поля. Я был занят, а когда освободился, сына уже не было. Я звал ere, звал… мы с женой Дорой обыскали все. — Мужчина нахмурился, пытаясь сдержать слезы. — Он хороший мальчик. Наш Тед никогда не доставлял нам беспокойства.

— Пожалуйста, милорд, помогите, — зарыдала женщина.

Граф почувствовал, как к лицу его прилила кровь. Опять. Еще один. Словно подтверждая его мысли, в наступившей вдруг гробовой тишине прозвучал испуганный голос:

— А до того мальчик Эллиса. И еще Молли Бейн.

— Волки утащили, — предположил кто-то.

— Или духи, — сказал другой.

— Пожалуйста, милорд, пожалуйста, — цеплялась за него Дора.

Злость, возмущение, бешенство — ни одно из этих определений не могло передать чувств графа. Как и три месяца назад, когда исчез мальчик Эллиса Таннера, он снова ощутил себя жертвой суеверия, которое погубило его мать, а теперь грозило погубить его самого. Ни пропавшая овца, ни испорченные семена, ни отсутствие урожаев, ни град, уничтоживший посевы, не поколебали его неверия в проклятие. Но когда начали исчезать дети…

— Хедрик! — Он схватил бейлифа за руку. — Иди в конюшню. Передай сэру Майклу и сэру Саймону, чтобы они седлали коней и привели всех, кого смогут найти, к западному краю поля. — Оттолкнув Хедрика, граф повернулся к Сэмюэлю. — Покажи мне, где в последний раз ты видел мальчика.

Не глядя на Элоизу, он взял поводья своей лошади, и они отправились с несчастным пасечником к ульям. Работники двинулись следом посмотреть, что будет дальше, но не стали углубляться в лес. Сэм указал ему место, и после непродолжительного осмотра Перил с облегчением сообщил, что волчьих следов не видно. Оглянувшись на замок, он поймал взгляд Элоизы, которая внимательно наблюдала за ним.

— Пока я буду их дожидаться, уже стемнеет. Пожалуй, мне не стоит терять время… Когда появятся сэр Майкл и остальные, пусть едут отсюда цепью в глубь леса на расстоянии десяти ярдов друг от друга. Хорошо? — Сэм кивнул, и граф вскочил в седло. — Мы найдем его. Не волнуйся.

Нырнув в высокую траву на краю леса, он быстро углубился в чащу под шелест раздвигающихся веток и глухие удары копыт о холодную влажную землю. Но вскоре его внимание привлекло какое-то движение, сопровождающееся треском. Граф привстал в седле, пытаясь определить, что это такое. Странно. Майкл со своими людьми не мог произвести такого шума. И вдруг где-то сбоку от него мелькнуло среди деревьев что-то белое с черным.

— Опять вы! — Оглядевшись вокруг, чтобы запомнить место, где он сейчас находился, граф продрался сквозь заросли и преградил ей дорогу. — Какого черта вы здесь делаете?

— Помогаю искать мальчика, — высокомерно заявила она.

— Черта с два! Я уже потерял ребенка, не хватало мне потерять еще монахиню. Поворачивайте назад и возвращайтесь в замок. — Потом граф все-таки взял себя в руки. — Если вы хотите помочь, то вознесите лучше молитвы. А если уж вам действительно хочется быть полезной, постарайтесь успокоить его мать.

— Благодарю за совет, я уже помолилась. А теперь прочь с дороги! Уже темнеет.

— Я не собираюсь нести ответственность…

— Две пары глаз лучше, чем одна. И кто вам сказал, что вы несете ответственность за меня?

— Я говорю.

В тоскливой, по-зимнему серой полумгле еще дремавшего леса Элоиза увидела его суровое, напряженное лицо и впервые осознала, что на его плечах действительно лежит тяжелый груз ответственности, что его бесконечные приказы и суровость с людьми — не просто обычное проявление мужской гордости. Она заметила, с каким выражением он смотрел на женщину, умолявшую найти ее сына, как он был расстроен, когда ему напомнили о других пропавших детях. Нет, граф и правда заботился об этих людях. Его людях.

— Вам не нужно бояться за меня, — спокойно ответила Элоиза. — Я буду в сорока ярдах от вас, у меня отличное зрение и хороший слух. Я надеюсь быть вам полезной. Думайте обо мне как… о своей правой руке.

Граф раздраженно поерзал в седле, явно разрываясь между двумя желаниями — избавиться от нее и поскорее отправиться дальше. К счастью, победило третье желание — найти мальчика.

— Хорошо, черт возьми. Но если вы потеряетесь, я не стану искать вас до тех пор, пока не найду ребенка.

Он тронул коня и отправился на то место, откуда начал поиски, хотя, двигаясь в глубь леса, посматривал в ее сторону, чтобы проверить, едет ли она за ним.

Поскольку Элоиза решила быть ему помощницей, а не обузой, она время от времени звала мальчика, потом замолкала и прислушивалась. Граф понимал, что ее крики не столько помогают найти ребенка, сколько успокаивают его, поэтому, видя ее в просветах между деревьями, он махал ей рукой.

Лес становился все гуще, дорогу преграждали скаты, и Элоиза была вынуждена постоянно менять направление В конце концов она решила держаться поближе к графу.

— Нет ли здесь какого-нибудь укромного места, где мальчик мог бы спрятаться? — спросила она. — Какое-нибудь дерево, пещера, ручей?

— Не имею представления.

— Но ведь когда вы были ребенком, то наверняка…

— Я никогда не жил тут ребенком, меня рано отдали на воспитание. — Граф замолчал и продолжил уже менее резким тоном: — Я вернулся сюда только два года назад, после смерти моего отца.

— Никогда? — с искренним удивлением переспросила Элоиза.

— Никогда. — Пришпорив коня, он снова двинулся вперед.

Ей казалось, что весть о пропаже мальчика граф воспринял как личный вызов, словно прожил тут всю жизнь и обязан заботиться о благополучии своих людей. Но действительно ли это беспокойство о них, или он не допускает и мысли о потере чего-то, принадлежащего лично ему?

— А правда, что исчез уже не первый ребенок? — спросила Элоиза, догнав его.

Молчание.

— Да. Двое. Первый — в прошлом году. Мы искали везде, где только могли. Думали, его увели с собой воры или цыгане… или волки. Не обнаружили ни единого следа. Даже костей. Потом это случилось опять, всего три месяца назад, — неохотно ответил он наконец.

— И что, по-вашему, с ними произошло?

— Если вы имеете в виду проклятие, то оно здесь ни при чем.

— А вы что думаете о проклятии?

— Не важно, что я думаю. Главное, к пропавшим детям оно не имеет никакого отношения. — Граф махнул рукой в сторону Уитмора. — Зато они все уверены, что малейшая неприятность — это действие проклятия обиженной женщины. Разве могут слова какой-то женщины, к тому же произнесенные невесть когда, стать причиной таких бед? — Он покачал головой. — Я в это не верю.

— Если не верите, зачем же вы приехали в наш монастырь за невестой, преисполненной «высочайшей добродетели»?

Он бросил на нее мрачный, настороженный взгляд, но, увидев, что она абсолютно серьезна, расслабился.

— Людям нужна женщина… хозяйка, которая даст им надежду. Если я чему-то и научился в своей бродячей жизни, полной опасностей и лишений, так это тому, что если ты думаешь о поражении — значит, ты побежден.

Снова пришпорив коня, граф исчез в зарослях, но его слова остались с ней. Дать им надежду… бродячая жизнь… если ты думаешь о поражении… Он старался применить в Уитморе свой воинский опыт. Довольно странный метод. Но чем больше Элоиза думала об этом, тем яснее понимала, что житейская мудрость — где бы ее ни приобрели — все равно остается мудростью. Но главная мудрость — это умение использовать приобретенный опыт в любых житейских обстоятельствах.

Граф действительно хотел невесту — не для себя, а для своих людей.

На душе у Элоизы потеплело. А этот лорд Уитмор совсем не так плох, как она о нем думала.

Небо тем временем потемнело, холодные тени удлинились, в лесу стало совсем темно. Они с графом слышали то шорох опавших листьев, то хруст веток, но, к их разочарованию, находили только следы мелких животных, вырытые норы или припрятанные на зиму орехи. Тщетно они снова и снова звали мальчика — им отвечало лишь эхо.

Потом впереди что-то прошмыгнуло и метнулось в чащу. Когда граф бросился следом, Элоиза припустилась за ним, однако путь ей преградили кусты и молодая поросль. Заметив, как из тени выскочило и тут же пропало нечто темное, она хотела заставить свою лошадь перейти на рысь, но услышала вдруг яростный визг и поняла, что это дикий кабан. Она придержала Сэра Артура и напрягла слух, глядя в ту сторону, куда ускакал Перил.

Она не сознавала, насколько влажно и холодно стало в лесу, пока граф не скрылся из виду. Когда поблизости раздалось угрожающее хрюканье, Элоиза внимательно осмотрелась вокруг, но сердце у нее билось в обычном ритме до тех пор, пока Сэр Артур, самая невозмутимая лошадь в королевстве, не навострил уши и не взбрыкнул. Теперь хрюканье послышалось справа, потом слева. Вепрь! Да не один! Вглядевшись в тени, она заметила первого, который бежал прямо к ней: торчащие из свиного рыла желтые клыки, тупые черные глазки, большое тело с выступающими ребрами. После долгой зимы и недостатка кормов звери были очень голодны. Элоиза вспомнила, как один из работников в монастыре рассказывал, что голодные кабаны не брезгуют никакой едой, даже лошадью и человеком.

Она испуганно пришпорила коня и перестала лупить Сэра Артура пятками, только когда он перешел на галоп. Слева и справа продолжал раздаваться треск веток, потом кабаны, очевидно, бросились в погоню, хрюканье и яростные визги теперь доносились со всех сторон. У нее совершенно не было времени подумать, что случится, когда она догонит графа — если сможет его отыскать. Но инстинкт говорил ей, что ее безопасность зависит только от него.

Внезапно между деревьями мелькнуло что-то светлое… Его туника.

— Лорд Перил!

Ей казалось, что он видел, как она скачет к нему, однако граф вдруг отвернулся и спрыгнул с лошади.

— Нет! — закричала Элоиза. — Не надо! Кабаны! Дикие кабаны!

Время и события причудливо слились, замедлив ход и превратившись в вечность. Она только осознала, что Сэр Артур уже едва переставляет ноги, вепри наседают с обеих сторон, а граф стоит на земле с мечом и кинжалом в руках… Мальчика и кабана Элоиза увидела одновременно.

Крик ужаса застрял у нее в горле, когда она обнаружила, что ее преследователей отвлек еще один вепрь, который уже присел, чтобы кинуться на мальчика, взбирающегося по стволу сухого дерева. Он еще не успел забраться достаточно высоко и не мог подняться выше, потому что ветки кончились и ему не за что было ухватиться.

Теперь вся их надежда была только на графа, который должен отвлечь зверя или убить его. И все бы получилось, если бы она не привела с собой двух кабанов, таких же огромных и голодных. Перил Уитмор оказался в центре смертельного треугольника.

Он поднял на миг глаза, и Элоиза поймала его взгляд, в котором были такая решимость и непреклонность, такая жажда победы и такое желание ее защитить, что у нее замерло сердце.

— Мальчик! Спасайте мальчика! — крикнул он.

Ничего больше граф сказать не успел, так как вепрь бросился на него. В последний момент Перил успел отскочить, ударив пробегающего зверя в шею, но удар получился скользящим, поэтому кабан развернулся, снова пошел в атаку — и тут подлетели остальные два. Теперь граф Уитмор, пусть даже с мечом, кинжалом и военным опытом, был один на один с тремя разъяренными зверями.

Мальчик! Элоиза увидела, что он цепляется за ствол, тщетно пытаясь забраться повыше, и в ужасе зовет на помощь. Ей нужно обойти поле битвы и снять его с дерева, другого выхода нет. Она просто обязана это сделать, граф приказал ей — он ей верил.

Казалось, минула целая вечность, пока Сэр Артур пробирался сквозь заросли на маленькую поляну.

— Тед! — крикнула она. — Я иду за тобой, готовься спрыгнуть! Тед, слушай меня!

Элоиза вынуждена была повторить это несколько раз, прежде чем мальчик ей ответил. Тем временем ствол засохшего дерева начал поскрипывать и клониться под его тяжестью.

Заставляя Сэра Артура продираться сквозь кусты — слава Богу, у него такие мощные ноги, — она разговаривала с Тедом, хвалила его за смелость, уверяла, что все будет хорошо. Граф — замечательный рыцарь и отважный воин, его мать очень обрадуется, ему обязательно приготовят что-нибудь вкусное, когда они вернутся домой…

Ствол начал подламываться слишком рано… Элоиза успела только протянуть руки и крикнуть:

— Прыгай!

Тед от страха медлил. Наконец гнилое дерево не выдержало, мальчик полетел вниз, но ей все-таки удалось подхватить его, хотя, падая, он вышиб ее из седла, и они оба рухнули на землю. Элоиза тут же вскочила и потащила Теда к лошади, однако на полпути их настиг один из кабанов.

Наступила мертвая тишина. Звуки борьбы за деревьями неожиданно стихли, и нельзя было понять, кто выиграл битву, зато не было никакого сомнения, что без оружия они с Тедом никогда не выиграют свою. Приняв такое же решение, как и граф несколько минут назад, Элоиза прикрыла собой мальчика и начала отступать к Сэру Артуру.

— Слушай, Тед. Когда мы дойдем до лошади, я подниму тебя. Как только окажешься в седле, хватайся за луку и держись. Ты понял?

— Да, — испуганно прошептал он.

Все произошло одновременно. Кабан рыл копытом землю, готовясь к атаке. Элоиза подняла мальчика, чтобы он смог перебросить ноги через седло, потом, зная, что она уже не успеет дотянуться до стремени, ударила лошадь по крупу, и та понеслась вперед. В следующий миг она услышала яростный визг и отшатнулась при виде мчавшегося на нее вепря. Сейчас он вцепится ей в ноги… они калечат жертвы своими клыками… надо лезть на дерево… мальчик был прав… береги ноги… может, ее юбки…

Быстрое движение, какой-то отблеск в сгущающейся тьме, шум борьбы, тяжелые удары. Элоиза не сразу поняла, что вепрь так и не добежал до нее, более того, он сам защищался от графа, который прыгнул ему на спину. Кабан покатился по земле, пытаясь скинуть противника, а тот снова и снова вонзал в него клинок. Неожиданно все кончилось.

Перил лежал на вепре, хватая ртом воздух, ослепший от крови и боли, но ощущая первобытную радость победителя. Они мертвы, а он жив! Он поверг их одного за другим, защитил свою землю, свой дом, своих людей. Граф тяжело поднялся и, выпрямившись, издал победный крик, отозвавшийся эхом в темном лесу. Каждый его вдох, каждый удар сердца были наградой, добытой им собственной ловкостью и силой. Он с ликующим воплем повернулся — и увидел широко раскрытые глаза «Знатока мужчин».

Пару секунд он молча смотрел на нее, потом схватил ее в охапку, закружил, и она прильнула к его груди, то ли смеясь, то ли плача.

Прошло несколько мгновений, прежде чем граф осознал, что она просит ее отпустить. Все еще опьяненный победой, он бережно поставил Элоизу на землю, но потрясение на ее лице и кровавый след на белом апостольнике разом вернули его к действительности. А реальность была такова, что он жив, что обнимает ее в темном пустынном лесу, что никогда еще ему так отчаянно не хотелось целовать женщину или со всей страстью ее любить.

Перил наклонил голову, но едва он приблизился к цели, эти вожделенные губы шевельнулись и произнесли:

— Вы ранены, ваше сиятельство.

Он взглянул на свое плечо, где по тунике расползлось кровавое пятно, смешанное с грязью, а когда снова повернулся к ней, ощущение внезапной близости уже пропало, и он с сожалением ее отпустил. Несмотря на дрожь, Элоиза решительно осмотрела его руку, затем плечо и сообщила, что раны неопасные. Она заставила его сесть на бревно и оторвала полоску от нижней юбки. Пока он чистил кинжал пучком травы, Элоиза увидела еще один глубокий порез на левой ноге. Обрабатывая его раны, она молча поглядывала на него всякий раз, когда ее пальцы касались поврежденной кожи.

— Где мальчик? — спросил он, наблюдая за игрой теней на ее лице.

— У меня тогда не было времени… я посадила его на свою лошадь и велела уезжать.

Она закончила перевязку и начала пристально вглядываться в темноту, стараясь отыскать его жеребца. Когда граф тоже поднялся на ноги, они вдруг услышали треск сучьев, будто кто-то лез к ним через заросли. Он мгновенно выхватил кинжал и заслонил ее спиной, изучая неясные тени среди голых деревьев. Из тьмы появилась светлая морда лошади, затем огромные копыта и маленькая скорчившаяся фигурка в седле.

— Это он! — Элоиза бросилась к мальчику, хотела снять его, но тот закричал и стал отбиваться. — Ну-ну, все кончилось. Ты уже в безопасности. Граф убил их всех. Я ведь говорила тебе, что он спасет нас. Разве нет?

Тед перестал сопротивляться, а когда до него дошло, что все позади, он взглянул на графа и улыбнулся ему сквозь слезы. Потом он обнял ее за шею и не хотел отпускать, а Перил отправился на поиски своего коня, повторяя про себя слова Элоизы: Он спасет нас… я ведь тебе говорила…

— А вот и они.

Знакомый голос и топот копыт они услышали, когда готовились сесть в седла. Вид Майкла и Саймона, едущих по лесу в сопровождении воинов, заставил графа облегченно вздохнуть.

— С вами все в порядке, милорд?

— Более или менее. Мы нашли мальчика! — крикнул он.

Паско и еще двое прибыли с факелами, которые успокаивающе осветили поляну. Когда они заметили его раны и лежащие поодаль туши кабанов, Паско даже присвистнул от восхищения.

— Вы только посмотрите! — Он хлопнул себя по ляжке и рассмеялся. — Я же вам говорил, что его сиятельству помощь не требуется!

Выехав из леса, они увидели поджидавшую их толпу и услышали громкие крики:

— Свет между деревьями! Это они! Потом вдруг наступила тишина.

Сначала появились с факелами Паско и Уильям Райт, за ними Перил с Элоизой. Все молча смотрели на окровавленную руку графа, и лишь спустя какое-то время их внимание привлекла Элоиза, на коленях которой сидел мальчик. Толпа радостно-удивленно зашумела, пропуская вперед Сэма и Дору, со слезами подбежавших к лошади.

— Он вернулся! Они нашли нашего Теда!

Когда граф спрыгнул с жеребца и передал мальчика счастливым родителям, люди, будто кто-то поднес огниво к факелу, разразились приветственными, восторженными криками. Теда окружили, шлепали, обнимали, затем ликующий отец, посадив сына на плечи, обошел толпу.

Весть о спасении ребенка моментально разлетелась по всему поместью. Радостная, быстро увеличивающаяся процессия направилась прямо в главный зал. Принесли бочки с элем, люди обнимались, говорили тосты, пили и, когда Уильям Райт взял свой инструмент, даже заплясали от восторга.

Мэри-Клематис, спустившаяся посмотреть, что там за шум, замерла, увидев кровь на воротнике и покрывале Элоизы. Она чуть не упала в обморок, но подруга успела объяснить ей, что это не ее кровь… что ребенок найден…. что за спасение мальчика нужно благодарить его сиятельство.

Опять повторили историю о трех диких кабанах и мальчике на дереве. Когда граф наотрез отказался говорить о своем участии, люди повернулись к Элоизе, требуя подробностей. Она рассказала все, что ей было известно о героической схватке графа с вепрями, стараясь не преуменьшать и не преувеличивать ни ее опасности, ни его отваги.

Перил с некоторым удивлением слушал ее до скрупулезности правдивый, даже хвалебный рассказ. Она явно одобряла его действия и считала большой заслугой, что он рисковал жизнью, спасая ребенка, которого едва знал. Впервые за две недели он почувствовал, что у него есть надежда выдержать этот проклятый «экзамен для мужа». Граф вернул ей комплимент, упомянув хладнокровие сестры Элоизы и ее смелость перед лицом опасности.

Элоиза с большим удивлением слушала комплименты графа, который оценил ее усилия, готовность пожертвовать удобствами ради спасения других, причем без всякой лести, не кривя душой, приписывал ей истинную доблесть.

Она краснела от смущения, а его люди смеялись и поддразнивали ее, говоря, что никогда еще не видели сестру такой онемевшей.

Затем Сэм и Дора явились с сыном, чтобы поблагодарить графа. Сэм поклонился, а Дора поцеловала ему руку и в порыве чувств опустилась на колени. Граф кивнул в ответ, взъерошил Теду волосы и улыбнулся.

Элоиза никогда не видела у него такой улыбки: радостной, удовлетворенной и, пожалуй, даже гордой. Еще она подумала, что никогда прежде не видела его таким красивым, привлекательным и таким… счастливым. Он вдруг посмотрел на нее, поймал ее взгляд, и она быстро отвела глаза, зная, что это восхищение отражается на ее лице.

Извинившись, Элоиза направилась к лестнице, но граф загородил ей дорогу.

— Сестра… я хотел… поблагодарить вас за помощь.

— Рада была оказать вам услугу, милорд. Но мальчика спасли вы. И меня тоже. Поэтому именно я должна вас благодарить.

— Я всегда держу слово. Не знаю, понимаете ли вы, насколько важно было найти ребенка, а также смысл этого празднования. Это первое действительно хорошее событие, которое произошло тут за долгое время. Моим людям это нужно. Им необходима надежда.

Что-то в его голосе подавило ее инстинктивное сопротивление, и она посмотрела на него. Тепло янтарно-карих глаз летним медом пролилось ей в душу, открыв внутри потайную дверь нежной страсти и желания, о существовании которых она и не подозревала.

Элоиза отшатнулась, напуганная силой этих новых ощущений, и увидела подругу, стоявшую в двух шагах от них.

Вопрос «Господи, понимаешь ли ты, что делаешь?», читавшийся во взгляде Мэри-Клематис, пронзил сердце Элоизы, заставив ее покраснеть от стыда. Что она, черт побери, наделала? Она же монахиня, будущая невеста самого Христа!

— Боже правый, спаси нас и сохрани! — прошептана Элоиза, оглядываясь в поисках отца Бассета. — Мы не вознесли благодарственную молитву!

Не прошло и двух минут, как Элоиза, Мэри-Клематис и отец Бассет уже стояли на коленях, благодаря Всевышнего за Его несказанную милость. А Перил, глядя на эту сцену, в очередной раз угрюмо спрашивал себя, что в Боге есть такого, отчего женщины всегда падают перед ним на колени.