Если не считать нескольких случайных смешков, Ханне удалось сохранить серьезность до тех пор, пока они не покинули зал. Шагая к стоянке, где остался «порше», Рейф поглядывал на спутницу.
— Я же говорил, что он подонок, — сказал он, открывая для Ханны дверцу машины.
— Ты был прав. — Она метнула в Рейфа быстрый взгляд. — И долго ты болтался в коридоре?
— Так долго, что успел услышать весь разговор.
Ханна замерла, так и не опустившись на сиденье, потом выпрямилась, приподнялась на цыпочки и невесомо коснулась губами щеки Рейфа.
— С твоей стороны было очень мило предложить отдубасить Перри за меня, — заявила она.
Он с отсутствующим видом дотронулся пальцами до того места на щеке, к которому только что прикоснулись ее губы. В полутьме плохо освещенной стоянки выражение его глаз казалось загадочным.
— Да, я такой — милый и отзывчивый.
Ханна поспешно отступила и опустилась на кожаное сиденье.
— Но спасать меня не требовалось.
— Конечно. Ведь твоя фамилия — Харт.
— А Перри — просто злобный подонок, который вечно нарывается.
Рейф положил руки поверх дверцы, глядя на Ханну.
— Знаешь, на самом деле я спасал не тебя.
— Что, прости? — Ханна замерла.
— Просто я рассудил, что будет лучше прервать эту одностороннюю атаку прежде, чем ты злоупотребишь сомнениями в мужских качествах Декейтера.
Ханна растерялась, не зная, как к этому отнестись.
— Вот как? — Она прищурилась, пытаясь разгадать выражение его лица. — Так ты заботился о ранимом мужском самолюбии Перри?
— Да нет, просто ты выбрала слишком опасную стратегию. Загнанные в угол, такие типы, как Декейтер, открывают ответный огонь. Он мог жестоко отомстить.
— Чепуха! Мне он ничего не сделает.
— Тебе — может быть. Но он способен превратить в ад жизнь мужа твоей подруги.
Смысл этих слов дошел до Ханны не сразу.
— Ты прав. Если Брэд получит это назначение, ему придется работать с Перри!
— Может быть, и в разных сферах, но избежать общения им не удастся. В конце концов, они станут коллегами. Я убежден, что Брэд сможет постоять за себя, но, с другой стороны, зачем осложнять ему задачу?
— Черт! — Ханна забарабанила пальцами по краю сиденья, угрюмо глядя сквозь ветровое стекло. — Значит, я переборщила…
— Это совершенно нормальная реакция, — заверил ее Рейф. — Головокружение от успехов.
— Видимо, да. — Ханна нахмурилась. — Но почему тебе позволительно высмеивать его, а мне — нет?
Рейф терпеливо разъяснил:
— Потому, что я мужчина. А еще потому, что я открыто угрожал ему.
— А, поняла. — Ханна закивала. — Настоящему мачо нужен вызов.
— Этот вызов Декейтер не успел принять — потому что ты вмешалась, позволив ему спасти и шкуру, и гордость.
Ханна задумалась.
— Значит, ты все рассчитал заранее? Ты знал, что насилия я не допущу?
— Конечно, знал.
— Но откуда?
Он усмехнулся:
— Таков инстинкт.
— Твой или мой?
— Твой.
Ханна поджала губы.
— Ты хочешь сказать, если я женщина, это означает, что я машинально брошусь разнимать двух мужчин, готовых подраться?
— То, что ты женщина, тут ни при чем. Я встречал женщин, обожающих смотреть, как дерутся мужчины. Но я рассудил, что свадебному консультанту насущно необходимо умение предотвращать скандалы. Кому нужна драка на свадьбе?
— Правильно, никому.
— Вот я и подумал, что драки ты не допустишь, — заключил он с чересчур невинным видом. — Кстати, тебе тоже досталось, — напомнил он. — Я слышал, как Декейтер несколько раз задел тебя за живое.
Ханна вспомнила слова Перри: «Неудивительно, что твоя помолвка распалась. Какой мужчина в здравом уме согласится каждую ночь ложиться в постель с занудой?» Незримый воздушный шарик ее победы начал быстро сдуваться.
Она глубоко вздохнула.
— Перри тоже получил несколько увесистых пинков.
— Верно, на это ты способна. Крутая девчонка. — Он начал прикрывать дверцу. — Ты же носишь фамилию Харт.
— Да, Харт. — Ханна по-прежнему смотрела в темноту сквозь ветровое стекло. — Мало того, я…
Она осеклась и чуть не вскрикнула, когда в ночи перед машиной вдруг материализовалось странное видение — фигура в черных брюках, черных кроссовках и черных перчатках. Тень от капюшона черной куртки падала на лицо, разрисованное мазками черной краски.
Рейф оглянулся через плечо и небрежно кивнул:
— Добрый вечер; Эй-Зед. Подходящий вечер для вылазки.
— Я слышала, что ты вернулся, Рейф, — отозвалась Аризона Сноу. — Так я и знала, что когда-нибудь ты вернешься и дашь взбучку мерзавцам, которые винят тебя в смерти Кэтлин Садлер.
— Нет, я приехал по другой причине. У нас с Ханной возникли проблемы с наследством.
— С Дримскейпом, — уточнила Аризона голосом, хриплым от сигар и виски. — Я все знаю, Изабель была моей подругой. А по мне, так это отличное прикрытие. — Она присмотрелась и узнала пассажирку «порше». — Рада видеть тебя, Ханна. Приехала, чтобы помочь Рейфу?
Ханна слегка улыбнулась:
— Добрый вечер, Аризона.
— Какие-то вы сегодня странные. — Аризона прищурилась. — Какого дьявола вам понадобилось здесь, в институте? Ведете расследование?
— Смерть Кэтлин не имеет никакого отношения к нашему возвращению в город, — терпеливо объяснил Рейф. — Причиной ее смерти стал несчастный случай, и ты это знаешь.
— Бред. Кто-то из институтских ублюдков прикончил ее. Наверное, она слишком много знала о том, что здесь творится.
— Откуда Кэтлин могла знать о том, что происходит в институте? — удивилась Ханна.
— Кэтлин много с кем встречалась, и не только встречалась, — ответила Аризона, красноречиво взглянув на Рейфа. — Ручаюсь, тебе это известно.
Рейф прокашлялся, но ничего не ответил. Ханна пыталась поймать его взгляд, но он старательно отводил глаза.
— Мне всегда казалось, что бедняжка Кэтлин переспала не с тем парнем, — продолжала Аризона. — С кем-то из института. Он проговорился во сне, а может, она увидела его бумаги или еще что-нибудь. Вот от нее и избавились. А когда Йейтс завел дело, убийцы перепугались и решили подставить тебя, Рейф, — весь город знал, что ты встречаешься с Кэтлин.
— Любопытная версия, равнодушно откликнулся Рейф.
— Но благодаря Ханне их план провалился. — Аризона торжествующе вскинула сжатый кулак. — Наконец-то мы сумели утереть им нос. Когда-нибудь разоблачим всю шайку.
Рейф перевел взгляд на черную пластиковую папку у нее под мышкой:
— Что ты здесь делаешь?
— Собираю информацию. — Аризона постучала по папке пальцем, обтянутым черной перчаткой. — Должен же кто-то следить за институтом, пока вы спите! Когда-нибудь вы поймете, что этот «мозговой центр» — прикрытие для противозаконных тайных операций правительства. Придет день, когда мои сведения вам понадобятся.
Ханна откинулась на спинку сиденья.
— Значит, и мы с Рейфом сегодня угодили к тебе в папку?
— Детка, я записываю номер и марку каждой машины на стоянке, кто бы на ней ни приехал. В нашем деле главное — точность.
— Она не помешает в любом деле, — согласилась Ханна.
— А еще я отмечала, сколько человек приехало на каждой машине, и смотрела, нет ли среди них знакомых. — Аризона усмехнулась. — Признаться, в последнее время я узнаю далеко не всех. С каждым годом на вечеринки в институте собирается все больше приезжих. А вот раньше я знала всех, кто входил в здание. Но увы, все в прошлом. Паутина с каждым днем разрастается.
— Ты запишешь время нашего отъезда? — поинтересовался Рейф.
— А как же! Детали — это очень важно. Когда тайное наконец станет явным, оно сложится из множества крошечных фактов из моих папок — они-то и покажут, как долго этот проект просуществовал незамеченным.
Ханна поморщилась:
— Надеюсь, ты не считаешь нас с Рейфом причастными к заговору?
Аризона фыркнула:
— Само собой, нет! Вы просто парочка наивных простофиль, каких здесь пруд пруди. Но в свой журнал я вас все-таки запишу, чтобы ничего не упускать. Если я начну халтурить, адвокаты правительства наверняка заметят пробелы и неточности в записях. Нет, нельзя давать им ни единого шанса.
Рейф кивнул, признавая логичность объяснений:
— Звучит разумно.
— Можешь мне поверить. Я знаю обо всех приемах, собраниях и других событиях, которые прошли в институте с тех пор, как он открылся. — Аризона снова постучала по папке: — Все они зафиксированы здесь.
Рейф взглянул на часы:
— В таком случае запиши, что мы уехали ровно в десять сорок три. И уже едем домой.
Аризона одобрительно кивнула.
— Ясно. — Она щелкнула черной ручкой и открыла папку. — Поезжайте осторожно.
— Непременно. — Рейф начал закрывать пассажирскую дверцу.
— Скажи, Рейф, — Аризона вдруг уставилась на него, — ты не мог бы как-нибудь зайти в кафе? Давно пора обновить меню — оно не менялось с тех времен, когда ты подрабатывал у меня. Студенты вообще-то довольны, но мне осточертело изо дня в день стряпать одно и то же.
— Ладно, скоро заскочу, — пообещал Рейф.
— Спасибо. — Аризона повернулась к Ханне: — И ты тоже приходи. Я всегда думала, что вы поладите, — так я и говорила Изабель.
Ханна придержала дверь, мешая Рейфу закрыть ее.
— Тетя обсуждала с тобой свое завещание?
— Конечно. — Аризона невозмутимо пожала широкими плечами. — Мы же были знакомы с давних пор. Она поделилась со мной планами насчет Дримскейпа — потому что больше никто не желал ее слушать.
— Никто, кроме тебя, — пробормотала Ханна.
— Точно. А я поддержала ее. Я давно знала, что ссору между вашими семьями подстроили эти паршивцы из института. Они задумали уничтожить компанию «Харт и Мэдисон» — знали, что она помешает созданию этого проклятого «мозгового центра». — Аризона вздохнула: — К сожалению, в тот раз их план сработал.
— Спокойной ночи, Эй-Зед. — Рейф решительно закрыл дверцу.
Ханна проводила взглядом Аризону, исчезающую в тени. Рейф обошел вокруг «порше» и сел за руль.
— Ты тоже считаешь нас наивными простофилями? — спросила Ханна.
— Разумеется. Ну и что? — Рейф включил зажигание, и машина ожила. — Уж лучше быть счастливым и беспечным простофилей, уезжающим домой в десять сорок три, чем вечно бдительным стражем, который целыми ночами парится в черных свитерах, записывая номера машин.
Ханна оглядела ряды машин на институтской стоянке:
— Трудно поверить, что кому-то это занятие доставляет удовольствие. Подумать только, она ведет записи много лет подряд!
— Она твердо намерена разоблачить коварные замыслы правительства, ради осуществления которых и создан институт. Это лучше, чем целыми вечерами сидеть перед телевизором.
Ханна задумалась, любуясь пейзажем. Сегодня тумана не было — по крайней мере, пока. Полночный бархат залива окаймляли огни города.
Ханна различила неоновую вывеску гриль-бара «Эклипс». Напротив нее единственная бензоколонка города уже закрылась на ночь. В магазинах на набережной продавали местный антиквариат, недорогие приморские сувениры и пейзажи. Окна почти всех зданий набережной были темными, неосвещенные лодки терялись на черной глади воды.
— Аризона Сноу — хороший и определенно незаурядный человек, — помолчав, высказалась Ханна. — Но нормальной ее не назовешь.
— Чем старше я становлюсь, — откликнулся Рейф, работая рычагом переключения передач и направляя машину по извилистой дороге прочь от института, — тем больше убеждаюсь, что нормальными можно условно считать всех тех, кто все еще разгуливает на свободе, а не сидит в психушке.
— Удачное определение. Ничем не хуже других.
— Спасибо. Знаешь, для парня, который проучился в колледже всего один год, я иногда высказываюсь на редкость мудро.
Она криво усмехнулась:
— И скромности тебе не занимать.
Рейф быстро взглянул на нее:
— А это еще что за приступ депрессии? Куда девалась радость победы?
— Ты же знаешь, любая радость мимолетна.
— Дьявол! — У подножия холма он прибавил скорость. — Ты и вправду приуныла.
— Я сама себя ненавижу в такие минуты.
— Правильно делаешь. Победа над подонком — повод для настоящего праздника. Ладно, я знаю одно средство, настоящую панацею, которая наверняка поднимет тебе настроение.
Она откинула голову на подголовник и из-под опущенных ресниц засмотрелась на чеканный профиль Рейфа. Сидеть рядом с ним в салоне мощной машины было, приятно. Интересно, что сказали бы ее родные, узнав, где она сегодня побывала?
По какой-то причине реакция родителей вдруг перестала волновать ее.
— Что это за средство? — негромко спросила Ханне
На его лице, освещенном снизу подсветкой приборной панели, вспыхнула обольстительная улыбка.
— Поедем со мной, моя милая и наивная простофиля, и ты все узнаешь.
Ханна знала способ уклониться от такого приглашения. Знала единственный разумный, здравый, уместный, логичный ответ в стиле Хартов. Надо напомнить, что ей пора домой кормить собаку.
— Хорошо, — вместо этого произнесла она.
Расправившись с остатками пирога с лаймами, Ханна отложила вилку, испытывая удовлетворение вперемежку с раскаянием. Пирог был восхитительным — нежным, пикантным, навевающим мысли о тропиках. Его ломтик был с артистической точностью помещен в самую середину тарелки и украшен тонкой, как бумага, миндальной вафлей и ломтиком лайма.
Рейф сидел напротив, за старым дубовым столом. Он снял галстук, расстегнул воротник девственно-белой рубашки и закатал рукава до локтей. Все как в ту давнюю ночь на берегу, подумалось Ханне. Рейф был не самым привлекательным мужчиной, какого она когда-либо встречала, но мог претендовать на звание самого сексуального.
— Пирог бесподобный. — Она попыталась сосредоточиться на чем-нибудь, кроме секса, и обнаружила, что в обществе Рейфа это нелегко. Затруднение не желало устраняться.
— Не слишком ли я переборщил с лаймовой цедрой? — поинтересовался он.
— Я всегда говорила: пирог цедрой не испортишь.
— Шедевр мысли, — одобрил Рейф.
— Знаешь, у тебя настоящий талант кулинара. Почему же ты до сих пор не открыл ресторан?
— Ждал подходящего момента. Ханна поставила локти на стол.
— Ладно, мне надоело теряться в догадках. Если ты не владелец пятизвездочного ресторана, откуда же у тебя «порше» и столько свободного времени?
Рейф загадочно улыбнулся:
— Гадаешь, вправду ли я стал гангстером?
— Такое мне не приходило в голову ни на минуту.
— Да? — Рейф откинулся на спинку стула и положил ногу на ногу. — А почему?
— Ты не так одет. Всем известно, что гангстеры носят костюмы из блестящей ткани, с широкими лацканами.
— Только гангстеры с восточного побережья. А здесь, на Западе, умные ребята предпочитают не выделяться.
— Значит, я ошиблась. Так чем же ты занимался последние восемь лет? Только не повторяйся: о работе в отеле я уже слышала.
— Я действительно работал в отеле. Какое-то время. А еще вкладывал средства… — он помедлил, — в торговлю компьютерными программами.
Чтобы заниматься таким делом, нужны стальные нервы и редкостная интуиция, подумала Ханна.
— Я слышала, что это верный способ лишиться последней рубашки.
— Да. — Рейф пожал плечами. — Но я не разорился.
— Оно и видно. — Она усмехнулась.
— Я уже отошел от дел, — продолжал он. — Несколько месяцев назад получил прибыль и обратил ее в ценные бумаги и пакет акций предприятий, занимающихся высокими технологиями.
— Стоп! — Ханна вскинула руку. — Ты меня пугаешь. Мэдисону не пристало всерьез рассуждать о солидном финансовом планировании. А как же имидж необузданного, импульсивного мачо?
— Если ты считаешь, что я ни на что не гожусь, поговори как-нибудь при случае с Гейбом. Делать деньги и заключать сделки — его хобби.
Ханна улыбнулась:
— Хладнокровный финансист Мэдисон? Трудно вообразить.
— Гейб унаследовал свою долю фамильной мэдисоновской вспыльчивости, но направил ее на создание «Коммерческой компании Мэдисона».
— Поверю тебе на слово. — Ханна помолчала. — Ты когда-нибудь угощал своей стряпней деда?
Рейф удивился.
— Нет. На кухне в доме Митчелла заправляет Брайс.
— Почему бы тебе не пригласить Митчелла на ужин сюда, в Дримскейп?
Рейф насторожился:
— К чему это ты клонишь?
— Сама не знаю. Мне просто вдруг пришло в голову сравнить его страсть к садоводству с твоей — к кулинарии. У каждого из вас творческая энергия нашла свой выход. Да, я думаю, тебе следует пригласить его на ужин.
Долгую минуту Рейф размышлял молча.
— Ты неисправима, — наконец заявил он. — Никак не можешь удержаться, чтобы не давать советов.
Ханна вздохнула и поудобнее устроилась на стуле.
— Ты прав, я не знаю меры. Думаешь, мне стоит обратиться к психоаналитику?
— Выбросишь деньги на ветер. Все кончится тем, что ты начнешь давать советы ему. — Он поднялся и собрал в стопку тарелки. — Пойдем в солярий, я принесу кофе туда.
Озадаченная и одновременно польщенная, Ханна встала из-за стола и покинула кухню.
Она бродила по комнате со стеклянными стенами, не удосуживаясь включить свет, а потом подошла к стене и остановилась. Рейф прав: пора бы ей отучиться раздавать советы налево и направо. Они никому не нужны.
Ханна печально смотрела на широкую дугу залива, огни маленькой гавани и набережной. До солярия доносилась негромкая музыка, нежная и страстная, точно объятия любовника. Эта медленная, вкрадчивая пьеса звучала так, словно родилась в дымном ночном клубе и никогда не видела дневного света.
Рейф вошел в солярий с подносом в руках. Не говоря ни слова, он расставил на столе посуду, выпрямился и направился к Ханне.
По ее спине пробежал холодок предчувствия.
Дом обступала ночная тьма, в воздухе витала сладкая мелодия. Рядом с ней — сексуальный мужчина, обладатель редкостного кулинарного таланта… ну и что?
«Вспомни про Уинстона!»
Рейф остановился, подойдя к ней вплотную.
— Я уже говорил, что это платье тебе очень идет?
Ханна издала невнятный возглас, решив придерживаться безопасной тактики.
Рейф положил ладони ей на плечи.
— В нем ты выглядишь сногсшибательно.
«Думай про Уинстона».
Рейф заключил ее в объятия и начал медленно покачиваться под музыку.
С таким же успехом он мог бы сразу заняться с ней любовью. Эффект оказался тем же самым. Ханне показалось, что она тает в руках Рейфа. Не сумев побороть искушение, она осторожно положила голову ему на плечо.
Он сжал объятия, провел большим пальцем по ее спине.
«Думай про Уинстона».
Она прокашлялась.
— Можно задать тебе один гипотетический вопрос?
Он задел губами ее висок.
— Отвечать на гипотетические вопросы — цель моей жизни.
— Скажи, согласился бы среднестатистический мужчина поддерживать близкие отношения с женщиной, которая то и дело читает ему нотации, да еще в довольно оскорбительной для него и занудной манере? — Она сглотнула. — Даже если во всех случаях она права?
Некоторое время Рейф продолжал танцевать в задумчивом молчании.
— Среднестатистический мужчина — вряд ли, — наконец произнес он.
Ханну обступил плотный, как туман, унылый мрак.
— Этого я и боялась.
Прошло еще минуты две. Вдруг Рейф остановился у самого окна.
— Теперь моя очередь задавать вопросы, — заявил он. — Скажи, меня можно назвать среднестатистическим мужчиной?
Она мгновенно подняла голову с его плеча.
— Нет. Ни в коем случае. Каким угодно, но только не среднестатистическим и не заурядным. Только не это!
Он улыбнулся.
— В таком случае не понимаю, в чем проблема, — заявил он.
Он взял ее за подбородок и поцеловал. Ханна перестала думать про Уинстона.