Здание являлось ничем иным, как сараем, приткнувшимся у подножия холма, покрытого виноградниками. Впрочем, то обстоятельство, что оно стояло в стороне, и его не было видно из главного дома, делало из него весьма привлекательное убежище.

Когда Кимберли обнаружила этот сарай, минуя запретную каменную ограду, то тут же к нему направилась.

Учитывая время года, день выдался не по сезону теплым. Покидая дом, она захватила с собой только легкий жакет, а после нескольких минут прогулки по виноградникам она его уже сняла.

Наконец-то я одна, мимоходом подумала Кимберли, рывком открывая дверь сарая и с любопытством вглядываясь в темную внутренность помещения. Этим утром до нее дошло, что если на какое-то время она не исчезнет, то, возможно наговорит или сделает что-нибудь эдакое, явно пребывающее на грани грубости.

И Бог свидетель, она не хотела рисковать.

Хотя семейство Кавены ее подавляло, ей нравились его так непохожие друг на друга родственники, даже неизменные визиты Ариэль, которая вечно гадала по чайным листьям, составляла гороскопы или предписывала всем травяные чаи. Кимберли пришла к выводу, что Ариэль с Милли составляют совершенную пару. В настоящий момент они были заняты подготовкой к приему.

Джулию тоже втянули, и когда стало похоже, что все они собираются вовлечь в свою компанию и Кимберли, та сбежала. В конце концов, Кимберли достигла точки, когда ей хоть на время понадобилось остаться одной.

Внутри сарая сохранилось приятное тепло. Оставив дверь болтаться на петлях, Кимберли протиснулась между странных инструментов, груды ящиков и различного оборудования. Солнечные лучи пробивались сквозь щели в старых деревянных стенах то тут, то там, оставляя беспорядочные пятна света.

Она внимательно изучала старую кожаную упряжь, размышляя, что же стряслось с лошадью, которая ее носила, когда вдруг ощутила позади себя в дверях чье-то присутствие. Кимберли резко обернулась, в голове у нее тотчас пронеслось предостережение Кавены не выходить за каменную ограду. Какое-то мгновение она всматривалась в темный на фоне солнца силуэт мужчины, который не могла распознать. Внутри ее вспыхнул страх. А затем он пошевелился.

— Кавена! Так это ты, — облегченно улыбнулась Кимберли. — Ты напугал меня до смерти.

Заполняя проем двери, он оставался на месте, темный и до некоторой степени пугающий. С плеча Кавены небрежно свисал уже знакомый замшевый пиджак. Одетый в джинсы и синюю рабочую рубашку, он мог бы сойти за одного из своих служащих, если бы не аура деспотичной властности, исходящей от него.

— Давай посмотрим, насколько хорошо мы понимаем друг друга без слов, — предложил он с иронией. — Почему бы тебе не прочесть мои мысли?

Кимберли скривилась.

— Прямо сейчас я могу прочесть тебя как открытую книгу. Ты сердишься, потому что я не послушалась твоих указаний и ушла за ограду, верно? Собираешься наорать на меня?

— Наверно, стоит. Просто так приказы я не раздаю. Я их отдал только в целях твоей безопасности.

— Знаю, — вздохнув, произнесла Кимберли. Она медленно повесила упряжь обратно на ржавый гвоздь. — Будь снисходителен. Я никогда не относилась хорошо к указаниям людей, которые думали, что знают, как для меня лучше. Давай приступай, кричи на меня.

Кавена переступил через порог, лицо его показалось из тени и попало в пробившийся через сквозную щель луч света. Зеленые глаза встретились с взглядом Кимберли, блеснув вспышкой искреннего понимания.

— У меня ощущение, что ругать тебя было бы не совсем хорошо. Более того, я понимаю, почему ты не послушалась приказа. По правде говоря, не могу утверждать, что осуждаю тебя. Это будет уж чересчур.

Она слабо улыбнулась.

— Твое семейство и служащие — все очень замечательные, Кавена.

— Но временами они сводят с ума.

Кимберли с признательностью взглянула на него.

— Я просто не привыкла к большой семье.

— Ты вообще не привыкла к семье, не так ли?

— Да, полагаю, да. Долгое время мы жили с мамой одни, потом осталась только я.

— И тебе так нравится.

— Это славно.

— Море свободы, — заметил Кавена, шагнув к ней поближе, чтобы можно было взглянуть ей прямо в лицо. — Думаешь, не знаю, на что похоже это ощущение? Не беспокоиться ни о ком, кроме себя? Не заниматься решением чьих-то еще проблем? Уходить и приходить, когда вздумается? Не быть на побегушках у всех, начиная со своей сестры и кончая ненормальными тетушкиными подругами?

И вдруг Кимберли осознала, что она не единственная, кому страстно хотелось побыть на время в одиночестве. Ее пребывание в этом семействе временное. Тогда как Кавена попал в ловушку взятых на себя обязательств. И будучи тем человеком, которым по сути и являлся, он никогда бы не сбежал от своего долга.

— Ах, Кавена, — прошептала она тихо, поднимая руку и касаясь его лица. — Я не осознавала, не понимала, каково тебе приходится.

Ее янтарные глаза наполнились до краев пониманием и добротой.

— Ким, — пробормотал он, пиджак его соскользнул на пыльный пол. — Кимберли, я …

Кавена оборвал фразу, потянулся и сжал ее в объятиях с неистовым голодом, который, казалось, непонятно откуда взялся. Его неожиданная страсть поглотила ее. Кимберли ощутила, как сомкнулись его объятия, руки со страстным желанием обхватили ее тело, а рот его захватил ее губы в плен. И когда этот самый рот потребовал более тесного контакта, она с готовностью их раскрыла. А уж когда Кавена подхватил ладонями ее обтянутые джинсами бедра и прижал их к себе, она не удержалась от тихого стона. Его тело сильно напряглось, когда соприкоснулось с ее мягкими изгибами. Под облегающей тканью его одежды она безошибочно ощутила свидетельство его возбуждения. Первобытный инстинкт взыграл в Кимберли, наполняя ее мгновенной вспышкой безрассудного желания.

Последние три дня она твердила себе, что не знает в достаточной степени этого мужчину, чтобы даже подумать об отношениях с ним.

А то, что Кимберли о нем знала, так или иначе, показывало: он не подходит ей ни по каким статьям. Однако этим утром она, наконец, поняла, что они, в конечном итоге, не так уж сильно отличаются. Кавену загнали в ситуацию, которую она всегда избегала, впрочем, это не означало, что его стремления не совпадают с ее собственными. Ему никогда не быть столь же свободным, как удается ей, и она всей душой сочувствовала, какой, должно быть, ценой досталось ему это самопожертвование.

— Ты можешь прочесть сейчас мои мысли, Ким? — хриплым голосом требовательно спросил Кавена, неохотно отнимая свой рот от ее губ. Ладони его скользнули под ее хлопчатобумажную трикотажную блузку и нашли застежку бюстгальтера. Когда ему удалось ее расстегнуть, Кавена застонал и провел пальцами по ребрам, пока краем ладоней не почувствовал полноту ее груди. — Ты обязана знать точно, о чем я думаю. Я хочу тебя, Ким. И хочу уже два месяца. Ты мне нужна.

— Да, — затаив дыхание, смиренно произнесла Кимберли, разом отвечая на все заданные им вопросы, как явные, так и невысказанные. — О, да, Кавена.

— О, Боже, Ким. Иди ко мне, милая, и позволь любить тебя. Я так жажду коснуться тебя. Ты не представляешь, что это такое: быть с тобой в одном доме, но не в одной постели.

Обжигающий страстный призыв смел остатки ее сдержанности. Кимберли обвила его руками и без всякого протеста позволила стянуть блузку через голову. На пол упал расстегнутый бюстгальтер, и Кавена резко вздохнул, упиваясь открывшимся зрелищем ее груди.

— Крепкие и зрелые. — Пробежался он большими пальцами по вершинам. — В точности, как грозди винограда, готовые к сбору. Я так хочу тебя, милая.

Прижавшись головой к его груди, Кимберли закрыла глаза и позволила захватывающим чувствам унести ее прочь. Она смутно осознавала, что Кавена опускает ее на пол. Потом ощутила, как он постелил под нее пиджак прежде, чем легко опрокинуть ее на спину. А затем он уже лежал рядом с ней и освобождал ее от джинсов.

— Мы здесь одни, — прохрипел Кавена. — Только ты и я. Просто идеально. Абсолютно идеально. И ты тоже идеальна.

Кимберли улыбнулась ему снизу. Из-под полуприкрытых век мерцал взгляд, в котором сквозила извечная женская тайна.

— Я не думала, что когда-нибудь это между нами произойдет…

— Так позволь мне сейчас привести тебя к этой мысли, Кимберли. Я позабочусь о тебе. Тебе будет хорошо. Обещаю.

Его ладони резко потянули тесные джинсы, и те сползли с ее бедер вниз. Вместе с ними он стащил и ее трусики-бикини.

Еще мгновение — и она лежит обнаженная. Тело ее наполнялось желанием, которое она могла прочесть и в нем. Ее пальцы робко коснулись пуговиц его рабочей рубашки. Пока Кимберли возилась с трудной задачей, пытаясь его раздеть, ладони Кавены собственнически устроились на ее плоском животе.

— Ты трясешься, как осиновый лист, — сильно изумившись, озвучил он свои наблюдения.

— Я знаю.

— Ты боишься меня?

— Разве я выгляжу испуганной?

Он наклонил голову и лизнул выступающие вершины.

— Ты выглядишь прекрасной.

— Кавена, я ведь не одна тут дрожу. Ты боишься меня?

— Наверно, стоило бы, — прохрипел он, скользя пальцами к месту, где расходились ее бедра. — Каждому здравомыслящему мужчине стоит бояться ведьмочек.

Казалось, его завораживало, как инстинктивно откликается ее тело на его прикосновения. Кимберли стянула рубашку с его плеч, потом начала бороться с джинсами. От ее возни нетерпение Кавены возросло, и он приподнялся и закончил сию работу.

Кимберли охватила взглядом его полностью обнаженное тело, зачарованная видом явного доказательства, что Кавена желает ее. Сильный, жесткий и властный, он притянул ее ближе, позволяя чувствовать каждую твердую грань или угол своего тела. Его пальцы путешествовали по женственным формам, исследуя мягкую нежную плоть так, словно открывая нечто совершенно исключительное. Кимберли же сделала открытие, что его беззастенчивое наслаждение ею опьяняло ее саму. Никогда еще ее не охватывало такое возбуждение и предвкушение.

И все закружилось в жарком водовороте, подхватившем ее чувства.

— Я хочу тебя, — задыхаясь, наконец, произнесла Кимберли.

— Ты как будто удивлена, — пробормотал Кавена, дерзко заставляя рукой разойтись ее ноги.

— Так и есть. Я никогда никого так не хотела, — совершенно честно призналась она.

Словно ее слова превзошли то, что он мог вынести, сопротивление его сломалось, и Кавена подвинулся, распростерся во всю длину ее тела, уютно устроившись между ее бедер. Его страсть, как клеймо, прожигала ее кожу, и восхитительно было ощущать эту тяжесть гладкого мускулистого тела, сокрушительное давление которого, казалось, возбуждало каждый дюйм ее собственного. У Кимберли перехватило дыхание от предвкушения, смешанного со странным трепетом, ощущая, как он, твердый и готовый к действию, задержался на краю средоточия ее женственности. Рука его двигалась между их телами, трогая самую чувствительную ее часть, пока Кимберли не закричала и не вонзила ногти в его плечи.

— Ты такая сладкая и так готова для меня, — с оттенком изумления бормотал Кавена. — Ты и впрямь так хочешь меня, ведьмочка?

— Да, Кавена, да!

А затем он глубоко вошел в нее, этот толчок отдался во всем ее теле. Горячий, требовательный, восхитительно всепоглощающий. Кавена так всецело овладел ею, что в той же степени стал ее пленником, насколько пленил ее. Кимберли вцепилась в мужчину над ней, крепко обхватив его ногами и ногами, словно шелковыми путами. Кавена двигался в ней, возбуждая в ней стихийную дикую страсть, отдавая в ответ всего себя самого.

Его ритм задавал ее собственный, и она сплелась в совершенной гармонии с его пульсирующим желанием. Когда тело ее напряглось в преддверии неминуемого оргазма, Кимберли произнесла имя Кавены, и он припал ртом к ее груди. Она ощутила его зубы на своей коже, и это ощущение послало ее за какую-то невидимую грань.

— О, мой Боже, Кавена!

— Сейчас, Ким. Дай мне сейчас все. Я держу тебя крепко.

Кимберли забилась под ним, и прежде чем чувственные конвульсии зыбью прошлись по всему ее телу, Кавена последовал за ней, сам освобождаясь, хрипло вскрикнув при этом.

Кимберли упала без сил в слабом забвении, не чувствуя под собой ни твердого пола, ни отнюдь не романтичной обстановки старого сарая. Она только знала, что разделила самое глубочайшее чувство близости, которое ей довелось испытать на своем веку. Может, это было и мимолетное явление, но пока что оно было просто потрясающим. И в этот ранимый момент нежности Кимберли поняла, что Дариус Кавена тоже ощутил все, что чувствовала она. Отношения между ними изменились навсегда. Кавена медленно освободил ее тело, переместившись в сторону, и устроился рядом, обняв ее. Его теплые, уютные и сильные руки баюкали Кимберли.

— Ты будешь на меня злиться потом? — спокойно спросил он, изучая зелеными глазами ее смягчившиеся после близости черты лица. Кимберли молча потрясла головой.

— За то, что любил меня? Нет, Кавена. Чувствую… это правильно.

Его губы слегка искривились.

— Я знал, что будет что-то подобное.

— Ты знал? — она лениво потянулась в его объятиях. — Тебе следовало со мной поделиться.

— Думаю, я пробовал парочку раз, но ты не слушала.

— Ах, Кавена. Откуда же мне было знать? — просто спросила она.

Он наклонился и провел ртом по ее губам.

— На будущее ты просто должна мне довериться, тогда узнаешь, что для тебя лучше.

Озорная улыбка появилась на ее лице.

— Даже не мечтаю возложить такую ответственность на твои плечи. У тебя и так более чем достаточно о ком беспокоиться.

— Более чем достаточно? Что это значит?

— Уммм. — Кимберли пробежала пальчиками по его слегка тронутым серебром волосам. — Тебе приходится присматривать за всеми своими домашними, да и все в поместье обращаются за советом к тебе даже по самым простейшим вопросам. И ты всегда бросаешь все и помогаешь. Удивительно, что ты вообще находишь время для ведения винодельческого бизнеса как такового.

Он медленно выдохнул, будто наслаждался затянувшимся ощущением полной расслабленности.

— До некоторой степени, ты, полагаю, права. Когда я два года назад появился здесь, все пребывало в таком хаосе, что у меня не было иного выбора, как с головой погрузиться в то, что еще осталось от семьи и бизнеса. Люди были в растерянности. Джулия запуталась в своем браке. У Скотта были эмоциональные проблемы из-за того, что отец отвергал его. Тетушка Милли обезумела от смерти моего отца, служащие боялись потерять работу, а вина плохо продавались. И в довершении всего поместье оказалось на грани банкротства.

— Посему ты вмешался и взял на себя ответственность за всех и вся. Выполнил семейный долг, а теперь попал в ловушку этого самого долга.

Около его губ слегка обозначились складки.

— Я не вижу себя в ловушке, Ким. Я сам сделал выбор.

Кимберли тут же пожалела, что выразилась такими словами.

— Неважно, выбрал ли тебя долг, или ты выбрал его. Твоя жизнь полностью изменилась. Осталось ли что-нибудь от тех дней, когда ты занимался делами импорта и экспорта?.

— Уверен, что ты описала бы мою прошлую жизнь, как значительно более вольную, чем сейчас, — просто сказал Кавена. Он рассеянно чертил круги на ее руке. — Мы со Старки много путешествовали, да и думать приходилось только о себе. А уж Господь свидетель, Старки мог о себе позаботиться.

— Где, черт побери, ты его откопал?

— В гуще уличного мятежа в одной бедствующей маленькой стране на Среднем Востоке. Я попал в маленький городок, где проворачивал сделку с несколькими коврами, там же находился и Старки… ну, с неким подобием сделки. Обстоятельства усложнились и приобрели угрожающий характер, и к тому времени, как все закончилось, мы уже были партнерами. Спустя два года, когда после смерти отца я занялся полученным в наследство винодельческим предприятием, Старки предпочел присоединиться ко мне.

— Вы, должно быть, близкие друзья.

— Зависит от того, что ты подразумеваешь под близкими друзьями, полагаю. Наверно, я знаю его не больше, чем другие, но, черт возьми, немногие вообще что-то знают о Старки.

— Почему ты решил для себя заняться бизнесом? Как ты сбежал, когда тебе было уготовано принять винодельню? — спросила Кимберли.

— У меня не было интереса к виноделию, когда я рос. Мне хотелось сотворить с моей жизнью нечто более волнующее. Хотелось приключений, бурной деятельности и хотелось бросить вызов своей собственной судьбе.

— И ты все это нашел?

— О, да, — согласился Кавена с неопределенной улыбкой. — Нашел.

— Но когда вдруг ситуация усложнилась, ты вернулся принять ответственность за семью.

Теплые искорки пропали из зеленых глаз Кавены.

— Тебя послушать, так выходит, что ответственность за семью сродни жестокой судьбе, которую любой ценой следует избегать.

— Возможно, это только потому, что я знаю, насколько эта ответственность может все запутать.

Кавена, казалось, пытался подобрать слова.

— Ким, если бы твой отец по-настоящему любил твою мать, он не отказался бы от нее в угоду своей семье. И не провел бы остаток жизни, делая вид, что тебя не существует. Он боролся бы за то, чтобы его родители признали тебя и твою маму… В том, что он сделал ей, обвиняй его слабый характер, а не чувство ответственности за семью.

Кимберли вдруг ощутила, как в сарай проник холод.

— Думаю, мы пропустили полуденное солнце, — сказала она с легкостью, которой совсем не чувствовала. — Начали собираться тучи.

Кавена приподнялся рядом с ней, бросив на нее изучающий взгляд

— Что, надо понимать, означает твое нежелание говорить о ситуации относительно твоих родителей, верно?

— Кавена, я всегда говорила, что ты обладаешь поразительными способностями к проницательности.

Он натянул джинсы и нагнулся, чтобы помочь Кимберли встать на ноги, глаза его задержались на ее полной груди, пока она застегивала блузку.

— У тебя самой тоже имеются поразительные способности, ведьмочка. Сегодня днем я почувствовал себя новым человеком.

Эмоции уже, было, успокаивались, а его слова вновь всколыхнули их. Кимберли взглянула на Кавену и почувствовала, как возвращается та нежность и теплота, что она ощущала раньше. Впрочем, то, что она почувствовала к нему, ей мимоходом пришло в голову, в данном случае выходило далеко за пределы теплых чувств и даже страсти. Она намеренно отмела в сторону эти соображения и ослепительно улыбнулась.

— Надеюсь, из меня получилось куда лучшее бодрящее средство, чем то варево, которым всегда пичкает Ариэль.

— Ты гораздо больше, чем бодрящее средство, Ким, и прекрасно это знаешь. — Кавена взял ее за руку. — Пойдем, милая, как бы мне ни хотелось не прерывать эту весьма удовлетворительную идиллию, боюсь, нам нужно возвращаться домой. У меня тысяча и одно дело, которое предстоит сделать сегодня.

— Винодельческий бизнес?

— Верно. Меня ждет отложенный маркетинговый план, который надо детально проработать, и отчет из бухгалтерской конторы.

— Наверно, нелегко было сделать «Виноградники Кавены» прибыльными за последние два года, — осторожно заметила Кимберли, позволяя ему увлечь себя по направлению к дому.

— Это был вызов, — сухо согласился он. Кавена не отпустил ее руку, когда показался дом. Наоборот, он крепко обхватил ее пальцы ладонью и держал всю дорогу, пока они шли через сад к задней двери. От любого, кто наблюдал из дома, не укрылась бы вся интимность этого жеста. И Кимберли с беспокойством осознавала, что любой наблюдатель, наверно, мог догадаться, как они с Кавеной провели последний час. Часть ее заняла оборону, когда Кимберли увидела болтающуюся в холле Джулию. Но, кажется, Джулию ни в малейшей степени не волновало, что ее братец мог только что проводить время в постели с их гостьей. Джулия весело их поприветствовала и с явным облегчением воззрилась на Кавену.

— О, вот ты где, Дэр. Я тебя искала. Тетушка Милли и Ариэль хотят пригласить полмира на вечеринку, которую мы собираемся устроить, а я сказала, что следует согласовать все с тобой.

— Не приглашаем никого, кто лично не знаком тебе или мне, Джулия, ты же это знаешь. Пока не пойманы похитители, я не желаю никаких незнакомцев в доме.

— Это я им и говорю, ссылаясь на твои слова. Они сейчас составляют список гостей, чтобы ты его просмотрел. О, и Скотт тебя обыскался тоже. Он хочет, чтобы ты помог ему присоединить новую секцию железной дороги. И я хочу знать, говорил ли ты с тем торговцем автомобилями по моей просьбе. Я нигде не могу его застать. Он просто не желает уладить эту проблему с передачей бесплатно. Заявляет, что это не входит в гарантию. Я знаю, он пойдет на попятный, если ты с ним заключишь сделку.

— Дядя Дэр, дядя Дэр, — возбужденный Скотт с миниатюрным железнодорожным туннелем в руках вынырнул из-за угла. — Я тебя ищу. Пойдем. Поможешь мне установить новый туннель.

Прежде, чем Кавена смог отреагировать, в холле появилась тетушка Милли с вездесущей Ариэлью по правую руку от нее.

— Вот предварительный список гостей, Дэр. Джулия сказала, что ты хотел бы его согласовать. Мы должны разослать приглашения как можно скорее, поэтому надеемся, что ты найдешь время посмотреть его сегодня же днем.

Кавена неохотно протянул руку и взял список.

— Хорошо, тетя Милли. Скотт, давай быстро взглянем на твою железную дорогу. Джулия, дай номер телефона этого продавца машин и я…

Это было уж слишком. После двух дней пребывания в семействе Кавены Кимберли знала, что так будет продолжаться бесконечно. Пришло время все это прекратить. Она выступила вперед и забрала список гостей из рук Кавены. Когда он удивленно воззрился на нее, она безмятежно улыбнулась и повернулась ко всем.

— Боюсь, у Кавены нет времени беспокоиться о списке гостей или о торговце машин сегодня. Он должен просмотреть отчет по маркетингу и некоторые документы из бухгалтерии. — Кимберли многозначительно посмотрела на часы. — Сейчас только три тридцать дня, среда. В это время все исполнительные власти в стране сосредоточены на работе. И это именно то, что собирается сегодня делать Кавена. Скотт, ты только что пришел домой из школы. Найди себе сейчас какое-нибудь другое занятие для игр. С поездом твой дядя поможет тебе попозже. Джулия, ты могла бы просмотреть список гостей, не так ли? Ты знаешь, кто вам знаком, а кто нет. Торговец машинами мог бы подождать до завтра. Тетя Милли, я уверена, вы с Ариэль можете начать писать приглашения. Адреса можно вписать позже, когда список будет утвержден Джулией. Итак, думаю, хватит. Иди, работай, Кавена. Тебе нужно управлять винодельней. Остальные могут обойтись сегодня без тебя. До пяти часов тебя никто не будет беспокоить. Что касается меня, — решительно добавила она, — я собираюсь пописать немного.

С вызывающей улыбкой она ждала протестов. Их не последовало. Кимберли разогнала в холле всех, оставив Кавену стоять в одиночестве. Долгое время он так и стоял, смакуя воспоминания о том, какой она была в его объятиях, пока янтарные волосы Кимберли не исчезли из виду, Затем он медленно поплелся в свой кабинет, зашел и закрыл дверь с чувством удовлетворения. У него имелось полтора часа непрерывного времени. Да он мог горы свернуть. Особенно, когда знал, что ему не нужно беспокоиться о неожиданно наступающих небольших семейных кризисах. Прихватив маркетинговый план, Кавена уселся за стол, который унаследовал еще от отца, и начал работать. Через сорок пять минут он услышал позади себя легкий стук в окно. Оглянувшись, он увидел уставившегося на него сквозь стекло Старки, который поднял руку, чтобы снова постучать.

Кавена наклонился и открыл окно.

— Что, черт побери, ты делаешь в саду?

Хмурое лицо Старки исказила гримаса.

— Ты шутишь? — Старки украдкой оглядывался по сторонам, явно проверяя, не ли кого на горизонте. — Это единственный путь, через который я смог до тебя добраться. Если она меня здесь застанет, то шкуру спустит.

— Кто, Ким?

— Ага. Она строго-настрого приказала, чтобы до пяти часов тебя не беспокоили. Никому не позволено приближаться к кабинету, если только это не вопрос жизни и смерти. Что, черт возьми, происходит?

— Я работаю, — сказал с усмешкой Кавена.

Понимание озарило черты Старки.

— И она решила, что тебе требуется покой?

— Я при исполнении, — насмешливо напомнил ему Кавена. — Это значит, я получил твердо установленные правила насчет перерывов во время работы.

— Ну, будь я проклят. Леди собирается навести порядки в этом семействе, верно? Давно пора. Я всегда говорил, что ты слишком много выкладываешься по первому требованию или приказу любого вокруг.

Кавена посмотрел на часы.

— Еще не пять часов.

Старки поднял бровь.

— Ты желаешь знать, почему я тебя прервал? По двум причинам. Во-первых, я условился о телефонном разговоре с одним из тех адвокатов в Лос-Анджелесе на десять утра на завтра.

— Спасибо. — Когда кавена созерцал телефонный номер, нечто вроде удовлетворения промелькнуло в глазах цвета изумруда. — А что за вторая причина привела тебя к вахте по другую сторону моего окна?

Старки оскалился в одной из своих редких усмешек.

— Да только хотел самолично убедиться в результате.

— Результате чего?

— Твоих попыток снять напряжение сегодня днем. Похоже, все получилось, Дэр. Ты на самом деле здорово выглядишь. Прямо само спокойствие.

Кавена одарил Старки ироничным взглядом и потянулся, чтобы захлопнуть перед его носом окно.

— Отстань, Старки, или я пожалуюсь на тебя Ким.

Усмешка Старки стала еще шире. И он послушно исчез в саду.

А наверху в это время в своей комнате Кимберли уставилась на лист, заправленный в печатную машинку. За последние сорок пять минут она не напечатала ни словечка. Все ее мысли были сосредоточены на мужчине, с которым она разделила страстную интерлюдию в сарае. Не было смысла себя обманывать. Раскаленное добела пламя желания оформило ее чувства. Если бы она не разделила с ним страсть, у нее еще была бы возможность всего избежать, притворившись, что чувства ее — всего лишь физическое влечение. Сейчас же она осознавала совершенно иное. Невероятный сокрушительный опыт близости в старом сарае заставил ее посмотреть правде в глаза. Она влюбилась в Дариуса Кавену. Нет, это выражение даже близко не отражало всю правду. Она полюбила его. И точка. Оцепенело Кимберли уставилась в пространство, пытаясь распутать ту сеть, в которую угодила. Она ведь все время твердила себе, что он не тот мужчина, который ей нужен. Однако с каждым поворотом событий близость между ними возрастала и проникала все глубже. Были моменты, когда она по-настоящему удивлялась, а не читают ли они мысли друг друга. А та связь, что возникла между ними после сцены в сарае? Вряд ли ей было когда-либо известно что-то более глубокое. Она не понимала, как могло это случиться столь скоро и всецело. Но того, что это произошло, она отрицать не могла. Кимберли открыла, что любовь не поддается ни логике, ни разумным доводам. С трепетом в душе она попыталась обрисовать свое будущее. Кавена неотделим от этого дома и винодельческого бизнеса. Если она свяжется с ним, то поневоле включится во все, что явится вслед за ним. После всех этих лет, когда она избегала даже намека на неотвратимость семейных обязательств и преданности им, двух вещей, которые, возможно, подтачивают любовь, Кимберли оставалось только размышлять, могла ли она приспособиться к такой жизни. Бесспорно, семейство Кавены очаровательно. Основные решения принимал Кавена, однако нельзя отрицать, что при этом он попал в ловушку той роли, которую играл в семье. Достаточно взглянуть, как остальное семейство чувствует себя в праве свободно распоряжаться его временем, подумала угрюмо Кимберли. Если она переедет сюда насовсем, то ей определенно придется сделать кое-какие крупные преобразования. И тут она поняла, как далеко завели ее собственные мысли. Совершенно идиотская идея — переехать сюда насовсем. Ни один, даже самый малый член семьи Кавены, не приглашал ее совершить такое! Тогда что Кавена почувствовал после их близости, подумала она. Явно некую теплоту сродни той, что ощутила она. Кимберли знала, что для Кавены это событие было большим, чем просто случайной интерлюдией.

Конечно, нельзя себя обманывать в столь важных, ключевых моментах. Нет, это растущее ощущение доверия, понимания и сопереживания между ней и Кавеной было более чем реально. Невидимые нити, выстроенные ей между своими героями Эми Солитер и Джошем Валерианом, вот на что это было похоже. И с этой эйфористической мыслью, озарившей ей разум, Кимберли, наконец, вернулась к работе над «Вендеттой».

На обеде, никто, кажется, не был расстроенным. Все-таки все домочадцы, включая Старки, приняли ее право переписать правила, которыми они до сих пор руководствовались. Как и обещал, после обеда Кавена исчез, чтобы составить компанию Скотту в строительстве железной дороги. Джулия сообщила тетушке Милли, что просмотрела список и всех в нем знает.

— Великолепно, — воспрянула духом тетушка Милли. — Утром мы с Ариэлью сможем надписать конверты. Все приглашения мы уже составили сегодня днем, — добавила она, поглядывая в сторону Кимберли, тихонько попивающей чай у камина.

— Вечеринка будет большой? — поинтересовалась Кимберли.

— Как водится, грандиозной. Когда был жив отец Дэра, мы все время устраивали вечеринки, но с тех пор, как в наследство ступил Дэр, мы не так уж часто принимаем гостей.

— Долгое время после смерти мамы и отца ни у кого не было особого желания устраивать приемы, — тихонько пояснила Джулия. — А потом у меня тянулся этот ужасный развод, — улыбнулась она Кимберли. — Понадобилось время, чтобы поставить семью на ноги, не только в финансовом смысле, но и отойти душой. Вы ведь совершенно правильно поступили сегодня утром. Это заставило меня осознать, как много мы полагаемся на Дэра. Он выполнял неисчислимое число различных ролей для нас за последние два года. Временами я не понимаю, как ему это удается.

— Думаю, он считает, что это все стоит того, — мягко заверила ее Кимберли.

— Конечно, он справляется, — встряла тетушка Милли с безмятежной убежденностью. — В конце концов, он же ГЛАВА семьи. Его долг — держать все в руках.

Кимберли ничего не сказала, но по какой-то причине вышло так, что она поймала взгляд Старки поверх газеты, которую тот читал в противоположном конце комнаты. Ей не совсем было ясно, что же она смогла прочесть в этом спокойном взгляде, но подумала, что разглядела там одобрение.

— Мужчине, пытающемуся держать в руках все и вся, — тихо пробормотал Старки, — требуется женщина, которая понимала бы его и время от времени защищала бы от всей этой ответственности.

Женщины перед камином сконфуженно примолкли. Старки, казалось, не обратил на это внимания и вернулся к чтению газеты.

— Кстати, — громко объявила тетушка Милли, словно хотела отвлечь всех от комментария Старки. — Ариэль просила сообщить, что она готова предсказать вам судьбу, Ким. Завтра она объявит вам свое толкование.

— Что ж, посмотрим, — откликнулась уныло Кибрели, зная, что не существует вежливого способа избежать обещанной участи.

— Ариэль прекрасно читает карты, — продолжала болтать тетушка Милли. — Она даже предсказала, что вы возвратитесь с Дэром.

Джулия засмеялась.

— Да все семейство это предсказывало. Мы все знали, куда он поехал и зачем. Это ведь я ответила на звонок в тот день, когда вы позвонили и тут же прервали разговор, Ким. Когда я рассказала Дэру о звонке, кажется, он сразу же узнал, что это были вы. Почему вы повесили трубку?

— Я передумала.

— Ну, я точно рада, что вы сейчас здесь, — пропела тетушка Милли. — Вы будете очень хорошей партией для Дэра.

В десять часов Кимберли извинилась и поднялась к себе в спальню. Кавена, который давным-давно возвратился в гостиную почитать газету, вежливо пожелал ей спокойной ночи. Поднимаясь по лестнице, она всю дорогу чувствовала на себе его взгляд. И тот момент она совершенно точно знала, что бродит в его голове. Он вспоминал ту страсть, что они разделили днем. Ладно, подумала Кимберли, и она тоже. Часом позже она услышала, как открылась дверь ее спальни. Тихий звук в темноте, звук, преисполненный неотвратимости. Сонно повернувшись в кровати, она уставилась на смутный силуэт мужчины, маячивший на пороге.

Она приветствовала его тихим, слегка охрипшим шепотом.

— Здравствуй, Кавена.

Не говоря ни слова, Кавена закрыл за собой дверь, пересек комнату и встал, глядя на нее в темноте. Хотя изумрудный цвет глаз ей был невидим в полумраке, она могла различить их блеск. В нем чувствовался голод сродни ее собственному. Кимберли протянула руки, и с приглушенным стоном, в котором слышалось желание и потребность, он пришел к ней.