Глава 1

Итак, охота завершена. Два месяца он выслеживал свою добычу и две тысячи миль шел по ее следу, но теперь, слава Богу, все кончено. В первый раз с тех пор, как заварилась вся эта каша, Джонас Куаррел позволил себе испытать легкое торжество вкупе с нетерпеливым предвкушением.

Он на джипе протрясся по ухабистой разбитой дороге и остановился на берегу озера у высоченных корабельных сосен, приветливо качающих зелеными макушками.

Несколько секунд Джонас неподвижно посидел за рулем, потом открыл дверцу и выбрался наружу.

Он медленно подошел к воде и задумчиво поглядел на расстилающуюся перед ним безмятежную поверхность Секуенсского озера. Это озеро было главной достопримечательностью крошечного городишка Секуенс-Спрингс в Северной Калифорнии. Вот уже несколько дней Джонас торчал здесь, осматриваясь и тщательно обдумывая свой следующий шаг. Как ни странно, и городишко, и озеро уже успели произвести на него самое благоприятное впечатление.

Легкая рябь пробегала по аквамариновой поверхности озера, искрящегося в угасающих лучах осеннего солнца. Густые ели и сосны окружали водоем. Городская жизнь в основном была сосредоточена на противоположном берегу — там в веселом беспорядке громоздились маленькие магазинчики, старые заправки и какие-то древние домики. То тут, то там по берегам озера виднелись уютные коттеджи, утопающие в тени раскидистых деревьев.

Все здесь отмечено печатью какой-то особенной, нетронутой красоты, подумал Джонас. Не совсем то, что он надеялся увидеть, — впрочем, он и сам не мог бы объяснить, на что надеялся, охотясь за Верити Эймс.

На дальнем берегу озера высилось огромное здание в лучших традициях неоклассицизма. Оно притягивало к себе последние лучи заходящего солнца и с какой-то непонятной силой отбрасывало их назад. Это помпезное здание разительно отличалось от всех построек городишки. Видимо, честолюбивый архитектор ставил своей целью произвести впечатление на окружающих. Похоже, ему была предоставлена полная свобода действий и он воспользовался этим, создавая кичливый фасад с элегантными арками пролетов, колоннадами и маленькими внутренними двориками. Минеральная здравница Секуенс-Спрингс своей роскошью и размахом вполне могла соперничать с итальянскими палаццо Высокого Ренессанса.

Неподалеку ютились затерянные в листве обшарпанные домики и маленькое здание ресторанчика. Их старенькие стены бросали веселый вызов царящему подле архитектурному великолепию.

Со своего места Джонас видел, как две машины мчатся по другой стороне озера к сверкающему курорту. С такого расстояния нельзя разглядеть марки авто, но это наверняка были либо «порше», либо «БМВ», либо на худой конец «мерседесы».

Вечер пятницы — время уик-эндов, и толпы утомившихся за неделю, не в меру легких на подъем граждан устремились сюда из Сан-Франциско и с залива, дабы усладить уставшее тело модным оздоровительным комплексом, включающим в себя грязевые ванны, отмокание в минеральных источниках, тренировки и массаж. А по завершении интенсивной программы целительных мучений богатых посетителей потянет вкусить дорогих вин и изысканных лакомств — всего того, что можно поглощать, не угнетая свой дух заботами о диете и угрожающем количестве вредоносного холестерина.

Но особые знатоки и гурманы поспешат в маленькое заведеньице, расположенное неподалеку от величественного курорта. Кафе «У нас без мяса» специализировалось на модной и дорогой вегетарианской кухне.

Это кафе и было сегодняшней целью Джонаса Куаррела. Теперь-то он знал, как добраться до своей добычи.

Верити Эймс держала это заведение и, как нельзя кстати, совсем недавно дала в местную газету объявление о том, что ей срочно требуется работник — посудомойщик, официант и вообще мастер на все руки.

А Джонас, по счастью, был безработным, к тому же асом по части мытья посуды. Черт побери, он мог бы запросто приобрести степень доктора посудомоечных наук, если бы таковая существовала в природе! Кстати, это было бы куда полезнее, чем диплом доктора истории, полученный несколько лет назад.

Он до сих пор не знал, что случилось бы, продолжай он ту карьеру, которая открывалась ему с получением степени. Возможно, погиб бы, а может, отделался бы обычным сумасшествием… Инстинкт самосохранения сберег его от подобных экспериментов.

Однажды благодаря своему дару он едва не убил человека. И тогда же Джонас Куаррел твердо решил, что изучение истории не для него — пускай этим занимаются те, кто менее восприимчив к ее чарам. А потому за последние два года он перемыл гору посуды, большей частью состоявшую из стаканов различных баров и барчиков. Он теперь классно готовил напитки, приобрел квалификацию официанта. Да и мастером на все руки его тоже можно назвать, хотя, впрочем, и с некоторой натяжкой… Он вспомнил о ноже, лежащем на дне шерстяной сумки в багажнике джипа.

Ну просто идеальный человек эпохи Возрождения, зло подумал Джонас. Всестороннее классическое образование гармонично сочетается с богатым жизненным опытом! Можно ли требовать большего от кандидата в посудомойщики? Четыре столетия назад он без труда нашел бы себе работу…

Рука его скользнула в карман джинсов, длинные тонкие пальцы нащупали маленькое золотое колечко. Некое подобие улыбки исказило губы Джонаса. Каждый раз, когда он прикасался к этой сережке, какой-то удивительный, необъяснимый покой, удовольствие и предвкушение чего-то необыкновенного охватывали его.

Он давно заметил, что эта сережка не хуже глотка текилы или пары бутылок пива помогает снять усталость и напряжение тяжелого дня. Джонас вытащил руку и внимательно посмотрел на золотое украшение, неподвижно лежащее на его ладони.

Не в первый раз вглядывался он в нее, стремясь разгадать тайну, скрытую в золотой побрякушке… Честно говоря, вот уже два месяца он не расставался со своей находкой. Он ощущал себя одновременно и собственником, и защитником маленькой сережки…

Это двоякое чувство распространялось и на женщину, пару месяцев назад потерявшую свое украшение. Он затруднялся объяснить это даже самому себе, но твердо знал одно — эта женщина как-то связана с его будущим.

И теперь настало время встречи.

Необходимость во что бы то ни стало разыскать владелицу золотой сережки и привела Джонаса Куаррела за две тысячи миль от портового мексиканского кабачка в Секуенс-Спрингс. Расстояние ничего для него не значило. Ради встречи с Верити Эймс он охотно отправился бы на другой край света.

Он лишь мельком увидел ее в ту ночь, когда она потеряла сережку, но хорошо запомнил медный огонь непокорных локонов, огромные глаза и нежное личико. Не забыл он и ее изящную, стройную фигурку в золотом ореоле света, льющегося в распахнутую дверь кабачка.

Она никогда не видела его лица. В ту ночь Верити Эймс слишком быстро убежала в свой отель. До сих пор в ушах его стоял удаляющийся во тьме дробный перестук ее высоких каблучков…

Ему потребовалась всего неделя, чтобы выяснить имя владелицы золотой сережки. По доброй мексиканской традиции переход монеты из ладони в ладонь автоматически раскрывал рты обладателям информации. И это была самая простая часть задачи. Почти два месяца потребовалась Джонасу, чтобы напасть на след Верити и добраться до Секуенс-Спринге в Калифорнии. И все это время золотая сережка лежала в кармане его джинсов.

И вот, развернув крошечную городскую газетку, Джонас, к своему удовольствию, сразу же наткнулся на объявление владелицы кафе «У нас без мяса». Это, несомненно, был перст судьбы. Служба у этой женщины поможет ему проникнуть в ее секреты. А ему насущно необходимо разгадать тайну Верити.

Джонас стоял на берегу озера, рассеянно гладил золотую сережку и думал, чем станет для него работа в кафе рыжеволосой хозяйки… Пока известно только одно — с ней будет гораздо проще, чем с предыдущими работодателями.

А как же иначе? Маленькая — раз, женщина — два, моложе тридцати — три. Какие могут быть проблемы?

Похоже, мыть посуду в кафе «У нас без мяса» будет сплошным удовольствием.

Верити в отчаянии застонала, услышав громкий стук в закрытые двери «У нас без мяса». Отставив в сторону бутылку с особо чистым — «чистейшим»— оливковым маслом, которую она только что приготовилась откупорить, Верити вышла в обеденный зал.

— Господи! За столько лет так и не привили туристам привычку читать объявления! — бормотала она, вытирая руки о фартук. — Ума не приложу, куда катится американская система образования!

Однако первая заповедь владельца кафе гласит — не отпугни. Поэтому Верити выдала потенциальному клиенту вежливую улыбку и весело затараторила, приоткрывая дверь ровно наполовину:

— Прошу прощения, но сегодня мы откроемся только полшестого! В два часа мы закончили подавать ленч.

Если хотите сделать заказ на вечер, пожалуйста, позвоните. Однако должна сразу предупредить — на сегодня уже почти все занято. Могу предложить вам столик только на девять вечера.

— Я пришел не есть, — прозвучал удивительно глубокий, мягкий и почему-то насмешливый мужской голос. — Меня зовут Джонас Куаррел, и я ищу работу.

На этот раз она полностью открыла дверь и горько пожалела о своей поспешности. Надо было сначала хотя бы выглянуть в окошко!

Перед ней стоял высокий стройный мужчина с угольно-черной шевелюрой. Поношенная джинсовая рубашка облегала его на редкость широкие плечи. Рукава были закатаны по локоть, обнажая мускулистые волосатые руки. Под стать рубашке были и джинсы — такие же старые и линялые.

Узкие бедра таинственного брюнета обхватывал кожаный ремень — до того облезлый, что, казалось, его когда-то переехал многотонный грузовик. Не лучше выглядели и ботинки. Похоже, их годами не касалась щетка с гуталином.

Но даже эта старая потрепанная одежда привлекала гораздо меньше внимания, чем резкие черты его лица. выглядевшего куда более мятым и поношенным. Этого мужчину никак нельзя было назвать красивым, но Верити ясно почувствовала сдержанную силу во всем его облике. Еще ни один мужчина никогда не производил на нее такого впечатления. На память вдруг пришли какие-то старинные легенды и баллады, и Верити сурово сдвинула рыжие брови.

Она посмотрела в глаза незнакомцу и вдруг увидела золото. Нет, не наше современное сверкающее золото ювелирных украшений, а тусклое старинное золото истории, блеск пиратских кладов и флорентийских сокровищниц…

У него призраки в глазах, вдруг потрясенно подумала Верити. Этот человек знает, что такое жизнь, полная необъяснимых теней и видений…

И тут она поняла, что стоит на пороге и разинув рот пялится на незнакомого мужчину. Верити мгновенно очнулась и взяла себя в руки. Здравый смысл одержал очередную блестящую победу — Верити Эймс по праву гордилась своим хладнокровием и рассудительностью.

— Мне очень жаль, мистер Куаррел, — прощебетала она, — но единственное место, на которое вы могли бы претендовать в моем заведении, это совмещенная должность посудомойщика и официанта. Ни секунды не сомневаюсь, что вас это вряд ли заинтересует, — закончила она и попыталась закрыть дверь.

Джонас Куаррел спокойно занес ногу и придержал дверь, готовую захлопнуться перед его носом. Еле заметно улыбнулся. Нельзя сказать, чтобы обнадеживающе.

— Работа посудомойщика — это как раз то, что меня интересует. — Он вытащил из кармана клочок газеты, скосил глаза на крошечное объявление. — Посудомойщик, официант и помощник по кухне, если я не ошибаюсь.

— Подсобный работник, — машинально поправила Верити, наклонившись к газетному листу. — Я предоставляю равные возможности и мужчинам, и женщинам.

Улыбка на лице Джонаса Куаррела стала чуть шире, когда он увидел, как хозяйка перечитывает свое собственное объявление.

— Вам сказочно повезло, — заверил он. — Перед вами человек, готовый воспользоваться этими возможностями.

Я даже рад поработать на женщину — по крайней мере до тех пор, пока она будет регулярно выписывать мне чеки.

Верити оторвалась от газеты и искоса посмотрела на посетителя. Она нисколько не сомневалась, что этот человек в своей жизни знавал занятия поинтереснее, чем мытье грязной посуды. Странно, что побудило его откликнуться на объявление? Однако она знала одно — ей скорее всего совсем не понравился бы ответ. А следовательно, безопаснее всего будет поскорее отделаться от этого странного посетителя.

— Вряд ли вам подойдет та работа, которую я могу предложить, — вежливо, но твердо заявила Верити.

— Позвольте мне самому решать, что мне подходит, а что нет. Мне уже приходилось мыть посуду, и я не прочь продолжить в том же духе.

— Оплата самая минимальная.

— Не беспокойтесь, я восполню чаевыми, — заявил он, беспечно пожимая плечами.

— Но послушайте, я ищу работника на длительный срок. — С отчаянием утопающего она ухватилась за соломинку. — На лето я нанимала студентов, но теперь они разъехались по своим колледжам, поэтому я хочу нанять человека на всю зиму и весну.

Джонас сунул в карман сложенную газету и одобрительно кивнул.

— Гарантирую, что останусь здесь надолго.

Верити начала нервничать.

— Мистер Куаррел, скажу откровенно — вы не совсем тот человек, который мне требуется. Я собиралась нанять кого-нибудь из местных.

— Помнится, вы говорили, что предоставляете равные возможности кандидатам на этот высокий пост.

— Да, но…

— Мне кажется, новоприбывший имеет столько же прав, что и постоянный житель.

— Так, значит, вы новоприбывший, мистер Куаррел? — раздраженно прищурилась Верити. — Или просто проезжий?

— Не беспокойтесь, мэм, я же сказал вам, что собираюсь остаться надолго.

— Но вы недавно в Секуенс-Спрингс?

— Несколько дней.

— В таком случае вам потребуется время, чтобы тщательно изучить все объявления о найме. Поверьте, вы непременно найдете что-нибудь интересное. Да, кстати, я точно знаю, что работники требуются на виноградниках в горах! Вас наверняка привлечет труд на свежем воздухе, мистер Куаррел.

Он посмотрел на нее, глаза его сверкнули — и Верити почему-то вдруг почудился золоченый эфес старинной шпаги… Драгоценная гравировка на рукоятке смертоносного оружия…

— Так уж случилось, — прозвучал низкий негромкий голос Куаррела, — что мне как раз требуется работа в помещении.

И тут ее охватила настоящая паника. Господи, да что же это такое?! И что теперь делать? Она не боялась этого Джонаса Куаррела, несмотря на всю излучаемую им силу, потому что понимала — этот человек прекрасно умеет держать себя в руках. Но ей было ясно и другое — перед ней стоял не обычный сезонный рабочий Слишком много ума светилось в золотой глубине его глаз, слишком уверенно он держался. Перед ней был человек, твердо знающий, чего он хочет. Но по-настоящему тревожило ее не это, а собственное чересчур странное отношение к просителю. Верити попыталась подавить в себе это чувство…

Этот человек опасен. Она точно знала это, хотя не в силах была бы объяснить, в чем его опасность.

Видимо, Джонас Куаррел не привык, чтобы ему отказывали. Придется придумать что-нибудь похитрее, чтобы отделаться от него.

— Я полагаю, резюме при вас? — грозно спросила Верити.

— Резюме? — переспросил Джонас и внимательно посмотрел на нее. — Вы требуете резюме от кандидатов в посудомойщики, мисс Эймс?

«В самую точку, — с облегчением подумала Верити. — Ясно как Божий день, что у него нет никакого резюме!»

— Что вас так удивило, мистер Куаррел? Уж не думаете ли вы, что я могу вот так просто взять и нанять вас? Для того чтобы получить место, вы должны представить подробные сведения о своем образовании, обо всех предыдущих занятиях с точным указанием даты начала и окончания работы, имен хозяев, их адресов и телефонов. Кроме этого, вы должны написать заявление с просьбой о приеме. Я подколю его в папку и, когда у меня скопится достаточное количество таких заявлений, изучу их и выберу кандидатуру.

— Эта бюрократия займет уйму времени, — сухо заметил Джонас.

— Вы совершенно правы, — быстро согласилась Верити. — По меньшей мере пару недель.

— Неужели? А кто же будет помогать вам в этот уикэнд?

Верити так и замерла на месте.

— Прошу прощения?

— Вы прекрасно слышали. Вам срочно требуется помощник. Уже сегодня вечером, если быть точным. Через несколько часов нахлынут посетители.

— Я прекрасно справлюсь, — процедила она сквозь зубы. — Я дружу с управляющими минеральной здравницей, и они с радостью предоставят мне кого-нибудь из своих людей.

— Зачем же пользоваться временной помощью, когда можно нанять лучшего посудомойщика на самый длительный срок?

Верити изо всех сил вцепилась пальцами в косяк.

— Вот уж не думала, что и у посудомойщиков собственная гордость! Так, значит, вы считаете себя лучшим из лучших, мистер Куаррел?

— Разумеется, — невозмутимо ответил он. — Во всяком случае, до полшестого к вам вряд ли постучится столь же искусный виртуоз по части мытья грязных тарелок.

— А как насчет мастерства на все руки? — сердито фыркнула Верити. Этот Куаррел все-таки припер ее к стенке. Она зря теряет время. Ей давным-давно пора возвращаться на кухню.

— И здесь вы не найдете мне равных, — заверил Джонас. — Я могу все — от пробивки засорившегося сортира до выпроваживания набравшихся посетителей. Увидите, мэм, я просто незаменим.

Верити гордо выпрямилась:

— У моего заведения лицензия только на пиво и вино, мистер Куаррел. У нас нет проблем с пьяницами. Кроме того, если у меня засоряется труба, я обычно прибегаю к помощи сантехника. Уж не знаю, где вы там работали, но сдается мне, это были третьеразрядные заведения. Почему бы вам не обратиться в одно из таких мест? Я могу дать вам адрес.

Милт Сандерсон, который держит «Бочонок», вот кто ему нужен, с надеждой подумала Верити. Милт известен тем, что берет на работу совершенно случайных людей — строителей, зеленщиков и тому подобных типов.

— Я бы предпочел работать у вас, — просто ответил Джонас Куаррел.

— Почему?

— Скажем так — я страстно мечтаю о профессиональном росте. Я очень честолюбив, мэм.

— Ах вот оно что! Ну так вот, честолюбивый мистер Куаррел, попытайте-ка счастья в другом месте!

И не вздумайте еще раз явиться сюда без должным образом составленного резюме, — отчеканила Верити и снова попыталась захлопнуть дверь перед его носом.

— Не так быстро, мисс Справедливая Работодательница.

И прежде чем Верити успела опомниться, он оказался внутри. Она даже инстинктивно отступила назад… Нужно немедленно взять себя в руки. Черт возьми, ситуация становится до смешного неуправляемой!

— Полегче на поворотах, мистер Куаррел! Кафе закрыто, и я вам об этом уже сказала. У меня слишком много дел перед открытием, чтобы терять время на звонок в полицию.

Поэтому будет лучше, если вы поскорее уберетесь отсюда!

— Проситель должен проявлять настойчивость, мэм.

Это нравится хозяевам. Скажу вам по секрету — это производит хорошее впечатление, — невозмутимо пояснил Куаррел, оглядывая уютный зал. — У вас есть офис?

— Есть, но вас это совершенно не касается. Мистер Куаррел, право, я буду вам очень признательна, если…

— Это здесь, да? — Он уверенно прошел на кухню через лабиринт маленьких столиков и плетеных французских кресел.

Закипающий гнев Верити быстро захлестнул возникшую было тревогу.

— Это еще что такое?! — крикнула она и кинулась вслед за Джонасом.

— Резюме, вы сказали? О'кей, будет вам резюме.

Проходя через маленькую, выложенную кафелем кухоньку, он окинул взором большую газовую плиту, ослепительно чистую стойку из нержавейки и раковину, полную оставшейся после ленча немытой посуды. Многозначительно хмыкнул:

— Похоже, я явился вовремя, мэм. — Он распахнул дверь в крошечный офис Верити. — Ага! Я так и знал, что найду здесь пишущую машинку.

Верити недоумевающе уставилась на странного гостя. Сейчас ей были видны только его лоснящиеся плечи — Куаррел уже уселся за ее рабочий стол, достал лист бумаги и вставил его в машинку.

— Вы собираетесь печатать резюме?.. Прямо здесь?!

В моем офисе?

— Именно. А теперь отправляйтесь на кухню и не отвлекайте меня. Я должен сосредоточиться. Вернетесь, когда все будет готово… Боже праведный! Резюме! Резюме, чтобы получить привилегию мыть сальные тарелки!

Куда мы катимся? — Пальцы его забегали по клавишам.

«Вызвать полицию? Но с какой стати? А если не вызывать, то что тогда делать?» Верити не могла отвести глаз от рук незнакомца, выбивающих быструю, резкую дробь по черным клавишам машинки… Какие красивые руки! Гибкие длинные пальцы… и эти сильные запястья…

Руки искусного фехтовальщика.

Руки любовника.

Последняя мысль заставила Верити нахмуриться. Она решительно устремилась на кухню, пытаясь собраться с мыслями. Боже, что за абсурдная ситуация! Верити нисколько не боялась, но почему-то чувствовала себя непривычно беспомощной.

А может быть, бедняжке просто позарез нужна работа?

Любая работа, лишь бы поскорее? Ну конечно, так оно и есть! Верити взяла бутылку «чистейшего» оливкового масла и принялась за кукурузный салат.

Ей действительно необходим помощник на сегодняшний вечер. Она отнюдь не лукавила, сказав этому Куаррелу, что супруги Гризвальд, управляющие курортом Секуенс-Спрингс, с радостью выделят ей кого-нибудь в помощь. Но естественно, куда лучше будет, если она сама решит свои проблемы…

И все из-за этой безответственной Мэрилин Веберли! Интересно, о чем она думала, когда три дня назад без всякого предупреждения сбежала, чтобы обвенчаться со своим дружком?! Скажите, пожалуйста, что делает любовь с женщинами! Ведь бедняжка Мэрилин всегда казалась такой умной, здравомыслящей женщиной…

Одному только Богу известно, как тяжело в наше время найти хорошего помощника!

Верити почти управилась с салатом, когда стук машинки внезапно оборвался. Последовала долгая пауза — очевидно, кандидат в посудомойщики еще раз перечитывал свое творение. Потом раздалось еще несколько отрывочных ударов по клавишам. Сразу видно, что Джонас Куаррел не обладает навыками профессиональной секретарши… Но вот наконец дверь резко распахнулась, проситель молча прошествовал к Верити и сунул резюме прямо в ее масленые руки:

— Готово, хозяйка. Прочтите и сделайте вывод о моем профессионализме. А я пока управлюсь с посудой.

Верити схватила машинописный лист и лихорадочно впилась в него взглядом, выискивая противоречия и откровенное вранье, которое позволило бы ей с чистым сердцем отправить резюме в мусорную корзину.

— Тридцать семь лет? Честно говоря, вы показались мне несколько старше!

«Потому что я видела тени призраков в ваших глазах», — добавила она про себя.

— Благодарю вас, — буркнул Джонас. — Неужели у меня так много седины?

Верити взглянула на его смоляную шевелюру, покачала головой и не задумываясь выпалила:

— У вас нет никакой седины. Просто ваш взгляд ввел меня в заблуждение. — И сразу же осеклась, поняв, что проговорилась. — Не берите в голову, мистер Куаррел.

Это я так, — пробормотала она и снова недоверчиво захлопала ресницами. — Образование — доктор истории?!

Степень присвоена Винсент-колледжем… Это вы-то доктор истории?

— Совершенно верно, мэм… Ради Бога, не тычьте мне в лицо эту бумагу.

— В какой же области вы специализировались? — подозрительно покосилась на него Верити.

— Ренессанс, мэм. Я специалист по военной истории этого периода, эксперт по оружию и стратегии. — Казалось, он с головой ушел в мытье посуды.

— Понятно… А если я попадусь на эту удочку, то вы назовете мне какой-нибудь захудалый колледж в дебрях Аризоны. Угадала?

— Я говорю вам правду, — спокойно ответил Джонас под плеск воды в раковине. — Можете позвонить в ректорат Винсент-колледжа. Я преподавал там какое-то время после получения степени.

Ученый? К собственному неудовольствию, Верити поняла, что не на шутку заинтригована. С давних пор она была очарована этой кровавой, яркой, перевернувшей мир эпохой… И тут она вспомнила, что с первого взгляда на этого Куаррела ей отчего-то приходят на ум какие-то золоченые шпаги и флорентийские сокровища.

Усилием воли она решительно выбросила из головы всю эту дурь и строго посмотрела на гостя.

— Я проверю это здесь и сейчас. Ну-ка расскажите мне что-нибудь из истории Ренессанса!

— Надеюсь, вы владеете итальянским? — вежливо поинтересовался Джонас.

— Плохо.

— В таком случае я переведу для вас. — Он помолчал, очевидно, собираясь с мыслями, а потом задумчиво процитировал.

О Прекрасная Дама, сомненья твои раной горят в груди.

Каждый жест, каждый взгляд твой разит наповал, как кинжал!

Как хочу усладить тебя негой своей лучезарной любви…

Но не раньше, чем верить научишься мне, о моя Госпожа!

Прислонившись к косяку, Верити скрестила руки на груди и попыталась напустить на себя грозный вид.

— И что это должно означать?

— Всего лишь быстрый и довольно топорный перевод отрывка из поэмы малоизвестного поэта эпохи кватроченто. Довольны?

Здоровое чувство юмора подсказало Верити достойный выход из создавшегося положения. И вообще, разве можно бояться человека, цитирующего любовную лирику итальянского кватроченто?! Хотя не следует упускать из виду, что самые кровожадные и беспощадные убийцы XV — XVI веков не только свободно декламировали подобные стихи, но и охотно сочиняли их. Было бы в высшей степени наивно полагать, что убийца патологически не способен набросать возвышенный сонет. Кто-кто, а Верити прекрасно знала, что галантный кавалер эпохи Ренессанса должен был не только искусно владеть шпагой, но и не менее искусно воспевать в стихах самые утонченные чувства.

— Должно быть, это и в самом деле весьма малоизвестный автор. В свое время я читала поэзию Ренессанса, но что-то не припомню подобного опуса.

— Еще одно очко в мою пользу, — невозмутимо парировал Джонас.

— Разумеется, — кивнула Верити. — Вот только никак не пойму, какое отношение имеет любовная лирика к мытью посуды.

— Если желаете, могу процитировать и Макиавелли.

Как вам его мысли по поводу управления с помощью страха? Помнится, великий гуманист, наставляя государя, указывал, что всегда выгоднее нагонять страх на подданных, чем добиваться их любви. Думаю, это в полной мере относится и к управлению рестораном.

— Вздор! Я читала Макиавелли и прекрасно знаю, что ко мне это не относится.

— На вашем месте я бы не зарекался, — многозначительно протянул Джонас. — А кстати, с чего вдруг вы читали «Государя»?

— Мой отец всегда говорил, что труды Макиавелли до сих пор лежат в основе всей современной политики.

Поэтому он заставлял меня штудировать его произведения, — рассеянно ответила Верити, снова уткнувшись в резюме. — Я смотрю, вы все больше работали в барах.

Что представляет из себя бар «Гринвич»в Виргинии?

— Типичная забегаловка для туристов. К слову, у меня богатый опыт обслуживания этой публики, — скромно заметил Джонас.

— А таверна «Огни гавани» на Таити?

— Ну, там были посетители совсем другого сорта…

Мягко говоря, проще.

— Гриль-бар «Морячок»в Маниле?

— В основном обслуживал матросов в увольнении.

Там я приобрел ряд бесценных профессиональных качеств.

Вот увидите, я прекрасно предотвращаю буйные ссоры, плавно перерастающие в поножовщину.

— Избави Боже, — выдохнула Верити. Она была просто очарована — и снова не хотела признаться себе в этом…

Если, конечно, этот субъект не наделен чересчур богатым воображением. — А что за таверна была на Гавайях?

— «Прямо в десятку». Еще одна солдатская забегаловка, хотя в принципе заведение рассчитано на туристов. Малость поприличнее «Морячка».

— Ну а сингапурский «Хрустальный колокольчик»?

— Место сбора эмигрантов.

Верити опустила глаза на следующую строчку и едва не поперхнулась.

— Кантино «Эль-Торо Ройо»?!

— Там тоже было полно эмигрантов. Знаете, этот типаж — доморощенные гении слова и кисти. Приезжают покорять Мехико, а кончают у стойки за глотком дешевой текилы.

— Знаю, — выжала из себя Верити. — И кантино это тоже знаю. Несколько месяцев назад я была в Пуэрто-Валлерта и случайно оказалась в этом заведении.

Джонас с любопытством покосился на нее, продолжая укладывать в стопку чистые тарелки.

— Что вы забыли в этом злачном месте?

— Я искала там отца, — нахмурилась Верити и побарабанила пальцами по бумаге. — Ну а вы-то? Вы ведь торчали там не для того, чтобы собирать материал для великого романа, верно? Как вы могли работать в таких грязных притонах?!

Оставив без внимания ее вопрос, Джонас спокойно спросил:

— Ну и как, отыскали отца?

— Нет, — покачала головой Верити. — Но это пустяки.

Рано или поздно сам объявится. Он всегда так делает. — Она оторвалась от стены и направилась в свой офис. — Прошу прощения. Я ненадолго.

Джонас выронил сковородку в раковину.

— Эй, постойте-ка! Что вы собираетесь делать?

— Звонить, — сладко пропела Верити и улыбнулась.

Несколько секунд Джонас не отрываясь смотрел на нее. Казалось, Верити Эймс буквально обезоружила его улыбкой… Джонасу пришлось здорово постараться, чтобы стряхнуть с себя колдовское наваждение.

— Вы хотите звонить в эти бары?

— Я всегда тщательно проверяю все ссылки на предыдущие места работы. А в чем, собственно, дело, мистер Куаррел? Неужели вы думали, что я не смогу набрать номер Манилы или Таити?

Не спуская с нее глаз, он вытер руки полотенцем.

— Нет, отчего же? Просто многим невыгодно звонить в отдаленные места.

— Хочу вас обрадовать, мистер Куаррел. Вы далеко не единственный, кто успел поработать во всех уголках света. Я провела полтора года на Таити, три месяца в Маниле, год в Мехико и еще год на Гавайях. Возможно, мне слегка изменяет память, но, кажется, я была не только в «Эль-Торо», но и еще по меньшей мере в паре грязных кабаков, которые вы тут указали.

Телефон «Огней гавани» сразу показался мне знакомым…

К моему искреннему огорчению, это можно сказать и о «Прямо в десятку».

Джонас был ошарашен.

— Вы шутите, мэм? Откуда вы знаете эти заведения?

— Отец позаботился о том, чтобы я получила разностороннее образование, — бросила Верити и гордо прошествовала в офис, довольная тем, что сумела наконец поставить выскочку на место.

— Эти звонки выльются вам в кругленькую сумму, — слабо огрызнулся Джонас.

— Я вычту их стоимость из вашего первого заработка, — победно ухмыльнулась Верити, садясь за свой стол и протягивая руку к трубке… Все это становилось по-настоящему любопытным.

Ровно через час она получила ответы на все свои вопросы, а Джонас к тому времени успешно расправился с посудой… Работодатель и проситель вновь изучающе уставились друг на друга.

— Все в порядке, — тихо промолвила Верити. — Вы приняты. Везде я получила о вас самые лестные отзывы.

Теперь я знаю, что вы исполнительны, обязательны, можете вовремя открыть и закрыть заведение, не балуетесь наркотиками, не запускаете руку в кассу и не пьете на рабочем месте. Весьма высокая оценка, надо сказать… особенно если учесть, в каких местах я ее получила. Ах да, чуть не забыла:

Большой Эл из «Морской сирены» просил передать вам пламенный привет и заверения, что немедленно высылает долг по указанному мной вашему новому адресу.

Джонас Куаррел заметно приободрился. Взгляд из настороженного стал любопытным и довольным.

— Спасибо, Верити, — с чувством поблагодарил он. — Я никогда не забуду вашей доброты.

— Вижу, с тарелками вы покончили. Отлично. Начинайте шинковать лук для овощного пирога А я пока займусь выпечкой.

— К вашим услугам, шефиня! — Джонас уверенно взял кухонный нож с длинным широким лезвием. Похоже, это орудие было ему прекрасно знакомо. — Нам осталось решить еще одну небольшую проблему.

Верити так и замерла возле огромного холодильника, откуда как раз собралась вытащить пакет с холодным тестом.

— Что еще?

— Мне надо где-то остановиться, — широко улыбнулся Джонас Куаррел. — Есть идеи? Поскольку вы положили мне крошечное жалованье, я не смогу самостоятельно оплачивать жилье. Сегодня утром я освободил номер в мотеле у озера. Куда мне теперь?

Верити с заметным облегчением перевела дыхание.

— Располагайтесь в коттедже, где останавливается мой отец, когда ему приходит в голову проведать собственную дочь. Это прямо за кафе.

— Ну а как же ваш родитель?

— Пустяки. От него ни слуху ни духу с тех самых пор, как он прислал мне телеграмму с просьбой приехать к нему в Пуэрто-Валлерта. Я как дура притащилась туда, а он, оказывается, решил не дожидаться и скрылся в неизвестном направлении! Так что теперь он вряд ли скоро побеспокоит нас. Ну а если это все-таки случится… Что ж, тогда по-честному разыграете койку. Думаю, вам обоим не привыкать спать на полу.

— Вы очень великодушны.

— Бросьте. Просто я питаю постыдную слабость к закоренелым бродягам, которые гробят жизнь, чтобы убежать от собственного таланта.

Джонас резко вскинул голову и прищурился.

— Как прикажете понимать?

Энергично раскатывая тесто, Верити покосилась на своего нового работника.

— Поговорив с вашими бывшими боссами, я позвонила в Винсент-колледж. И там мне подтвердили, что вы в самом деле читали курс истории Возрождения. И более того, отлично читали, черт вас возьми! На вашем счету куча сенсационных статей и монография по оружию. И после всего этого вы вдруг, без всяких причин, бросаете кафедру… Ну и что? Еще не набродились по свету, мистер Куаррел?

— И какое отношение все это имеет к вашему отцу? — холодно спросил Джонас.

— А такое, что он у меня тоже закоренелый бродяга.

Вам говорит что-нибудь имя Эмерсон Эймс?

Верити заметила, что не на шутку завелась и слишком яростно орудует скалкой… С чего бы это? Надо расслабиться.

Небрежным ударом ножа Джонас рассек луковицу.

— Безусловно. Вы имеете в виду Эмерсона Эймса, автора «Сопоставления»? Пару лет назад эта вещь наделала немало шума.

— Вот именно.

— Черт возьми! Эта книга стала настоящим событием. В нашем колледже все, кто хоть как-то интересовался историей, считали своим долгом обзавестись собственным экземпляром… Да, но что произошло с вашим отцом после этого? Он написал еще что-нибудь?

— К сожалению, нет, — тяжело вздохнула Верити. — Он вбил себе в голову, что «Сопоставление» совершенно не в его стиле, поклялся никогда больше не писать ничего подобного и вернулся к прежней дешевой писанине. И еще уверяет, что это доставляет ему гораздо большее удовольствие! Можете себе представить?

— Что же это за писанина? — с интересом посмотрел на нее Джонас.

— Вестерны в мягкой обложке, — поморщилась Верити. — Нет, вы только подумайте! Человек, которого «Нью-Йорк тайме» назвала писателем года! Да-да, там писали, что он «бесстрашно и решительно вскрыл парадоксы и сложности современной жизни»!

И вот этот «бесстрашный» гений не просто пасует, но еще нагло заявляет, что будет до конца жизни кропать свои идиотские вестерны!

Какое-то время Джонас задумчиво смотрел на нее, а потом вдруг расхохотался. Веселые искорки плясали в его золотых глазах. Хриплый мужской смех затопил маленькую кухоньку.

— Кажется, — наконец выдавил он сквозь приступы безудержного хохота, — мы с вашим отцом и впрямь похожи. — Резким ударом ножа он расправился со второй луковицей. — Надеюсь, мне посчастливится познакомиться с ним.

— Сдается мне, у вас и в самом деле много общего, — неодобрительно пробурчала Верити.

Джонас снова затрясся от смеха и вдруг ловким движением подкинул вверх свой нож. Верити затаила дыхание, глядя, как переворачивается остро отточенное лезвие.

Живо представив себе кровь на порезанных пальцах, она замерла, вцепившись в край стойки. Но Джонас столь же внезапно подхватил нож и как ни в чем не бывало продолжил шинковать лук. Верити облегченно вздохнула и с трудом заставила себя не содрогнуться.

— Думаю, с вашим отцом нас роднит желание жить в реальном мире, не увлекаясь фантомами научных и литературных изысканий.

— Вот как? А я-то считала, что вы оба просто слишком ленивы и потому ищете легких путей! — назидательно хмыкнула Верити.

Джонас мгновенно подобрался. Теперь голос его звучал угрожающе резко и холодно:

— Полегче, леди. Вы просто не понимаете, что несете. Не всякий талант есть Божье благословение. Иной дар может погубить своего обладателя или довести его до безумия. Надеюсь, вашему отцу его талант попросту смертельно надоел. И вы не в праве выносить ему приговор.

Верити вздрогнула. Она сразу поняла, что Джонас хорошо знает, о чем говорит. И инстинктивно попыталась сменить тему.

— Это глупый спор, мистер Куаррел. Лучше займитесь-ка луком, — беззаботно прощебетала она. — А когда закончите, приступайте к морковке. Я хочу сделать ее сегодня в соусе-жульен. Вам это знакомо?

— Естественно, шефиня. Как прикажете… Впрочем, у меня есть еще один вопрос.

Верити опасливо покосилась на него:

— Что за вопрос?

— Видите ли, я ведь никогда не работал в заведении с вегетарианской кухней, — улыбнулся он. Верити сразу не понравилась эта чересчур наивная улыбка. — А для чего используется это «чистейшее» оливковое масло?

— В частности, для заправки салатов, — ехидно пояснила она. — И ради Бога, избавьте меня от ваших детских шуточек. «Чистейшее»— да будет вам известно — означает лишь то, что это масло высшей категории, то есть получено при первичном отжиме лучших оливок.

— Ах вот оно что! Кто бы мог подумать?! А я-то, грешным делом, решил, что «чистейшее»— это когда масло слишком залежится на полке. Ну, вроде как несчастные старые девы, у которых никогда не было любовника.

Она не смогла ничего поделать с предательски вспыхнувшими щеками… Он всего лишь неудачно сострил, сказала себе Верити. Откуда ему знать о ее сексуальном опыте?!

— Ваша шутка сделала бы честь типичному неотесанному мужлану. Не хотелось бы ранить ваше мужское самолюбие, но, поверьте, на свете есть вещи гораздо печальнее, чем остаться без любовника.

Губы Джонаса дрогнули в усмешке.

— Например?

— Например, неожиданно обнаружить, что наняла на работу человека, который не знает даже, что такое оливковое масло.

— Не печалься, хозяйка. Я хороший ученик;

 

Глава 2

«Что ж, в целом жизнь при вегетарианском кафе оказалась не такой уж паршивой, подумал Джонас вечером в воскресенье, когда были вымыты последние тарелки и пришло время закрываться. Доводилось бывать в местечках и похуже. Посетители кафе» У нас без мяса» были, конечно, с претензией, зато безобидные. Они всеми силами старались выглядеть беззаботными и шикарными, вовсю демонстрируя прекрасные манеры и хорошую спортивную форму… Да Бог с ними, пускай себе выпендриваются! Зато щедро дают на чай, грех жаловаться…

Могло быть и хуже.

Неприятные воспоминания о паре-тройке случаев из бывшей практики официанта лишний раз убедили Джонаса в этом.

Сегодня вечером посетителей было немного, но Верити, как назло, просчиталась и супа-пюре из брокколи получилось гораздо меньше, чем требовалось. Джонас заметил, что хозяйка сильно перепугалась. Он почувствовал почти непреодолимое желание притянуть ее к себе, чмокнуть в кончик вздернутого носа и заверить, что это все пустяки. Но Джонас справился с искушением. Он был далеко не идиот.

Он прекрасно понимал, что этот поцелуй обернулся бы немедленным расчетом и вылетом за двери кафе «У нас без мяса». У хозяйки язычок острее бритвы, по сравнению с ним даже припрятанный в сумке нож казался Джонасу тупой железякой.

Отвратительный характер позволял Верити без зазрения совести устраивать ему жуткие выволочки.

«Скандалистка!»— решил Джонас после длительного беспристрастного размышления о характере Верити Эймс. Меньше всего на свете ему хотелось бы ссориться со своей хозяйкой. А больше всего хотелось заставить ее улыбнуться.

Надо сказать, что улыбка у этой мегеры была просто ослепительная. С самого первого раза Джонас был очарован, да что там очарован — покорен! Он давно заметил, что как только лицо Верити озарялось этой удивительной — теплой, лучистой и чувственной — улыбкой, он тотчас же прирастал к месту и с тупым изумлением пялился на нее.

Любой ощущал себя избранным, стоило Верити улыбнуться ему. И самого Джонаса эта улыбка влекла гораздо сильнее, чем все сокровенные тайны собственного прошлого.

Так улыбается только женщина, способная беззаветно отдать себя любимому. Более того, такой женщине мужчина может без колебания доверить свою жизнь, свою любовь и саму честь.

Эта улыбка заставляла поверить в невероятное — в то, что целомудрие может соседствовать с настоящей, земной чувственностью. Эта улыбка чистейшей невинности в то же время недвусмысленно обещала будущую безоговорочную капитуляцию. Она словно давала священный обет подарить это все с такой трогательной доверчивостью и страстной щедростью, что кто посмел бы косо посмотреть на мужчину, совершившего пару-тройку зверских убийств ради того, чтобы эта улыбка принадлежала ему одному!

Потому-то Джонаса и удивляло то, что возле вегетарианского кафе не толпились потенциальные убийцы, ждущие своего кровавого часа. Неужели настоящие мужчины Секуенс-Спрингс так боятся острого язычка рыжей скандалистки, что оставили попытки приручить этого чувственного ангела? Трудно поверить, но, похоже, так оно и есть.

Джонас просто отказывался понимать этих мужчин. Разве могут острые колючки преградить путь к бесценному сокровищу? Впрочем, оно и к лучшему. По крайней мере у него не будет проблем с армией ревнивых соперников.

Джонас уже догадался, что местные кавалеры уступили ему дорогу отнюдь не только из-за страха перед острым язычком мисс Эймс. Очевидно, настоящая причина крылась в чем-то гораздо более существенном. Мужчины безошибочно чувствовали, что эта обворожительная женщина никогда не станет легкой добычей. За то короткое время, что он работал на хозяйку кафе «У нас без мяса», Джонас лично убедился в том, насколько она чопорна, целомудренна и непритворно строга. И самое удивительное — казалось, Верити была вполне довольна таким образом жизни.

Горячка уик-энда, слава Богу, осталась позади, и теперь Джонас мог с чистой совестью оценить свое поведение как примерное. Что ни говори, а он был на высоте.

По крайней мере хозяюшка не особо громко возникала по поводу его нерадивости.

Теперь-то он знал, что она непременно устроила бы сцену, сделай он что-нибудь не так. Она правила своей кухней как неумолимый рыжеволосый тиран, не терпящий ни малейшего пренебрежения чистотой и порядком.

— Не хватало только, чтобы кто-нибудь из клиентов заработал расстройство желудка из-за того, что вы не можете нормально разогреть суп! — инструктировала она Джонаса. — Зарубите себе на носу — еда должна быть либо холодной, либо горячей! Ни я, ни служба здравоохранения не потерпим блюд так называемой комнатной температуры! Кстати, эти комиссии имеют обыкновение являться без предупреждения.

— В Мехико мы не очень-то оглядывались на все эти комиссии, — флегматично заметил Джонас, послушно помешивая суп.

— Подозреваю, вы не оглядывались на подобные мелочи не только в Мехико, но и во всех остальных грязных притонах, где работали!

— Угадали. Небольшая взятка — лучшее средство от всех напастей, включая наезды служб охраны здоровья.

— Здесь вам не Мехико, — надменно бросила Верити.

— Учту.

«И учел, — подумал Джонас, глядя в спину Верити, удаляющейся по тропинке к своему коттеджу. — Можете не сомневаться, хозяюшка, Я учел многое — очень многое из того, что касается вас, Верити Эймс, моя опытная шефиня и образец современной деловой женщины.

А самое главное — я хочу вас, мой шеф. Безумно хочу.

Я понял это еще в Мехико, но в пятницу, когда постучался в вашу дверь, мимолетное желание стало мучительной жаждой. Сначала я решил, что это желание не имеет ничего общего с сексом. К Верити Эймс, убеждал я себя, меня влекут лишь тайна золотой сережки и странный зов, повелевший мне следовать за ней из Мехико в Секуенс-Спрингс. Но вечером в воскресенье я узнал правду. Я хочу вас — и духовно, и физически. Интересно, ослабеет ли ваша магическая притягательность, когда я наконец затащу вас в постель?»

На память ему вдруг пришла одна цитата — маленький пассаж из кастильоневского «Придворного». Помнится, автор уверял, что тот, кто овладеет телом женщины, одновременно завладеет ее разумом и душой.

Прошло уже очень много лет с тех пор, как Джонас читал советы галантного кавалера эпохи Высокого Ренессанса. «Кажется, на это утверждение в книге приводится какой-то изящный контраргумент, но вот какой… Впрочем, какое это имеет значение? Ко мне относится лишь первая часть старого совета», — решил Джонас.

Усевшись на крыльцо своего домика, он нащупал золотую сережку в кармане джинсов… Так и сидел, слушая тихий шепот ветерка в кронах темных сосен; ждал, когда Верити Эймс предастся своему ежевечернему ритуалу.

Вот уже третью ночь Джонас наблюдал, как после работы она в одиночестве идет к своему коттеджу. В первый вечер он предложил было проводить ее, но Верити только рассмеялась и посоветовала ему идти спать, добавив при этом, что давно научилась находить дорогу домой.

Теперь-то Джонас знал, что она сказала правду. Он все больше и больше убеждался, что в настоящий момент у Верити Эймс нет любовника. И похоже, ее это нисколько не беспокоило.

Вечером в пятницу, предусмотрительно погасив у себя свет и выглянув в окно, он подсмотрел, чем она занимается перед сном. Верити Эймс не торопилась гасить свет.

Джонас прилип к окну и через несколько минут был вознагражден за свое терпение: он увидел, как хозяйка, надев махровый халатик поверх купальника, вышла из своего дома и уверенно двинулась по темной тропинке к зданию минерального курорта.

Сначала Джонас подумал, что у нее там назначено свидание, и страшно разволновался — сам не понимая почему. Он настолько встревожился, что не смог усидеть дома и кинулся вслед за Верити.

К своему облегчению, он вскоре убедился, что хозяйка бегает по ночам вовсе не на свидания. Она принимала минеральные ванны, только и всего. Табличка на купальне недвусмысленно гласила «Закрыто на ночь», но Верити уверенно прошла через черный ход в женское отделение.

Из своего укрытия Джонас зачарованно смотрел, как она с наслаждением погружается в бурлящий, пузырящийся бассейн. К его немалому удивлению, Верити не сняла купальника, хотя была совершенно одна.

И что за скромный купальник она на себя нацепила!

Мало того, что вырез почти под горлом, так еще и маленькая пышная юбочка вокруг бедер! Джонасу сразу вспомнилась бутылка с «чистейшим» оливковым маслом.

Сегодня он твердо решил нарушить ежевечернее уединение рыжей тиранши. В конце концов он стоически выдержал ее сегодняшнюю нотацию о смертельном вреде быстрых закусок… Впрочем, если быть честным, то он сам ее спровоцировал. Нечего было высовываться со своим жирным гамбургером из ближайшего «Макдоналдса»?

Дело в том, что порой Джонас просто не мог побороть искушения немножко подразнить свою диктаторшу. Он уже понял, какие вещи заставляют ее заводиться с пол-оборота, и безошибочно рассчитал, что один вид гамбургера приведет Верити в дикую ярость. Именно поэтому он нарочно позволил ей застать себя за едой…

Конечно, подобные шутки — всего лишь жалкий суррогат того, чего он действительно жаждал от Верити. Интересно, что она сделала бы, узнав, что за мытьем сковородок он мечтает лишь о том, как разложит ее прямо на кухонном полу… Наверное, уволила бы в два счета.

И снова Джонас подумал о том, поможет ли секс проникнуть в тайны души Верити Эймс. Но тут же выбросил это из головы, потому что дверь соседнего коттеджа наконец-то приоткрылась. Минута в минуту! Всю его задумчивость как рукой сняло, и Джонас нетерпеливо уставился на Верити Эймс, стоящую в ярко освещенном проеме. На ней были все тот же целомудренный купальничек и махровый халат, рыжие волосы затянуты в тугой хвост. Джонас не отрываясь смотрел, как она прикрыла дверь и пошла по тропинке к купальне. Он несколько минут выждал и поднялся. Взял две банки пива, предусмотрительно оставленные на ступеньке, и двинулся вслед за Верити.

Осторожно шагая за хозяйкой, Джонас невольно попал под обаяние ее легкой соблазнительной походки. Мягкая грация ее движений завораживала, кажется, на уровне подсознания… Интересно, как она будет двигаться под ним, охваченная страстью? Джонас живо нарисовал себе, как взлетят и обовьются вокруг его бедер эти изящные легкие ножки, — и уже без труда представил сочную округлость ее ягодиц… Теперь осталась лишь самая малость — узнать наяву, какова будет близость с Верити Эймс.

Последние три дня он честно пытался быть реалистом. Он сказал себе, что Верити вообще-то далеко не красавица. Во-первых, ей не мешало бы быть немного повыше ростом. И чуть-чуть потолще — во-вторых. Впрочем, тонкая талия искупала эти недостатки в глазах Джонаса. А тощая она такая только потому, что слишком много работает, в этом он был совершенно уверен.

Никто не назвал бы классическими нежные черты лица Верити. Чуть раскосые сине-зеленые глаза делали ее похожей на игривую кошечку, а маленький носик был чуть-чуть вздернут. Упрямая сила таилась в твердой линии ее решительного подбородка. В этом удивительном лице незаурядный ум и сила соседствовали с нескрываемой чувственностью.

Увидев, что Верити вошла с черного хода в главное здание, Джонас крепче стиснул холодные банки с пивом и ускорил шаг.

Верити погрузилась в горячую пузырящуюся воду бассейна, опустилась на скамейку и устало прислонилась к белой кафельной стене. Потом закрыла глаза и испустила глубокий вздох облегчения. Сегодня ноги почему-то особенно разболелись. Ничего не поделаешь, издержки ресторанного бизнеса… Уик-энды приносят хорошую прибыль, но требуют такой огромной отдачи сил, что Верити никогда не жалела о наступлении понедельника.

Летом и ранней осенью это был единственный выходной в кафе «У нас без мяса». Скоро придется закрываться и по воскресеньям… Что и говорить, зима — глухое время для Секуенс-Спрингс.

Предоставив целебной воде услаждать и успокаивать ее усталое тело, Верити в сотый раз принялась корить себя за непростительный промах с брокколи… А вот Джонас, похоже, решил, что это сущие пустяки. Конечно, это же не его кафе!

Он просто стер с меню перед входом пресловутую строчку с этим проклятым супом. А каждому, кто спрашивал именно это блюдо, Джонас не моргнув глазом объяснял, что, к сожалению, сейчас у них как раз напряженка с брокколи. Это была наглая ложь: брокколи у них было предостаточно, просто Верити не рассчитала, сколько ее потребуется на сегодня.

Подобные ошибки всегда выбивали ее из колеи. Но сегодня именно невозмутимость Джонаса позволила ей более или менее спокойно выдержать удар… Это было странно. Она сызмальства привыкла к самостоятельности. Дочь Эмерсона Эймса очень рано узнала, что такое ответственность.

Как непривычно… Ей почему-то показалось, что Джонас Куаррел поможет ей справиться с некоторыми хозяйственными делами. Интересно, откуда такая уверенность?

Ведь на первый взгляд этот Джонас всего-навсего обычный бродяга — точно такой же, как и ее любезный батюшка, два сапога пара…

Типичный случай — слишком много ума и слишком мало целеустремленности. Это отвратительное сочетание в людях неизменно раздражало Верити. Но Джонас сполна отрабатывал свою мизерную зарплату, поэтому Верити решила быть поснисходительнее. Кроме того, очень скоро он навсегда уйдет из ее жизни — так же легко, как и вошел… Такие, как Джонас Куаррел, никогда не задерживаются подолгу на одном месте.

При этой мысли Верити едва не разрыдалась. Неужели за три дня она успела так привыкнуть к этому человеку? Что ж, это очень тревожный симптом… Как говорится, первый звонок.

Но разве не знала она с самого начала, что Джонас опасен? Разве не видела тень в его глазах, разве не чувствовала странное беспокойство с первого же взгляда на него? И тем не менее она не только не захлопнула дверь перед его носом, но, напротив, позволила ему ворваться в ее безмятежную, превосходно отлаженную жизнь!

Осторожный и предусмотрительный человек в ней уже давно тревожился о том, какую цену придется заплатить за это безрассудство. Но в то же самое время в душе она мечтала как раз о том, чтобы предаться этому самому безрассудству с Джонасом Куаррелом.

До сих пор еще ни один мужчина не вызывал у Верити подобных эмоций… У нее даже мыслей таких никогда не было! Но теперь незнакомый трепет предвкушения охватывал ее. Верити безуспешно попыталась справиться с непростительным легкомыслием.

— Ищете уединения? Или наемному работнику будет позволено присоединиться?

При первых же звуках этого глубокого, чуть монотонного голоса она моментально открыла глаза. И захлопала ресницами, увидев своего нового помощника. С небрежной грацией придворного кавалера он держал в руке две банки пива. Все в тех же неизменных линялых джинсах и поношенной рубашке, но почему-то даже в этом наряде Джонас смотрелся совершенно естественно в бело-голубом великолепии элегантной купальни.

Неожиданно Верити поняла, что Джонас Куаррел всегда и везде выглядит непринужденно — в любом костюме и в любой обстановке. Именно этой аурой безразличия неизменно пытались окружить себя аристократы эпохи Возрождения. В ту пору существовали целые трактаты, подробно объясняющие кавалерам, как именно достичь небрежной силы и непосредственного поведения. Счастливчики всем своим видом прозрачно намекали окружающим, что им сам черт не брат, без хвастовства и бравады…

Через четыреста лет у современных мужчин это выльется в стремление во что бы то ни стало казаться хладнокровными.

Интересно, Джонас почерпнул свой стиль из университетских штудий ренессансной литературы или же просто таким родился? Верити подозревала последнее.

— Минеральная купальня на ночь закрывается, — очень строго напомнила Верити. Она вовсе не была уверена в том, что хочет пригласить его сюда.

С другой стороны, раз уж он зашел… — И вообще, это женское отделение.

— И тем не менее я рискнул нарушить границу. Случалось, меня выпроваживали из местечек и покруче. — Он еле заметно улыбнулся и легким, едва уловимым движением оторвался от колонны, подошел к бортику бассейна и присел на корточки рядом с Верити. Открыл банку пива, подал ей.

Верити машинально взяла протянутую банку. Всего-навсего дружеский жест, сказала она себе. Потом осторожно посмотрела на Джонаса и тут же вспомнила о том, как много пришлось ему работать в эти дни.

— Думаю, Рик с Лаурой не будут возражать, если вы окунетесь в одном из бассейнов, — с ледяной вежливостью откликнулась она. — И в конце концов, какая разница, мужское это отделение или женское! Поздним вечером курортников сюда не пускают. А мне Рик с Лаурой в виде исключения позволяют отдыхать здесь после работы.

Джонас окинул взором шесть одинаковых бассейнов кафельной купальни.

— Воспользуюсь вашим, — заявил он, расстегивая рубашку. Сбросил низкие ботинки и взялся за пуговицы джинсов.

Верити поперхнулась, глотнув чуть больше, чем следует. Откашливаясь, она не сводила глаз с волосатой мужской груди… Без рубашки Джонас оказался именно таким, каким она его себе представляла: сильным, стройным и мускулистым.

— Но…'плавки-то вы, надеюсь, захватили? — слабо пискнула она.

— Нет, — ответил Джонас и, ничуть не смущаясь, снял джинсы.

Несколько мгновений она как зачарованная смотрела на его крепкие чресла, откровенно очерченные тонким хлопком трусов. Потом быстро уткнулась в свою банку… Подумаешь, в конце концов в трусах видно ничуть не больше, чем в плавках. И вообще, ей уже двадцать восемь — не девочка, чтобы разинув рот пялиться на полуголого мужчину!

— Вода очень теплая, — выдавила Верити.

— Угу. — Джонас опустил мускулистую ногу в бурлящий бассейн. — Хорошо! — Он устроился рядом с ней на подводной скамейке. — Чертовски хорошо! — Откинулся назад и закинул руку на кафельный борт бассейна.

Длинная сильная рука оказалась как раз за головой Верити. Она просто физически ощущала ее, ощущала Джонаса. Она хотела было отодвинуться, но решила, что это просто глупо Джонас ведь не меньше ее устал после трудового дня и хочет немного отдохнуть. Стоит ли осуждать его за это?

— Как давно у вас этот ресторанчик? — вежливо осведомился собеседник.

Верити осторожно покосилась на Джонаса и увидела, что глаза его закрыты. Напряжение тотчас спало.

— Всего два года. Я работала в нескольких заведениях, даже в ресторане этой здравницы, прежде чем, скопив деньги, набралась смелости и открыла собственное дело.

— А где вы еще работали?

— Где я только не работала! — весело хмыкнула она.

— И где же? — Джонас приоткрыл один глаз.

— Ну, в местечке Клауди на Мартинике. Там я познакомилась с азами французской кухни. Потом трудилась в Испании — постигала премудрости работы с овощами. Несколько месяцев готовила мексиканские блюда в ресторане «Мазатлан». Все о вине я узнала, когда подрабатывала у женщины, державшей погребок в Риоде-Жанейро. Ну а мыть посуду выучилась сама, — улыбнулась Верити. — Говорю же, вы не единственный всесторонне развитый человек. Просто у меня нет ученой степени, вот и вся разница.

— И все благодаря вашему батюшке? Это он таскал вас по всему миру?

— Да, с тех пор как умерла мама… Тогда мне было всего восемь лет, — поделилась Верити. — Секуенс-Спрингс стал моим первым настоящим домом. Когда я поселилась здесь — это было три года назад, — то поклялась, что лишь Божья воля или экономический кризис заставят меня уехать… Ну а вы, Джонас? Вы когда-нибудь собирались осесть?

— Как-то не думал об этом, — ответил он внезапно охрипшим голосом. Открыл глаза и в упор посмотрел на Верити. — Я так понял, колледж вы не посещали?

Верити подозрительно покосилась на него.

— Отец не придавал значения формальному образованию. Он считал, что лучше всяких учителей справится с этой задачей. Хотите знать правду? У меня нет даже аттестата об окончании обычной школы, не говоря уже о дипломе колледжа.

Джонас вопросительно поднял бровь:

— Вас это беспокоит?

— Да нет, не особенно, — пожала плечами Верити. — При желании я бы, наверное, сдала экзамены и поступила в колледж, но тут как раз подвернулась возможность открыть кафе… И как оказалось, для этого не требовалось никакого диплома.

— Вы одна из самых интересных хозяек, с которыми я сталкивался.

— Спасибо за комплимент.

Он лениво коснулся ее ногой — и тут же легкая дрожь пробежала по телу Верити. Она сделала еще глоток и осторожно отодвинулась. Меньше всего ей хотелось бы быть не правильно понятой, но чувство юмора вскоре пересилило благоразумие. Мысль о том, чтобы соблазнить собственного посудомойщика, показалась ей весьма интересной. И забавной.

— Чему улыбаемся? — спросил Джонас. — Вспомнили что-нибудь смешное?

Она тряхнула головой:

— Нет. Просто отдыхаю.

— Работа в ресторане очень утомительна для ног. — Он опустил руки в воду и, прежде чем Верити успела опомниться, поймал ее ногу и положил себе на колени… Потом стал неторопливо массировать икру и голеностоп. — Честно говоря, я давно собирался вам кое-что сказать.

Вы слишком много работаете. А еще не мешало бы вам немного поправиться, не то совсем отощаете на своей здоровой вегетарианской пище. Рекомендую включить в рацион хоть немного жиров.

Это было уж слишком. Верити подскочила как ужаленная:

— Мой рацион намного полезнее и здоровее вашего обжорства! Да знаете ли вы, сколько животных жиров было в том гамбургере, который вы ели за обедом?! Вы представляете, как эта пакость отражается на вашем организме?

— Думаю, вы с радостью просветили бы меня, дай я вам волю. Но сегодня я не в настроении выслушивать ваши лекции. Я хочу просто отдохнуть. Да и вам рекомендую.

Расслабьтесь, шефиня. — Он сильнее сжал ее ногу.

Верити открыла было рот, чтобы достойно ему ответить, да так и замерла, застигнутая врасплох теми необыкновенными ощущениями, которые дарили руки Джонаса. Она не помнила, испытывала ли когда-нибудь такое же блаженство, как сейчас, когда Джонас разминал ее гудящие мускулы.

— Джонас…

Он закинул ей на колено свою тяжелую ножищу:

— Делайте то же самое. Это будет справедливо, согласны?

Волна настоящего физического наслаждения, родившаяся где-то у самых кончиков пальцев, прокатилась по телу Верити… В чем дело? Ведь в массаже нет ничего дурного… Всем известно, что он очень полезен. Они с Джонасом вкалывали как проклятые весь уик-энд.

Так почему же тогда его вопрос вызвал такой чувственный резонанс в ее теле? Или у нее просто поехала крыша?

— В общем, да…

Верити робко погладила его волосатую ногу, ища жесткий рельеф напряженных мускулов. Нащупав ладонью один из железных бугров, бережно нажала пальцами.

— О да… Вот здесь! — Он на мгновение больно стиснул ее ступню. — Боже, как хорошо, шефиня!

Верити так и не поняла, к чему относилось это восклицание — то ли к тому, как она массирует его ногу, то ли к ощущениям, которые он испытывал, прикасаясь к ее ноге. Она как следует взялась за дело. Какое-то время они работали молча, и вскоре Верити почувствовала необыкновенное облегчение. Прикрыв глаза, она погрузилась в блаженную полудрему, наслаждаясь весьма необычным массажем.

— Не называйте меня шефиней, — наконец выговорила она. Потом отняла руку с ноги Джонаса и отхлебнула пива.

Последовало короткое молчание, во время которого Джонас тоже приложился к своей банке.

— А я никогда и не думал, что ты шефиня, — просто ответил он. — Ты настоящая тиранка.

— Неужели я произвожу такое впечатление? — Верити чуть сильнее сжала его икру.

Джонас поморщился.

— В эпоху Возрождения ты держала бы салон при дворе Медичи. Кружила бы головы мужчинам. А они лезли бы из кожи вон, стараясь угодить тебе… и называли бы не иначе как огненнокудрой тиранкой.

Верити ненадолго задумалась.

— Кажется, такие салоны обычно держали куртизанки?

Джонас неопределенно хмыкнул:

— Сказывается всестороннее образование?

— Мой отец заставлял меня кошмарно много читать, — задумчиво проговорила Верити.

— Ты права относительно большинства хозяек салонов. А что, тебе понравилась бы роль блестящей куртизанки? — Глаза его насмешливо сверкнули из-под полуопущенных век.

— Сейчас эта профессия потеряла былой шик, не Говоря уже б славе, но, думаю, в шестнадцатом веке, несомненно, это был выход для многих женщин. А также монастырь. Оба варианта предоставляли сильным, умным женщинам попытку обретения власти и могущества. Они давали шанс, и уже поэтому кажутся мне предпочтительнее любой другой карьеры.

— А как же замужество?

— Замужество? Знаете, брак и сегодня не слишком-то много дает женщине, а уж раньше — и того меньше… Разве что возможность умереть родами или стать личной бесплатной служанкой и наложницей мужчины. — Верити задумчиво помолчала. — Думаю, я избрала бы путь куртизанки.

По крайней мере это куда веселее, чем управлять монастырем! Мне бы понравилось царить в блестящем обществе умных, утонченных мужчин и женщин. Так и вижу, как они рассаживаются за столом — все в пышных, великолепных платьях — и обсуждают вопросы политики, поэзию, философию… Так ведь оно и было, верно?

— Почти. Только не забывай, что в те времена понятия изысканности и утонченности несколько отличались от нынешних. Считалось, что мужчина может служить образчиком хороших манер, если на приеме не чесал у себя в штанах. Кроме того, в салонах обсуждали отнюдь не только философию и поэзию. Одной из ведущих тем были любовные похождения. Ведь это была эпоха романтических интриг! Ренессанс вообще густо замешан на интригах — политических, социальных… ну и сексуальных, естественно.

Верити сладко вздохнула, калейдоскоп самых соблазнительных образов пронесся перед ее глазами.

— Как восхитительно… Даю гарантию — в моем салоне ни один мужчина не посмел бы прилюдно чесаться!

Я уже вижу себя в роскошном атласном платье с огромными прорезными рукавами… А еще я носила бы на пальце кольцо и хранила бы в нем смертельный яд, как Лукреция Борджиа.

— О великая сила штампа! — в отчаянии простонал Джонас. — Спешу тебя разочаровать — Лукреция вовсе не была злой ведьмой, коей живописует ее легенда. Это была просто глубоко несчастная женщина, которой фатально не везло в браке… А яды эпохи Возрождения, к твоему сведению, далеко не были такими ужасными, какими мы привыкли их считать. Алхимики прилежно трудились над их составлением и усовершенствованием, но им явно не хватало современных познаний. Отравление было делом хлопотным и весьма ненадежным. Поэтому если требовалось убрать с дороги противника, то, чаще всего прибегали к помощи банального кинжала или на худой конец шпаги.

— Ага… Понятно, — прищелкнула языком Верити. — Дуэли на узких улочках… Честь женщины отстаивалась в кровавом смертельном поединке… Я слышу звон клинков!

Джонас вдруг замер. Верити удивленно приподняла ресницы и встретила его тяжелый пристальный взгляд.

— Вам бы хотелось, чтобы двое мужчин в кровавом поединке оспаривали друг у друга право на вашу ночь?

— Какие глупости! — ужаснулась Верити. — Это всего лишь шутка! Я уже не в том возрасте, чтобы увлекаться подобными фантазиями… да еще в наше время! Впрочем, это вряд ли понравилось бы мне и в шестнадцатом веке!

Я не та женщина, из-за которой дерутся на дуэлях. Конечно, забавно поразмышлять на досуге о жизни шикарной куртизанки, но, честно говоря, я скорее всего ушла бы в монастырь. Женщины-настоятельницы должны обладать хорошими деловыми качествами, не так ли?

Джонас рассеянно кивнул:

— Несомненно. Управление монастырем сродни ведению огромного дела. Настоятельнице приходилось решать массу чисто финансовых вопросов. Она ведала сбором монастырской подати. Неусыпно наблюдала за работой членов обители. Думаю, ты в курсе того, что монашки обычно вносили лепту в монастырскую казну, занимаясь каким-нибудь ремеслом — прядением шелковой пряжи, например. А это, в свою очередь, означало необходимость решения других вопросов, в частности сбыта готовой продукции. Надо было также следить за обучением послушниц и новообращенных, смотреть за приготовлением еды, стиркой и уборкой. Но самое главное, пожалуй, заключалось в исполнении той особой роли, которую в то время играли монастыри. Настоятельнице надлежало быть тонким дипломатом.

— Что-то уж больно похоже на мою работу, — сморщила носик Верити. — Пожалуй, профессиональной куртизанке это оказалось бы не по силам. И все же я выбрала бы постриг.

Золото глаз Джонаса зажглось глубоким, таинственным светом. Рука его скользнула вверх по ноге Верити, коснулась ее бедра. Джонас не сделал больше ни единого движения, но Верити вдруг поняла, что теперь он сидит к ней гораздо ближе, чем раньше, и прикосновение его стало скорее интимным, чем успокаивающим. Тем временем Джонас выпрямился и убрал ногу с ее коленей. Верити замерла, не зная, что за этим последует и — самое главное — как к этому надо будет отнестись.

«Я ни за что не позволю ему целовать меня, — твердо решила она. — Такие вольности недопустимы с наемным работником! Совершенно недопустимы…»

— На твоем месте я был бы поосторожнее с выводами. Откуда тебе знать, какой женщиной ты стала бы в эпоху Ренессанса? Не думаю, что ты знаешь себя даже сейчас, — прошептал Джонас, глядя прямо на нее.

— Думаю, я хорошо себя знаю, — хрипло ответила Верити.

— Вот как? А я уверен, у тебя есть секреты, о которых ты даже не подозреваешь, маленькая тиранка. Может, поищем их вместе?

Она открыла было рот, чтобы посоветовать ему немедленно выбросить эту абсурдную мысль из головы, но все сердитые слова так и остались невысказанными. Губы Джонаса оказались вдруг совсем близко — и праведный гнев Верити умер, не успев родиться.

Его рот с головокружительной непосредственностью закрыл ей губы. Убаюканная теплой водой, массажем и пивом, Верити успела лишь подумать, что не стоит устраивать сцену из-за одного невинного поцелуя… И напрасно. Это был как раз тот самый поцелуй, который должен встречать решительный отпор у всякой порядочной женщины.

Верити затруднялась дать точное определение этому поцелую… Но он был особенным — совершенно особенным, уж это точно! В прикосновении и вкусе этих губ было нечто необыкновенное, дурманящее, нечто такое, чего она безуспешно ждала всю свою долгую одинокую жизнь.

Так неужели до сих пор она даже не подозревала, чего ждет?

И тут недолго думая Верити обвила рукой шею Джонаса и принялась ласкать теплые бронзовые плечи: так игривая кошечка теребит лапками шелковую подушку.

Джонас хрипло застонал от удовольствия. Он заставил Верити приоткрыть губы и, когда она подчинилась, что-то неразборчиво пробормотал. Горячее золото затопило Верити, вскружило голову. Джонас принялся ласкать ее кончиком языка, вызывая на сладкую сексуальную дуэль. Рука его скользнула вверх по ее бедру — к самому купальнику.

Время для девушки остановилось. Она парила над самыми вратами волшебной страны чувственных откровений. Ее нисколько не тревожило то, что пальцы Джонаса медленно-медленно прокрадываются под эластичный вырез купальника. Она еще успеет остановить его… А сейчас хотелось вкусить как можно больше. Она была просто околдована.

Горячая вода вокруг внезапно вспенилась — это Джонас, не отрываясь от губ Верити, снова сменил позу. Он откинулся на бортик белого кафельного бассейна, усадил Верити на колени. Одну руку он по-прежнему держал на ее бедре, продолжая вторжение за гладкую преграду строгого купальничка, а второй крепко обнял Верити за плечи, так что ладонь его почти касалась ее груди.

Как ни странно, Верити ничуть не испугалась. Напротив, она только теперь по-настоящему предалась наслаждению. Ее язык страстно ласкал рот Джонаса, пальцы скользили по жестким курчавым волосам на груди мужчины. Но Джонас отнюдь не возражал против предпринятого ею ответного исследования.

«Пусть это длится вечно, — думала Верити. — Я так долго ждала и теперь, когда пробил мой час, не упущу ни одной минутки! Пришел тот мужчина, которого я ждала…» Какое-то шестое чувство подсказывало ей, что она балансирует на самом краю пропасти. Еще один шаг, и тогда…

Яркий свет внезапно озарил купальню.

— Прошу прощения, ребята, но в десять вечера купальня закрывается. Весьма сожалею, но вам придется немедленно уйти.

При первых же звуках знакомого голоса Верити испуганно охнула, отшатнулась от Джонаса, неловко взмахнула руками, пытаясь соскочить с его коленей, и шлепнулась в бассейн. Бурлящая горячая вода мгновенно сомкнулась над ее головой.

В следующую секунду чьи-то сильные руки подхватили ее под мышки и рывком подняли на поверхность.

Судорожно глотая воздух и отплевываясь, Верити нащупала ногами пол и ухитрилась встать. Мокрые волосы плотно облепили голову, глаза щипало… Не убирая руку с ее плеч, Джонас повернулся к вошедшей.

— Тише ты, Лаура! — пробормотала Верити.

Лаура Гризвальд пристально посмотрела на барахтающуюся в бассейне парочку, и изумление на ее хорошеньком личике быстро сменилось выражением насмешливого любопытства.

— Извини, Верити, я просто не разглядела, что это ты. Понимаешь, я увидела двоих в бассейне и решила, что какие-то курортники нарушают правила. А как зовут твоего дружка?

Верити мучительно покраснела. Щеки полыхнули таким жаром — куда там горячему минеральному источнику! Она поспешила высвободиться из рук Джонаса и решительно устремилась к бортику за своим белым махровым полотенцем.

— Лаура, это Джонас Куаррел. Он… ну, в общем, он работает у меня. Я наняла его в пятницу… Джонас, это Лаура Гризвальд. Они с мужем заведуют здравницей.

Пока Лаура с Джонасом обменивались вежливыми приветствиями, Верити благоразумно уткнулась в полотенце, вытирая лицо и волосы. Когда с церемонией знакомства было покончено, она уже полностью взяла себя в руки… Толика смущения все-таки осталась, но Верити нашла в себе силы храбро улыбнуться подруге:

— Тяжеленький выдался уик-энд, верно? Я-то думала, что осенью станет поспокойнее, но уик-энды и сейчас что надо! Жду не дождусь, когда можно будет закрываться не только по понедельникам, но и по воскресеньям. Мы с Джонасом сегодня полностью выложились. Ну и решили немного расслабиться в твоей купальне. Надеюсь, ты не возражаешь?

Если Лаура и решила, что подруга несет чепуху, то деликатно не подала виду. Она только широко улыбнулась, переводя искрящиеся ореховые глаза с непроницаемого лица Джонаса на пылающие щеки Верити. В ярком свете зажженных ламп каштановое каре Лауры излучало «жизненную силу и блеск здоровых волос». Да и все ее стройное тренированное тело так и светилось стопроцентным здоровьем и неиссякаемой энергией — как и подобает хозяйке оздоровительного курорта. Будучи тремя годами старше Верити, Лаура как-то незаметно для себя стала ее защитницей и опекуншей.

Она не раз пыталась пристроить младшую подружку, подсовывая ей придирчиво отобранных кандидатов из числа отдыхающих. Все это сводничество ни к чему не привело, поэтому неудивительно, что Лаура так живо отреагировала, увидев Верити в объятиях незнакомого мужчины.

Подавив стон, Верити кое-как закончила вытираться.

— Можете не торопиться, — поспешно остановила Лаура вылезающего из бассейна Джонаса. — Купайтесь сколько хотите! Наши правила не распространяются на Верити и ее друзей.

— Благодарю вас, — ответил Джонас, не сводя глаз с Верити. Взяв ее полотенце, он небрежно обмотал его вокруг бедер. — Уже слишком поздно… Ты готова, Верити?

— Да, — подхватила она, предварительно откашлявшись, чтобы голос прозвучал потверже. — Спокойной ночи, Лаура.

— Спокойной ночи, Верити, — сладко пропела подруга. — Приятно было познакомиться, Джонас. Я очень рада, что Верити удалось так быстро решить свои проблемы. Хорошие помощники нынче на вес золота.

 

Глава 3

В понедельник утром Джонас проснулся в предвкушении чего-то приятного. Кафе было закрыто, и свой законный выходной он решил посвятить обустройству на новом месте. Похоже, здесь придется несколько задержаться, подумал он, шлепая босыми ногами по деревянным половицам прохладной ванной комнаты. Эта мысль почему-то ему понравилась.

Джонас покосился на книжные полки, высившиеся от пола до потолка во всех помещениях маленького домика. Куда бы воткнуть пару своих книжек? Наверное, Эмерсон Эймс решил сделать этот коттедж своей постоянной библиотекой.

Впрочем, Джонасу Куаррелу много места не потребуется. Вот уже несколько лет он странствует налегке. Человек в бегах не должен обременять себя лишним скарбом.

Он включил воду и критически оглядел себя в облупившемся от времени зеркале. Да-с… Ничего не скажешь, физиономия у него по утрам не из приятных. Темная щетина придает зловещее выражение его худому лицу… Интересно, понравится ли это Верити?

«Ничего, привыкнет, — решил Джонас. — А куда ей деваться?» Он навел пену и принялся орудовать помазком, пытаясь представить себе, как выглядит по утрам сама Верити. Наверное, очень мило — румяная, взъерошенная, еще не успевшая ощетиниться своими колючками… Впрочем, вчера вечером ему уже удалось заставить ее присмиреть.

Теплая волна блаженства разлилась по всему его телу.

Джонас потянулся за бритвой… Будь у него вчера чуть больше времени, он запросто стащил бы с нее этот нелепый целомудренный купальник. Верити и не подумала бы сопротивляться… Она хотела этого ничуть не меньше, чем он!

Черт принес эту Лауру Гризвальд! Впрочем, Джонас и к этому относился философски. У него еще все впереди. Он потратил столько сил на поиски Верити, что теперь мог позволить себе немного расслабиться… Он даже не пытался довершить начатое вчера вечером, когда провожал Верити до дома. Зачем торопиться? Чутье всегда безошибочно подсказывало Джонасу, когда момент благоприятствует смелому натиску, а когда лучше переждать…

Так что времени у него предостаточно… Как приятно сознавать это! Думая о неторопливом, виртуозном соблазнении Верити, Джонас испытывал пульсирующее возбуждение. Собственно говоря, реальная проблема была всего одна, да и та чисто практическая — как долго он сумеет сдерживать свое вожделение. После вчерашней ночи не так-то просто будет медленно, шаг за шагом, вести дело к постели… Но надо постараться. Меньше всего на свете ему хотелось бы испугать и оттолкнуть Верити.

Эта женщина заслуживает галантного обхождения.

При этой мысли отражение Джонаса недоумевающе наморщило лоб. Это еще что за новости? Неужели именно этим он здесь и занимается? Ухаживает за Верити?!

Нет, конечно же, нет! Он просто хочет выведать ее секреты! И это не имеет ничего общего с намерением жениться. Боже упаси! Только не это!

Джонас закончил бриться и полез под душ… К тому времени как он вышел из ванной и оделся, дом только-только начал прогреваться. Надо будет всерьез заняться этой пакостной отопительной системой! Мастер он на все руки или нет?! Тем более что в противном случае ему грозит долгая холодная зимовка.

Конечно, зима будет намного приятнее, если к тому времени удастся окончательно поладить с хозяюшкой.

Стоя перед плитой с медленно закипающим чайником, Джонас задумчиво нащупал в кармане маленькую золотую сережку… Из кухни было видно освещенное окно спальни Верити. Как всегда, вскочила ни свет ни заря!

Медленная довольная улыбка тронула губы Джонаса.

Золотая сережка потеплела. В ней таилось какое-то безмолвное обещание.

Как и в самой Верити.

Этот понедельник Верити посвятила инвентаризации и составлению меню на следующую неделю. Необходимо было отдать распоряжения о доставке риса и еще кое-чего по мелочи. Гречневая крупа тоже почти вся вышла: последнее время гречишные слойки пользовались огромным успехом. Сидя за столом в своем маленьком кабинете, Верити потягивала горячий кофе, обдумывала меню, подводила баланс и подписывала счета.

Очень скоро она поймала себя на мысли о том, что витает где-то очень далеко от рутины бухгалтерских счетов и сосредоточена в основном на Куарреле.

Верити до сих пор не понимала, что же произошло вчера в бассейне. Пускай в свои двадцать восемь лет она все еще девственница, но уж наивной-то ее никто не назовет! Целоваться она, конечно, целовалась и раньше и даже получала от этого некоторое удовольствие.

Но те чувства, которые она испытала вчера вечером, никак нельзя было сравнить с прежними умеренными ощущениями. Это не было даже чисто физическим ощущением… С одной стороны, Верити была встревожена. Но с другой… С другой — чувствовала себя опасно заинтригованной. У нее из головы не выходило: как далеко все это зашло бы, не появись в купальне Лаура Гризвальд?

Больше всего она боялась признать, что знает ответ на этот вопрос. Все существо ее сладко сжималось в предвкушении…

Слишком уж хорошо ей было вчера в объятиях Джонаса Куаррела. После стольких лет ожиданий и разочарований она наконец-то почувствовала себя как надо.

Но ведь так может быть и с совсем случайным мужчиной… Какая ужасная несправедливость! Впрочем, отец давным-давно предупреждал ее, что жизнь часто бывает несправедлива.

Судьба человека зависит от того, как распорядится Его Величество Случай. «Что наша жизнь — игра!» Но игра безо всяких правил, за исключением разве что тех, которые человек устанавливает себе сам.

Возможно, вчерашнее появление Лауры было как нельзя кстати, решила Верити, откладывая в сторону тяжелый гроссбух. Нужно все хорошенько взвесить, прежде чем решаться на подобные отношения с Джонасом Куаррелом! Ей только еще одного бродяги не хватает для полного счастья… пусть даже этот бродяга и владеет каким-то секретом будоражить чувства!

А вдруг он не правильно истолковал ее вчерашнее поведение? Верити нахмурилась было, но тут же успокоилась, сказав себе, что является полной хозяйкой положения. В крайнем случае просто рассчитает этого Куаррела — и дело с концом!

Только она утешилась, как на столе зазвонил телефон. Верити сдержанно улыбнулась и взяла трубку. Не нужно обладать сверхъестественной интуицией, чтобы догадаться, кто это беспокоит с утра пораньше.

— Привет, Лаура, — без всякого вступления бросила она в трубку. — Отвечаю сразу — понятия не имею, нет и вряд ли.

— Откуда ты знаешь, о чем я собиралась спросить? — растерянно откликнулась подруга.

— Тебя интересует, откуда явился этот самый Джонас Куаррел, стал ли он уже моим любовником, а если нет, то возможно ли это в будущем. Угадала?

— В таком случае, меня больше всего радует твое «вряд ли». По крайней мере остается надежда, — парировала Лаура. — Так ты что, в самом деле наняла его?

— Он явился по объявлению вечером в пятницу. Как раз вовремя — я уж собиралась снять трубку и воззвать к тебе о помощи.

— Ну что тебе сказать — очень интересный мужчина.

Впрочем, хотя я жду не дождусь, когда ты наконец устроишь свою жизнь, мой долг предостеречь тебя. Сама знаешь, в наше время женщину спасает только осторожность.

Ты проверила, кто он и откуда?

— Само собой. Я всегда так делаю.

— Вот как? Ну и что же?

— Он эксперт по истории Возрождения и виртуоз по части мытья посуды, работы в баре и усмирению распоясавшихся пьянчуг. Шляется по всему свету, зарабатывая на пропитание именно этими талантами.

— Но ты не держишь бара и почти не имеешь дела с алкоголиками, — резонно возразила подруга. — Я уже не говорю о том, что квалифицированная экспертиза по Ренессансу нужна тебе как собаке пятая нога.

— Все это так, но мне позарез требуется посудомойщик. Он классно работает, честное слово.

— Неужели? Вчера у меня сложилось впечатление, что он привык делать все наспех, — ядовито хмыкнула Лаура. — Честное слово, я глазам своим не поверила, когда увидела, как ты льнешь к нему!

Верити услышала, как хлопнула входная дверь. Значит, Джонас уже на кухне. Она крепче стиснула телефонную трубку.

— Не преувеличивай, пожалуйста, Лаура! Никто ни к кому не льнул! И вообще мы всего лишь целовались. Не стоит придавать этому такого значения.

— Ты что, смеешься?! После трехлетних безуспешных попыток подсунуть тебе приличного биржевого маклера или на худой конец адвоката я застаю тебя резвящейся в бассейне с новым посудомойщиком! И ты еще смеешь советовать мне не придавать этому значения!

— Ты должна радоваться, Лаура, — хихикнула Верити. — Ведь ты три года капала мне на мозги, уверяя, что все мои проблемы заключаются в излишней разборчивости.

— Твоя главная проблема в том, что ты можешь потратить всю жизнь на поиски идеального мужчины, у которого были бы все достоинства Эмерсона и ни одного его недостатка!

— Не забывайся, Лаура!

— Твой хваленый здравый смысл давным-давно должен был подсказать тебе, что такого экземпляра просто нет в природе! Ты слишком капризна, Верити. Слишком.

Я очень рада, что ты наконец опомнилась и решила быть поскромнее в своих притязаниях, но не надо же сходить с ума и бросаться в другую крайность! Давай я подыщу тебе кого-нибудь поинтереснее из списка прибывающих на будущей неделе? Или вот сейчас у нас отдыхает вполне достойный претендент. Сорокалетний доктор и один-одинешенек. Скорее всего разведен.

— Или просто голубой.

— Ни в коем случае! Тогда он был бы с мужчиной, — объяснила старшая подруга. — Думаю, он подойдет тебе во всех отношениях.

— Слушай, Лаура, ты же знаешь, я просто обожаю потрепаться о своих проблемах, но мне сейчас надо бежать! У меня еще куча дел, и…

— И к тебе вошел твой душка-посудомойщик. Угадала?

— И тут, как по волшебству, в дверях в самом деле появился Джонас. Его темные брови сошлись на переносице в твердую упрямую линию. Верити подняла глаза, и ее тут же захлестнуло воспоминание о бурлящей горячей воде и влажных теплых поцелуях… Самых интимных поцелуях в ее жизни.

— Ну пока, Лаура. Позже поболтаем! — Она поспешно опустила трубку на рычаг. — Доброе утро, Джонас, — весело поздоровалась она со своим помощником.

— Какого черта ты торчишь взаперти в свой единственный выходной? — поинтересовался он вместо приветствия. — Собирайся, поехали к озеру. Я нашел в холодильнике вегетарианские гамбургеры с карри и чечевицей. Это, конечно, и в подметки не годится настоящим гамбургерам, но если получше приправить майонезом, то, думаю, сойдет. С майонезом проглотишь любую отраву.

Час назад я смотался в город и купил пива, так что все готово. Едем?

Верити так стремительно развернулась на стуле, что с размаху треснулась коленкой о стол.

— О ч-черт! — выдохнула она, сморщившись от боли и потирая ушибленное место. — А я думала, сегодня ты будешь осваиваться в коттедже.

Джонас непринужденно пожал плечами:

— Я давным-давно разделался с этим, у меня ведь не так много барахла. Труднее всего оказалось найти место для книг. У твоего родителя весьма эклектичные вкусы, выражаясь по-научному. В его библиотеке есть все — от Нэнси Дрю до Шекспира.

Верити весело расхохоталась:

— И все это он вбивал мне в голову, представляешь? В этом состояло его воспитание дочери. Ты знаешь, книги, пожалуй, единственное, чем мой отец по-настоящему дорожит. Все остальное не имеет для него никакого значения.

Когда я осела в Секуенс-Спрингс, он упаковал все свои сокровища и отправил морем сюда на вечное хранение.

— Я заметил там кастильон «Придворного». Читала когда-нибудь?

— Очень давно, когда увлекалась Ренессансом, — уклончиво ответила Верити. — А почему ты спрашиваешь?

Джонас лукаво улыбнулся:

— Прошлой ночью я долго размышлял над одним пассажем оттуда, а сегодня, увидев ее на полке, перечитал и глубоко задумался.

— Что за пассаж? — недоверчиво спросила Верити, отметив про себя, что ей очень нравится насмешливый тон Джонаса.

— Тот, где один из придворных — кажется, его звали Гаспар — говорит, что овладеть душой женщины можно, лишь познав ее.

Верити снисходительно усмехнулась.

— К счастью, я помню ответ на это вздорное утверждение. Если бы оно было истинно, то в мире не было бы несчастных замужних женщин. Каждая была бы безумно влюблена в мужчину, владеющего ее телом, то есть в собственного мужа. Но поскольку на свете очень много женщин, глубоко несчастных в браке, то можно с полным правом признать утверждение Гаспара высосанным из пальца.

Джонас скрестил руки на груди и несколько секунд не сводил с нее пристального взгляда.

— Я вижу, твой интерес к Ренессансу поверхностным не назовешь, раз ты помнишь мельчайшие подробности книги, прочитанной много лет назад. Ладно, шефиня, укладывай ленч и шагом марш на озеро. Я зверски проголодался.

Верити хотела было еще раз предупредить его насчет шефини, но решила отложить выговор до более подходящего случая. Слишком уж соблазнительна была идея устроить пикник на берегу озера. Верити давным-давно забыла, что это такое.

Они собрали корзинку с ленчем, и Джонас кинул туда несколько банок холодного пива. Потом повел Верити к озеру. Он нашел превосходное местечко под соснами и расстелил на земле предусмотрительно захваченное из дома одеяло. Верити вдруг с удивлением обнаружила, что тоже страшно проголодалась.

Джонас, растянувшись на одеяле, потягивал пиво, жевал сандвичи и забавлял хозяйку неторопливой, ни к чему не обязывающей беседой. Верити совсем разморило, и она позволила себе сполна насладиться столь непривычным времяпрепровождением.

«Мне нравится, как он говорит, — лениво подумала Верити. — Такой приятный голос…» Когда Джонас закончил забавную историю о том, как он работал барменом в каком-то медвежьем углу, Верити вдруг высказалась:

— Мне кажется, ты был одним из лучших лекторов в своем Винсенте.

Джонас в недоумении покосился на нее:

— С чего ты взяла?

Верити пожала плечами и почувствовала, как снова краснеет.

— У тебя хороший голос, — выдавила она. — В нем есть что-то… что-то… ну, сам понимаешь…

— И что же? — не отставал Джонас.

— Что-то завораживающее… Тебя приятно слушать, — вывернулась Верити и поспешно затолкала в рот кусок сандвича, чтобы не влипнуть окончательно. Девушка и сама не понимала причины своего смущения. Может быть, все дело в том, что она находила голос Джонаса настолько чувственным, что едва могла противиться почти физическому воздействию.

— Спасибо, Верити, — вежливо ответил Джонас. Приподнявшись на локте, он внимательно посмотрел на нее сквозь полуопущенные ресницы. — Я навсегда запомню этот комплимент.

Верити смешалась еще больше и полезла в корзинку за острыми пикулями.

— Не стоит, — с притворной сердечностью бросила она. — Не надо скупиться на заслуженные похвалы.

По еле заметной улыбке, промелькнувшей на губах Джонаса, Верити поняла, что от него не укрылось ее смятение. Голос Джонаса превратился в низкий, вкрадчивый рокот, когда он нараспев процитировал:

Госпожа моя дарит сокровища щедрой рукой,

Она знает, как дорог мне каждый ее хрупкий дар,

И я жадно хватаю все то, что могу взять с собой —

Серебро ее нежной улыбки, хрустального взора пожар.

Но душа моя жаждет сокровищ ценней во сто крат,

Тех сокровищ, которых не купишь и никому не продашь,

Не смирюсь я, пока свое тело и сердце ты мне не отдашь,

Белым пламенем тела и золотом сердца владеть буду рад.

Верити резко вскинула голову — и наткнулась на сияющий золотой взгляд Джонаса. В тот же миг она поняла, что ее обольщают. Всю свою жизнь проницательная Верити успешно избегала хитроумных мужских ловушек, но теперь было ясно как день — она все сильнее запутывается в силках соблазна.

Какое-то время оба молча смотрели друг на друга, и Верити уяснила еще кое-что. Джонас Куаррел сам был из тех, кто владеет золотым даром. Он был совсем рядом, этот дар, он искрился в глубине глаз Джонаса, ожидая ее, Верити.

А что касается огня… Несмотря на всю свою неопытность, Верити прекрасно понимала, что Джонас готов предложить ей и его. Этот неистовый огонь спалит ее всю дотла и оставит на ней нестираемое клеймо собственника. Верити даже помотала головой, отгоняя захватывающие дух образы и отчаянно пытаясь вырваться из все туже затягивавшейся петли.

— Хочешь пикулей? — весело спросила она и поспешно вложила лакомство в протянутую руку Джонаса, делая вид, что не замечает насмешливых искорок в его глазах.

Дабы перевести разговор в менее опасное русло, Верити пустилась в общие рассуждения об экономической жизни Секуенс-Спрингс.

Она отдавала себе отчет, что просто избегает взглянуть правде в глаза. А правда тем временем заключалась том, что она очарована Джонасом Куаррелом. Она хочет его. Впервые в жизни Верити испытывала неодолимую силу влечения, и новизна ощущений одновременно пугала и возбуждала ее.

Почему, ну почему Джонас должен оказаться не тем, кто ей нужен?! Поскольку этот вопрос был явно риторическим, Верити с легким сердцем отбросила его, наслаждаясь чудесным деньком.

После пикника Джонас предложил сходить на вечерний сеанс в кино, и Верити вдруг вспомнила, что сто лет не была в кинотеатре. Когда она сообщила об этом Джонасу, он приподнял ее подбородок своим длинным указательным пальцем и назидательно промолвил:

— Ты слишком много работаешь.

Верити немедленно окрысилась.

— Подобная идиотская мысль могла родиться только у бездельника, кочующего от одной раковины с грязной посудой к другой! — выпалила она и тотчас осеклась.

— Какие проблемы, маленькая тиранка? Или ты зря платишь мне жалованье? — вкрадчиво спросил Джонас.

Тут уж Верити всерьез на себя разозлилась. Надо же было умудриться испоганить самый чудесный за долгие годы вечер!

— Я не это имела в виду, — неуклюже извинилась она. — Просто хотела сказать, что мы с тобой совершенно по-разному смотрим на труд. Ты привык беспечно слоняться по жизни, зарывая в землю свой талант. Я же не могу позволить себе пренебречь любой возможностью.

— Уж поверь мне, — отрезал Джонас, — человечество легко обойдется без очередного, знатока Ренессанса. Так что не горюй о моей горькой судьбине и жуй свой поп-корн. Хорошо бы тебе немного поправиться.

Верити что-то буркнула себе под нос о вреде жирной соленой кукурузы, но безропотно съела свою порцию. Джонас, казалось, был доволен. Верити сидела и гадала, попытается ли он снова поцеловать ее сегодня вечером, а если да, то как ей поступить? Наконец она решила дать себе волю и пуститься во все тяжкие первого любовного приключения. От этой мысли у нее даже голова закружилась.

Однако в этот вечер Джонас просто проводил ее до дверей коттеджа, пожелал спокойной ночи и удалился.

Как бы Верити ни убеждала себя, что это, мол, к лучшему и вообще, слава Богу, пронесло, на самом деле она чувствовала горькое разочарование и проклинала свои дегенеративные замечания. Какого черта она вылезла с этими поучениями? Если бы не ее длинный язык, Джонас, возможно, предложил бы пропустить по стаканчику на ночь… а там, глядишь, дошло бы и до поцелуя. А теперь придется целый час читать, чтобы успокоиться и заснуть!

Отец сто раз говорил ей: «Язык твой — враг твой, Верити». Наверное, он прав. Она еще не встречала мужчины, который не бежал бы от ее жала как от огня. Но ведь Джонас и не думал спасаться бегством! Он просто увертывается, ускользает подобно тому, как ускользает опытный фехтовальщик от шпаги противника. И если Верити не будет все время начеку, Джонас легко сокрушит ее защиту неожиданным молниеносным ударом…

Знать бы только, чего ей больше хочется — выиграть или проиграть этот поединок.

Во вторник кафе «У нас без мяса» гостеприимно распахнуло двери для малочисленной, но постоянной клиентуры послесезонья. В будни сюда обычно заглядывали местные жители, редкие туристы, решившие посетить указанное в путеводителе заведение, да хозяева курорта, изредка обедавшие или завтракавшие за столиком вегетарианского кафе.

Весь день Верити сознательно заваливала себя и Джонаса всевозможной работой, дабы безделье, упаси Господи, не подвигло их на форсирование отношений.

Отношений? Неужели она подумала — отношений?!

Одно это слово заставляло ее сердечко испуганно колотиться. Верити поняла это в обед, закрывая кафе на перерыв. Она, конечно, вовсе не считает, что это слово означает то самое, что происходит между ней и Джонасом, тем более что этому Куаррелу, похоже, все глубоко безразлично! Он ведет себя как типичный мужлан! Конечно, ему и дела нет до ее сомнений и переживаний!

Верити решила, что мужчина, который равнодушно взирает на страдания неопытной женщины, просто не достоин ее внимания. К несчастью, она была не так глупа, чтобы поверить в этот вздор!

И все же вторник ознаменовался одним неожиданным событием. Уже смеркалось, когда позвонила Лаура.

—  — Верити? Мне нужно забронировать столик на троих. У нас с Риком остановилась очень важная персона, и мы хотели бы прийти все вместе к тебе. Как ты отнесешься к этому?

— Отлично! Записываю вас на семь. Идет? — Верити раскрыла книгу заказов и сделала пометку.

— Чудесно. Думаю, ты будешь рада познакомиться с нашей гостьей.

— А кто она?

— Кейтлин Эванджер. — Лаура многозначительно помолчала, давая подруге полностью осознать услышанное.

— Та самая Кейтлин Эванджер?! Знаменитая художница?!

— Она самая, — гордо подтвердила Лаура.

Верити даже слегка перепугалась.

— Но я слышала, она живет очень уединенно…

— Так оно и есть. У нее какие-то проблемы со здоровьем. Кажется, когда-то она попала в страшную автокатастрофу и до сих пор полностью не оправилась. В Секуенс-Спрингс Эванджер приехала «на воды», как говорят в Европе.

— Я жутко волнуюсь, — сообщила Верити, зная, что Джонас слышит каждое ее слово. Он расхаживал по обеденному залу, расставляя столы и стулья.

— Да брось ты, — откликнулась Лаура. — Эванджер не выносит повышенного внимания к своей персоне.

— Ладно. Я тебя не подведу. Жду в семь. — Верити повесила трубку и улыбнулась Джонасу. — Что ты на это скажешь? Сегодня вечером нам предстоит принимать самую знаменитую художницу нашего времени — Кейтлин Эванджер! Ты хоть слышал о ней?

— Краем уха. — Джонас с нарочитой тщательностью свернул салфетку и аккуратно положил на столик. — Знакомое имя, но картин ее я, кажется, никогда не видел.

— А я видела! — с жаром воскликнула Верити. — Несколько месяцев назад в Сан-Франциско была ее выставка.

Джонас, это просто потрясающе! В ее картинах есть что-то невероятное, жесткое, почти жестокое, но тем не менее они вовсе не кажутся холодными или безжизненными.

Они излучают какую-то сверхъестественную страсть, страсть грозную, почти опасную, но подчиняющуюся строгой дисциплине замысла… Ты понимаешь, о чем я?

Джонас вздернул бровь и как-то странно посмотрел на нее.

— Полагаю, что так.

Кровь прилила к щекам Верити. Она вовсе не собиралась вникать в тайный смысл этого взгляда… Наверное, безопаснее будет просто сменить тему.

— Бог ты мой! Не знаю, успею ли я изменить меню к ее приезду! Может, заменить морковь в укропном соусе на салат из апельсинов и гуавы? Морковка слишком ординарна для такого случая.

— Твою морковь с укропом можно назвать как угодно, только не ординарной, — заверил Джонас. — Давай ты не будешь нервничать по поводу приема? Уверен, высокая гостья отыщет у тебя что-нибудь.

Верити задумчиво закусила губу:

— Ты правда так считаешь?

— Клянусь честью. А если ее передернет при виде всей этой растительной пищи, то я слетаю в город за гамбургером.

— Иногда твое чувство юмора оставляет желать лучшего, Джонас.

В пять минут восьмого Джонас предупредительно усадил за столик Рика с Лаурой и их знаменитую гостью. С Риком он познакомился еще в понедельник, и тот ему очень понравился. Они с Джонасом оказались почти ровесниками. У Рика были редеющие волосы и очаровательная мальчишеская улыбка, правда, сегодня она казалась слегка натянутой. Но в целом Рик держался молодцом, как и подобает хозяину большого курорта. Видно было, что супруги Гризвальд очень горды выпавшей на их долю честью сопровождать на ужин саму Кейтлин Эванджер, но все же считают эту честь несколько утомительной.

Художница показалась Джонасу особой весьма экстравагантной. Такую женщину заметишь в любой толпе.

Вокруг нее царила какая-то особая, тревожно-драматичная аура.

Высокая, почти одного роста с Джонасом, так называемая скандинавская блондинка — крашеные серебристо-белокурые волосы зачесаны назад. На вид художнице лет тридцать, однако в ее усталых глазах Джонас прочел столько безнадежного цинизма, что всерьез усомнился в молодости дивы. Несомненно, она во многом гораздо старше своих лет.

Кейтлин Эванджер относилась к тому типу женщин, которые будут привлекательны в любом возрасте. Простая прическа выгодно подчеркивала ее высокие, аристократичные скулы и маленький изящный рот. Джонас подумал, что искренней улыбки от такой не дождешься.

Когда художница повернула голову, он заметил длинный рваный шрам, обезобразивший ее щеку. Контраст между прекрасным классическим профилем и грубой полоской изуродованной плоти казался просто пугающим.

Впрочем, куда больше пугал ледяной взгляд ее серых глаз, наткнувшийся на вежливый взгляд Джонаса.

Гордячка, решил он про себя. Нет, не о такой женщине мечтает мужчина в долгие зимние ночи. Верити, конечно, тоже не ангел, у нее острый язычок и слишком много вздорного высокомерия, но зато вся она чистый огонь! А Кейтлин Эванджер настоящий глетчер в женском обличье!

У великой художницы изуродованным оказалось не только лицо, но и нога — из-под ее строгого черного платья выглядывал стальной обруч. Пробираясь к отведенному ей столику возле камина, Кейтлин легко опиралась на трость черного дерева. Движения ее были осторожны и неторопливы, она казалась преисполненной достоинства, и все вокруг инстинктивно замедляли шаг, приноравливаясь к медленной походке знаменитости.

— Пойду сообщу Верити о вашем приходе, — бросил Джонас, когда гости расселись.

Лаура с благодарностью улыбнулась:

— Будьте так любезны, Джонас.

Он направился в кухню, чувствуя спиной серый немигающий взор Кейтлин, его даже слегка зазнобило.

Верити, растрепанная и раскрасневшаяся, металась у плиты. Лицо ее обрамляло золотое облако непокорных локонов, выбившихся из аккуратного. узла волос на затылке.

Одного взгляда на Верити было достаточно, чтобы согреться. Она самозабвенно колдовала над красочным салатом из цикория, голубого сыра и жареных грецких орехов. Джонас даже улыбнулся.

— Прибыла твоя звезда, — громко доложил он.

Верити резко подняла голову, лицо ее вспыхнуло радостью.

— Она уже здесь?! Куда ты ее посадил?

— За маленький столик возле мужского туалета, — сострил он.

— Джонас!

— Успокойся. Усадил, куда ты сказала, возле камина.

— Слава Создателю! Ты прекрасно понимаешь, что это не тема для шуток! — сурово отчитала его Верити. — Просто не могу дождаться встречи с ней, представляешь?

Ну, какая она?

— Увидишь — не забудешь. Похожа на статую в медном бюстгальтере и с копьем.

Верити окинула его презрительным взглядом и всучила миску с салатом.

— Очень смешно, Джонас. Просто обхохочешься. Неси это на третий столик, а я выйду поприветствую гостей.

— Слушаю и повинуюсь, шефиня.

Проигнорировав эту наглость, Верити со всех ног бросилась в обеденный зал. Джонас в недоумении покачал головой и побрел к третьему столику. «Ничего, одно холодное замечание Кейтлин быстро погасит этот щенячий восторг, — злорадно подумал он. — И поделом, нечего так радоваться приезду знаменитости!» По лицам супругов Гризвальд Джонас понял, что они полностью разделяют его мнение.

Однако, к его немалому удивлению, Верити очень быстро поладила с Кейтлин. Супруги Гризвальд были просто счастливы сложить с себя бремя застольной беседы, и Верити немедленно воспользовалась открывшейся возможностью. Как выяснилось, у них с художницей даже нашлось что обсудить! Джонас был просто потрясен.

Впрочем, гораздо больше поразило его то, что и сама Кейтлин, кажется, тоже была не прочь побеседовать.

Обслуживая посетителей, Джонас то и дело бросал любопытные взоры на столик возле камина. Странно…

Очень странно. Он и не подозревал, что Верити такая идолопоклонница! Вернее, идолицепоклрнница.

Верити еще несколько раз за вечер забегала на кухню, но каждый раз улучала минутку снова вернуться к столику лучезарной Кейтлин. Было видно, что она совершенно очарована своей гостьей.

К девяти вечера на смену насмешливой снисходительности Джонаса пришло самое настоящее раздражение. Он видел, что Кейтлин занимает Верити гораздо больше, чем он сам, не говоря уже об остальных посетителях кафе.

Обслуживание сегодняшней публики было целиком переложено на Джонаса. Если так пойдет и дальше, то кафе «У нас без мяса» через месяц вылетит в трубу!

К десяти кафе полностью опустело — за исключением столика у камина, естественно. К этому времени Верити уже прочно обосновалась там, предоставив Джонасу мыть посуду и убирать кухню в полном одиночестве.

Это переполнило чашу его терпения. Всему есть предел! Вымыв глубокий противень, в котором Верити жарила цукини с горошком, Джонас решительно вышел в обеденный зал. Верити встретила его нежным воркующим смехом:

— Джонас, ты ни за что не поверишь! Оказывается, Кейтлин тебя знает!

Тревога вдруг стиснула сердце Джонаса холодными пальцами. Мужчина пристально взглянул на художницу.

— В самом деле? — негромко спросил он.

Джонас был абсолютно уверен в том, что никогда не встречал эту чертову Эванджер. Ни один мужчина не смог бы забыть этот кусок льда!

Кейтлин поднесла к, губам бокал вина, не отрывая взгляда от Джонаса. Когда она наконец заговорила, голос ее оказался под стать своей хозяйке:

— Я видела вас в Винсент-колледже. Лет пять назад.

Вы читали выпускному курсу лекцию по военной истории Ренессанса и вооружению того времени. В качестве иллюстрации использовали слайды с некоторых картин той эпохи. Я тогда посещала там класс живописи и специально заглянула на вашу лекцию. Я очень много слышала о вас, мистер Куаррел.

Джонас помедлил с ответом. Внутри у него все сжалось, как если бы ему вдруг вложили в руку шпагу шестнадцатого века и вызвали на смертельный поединок.

Только этого ему не хватало! Как много знает о нем эта странная женщина? Что еще она о нем слышала? Зачем она здесь?

Что-то здесь не так… Смертельно опасно…

— У вас превосходная память, мисс Эванджер.

Серебристая блондинка довольно кивнула:

— Вы с первого же взгляда показались мне знакомым. А когда Верити упомянула о вашем ренессансном прошлом, я тут же все вспомнила. — Ее ледяные глаза пытливо буравили Джонаса. — Но каким ветром вас сюда занесло? Насколько я помню, вы сделали себе громкое имя в музейных и академических кругах.

Прежде чем Джонас нашелся с ответом, в разговор бесцеремонно вмешалась Верити. Глаза ее горели любопытством.

— Какое имя он себе создал? Что вы имеете в виду, Кейтлин?

— В то время, когда я училась в Винсент? мистере Куарреле говорил весь университетский городок. Кроме постоянно растущего списка публикаций, его прославила громкая история с фальшивым ожерельем. Это украшение ошибочно относили к шестнадцатому веку, но мистер Куаррел доказал, что оно было изготовлено в 1955 году, и спас тем самым доброе имя и деньги крупного музея. И это далеко не единственный случай.

Мистеру Куаррелу просто не было равных в разоблачении фальшивых экспонатов. Но кажется, вашей специальностью все же были не ювелирные украшения, а оружие и доспехи? — снова обратилась Кейтлин к Джонасу. — Или я что-то путаю?

— Времена меняются, мисс Эвайджер, — ответил Джонас, не сводя глаз с Верити. — И мы меняемся вместе с ними… Сейчас моя специальность — мытье посуды. Не возражаете, если я начну убирать со стола?

— Да брось ты эту посуду, Джонас! — поспешно произнесла Верити. — Лучше посиди с нами, а? Кейтлин рассказывала последние сплетни из жизни художественной богемы. Просто заслушаешься!

— Уже поздно. Мне нужно поскорее закончить, если ты не возражаешь. Не хочу давать тебе повода упрекать меня в неисполнительности. Я очень дорожу своим местом. — Он молча собрал посуду и так же молча удалился на кухню… Нет, не зря ему сразу не понравилась эта мороженая треска! Черт бы побрал ее превосходную память!

Честно говоря, она нравилась Джонасу еще меньше, чем сама Кейтлин.

Он с радостью перенес свое неприятие и на ни разу не виденные им работы знаменитости. Потом попытался вспомнить последний год своей преподавательской работы в Винсенте… И сразу же увидел себя в костюме итальянского аристократа шестнадцатого века, с мечом в руке.

И человека, неподвижно лежащего у его ног. Кровавое пятно медленно расплывается на белом халате раненого лаборанта. И меч в руке Джонаса тоже перепачкан кровью…

Джонас с трудом отогнал от себя эту ужасную картину. Он уже привык носить в душе свой ад, даже научился прятать его в самых темных глубинах памяти. Но сегодня Кейтлин Эванджер безжалостно извлекла на свет его боль, его кошмар… Нет, не зря он почувствовал, что в этой женщине таится какая-то опасность!

Через двадцать минут, когда гости наконец отужинали, Джонас понял, что над его головой нависла новая беда.

Верити Эймс едва сдерживала свое бешенство.

Впрочем, это нисколько не встревожило Джонаса. Он был готов принять бой. Когда все теплые слова были уже сказаны, когда гости распрощались, пожелали хозяевам спокойной ночи и вышли за дверь, Верити угрожающе повернулась к Джонасу. Решительно подбоченившись, она грозно посмотрела на помощника, выходившего из кухни, вытирая руки полотенцем.

— Видимо, ты доволен собой? — безо всякого вступления начала она. — Ты всегда хамишь знаменитостям или сделал исключение специально для Кейтлин?! Что бы ты ни ответил, знай одно — я чуть со стыда не сгорела!

— Мне очень жаль! — Джонас отложил в сторону кухонное полотенце. — Ты идешь?

Верити разгневанно посмотрела на него:

— Ни капли тебе не жаль! Какая муха тебя укусила, Джонас?

— Никто меня не кусал. Верити, уже поздно и я хочу спать.

— Что ты смотришь на меня?! Я тебя не держу! — фыркнула Верити.

— Вот и славно, — кашлянул Джонас. — Тогда пошли. — Он подошел к двери, грубо схватил Верити за руку и вытолкал на улицу. Она безропотно стала ждать, пока он закроет кафе.

— Будь так любезен, объясни мне свое сегодняшнее поведение, — прошипела она, когда Джонас снова взял ее за руку и повел к дому. — Ты поступил, как испорченный мальчишка, который бесится, если взрослые не идут у него на поводу.

— Все лучше, чем корчить из себя пустоголовую, экзальтированную, околохудожественную ценительницу.

— Это я-то околохудожественная ценительница?! — Верити резко вырвала свою руку. — Какая глупость! То, что мне нравятся Кейтлин Эванджер и ее искусство, не дает тебе права обзывать меня.

— Да ты весь вечер так и смотрела ей в рот! В жизни не видел такой подхалимки! Это просто смешно, если хочешь знать! «Ах, Кейтлин, ваши» Заклейменные» производят ошеломительное впечатление!«— передразнил Джонас, припомнив случайно услышанный обрывок разговора. — Я не в силах забыть этого, Кейтлин! Какая потрясающая характеристика нынешних отношений мужчины и женщины!.. Ах, Кейтлин, вы так проницательны!.. Так наблюдательны! Так старательны!»

Верити рванулась столь неожиданно, что Джонас не успел ее удержать. Она повернулась к нему и остановилась, загородив дорогу. Джонас тоже остановился, выжидательно глядя ей в глаза.

— Теперь понятно, в чем дело, Джонас Куаррел! Ты взбесился только потому, что неожиданно оглянулся на свое прошлое, верно? Кейтлин Эванджер напомнила тебе то время, когда ты тоже был удачлив и знаменит, близок к настоящему успеху на своем поприще. Тогда у тебя было свое дело и ты мог многого добиться. Тебя знали, на тебя обращали внимание. Но потом тебя заела лень и все пошло прахом.

И тут Джонас по-настоящему разозлился. Да, Кейтлин Эванджер, черт бы ее побрал, действительно напомнила ему прошлое, но это было воспоминание о смерти и насилии, а вовсе не о профессиональных успехах! Он заставил себя говорить спокойно, прекрасно понимая, что в голосе его звучат угрожающие металлические нотки.

— Ты просто не понимаешь, что городишь, Верити, — тихо начал он. — Я бы посоветовал тебе заткнуться. Мое прошлое касается только меня одного.

— Я уверена, что тебя задело не только напоминание, — бесстрашно продолжала Верити. — Похоже, ты еще и ревнуешь, вот оно что!

— Ревную?! — опешил Джонас. — К кому? К-Кейтлин Эванджер?! С какой стати?

— С такой, что она нашла в себе силы преодолеть все трудности. Она без устали оттачивала свой талант, несмотря на то что катастрофа сделала ее калекой! Она работала в поте лица и наконец достигла вершины славы.

Кейтлин заслужила этот успех, ты слышишь, Джонас? А теперь посмотри, какая пропасть между вами! Кейтлин Эванджер служит тебе живым укором. Она пожинает плоды своего труда и создает одну за другой прекрасные картины, а ты… Ты моешь грязную посуду!

— Довольно, Верити.

— Ты точь-в-точь как мой отец! Вам обоим все давалось слишком легко, вы не привыкли по-настоящему вкалывать для достижения своей цели! Ведь ты даже никогда не хотел осесть на одном месте, правда, Джонас? Конечно, куда проще плыть по течению — сегодня здесь, завтра там. Ты просто разгильдяй! Недоросль, которому не хочется взрослеть и нести ответственность за свою жизнь!

День прошел — и ладно, вот твое кредо!

— Я сказал — довольно, Верити. — Джонас едва сдерживался, чтобы не вырвать ей язык, но Верити, кажется, даже не подозревала о том, что ей грозит.

— Не беспокойся, я заканчиваю и иду спать! Не желаю больше с тобой разговаривать! Я прекрасно знаю, на что ты способен, но неужели ты не мог проявить хотя бы элементарное уважение к женщине, так многого добившейся своим трудом и талантом! О, как права была Лаура! Только теперь у меня открылись глаза!

Я и в самом деле едва не сошла с ума, слава Богу, что ты вовремя показал мне свое истинное лицо! Теперь-то я буду повнимательнее к одиноким докторам, юристам и тем более маклерам, которых сватает мне Лаура! — Она резко развернулась, радуясь, что оставила за собой последнее слово, и решительно зашагала к дому.

— Черт тебя возьми, да кто ты такая?! — В два прыжка Джонас догнал ее, схватил за плечи и с силой развернул к себе. Сейчас он ей все выскажет спокойно… Очень спокойно. Интересно, почувствует ли Верити угрозу, таящуюся за этим спокойствием? Ведь она еще никогда не видела его в бешенстве.

— Сейчас же отпусти меня, Джонас!

Он пропустил ее приказ мимо ушей.

— Значит, тебе кажется, что у меня есть проблемы? Тогда позволь и мне поделиться своими наблюдениями. Любите копаться в чужой душе, шефиня? Не лучше ли повнимательней посмотреть на самое себя? Ты превратилась в вечно брюзжащую старую деву, и все потому, что ни один мужчина, видите ли, не отвечает твоим высосанным из пальца высоким требованиям! Ни один из смертных не соответствует твоему идеалу здравомыслия, добропорядочности и ответственности? Неудивительно, что у тебя нет даже любовника, не говоря уже о муже. Какой нормальный мужчина станет терпеть твое вечное занудство? Только святой или юродивый захочет, чтобы ему постоянно лезли в душу и назидательно советовали, как жить дальше. Кто дал тебе право судить других? Ты ничего не знаешь обо мне, но набралась наглости рассуждать тут, правильно ли я распорядился своей жизнью! Да как ты смеешь?

Верити невольно сжалась под градом его обвинений.

Глаза ее стали огромными и испуганными, она пыталась вырваться и убежать.

— Пусти меня, Джонас!

Он что-то неразборчиво буркнул и отпустил ее. Верити стремительно повернулась и бросилась к себе домой.

Сжав кулаки, Джонас смотрел ей вслед. Его просто трясло от ярости. Эта женщина кого хочешь доведет до ручки!

И тут Джонас ощутил слабую пульсацию золотой сережки и машинально сунул руку в карман. Пальцы его нащупали крошечное золотое колечко, и он стал успокаиваться.

Мог ли он знать, отправляясь на поиски таинственной Верити Эймс, что будет работать на языкастую тиранку? А меньше всего он мог предположить, что встретит ледяную художницу, знающую что-то о его прошлом.;

Да, жизнь и впрямь полна сюрпризов.

 

Глава 4

Ровно через два часа Джонаса разбудило слабое звяканье железа. Он моментально замер, прислушиваясь к странному звуку. Ему уже доводилось слышать нечто похожее. Пять лет, проведенные в грязных лачугах, пристройках и дешевых меблирашках, явно не относящихся к хидтоновской сети, научили Джонаса безошибочно распознавать это тихое царапанье.

Кто-то пытался открыть коттедж снаружи.

На какую-то секунду Джонас подумал, что это рыжая, тиранка скребется в дверь, желая извиниться за свою дерзость. Но он тотчас отогнал эту дикую мысль. Если в течение длительного времени ему все-таки удалось остаться в живых, то только благодаря трезвому взгляду на вещи и полной свободе от иллюзий!

Тихий скрежет повторился. Джонас бесшумно выбрался из-под старенького одеяла и едва не вскрикнул, коснувшись ногами ледяного пола. Черт возьми, надо как можно скорее решить что-нибудь с этим дурацким отоплением!

Но тут дверная ручка успокоилась, и Джонас поза — . был обо всех своих проблемах. Крыльцо скрипнуло под Чьей-то тяжелой ногой — и все стихло. Значит, неизвестный оставил попытки пробраться в дом через дверь и пошел искать открытое окно.

Джонас протянул руку к своей потертой сумке, в которой привез весь нехитрый скарб в Секуенс-Спрингс.

Теперь там было пусто, если не считать острого ножа в ножнах, спрятанного во внутреннем кармане. Он нащупал рукоятку как раз в тот миг, когда рама слабо скрипнула. Джонас тут же дал себе зарок починить сломанный запор. Мастер на все руки называется!

Странно, но неизвестный вовсе не пытался действовать бесшумно. «Наверное, считает дом пустующим или просто дурак», — решил Джонас, тихо подкравшись к окну. И как раз вовремя — деревянная рама начала медленно подниматься: В оконном проеме показалась грузная мужская фигура, но лица незнакомца в темноте он не разглядел.

Вот мужчина с кряхтением закинул ногу на подоконник и в этой неловкой позе застыл при виде Джонаса.

— В следующий раз рекомендую стучаться, — посоветовал он, хватая незнакомца за горло и втаскивая в комнату. На мгновение ладони Куаррела погрузились в густую бороду непрошеного гостя… «Здоров мужик», — заключил он по звуку, с которым тот шмякнулся на пол.

— Ч-черт! Что за…

Неизвестный не сумел договорить, поскольку Джонас ловко прижал его к холодному полу. Гость яростно и умело сопротивлялся, и хозяину пришлось приставить нож к его горлу. Жертва мгновенно притихла.

— Вот так, — одобрил Джонас. — Думаю, мы найдем общий язык. Не двигайся.

— Не вопи! — огрызнулся поверженный противник. — Куда, интересно, я двинусь, когда у тебя нож?

Джонас быстро обшарил его. Мужчина был одет в шерстяной пиджак, рубашку и джинсы. Никакого оружия — ни за ремнем, ни в ботинке.

— Лежи смирно! — приказал Джонас, вставая и поворачивая выключатель.

Когда маленькая комната озарилась резким светом лампочки, болтавшейся на шнуре под потолком, Джонас смог наконец внимательно рассмотреть своего гостя. Борода и усы незнакомца, когда-то, несомненно, огненно-рыжие, теперь были иссечены сединой. То же самое относилось и к коротким взъерошенным завиткам, окружавшим его лысеющую макушку. Из-под густых бровей на Джонаса смотрели яркие сине-зеленые глаза. Мужчина был широкоплеч и крепко сбит. На вид ему оказалось лет шестьдесят с небольшим, хотя во время драки Джонас думал, что противник намного моложе.

— Молчи, дай я угадаю, — прогудел неизвестный, потирая ушибленное при падении плечо. — Неужели моя меркантильная дочурка надумала сдать отцовский уголок?

Угадал? Ну что ты будешь делать, иногда эта девчонка бывает поразительно бесчувственна! Никакого уважения к старому, больному отцу! Ну никакого!

Джонас прислонился плечом к стене и с любопытством заглянул в знакомые лазурные глаза.

— Я имею дело с Эмерсоном Эймсом?

— С ним самым, сынок. — Эмерсон медленно опустился на пол. Окинул Джонаса цепким взглядом. — И часто ты играешь с ножами?

— Только при необходимости. Иначе можно порезаться. — Теперь у него не осталось никаких сомнений относительно личности ночного визитера. Джонас подошел к саквояжу и убрал нож. — Прошу прощения за нелюбезный прием.

— Да брось ты, я сам напросился, — великодушно произнес Эмерсон, не сводя с него глаз. — Я был уверен, что здесь никого нет. Час поздний, Верити будить не хотелось, ну я и решил как-нибудь пролезть… Полагаю, ты ей не любовник, а?

Наклонившись над сумкой, Джонас слегка приподнял брови, расслышав затаенную надежду, прозвучавшую в этом вопросе. Ему показалось, что Эмерсону очень хотелось бы получить утвердительный ответ. Джонас выпрямился почти одновременно с поднявшимся на ноги отцом Верити.

— Нет. Я ей посудомойщик.

Эмерсон удрученно кивнул:

— Так я и думал… Черт возьми, судьба посылает ей здорового, сильного мужика, у которого руки на месте и голова на плечах, и что же? Что делает моя дочь? Нанимает его посудомойщиком! Боже милосердный, за что взыскуешь?! Что я такое упустил в ее воспитании? Нет, глядя на Верити, всерьез задумаешься, стоит ли вообще заводить детей и тем более давать им образование! — Он грустно обвел глазами комнату. — Ты уже допил бутылку водки, которую я заначил в буфете на кухне?

— Не до конца, — улыбнулся Джонас.

— Слава тебе, Господи! Мне просто необходим добрый глоток, чтобы прийти в себя. Не возражаешь?

— Бутылка-то твоя, — пожал плечами Джонас.

Эмерсон Эймс испустил еще один горестный вздох:

— Так-то оно так… Ладно, плесну и тебе немножко.

Думаю, нам найдется что обсудить.

— Наверняка, — кивнул Джонас. — В частности, поговорим о том, кто сегодня спит на долу.

Верити увидела, как в домике Джонаса снова вспыхнул свет. Стоя у окна в байковой ночной рубашке, с рыжим водопадом распущенных волос, сбегающих по плечам, она неожиданно заметила свет, пробившийся сквозь густые деревья между домами.

Значит, Джонас тоже проснулся.

Тоже? Верити мгновенно почувствовала какое-то родство с Джонасом… Может быть, он тоже горько сожалеет о тех грубых словах, что наговорил ей? Сама Верити просто спать не могла, терзаемая раскаянием.

«Джонас был прав, — в тысячный раз подумала она. — Я не имела никакого права осуждать его. Человек волен распоряжаться своей жизнью так, как ему заблагорассудится. Я не смела совать свой нос в чужие дела и навязываться со своими советами! Никто никогда не скажет спасибо за такую бесцеремонность! И Джонас ясно дал мне понять это».

Точно так же поступил в свое время отец, решив остаться свободным и щедро разменивать свой талант на нелепые книжонки типа «Воин одинокой звезды» или «Трагедия на Серебряном заливе». Верити слишком хорошо знала своего отца, чтобы понимать — он не создан для семьи, у него начисто отсутствует стремление иметь собственный угол. И если она хочет избежать горечи разочарования, то должна сразу зарубить себе на носу — Джонас Куаррел сделан из того же теста.

Верити смотрела на свет в окне Джонаса и думала о сегодняшней встрече с Кейтлин Эванджер. В этой женщине было что-то притягательное. Верити никогда еще не встречала никого похожего на нее.

«Кейтлин поистине достойна восхищения — сильная, мужественная, трудолюбивая, настойчивая и удачливая! Сразу видно, что ей не нужен мужчина!..

Просто эталон для меня, — угрюмо подумала Верити. — Такая женщина, как Кейтлин, имей она хоть десяток любовников, никогда не позволит им завлечь себя в их коварные ловушки. Кейтлин просто посмеется над всеми обещаниями и претензиями этих хозяев жизни! Она всегда и везде сохраняет превосходство!»

Верити должна быть такой же. Вот уже двадцать восемь лет она оставляет последнее слово за собой. И если у нее хватит ума, то никакой Джонас Куаррел, посудомойщик и доктор истории, не собьет ее с пути истинного!

…Все было бы прекрасно, если бы этот посудомойщик не завораживал ее, как факир кобру.

За занавешенным окном Джонаса мелькнула тень. Значит, идет на кухню. Немного поколебавшись, Верити наконец решилась. Она направилась к шкафу и вытащила длинный, до колен, шерстяной жакет. Накинула его поверх ночной сорочки, сунула ноги в босоножки.

Разве с самой первой встречи она не знала, что у Джонаса душа полна призраков! Как она посмела тревожить их! Пусть она совершенно права, негодуя на бесхребетных, безответственных современных мужчин, но никто не давал ей права оскорблять почти незнакомого человека! Короче говоря, ее наемный работник заслуживает немедленных извинений.

Через минуту Верити уже стояла на крыльце домика Джонаса. Холодный ветер раздувал полы жакета, трепал подол ночной сорочки. Верити подняла руку, немного помедлила и робко постучала.

Прошло несколько секунд. Наконец дверь распахнулась. В прямоугольнике света возник темный силуэт Джонаса со стаканом в руке. Некоторое время он изумленно смотрел на Верити, потом какое-то странное выражение промелькнуло на его суровом лице, И тут же взгляд стал издевательски насмешливым. Джонас криво усмехнулся и отпил из стакана.

— Кажется, ты явилась сюда не для того, чтобы швырнуть меня в постель и дико, страстно любить до самого рассвета?

Все добрые намерения Верити вмиг улетучились.

— Я пришла извиниться, — процедила она сквозь зубы.

Джонас быстро отвел взгляд:

— Быть того не может! Подожди, я сбегаю за диктофоном. Мой долг — оставить живое свидетельство потомкам! Тираны не извиняются!

— Я вижу, ты не можешь говорить нормально. Мне остается только уйти.

Джонас отступил назад и шире распахнул дверь.

— Сначала зайди и поприветствуй своего отца. Мы только что собирались разыграть койку.

Верити вихрем рванулась в комнату:

— Папа?! Он здесь?!

— Собственной персоной. Привет, Рыжик, — громыхнул Эмерсон Эймс, вырастая из-за плеча Джонаса. Ослепительная улыбка сверкнула между его усами и рыжей бородой, он раскрыл свои объятия. — Как дела, детка?

— Но это уже слишком, папа! Я была уверена, что ты в Бразилии! — рассмеялась Верити, кидаясь к нему на грудь. — Где же ты пропадал? Два месяца назад я приехала к тебе в Мехико, но там тебя и след простыл. Никто знать не знал, где ты! Я, как дура, три дня искала тебя по всему городу, пока кто-то наконец не сказал, что ты, наверное, направился в Рио. Какого черта ты звал меня в Пуэрто-Валлерта, если собирался уезжать?!

— Понимаешь, Рыжик, обстоятельства неожиданно переменились… Мне пришлось срочно скрыться под покровом ночи. Я думал, ты обо всем догадаешься и не будешь волноваться.

— Конечно, чего еще от тебя можно ожидать! Подумаешь, какие пустяки — притащиться в Мехико и повернуть обратно! — обиженно буркнула Верити, вырываясь из отцовских рук.

— Позвольте ваш жакетик? — насмешливо предложил Джонас.

— Не позволю, — отрезала Верити, вспомнив вдруг о своей ночной рубашке, и снова повернулась к отцу:

— Я решила, что ты перепутал адрес или еще что-нибудь в этом роде, обошла все бары города! В туристических центрах я тебя, папочка, естественно, не искала, поэтому обследовала местные притоны.

— Боже тебя сохрани. Рыжик! — жалобно сморщился Эмерсон. — Неужели у тебя хватило ума шататься по кантино Мехико?! Хорошего же ты мнения о собственном отце! Какого черта?!

— Искала тебя, папочка, — безжалостно напомнила Верити. — Мне ли не знать, какого рода заведения ты посещаешь! Помнится, ты и меня туда таскал.

Эмерсон страдальчески закатил глаза к потолку.

— Одно дело со мной, и совсем другое — одной! Ведь знаешь же! Ты просто дурочка, Верити! Мало ли что могло с тобой случиться!

— Я уже взрослая, папа, — холодно усмехнулась она.

— Тем больше было у тебя шансов попасть в беду в ночном Мехико, — негромко бросил Джонас.

Верити многозначительно посмотрела на него.

— Ты, видать, крупный знаток в этом деле? — сладко пропела она.

— Он совершенно прав, — бросил Эмерсон. — Никто не просил тебя выслеживать собственного отца Раз меня не оказалось в положенном месте, значит, надо было немедленно отправляться домой!

— А я вот поступила как раз наоборот! Ходила из бара в бар и вежливенько расспрашивала барменов. Кстати, вы оба абсолютно правы. Я в самом деле влипла.

Эмерсон молча уставился на дочь, его сияющие сине-зеленые глаза вдруг заблестели как сталь.

— Что за беда? — очень тихо спросил он.

— Настоящая, — заверила Верити. — Я едва не потеряла кошелек, добродетель и чуть не погибла. Не расспрашивай меня, папа, вряд ли тебе понравятся подробности.

— Понравятся?! Черт тебя возьми! — рявкнул Эмерсон. — Я знаю все эти забегаловки! Клянусь, я вернусь и откручу башку тому грязному ублюдку, который посмел протянуть лапы к моей дочери! Что случилось, Верити?

— Ничего особенного, — тихо ответила она, отгоняя воспоминания о пережитом ужасе.

— Что значит «ничего особенного»?! Ты ведь только что сказала, что на тебя напали!

— В последнюю минуту мне удалось спастись. Это было очень волнующее приключение, поверь мне, — с удовольствием заметила Верити, чувствуя, как мужчины буквально смотрят ей в рот. — Я свернула в какую-то незнакомую аллею. Зашла в кабачок, принадлежащий местному отребью, спросила о тебе и только хотела уйти, как меня кто-то схватил сзади. — Она невольно вздрогнула, вновь увидев перед собой эту ужасную сцену. Потом ослепительно улыбнулась Джонасу:

— У вас не осталось немножко этой гадкой водки?

Джонас рассеянно кивнул и покорно направился на кухню. Верити услышала звон стекла.

— Держи, — сказал Джонас, возвращаясь со стаканом. — Что было потом?

— Да, Рыжик, не томи! Ожидание просто убивает меня! — Эмерсон сделал большой глоток и тяжело плюхнулся на стул. — Отцовство тоже имеет свои недостатки. С ума сойдешь от стрессов.

— Стресс — это то немногое, чего тебе можно не опасаться, — безжалостно отрезала девушка. — Никогда не поверю, что ты понимаешь значение этого слова! Твой образ жизни гарантирует полное отсутствие стрессов.

— Тебе так только кажется.

Верити села боком к столу и натянула жакет на колени. Джонас внимал ей, не шелохнувшись и по-прежнему не сводя с нее глаз.

— Короче говоря, когда я собралась уходить, меня сграбастал огромный, дурно пахнущий детина по имени Педро.

— Ты смертельно пугаешь старого, тяжело больного человека! Боже мой, Рыжик! Как же ты спаслась?

Верити деланно небрежно пожала плечами. На самом деле в ее жизни не было ничего страшнее этого приключения!

— Появился некто третий. Я не смогла хорошенько разглядеть его. Помню только, что он был выше Педро.

На улице — тьма-тьмущая, к тому же мне было не до деталей… Я хотела лишь одного — поскорее удрать, и как можно дальше. Моим спасителем скорее всего оказался хозяин кантино, который решил, что добряк Педро поступает не по-братски, отказываясь делиться с шефом.

Между ними завязалась потасовка, и мне удалось сбежать. Так что я легко отделалась и потеряла только сережку. — Верити лихо отсалютовала мужчинам своим стаканом. — Видите? Удача сопутствует добродетели! — Она хлебнула и тут же закашлялась — жгучая водка огнем опалила горло. У отца всегда был отвратительный вкус!

— Удача сопутствует кретинам, — мрачно поправил ее Эмерсон и, насупившись, посмотрел на Джонаса. — Дважды подумай, прежде чем заводить дочь. Она запросто сведет тебя с ума.

—  — Буду иметь в виду, — кивнул Джонас. Похоже, сейчас его не интересовало ничего, кроме водки.

Однако от Верити не укрылось, что голос его прозвучал как-то странно. Что-то здесь не так, решила она и вдруг с тревогой подумала, что, в сущности, почти ничего не знает об этом человеке…

— Да ладно, пап, все уже в прошлом, — снова повернулась она к отцу. — Поговорим лучше о тебе.

Каким ветром тебя занесло в Секуенс-Спрингс?

Эмерсон неумело попытался изобразить обиду:

— Неужели человек не может просто приехать повидать свою единственную дочь?!

— Смотря какой человек… Если бы ты хотел, то спокойно встретился бы с дочерью еще два месяца назад. В Мехико, — не дала себя провести Верити. — Но раз ты без всякого предупреждения объявляешься в Штатах, значит, тебе позарез нужно отсидеться в безопасном месте.

Эмерсон горестно вздохнул и снова покосился на Джонаса.

— Ее язычок стал еще острее с тех пор, как мы виделись в последний раз. Скоро она научится в два счета изничтожать мужчин! Боже мой, а ведь когда-то была такой милой, ласковой девчуркой! Теперь же прямо на глазах превращается в сварливую старую деву!

Верити обиженно поджала губы:

— Странно слышать это от тебя, папочка. Несколько часов назад Джонас пришел точно к такому же выводу.

— Скажи спасибо, что мы заботимся о твоем будущем, — коварно прищурился Джонас.

Верити так и не поняла, смеется он или говорит серьезно, и на всякий случай решила улыбнуться.

— Нашли о чем беспокоиться! Лучше бы позаботились о своем собственном!

— Да брось ты! — весело воскликнул Эмерсон. — Что касается меня, то пусть судьба распорядится по-своему!

У нее это неплохо получается. А вот если я позволю тебе продолжать в том же духе, то, пожалуй, так никогда и не дождусь внука, который скрасил бы мою грядущую старость.

Верити изо всех сил старалась не краснеть. Джонас усмехнулся ей в лицо, и она поняла, что пришло время нанести ответный удар.

— И все-таки, папа? Чем я обязана твоему столь позднему визиту?

Эмерсон покрутил в руках стакан, в глазах его мелькнуло замешательство.

— Знаешь, Рыжик, честно говоря, мне нужно на какое-то время залечь на дно.

— Проклятие! — воскликнула дочь. — Так я и знала!

Ты снова влип в какую-то скверную историю, верно? — Она судорожно стиснула кулаки. — Ну! Говори, что ты натворил! — Верити еле сдерживалась, чтобы не хватить стакан о стену. Джонас не сводил с нее пристального взгляда, и от этого ей стало еще хуже. Какой позор — сорваться в присутствии незнакомца! — Тебя застукали с чужой женой? Опять попытал счастья в перевозке контрабанды?

Залез в карточные долги? Затеял крупную потасовку в каком-нибудь баре? Да отвечай же, горе мое! Ради всего святого, скажи мне — кто тебя ищет?

Эмерсон смущенно откашлялся.

— Вот видишь, каково приходится? — пожаловался он Джонасу. — Ни капли уважения. Ни тени сочувствия.

Не говоря уж об отсутствии трогательной дочерней заботы о старом отце! Нет, где там! Она просто требует объяснений, а получив их, будь уверен, примется безжалостно пилить меня.

Усмешка на губах Джонаса превратилась в широченную дружелюбную улыбку, однако взгляд так и остался напряженным.

— А в самом деле что приключилось, Эм?

Тот пожал плечами:

— Что-что… Ну, задолжал по мелочи, только и всего.

Долг чести, сам понимаешь.

— Скажите на милость! Заруби себе на носу — карточный долг есть карточный долг, и честь здесь абсолютно ни при чем! — набросилась на отца Верити. — Мы живем не в восемнадцатом веке!

Старый Эмерсон лишь грустно покачал головой и снова поднял глаза на Джонаса.

— Неужели я обучал ее для того, чтобы она потом глумилась над старым отцом?

— Много задолжал? — сочувственно спросил Джонас.

— Ну да, а кредитор, боюсь, принял это слишком близко к сердцу. Я попросил его как человека — погоди, мол, маленько, а он ответил, что если ждать придется слишком долго, то он пришлет крепких ребятишек слегка поработать со мной. Тогда я счел разумным удалиться — сначала из Мехико, а потом и из Рио. Кроме всего прочего, я уже закончил сбор материала, так что же мне там было торчать?

— Какого еще материала? — устало поинтересовалась Верити.

— Разве я тебе не рассказывал? — мгновенно оживился Эмерсон. — Я же задумал совершенно новую серию книг! Вестерны в стиле фэнтези, представляешь?!

— Что ты говоришь? Значит, в стиле фэнтези? — угрожающе протянула дочь.

— Ну да! Это же потрясающе. Рыжик! Подумай только, что можно сделать, поместив традиционный вестерн на эзотерическую почву!

Верити прямо-таки не знала, плакать ей или смеяться. Наконец она решила, что пора бы уже привыкнуть.

— Так, значит, в Мехико ты писал свои футуристические боевики?

— Я изучал местный колорит и атмосферу, а как только освободился, решил пригласить тебя погостить. Но, отбив телеграмму, я получил известие о том, что мой кредитор нервничает. Не успев предупредить тебя, я подумал, что ты сама все поймешь и уедешь обратно. Ну так вот, короче, я отправился в Рио. Кстати, я сто лет там не был…

Там-то все мои проблемы разрешились самым счастливым образом. Осталось только уладить кое-какие формальности, поэтому-то я и вернулся.

— Какие еще формальности? — с подозрением посмотрела на него Верити.

— Надо завершить одну небольшую сделку, — пояснил отец. — И тогда у меня сразу появится куча бабок, чтобы расплатиться с этим назойливым скрягой, который вот уже три месяца сидит у меня на хвосте.

Кровь отхлынула от лица Верити.

— Какую еще сделку? — прошептала она.

Эмерсон сочувственно посмотрел на дочь и заговорщически подмигнул Джонасу:

— Ты только взгляни на нее! Должно быть, она решила, что ее отец на старости лет ввязался в торговлю марихуаной.

— Для старой девы у нее слишком богатое воображение, — заметил Джонас.

— Заткнитесь оба! — рявкнула Верити. — Папа, выкладывай все немедленно!

— Так случилось, дочь моя, что я стал обладателем довольно редкой вещицы. Она у меня с собой, в машине.

Понимаешь, мне сказали, что эта штуковина стоит целого состояния. Обычно такие экспонаты продаются с аукциона, но у меня нет на это времени. Кроме того, нет и документов, подтверждающих ее подлинность. Короче говоря, мне нужно побыстрее впарить кому-нибудь мое сокровище, только и всего.

— Обратись напрямую к частному коллекционеру, — посоветовал Джонас. — К такому, который настолько помешан на своем хобби, что не станет задавать лишних вопросов.

Эмерсон с уважением взглянул на него:

— Точно. Мне нужен коллекционер. И лучше всего такой, который за ценой не постоит. Видимо, легче всего найти такого человека в Штатах, потому я и приехал. Но вначале необходимо убедиться в подлинности вещи. Надо же точно знать, с чем имеешь дело! Пока у меня есть только устное заверение прежнего владельца, но на него ведь не сошлешься!

Джонас подался вперед, стакан слегка качнулся в его тонких длинных пальцах.

— Что ты собрался продавать, Эмерсон?

— Сейчас покажу, — улыбнулся отец Верити, поднялся со своего места и направился к выходу. Проходя мимо дочери, ласково потрепал ее по голове. — Будьте паиньками, не шалите без меня. И постарайтесь не перегрызть друг другу глотки.

Дверь за Эмерсоном закрылась, и в комнате воцарилось молчание. Верити внимательно изучала свой полупустой стакан. Джонас не шевелился.

— Итак, — наконец проговорил он, — ты явилась среди ночи, чтобы извиниться передо мной?

— Не знаю, что это вдруг на меня нашло, — отмахнулась Верити, стараясь выглядеть беспечной. — Не иначе как повредилась в рассудке.

Джонас бесшумно пересек комнату и остановился прямо перед ней. Молча забрал ее стакан, поставил рядом со своим на маленький столик. А потом как ни в чем не бывало взял Верити за плечи и без труда поставил на ноги.

— Как мило! Но я привык ничем не гнушаться. Извинения принимаются, ваше маленькое тиранство, — шепнул он и запечатлел нежнейший поцелуй на самом кончике ее курносого носа. А потом так же тихо спросил:

— Что это ты прячешь под пальто? — пальцы его быстро пробежали по большим пуговицам ее жакета. — Чертовски смахивает на ночную сорочку!

— Моя одежда тебя совершенно не касается! — осадила его Верити. — Мне кажется, теперь твоя очередь извиняться, — добавила она, неуверенно глядя на него.

— Пожалуй. — Золотые глаза Джонаса внезапно потускнели. — Но мой грех много тяжелее твоего, и я еще не додумал до конца. Дай мне время, Верити Эймс.

Ей показалось, что Джонас снова хочет поцеловать ее, теперь уже в губы, но тут дверь неожиданно распахнулась, в комнату ворвался поток холодного ночного воздуха. На пороге появился Эмерсон со старым деревянным ящичком в руках и тотчас с любопытством взглянул на Джонаса, нехотя отнимавшего руки от его единственной дочери.

— Не помешал? У вас тут что-то назревает?

— Какие глупости, папа! Этот человек просто на меня работает.

— Сдается мне, ты проходишь мимо главных его достоинств, дочь моя.

— Забудь об этом, папочка. Что в чемодане?

— Взгляни сама, — усмехнулся Эмерсон. — Если твой старик еще кое-что смыслит в этой жизни, то здесь целое состояние. Хватит сполна, чтобы расплатиться с этим псом, который выслеживает меня. — Он откинул крышку, и они увидели два странно изогнутых пистолета, лежащих на ветхом потертом войлоке.

Верити молча уставилась на длинноствольные пистолеты, прекрасные и зловещие одновременно. Изогнутые рукояти, синеватая вороненая сталь. Никакой резьбы или инкрустации. В отличие от многих богато изукрашенных старинных вещиц эти пистолеты были холодны, совершенны, строго функциональны и зловеще чисты по форме и рисунку. Само отсутствие украшений лишь подчеркивало ту страшную цель, для которой предназначалось оружие.

— Дуэльная пара, — негромко заметил Джонас. Он не сводил глаз с открытого чемодана, но не делал ни единого движения. — Английские кремни. Думаю, это конец семнадцатого века. Если пистолеты подлинные, то тебе крупно повезло, Эмерсон. Они стоят кучу денег. Как они к тебе попали?

Эмерсон бросил гордый взгляд на свою добычу.

— Давным-давно я оказал услугу одному человеку. Несколько недель назад я навестил его в Рио и попросил одолжить мне небольшую сумму для оплаты долга. Тогда-то он и подарил мне эти игрушки, сказав, что пистолетики решат все мои проблемы. Я, само собой, поверил ему на слово, но все-таки надо убедиться, не туфта ли это. А потом уже начну искать покупателя.

— Ну, считай, что первая часть плана уже выполнена! — живо воскликнула Верити. — Джонас у нас эксперт по старине, правда, Джонас? — Она вопросительно посмотрела на своего посудомойщика, ожидая услышать от него подтверждение вчерашним словам Кейтлин. — Ну же! Скажи скорее, настоящие это пистолеты или просто фальшивка.

— Да мне и самому интересно, — озабочено кивнул Эмерсон. — Ведь от этого как-никак зависит состояние моей физиономии, не говоря уже о целости рук и ног!

Так ты что, разбираешься в старинном оружии, Джонас?

Джонас молча, не отрываясь смотрел в открытый чемодан, как будто видел в нем окно в потусторонний мир.

— В недалеком прошлом он занимался историей Возрождения, — тихо шепнула отцу Верити. — Он обладает энциклопедическими познаниями в области оружия и доспехов. Так ведь, Джонас?

Он поднял голову, и взгляды их встретились. Сверкающее золото его глаз заставило Верити затаить дыхание.

Она увидела отражение какой-то страшной борьбы… возможно, между собой боролись призраки… Верити не могла понять, что происходит с Джонасом — сердит он или взволнован, охвачен нетерпением или погружен в глубокое отчаяние. А может быть, он одновременно испытывает все эти эмоции? Верити знала только одно — в Джонасе проснулось что-то темное, яростное, не поддающееся никакому разумному объяснению.

Она с трудом перевела дух. Господи, да что же это с ним, подумала девушка, горько пожалев о своей необдуманной просьбе.

— Джонас? — неуверенно окликнула Верити.

— Ты просто не знаешь, о чем просишь, — глухо отозвался он. — Хотя, возможно, пришло время нам обоим открыть карты.

Он протянул руку и взял из ящика пистолет.

Как только пальцы Джонаса коснулись вороненой рукоятки, Верити неожиданно почувствовала, что ее кто-то преследует. Смертельный ужас дрожью пробил тело. Ладони ее взмокли, сердце заколотилось так, будто бежать ей предстояло целую жизнь.

Сейчас Верити хотелось только этого. Бежать!!! Мчаться подобно оленю, преследуемому охотой. Неописуемый страх сжал ее сердце. Стены коттеджа сомкнулись у нее над головой, изогнулись, вытянулись, простерлись в бесконечность, превратившись в темный туннель.

И что самое страшное — в туннеле Верити была не одна. За ней гнался незнакомец! И она знала, что рано или поздно он настигнет ее, и тогда уже ей никогда, никогда не спастись!

Более того, как только это произойдет, вся ее жизнь круто изменится. Изменится навсегда.

Верити застыла посреди комнаты, отчаянно пытаясь понять, что с ней происходит.

«Приступ страха, — сказала она себе. — Внезапный всплеск безотчетного ужаса, включающий древний инстинкт спасения бегством». Доселе с ней ничего подобного не случалось, но Верити не раз слышала об этом. Она даже знала одну женщину, у которой бывали такие припадки. Они начинались ни с того ни сего, заставляя несчастную трястись от непонятной тревоги. Впрочем, все может быть вызвано банальной усталостью. Наверное, Джонас прав. Последнее время она слишком много работает.

Верити мысленно завернула за угол туннеля и побежала. Конца не было, света тоже, но она все равно бежала, опасаясь столкнуться лицом к лицу с преследователем. Верити уже чувствовала его приближение, его протянутые к ней руки.

Не убегай от меня!!! Ты моя! Подожди!

Она услышала эхо далекого крика. Это был полуприказ-полумольба. И голос… Хриплый, мужественный, властный. Верити показалось, что если она сосредоточится, то узнает его. И ей захотелось припуститься еще быстрее.

Она должна спастись!

В следующий миг наваждение прекратилось так же внезапно, как и возникло. Верити вздрогнула, увидев Джонаса, стоявшего прямо перед ней. В руках у него ничего не было. Пистолет лежал в чемодане. Джонас смотрел на нее своими странными золотыми глазами, и Верити вдруг ясно прочла в них грубое мужское желание. Его взгляд был не просто сексуальным — он был опасным, загадочным и повелительным.

Комната была точно такой же, как минуту назад, но девушка уже не верила этому. Что-то ужасно, непоправимо изменилось. Она никогда не смогла бы выразить этого словами и только чувствовала, что мир уже никогда т станет прежним.

— Они настоящие, — преувеличенно спокойно сказал Джонас. — Я вообще-то занимался Ренессансом, но моих общих познаний вполне достаточно для определения аутентичности этих пистолетов. Береги их, Эмерсон.

Они стоят целого состояния.

— Пожалуй, моя мудрая дочь была права, — радостно улыбнулся Эмерсон. — Удача сопутствует добродетели.

Теперь остается лишь найти способ обменять эти пистолеты. Ладно. У меня был тяжелый день. Сейчас я бы хотел выспаться, да и Верити выглядит усталой. В чем дело, Рыжик? Или ты давно не высыпалась?

— Она очень много работала сегодня, — сказал Джонас, не сводя глаз с Верити. — Пошли, хозяйка, я тебя провожу.

Она хотела отказаться. Приступ страха — или что там это было — уже прошел, но гнетущая тревога осталась.

Какая-то часть ее существа кричала, что именно Джонас Куаррел является источником этого беспокойства.

Но когда Джонас взял ее под руку и вывел в ночь, Верити послушно подчинилась.

 

Глава 5

— С тобой все в порядке? — тихо спросил Джонас, провожая Верити по едва различимой во тьме тропинке к дому.

— Конечно, — прошептала Верити, глубоко вдыхая холодный ночной воздух.

Она опиралась на сильную, надежную руку Джонаса.

Верити показалось даже, что в нее словно перетекает сдержанная сила этого человека. И она пыталась как можно незаметнее воспользоваться этой поддержкой.

— А почему ты об этом спрашиваешь? — ответила она вопросом на вопрос, с наслаждением вглядываясь в знакомые очертания предметов и вслушиваясь в звуки ночи.

Все осталось по-старому. Секуенс-Спрингс ни на йоту не изменился. Ветер шелестел в кронах высоких деревьев. Одинокие огоньки мигали вдоль береговой линии.

Уютно светилось окошко ее маленького домика. Вот прорычал и смолк мотор далекого автомобиля…

Все хорошо. И с ней тоже все хорошо. Почти…

— Твой отец прав, — медленно проговорил Джонас. — Ты и впрямь какая-то вареная. Что-нибудь случилось?

— Я же сказала тебе! Все отлично. Просто я немного переутомилась. Будешь тут вареной, когда отец является с очередной проблемой, да еще ночью!

Верити хотела отгородиться от Джонаса. Будь она проклята, если признается ему, что испытала настоящие галлюцинации!

— Будь проще, — успокоил Джонас, обнимая ее за плечи.

Верити оказалась тесно прижатой к Джонасу Куаррелу. Боже, сколько чувств, оказывается, способна пробудить тяжелая мужская рука, лежащая на плече! С одной стороны, Верити все еще не отпускала тревога: в какой-то мере ее подсознание упорно связывало Джонаса с недавно испытанным ужасом. Зато с другой — ее бесхитростная и наивная натура успокаивала себя тем, что сила Джонаса есть лучшая защита от этого ужаса. Верити буквально разрывалась, пытаясь объективно разобраться в происшедшем.

— Папочка является только тогда, когда попадает, в беду. Не в одну, так в другую! На этот раз вот влип с деньгами… А ты действительно уверен в этих пистолетах?

— В смысле, настоящие ли они? Да, конечно.

Верити с любопытством покосилась на него:

— Откуда ты знаешь? Так, без всякой экспертизы?

Джонас пожал плечами, и Верити еще теснее прижалась к нему.

— Я повидал немало антиквариата. Знаю, как выглядит старая сталь, знаю работу мастеров. Кроме того, умею на ощупь определять возраст оружия.

— Как это?

Он остановился в, потоке света, льющегося из окна Верити.

— Так сразу и не объяснить. Хороший дуэльный пистолет всегда приходится по руке, легко наводится на цель.

Поднимешь руку — и готово. Это сразу чувствуется. Во время поединка противникам некогда тщательно прицеливаться… Кроме того, настоящий дуэльный пистолет должен быть достаточно тяжелым, дабы уменьшить вероятность промаха, когда пистолет попадает к чересчур нервному дуэлянту с трясущимися от волнения руками.

Верити даже вздрогнула.

— Само собой… Представляю, как бы я нервничала на этом пресловутом «поле чести», ожидая сигнала секунданта!

Зубы Джонаса блеснули в холодной, безжалостной улыбке.

— И это еще ерунда, уверяю тебя! А что бы ты испытывала, готовясь к смертельному поединку на боевых шпагах?

— А ты правда был экспертом по оружию?

— Да. Ну как, полегчало?

— Я, кажется, уже сказала тебе, что чувствую себя прекрасно! Отлично! Превосходно! — огрызнулась она, раздраженная проявленной обеспокоенностью Джонаса.

И какая разница, что она уже не могла бороться с желанием принять его опеку! — Что ты привязался ко мне?

Какое тебе дело до моего самочувствия?!

Джонас шагнул на середину дорожки и с силой развернул ее к себе. Лунный свет слизал золото с глаз, и теперь они казались прозрачными сверкающими озерами, блеск которых пронзал все эти глупые преграды, воздвигнутые Верити. Казалось, его взгляд проникал в самые потаенные уголки ее души. Слабое эхо давно пережитого кошмара вновь зазвучало в мозгу Верити. Она судорожно вздохнула, готовясь ретироваться.

Джонас схватил ее за лацканы жакета, заставляя стоять на месте.

— Успокойся, — негромко приказал он. — Все уже позади.

— Что позади? — прошептала Верити, ища в его странном взгляде ответ на вопросы, которые она не могла сформулировать.

— Ничего. Выбрось из головы. — Он со стоном притянул ее к себе. — Верити, со мной ты в полной безопасности. Клянусь, тебе ничто не угрожает! Пожалуйста, не беги от меня. Я позабочусь о тебе. Клянусь!

От этих слов она застыла как вкопанная.

— Джонас, не надо… Пожалуйста, я ведь просто не понимаю, что происходит…

— Не лукавь. Ты уже не ребенок, а женщина, и я тебе нравлюсь. Это видно по глазам, Верити. Я могу сделать так, чтобы ты по-настоящему захотела меня. Мне сразу стало все ясно тогда, во время поцелуя в купальне. — Его низкий, ласковый голос лишал девушку воли. — Я хочу тебя! Господи, как же я тебя хочу! Позволь мне, Верити…

Позволь показать тебе, как это прекрасно! Ты нужна мне, Верити! Сегодня. Сейчас. Этой ночью! Я не могу больше ждать!

И она поверила. Нынче не только Джонас заглянул ей в душу, она тоже смотрела в его глаза, как в окна его сердца. Верити инстинктивно чувствовала, что борьба, которую Джонас ведет с призраками своего «я», имеет слишком много общего с тем безотчетным ужасом, который она только что испытала.

Безошибочное женское чутье подсказывало ей, что Джонас не лжет и она действительно нужна ему, нужна прямо сейчас. Она страстно мечтала, чтобы Джонас избавил ее от ужасных воспоминаний, и в то же время понимала, что именно он является их причиной. Логика здесь была бессильна, здесь действовала какая-то глубоко скрытая первооснова ее существа. И Верити ничего не оставалось, как покориться ее зову.

Этой ночью они с Джонасом принадлежа! друг другу.

Они нужны друг другу.

Для Верити это оказалось откровением. Она никогда не испытывала ничего подобного по отношению к мужчине.

Высокие сосны шумели за спиной Джонаса. Верити снова задрожала, но на этот раз уже не от холода и не от страха…

То робкое чувство, которое Верити впервые познала, целуясь в купальне, вернулось и вновь захлестнуло ее, как волна. Верити отчетливо осознала самое главное — именно этого мужчину она ждала всю свою жизнь А значит, можно позабыть об осторожности, столько лет охранявшей ее от мужских притязаний! Верити придвинулась ближе к Джонасу и, безмолвно отвечая на его страстный призыв, положила голову ему на плечо. Джонас вздрогнул и крепко обнял Верити.

— Да! — хрипло выдохнул он. — Боже мой! Да, Верити, да! — И горячий, жадный, настойчивый рот захватил ее губы.

Этот поцелуй ничуть не походил на прошлый, в купальне. Теперь Верити завертел водоворот неистовой жажды, не сравнимой ни с чем на свете. И это будоражило ее еще сильнее, чем давешний испуг в отцовском коттедже.

Но на этот раз Верити бежать не хотелось. Необходимость остаться и испытать вкус страсти пересилила многолетнюю осторожность и предусмотрительность. Она подчинилась, удивляясь, как быстро перерождается под натиском неизвестного доселе мужского желания. Невероятное возбуждение охватило целомудренную Верити Эймс.

Но самым главным оказалась потребность откликнуться на мольбу Джонаса. Верити смутно догадывалась, что с собственной страстью она, пожалуй, могла бы справиться, но подавить стремление отдаться этому мужчине было выше ее сил. Впервые кто-то так нуждался в ней. И сама она впервые так жаждала мужчину! Голова ее закружилась, она обняла Джонаса за шею, зарылась пальцами в его густую шевелюру.

— Верити! — простонал он. — Моя сладкая тиранка!

Этой ночью я узнаю все твои тайны! Одну за другой, вплоть до самой последней… С играми покончено, Верити Эймс.

Он так близко притянул Верити к себе, что она почувствовала сквозь грубую ткань джинсов его возбужденную плоть. Джонас прижал Верити еще сильнее — и она задрожала всем телом.

— Как же ты хороша! — прохрипел Джонас и вдруг легонько прикусил мочку ее уха.

Верити застонала и лишь крепче обняла его.

— Ты такая нежная… Я просто схожу с ума, Верити!

Я хочу войти в тебя. Хочу, чтобы ты впустила меня. — Он слегка отстранил ее и потянул за собой к дому.

Они приблизились к крыльцу. Джонас нащупал ручку двери, распахнул. Приятное тепло встретило их за порогом. Верити замерла, щурясь от яркого света, но Джонас тотчас протянул руку к выключателю и погасил люстру.

— Пожалуй, это лишнее.

Девушка подняла глаза и поняла, что Джонас прав.

Она прекрасно видела все, что стремилась увидеть. И даже чуть больше… Лунный свет, струившийся из окон, падал на искаженное страстью лицо мужчины. Наверное, это лучше смотрится так, нежели при беспощадном электричестве… А вдруг ее сейчас испугает что-то доселе невиданное? На какое-то мгновение Верити снова стало страшно.

— Джонас, я…

— Тише, — шепнул он, целуя ее. — Я же сказал, что позабочусь о тебе. Со мной ты в полной безопасности.

Почему он так настойчиво твердит о безопасности?

Верити так и не смогла задать этот вопрос, потому что Джонас принялся расстегивать ее жакет.

— Я так и знал! — пробормотал он, сбрасывая его на пол. — Я чувствовал, что там ночная сорочка! Я смотрел. как ты пьешь водку, и едва не свихнулся, думая, что там, под жакетом! Ведь ты пришла ко мне, чтобы остаться до утра, моя сладкая? Скажи, ведь так? — Он коснулся языком ее губ. — Ты собиралась совратить меня после трогательной церемонии примирения?

Верити протестующе замотала головой:

— Нет! Я пришла просто извиниться за то, что накричала! Я вовсе не собиралась оставаться!

— Тебе так только кажется, — насмешливо шепнул Джонас. — Ты сама еще не знаешь, чего хочешь. Ты совсем не знаешь себя, маленькая!

— Ты, что ли, знаешь? — с тихим вызовом спросила Вериги.

— Я кое о чем догадываюсь. — Пальцы его уже трудились над крошечными пуговками ночной сорочки, медленно освобождая груди Верити. Дотронувшись до ее нежных бугорков, Джонас жадно втянул в себя воздух.

Несколько секунд он испытывал свое и Верити терпение, пожирая глазами соблазнительные полуобнаженные округлости. Но очень скоро рука Джонаса нырнула в вырез ночной сорочки. Он держал ее грудь в своей большой теплой ладони, теребя пальцем выпуклый бархатистый сосок.

Верити моментально откликнулась. Судорожно вздохнув, она вцепилась ногтями в мускулистую спину Джонаса.

— Давай-давай, царапай меня своими коготками, рыжая злючка, — выдохнул он огрубевшим от страсти голосом. — Я не прочь носить твое клеймо. Думаю, оно предназначено только для меня.

— Порой я совсем не понимаю тебя, Джонас.

— Скоро поймешь, — пообещал он. — Не думай о будущем, солнце мое. Живи сиюминутным. А больше нам ничего и не нужно этой ночью.

Он резко сдернул сорочку, и она скользнула на пол к ногам Верити. Джонас жадным взглядом шарил по обнаженному женскому телу, а руки его уже ласкали, опаляли ее… Вот его пальцы задержались в маленькой ложбинке между грудей, вот заскользили вниз, а потом еще ниже, туда, где огненно-рыжие завитки венчали маленький холмик внизу живота.

Ее тут же бросило в жар. Раскаленная лава затопила пробудившееся ото сна лоно. Когда пальцы Джонаса погрузились в этот расплавленный огонь, Верити показалось, что она теряет сознание…

— Джонас, я не могу стоять.

— Я тоже. Что ты делаешь со мной, Верити?! Ты такая влажная, горячая! Какого дьявола мы ждали так долго?!

— Но мы же почти не знаем друг друга, Джонас!

— Не правда. — Пальцы его снова заскользили по ее бедрам, а потом Джонас легко подхватил Верити на руки и понес в маленькую спальню. — Я знаю тебя гораздо лучше, чем ты думаешь, очень скоро и ты познакомишься со мной.

Он опустил Верити на ее узкую кровать и взялся за пуговицы своей джинсовой рубашки. Рывком скинул ее, сбросил ботинки, расстегнул джинсы, сорвал их вместе с трусами — и вот уже совсем нагой предстал перед восхищенным взором Верити.

Она не отрываясь в изумлении смотрела на него. Темнота, скрывая возбуждение Джонаса, делала его еще мужественнее. Стоя напротив освещенного окна, Джонас казался особенно огромным… и особенно мужественным.

— Ты сильный, . — пробормотала Верити, робко коснувшись его чресел. — Сильный и твердый.

— Как никогда, — заверил ее Джонас и со стоном упал на постель. — Мне кажется, я сейчас взорвусь. Войти в тебя для меня гораздо важнее, чем сделать следующий вдох…

Откройся же мне, милая. Позволь насладиться тобой.

Горячие руки легли на бедра Верити, настойчиво моля ее развести ноги… И тут Верити почувствовала себя совсем беззащитной. Как все быстро! Она же еще не готова!

— Подожди! — взмолилась она, когда Джонас, сломив ее слабое сопротивление, стал продвигаться вглубь. — Пожалуйста, Джонас! Не спеши;

Он склонился над ней, поцеловал в грудь.

— Но ты уже готова, моя хорошая. — Пальцы его нащупали крошечный бутон страсти, притаившийся под рыжими завитками. Джонас легонько прикоснулся к нему, и Верити неистово изогнулась, жадно хватая ртом воздух. — Вот видишь? — нежно шепнул Джонас. — Ты вся скользкая, влажная и жаждущая… Я не могу больше ждать, милая! Даже не проси! Я хочу тебя!

Верити покорно смежила веки, отдаваясь его ласкам.

Она жаждала увидеть волшебные картины, разбуженные лихорадкой желания, сотрясающего ее тело, но увидела бесконечный темный коридор. Она снова неслась от невидимого преследователя и теперь уже точно знала, что у него странные очи цвета древнего золота…

Верити застыла и испуганно открыла глаза, прогоняя видение.

— Я боюсь, Джонас!

— Только не меня, милая. Тебе нечего бояться. — Джонас поднял голову и посмотрел на нее, удивленный внезапной скованностью только что такого податливого тела. — Я тебе этого не позволю!

— Подожди, пожалуйста, подожди! Я должна все обдумать!.. Я не могу выбросить это из головы, Джонас! Что-то произошло со мной, когда ты взял в руку пистолет.

Это тревожит меня, я хочу…

— Прекрати! — грубо крикнул Джонас. — Не сейчас!

Думай обо мне, о нас с тобой… Я заставлю тебя забыть все, что было раньше. Смотри на меня, Верити! Открой глаза и смотри на меня!

Джонас возвышался над ней, грубо раздвинув ее ноги, прижав руками к постели, загораживая лунный свет, льющийся из окна. Верити взглянула на него, и мир неожиданно сжался, сосредоточился в этой маленькой спальне и в мужчине, распоряжавшемся здесь… Она снова почувствовала желание. Она хотела Джонаса Куаррела. Он был ее мужчиной. Его не надо опасаться.

Верити балансировала на остром лезвии страсти, зная, что не сможет долго удерживаться на краю. Слишком велико оказалось напряжение. Скоро оно прорвется наружу, и ей оставалось либо немедленно отступить, либо очертя голову броситься в незнаемое.

— Держи меня, милая, — шепнул Джонас. — Обними и держи. Пусти к себе, и тогда мы оба будем в безопасности.

Верити хотела снова сказать, что ничего не понимает, но промолчала и подчинилась. Она крепко обняла Джонаса, желая ощутить его в своем лоне. А когда Джонас резко приподнял девушку, Верити вцепилась в него с такой силой, что наверняка оставила на теле отметины от ногтей.

Джонас сморщился от боли и тут же одним ударом вошел в нее. Почувствовав, как раскрывает ее твердый, широкий наконечник его копья, Верити в последний раз попыталась остановиться и хорошенько все осмыслить.

Это слишком непривычно, слишком ново для нее, и Джонас просто обязан делать все чуть медленнее!

— Послушай меня, Джонас! Я хочу сказать тебе одну вещь.

— Потом, — отмахнулся он и тяжело продвинулся дальше.

Верити оказалась совершенно не готова к… близости с Джонасом и к той внезапности, с которой он взял ее.

Она, конечно, не была наивной девочкой и всегда считала, что до тонкостей знает все о том, как это происходит в первый раз… Но ведь не так же! Она даже не догадывалась об этой острой, невыносимой боли!

Теперь Джонас застыл в недоумении, когда Верити протестующе скорчилась и сердито впилась ногтями в его плечи.

— Верити? — глухо выдавил он. — Что, черт возьми, происходит?!

Верити в ярости отпихнула его от себя.

— С меня хватит! — прохрипела она. — Прекрати, Джонас! Сию же секунду прекрати! — Она уже привыкла отдавать ему приказы и не сомневалась в беспрекословном повиновении.

Но Джонас даже не шелохнулся. Лицо его превратилось в стальную маску.

— Прости, дорогая… Я не знал. Я даже не предполагал. Но теперь уже слишком поздно! Расслабься, детка.

Ты слишком напряжена и сама делаешь себе больно.

— Ошибаешься! — процедила она сквозь зубы, продолжая отпихивать его обеими руками. — Это ты делаешь мне больно! Уходи! Я просила тебя не спешить, но ты даже не захотел слушать! Впрочем, что с тебя взять? Все вы, мужчины, одинаковы! Вечно уверены, что лучше всех все знаете!

— Ты ничего мне не объяснила! — огрызнулся Джонас. Он весь дрожал от возбуждения и только невероятным усилием воли заставлял себя лежать неподвижно, удерживая под собой взбешенную Верити. Его лоб покрылся испариной.

— Откуда я знала, что элементарная просьба, обращенная к джентльмену, нуждается в подробной детализации?

— Успокойся, Верити. Дело сделано. Клянусь, потом я принесу тебе все необходимые извинения, но сейчас я уже не могу остановиться. Все будет хорошо, детка. Только перестань бороться с собой… да и со мной тоже. Очень скоро ты захочешь меня так же сильно, как я хочу тебя сейчас. Уж я-то знаю, сколько в тебе огня! — Его горячие губы осыпали поцелуями шею Верити, коснулись плеча. — Прошу тебя, милая! Расслабься.

Она снова не смогла не откликнуться на его отчаянную мольбу. Глубоко вздохнув, Верити попыталась мыслить логически. Строго говоря, ничего плохого с ней не случилось. Конечно, после всего, что произошло, Джонас не смел давать ей советы, но все-таки он прав. Ей , надо расслабиться.

И вообще Джонас не виноват в том, что стряслось, подумала Верити, медленно отпуская его плечи. Разве она не хотела этого? Разве не мечтала оказаться в постели с Джонасом, увидев его впервые? И если первый опыт глубоко разочаровал ее, то Джонас здесь ни при чем!

Верити старалась расслабить напряженные мускулы.

— Вот так. Отлично… Сейчас тебе станет намного лучше, обещаю, — ободряюще сказал Джонас, когда Верити наконец перестала отпихивать его. Он изнемогал от желания и продолжал осыпать жаркими поцелуями грудь и плечи Верити.

Она облизнула пересохшие губы.

— Джонас, а может быть, у нас с тобой физическая несовместимость? Ты очень уж большой! Наверное, мы совершаем ошибку, Джонас?

Из груди его вырвался какой-то странный звук — полусмех-полустон.

— Нет. Ты как нельзя лучше подходишь мне. Доверься мне, Верити. И ни о чем не тревожься.

Джонас просунул руку между их слившимися телами.

Верити слегка пошевелилась, когда он снова коснулся бутона ее желания. А когда Джонас принялся нежно теребить его, она глубоко вздохнула и неестественно выгнулась.

Постепенно наслаждение начало вытеснять все неприятные ощущения.

— Лучше? — шепнул Джонас, когда Верити снова задвигалась под ним.

— Кажется, выдержу. — Она снова вцепилась в его плечи, но на сей раз уже не царапая. Потом осторожно приподнялась, пропуская Джонаса чуть глубже…

Джонас шумно втянул в себя воздух.

— Я рад. В отличие от тебя я совсем не уверен, что выдержу.

Почувствовав, как обмякло ее тело, Джонас начал осторожно погружаться в нее. Медленно, бережно он измерял глубину ее нежных ножен, то заполняя их, то почти полностью освобождая.

— О Боже! Верити! Ты такая горячая! — прохрипел он. — У меня никогда не было такой женщины! Ты прекрасна, милая!

— Джонас? — полувопросительно окликнула его Верити, ощущая, как ее снова затопляет кипящая лава.

— Солнце мое, я стараюсь не спешить, но боюсь, надолго меня не хватит. Я просто с ума схожу. — Глубоко вздохнув, Джонас вытащил руку, а потом с неожиданной силой резко погрузился в нее.

Верити задрожала и крепче прильнула к Джонасу, нетерпеливо ожидая новых ощущений. Ноги ее взлетели вверх и обвились вокруг его бедер.

— Верити!

С последним мучительным стоном Джонас глубоко вонзился в нее и замер. Хриплый вопль наслаждения огласил комнату.

А потом время остановилось и пошло снова лишь тогда, когда Джонас бессильно уронил голову на грудь Верити Очень долго она лежала неподвижно, машинально поглаживая широкую спину Джонаса. Она смотрела в потолок и улыбалась каким-то своим мыслям. Она понимала, что ей только предстоит испытать нечто очень важное..

И тем не менее Верити чувствовала себя удовлетворенной. Как приятно сознавать, что она только что подарила наслаждение Джонасу! Впервые за долгие годы все вдруг стало так хорошо! Теперь все будет просто прекрасно, как же иначе? Верити горела желанием самозабвенно оттачивать свое мастерство.

Джонас долго лежал без движения, смакуя ласки Верити. Потом глубоко вздохнул, вышел из Верити и перекатился на бок. Он сгреб в охапку свою женщину, прижал к себе и звонко чмокнул в ухо.

— Почему ты мне раньше не сказала, что у тебя не было мужчины! — мягко упрекнул он.

— Мы как-то не затрагивали этот вопрос. Я и не думала, что все произойдет так быстро. Мне казалось, пройдут недели или месяцы, прежде чем я хорошенько узнаю тебя и буду в тебе уверена.

— Вот как? Да знаешь ли ты, что я не выдержал бы и нескольких дней, не говоря уже о месяцах! — Он легонько ущипнул ее за ягодицы. — Ты даже не представляешь, что творилось со мной с того самого дня, когда я впервые увидел тебя.

Верити сонно улыбнулась, уткнувшись лицом в его плечо:

— И что же с тобой творилось?

— Я сходил с ума, вот что! Верити, тебе же двадцать восемь лет! Какого черта ты столько лет хранила невинность?

Она слабо пожала плечами:

— Да как тебе сказать… Никто меня не звал в постель.

— Не смей врать! Почему, Верити?

— Я никогда не считала это главным, — неожиданно вырвалось у нее.

Джонас даже отодвинулся, чтобы заглянуть ей в лицо.

— А со мной?

— Ммм, — пробормотала Верити, подползая поближе к его теплому боку.

Но Джонас продолжал удерживать ее на расстоянии, не сводя с нее глаз.

— Я хочу убедиться, что ты не пожалеешь об этом.

— Угу. Я никогда ни о чем не жалею. Какой в этом прок?.. А когда мы повторим?

Джонас рассмеялся. В темноте маленькой спальни смех его прозвучал странно и хрипло.

— Я должен был догадаться, что ты и в постели останешься тиранкой. — Он запустил руку в спутанный водопад ее рыжих волос. — Знаешь, Верити, ты мне кого-то напоминаешь.

— Бывшую подружку? — недовольно проворчала Верити.

— Нет, — покачал головой Джонас. — Не ее. Ладно, скоро вспомню.

— Ну а чем мы займемся сейчас? — игриво спросила Верити, проводя пальцами ноги по его ноге.

— Черт меня возьми! Неужели я своими руками создал этого монстра?! — рассмеялся Джонас, звонко шлепнул Верити по заднице и вылез из постели. — Не балуйся тут без меня.

— Куда это ты?

— Сейчас вернусь, — пообещал Джонас, исчезая в крошечной ванной.

Через полуприкрытую дверь Верити увидела свет и услышала плеск воды. Она лениво растянулась под одеялом, решив быстренько обследовать свое тело — где болит, где побаливает, а где просто ноет. Она чувствовала себя совершенно счастливой, готовой вновь и вновь испытывать только что изведанные ею прелести интимной близости.

Ей казалось, будто этой ночью она попала в совершенно незнакомый мир, в сказочное королевство, где всем правят они с Джонасом. Вся ее жизнь неожиданно завертелась вокруг совершенно новой оси.

Ведь она совсем недавно узнала этого человека, но с самой первой встречи он занимает все ее мысли, страшно интересует, влечет к себе. Сегодня Джонас окунул ее в незнакомые воды физического наслаждения, и Верити плыла в них, крепко держась за него. Теперь она никогда не отпустит от себя этого Джонаса Куаррела!

Интересно, уж не влюбилась ли она? Как ни странно, даже эта догадка больше не казалась Верити ни нелепой, ни пугающей.

Свесившись с постели, Верити посмотрела на разбросанную по полу одежду Джонаса. «Он так спешил, потому что очень хотел меня», — с радостью подумала Верити. Наслаждаясь новым чувством заботы, Верити уселась и решила аккуратненько разложить одежду Джонаса. Сейчас она все вывернет, расправит и красиво повесит на стул…

Когда она подхватила джинсы, маленькая золотая сережка, потерянная два месяца назад в Мехико, выскользнула из их кармана и, тихо звякнув, упала на пол. Как только она попала в полосу света, пробивающегося из-под двери ванной, Верити сразу узнала свое украшение.

Она молча уставилась на золотое колечко, чувствуя, как тает ее солнечный, яркий и теплый мирок, ее сладострастное королевство. Судорожно прижимая к себе джинсы Джонаса, она пыталась понять, что же произошло.

Ни одного звука не раздалось из ванной, просто полоса света на полу стала вдруг шире — и Верити увидела Джонаса, глядящего на нее. В руке он держал влажное полотенце.

Вот взгляд его упал на маленькую золотую сережку, и в ту же секунду веселое, счастливое лицо его помрачнело и стало серьезным.

Теперь Верити смотрела на Джонаса с немым вопросом в глазах. Джонас тяжело вздохнул и медленно подошел к постели.

— Это долгая история, — сказал он.

 

Глава 6

Он был непростительно беспечен. Глуп и беспечен.

Слишком поздно Джонас понял, что, вырвавшись из своего темного туннеля, он так страшно захотел обладать Верити, что презрел всякую осторожность. Ему даже в голову не пришло, какая беда может случиться, если Верити вдруг найдет свою сережку в кармане его джинсов. А уж когда удалось затащить ее в постель, он словно ослеп от желания и не заметил даже очевидной неопытности своей любовницы. Прозрение, как обычно, наступило слишком поздно.

Впрочем, если бы он даже догадался, что Верити девственница, то все равно не остановился бы. Слишком он был поглощен собственным вожделением и готовностью Верити. Джонас Куаррел всегда был честен с собой. Будь он проклят, если раскаялся хоть немного!

Ему и в голову не приходило, что последнее посещение коридора будет сопровождаться таким неистовым возбуждением. Никогда раньше, касаясь старинных предметов, он не сталкивался с такой проблемой. Правда, однажды этот туннель едва не сделал его убийцей, но чего-чего, а желания наброситься на первую попавшуюся женщину он никогда еще не испытывал!

Джонас догадывался, что его взвинченность была напрямую связана с потрясающим открытием, сделанным в коридоре. Оказывается, Верити Эймс тоже может попадать туда! Когда он понял это, то почувствовал, что эта женщина принадлежит только ему одному. Ему хотелось кричать от радости, столь велико оказалось счастье найти Верити во мраке подсознательного… Было от чего позабыть обо всем на свете!

Но не мог же он объяснить всего этого девушке! Она ничего не поймет и никогда не поверит. Джонас и сам очень смутно представлял себе природу собственного дара. Как растолковать Верити, что в ее руках ключ от его таланта?

— Я не понимаю. — Верити снова опустила глаза на золотое колечко. — Откуда у тебя моя сережка?

Джонас медленно сел рядом с ней на постель. Он боялся спугнуть Верити любым резким движением.

— Я был тем вторым незнакомцем, который спас тебя от насильника. Это меня ты не успела разглядеть в темноте. Ты убежала очень быстро и ни разу не обернулась.

— Ты?! — ошеломленно вытаращила глаза Верити. — Ты нашел мою сережку и приехал за мной в Секуенс-Спрингс?

— На это ушло целых два месяца.

— Но зачем?!

Джонас попытался улыбнуться, однако улыбка вышла кривой и неубедительной.

— Ты веришь в любовь с первого взгляда?

— Нет. — Голос ее прозвучал ровно и бесцветно. — И в Прекрасного Принца тоже не верю Мужчины не отправляются за две тысячи миль вслед за женщиной, потерявшей туфельку или сережку. Ведь ты даже не рассмотрел меня в тот вечер!

Джонас снова вспомнил далекую ночь в Мехико. Снова услышал похабные крики, которыми завсегдатаи грязного кабака приветствовали появление смазливой девчонки.

— Я увидел твои рыжие волосы, вспыхнувшие в свете распахнутой двери кантино. Засмотрелся в зеленые глаза… Никогда раньше я не видел таких глаз, Верити.

— Где ты был?

— На улице.

Зачем признаваться, что он шел за ней по пятам от кабачка, в который она заглянула? Зачем? Он не хотел слышать новые вопросы, ответить на которые будет еще. труднее.

— Джонас! Неужели ты думаешь, что я поверю в эту историю?! Мельком увидев меня и подобрав мою сломанную сережку, ты отправился сюда, в Секуенс-Спрингс?

Ты принимаешь меня за идиотку?

Сырое полотенце стало неприятно холодным. Джонас принес его из ванной, чтобы стереть влажные следы их любви. Он решил, что Верити понравится, если он оботрет ее. Он так хотел обласкать ее трепетное тело, которое только что взял с таким неистовым жаром… Однако сейчас Верити вряд ли оценит его нежность. Джонас бросил полотенце на ночной столик.

— Я отправился следом, потому что так было нужно, — просто ответил он. — Хотел снова увидеть тебя.

Кроме того, это ведь я спас тебя от Педро! Неужели ты удивлена, что я захотел побольше узнать о тебе? В ту ночь ты удрала с такой скоростью, как будто демоны преисподней гнались за тобой!

— Я приняла тебя за очередного насильника.

Джонас задумчиво посмотрел на тонкий профиль Верити:

— Но теперь-то ты знаешь, что это не так?

Верити натянула на себя простыню, отгораживаясь от Джонаса.

— Не уверена. Возможно, ты просто оказался слабее Педро.

Джонас почувствовал настоящую злость. Он с силой схватил Верити за плечи и развернул к себе.

— Не смей так говорить! Сегодня ты добровольно отдалась мне! Только попробуй еще раз обвинить меня в насилии! Когда пару минут назад я оставил тебя, ты просила меня поскорее возвращаться, не забыла?

Верити неуверенно захлопала глазами, смущенная этим неожиданным выговором.

— Ты прав, — неохотно согласилась она наконец. Ты меня не принуждал к близости, но ведь и любовью это тоже не назовешь, верно? Зачем ты здесь, Джонас?

Зачем ты нашел меня, зачем работаешь на меня, зачем затащил меня в постель?

Она никогда не поверит, если услышит правду, подумал Джонас. Ему оставалось только упрямо придерживаться старой легенды.

— Я хотел еще раз увидеть тебя, Верити. Если бы ты подождала, пока я разделаюсь с Педро, я бы представился тебе по всем правилам. Но ты убежала, и мне пришлось ехать за тобой.

Верити еще дальше отодвинулась от него.

— Не ври мне, Джонас. Мужчины так не поступают.

— А я вот поступил, — пожал плечами Джонас.

Он наблюдал, как Верити переваривает этот неопровержимый факт. Вот новая мысль промелькнула в ее глазах, и в следующую секунду девушка ошарашила его новым плодом своей дедукции:

— Неужели ты как-то связан с папой?! Отвечай, ты здесь из-за него? Ты работаешь на его кредитора? О Боже, так, значит, ты приехал выбивать деньги из папочки?! Джонас, клянусь, если ты использовал меня, чтобы добраться до папы, я перережу тебе глотку!

— Да успокойся ты! Я работаю только на тебя. На тебя одну, дурочка. И ничего я не знал о проблемах твоего отца, пока он сам сегодня не поведал нам о них. Я не лгу, Верити. Я приехал в Секуенс-Спринге только для того, чтобы познакомиться с тобой. Кто дал тебе право осуждать меня и плести небылицы? Я, между прочим, спас тебя в Мехико, а ты до сих пор даже не поблагодарила меня! Разве зазорно герою предаваться фантазиям о встрече со спасенной им женщиной? Почему ты так удивлена?

К тому же мне уже нечего было делать в Мехико. Я мог свободно поехать за тобой, что и сделал.

— Типичный бродяга, — процедила Верити, подозрительно поглядывая на него. — Все поставил на службу собственным прихотям! Как просто, скажите на милость.

Джонас скрипнул зубами, но сдержался.

— Вот именно.

— Что-то мне не верится в эти байки, Джонас Куаррел. Ты встревожил и напугал меня, вот.

Джонас изо всех сил сдерживался.

— Прости меня, Верити. Похоже, мое паломничество из Мехико в Секуенс-Спринге не показалось тебе романтичным? Четыре века назад трубадуры сложили бы об этом прекрасную балладу.

— Времена меняются, — сообщила Верити. — Наверное, за эти столетия женщины несколько поумнели.

— Да, времена меняются, — согласился Джонас. — Чего не скажешь о людях. Родись ты хоть четыреста лет назад, все равно осталась бы такой же, как сегодня, — упрямой, вздорной, заносчивой, сварливой маленькой скандалисткой.

Увидев, как побледнела Верити, Джонас мысленно проклял себя за вспыльчивость. Как он мог так обидеть ее! Бедняжка столько пережила этой ночью! Кроме того, Верити имела все основания для подозрений.

— Если ты… если ты так гадко обо мне думаешь, то как ты мог спать со мной! — дрожащими губами произнесла Верити.

Джонас тихо выругался и, прежде чем Верити успела снова отшатнуться, с силой привлек ее к себе. Решительно преодолев ее упрямое сопротивление, он зарылся лицом в ее волосы.

— Прости, малышка. Я вовсе так не думаю. Черт бы побрал мой длинный язык!

Он обнял строптивицу еще сильнее, с наслаждением вдыхая ее запах. Этот сильный неповторимый запах, смешанный с тонким ароматом женского естества, снова напомнил Джонасу о том, что произошло несколько минут назад. Он не мог рассказать Верити, что соединяет их воедино, не мог объяснить, почему она нужна ему как панацея от безумия… Значит, он должен всеми силами укреплять ту плотскую связь, которая возникла между ними этой ночью. Хочет того Верити или нет, но эти отношения уже существуют. Она никогда не легла бы в постель с мужчиной, не желая этого.

«Черт возьми, она оставалась девственной до двадцати восьми лет! Надо думать, она испытывает ко мне весьма сильные эмоции», — с гордостью подумал Джонас.

— Джонас, я выжата, как лимон. Просто не знаю, что и делать, — пробормотала Верити, уткнувшись ему в грудь.

Он пригладил сказочное пламя ее волос.

— Я все понимаю, детка. Сам во всем виноват… Надо было сразу признаться тебе, но ведь ты все равно не поверила бы мне! Представь, как ты перепугалась бы, постучись я в твою дверь и скажи, что приехал за тобой из Мехико! Я просто не знал, как поступить, поэтому и решил — пусть все идет своим чередом! Я ведь тоже хотел, чтобы мы получше узнали друг друга, поверь, милая! Разве это не правильно?

— Нет… наверное, правильно, — подумав, отозвалась она. — Но я все равно не верю. Все это слишком странно.

— Утром все станет на свои места, — заверил Джонас. — Обещаю. Ты пережила трудную ночь и просто еще не пришла в себя.

«Первый сексуальный опыт — всего лишь часть испытанного ею сегодня, — угрюмо подумал Джонас. — Верити нужно время, чтобы осознать — странствия по коридору не были галлюцинацией. Но это все потом.

Позже. Не сейчас».

— Неужели всем приходится так трудно после грехопадения? — язвительно спросила Верити. Похоже, к ней уже вернулась обычная самоуверенность.

— Хочешь сказать, что я не сумел превратить твой первый раз в ожившую сказку? — поморщился Джонас. — Сам знаю. Я очень спешил, я был груб с тобой… Просто у меня слишком давно не было женщины и, наверное… Впрочем, все это не важно. Поверь, что я все понимаю.

Верити так резко вскинула голову, что едва не сломала челюсть своему любовнику. В темноте глаза ее казались огромными, бездонными и прекрасными.

— Не думай так, Джонас! Нет, все это показалось мне очень… — Она помолчала, подыскивая нужное слово. — ..очень интересным.

— Вот как?! — вытаращил глаза Джонас. Он хотел было обидеться, но здоровое чувство юмора вовремя пришло ему на помощь. Джонас крепко прижал к себе свою партнершу, улыбнулся:

— Вот она, моя Верити, рекомендую! Сама Откровенность! Премного вам благодарен! Вы знаете, как подстегнуть мужское самолюбие!

— Но, Джонас… — неуверенно начала Верити.

— Что такое, радость моя?

— Согласись, твой рассказ все-таки очень не правдоподобный. Уж не знаю, как там было в эпоху Возрождения, но в наши дни мужчины не совершают таких неожиданных поступков… А тут еще отец свалился как снег на голову. Короче говоря, мне нужно все обдумать.

Джонас застыл. Ему совсем не улыбалось дать Верити время на раздумья. Мало ли что придет в голову! С другой стороны, ему, похоже, ничего не оставалось, как подчиниться.

— Утро вечера мудренее, — все-таки рискнул он. Нащупал под простыней грудь Верити. Коснулся пальцем ее соска и ощутил, как тот моментально затвердел от этой ласки. — У нас будет уйма времени, — прошептал он, чувствуя огонь, разливающийся по телу. Слишком нежна, слишком прекрасна была лежащая рядом с ним женщина. Слишком сексуальна. И она принадлежала ему, Джонасу! Ему сказочно повезло. Впервые за эти пять лет судьба вспомнила о нем!

— Джонас…

— На этот раз все будет хорошо, — поклялся он. — Мы не станем спешить. Клянусь, я больше не сделаю тебе больно, вот увидишь!

— Джонас, мне кажется, тебе лучше уйти.

Он даже вздрогнул, пораженный:

— Уйти?

Верити резко отодвинулась от него и встала, стыдливо завернувшись в простыню.

— Я не понимаю, что происходит, Джонас. Мне нужно подумать, ты слышал?

— Оставь размышления до завтра, — попытался отговорить ее Джонас.

Верити мрачно усмехнулась:

— Типично мужской совет. Этой ночью я и без того слишком многое себе позволила. Я хочу остаться одна.

Спокойной ночи, Джонас.

— Четверть часа назад ты просила меня совсем о другом, — грубо припомнил он.

— А теперь я передумала. Всякая женщина имеет на это право, согласен? Короче говоря, я хочу, чтобы ты ушел.

— Ты сошла с ума, Верити! Ты не можешь вот так просто выгнать меня!

Она с любопытством посмотрела на него, склонив голову к плечу. О чем это он говорит? Она, Верити Эймс, настоящая хозяйка своей жизни! Что хочет, то и делает!

— Это почему еще?

Джонас вскочил на ноги, нервно пригладил волосы:

— Почему?! Ты еще спрашиваешь почему?! Да хотя бы потому, что ничего не изменилось! Ты хочешь меня, я хочу тебя! Что помешает нам вместе провести остаток ночи?!

Он снова был возбужден. Больше всего на свете Джонасу хотелось сейчас заниматься любовью с этой женщиной.

Но Верити была непреклонна.

— Спокойной ночи, Джонас, — повторила она, подошла к двери и широко распахнула ее. Простыня волочилась за ней по полу, словно королевская мантия. И снова Джонас подумал, что, становясь надменной, эта женщина кого-то мучительно ему напоминает.

— Черт бы тебя побрал, Верити! — Он видел, что спорить с ней бесполезно, и послушно натянул джинсы. Проклятие, этот поединок Верити выиграла всухую! Когда Джонас нагнулся за рубашкой, то услышал слабое звяканье сережки. Он поднял ее и бросил в карман. — Если хочешь знать, это не только глупо, — огрызнулся он, цепляясь за последний довод. — С твоей стороны просто несправедливо заставлять меня в одиночку отдуваться перед твоим родителем. Думаешь, он не понял, чем мы тут занимались? Что я ему скажу?

Верити улыбнулась. Это была ее первая настоящая улыбка с тех пор, как нашлась сережка.

— Папочка будет на седьмом небе от счастья. Последние пять лет он всерьез подозревал, что я лесбиянка.

Джонас почувствовал, что вот-вот взорвется. Маленькая тиранка еще и насмехается над ним!

— Он отец! Вряд ли его обрадует мысль о том, что я сделал с его драгоценной девственной дочуркой!

— Уже не девственной! — гордо поправила его Верити, как будто ей одной принадлежала столь чудесная метаморфоза.

Это было уже слишком! Остатки самообладания вспыхнули синим пламенем. И как всегда в минуты бешенства, голос Джонаса прозвучал предельно спокойно, а зубы сверкнули в безжалостной ухмылке.

— Да, — согласился он. — Благодаря мне. Советую никогда не забывать об этом, шефиня. Сами вы ни за что не дослужились бы до этого нового звания! Мавр сделал свое дело, и сделал его неплохо, смею вас заверить. Он заслуживает награды и очень скоро вернется за ней.

И прежде чем Верити успела ответить на эту вульгарность, Джонас вышел на улицу… Через несколько секунд эхом откликнулся грохот в бешенстве захлопнутой двери коттеджа.

Рыжая тиранка не на шутку разозлилась.

Так ей и надо, мстительно усмехнулся Джонас. Все начиналось так гладко, а кончилось враздрыг… Сознание того, что сам-де во всем виноват, никогда еще не способствовало поднятию настроения.

В домике было темно. Джонас вошел и сразу посмотрел на постель… Ясно. До бросания монеты у них не дошло. Что ж, фактическое владение — это уже девять десятых права собственности.

Ни единого звука не доносилось от спящего на койке Эмерсона. Ну и слава Богу. Не хватало еще придумывать разумные объяснения своему долгому отсутствию! Эмерсон Эймс не показался Джонасу тем человеком, которому можно навешать лапшу на уши.

Он хмуро расстелил на полу извлеченный из стенного шкафа пропахший сыростью спальный мешок, торопливо разделся и только собрался залезть внутрь, как раздался сонный голос Эмерсона:

— Что-то ты рановато! Неужели моя дочь выкинула тебя из постели?

Проглотив готовые сорваться с языка проклятия, Джонас решил избежать неприятного допроса:

— Знаешь, Эм, твоя дочь мне кого-то напоминает.

— Конечно, знаю! Я и сам частенько думал об этом.

— Правда? — невольно заинтересовался Джонас. Это неуловимое сходство просто не давало ему покоя.

— Так точно. Несколько лет назад я наконец понял кого. Смотри — маленькая, рыжая, острая на язык, держится с королевской надменностью, особенно с мужчинами. Резкая и опасная, как удар хлыста. Ну?

Представь ее в белом атласе и в огромном гофрированном воротнике.

— Боже милосердный! Юная Елизавета I!

— Вот именно! — довольно хмыкнул Эмерсон. — Смотри, как бы тебе не разделить печальную судьбу графа Эссекса!

Джонас без труда вспомнил, как Девственная Королева велела казнить своего бывшего любовника, блистательного графа Эссекса.

— Находясь рядом с твоей дочерью, я меньше всего тревожусь о своей голове! — грубо ответил он.

— Ясное дело, — захихикал Эмерсон. — Послушай моего совета, сынок. Добрая королева Елизавета умела постоять за себя. Льщу себя надеждой, что мне Удалось научить этому и свою дочь.

— Еще как удалось, — проворчал Джонас. — Ты даже перестарался, Эмерсон.

— Может быть. Когда Верити поучает, она и впрямь невыносима. Зато когда улыбается…

— Ты абсолютно прав, — тихо ответил Джонас.

Подперев подбородок, он задумчиво уставился в ночную тьму за окном. Да, улыбка была обоюдоострым оружием Верити Эймс. Эта улыбка могла пробудить джентльмена, спящего в душе каждого не совсем огрубевшего мужчины, или же превратить в зверя мужлана.

Такие не остановятся перед искушением осквернить и испоганить трогательную невинность и отзывчивость, сияющие в улыбающемся лице Верити.

Боже, она даже не догадывается, сколь беззащитна.

— Спокойной ночи, Куаррел. Кто встанет первым, тот готовит кофе.

Эмерсон повернулся на бок и захрапел. Джонас долго еще не мог уснуть, а погрузившись наконец в дремоту, видел не самые приятные сновидения. Всю ночь он ловил Верити Эймс, убегающую от него по бесконечному черному коридору.

Верити пробудилась с рассветом и поняла, что больше не заснет. Что ж, значит, сегодня у нее будет длинный день!

Когда Верити выползла из кровати, то обнаружила, что внутреннюю поверхность бедер саднило, как если бы она всю ночь скакала верхом. Эта мысль показалась Верити забавной. Улыбаясь, она направилась в душ.

Поразмыслив, она пришла к выводу, что идея обуздать строптивого Куаррела не так глупа, как показалось вначале. Пожалуй, над этим стоит всерьез поразмыслить!

После душа Верити почувствовала себя значительно лучше, но все-таки не такой бодрой и энергичной, как обычно по утрам. Бросив взгляд на часы, она увидела, что до начала рабочего дня остается еще уйма времени.

Пожалуй, лучше всего будет сходить в купальню. Ей просто необходимо хорошенько отмокнуть в горячем источнике! И как следует подумать. В этот ранний час купальни, должно быть, еще пустуют, а Рик с Лаурой, конечно, не будут против ее визита.

Натянув джинсы и старую ковбойку, прихватив из ванной махровую простыню, Верити устремилась в купальню.

Утро было холодным, ясным и бодрящим. Значит, к полудню опять будет тепло. Массивное здание курорта сверкало в лучах восходящего солнца. Огромным зеркалом сияла неподвижная гладь озера, отражая одинокие лодки, скользящие по его поверхности.

Верити бросила быстрый взгляд на соседний коттедж.

Никаких признаков жизни, разумеется! Как это похоже на мужчин! Провел ночь с неопытной женщиной, разволновал ее трогательной историей о потерянной сережке — и, пожалуйста, спит себе как ни в чем не бывало!

Верити даже губы поджала, вспомнив о прошлой ночи.

Ей до сих пор было не по себе. Вчера она нисколько не сомневалась, что поступает правильно, отдаваясь Джонасу Куаррелу. Девушку и теперь не оставляла эта уверенность, хотя она совершенно не понимала ее причины. С чего она взяла, что всю свою жизнь ждала именно этого мужчину?!

Ведь он лгал ей, бессовестно лгал с той самой минуты, как постучался в двери кафе! Только чокнутая поверит в тот вздор, который он нагородил ей вчера!

Но не могла же она столько ждать лишь для того, чтобы переспать с мужчиной, которому не доверяет?! Это невозможно! Верити Эймс всегда гордилась своей интуицией. Она не могла ошибиться в Джонасе Куарреле.

Она мысленно вернулась к рассказанной им истории.

Она согласна тысячу раз подписаться под своим вчерашним приговором — современный мужчина не способен на такое донкихотство! Но в то же время Верити не находила никакого другого объяснения появлению в ее жизни Джонаса Куаррела. Верити терзалась самыми противоречивыми догадками и сомнениями.

Бело-голубая купальня и впрямь оказалась почти пустой. В одном из бассейнов нежилась обнаженная Кейтлин Эванджер. Какая-то незнакомая женщина ждала ее с полотенцами у бортика.

— Доброе утро! — приветливо окликнула Кейтлин. — Вот и еще одна ранняя пташка! Идите ко мне, Верити.

Это наше постоянное место. Кажется, вы еще не знакомы с Тави Монаган? — Кейтлин повернула мокрую голову и улыбнулась своей спутнице. — Тави моя подруга и компаньонка. Она превосходно заботится обо мне. Просто не знаю, что бы я делала без моей Тави! Дорогая, это Верити Эймс, хозяйка того замечательного ресторана, о котором я тебе рассказывала.

— Очень рада познакомиться, Тави, — улыбнулась Верити.

Женщина вежливо кивнула:

— Очень приятно, мисс Эймс. — Голос у нее оказался мягким и глубоким, но глаза смотрели со странным безразличием.

Седина лишь робко тронула густые каштановые волосы Тави Монаган. Прическа ее была аккуратной и старомодной — ровный пробор спереди и пучок на затылке.

В этой женщине есть какая-то сдержанная элегантность, подумала Верити. Прекрасно сшитые коричневые слаксы и кремовый пуловер как нельзя лучше гармонировали с оливковой кожей и темными пронзительными глазами Тави. Такие глаза бывают у людей, умеющих хранить любые секреты, решила Верити.

— Вам не спалось? — вежливо поинтересовалась художница. — Или же вы, как и я, поднимаетесь ни свет ни заря?

— Я всегда встаю рано, но сегодня, пожалуй, превзошла самое себя, — улыбнулась Верити и отправилась в раздевалку. Неужели Кейтлин заметила произошедшую в ней перемену? Верити быстро спохватилась и хорошенько отругала себя за глупое ребячество.

Направляясь к раздевалке, она вдруг вспомнила, что забыла дома купальник. Этого еще не хватало! Верити даже остановилась в растерянности.

— Что-нибудь случилось? — окликнула ее Кейтлин.

— Нет, ничего. Я сейчас, — смущенно кашлянула Верити и решительно прошла в раздевалку. Возможно, и впрямь пришла пора стать раскованнее! Верити усмехнулась, быстренько сбросила одежду и появилась в купальне обнаженной — не считая, конечно, полотенца и ослепительной улыбки.

Ей пришлось изрядно постараться, чтобы выглядеть беззаботной. Вот что значит не посещать высшую школу!

Совместные с мальчиками занятия физкультурой быстро отучили бы ее от всякого стыда! Что ж, лучше поздно, чем никогда.

Бросив на бортик бассейна свое полотенце, Верити шагнула в теплую пенящуюся воду. Острый минеральный запах защекотал ноздри. Превосходно! Как раз то, что нужно! С наслаждением вздохнув, Верити опустилась на подводную скамеечку.

— А ведь это первый признак душевного смятения, вы знаете? — раздался голос Кейтлин.

— Что это? — не поняла Верити.

— Когда просыпаешься спозаранку и не можешь уснуть. — Кейтлин запрокинула голову на полотенце, заботливо расстеленное Тави на бортике. Закрыла глаза. — Долгое время меня терзал этот кошмар. Каждую ночь.

— Какой ужас! — не нашлась Верити. Она прониклась неожиданным сочувствием к этой удивительной женщине. В душе Кейтлин таилась какая-то неизбывная боль, и как хотелось бы Верити хоть немного облегчить ее! — Но вы, надеюсь, обратились к врачу?

— Зачем, ведь я лучше любого эскулапа знала источник своей тревоги.

— Понимаю…

«Похоже, Джонас Куаррел не единственный, кто носит призраки в душе», — подумала Верити. Кейтлин плавным движением подняла из воды руку и безвольно уронила ее обратно.

— Однако нет худа без добра, как говорится. Свои лучшие работы я написала именно в предрассветные часы.

Верно, Тави?

— Да, Кейтлин. — Когда Тави обращалась к своей хозяйке, голос ее звучал удивительно нежно и немного печально. Впрочем, Кейтлин, казалось, ничего не заметила. — Некоторые твои картины в самом деле были закончены в это время. Но я сомневаюсь, что гонорары окупают ту цену, которую ты заплатила за свои шедевры.

— Видите, Верити, Тави всегда откровенна со мной, — слегка поморщилась Кейтлин. — Именно поэтому я не расстаюсь с ней столько лет. Честность — очень большая редкость в наши дни.

Верити немедленно вспомнила об обманщике Джонасе.

— Как, должно быть, приятно, когда можешь полностью доверять человеку, которого нанял! — злобно процедила она.

Кейтлин цепко взглянула на нее:

— Неужели у вас какие-то трудности с новым работником? С мистером Куаррелом?

Желание излить душу стало почти неодолимым. Кейтлин предлагала свою поддержку, понимание и неизменную жилетку, в которую можно как следует выплакаться.

Никогда еще Верити так не нуждалась в этих атрибутах женской дружбы! И тем не менее она сдержалась. Ее проблемы касаются только их с Джонасом.

— Как вам сказать… Джонас — превосходный работник, я не могу пожаловаться на то, как он моет посуду или обслуживает клиентов. Просто у него слишком уж необычное прошлое.

— Да, очень интересный мужчина. Когда-то он действительно был восходящее светило науки. Я никогда не забуду той лекции, на которой присутствовала. Он полностью владел своей аудиторией, и все — даже те, кто никогда особо не интересовался военной историей Ренессанса, — как зачарованные смотрели ему в рот… Казалось, мы наяву видели всю, эту кровь, доблесть и предательство. Джонас Куаррел обладал такими огромными познаниями и столь беззаветно любил свой предмет, что поневоле думалось — этот человек и впрямь мог бы быть кондотьером.

— Наемником? — быстро вспомнила Верити. — Так вот, значит, кого напоминал вам Джонас!

Она прекрасно знала, что в те времена гордые итальянские города-государства постоянно соперничали друге другом. Расчетливые семьи, правившие Флоренцией, Венецией и другими городами-государствами, очень быстро сообразили, что выгоднее и надежнее будет нанять свободных военачальников вместе с их отрядами, чем полагаться на преданность своей армии и боевой дух горожан.

Так что Возрождение было поистине золотым веком солдат удачи. Кто-кто, а они без дела не сидели.

Кейтлин слегка повела плечами, ее полные груди плавно поднялись и опустились под водой;

— Я имею в виду, что мистер Куаррел был одержим историей. Это было видно невооруженным глазом.

«У мистера Куаррела имеются и другие страсти», — усмехнулась про себя Верити. Одну из них она, кажется, запомнит на всю жизнь.

— Не думаю, чтобы Джонас согласился выполнять приказы Медичи или Борджиа!

— Насколько я знаю, кондотьеры были персонами независимыми, — напомнила Кейтлин. — Они исполняли те приказы, которые им нравились, и запросто игнорировали неугодные.

Верити кивнула. Картины далекого прошлого оживали перед ее внутренним взором.

— Да уж… Предприимчивые люди, верно? Работали на того, кто больше платил. Вчерашний враг легко становился завтрашним господином, все зависело лишь от предложенной суммы. Эти хваленые наемники были продажны до мозга костей! Кажется, многие из них стали весьма влиятельными особами… Разбогатели. А некоторые пробились даже в высшие слои общества.

Художница, прищурившись, посмотрела на нее.

— Многие из них, приобщившись к знати, становились меценатами. Эта была эра шедевров, не забывайте. Подумайте только, все — от бывших наемных убийц и богатейших банкиров до самих пап — хотели иметь в доме свои бюсты или хотя бы портреты! Как красивы, наверное, были итальянские города в то время! Каждый дом, каждая улица, каждая площадь — все дышало искусством.

— Так вот откуда пошла жажда коллекционировать произведения искусства и покровительствовать творцам!

Уже только за это нынешние художники должны преклоняться перед итальянским Возрождением!

— Вот именно! Хотя многие владельцы частных собраний и по сей день так же алчны, коварны и жестоки, как их далекие предшественники.

Верити рассмеялась и почувствовала, как у нее окончательно отлегло от сердца. Как приятно после всех передряг и волнений просто посидеть в бассейне и поболтать с соседкой. Верити была счастлива обрести друга в лице Кейтлин Эванджер.

— Знаете, Кейтлин, я действительно искренне восхищаюсь вашими картинами. Они просто грандиозны. Наверное, вы с детства мечтали стать художницей?

— Ну, как вам сказать… В безмятежном отрочестве я занималась всем понемножку. Немного рисовала, немного лепила, — задумчиво отозвалась Кейтлин, не сводя глаз с бурлящей воды. — Но по-настоящему я поняла, что стану художницей, лишь в двадцать с небольшим. О, это далось мне нелегко! Я прошла через каторгу и тюремное заключение у мольберта. Полагаю, это чем-то сродни затворничеству в монастыре. Знаете, Верити, у меня ведь никогда не было божественного дара, призвания или хотя бы желания прославиться. Искусство… Тяжкий труд, вот что это такое.

— Как я вас понимаю! Но простите, мне не терпится узнать, что же сподвигло вас на столь ответственный шаг?

Кейтлин улыбнулась, но глаза ее остались холодными. Казалось, они не выражали ничего, кроме мучительной боли.

— Признаться, одно трагическое происшествие заставило меня обрести новую цель в жизни.

Верити прекрасно понимала, что расспрашивать дальше просто бестактно, но жгучий интерес и предчувствие возникающей дружбы подтолкнуло ее задать новый вопрос:

— Вы говорите о катастрофе, в которую попали?

На какую-то долю секунды Кейтлин растерялась.

— Да-да… катастрофа имела самое непосредственное отношение к желанию стать художницей. Больше двух лет я провела в больницах, тут уж поневоле займешься переоценкой ценностей, — произнесла она и ненавязчиво перевела беседу в другое русло:

— Ну а вы, Верити? Когда вы поняли, что готовы открыть собственное дело?

Девушка ненадолго задумалась.

— Желание держать ресторанчик было для меня чем-то средним между необходимостью иметь собственный очаг и собственную кухню. Это очень трудно объяснить.

Наверное, с каких-то пор стряпня стала ассоциироваться у меня с домом, с постоянством.

Малоречивая Тави хранила молчание даже тогда, когда разговор перекинулся на обсуждение последнего нашумевшего фильма. Верити попыталась было вовлечь ее в беседу, но Тави лишь вежливо улыбалась. Темные глаза ее неотступно следили за Кейтлин, и Верити не могла отделаться от впечатления, будто Тави что-то тревожит в поведении хозяйки. Было совершенно очевидно, что в лице несловоохотливой Тави знаменитая художница обрела не просто прекрасную компаньонку, но и преданного друга. Интересно, понимает ли это сама Кейтлин?

Когда художница наконец дала знать, что собирается выходить, Тави немедленно бросилась к ней, помогла выбраться из воды, подала палку, насухо обтерла полотенцем.

Верити невольно скользнула взглядом по усохшей, изуродованной ноге Кейтлин и тут же быстро отвела глаза.

— Не смущайтесь, — спокойно сказала Кейтлин, заметив ее реакцию. — Это произошло очень давно. Я уже привыкла.

— Представляю, как это было ужасно для вас, — прошептала Верити.

— Счастье, что я вообще осталась в живых, — так по крайней мере сказали мне в больнице. Но ведь у всех разное представление о счастье, не правда ли? Что ж, приятно было поболтать с вами, Верити. Как-нибудь еще разок загляну к вам в кафе. А может быть, попьем как-нибудь чайку вместе?

Верити кивнула. До чего же приятно чувствовать зарождение новых отношений! Да, так иногда бывает у женщин: перекинешься парой слов и чувствуешь — этот человек может стать твоим другом. В данном же случае, конечно, большую роль сыграло сострадание. Верити почти физически ощущала, что одинокая Кейтлин очень нуждается в дружбе.

— Прекрасная идея! Всего хорошего, Кейтлин. Счастливо, Тави. До встречи.

Тави окинула ее странным, оценивающим взором, резко отвернулась и последовала за своей хозяйкой. Верити видела, с какой нежностью она поддерживала художницу под локоть, с какой предупредительностью склонялась к ней.

Проводив взглядом удаляющихся женщин, Верити решила, что хорошенького понемножку. Ее ждет работа, во-первых, и встреча с Джонасом Куаррелом — во-вторых!

Она быстренько выскочила из бассейна и подхватила с пола свое полотенце.

Решено: отныне она будет принимать ванны нагишом! Это гораздо лучше способствует телесному и душевному расслаблению! Да, быстро же дает свои плоды ночь, проведенная в пучине безудержного разврата!

Сидя за столом в своем номере, Кейтлин молча наблюдала, как Тави подает ей заранее заказанный чай с йогуртом. Через несколько минут, откинувшись на спинку белого плетеного кресла, она уже смотрела на озеро и задумчиво потягивала свой несладкий напиток.

— Я нашла ключ, Тави. Им будет Верити Эймс.

— Возможно, — с сомнением покачала головой Тави.

Она налила себе чаю и быстро покосилась на острый профиль Кейтлин;

Сколько в ней силы, Боже мой, сколько силы, и вся она направлена лишь на одно! Нет, она, Тави, давно уже поняла, что никогда не уговорит свою хозяйку свернуть с дороги мести. Как часто мы ничего не можем сделать для самого близкого, самого дорогого нам человека!

Наш удел — только быть рядом. Просто быть рядом.

Вот уже пять лет Тави была преданным другом Кейтлин Эванджер — с тех самых пор, как поступила в дом этой одинокой, изломанной, замкнувшейся в себе женщины, которой любовь и дружба были гораздо нужнее услуг хорошей экономки. Под маской неприступной гордячки Тави сумела разглядеть страстную душу, живущую лишь болью.

— Нет-нет, я абсолютно уверена в этом! Сама судьба подарила мне эту женщину! Поверишь ли, Тави, я даже надеяться не смела на такую удачу! Ты просто не представляешь, насколько упрощается моя задача. Я уже вижу, ясно вижу возмездие.

— Чем больше людей вовлечено, тем больше риск, — напомнила Тави.

— Это, конечно, так, но мне нужен рычаг, с помощью которого я могу манипулировать Джонасом Куаррелом. Он слишком свободен. Слишком независим. Сначала я думала просто купить его, но теперь поняла, как глубоко заблуждалась! Я не могу заставить его повиноваться, мне нечего предложить ему.

— Кроме Верити?

— Да. Он хочет ее, Тави. Вчера это было ясно как дважды два. Клянусь, что прошлой ночью Куаррел все-таки добился своего и овладел Верити. Сегодня утром в ней появилось что-то новое…

— Все это лишь плод твоей фантазии. — Чашка задрожала в руках Тави и громко звякнула о блюдце. — Ты так долго вынашивала свои планы, что легко можешь принять желаемое за действительное.

Кейтлин резко опустила голову, чтобы посмотреть на свою верную компаньонку. Взгляд ее был жесток.

— Но ведь я нашла его, Тави. Ты не верила в меня, но я все-таки отыскала Куаррела и приехала за ним.

Тави нехотя кивнула и промолчала. Кейтлин снова отвернулась к окну.

— Я нисколько не сомневалась, что разыскать Куаррела будет нетрудно. Самое сложное — найти способ заставить этого человека сыграть главную роль в моей пьесе.

Мне повезло, Тави. Я встретила Верити Эймс.

— Думаешь, что сможешь манипулировать Куаррелом только потому, что он спит с Верити?

— Все не так просто, — процедила Кейтлин. — Жаль, что ты не видела, как он смотрел на нее прошлым вечером Сказать, что он хочет ее, значит — ничего не сказать Мужской интерес мимолетен, моя милая, но пока самец не удовлетворил его полностью и не пресытился, им легко управлять.

— Почему?

— Потому что в Куарреле есть что-то неукротимое, — пояснила Кейтлин. — Он почти всегда держит себя в руках, но в минуты гнева абсолютно не владеет собой. Мне довелось наблюдать, как он однажды едва не убил человека.

— Этого еще не хватало! Так, значит, мы имеем дело с умалишенным?

— Нет, Тави, — покачала головой Кейтлин. — Куаррел далеко не безумец. Я изучила все отчеты психологов и точно знаю, что он совершенно нормален. Более того, лишь исключительный интеллект позволяет ему так долго жить, нося в душе сверхъестественный дар.

— Кейтлин, откуда такая уверенность? Господи, это же так опасно!

— Мне нечего терять, Тави.

— Не лукавь! Ты ведь сама не раз говорила мне, что, когда все это кончится, ты уже никогда не сможешь писать Я боюсь, Кейтлин, я смертельно боюсь, что, бросив живопись, ты решишься на что-нибудь ужасное!

— Вечно ты все драматизируешь, Тави.

— А ты? — резко бросила экономка. — Все эти годы ты жила только искусством и местью. Когда ты совершишь свою вендетту и одновременно прекратишь рисовать, то что же останется?! Что останется, Кейтлин?

— Какое это имеет значение? Для меня важно только одно — отправить в ад Дэмона Кинкейда. Я детально продумала сценарий его смерти! Это и будет моим последним шедевром, — страшно усмехнулась Кейтлин. — Джонас Куаррел станет слепым орудием моей мести. Я использую его в качестве наемного убийцы.

— А если он догадается об этом?

— Не важно. Самое главное для меня — смерть Кинкейда! Ах Тави, Тави, как прекрасно все будет обставлено! Это ничтожество вообразил себя современным Борджиа. Он думает, что скрыл свои пороки под личиной денди, но меня не проведешь! Я использую каждую его слабость, каждую страстишку… Очень скоро Кинкейд поймет, каково оказаться жертвой! Мой сегодняшний разговор с Верити будет пророческим, Тави, Джонас Куаррел станет моим кондотьером!

— Кажется, кондотьеры работали за вознаграждение.

И тогда Кейтлин рассмеялась. При звуках этого низкого, хриплого смеха Тави невольно закрыла глаза.

— Получит свою Верити. Разве этого мало?

 

Глава 7

Верити сидела в офисе и сосредоточенно копалась в груде кулинарных рецептов, когда услышала шаги возле кухонной двери. Она сразу узнала эту грузную походку:

— Привет, папочка. Ты позавтракал?

— Вроде того, — крякнул Эмерсон. — Куаррел намешал две кружки паршивого кофейного напитка. Превосходно идет под затхлые пончики, которые он извлек из буфета.

— О! — скривилась Верити. — Этому человеку просто не дано понять, что такое здоровое питание! А ведь я при каждом удобном случае читаю ему одну лекцию за другой!

Эмерсон усмехнулся в седеющую рыжую бороду:

— Вот в этом я как раз не сомневаюсь. Ты еще девчонкой обожала читать нотации и раздавать советы.

— У каждого свое призвание, — сухо ответила Верити. — Ты просто не представляешь, как тяжело всякий раз сталкиваться с людским непониманием!

— Ты имеешь в виду нас с Куаррелом? Брось, Рыжик. Мы просто пренебрегаем твоими советами.

— Вот это меня и бесит, — кровожадно усмехнулась Верити.

— Бывает и хуже. Что поделываешь?

— Вожусь с бумажками. Не попить ли нам с тобой чайку?

— Звучит заманчиво. Надо же чем-то заесть ту мерзость, которой накормил меня твой Куаррел. Черт возьми, Рыжик, старость не радость! Десять лет назад я выпил бы этот кофе и не поморщился.

— Дело не в возрасте, папа, — наставительно заметила Верити, — а в запоздалом обретении здравого смысла.

— Клянусь до последнего вздоха сражаться с этим пресловутым здравым смыслом! — торжественно отчеканил Эмерсон Эймс.

Верити бросила быстрый взгляд на своего горячо любимого отца. Он ничуть не изменился, все такой же искренний, веселый здоровяк. Очевидно, каждый отец неизбежно становится идеалом мужчины для своих подрастающих дочерей. По крайней мере Верити еще не встречала ни одного мужчины, обладающего энергией и сдержанной силой ее отца.

За исключением Джонаса Куаррела.

Верити поспешно отогнала эту еретическую мысль и дышла из офиса. Эмерсон последовал за дочерью.

— Где Джонас? — не поднимая головы, спросила Верити, делая вид, что всецело поглощена приготовлением чая.

— Когда я выходил из дома, он читал Макиавелли. У этого парня прелюбопытные вкусы! — Эмерсон распахнул дверцу буфета. — Что тут есть съедобного?

— В одном углу пачка сезамок, а в другом чернослив. — Верити ошпарила кипятком заварочный чайник. — Через сорок пять минут он обязан приступить к работе.

— Кто? Макиавелли?

— Как смешно! Джонас.

— Сейчас придет. — Эмерсон с хрустом надкусил крекер. Глаза его лукаво блеснули. — Он не посмеет опоздать. Сразу видно, что парень очень дорожит своим местом.

— Когда-то он подавал большие надежды в науке, а теперь моет посуду! Как низко пал этот человек! — проворчала Верити.

— Это как посмотреть, Рыжик. Где ты его откопала?

— Я?! Это он меня нашел! Он тебе еще не рассказал? — мрачно поинтересовалась Верити. — А вот я вчера с увлечением прослушала захватывающую легенду. Оказывается, это Джонас был тем вторым типом в Мехико. Он спас меня от этого чертова Педро, а я убежала, не успев даже поблагодарить героя. Джонас утверждает, что приехал сюда, дабы дать мне возможность загладить свою вину. Я потеряла тогда свою сережку. Так вот, она у Джонаса.

— Ясненько.

— Вот как? Я рада за тебя, папочка. А мне вот ничего не ясно. — Отхлебнув чай, Верити покосилась на отца.

Эмерсон Эймс, возможно, и в самом деле был безответственным лентяем, зарывшим в землю свой талант в угоду страсти к беспутной жизни, но уж глупцом-то его никто не мог бы назвать! — Скажи же мне что-нибудь, папа! Неужели ты веришь, что в наши дни мужчина может проехать две тысячи миль ради того, чтобы вернуть женщине оброненную сережку?

Отец медленно приподнял кустистую бровь:

— Прости за бестактность, дочка, но сдается мне, что прошлой ночью Куаррел успел не только позабавить тебя своими вымыслами.

Верити мгновенно вспыхнула:

— Не ешь меня глазами! Я не девочка, чтобы ты мог смутить меня своим взглядом! Признайся лучше, что ты думаешь о Джонасе.

— Стало быть, ты все-таки еще ценишь мнение своего старика, моя разумница?

— Тебе ли не знать, кто для меня больший авторитет, — кисло произнесла Верити. — Папа, ты стал настоящим экспертом человеческих душ.

— Какое удивительное признание в устах моей добропорядочной, стерильной, вечно осуждающей своего отца дочери! Ты меня удивляешь. Рыжик.

— Папа!

— Я еще не успел узнать твоего Куаррела, но скажу вот что. Если он и в самом деле поможет мне выгодно впарить стволы и разделаться с проклятым выжигой Яринггоном, то станет моим лучшим другом до гроба.

— Он согласился помочь тебе? — нахмурилась Верити.

— Говорит, что знает коллекционеров, готовых выложить за мои пистолеты кругленькую сумму и не задавать лишних вопросов. С некоторыми из них Куаррел встречался, еще будучи респектабельным профессором Винсента.

— Папа, скажи мне честно, пистолеты краденые?

— Не сходи с ума! — фыркнул Эмерсон. — Сколько раз тебе повторять — будешь хмуриться, появятся морщины. Мой приятель отдал мне их охотно и добровольно. Ты помнишь Леви из Рио?

— Леви?! — в отчаянии простонала Верити. — Но откуда они у него?

Сэмюэль Леви был очаровательным восьмидесятилетним старичком с чрезвычайно грязным прошлым.

— Вот здесь-то собака и зарыта! Я понятия не имею, откуда у Леви этот антиквариат, а спрашивать в лоб было бы не по-джентльменски. Хорошо бы и мне попался такой же воспитанный покупатель!

— Боже праведный!

— Выше нос, Верити! Если даже пистолеты краденые, то этот прискорбный факт свершился еще при царе Горохе. Леви много лет держал их у себя. Раз Джонас сказал, что они подлинные, значит, все отлично. Остается только пристроить их.

— И тот же Джонас пообещал тебе подыскать покупателя. Любопытно. Теперь я понимаю, что у тебя не может быть объективного мнения об этом человеке, — со вздохом сказала Верити.

Несколько секунд отец смотрел на свою дочь.

— Ты всегда все прекрасно понимаешь, Рыжик. Эмерсон сделал большой глоток из своей чашки. Насмешливые искорки в его глазах внезапно погасли. Взгляд стал холодным и безжалостным. — Если бы я думал, что Куаррел опасен для тебя, то перерезал бы ему глотку, когда он ночью вернулся в дом.

— Правда? — слабо улыбнулась Верити.

— Клянусь. — Лицо Эмерсона снова просветлело. — Впрочем, справедливости ради надо отметить, что при первом знакомстве твой Куаррел сам едва не выпустил мне кишки.

— Что?!

— Да уймись же ты! — дотронулся до ее руки отец. Произошло маленькое недоразумение. Понимаешь, приехал-то я поздно, тебя будить не хотелось, ну и решил я как-нибудь пролезть в дом без ключа.

Подергал дверь, она оказалась заперта, тогда я подошел к окну и попытался открыть его. Ну вот, когда я влез в комнату, там меня уже ждал Куаррел с ножом в руке. Я сразу подумал, что ты наконец-то нашла правильный подход к подбору кадров. Ни один из твоих прежних помощников не сумел бы столь безукоризненно исполнить свою роль в столь странных обстоятельствах. Кажется, старик Хэм называл это «вынужденным изяществом».

— Господи, да ведь кто-нибудь из вас мог погибнуть! — закричала Верити, поперхнувшись чаем.

…Однажды ей довелось увидеть, как после шумной ссоры в баре отец схлестнулся со своим оппонентом, видимо, не удовлетворенным официальным итогом состоявшегося диспута. На пустынной ночной улице дебошир напал на Эмерсона. В тот вечер Верити была вместе с отцом. К счастью, Эмерсон с честью вышел из этого поединка, отделавшись лишь несколькими царапинами. Зато своего более молодого противника он порезал ужасно…

Тогда Верити и узнала, какого цвета бывает кровь в лунном сиянии. Она черная.

Эмерсон гулко похлопал дочь по спине, так что она даже закашлялась.

— Брось, дочка! Ты же знаешь, мы с Куаррелом не идиоты, а значит, нечего волноваться. Надо сказать, мне очень польстило твое неверие в способность старого отца постоять за себя! Спасибо, родная, услужила. Ладно-ладно, чего только не бывает. Мы очень быстро все выяснили.

— Как это мило! — сокрушенно покачала головой Верити. — Ты просто неисправим, папа!

Она замолчала и, задумчиво закусив нижнюю губу, посмотрела на своего старого Эмерсона. Он улыбнулся ей — без тени раскаяния, но с такой любовью, что Верити отставила свою чашку, бросилась к отцу и крепко-крепко обняла его. Господи, он все такой же сильный и надежный, как всегда!

Эта мощь щедро изливалась на Верити с той самой минуты; как оба они, оказавшись в больничной палате, взяли за руку умирающую женщину, которую любили больше всех на свете. Аманда Эймс стала жертвой несчастного случая, произошедшего по вине пьяного водителя. В тот день, когда это произошло, Верити впервые узнала, что жизнь несправедлива.

— Позаботься о Верити, Эмерсон, — прошептала Аманда.

— Я сделаю для нее все, — поклялся муж. — Не беспокойся, любовь моя.

Аманда слабо кивнула.

— Спасибо, — шепнула она. — Я верю, что ты не бросишь ее. Ты же знаешь, Эмерсон, как я люблю вас обоих… Не оплакивайте меня слишком долго. Живые должны жить… А ты ведь так любишь жизнь, мой Эмерсон… Научи этому и Верити.

Когда Аманда навсегда закрыла глаза, Верити узнала, что сильные мужчины тоже могут плакать, не стыдясь своих слез. Они с отцом справились со своим горем, а потом Эмерсон увез Верити на Карибское море.

— Нам обоим нужно сменить обстановку, — пояснил он, покупая билет до Антигуа. — Будем сидеть рядышком на песке и думать. Надо прихватить с собой побольше книг. Я не знаю, когда ты снова пойдешь в школу.

— Значит, надо написать записку учительнице, — заметила восьмилетняя законопослушная пай-девочка — Да ну, зачем зря беспокоить бедную женщину! Она только расстроится и разволнуется, как и все остальные в твоей дурацкой школе. Знаешь, Рыжик, бюрократы всегда поднимают шум из-за мелочей и проходят мимо самого главною.

С тех пор Верити больше не вернулась в школу. Эмерсон не раз принимался громко хохотать, вспоминая об этом.

— Ты только подумай! — весело кричал он дочери. — Ты, наверное, единственное североамериканское дитя, избавленное от пытки школьного образования!

— А ты единственный отец, избавленный от пытки родительских собраний, — язвительно отвечала Верити.

Ей было уже двенадцать, и она как раз начала оттачивать свой бойкий язычок.

Новый взрыв хохота вырывался из груди Эмерсона.

— И не говори! Кроме того, я освобожден от необходимости лжесвидетельствовать, сочиняя объяснительные на имя директора! Я всегда до смерти боялся небесной кары, когда твоя мать заставляла меня брать этот грех на душу. Мне приходилось выкручиваться всякий раз, когда я вместо школы брал тебя в зоопарк или на ипподром, изобретая эти чертовы «уважительные причины»! Вот где была настоящая фантастика, Рыжик!

Стоя посреди кухни, тесно прижавшись к отцу, Верити вспоминала эти пестрые картинки детства и юности.

Менялись города, гостиницы, пляжные коттеджи и домики, но неизменным оставалось одно — отцовская сила и неукротимая жажда жизни. Эмерсон Эймс всегда был рядом, когда Верити требовались его помощь и поддержка Это он, грубо и откровенно, объяснил ей азы жизни.

Он научил ее защищаться от будущих настойчивых домогательств сильной половины человечества. Научил заботиться о себе, быть сильной…

А еще он любил ее. Верити невольно заморгала, смахивая непрошеные слезы.

— Папа, — тихо произнесла она, слушая, как отец с хрустом пережевывает очередной крекер. — У тебя серьезные неприятности из-за этого Ярингтона?

— Ага, все-таки немножко волнуешься за своего никчемного старика? — довольно улыбнулся Эмерсон и снова хлопнул ее по спине своей здоровенной лапищей. — Пустяки. Бывали переделки и покруче. Все в моих руках. Если твой дружок мне поможет, то очень скоро я буду свободен от мистера Реджинальда Ярингтона.

Верити слегка отстранилась, чтобы взглянуть на него.

Она уже приготовилась задать новый вопрос, но тут дверь распахнулась и вошел Джонас Куаррел. Он безмятежно улыбнулся Верити, всем своим видом давая понять, что совершенно не помнит, чем они занимались прошлой ночью. Верити моментально насупилась. Уж если он не способен выглядеть как человек, совсем недавно охваченный страстью, то должен был по крайней мере страдать и раскаиваться!

— Я опоздал? — спросил Джонас, спокойно глядя на ее нахмуренные брови.

— Нет, — с неохотой признала Верити. — Немедленно начинай мыть шпинат для салата! — Она даже сама вздрогнула от резкости своего тона. Надо постараться держаться любезно, раз уж нельзя немедленно рассчитать этого чертова Куаррела! Верити с удовольствием выгнала бы его, если бы не подозревала, что Джонас воспримет это как проявление сексуальной дискриминации.

— Видал, как со мной здесь обращаются? — подмигнул Джонас Эмерсону. — И это за минимальную цену.

Эмерсон сочувственно кивнул и положил в рот еще один крекер.

— Наверное, ты получаешь щедрые чаевые, раз до сих пор терпишь такие муки, — многозначительно заметил он.

Джонас усмехнулся и нагло посмотрел прямо на Верити.

— Да уж, чаевые здесь солидные!

— Хватит трепаться! — вспылила Верити. — Если вам нечем заняться, принимайтесь оба за шпинат! Я не потерплю лодырей и бездельников у себя на кухне! — Она подошла к холодильнику, распахнула его и извлекла несколько огромных пучков зелени. — Давайте докажите мне, что Господь не зря старался, создавая мужчин. — С этими словами она сунула груду шпината в руку Джонаса.

— Как прикажете, шефиня! Эмерсон, помогай. С тебя причитается за то, что ты вчера вероломно занял мою койку.

— О чем речь? — Эмерсон закатал рукава и включил воду — Мне не впервой. Эта девчонка всегда запрягает меня, когда я приезжаю к ней в гости!

— Для твоего же блага! — огрызнулась Верити, мешая соус для салата. — Работа на кухне закаляет характер.

— Ха! Чего придумала! После написания «Сопоставлений»я навсегда оставил попытки самоусовершенствования, — отрезал отец. — Я понял, насколько это мучительный и неблагодарный труд. — Болтая под струей пучком шпината, он с любопытством покосился на Джонаса:

— Ты читал, Куаррел?

— «Сопоставления»? Само собой. Десять лет назад у нас в университетском городке не было никого, кто не прочел бы твою книгу. Она несколько месяцев лидировала в списке бестселлеров.

— И что ты о ней думаешь?

Джонас задумчиво перерезал нитку, стягивающую пучок зелени.

— Это было давно, Эм.

— Не виляй, парень. Говори как есть.

Верити даже перестала помешивать булькающий на плите соус.

— Это была потрясающая книга, так ведь, Джонас? — подбодрила она своего помощника.

Джонас холодно посмотрел на нее и отвернулся к Эмерсону:

— Хочешь услышать правду?

— Само собой.

— Что ж. Я хорошо помню, что твоя книга произвела на меня впечатление.

Верити с облегчением перевела дух.

— И что же поразило тебя больше всего? — спросила она ласковым тоном терпеливой учительницы.

Джонас пожал плечами и бросил в дуршлаг порцию шпината.

— Тогда я подумал, что неизвестный мне Эмерсон Эймс, несомненно, чертовски талантлив. Он нашел превосходную формулу успеха. Он написал книгу, в которой есть все — болезненный, слезливый самоанализ, герой-неврастеник, терзаемый постоянным комплексом вины, щедрые россыпи здорового цинизма, затейливое бессюжетное повествование, искусно оборванное на полуслове. С первой страницы я понял, что Нью-Йорку это понравится, а значит, всякий причисляющий себя к культурной элите будет просто без ума от творения гениального Эмерсона Эймса. Когда я закончил чтение, то сказал себе: да, этот парень знает, что делает. Он не просто талантлив, он еще дьявольски умен.

Последние слова Джонаса утонули в раскатах громоподобного смеха. Скорчившись над раковиной, сотрясаясь всем телом, Эмерсон хохотал, пока слезы не брызнули из глаз.

— О Боже, Рыжик! — простонал он, судорожно переводя дыхание. — Ты ждала так долго, что я решил, будто ты готовишься пойти в монашки. Но зато, когда ты наконец решилась завести дружка, то не ошиблась в выборе!

Клянусь Богом, тебе не найти лучшего парня! Поздравляю, детка. Он не только умеет пользоваться ножом, у него еще и голова на месте! Крайне редкое сочетание в наши дни!

Верити безвольно закатила глаза к потолку.

— Ума не приложу, как я могла так жестоко просчитаться! — фыркнула она, глядя, как кипящая подливка льется на плиту из кастрюльки.

А дальше все пошло на удивление гладко. В половине двенадцатого в кафе рекой потекли посетители, и Верити быстро позабыла о проблемах, которые привнес Куаррел в ее упорядоченную жизнь. Железной рукой она правила своей маленькой кухней, отдавала команды Эмерсону и Куаррелу, улыбалась клиентам, готовила еду. Короче говоря, чувствовала себя в своей тарелке.

Когда пришло время закрываться на перерыв, Верити стало значительно лучше, чем утром. Ничто так не способствует восстановлению боевого духа женщины, как руководящая роль в каком-нибудь деле. Пересчитав выручку, Верити решила, что теперь вполне может справиться и со своей зарождающейся личной жизнью.

— Повезешь в город добычу? — спросил Джонас, вытирая мокрые после мытья посуды руки.

— Угадал. Еду в банк.

— Я готов охранять свою шефиню. Заодно куплю себе пивка.

Верити попыталась скрыть свою радость. Впервые они будут целый день вместе!

— Поехали, если, конечно, пообещаешь не покупать всякой соленой гадости к пиву.

— Дорогая моя, пиво не пьют без соленой гадости.

Два этих компонента непременно должны вступить в самое тесное взаимодействие, от этого в организме начинается весьма любопытный процесс. И лучше не пытаться повернуть его вспять! Заклинаю тебя от подобных экспериментов! Кто знает, к чему приведет такое вмешательство. Короче, едем.

Стоял прекрасный солнечный осенний денек на радость местным виноделам, собирающим остатки урожая в своих садах. Дорога в город шла лугом и небольшим перелеском. Джонас взял Верити под руку, и они неторопливо пошли по обочине.

— Все в порядке, — спокойно сказал Джонас. — Оно должно было наступить. — — Что? — удивленно переспросила Верити.

— Утро после смерти.

— О! — Она ненадолго задумалась. — А смерть необходима?

— Я так не считаю, но женщины, похоже, придерживаются именно этой точки зрения.

— Полагаю, ты уже много раз встречал такое утро? — сурово спросила Верити.

— Ради Бога, только не кусайся, тем более что я почти невинен. Хочешь начистоту? Прошло уже чертовски много времени с тех пор, как я в последний раз спал с женщиной. Мой пример служит блестящим опровержением одного очень распространенного заблуждения. Как видишь, мужчина вполне способен на длительное воздержание, и не испытывая при этом желания сделать себе харакири. Постепенно достигаешь такой вершины аскетизма, что иногда предпочитаешь избежать искушения, нежели проходить через очередное воскресение… — Джонас помолчал и резковато добавил:

— Прости, что был груб с тобой вчера.

— Вовсе нет! — выпалила Верити. — Я уже говорила тебе об этом. Ты не можешь быть грубым, даже если очень захочешь. Просто все произошло слишком поспешно, но мне было очень хорошо… пока я не нашла сережку.

— Ты перепугалась? — Джонас остановился посреди пустынной дороги и привлек к себе Верити. Взял в ладони ее сосредоточенное лицо, залитое ласковым светом осеннего солнца. — Прости меня и за это, милая. Меньше всего на свете я хотел испугать тебя. Давай дадим друг другу время, согласна?

— Время?

— Разве не об этом мы говорили вчера? У нас впереди целая вечность, девочка. Сегодня утром я многое передумал. Не бойся, что каждую ночь я буду околачиваться у твоих дверей, умоляя начать все сначала. Я не хочу снова оттолкнуть тебя.

Робкая улыбка тронула губы Верити.

— Отец видел, как утром ты читал Макиавелли. Освежал в памяти змеиные уловки этого мудреца, чтобы выработать новую тактику?

— Ты считаешь, что я могу обмануть тебя?

— Ни за что!

Джонас улыбнулся, но глаза его оставались серьезными.

— Ты очень много значишь для меня, Верити. Я не хочу все испортить, перегнув палку. Прошу тебя, дай мне шанс. Клянусь, пока я оставлю тебя в покое. Я хочу, чтобы ты доверяла мне.

Верити снова вспомнила золотую сережку, выпавшую вчерашней ночью из кармана джинсов Куаррела, и задумалась о том, что узнала о представителях сильного пола во время своих странствий с отцом. Что и говорить, в мире найдется не так-то много мужчин, способных на романтическое подвижничество Джонаса Куаррела.

Мужчина, воплощающий в жизнь самые несбыточные мечты, мужчина, глубоко впитавший дух и философию давно ушедшей эпохи, мужчина, цитирующий любовную лирику Ренессанса… Господи, так, может, он и в самом деле проехал две тысячи миль, чтобы вернуть незнакомой женщине оброненную сережку!

Верити ощутила ладони Джонаса на своих щеках. Недюжинная сила лишь подчеркивала нежность этих больших сильных рук.

— Ты тоже много значишь для меня, Джонас. Я это чувствую.

С глубоким вздохом он приблизил ее к себе, жадно поцеловал.

— Так тому и быть. Не стоит торопить события. Все будет хорошо, маленькая тиранка.

На этот раз Кейтлин Эванджер явилась к ужину в Сопровождении Тави.

Верити не удивилась тому, что они пришли одни, поскольку заранее переговорила с Лаурой.

— Конечно, она неординарная личность, — прямо заявила подруга, — но меня слишком напрягает развлекать ее. Рик говорит, что теперь тысячу раз подумает, прежде чем согласится поужинать в компании еще с одной богемной штучкой. Хотя ты, кажется, нашла общий языке нашей звездой.

— Она мне понравилась, — отрезала Верити, — и я восхищаюсь ею. Эта женщина всего добилась сама, не только талантом, но и каторжным трудом, заметь. Кроме того, мне ее немножко жаль.

— Я понимаю тебя. Знаешь, твоя Кейтлин не только гениальная и работящая, — глубокомысленно изрекла Лаура. — Она чокнутая. Клянусь, в ней есть что-то ненормальное!

— Похоже, все творческие люди немножко не от мира сего. Наверное, именно это дает им возможность творить, — предположила Верити. — И видимо, таким людям, как Джонас и мой отец, не хватает именно небольшого сдвига по фазе.

— А может быть, ты намного счастливее, чем думаешь, — подхватила Лаура. — Ты просто не представляешь, что значит жить рядом с одержимым!

— Ты хочешь сказать, что Кейтлин Эванджер одержима своим искусством?

— Я думаю, что одержимость у нее в крови. Это сразу видно по ее глазам. О, мне уже звонят! Пора бежать. Увидимся, Верити!

Повесив трубку, Верити несколько минут думала о Кейтлин Эванджер. Лаура права. В пристальном взгляде художницы действительно было что-то странное. Призраки? Эта мысль лишь переполнила сочувствием и без того растроганное сердце Верити.

Кейтлин и Тави заказали свежий гороховый суп с мятой и овощной плов. Кейтлин сама выбрала вино, которое и было с шиком подано ей обслуживавшим столик Эмерсоном. Художница наградила его ледяным кивком, явно не оценив артистизма официанта.

— Черт возьми, — пожаловался Эмерсон, возвращаясь на кухню. — Настоящий айсберг. Бррр.

Джонас презрительно скривил губы:

— Ты еще легко отделался. Мне вчера пришлось весь вечер обслуживать эту снежную королеву.

— Заткнитесь оба и немедленно, — приказала Верити. — Вы до нее просто не доросли!

— Неужели? — кисло переспросил Эмерсон. — Вот и иди к ней. Она тебя спрашивала.

Верити гордо улыбнулась:

— Наверное, хочет особо похвалить мой плов.

— Размечталась, — хмыкнул Джонас. — Просто решила поставить тебя в известность, что нашла в супе дохлую муху и немедленно вызывает санэпидстанцию.

— Профессиональным работникам общепита не к лицу такие глупые шутки, Джонас, — на ходу отчитала его Верити, устремляясь в обеденный зал. Она нисколько не сомневалась, что мужчины обменялись наглыми ухмылками за ее спиной.

Быстро же они спелись, с раздражением подумала Верити. Что ж, она всегда знала, что Эмерсон с Джонасом одного поля ягоды.

— Все в порядке, Кейтлин? — спросила Верити, приближаясь к художнице. Быстро оглядев стол, она с удовлетворением отметила, что тарелки обеих женщин почти опустели. Верити всегда чувствовала себя польщенной, когда посетители отдавали должное ее стряпне.

— Превосходно, Верити! В своей области вы великая художница. Надеюсь, вы и сами знаете это.

Верити зарделась от удовольствия:

— Спасибо, Кейтлин, я очень рада, что вам понравилось. Сколько вы еще погостите у нас?

— Всего один день. Сначала я планировала остаться на уик-энд, но, к сожалению, это оказалось невозможным. Я специально зашла сюда сегодня, чтобы пригласить вас к себе на будущий понедельник. А, Верити?

Переночуете у меня, а вернетесь утром во вторник, к открытию кафе. Я живу на берегу моря, в полутора часах езды отсюда. Ну, что скажете?

Меньше всего на свете Верити ожидала получить приглашение погостить у Кейтлин Эванджер. Она так растерялась, что даже не сразу нашлась с ответом.

— Это так мило с вашей стороны, Кейтлин… Вы сказали, в понедельник?

— Твое кафе по понедельникам, кажется, закрыто?

— Да, но я совсем не планировала…

— Я не обижусь, если ты не сумеешь выбраться, — ласково проговорила Кейтлин. — Но все же очень надеюсь на твой приезд. У меня очень мало друзей, Верити.

Знай, я считаю тебя одной из них и очень хочу, чтобы мы познакомились поближе. Таким женщинам, как мы с тобой, просто необходимо иметь близкую подругу, разве я не права?

Верити понимающе улыбнулась:

— Разумеется, Кейтлин!

А почему бы ей в самом деле не поехать к Кейтлин?

Разве не интересно будет взглянуть на дом и мастерскую знаменитой художницы? Верити подумала и сказала:

— Я с радостью навещу тебя в понедельник. — Она отодвинула стул и подсела к столику. — Дай мне только адрес и объясни, как проехать.

— Тави уже все заготовила для тебя.

Тави молча кивнула и полезла в свою сумку.

Стоя в дверях кухни, Джонас не сводил глаз со столика Кейтлин Эванджер. Он не мог расслышать разговора, но, когда Верити уселась за столик, он даже крякнул от отвращения и принялся яростно тереть тряпкой абсолютно чистую столешницу.

— Назревает конфликт в зале? — спросил Эмерсон, устало прислоняясь к стойке с банкой пива в руке.

— Возможно, — сухо бросил Джонас. — Верити решила поболтать со своей лучшей подругой, Их Ледяным Величеством Кейтлин Эванджер! Ума не приложу, что она находит в этой женщине! Прямо с души воротит, когда вижу, как насилует себя эта сосулька, подкатываясь к нашей Верити!

— До тех пор пока моя дочь уверена, что у нее много общего с этой художницей, у них будет много общего, — с видом знатока заметил Эмерсон. — Ты же знаешь, реальное положение вещей порой не отвечает субъективному восприятию этих вещей.

— Черт побери! Сейчас мне не до лекций о реальности и ее отражении в мозгу индивида!

Джонас нервно отбросил тряпку и снова вернулся на свой наблюдательный пункт. Скрестив руки на груди, он молча лицезрел шушукавшуюся за столиком троицу. В ресторане не было уже никого, кроме Верити, Кейтлин и незнакомой молчаливой женщины, сопровождавшей художницу.

— Как ты думаешь, что они могут обсуждать с таким интересом? — спросил Эмерсон, присоединяясь к Джонасу.

— Убей меня, если я понимаю! Верити так и смотрит в рот этой Эванджер!

— Переживаешь?

— Мне это не нравится, — упрямо отрезал Джонас. — Эта треска дурно влияет на Верити.

— Моя дочь давным-давно сама заботится о себе, — усмехнулся Эмерсон. — Первым делом я научил ее самоанализу. Кстати, именно это должны прививать детям во всех школах! Так ведь нет, ни черта подобного! Не трусь, Джонас! Мою дочку не так-то просто обработать!

— Ты воспитал любопытный экземпляр, Эмерсон.

Твоя дочь упряма и взбалмошна, как миссурийский мул.

— Тем меньше у тебя причин тревожиться о пагубном влиянии Эванджер.

— Каждый маленький мул в чем-то уязвим. Верити слишком много о себе воображает, а сама наивна, как сопливая девчонка. Она невероятно доверчива, несмотря на все свои шипы и колючки. Эта ледышка Эванджер запросто может ранить ее в самое больное место… Теперь ясно, в чем дело! Эванджер двумя годами старше Верити, кроме того, эта женщина до конца реализовалась — по крайней мере так кажется Верити. Ты же знаешь, у твоей дочери крыша поехала на почве полного использования потенциала.

— Это точно, — кивнул Эмерсон. — Нетрудно понять, почему она так восторгается этой художницей.

— Пришло время пресечь это, — решительно выпрямился Джонас.

— Удачи, — хмыкнул ему в спину Эмерсон.

Джонас вышел в обеденный зал и остановился у единственного занятого столика. Вся троица уставилась на него, как на пришельца из другой галактики. Джонас не удостоил вниманием Тави и Кейтлин. Он смотрел только на Верити.

— Пора закрывать, — сообщил он.

— Пустяки, Джонас! — весело прощебетала Верити. — Я сама закрою попозже. Идите с папой домой, не ждите меня.

«План А успешно провалился, — мрачно подумал Джонас. — Приступаю к осуществлению плана Б». Здесь потребуется гораздо больше усилий. Достаточно сказать, что базировался он на древней мудрости, гласящей: «Не можешь победить — присоединись».

Джонас опустил глаза на листок бумаги в руках Верити:

— Что за карта?

— В понедельник я еду в гости к Кейтлин. Тави только что нарисовала для меня эту карту, чтобы я не сбилась с дороги.

Внутри у Джонаса все сжалось. Он перевел глаза на Кейтлин, бесстрастно смотревшую на него своими холодными немигающими глазами.

— Вот как? — вкрадчиво переспросил Джонас. — И на кого же ты оставишь «У нас без мяса»?

— Ерунда! — отмахнулась Верити. — Я вернусь утром во вторник, задолго до открытия.

Джонас предпринял последнюю отчаянную попытку спасти положение;

— А я-то хотел в понедельник свозить тебя на виноградники!

Рыжие брови Верити изумленно взлетели вверх. С какой стати он упрекает ее? Похоже, Джонас и сам немало удивлен своими словами! Ведь он ничего не планировал на следующий понедельник — по крайней мере до этой минуты.

— Может, перенесем на недельку? — сказала она.

Назревающий конфликт был разрешен неожиданным вмешательством Кейтлин Эванджер.

— Почему бы вам не поехать вместе с Верити, мистер Куаррел? — любезно предложила она. — По пути вы сможете осмотреть виноградники. Уверяю вас, в моем доме достаточно свободных спален!

Верити с радостью ухватилась за это предложение.

— Как это мило, дорогая! — Она быстро повернулась к Джонасу. — Правда, здорово? Поедешь со мной в понедельник?

Быстро перебрав в уме свои небогатые альтернативы, Джонас спокойно встретился глазами с Кейтлин Эванджер.

— Конечно, — холодно ответил он. — Почему бы и нет?

Через несколько часов, глубокой ночью, Тави, присев на постель, массировала изуродованную ногу Кейтлин.

— Он все-таки попался на твою удочку, — со вздохом обронила она.

— А что я тебе говорила? — Кейтлин поудобнее устроилась на подушках и отпила глоток бренди, уже много лет служившего ей снотворным. — Я была уверена, что Куаррел не отпустит Верити одну. У него просто не было другого выхода, Тави. Он терпеть меня не может, а наша дружба с Верити здорово выводит его из себя. Но несмотря на все это, наш мистер Куаррел прекрасно понял, что не сумеет отговорить Верити от поездки, так что ему осталось только принять мое приглашение.

— Ты все рассчитала правильно! — буркнула Тави, с силой разминая усохшую ногу художницы.

— Разве я не говорила тебе, что, увидев, как Куаррел пялится на свою Верити, я сразу нашла ключ к душе этого человека? Теперь он у меня в руках… План отмщения почти готов, Тави.

— Теперь ты сможешь испытать его шпагой.

— Я должна убедиться, что он не утратил своего дара! — Кейтлин снова откинулась на подушки. — На сегодня довольно, Тави.

Тави моментально прекратила массаж и с удивлением подняла глаза на хозяйку:

— Но ты ведь жаловалась на сильные боли!

— Да, это так… Но боль — это прекрасно, Тави, — загадочно усмехнулась художница. — Неужели ты не понимаешь? Ничто так не помогает нам собраться, как настоящая боль! Подготовка казни требует немалых душевных сил.

 

Глава 8

Проехав несколько миль, Джонас и Верити очутились в маленькой деревушке, обозначенной на карте Кейтлин. Они миновали крошечный магазинчик, бензоколонку, почту и дюжину сереньких обшарпанных домиков. Рыбачьи лодчонки теснились у миниатюрной пристани, ожидая прилива, который, казалось, вовсе не собирался наступать.

Верити, пребывавшая в самом радужном расположении духа с момента отъезда из Секуенс-Спрингс, нашла этот пейзаж чудесным.

— Как жаль, что я не захватила видеокамеру! — сокрушалась она, любуясь суденышками. — Ну разве это не мило, Джонас?

К ее огорчению, Джонас оказался глух к пасторальным прелестям.

— Такое впечатление, что все это убожество давно готово стать кладбищем.

Хорошее настроение Верити мгновенно улетучилось.

На протяжении всего пути она стоически терпела ехидные комментарии Джонаса, но последнее замечание переполнило чашу терпения.

— Я не понимаю, зачем ты вообще поехал со мной! — разозлилась она. — Видно же, что тебе эта поездка не доставляет никакого удовольствия!

Джонас оторвал взгляд от узкой извилистой дороги и прямо посмотрел на Верити:

— Я поехал с тобой вовсе не из-за этого.

— Тогда зачем же?

— У меня не было выбора. Я ведь не смог отговорить тебя от поездки, припоминаешь?

— Да, — ответила Верити. — Но это еще не причина сопровождать меня против собственной воли.

— Я не хотел отпускать тебя одну.

— Позволь поделиться с тобой любопытной новостью, Джонас, — с раздражением прошипела Верити. — Я уже вышла из детского возраста и давным-давно езжу куда захочу!

— Однажды мне уже довелось быть свидетелем твоей самостоятельности! Ты еще не забыла Мехико?

Верити открыла было рот, собираясь поведать, что она думает о его жалких претензиях на логику, но внезапно передумала.

— Джонас, — сказала она мягко, — почему ты решил, что должен ехать со мной сегодня? Скажи мне правду.

Откровенный ответ Джонаса не на шутку озадачил ее.

— Не знаю… Это как-то связано с Кейтлин Эванджер. Меня бросает в дрожь от этой женщины, Верити. Я не хочу, чтобы ты ехала к ней, а тем более оставалась одна в ее доме. Точка. Будь добра, подыщи другую тему для беседы.

За прошедшую неделю Джонас уже не единожды давал понять, что вовсе не горит желанием наносить визит знаменитой художнице, чем заметно укрепил стремление Верити во что бы то ни стало отправиться туда. Она не сомневалась, что в последний миг Джонас все-таки самоустранится. Однако этого не произошло.

Утром в понедельник Джонас побросал свои вещи в старую сумку, закинул ее в багажник автомобиля Верити, сел за руль и потребовал ключи. Верити так и подмывало предложить ему остаться и сходить с Эмерсоном на рыбалку, но упрямство победило и на этот раз. Она молча протянула ключи от машины.

Теперь, когда они рулили по петляющей дороге к дому Кейтлин, Верити в сотый раз спрашивала себя, правильно ли поступила. Джонас и не думал скрывать своего дурного настроения, но больше всего Верити тревожило даже не это, а его настойчивое стремление сопровождать ее.

Вдруг ее осенило. Призраки! Это они снова терзают душу Джонаса! Господи, неужели она бессильна помочь ему?

И тут перед ними появился дом. Огромный, мрачный, удивительно неприятный, он казался какой-то уродливой букашкой, примостившейся на краю утеса и равнодушно взирающей своими фасеточными глазами на беспокойный океан, пенящийся у его подножия. Только подъехав ближе, можно было увидеть, что это странное сходство с насекомым придавали жилищу необычные выпуклые окна.

— Кажется, будто какой-то архитектурный извращенец пытался изобразить нечто из бетона, оставшегося после неудавшегося проекта другого извращенца, — оценил дизайн Джонас, специально остановив машину, дабы полюбоваться строением.

— По-моему, это образчик стиля модерн, — неуверенно предположила Верити. — Не совсем то, что я ожидала увидеть… Это жилище совершенно не подходит такой художнице, как Кейтлин.

— Как сказать! — покачал головой Джонас. — А по-моему, это то, что ей надо! Если хочешь знать, то весь этот железобетон превосходно характеризует свою хозяйку.

— Я скажу, когда захочу выслушать твое мнение, — заявила Верити, разглядывая угрюмую картину.

Когда они уезжали из Секуенс-Спрингс, там ярко светило солнце, но здесь, вблизи океана, небо было плотно затянуто облаками. Водная гладь казалась бесконечным листом серой жести. Высоко в небо уходили острые уступы утесов.

«Совсем не похоже на наш калифорнийский берег», — подумала Верити. Всякий, у кого хватит ума поплескаться в этих свинцовых волнах, рискует насмерть разбиться о прибрежные скалы. Мрачный бесконечный пейзаж являл собой оборотную сторону красочной курортной открытки под названием «Море и солнце».

— Налюбовалась? — спросил Джонас, оживляя мотор. — У нас еще есть возможность вернуться и принести извинения по телефону.

— Не сходи с ума, Джонас. Я с нетерпением жду встречи с Кейтлин.

— Не представляю, что ты в ней нашла. — Джонас быстро оглянулся на дорогу и поддал газу. — Меня от нее трясет.

— Что ж, буду откровенна, — сообщила Верити. — Я нашла в ней сильную, но одинокую женщину, нуждающуюся в дружбе. Почему я не могу стать ее подругой? В конце концов нас многое объединяет.

— Что? — Машину слегка занесло на крутом повороте. Джонас с отвращением выровнял ее. — У тебя совсем съехала твоя маленькая и без того криво нахлобученная крыша. Заруби себе на носу — у тебя нет ничего общего с Кейтлин Эванджер! Ничего.

Верити поудобнее устроилась на своем месте.

— А я считаю по-другому. Нет, я, конечно, не беру в расчет степень одаренности. Мои способности гораздо скромнее. Но в самой Кейтлин и в ее образе жизни я чувствую что-то очень знакомое, даже близкое! Тебе когда-нибудь доводилось заглядывать в грядущее и узнавать его?

— Нет, — отрубил Джонас, не отрывая глаз от серпантина дороги. — Только в прошлое.

— Что ты имеешь в виду? — непонимающе сморщила носик Верити.

Джонас тихо чертыхнулся.

— Ничего особенного. Просто мне кажется, что знакомым может быть только былое. Как-никак оно существует. Существовало. Своими цепкими щупальцами оно охватывает настоящее. Все мы в какой-то степени заложники своего прошлого, чего нельзя сказать о будущем.

— А я думаю, что это не так. Я смотрю на Кейтлин и вижу женщину, которой и я могу стать через несколько лет. Она заняла свое место в этом мире.

Да, она держит у себя в помощницах Тави, но я знаю, что Кейтлин могла бы обойтись и без нее.

— Твоя Кейтлин всего лишь холодная, бесчувственная рыба. Поверь мне на слово. Мужчины не ошибаются относительно подобных дамочек.

— Вас просто бесит независимость таких женщин! Но я не вижу здесь ничего дурного! Это лишь дает той же Кейтлин свободу, неведомую большинству ее подруг. Она ни в чем не зависит от вашего брата и с полным правом гордится собой. Мне кажется, Джонас, что тебе больше пристало восхищаться такими, как Кейтлин. Она никогда ничего не потребует от мужчины, не станет держать его около своей юбки или переделывать в соответствии со своими идеалами. Короче говоря, само совершенство.

— Я не нуждаюсь в твоих советах! Похоже, у тебя детская слабость к обожествлению сильных личностей, но, пожалуйста, не старайся обратить меня в свою веру.

— Ты не правильно меня понимаешь, Джонас. Кейтлин нуждается в друге, и я согласна стать им И хватит об этом, — угрожающе улыбнулась Верити, отворачиваясь к окошку. — Давай сменим тему.

— А я не прочь бы развить ее, если ты не возражаешь.

— Джонас, если ты не будешь вести себя надлежащим образом, я рассчитаю тебя!

— Слушаю и повинуюсь, ваше величество.

Верити пропустила мимо ушей эту откровенную провокацию. Что поделаешь, Джонас пребывает в ужасном настроении с тех самых пор, как решил дать им обоим время на размышление. Это был, конечно, очень мудрый и нужный шаг, впрочем, теперь Вериги считала это излишним. Совсем недавно она окончательно поняла это.

Когда имеешь дело с мужчиной, подобным Джонасу, нужно заранее смириться с мыслью о недолговечности романа. Так зачем же тогда даром терять время? Очень скоро Джонас уйдет — точно так же, как всегда уходит Эмерсон. Именно отец когда-то научил Верити с благодарностью принимать редкие подарки судьбы, ибо второго случая может больше никогда не представиться.

Как только Верити задумывалась о том, как же похожи Эмерсон и Джонас, у нее подводило живот от волнения. По несколько раз на день она говорила себе, что хорошо было бы в зародыше пресечь отношения с Джонасом. Зачем ей близость с человеком, который презирает все ее жизненные ценности? С другой стороны, учитывая свой возраст и планы на будущее, почему бы и не позволить себе мимолетную, ни к чему не обязывающую интрижку?

— Приехали, — буркнул Джонас, припарковываясь на широкой, посыпанной гравием стоянке. — Что-то никто не спешит поприветствовать дорогих гостей. Наверное, никого нет дома.

— И не надейся. — Верити распахнула дверцу и вылезла из машины. Резкий порыв ветра мгновенно растрепал ее непокорные волосы. Джинсы и клетчатая ковбойка служили плохой защитой от холодного океанского бриза, поэтому пришлось лезть в машину за яркой желтенькой ветровкой с вязаным воротничком и манжетами.

Верити уже застегивала «молнию», когда Джонас с силой захлопнул переднюю дверцу. Облокотившись на крышу машины, он хмуро смотрел на мрачное строение, возвышавшееся прямо перед ними.

Распахнулась широкая парадная дверь, и на пороге появилась Тави Монаган. Стоя на верхней площадке бетонной лестницы, она окинула гостей каким-то странным взором.

— Добро пожаловать. Кейтлин обрадуется вашему приезду, — бесцветно произнесла она.

Верити почудилось даже, что молчаливая Тави прячет какую-то глубокую тревогу.

— Как приятно, что хоть кто-то чему-то рад, — процедил Джонас, вытаскивая из багажника свою сумку и маленький рюкзачок Верити.

И снова Верити сделала вид, что не расслышала этой колкости. Она уже поняла, что таких мужчин, как Джонас, женщине порой остается только игнорировать.

Ведомые бесстрастной Тави, они миновали черно-серый каменный холл. Похоже, все в этом доме было выполнено в этой зловещей вульгарной гамме. Верити подумала, что Джонас был недалек от истины. Наверное, архитектор и впрямь слегка помешался, не на шутку увлекшись темой железобетона.

Внутри жилище Кейтлин Эванджер было столь же огромным и экстравагантным, как и снаружи. Необычные окна дарили свет всем трем этажам, которые соединяла серая, окованная железом лестница, а комнаты были какой-то невероятной формы, стены в них изгибались, образовывая самые причудливые углы. Вторая лестница, поуже, чем первая, проходила в задней части дома. Интерьер даже отдаленно не напоминал ни один из известных.

Тави распахнула одну из дверей в середине длинного, похожего на корабельный коридора, и Верити увидела серое помещение с выпуклой стеклянной стеной, выходящей на океан. Гигантская четырехспальная кровать царила в глубине комнаты, и Верити готова была поклясться, что в жизни еще никогда не видела ложа необычней. Оно было сделано из… железа. Четыре голые холодные ножки были частью сплошных металлических колонн, упиравшихся в самый потолок. На кровати лежало серое с черным узором покрывало.

— Какая… интересная комната, — Натянуто улыбнулась Верити.

Быстрый насмешливый взгляд Джонаса напомнил ей, что именно таким термином она совсем недавно охарактеризовала его любовь. Верити с раздражением почувствовала, как краска заливает щеки.

— Ваши покои в самом конце коридора, мистер Куаррел. Позвольте, я провожу вас туда. Устраивайтесь и спускайтесь вниз. Кейтлин будет ждать вас в холле.

— Минуточку, — попросил Джонас, увидев старинную шпагу, висевшую на стене около постели Верити.

Сделав несколько шагов, он остановился и принялся разглядывать клинок. Верити отметила, что Джонас не сделал ни единой попытки коснуться оружия.

Она тоже с любопытством покосилась на эту длинную, сужающуюся на конце штуковину, прикрепленную к плоскому металлическому диску. Эфес был затейливо украшен чем-то вроде маленьких стальных колечек, нанизанных на рукоятку.

— Это старинный меч? — спросила Верити, видя, что железка не на шутку заинтересовала Джонаса.

— Шпага. Думаю, середина восемнадцатого века или чертовски хорошая копия. — Джонас обернулся к Тави: Ваша хозяйка собирает оружие, или это для красоты?

Тави без особого интереса взглянула на стену:

— Шпага уже висела здесь, когда Кейтлин несколько лет назад купила этот дом. У вас в комнате есть такая же, сейчас увидите. Наверное, бывший владелец дома был коллекционером. Когда он умер, наследники продали дом нетронутым, очевидно, он нисколько их не интересовал.

Кажется, все оружие здесь подлинное, хотя кто его знает!

Кейтлин никогда не оценивала этот антиквариат.

Джонас кивнул и перевел глаза на Верити.

— Я только заброшу вещи в свою спальню и сразу же вернусь, — заявил он тоном, не терпящим возражений.

— Слушаюсь, — с комичной покорностью отозвалась Верити. — Как ты скажешь, так и будет.

Пусть видит, что она тоже способна на едкий сарказм!

Кейтлин ожидала гостей в длинной серой комнате, выходящей на океан. Стоя спиной к двери, она не отрываясь смотрела в окно. Когда Джонас с Верити вошли в комнату, Кейтлин стремительно обернулась, сжимая в руке свою черную трость.

Она сразу жадно впилась глазами в Джонаса, хотя приветствия удостоилась только Верити:

— Огромное спасибо тебе за то, что приехала, дорогая!

В любезных словах художницы прозвучал какой-то болезненный надрыв, как будто Кейтлин ужасно боялась, что встреча может не состояться. Волна искреннего сочувствия согрела сердце Верити, и, радостно улыбаясь, она кинулась в объятия подруги:

— Это тебе спасибо за приглашение! Какой отсюда изумительный вид, Кейтлин! Кажется, будто тебе принадлежит все океанское побережье!

— Я предпочитаю, чтобы ничто не отвлекало меня от работы, а этот одинокий неприступный дом как нельзя лучше служит этой цели. — Кейтлин небрежно указала на низкую кушетку, обитую серым шелком. — Садитесь, пожалуйста. Тави сейчас приготовит ленч. Я велела ей строго следовать вегетарианскому меню.

— Мне просто неловко за такие хлопоты, — рассмеялась Верити. — Надеюсь, это не слишком утомит бедняжку Тави? Уверяю тебя, Кейтлин, я совсем неприхотлива в еде!

— Только не посылайте в ближайшую закусочную за гамбургером и картофелем по-французски, — вмешался Джонас. — Крику не оберешься, гарантирую.

Проигнорировав приглашение опуститься на кушетку, он прошел к окну и уставился в открывающийся оттуда пейзаж. Верити злобно сверлила глазами его спину, но Джонас оказался абсолютно невосприимчив к гипнозу.

— У Джонаса весьма специфичное чувство юмора, — сочла нужным извиниться Верити.

— Я учту, — ответила художница. — После ленча вы можете пройтись к утесам. Приближается шторм, думаю, он разыграется уже к вечеру. Скалы перед бурей особенно живописны, поверьте. Только, ради Бога, будьте осторожны! Прежний хозяин дома оградил обрывы перилами, но они давным-давно обветшали, а кое-где и вовсе разрушились. Я же ничего не восстанавливала. Знаете, вон там, возле самых дальних скал, есть тропинка, спускающаяся прямо к берегу.

— Я с удовольствием прогуляюсь, — решила Верити.

Кстати, у нее появится отличная возможность последний раз напомнить Джонасу, как ему следует вести себя в гостях! — А где твоя студия, Кейтлин?

— На самом верху. Если хотите, я покажу вам ее, пока Тави управляется на кухне.

— Прекрасно! Никогда в жизни не видела настоящей студии! — оживилась Верити.

— В таком случае пойдемте.

Кейтлин неторопливо поднималась по ступенькам, опираясь на трость, помогавшую ей волочить безжизненную ногу. Закончив восхождение на первый пролет, она заметила, что приобрела это жилище всего три года назад.

— Когда дело дошло до продажи, наследники бывшего владельца столкнулись с острым дефицитом покупателей, — пояснила она, — Виды отсюда действительно грандиозные, но многих отпугивала архитектура дома.

— Да, она весьма экстравагантна, — осторожно отозвалась Верити.

— Ради Бога, оставь эти любезности! — улыбнулась Кейтлин. — Дом мрачен и безобразен, не правда ли? Он во многом похож на своего прежнего владельца.

— И кем же он был? — спросил Джонас, поднимавшийся вслед за Верити.

Кейтлин помедлила с ответом, задумчиво задержавшись рукой на железных перилах. Потом бросила быстрый взгляд через плечо:

— Кажется, его звали Сэндквист. Судя по всему, он был очень удачливым бизнесменом, а этот дом служил ему местом отдыха. Здесь он и умер во время одного из уик-эндов, причем прошло несколько дней, прежде чем тело его было обнаружено… Его нашли на берегу. Скорее всего насмерть разбился, свалившись со скалы. Вообще обстоятельства его гибели весьма подозрительны, как считают местные жители. Одно время судачили даже об убийстве, но, как это обычно бывает, дальше слухов дело не шло. Впрочем, мне сказали, что настоящего расследования не проводилось, очевидно, власти вполне устраивала официальная версия.

— Откуда же пошли слухи об убийстве? — заинтересовался Джонас.

— Первыми об этом заговорили в соседнем городишке. Здешние обитатели уверены, что в этом доме происходили самые утонченные оргии. Сэндквист периодически устраивал здесь вечеринки для узкого круга своих друзей.

Неудивительно, что когда Сэндквист скончался, соседи единодушно решили, что он слегка переусердствовал в своих забавах. Кто знает? Возможно, так оно и было. В конце концов меня это не касается.

— Духи не беспокоят? — весело улыбнулась Верити.

Кейтлин медленно начала подъем на следующую площадку.

— У каждого есть свои привидения, Верити. У кого-то их больше, у кого-то меньше. Но кто-кто, а призрак бывшего владельца мне никогда не являлся.

— Что же ему делать здесь? — встрял Джонас. — Он наверняка скитается возле утеса, с которого рухнул злосчастный Сэндквист.

Верити обернулась и угрожающе посмотрела на него.

Студия занимала целый угол огромного дома. Косые причудливые окна заливали ярким светом чистую пустую комнату, белую от пола и до потолка. Мастерская Кейтлин Эванджер была, пожалуй, единственным светлым пятном в этом жилище.

Несколько больших холстов украшали стены, некоторые из них показались Верити просто гигантскими В глубине стояли мольберт и огромный стол, покрытый многолетними брызгами краски. Самое громадное полотно было задрапировано материей и прислонено к стене — «Кровавая страсть», — небрежным кивком указала на него Кейтлин. — Я закончила ее несколько месяцев назад и собираюсь продать на аукционе. Надеюсь, вы меня извините, но до продажи я никому не позволяю увидеть картину.

—  — Ты выставишь ее на торги? — переспросила Верити, с любопытством глядя на занавешенный холст. — А где они будут? В Сан-Франциско?

— Нет, — отрубила Кейтлин. — Я проведу аукцион сама. Здесь, в этом доме. Приглашен будет только узкий круг ценителей.

— И когда же это произойдет? — Верити просто сгорала от любопытства, сама не понимая почему.

— Скоро, — прозвучало в ответ. Кейтлин в упор посмотрела на Джонаса, с вялым интересом озиравшегося по сторонам. — Пожалуй, нам пора спускаться. Тави, наверное, уже ждет нас к ленчу.

Поздним вечером в комнате художницы Тави совершала повседневный ритуал подготовки ко сну Она раздела Кейтлин, сняла железный браслет с ее ноги, налила рюмку бренди.

— Может быть, он еще и не прикоснется к ней, — проворчала она. — Сегодня утром в покоях Верити Куаррел и не подумал взять шпагу, да и в своей комнате у него тоже не было таких поползновений. Что, если он так и не дотронется до нее?

— Куаррел не справится с искушением, — уверенно ответила Кейтлин. — Эта шпага просто создана для него — она подлинная и относится как раз к ею любимой эпохе! А самое главное — она таит в себе страшные чувства, в ней включено все, что связано со смертью и насилием! Мы-то с тобой, слава Богу, ничего этого не ощущаем, но Куаррела прошлое притягивает как магнит. Он не сможет хотя бы на мгновение не снять ее со стены! И когда он притронется к постели, тут-то мы и увидим, сохранил ли Джонас свой сверхъестественный дар. — Кейтлин перевела глаза на небольшой телеэкран, стоящий на столике возле кровати. — Камера работает превосходно.

На экране виднелось четкое черно-белое изображение узкой, длинной шпаги, висящей на стене спальни.

Тави неохотно кивнула:

— Да уж… Сегодня утром я сама установила ее и дважды проверила, пока наши гости гуляли вдоль утесов. Если Куаррел возьмет шпагу, то, будь уверена, мы не упустим ни малейшей его реакции… Только бы он не выключил свет, прежде чем браться за нее.

— Вряд ли он захочет разглядывать в темноте такое сокровище, — рассмеялась Кейтлин. — Скорее, он зажжет еще и лампу над кроватью!

— А тебе удастся определить, не утратил ли Куаррел свой дар? — снова засомневалась Тави — — Я просто не представляю, как…

— Удастся, — заверила Кейтлин. — В этом я совершенно уверена. Я видела, что происходило, когда Куаррел касался предметов, несущих сильный эмоциональный заряд!

— Что-то мне не больно верится в эти чудеса!

— Сомневаешься в психометрии? — Кейтлин отпила глоток бренди и посмотрела на по-прежнему неподвижное изображение. — Это реальность, Тави. От нее нельзя отмахиваться. Пять лет назад благодаря своему дару Куаррел едва не убил человека.

— Господи помилуй! — вздрогнула Тави. — Страшно и подумать, что может случиться, если твоя шпага и в самом деле подействует на него! А что, если он совсем спятит да еще и зарежет нас в собственных постелях?!

— Нет, Тави, — покачала головой Кейтлин. — Это исключено. До тех пор, пока действительность разительно отличается от исторической обстановки, в которой применялась шпага, мы с тобой в полной безопасности. Я не зря перечитала все отчеты психологов, как раз в этом вопросе все они были единодушны.

— Так чего же тогда ты ждешь от этой ночи?

— Куаррел дотронется до шпаги и, почувствовав слишком сильное воздействие, просто отшвырнет ее прочь Именно так он вел себя на обследовании в Винсенте. — Кейтлин снова покосилась на телеэкран. — Одному Богу известно, что происходит в мозгу этого человека, когда через старинный предмет он ощущает живую пульсацию прошлого…

Тави содрогнулась, но промолчала и принялась массировать усохшую ногу Кейтлин. Голова у нее шла кругом… Ясно было одно — ей нипочем не удастся переубедить свою несчастную, душевно истерзанную любимую подругу. Никто на свете не в силах помешать Кейтлин совершить свою месть.

А на экране, по-прежнему неподвижная, виднелась шпага.

Джонас посмотрел на часы и отложил в сторону книгу. Этот сборник стихотворений Лоренцо Медичи, позаимствованный из библиотеки Эмерсона, Джонас прихватил с собой, чтобы несколько освежить стиль собственных любовных сонетов. Никогда не поздно учиться у классиков.

Лоренцо был настоящим представителем эпохи Ренессанса — знаток искусства, хитрый банкир, сильный политик, ученый и поэт, не говоря уже об обязательном умении прекрасно владеть шпагой. Лоренцо блеснул своими навыками в знаменитом поединке с наемным убийцей в стенах собора.

Сегодня Джонаса особенно заинтересовал скабрезный юмор этого энциклопедиста.

Несколько минут назад он как раз смаковал легкомысленные куплеты, сочиненные Лоренцо к праздничному карнавалу. Настоящий вакхический гимн, ода вину, женщинам и танцам, но за всем этим таилось горькое осознание быстротечности человеческой жизни и неистовое желание не упустить скупо отмеренные судьбой счастье и блаженство… Наверное, Лоренцо обладал даром предвидения, смерть пришла за ним, когда ему было всего сорок три года.

Джонас холодно подумал о своем не столь уж далеком сорокатрехлетии. Может показаться, что он внял совету Лоренцо и последние пять лет только и делает, что потакает своим прихотям. Но Джонас-то знал, что все обстояло как раз наоборот! На самом деле он бесцельно потерял эти годы, убегая неведомо от чего…

Он встал из глубокого серого кресла и подошел к окну.

Рубашка давно уже валялась на полу, сейчас на Джонасе остались одни только джинсы. Он хотел сразу отправиться в постель, но почему-то не смог. Что-то было не так в этой комнате. Странная тревога переполняла сердце.

Джонасу смертельно не нравились ни эти покои, ни дом, ни вся эта история с визитом. Но только сейчас чувство подстерегающей опасности стало почти осязаемым.

Его тревожило все, связанное с Кейтлин Эванджер. Как хотелось бы Джонасу заставить Верити ощутить то же самое! Куда там! Верити просто ослеплена желанием подружиться с одинокой художницей… Вглядываясь во тьму, Джонас в сотый раз спрашивал себя, как много известно Кейтлин о нем.

Чертова комната буквально давила на психику! Не нужно было, однако, обладать какой-то сверхинтуицией, чтобы найти источник тревоги. Джонас знал, что все дело в старинной шпаге, висящей на стене. Вот уже битый час он безуспешно пытался игнорировать проклятое оружие.

Чтобы отвлечься, Джонас попытался подумать о себе.

Сколько можно откладывать решение собственной судьбы! Теперь, когда он нашел Верити, у него есть силы разобраться и с будущим, и с прошлым!

Собиравшаяся весь вечер буря наконец разразилась с неистовой силой. Дождь хлестал в выпуклые стекла, ветер завывал в утесах. Джонас вспомнил рассказанную Кейтлин историю о бывшем владельце дома… Интересно, как там сейчас Верити? Наверное, тоже не спит, слушает рев ветра и думает о призраке Сэндквиста.

Джонасу вдруг пришло в голову, что порой Верити смотрит на него так, будто видит гораздо больше, чем он хотел бы позволить ей увидеть. Он поспешно отделался и от этой неприятной мысли и живо воспроизвел в памяти пылкие подробности их первой ночи. Господи, как же он захотел Верити, едва коснувшись пистолетов! После мучительной погони в темном коридоре подсознания он едва не сошел с ума от желания поймать Верити наяву.

По мере того как Джонас терзал себя воспоминаниями, плоть его напряглась от возбуждения… Теперь он жаждал только одного — снова пережить это волшебное забытье. Одному Богу известно, каких огромных усилий стоило ему сдержать свое обещание не форсировать события! Он до сих пор ощущал прикосновение Верити и покалывание ее острых ноготков. Господи, какая же она вся горячая!

Джонас до сих пор не понимал, почему Верити так долго откладывала свое знакомство со страстью. Он вспомнил о своей торопливой грубости и поморщился. Но несмотря на это, Джонас твердо знал, что не оттолкнул Верити и она все еще ждет своего часа. Той ночью она так и не вкусила истинного наслаждения, потому что выгнала Джонаса из постели прежде, чем он успел предпринять вторую попытку.

С той минуты они кружатся друг перед другом в каком-то странном, опасном танце… Джонас знал, что рано или поздно это зыбкое равновесие неминуемо взорвется.

Лучше бы побыстрее. Тело его мучительно алкало вновь познать пламя Верити Эймс.

Джонас отвернулся от окна, угрюмо проигнорировав свое возбуждение. Черт побери, один только образ обнаженной Верити неизменно приводит его в такое состояние! Просто смешно. В его годы давно пора разжиться определенными тормозами. Может, стоит прибегнуть к холодному душу?

Впрочем, тупая боль желания подчас имеет свою положительную сторону, подумал Джонас, подходя к шпаге. Хоть немного помогает отвлечься от навязчивых мыслей о старинном оружии. Джонас отвернулся от шпаги, прошествовал в отделанную нержавейкой ванную и зажег свет.

Как ни мучительна водотерапия, она должна подействовать, решил он. По крайней мере успокоит взбесившиеся гормоны. Похоже, эта рыжая Beрити скоро совсем сведет его с ума! Неужели она не понимает, что делает с ним?! Интересно, сколько еще он сможет выдержать свой обет целомудрия?

Джонас взялся было за пуговицы джинсов, представляя, как их расстегивает Верити, как вдруг у него закружилась голова.

Ясно, что это из-за шпаги. Вихрь страшных картин пронесся в сознании Джонаса.

Ярость. Похоть. Страх.

Воздействие оружия становилось все глубже. Слишком могущественны силы прошлого, таящиеся в холодной стали клинка. Слишком опасны… Джонас понимал, что не сможет противиться им.

Он пересек комнату и подошел вплотную к шпаге.

Чем ближе находится предмет, хранящий заряд былой кровавой жестокости, тем сильнее его влияние. Хорошо бы вообще убрать из комнаты эту дрянь. Может быть, запереть ее на ночь в стенном шкафу?

Джонас физически ощущал усиливающееся притяжение старого металла. Вещь подлинная, в этом у него не было ни тени сомнения. Скорее всего миланская работа.

Ни одна подделка не смогла бы так кричать ему о своем прошлом. Шпага явно пришла сюда из той эпохи, которая неизменно обладала самыми мощными чарами для Джонаса.

Он не посмел дотронуться до клинка и лишь робко коснулся края металлического диска, на котором он крепился к стене. Потом осторожно снял диск и на вытянутых руках понес к стенному шкафу, мрачно думая о том, что если бы сейчас его увидела Верити, то точно приняла бы за сумасшедшего. Впрочем, Джонас и сам уже не был уверен в обратном.

Он был уже на середине комнаты, когда понял, что совершил чудовищную ошибку. Ловушка захлопнулась. Он даже не притронулся к смертельной стали клинка, а волна эмоций, родившихся четыреста лет назад, уже захлестнула его и увлекла за собой. Джонас снова увидел бесконечный темный коридор. Вокруг сомкнулись стены; жадные щупальца старых чувств уже готовы к атаке. Вечно голодные, ненасытные, очень скоро они найдут его, Джонаса… Отчаянным усилием воли он боролся с желанием броситься в глубь туннеля. Там ждало только безумие, и Джонас уже знал об этом. А еще он знал, что невозможно спастись от щупальцев застарелой ненависти, насилия и ярости.

Испарина выступила у него на лбу, тоненькие ручейки пота заструились по вискам. Из последних сил Джонас сопротивлялся натиску прошлого. Вот он пошатнулся, потерял равновесие и тяжело упал на одно колено.

Надо во что бы то ни стало избавиться от шпаги! Скорее отшвырнуть от себя проклятый диск!.. Ведь это так просто. Всего лишь разжать пальцы и уронить на пол…

Джонас попытался разогнуть онемевшие пальцы. Однако власть минувшего оказалась гораздо сильнее, чем он предполагал. Никогда еще Джонасу не приходилось сталкиваться с таким безумным натиском… кроме того страшного случая, когда он чуть не убил лаборанта в Винсенте.

Джонас понял, что обречен. Этой ночью он вновь попадет в темный туннель. Прошлое поглотит его и либо убьет, либо бесповоротно сведет с ума.

Он был законченным идиотом, когда взялся за этот диск! Надо было сразу догадаться, насколько могущественна шпага… Но с тех пор, как Джонас последний раз ставил над собой психометрические эксперименты, прошло слишком много времени, и он успел забыть, сколь велики чары былого. А может быть, это недавний удачный опыт с пистолетами сослужил ему плохую службу? Или все дело в той смутной уверенности, которую он испытывает с того самого дня, как нашел Верити Эймс?

Джонас потряс головой, пытаясь вспомнить, почему так легко отделался во время эксперимента с дуэльной парой. Он взял в руку пистолет — и тут же увидел Верити. Она была там, в коридоре, она убегала от него! Джонас не смог нагнать ее, но ощущал, что она пытается притянуть и его, и оружие. Более того, ей были подвластны даже клубящиеся ленты ненасытных чувств Верити!!

Джонас понял, что стоит ему лишь притронуться к Верити, как он избавится от чар шпаги. Он с трудом поднялся на ноги и тут же повалился на постель Металлическая тарелка выпала из рук Джонаса и со звоном упала на пол. Шпага соскочила с диска Но прежде чем Джонас успел подняться, клинок подкатился к нему и коснулся босой ноги.

Слепая ярость охватила Джонаса. Страшная, смертельная, безумная ярость.

Он должен убить негодяя, пытавшегося обесчестить его женщину.

Прежде чем первые лучи рассвета озарят небосклон, он увидит черную кровь мерзавца на плитах своего палаццо.

Джонас вскочил и схватил шпагу. Он должен увидеть Верити. Его рыжеволосая дама в опасности! Он придет к ней и убьет того, кто ей угрожает.

 

Глава 9

Верити уже засыпала, когда дверь ее покоев с грохотом распахнулась. Она очнулась, сонно подумав, не разбила ли буря окно ее комнаты, и села на постели, непонимающе хлопая ресницами.

В комнате было темно, но на месте двери девушка заметила светло-серый прямоугольник. Значит, она смотрит в сумрачный коридор Но прежде чем Верити успела удивиться этому странному обстоятельству, она заметила мужчину, стоящего в дверном проеме.

Он что-то держал в правой руке. Верити не сразу поняла что…

Шпага!

Верити хотела закричать, но в ту же секунду человек рванулся в комнату, сделав при этом сильный выпад.

Вспышка молнии на мгновение высветила стройную, сильную фигуру неизвестного и зловещее очертание клинка.

Верити мгновенно узнала мужчину и замерла, ошеломленная.

— Джонас!!!

При звуках своего имени человек вздрогнул, словно от удара. Верити увидела, как Джонас беспомощно качает головой, словно пытаясь отогнать какие-то мысли… А потом он бесшумно приблизился к ней и остановился в изножье кровати. Увидев, что шпага нацелена не на нее, Верити немного осмелела и подползла ближе.

— Джонас! Ради всего святого, скажи мне, что с тобой?! — задыхаясь от страха и тревоги закричала она.

— Дотронься до меня, — попросил Джонас глухим голосом. — Дотронься до меня. — Он находится во власти какого-то жуткого кошмара, подумала Верити. Но поскольку Джонас был вооружен, она боялась приблизиться к нему. Кто знает, а вдруг он примет ее за какого-нибудь врага из своего дурного сна?

Джонас держал шпагу с уверенностью человека, умеющего владеть оружием, поэтому Верити благоразумно отползла на другой конец постели.

И тут она вдруг почувствовала, что ее комната начала изменяться. Стены изогнулись и плотно сомкнулись вокруг нее, отрезая от реального мира. Ужас вновь парализовал Верити.

— Джонас! Проснись, Джонас! Ты слышишь меня?! Проснись!

Он неуверенно подошел ближе, глаза его горели в темноте.

— Дотронься до меня, Верити! Держи меня, или мне никогда не спастись. Дотронься до меня!

Верити хотела убежать, но ее остановило отчаяние, звучавшее в голосе Джонаса. Путаясь ногами в подоле ночной сорочки, Верити вскочила с кровати. Глубоко вздохнула, подбирая слова, которые могли бы пробудить Джонаса от его бредового сна.

Он сделал шаг. И еще один. «Попалась!»— испуганно подумала Верити. Теперь ей не убежать.

Стены застыли, и Верити снова очутилась в ужасном коридоре, где уже побывала в ту ночь, когда Джонас взял в руку дуэльный пистолет.

Не беги от меня, Верити!

Откуда-то издалека донесся до нее этот крик, эхом заметался в гулком туннеле. Сердце Верити оборвалось.

Теперь она знала, что это Джонас преследует ее во тьме страшного коридора. Она хотела обратиться в бегство, но ноги не слушались ее… Зачем? Это все равно что бежать по сыпучим барханам. Она попала во власть собственного кошмара.

Держи меня! Держи, иначе я пропаду!

Яростный приказ и смертельная мольба слились в этом вопле. Вся дрожа, Верити безвольно повернулась навстречу своему преследователю, не в силах сопротивляться безумной силе его распоряжения.

Какое-то время она ничего не видела. Непроницаемая тьма царила в туннеле, и все-таки Верити различала направление и границы его бесконечных изгибов. Она знала, что Джонас здесь, чувствовала, как сокращается разделяющее их расстояние… Вот наконец что-то шевельнулось в непроницаемой мгле, и Верити едва не припустилась сломя голову. «Беги же!»— молило все ее существо.

Нет! Не убегай от меня! Ты нужна мне! Помоги же мне, Верити!

Верити судорожно перевела дыхание, а потом сделала робкий шаг от постели. В тот же миг она снова увидела себя в коридоре и поняла, что идет на звуки зовущего ее голоса. Странные тени клубились вокруг нее, и Верити боялась всматриваться в них.

За окном снова вспыхнула молния, беспощадный, ослепительно белый свет на мгновение залил комнату, и Верити увидела одновременно обе реальности — серую спальню и бесконечный темный коридор. Стоящий в комнате Джонас все еще держал в руке шпагу, но другую руку он протягивал к ней, Верити… Его лицо напоминало застывшую трагическую маску.

Прежде чем вновь воцарилась тьма, Верити успела прочесть в глазах Джонаса отчаянную надежду, страсть и суровый приказ. Она больше не колебалась. Пусть ей непонятно, что происходит, но она нужна Джонасу!

Выйдя из оцепенения, она смело пересекла комнату, подошла к Джонасу и прижалась к его широкой обнаженной груди. Страшная дрожь сотрясла его тело, и жадно, почти грубо, Джонас привлек ее к себе.

Верити!

В тот же миг Верити увидела Джонаса во тьме бесконечного туннеля и приблизилась к нему. Он коснулся ее протянутой рукой. Жуткого цвета вотри — черные, кровавые, стальные — закружились вокруг Верити, как будто притянутые ею. На мгновение ей показалось, что смерчи эти хотели сомкнуться вокруг Джонаса, но почему-то их остановило ее присутствие.

Она хотела закричать, но не смогла.

— Все хорошо, — гулко прозвучал в коридоре голос Джонаса. — Они не причинят тебе зла. Ты повелеваешь ими. Ты мой якорь, Верити.

Верити не поняла ни слова из того, что он сказал, но в спальне шпага выпала из руки Джонаса и со звоном откатилась к ее ногам.

И в ту же секунду исчезли кривые стены туннеля.

Крупная дрожь снова пробила тело Джонаса. Верити крепче обняла его и прижала к себе, боясь, что он снова ускользнет. Она слышала его хриплое, прерывистое дыхание, чувствовала жар его лица, зарывшегося в ее волосы.

— Верити… О Верити! — Джонас сжимал ее, как утопающий сжимает спасательный круг. Тело его было горячим и возбужденным. — Ты даже не знаешь… Ты просто не можешь понять, что сейчас сделала. Ты удерживаешь меня здесь! — Руки его скользнули по телу Верити, как будто Джонас хотел убедиться, что она действительно рядом. Тысячи жадных поцелуев покрыли ее голову и шею.

Жаркие, такие же жадные слова зазвучали в ушах. — Господи, радость моя… я не могу… я просто не могу объяснить! Не сейчас… не теперь… Ты нужна мне! Как же ты нужна мне, Верити!

— Джонас, ради Бога, скажи мне, что произошло, — Верити подняла голову и взяла в ладони пылающее лицо Джонаса, намереваясь удерживать его до тех пор, пока не получит объяснений. — Что произошло, Джонас?

— Потом, — выдохнул он, закрывая ее рот поцелуем. — Все потом, милая. Клянусь… Сейчас я хочу тебя. Я сгораю от нетерпения, Верити… Дай мне свои руки. Почувствуй.

Почувствуй, как я хочу тебя… Я сейчас просто не выдержу, Верити!

Он схватил Верити за руку и потянул вниз, к своим чреслам. Верити вздрогнула, отшатнулась и попыталась вырваться, но Джонас держал ее крепко, постанывая от этого прикосновения.

Бешенство, в котором он несколько минут назад ворвался в эту спальню, превратилось в безумное возбуждение. Верити всем своим существом почуяла эту перемену. Она внезапно поняла, что эти чувства, бушующие в душе Джонаса, неразрывно связаны друг с другом.

Эта мысль не на шутку встревожила Верити, но тут Джонас легко подхватил ее на руки и повалил на кровать.

Рывком расстегнув свои джинсы, он через секунду предстал перед ней обнаженным. В темноте лицо его казалось Верити напряженным и неумолимым. Джонас двинулся к постели, играя великолепными мускулами.

Верити чуть не задохнулась, когда Джонас навалился на нее всем своим телом. Почувствовав, сколь велико желание этого сильного мужчины, она вдруг тихонько затрепетала от собственного зарождающегося возбуждения.

Их ноги переплелись, одной рукой он дерзко задрал подол ее ночной сорочки.

— Хочу тебя, — хрипел он. — Как же я хочу тебя, Господи! Ты должна быть моей. Ты моя!

Руки Джонаса медленно разжигали ответное пламя в теле Верити. Теперь его страсть превратилась в ее желание. Верити извивалась под Джонасом, самозабвенно отдаваясь чувствам, сжигавшим ее любовника. Сонм совершенно новых ощущений поглотил ее. Верити бросало то в жар, то в холод, ее попеременно охватывало то мучительное волнение, то не менее мучительное желание как можно скорее капитулировать. Она казалась себе одновременно дикой и кроткой, свободной и скованной.

— Да! — тихо воскликнула Верити, когда Джонас накрыл ладонью ее увлажнившееся лоно. Бешено изгибаясь, она вцепилась в плечи любовника. — Да! Да!

Джонас хрипло прошептал что-то неразборчивое, грубо раздвинул коленом ноги Верити и устроился между ними. Потом нагнулся и поцеловал атласную кожу ее бедра, слегка прикусив зубами. Теперь дошла очередь и до ночной сорочки. Джонас задрал ее еще выше, и Верити приподнялась на локте, чтобы помочь ему.

Однако этого и не требовалось. Раздался слабый треск, и легкая ткань порвалась под нетерпеливой рукой.

Это на мгновение отрезвило Верити. Она испуганно вздохнула и застыла.

— Нет! Не думай об этом! Не теперь, Верити! — просипел Джонас. — Забудь о своей сорочке! Думай обо мне.

Дай мне свои руки и держи меня… Держи так, как тогда, в коридоре.

От этих слов Верити снова испытала страх и, оцепенев, уставилась на Джонаса.

Тот отчаянно выругался, заскрежетал зубами и воззвал к своей воле и выдержке. Очень скоро Верити почувствовала, как к Джонасу возвращается самоконтроль.

Его тело окаменело от напряжения. Грудь мерно вздымалась и опускалась. Несколько долгих секунд они лежали неподвижно, но вот наконец Джонас открыл глаза, и Верити увидела в них тлеющий огонь, который ему удалось частично погасить.

— Не бойся, — глухо произнес он. — Я не причиню тебе зла.

Ее страх начал быстро улетучиваться. Пальцы безотчетно заскользили по плечам Джонаса.

— Я знаю, — тихо прошептала Верити.

Она действительно не боялась Джонаса Куаррела. Ее пугало лишь нечто неведомое, таящееся в нем.

Джонас слегка отстранился и, не сводя с Верити горящих страстью глаз, медленно скользнул рукой вдоль ее тела — сверху вниз, от груди до живота… Пальцы его задрожали от вожделения, коснувшись внутренней поверхности ее бедер. Но теперь Джонас полностью владел собой.

Он вновь поднял руку и повторил свой нежный путь.

Он неотрывно смотрел на нее, и Верити не могла отвести глаз. Своим взглядом и бережной лаской Джонас давал понять, как сильно нуждается в ней, и это удерживало Верити гораздо сильнее, чем железный капкан его объятий. Нескончаемо долго длилась эта нежность, нескончаемо долго повторяла рука Джонаса изгибы тела Верити.

— Дотронься до меня, — тихо попросил он. — Прошу тебя, Верити.

Она робко повиновалась. Вот пальцы ее прошлись по курчавым волосам на груди Джонаса, скользнули вниз, к животу, и затерялись в жестких зарослях его чресел. Верити затаила дыхание. Хриплый стон вырвался из груди Джонаса. Он наклонил голову и коснулся языком розового соска Верити. Нежный бутон моментально затвердел, и тогда Джонас легонько сжал его зубами.

Верити задрожала и с готовностью раздвинула ноги, пропуская Джонаса.

— Сильнее! — выдохнул он, когда Верити осторожно дотронулась до его возбужденной плоти. Он резко вжался в ее ладонь, смачивая ее влагой страсти.

Верити послушалась и стиснула пальцы, поражаясь стальной твердости жезла.

— Вот так! — простонал Джонас. Его грубые, сильные пальцы бесцеремонно скользили вокруг сокровенного бутона, пока он полностью не раскрылся.

— Вот так! — повторил Джонас, чувствуя, что Верити снова готова принять его. — О, моя сладкая, какая же ты влажная и горячая! Ты прекрасна! Прекрасна… Только не бойся. Клянусь, тебе нечего бояться!

Верити вновь затрепетала от возбуждения. Беспокойно извиваясь, она безотчетно отдалась ласкам своего любовника. Джонас жадно целовал ее, все глубже и глубже просовывая палец в ее влажный грот. Теперь уже Верити изнывала от жгучего желания, последние ее страхи и сомнения сгорели в диком белом пламени страсти. Она неистово изогнулась в безмолвной жажде удовлетворения.

Джонаса не нужно было просить дважды. Он пришел. Огонь его губ опалил груди Верити, мускулистые ноги раздвинули нежные бедра, а напряженное копье застыло у самого входа. Дрожащими пальцами Джонас раскрыл ее лоно и одним мощным ударом ворвался внутрь.

На этот раз Верити уже не испытала боли, но ощущения остались почти таким же, как в первую ночь.

«Я еще не привыкла», — подумала Верити и закричала.

Страсть и инстинктивный протест слились воедино в этом крике, немедленно заглушенном поцелуем Джонаса.

— Будь со мной! — простонал он прямо в ее губы. — Не покидай меня. Не надо… Держи меня.

Верити открыла глаза и прерывисто задышала, чувствуя, как постепенно привыкает к вторжению. Девушка подняла глаза и увидела устремленный на нее сияющий золотой взгляд. Джонас начал двигаться, и пульсирующий ритм его толчков отдавался в каждой возбужденной клеточке тела Верити.

С каждым движением необыкновенное чувство становилось все сильнее и сильнее. Вот Джонас вышел из ее лона и снова ворвался внутрь. Тяжелое, сильное копье распахнуло врата Верити и оккупировало сокровенную долину. Неприятные ощущения сменились головокружительным, немыслимым наслаждением. Верити судорожно вцепилась в Джонаса, прижимаясь все крепче и крепче.

— Вот так, милая, — простонал Джонас, сотрясаясь от страсти. Он что-то жарко шептал ей в самое ухо, просил, умолял, требовал. — Только так… Отдайся мне. Позволь взять тебя целиком. О Боже, ты держишь меня так, будто никогда уже не отпустишь… Такая горячая, такая маленькая… ты выжмешь меня до последней капли! Дай же мне дойти до конца. Я не желаю думать ни о чем другом!

Верити задрожала, застигнутая врасплох безумным освобождением. С первым же аккордом ей все стало ясно.

Девушка с готовностью кинулась в водоворот удовольствия, с жаром предаваясь ему.

— Да!

— Да! Да, Господи… Да!!!

А потом наступила тишина.

Верити медленно приходила в себя. Сначала она услышала рев бури, бушующей за окнами, а потом почувствовала на себе тяжесть мужского тела. Она долго лежала неподвижно, прислушиваясь к глубокому дыханию Джонаса, наслаждаясь воздушной легкостью, переполняющей все ее существо.

Так вот, значит, что это такое. Верити улыбнулась и пошевелила пальцами ног. Еще одна молния прорвала черное небо, и в свете ее вспышки Верити вдруг увидела шпагу, лежащую на полу.

Она сразу все вспомнила, Лезвие клинка казалось влажным, будто обагренным свежей кровью. В следующее же мгновение милосердная тьма вернулась в спальню, но спокойствие и счастье уже покинули душу Верити.

— Джонас? — легонько коснулась она его плеча. — Джонас, ты не спишь?

— Нет, — промычал он, даже не подумав поднять голову с ее груди. Горячее дыхание опалило сосок Верити.

— Ты… тебе хорошо?

— Прекрасно. И все благодаря тебе, — зевнул Джонас.

— Погоди минуточку, — настойчиво попросила Верити, и голос ее почти обрел привычную резкость. — Не смей спать, ты слышишь, Джонас! Я хочу поговорить с тобой.

— Утром.

Верити звонко шлепнула его по плечу, Джонас недовольно заворчал.

— Нет, — отрубила она. — Сейчас. Что случилось с тобой сегодня ночью? Зачем ты притащил сюда шпагу? У тебя был кошмар?

Джонас долго молчал, и Верити подумала даже, что он все-таки уснул. Но наконец он с тяжелым вздохом приподнялся и лег на спину возле нее, рукой прикрывая глаза.

— Можно сказать и так.

— Джонас!

Он убрал руку со лба, привстал на локте и пристально посмотрел на Верити. Лицо его оставалось бесстрастным, одни лишь глаза сверкали в темноте.

Флорентийское золото, снова подумала Верити.

— Это очень длинная история. Ты уверена, что хочешь услышать ее сегодня?

— Само собой разумеется. — Верити отодвинулась, поудобнее устраиваясь на подушках. — Я хочу знать, что произошло. У тебя часто бывают такие приступы?

— Если я осмотрителен, то нечасто. — Джонас сел на постели. — Последние пять лет я соблюдал предельную осторожность, уверяю тебя. — Он резко встал, подошел к окну и замер, глядя в черную пасть разыгравшегося шторма. — Впрочем, ты не сможешь ни принять, ни понять этого, Верити. Ты решишь, что я сумасшедший. Порой я и сам считаю себя ненормальным.

— И все-таки попытайся объяснить мне.

Джонас покачал головой:

— Не торопи меня. Возможно, ты поверишь, когда получше узнаешь меня.

— Джонас, к добру или к худу мы встретились с тобой, и если я теперь буду спать с тобой, то должна знать все о твоих кошмарах!

— Сильно сказано! — криво усмехнулся Джонас. — Да ты настоящий деспот, милая.

— Мне кажется, теперь я имею на это право, — с мрачным достоинством отрезала Верити.

— Что ж, в этом есть свои резоны… Боюсь, мой рассказ окончательно отпугнет тебя. Но раз ты так настаиваешь, давай покончим с этим, да поскорее.

— Меня не так-то легко испугать, — хвастливо заверила Верити. — Надеюсь, ты не забыл о своеобразии полученного мной воспитания? Я жила в тысяче мест и видела тысячу самых разных вещей. То, что до встречи с тобой я оставалась девственницей, вовсе не значит, будто я была тихоней и затворницей! Папа всегда был яростным противником чрезмерной опеки.

Джонас кивнул и облокотился о стальной подоконник.

— Охотно верю. Ладно, оставим это. Ты когда-нибудь слышала о психометрии?

С минуту Верити молчала. Она ждала подробного отчета о кошмарах и причинах, их вызывающих, поэтому неожиданный вопрос Джонаса застал ее врасплох.

— Ты имеешь в виду экстрасенсорные способности? — осторожно переспросила Верити. — Это когда человек касается какой-нибудь вещи и чувствует ее историю?

— Да. — Джонас нервно пригладил волосы. — Короче говоря, я наделен таким даром. Когда-то ты обвинила меня в том, что я бегу от своего таланта. Клянусь, Верити, это не талант. Это тяжкий недуг.

Верити наморщила лоб, обдумывая его слова. Она никогда не верила в так называемые паранормальные явления. Шумиху вокруг экстрасенсов Верити всегда считала очередным модным поветрием. Меньше всего на свете Верити думала, что такой человек, как Джонас, всерьез относится к подобной чепухе. Она даже растерялась.

— Но почему ты так считаешь? — растерянно переспросила она.

— Я не считаю, — резко бросил Джонас. — Я знаю.

— Ради Бога, Джонас, не цепляйся к словам! Я ведь только пытаюсь понять!

Он пробормотал что-то себе под нос и тяжело вздохнул.

— Извини, Верити, но я не могу привести тебе простого и ясного доказательства.

— А когда ты впервые узнал, что обладаешь… ну, в общем, способностью к психометрии? — попыталась зайти с другого конца Верити. ;

— Ты ни к чему не придешь, если решишь, будто я страдаю от собственных фантазий… Впервые я почувствовал что-то не то, еще учась на последнем курсе колледжа.

Все начиналось очень невинно. Просто меня порой охватывало какое-то очень слабое предчувствие, когда я прикасался к старинным предметам, тесно связанным с кровью и насилием.

— Ты имеешь в виду оружие? Как эта вот шпага?

Джонас угрюмо кивнул.

— В детстве я был равнодушен к музеям и лавкам древностей. После развода с отцом мать воспитывала меня одна. Она работала секретаршей, денег вечно не хватало… Неудивительно, что я привык думать о настоящем гораздо больше, чем о прошлом. Все мировые проблемы исчерпывались для меня вопросом о том, когда электрокомпания вырубит нам свет, если мы вовремя не оплатим очередной счет.

— Я прекрасно тебя понимаю! — с неожиданным сочувствием воскликнула Верити. — Безденежье заставляет жить одним днем. Для моего отца деньги никогда не были самоцелью. Не скажу, чтобы мы жили в достатке, ну разве кроме того времени, когда он издал «Сопоставления».

Хотя, насколько я помню, эти деньги тоже очень быстро иссякли. Когда я немного подросла, отец с легким сердцем переложил на меня переговоры с квартирными хозяйками по поводу отсрочки.

Джонас невольно улыбнулся:

— Знакомая история. Теперь я понимаю, откуда идут твои сегодняшние проблемы.

Верити мгновенно обозлилась:

— У меня сегодня только одна проблема — знать, что случилось с тобой этой ночью!

Джонас примирительно поднял руку:

— Прости. Короче говоря, я до сих пор не знаю, всегда ли обладал своим даром. Возможно, до поры до времени он просто дремал, не подавая признаков жизни, или же в один прекрасный момент вдруг возник ниоткуда. Именно на этот вопрос наряду со многими другими пытались ответить психологи в лаборатории Винсента.

Это заинтересовало Верити. Похоже, она понемногу склонялась к мысли, что за словами Джонаса стоит нечто большее, чем обычное самовнушение.

— Так тебя обследовали?

— И не один раз. Один чудаковатый питомец Винсента, некто Илайхью Райт, отписал родному колледжу ежегодное содержание при условии, что средства будут направлены на психологические исследования. Отцы Винсента были в шоке, но не решились отказаться от живых денег. Короче, изыскания шли полным ходом. Сама понимаешь, когда есть средства, всегда найдутся работнички, готовые промотать их на любые химеры. А посему Винсентский отдел исследований аномальных явлений в то время был самым богатым и прекрасно оснащенным во всем штате. Да, впрочем, никто особо с ним и не тягался.

— Как ты сказал?

Сардоническая ухмылка появилась на губах Джонаса.

— Я слышал, пару лет назад этот отдел все-таки упразднили. Райт умер, а колледж потерял и остальные источники финансирования, поскольку слишком многие были уверены, что заведение, сорящее деньгами на всякую ерунду, не стоит серьезных капиталовложений. Короче говоря, они решили прикрыть эту лавочку. И не много потеряли, я считаю. Эти исследователи были настоящими вампирами.

— Ну же, — окликнула Верити, когда Джонас надолго замолчал.

— Весь ужас эксперимента, которому меня подвергли, заключался в том, что мой поначалу слабый дар от этого только расцвел и окреп, — медленно произнес Джонас. — Меня выбрали для тестирования, поскольку я продемонстрировал некие намеки на экстрасенсорные способности. К концу обследования я был обременен полностью раскрывшимся талантом.

— Но как тебя все-таки отобрали?

— Эти бесноватые время от времени обследовали всех студентов и преподавателей на предмет обнаружения каких-нибудь любопытных отклонений. Я согласился на тестирование, потому что мне и самому было интересно.

По мере углубления исследований мой дар крепчал с каждым днем.

— Ты считаешь, что в этом виноваты тесты?

— Это единственное разумное объяснение, тем более что к нему пришли и психологи. Мой случай стал настоящей сенсацией. Постепенно я занервничал, чувствуя, что с каждым новым опытом со мной начинает твориться что-то странное. Но никто не обращал на это внимания! Ученые буквально дрались за меня, я был самым ценным экземпляром в их коллекции… Неудивительно, что по мере углубления исследований мое мнение принималось в расчет не больше, чем мнение подопытной белой мыши!

— Меня бы это взбесило, — призналась Верити.

— Меня тоже, не сомневайся. Несколько раз я закатывал им дикие скандалы, но неизменно возвращался в лабораторию. Пойми, я не мог сопротивляться… Потом у меня началась бессонница, потеря аппетита. Реальность стала мне глубоко безразлична. Я хотел не только знать, что со мной происходит, но и научиться управлять своими сверхъестественными способностями. Черт возьми, ведь это была моя жизнь!

— Что ты имеешь в виду под словом «управлять»?

— Ну, это ты должна понять! Чем сильнее становился мой дар, или болезнь — как тебе будет угодно это обозвать, — тем меньше я мог контролировать его. Мне стало казаться, что прошлое никуда не исчезало, что оно просто ждет меня за хрупкой преградой.

— Ждет?!

— Ждет, чтобы наброситься, поглотить… или подчинить себе, откуда я знаю! Я знал: стоит мне сделать лишь одно маленькое усилие — и я окажусь по ту сторону барьера, разделяющего настоящее и прошлое.

— Ты ощущал это, касаясь любой старинной вещи?

— Нет. На меня особенно влияли предметы, связанные с четырнадцатым — шестнадцатым веками.

— Высокий Ренессанс, — задумчиво уточнила Верити.

Джонас пожал плечами.

— Эти атрибуты действовали на меня воистину магически! Черт возьми, недаром же еще в колледже я решил специализироваться в области Возрождения!.. Но мой дар все-таки не ограничивается одной временной зоной. Ты сама видела, как я почувствовал аутентичность дуэльных пистолетов, а ведь они двумя веками моложе! Просто за пределами «моего» периода прошлое влияет на меня гораздо слабее. Этими эмоциями я даже могу управлять. И только власть Ренессанса смертельно опасна для меня.

— Твой дар распространяется на современные предметы? — деловито спросила Верити. Теперь она была уже не на шутку заинтригована.

— Мой талант ограничивается восемнадцатым веком.

Я никогда ничего не испытывал, касаясь современных предметов, и премного благодарен за это Создателю.

— Почему?

— Подумай, от скольких вещей мне пришлось бы тогда бежать! Пистолеты, ножи, машины, побывавшие в катастрофах… Нет, Боже упаси! Этот список просто бесконечен, несмотря на то что на меня воздействуют только предметы, связанные с насилием.

— Да… По-моему, я понимаю.

— Постепенно исследования становились все более и более опасными. Все чаще и чаще, беря в руки старинную вещь, я чувствовал, что с головой погружаюсь в прошлое. Долгое время я самонадеянно полагал, будто полностью контролирую рвущиеся из-за барьера силы прошлого. Но очень скоро настал день, когда я понял, что пропал… Прошлое едва не поглотило меня. Если бы это произошло… — Джонас внезапно замолчал. — Но, как говорится, Бог миловал.

С минуту Верити не отрываясь смотрела на него. Она просто не знала, что и думать… Пока ясно было одно — Джонас свято верит в каждое свое слово. Что-то ужасное приключилось с ним в Винсент-колледже и наложило неизгладимый отпечаток на все последующие пять лет его жизни.

— Ты говорил об опасности быть проглоченным силами былого. Что это значит? — осторожно спросила Верити. — Тебе казалось, будто кто-то или что-то пытается утянуть тебя в далекое прошлое?

Джонас закрыл глаза и устало опустил голову на руку.

— Нет. Не совсем так. Мне казалось, что неведомые чары хотят использовать меня как своего рода дверь в настоящее. Если я утрачу над собой контроль, то погибну. Я стану сосудом для эмоций, излучаемых старинным предметом в моих руках. Ну как бы тебе объяснить… Это сродни потере личности, собственной души, если угодно.

Черт возьми, я говорил, что это трудно объяснить!

— Я слушаю тебя, Джонас.

— Слушаешь! Слушаешь и не веришь ни единому моему слову, как будто я не вижу! Думаешь, что по мне плачет смирительная рубашка?

— Я пока ничего не думаю. Отец научил меня не делать скоропалительных выводов о том, чего я не понимаю. Скажи, что ты предпринял, когда осознал опасность своего дара?

Джонас поднял голову и посмотрел на нее.

Взгляд его был мрачен и непроницаем.

— Начал испытывать себя, дотрагиваясь до наиболее сильно заряженных предметов. Старался, как мог, сопротивляться тому, что пыталось прорваться через меня в настоящее. Я достиг определенного успеха, но слишком поздно обнаружил, что это была пиррова победа. Я научился контролировать свой дар, когда дело касалось вещей с более или менее пристойным прошлым, но зато если ко мне попадал предмет, пропитанный кровью, злобой и ненавистью, воздействие его становилось неизмеримо сильнее, чем раньше. В конце концов я понял, что, даже если смогу выстоять, плата будет нечеловечески высока. Рано или поздно эта борьба будет стоить мне жизни. Или рассудка… А потом я едва не убил лаборанта.

— О Боже! Что ты говоришь, Джонас! — Верити судорожно стиснула простыню. — Это произошло на тестировании?

Он молча кивнул.

— Расскажи, — тихо попросила Верити.

Джонас тяжело вздохнул.

— К тому времени я уже начал работать на музеи частных коллекционеров. Очень быстро весть о моем даре просочилась из Винсента. Лаборанты-психологи всюду трещали, что я одним прикосновением определяю возраст музейных экспонатов. Многие собиратели просили меня об экспертизе спорных предметов или же вещей, которые они собирались приобрести. И вот однажды в Винсенте мне устроили тестирование с итальянским мечом пятнадцатого века. Решили опробовав на мне свою новую теорию!

— Какую?

— Одному умнику пришло в голову, что если воссоздать вокруг меча соответствующую историческую обстановку, то связь между мной и прошлым станет еще теснее. При помощи факультета драматического искусства эти идиоты соорудили улицу средневекового итальянского города. Особо не утруждая себя, они просто воспользовались декорациями к «Ромео и Джульетте».

— И что же стряслось?

— Я шагнул на сцену, вытащил меч из ножен и не успел глазом моргнуть, как меня захлестнули чужие эмоции.

— Чьи?!

— Я и сам точно не знаю. Этот человек жил во времена Лоренцо Медичи, и его звали Джованни. Я лишь мельком увидел его… Ты знаешь, иногда в коридоре бывают картины… образы. Так вот, этот Джованни участвовал в уличном поединке. Тогда это было обычным явлением…

Меня одолели эмоции этого неведомого юноши, сражавшегося за свою жизнь тем самым мечом, которые я держал в руках.

— Тебе передались его чувства? — переспросила Верити.

— Я был просто опьянен. Ярость и отчаяние затопили меня, кровь так и бурлила. Я сжал рукоятку боевого меча, оглянулся и увидел темную, мокрую от дождя мощеную улочку. Лаборанты, сгрудившиеся вокруг меня, превратились в шайку наемных убийц. Когда один из них приблизился ко мне со шприцем для подкожных инъекций, я отреагировал мгновенно. Еще бы! Ведь он показался мне убийцей со шпагой, смоченной ядом!

— Ты принял лаборанта за кондотьера, — тупо повторила Верити. Ее потрясло то, что Джонас говорит все это совершенно серьезно. — Господи, Джонас! Ты ранил его?

— Я едва не выпустил ему кишки. Нет ничего проще, когда у тебя в руках широкий боевой меч! Это тебе не шпага! Что и говорить, от этого оружия пятнадцатого века раны были пострашнее, чем от более позднего.

— Джонас, прекрати! Ради Бога, что ты несешь! Он умер?

Джонас помолчал.

— Нет.

— Он вовремя увернулся?

— Нет. Я ранил его. Ужасно ранил. Но прежде чем я успел добить несчастного, кто-то подскочил ко мне сбоку со шприцем. Я развернулся и едва не зарубил второго, но тут подействовал наркотик… Я очнулся на больничной койке. Все смотрели на меня как на дикого Зверя — с ужасом и любопытством. Я никогда не забуду этих лиц, Верити! Два дня я не приходил в себя. Если бы ты знала, как далеко я был в это время! Я едва не потерял рассудок, сопротивляясь флюидам, исходящим от Джованни! Потом я понял, что если бы все-таки убил этого лаборанта, то силы прошлого безраздельно завладели бы мной. Посему, едва оправившись от шока, я решил больше не испытывать судьбу, тем более что проклятые мучители только и мечтали, как бы поскорее затащить меня обратно в свою безумную лабораторию.

— И ты ушел от всего, что было связано с Винсент-колледжем?

— Я не ушел, Верити, я сбежал, постыдно сбежал, чтобы спастись. С тех пор прошло уже пять лет.

— Но при чем же здесь я, Джонас?! — Верити потребовалась немалая отвага, чтобы задать этот вопрос. Она предчувствовала, что ответ испугает ее.

Джонас взглянул на нее, лицо его потемнело.

— Неужели ты не поняла? Ведь это благодаря тебе я остановился.

— Благодаря мне? — вытаращила глаза Верити.

— Той ночью, найдя твою сережку, я понял, что ты владеешь ключом к моему дару. Ты как-то связана со мной, Верити. Наверное, ты единственная, кто в состоянии помочь мне контролировать силы туннеля. До тех пор пока я не встретил тебя, мне казалось, что это невозможно, но теперь вместе с тобой я смогу возобновить исследование коридора.

Верити так и замерла, завороженно глядя на него.

— Что ты такое говоришь?

— Ты мой спасательный круг, за который я удержусь, когда прошлое вновь попытается прорваться через меня в настоящее.

 

Глава 10

На следующее утро Верити вышла к завтраку опустошенная и задумчивая. Она казалась себе одновременно выжатой как лимон и натянутой как тетива. Весьма нездоровое сочетание, признала она. После ночных событий Верити до четырех утра не сомкнула глаз, а сейчас было только семь.

Джонас не остался с ней до утра. Он, безусловно ушел бы, дай ему Верити хотя бы слабый намек. Но она откровенно призналась, что ей нужно побыть одной и хорошенько подумать. Черт возьми, это стало уже дурной традицией после каждой близости с Джонасом!

И почему только этот Куаррел не оказался простым, сексуально озабоченным парнем, ищущим ни к чему не обязывающих интрижек?! Насколько все было бы проще… Уж с обыкновенным самцом Верити живо бы справилась! Он бы у нее поплясал!

Вчерашней ночью Джонас оставил шпагу в ее комнате и прямо заявил, что если он дотронется до нее, то снова окажется в том состоянии, в котором ворвался в спальню Верити.

— Надеюсь, ты этого тоже не хочешь, — добавил он с плохо скрытым раздражением. Джонаса явно не воодушевила перспектива быть снова выставленным за дверь.

— Нет, конечно! — поспешно согласилась Верити. — Завтра мы вернем эту шпагу на прежнее место.

— Повесь ее обратно на стену, — равнодушно отозвался Джонас, — или вышвырни за окно. Черт побери, меня это больше не касается, поскольку я не намерен оставаться еще на одну ночь в этом доме!

На секунду Джонас задержался в дверях, уже готовых захлопнуться перед его носом, и задумчиво посмотрел на Верити.

— Мне кажется, ты повторяешься. Мне это не по душе, Верити Эймс. Ты всерьез вознамерилась выгонять меня каждый раз после того, как я удовлетворю тебя?

— А ты всерьез вознамерился преподносить мне сюрпризы после каждой ночи, проведенной вместе? — сердито огрызнулась Верити. — В прошлый раз я нашла у тебя свою сережку, а сегодня ты откровенно сказал мне, что я для тебя всего лишь якорь, которым ты намерен пользоваться, лишь только коснешься какого-нибудь старого хлама!

— Не передергивай! — воскликнул Джонас и порывисто обнял ее. — Я захотел тебя в тот самый вечер, когда увидел в кантино. Боже, ты показалась мне такой желанной! Я пошел за тобой, потому что никак не мог понять, какого черта эта прелестная рыжая девчонка шляется из одного кабака в другой. Я подумал, что ты ищешь развлечений, и решил предложить свои услуги. Если ты немного пораскинешь мозгами и представишь, что хотел сделать с тобой весельчак Педро, то скажешь мне за это большое спасибо.

— А может быть, любая женщина, которая тебе нравится, обладает ключом к твоему дару? — спросила Верити.

…Неужели Джонас не врет и она действительно сразу понравилась ему? Верити, естественно, не придавала слишком большого значения сексуальному влечению, но все-таки эта мысль ее почему-то очень обрадовала.

Джонас с досадой мотнул головой:

— Какая чушь! Если бы все было так просто… Тогда я был бы спасен. Поверь, дорогая, я прекрасно осознаю, что перевернул всю твою жизнь… Нам нужно будет еще раз поговорить…

Верити мгновенно оттаяла и ласково коснулась пальчиком его щеки.

— Джонас, — горячо шепнула она. — Я знаю, что тебе очень трудно. Честно говоря, пока я сомневаюсь в твоих экстрасенсорных способностях, но достаточно того, что ты сам веришь в них. Меня тревожит только то, что ты почему-то видишь во мне свое единственное избавление. Я интуитивно чувствую, что это навлечет большую беду на нас обоих. Почему бы тебе не обратиться к хорошему психоаналитику?

— Боже упаси! Никогда не говори мне об этих шарлатанах, Верити. Пойми, я не нуждаюсь в лечении! Меня уже исследовали в Винсенте! Это бесполезно! Я не страдаю неврозами или фобиями, меня терзает переизбыток реальности — прошлой и настоящей… Неужели ты так ничего и не поняла? — Он убрал руки с плеч Верити и легонько подтолкнул ее в спальню. — Иди, тебя ждет твоя пустая постель! От души желаю сполна насладиться одиночеством. Надеюсь, оно понравится тебе чуточку меньше того, что ты недавно испытала в моих объятиях.

— Ах, какие мы самоуверенные!

— Вы уже вкусили наслаждений, леди, а значит, вскоре вам захочется большего. Вы очень много воображаете о себе, но на самом деле всего лишь маленькая пылкая штучка. До встречи со мной вы коченели от собственного холода, но я пришел и растопил лед. Когда вам снова вздумается вознестить на небеса, вспомните о мужчине, который подарил вам эту радость. Я нужен вам хотя бы для этого, леди. Спокойной ночи, ваше величество.

Он повернулся и вышел в коридор, оставляя Верити смущенной и растерянной, как никогда в жизни.

Ни одна умная современная женщина не поверит в психометрию!

И ни одна женщина, за исключением книжных червей и настоящих глупышек, не поверит в любовь с абсолютно не подходящим ей мужчиной!

Спускаясь по стальной лестнице, Верити гордо напомнила себе, что тихоней и уж тем более дурочкой ее не назовешь. Ей не пристало забивать себе голову дурацкими фантазиями! Ее отношения с Джонасом Куаррелом не более чем легкомысленная интрижка, которая закончится еще до наступления зимы. Ведь Джонасу может в любую минуту наскучить Секуенс-Спрингс, и тогда он возьмет расчет и отправится куда-нибудь еще.

Или же Верити первая пресытится этой странной связью и просто пошлет его ко всем чертям! В любом случае рано или поздно Джонас уйдет, и она никогда больше не увидит его.

Ничего не скажешь, трезвая мысль. Джонаса Куаррела можно считать кем угодно — сумасшедшим, одержимым видениями, невыносимым, но ведь именно он стал ее первым любовником. Хороша же она — столько лет ждала, чтобы кинуться в объятия к чокнутому! «Похоже, мой здравый смысл дал заметную трещину», — хмуро подумала Верити.

Зато теперь она по крайней мере знает, откуда взялись призраки в золотых глазах Джонаса Куаррела.

Когда Верити вошла в серую столовую, Кейтлин уже ожидала ее за огромным гранитным столом. Какой безобразный стол, невольно отметила Верити. Темно-серая, почти черная, каменная поверхность и тяжелое основание делали его похожим на сатанинский алтарь.

Кейтлин наливала кофе из серебряного кофейника.

Заслышав шаги Верити, она резко повернула голову. Глаза художницы жадно впились в лицо гостьи, словно искали ответы на невысказанные вопросы.

— Доброе утро, Верити. Надеюсь, шторм не потревожил тебя ночью? В это время года здесь частенько бывают страшные бури.

— Нет, шторм меня не беспокоил, — откровенно призналась Верити. — Какой божественный аромат!

— Угощайся. Тави хлопочет на кухне. А что, Джонас еще не проснулся?

Верити сделала вид, что всецело поглощена кофе.

— Не знаю. Я не заходила к нему в комнату.

— Понятно… — Несколько минут в столовой царило молчание Кейтлин первая нарушила его.

— Я так рада, что ты выбралась ко мне, Верити. Признаться, я очень дорожу твоей дружбой. Мне кажется, за эти дни мы как-то особенно сблизились, или я преувеличиваю? Что ты думаешь?

Верити резко вскинула голову, пораженная какими-то новыми нотками, прозвучавшими в голосе художницы.

— Кейтлин, я чувствую то же самое, поверь. Я счастлива, что погостила у тебя, и надеюсь на ответный визит.

Правда, у меня нет свободной комнаты, но Лаура с радостью устроит тебя в пансионате.

— Замечательно — Кейтлин хотела сказать еще что-то, но осеклась. Взгляд ее устремился куда-то за спину Верити. — А вот и Джонас! Доброе утро. А я-то думала, что вы еще спите.

Верити обернулась к Джонасу, входившему в столовую своей обычной небрежной походкой. Увидев его спокойным и невозмутимым, Верити мгновенно испытала прилив раздражения. В конце концов это несправедливо! Почему она должна мучиться, а ему хоть бы что!

Джонас сел возле нее и потянулся за кофейником.

Верити снова покосилась на него. Нет, пожалуй, сегодня он тоже не такой, как всегда. А может быть, это ей только показалось? Или она опять выдает желаемое за действительное?

— Доброе утро, — вежливо поздоровался Джонас.

— Доброе утро.

«Какие мы благовоспитанные», — со злостью подумала Верити.

— Я как раз собиралась посвятить Верити в свои планы относительно продажи «Кровавой страсти», — невозмутимо начала Кейтлин, когда Тави внесла в комнату большое блюдо с яйцами и фруктами — Неужели? — хладнокровно спросил Джонас, не поднимая глаз от своей чашки.

Верити очередной раз поспешила сгладить его бестактность:

— О каких планах ты говоришь, Кейтлин?

— Кажется, я уже упоминала, что хочу лично продать свою картину.

— Да-да, — живо кивнула Верити. — Ты собираешься устроить собственный аукцион.

— Вот именно. Видимо, это будут не совсем обычные для меня торги. «Кровавая страсть»— моя последняя картина.

— Последняя?! — Верити решила, что ослышалась. — Но, Кейтлин, неужели ты решила бросить искусство?! Это невозможно! Ведь это твоя жизнь! Твой талант сейчас в самом расцвете… Господи, я ничего не понимаю! Почему, Кейтлин?

Быстрая улыбка промелькнула на губах Кейтлин Эванджер. Глаза ее были по-прежнему прикованы к Джонасу, который с откровенным недоверием смотрел прямо на нее.

— У меня есть на это свои причины.

— Например, сшибить побольше денег с толстосумов, уверенных, что покупают последний шедевр великой художницы? — насмешливо предположил он. — Неслабый ход, Кейтлин. Это вызовет настоящую сенсацию в мире богемы.

— Джонас! — прошипела Верити.

Кейтлин только беззаботно махнула рукой:

— Но Джонас по-своему прав, Верити. С финансовой стороны это будет действительно очень выгодный шаг. У меня ведь осталось еще несколько непроданных вещей, и я надеюсь, что после того, как все узнают о моем желании навсегда оставить живопись, они резко возрастут в цене.

— А сама «Кровавая страсть» уйдет с молотка за целое состояние, — хмыкнул Джонас.

— Да, мне хотелось бы выручить за нее как можно больше, — спокойно согласилась Кейтлин, делая вид, что не замечает его сарказма. — Я мечтаю превратить свой аукцион в крупное событие. Знаете, я всегда держалась особняком от нашей околохудижественной богемы, но свой уход мне все же хотелось бы обставить поэффектнее. Долгое время мое имя было окружено неким ореолом. Я никогда не давала интервью, не позволяла фотографировать себя, не участвовала ни в каких светских раутах… Конечно, это может показаться прихотью, но тем не менее я желаю, чтобы этот финал не только удовлетворил всеобщее любопытство, но и надолго остался в памяти.

Верити опустила глаза и заметила, как дрожат руки экономки, ставившей перед ней тарелку. Быстро посмотрев вверх, Верити поймала в ее глазах выражение мучительной тревоги, граничащей с отчаянием. В следующую секунду лицо Тави снова стало непроницаемым. Она резко повернулась и прошла в дальний конец стола, поближе к своей Кейтлин.

— И что же сделает твой аукцион сенсацией? — взволнованно спросила Верити.

Кейтлин отпила глоточек горячего кофе.

— Я много думала об этом. Дорогой Джонас, примите мою искреннюю благодарность. Именно вы натолкнули меня на столь грандиозную идею. Через три недели я дам в этом доме костюмированный бал, все приглашенные будут в платьях эпохи итальянского Ренессанса. Я попытаюсь как можно точнее воссоздать обстановку блестящего салона в палаццо шестнадцатого века. Вы только представьте себе — мои гости будут есть, пить и веселиться как знатные вельможи! Бал будет вечером, в воскресенье, а в понедельник я устрою аукцион. Ну, как вам моя затея?

— Потребуется огромная работа, — равнодушно ответил Джонас.

— О, это сущие пустяки! У нас с Тави уйма времени.

Открою вам маленький секрет — мы уже начали некоторые приготовления. Это так интересно!

— Замечательная идея! — задумчиво протянула Верити. — Но она влетит тебе в кругленькую сумму. — Про себя Верити подумала, что вчера эта мысль показалась бы ей гораздо заманчивее, чем сегодня. События прошедшей ночи и странная исповедь Джонаса сильно поубавили ее восторги относительно эпохи титанов. Но в конце концов Кейтлин вправе развлекаться как умеет.

— Деньги для меня не имеют никакого значения! — беззаботно заверила художница. — Могу я позволить себе маленький каприз? Я очень рада, что вы оба одобрили мою задумку, ведь я собираюсь включить вас в список гостей.

— Благодарю за приглашение, но я вынужден отказаться. Что же касается Верити, то по выходным она слишком загружена работой.

— Но через три недели мы будем закрываться не только по понедельникам, но и по воскресеньям, — одернула его Верити, взбешенная тем, что Джонас посмел вслух решать за нее.

— Кажется, любезная Лаура Гризвальд что-то упоминала о вашем переходе на зимнее расписание, — обронила Кейтлин.

Верити вздохнула:

— Ты затеваешь просто восхитительный праздник, Кейтлин, но боюсь, Джонас все-таки прав. Подумай сама, у тебя здесь будут люди, вращающиеся в самых высших слоях общества. Я бы чувствовала себя очень неловко в их кругу, надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю. Кроме того, на этом деловом мероприятии я буду лишней. Если ты не против, то я могла бы приехать после окончания аукциона.

Кейтлин перегнулась через стол, коснувшись ледяными пальцами руки Верити:

— Я прошу тебя, Верити. Я очень хочу, чтобы ты приехала. Поверь, это так важно для меня. У меня почти нет друзей, кроме тебя и Тави. Остальные гости будут совершенно незнакомыми мне людьми, они соберутся здесь только ради праздного любопытства! Милая моя Верити, я так мечтаю иметь возле себя настоящего, преданного друга! Пожалуйста, приезжай! Я оплачу твой костюм, я возьму на себя все расходы…

— Ни в коем случае! — быстро прервала ее Верити, стрельнув глазами на Джонаса. Она видела, что он настроен решительно против, и чувствовала себя меж двух огней. Такое впечатление, будто она всего лишь пешка в руках Кейтлин и Джонаса!

— Я умоляю тебя, Верити! Ты будешь очень нужна мне при продаже «Кровавой страсти»!

Неожиданно Тави резко встала из-за стола, громыхнув блюдом. Джонас не произнес ни единого слова, но Верити знала, что он в бешенстве. Она понимала, что его раздражает сама мысль о костюмированном бале в стиле Высокого Ренессанса…

«Что ж, никто его сюда и не тащит», — решила Верити, глядя в молящие глаза Кейтлин. Разве она может отказать подруге?

— Ну хорошо, — выдавши Верити. — Если ты настаиваешь, я приеду.

Кейтлин с облегчением кивнула.

— Спасибо тебе… — вздохнула она и тут же повернулась к Джонасу; — Ну а вы, Джонас? Будете сопровождать свою хозяйку?

Верити поспешила прийти на помощь своему любовнику.

— Не думаю, чтобы Джонасу были по душе подобные развлечения! — весело прощебетала она. — Он гораздо охотнее отправится порыбачить с моим отцом.

— Меня в самом деле никогда не привлекали шумные увеселения, — грубо перебил ее Джонас. — Но если Верити тем не менее захотела в них участвовать, то я приеду вместе с ней.

Кейтлин просияла. Лицо ее горело каким-то странным торжеством, и Верити впервые испытала нечто похожее на тревогу.

Прошло уже целых два часа после завтрака, а Верити все еще удивлялась неожиданному согласию Джонаса сопровождать ее на праздник Кейтлин Эванджер. Она думала об этом, даже расположившись на пассажирском месте и терпеливо ожидая, пока Джонас забросит на заднее сиденье их сумки и сядет за руль. На секунду отвлекшись, она рассеянно махнула Тави и Кейтлин, стоявшим в дверях своего серого железобетонного дворца. Тави не ответила и даже не улыбнулась на прощание.

Кейтлин кивнула и тоже ушла в дом.

— Джонас, нам надо поговорить. Почему ты согласился поехать со мной?

— По той же причине, по которой сделал это вчера. Я не хочу, чтобы ты оставалась здесь одна. Эта женщина не внушает мне доверия. Я вижу, что она чего-то хочет от тебя.

— Дружбы, чего же еще?!

— Кейтлин Эванджер не нуждается в дружбе.

— Всем нам нужны друзья, — мягко возразила Верити. — И Кейтлин тоже не исключение, хоть она и производит впечатление абсолютно самодостаточного человека.

— У нее есть на это старушка Тави.

Верити наморщила лоб, обдумывая его слова.

— Признаться, я не понимаю их отношений. Тави всего лишь компаньонка и оплачиваемая экономка, но мне показалось, что она очень привязана к Кейтлин. Кстати, ты заметил, что, подавая завтрак, она была сама не своя? По-моему, ее что-то гложет.

— Наверное, плохо спала, — отозвался Джонас, давая понять, что его нисколько не трогают переживания несчастной Тави. — Забудь ты о них, Верити. Я хочу поговорить о нас с тобой.

— А точнее? — прощупала почву Верити.

— У тебя было немного времени, чтобы обдумать мой рассказ. Скажи, ты до сих пор держишь меня за сумасшедшего? — прямо спросил Джонас.

— Я никогда не утверждала, что ты псих, — слабо возразила Верити.

— Возможно, но не станешь же ты отрицать, что подобная мысль не приходила тебе в голову. Говори правду, черт тебя возьми! Ты боишься меня?

Этот вопрос застал Верити врасплох. Она серьезно задумалась.

— Нет, не боюсь, — честно призналась она наконец. — Просто я не понимаю, что с тобой происходит.

Джонас окинул ее испытующим взглядом:

— Отлично. В моем положении нельзя быть слишком привередливым. Хорошо уже, что ты не считаешь меня оборотнем, который в полнолуние превращается в дикого волка! Ладно, так ты поможешь мне?

Верити удивленно уставилась на него:

— Помочь?! Но в чем?!

— Я решил поставить несколько опытов, — без обиняков заявил Джонас. — Теперь, когда у меня есть ты, я хочу посмотреть, насколько увеличилась моя способность управлять силами коридора. Для начала можно поэкспериментировать на дуэльных пистолетах твоего отца. В прошлый раз я лишь легонько коснулся их, чтобы определить подлинность, и, как только уловил ответное излучение, немедленно отбросил прочь. Но я успел ощутить твое присутствие в коридоре. Вчера ночью ты снова была там, Верити. На этот раз я увидел тебя, и ты дотронулась до меня.

Верити содрогнулась. Глаза ее широко распахнулись.

— Какой еще коридор? — еле слышно прошептала она.

Безжалостная ухмылка исказила губы Джонаса.

— А я-то еще сомневался в том, что мы можем видеть одинаковые образы! Оказывается, так оно и есть… Занятно.

— Джонас, пожалуйста! — Мольба оборвалась на полуслове. Верити просто не знала, что хочет спросить. До сих пор она была твердо убеждена, что туннель является плодом ее чересчур развитого воображения. Она судорожно перевела дыхание.

— Я говорю о длинном, похоже, нескончаемом туннеле. Он простирается и вперед, и назад — и в обе стороны он устремлен в бесконечность… если, конечно, таковая имеется, — задумчиво перебил сам себя Джонас. — Лично я в этом сомневаюсь. По крайней мере бесконечность не может лежать в той плоскости, которая связывает пространство и время… Что, если любой мир имеет четкие границы, а безгранична лишь возможность создания иных миров? Или же время вообще не обладает протяженностью? Вдруг оно лишь туманное море, вечно плещущееся вокруг нас? Не знаю, не знаю… Ведь не исключена вероятность того, что миллионы времен существуют одномоментно в каждой точке пространства…

—  — Джонас, это для меня слишком сложно!

— Не ври! Разве не ты похвалялась своим всесторонним образованием? Ты просто отмахиваешься от меня. Но тебе все-таки придется выслушать меня, Верити Эймс! — Старинное золото его глаз сверкнуло и опалило девушку. — У тебя нет другого выхода. Как бы там ни было, ты заперта в одной машине с психом, который по чистой случайности оказался твоим первым любовником!

Верити вздрогнула. Джонас почти дословно процитировал ее утренние мысли на стальной лестнице в доме Кейтлин. О Боже… А вдруг Джонас видит ее насквозь?

Вот тогда она в самом деле здорово влипла…

— Я никогда не называла тебя сумасшедшим, Джонас. Кроме того, две ночи еще не делают тебя моим любовником! Ты еще не дорос до этого звания! Пока ты всего-навсего случайный партнер.

— Твой единственный случайный партнер, — спокойно поправил Джонас и крепче стиснул руль, — Признайся, Верити. Ведь ты использовала меня, правда?

— Что ты несешь! Скорее ты использовал меня!

— Неубедительно. С чего бы это двадцативосьмилетняя девственница вдруг пригласила меня к себе.

— Ошибаешься! — озабоченно возразила Верити. — Ты сам влез ко мне в постель.

— Вздор. Ты пустила меня туда. И не смей намекать на насилие, дражайшая Верити Эймс! Если ты еще раз позволишь себе эту наглость, клянусь, я тебя выпорю!

— Вы уже докатились до прямых угроз, Джонас Куаррел? — язвительно прошипела Верити.

—  — Рискуешь своей очаровательной задницей, так и знай, — предупредил Джонас. — Ладно, оставим это. Изволь отвечать: ты использовала меня? Я имею право знать все о нашей «случайной связи»!

«Да что он вообще о себе мнит! Откуда эта самоуверенность!» Верити решила раз и навсегда поставить на место зарвавшегося наглеца.

— Что за абсурд, Джонас? Зачем мне это?

— В качестве эксперимента, — холодно ответил он.

— Эксперимента?!

— Разумеется. Я слишком часто был подопытным кроликом, чтобы не почувствовать этого! Все очень просто, Верити. Тебе ведь без малого тридцать, и до сих пор ни единого романтического приключения! Наверное, в свое время ты была чересчур разборчивой или же мужчины просто бежали от твоего длинного языка. Что бы там ни было, но теперь перед тобой замаячила не слишком радужная перспектива остаться старой девой. Ты преступно долго пренебрегала естественными потребностями своего организма. А ведь ты очень страстная, Верити. Неудивительно, что ты приходила в отчаяние, видя, как жизнь проходит стороной.

Верити была вне себя от ярости. Она судорожно стиснула кулачки:

— Я никогда не отчаивалась! Пусть я была слишком привередлива, но я никогда не теряла надежды, слышишь!

— Да брось ты! Какая женщина не отчаялась бы в твоем положении!

— Ты… ты просто самовлюбленный мерзкий негодяй!

— Я лишь хочу докопаться до истины. Мне нужно знать, пыталась ли ты манипулировать мной, чтобы вкусить столь долгожданных радостей. Я подвернулся как нельзя кстати, правда, Верити? Я тебе нравился, хотел тебя, а главное, эта интрижка казалась тебе совершенно неопасной. Ты же уверена, что держишь все в своих руках! Черт возьми, ведь я работаю на тебя!

И если я наскучу тебе в постели, ты с легким сердцем рассчитаешь меня!

Как уверенно правишь ты бал, и с каким самомненьем!

Выбираешь мелодию, темп задаешь, регулируешь жесты.

Я хочу угодить, но лишь с такта сбиваюсь в смущенье,

Пока ты упиваешься сладостью терпкой блаженства.

— Очередной топорный подстрочник неизвестного сонета?

— Он самый. Один знатный вельможа посвятил его своей возлюбленной, заставлявшей его плясать под свою дудку. Я не очень силен в переводе поэзии, но, согласись, что я немного напоминаю этого незадачливого кавалера.

— Не вижу ни малейшего сходства! Ты ни капли не похож на услужливого вельможу! Раз уж мы затронули образы Возрождения, то тебя, Джонас, я бы скорее сравнила с кондотьером, который прикидывается, что работает на хозяина, а занят лишь устройством собственных делишек.

Губы Джонаса сомкнулись в узкую полоску.

— Не уходи от ответа, Верити.

— Ничего я тебе не скажу! Сам ломай голову над своими идиотскими вопросами! Мне и без того есть над чем подумать. Например, над тем, какого черта я позволяю чокнутому мыть свои тарелки.

Ледяная тишина воцарилась в машине. Потом Джонас очень ровно поинтересовался:

— Так ты все-таки считаешь меня ненормальным?

Верити больно прикусила нижнюю губу.

— Нет, — выдавила она наконец, думая о том, что видела в золоте глаз Джонаса Куаррела. Там сквозили насмешка, разум, настоящая страсть, но Верити никогда не замечала ничего похожего на безумие.

— Премного вам благодарен.

— Расскажи мне об этом… о коридоре, — попросила Верити.

Джонас смягчился, на секунду отпустил руль и пожал руку Верити. Прикосновение показалось ей теплым и ласковым.

— Не бойся, милая. Когда бы ты ни очутилась в коридоре, знай, я всегда буду рядом. Ты даже не представляешь, как ужасно оказаться там совсем одному, отовсюду ожидая подвоха.

Верити испуганно округлила глаза:

— Так, значит, вчера, когда ты впал в транс… или как там это называется, ты видел себя в черном коридоре?

Джонас коротко кивнул:

— Этот длинный темный туннель соединяет прошлое и настоящее. Теперь я знаю, что, когда ты дотрагиваешься до меня, ты тоже видишь его. А посему моя задача значительно упрощается. Раз мы испытываем сходные чувства и видим одни и те же картины, то сможем лучше взаимодействовать.

Верити лихорадочно искала какое-нибудь естественно-научное объяснение этому феномену.

— Джонас, а что, если ты просто телепат? Может быть, коридор существует только в твоем воображении, а ты каким-то образом внушаешь мне свои фантазии? «

— По-моему, тебе проще поверить в телепатию, чем в психометрию?

— Пойми, Джонас… На свете множество людей, у которых едет крыша на всей этой мистической чуши: голоса, видения и прочее, — тщательно подбирая слова, пояснила свою мысль Верити. — Да, мне гораздо понятнее гипноз, чем психометрия, что здесь удивительного? А эти силы прошлого… Извини, но это очень пугает.

Джонас угрюмо усмехнулся:

— По сравнению с этим телепатия кажется явлением обыденным?

— Более приемлемым, я бы сказала, — вывернулась Верити. — Кстати, тебя на это не проверяли в Винсенте?

— Отчего же? И не раз. Увы, солнце мое. Даже когда мой психометрический дар стал расцветать прямо на глазах, у меня не обнаружили ни малейшей способности к телепатии.

Верити замолчала, пытаясь разобраться в хитросплетении самых безумных догадок.

— Джонас… Ты действительно веришь в то, что говоришь?

— Я едва не погиб, Верити, и чуть было не стал убийцей. Как же я могу сомневаться? Мне пришлось принять свой дар как ужасную данность.

— А теперь с моей помощью ты хочешь провести новый эксперимент? Думаешь, твой талант стал более управляемым?

— Да. Я не хотел торопить тебя, Верити. Честно говоря, я просто не знал, как объяснить тебе все это… Но прошлой ночью ты все узнала и избавила меня от необходимости притворяться.

— Да, — вздохнула Верити. — Давай не будем больше темнить.

Джонас покосился на нее из-под полуопущенных ресниц:

— Так я могу рассчитывать на тебя?

» Кажется, я знаю, кто из нас псих «, — мрачно подумала Верити и обреченно кивнула:

— Да. Я, видимо, горько раскаюсь, но знаешь… сейчас не так-то легко найти хорошего помощника. А мне вовсе не улыбается снова искать посудомойщика. Что ж, дерзай, раз уж невтерпеж!

— Ваши милости поистине безграничны, тираночка.

Когда Верити сердито обернулась, то увидела, что Джонас нагло усмехается.

Тави приготовила свежий кофе и принесла его хозяйке, задумчиво сидящей у окна.

— Ты действительно считаешь, что сможешь управлять этим Куаррелом в бальную ночь? — с тревогой спросила она.

— Разве ты не видела, как подействовала на него эта шпага?

— Мягко сказано» подействовала «! Я думала, он вот-вот потеряет рассудок! Когда этот Куаррел сумел-таки подняться и вырвался из комнаты, я, грешным делом, решила, что он вот-вот кого-нибудь прикончит! Ох, и натерпелась же я страху… Боюсь, он и впрямь был близок к помешательству, Кейтлин. А ты еще говорила, что Куаррел не опасен, пока обстановка не соответствует прошлому оружия!

— Да, его реакция оказалась несколько сильнее, чем я предполагала, — согласилась художница. — Но ведь в конце концов он все-таки справился с собой.

— Да уж! Скажи спасибо, что он не перерезал глотку своей подружке! Или нам с тобой. Боже упаси… Он же совершенно обезумел, когда схватил эту шпагу! — Тави остановилась за спинкой кресла Кейтлин и мрачно уставилась на море.

Хозяйка отрицательно покачала головой:

— Нет, ты не права, Тави! Поверь мне, уж я-то знаю о нем даже больше, чем он сам знает о себе.

— Ты сумеешь заставить его убить Кинкейда?

— Ни секунды не сомневаюсь! Теперь Куаррел настроен на эту шпагу. Когда он коснется ее в следующий раз, то еще быстрее окажется во власти прошлого. Я хорошо изучила эту зависимость, Тави. После того как установлена связь между Куаррелом и каким-нибудь событием прошлого — тем более событием из эпохи Ренессанса, — возобновление этого контакта значительно упрощается. А уж я постараюсь, чтобы декорации на моей вечеринке как можно больше соответствовали духу прошлого.

— И Куаррел воспользуется той же самой шпагой, которой терзал тебя Кинкейд, — с глубоким сочувствием произнесла Тави.

— Да. — Лицо Кейтлин превратилось в ледяную маску, и лишь безобразно горел рваный шрам на ее щеке.

— Насколько я поняла, ты хочешь подстроить так, чтобы Кинкейд попытался изнасиловать Верити. Но с чего ты взяла, что она ему приглянется?

Кейтлин удивленно приподняла брови:

— Неужели ты думаешь, что за эти годы я не изучила повадки этого негодяя? На балу Кинкейд быстро соскучится, и его потянет на развлечения. Не сомневайся, я особенно подчеркну, что приглашаю его одного, без спутницы. Верити непременно понравится Кинкейду. Она относится именно к тому типу женщин, которые пробуждают все скотские инстинкты его натуры. Кроме того, я расстараюсь, чтобы дом выглядел точно так же, как в ту ночь, много лет назад… Думаю, это тоже навеет определенные воспоминания.

— Ты считаешь, что все это подстегнет его похоть?

— Милая моя, Кинкейд только и делает, что ищет новые жертвы. А Верити очень похожа на жертву. Представь ее в роскошном платье эпохи Возрождения, с пышным водопадом волос, убранных в классическую прическу!

Наша Верити будет просто обворожительна, поверь. Кроме того… Ты заметила, Тави, что эту женщину окружает особая аура чистоты и невинности? Кинкейд просто не справится с искушением, чтобы не извалять в грязи такую безгрешность!

— Но Верити спит с Куаррелом, — быстро возразила Тави.

Кейтлин снисходительно улыбнулась:

— Непорочность совсем не обязательно означает девственность, Тави. Уж это-то ты должна знать! Это категория скорее духовная, нежели физиологическая. Верити — чистый и светлый человек. Куаррел только поэтому увивается за ней. У него-то самого душа больше похожа на постоялый двор! Неудивительно, что его так тянет к этому безгрешному существу… И Кинкейд, со своей стороны, тоже найдет Верити очаровательной.

— Не нравится мне все это. Ох как не нравится! Все слишком сложно. Слишком опасно. Одумайся, Кейтлин!

Ради всего святого, послушай меня! Мы должны отказаться от мести! — В голосе Тави слышалось беспредельное отчаяние. — Заклинаю тебя, опомнись!

— К чему эти советы, Тави? С того самого дня, как Кинкейд изнасиловал меня, я не могу думать ни о чем другом. Поверь мне, я прекрасно отдаю себе отчет. Я избрала свою дорогу. Пусть свершится правосудие, и тогда я успокоюсь, а может быть, и обрету утраченную внутреннюю гармонию. Люди назовут это величайшей трагедией современности. Все решат, что, одержимый своим даром, Куаррел окончательно сошел с ума. Никто не догадается связать это убийство со мной, и только мы с тобой да Кинкейд будем знать, что правосудие восторжествовало!

— Я боюсь, что убийство Кинкейда обойдется тебе слишком дорого, Кейтлин, — прошептала Тави. — Этот подонок того не стоит.

— Ошибаешься, — тихо проговорила Кейтлин. — Месть стоит того, чтобы заплатить за нее жизнью.

 

Глава 11

Дэмон Маркус Кинкейд взял в руки тончайшей работы стилет и бережно погладил его. Личный секретарь Кинкейда, молодой человек, старательно подчеркивающий свою безликость, с уважением посмотрел на хозяина.

Хэтч был буквально зачарован сверхъестественным сходством своего босса с этой изящной вещицей. Он уже знал, что Кинкейд относится к стилету с гораздо большим уважением и трепетом, чем к любому из смертных.

Порой секретарь испытывал весьма тревожное ощущение, что его босс нисколько не жалует людей.

Сильные, гибкие пальцы Кинкейда с невероятной нежностью порхали по стали кинжала. Такие пальцы могли бы оказать честь пианисту или художнику, человеку с душой творца… Дэмон Кинкейд всю свою жизнь творил лишь деньги да собственную власть. Он вполне подошел бы на роль чудовищного Борджиа.

Хэтч предпочитал не вдаваться в историю стилета. Недаром ведь поговаривали, что его босс тесно связан с миром теневых дельцов, частенько пренебрегающих общепринятыми законами честного бизнеса. Приятно, конечно, работать на столь могущественного шефа, но безопаснее все-таки не совать нос в его тайны.

И тем не менее честного Хэтча сильно настораживали эти секреты. Кинкейд платил щедро, грех жаловаться, но ведь деньги отнюдь не самое главное… В Сан-Франциско немало приличных работодателей, и Хэтч уже начал наводить справки — исподволь, разумеется.

— Прелестная вещица, не находите? — с искренним восхищением спросил Кинкейд, как будто кинжал был женщиной, которой он мечтал овладеть. — Начало шестнадцатого века. Превосходная работа. Знаете, Хэтч, ведь в Италии во время поединка кинжал зачастую использовался одновременно со шпагой. Шпагой делали выпад, кинжалом парировали удар.

— Наверное, это было непростое искусство, — равнодушно заметил Хэтч.

— Разумеется. Участие в настоящей дуэли требовало огромной тренировки. Впрочем, эти усилия с лихвой оправдывались, ведь обычное посещение церкви порой грозило смертельной опасностью! Заказные убийства были неотъемлемой частью национального колорита Италии эпохи Возрождения. Такой же, как похищения с целью получения выкупа.

— Представляю. — Хэтч едва заметно поморщился от собственной банальности. Но ведь не мог же он прямо сказать хозяину, что ему кажутся нездоровыми все эти неумеренные восторги кровавым прошлым!

Слишком часто во взгляде Кинкейда секретарь ловил нечто такое, от чего у него испуганно замирало сердце. Что это было? Хэтч чувствовал, что к обычному звериному энтузиазму воротилы американского бизнеса это не имело отношения. Если бы Хэтча все-таки попросили выразить словами то, что он смутно угадывал в натуре своего шефа, он, наверное, назвал бы это страстью. Но что это была за страсть? К чему? Этого Хэтч тоже не знал. Тайная склонность Кинкейда не была влечением ни к женщинам, ни к мужчинам. Хэтч подозревал, что она вообще не имеет ничего общего с сексом. Нет, здесь явно крылось что-то болезненное… Что-то глубоко порочное. Извращенное.

— Любопытный стилет. Итальянский, вы сказали? — вежливо осведомился секретарь.

Кинкейд медленно обернулся и окинул его холодным взглядом странных, ничего не выражающих глаз.

Выдерживать этот взгляд всегда было страшным испытанием для Хэтча, который хотя и проработал на своего шефа вот уже целых два года, но совершенно точно знал, что никогда не научится спокойно смотреть ему в глаза.

Возраст Дэмона Кинкейда неуклонно приближался к сорока, но он все еще был в превосходной форме. Тело его было гибким, сильным и стройным. Такие легкие, тренированные тела обычно бывают у профессиональных танцоров или фехтовальщиков.

Увидеть в Дэмоне Кинкейде танцора мог только слепец или непроходимый тупица. С первого взгляда становилось ясно — этот человек предпочитает смертельно опасные упражнения. Фехтование было одной из самых сильных привязанностей Кинкейда. Большую часть своего офиса он оборудовал под спортивный зал, где с потолка, как повешенный, свисал манекен для отработки ударов Впрочем, не только прекрасная фигура делала Кинкейда привлекательным мужчиной. Точеные черты его аристократического лица возникли словно из-под резца скульптора Возрождения. И лишь глаза были чужими на этом прекрасном портрете. Цвет их мог меняться от серого до голубого, порой они казались стальными. И лишь иногда серебристая мгла этих очей вдруг зажигалась дикой, нечеловеческой страстью.

Несчастному секретарю, отчаявшемуся подметить хоть что-нибудь в этой ледяной бездне, приходилось подбирать другие ключики к душе своего босса. Он должен был хоть как-то предугадать или истолковать его поведение. Иногда это удавалось, чаще всего нет… Как сейчас, например.» Господи, — взмолился несчастный Хэтч, — неужели я выказал недостаточное восхищение этой старинной железкой?!«

— Итальянский, — холодно подтвердил Кинкейд, но не стал бранить своего секретаря за неспособность оценить неземную красоту стилета. Вместо этого он отложил кинжал на мраморный столик и прошел к своему рабочему креслу, стоявшему за богато инкрустированным столом красного дерева. У этого стола не было ни единого ящика. Уже один этот маленький штрих красноречиво говорил посетителю о всесилии хозяина кабинета. Король могущественной корпорации мог позволить себе пренебречь современным деловым стилем.

В огромном помещении не было никакой мебели, за исключением роскошного стола и рабочего кресла, напоминающего королевский трон. Каждый, кто попадал в этот кабинет, вынужден был решать свои вопросы стоя. Кинкейд мнил себя психологом: единственный сидящий человек неизбежно будет восприниматься олицетворением самой власти Бедолаге Хэтчу оставалось только восторгаться столь глубоким проникновением в тайны человеческой природы.

Сам оставаясь абсолютно непроницаемым, Кинкейд, однако, обладал даром моментально оценивать других людей и определять, насколько они могут быть полезны ему. Именно этот талант он поставил на службу своему успеху в бизнесе.

Пол офиса был выложен гладко отполированным мрамором. Никаких ковров — ничто не должно смягчать холода и блеска сияющей поверхности. Стены украшали шпаги и кинжалы — все подлинные, относящиеся к периоду с четырнадцатого по шестнадцатый век;

И лишь висящая здесь же картина кисти Кейтлин Эванджер не несла в себе общего духа смерти и насилия, присущего этому кабинету. Хэтч не любил шедевров Кейтлин, хотя признавал, что они производят на него сильнейшее впечатление. Многие разделяли его чувство. Кинкейд, однако, был страстным коллекционером работ художницы.

Казалось, ему были вполне по душе и тревожный стиль, и жестокие образы, возникающие под ее руками.

Усилием воли Хэтч подавил желание переступить с ноги на ногу, дожидаясь распоряжений шефа. Застыв в почтительном молчании, он смотрел, как Кинкейд, развернувшись в кресле, разглядывает расстилавшуюся внизу панораму Сан-Франциско.

— Вы приготовили недельный отчет о Кейтлин Эванджер? — спросил наконец Кинкейд, не отводя прищуренных глаз от залива.

— Да, сэр. Согласно вашему распоряжению, частное агентство установило круглосуточную слежку за домом художницы. Наблюдение ведется с тех самых пор, как до вас дошли слухи о намерении Эванджер продать свою последнюю картину. — Секретарь порылся в своих бумагах, хотя, как всегда, знал назубок всю необходимую шефу информацию. По сообщениям детективов, Кейтлин Эванджер и ее компаньонка вернулись с минерального курорта перед уик-эндом. Единственный по-настоящему интересный факт — в понедельник Эванджер принимала гостей. На следующее утро визитеры уехали.

— У Эванджер были гости? — Голос Кинкейда прозвучал непривычно резко. — Это в самом деле любопытно. Мои информаторы особо подчеркивали, что Эванджер живет отшельницей. Она одинока и очень замкнута. Она ни разу не дала ни одного интервью прессе.

— Да, я помню. — Хэтч снова уткнулся в бумаги. — Ее гостями стали двое людей, с которыми художница познакомилась на водах. Это хозяйка местного кафе некая Вериги Эймс и работающий на нее Джонас Куаррел. Сотрудники агентства предполагают, что они, возможно, любовники. Но все это совершенно не важно, мистер Кинкейд! Эймс едва сводит концы с концами, а Куаррел моет у нее посуду и обслуживает клиентов. Такие люди равнодушны к дорогим картинам! Думаю, вам не стоит беспокоиться.

— Вы глубоко заблуждаетесь, Хэтч. Люди искусства эксцентричны и непредсказуемы. Даже по тем крохам информации, которыми мы располагаем, я заключил, что Кейтлин Эванджер обладает еще большими странностями, нежели многие ее коллеги по цеху. Почему бы ей не показать этим ничтожествам свой шедевр? Нет ничего невозможного в том, что» Кровавая страсть» могла заинтересовать их. А теперь представьте, что у кого-нибудь из этих голубков есть богатый дядюшка, способный тряхнуть мошной и одолжить кругленькую сумму на покупку?

Хэтч решил раскрыть карты:

— Сегодня утром Эванджер позвонила своему агенту и сообщила условия продажи «Кровавой страсти».

Кинкейд не шелохнулся, но Хэтч чувствовал, что босс весь превратился в слух.

— Аукцион?

— Частные торги, сэр. Эванджер пожелала провести их сама, в собственном доме.

— Когда? Кто приглашен? — Вопросы прозвучали как два коротких выстрела.

— Здесь имеется маленькая неясность, — озабоченно нахмурился Хэтч. — Очевидно, художница хочет устроить большой прием. Прощальный, так сказать, поскольку она, по-видимому, твердо намерена навсегда оставить живопись.

На этот вечер планируется собрать огромное количество людей, вращающихся в высшем свете, но лишь немногим избранным будет позволено участвовать в аукционе.

— Я должен быть в числе приглашенных, Хэтч! Более того, мое имя следует включить в оба списка. Займитесь этим. Я куплю эту картину.

Хэтч кивнул. Это будет несложно. Любой художник, пусть даже самый экзальтированный, сойдет с ума от счастья, узнав, что его холстами интересуется лично Дэмон Маркус Кинкейд! Всем известно, что этот человек никогда не скупится, оплачивая свои прихоти! Если босс что-то возжелает — будьте уверены, он за ценой не постоит! Стало быть, если эта Эванджер не дура, она вылезет из кожи, стараясь залучить к себе такого покупателя. И тогда ей останется лишь затащить к себе еще пару-тройку толстосумов, дабы придать живость состязанию и повысить ставки.

— Я свяжусь с галереей Эванджер в Сан-Франциско, — пообещал секретарь.

— И немедленно.

Хэтч недовольно поджал губы, хотя давно уже привык к властной манере своего шефа.

— Я сейчас вернусь, мистер Кинкейд, — ответил он и с легким сердцем покинул кабинет.

Если хочешь держаться на плаву среди акул, приходится каждую секунду быть начеку. Иначе в два счета из помощника превратишься в добычу.

Когда дверь за секретарем закрылась, Кинкейд снова отвернулся к окну. Неужели этот проклятый уродливый дом будет вечно преследовать его? Мистика какая-то… Нет, Кинкейд, конечно, знал, что в жизни бывают самые странные совпадения, но все-таки чувствовал безотчетную тревогу.

Он мысленно вернулся в тот день, когда впервые увидел дом. Тогда он был молод, немного навеселе и только-только начал входить в силу. Дом принадлежал старине Сэндквисту, с которым он был в ту пору необыкновенно дружен. После смерти Сэндквиста Кинкейд больше никогда не позволял себе подобных отношений с кем бы то ни было. Слишком опасно.

Но в те далекие времена повеса Кинкейд был просто в восторге от того, что старший приятель полностью разделяет его экзотические сексуальные вкусы и пристрастия. Сэндквист… Кажется, за всю свою жизнь Кинкейд больше не встречал человека, настолько свободного от норм морали! В те золотые деньки они оба старались вовсю, превращая дом на утесах в уголок самых пикантных забав. Совсем нетрудно оказалось заманивать туда тщательно отобранных женщин. У Сэндквиста был настоящий талант устраивать безумные в своей изысканности оргии. Наркотики, деньги и угроза физической расправы легко затыкали рот жертвам, большинство из которых были найдены на улицах.

И только однажды они с Сэндквистом едва не прокололись на женщине, которая вполне могла бы обратиться в полицию… если бы они ей позволили, конечно. Привезти в дом Сьюзен Коннели было непростительной ошибкой, но Кинкейд просто не устоял перед искушением. Малышка Сьюзен была превосходна — красивая, невинная, доверчивая, наивная и в придачу ко всему по уши влюбленная в него! Как тут было удержаться? Кинкейд и сейчас испытывал мгновенную эрекцию при одном воспоминании о том, как он постепенно сдирал с крошки все ее добродетели…

И все-таки эта волшебная ночь была смертельно опасна.

Когда Кинкейд опомнился, то решил избавиться от своей жертвы. Автокатастрофа на одиноком витке идущего над берегом шоссе послужила прекрасным выходом из положения. Сьюзен погибла. Кинкейд всегда отличался осторожностью и осмотрительностью, он внимательно перечитал некролог, чтобы убедиться в этом.

Именно это событие заставило его отказаться от причудливых уик-эндов. В ту пору Кинкейд как раз начал восхождение по крутой лестнице большого бизнеса, где забота о респектабельном фасаде была неотделима от налаживания тесных контактов с дельцами теневой экономики. Поэтому Кинкейд прямо заявил Сэндквисту, что не сможет больше предаваться еженедельным оргиям.

Друг воспринял это известие спокойно… И только через три года пути их снова пересеклись. Кинкейд до сих пор помнил животный ужас, охвативший его, когда от Сэндквиста пришло письмо с угрозами разоблачения.

Старый приятель оценил свое молчание в астрономическую сумму… Сейчас, оглядываясь на далекое прошлое, Кинкейд весьма сожалел о своей юношеской наивности.

Ему и в голову не приходило, что в каждой спальне Сэндквист установил скрытые камеры и записывал на пленку самые жестокие безумства.

Решившись шантажировать бывшего дружка, Сэндквист, по сути, подписал себе приговор. Кинкейду пришлось снова посетить дом на утесах. Болван Сэндквист не потрудился даже сменить систему охранной сигнализации! Все осталось как в те приснопамятные деньки. Кинкейд без труда вспомнил коды и проник в дом.

Он нашел Сэндквиста в большой угловой комнате на третьем этаже. Одурманенный выпивкой и наркотиками, несчастный даже не узнал предполагаемую жертву своего шантажа. Кинкейд просто выволок его из постели, спустил с лестницы и сбросил с высокой скалы.

Когда тело было найдено, причиной смерти сочли несчастный случай из-за передозировки наркотиков. Как трагично! Кто же знал, что у Сэндквиста были проблемы с героином? Но ведь в наше время, к несчастью, эта зараза охватила самые широкие слои населения…

В ту ночь Кинкейд покинул мрачный дом, уверенный, что видит его в последний раз. До тех пор пока в обществе не распространились слухи о скорой продаже последней работы Кейтлин Эванджер, он даже не подозревал, что дом продан.

Кинкейд уже купил три картины Эванджер. Для него это было не просто выгодное вложение капитала. Его возбуждала скрытая ярость этих полотен, нравилось мрачное мироощущение художницы, дикий, сюрреалистический мир ее образов. Эти работы находили странный отклик в темной душе Кинкейда.

Известие о намерении Эванджер навсегда оставить искусство мгновенно облетело коллекционеров. Кинкейд тоже не остался безучастным. Он жаждал заполучить «Кровавую страсть». С обычным бесстрастием он подумывал, что было бы очень неплохо, если бы Эванджер ушла со сцены красиво, совершив, например, скандальное самоубийство. Кстати, суицид художницы надолго защитил бы от инфляции его деньги, вложенные в картины. Кинкейд еле заметно улыбнулся. Решено: заполучив «Кровавую страсть», он позаботится, чтобы Эванджер действительно наложила на себя руки.

Но сначала надо убедиться', что его имя будет внесено в список участников элитарного аукциона.

А значит, Дэмону Маркусу Кинкейду придется снова переступить порог уродливого жилища. Возможно, когда все будет уже позади, он найдет способ стереть этот дом с лица земли. Слишком уж часто он вторгается в его жизнь. Кинкейд не собирается ждать четвертого раза.

Он повернулся к столу и нажал кнопку коммутатора.

Немедленно прозвучал вежливый голосок секретарши:

— Слушаю, мистер Кинкейд.

— Соедините с Хэтчем.

Хэтч отозвался немедленно:

— Слушаю, мистер Кинкейд.

— Когда закончите улаживать дела с аукционом, свяжитесь с нашими детективами. Мне нужны подробные досье на владелицу кафе и ее грязного любовника. Постарайтесь как можно скорее удовлетворить мое любопытство.

— Слушаю, мистер Кинкейд.

Кинкейд самодовольно откинулся на спинку кресла.

Нанимая людей, он неизменно предпочитал послушных исполнителей. Гораздо приятнее работать с людьми типа «слушаю, мистер Кинкейд», чем с теми, кто склонен слишком много шевелить извилинами.

Верити добавила щепотку карри в нежный йогуртовый соус и убрала глубокую стеклянную миску в холодильник, потеснив пиво, которое втиснули сюда ее отец с Джонасом. К вечеру соус настоится и будет превосходной заправкой к свежим овощам.

Вернувшись от Кейтлин, Верити не знала ни минуты покоя. Они с Джонасом приехали в десять — как раз чтобы в безумной спешке успеть подготовиться к ленчу. За весь день Верити даже не присела!

Она вытерла руки и окинула взором кухню. С двух часов кафе было закрыто, и все это время Верити трудилась самозабвенно и в полном одиночестве. Теперь было уже почт четыре, и она собралась немного передохнуть.

Судя по всему, ее помощничкам эта мысль пришла намного раньше. Вот уже два часа как обоих и след простыл, а вместе с ними исчезла маленькая упаковка пию.

Какая наглость! Даже не удосужились спросить разрешения на хранение своего мерзкого пойла в ее холодильнике! Верити открыла дверцу и увидела пирамиду упаковок. Что за милая детская непосредственность! Верити ужасно разозлилась, но решила повременить с выволочкой. Этим лодырям и наглецам крупно повезло, что сейчас у нее голова забита совсем другим!

Верити вышла через черный ход и сладко потянулась.

Теплое вечернее солнышко ласкало ее плечи, а она стояла и думала, куда бы податься. Можно прихватить баночку сока и прогуляться к озеру. Или проведать Лауру?

Подружка будет рада поболтать до ужина.

Или отловить Джонаса и спросить, не хочет ли он немедленно начать свои дурацкие психометрические опыты.

Засунув руки в карманы джинсов, Верити задумчиво посмотрела на дорожку к домику, который делили отец с Джонасом. Пройдя палисадником, она увидела обоих. Они расположились на крылечке и нежились на солнышке.

Каждый держал в руке по банке пива, остаток упаковки охлаждался в ведерке со льдом. Надорванная пачка чипсов с кетчупом лежала на верхней ступеньке. Верити даже головой затрясла от возмущения.

— Я вижу, вам не грозит нервный срыв при выходе на пенсию, — колко заметила она, приближаясь. — Надеюсь, вы слышали об этой проблеме настоящих тружеников. Многие умирают или сходят с ума, лишившись своего восьмичасового рабочего дня. Они впадают в глубокую депрессию, оставшись без дела. Как приятно, что вы счастливо избежали такой зависимости!

Джонас сидел, опершись на перила, поставив одну ногу на ступеньку крыльца, а вторую лениво вытянув перед собой. Он нагло похрустывал чипсами и с удовольствием потягивал пиво.

— Практика, практика и еще раз практика. Вот наши козыри, верно, Эмерсон?

— Чертовски верно, — отозвался тот и приветливо улыбнулся дочери. — Присоединяйся, Рыжик. Если обещаешь не читать нам нотаций, мы угостим тебя пивком, а может, на радостях даже отсыплем горсточку чипсов.

Верити страдальчески закатила глаза и сдалась:

— Идет. Сегодня я слишком устала, чтобы приводить вас в чувство.

Джонас потеснился, освобождая ей местечко.

— Славная новость. За это я даже открою для тебя банку.

— Ты очень любезен! — фыркнула Верити, но с удовольствием приняла у него запотевший цилиндрик. Как ни странно, она и в самом деле была не расположена пилить своих работничков.

Джонас снова прислонился к перилам и переглянулся с Эмерсоном.

— Откуда у твоей дочери такие устаревшие взгляды на трудовую этику?

— Что ты на меня так смотришь? — поспешно открестился Эмерсон. — Мои гены тут ни при чем.

Верити лишь сморщила носик, предпочитая игнорировать их подколы. Умной женщине приходится быть выше примитивного чувства юмора, присущего особям мужского пола!

Несколько минут троица сидела в дружеском молчании, наслаждаясь шепотом листвы и блеском озерной глади. Ни Джонас, ни Эмерсон не спешили начать разговор, поэтому Верити решила перехватить инициативу:

— Джонас, ты сказал папе, что собираешься поэкспериментировать с его пистолетами?

— Ну сказал, — пожал плечами Джонас.

Верити перевела глаза на отца:

— И что ты об этом думаешь, папа?

Эмерсон поскреб в затылке:

— О чем?

— О психометрии, — терпеливо пояснила Верити, стараясь не глядеть на Джонаса. — Ты в это веришь?

— Рыжик, я питаю доверие к множеству вещей, которые не могу потрогать или попробовать на вкус. Я верю в черные дыры Вселенной. Свято доверяю теории относительности. Хочу без предубеждения относиться и к тайнам человеческой психики. Раз Джонас говорит, что наделен таким талантом, значит, я посижу да погляжу.

— Но ты что-нибудь знаешь о психометрии? — продолжала допытываться Верити.

Эмерсон задумчиво вздернул кустистую бровь:

— Любой настоящий коллекционер или директор музея скажет тебе, что не раз сталкивался или слышал о людях, которые нутром чуяли подлинность того или иного экспоната. Обычно какая-то интуиция, основанная на обширных познаниях и богатом опыте, позволяет такому знатоку безошибочно отличить оригинал от подделки. В таком случае нетрудно себе представить, что некоторые люди могут обладать и природным талантом. У кого-то из них этот дар достигает необыкновенной силы. Я хочу непредвзято смотреть на такие вещи. Ну а ты, дочка?

Верити покосилась на Джонаса, запрокинувшего на перила темноволосую голову. Глаза его были закрыты, как будто тема беседы не имела к нему ровно никакого отношения.

— Я тоже, — тихо призналась Верити.

— Надеюсь, дети мои, мы с вами узнаем об этом намного больше, когда вы проведете свои эксперименты, — хмыкнул Эмерсон. — Это будет по меньшей мере забавно. Я всегда любил хорошие фокусы.

— Джонас не рассказал тебе, что во время последнего фокуса он едва не убил человека? — язвительно спросила Верити и сразу ощутила, как напрягся сидящий рядом с ней Джонас.

— Ты имеешь в виду лаборантишку? — беззаботно спросил Эмерсон. — Нашла трагедию! В наше время этих психологов развелось как собак нерезаных. Одним больше, одним меньше, невелика потеря!

— Папа!

— Шутка, — захихикал Эмерсон, протягивая руку за очередной банкой пива. — Когда ты собираешься начать свои опыты, Джонас? Я хочу быть в курсе. Не дай Бог, с пистолетами что-нибудь случится.

— Твоим пистолетам ничто не угрожает, — негромко отозвался Джонас.

— Могу я получить такие же гарантии относительно своей единственной дочери? — прямо спросил Эмерсон.

— С ней все будет в порядке, — так же тихо ответил Джонас.

— Конечно, как же иначе! — раздраженно огрызнулась Верити. — Что со мной случится, даже если Джонас и впрямь обладает сверхъестественным даром!

Джонас приоткрыл один глаз и задумчиво посмотрел на нее.

— Сейчас узнаешь, что с тобой случится, маленькая тиранка. Я поймаю тебя в этом коридоре, и тогда тебе не убежать! Там ты работаешь на меня.

Верити едва не поперхнулась пивом. Когда она пришла в себя, мужчины как ни в чем не бывало обсуждали время проведения эксперимента.

— Я думаю, сегодня, после того как Верити закроет свою лавочку, — говорил Джонас. — Обычно к вечеру она здорово выматывается. Надеюсь, в таком состоянии она не будет мешать мне вступить с ней в контакт.

Верити молча послала ему грозный взгляд. Джонас, естественно, имел в виду сугубо психический контакт, но ее вдруг впервые обожгла мысль о том, что каждый раз постель связывала их лишь после посещения таинственного туннеля.

Девушка мрачно ломала голову над вопросом, нет ли в самом деле связи между необъяснимыми переживаниями Джонаса и его последующей бурной страстью.

Весьма неприятная догадка.

Во вторник кафе «У нас без мяса» закрывалось на полчаса раньше обычного. Дел было мало, и Джонас с Эмерсоном в рекордные сроки закончили с уборкой. Верити слонялась без дела от одного к другому, в сотый раз перепроверяла счета и перебирала мелочи, которые и без того знала наизусть.

— Ты готова, Верити?

Она даже подпрыгнула от неожиданности, когда Джонас неслышно подошел сзади. Покосившись на него через плечо, встретила спокойный, решительный взгляд.

— Думаю, да… Как никогда.

Джонас помрачнел.

— Не делай такой вид, будто я приглашаю тебя на похороны. Это займет всего несколько минут. Может быть, за это время я получу ответы на вопросы, которые мешают мне жить вот уже пять лет.

Все раздражение Верити мгновенно улетучилось. Джонас верит в то, что наделен особым талантом. Прав он или нет, но это сознание постоянно гложет его, тяготит душу. Этот непонятный дар отравил Джонасу лучшие годы жизни. Так неужели же она откажет ему в помощи?

Верити с жаром схватила Джонаса за руку:

— Хорошо. Была не была.

Взгляд его потеплел, и он с благодарностью пожал хрупкие пальчики девушки:

— Спасибо. Я не останусь в долгу.

— Брось! Считай это поощрением за отличную работу. Учитывая твой минимальный оклад, ты давно заслужил премиальные.

«Например, пару раз переспать с хозяйкой и втянуть ее в свои опасные игры», — сухо подумала Верити.

— Папа, ты готов?

Подпиравший стойку Эмерсон утвердительно кивнул. В густых зарослях его бороды блеснула ослепительная улыбка.

— Что ж, вперед!

Они закрыли кафе и направились к домику. Вошли внутрь, заперли дверь. Эмерсон кряхтя полез под просевшую старую койку, вытащил ящик с пистолетами, поставил на стол и откинул крышку. В свете болтающейся на шнуре голой лампочки они выглядели особенно зловеще. Но ведь любое оружие кажется страшным и отвратительным…

— Что теперь, Джонас? — как можно спокойнее спросила Верити.

— Просто сядь на стул и не сопротивляйся мне или, чего доброго, удирай. Больше от тебя ничего не потребуется.

Верити хмуро опустилась на стул:

— Я и не собиралась сопротивляться! Я ведь сама согласилась, верно?

Джонас кивнул, устраиваясь напротив нее:

— Да, я знаю, но инстинкты могут заглушить голос воли. Вспомни, что ты в ужасе бежала оба раза, когда я пытался установить с тобой контакт в коридоре.

Верити не на шутку встревожилась. Значит, Джонас так же ясно, как и она сама, помнит все, что происходило в туннеле… Неужели он и впрямь был там, вместе с ней!

Девушка отказывалась в это верить. Немыслимо! Разумеется, существует какое-то рациональное объяснение всей этой чепухе И вообще, будь ее воля, она бы еще раз хорошенько проверила Джонаса, прежде чем бросаться очертя голову в бездны психометрии.

— Поехали, — процедила она сквозь зубы.

Джонас мрачно нахмурился и взял ее руку в свою.

— Слушаюсь, мадам.

— А как же я? — вмешался Эмерсон.

Джонас покосился на него, взгляд его стал задумчивым.

— Просто будь рядом. Если… ну, в общем, если тебе покажется, что ситуация выходит из-под контроля, забери у меня пистолет. Как только прекратится контакт с источником, сразу же исчезнет и все остальное.

— Уж не собираешься ли ты взбеситься? — подозрительно прищурился отец Верити.

Джонас снова улыбнулся:

— Со мной все будет в порядке, ведь теперь у меня есть Верити. Не пугайся, Эмерсон, я уже брал в руки твой пистолет, и он оказался совсем не страшным.

— Что это значит? — подала голос Верити.

— Это оружие не несет воспоминаний о смерти, — нетерпеливо отмахнулся Джонас.

— Слава Богу! Пожалуй, я уже готова.

— Скажите, какая храбрая!

Джонас больше не колебался. Он протянул руку и взял из ящика пистолет.

Он тотчас же почувствовал пока еще очень слабый, но знакомый отклик и закрыл глаза. Необъяснимое ощущение одновременного присутствия сразу в нескольких реальностях охватило его. Стены задрожали и начали изгибаться. В ту же секунду Джонас понял, что этот опыт будет намного безопаснее давешнего знакомства со шпагой в доме Кейтлин. Впрочем, он с самого начала знал это. Дуэльная пара относилась к гораздо более позднему периоду.

Пистолет в его руке был теплым и тяжелым. Джонас взмок от пота.

Но вот в сознании начали формироваться знакомые очертания бесконечного туннеля. Подгоняемый волнами прошлого, Джонас двинулся вперед. Усилием воли он преодолел их зов, решив сперва отыскать Верити. Джонас чуял, что она где-то рядышком, там, где клубящиеся тени заволакивали туннель Это ощущение мгновенно вернуло ему связь со своим временем.

Вот что-то сверкнуло впереди. Ликующее торжество охватило Джонаса. Она здесь! Здесь! Он увидел спокойно стоящую Верити. Девушка в любой миг была готова бежать, но пока не поддавалась панике. Джонас благословил ее самообладание. Что ни говори, она и впрямь очень мужественная.

Впрочем, он всегда знал это. Разве он не видел, с какой яростью Верити отбивалась от Педро?

Джонас двинулся в глубь коридора. Он полностью владел собой. Это было непривычно. Впервые ему не пришлось сопротивляться эмоциям и образам прошлого.

Джонас испытывал необыкновенное облегчение. Несомненно, это присутствие Верити окрыляет его. Девушка поможет ему укротить призраков. Сейчас он снова отыщет ее и даст бой прошлому.

Джонас миновал последний поворот и прямо перед собой увидел Верити. Она ждала его, решительно ехав кулачки Похоже, теперь Джонас мог немного осмотреться.

Он заметил, что они с Верити одеты так же, как днем.

Очевидно, их подсознания точно отображают существующую реальность. Главное же отличие состояло в том, что в этом мире они свободно передвигались!

Джонас увидел страх в больших глазах Верити и послал ей бодрую улыбку. Он все еще не решался дотронуться до девушки.

— Привет, — сказал он, смертельно боясь, что Верити испугается и снова убежит.

— Привет. — Она с трудом отвела от него глаза и огляделась. — Вот мы и здесь, да?

— Угадала. Представь себе подводный туннель.

Только нас окружает не вода, а время. Мы погружены в него.

Верити нервно обхватила себя руками.

— Ты думаешь, что этот коридор заполнен какими-то фрагментами и символами прошлого?

— Когда я держу в руках предмет, заряженный чувствами определенного исторического периода, эти эмоции просачиваются в коридор, словно пытаясь вновь слиться со своим источником. Мне трудно объяснить, Верити, но это так.

— Есть и другое объяснение, — слабо возразила она.

— Какое же?

— У нас съехала крыша.

Джонас отрицательно покачал головой:

— Я очень долго думал над этим. Мы не сумасшедшие, Верити. Иди ко мне. Я хочу посмотреть, что случится, когда мы взглянем на призраков, связанных с пистолетом.

С этими словами Джонас протянул руку Верити. Она немножко помедлила, затем послушно подала свою. Верити Эймс преисполнилась решимости сдержать данное Джонасу обещание. Он почувствовал огромную благодарность. Благодарность и восхищение.

Им не пришлось долго идти. Сделав несколько шагов сквозь клубящийся туман, они увидели яркое извивающееся щупальце. Оно тоже заметило чужаков и принялось жадно обвивать их, сжимая все сильнее.

Разноцветные ленты, как свора гончих, кинулись было к Джонасу, но тут случилось нечто странное. Вихри и щупальца замедлили свой бег, отступили назад и нехотя повернулись к Верити.

— Джонас? Что происходит? — Верити в ужасе застыла, глядя, как обволакивают ее многоцветные курящиеся кольца. Свободной рукой она попыталась оттолкнуть их от себя — Не бойся, они не причинят тебе зла. Ты менее чувствительна к ним, чем я. О Верити, твое присутствие освобождает меня! Когда мы вместе, мы гораздо сильнее всей этой нечисти. Ты видишь?

— Нет! — выпалила девушка, но тут же опомнилась:

— Да… Джонас! Это невероятно!

— Не тревожься. Я сам управлюсь с ними.

— Откуда ты знаешь?

Джонас задумался. Господи, до чего же приятно сознавать, что он может контролировать могущественные силы коридора! Ему даже не нужно сражаться с этой кружащейся, змеистой нечистью. На этот раз Джонас Куаррел был главной фигурой темного туннеля.

Джонас медленно протянул руку и коснулся льнущей к нему длинной золотистой ленты. И тотчас же эта полоска отделилась от своих разноцветных подруг и кольцом охватила его.

Кровь вскипела в жилах Джонаса. Чужое чувство проснулось в груди… Да, теперь он стоял посреди поля, влажного от утренней росы. На нем были узкие лакированные туфли и светлые брюки со штрипками. Неподалеку, возле экипажа, мялся растерянный слуга, держа в руках зеленый пиджак и мягкую фетровую шляпу… Джонас крепко сжимал рукоятку пистолета — того самого, который он взял в домике Эмерсона.

В нескольких шагах от Джонаса стоял его противник, вооруженный вторым пистолетом. Оба ждали сигнала секунданта. Неподалеку топтались и фыркали лошади. Громко бряцала упряжь. В стороне расположились наблюдатели.

Страх Джонаса сменился холодным бешенством. Сейчас он хотел только одного — прикончить негодяя, посмевшего оскорбить Аманду. Он преподаст хороший урок этому наглецу!

Прозвучал сигнал. Джонас уверенно поднял оружие, осознавая в то же самое время краешком сознания, что это не он. Куаррел все еще оставался зрителем, однако, увидев, как противник тоже прицеливается, Джонас понял, что сейчас всадит ему пулю в лоб.

И тут Верити вдруг дико взвизгнула и схватила его за руку. На какое-то мгновение образы смешались, Джонас словно раздвоился, он стоял на поле чести и следил за собой из тьмы коридора. Взбешенный неожиданной помехой, он с силой попытался отпихнуть Верити, но она только крепче вцепилась в него…

— Прекрати! Сейчас же прекрати, слышишь?! С меня довольно этого идиотства! — Она схватила золотую ленту и яростно отшвырнула ее прочь. Блестящая змейка покорно смешалась с клубком своих подруг, льнущих к ногам девушки.

Джонас изумленно вытаращил глаза, услышав в голосе Верити аристократический английский акцент:

— Аманда?

— Никакая я не Аманда! Я Верити, черт тебя возьми Идем отсюда.

Джонас покорно повернулся, заметив, как быстро тает картина хмурого предрассветного утра. Он смущенно посмотрел на Верити, которая тащила его за собой, осыпая страшными проклятиями.

— Я сказала, иди за мной, черт бы тебя побрал!

Куда-то исчез и ее причудливый акцент. Ну конечно, это же Верити! Его Верити.

— Мы уходим отсюда, слышишь?

— Как скажешь, дорогая. — Джонас хотел было успокоить ее, но Верити не оглядываясь тащила его, как на буксире, куда-то в глубь туннеля. — Все под контролем, Верити. Успокойся! Я просто хочу провести кое-какие исследования.

— Как выйти из этого проклятого места? — не обращая на его слова ни малейшего внимания, потребовала Верити Только тогда Джонас вспомнил о пистолете. Он разжал пальцы и выронил его на стол.

В ту же секунду все исчезло. Они с Верити в молчании сидели за столом друг против друга.

Джонас уже не удивился, почувствовав невероятное возбуждение. После прошлых случаев он даже ожидал этого. Но на сей раз желание стало нестерпимее, чем раньше. Струйки пота потекли по лицу Джонаса.

— Ну? — полюбопытствовал Эмерсон, переводя внимательный взгляд с одного перекошенного лица на другое. — Как путешествовалось?

— Чуть не заблудились, — угрюмо буркнула Верити.

 

Глава 12

В ту ночь, провожая Верити домой, Джонас каждой клеточкой чувствовал, как она взволнована. И хотя это еще больше распалило его, он все же сумел сдержаться.

Верити перенесла огромное потрясение. Элементарные правила приличия требуют дать ей время прийти в себя, а кроме того, она, несомненно, захочет подробно обсудить с ним произошедшее в коридоре.

Джонас сурово сказал себе, что настоящий джентльмен вообще отказался бы сегодня от удовлетворения своей похоти. Надо же иметь хотя бы толику уважения к переживаниям женщины! Этой ночью джентльмену надлежит успокаивать, утешать и ободрять свою леди. Джонас с жаром дал себе священный обет проявить максимальную обходительность.

Не было никаких сомнений в том, что Верити нуждается в утешении. Джонасу казалось, что он видит в темноте свечение ее раскаленных добела нервов. Он очень боялся, что так и не сможет до конца объяснить ей, зачем ему понадобилось это испытание своих сил в мрачном туннеле. Джонас не был уверен, что и сам до конца понимает это. Он знал только, что непременно должен решиться на этот шаг. Он почувствовал это в то самое утро, когда проснулся в отвратительном доме Кейтлин Эванджер.

— Бедная моя тираночка, — мягко сказал Джонас. — Это оказалось совсем не просто, верно?

— Да! А чего ты ждал? — огрызнулась Верити.

Джонас еле заметно поморщился:

— Откровенно говоря, совсем другого.

— А ну-ка поясни! — Верити резко развернулась и уставилась прямо на него.

Джонас помедлил, подыскивая слова.

— Верити, как только я поднял с земли твою сережку, я сразу понял, что в тебе есть нечто особенное. Я знал, что ты не просто женщина, с которой я хотел бы провести ночь. Я испытывал целый сонм чувств! Это было сродни какой-то странной уверенности, что ты очень нужна мне. Я поклялся себе, что непременно отыщу тебя и все узнаю… Никогда в жизни со мной такого не было!

— Короче говоря, тебе нужна была моя душа, а совсем не тело.

В ответ он еще сильнее сжал се руку:

— Побереги свой сарказм, Верити, ведь я честно пытаюсь все объяснить… В любом случае, когда я наконец нашел тебя, ничего не прояснилось… по крайней мере до тех пор, пока я не дотронулся до пистолета. Я сразу узнал коридор, хотя вот уже много лет не ступал в него. И тотчас ощутил что-то необычное. Впервые я был там не один.

Ты, Верити, ты тоже была со мной! Никогда еще я не видел в туннеле никого, кроме себя.

— Даже во время тестирования в Винсенте?

Джонас отрицательно покачал головой:

— Никогда. Пока я не встретил тебя, мне и в голову не приходило, что такое возможно. Поверь, я считал это проклятое место самым безлюдным во всей Вселенной.

— Это я как раз могу представить! — Верити пожала его руку. — Господи, Джонас, я верю!

Джонас улыбнулся ее робкой ласке. А он-то думал, что это ему придется утешать Верити! Воистину за острыми шипами и колючками рыжая тиранка прячет самое доброе и щедрое в мире сердечко! Джонас почувствовал себя одновременно собственником и защитником этого чуда. Неудивительно, что мудрому Эмерсону пришлось научить свою дочь как следует обороняться! Верити даже не догадывается, насколько она беззащитна в этом холодном, беспощадном мире…

— Когда я впервые нашел тебя в коридоре, ты убежала, — тихо продолжил Джонас. — Тогда я просто бросил пистолет. Помнится, я сильно изумился, но понял, что обязан разобраться.

— А в следующий раз? — тихо спросила Верити.

— Это случилось в доме Эванджер и оказалось намного опаснее.

— Потому что шпага относилась к «твоему» времени?

Джонас молча кивнул.

— Той ночью я попал в западню, Верити. Я совершил ужасную ошибку и жестоко поплатился за нее. Но тут произошло самое удивительное. В последнюю минуту я вдруг понял, что непременно должен найти тебя, пока могучие силы, таящиеся в шпаге, не поглотят меня целиком.

— И ты бросился в мою комнату…

— Да, потому что почувствовал — ты мое единственное спасение. И я оказался прав. Сначала ты снова хотела убежать, но потом обернулась и пошла мне навстречу.

Как только ты коснулась моей руки, я снова обрел себя…

Сегодня я еще раз убедился в этом. Вместе с тобой я научусь контролировать свое поведение в коридоре! О, Верити, ты даже не представляешь, как это важно для меня!

— Больше всего на свете я бы хотела ничего этого не знать! — угрюмо пробурчала Верити.

Джонас пропустил ее слова мимо ушей:

— Понимаешь, такие вещи, как та шпага, не годятся для экспериментов. Они слишком опасны. Гораздо проще проводить тесты на пистолетах. Ими легче управлять.

— Ха! Не рассказывай мне сказки, Джонас! Этой ночью в коридоре двое идиотов едва не угробили друг друга!

Правда, я плохо все рассмотрела, картинка показалась мне несколько размытой, как на полотнах импрессионистов, но это точно был поединок!

— Я впервые видел такой четкий образ, — задумчиво протянул Джонас. — Честно говоря, раньше я даже не пытался как следует осмотреться там. Каждый раз я старался идти как можно быстрее, чтобы избежать соприкосновения с этими извивающимися щупальцами. Знаешь, было очень любопытно наконец узнать, что же они из себя представляют.

— Ну а если бы один из дуэлянтов все-таки погиб?

— Ну и что? — пожал плечами Джонас. — Подумаешь! Это же как в кино, Верити. Кадры сменяются каждую секунду!

— А мне почему-то показалось, что ты перевоплотился в одного из противников… По-моему, все это очень серьезно.

— Брось, Верити! Да, я принял личину другого человека, ну гак что ж? Это совершенно нестрашно! Я не был им, Верити, точно так же, как и он не был мной.

— Джонас, я очень испугалась. Мне показалось, что, если «ют человек выстрелит, ты погибнешь.

Джонас резко остановился посреди дорожки:

— Что ты несешь, Верити?

— Я не могу объяснить тебе… Просто я почувствовала, что тебе грозит такая же беда, что и твоему противнику.

Именно поэтому я заорала и потащила тебя прочь из туннеля. Ты назвал меня Амандой, отбросил пистолет, а опомнилась я уже в папиной комнате. — Верити содрогнулась. — Тебе не следовало трогать золотую ленту!

Холодный пот прошиб Джонаса. Неужели она говорит правду? Он немедленно отчитал себя за эту безумную мысль.

— Милая, похоже, у тебя разыгралось воображение.

Конечно, я все понимаю… Ты ведь впервые увидела образы коридора и приняла эти картины за реальность. Выброси из головы. Мы в безопасности.

— Сомневаюсь.

— Доверься мне, — просто сказал Джонас. — Я ведь уже давно брожу по этому коридору. Раньше я безумно боялся раствориться в чужих чувствах, но сегодня впервые все было по-другому. Черт возьми, до чего же это здорово! — Не в силах больше сдерживаться, он громко расхохотался. — О, Верити, это потрясающе! Теперь я свободен! Свободен от борьбы с хищным прошлым! Теперь я сильнее всей этой нечисти! Черт возьми, только сейчас я понял, что такое свобода! И все это благодаря тебе, моя радость.

— Отблагодари меня сейчас же в постели! — горячо шепнула Верити.

Джонас так и замер, оглушенный. Несколько секунд он разинув рот смотрел на нее.

— Что ты сказала? — наконец выдохнул он.

Верити подняла на него глаза, показавшиеся Джонасу огромными бездонными озерами.

— Я тебя хочу. И немедленно.

— Но разве мы не должны все подробно обсудить?

Ты ведь столько перенесла сегодня. Подумай хорошенько! Наверное, у тебя куча вопросов ко мне и…

— Ты что, не слышишь?! Вопросы подождут!

— Ну… хорошо. Как скажешь, Верити. То есть я просто не думал, что ты захочешь… Мне казалось, тебе опять нужно будет время. — Он осекся, чувствуя себя совершенным кретином. — Леди, порой вы преподносите неслабые сюрпризы.

Верити обвила его шею руками, крепко прижалась к. нему. Когда она приподнялась на цыпочки, чтобы коснуться его губами, Джонас почувствовал ее крепкие груди. Он с жаром впился в нежные губы, и острые коготки мгновенно вонзились ему в спину сквозь ткань пиджака.

— Когда ты наконец перестанешь носить бюстгальтер? — прорычал Джонас.

— Не отвлекайся! Целуй же меня! — задыхаясь, прошептала Верити.

Кровь бросилась ему в голову.

— Твое желание для меня закон. — Он попытался изобразить улыбку ироничной галантности, но не сумел даже закончить предложение, потому что Верити закрыла ему рот неистовым поцелуем. Губы ее были горячими и требовательными.

Страшная дрожь желания сотрясла Джонаса. Боже, как страстно, как исступленно алчет его эта женщина! Эта мысль воспламенила его, как капля бензина заставляет бушевать пылающий костер. Джонас едва не взорвался.

Но Верити, казалось, и теперь увлекала его за собой.

Она трепетала, она распахнула его пиджак и рвала пуговицы рубашки, она просунула ногу между его бедер и крепко прижалась к чреслам. Джонас застонал, чувствуя, как ее страсть передается ему. Когда маленькая проворная ручка соскользнула с его торса и Верити начала расстегивать его джинсы, Джонас опомнился.

— Здесь холодно. Пошли в дом, — прохрипел он.

Верити заморгала, пытаясь осознать смысл сказанного, а затем протестующе помотала головой.

— Нет! — Она решительно рванула застежку его джинсов. — Здесь. Сейчас, Джонас. Я не могу ждать. Я умираю от желания!!! Люби же меня, люби скорее!

— Да, да, Верити. — Джонас застонал, ища в себе силы добраться до домика.

Верити не подчинялась, и ему пришлось грубо заломить ей руки за спину. Она отчаянно забилась, пытаясь вырваться.

— Дай мне коснуться тебя! — умоляюще бормотала она. — Пожалуйста! Я хочу ласкать тебя!

Хочу держать твою плоть и смотреть, как она будет расти и крепнуть у меня на глазах, а потом… О, Джонас! Возьми меня, Джонас! Я хочу почувствовать каждую твою клеточку! Хочу опустошить тебя. Ну пожалуйста, Джонас!

— Женщина, еще немного, и я проделаю это прямо здесь, на тропинке! Пошли. — Джонас подхватил ее на руки и бегом бросился к коттеджу. Теперь они оба горели единым пламенем. Ночь стояла ясная и холодная, но Джонасу казалось, будто он несет раскаленную жаровню.

Верити перестала сопротивляться и попыталась проникнуть под воротник его пиджака. Вот она коснулась плеч Джонаса, а жадные губы вновь подарили почечуй.

— Дверь! — прохрипел Джонас, когда они приблизились к дому. — Открывай, Верити, Она с досадой оторвалась от него, и вот уже оба оказались в тепле. Джонас ногой захлопнул дверь и потащил Верити в спальню. Теперь уже он не мог ждать ни минуты.

Ласки Верити сводили его с ума, и Джонас швырнул свою ношу на постель. Верити тотчас же ухватилась за его джинсы, стремясь поскорее завершить начатое еще на улице.

— О да… Да, детка, — бормотал Джонас, срывая с нее свитер. — Возьми все, что хочешь! Все это твое, только твое…

Он освободил ее грудь как раз в тот миг, когда Верити покончила с его джинсами. Девушка жадно схватила его возбужденную плоть. Джонас ощутил легкое покалывание ноготков, и тут же пальчики Верити сомкнулись.

Джонас со свистом вдохнул, из последних сил сдерживаясь, чтобы не излиться.

— О ч-черт, Верити…

— Неужели? — прошептала она, задыхаясь.

— Нет, не г, нет! — простонал он и, наклонившись, сжал зубами маленький твердый сосок. — Нет, это больше похоже на рай. Ты восхитительна!

Пальчики ее скользнули по раздувшемуся древку копья и снова двинулись вверх.

— Полегче, Верити! Ради Бога, полегче! — взмолился Джонас, разрываясь между мучительной болью и не менее мучительным желанием. Он судорожно схватил Верити за руку и оторвал от себя.

Она нахмурилась:

— Прости, Джонас.

— Все хорошо, милая, — быстро зашептал он. — Ты скоро овладеешь этой наукой. — Он вернул ее руку на прежнее место, давно ждущее возвращения мучительницы. — Не торопись.

Верити повиновалась, и вскоре Джонас испытал неописуемый восторг.

— Лучше? — шепнула искусительница.

— Божественно. — Рука Джонаса скользнула вдоль ее тела, нащупала ремень джинсов и быстро справилась с ним. — Ну-ка приподнимись повыше. Я хочу освободить твою прелестную попочку!

Джонас не заставил Верити томиться в ожидании. Не успели вещи долететь до пола, как он уже раздвинул коленом ноги их хозяйки. Запах женского естества дурманил голову.

Продолжая гладить атласные бедра девушки, Джонас разводил их все шире и шире, так, чтобы сполна насладиться спрятанным меж ними сокровищем. Верити громко застонала. Пальцы Джонаса утонули в росе ее желания. Он медленно просунул палец в узкий грот и весь задрожал, почувствовав, как плотно сомкнулись влажные стенки.

— Ты такая горячая, — благоговейно выдохнул он.

Возбуждение Верти сводило его с ума. Боже, как же она хочет его! Джонас еще глубже проник в шелковистые, жаждущие ножны. Медленно вышел обратно. Верити самозабвенно забилась под ним, прижимаясь все сильнее и сильнее. Призывный зов пленительных сирен и сладкий вопль капитуляции слились воедино все тихих криках. Эти крики будоражили кровь, вызывая дрожь безудержной страсти.

Джонас вновь погладил большим пальцем твердый маленький бутончик, притаившийся в глубине сокровенного местечка. Верити неистово изогнулась, готовая принять своего мужчину.

— Джонас! Возьми меня! Сейчас, Джонас! Скорее! Я умираю…

Вместо ответа он приник губами к крошечному, но уже пульсирующему бугорку, скрытому под сенью огненно-рыжих завитков. Джонас ласково провел по нему языком — и был сполна вознагражден диким стоном, исторгшимся из груди Верити. Она запустила руки в его шевелюру, исступленно отдаваясь наслаждению.

Джонас едва не потерял голову от счастья. Опьяненный своей властью — древней властью сильного пола, — он снова повторил эту мучительную ласку, не торопясь удовлетворить Верити. О, как она прекрасна сейчас — покорная, трепещущая от сладкого бессилия. Ни одна женщина на свете еще не отдавалась ему столь самозабвенно. Как тут не уверовать в собственное могущество!

— Сейчас, — пообещал Джонас, поглаживая глубокую ложбинку между плотно сжатыми ягодицами Верити. — Сейчас, милая.

Верити со стоном вцепилась в его плечи, и Джонас, к своему немалому изумлению, вдруг оказался лежащим на спине. Он не успел и глазом моргнуть, как Верити уже уселась на него верхом, широко расставив ноги. Так вот что она задумала, чертовка! Джонас даже расхохотался.

— Ладно, ладно, детка, я все понял. Дай мне только вылезти из штанов, и я обо всем позабочусь.

Но Верити ничего не слышала. Она просто сунула руку в его расстегнутую ширинку, решительно схватила его плоть, пытаясь решить проблему исключительно собственными силами. Джонас невольно застонал от ее неловкого движения.

— Я помогу тебе, — прорычал он. Одной рукой он быстро нащупал узкие влажные ворота, а другой резко направил в них свой снаряд. — Ну! — грубо приказал он. — Теперь бери меня! Покажи, на что ты способна!

Упираясь ладонями в его грудь, далеко запрокинув голову, Верити начала медленно опускаться. Джонас с трудом вытерпел эту восхитительную пытку. Он понял, что когда наконец окажется внутри, то уже не сможет больше сдерживаться, поэтому нетерпеливо схватил Верити и что было сил насадил на себя. Она судорожно всхлипнула, когда Джонас погрузился в ее лоно. Всего два-три раза приподнялись и опустились ее бедра, а потом девушка с криком забилась на плече Джонаса.

— О ч-черт, — прохрипел он, выплескивая в нее белый огонь своего естества.

Джонас долго лежал, прижав к себе задремавшую Верити и задумчиво глядя в темный потолок.

» Не будь идиотом, дареному коню в зубы не смотрят, — твердил он себе. — Чего тебе не хватает?! Ты поймал за хвост удачу, завязал маленькую интрижку с рыжей девчонкой, которая так хотела тебя сегодня, что едва не изнасиловала… Смотри, ты всего третий раз любишь ее, а она уже жить без этого не может! Скажи спасибо своей счастливой звезде! Тебе крупно подфартило, ты разбудил спящую тигрицу, и теперь она с наслаждением поддается твоей дрессировке…«

Так откуда же тогда эта странная тоска? Почему сердце мучительно сжимается от боли и тревоги?

Джонас Куаррел не верил в фортуну. Он исповедовал так называемую теорию айсберга, учившую никогда не обольщаться тем, что кажется слишком прекрасным. Глядя на заманчивые перспективы, надо всегда помнить о невидимой смертоносной части сверкающей ледяной горы.

Вот и теперь, растянувшись возле теплой Верити, Джонас думал о том, что же вызвало только что отбушевавшую страсть.

Верити вела себя так, будто находилась под воздействием какого-то сильного стимулятора. Сегодня она вышла из коридора такой же возбужденной и страстной, как и сам Джонас… или даже более неистовой.

— Ммм, — зашевелилась Верити, потягиваясь, как сонная кошечка. Она приоткрыла глаза и улыбнулась. — Салют.

Джонас повернулся на бок и приподнялся на локте, пытаясь прочесть выражение ее лица.

— Как себя чувствуешь?

— Отлично. А ты?

— Выжат до капли, — ответил Джонас. — Вы слишком ненасытны, шефиня.

— Пустяки! — Верити потерлась о его плечо. — У тебя сил на десятерых. — Она покосилась на часы. — Черт возьми! Ты посмотри, сколько времени!

— Если намекаешь, что мне пора убираться восвояси, то зря стараешься. Сегодня этот номер не пройдет. Я хочу поговорить с тобой, Верити.

Ее рыжие бровки удивленно взлетели вверх.

— О чем?

— Начнем с секса, — процедил Джонас, чувствуя закипающую злость.

— А разве мы еще не закончили?

— Оставь эти детские шуточки. Признайся, с чего это вдруг ты так завелась сегодня?

Верити лукаво улыбнулась и потрогала пальчиком его нижнюю губу.

— Разве ты еще не понял? Твоя хозяйка решила наконец наверстать упущенное.

— Очень мило, но думаю, тебя возбудили не только мое неотразимое обаяние и крепкие мускулы.

Улыбка сбежала с лица Верити, взгляд стал задумчивым.

— Знаешь, прошлые два раза у меня было точно такое же чувство. Тут есть какая-то закономерность, не находишь?

Джонас растерянно уставился на нее:

— О чем это ты?

Верити пожала плечами, легкая простыня соскользнула с ее груди.

— Ты любил меня только после того, как выходил из коридора. Похоже, эта чертовщина сильно действует на либидо. Кроме этих двух раз, ты не проявлял ко мне ни малейшего интереса, если, конечно, не считать поцелуя в купальне.

Джонас был ошеломлен:

— Уж не хочешь ли ты сказать, что на твое либидо тоже повлияла сегодняшняя прогулка по туннелю?

Верити поспешно уставилась на потолок и попыталась зевнуть.

— Ну знаешь, Джонас… Если мы с тобой можем возбуждаться только после таких допингов, то это уже симптом.

От этих слов его бросило в бешенство.

— Разве я не говорил, что захотел тебя в ту же ночь, когда впервые увидел?! Я хотел тебя и тогда, когда мы целовались в купальне! И каждую последующую ночь!

— Да неужели? Почему же тогда мы оказывались в постели только после твоих психометрических экспериментов? — невозмутимо спросила Верити.

— Да потому, что после них я терял контроль над собой! В остальное время я только и делал, что сдерживался, боясь оттолкнуть тебя! Неужели ты так ничего и не поняла? Коридор здесь ни при чем. Я никогда не возбуждался во время тестирования в Винсенте. Все мои неадекватные реакции связаны только с тобой, дурочка!

— Не врешь? — подозрительно переспросила Верити.

— Нет, черт тебя возьми! Ну а ты? Ты-то почему так возбудилась сегодня?

— Наверное, от облегчения, — вздохнула Верити.

— От облегчения? Ты обрадовалась, что эксперимент остался позади?

Она помотала головой:

— Нет. Я обрадовалась, что тебя не убили в коридоре, — срывающимся голосом призналась Верити, став очень серьезной. — Я не думала, что ты выйдешь оттуда живым. Когда мы вернулись в наш мир, мне хотелось только одного — броситься в твои объятия и убедиться, что с тобой все в порядке.

Какое-то время Джонас обдумывал ее слова.

— Я же сказал, что мне ничто не угрожало! — раздраженно заметил он.

— Я помню твои слова.

— Значит, ты так неистовствовала на радостях?

— Вроде того… Я не могу объяснить этого, Джонас.

— А еще ты считаешь, что я хочу тебя, только испытав воздействие туннеля? — продолжал допрашивать Джонас, задавшись целью для начала собрать воедино все факты. — Ты думаешь, что наша связь всецело зависит от моего дара?

— А разве это не так, Джонас? Будь честен с самим собой. Ты ни за что не стал бы искать меня, если бы не боялся упустить нечто гораздо более ценное, чем удовлетворение мимолетной страсти.

— Нет, ты все-таки вынудишь меня достать ремень!

Ты играешь с огнем, Верити, и рискуешь своей аппетитной попкой!

Джонас чувствовал, что Верити абсолютно права, и это выводило его из себя. Да, черт возьми, он приехал сюда, чтобы разгадать тайну Верити Эймс! И любил он ее только после того, как выходил из коридора, пропади он пропадом!

— Не ори на меня, Джонас! Я всего лишь перечисляю факты, — грустно улыбнулась Верити и погладила его по щеке. — Я не хочу спорить, по крайней мере сегодня. Сегодня я слишком счастлива, что ты остался жив. Давай забудем обо всех этих дурацких причинах… и будем просто наслаждаться жизнью. Ведь скоро ты уедешь, Джонас… Рано или поздно ты исчезнешь, и я не хочу жалеть о бездарно потерянном времени. Ведь ты мое первое серьезное увлечение, Джонас, а может быть, и последнее.

Его злость сменилась жгучим раскаянием.

— Почему ты решила, что я уеду?

— Такие, как ты, всегда уходят. Вы похожи с моим отцом. Вас тяготят ответственность и затянувшиеся отношения. Не беспокойся, Джонас. Я не стану удерживать тебя. Кроме того, я вообще не собираюсь выходить замуж, так что тебе нечего опасаться. Я превращусь в важную, независимую, суровую старуху. Настоящую стерву.

Слава Богу, что ты не дал мне остаться старой девой!

— Все слишком сложно, Верити. Я не знаю, хочу ли провести свой век в бессмысленном бегстве. И мне вовсе не по душе, что ты считаешь, будто я вижу в тебе всего лишь якорь в темной бездне подсознания. Да, я действительно приехал сюда только ради твоей тайны, но с тех пор многое изменилось. Мы оба попали в непростую ситуацию, Верити, так давай не будем упрощать ее, препарируя собственные чувства. И еще. Не надейся, что сможешь использовать меня, а потом вышвырнуть прочь за ненадобностью.

— Джонас, поговорим в другой раз, — повторила Верити, раздвигая коленом его ноги. Ее атласная кожа призрачно белела на мускулистой волосатой ноге Джонаса.

Проворные пальчики нащупали наконец кое-что интересное… Джонас застонал и тихо чертыхнулся.

— А теперь твоя очередь показать, как ты хочешь меня, — шептала рыжая совратительница. — Докажи, что тебе не нужен коридор.

Джонас наклонился над ней, крепко прижав к постели ее ноги.

— Я всегда знал, что ты заставишь меня попотеть, — пробормотал он, целуя ее. — Теперь я убедился, что ты собираешься тиранить меня даже в постели. Тебе повезло, милая, ведь я такой покладистый, такой обходительный. Я всегда готов к любым услугам.

— Я слышала, что крайности сходятся.

Кинкейд с нетерпением посмотрел на входящего в кабинет Хэтча:

— Итак?

— Только что я получил подробное досье на Эймс и Куаррела. Эймс не представляет ровно никакого интереса, самая обычная хозяйка крошечного кафе в таком же крошечном. Богом забытом городишке. Зато фигура Куаррела оказалась гораздо любопытнее. Он ни много ни мало доктор истории с громкой репутацией бесценного консультанта частных коллекционеров.

— Какого рода консультации? — нахмурился Кинкейд.

— К нему часто обращались с просьбой подтвердить аутентичность вещи, назначенной к продаже. Похоже, Куаррел обладает так называемым даром прикосновения. Он ни разу не ошибался. Пять лет назад Куаррел неожиданно оставляет преподавательскую работу и начинает скитаться по разным странам. Он сменил дюжину мест, проехал от Таити до Мехико, а теперь вот моет посуду у Эймс.

Какое-то время Кинкейд сидел молча, переваривая полученную информацию.

— Итак, посудомойщик с прошлым крупного музейного эксперта вхож в дом одинокой Кейтлин Эванджер. Любопытно. Весьма любопытно.

— По моей просьбе детективы навели справки в минеральной здравнице Секуенс-Спрингс. Эймс находится в приятельских отношениях с владельцами курорта, кроме того, у агента сложилось впечатление, что и Эванджер очень сблизилась с ней. Приглашение погостить было адресовано прежде всего Верити Эймс, но ей вздумалось взять с собой и своего любовника. — В этом месте Хэтч снисходительно пожал плечами.

— Эймс общалась с Эванджер до появления Джонаса Куаррела?

Хэтч быстро перелистал свои бумаги:

— Нет, сэр. По крайней мере в отчете нет никаких указаний на этот счет.

— Подведем итог. Знаменитая художница ни с того ни с сего заводит дружбу с жалкой хозяйкой маленькой забегаловки, любовник которой когда-то был известным экспертом музеев и частных коллекционеров.

— Это еще не все, сэр.

— Я слушаю. — Кинкейд быстро обернулся к секретарю.

— Как выяснилось, Джонас Куаррел сейчас выступает в роли представителя неизвестного лица, желающего как можно скорее продать роскошную пару дуэльных пистолетов.

Кинкейд задумчиво переплел пальцы.

— Он уже связался с музеями?

— Нет. В отчете говорится, что все решается частным путем и без лишней огласки.

Кинкейд задумался.

— Я хочу лично побеседовать с этим Куаррелом. Мне необходимо прощупать его. Возможно, он совершенно безвреден, но нельзя забывать, что этот человек каким-то образом сблизился с Эванджер, которая не пускает на порог даже своих коллег по цеху. А что, если Куаррел каким-то образом вовлечен в продажу» Кровавой страсти «?

— Но как? — наморщил лоб Хэтч.

— Откуда я знаю, — пожал плечами Кинкейд. — Например, он может выступать от лица покупателя, занимающего очень высокое положение в обществе. Да-да, ведь в противном случае этот прощелыга никогда не появился бы в доме нашей великой отшельницы Не секрет, Хэтч, мне по карману любое финансовое состязание, но если в дело вовлечено нечто большее, чем деньги, я должен быть информирован с самого начала.

Встретившись с Куаррелом, я сразу выясню, занимается он покупкой» Кровавой страсти» или нет.

— Я понял вас, сэр, — спокойно ответил Хэтч. Он не испытывал особой симпатии к своему шефу, но не сомневался в том, что тот обладает особым талантом нащупывать слабые места своих противников и проникать в любые их тайны. Именно этот дар позволил Кинкейду добиться головокружительных высот в бизнесе. — Какие будут указания?

— Для начала выйдите на Куаррела через третье лицо и намекните, что представляете интересы человека, прослышавшего о ценности дуэльных пистолетов и желающего лично взглянуть на них. Скажите, что деньги для меня не имеют значения и что я не стану задавать идиотских вопросов о прошлом вещиц. Посмотрите, клюнет ли он на эту наживку. Если да, то приглашайте его сюда, в мой кабинет.

— Слушаю, сэр.

Хэтч со сдержанной вежливостью поклонился Кинкейду, который, не оборачиваясь, смотрел в окно. У всех свои достоинства, а послушный Хэтч годами воспитывал в себе такие, которые позволяли бы подолгу задерживаться на одном месте.

 

Глава 13

В следующий понедельник Верити стояла на оживленном тротуаре Сан-Франциско и с восхищением рассматривала подъезд роскошной стеклянной башни, устремленной в самое небо.

— Мне всегда казалось, что в штате, где нередко бывают землетрясения, должны существовать законы, запрещающие строительство подобных небоскребов.

— С каких это пор Калифорнию волнуют такие глупости? — фыркнул Джонас. — Об этом беспокоятся только туристы. — Джонас сунул под мышку свою сумку и легонько подтолкнул Верити к вращающейся двери. — Вперед, дитя мое. Посмотрим, достоин ли этот Кинкейд высокой чести вызволить нашего старого Эмерсона из когтей кредитора.

— А когда закончим улаживать папины дела, то пойдем в магазин выбирать костюмы для маскарада у Кейтлин, — напомнила Верити.

— Слушай, не зарывайся! Я уже дал тебе свое согласие, вспомнила? Я смирился с невозможностью отговорить тебя от участия в этом балагане, я обещал сходить с тобой в магазин. Что тебе еще от меня надо?

Верити одарила сто лучезарной улыбкой:

— А разве я жалуюсь?

— Нет, Верити. Ты просто пилишь ржавой пилой Остановившись перед черным с золотом лифтом, Джонас внимательно изучил список фирм, оккупировавших башню. — Нашел Верхний этаж. Судя по расположению офиса, дела у этого парня идут что надо.

— Может, нам следовало отправить сюда отца? — засомневалась Верити. — В конце концов это его дело.

— Дорогая, владелец редкой вещи никогда не должен напрямую выходить на покупателя. Твой отец прекрасно знает это правило, именно поэтому он перепоручил все мне. А теперь постарайся-ка получше замаскировать свое возмутительное неверие в мои организационные способности и приготовься сладко улыбаться.

— Сладко? — Верити живо выдала сахарную улыбочку. — Так вот в чем ты видишь мою роль!

— Да, моя милая, тебе придется всего-навсего изображать мою пустоголовую, но чертовски аппетитную рыжую подружку, которая увязалась со мной из чистого любопытства.

— Звучит захватывающе! — хмыкнула Верити, заходя в лифт.

— Клянусь, как только этот Кинкейд увидит твою улыбку, у него немедленно отпадут все подозрения. Он не усомнится, что такие люди, как мы с тобой, могли принести ему грязные пистолеты. Твоя улыбка яснее всякого ручательства доказывает нашу непричастность к темным и скользким делишкам.

В молчании они начали подниматься на самый верхний этаж. Верити с любопытством разглядывала себя в зеркальной стене. Сегодня она надела свой единственный выходной костюм — чудесную черно-белую двойку с длинным двубортным пиджачком и крошечной юбочкой.

Верити сто лет не носила туфли, неудивительно, что черные лакированные лодочки уже стали малы.

Джонас по торжественному случаю вырядился в пиджак, купленный пять лет назад, и широкие слаксы.

— Да, время не властно над твоим костюмчиком, — заявила Верити, придирчиво оглядев темную пару, ловко сидевшую на стройной фигуре Джонаса. — Тебе повезло, что мужская мода меняется не так быстро, как женская.

Джонас разгладил пальцем лацканы своего пиджака и опустил глаза.

— Наконец-то я понял, зачем столько лет таскал с собой этот костюм. Рано или поздно мужчине приходится одеваться на похороны.

— Или на свадьбу, — парировала Верити.

Джонас ласково посмотрел на нее:

— Последние пять лет я не был ни на одной свадьбе.

— Занятно.

Верити снова замолчала и несколько секунд гримасничала перед зеркалом, изображая пустоголовую дурочку. Беззлобная пикировка с Джонасом вполне соответствовала той манере разговора, которой они теперь придерживались. Что-то осторожное, уклончивое появилось в их отношениях. Эта странная натянутость исчезала только во время поединков неистовой страсти или столь же неистового заклинания могущественных сил туннеля.

После первого совместного эксперимента они проделали еще два. Джонас так и рвался в бой, ему не терпелось как можно больше узнать о своих способностях.

Верити до сих пор не понимала, что творится с ней во время этих опытов, да, честно говоря, не слишком-то и стремилась. Порой ей даже чудилось, что Джонас слегка помешался на этих испытаниях.

Страсть стала занимать гораздо большее место в их отношениях. Это шло по нарастающей с той самой ночи, когда Джонас с честью доказал, что его мужская сила не нуждается в стимулирующем действии коридора.

Верити слегка нахмурилась, вспомнив последние ночи.

Наверное, она невольно спровоцировала Джонаса, и теперь он лез из кожи, доказывая, что прекрасно обходится без подстегивания.

Признаться, он весьма преуспел. Порой Верити даже сомневалась, сможет ли она и дальше выдерживать этот сумасшедший натиск. Пока она еще ни разу не ударила в грязь лицом… даже когда Джонас немилосердно овладел ею в три часа утра. Тогда она мирно спала на боку, пригревшись возле Джонаса, и проснулась от того, что он вошел сзади в ее уже увлажнившееся лоно. Слабый протест мгновенно сменился учащенным дыханием, а тело разгорелось страстью. Джонас лишь хрипло рассмеялся, польщенный ее реакцией.

А потом: он ушел. Он всегда уходил на рассвете и возвращался в домик, который делил с отцом Верити. Она никогда не просила Джонаса остаться, подспудно чувствуя, что это как-то связано с неуверенностью в прочности их связи. Таким образом она словно устанавливала эмоциональную дистанцию.

Они никогда не обсуждали свое общее будущее. В кафе все оставалось по-старому, и добрый Эмерсон снисходительно наблюдал, как Джонас открыто демонстрирует свои права на его дочь. Он ни разу не сказал ни слова, когда усталый любовник Верити заявлялся в дом под утро. Казалось, Эмерсон не имел ничего против того, что его строптивица наконец-то завела себе любовника. Наверное, он считал, что его Рыжик давно вышла из подросткового возраста…

Двери лифта открылись прямо в элегантную приемную, где среди дорогой итальянской офисной мебели скучала прилизанная темноволосая секретарша.

— Чем я могу вам помочь? — любезно поинтересовалась она, вперив карий взгляд в Джонаса.

— Мое имя Джонас Куаррел, а это Верити Эймс. У нас назначена встреча с мистером Кинкейдом, — уверенно отвечал тот.

— Конечно-конечно, мистер Куаррел! — медовым голоском пропела брюнетка. — Мистер Кинкейд ждет вас!

Сейчас вас проводят, мистер Куаррел!

В приемную вошла еще одна гладко зачесанная девушка, на этот раз блондинка, и бодро поприветствовала гостей. Верити придирчиво осмотрела костюмчики обеих секретарш и решила, что эта работа оплачивается значительно лучше ресторанной. Надо быть начеку, а то ее Джонас, не дай Бог, рискнет попытать счастья на этом поприще.

А уж эти бабенки будут просто счастливы залучить его в свои стройные приглаженные ряды! Да еще, пожалуй, пригласят в пару-тройку других интересных местечек!

Неужели она ревнует?! От этой мысли Верити в ту же секунду и впрямь почувствовала себя абсолютной пустышкой. Такому имиджу вполне соответствовала улыбка, которую — памятуя наказ Джонаса — она выдала, как только блондинка распахнула перед ними двери кабинета своего шефа.

— Мисс Эймс и мистер Куаррел, сэр, — прощебетала она и легким кивком извинилась перед Джонасом за то, что, к сожалению вынуждена оставить их.

В кабинете Кинкейда Верити сразу бросились в глаза две вещи — тренировочный манекен, болтающийся вниз головой на длинной веревке, и картина Кейтлин Эванджер на стене. Это было одно из самых страшных полотен Кейтлин, изображавшая женщину, отчаянно пытавшуюся плыть в бурном море крови. Верити даже вздрогнула.

Работы Кейтлин кричали о боли и страдании, они просто не могли оставить человека равнодушным.

В следующую секунду Верити снова расплылась в улыбке, адресуя ее поразительно красивому мужчине, поднявшемуся из-за стола, чтобы поприветствовать их. На вид хозяин кабинета был приблизительно одного возраста с Джонасом и обладал такой же стройной, сильной фигурой атлета с узкими бедрами и прекрасно развернутыми плечами. Однако на этом все сходство кончалось.

Дэмон Кинкейд был не просто эффектнее Джонаса.

Весь его облик излучал какую-то особую мощь и уверенность человека, ворочающего огромными деньгами. Его светлые волосы были подстрижены и уложены в прическу, которой может добиться лишь самый шикарный стилист, берущий за свое мастерство, никак не меньше стоимости ужина в роскошном ресторане на Юнион-сквер.

Серебристо-серый пиджак от Кензо, сшитые на заказ туфли и кроваво-красный шелковый платок с монограммой дополняли облик блестящего бизнесмена.

— Счастлив познакомиться, мисс Эймс. — Поклон Кинкейда выражал самое искреннее восхищение и ни малейшего намека на нескромность. Разве что чуть дольше, чем следовало, задержался его взгляд на сияющем личике гостьи. Но вот Кинкейд вежливо обернулся к Джонасу:

— Добро пожаловать, мистер Куаррел. Огромное спасибо за то, что взяли на себя труд зайти. Мне было очень неловко доставлять вам такие хлопоты, но, право же, как только Хэтч сообщил мне, что вы собираетесь приехать сюда на встречу с покупателями, я просто не устоял перед искушением затащить вас в свой офис.

— Нет проблем, — бросил Джонас, небрежно опуская ящик с пистолетами на великолепный стол Кинкейда. — Мой клиент заинтересован в наиболее выгодной сделке, а ваш поверенный в делах дал мне понять, что за этим у вас не станет.

— Деньги значения не имеют, — холодно подтвердил Кинкейд. — В отличие от подлинности и состояния вашей вещи.

— Оружие в отличном состоянии, — заверил Джонас, возясь с застежками чемодана. — Кремниевые замки. Оригинал. Ориентировочно 1795 год плюс-минус пара лет.

Дуэльная пара. Да что тут говорить, сами все поймете, когда подержите в руке. — Джонас многозначительно помолчал, потом поднял глаза на Кинкейда и добавил:

— Если знаете толк в пистолетах, естественно.

— Насколько вы можете судить по этой стене, моя страсть — это холодное оружие, но с дуэльными пистолетами я тоже знаком и даже держу дома парочку. — Кинкейд внимательно посмотрел в открытый ящик и вытащил пистолет. — Ого! Как влитой. Отличная вещица. — Цепкий взгляд его снова переметнулся на Джонаса. — Вы уверены в их подлинности?

— Абсолютно.

— Какие будут доказательства?

— Я не уполномочен называть имени последнего владельца этого оружия, зато могу сообщить вам, что, прежде чем попасть к нему, эта пара хранилась в одной очень влиятельной английской семье. Их берегли как память о дуэли, состоявшейся в 1800 году между одним из представителей фамилии и другим мужчиной из высшего общества.

Верити слегка вздрогнула и быстро отошла к окну.

Глаза Кинкейда вспыхнули неподдельным интересом.

— Настоящая дуэль, вы сказали? И чем же она кончилась? — И он с таким благоговением посмотрел на ствол пистолета, как будто тот был сделан из настоящего бриллианта.

Джонас быстро взглянул на Верити и ответил:

— До стрельбы дело не дошло. Поединок был прекращен неожиданном появлением на поле чести его виновницы, которая приказала противникам немедленно убрать оружие.

В эту секунду Верити случайно повернула голову и поймала странное выражение, промелькнувшее в бесстрастных глазах Кинкейда. Она готова была поклясться, что счастливая развязка сильно разочаровала бизнесмена.

— Выходит, причина дуэли ее же и предотвратила? — пробормотал Кинкейд. — Вы сказали, это была женщина?

— Ее звали Аманда, — спокойно добавил Джонас.

— Понятно. — Кинкейд взял второй пистолет. — Итак, вещицы не пристреляны… К сожалению, это резко снижает для меня их ценность. Я отдаю предпочтение оружию, которое использовалось по назначению. Небольшой пунктик, так сказать.

— Понял, — хмыкнул Джонас и «распахнул чемодан, демонстрируя, что разговор окончен и несостоявшийся покупатель может вернуть оружие.

Кинкейд сдвинули брови в ровную линию, медля, казалось, расстаться с пистолетом.

— И тем не менее это вовсе не значит, что я отказываюсь от покупки. Просто для начала я хотел бы провести тщательную экспертизу этих вещей.

Теперь пришла очередь Джонаса холодно улыбаться.

— Вы вправе проводить любые исследования, но, к сожалению, я не готов еще раз наведаться в ваш офис. Я хочу поскорее покончить с этим делом, тем более что меня ждут еще трое потенциальных покупателей. Кстати, эти трое сами являются специалистами по оружию и не станут тратить время на созыв консилиума.

И тем не менее, если сегодня мне так и не удастся достичь соглашения о продаже, вы можете связаться со мной; и мы обговорим время визита вашего представителя.

Эта безукоризненно вежливая отповедь не могла не произвести должного эффекта. Кинкейду, естественно, не понравилось прямое обвинение в непрофессионализме, однако он мастерски скрыл свое раздражение за обычной ледяной учтивостью.

— Спасибо, мистер Куаррел. Будьте любезны сообщить мне о результатах ваших сегодняшних переговоров. — Он нарочито бесцеремонно отвернулся от Джонаса и подошел к Верити, по-прежнему стоящей возле окна. — Прелестный вид, вы не находите, мисс Эймс?

— О да! — Верити решила испытать на нем самую сладкую улыбку и с удивлением отметила, что Дэмон Кинкейд так и замер, ослепленный. Любопытно… Возможно, ей следует почаще улыбаться мужчинам. — Вам очень повезло с офисом, мистер Кинкейд! Но если бы он был моим, думаю, я просто не смогла бы здесь работать! Этот прекрасный пейзаж постоянно отвлекал бы меня.

— Вам бы скоро приелось, — с улыбкой заверил ее Кинкейд. — К сожалению, люди слишком быстро привыкают к красоте. В один прекрасный день вдруг понимаешь, что картина, пистолет или женщина должны обладать чем-то неизмеримо большим, нежели обычная привлекательность, чтобы надолго привязать нас к себе, Верити снизу вверх задумчиво посмотрела на него:

— Я поняла вас. Наши пистолеты тоже по-своему красивы, но, поскольку они никогда не использовались по назначению, этого недостаточно, чтобы всерьез заинтриговать вас.

Кинкейд одобрительно усмехнулся:

— Вы очень проницательны, мисс Эймс. Так оно и есть. — Широким жестом он указал на стену, увешанную шпагами и кинжалами. — Все это оружие имеет свою историю. Я не коллекционирую церемониальные или наградные шпаги, меня прельщают лишь те, что побывали в настоящем деле. — Острый взгляд метнулся на Джонаса. — Вы разбираетесь в холодном оружии, мистер Куаррел? Или же ваши познания исчерпываются пистолетами?

Джонас окинул миллионера холодным неприязненным взглядом. Какого черта этот денежный мешок встал так близко к Верити?!

— Немного разбираемся, мистер Кинкейд. — Он быстро взглянул на длинную рапиру, висевшую как раз возле него. — Позвольте заметить, что вот этот стилет, соседствующий с итальянской рапирой, является несомненной подделкой.

— Подделкой?! — взорвался Кинкейд, моментально отбросив всю свою деланную вежливость. Однако ему быстро удалось взять себя в руки. — Мне очень жаль, но вы жестоко заблуждаетесь. Я купил этот кинжал у очень надежного человека, и он датируется концом шестнадцатого века.

Джонас недоверчиво вздернул бровь и шагнул ближе к стене:

— Вы не возражаете, если я сниму его?

С секунду Кинкейд колебался, потом равнодушно пожал плечами:

— Как вам будет угодно.

Верити затаила дыхание. Ей почему-то показалось, что Джонас снова хочет испытать себя. Она знала, что он всюду ищет возможность проверить появившуюся власть над своим талантом, но не здесь же и не сейчас! Но не успела она изобрести способ немедленно помешать Джонасу, как попала во тьму бесконечного коридора.

Верити сразу же вспомнила, что Джонас назвал кинжал фальшивкой, и расслабилась. Имитация не опасна ее Джонасу.

На этот раз очертания туннеля почему-то показались ей какими-то нечеткими, словно размытыми. У Верити создалось впечатление, что этот участок не был завершен и уходил куда-то в будущее.

Верити чувствовала присутствие Джонаса, но почему-то не видела его. Она растерянно обернулась — и вдруг за спиной ее забрезжил какой-то смутный образ. Верити» решила, что там Джонас, и со всех ног бросилась ему навстречу. Она терпеть не могла бродить в одиночестве по коридору подсознания.

Ей пришлось подбежать почти вплотную, прежде чем расплывчатая картина приняла очертания старомодной столовой. За дальним концом сервированного к обеду стола в красивом резном кресле сидел пожилой мужчина.

Его морщинистое румяное лицо было перекошено от боли, руки прижаты к груди. Казалось, старик в ужасе смотрел сквозь Верити на кого-то третьего, которого почему-то не было в коридоре.

Сердечный приступ, подумала Верити, инстинктивно кидаясь к несчастному. Но прежде чем она успела приблизиться, старик рухнул прямо в блюдо лингуини.

И тут Верити увидела, как из груди раненого заструилась алая кровь, превращая светлый креветочный соус в зловеще багровый. Верити в ужасе замерла на месте. При сердечном приступе кровотечения не бывает… Земля ушла у девушки из-под ног. Вихри ужаса и насилия завели свой безумный хоровод вокруг нее, извивающиеся щупальца страшных чувств жадно потянулись к ней.

Верити повернулась, чтобы бежать, и налетела на Джонаса. Схватив ее за плечи, он мрачно смотрел на медлен» но исчезающее видение.

— Все в порядке, — хрипло выдохнул Джонас. — Все в порядке, милая. Сейчас я отложу кинжал, и мы вернемся «

В следующую секунду исчезли и незаконченный участок коридора, и несчастный, умирающий за обеденным столом. Верити открыла глаза и пошатнулась. Чтобы не упасть, ей пришлось схватиться за первое, что подвернулось, а именно за рукав Дэмона Кинкейда.

— Простите! — Кинкейд нехотя оторвал взгляд от Джонаса и посмотрел на свою руку. — Вам нехорошо, мисс Эймс?

— Нет-нет, ничего. — Верити глубоко вздохнула и выжала еще одну улыбку. — Просто немного закружилась голова. Сегодня я не успела позавтракать, а сейчас уже время ленча. — Она выпустила рукав дорогого пиджака.

В глубине комнаты Джонас повесил кинжал на прежнее место и в бешенстве сверкнул глазами, заметив, как Верити выпускает руку гостеприимного хозяина. Кинкейд небрежно взглянул на свои изящные золотые часы.

— Вы совершенно правы, — весело заметил он. — Время ленча. Позвольте пригласить вас обоих перекусить со мной в благодарность за труды. — Предложил и выжидательно посмотрел на Верити.

Девушка послала неуверенный взгляд Джонасу, ожидая ею указаний. Меньше всего на свете ей хотелось бы сорвать сделку, сделав чго-нибудь не так. Джонас немедленно решил все ее затруднения.

— Извините, но мы вынуждены отказаться, — ледяным тоном отрезал он. — Мы с Верити очень спешим. У нас еще полно дел. Верити, ты готова?

— Да, Джонас, — ответила она, посылая ему обворожительную улыбку. Интересно, как отреагирует на нее Джонас?

— Тогда пошли. — Джонас захлопнул крышку чемодана с пистолетами и двинулся к выходу. Похоже, сладчайшая улыбка недалекой Верити Эймс оставила его непростительно равнодушным.

— Одну минуточку. — остановил гостей Кинкейд. — Мистер Куаррел, вы так и не сказали мне свое окончательное мнение относительно стилета. Неужели и теперь. подержав его в руках, вы все еще сомневаетесь в его подлинности?!

— Это не шестнадцатый век, — не оборачиваясь ответил Джонас. — Это 1955 год. Отличная репродукция.

Губы Кинкейда сжались в узкую полоску.

— Вы глубоко заблуждаетесь.

Джонас невозмутимо пожал плечами:

— Как вам будет угодно. — Он уже почти закрыл за собой дверь, но в последнюю минуту неожиданно обернулся. — На вашем месте я был бы очень осторожен с дельцом, продавшим вам этот кинжал.

— Почему?

— Во-первых, он впарил вам подделку, а во-вторых, у меня сложилось впечатление, что у него несколько кровожадные методы пополнения своей коллекции.

— Что за вздор вы мелете! — в ярости крикнул Кинкейд.

— Не берите в голову. Можете отнести это на счет моей профессиональной ревности. Ваш клиент всучил вам за огромные деньги фальшивку, мне же так и не удалось заинтересовать вас подлинными пистолетами. До свидания, мистер Кинкейд.

Несколько секунд Кинкейд молча смотрел на закрытую дверь, разрываясь от страха и бешенства. Потом нажал вмонтированную в стол кнопку вызова:

— Немедленно пришлите ко мне Хэтча!

— Слушаю, мистер Кинкейд.

Хэтч явился без промедления, его бесцветные глаза не выражали ничего, кроме почтительного вопроса.

— Слушаю, сэр.

— Немедленно свяжитесь с Гелкирком! Я хочу, чтобы через час он был у меня!

— Вы имеете в виду оценщика антиквариата? Я сейчас же позвоню ему.

Ровно через сорок пять минут Вильям Гелкирк взволнованно вбежал в кабинет Кинкейда. Это был невысокий толстяк с остатками былых кудрей вокруг сверкающей лысины и маленькими глазками, поблескивающими из-под толстых стекол очков. Кинкейд считал его скучным, суетливым, назойливым глупцом, но с этим приходилось мириться, поскольку этот тип, несомненно, был самым лучшим специалистом по оружию шестнадцатого века. Гелкирк и раньше оценивал для Кинкейда кое-какие вещицы, но стилета миллионер никогда ему не показывал.

Кинкейд был абсолютно уверен в подлинности кинжала. Черт побери, ведь он сам взял его из тайника в ту ночь, когда пристрелил Генри Уилкокса! Поскольку из дома ничего не пропало, полиция пришла к выводу, что несчастный погиб в результате жестокого бессмысленного нападения неизвестного маньяка. Ни одна живая душа не знала о стилете. Уилкокс совсем недавно купил его и еще не успел застраховать.

Как же он пыжился, как гордился своим приобретением! Он показал его только одному человеку, своему приятелю-коллекционеру, потому что знал: тот сумеет по достоинству оценить прелестную вещицу! Кинкейд взглянул на кинжал, понял, что отследить его будет невозможно, и принял решение. В конце концов, ему этот стилет нужнее, чем этому старикашке! Кинкейд не колебался ни секунды. Он воспользовался личным пистолетом Уилкокса, который старик всегда хранил в ящике стола на случай неожиданного вторжения грабителей.

Полиция не зря предупреждает, что личное оружие чаще всего используется не хозяевами, а против хозяев!

Полиция, как известно, не ошибается, и старикашка Уилкокс получил возможность убедиться в этом на собственном опыте.

Теперь-то Кинкейд уже не действовал самостоятельно. Он знал, куда обращаться в сложных ситуациях. Но это сейчас… А тогда он был молод и очень нетерпелив.

Кинкейд с деланным дружелюбием улыбнулся оценщику и протянул ему клинок.

— Вы оказали мне огромную услугу, явившись без промедления. Понимаете ли, мне не терпится услышать ваше мнение относительно вот этого кинжала. Долгие годы я был уверен, что это настоящая итальянская работа шестнадцатого века, но последнее время у меня зародились кое-какие сомнения на этот счет. Не будете ли вы столь любезны дать мне свою консультацию? Само собой, я заплачу в соответствии с вашим тарифом.

Гелкирк с готовностью кивнул и взял протянутый кинжал. Прищурившись, скользнул взглядом по витиеватой резьбе и шагнул к окну, чтобы посмотреть стальное лезвие на свету.

— Мне потребуется провести несколько тестов, чтобы прийти к окончательному выводу, но на первый взгляд это, безусловно, не шестнадцатый век. Стилет слишком легок. В те времена варили особую сталь. Поистине легендарную. И она была гораздо тяжелее… Нет-нет, этот клинок современной работы. Хотите, чтобы я взял его в свой салон и изучил поподробнее?

Кинкейд умело скрыл свое бешенство под маской грубоватой вежливости:

— Не вижу никакой необходимости. Возможно, я сделаю это чуть позже, чтобы окончательно убедиться в своей ошибке, но пока поверю вам на слово. Надо же так влипнуть! Что ж, нет худа без добра: впредь перед покупкой старинных вещей буду консультироваться у специалистов. Благодарю вас, мистер Гелкирк. Мой человек выпишет вам чек за услуги и вызовет такси.

Оценщик просиял:

— Всегда к вашим услугам, мистер Кинкейд, всегда к вашим услугам! Одно удовольствие быть полезным такому компетентному коллекционеру! И не расстраивайтесь, что приобрели этот кинжал. Поистине великолепная репродукция! Уверяю вас, большинство экспертов никогда не заподозрили бы в нем фальшивку!

— Постараюсь этим утешиться, — сухо ответил Кинкейд, открывая дверь оценщику. Он еле дождался, пока толстяк выкатится в приемную, и с точно рассчитанным звуком захлопнул за ним дверь.

— Проклятие!!!

В несколько огромных шагов он пересек свой кабинет и сорвал трубку телефона с медной табличкой. Номер, который он сейчас набирал, не значился в списке абонентов. После второго гудка на другом конце провода сняли трубку, и мужской голос без всяких приветствий уведомил, что номер набран верно.

— Это Кинкейд. Я хочу поговорить с Трессларом.

Секретарь никак не отреагировал на это сообщение.

Он просто соединил Кинкейда со своим боссом. Через несколько секунд в трубке раздался низкий мужской голос с явственным южным акцентом:

— Слушаю.

— Тресслар?

— Так точно.

Резкий неприятный выговор заставил Кинкейда невольно поморщиться.

— У меня есть работа для твоей конторы. Найдется кто-нибудь подходящий?

— Разумеется. У меня все подходящие и все наготове. Но предупреждаю сразу: расценки сильно подскочили с той поры, когда мы в последний раз плодотворно сотрудничали.

— Это не проблема. Я хорошо плачу за хорошую работу.

— Заметано.

Кинкейд подробно описал Куаррела и местонахождение кафе» У нас без мяса «.

— Его зовут Куаррел. Джонас Куаррел. Я хочу, чтобы все выглядело как попытка кражи, во время которой мелкий воришка неожиданно психанул и разрядил обойму в свою жертву. Короче, самая обычная в наши дни история. Полиции ничего не останется, как временно прекратить расследование и дожидаться, пока» воришка» рискнет снова попытать удачи.

— Понятно.

«Интересно, — подумал Кинкейд, — сколько еще раз мне нужно будет обратиться к услугам этого типа, чтобы наконец привыкнуть к его варварскому произношению?»

— Деньги будут перечислены на ваш счет точно таким же образом, как и в прошлый раз. Пятьдесят процентов сразу, остальное по окончании работы.

— Сроки?

— Чем скорее, тем лучше. Я хочу, чтобы все было закончено на этой неделе.

— Договорились, — в последний раз рявкнул Тресслар и дал отбой.

Кинкейд скрипнул зубами и тоже повесил трубку. Потом встал и подошел к окну.

Он поступил правильно. Куаррела нужно убрать. Нет никаких сомнений в том, что он действительно обладает этим «даром прикосновения». И каким-то образом связан с Кейтлин Эванджер. В отчете Хэтча ясно сказано, что Куаррел приглашен на закрытый прием, который ровно через две недели состоится в гадком доме на утесах.

Куаррел вполне может представлять интересы коллекционера, желающего во что бы то ни стало приобрести «Кровавую страсть». И все-таки Кинкейд приговорил его к смерти не за это. Могущественный миллионер был уверен, что ему по силам соперничество с любым денежным магнатом. Он попросил Хэтча навести справки о Куарреле только потому, что хотел точно знать, с кем предстоит иметь дело. Но теперь все изменилось. Кинкейд чуял исходящую от него опасность.

Джонас Куаррел должен умереть. Кинкейд не зря не сводил с него глаз, он видел, что произошло, когда этот бродяга снял со стены кинжал! На какое-то мгновение холодная насмешка исчезла с лица Куаррела, сменившись чем-то иным… Кинкейд мог поклясться, что это было внезапное прозрение. Как будто Куаррел каким-то образом узнал клинок и увидел в нем не просто фальшивку, а причину убийства.

А потом еще эти странные слова под грохот захлопнутой двери. Этот намек на кровожадность дельца, продавшего оружие…

Кинкейд не отрываясь смотрел на яхты, бороздившие залив, и барабанил ухоженными пальцами по стеклу.

Кем бы ни был этот Куаррел, ясно одно — он знает слишком много. Кинкейд привык доверять своему внутреннему голосу. Он частенько спасал его.

Подозрительно много всего сплелось воедино. Совпадения, конечно, случаются, но когда их с избытком, приходит конец спокойствию.

Появление Куаррела с его таинственными способностями легко может выбить из колеи человека, которому вскоре предстоит снова навестить дом на утесах. Нет-нет, тут явно затевается что-то ужасное.

И чем больше Кинкейд думал об этом, тем отчетливее чувствовал, что все ниточки тянутся к этому загадочному Джонасу Куаррелу.

Больше всего тревожило его то, что из всего оружия на стене Куаррел обратил внимание именно на этот проклятый стилет. В этом Кинкейду виделся какой-то жуткий знак. В мире коллекционеров слухи и небылицы распространяются быстро, а живут годами. Некоторые из них со временем превращаются в легенды. Кинкейду вовсе не улыбалась мысль о том, что благодаря кинжалу его имя будет фигурировать в грязных сплетнях.

Нет, надо как можно скорее избавиться от Куаррела!

А когда с ним будет покончено, неплохо бы поближе познакомиться с его рыженькой подружкой. Ее улыбка пробудила у Кинкейда давно забытую дикую страсть, которой он лишь однажды дал волю в кошмарном доме Сэндквиста. Пожалуй, он слишком долго держал в узде свои маленькие слабости.

 

Глава 14

Вечером в понедельник дуэльные пистолеты были выгодно проданы некоему Филлипу Дж. Хаггерти, а уже утром следующего дня Джонас торжественно вручил чек Эмерсону Эймсу. Тот едва не прослезился и троекратно расцеловал своего спасителя.

— Джонас, старина, ты спас мою задницу, черт тебя возьми! — ликовал рыжий добряк. — Ну-ка откроем по пивку, и давай выкладывай, как дело было!

Они стояли посреди кухни, не обращая никакого внимания на Верити, отчаянно пытавшуюся успеть подготовиться к открытию на ленч. Прижав к себе пирамиду стальных мисок для смешивания салатов, она бросала испепеляющие взоры на мужчин, заставляющих ее лавировать между ними.

— Джонас не будет пить никакое пиво, — отрезала она. — Он должен помочь мне с ленчем!

— Не обращай внимания, — бросил Джонас Эмерсону и щелкнул замочком пивной банки. — Во вторник у нас меньше всего народу, так что вдвоем тут делать нечего. Просто нашей Верити пришло время поворчать, ты же ее знаешь. Кроме того, я прекрасно справлюсь и с пивом, и с посудой.

Эмерсон расхохотался, а Верити невольно вспыхнула. Джонас принялся подробно излагать историю их визита в Сан-Франциско, а Верити поспешно отвернулась к холодильнику за салатом с картошкой и зеленым горошком. Обычно она хладнокровно сносила упреки в излишней сварливости, но сегодня от слов Джонаса ей почему-то стало больно. Неужели она и впрямь превращается в мелочную, скандальную бабу? А может быть, в последнее время она так резка с Джонасом только потому, что пытается колкостью защититься от мучительной неопределенности их отношений? Гораздо проще кричать на Джонаса, чем позволить себе влюбиться в него.

И все-таки Верити серьезно опасалась, что ей уже не поможет и эта блестящая тактика. Она смертельно боялась признать, что давным-давно без ума от Джонаса Куаррела. Чем больше она об этом думала, тем острее и безжалостнее становился ее язычок.

Джонас заканчивал свое повествование, весело приукрасив проявленное им виртуозное мастерство ловкого дилера.

— Вот так все и было, — торжественно заключил он. — Когда цена подскочила еще на три тысячи, я, естественно, отдал предпочтение щедрому Хаггерти. Ну а потом мы с Верити отправились выбирать костюмы для этого идиотского маскарада. Да, кстати, в магазине твоя дочь совсем рехнулась. Пришлось применить силу. Посмотрел бы ты на платьице, которое она собиралась взять напрокат! Алое с золотом и декольте до пупа, клянусь честью!

— Не Бри! Шикарное платье, точно в стиле Ренессанса!

Ты просто не знаешь, что тогда носили знатные дамы, — огрызнулась Верити и добавила горчицу в свой картофельно-гороховый салат.

— Кто из нас специалист по истории Ренессанса? — невозмутимо поинтересовался Джонас. — В том наряде ты была бы похожа на дорогую девку по вызову.

— Я и собиралась одеться куртизанкой!

— Скажи спасибо, что я не взял для тебя платье монашки! — зловеще ухмыльнулся Джонас.

Вериги вздернула бровки и жалобно посмотрела на отца.

— Он в этом магазине был такой злой, будто с цепи сорвался! Пистолеты проданы, ему бы радоваться, так нет же! После того как мы вышли от Кинкейда, он только и делал, что злился на меня.

— Она все время кокетничала с этим подонком, — буркнул Джонас.

— Я всего-навсего выполняла приказ, Джонас. Твой, кстати, приказ, припоминаешь? Ты сам велел мне улыбаться и изображать безмозглую дуреху!

— Никто не просил тебя заходить так далеко! Этот тип пялился на тебя, как акула на голую пятку купальщика.

Эмерсон решительно поднял руку, призывая молодежь к спокойствию:

— Дети, дети, довольно ссор! Как вам не стыдно ругаться в такой прекрасный день! Поберегите свой пыл до более подходящего часа.

— Прекрасная мысль, — согласилась Верити. — Сегодня я слишком занята, чтобы скандалить. Но Джонас утаил от тебя кое-какие детали нашего путешествия. Он умолчал, что снова проводил свои эксперименты, на сей раз с помощью кинкейдовского кинжала.

Эмерсон вопросительно приподнял лохматую бровь:

— В самом деле? И что же? Снова подсознательный образ темного коридора?

— На этот раз туннель выглядел по-другому, — ответила Верити. — Неопределеннее. Ну как бы тебе объяснить? Контуры его казались очень нечеткими, размытыми.

Но там была ужасная картина, папа. Ужасная. Я видела человека, упавшего на обеденный стол… И кровь заливала блюдо с лингуини.

Джонас сосредоточенно вглядывался в мелкий шрифт надписей, опоясывавших пивную банку.

— Я тоже много думал о призрачности этого коридора, — хмуро заметил он. — Может быть, причина в том, что и стилет, и преступление датируются нашим временем? Вероятно, их сила и энергия все еще находятся в процессе становления? Признаться, впервые я испытывал нечто подобное, прикасаясь к современному предмету.

— А ты точно знал, что кинжал поддельный, когда попросил у Кинкейда позволения снять его со стены? — спросила Верити.

Джонас кивнул:

— Я был почти уверен. Это же сразу видно по стали.

Как только я взял стилет в руки, я окончательно убедился в этом, но в ту же самую секунду он вдруг начал пульсировать как сумасшедший. — Джонас затряс головой. — Я ничего не понимаю! Если только…

Верити вдруг прикусила нижнюю губу и похолодела.

— Если что?

Джонас с тревогой заглянул ей в лицо:

— Если только твое присутствие не делает со мной того же, что сделали тесты в Винсент-колледже.

— Ты хочешь сказать, что твой дар за это время стал сильнее? — еле слышно прошептала Верити.

— Да.

Гнетущая тишина повисла в кухне. Верити и Джонас, каждый по-своему, обдумывали только что высказанное предположение. Эмерсон в недоумении смотрел то на одного, то на другого.

— Детки, я что-то не пойму, это очень плохо?

— Джонас не склонен считать свой талант подарком судьбы, — негромко сказала Верити. — Но вплоть до последних дней его дар был строго ограничен определенными временными рамками. Если способности Джонаса будут неуклонно расти, то все большее и большее количество предметов будет угрожать затащить его в свой коридор.

— Ясно, — задумчиво протянул Эмерсон. — Это было бы очень неприятно, верно?

— Мягко сказано, — кивнул Джонас. — Черт! — Он с силой смял в руке пивную банку. — Я бы прекрасно обошелся без новых сложностей!

Верити внезапно зазнобило…. Это она виновница «новых сложностей»в жизни Джонаса! Она до боли в суставах стиснула салатницу. Джонас приехал в Секуенс-Спрингс только потому, что заподозрил в ней какую-то связь со своим даром Неужели теперь эта же самая причина заставит его уехать прочь?

— Моя психометрия по-прежнему ограничивается объектами, так или иначе связанными с насилием, — задумчиво продолжал Джонас. — Слава Создателю, пока еще я не реагирую на все старые эмоции без разбора!

— А что означала эта страшная сцена в коридоре? — спросила Верити.

— Понятия не имею, — буркнул Джонас. — С этими сценами вечно какие-нибудь проблемы! Все равно что просмотреть пару кадров кинопленки. В моем случае это самые страшные эпизоды из истории предмета, который я беру в руки. Когда я чувствую себя частью такого фрагмента, я точно знаю, что произойдет в следующие секунды. А иной раз кажется, что ты рассматриваешь фотографии незнакомцев в чужом фотоальбоме. Именно так было и вчера.

— Но почему кинжал Кинкейда показал вам не что-нибудь, а человека, истекающего кровью над тарелкой макарон? — продолжал допытываться Эмерсон.

Джонас пожал плечами:

— Скорее всего мы видели прежнего владельца кинжала в тот роковой миг, когда он навсегда утратил свое право собственности. Или же это был некто, заколотый этим самым клинком.

— Очень мило, — вмешалась Верити. — А я почему-то решила, что несчастного застрелили.

— Вот как? Вполне возможно.

Эмерсон протестующе затряс головой:

— Но это же невероятно! Я даже не знал, что и подумать в ту ночь, когда вы впервые тестировались на моих пистолетах, не больше понимаю и теперь! Тогда я приготовился воспринимать все без предубеждения, но всему есть предел, хвала Всевышнему! Честно вам заявляю — это выше моего скромного разумения. Вы-то сами осознаете, насколько это странно?

— Мне это иногда приходило в голову, — сухо ответил Джонас.

Эмерсон снова покачал головой:

— Пойми меня правильно, сынок. Одно дело верить в то, что ты, возможно, наделен каким-то экстрасенсорным талантом. Черт побери, да кругом пруд пруди выскочек, которые якобы могут созерцать инфернальные бездны! Куда ни плюнь, попадешь в телепата или еще кого похлеще. Но, милые мои, когда вы хором заверяете меня, что видите одинаковые образы, это уже слишком! Это уже ни в какие ворота, скажу я вам. Если бы я не знал свою дочь, то решил бы, что вы бессовестно лжете. Но Верити не умеет врать. И ты, Джонас, наверняка не стал бы столь изощренно меня разыгрывать. Это чересчур утомительно, правильно?

— Абсолютно, — с чувством подтвердил Джонас и бросил смятую пивную банку в мусорное ведро, стоящее возле стойки. — Эмерсон, если даже тебе это кажется немыслимым, представь, каково было мне! Столько лет я считал себя единственным, кто видит эти чертовы кошмары, касаясь всякого утиля. — Он взглянул на Верити, и глаза его превратились в расплавленное золото. — Господи, каким счастьем было для меня найти живую душу, способную разделить мои страдания! По крайней мере теперь я обрел уверенность, что если и схожу с ума, то не один.

Эмерсон снова задумчиво посмотрел на обоих «экстрасенсов»:

— Ни один из вас не сумасшедший и к тому же не лжец, а посему напрашивается единственный вывод — между вами и впрямь существует какая-то сверхъестественная связь. А теперь поведайте-ка мне о парне, заправившем кровью макароны.

— Тут и рассказывать нечего, — фыркнула Верити. — Как только я увидела эту картину, сзади подошел Джонас и сказал, что мы уходим.

— Но умирающий все-таки имея какое-то отношение к кинжалу?

— Скорее всего, — медленно проговорил Джонас. — Я нисколько не сомневаюсь, что люди, чьи образы слоняются по туннелю, самым непосредственным образом связаны с предметами, которые я беру в руки. Вот только далеко не всегда я улавливаю эти взаимоотношения.

Верити вытерла руки о фартук.

— Одежда этого старичка давным-давно вышла из моды.

Такие пиджаки носили лет десять — пятнадцать назад.

— Ты очень наблюдательна, — похвалил Джонас, пытливо глядя ей в глаза. — Кстати, вчера вечером, когда мы обсуждали увиденное, ты и словом не обмолвилась об этой детали. Может быть, ты подметила еще что-нибудь?

— Нет. Хотя… Понимаешь, мне почему-то показалось, что этот несчастный знал, кто его убил. Он выглядел таким изумленным, будто никак не ожидал ничего подобного. Такое впечатление, что его застрелил лучший друг.

— Пожалуй, ты права, — помолчав, согласился Джонас. — Но, с другой стороны, подобный эффект могло произвести и внезапное появление незнакомого убийцы.

— Ну а если сам Кинкейд? — нетерпеливо перебил Эмерсон. — Вы думаете, ему известна история этого кинжала?

Джонас пожал плечами:

— Кто знает? Он был абсолютно уверен в подлинности своего фуфла. Этот тип просто взбесился, когда я сказал ему, что это подделка. Очевидно, он выложил за кинжальчик кругленькую сумму. Дело в том, что большинство таких собирателей не задают лишних вопросов о прошлом вещицы, которую хотят приобрести. Чем меньше знаешь, тем спокойней — вот их кредо. Если какой-то тип и пристрелил кого-то ради этого стилета, а потом с баснословной выгодой перепродал его фанатику-коллекционеру, то последний, разумеется, предпочтет не вдаваться в этот маленький нюанс. Точно так же и Хаггерти особо не пытался разузнать об истории твоих пистолетов. Ему оказалось вполне достаточно их подлинности.

— Я понимаю эту установку, хотя сам, наверное, поступил бы иначе. Неведение далеко не всегда приносит счастье. Но я вполне допускаю, что Кинкейд ничего не знает о своем кинжале, — подвел итог Эмерсон.

— Он знать не знал, что это фальшивка! — пренебрежительно усмехнулась Верити и сунула Джонасу в руки огромную кастрюлю. — На, поставь на стойку.

Джонас заглянул в кастрюлю и увидел дымящиеся макароны.

— Что это?

— Лингуини. Сначала я собиралась подать их с красным соусом, но теперь передумала. Приготовлю-ка лучше веселенькую зеленую заправку!

Поздним вечером Верити наконец решилась на то, чего не делала с тех самых пор, как ее отношения с Джонасом достигли расцвета. Оставив Джонаса играть в шахматы с отцом, она взяла свой махровый халатик с полотенцем и устремилась в пустующую купальню, чтобы обрести там долгожданный покой и одиночество. Мужчины настолько увлеклись игрой, что даже не заметили ее отсутствия.

Бело-голубая купальня в этот час традиционно пустовала. Верити не стала зажигать весь свет, а включила только несколько ламп, чтобы найти дорогу к своему любимому бассейну. Добравшись до него, она скинула на пол джинсы и рубашку и нагишом прыгнула в воду.

Окунувшись, Верити прислонилась к стене и задумалась о последних событиях своей жизни. Что и говорить, сделано немало. Всего за несколько недель она завела любовника, обнаружила в себе бесполезный сверхъестественный талант и подружилась со знаменитой художницей. Прости-прощай тихое, размеренное существование, которое она столь усердно пестовала годами!

И тут возникает главный вопрос — как эти перемены повлияют на ее судьбу? Необычайный дар связан с любовником, который скоро уйдет, а знаменитая художница решила навсегда покончить с искусством… Да, на этом зыбком фоне маленькое кафе казалось Верити единственным надежным пристанищем.

Так, пойдем дальше. Выбросим пока из головы всякие паранормальные явления — слишком уж все это странно и необъяснимо. Нет, сегодня следует рассматривать только факты.

Первое: неужели она действительно превратилась в склочницу? Второе: как долго мужчина может выдержать общество сварливой женщины? И еще — как долго этот мужчина может находиться рядом с той, чье присутствие каким-то образом стимулирует его опасный талант?

— Уж не меня ли поджидаючи ты расселась тут голая?

Тягучий, нахальный голос Джонаса вывел Верити из оцепенения. Она мигом открыла глаза и мгновенно почувствовала себя раздетой. Смущаться, естественно, было глупо, учитывая долгие ночи, проведенные в объятиях любовника… Хорошо бы он отнес ее пылающие щеки на счет горячей минеральной воды.

— Я думала, ты играешь в шахматы с папой, — быстро нашлась Верити.

— Да, мы играли, пока он меня не обставил. Я сегодня что-то очень рассеян. Ну ничего, завтра возьму реванш… Так вот, я пошел к тебе за утешением и с ужасом обнаружил, что дом пуст. А я уже предвкушал, как ты вплела в косы алые ленты и нетерпеливо поджидаешь меня в постели! Тебе не стыдно? — Джонас подошел к бортику бассейна и начал лениво расстегивать пуговицы своей рабочей рубашки.

— Когда это я вплетала в косы алые ленты и ждала тебя в постели?!

— Ты права, моя злая прелестница. Ты никогда этого не делала. Но разве мужчина не может немного помечтать? — Он скользнул взглядом по телу Верити, просвечивавшему сквозь прозрачную пузырящуюся воду. — Но ничего, это ты тоже неплохо придумала.

Верити беспокойно заерзала и огляделась.

— А что, если Лаура вдруг зайдет, как в прошлый раз?

— Полагаю, ее несколько удивит открывшаяся взору картина, — ответил Джонас, распахивая рубашку и принимаясь за пуговицы джинсов.

Верити как завороженная наблюдала соблазнительную сцену разоблачения Джонаса Куаррела. Он действовал неторопливо, так что сначала показались его сильные плечи и плоский мускулистый живот. Густые волосы на груди так и манили пальчики Верити заблудиться в зарослях. Сбрасывая джинсы, Джонас уже почти, возбудился.

— А ты никогда не пробовал свои силы в стриптизе? — внезапно севшим голосом спросила Верити.

Джонас еле заметно улыбнулся и шагнул в воду.

— Я не собираюсь дразнить тебя, маленькая тиранка.

Ты сполна получишь все, что видишь. — Он закинул руки на бортик и прислонился к стене, наслаждаясь теплой минеральной водой. — До чего же здорово, черт возьми!

Верити затаила дыхание, смущенно помолчала, а потом все-таки рискнула задать вопрос, так и вертевшийся на кончике языка:

— А ты правда считаешь меня мелкой тиранкой?

— Маленькой, а не мелкой. В тебе нет ничего мелкого, солнце мое, зато есть пара маленьких слабостей, которые бросаются в глаза. — Джонас лениво взглянул на нее, готовясь перевести разговор в интимное русло.

— Джонас, я не шучу! — настойчиво произнесла Верити. — Ты ведь считаешь меня сварливой, правда?

— В этом заключена немалая часть твоего обаяния.

Верити по-настоящему разозлилась:

— Не вешай мне лапшу на уши! Ты вечно упрекаешь меня и делаешь это очень грубо! А теперь еще этот твой талант, который усиливается от моего присутствия… Короче говоря Джонас, я не та женщина, которая нужна тебе. Вот.

— О черт! — простонал Джонас, снова закрывая глаза. — Мне кажется, кто-то собирается испортить вечер отвратительной ссорой. Господа присяжные, прошу учесть, что этот кто-то не я!

— Я вовсе не собираюсь ссориться. Я хочу только прояснить для себя несколько вещей.

— Каких же?

— Например, какого дьявола ты здесь околачиваешься?

— Я, как вы изволили изящно выразиться, «околачиваюсь» здесь потому, что нуждаюсь в работе. Это во-первых, А во-вторых, я обнаружил, что спать с вами, дорогая хозяюшка, это все равно что спать с кактусом. Как только продерешься через все колючки, становится очень сладко.

— Если ты хотел обидеть меня, то тебе это удалось;

Мне не нравится сравнение с кактусом, — буркнула Верити, чувствуя себя обманутой. Она приготовилась к серьезному, откровенному, беспристрастному разговору, а Джонас склонен превращать все в балаган!

Джонас положил ей руку на плечо и привлек к себе.

— В чем дело, детка? — ласково шепнул он. — Я думаю, нам следует хорошенько отдохнуть после трудового дня.

— Я хочу, чтобы мы были честны друг с другом, Джонас. Ты считаешь меня склочницей и тиранкой. Ты говоришь, что я ворчливая. Что мало тебе плачу. Кроме того, мы с тобой совершенно по-разному смотрим на жизнь, даже на проблему правильного питания! Нас объединяют только постель и непонятный талант.

— Радость моя, секс и общий талант — это не так уж и мало! Это гораздо больше того, что связывало меня с другими женщинами. — Он снова пристально взглянул на нее. — И это гораздо больше, чем то, что может привязать тебя к другому мужчине.

Верити доверчиво опустила голову ему На руку:

— А может быть, у нас просто взаимовыгодный союз, а, Джонас?

— Даже если это и так, то наши отношения уже оправданны, — хрипло шепнул Джонас. — Верити, ты свихнешься, если будешь постоянно ломать себе голову над такими вопросами! Расслабься, солнышко.

— Этот совет хорош для таких людей, как ты! Но я совершенно другая, Джонас!

— Я знаю, — без особого восторга согласился он. — Дай тебе волю, так ты часами будешь препарировать наши отношения, вертеть их так и эдак, рассматривать под разными углами и в конце концов задушишь то, что должно цвести! Ты просто помешана раскладывать все по полочкам и навешивать ярлыки!

— Да, ты прав, — согласилась Верити. — Давай лучше сменим тему. Когда папа собирается рассчитаться с вымогателем?

— С некто Реджинальдом С. Ярингтоном? Думаю, через пару деньков, как только обменяет чек Хаггерти.

— Как ты думаешь, он не сбежит с этими деньгами и не проиграет их вместо того, чтобы расплатиться? — встревоженно спросила Верити.

— Я абсолютно уверен, что твой Эмерсон отдаст долг.

Ты же знаешь, он считает карточный долг долгом чести.

Кроме того, Ярингтон отнюдь не похож на безобидную овечку. Твоему отцу вовсе не улыбается перспектива провести остаток жизни без ушей.

Верити содрогнулась.

— Мы с папой так обязаны тебе, Джонас, — очень серьезно сказала она. — Без тебя мы бы ни за что не продали эти пистолеты. Мы ведь и понятия не имели, с какого бока подступиться к этим важным коллекционерам, не говоря уже о том, сколько просить за оружие!

Джонас крепче обнял ее, — Заруби себе на носу, Верити, твой отец может считать как угодно, но ты мне ничего не должна!

Верити растерялась, смущенная резкостью его тона и силой, с которой он сдавил ее плечо.

— Но, Джонас, ведь это правда! Наверное, я и впрямь брюзга, но неблагодарной меня никто не назовет! Я всегда плачу по счетам, так и знай!

— Закрой ротик, — ласково приказал Джонас. — Между нами нет и не будет никаких долгов, а если ты осмелишься еще раз заикнуться об этом, клянусь, я тебя выпорю!

Что же касается твоего характера… Знаешь, я не имею ничего против включения очередной склочницы в свой донжуанский список! Мужчине нужен вызов, провокация, ведь он… 0 — ой!! — неожиданно взвыл Джонас, хватаясь за бок, пострадавший от свирепого тычка Верити.

— Так сколько у тебя было склочниц? — сладко пропела тиранка.

— Ты первая, — сознался Джонас, держась за ребра. — И, кажется, последняя. Думаю, мужчине вполне достаточно одной.

Успокоившись, Верити снова прикорнула на его руке.

На сердце у нее почему-то заметно полегчало.

— Джонас, а что ты будешь делать после того, как закончишь исследование своего таланта? Станешь опять преподавать историю? Или будешь сотрудничать с музеями?

— Преподавать я больше не буду. За эти пять лет я много передумал, Верити. В частности, понял, что меня вовсе не тянет читать лекции студентам, которых секс волнует гораздо больше, чем разница между гуманизмом и философией войны в эпоху позднего Ренессанса. Но я вполне могу зарабатывать консультациями. Они отлично оплачиваются, не требуют много времени, а кроме того, мне это нравится.

— Сегодня ты сказал, что твой дар стал сильнее, — выдавила Верити. — Как ты думаешь, когда-нибудь наступит такой день, когда ты перестанешь во мне нуждаться?

Джонас глубоко вздохнул:

— Не знаю… Честно говорю, не знаю. Здесь у меня вопросов не меньше, чем у тебя.

Несколько секунд они сидели в молчании. Верити обдумывала слова Джонаса. Он совершенно прав, она действительно принимает все близко к сердцу. Интересно, вот если бы Кейтлин Эванджер влюбилась в мужчину, стала бы она тратить столько энергии на выяснение отношений?

— О чем задумалась? — недовольно спросил Джонас.

— О Кейтлин, — честно призналась Верити.

— Как ты думаешь, она когда-нибудь кого-нибудь любила?

— Вряд ли, — уверенно отрезал Джонас. — Если она и способна любить, то только свое искусство, хотя она и с ним, кажется, решила завязать.

— Ты к ней очень предвзято относишься, — горячо возразила Верити. — Я нисколько не удивлюсь, если выяснится, что в прошлом она пережила огромную трагедию… Возможно, кто-то очень сильно обидел ее. Знаешь, Джонас, от мира не отгораживаются просто так.

— Некоторые просто рождаются холодными, Верити.

Мне доводилось встречать людей, способных зарезать человека с такой же невозмутимостью, с какой ты завтракаешь. — Джонас помолчал. — Кинкейд, например, тоже жестокий.

Девушка даже подняла голову с его руки:

— С чего ты взял?

— Я прочел это в его глазах, когда он смотрел на тебя.

Впрочем, ты все равно мне не поверишь, тебе ведь он показался душевным, очаровательным красавцем. Я угадал?

Верити задумалась.

— Честно говоря, я пока не знаю, как к нему относиться.

— Не сомневайся, он «отнесся» бы к тебе за несколько секунд, если бы увидел, что тебя можно затащить в постель.

— Что?! Ты это серьезно, Джонас?! — Она была искренне шокирована. — Я же совершенно не в его вкусе!

— Ошибаешься, — заверил Джонас. — Такие мужчины падки на самых разных женщин, в том числе и ясноглазых, свежих и счастливых. Таким очень приятно полакомиться после излишка грязи и извращений. Ты просто не подозреваешь, как целомудренно выглядишь, Верити. Тебя окружает аура такой небесной чистоты, что мужчинам кажется, будто ты отдашь всю себя, стоит лишь затащить тебя в постель. Думаю, не будь меня рядышком, этот хлыщ попытался бы соблазнить тебя прямо в своем кабинете. А если бы ты все еще оставалась непорочной и твой принц узнал бы об этом, похоже, мне пришлось бы защищать тебя от мерзавца его же гнусным кинжалом! Только не обольщайся, это вовсе не значит, что он влюбился в тебя с первого взгляда!

Просто этот Кинкейд относится к подонкам, обожающим совращать девственниц. Черт возьми, я взял этот проклятый стилет только для того, чтобы отвлечь от тебя Кинкейда. Я сразу понял, что для этого типа собственный престиж значит гораздо больше, чем женщина!

Верити была ошарашена. Приоткрыв рот, она изумленно таращилась на Джонаса:

— Ты не шутишь? Я действительно понравилась самому Дэмону Кинкейду?

— Нечего пялить на меня глаза! Я ведь мужчина, Верити, и могу без труда составить верное впечатление о нашем брате. Повторяю, он клюнул лишь на твою солнечную улыбчивую безгрешность.

— Но ведь я уже не невинна! — сердито нахмурилась Верити и коснулась рукой своего вздернутого носика. — Наверное, так кажется из-за моих веснушек!

Джонас снисходительно улыбнулся, наклонился и жадно, властно поцеловал ее.

— Какое счастье, что мы больше никогда не увидим мистера Кинкейда. Честно говоря, я очень рад, что ты живешь здесь, в Секуенс-Спрингс, где, по словам твоей лучшей подруги Лауры Гризвальд, настоящих мужчин можно пересчитать по пальцам.

Но Верити не слушала его. Она все еще не могла оправиться от изумления.

— Черт возьми… Сам Дэмон Кинкейд! Кто бы мог подумать!

— Никто не мог, — недовольно перебил ее Джонас. — Теперь я вижу, что мне следовало держать язык на привязи.

Твое женское самолюбие сейчас раздуется до нечеловеческих размеров. Что ж, сам виноват. Надо было сто раз подумать, прежде чем гладить по шерстке.

Верити ослепительно улыбнулась и теснее прижалась к нему.

— Знаешь, Джонас, ты забыл погладить еще кое-что.

Я была бы не прочь.

Джонас усмехнулся:

— В самом деле? Тогда укажи мне поточнее, дитя мое.

Верити снова вспыхнула. Она еще не привыкла к фривольным шуточкам Джонаса.

— Ты сам знаешь, — прошептала она, утыкаясь в его широкую грудь.

Джонас легко подхватил ее на руки и усадил к себе на колени.

— Мне нужны слова, милая. Я обожаю, когда ты говоришь непристойности.

— Извращенец.

— Да, и ты это любишь;

«Не только это, — грустно подумала Верити. — Мне кажется, я люблю тебя самого… Джонас, Джонас, что же будет со мной, когда ты уедешь?»

Но вслух она ничего этого не произнесла. Напротив, как только Джонас стал раздвигать ее ноги, Верити сказала, ему все то, что он хотел услышать.

Она просила, обещала, льстила, подлизывалась, умоляла.

Джонас с наслаждением внимал этим речам, в точности исполняя каждую команду.

Но когда Верити заерзала у него на коленях, устраиваясь поудобнее, Джонас неожиданно удержал ее:

— Не так быстро, любовь моя. Я обожаю пряные блюда. Сейчас я покажу тебе, сколько остроты и пряности в тебе самой.

Длинные пальцы Джонаса скользнули в ее глубину, лаская узкий горячий свод. Верити тотчас же затрепетала.

— Такая желанная, — шептал Джонас, наклоняясь, чтобы поцеловать ее сосок, торчащий над поверхностью воды. — Чистый, горячий, честный огонь. Гори же, гори для меня, детка.

И Верити снова подчинилась, дрожа; изгибаясь, трепеща в объятиях мужчины, дарующего блаженство.

— А теперь мы пойдем к тебе, и ты отплатишь мне той же монетой, — приказал он и вышел из бассейна, крепко прижимая к груди свою женщину. ;

Верити опустила глаза, когда Джонас поставил ее на ноги и потянулся за одеждой. Его восставшая плоть подрагивала, готовая вот-вот взорваться. Верити потянулась и взяла ее в руку.

— Если ты сейчас же не успокоишься, то я за себя не отвечаю, — хрипло предупредил Джонас.

Верити только коварно улыбнулась и продолжила нежную ласку. Взглянув на нее, Джонас застонал и капитулировал:

— Пожалуй, к тебе мы вернемся чуть позже.

Он опрокинул Верити на кучу одежды и, содрогаясь от страсти, тяжело ворвался в нее. Верити крепко обхватила его, принимая, пока ее сладость не поглотила Джонаса целиком.

Несколько часов спустя Джонас вылез из постели Верити и потянулся за джинсами и ботанками. Сунув руку в рукав рубашки, он в последний раз взглянул на девушку, которая сонно улыбалась ему на прощание.

— Спокойной ночи, Джонас.

— Спокойной ночи, — процедил он и вышел из домика.

На улице было холодно. Джонас вздрогнул, но не стал застегивать рубашку. Зачем, ведь скоро он все равно будет в тепле?

И тут он вспомнил, как на днях, пытаясь тихонько пробраться к кровати, старый Эмерсон наконец взорвался;

— О Боже, ни сна, ни отдыха! Какого черта ты не переберешься к ней?!

— Она меня не приглашала, — проворчал тогда в ответ Джонас.

Сегодня эта мелочная, но последовательная тактика Верити особенно разозлила его. Джонас чувствовал, что, постоянно отсылая его прочь, Верити пытается продемонстрировать, что для нее он всего лишь случайный любовник, а не тот, кому она готова принадлежать безраздельно Джонас быстро устремился по дорожке к своему домику. Звезды почти скрылись, запутавшись в пышных кронах деревьев. Озеро казалось черным зеркалом, посеребренным луной. Заметив вдалеке слабый свет фонаря, который Эмерсон оставил гореть над крыльцом, Джонас двинулся на этот маяк, продолжая размышлять о душе и теле Верити Эймс.

Через несколько шагов он честно признался себе, что гораздо больше думает о теле, которым досыта насладился этой ночью, чем о душе. Верити так необыкновенно отзывчива! Ни одна женщина еще не дарила ему такого счастья И тут какая-то тень быстро метнулась по стене домика Эмерсона. Она была слишком высокой, чтобы принять ее за собаку, роющуюся в открытых мусорных баках.

И слишком уж быстро она замерла, заслышав чьи-то шаги. Значит, это человек.

Джонас невозмутимо шел вперед. Ни в коем случае нельзя дать понять неизвестному, что его обнаружили!

Дверь домика оставалась открытой — Эмерсон никогда не запирал ее, зная о поздних возвращениях Джонаса. Но идти к крыльцу было чересчур опасно…

Двигаясь к коттеджу, Джонас неожиданно свернул влево, прячась за раскидистыми деревьями. В задней части дома имелось окно со сломанным запором, кроме того, там было темно. Джонас прятался за каждой веткой, чтобы скрыться от незнакомца.

Он миновал Эмерсонов «бьюик», нырнул за джип и растаял в густых зарослях кустарников, растущих перед коттеджем. Теперь нужно быть настороже. Если тень принадлежала обычному бродяге, то он, несомненно, воспользуется моментом и постарается поскорее слинять. Но если это кто-то посерьезнее, то он дождется, пока Джонас войдет в дом, и только потом начнет действовать.

Джонас нашел нужное окно и быстро распахнул его.

Рама протестующе взвизгнула. Ночное эхо с готовностью повторило и усилило этот звук. Когда Джонас перелезал через подоконник, Эмерсон проснулся и недовольно заворочался в койке.

— Тот, кто лазает в окна, рискует получить перо в бок Я узнал это на собственном опыте.

— Эм, — прошептал Джонас. — Кто-то сшивается возле нашего дома.

— Не врешь? — Эмерсон быстро сел в постели. — Где?

Джонас кратко объяснил, стараясь говорить как можно тише.

— Если он захочет войти внутрь, то скорее всего повторит мой путь. Думаю, он уже успел осмотреть место и знает о сломанном запоре Эмерсон, как был в одних трусах, соскочил на пол.

— Плевое дело. Нас двое, а он один. — И он шагнул в темный угол, двигаясь поразительно легко и бесшумно.

Джонас полез в свою сумку и вытащил нож из ножен.

Но едва он успел занять позицию напротив Эма, как входная дверь широко распахнулась. Очевидно, злоумышленник уже знал, что она не заперта, поскольку не стал терять времени на возню с замком. В следующую секунду комната озарилась ослепительным светом лампочки под потолком.

Неизвестный был одет в камуфляжную рубашку и темные брюки. Широкая ухмылка головореза перекосила типично американское лицо юного фермера. Однако «магнум — 375»в его руке тотчас развеял этот образ. Более того, с первого взгляда было ясно, что парень умел обращаться с пушкой. Дуло нацелилось в грудь Эмерсона, а потом — будто только теперь осознав, что в комнате двое, — преступник перевел дуло на Джонаса;

Но верный нож Джонаса Куаррела был уже в полете, с резвостью нетерпеливого любовника направляясь в сердце своей мишени. Как раз в тот миг, когда лезвие достигло своей цели, незнакомец судорожно спустил курок.

 

Глава 15

Верити подскочила в постели, разбуженная грохотом выстрела. Она села и прислушалась к жуткой тишине, воцарившейся в сонном мире. Наверное, ей привиделся страшный сон. Или ее напугал звук выхлопа какой-нибудь машины, например.

Но Верити не зря считала себя женщиной со всесторонним образованием. Ей не раз приходилось слышать выстрелы.

Она тотчас бросилась к окну. Господи, ну почему Джонас не остался у нее этой ночью?! И тут же сердце ее вновь сжалось от ужаса. Стрелять могли в соседнем коттедже. Только теперь Верити заметила, что он ярко освещен;

Она схватила джинсы, лихорадочно натянула их, сунула ноги в босоножки. Пробегая мимо шкафа, выдернула оттуда ковбойку и к дверям подбежала уже полностью одетая. Застегиваясь на ходу, Верити бросилась на улицу и сломя голову понеслась к отцовскому домику. Боже, Боже!

Джонас и отец, двое самых любимых, самых дорогих людей, находятся там, где только что случилось нечто ужасное!

Верити летела по тропинке, холодный ночной воздух обжигал ее щеки. Подбегая к коттеджу, она сразу заметила широко распахнутую дверь. Призрачный треугольник света прорезал тьму, выхватывая фигуру мужчины, склонившегося над кем-то, неподвижно лежащим на пороге.

— Джонас!!!

Джонас поднял голову, и в беспощадном свете лампочки под потолком лицо его показалось Верити страшной, холодной маской, высеченной из камня.

— Не беспокойся, — сказал Джонас сдавленным голосом, который должен был, по его мнению, звучать успокаивающе. — С Эмерсоном все в порядке.

Отец шагнул в круг света и утвердительно кивнул:

— Все хорошо, дочка. И все благодаря твоему Джонасу. Он и в самом деле мастер на все руки. Думаю, он заслуживает прибавки к жалованью.

Верити быстро взглянула на отца, чтобы убедиться, что он говорит правду. Потом снова обернулась к Джонасу:

— А ты? Ты в порядке?

Ей показалось, что Джонаса слегка удивило такое внимание к его персоне.

— В полном. Верити, пора вызывать полицию и медиков. У нас нет телефона, поэтому вернись домой и позвони куда следует.

— Что с ним? — Верити судорожно перевела дыхание и посмотрела на мужчину, лежавшего возле ее ног. На вид он был ее ровесником. Светло-каштановые волосы подстрижены очень коротко, почти по-армейски. Камуфляжная рубашка, широкий брезентовый ремень и тяжелые ботинки казались бы обычной молодежной одеждой, если бы не кровавое пятно, расплывающееся по груди, и не пистолет, валяющийся рядом на полу.

— Он не умрет от кровотечения, если нож останется на месте. Пусть его вытаскивают медики, — пояснил Джонас, хмуро всматриваясь в искаженное болью лицо раненого. Подошел ближе, присел на корточки и прижал двумя пальцами сонную артерию. — Он в шоке. Верити, если ты не поторопишься, он умрет, и тогда мы уже никогда ничего не узнаем.

Верити быстро зажмурилась и прерывисто вздохнула.

— Я сейчас вернусь. — Она стремительно повернулась, готовая броситься вон из комнаты.

— Верити!

Она остановилась:

— Да, Джонас?

— Пока мы все трое знаем только то, что этот тип пытался ворваться в наш коттедж. Возможно, он принял его за пустующий домик для туристов. Когда парень увидел нас, то перетрусил и схватился за пистолет. Запомни это и не сболтни ничего лишнего, когда будешь разговаривать с полицией.

— А что я могу сболтнуть? — подозрительно спросила Верити.

Эмерсон невесело усмехнулся:

— Это не важно, Рыжик. Твоя задача разыграть полную невинность. У тебя это отлично получается.

— Ради всего святого, о чем вы говорите?!! Что здесь произошло?!

— Мы обсудим это чуть позже, — пообещал Джонас.

Верити хотела было пообещать не сойти с места, пока ей не расскажут всю правду, но почему-то почувствовала, что сейчас этот номер не пройдет.

Неизвестный парень медленно истекал кровью, а значит, у Верити опять не было выбора. Удаляясь, она в тысячный раз подумала о том, что мужчинам ни в коем случае нельзя позволять брать власть в свои руки.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем все улеглось и события вошли в привычное русло. К тому времени, когда люди шерифа удалились восвояси, а находящегося в беспамятстве раненого увезли в больницу, Верити догадалась о том, что хотели скрыть отец с Джонасом.

Скрестив руки на груди, она сурово мерила шагами маленькую комнатку. Джонас с Эмерсоном сидели за столом. Перед каждым стоял стакан с водкой. Оба с опаской следили за грозно расхаживающей Верити, как будто боялись, что она сейчас вспыхнет ярким пламенем.

— Итак, давайте начистоту, — наконец заговорила девушка. — Папа, вы думаете, что этого человека подослал Ярингтон?

— Я не удивлюсь, если это его рук дело, — осторожно ответил Эмерсон.

Джонас задумчиво побарабанил пальцами по обшарпанному столу:

— Меня удивляет только одно — вымогатель никогда не убивает клиентов, слегка задержавшихся с выплатой.

Какой смысл? Что стрясешь с трупа?

— А может, его послали с другой целью? — предположил Эмерсон. — Например, просто припугнуть меня небольшим членовредительством?

— Но почему тогда он был вооружен? — не унималась Верити.

— Люди, которых посылают выбивать деньги, никогда не ходят без оружия, — сухо пояснил Джонас. — Для пущего эффекта, полагаю. Но когда парень увидел, что в комнате двое, он психанул и решил сначала пальнуть, а потом задавать вопросы.

Верити в отчаянии покачала головой:

— Но почему вы ничего не рассказали помощникам шерифа? Зачем дали понять, что это был какой-то мелкий воришка?! Что будет, когда он очнется и заговорит?!

Джонас устало потер ладонью затылок:

— Маловероятно. С какой стати он будет говорить?

Любой босс заранее объясняет своим людям, как вести «себя в случае провала. Я уверен, что в инструктаж входит и заповедь помалкивать на допросах в полиции.

Верити сердито посмотрела на отца:

— Я знаю, почему ты ничего не сказал полицейским!

Ты не хотел осложнений, правда? Ведь в противном случае пришлось бы рассказать и про свой карточный долг, и про старичка Леви, подарившего тебе пистолеты, и про то, как их удалось сбыть с рук… О Боже, до меня только сейчас дошло, что дуэльная пара была продана в обход всех законов, не говоря уже о такой мелочи, как уплата пошлины! Боже, Боже, что же теперь будет?!

— Ты правильно поняла, Рыжик, — вздохнул Эмерсон. — Зачем нам лишние трудности? Нет, конечно, все это можно как-то решить, но к чему создавать себе проблемы?

Верити остановилась как вкопанная, подбоченилась и одарила мужчин негодующим взглядом:

— Какая вопиющая беспечность! Какое преступное легкомыслие! И ничего этого не произошло бы, если бы ты, дорогой папочка, хотя бы на старости лет научился избегать таких подонков, как Ярингтон!

— Ты совершенно права, Рыжик. Я кругом виноват, — покаялся Эмерсон, преданно глядя на дочь глазами побитого спаниеля.

Однако этот взгляд ни на секунду не обманул Верити. Она только фыркнула и переключилась на Джонаса:

— А ты? Ты-то хоть понимаешь, что стряслось сегодня ночью?! Господи, да ведь вы оба едва не погибли! Ты чуть не убил человека, и у тебя еще хватает наглости спокойно сидеть, пить водку и делать вид, будто ничего не случилось!

Джонас смущенно заерзал:

— Верити, будь проще. Я понимаю, тебя все это несколько расстроило, но…

— Несколько расстроило?! Вас обоих едва не пристрелил мерзавец, подосланный вымогателем, я нашла его лежащим на полу, с ножом в груди! Твоим, кстати, ножом, Джонас! И это еще не все. Ты заставил меня лгать полиции и после всего этого смеешь смотреть мне в глаза и учить жизни! Я не пойму, ты рехнулся с горя или от природы такой бесчувственный?

— Ну же, Рыжик, — вступился за друга Эмерсон.

— Я тебе не Рыжик! — прошипела Верити. — Все, с меня довольно! Оставайтесь здесь и празднуйте свои ночные похождения! Я ухожу к себе и ложусь спать. В отличие от вас у меня есть законный бизнес, и я собираюсь утром приступить к работе. Спокойной ночи! Чтоб вы упились этой водкой! Уверена, вам найдется о чем беседовать! У вас слишком много общего! — Она стремительно развернулась и вихрем вылетела из комнаты, с грохотом захлопнув за собой дверь.

С ее уходом в домике воцарилась гнетущая тишина.

Джонас задумчиво смотрел на дверь, сжимая в руке стакан. На другом конце стола тяжело вздыхал Эмерсон.

Наконец, испустив последний горестный вздох, он залпом осушил содержимое своего стакана и снова потянулся к бутылке.

— Она всегда была чересчур вспыльчивой, — покаянно сказал он Джонасу. — Привыкла оставлять за собой последнее слово.

— Я заметил.

— Это моя вина. Я с детства учил ее открыто высказывать все, что на душе. — Лицо его просветлело. — Да ты не трусь! Она скоро отойдет, уж я-то ее хорошо знаю.

— Утешил, — буркнул Джонас. — Ты заметил, как она смотрела на мой нож, торчавший в груди этою бандита? Словно увидела призрака.

— Верити ненавидит жестокость, — осторожно пояснил Эмерсон. — Наверное, я слегка переусердствовал, показывая ей мерзости жизни. Я, конечно, пытался оградить ее от грязи, но ты же знаешь, как это бывает в самых злачных местечках… Кроме того, я не хотел и чрезмерно опекать ее. Короче говоря, Верити случалось присутствовать при горячих потасовках в барах… Ну и поножовщину она тоже пару раз видела.

— Она все время говорит, что мы с тобой похожи, — заметил Джонас.

— Ну, это большая натяжка! Я никогда не был даже магистром, не то что доктором наук.

— Мне кажется, что твоя дочь имела в виду иное сходство.

Эмерсон угрюмо кивнул:

— Боюсь, ты прав. Думаешь, она окрысилась на нашу страсть к приключениям?

— И на это тоже, — сухо кивнул Джонас. — А еще твоя Верити считает меня безответственным, несносным и непостоянным. Она вбила себе в голову, что единственная причина, удерживающая меня возле нее, это желание использовать ее для психометрических исследований.

— Тогда какого черта она позволяет тебе торчать у нее до трех часов утра? — логично возразил Эмерсон. Очевидно, водка еще не успела притупить его природную проницательность.

— Будь я проклят, если знаю это! Наверное, считает меня асом в постели. Эмерсон, полагаю, нам следует смириться с тем, что твоя нежная, невинная, высокоморальная дочурка не брезгует мной ради дешевых удовольствий.

— При чем здесь я? — поспешно открестился Эмерсон. — Это твои проблемы. Удачи тебе, сынок. Что касается меня, то мне, пожалуй, следует поскорее переслать деньги досточтимому мистеру Реджинальду С. Ярингтону, пока эта скотина не выкинула еще что-нибудь похлеще.

Джонас мгновенно отвлекся от мрачных раздумий и вернулся к проблемам насущным.

— А давно ты у него на крючке, Эм?

— Сущие пустяки! Счетчик работает всего несколько недель. Проклятие! Ярингтон прекрасно знает, что я расплачусь! Какого черта он прислал ко мне костолома?

— Интересно, как он тебя нашел.

— Костолом-то? — Эмерсон задумался. — Хороший вопрос, сынок. Наверное, я где-то наследил и сам того не заметил. А может быть, кто-нибудь из наших общих знакомых шепнул Ярингтону, что у меня есть дочка, и эта скотина решила разыскать ее и посмотреть, не там ли я залег.

— Возможно, — согласился Джонас. — И все-таки после того, как отошлешь деньги, думаю, не мешало бы навести справки о том, действительно ли наш ночной стрелок был послан обществом по защите сбережений великою вымогателя Ярингтона.

— Непременно выясню. А вдруг этому пузатому помощнику шерифа, который топтался тут сегодня, удастся вытянуть что-нибудь из нашего гостя.

— Сомневаюсь. Парнишка, ворвавшийся сюда с такой помпой, не показался мне случайным человеком. Ты видел его рубашонку? Этот камуфляж как будто сошел со страниц каталога для хорошо оплачиваемых наемников.

Наверняка такие зомби почитают молчание в полиции одной из главных добродетелей. Кроме того, мне что-то не верится, чтобы в Секуенс-Спрингс умели раскалывать профессионалов. Скорее всего пройдет целая вечность, прежде чем им удастся развязать ему язык.

— Если парень выживет.

— Да, — согласился Джонас. — Знаешь, Эмерсон, если этот тип не загнется, я буду считать себя счастливчиком.

В противном случае твоя Верити вздернет меня на первом же суку.

» Довольно уже того, что она видела пущенную мной кровь «, — подумал Джонас. Он боялся даже представить то, что сделает Верити, узнав, что раненый скончался.

— Ты прав. Моей дочери приходилось видеть кровь, но она так и не смогла к этому привыкнуть. Понимаешь, она очень чувствительная и нежная девчонка, несмотря на свой змеиный язычок. Она слишком эмоциональна и склонна жалеть всех без разбору, как ее покойная мать… Ох, Джонас, знал бы ты, как я страдаю, видя, что моя дочь не застрахована от всех опасностей, грозящих наивной душе!

На следующее утро шок от ночных событий уже прошел, но Верити все равно ворвалась в свое кафе в самом отвратительном настроении и попыталась успокоиться, занявшись приготовлением ленча. Когда ровно в одиннадцать Джонас робко заглянул в дверь, Верити была уже готова оказать ему достойную встречу. Она решила напустить равнодушный вид и не выказывать никакого интереса к происшедшему. Теперь она будет такой же хладнокровной, какими вчера были эти негодники!

— Ты пришел вовремя. Отлично. Нарежь морковь, да поаккуратнее, Джонас. Когда закончишь, принимайся за разгрузку коробок с соевым соусом.

— Слушаю, мадам, — отчеканил Джонас.

Несколько минут Верити искоса наблюдала за ним, ожидая, что Джонас сам что-нибудь скажет о событиях минувшей ночи. Но он молчал. Чистил морковь, шинковал ее тонкими кружочками, словно, кроме этого, его не интересовало ровно ничего на свете.

Естественно, Верити не выдержала. Осторожно кашлянув, она приступила к расспросам:

— Ты ничего не хочешь мне поведать о состоянии человека, напавшего вчера на моего папу?

— Он жив, — лаконично ответил Джонас.

— Какое счастье!

— насупилась Верити. — Ну? Он. что-нибудь рассказал полицейским?

— Откуда я знаю?

Верити закипела от бешенства. К черту все эти игры в молчанку! Джонас вывел ее из равновесия своей невозмутимостью, так пусть теперь пеняет на себя!

— Черт бы тебя побрал, он ведь мог убить вас обоих! — в ярости крикнула она. — У него был пистолет! Здоровенный пистолет, ты обратил внимание? А у тебя всего лишь жалкий ножичек! Неужели ты ничего не понимаешь, Джонас?! Я могла бы найти вас сегодня утром мертвыми!

— Будь проще. Все кончилось хорошо.

Верити хотела было разораться, но в последний миг все-таки сдержалась и взяла себя в руки. Надо успокоиться, иначе она пропала…

— Закончил с морковью? Ссыпь в салатницу. Сейчас я заправлю ее соусом, — спокойно проговорила Верити, потянувшись за» чистейшим» оливковым маслом.

Джонас изучающе посмотрел на нее, но никак не отреагировал на эту резкую смену настроения. Девушке показалось, что он просто не знает, с какого боку к ней подступиться. Вот и прекрасно! Она сполна воспользуется этой ситуацией!

И она сдержала слово. В этот день Верити от души насладилась своей властью. Джонас с отцом ходили вокруг нее на цыпочках, боясь случайно подвернуться под горячую руку. Оба лишь кротко исполняли приказы Верити и старались поменьше мозолить ей глаза…

Никогда еще Верити не чувствовала себя такой сварливой и деспотичной! В этот день она превзошла самое себя.

Когда кафе «У нас без мяса» наконец закрылось на ночь, Верити решительно направилась в купальню. Джонас с Эмерсоном вежливо попрощались с ней и пошли к себе. Верити пару раз оглядывалась на них через плечо, грустно мечтая о том, чтобы Джонас попросил разрешения присоединиться к ней. Но у него, очевидно, были другие планы. Наверное, они уже условились снова сыграть в шахматы…

«Конечно, Джонас здесь ни при чем», — сказала себе Верити. Признаться, она была не слишком ласкова с ним сегодня. Джонас вполне мог подумать, что ей захочется побыть одной… Все это так, но она уже отвыкла коротать вечера в одиночестве!

Войдя в пустую купальню, Верити едва не застонала от отчаяния. Какое разочарование! Никогда еще, кажется, она так не нуждалась в терапевтическом воздействии горячей минеральной воды, как сейчас. До чего же все ужасно в жизни! Любовь приносит сплошные страдания, какой-то подонок едва не убил отца, и в придачу ко всему она сегодня целый день изводила и тиранила тех, кого любит больше всех на свете!

Хорошо хоть Джонас все-таки не убил этого парня!

Верити не испытывала к мерзавцу никакого сострадания, но чувствовала странное облегчение от того, что ее Джонас не стал убийцей. Она вовсе не хотела, чтобы в его глазах появился еще один призрак!

Верити устало прислонилась к кафельной стене, закрыла глаза и мысленно послала Джонасу самые искренние извинения. Она прекрасно знала, что Господь не наделил ее способностями к телепатии, но тем не менее от всего сердца попросила Джонаса поскорее прийти сюда, в купальню.

Как прекрасно будет без всяких слов, одной страстью, растопить тонкий ледок, возникший в их отношениях!

Верити Эймс не умела просить прощения у таких людей, как Джонас и Эмерсон.

Они ничуть не напоминали невинные жертвы жестокого мира! Напротив, девушка была твердо уверена, что подобные люди сами ищут приключений на свою голову. Нет, нет и еще раз нет! Не жалеть их надо, не извиняться, а перевоспитывать, сурово отчитывая за каждый проступок!

Короче говоря, она вовсе не обязана каяться перед папой и Джонасом за свое сегодняшнее поведение. Оба слишком просто смотрят на жестокость и насилие, а следовательно, Верити ни в коем случае не должна попустительствовать их дурным наклонностям!

Через полтора часа девушка окончательно убедилась в том, что Джонас не придет. Надежды на телепатию не оправдались. Надо вылезать, а то она совсем побагровеет от жара. Верити нехотя выбралась из бассейна, вытерлась, натянула джинсы и ковбойку. Собрала волосы на макушке, и водопад непокорных рыжих завитков рассыпался по плечам. Наконец девушка вышла из купальни и отправилась домой.

«А у папы еще горит свет, — подумала Верити, подходя ближе. — Наверное, партия в шахматы затянулась и плавно перешла в ночной турнир».

Верити долго стояла посреди дорожки, собираясь с мыслями. Если она сейчас явится к ним, то мужчины, безусловно, воспримут это как акт полной капитуляции.

Такие люди превосходно чувствуют малейшую слабинку!.. Но ведь она едва не потеряла их прошлой ночью! До сих пор Верити еще не оправилась от пережитого ужаса.

И тогда она решилась. Накинув на плечи влажное полотенце, она уверенно зашагала к соседнему домику.

Ее громкий стук в дверь был встречен хозяевами весьма странно.

— Рискните! — рявкнул Эмерсон.

Верити поморщилась. Папочкин голос свидетельствовал о явной передозировке спиртного. Она открыла дверь, робко вошла внутрь — и все ее подозрения немедленно подтвердились.

Эмерсон не один дегустировал содержимое второй бутылки водки, очевидно, заранее купленной сегодня вечером. Джонас полулежал на стуле, вытянув перед собой ноги и свесив голову на грудь. На столе перед ним стоял недопитый стакан.

Когда Верити вошла, Джонас приподнял набрякшие веки, посмотрел на нее слегка помутневшими золотыми глазами и издевательски отсалютовал полупустым стаканом.

Гляди-ка, вот и моя Дама,

Та, что похожа на Богиню,

Богиню Мудрости и Чести!

Мой жалкий кров преобразила

Краса Богини неземная —

Слепит глаза, разит на месте!

И всяк застынет, потрясенный,

Готовый преклонить колени,

Пока ворчуньи злоязыкой

Не разглядит он в Совершенстве!

— Что это вы празднуете? — очень спокойно спросила Верити.

— Отправку денег Ярингтону, — охотно ответил Эмерсон. — Днем я выслал ему чек, так что больше ни один придурок не явится сюда с мини-гаубицей!

— Приятная новость, — кивнула Верити, не сводя глаз со своего любовника. — Ты очень пьян, Джонас?

— Если и нет, то это лишь вопрос времени. Я очень старательно работаю в этом направлении… Веришь? Ты можешь гордиться мной, маленькая тиранка! Сколько раз ты капала мне на мозги, призывая упорным трудом добиваться поставленной цели?.. Ну вот, смотри, я наконец внял твоим мудрым советам. Рада?.. Эй, люди, сегодня Джонас Куаррел работает над собой!!! Я собираюсь успешно нажраться и доказать тем самым своей сквалыжной хозяйке, что тоже умею достигать своего… Было бы за что страдать, да, Эмерсон? — Неверной рукой Джонас схватил бутылку и опрокинул ее над своим стаканом. — Старый Эмерсон, как клевый чувак и славный товарищ, не бросил меня в одиночестве и Предложил помощь и поддержку.

— Куда было деваться? — честно ответил Эмерсон. — Ведь вчера ты снова спас мою задницу.

— Да, к слову о спасении задниц. — Джонас еще раз отсалютовал стаканом. — Думаю, это может стать моей второй профессией.

Верити сухо улыбнулась и неожиданно ласково заметила:

— Джонас, по-моему, тебе уже достаточно.

— Откуда ты знаешь? — ухмыльнулся он. — Держу пари, что за всю свою целомудренную жизнь ты еще ни разу не надиралась!.. Полагаю, тебя сейчас просто трясет от возмущения при виде двуногой скотины, потерявшей человеческий облик. Я уже вижу, как тебе не терпится хлопнуть дверью и убежать из этого свинарника в свой прелестный домик, где тебя ждет одинокая девичья постелька… Да, кстати, ни один мужчина не достоин провести в ней целую ночь!

Черт возьми, мне ли не знать об этом?! Ведь я же великий кормчий твоей половой жизни, а, Верити?

— Как скажешь, — согласилась Верити, пересекла комнату и остановилась перед Джонасом. Легкая улыбка заиграла в уголках ее рта. — Тебе действительно хватит, Джонас.

— В самом деле? — Он с вызовом поднял голову. — Это лишь доказывает твою полнейшую неопытность. Я только начал.

Тогда Верити потянулась к нему и забрала стакан.

Она ожидала встретить отпор и была немало удивлена, когда Джонас послушно разжал пальцы. Не говоря ни слова, Верити поставила стакан на стол и взяла Джонаса за руку.

— Пойдем со мной, — ласково попросила она.

Джонас по-совиному захлопал глазами и покорно поднялся. Как ни странно, он прекрасно стоял на ногах.

— Куда идем, шеф?

— Ко мне. — Верити быстро чмокнула в щеку Эмерсона. — Спокойной ночи, папочка. Не забудь хорошенько запереть дверь.

— И запру, а ты как думала? Скажи своему ловкачу, чтобы взял ключ. Я не собираюсь вскакивать в три, чтобы впускать его в дом, — пробормотал Эмерсон.

— Не беспокойся, — отозвалась Верити. — Сегодня ключ ему не понадобится.

— Вот как?! — удивительно счастливая улыбка медленно тронула упрямые губы Джонаса.

— Вот гак, — подтвердила Верити. — Ты совершенно окосеешь, пока я доведу тебя до дома. Очень сомневаюсь, что ты проснешься до утра!

— Своим неверием в меня ты оскорбляешь мое мужское самолюбие, — заплетающимся языком выговорил Джонас.

— Если тебе не нравится, что я делаю с твоим самолюбием, оставайся здесь. Я сама найду дорогу домой!

Рука Джонаса, до сих пор послушно лежащая в ладони Верити, вдруг, как наручник, сдавила ее запястье.

— Я пойду с тобой хоть на край света. Спокойной ночи, Эмерсон.

Эмерсон поднял стакан:

— Спокойной ночи, Джонас. Одно удовольствие было квасить с тобой.

Верити так и не поняла, кто кого вел в ту ночь. Одно было несомненно — Джонаса торопить не приходилось.

Когда они наконец вошли в теплый дом и закрыли за собой дверь, он с наслаждением вздохнул и принялся расстегивать рубашку.

— Пошли спать, милая, — позвал он, направляясь в комнату.

— Сейчас, — пообещала Верити и отправилась гасить свет.

Когда она вернулась, то ничуть не удивилась, обнаружив Джонаса крепко спящим под одеялом. Он слегка пошевелился, когда Верити скользнула ему под бок, но так и не проснулся, только обнял ее, прижал к себе и спокойно засопел в ее рыжие волосы.

Верити боялась, что еще долго не уснет, размышляя о себе, о Джонасе, об их запутанных отношениях…

Но как ни странно, она уснула сразу же, как только голова ее коснулась подушки.

Ни свет ни заря Джонас пробудился со смутным ощущением, что пора вставать и куда-то идти. Стараниями Верити у него уже выработался железный рефлекс на три часа утра. Прошла целая минута, прежде чем он осознал, где находится.

Потом он почувствовал, как рядом завозилась Верити, и вспомнил, что сегодня можно никуда не уходить.

Вчера Верити сама привела его сюда и сказала, что он проспит до утра мертвым сном.

Он был не идиот, чтобы будить Верити и уточнять, всерьез она говорила это или нет. Жизнь давно научила его не задавать лишних вопросов. Надо благодарно принимать то, что тебе выпадает, вот и вся премудрость.

Джонас хотел было повернуться на бок и только тут обнаружил, что во рту у него пересохло, как в Сахаре.

Ясное дело — утренний сушняк как следствие вечернего перебора. Джонас неохотно выбрался из постели и прошлепал на кухню выпить воды.

Возвращаясь в спальню, он снова подумал, какого черта Ярингтон решил вдруг зарезать курочку, несущую золотые яйца. Ведь это просто бессмысленно!

Несмотря на то что они с Эмерсоном всесторонне обсудили этот вопрос, Джонасу все равно не верилось в то, что ночной стрелок явился всего лишь припугнуть свою жертву.

«Магнум — 375» был уже взведен, и парень собирался стрелять гораздо раньше, чем обнаружил в комнате двоих вместо одного! Нет-нет, обычные костоломы так не действуют.

Джонас отложил неприятные мысли до более подходящего момента и нырнул под теплое одеяло. Притянул Верити поближе к себе, так что ее мягкая, округлая попка удобно устроилась подле его бедер. Какая роскошь!

Джонас решил вовсю насладиться блаженством провести целую ночь подле рыжей тиранки. Он вполне заслужил это право, стойко снося ее вчерашние выходки. Теперь хозяйка сладко спала, но это ничего не меняло. Джонас довольно наслушался ее криков за целый день! Бывают минуты, когда благословляешь молчание Верити Эймс!

Но только Джонас собрался благословить нынешнее положение вещей, как Верити зашевелилась, причем ей удалось улечься таким образом, что вновь окрепшая плоть Джонаса уперлась как раз в ее нежные врата.

— Джонас?

— Я так и знал, что это слишком прекрасно, чтобы продлиться, — прошептал Джонас, уткнувшись лицом в ее шею.

— Что прекрасно?

— Не важно. Спи, Верити. Поговорим утром.

— О чем? — зевнула она.

— О том, что означало твое приглашение.

— Хочешь узнать, имеет ли оно для тебя далеко идущие последствия?

— И какой будет ответ? — шепнул Джонас, продвигаясь вглубь и возбуждаясь все сильнее и сильнее.

— Ты хочешь переехать ко мне, Джонас?

— Да, — простонал он.

— Думаю, можно попробовать, — протянула Верити. — Я, правда, не знаю, долго ли мы с тобой выдержим. Может, мы уже через пару дней вцепимся друг другу в глотки.

— Ты оптимистка, моя радость. Лично я уверен, что мы продержимся целую неделю, — пообещал Джонас, погружаясь в нее. Почувствовав, что Верити снова заерзала, он наклонился и приник к ее губам. — О, черт… нет, даже две недели, если за свои выходки ты каждый раз будешь извиняться так же, как вчера!

— И вовсе я не извинялась!

— Это как посмотреть, — усмехнулся он, закрывая ей рот страстным поцелуем.

Дэмон Кинкейд мрачно уставился на расстилавшуюся за окном панораму Сан-Франциско. На столе лежал список приглашенных на аукцион по продаже «Кровавой страсти». Кинкейд очень внимательно просмотрел его. Имя Джонаса Куаррела выглядело явным диссонансом.

Странно. Кинкейду были знакомы все именитые гости Эванджер, все эти люди могли делать ставки сами, не прибегая к помощи агентов. Черт побери, если бы контора Тресслара выполнила взятые на себя обязательства, то Кинкейду не пришлось бы больше ломать себе голову над ролью Куаррела!

Известие о провале первой попытки, озвученное невыносимым акцентом Тресслара, Кинкейд получил всего несколько минут назад и сразу пришел в ярость.

— Твой человек жив? — резко спросил он Тресслара.

— Да.

— Как много ему известно?

— Сущая ерунда — описание места и приметы клиента. Он знать не знает, за что и кем приговорен твой Куаррел. Не волнуйся, мы никогда не забываем об осторожности. Тебе ничто не угрожает.

— А что будет с этим кретином?

— Пусть выкручивается как хочет, это входило в условия контракта. Я думаю, в полиции он наплетет, что просто искал пустой домик, чтобы укрыться от ночного холода, и очень испугался, обнаружив коттедж занятым. Дескать, струхнул и выстрелил. Это его проблемы. Ни ты, ни мое агентство больше не имеем никакого отношения к этому придурку.

— А как быть с моим задатком?

— Есть два варианта, выбирай любой. Или мы просто возвращаем тебе деньги, или же перезаключаем договор, причем в этом случае я беру на себя обязательство лично устранить этого зажившегося на свете типа. Агентство Тресслара всегда идет навстречу пожеланиям своих клиентов.

Кинкейд задумался.

— Пожалуй, я соглашусь на второй вариант, но буду сам диктовать условия. К тому же я возьму в свои руки руководство операцией. Не беспокойся, я не увижу твоего лица. Работа будет ночная и на улице. Кроме того, можешь надеть лыжную шапочку, или как там у вас принято.

На другом конце провода долго молчали.

— Это будет стоить намного дороже, — отозвался наконец Тресслар.

— Деньги не имеют значения. На этот раз ты гарантируешь успех?

— Конечно, — бросил Тресслар и дал отбой.

Кинкейд прокрутил в голове только что состоявшийся разговор и свой почти готовый план действий. Потом резко развернулся на каблуках, подошел к стене и взял прекрасную старинную шпагу. Встав в стойку, сделал несколько молниеносных выпадов и профессиональным ударом вонзил лезвие в тушу тренировочного манекена.

Теперь уже Кинкейд с нетерпением ждал приближающегося костюмированного бала в доме Эванджер. Прошло слишком много времени с тех пор, как он последний раз лично брался за грязную работу. Но теперь старая страсть властно заговорила в нем. Не так-то просто было годами держать в узде и свои экстравагантные сексуальные наклонности! У Кинкейда не было недостатка в женщинах. Деньги и власть притягивали их, как пламя свечи мотыльков. Но могущественному миллионеру приходилось жестоко контролировать себя, загоняя свои желания в самые темные уголки души.

Но вот пробил час. Предстоящее участие в убийстве мгновенно сорвало маскировочную пелену, наброшенную на кровавые инстинкты Дэмона Кинкейда. Он чувствовал, что старая безумная страсть его не только не умерла, но стала еще сильнее и ненасытнее. И теперь она не уляжется, пока не получит желаемого удовлетворения.

Кинкейд еще раз вонзил шпагу в беспомощное чучело и почувствовал прилив неистового возбуждения.

 

Глава 16

За окном, насколько хватало глаз, расстилалась обманчиво спокойная гладь океана. Верити стояла в той же самой комнате, которую Кейтлин отвела ей в прошлый приезд, и смотрела вниз, на скалы. Отсюда ей были хорошо видны сломанные перила на краю опасного провала. Почему Кейтлин до сих пор не распорядилась починить ограду?

Интересно, какой пейзаж открывается из комнаты Джонаса? Верити слегка улыбнулась, вспомнив, с каким раздражением воспринял Джонас известие о том, что они будут спать врозь. Переезд в домик Верити забавно изменил привычки Джонаса. За последние несколько дней он стал настоящим затворником. Верити до сих пор еще не решила, как ей относиться к собственническим претензиям своего посудомойщика и официанта по совместительству. Не успела она пока разобраться ив собственном отношении к этому сожительству.

Что же касается чувств, то в чем-то они оставались по-прежнему противоречивыми, а в чем-то непривычно радужными. Тем не менее Верити без устали убеждала себя в том, что все хорошее быстро кончается, а посему ни в , коем случае нельзя сильно привязываться к этому мужчине. Джонас наделен талантом читать прошлое, но предпочитает бездумно игнорировать настоящее.

Как бы там ни было, кажется, пока он не собирался уезжать из Секуенс-Спрингс. Чем больше одомашнивался Джонас, тем сильнее девушке хотелось верить в прочность их союза.

Она как раз задавалась вопросом, что с ней будет, если Джонас вдруг найдет себе другой «якорь», когда дверь за ее спиной почти бесшумно приоткрылась. Верити обернулась и увидела Тави.

— Доброе утро, Тави. Вы застали меня врасплох, — натянуто улыбнулась Верити. С тем же успехом можно было бы улыбаться каменному идолу. — Я тут залюбовалась видом на море.

Тави подняла на нее измученные глаза:

— Я хочу поговорить с вами.

— Конечно! Садитесь, пожалуйста.

Верити указала Тави на черное кожаное кресло, но та даже не взглянула на него. Нервно обхватив себя руками, экономка заговорила:

— Очень скоро здесь произойдет нечто ужасное, мисс Эймс, и я не знаю, как предотвратить несчастье! Не один день я искала выход и пришла к выводу, что только вы можете помочь нам. Недаром Кейтлин называет вас ключом ко всем своим планам! Все держится только на вас, поэтому-то я и пришла сюда.

Верити в недоумении уставилась на нее:

— Но я не совсем понимаю, о чем вы говорите, Тави.

Это как-то связано с предстоящими торгами «Кровавой страсти»?

— Более чем связано! — горячо воскликнула экономка. — Кейтлин не должна продать эту картину! Это убьет ее, мисс Эймс!

— О нет, Тави! — прошептала Верити и бессильно опустилась на отвергнутое женщиной кресло. — Этого-то я и боялась! Когда я впервые услышала об аукционе, мне сразу не понравилось навязчивое желание Кейтлин продать свою последнюю картину и навсегда распрощаться с искусством… Но неужели вы считаете, что она решила покончить с собой?!

— Она не думает ни о чем, даже о собственной жизни и смерти. Сейчас она всецело поглощена своими планами. — Тави умоляюще посмотрела на Верити. — Только вы в силах предотвратить все это!

Верити недоумевающе подняла глаза.

— Я? Господи, с чего вы взяли, Тави? Разве я могу сорвать продажу «Кровавой страсти»?

— Забрать своего любовника, уехать отсюда и никогда не возвращаться! — отчеканила Тави.

Заглянув в глаза экономки, Верити прочла в них такую жгучую мольбу, что невольно отпрянула.

— Но что это даст, Тави? — ровно спросила она.

— Если вы уедете, Кейтлин волей-неволей придется отказаться от всех своих замыслов.

— Но, Тави, давайте рассуждать здраво, — попыталась убедить ее Верити. — Что помешает Кейтлин провести свой аукцион без меня? Если же я останусь, то постараюсь еще раз поговорить с ней. Да-да, Тави, я переговорю с Кейтлин, и мы узнаем, чего можно ожидать от предстоящей сделки. Подумайте сами, ведь если я буду рядом, я смогу в любую минуту прийти ей на помощь, поддержать, утешить!

— Все держится только на вас, — не слушая ее, резко продолжала Тави. — Неужели вы так слепы? Вы никогда не задумывались, зачем Кейтлин пригласила сюда вас и вашего любовника, который пожирает вас глазами и готов защищать от целого света? Неужели вы верите, будто Кейтлин способна бескорыстно общаться с людьми вашего круга?! Да не будь вы ей нужны, она и не взглянула бы в вашу сторону! Я ее единственная подруга, ей не нужны другие! Кейтлин ловко одурачила вас, мисс Эймс, а вам и невдомек! А вот ваш Джонас сразу обо всем догадался.. судя по тому, как он ведет себя с Кейтлин. Он чувствует, что она опасна для вас, но не понимает, каким образом.

Повторяю, мисс Эймс, от вас слишком многое зависит. Забирайте дружка и уезжайте. Немедленно!

— Тави, вы говорите загадками. С чего вы взяли, что Кейтлин использует меня?

Но прежде чем экономка успела открыть рот, дверь резко распахнулась, и на пороге возник Джонас. Подозрительно прищурившись, окинул взглядом женщин. Тави быстро посмотрела на него и поспешно вышла из комнаты. Джонас проводил ее глазами и шагнул в спальню.

— Что все это значит? — спросил он, приподнимая густую темную бровь.

— Даже не знаю, — честно сказала Верити. — Похоже, у Тави слегка сдали нервы. Она так странно вела себя, Джонас… Короче говоря, я поняла только одно — бедняжка очень тревожится за Кейтлин. Подумай только, что может случиться с ней после продажи последней картины!

— Вздор! — бросил Джонас, меряя шагами комнату. — Ты что, тоже печешься о Кейтлин? Черт побери, мне кажется все только и делают, что носятся с бедненькой. эксцентричной художницей, вынужденной расстаться со своим последним детищем! Вот что я скажу тебе, крошка.

Твоя Эванджер не только никакая не от мира сего идеалистка, она еще и далеко не дура. Держу пари, она что-то задумала! Я нутром чую это. Жаль, что ты так слепа — Да что ты говоришь? И что же, по-твоему, она замыслила? — раздраженно фыркнула Верити.

Джонас пожал плечами:

— Откуда я знаю? Может быть, твоя подружка просто набивает цену своей мазне, чтобы до конца жизни обеспечить себя кокаином.

— Джонас! Прекрати немедленно! Я не желаю больше слышать ничего подобного! Кейтлин не наркоманка, и тебе это прекрасно известно!

— Откуда же мне это известно? — Джонас резко остановился и сердито уставился на кровать — Не нравится мне все это… А больше всего меня раздражает, как твоя подруга разместила нас на ночь!

— Мы гости Кейтлин, и к тому же мы не женаты, — ледяным тоном отчеканила Верити. — Нет ничего удивительного в том, что нам отвели отдельные покои. В прошлый раз мы тоже спали врозь, припоминаешь?

— Тогда у нас были совсем другие отношения! — возразил Джонас, не сводя глаз с кровати. — А теперь ты должна была попросить свою подругу дать нам одну комнату! Черт возьми, ни для кого не секрет, что мы любовники! Мы даже живем вместе!

— Всего несколько дней, — уточнила Верити. — Этого слишком мало для того, чтобы каша связь получила официальный статус, — сухо добавила она. — Будь же благоразумен, Джонас Неужели ты не понимаешь, что ставишь меня своей просьбой в неудобное положение?

— Похоже, тебе неудобно иметь такого любовника, как я!

Верити молча воззвала к милосердным небесам, моля ниспослать ей твердости духа.

— Ты прекрасно понимаешь, что я хотела сказать.

Это вопрос этики, Джонас. Мы должны уважать общепринятые нормы поведения. Кстати, их еще никто не отменял. Джонас, я к тебе обращаюсь! Ты хорошо меня слышишь?

— Не запирайся сегодня.

— Почему? — непонимающе заморгала Верити.

— Потому что после окончания всей этой кутерьмы я бесплотной тенью скользну по коридору и прокрадусь к тебе. Точно так же, как я это сделал в прошлый раз, — самодовольно заявил Джонас.

— Дорогой, ты себе льстишь, — ехидно возразила Верити. — Ты ворвался сюда полуголый, со шпагой в руке!

Когда комната озарилась вспышкой молнии, я подумала, что сейчас погибну от руки взбесившегося маньяка!

— У тебя просто нездоровое воображение.

— Кто бы говорил! Джонас, почему ты так смотришь на это ложе? Ты в нем дырку просверлишь.

— Не знаю, Верити. Что-то в нем… — Он помолчал, подыскивая нужное слово. — Что-то тревожное.

— Ну и у кого из нас, по-твоему, едет крыша? Что значит «тревожное»?

— Твоя кровать беспокоит меня точно так же, как тот чертов кинжал в офисе Кинкейда. До встречи с тобой я никогда не улавливал импульсов, исходящих от современных предметов. Сейчас все изменилось, Верити. Сначала кинжал, теперь вот эта кровать…

Верити застыла:

— Кровать? Она тоже как-то ведет в туннель? Но, Джонас, я думала, ты реагируешь только на оружие!

— Или на предметы, связанные с насилием. Все что угодно может использоваться в качестве орудия принуждения или же просто нести память о нем, — бесстрастно сообщил Джонас.

— Но кровать…

— Давай посмотрим.

И тут Верити по-настоящему испугалась.

— Подожди! Джонас, я не уверена, что это нужно делать! Лучше ничего не трогать, поверь мне…

Она опоздала. Джонас схватился за стальную стойку кровати, и в тот же миг Верити снова оказалась в каком-то призрачном отрезке знакомого коридора.

— Джонас!!!

— Я здесь. — Он подошел сбоку, обнял ее за плечи. — Смотри.

Джонас резко развернул ее назад, и Верити увидела смутные очертания кровати, парящей во тьме туннеля.

Но теперь это ложе было страшно измято и разворочено.

Обнаженная женщина лежала на залитых кровью простынях, широко раскинув руки… Кровь запеклась в ее темных волосах, перепачкала бедра. Женщина безвольно запрокинула голову; казалось, она мертва или лежит в глубоком обмороке.

Такого дикого ужаса Верити еще никогда не испытывала. Ее словно парализовало: перед ней предстала сцена жестокого насилия. Пока Верити стояла, не в силах двинуться с места, свирепые алые щупальца соскользнули с постели и, извиваясь, кинулись к Джонасу.

Но тут они ощутили присутствие Верити и, неохотно отступив, послушно свернулись у ее ног. Верити дико закричала и почувствовала, что ноги приросли к полу. Она безумно рванулась, чтобы бежать, боясь, что ее вырвет прямо здесь, в коридоре.

— Джонас, помоги мне!!! Помоги мне!!?

Впервые Верити попросила Джонаса о помощи. Обычно это он нуждался в ее поддержке… Джонас схватил ее за плечи мертвой хваткой.

— Я здесь, Верити, — сказал он и крепко обнял ее, удерживая на месте. — Все хорошо. Я хочу посмотреть, смогу ли контролировать эти ленты чьих-то эмоций… Ты же знаешь, за последнее время я стал намного сильнее. Интересно, удастся ли мне теперь управлять этими чувствами?

Ужас сковал Верити. Судорожно схватив Джонаса за рубашку, она, задыхаясь, закричала ему в лицо:

— Нет! Ни за что! Уходим отсюда. Немедленно!

Очевидно, Джонасу все-таки передался ее страх. Он посмотрел на Верити и отпустил столбик кровати.

В следующую же секунду они оказались в спальне. Ноги у Верити подкашивались от слабости, машинально она начала опускаться на кровать, но, вспомнив только что увиденную кошмарную сцену, подскочила и опрометью бросилась в глубину комнаты. Там она бессильно рухнула в кресло и перевела дыхание, пытаясь успокоиться.

— О Боже, Джонас, ничего страшнее я еще не испытывала, — прошептала Верити. Зажав ладони между затянутыми в джинсы коленками, девушка попыталась унять безудержную дрожь.

Джонас подошел к ней, ласково погладил по голове.

— Наверное, у тебя сложилось такое впечатление из-за женщины? — предположил он. — Ты ведь раньше никогда не видела женщин в этом коридоре.

Верити в отчаянии затрясла головой:

— Нет-нет, не поэтому! Я знаю ее, Джонас!

— Что? — Взяв Верити за подбородок, Джонас приподнял ее голову, заглянул в глаза. — Ты так думаешь?

Но, Верити, я еще ни разу не встретил там ни одного знакомого лица!

— Что же тут удивительного? Ведь ты совсем недавно начал реагировать на предметы нашего времени, — пробормотала Верити.

— Ну? Не заставляй меня терзаться догадками! Кто же эта женщина? Она жива или уже умерла?

— Я и сама точно не знаю, Джонас… Просто она показалась мне очень знакомой, вот и все.

— Милая моя, — мягко сказал Джонас, — я думаю, тебе померещилось. Возможно, эта женщина просто напомнила тебе кого-то.

— Поверь мне, Джонас! — взволнованно вскочила Верити. — Господи, как же я буду спать здесь сегодня?! Ведь у меня все время стоит перед глазами этот кошмар… Боже мой, я совершенно не могу находиться в этой комнате!

— Эта проблема легко решается, — заверил Джонас. — Придешь ко мне, и дело с концом. А теперь пошли отсюда. Накинь ветровку, мы прогуляемся к океану. Тебе нужно немного развеяться, чтобы прийти в себя.

На сей раз Верити с удовольствием подчинилась. Как хорошо, когда мужчина порой берет все в свои руки! Натянув ветровку, она послушно пошла вслед за Джонасом.

Спускаясь по тропинке к океану, Верити оценила по достоинству предложение Джонаса. Сегодня ночью она потихоньку улизнет в его спальню.

— Джонас?

— Ну?

— Помнишь, Кейтлин говорила, что в ее доме когда-то устраивали дикие оргии?

— Помню.

— Слово «оргии» каждый, конечно, понимает в меру своей испорченности. Легко сказать, что местные жители, мол, всегда сгущают краски ради пущего эффекта.

— Да, — безразлично согласился Джонас.

— Но теперь я просто не знаю, что и думать.

— Пожалуй.

И они надолго Замолчали.

Даже после ленча Верити не смогла успокоиться.

Ужасная сцена насилия и странные слова Тави не шли у нее из головы. А Кейтлин, казалось, даже не замечала волнения гостьи. За трапезой, поданной угрюмо молчавшей Тави, художница без умолку говорила о предстоящем вечере и завтрашнем аукционе. Стол был сервирован в маленькой комнатке позади кухни, поскольку весь первый этаж занимали декорации. Кейтлин не пожалела никаких денег, воссоздавая обстановку модного салона эпохи Высокого Ренессанса.

Верити то и дело украдкой посматривала на свою новую подругу. Странное возбуждение, звучавшее в голосе Кейтлин, и лихорадочный блеск глаз впервые заставили девушку усомниться в том, так ли уж не прав был Джонас, упоминая о наркотиках… Никогда еще Верити не видела Кейтлин такой, как сегодня. Художница излучала какое-то странное, едва скрываемое напряжение, в ее порывистых, чересчур резких движениях сквозило зловещее, жадное нетерпение.

Верити разрезала сочный помидор, лежащий на тарелке, и, глядя на брызнувший алый сок, почему-то подумала о вампирах, предвкушающих кровавый пир.

— Я специально велела всем гостям приезжать после семи, — оживленно говорила Кейтлин. — Никто не будет допущен на мой вечер без соответствующего эпохе костюма. Единственное исключение составляют шестеро участников завтрашнего аукциона. Поскольку они останутся здесь на ночь, я позволила им приехать чуть раньше остальных. Комнаты для приглашенных уже готовы. Единственное достоинство этого мерзкого дома заключается в обилии спален. Подозреваю, покойный Сэндквист вел очень активную жизнь.

— Я с радостью помогу Тави, — быстро предложила Верити. Мрачная экономка с неприязнью посмотрела на нее, но ничего не сказала.

— Спасибо, Верити, не стоит, — не обращая внимания на эту мизансцену, бросила Кейтлин. — Я наняла помощниц, так что Тави прекрасно справится. Кроме того, в семь ты должна уже быть в костюме, и я вовсе не хочу, чтобы ты заляпала горчицей свое платье! Да, кстати, тебя не слишком затруднили поиски подходящего наряда?

— Нисколько, — покачала головой Верити. — Мне ведь помогал Джонас. Очень удобно иметь под рукой дипломированного специалиста!

Кейтлин пристально посмотрела на Джонаса, который, как обычно, почти не принимал участия в общем разговоре.

— О да! Представляю, какие бесценные советы может дать Джонас! Ах, Верити, какая восхитительная была мода в те времена… Парча, бархат, атлас и шелка! Но несмотря на все это великолепие, женщина эпохи Ренессанса оставалась существом подневольным и абсолютно бесправным, не так ли, Джонас? — лихорадочно говорила художница. — Ей приходилось лишь уповать на выгодный брак или на место в монастыре. Если же несчастная была лишена защиты и покровительства могущественной семьи, ее судьба складывалась поистине ужасно. Бедняжка могла стать легкой добычей любого мужчины… Что и говорить, не слишком-то хорошая эпоха для представительниц слабого пола, вы не находите? Хотя где оно, хорошее для нас время? Исстари женщины были потенциальными жертвами, и все мужчины были и будут опасны для нас. Даже лучшие из лучших, с позволения сказать, цивилизованные особи сильнейшей половины рода человеческого рано или поздно начинают потребительски относиться к женщине. Разве я не права, Верити?

Верити тотчас с болью подумала о том, что Джонас использовал ее в качестве «якоря»… Резко повернув голову, она наткнулась на его гневный золотой взгляд. В эту секунду каждый из них без всяких слов прекрасно понимал другого.

— Мне кажется, женщина использует мужчину точно так же, как и он ее, — осторожно ответила Верити.

— Да, но ты забываешь о главном, — резко возразила Кейтлин. — Ни одна женщина никогда не прибегает к грубой силе.

В ту же самую минуту Верити решила, что должна немедленно увидеть «Кровавую страсть». Она чувствовала, что в этом безобразном доме творится нечто ужасное и аукцион задуман Кейтлин как кульминация этого кошмара. Страшное любопытство охватило Верити. Она просто обязана взглянуть на эту картину!

Дождавшись, пока молчаливая Тави унесет грязную посуду, она вежливо попросила Кейтлин:

— Ты не возражаешь, если я пойду прилягу? Мне необходимо как следует отдохнуть перед вечером.

— Конечно! — кивнула художница. — Возможно, — я и сама последую твоему примеру. Джонас, вы найдете чем занять себя на пару часов?

Джонас пристально посмотрел на Верити, и она снова без труда прочитала его мысли. Джонас ни на йоту не верил в то, что она сможет прилечь на жуткую Постель в своей комнате.

— Мне нужно позвонить, — спокойно ответил он Кейтлин. — А потом я еще разок прогуляюсь к утесам.

…Незаметно проскользнуть в белоснежную мастерскую Кейтлин оказалось на удивление просто. Верити дождалась, пока подруга удалится в свою спальню, удостоверилась, что Тави занята на кухне, а Джонас разговаривает по телефону в своих покоях, и торопливо побежала вверх по стальной лестнице.

Дверь в студию была не заперта. Верити проскользнула внутрь и закрыла ее за собой. Несколько мгновений она молча изучала кипы холстов, мольберты, палитры и прочие атрибуты изящного искусства живописи, потом развернулась и подошла к огромной задрапированной картине, стоявшей у противоположной стены.

Верити сурово сжала губы и резким движением сорвала ткань с холста.

Буйство диких, кричащих красок заставило ее на мгновение зажмуриться. Картина воспроизводила яростную, абстрактную версию страшной сцены насилия, которую Верити совсем недавно увидела в темном коридоре подсознания.

Лишь одна ужасная деталь отличала сцену от реальности.

На полотне Кейтлин присутствовал насильник. Он возвышался над своей жертвой, тело его было телом дьявола, глаза казались окнами в преисподнюю, а в руке поблескивала шпага.

Верити вдруг задрожала и крепко вцепилась в стальную раму, пытаясь устоять на ногах. Теперь она узнала женщину, лежащую на постели. Пусть изображение было несколько отвлеченным, пусть волосы у несчастной были другого цвета, но слишком приметным был ужасный шрам, перечеркнувший ее щеку. Верити смотрела на молодую Кейтлин Эванджер.

А мужчина с дьявольской внешностью был Дэмоном Кинкейдом.

— Вот ты и узнала мой маленький секрет, — тихо сказала Кейтлин, появляясь за спиной Верити. — Не очень веселенькая картинка, правда? — невесело усмехнулась она.

— Впрочем, настоящее искусство не балаган.

Верити резко обернулась и взглянула на Кейтлин.

Глаза подруги по-прежнему лихорадочно блестели, но от былого оживления теперь не осталось и следа. Верити медленно задернула портьеру, собираясь с мыслями, — Нет, Кейтлин. Это трагическая вещь. Ведь ты нарисовала себя, правда?

— Да.

— О, Кейтлин! — Верити осеклась, не находя слов.

Потом порывисто бросилась к подруге и крепко обняла ее, как делают все женщины, когда хотят утешить огромное горе. — Кейтлин… Господи, если б ты только знала, как мне больно!

Кейтлин неподвижно застыла в ее объятиях.

— Не надо жалеть меня, Верити. Я отомщу, и тогда все будет кончено.

Верити разжала руки и отступила, с испугом вглядываясь в застывшее, отрешенное лицо художницы.

— Отомстишь? Ты хочешь отомстить Дэмону Кинкейду? Кажется, он изображен здесь, да, Кейтлин?

Казалось, имя Подонка прозвучало для Кейтлин словно гром среди ясного неба.

— Ты знаешь Дэмона Кинкейда? — еле слышно выдохнула она.

— Он помешан на старинном оружии, помимо всего прочего, — нехотя пояснила Верити, не желая пускаться в подробные объяснения относительно причин знакомства с бизнесменом. — На днях Джонас встречался с ним по делу.

Ужас перекосил застывшее лицо Кейтлин.

— Джонас? Что его связывает с Кинкейдом?

— Джонас продавал антикварные пистолеты, которые его попросили оценить. Это все пустяки, Кейтлин. Мы всего несколько минут пробыли в офисе у Кинкейда. Он не купил дуэльную пару, поэтому Джонас продал ее другому коллекционеру:

Кейтлин обреченно закрыла глаза.

— Верити, мирок богатых собирателей очень узок. Но все равно у вас с Джонасом почти не было шансов встретиться с Кинкейдом… Это просто невероятно.

Верити торопливо замотала головой:

— Но, Кейтлин, мы с Джонасом совсем не знаем Кинкейда! Это всего лишь неприятное совпадение, не более!

Когда Джонас начал составлять список потенциальных покупателей, живущих неподалеку от Секуенс-Спрингс и способных сразу выложить большую сумму за наши пистолеты, то их оказалось всего несколько человек.

— Я не верю в такие случайности! — Тяжело опираясь на свою трость, Кейтлин медленно двинулась к окну. — О Боже, неужели теперь все сорвется?! Неужели все мои планы пойдут насмарку…

Верити пытливо взглянула на нее:

— Откройся мне, Кейтлин. Я не понимаю, что ты затеваешь… Поверь, я имею право знать! Сегодня утром Тави убеждала меня уехать. Она говорила, что я каким-то образом втянута в твои планы. Да-да, она сказала, что если мы с Джонасом уедем, то тебе придется от них отказаться! Как это понимать, Кейтлин?

— Тави пытается помешать мне отомстить. Но ничто на свете не остановит меня, Верити! Вызов брошен… У Кинкейда могут возникнуть подозрения, ну и пусть! Его животные инстинкты пересилят осторожность! Этот человек вообразил себя повелителем мира! Он уверен, что все ему подвластно… Даже если он уже что-то почуял, все равно он приедет сюда сегодня… Я заполучу его, Верити!

— Расскажи мне о нем, Кейтлин, — мягко попросила Верити.

— Ты видела картину.

— Он изнасиловал тебя? Ранил тебя своей шпагой?

Здесь, в этом доме? В спальне, которую ты отвела для меня?

— Они с Сэндквистом по очереди забавлялись со мной. Негодяи привязали меня к кровати и издевались, пока я не потеряла сознание… Они надругались надо мной, Верити. Я думала, они убьют меня.

— О Господи, — содрогнувшись, прошептала Верити.

— Я очнулась в мотеле, за несколько миль от этого дома. До сих пор не знаю, как я там оказалась… Может быть, когда я потеряла сознание, негодяи испугались и решили поскорее избавиться от меня, пока я не обеспокоила их своей смертью. А может, они просто пресытились мной… Ведь после всего, что они со мной сделали, я уже не была ни красивой, ни привлекательной… — Кейтлин повернула голову и надменно посмотрела на Верити. — С той самой минуты я мечтаю о мести. Один раз судьба уже посмеялась надо мной — Сэндквист сломал себе шею, отравившись наркотиками. Но теперь я не упущу своего шанса! Кинкейд гораздо страшнее Сэндквиста.

Это он задумал изнасиловать меня, он накачал «дурью»

Сэндквиста, он устроил кровавую оргию… Это он терзал меня шпагой. Завтра утром я отомщу за себя!

Верити застыла:

— Но как ты это сделаешь, Кейтлин?

Ужасная улыбка заиграла на изуродованном лице художницы.

— За эти годы я прекрасно изучила характер этого негодяя. Я уверена, он спит и видит завладеть моей «Кровавой страстью». Он привык неизменно получать все, чего только не пожелает. Но на сей раз он не только не приобретет моей картины — я продам ее любому другому покупателю, — но будет опозорен. Как только с холста будет снято покрывало, все немедленно узнают Кинкейда. Теперь что бы он ни сказал, что бы ни сделал, ничто не поможет! Весь высший свет заговорит, что на последнем полотне Кейтлин Эванджер Кинкейд изображен насильником! Его репутация будет навсегда погублена, особенно после того, как общество признает меня в жертве.

Верити глубоко вздохнула, сочувствие к Кейтлин сменилось странной тревогой.

— Но тогда при чем же здесь я, Кейтлин? Зачем тебе мы с Джонасом?

— Вначале мне и в самом деле было безразлично участие Куаррела, — произнесла Кейтлин, равнодушно пожимая плечами. — Я хотела только, чтобы ты была рядом со мной, Верити. Теперь-то ты понимаешь, как много будет значить для меня ваше с Тави присутствие на аукционе, когда придет час явить картину взорам гостей. Но потом я подумала, что общество Куаррела тоже будет полезно. Кинкейд очень жесток. Ему нравится издеваться над людьми, причинять им боль и страдание. Насилие доставляет ему сексуальное наслаждение. У этого человека кровавая страсть к жестокости. Могу себе представить, как тяжело было ему подавлять свои инстинкты, добиваясь успеха в бизнесе и пробираясь на самый верх социальной лестницы.

— Ты решила использовать Джонаса в качестве охранника? — недоверчиво спросила Верити.

— Ну что ты, конечно же, нет! — горячо заверила Кейтлин. — Просто мне кажется, что чем больше будет народу, тем безопаснее.

— Ты боишься, что Кинкейд придет в ярость, увидев себя на картине?

— Трудно сказать, как он себя поведет. Сомневаюсь, что он потеряет контроль над собой, но все возможно… Однажды я уже пострадала от его рук и не собираюсь еще раз пережить этот кошмар, — содрогнулась Кейтлин. — Я скорее сойду в могилу, чем позволю ему прикоснуться ко мне!

— Ответь мне только на один вопрос, Кейтлин. Ты собираешься покончить с собой после того, как отомстишь Кинкейду?

Кейтлин отвернулась и долго смотрела в бесконечный простор океана.

— Мои мысли сейчас заняты только завтрашним аукционом. Впрочем, если ты и впрямь беспокоишься обо мне, то вспомни — я не наложила на себя руки даже после всего, что со мной сделали в этом доме много лет назад… Почему же я должна умирать, сведя счеты со своим мучителем?

— Сколько тебе тогда было лет?

— Двадцать три. Но благодаря опеке строгих любящих родителей я была очень наивна в свои двадцать три. Очень наивна, очень красива и очень счастлива, что со мной встречается Прекрасный Принц по имени Дэмон Кинкейд… Я просто не представляла себе, в какое чудовище влюбилась без памяти! Когда он пригласил меня провести уик-энд на берегу океана, я, конечно, решила, что он собирается сделать мне предложение. Господи, как же я волновалась… Я; была дурой и жестоко поплатилась за свою глупость. Однако цена оказалась слишком велика, и теперь я собираюсь поквитаться. — Кейтлин в ярости размахнулась тростью и что было силы ударила по оконной раме.

— Но, Кейтлин, все ли ты обдумала? Ты уверена, что не совершаешь ошибки? Ведь Кинкейд очень опасен.

— Я продумала все, до самой последней мелочи, — ответила Кейтлин, моментально взяв себя в руки.

— Но ведь он узнает тебя сразу же, как только войдет, в зал!

— Нет, Верити. Хирургам пришлось сделать несколько небольших пластических операций на моем лице. Добавь сюда изменения, наложенные временем, и перекрашенные волосы, и ты сама убедишься, что Кинкейду ни за что меня не узнать. Я совсем не похожа на ту хорошенькую девочку, которая вошла сюда много лет назад… Впрочем, останься я прежней, Кинкейд все равно ничего не заметил бы. Кто я была такая, чтобы помнить меня столько лет! Очередная жертва, не более… В больнице врачи хотели удалить и этот шрам на щеке, но я отказалась. С тех пор каждый ;раз, глядя в зеркало, я думала о своей мести.

— Кейтлин, но это же безумие!

Художница резко обернулась:

— Теперь ты знаешь всю правду, Верити. Ну что, ты по-прежнему хочешь уехать? Или же ты останешься со мной и будешь рядом, когда мне понадобится дружеская поддержка?

Верити поняла, что у нее нет выбора:

— Я остаюсь. Но мне придется все рассказать Джонасу.

Кейтлин заколебалась.

— Поступай, как сочтешь нужным, — решила она наконец. — Спасибо, Верити. Я никогда не забуду твоей доброты. — Взгляд ее снова остановился на картине, и художница застыла, как будто загипнотизированная своим творением.

Верити тяжело вздохнула.

— Думаю, никто из нас не забудет этого. — Отвернувшись от Кейтлин, она вышла из мастерской в серый коридор.

И чуть не сбила с ног Джонаса.

Прежде чем Верити успела испуганно вскрикнуть, он зажал ей рот и приложил палец к губам. Верити сердито насупилась, но согласно закивала головой. Тогда Джонас схватил ее за руку и быстро потащил вниз по лестнице.

В полном молчании они добрались до покоев Верити и закрыли за собой дверь. Джонас отстранился от Верити, засунул руки в карманы джинсов и принялся хмуро мерить шагами комнату.

— Что все это значит? — резко бросил он.

— А сколько тебе удалось подслушать? — осведомилась Верити.

— Достаточно. Эта больная носится с планами мести Кинкейду, так?

— Джонас, это все так ужасно… Та женщина, которую мы видели на постели… ведь это была Кейтлин! Кинкейд и Сэндквист изнасиловали ее здесь, в этом доме! Сэндквист мертв, поэтому Кейтлин хочет отомстить Кинкейду. Она задумала отказать ему в продаже «Кровавой страсти». Эта картина станет приговором Кинкейду, все признают в нем насильника, он будет навсегда опозорен. Неплохая месть, как ты думаешь? Несколько эксцентрично, но совсем неплохо.

Джонас внезапно обернулся и в упор посмотрел на нее. Его странные золотые глаза угрожающе заблестели.

— Итак, эта стерва с самого начала использовала тебя.

Проклятие! Я как чувствовал, что она чего-то добивается от тебя!

— Она хочет, чтобы в трудную минуту рядом с ней был друг, неужели это так много, Джонас? Мне кажется, ты-то как раз должен понять Кейтлин.

— Еще чего не хватало! Я не собираюсь терять время на разгадывание души этой омерзительной лягушки! С меня вполне хватает необходимости понимать тебя.

— Ты это серьезно? — угрожающе спросила Верити, моментально раздражаясь. Как ему только не стыдно?

Мало того, что ни капли не жалеет бедную Кейтлин, так еще и бравирует своей бесчувственностью!

— Абсолютно, — отрубил Джонас и взъерошил волосы. — Более того, только что я разговаривал с Эмерсоном и спешу тебя обрадовать — у нас прибавилось проблем.

— Ты звонил папе? А я и не знала!

— Меня интересовало, удалось ли ему выяснить что-нибудь о том чуваке, который напал на нас с пистолетом.

Как ни удивительно, на свете есть вещи поважнее проблем твоей тронутой Кейтлин.

— Не смей так говорить о ней!

— С какой стати? Я привык называть вещи своими именами.

— Нет ничего ненормального в желании отомстить, тем более за такое чудовищное преступление. Ну ладно, довольно об этом. Так что сказал папа?

Джонас, прищурившись, взглянул на нее.

— Он навел справки и выяснил, что тот стрелок не был подослан добрейшим Реджинальдом С. Ярингтоном.

Верити изумленно вытаращила глаза:

— Ты хочешь сказать, что Яриштон здесь ни при чем?!

— Нет. Ярингтон ответил Эмерсону отрицательно.

Твой отец считает, ему можно верить.

— Так, значит, это действительно был бродяга, искавший ночлег?

— Похоже. Но с каждым днем все слишком усложняется, Верити. Мне это совсем не по вкусу. Я попросил Эмерсона намекнуть копам хорошенько проверить нашу дражайшую Кейтлин.

— Кейтлин?!

— Ее самую. Их должно заинтересовать, кем она была до тех пор, пока не превратилась в знаменитую художницу. Такое впечатление, что Кейтлин взялась ниоткуда.

— Как ты не понимаешь, после того случая ее жизнь резко переменилась, — прошептала Верити, — Она стала совсем другой, а хирурги перекроили ее лицо. Пойми, Кейтлин очень боялась Кинкейда!

— Все это детский лепет. Не так-то просто начать жизнь заново, Верити. Для этого нужно слишком много ума, денег и поддельных документов. Ты что, думаешь, всякий может просто подправить себе лицо и назваться другим именем? А тут все выглядит, будто наша дива прямо родилась тридцатилетней Кейтлин Эванджер, эксцентричной художницей с вывертами. У меня нехорошие предчувствия, Верити. Вокруг нас все пропитано жестокостью и насилием, прошлым и настоящим… Кроме того, мне очень не нравится, что мы как бы невзначай за несколько дней до визита сюда встречаемся с Кинкейдом, которого, как мы только что выяснили, Эванджер собирается публично осрамить и унизить во время аукциона… Нет, Верити, такое количество случайных совпадений умные люди называют подозрительным.

— И что ты предлагаешь?

— Уехать отсюда, и чем скорее, тем лучше.

Верити закрыла глаза и устало опустилась на постель.

— Пойми, Джонас, я не могу этого сделать. Слишком много произошло… Мы должны остаться.

— Мы? — Короткое насмешливое слово тотчас же разделило их, как стена.

Верити быстро открыла глаза, помертвев от ужаса, что в такую тяжелую минуту Джонас уйдет и оставит ее одну:

— Кажется, я чересчур зарвалась, да, Джонас? Что ж, уезжай. Можешь взять машину. Когда все закончится, я как-нибудь сама доберусь до дома.

Джонас в бешенстве шагнул к ней и рывком поднял на ноги. Лицо его перекосилось от гнева, каждый звук напоминал беспощадный удар клинка.

— Не прикидывайся дурочкой, Верити. Ты прекрасно знаешь, что я никогда не брошу тебя на произвол судьбы в этом чертовом вертепе!

Верити с облегчением уткнулась ему в плечо, крепко обняв за талию.

— Спасибо, Джонас, — просто сказала она. — Когда-нибудь я отплачу тебе тем же, вот увидишь.

— Очень скоро, — посулил Джонас.

 

Глава 17

Кейтлин в самом деле не пожалела денег, воссоздавая в своей зале обстановку блестящего итальянского салона. Нежная мелодия, первоначально написанная для лютни, заливала сверкающий зал. Ее наигрывал на классической гитаре серьезный юноша с волосами до плеч, в желтом камзоле и черных лосинах, подозрительно смахивавших на велосипедные.

«Чудесная музыка, — угрюмо подумал Джонас. — Как легко заслушаться старинной пьесой, сочиненной четыреста лет назад!»

Честно говоря, Кейтлин неплохо потрудилась! Если немного прищуриться и сосредоточиться на Верити, плавно двигающейся в танце вместе с ним, то можно и впрямь перенестись в далекую эпоху Ренессанса! Разодетые визитеры были очень похожи на завсегдатаев изысканной гостиной.

Конечно, их взятые напрокат костюмы сшиты из современных тканей, все эти театральные платья, плащи, камзолы и бриджи лишь при большом желании можно принять за подлинную роскошь Возрождения, но так ли уж это важно в конце концов? Мягкий свет искусственных светильников и трепетные блики огня в настоящем камине легко превращают полиэстер в дорогой шелк, машинную вышивку заставляют казаться ручной, а крашеные стекляшки зажигают искрами настоящих бриллиантов.

И все-таки главным чудом вечера Джонас считал удивительную женщину, танцевавшую с ним под старинный струнный напев. Казалось, Верити шагнула в этот зал прямо с картины итальянского мастера шестнадцатого века.

Она была одета в то самое переливающееся синее бархатное платье, которое они вместе взяли напрокат в магазинчике Сан-Франциско. Квадратный вырез, отделанный золотой и серебряной нитями, оттенял белизну атласных плеч и гибкой шеи Верити. Глубокое декольте лишь эффектно подчеркивало нежную округлость ее полных грудей, однако не обнажало их настолько, чтобы приковывать нескромные мужские взоры. Тесный лиф с завышенной талией не скрывал изящной стройности Верити, а длинные пышные юбки мягко ниспадали до пола.

Свои роскошные волосы Верити зачесала назад, разделила пробором и убрала в классическую прическу, так что густые кудри огненным водопадом спускались на плечи. Маленький синий камушек сверкал над ее лбом по моде тех лет, он держался на тонкой золотой цепочке, скрывавшейся в чудесных локонах. Этой ночью волосы Верити казались написанными Тицианом.

Верити посмотрела на своего кавалера, в глазах ее была тревога.

— Слава Богу, Кейтлин заранее предупредила нас о том, что ее вечер будет костюмированным. Кажется, гости совершенно опустошили магазинчик в Сан-Франциско.

Джонас с трудом оторвал от нее взгляд и задумчиво осмотрел сверкающую залу.

— Наверное, ты права.

— По-моему, Кейтлин собрала здесь всех имеющих хоть какое-то отношение к богеме.

— Любопытных зевак, по ее выражению.

Пятеро участников завтрашнего аукциона приехали раньше остальных приглашенных, но Дэмона Кинкейда они почему-то еще не видели. Джонас даже засомневался, появится ли он вообще. Что ж, если хитроумные планы Кейтлин мирно сорвутся из-за отсутствия главного участника, это будет лучшим выходом из создавшегося положения. Надо только вытащить Верити из этого мерзкого дома, а там уж он хорошенько прочистит ей мозги!

Должна же она понять наконец, что у ее новой подружки серьезные проблемы с психикой! Месть местью, но Эванджер нужна смирительная рубашка, а не дружеские утешения сердобольной Верити.

— Знаешь ли ты, — лукаво прошептала Верити, — что, кроме тебя, здесь никто не умеет носить лосины?

Расслышав насмешку в ее голосе, Джонас повернул голову и внимательно посмотрел на свою даму.

— Благодарю. Ты мастерица делать комплименты.

— Но это правда, — серьезно проговорила Верити. — В этом наряде ты выглядишь совершенно естественно. А всем остальным неловко, сразу видно, что они взяли напрокат костюмы.

Верити неторопливо скользнула взглядом по костюму Джонаса, состоявшему из пышной белой сорочки с кружевами на вороте и манжетах, черного бархатного камзола и таких же черных лосин. В талии камзол был перехвачен широким ремнем, сверкающим металлическими заклепками и фальшивыми драгоценностями. На боку висели бутафорские ножны, из которых торчала рукоятка тупого кинжала. Короткий черный плащ завершал этот наряд.

Выбирая маскарадные костюмы, Джонас не случайно остановился на этом черном камзоле и синем платье для Верити. Они показались ему смутно знакомыми. Странствуя по темному коридору подсознания, он встречал людей, одетых примерно так же.

— Да, я настоящий кавалер эпохи Возрождения, и тебе лучше не забывать об этом, — прорычал Джонас. — Кстати, ты сама чудесно перевоплотилась. Окружающие вырядились курам на смех. Во времена Ренессанса еще не изобрели застежек — «молний». И эластика тоже. Да уж, в ту эпоху стилет был непременной принадлежностью мужчины, а не театральным реквизитом!

— Слава Богу, ты не явился сюда со своим ужасным ножом, который прячешь в дорожной сумке!

— Обижаешь? Он всегда со мной.

Верити вытаращила глаза:

— Что? Ты взял его с собой? Но где же он?

— На поясе, где же еще?! Под плащом.

— Боже праведный! Ты думаешь, сегодня ночью что-то случится?

Джонас молча пожал плечами:

— Я понятия не имею, что здесь случится, это-то меня и достает. Единственное утешение, что Кинкейд не приехал.

— А вдруг он вообще не появится? — предположила Верити. — Ума не приложу, что тогда выкинет Кейтлин!

Она столь долго вынашивала планы мести, так что, если в последнюю минуту все вдруг сорвется, боюсь, ее рассудок просто не выдержит!

— Сколько можно тебе повторять? По твоей Кейтлин давно психушка плачет.

Верити сердито сверкнула глазами:

— Не смей судить несчастную женщину! Неужели ты не понимаешь, какой неизгладимый след остался в душе Кейтлин?! Разве ты настолько бессердечен, что не представляешь себе чувства зверски изнасилованной женщины?!

Джонас серьезно посмотрел на нее.

— У меня хорошее воображение, Верити, — спокойно напомнил он. — Я хорошо знаю, что сделал бы с человеком, попытавшимся надругаться над тобой.

Верити заглянула ему в глаза и отшатнулась, увидев в нем неумолимую жестокость. Джонас заметил ее страх.

Глаза девушки испуганно распахнулись, и она слегка задрожала в его объятиях.

— Джонас? — еле слышно прошептала она.

— Ты правильно догадалась, — невозмутимо отозвался тот. — Я не задумываясь перерезал бы ему глотку. Поэтому больше не говори, будто я не понимаю, что такое месть. Кейтлин имеет полное право на отмщение, если, конечно, не придумала всю эту историю. Но меня тревожит другое. Меня бесит, какого черта она пытается втянуть тебя в свои планы.

— Но я ее подруга, Джонас! И я знаю, что она не лжет. Она все сказала своей картиной!

— Кроме того, меня настораживает, что ваша великая дружба зародилась как раз за несколько недель до задуманной ею развязки, — неумолимо продолжал Джонас. — Мне не нравится, что в нашу жизнь вошел Дэмон Кинкейд. Мне не нравится, что к нам ночью вламывается вооруженный неизвестный. Достаточно? Мне не нравится куча вещей, а больше всего то, что я не могу взять тебя за руку и немедленно увезти прочь отсюда!

— Джонас, я с тобой согласна… Я бы и сама с удовольствием уехала… Но не могу же я бросить Кейтлин! Она нуждается во мне.

— У нее есть Тави. Я уверен, что больше ей не нужен никто на свете, — начал было Джонас, но, заметив упрямую складочку меж рыжих бровей Верити, сдался и решил на время отложить заведомо проигрышный поединок.

Крепче прижав к себе девушку, он резко развернул ее, так что тяжелый бархат зашуршал и мягко заструился в мягком свете ламп. — О черт, забудь об этом, милая. Пока мы здесь, и все это скоро закончится. Будем надеяться, что твоя подруга-шизофреничка понимает, что делает. А пока я требую, чтобы ты никуда не отлучалась из зала и ни на шаг не отходила от меня. Усекла?

— Неужели ты думаешь, что мне что-то угрожает? — спросила Верити, забавляясь его беспричинной заботливостью.

— Я просто не знаю, что и думать, — честно признался Джонас. — Поэтому будет нелишне перестраховаться. — В этот самый миг он заметил какое-то движение возле высокой арки дверей. — Проклятие! Дэмон Кинкейд собственной персоной. Что ж, было бы слишком наивно полагать, что он осчастливит нас своим отсутствием.

Кинкейд был одет в белую сорочку, лиловый камзол и черные лосины. «Интересно, — подумал Джонас, — они ему так же натирают, как и мне? Впрочем, нет худа без добра, зато двигаться удобно, ничто не сковывает движений. В таком наряде удобно сражаться. Очевидно, во времена Ренессанса законодатели мужской моды всерьез считались с этим немаловажным обстоятельством».

— Кинкейд?! Где? — всполошилась Верити, крутя головой.

— Ради Бога, не пялься на него во все глаза, — потребовал Джонас, раздраженный ее возбуждением. — Не хватает только привлечь его внимание! Все, что здесь должно произойти, касается только Кинкейда и Эванда и я не позволю тебе вмешиваться!

— Но ведь рано или поздно он все равно заметит нас!

Народу, конечно, много, но не настолько же, чтобы мы могли бесследно раствориться в толпе.

— И что с того? Может, ты хочешь подойти и поприветствовать важную птицу?

— Ладно, ладно, поступай как знаешь. Тебе никогда не говорили, что порой ты бываешь просто несносным?

— Ты говорила. Сотни раз. Проела мне всю плешь своими попреками. Ты с честью несешь тяжкий крест сварливости, — промолвил Джонас, увлекая Верити к длинному столу, заставленному блюдами. — Давай немного перекусим, моя красавица.

— Хотелось бы знать, о чем сейчас думает Кейтлин, — пробормотала Верити, искоса взглянув на художницу, беседующую с гостями в глубине комнаты.

Джонас проследил за ее взглядом и задумчиво нахмурился. Он вынужден был признать, что Кейтлин сегодня как нельзя лучше подходит роль хозяйки блестящего салона Она единственная из всех присутствующих не надела костюма, взятого напрокат. Невооруженным глазом было видно, что над платьем художницы колдовала не одна искусная портниха.

Золотое парчовое одеяние щедро выставляло напоказ роскошные полные груди Кейтлин. «Да уж, я никогда не позволил бы Верити щеголять таким декольте», — мрачно подумал Джонас. Прорези в пышных рукавах обнажали алую подкладку наряда. Короткое каре Эванджер было спрятано под изящным бархатным беретом, заколотым застежкой с драгоценным камнем посередине. Когда Кейтлин поворачивала голову, длинный тонкий шлейф струился с берета по ее спине.

— Как ты думаешь, он не узнает ее? — с любопытством прошептала Верити.

— Если Кейтлин сказала — нет, значит, нет. Она же говорила, что сильно изменилась после операций, помнишь?

— Да, но неужели мужчина может забыть лицо женщины, над которой так жестоко надругался?

Джонас промолчал. Он не испытывал ни малейшего желания раскрывать Верити душу таких подонков, как Кинкейд. Зачем ей знать, что Джонасу частенько приходилось встречать мужчин, буквально сходящих с ума от страсти, но уже через пять или десять лет после ее успешного удовлетворения начисто забывавших не только лицо некогда боготворимой женщины, но даже само полученное от нее удовольствие…

— Отведай овощного паштетика, — приказал он, намазывая треугольный тост аппетитной зеленой массой.

Верити встревоженно посмотрела на нею и уже приготовилась было что-то сказать, но Джонас ловко сунул ей в зубы тост. Легче просто заткнуть ей рот, чем отвечать на тысячи детских вопросов!

— Кейтлин только что заметила Кинкейда, — с набитым ртом пробурчала Верити. — Посмотри на нее. Она вся напряглась, как натянутая тетива.

— Успокойся. В конце концов это ее шоу.

— Я боюсь, Джонас!

— Поздравляю, ты выбрала самое удачное время для страхов! Что-то ты не сильно испугалась, когда я предлагал тебе собрать вещи и уехать!

— Я боюсь не за себя, а за Кейтлин! Мне-то чего бояться?

— Откуда я знаю? — огрызнулся он, прислушиваясь к громким голосам всех своих древних инстинктов. — Спешу тебя утешить — я чувствую себя ничуть не лучше. Здесь что-то затевается, помяни мое слово, — изрек Джонас, глядя, как Кинкейд лениво пробирается сквозь густую толпу к хозяйке дома. Вот Кейтлин холодно поздоровалась с ним, и Джонас с облегчением увидел, что Кинкейд не узнал ее Вежливо представив нового гостя, художница равнодушно повернулась к нему спиной, но, казалось, Дэмона ничуть не смутил подобный прием.

— Кажется, она собиралась вести себя совсем иначе, — неожиданно резко заметила Верити.

— Все возможно, — остановил ее Джонас. — Наверное, твоя Кейтлин просто вдруг поняла, что сильно недооценила своего противника. Что ж, не она первая, не она последняя.

Верити недовольно прикусила нижнюю губку:

— Вот теперь ты действительно напугал меня. А вдруг Кинкейд заподозрит неладное?

— Если у Кинкейда появится хоть малейшее подозрение, держу пари, план Кейтлин полетит ко всем чертям! И ее жизнь, кстати, тоже повиснет на волоске.

— Джонас!

Не обращая внимания на испуганный крик Верити, Джонас во все глаза смотрел на Кинкейда. Тот шествовал по зале с царственной небрежностью, раздавая приветствия знакомым и сдержанно представляясь остальным.

Да, этот человек знает, как держать себя в высшем обществе! Новый Борджиа, прекрасно сознающий свое могущество… Если Кинкейд и впрямь догадается о планах художницы, то ей несдобровать.

— Верити, мне кажется, Кинкейд что-то пронюхал.

Он слишком силен, чтобы подставляться за здорово живешь. Твоя Кейтлин просто дура.

— Джонас, мы должны что-то сделать?

— Что же?

Верити решительно схватила его за рукав:

— Я не знаю. Думаю, с Кейтлин говорить бесполезно, она просто одержима своим блестящим планом.

— В таком случае нам остается только ждать развязки и быть рядом, если Кинкейд задумает выкинуть что-нибудь скверное.

Время неуклонно приближалось к полуночи. В пестрой толпе было совсем нетрудно избегать нежелательной встречи.

И все-таки Кинкейд увидел их:

— А, вот и вы! Мое почтение, мисс Эймс, приветствую вас, Куаррел. Значит, вы тоже приглашены? — весело спросил Кинкейд и уверенно двинулся к ним как к старым знакомым, прихватив парочку канапе с буфетного столика. — Очень милый вечерок, не находите? Вот только слишком многое разрушает иллюзию, напоминая о нашем прагматичном веке. Вот, скажем, еда — типичная кухня нашего столетия!

— Вы глубоко заблуждаетесь, — немедленно возразила Верити. — Большая часть этих блюд сделала бы честь любому хорошему столу шестнадцатого века. В ту эпоху тоже готовили и яйца, и мясо, и всевозможные паштеты. Неужели вы не знаете, что современная кулинария многим обязана искусным поварам Ренессанса? Конечно, здесь вы не найдете знаменитого пирога, начиненного живыми птицами, соленых свиных языков и вареных телячьих ножек, но надо же делать поправку на сегодняшние вкусы! Джонас, что ты молчишь? Скажи, я права или нет?

Джонас невольно поморщился, услышав в голосе Верити плохо скрытую враждебность. Черт возьми, его возлюбленная никогда не была хорошей актрисой! Теперь она считает Кинкейда гадким насильником и поэтому даже не собирается особо скрывать от него своего осуждения!

Джонасу ничего не оставалось, как только попытаться несколько сгладить прозвучавшую резкость. Не хватало только, чтобы Кинкейд еще больше насторожился!

— Думаю, ты права. Однако не забывай, что перед нынешним поставщиком блюд стояла несоизмеримо более легкая задача. Ему не приходилось заботиться о безопасности.

— О безопасности? — приподнял красивую бровь Кинкейд.

— Во времена Ренессанса пища для больших приемов готовилась под строжайшей охраной, — терпеливо пояснил Джонас. — Все очень боялись быть отравленными.

— Ах да, конечно! — развеселился Кинкейд и взял со столика еще одно канапе. — В те далекие дни жизнь была весьма тяжелой.

— Вот именно. Да, кстати, вы проверили подлинность своего кинжала?

Кинкейд отпил глоток вина из бокала.

— Да. Ваша догадка подтвердилась Меня бессовестно надули. Признаться, мне нелегко было смириться с этой мыслью.

«Охотно верю», — подумал Джонас.

— Надеюсь, вы переговорили с тем, кто продал вам фальшивку? Или с бывшим владельцем кинжала? — помолчав, добавил Джонас. Он и сам недоумевал, зачем задал последний вопрос. Просто не смог удержаться. Поймав пристальный взгляд Верити, Джонас понял, что она тоже вспомнила пожилого мужчину, умирающего над блюдом лингуини.

— Этот стилет я купил без посредников, — осторожно ответил Кинкейд. — И это должно послужить мне хорошим уроком. Если бы перед покупкой я обратился к помощи специалиста, это избавило бы меня от мук оскорбленного самолюбия. Представляете, что я пережил, когда вы прямо назвали мой кинжал подделкой! Что же касается бывшего владельца, то, боюсь, с ним мне уже никогда не придется иметь дела. Представляете, этот негодяй скончался несколько лет назад! Он был застрелен вором, вломившимся ночью в его дом — Какой ужас! — вздрогнула Верити, вложив в это восклицание гораздо больше непосредственного чувства, чем того требовали обстоятельства. — Несчастный был вашим другом?

— Всего лишь деловым партнером.

— А что же полиция? — не унималась Верити. — Удалось задержать убийцу?

— Я не интересовался этим вопросом, — отрезал Кинкейд и быстро перевел беседу в другое русло. — Итак, наша таинственная нелюдимая художница наконец решилась встретиться с поклонниками своего таланта. Отдаю должное ее вкусу. Роскошная женщина!

Жаль, что ее портят этот шрам и изуродованная нога.

— Она пострадала от несчастного случая, — злобно прошипела Верити. — Счастье, что она вообще осталась в живых!

— Вот как? — переспросил Кинкейд, разглядывая Кейтлин, стоявшую в глубине комнаты.

Джонасу впервые захотелось собственными руками придушить свою возлюбленную. Вместо этого он нежно обвил ее талию и больно ущипнул за бок. Верити захлопала ресницами и укоризненно подняла глаза. Джонас свирепо покачал головой, и она наконец поняла, в чем дело. Джонас заметил, как Верити досадливо поморщилась. Так ей и надо, пускай хорошенько подумает, прежде чем болтать!

Язык ее — враг ее, особенно когда она чем-то рассержена.

— Вы остаетесь на завтрашний аукцион? — спросил Джонас, желая отвлечь Кинкейда от пристального созерцания Кейтлин.

— Да. Не могу сказать, что мне по душе вся эта нелепая затея с маскарадом, но художникам надо прощать излишнюю эксцентричность. В конце концов все это мелочи по сравнению с перспективой получить последнюю картину Эванджер, — рассеянно заметил Кинкейд. — Ну а вы? Вы тоже остаетесь?

— Мы тоже будем присутствовать на аукционе, но не как покупатели, а как гости Кейтлин, — снова вмешалась Верити.

Джонасу снова пришлось хорошенько щипнуть ее. Зачем давать лишнюю информацию Кинкейду? Ситуация и без того становится слишком щекотливой.

— Понимаю. Наверное, мисс Эванджер очень высоко ценит ваше общество, — протянул Кинкейд. — Вы давно знакомы с ней? Судя по слухам, наша великая Кейтлин ведет очень замкнутый образ жизни.

— Не слишком давно, — отрезал Джонас, моля Бога, чтобы противник отвлекся и не успел вытянуть недостающие сведения из словоохотливой Верити. Его мечтам суждено было сбыться в следующую же минуту.

— О, я вижу своего хорошего знакомого, — сказал Кинкейд, — он тоже коллекционер. Вот уж не думал встретить его здесь! Пойду поздороваюсь. Надеюсь, вы меня извините?

— Конечно, — натянуто кивнула Верити.

Кинкейд задержался взглядом на ее обнаженных плечах и белоснежной груди:

— Вы не позволите мне чуть позже пригласить вас на танец, мисс Эймс? Если, конечно, мистер Куаррел не возражает.

— Возражает, — просто ответил Джонас. — Я ни на шаг не отпускаю ее от себя. Полагаю, вы поймете мой эгоизм.

— Джонас! — возмущенно зашипела Верити.

Кинкейд усмехнулся и неторопливо направился в самую гущу толпы. Верити стремительно развернулась к Джонасу.

— Ты слишком много на себя берешь! — негодующе выпалила она. — Я, конечно, не горю желанием танцевать с этим подонком, но это не дает тебе права отвечать за меня! Я не потерплю такого обращения! Уж не думаешь ли ты, что я позволю тебе решать, с кем мне танцевать, а с кем нет?!

— Если речь идет о партнерах вроде Кинкейда, то да.

Я буду решать, а ты подчиняться, — невозмутимо ответил Джонас, намазывая паштетом очередной тост.

— Черт тебя возьми! Да кто ты такой, чтобы разговаривать со мной в подобном тоне?!

— Мужчина, с которым ты спишь.

Его спокойная уверенность произвела впечатление на Верити. Глаза ее заблестели сильнее, чем фальшивый камень, висящий надо лбом.

— Джонас, это совершенно идиотский аргумент!

— Ошибаешься. Тебе придется проглотить его и закусить вот этим тостиком.

— Как ты можешь есть после разговора с этим чудовищем?

— Очень просто. Смотри, я кладу в рот крекер и начинаю тщательно пережевывать его, пуская в ход оба ряда зубов. Отлично получается, попробуй — сама убедишься.

— Джонас, как ты смеешь! Это же человек, изображенный на картине Кейтлин!!! Это человек, который… О Боже!

Картина!!! — задохнувшись от ужаса, выдавила Верити.

— Что «картина»?

— Я только что поняла! Картина осталась там, наверху! Кейтлин, конечно, заперла дверь, но разве это преграда? А что, если у Кинкейда и впрямь возникли подозрения?

Что, если он тайком поднялся в студию и уничтожил полотно? О Джонас, тогда понятно, почему он пришел сюда с таким опозданием!

— Верити, прекрати молоть чушь. Откуда он знает, где находится картина или что на ней нарисовано?

— Но ведь ему прекрасно знаком этот дом! Вспомни, Кейтлин говорила, что в нем все осталось по-прежнему, она не изменила здесь ни единой мелочи. И если Кинкейд действительно что-то почуял, то он первым делом захочет взглянуть на картину.

— Железная логика, — холодно заметил Джонас. — Но как, по-твоему, ему удастся незамеченным подняться наверх, ведь в зале полно народу?

— Говорю же тебе, Кинкейд прекрасно здесь ориентируется. Неужели ты думаешь, он забыл о черной лестнице? Нетрудно догадаться, что большая угловая комната наверху превосходно подходит для студии. Там отличное освещение и все такое… Одному Богу известно, что еще знает этот человек! — пробормотала Верити и решительно подобрала свои синие бархатные юбки. — Пошли.

— Куда?

— Проверим она месте ли холст, — нетерпеливо прошептала Верити.

Джонас тихо выругался сквозь стиснутые зубы.

— Разбежалась! Я сам схожу. Оставайся здесь.

— Нет! Я пойду с тобой. Я хочу лично убедиться, не случилось ли чего с «Кровавой страстью».

— Я сам посмотрю и доложу тебе. Даю слово чести.

— Джонас, — начала Верити тем особым тоном, каким она обычно давала понять, что последнее слово останется за ней. — Джонас, я сказала, что пойду с тобой, значит, так оно и будет!

Джонас вздохнул, взял ее за упрямый подбородок и повернул к себе. Глядя в зеленую глубину непокорных глаз, угрожающе понизил голос. Пришло время объяснить Верити, что существуют границы, которые он не позволит ей преступать. Он и так слишком терпелив.

— Слушай меня внимательно, дорогая. Ты шагу не сделаешь из этой комнаты. Так и быть, я схожу посмотреть на картину, но ты останешься здесь и будешь ждать моего возвращения.

— Вот как?! — взорвалась Верити. — Да кто тебе сказал, что я буду тебе подчиняться?! Плевать я хотела…

— Если ты посмеешь ослушаться, клянусь, я просто перекину тебя через колено и хорошенько отлуплю на глазах у почтенной публики, — спокойно пообещал Джонас.

Верити так и застыла, хлопая глазами, не в силах вымолвить ни слова. Джонас довольно кивнул и отпустил ее подбородок.

— Я вернусь через несколько минут: Постарайся не» слишком распускать язык при Кинкейде. Когда ты бесишься, ты становишься до неприличия болтливой, — бросил он на прощание и, прежде чем Верити успела ответить, растаял в толпе.

Иногда тиранам нужно давать достойный отпор. История блестяще доказала, что те, кто покорно идет на поводу у их прихотей и капризов, рано или поздно попадают в большую беду. Маленькие тираны имеют обыкновение приносить крупные неприятности.

Зал, находящийся сразу за кухней, пустовал. Света не было. Шагнув на узкую темную лестницу, Джонас подумал, что Верити была права. Тот, кто знает о существовании черного хода, может в любую минуту незамеченным подняться наверх.

Джонас невольно коснулся рукоятки кинжала и тут же с отвращением отдернул руку. Итальянскому кавалеру шестнадцатого века ношение алюминиевой туфты могло запросто стоить жизни! Джонас осторожно сунул руку под плащ и потрогал свой нож, надежно висевший у пояса.

Теоретически у него, конечно, не было ни малейшего повода беспокоиться. Кинкейд вовсю развлекается в зале…

И тем не менее, пока Джонас поднимался по лестнице, его тревога непрерывно нарастала. Холл третьего этажа встречал его пустотой и непроницаемой темнотой. Бесшумно пробираясь вдоль стен, Джонас прислушивался к шепоту дождя, моросящего по стеклянной крыше… Ничего, сейчас он быстренько взглянет на картину и спустится вниз, к Верити.

Дверь в угловую комнату, отведенную под студию, была заперта. Джонас подергал ручку и с облегчением почувствовал, что она не поддается Это, конечно, еще не значило, что Кинкейд не побывал внутри, но все же вселяло определенную уверенность. И все же надо убедиться наверняка. Да и Верити, безусловно, ожидает получить от него доказательства сохранности «Кровавой страсти», а не двери в мастерскую! Всем известно, что тираны славятся своей требовательностью!

— , Джонас нехотя вытащил из ножен алюминиевый кинжал и просунул лезвие между косяком и замком. Он слышал, что такие замки превосходно открываются пластиковой кредитной карточкой, но где ее взять?

К счастью, наконечник бутафорского стилета с честью справился со своей задачей. Замок поддался, и ручка медленно повернулась под пальцами Джонаса. Он убрал кинжал в ножны и осторожно шагнул в темную мастерскую.

И тут же к нему метнулась чья-то тень. Джонас замер. Яркий луч электрического фонарика прорезал густую тьму, и он невольно отвернулся, чтобы не ослепило.

Потом Джонас увидел пистолет, уверенно зажатый в чье-то могучей руке. Дуло смотрело прямо на него.

— Стой где стоишь. Одно движение — и я вышибу тебе мозги. Посмей только пикнуть! Внизу не должны услышать ни звука.

Джонас увидел огромную темную фигуру, отделившуюся от стены. Яркий свет карманного фонарика не позволял составить впечатление о росте, силе или хотя бы внешности противника. Резкий акцент выдавал уроженца юга, а пистолет незнакомец держал поистине мертвой хваткой. Сразу было видно, что ему не впервой брать на мушку свою жертву.

— Вы зашли сюда, чтобы составить впечатление о современном искусстве, или просто заблудились? — невинно поинтересовался Джонас.

— Заткни пасть. Брось нож. Живо!

На какую-то долю секунды Джонас подумал, что громила догадался о его ноже, спрятанном под плащом, но тут же с облегчением понял, что тот имеет в виду всего лишь алюминиевую безделушку. В темноте нетрудно ошибиться, приняв игрушку за холодное оружие. Джонас послушно отцепил кинжал и отбросил его далеко в сторону.

— Не двигайся! — рявкнул неизвестный и положил фонарик на ближайший стол, не забыв направить луч в лицо Джонасу. Потом нащупал пейджер, висевший на ремне, и нажал какую-то кнопку. — Отлично. А теперь пошли. — Громила снова взял фонарик и дулом пистолета указал Джонасу на лестницу.

— Куда идем?

— Подышать воздухом. Я только что предупредил Кинкейда. Через несколько минут он составит нам компанию. Мы будем ждать его за домом, с — А что, у него тоже есть пейджер? , — Угадал. А теперь пошел.

Джонас честно взвесил свои шансы и решил быть реалистом. Если он полезет за ножом, его конвоир тут же разрядит свою пушку. Придется подчиниться.

— А как же картина? — многозначительно спросил Джонас. Если этот тип не успел завершить то, за чем явился в студию, то, может быть, еще не все потеряно… По крайней мере удастся протянуть время.

— Забудь о картине. Я займусь ею чуть позже.

Джонас бросил взгляд на стену, возле которой стояла «Кровавая страсть». Слабый свет электрического фонарика позволял убедиться, что покрывало не тронуто. Значит, злоумышленник явился сюда совсем недавно.

Под конвоем вооруженного мордоворота Джонас медленно двинулся вниз по лестнице, обреченно мечтая о том, как хорошо было бы сейчас встретить кого-нибудь из гостей… а лучше сразу двоих. Но к сожалению, ни одна живая душа не забрела в полутьму задней половины жилища.

Молчаливый сопровождающий, очевидно, прекрасно знал, куда идет. Когда они вышли из дома через боковую дверь, Джонасу сразу бросилась в глаза лыжная маска, полностью скрывавшая лицо неизвестного.

На крыльце они остановились. Томительно потянулись минуты. Моросящий дождик, начавшийся еще пару часов назад, теперь превратился в настоящий осенний ливень. Громкая дробь капель почти заглушала близкий шум прибоя.

Кинкейд не заставил себя ждать. Он вышел из той же двери и самодовольно взглянул на Джонаса.

— Вы сделали свое дело, Тресслар, — бросил он неподвижно стоявшему громиле. — Отлично.

Это оказалось проще, чем я думал, и избавило нас от дополнительных проблем.

— Твои проблемы только начались, Кинкейд, — покачал головой Джонас.

— Вы ошибаетесь, друг мой. Они почти решены. Конечно, мне хотелось бы побольше узнать о вас и вашей роли во всей этой истории, но, к сожалению, у нас нет времени на допросы с пристрастием. Я не хочу, чтобы мое отсутствие было замечено кем-либо из гостей. Но вы не волнуйтесь, Куаррел. Я задушевно побеседую с вашей рыженькой подружкой. Уверен, она многое расскажет мне о вас.

Кровь ударила в голову Джонасу.

— Но Верити ничего не знает!

Зловещая усмешка исказила тонкие губы Кинкейда, глаза зажглись странным, почти маниакальным возбуждением.

— Вот это мы и уточним. Одно обещаю вам наверняка — мне доставит большое удовольствие заставить ее развязать язычок. Приятная задача, не находите? Признаться, у вас отменный вкус, Куаррел. В вашей подружке есть какая трогательная хрупкость, какая-то детская свежесть.

Меня всегда привлекали такие женщины. Что-то подсказывает мне, что ваша Верити очень чувствительна к физической боли.

— Я убью тебя, если ты дотронешься до нее! — тихо пообещал Джонас.

Кинкейд улыбнулся еще шире:

— Изрядно сказано, особенно для человека, который очень скоро покинет наш бренный мир. — Он сделал знак Тресслару. — Спасибо, он мне больше не нужен. Постарайтесь по возможности не пользоваться пистолетом. Все должно выглядеть как несчастный случай. Вы знаете, что делать.

Тресслар кивнул.

— Да, — лаконично бросил он. — Но я так и не успел проверить картину.

— Чуть позже я займусь этим сам. Твоя задача — поскорее покончить с этим типом, пока он еще больше не осложнил нашу жизнь. — Кинкейд повернулся и скрылся в доме, даже не удостоив Джонаса прощальным взглядом.

— Ну что ж, — промолвил Тресслар. — С глаз долой — из сердца вон, как говорится. Пошли, парень.

Джонас задумчиво смерил взглядом своего палача:

— Куда?

— Прогуляемся к утесам, туда, где перила совсем обвалились. Кинкейд подробно описал мне это местечко.

Ты, дружок, сломаешь себе шею, ненароком оступившись в темноте. С кем не бывает? Немного перебрал, вышел проветриться да и сорвался с утеса. Очень печально. — Он слегка поднял дуло своего пистолета. — Пошел.

Джонас покорно повернулся и неторопливо спустился по ступеням. Ледяной дождь хлестал в лицо, и лишь благодаря черному маскарадному плащу он не вымок до последней нитки. Единственное утешение, что проклятый конвоир тоже мокрый как мышь, угрюмо подумал Джонас и пошел еще медленнее. Хлюпающая под ногами грязь могла отлично сойти за естественную причину такой нерасторопности.

— Я сказал, пошевеливайся, Куаррел! — рявкнул Тресслар. — Я не собираюсь возиться с тобой всю ночь!

Джонас сделал вид, что поскользнулся, и упал на землю. Тресслар раздраженно взмахнул пистолетом, но даже не подумал подойти ближе и подать руку. Джонас неторопливо поднялся на ноги, успев при этом переложить свой нож в сборчатый рукав своей белой сорочки. Выпрямившись, он резким движением развязал плащ, словно собираясь отбросить прочь промокшую насквозь ткань.

— Оставь в покое свой клоунский наряд, — остановил его Тресслар. — Тебя найдут в нем.

До утесов дошли быстро. Гораздо быстрее, чем того хотелось бы Джонасу. По пути ему так и не удалось отвлечь внимание Тресслара или хотя бы придумать блестящий план дальнейших действий. Значит, придется орудовать наудачу и уповать только на чудо.

— Вот мы и пришли, — объявил Тресслар, высветив лучом фонарика обломки разрушенных перил и покосившиеся столбы, торчавшие из мокрой земли.

Джонас стремительно обернулся к своему палачу, резко рванув с себя плащ и стиснув в кулаке его край. Он надеялся, что в темноте Тресслар примет его маневр за судорожный жест до смерти испуганной жертвы.

— Хотите, чтобы я спрыгнул вниз? Вам придется долго ждать этого!

— Я всегда рад протянуть руку помощи. — Тресслар с легкостью выломал кусок разрушенных перил и, не говоря ни слова, замахнулся своей дубинкой на Джонаса.

В обычных условиях здоровый инстинкт самосохранения заставил бы любого человека сделать шаг назад, уклоняясь от удара, направленного прямо в голову. Но для Джонаса этот шаг означал бы шаг в пропасть. Он понял это, как только Тресслар размахнулся, и все же поразился могучей силе подсознательного, едва не заставившей его сломать шею. Крепче вцепившись в край плаща, Джонас слегка развернулся, рассчитывая, что со стороны это будет выглядеть как желание избежать побоев.

Тресслару потребовалось всего несколько секунд, чтобы осознать, что беззащитный пленник не рухнул со скалы, а лишь увернулся. Но эти мгновения оказались решающими. Джонас сильно замахнулся тяжелым, мокрым от дождя плащом и что было сил хлестнул им по руке Тресслара. В тот же самый миг дубина обрушилась ему на плечо.

И тотчас Джонас увидел знакомые очертания темного коридора. Он едва не застонал от ярости и отчаяния.

Только не это! Ведь сейчас он не мог ни на секунду отвлечься от реальности., . Но перед глазами его уже замаячил смутный образ, приобретающий очертания мужчины, падающего в пропасть с этой же самой скалы. Несчастный судорожно схватился за обломок ограждения, но гнилое дерево с треском подалось и упало под его тяжестью… Леденящий душу предсмертный крик вырвался из груди незнакомца.

Все это молниеносно пронеслось перед мысленным взором Джонаса, он не увидел больше ничего, но безошибочно догадался, что несчастный погиб насильственной смертью. Чьи-то зловещие, сатанинские чувства пронизывали всю сцену, и вот уже темные клубящиеся ленты жадно устремились навстречу Куаррелу.

Но в следующее мгновение дубинка соскользнула с плеча Джонаса и шмякнулась в слякоть. Он больше не медлил ни секунды. Продолжая хлестать своего врага мокрым плащом, Джонас с радостью понял, что ни на миг не прекращал этого занятия, несмотря на образы коридора. Да, теперь он стал намного сильнее! Странствуя в безднах подсознания, он одновременно активно действовал в реальности!

Удары плаща, конечно, не могли выбить пистолета из рук Тресслара, зато заставили его ненадолго отвлечься и потерять из виду свою мишень. Не давая преступнику опомниться, Джонас кинулся на него, пытаясь выхватить оружие.

Тяжелый кулачище Тресслара угодил в лицо Джонаса. Тот выдержал удар и едва увернулся от следующего — коленом в пах. Стиснув зубы, Джонас что было силы заломил руку, в которой убийца держал пистолет.

Тресслар заорал, но шум ливня и рокот прибоя поглотили его крик. Тогда он рванулся и едва не сбросил с себя Джонаса. Противники рухнули и, сцепившись, покатились по мокрой земле к противоположной части ограды, которая пока еще выдерживала свирепый натиск ливня и шквального ветра.

От соприкосновения с грузными телами перила дрогнули. Почувствовав, как угрожающе накренилось ограждение, Джонас мгновенно понял, что сейчас произойдет.

Он оторвался от Тресслара и стремительно откатился в сторону.

Мягкая почва начала проседать, столбы опрокинулись.

Дикий крик эхом пронесся по утесам, и Тресслар рухнул вниз, сжимая свой бесполезный теперь пистолет. Слабый огонек фонарика поглотила темная пасть океана.

Судорожно хватая ртом воздух, Джонас подполз ближе и заглянул вниз.

Тресслара больше не было. Только равнодушно шумел океан, вновь готовый принять новую жертву.

Джонас осторожно отполз от опасного места, вскочил на ноги и бросился к дому, скользя и спотыкаясь в грязи. Внезапно он вспомнил о своем ноже. Рукав сорочки был пуст. Нож бесследно исчез.

Джонас нерешительно остановился и оглянулся. Одного взгляда на черные скалы было достаточно, чтобы отказаться от поисков в кромешной тьме.

Когда Джонас подбегал к дому, знакомая фигура метнулась к нему от дверей.

— Куаррел! Слава Спасителю, я все-таки нашла вас!

— Тави? Где Кинкейд?

— О, затем я и разыскивала вас! Несколько минут назад он исчез, а вместе с ним пропала и Верити! Кейтлин до сих пор ничего не знает. Но я-то все видела, я глаз не спускала с этого негодяя! Боже мой, я сердцем чувствовала беду, я знала… Когда я не нашла и вас, я едва не сошла с ума, мне показалось, что все кончено… — На секунду женщина замолчала и включила фонарик. Какое-то время она молча разглядывала Джонаса, перепачканного в грязи и крови, потом взволнованное лицо ее исказилось от ужаса. — Господи… Что случилось?!

— Потом, — бросил Джонас, одним прыжком вскочил на крыльцо и обернулся:

— Кинкейд уехал на машине?

— Я не знаю. На стоянке припарковано столько автомобилей… Потребуется не один час, чтобы вычислить, кто из них уехал! Но скорее всего этот подонок увез Верити с собой!

Джонас нетерпеливо мотнул головой:

— Не обязательно. Зачем ему раньше времени привлекать к себе внимание? Стало быть, он спрятал Верити где-то в доме? Думаю, очень скоро Кинкейд снова появится в зале. Живее, Тави! Немедленно предупредите Кейтлин. Сообщите гостям, что произошло, и пусть безотлагательно начинают прочесывать дом и сад. Нельзя .терять ни минуты!.. Шевелитесь, черт вас возьми!

Тави судорожно вздохнула и бросилась по коридору в главную залу.

Джонас взлетел по черной лестнице на второй этаж и побежал, высматривая открытые двери. Очень сомнительно, чтобы Кинкейд вывел Верити через главный вход, решил он. Там его могли увидеть, а ведь Рыжик ни за что не сдалась бы без борьбы… Не воспользовались они и черным ходом, поскольку в этом случае Джонас непременно заметил бы их.

Значит, Верити где-то здесь, в огромном страшном жилище.

 

Глава 18

Как только Верити заметила, что Кинкейд крадучись вышел из переполненной залы, она не колебалась ни секунды. У нее просто не было выбора! Ведь от Кинкейда, наверное, не укрылось исчезновение Джонаса, и он пошел за ним. Но она не позволит этому мерзавцу застигнуть врасплох ее любимого!

Несколько человек слонялись возле главной залы, но никто не обратил ни малейшего внимания на даму в синем бархатном платье, быстро прошедшую в заднюю часть дома.

Через несколько мгновений Верити уже бежала по пустому длинному коридору, ведущему к черной лестнице. Ей во что бы то ни стало нужно поскорее подняться на третий этаж и предупредить Джонаса!

Верити преодолела всего три ступеньки, когда за ее спиной раздался громкий голос Кинкейда. Девушка вздрогнула, догадавшись, что он только что вошел в дом.

— Какое приятное совпадение, Верити! Я как раз шел искать вас!

Верити застыла на месте и медленно обернулась к нему, усилием воли заставив себя рассуждать логично.

Не исключено, что Джонас все еще в студии Кейтлин.

Значит, ей нужно попытаться задержать Кинкейда.

— А я как раз шла к себе, чтобы немного освежиться! — прощебетала она, ослепительно улыбаясь. — А вы были на улице? Кажется, там льет как из ведра!

— Да. Сегодня очень коварная ночь. — Кинкейд подошел ближе. Верити показалось, будто светловолосый дьявол шагнул к ней из мрака и остановился у подножия лестницы. Он даже не подумал включить свет. — Страшная ночь.

Впрочем, даже в темноте было заметно странное возбуждение, исказившее красивые черты Кинкейда. Верити испугалась. Господи, что это с ним такое?! Руки у нее задрожали, и девушка судорожно вцепилась в подол своего платья. Однако ослепительная улыбка по-прежнему безмятежно сияла на ее лице. Такую особую, автоматическую, улыбку хозяйка кафе выдает своим трудным клиентам.

— Так, значит, вы выходили немного освежиться? — любезно продолжала она. — Прекрасно вас понимаю. В зале невыносимо тесно и душно.

«Господи, да сколько же Джонас будет еще торчать там наверху, — с тоской подумала Верити. — И как он будет спускаться — по этой лестнице или все-таки по главной?»

— Вы правы. Внизу слишком много народу, — невозмутимо сказал Кинкейд. — Пожалуй, я составлю вам компанию, — продолжил он и поставил ногу на первую ступеньку:

Верити инстинктивно поднялась повыше. Боже, ну почему она не догадалась зажечь свет? Насколько спокойнее было бы теперь!

Ужас тошнотой подкатывал к горлу. Сейчас Кинкейд выглядел особенно зловеще. Свой костюм итальянского кавалера он носил с небрежностью Борджиа. Кроме Джонаса, Кинкейд был единственным, кто выглядел непринужденно в старинной одежде. Стараниями Кейтлин Эванджер весь этот вечер отдавал каким-то дьявольским сюрреализмом.

— Простите, но я ищу дамскую комнату, — как можно спокойнее улыбнулась Верити. — Если не возражаете, то увидимся в зале через несколько минут.

Верити потребовалась вся ее отвага, чтобы повернуться спиной к этому страшному человеку и подниматься по лестнице с безмятежной раскованностью женщины, идущей немного привести себя в порядок.

Однако с Кинкейдом этот номер не прошел. В два прыжка он бесшумно настиг ее и схватил за горло. Холодное дуло пистолета уперлось в шею Верити.

— Ни звука, миледи, или я выпущу весь воздух из вашего горлышка. — Кинкейд не скрывал, что подобный исход доставил бы ему немалое удовольствие.

Верити ни на секунду не усомнилась в этом… «Господи, где же Джонас?»

— Вы понимаете, что делаете?! — прохрипела она.

— Вношу коррективы в сегодняшнюю повестку дня.

Идем, моя крошка. — Он грубо подтолкнул Верити. — Дадим добряку Тресслару несколько минут на то, чтобы завершить свое дело, потом я свяжусь с ним и поручу переправить вас в более уединенное местечко. Я ведь собираюсь не спеша потолковать с вами, моя милая Верити Эймс… Вы подробно ответите мне на все вопросы, которые я так и не смог задать Куаррелу.

Верити нервно обернулась — стальное дуло немедленно уперлось ей в висок.

— О чем вы говорите?! Кто такой Тресслар? И где Джонас?!

— Тресслар работает на меня. А что касается вашего дружка… думаю, он уже выбыл из числа действующих лиц нашей маленькой пьески. Надеюсь, я не ошибся, избавившись от него. Ведь у меня есть вы. И вы расскажете мне все, Верити. Но это чуть позже. Сейчас я должен вернуться в зал, пока наше с вами отсутствие не бросилось в глаза.

— Вы просто сумасшедший! Что вы сделали с Джонасом?!

— Забудьте своего бывшего любовника.

— Будьте вы прокляты! Где Джонас?! — забыв о грозящей опасности, закричала Верити и начала отчаянно вырываться от Кинкейда.

Тогда он с такой силой сжал ее горло, что Верити стала задыхаться. Смертельный ужас охватил ее. Дико извиваясь, Верити пыталась достать до своего врага кулачками, ударить ногой. К сожалению, тяжелая длинная юбка делала последнее практически невозможным.

— Да прекратишь ты или нет, маленькая дрянь! — потерял терпение Кинкейд и с размаху ударил ее по голове рукояткой пистолета.

Удар на какое-то время полностью оглушил Верити. Она покачнулась и начала медленно оседать на ступеньки, едва не утянув за собой Кинкейда. Тот чуть было не упал, однако удержался на ногах, торопливо поднявшись вверх.

— Будьте благоразумны, мисс Эймс, пока я, не дай Бог, не решил, что с вами слишком много возни. Тогда я откажусь от мысли продлевать вашу и без того коротенькую жизнь.

Верити не смогла ответить. Перед глазами у нее все поплыло, лестница мягко прогнулась под ногами… Когда она немного оправилась, Кинкейд уже втащил ее на верхнюю площадку. Верити глубоко вдохнула, собираясь закричать, но мучитель тут же втолкнул ее в темный коридор. В отличие от парадной черная лестница проходила лишь в одном крыле, поэтому Кинкейд и Верити сразу оказались перед спальней Джонаса.

— Пожалуй, я спрячу вас в вашей же комнате, — заявил Кинкейд. — По моей просьбе Тресслар заранее обследовал дом и выяснил, куда вас поместят. Так что до его прихода посидите у себя.

Он остановился перед дверью, повернул ручку и грубо втолкнул Верити в темную спальню. Девушка пошатнулась, неловко оступилась и ухватилась за столбик кровати, чтобы не упасть. Заметив, что Верити снова открыла рот, чтобы позвать на помощь, Кинкейд пихнул ее с такой силой, что она не удержалась и навзничь рухнула на кровать. Тяжелые бархатные юбки взлетели к коленям. Верити неистово рванулась, пытаясь подняться, и платье задралось еще выше, к самым бедрам.

Кинкейд отложил пистолет на ночной столик и обеими руками прижал к постели свою жертву. Он знал, что Верити еще не оправилась от удара по голове и не сможет оказать ему достойного отпора.

Но Верити никак не хотела смириться с собственным бессилием и бешено извивалась в его руках. Тогда Кинкейд навалился на нее всем телом и закрыл ей лицо подушкой.

Верити начала задыхаться… «Сейчас я умру, — пронеслось в ее туманящемся сознании. — Умру здесь, на этой ужасной постели. Кинкейд задушит меня… И Джонас тоже мертв… Мертв».

Она смутно отметила, что Кинкейд уже возбужден.

Мысль о том, что ее последние судороги доставляют ему сексуальное наслаждение, на какой-то миг придала ей сил, и Верити вцепилась ногтями в руки Кинкейда.

— Проклятие! — прошипел он, разъяренный ее слабым сопротивлением. — Прекрати это, или я убью тебя!

В эту секунду дверь с грохотом распахнулась, и яркий свет залил комнату.

— Нет, Кинкейд, это ты сейчас умрешь, — прозвучал неестественно спокойный голос Джонаса.

— Куаррел?! — Казалось, Кинкейд ожидал чего угодно, только не этого. Какое-то время он просто отказывался верить своим глазам. Потом стремительно оторвался от Верити.

Отшвырнув подушку, она судорожно перевела дыхание.

Потом заметила, что лежит на самом краю постели. Еще одно движение — и они с Кинкейдом рухнули бы на пол.

Джонас одним прыжком ворвался в комнату. Однако «

Кинкейд уже успел не только схватить свой пистолет, но и прицелиться в Верити. Джонас замер в изножье постели. Выражение лица его, больше чем когда-либо казавшегося выточенным из камня, было поистине страшно.

Кинкейд со свистом вздохнул:

— Еще один шаг, Куаррел, и я размажу ее мозги по стенке.

Верити быстро взглянула на него и поняла, что хотя Кинкейд и держит ее под прицелом, все внимание его занято только Джонасом.

— Где Тресслар? — бросил Кинкейд, вновь обретая самообладание.

— У подножия утесов, — все так же невозмутимо ответил Джонас.

— Ты лжешь!

— Неужели?

— Не представляю, как тебе удалось избавиться от него, ну да ладно. Поздравляю, Куаррел. Так вот, сейчас мы все трое еще разок прогуляемся к скалам. Пистолет я буду держать под плащом, но знай, Куаррел, твоя рыжая сучка будет у меня на мушке. Если кто-нибудь остановит нас, она первой отправится на тот свет. Ты хорошо меня понял? А теперь давайте пошевеливайтесь.

Верити мгновенно повиновалась, но, вместо того чтобы встать с постели, она просто пододвинулась к краю и грохнулась на пол. Снова взметнулись пышные бархатные юбки — это Верити подкатилась к Кинкейду и крепко схватила его за ногу. Он попытался отшвырнуть ее, но не устоял и тяжело рухнул на колени.

— Будь ты проклята, дрянь!

Но Джонас уже бросился на своего врага. Пистолет выпал из руки Кинкейда и завалился под кровать. Верити подхватила юбки, вскочила и отбежала подальше от сцепившихся мужчин. Отчаянно озираясь, она искала глазами пистолет.

Джонас и Кинкейд боролись в полном молчании, однако саму потасовку никак нельзя было назвать бесшумной.

Мебель трещала под ударами, мелкие предметы с шумом и звоном сыпались на пол. Глухие удары, сопение и тяжелое дыхание дерущихся заполнили комнату. Противники не уступали друг другу в силе и ловкости, оба горели мрачным желанием победить во что бы то ни стало.

Верити в растерянности замерла. Нужно немедленно позвать на помощь, но не могла же она оставить их одних! Вдруг за время ее отсутствия Кинкейд одолеет Джонаса? Наконец Верити все-таки решилась. Она подбежала к двери и высунулась в коридор, намереваясь кричать, пока кто-нибудь не услышит.

И тут она увидела Кейтлин Эванджер, спешившую к ней со шпагой в руке. Сейчас художница была похожа на грозную богиню Возмездия. Тави едва поспевала за хозяйкой, красивое лицо ее перекосилось от страха.

— Кейтлин! Слава Богу, это ты! Кинкейд и Джонас здесь, в этой комнате! Скорее бегите за подмогой! — Верити стремительно обернулась к Тави. — Быстрее спускайтесь вниз и приведите сюда кого-нибудь из гостей! И позвоните шерифу. Да торопитесь же, Тави!

— Слишком поздно, — прошептала Кейтлин, заглядывая в спальню. Глаза ее лихорадочно заблестели. — Час пробил.

Верити беспомощно посмотрела на Тави:

— Господи, что она такое говорит, Тави?! Умоляю Вас, позовите на помощь!

— Она права, — обронила Тави, не двигаясь с места. — Это случилось. Насовсем так, как она планировала, но все-таки… Значит, так тому и быть.

— Ради всего святого, прошу вас, вызовите хотя бы полицию!

Тави даже не шелохнулась. Кейтлин, по-прежнему сжимая в руке шпагу, полностью загораживала собой дверной проем. Тут в комнате послышался грохот, и Верити кинулась посмотреть, что случилось. — События развивались настолько стремительно, что, казалось, при всем желании ничего уже не изменить. Джонас с такой силой ударил своего врага, что тот отлетел к стене, где висела шпага девятнадцатого века. Подняв залитые кровью глаза, Кинкейд сразу заметил ее и рывком схватился за эфес. Оторвавшись от стены, он сделал мастерский выпад и направил клинок прямо в грудь Джонасу.

Верити дико закричала, но Джонас сумел увернуться от смертельного удара. Кинкейд отступил на шаг и приготовился к нападению. Дьявольский блеск его глаз ясно говорил о том, что он решительно вознамерился воспользоваться положением своего противника.

Не отдавая себе отчета в том, что делает, Верити оттолкнула Кейтлин и рванула шпагу у нее из рук. Она знала только одно — Джонас безоружен, а кроме этой чертовой шпаги, здесь нет больше ничего подходящего.

Кейтлин с готовностью разжала пальцы.

— Да. Да! — горячо зашептала она. — Дай ее Куаррелу. Пусть он убьет Кинкейда! Так и должно быть!

Верити ощутила холодную тяжесть клинка. Не обращая внимания на безумные слова Кейтлин, она метнулась в комнату, надеясь застать Кинкейда врасплох.

Но Джонас сразу же увидел шпагу. Уворачиваясь от нового выпада Кинкейда, он оказался как раз возле Верити и с силой выхватил у нее оружие.

— Нет, Джонас! Не трогай, это же та самая шпага!

Но было уже слишком поздно. Как только пальцы Джонаса коснулись эфеса, стены комнаты медленно поплыли перед глазами Верити, принимая очертания бесконечного черного туннеля. Крик застыл у нее в горле.

Верити замерла в дверях, судорожно сжав кулаки и глядя на Джонаса, уверенно принявшего стойку заправского фехтовальщика. Она пыталась удержаться одновременно в обеих реальностях. К ее изумлению, это оказалось возможно… Возможно, но чертовски сложно. Верити нутром чуяла, как два времени отчаянно пытаются слиться воедино.

Внезапно действительность отступила, вытесненная могучим чувством. Верити сразу узнала его. Ярость, раскаленная добела мужская ярость! Ярость древняя, всесильная и вечная. Ярость кавалера шестнадцатого века перехлестывалась неистовыми эмоциями, родившимися только что в этой современной комнате.

Проходят века, поколения сменяют поколения, но есть вещи, которые пребывают неизменными. Гнев всегда был и будет ужасен. Всегда, во все времена…

Верити не знала, откуда исходит это неистовство — от Джонаса или же от жутких клубящихся лент, спешащих к ней из тьмы коридора. Жадные щупальца цвета ночи, крови и стали потянулись из мрака прошлого. Последний раз Верити видела их в ту ночь, когда Джонас ворвался к ней в спальню со шпагой.

А тем временем мужчины плясали друг против друга в страшном смертельном танце. Верити смотрела на них и одновременно видела других противников, одетых почти так же и кружащихся в бесконечном туннеле подсознания. Образы рождались и таяли в хороводе мрачной симфонии. , Верити на мгновение зажмурилась и сосредоточилась на видениях коридора. Похоже, что оттуда исходит какая-то страшная опасность. Джонас был слишком занят. Верити прекрасно понимала, каких нечеловеческих усилий стоит ему удерживаться в одной с Кинкейдом реальности. Силы прошлого в любую минуту готовы наброситься на него.

Их сдерживало только присутствие Верити. Она как магнит притягивала к себе клубящиеся ленты старых чувств. Голодные щупальца жадно извивались и бессильно сникали у ее ног.

Верити инстинктивно огляделась в поисках Джонаса.

Она чувствовала его присутствие, но почему-то не видела. На какое-то мгновение ей стало страшно. Она стояла совсем одна, глядя на яростную сцену битвы.

И здесь мужчины плясали точно так же. Когда один из противников медленно развернулся, держа наготове шпагу, Верити успела разглядеть его. Он был примерно одного возраста с Джонасом, а смертельный гнев делал их похожими. Она смотрела на человека, намеревавшегося во что бы то ни стало убить своего врага. Второго противника Верити почему-то так и не разглядела, его образ постоянно дробился и расплывался, пока наконец человек, похожий на Джонаса, не пронзил его своей шпагой.

Снова и снова появлялась и исчезала эта сцена перед мысленным взором Верити. Снова и снова должна была она смотреть, как призраки сражаются и убивают друг друга. И каждый раз все заканчивалось одинаково — удар в грудь, алая кровь, — и все начиналось сначала.

И все это время образ испускал бесконечные ленты страшных чувств. Они рвались к Джонасу, вызывавшему их прикосновением к шпаге, но вынуждены были покоряться Верити.

Никогда еще она не испытывала такого страха. Впервые она была здесь без Джонаса, беззащитная перед кошмарным видением и свирепыми вихрями цвета ночи, стали и крови. Она чувствовала беспощадную жажду этих лент, с обманчивой покорностью лижущих ее ноги.

— Верити!

— Джонас! Где ты? — Верити порывисто обернулась, вглядываясь во тьму.

— Стой на месте. — Бесплотный громовой голос эхом отлетел от черных стен бесконечности.

— Где ты?! — в отчаянии закричала Верити.

— Пытаюсь удержаться между коридором и реальностью, — вновь прозвучал его голос. И тут же раздался мучительный стон:

— Ч-черт…

Верити почувствовала чью-то жгучую боль, потом услышала пронзительный женский крик, вырвавшийся из комнаты.

Она поспешно открыла глаза и с ужасом увидела, как белый рукав сорочки Джонаса стремительно краснеет и набухает кровью. Значит, Кинкейд все-таки нанес свой удар.

Но Джонас быстро отступил назад и, не обращая внимания на рану, продолжил смертельный танец, шаг за шагом приближаясь к противнику. И тут Верити осознала, что Джонас, оказывается, еще и умеет фехтовать. Зато Кинкейд был искушен в этом искусстве.

— Верити! Да будь же внимательней, черт тебя побери!

Мгновенно зажмурившись, она снова попала в коридор, и ее полностью обвили свирепые щупальца боли и ярости. Она находилась теперь в самом центре урагана. Верити едва не задохнулась от ужаса, глядя, как цветные вихри кружат вокруг нее, слепят глаза, мечутся, пытаясь вырваться на свободу и броситься на поиски Джонаса. Неистовый шторм бушевал вокруг нее, но Верити стояла неподвижно.

Она была» якорем «.

И тут в коридоре неожиданно появился Джонас. Он возник откуда-то из темноты и решительно направился к Верити, перешагивая через клубящиеся вихри.

— Не двигайся! — приказал он и вошел в сомкнувшееся вокруг нее кольцо боли, страха и ярости.

Верити показалось, будто Джонас что-то ищет. Вот он нагнулся и поднял длинную ленту цвета потемневшей от времени стали. Джонас потянул ее и вытащил из общего гигантского клубка. Когда он поднял руку, металлическая полоска, словно браслет, сомкнулась на его запястье.

— Джонас, не надо! — закричала Верити, охваченная внезапным озарением. — Это я держу их здесь! Не трогай!

Джонас обернулся и окинул ее холодным взором золотых глаз. Свирепые чувства прошлого беспокойно зашевелились у ног Верити, как свора легавых, рвущихся с поводка в предвкушении добычи. Верити стоило огромных усилий удержать их на месте. Впервые она чуть не потеряла контроль над силами туннеля. Черт возьми, Джонасу не следовало касаться этой ленты!

Но он уже ушел в глубину коридора, унося на руке холодно поблескивавшую перевязь. Верити снова представила змею, готовую ужалить, и содрогнулась от отвращения.

Только сейчас она поняла, что произошло. Джонас добровольно решил изведать одно из самых опасных чувств. Верити с ужасом сознавала всю степень риска, ведь ни она, ни Джонас не знали, как далеко простирается его власть над собственным даром.

Она открыла глаза, и тут же стены туннеля заколебались и слегка расплылись. Девушка попыталась одновременно сосредоточиться на угрожающем клубке эмоций под ногами и на смертельном поединке, разыгравшемся в спальне. Силы ее стремительно уходили, их уже явно не хватало для того, чтобы кричать от ужаса или делать подобные глупости.

Танец смерти продолжался, однако Верити заметила, что Кинкейд теперь гораздо чаще оборонялся, чем наступал. Вот клинки снова сверкнули и со звоном встретились в воздухе. Джонас отскочил к стене, неудачно развернувшись грудью к врагу. Кинкейд, уже изрядно вымотавшийся, не замедлил воспользоваться своим преимуществом и вложил всю силу в решающий выпад.

Джонас увернулся, упав на колено, и стремительно выбросил перед собой клинок. Кинкейд, совершенно не ожидавший такого маневра, растерянно отшатнулся и неуклюже отступил к окну. Ловко поднявшись, Джонас мгновенно кинулся на противника, подцепил шпагу Кинкейда своей и сильным ударом отбросил ее прочь.

Лезвие со звоном покатилось по полу. Кинкейд отпрянул назад, потерял равновесие и упал на бок. В ту же секунду Джонас бросился к противнику и приставил шпагу к его горлу:

— А теперь я проткну тебя, мерзавец..

В этот короткий миг у Верити словно пелена спала с глаз. Во-первых, она нисколько не сомневалась в том, что Джонас сейчас убьет Кинкейда. Во-вторых, она чувствовала, что Кейтлин буквально сходит с ума от близости отмщения.

А самое главное, она ощутила, как тает ее контроль над силами коридора. Извивающиеся щупальца приготовились накинуться на Джонаса. Им нужен был только выход.

И Верити осознала, что, как только Джонас убьет Кинкейда, они одержат верх. Насильственная смерть, вызванная предметом, хранящим память былого, позволит его чарам прорваться в настоящее. И тогда, вырвавшись на свободу, силы прошлого убьют или сведут с ума ее Джонаса.

— Нет! Нет, Джонас! — Она кинулась к нему и схватила за руку, занесенную для убийства:

Джонас отбросил ее с такой яростью, что Верити снова отлетела на постель. Когда он обернулся, флорентийское золото его глаз горело слепой ненавистью. Далекий призрак шестнадцатого века смотрел на Верити из бездонной глубины этого взгляда, и гнев его был гневом мужчины века двадцатого.

— Он пытался изнасиловать тебя! Едва не убил! Он заслуживает смерти!

— Сделай это! Ну же! — хрипло откликнулась с порога Кейтлин Эванджер, — Убей его! Убей его!

Кинкейд лихорадочно переводил взгляд с Джонаса, готового нанести последний смертельный удар, на изуродованную женщину, стоявшую в дверном проеме.

— Кто ты такая?! — прохрипел он. — Что здесь происходит?!

— Убей его! — безумно вскрикнула Кейтлин.

Джонас медленно погрузил шпагу в горло поверженного врага. Дикий крик Кинкейда подбросил Верити с постели. Она бросилась к Джонасу и крепко вцепилась ему в руку.

— Нет! — яростно крикнула она. — Не смей! Силы коридора ждут тебя, Джонас! Как только ты убьешь его, я не смогу больше сдерживать их! Прошлое поглотит тебя!

— И все же я попробую!

— Нет! Я запрещаю тебе, слышишь, Джонас?!

— Проклятие! — прошипел Джонас, не глядя на нее.

Кейтлин бросилась к ним, лицо ее перекосилось от ярости.

— Замолчи, Верити! Кинкейд должен умереть! Я требую отмщения!

Кинкейд резко повернул к ней голову и жадно облизал губы, отчаянно пытаясь выкроить хотя бы несколько минут жизни.

— Кто ты такая, ?!

Кейтлин окинула его взором неподкупного судии; жуткая, леденящая душу улыбка скривила ее тонкие губы.

— Сьюзен Коннели.

— Нет! — в ужасе выкрикнул Кинкейд. — Ты лжешь!

Этого не может быть!!

— Ты прав, — страшно усмехнулась Кейтлин. — Теперь я уже не Сьюзен. Сьюзен умерла. — Она властно обернулась к Джонасу. — Убей его. Немедленно прикончи, пока я вижу ужас в его глазах!

— Не дождешься! — гневно крикнула Верити. — Я не позволю тебе сделать из Джонаса своего кондотьера! Ты поставила этот спектакль, Кейтлин!

Сама и дописывай финал!

Несколько секунд художница молча смотрела на нее.

Затем отрешенно протянула руку и взялась за эфес шпаги.

Джонас замялся, потом поморщился и неохотно разжал пальцы.

В ту же секунду Верити освободилась от власти туннеля. Исчезла тьма, исчезли жадные щупальца и разноцветные ленты, жадно кружащиеся вокруг нее. Самой последней исчезла ужасная полоска цвета старого металла… Верити испытала огромное облегчение, избавившись от необходимости пребывать одновременно в двух реальностях.

— Вы все сумасшедшие! Сумасшедшие! — взвизгнул Кинкейд. Мгновенно оценив выгоды перемены ситуации, он вскочил и бросился на Кейтлин, рассчитывая на ее женское неумение обращаться с оружием.

Но Кейтлин решительно подняла клинок и твердо направила его на своего смертельного врага. Кинкейд не избежал удара и всей грудью принял остро отточенное лезвие… Жуткий крик боли и бессильной ярости эхом отлетел от стен комнаты. Умирающий судорожно вцепился руками в эфес шпаги и грузно рухнул на колени. Его стекленеющий взор в последний раз скользнул по Кейтлин…

Дэмон Кинкейд свалился под ноги бывшей Сьюзен Коннели. На лице его появилось крайне недоуменное выражение, как будто могущественный магнат, даже умирая, отказывался верить в то, что на сей раз судьба отвернулась от него…

А потом он навеки застыл.

Шум и топот раздались в коридоре. Очевидно, кто-то из гостей заподозрил недоброе и бросился наверх.

Джонас оторвал взгляд от покойного и поочередно посмотрел на женщин, молча стоявших возле.

— Типичное убийство в целях самообороны и в присутствии четырех свидетелей. Мы все должны говорить одно и то же. Не стоит усложнять жизнь местной полиции. Запомните, леди, это приказ.

 

Глава 19

Рука болела невыносимо. Местная анестезия, сделанная срочно прибывшим доктором, слишком быстро прекратила свое действие. И все-таки Джонас был доволен.

Стоило помучиться, чтобы превратить строптивую Верити в преданнейшую сестру милосердия!

Впервые Джонас видел ее в таком смятении… Ну разве что убегающий с плиты соус или возня с нежным суфле приводили ее в такое состояние. Он испытывал странное удовольствие, принимая ее трогательную заботу и видя искреннюю тревогу в зеленых глазах… После окончания поединка Верити ни на минуту не оставляла Джонаса, отлучаясь только тогда, когда приходилось сломя голову бежать, чтобы исполнить его малейшую прихоть.

Джонас вовсю наслаждался ее опекой и вниманием.

Нетрудно было догадаться, что маленькая тиранка ненадолго сохранит свою кротость!

— Джонас, мне кажется, тебе лучше прилечь, — ворковала Верити, взволнованно морща лоб и в тысячный раз проверяя его повязку. — Доктор говорил об опасности болевого шока!

— У меня нет никакого шока, — заверил Джонас. — Но чтобы окончательно избавить меня от этой опасности, не будешь ли ты так добра принести чего-нибудь крепенького? Виски, например.

— Но я никогда не слышала, чтобы шок лечили алкоголем! — засомневалась было Верити.

— Поверь, я знаю, что говорю, — легонько нажал Джонас. — Виски веками использовалось для этих целей.

Прекрасное средство!

— Ну, раз ты так считаешь, — мгновенно согласилась Верити и бросилась в главную залу, где до сих пор стояли шеренги полупустых и абсолютно полных бутылок со всевозможными напитками.

Все оставалось нетронутым с той самой минуты, когда гости наконец поняли, что в доме творится что-то неладное. Кейтлин лично попросила всех, в том числе и наиболее уважаемых участников будущего аукциона, покинуть ее дом сразу после того, как люди шерифа закончат предварительный осмотр места происшествия. Со столов убрали только скоропортящиеся продукты, а нанятая на вечер прислуга обещала явиться с утра и до начала торгов привести жилище в полный порядок.

Верити уже успела переодеться, сменив роскошное платье на тесно облегающие джинсы и топик цвета чайной розы с длинными рукавами и десятью крошечными пуговками спереди. Джонас не спускал глаз со своей хозяйки, услужливо наливавшей ему виски. Черт возьми, как идет ей этот наряд!

После неожиданного завершения великосветского бала Кейтлин, Тави, Джонас и Верити остались одни.

Джонас решил, что настало время для объяснений — настоящих объяснений, а не той лапши, которую они успешно навесили на уши представителям закона.

— Я хочу получить ответы на некоторые вопросы, — спокойно заявил Джонас, когда Верити ласково вложила стакан в его руку и молча опустилась на скамеечку возле раненого героя. Джонас не удержался и нежно погладил ее рыжую голову. Господи, как же хорошо! Кажется, все бы отдал, только бы продлилось…

У противоположной стены на длинной серой банкетке, тесно прижавшись друг к другу, сидели Кейтлин и Тави. С тех пор как уехала полиция, ни одна из них не обмолвилась ни словом. Кейтлин, казалось, с головой ушла в мир своих переживаний. Тави ни на шаг не отходила от своей несчастной подруги.

Шерифу поведали почти правдивую историю. Ни единого слова явной лжи — однако двое из шестерых участников трагедии были мертвы, а остальные четверо непоколебимо держались общей версии…

Версия эта была проста и незыблема. По каким-то непонятным причинам Кинкейд проигнорировал предстоящий аукцион и вознамерился украсть» Кровавую страсть «. В качестве исполнителя он нанял таинственного гангстера Тресслара. Джонас застиг грабителя на месте преступления и едва не поплатился жизнью. Чудом избавившись от своего убийцы, он возвратился в дом и застал Кинкейда за новым злодеянием — попыткой похищения Верити Эймс. Судя по всему, негодяй испугался, что Верити заподозрит его в причастности к исчезновению своего друга.

Застигнутый врасплох, Кинкейд выронил пистолет и схватил первое подвернувшееся под руку оружие — старинную шпагу, висевшую на стене. Насмерть перепуганной хозяйке дома оставалось только поскорее принести безоружному Джонасу вторую шпагу. Тогда Кинкейд бросился на нее и художница, защищаясь, инстинктивно выставила перед собой клинок, на который и напоролся мерзавец. Вот и вся история.

Просто и безыскусно. Возможно, у людей шерифа еще возникнут кое-какие вопросы, но в целом они вполне удовлетворились услышанным, тем более что все участники трагедии единодушно повторяли одно и то же.

— Что вы хотите узнать? — тихо проговорила Кейтлин.

Джонас отхлебнул виски.

— Похоже, изящный план отмщения, который вы утром изложили Верити, был беззастенчивой ложью. Я прав, Кейтлин? Вы отнюдь не собирались публично оскорбить Кинкейда. Вы хотели втайне убить его. Да к тому же моими руками, замечу. Что вам известно обо мне?

Кейтлин медленно опустила голову.

— Я полагаю, вы имеете право знать правду…

— Мягко сказано, — процедил Джонас. — Когда-то вы говорили, что присутствовали на моей лекции в Винсенте.

— Я пришла на эту лекцию только потому, что была наслышана о вашем таланте и психологических тестах, — промолвила художница. Помолчав, она негромко добавила:

— Долгое время я очень тесно общалась с Илайхью Райтом. Мы были друзьями… Очень близкими друзьями.

Тави шевельнулась и молча сжала руку Кейтлин.

Верити задумчиво сморщила лоб:

— Илайхью Райт? Джонас, это тот самый чудак, который отписал вашему колледжу солидную ренту на условиях основания там Отдела исследований аномальных явлений?

Кейтлин опередила Джонаса с ответом:

— Илайхью страстно верил в существование паранормальных способностей человека. Его снедала идея доказать это всему свету, поэтому он и давал миллионы Винсент-колледжу. Взамен он требовал лишь подробных отчетов о проведенной работе. Когда ему сообщили о Джонасе, Илайхью пришел в настоящий восторг. Он находился просто на седьмом небе от счастья, ведь вы, Джонас, были первым по-настоящему серьезным объектом изучения… Ваш талант обескуражил Илайхью. Он ожидал обнаружить обычную телепатию или еще что-нибудь в этом роде, но ваш дар просто не укладывался ни в какие знакомые науке рамки!

— Как много он знал? — резко перебил ее Джонас.

— Все, — коротко ответила Кейтлин. — Даже то, что произошло в тот день, когда вы едва не убили лаборанта.

Вам никогда не говорили, что все опыты подробно записывались на пленку, а потом психологи тщательно изучали их и выдвигали свои теории! Илайхью, естественно, был в курсе этих разноречивых мнений. А сколько новых экспериментов еще планировалось провести!

Джонас тихо проклял свою альма-матер. Оказывается, эти придурки собирались снова и снова хладнокровно доводить его до безумия!

— Какое счастье, что я навсегда покинул колледж!

Кейтлин снова кивнула:

— Илайхью умер вскоре после вашего исчезновения. Отдел исследования аномальных явлений закрылся. Вы же понимаете, изучение аномалий снижает престиж солидного учебного заведения… Илайхью сделал меня своей наследницей, таким образом мне в руки попали отчеты обо всех проведенных опытах.

— Ты стала его наследницей? — ядовито спросила Верити.

— Я любила Илайхью как доброго друга. Мы познакомились в больнице. Я многие месяцы лежала там после катастрофы, а Илайхью оправлялся от инфаркта… Он стал моим старшим товарищем, моим наставником. Это он убедил меня вернуться к живописи. Тогда мне вообще не хотелось жить, не то что рисовать! Но Илайхью терпеливо уговаривал меня и наконец уговорил! Я всем обязана ему… Илайхъю был очень богат, но одинок… Поэтому все свое состояние он завещал мне.

— Значит, на его деньги ты купила этот дом? — продолжала допрашивать Верити.

— Частично. Когда погиб Сэндквист, я уже добилась успеха и была материально независима. Деньги никогда не интересовали меня, — выразительно повела плечами Кейтлин. — Я хотела только одного — отомстить. Долгие часы, месяцы, годы я мечтала только о том, как отомщу Сэндквисту и Кинкейду. Но они были слишком богаты, слишком могущественны… Когда я услышала, что Кинкейд принялся коллекционировать мои картины, то сначала страшно перепугалась. Я боялась, что он узнает или уже узнал мой стиль… Какая наивность! После произошедшего в доме Сэндквиста мой полудетский стиль навсегда изменился… К тому же Кинкейд в то время совершенно не интересовался моей живописью!

— Кроме того, он считал тебя мертвой, — задумчиво протянула Верити. — Почему?

— Он сбросил с утесов мою машину, но со мной сидела другая женщина… Она голосовала на дороге, и я подсадила ее. Бедняжка уснула на заднем сиденье и больше никогда не проснулась. После катастрофы я сразу заподозрила Кинкейда и поняла, что он пытался избавиться от меня. Я подозревала, что рано или поздно он доберется до меня, поэтому до прибытия полицейских обменялась паспортами с несчастной попутчицей. Так я стала Кейтлин Эванджер. К счастью, полиция освободила меня от лишних вопросов.

— Итак, вы узнали, что Кинкейд начал собирать ваши работы, — резко напомнил Джонас. — Тогда-то и стал вызревать ваш блестящий план вендетты?

— Да. У меня впервые появился выход на него — пусть эфемерный, но все-таки выход. Я ломала себе голову над тем, как бы найти слабинку у Сэндквиста, но тут как раз пришло известие о том, что он разбился, упав со скалы.

Джонас мрачно вспомнил недавний смертельный поединок возле сломанных перил.

— Сегодня ночью я едва избежал такого же конца. Кинкейд прекрасно знал об опасном месте на краю утеса. Подозреваю, что он уже воспользовался им однажды. Возможно, сбросив оттуда своего дружка. — Джонас снова подумал об отрывочных образах, которые пронеслись перед его внутренним взором, когда Тресслар ударил его обломком перил… Он точно знал, что не только наемник Кинкейда с диким предсмертным криком сорвался в бездну.

И тут в разговор впервые вмешалась Тави:

— Вы полагаете, что Сэндквиста убил Кинкейд? Но зачем?!

Верити подняла на нее глаза:

— Неудивительно, что эти подонки чего-то не поделили! Соучастие в преступлениях, еще не делает людей друзьями!

Джонас нежно запустил пальцы в медный огонь ее волос.

— Верно, — подтвердил он. — Учитывая их общие забавы, нетрудно предположить шантаж…

Или Кинкейд просто решил, что бывший соратник стал обузой. В конце концов, Сэндквист слишком много знал о том, чем Кинкейд занимался в этом доме… Секс, наркотики и насилие — подобные подвиги не к лицу могущественному магнату. Короче говоря, поводов к убийству предостаточно.

» Так оно и было, — мрачно заключил Джонас. — Кинкейд вполне мог убрать Сэндквиста «. Он почувствовал, как Верити содрогнулась от ужаса, и ласково погладил ее по голове.

— Тем не менее, — медленно продолжала Кейтлин, — когда я прослышала, что Кинкейд собирает картины Кейтлин Эванджер, я сразу начала думать о том, как бы использовать их в качестве приманки. Я всегда мечтала, чтобы Кинкейд был убит той же самой шпагой, которой терзал меня. — Она невольно коснулась страшного шрама на щеке и быстро отдернула руку. — Я была просто одержима этой идеей. Но ведь я даже не умела держать клинок, а больная нога лишала меня всяких шансов когда-нибудь научиться сносно фехтовать!

Джонас снова отхлебнул виски и угрюмо подумал, что не многие даже абсолютно здоровые мужчины смогли бы стать достойными соперниками Кинкейду. Этот негодяй был непревзойденным фехтовальщиком…

— И тут вы припоминаете, что видели однажды человека, умеющего владеть шпагой, — задумчиво пробормотал он. — Вспомнили, что я едва не заколол человека, не подоспей вовремя дюжина лаборантов с транквилизаторами.

Кейтлин выдержала его взгляд.

— Об этом последнем тесте я знала даже больше вашего, поскольку прочитала подробный отчет психологов.

Вы же уехали так стремительно, что даже не полюбопытствовали выводами ученых.

— Мне хватило, — резко оборвал ее Джонас. — Я не нуждался в их идиотской писанине, чтобы понять самое главное — я едва не потерял себя в вашей безумной лаборатории!

Кейтлин смущенно потупилась:

— Да, конечно… Не думайте, что я не понимаю, Джонас. Этот последний тест должен был перевернуть вам всю душу!

— Вот именно, — безжалостно подтвердил Джонас. — И меньше всего на свете я хотел повторения этого эксперимента.

Он почувствовал, как вздрогнула Верити.

— Вы так и не узнали, к каким выводам пришли психологи после этого трагически закончившегося опыта, — будто не слыша его, продолжала Кейтлин. — Они получили блестящее подтверждение своей первоначальной гипотезе… На языке науки это звучит так — чем больше сходства между окружающей вас обстановкой и обстановкой того времени, к которому относится исторический объект, находящийся с вами в соприкосновении, тем больше вероятность полного поглощения вашей личности эмоциями далекого прошлого. Вы ведь до сих пор не знаете, почему накинулись на бедного лаборанта, который подходил к вам со шприцем, Джонас. А в шприце был самый обычный транквилизатор. Вы выглядели слишком возбужденным, и вас хотели лишь немножко успокоить.

— Эти придурки вечно пичкали меня сильнодействующими препаратами, чтобы вызвать или усилить нужные им реакции! — в бешенстве процедил Джонас. — Я тысячу раз говорил им, что не собираюсь вмешивать сюда еще и наркотики! Мне и без того было невмоготу! Этот идиот сам себя наказал, когда полез ко мне со своим шприцем.

В ту минуту я из последних сил сопротивлялся власти коридора, заполненного чувствами людей эпохи Ренессанса. Если вы помните, в те времена люди очень боялись быть отравленными.

Верити быстро подняла глаза:

— Увидев приближающегося лаборанта, ты решил, что тебя собираются отравить, и поступил как настоящий сын того времени — набросился с мечом на своего убийцу!

Джонас молча кивнул, не сводя пристального взгляда с Кейтлин.

— Но ведь это далеко не все, что вам известно, верно? В этих отчетах вам открылась еще одна тайна. Не отпирайтесь, Кейтлин, вы знали, что в некоторых случаях я также приобретаю кое-какие любопытные навыки.

Верити испуганно сжала его колено:

— О чем ты говоришь, Джонас?!

Кейтлин посмотрела на нее и ответила сама:

— Я рассчитывала, что, взяв шпагу, Джонас не только испытает эмоции ее древнего владельца, но и овладеет его мастерством.

— Что это значит?; — по-прежнему ничего не понимая, переспросила Верити, пытливо заглядывая в глаза Джонасу.

— Я почти не умею фехтовать, — просто ответил он, допивая виски.

— О Господи…

— Я знаю несколько основных позиций и выпадов, но это чисто книжная мудрость. Как военный историк, я просто не мог обойти вниманием фехтование. В последние годы я научился неплохо владеть ножом, умею обращаться с огнестрельным оружием, но шпаги и мечи в наши дни канули в Лету…

— Сегодня ночью ты дрался как профессионал, — одними губами прошептала Верити.

— Точно такой же феномен мы наблюдали в Винсент-колледже, — вмешалась Кейтлин. — И это было самым удивительным результатом исследований. Джонас обладает каким-то сверхъестественным даром полностью вбирать в себя личность прежнего владельца оружия.

Джонас внимательно посмотрел прямо в глаза художнице:

— Все не так просто, Кейтлин. Я всегда пытался объяснить это психологам, но они и слушать меня не хотели!

Они так и не поверили, какой огромной опасности я подвергаюсь, пытаясь сознательно использовать навыки и умения людей прошлого! Впрочем, я и сам далеко не до конца разобрался во всем этом… и не желаю разбираться!

Сегодня ночью вы, Кейтлин, заставили меня снова пройти через весь этот ад!

— Боже мой, ведь ты мог погибнуть! — тихо вскрикнула Верити, стискивая его ногу. — Я чувствовала это, Джонас. Именно поэтому я не позволила тебе убить Кинкейда…

Есть вещи, неподвластные человеческому разуму.

Она знает, о чем говорит, понял Джонас и похолодел. Только теперь он осознал, что поджидало его во тьме коридора…

Кейтлин непонимающе сдвинула брови:

— О чем ты говоришь, Верити? С какой стати Джонас должен был погибнуть? Да, он действительно приобрел мастерство фехтовальщика, но что же в этом плохого?

Какая разница, испытывать ощущения прошлого или пользоваться его искусством?

Верити сердито замотала головой:

— Ты даже представить себе не можешь, какой опасности подвергала Джонаса, заставив его мстить за тебя!

Боже праведный, да ведь если бы он убил Кинкейда…

Джонас легонько потянул ее за рыжую прядку, заставляя замолчать.

— Не надо, — просто сказал он. — Она все равно ничего не поймет. Никто на свете не сможет понять этого, Верити, — только ты да я… Только мы с тобой знаем, что происходит в туннеле.

Кейтлин изумленно переводила взгляд с одного на другого, мучительно силясь осмыслить слова Джонаса.

— О чем вы говорите? Неужели у Верити тоже дар к психометрии?

Джонас раздраженно поморщился:

— Нет. У нее другой дар. Но вас это не касается, Кейтлин.

Художница неуверенно заглянула ему в глаза, но прочла в них такой непреклонный отказ, что, покорно вздохнув, опустила голову.

— Хочу, чтобы ты знала, Верити, — тихо проговорила она. — Я вовсе не собиралась подвергать тебя настоящей опасности… Пожалуйста, поверь! Да, у меня был разработан план, но жизнь оказалась богаче на выдумки. Очевидно, Кинкейд что-то пронюхал и явился сюда во всеоружии.

— Расскажи нам, что ты затевала, Кейтлин, — попросила Верити.

Кейтлин помедлила, потом быстро взглянула на Тави и нехотя повернулась к девушке:

— Мой план был незамысловат… Все это время ты служила приманкой, Верити. :И на сегодняшнем балу я уготовила тебе такую же участь.

— Приманки?!

Взгляд Джонаса, брошенный им на Кейтлин, был поистине страшен, однако он сумел сдержать себя. Черт возьми, ему потребуется немалое самообладание, чтобы выслушать до конца эту мерзкую историю!

— Успокойся, Верити. Пусть твоя лучшая подруга продолжит повествование.

— Вы имеете право знать всю правду, — кивнула Кейтлин. — Мой замысел вызревал очень медленно, ведь нужно было увязать воедино все разрозненные части! Я хотела, чтобы Кинкейд погиб, пронзенный шпагой. Но это условие ставило передо мной главную и почти неразрешимую проблему. Я не знала никого, кто согласился бы заколоть Дэмона Кинкейда!

— За исключением человека, одержимого прошлым, — вставил Джонас.

—  — Да, — подтвердила Кейтлин. — Примерно год назад я вспомнила о вас и вашем таланте, вот тогда-то мой план начал обрастать подробностями. Но к тому времени вы уже исчезли, Джонас. Когда я навела справки, мне сообщили, что вот уже четыре года как вы покинули Винсент и с тех пор никто ничего не слышал о вас. Я начала искать и наконец напала на ваш след. В этом мире многое продается, в том числе и услуги частных сыскных агентств. Короче говоря, я нашла вас в Мехико, но прежде чем успела придумать, как вовлечь вас в свои замыслы, вы снова скрылись, подавшись на север. Тогда мы с Тави немедленно отправились в минеральную здравницу Секуенс-Спрингс, чтобы встретиться с вами и выяснить роль Верити Эймс в вашей судьбе. Но когда я увидела вас, Джонас, мне стало ясно, что вы никогда не согласитесь помочь мне, сколько бы я вам ни заплатила… Для кондотьера вы слишком независимы и недостаточно меркантильны. Вас нельзя купить. Кроме того, я сразу почувствовала, что очень не понравилась вам.

— И тогда вы обратили внимание на Верити, — злобно бросил Джонас.

— Да, — грустно кивнула Кейтлин. — Я сразу поняла, что она поможет мне использовать вас.

— Так вот зачем я нужна была тебе! Вот зачем ты настойчиво превращала меня в свою лучшую подругу…

Ты очень ловко одурачила меня, Кейтлин, — сухо заметила Верити.

Художница подняла голову:

— Верити, честное слово, я и в самом деле очень привязалась к тебе. Я знаю, теперь ты не можешь испытывать ко мне ничего, кроме презрения, но я никогда не забуду твоей доброты и твоего великодушия.

— Оставь эту чепуху и продолжай, — приказала Верити.

— Думаю, вы сами без труда дорисуете себе остальное. Как только я увидела вас вместе, мой план сложился окончательно. Я пригласила вас в гости, чтобы получить возможность поставить небольшой эксперимент со шпагой. Эта вещица стоила мне целого состояния. Разумеется, она не продавалась вместе с домом, ее мне пришлось выкупать отдельно у одного частного коллекционера… В ту ночь в комнате Джонаса была установлена телекамера, мы с Тави наблюдали за его реакцией на раритет. Так я убедилась, что Джонас не потерял своего необыкновенного дара.

— Будьте вы прокляты! — тихо выругался Джонас.

Казалось, Кейтлин даже не расслышала его слов, она по-прежнему смотрела только на Верити… Похоже, художница была совершенно раздавлена виной и запоздалым раскаянием. Джонас чувствовал это, однако не испытывал ни капли жалости. Так этой шизофреничке и надо! Пусть до конца жизни замаливает грехи! Джонас с удовольствием осуществил бы и собственную маленькую вендетту, но знал, что Верити выцарапает ему глаза, заикнись он об этом…

— Я задумала устроить бал в стиле Ренессанса, поскольку из отчетов психологов знала — чем сильнее окружающая обстановка будет перекликаться с эпохой, к которой принадлежит шпага, тем мощнее подействует это оружие на Джонаса.

— Так, значит, весь этот маскарад был задуман только для того, чтобы настроить Джонаса на убийство?! — воскликнула Верити.

— Я хотела, чтобы после бала Джонас застал Кинкейда в твоей комнате, — еще тише продолжила Кейтлин. — Я знала, что, как только дам Джонасу клинок, его охватит безумное желание убить этого негодяя. Однажды эта шпага уже использовалась во время изнасилования. Я рассчитывала, что, если в похожей ситуации Джонас коснется эфеса, прошлое и настоящее сольются в его сознании и у него просто не будет иного выхода, кроме как прикончить Кинкейда.

— Но с чего ты взяла, что Кинкейд придет в мою спальню? Я совершенно не в его вкусе, — надменно бросила Верити.

— Не прикидывайся дурочкой, Верити, — прорычал Джонас.

Она растерянно взглянула на него:

— Но это же правда, Джонас. Ты помнишь, какие девицы работают в его офисе?

— Это всего лишь благопристойный фасад, — сердито фыркнул Джонас. — Лицо фирмы. Ни одна из этих пустышек не интересует Кинкейда. А вот ты сразу приглянулась ему. Он просто пожирал тебя глазами в своем кабинете!

— Джонас прав, — подтвердила Кейтлин. — Как только я увидела тебя, то сразу поняла, что ты станешь превосходной приманкой для Кинкейда. — У него маниакальная страсть к поруганию невинности.

— Но я давно не невинна! — взорвалась Верити.

— Замолчи, — приказал Джонас;

— Почему я должна молчать?! Какого черта все относятся ко мне как к весталке?!

» Ну вот и пришел конец ее недолгой кротости, — подумал Джонас, с трудом сдерживая улыбку. — Моя кошечка всерьез разозлилась. Нельзя сильнее оскорбить мою тиранку, чем упрекнув в розовой наивности! Верити даже не подозревает, что аурой безгрешности обязана лишь своему щедрому сердечку, своей отзывчивости и горячей готовности помогать всем и каждому, в том числе и таким расчетливым стервам, как Кейтлин Эванджер! Какое отношение ко всему этому имеет наличие или отсутствие любовника!

Несмотря на свое всестороннее образование и весьма необычное воспитание, Верити как никто другой нуждается в неусыпной опеке ангела-хранителя «.

— Кажется, у вас с Кинкейдом диаметрально противоположные взгляды на непорочность, — мягко заметила Кейтлин. — Я не сомневалась, что он найдет тебя весьма соблазнительной. Не забывай, что я хорошо знаю его вкусы. Когда-то я и сама была очень похожа на тебя, Верити. Я доверяла людям. Считала, что мир справедлив и великодушен. Готова была всех жалеть и помогать всем и каждому. Была честна и свято надеялась, что мне будут платить той же монетой… Список утраченных добродетелей можно продолжить, но думаю, ты уже поняла, о чем я говорю. Кинкейд просто не мог не клюнуть на твою свежесть и искренность. Знаешь ли ты, что, представившись мне этим вечером, он сразу же спросил о тебе?

— Нет, — растерянно пробормотала Верити. Похоже, она была совершенно сбита с толку. Джонас ласково поглаживал ее по голове, пытаясь обуздать свою ярость…

Ладно, черт с ним, с Кинкейдом! В конце концов, этот ублюдок уже мертв.

Кейтлин не спускала глаз с Верити.

— Когда я приехала в Секуенс-Спрингс, у меня еще не было никакого определенного плана действий. Но как только я увидела тебя, у меня сразу же родился блестящий сценарий. Ты была ключом ко всему, Верити.

— Иными словами, — не выдержал Джонас, — вы решили использовать Верити для того, чтобы заставить меня желать смерти Кинкейда?

— При помощи еще нескольких театральных приемов, — кивнула Кейтлин, обводя рукой остатки пышных декораций. — Знаете, Джонас, сначала мне казалось чистой случайностью, что вас с Кинкейдом привлекает пусть совершенно по-разному, но один и тот же тип женщины. Но потом я поняла, что так и должно быть. Простите за громкие слова, но вы, Джонас, воплощаете в себе все лучшие человеческие качества. Кинкейд же, напротив, олицетворял самые темные стороны мужской души.

В разговор снова вмешалась неприступно молчаливая Тави:

— И это тоже сыграло на руку Кейтлин. Она знала, что Джонас будет инстинктивно пытаться защитить Верити, а Кинкейд, столь же инстинктивно, — надругаться над ней.

— А если бы я обманула ваши ожидания? Что было бы тогда с твоим планом, Кейтлин? — не унималась Верити.

— Нашла бы иной способ столкнуть Джонаса с Кинкейдом, — просто ответила художница. — Выжидала бы до тех пор, пока жизнь не подкинула бы мне другую зацепку.

— Понятно. Теперь расскажи, как ты собиралась использовать меня.

— Мне нужно было только одно — чтобы этой ночью Джонас застал тебя с Кинкейдом. Сама понимаешь, это было несложно организовать. Я отвела тебе ту самую спальню, в которой Кинкейд и Сэндквист насиловали и мучили меня.

В соседнюю комнату я поместила самого Кинкейда, и — даю голову на отсечение — он не забыл, что эти комнаты смежные и между ними есть дверь! Я знала, что он не сумеет побороть искушение проверить, закрыта ли она! Разумеется, я оставила бы ее незапертой. Дальше все еще проще — Кинкейд открывает дверь, у меня в комнате срабатывает сигнализация, и Тави мчится к Джонасу, умоляя его взглянуть, все ли в порядке с Верити.

— А я в это время спокойненько лежу в постельке и ласково встречаю мистера Кинкейда? — язвительно фыркнула Верити.

— Я рассчитывала, что ты будешь крепко спать и даже не поймешь, что происходит, — смущенно пробормотала подруга. — Возможно, тебе показалось бы, что это Джонас… А Кинкейд решил бы, что ты просто немного перебрала за ужином и плохо соображаешь. Кстати, этот извращенец с немалым удовольствием вновь воспользовался бы беспомощным состоянием женщины… Это живо напомнило бы ему золотые ночи его молодости, когда они с Сэндквистом насиловали одурманенных наркотиками девушек. Кроме того, он цинично рассчитывал бы на то, что утром ты не посмеешь никому пожаловаться. Как бы ты объяснила свою сговорчивость? Призналась бы, что напилась и не могла сопротивляться?! Ясно, что женщина скорее смолчит! К сожалению, очень многие жертвы насилия именно так и поступают.

— Но я никогда не напиваюсь! — возмущенно воскликнула Верити, шокированная подобным предположением.

— Какая ты наивная, Верити! — страшно улыбнулся Джонас. — Неужели ты так ничего и не поняла? Твоя лучшая подруга, бесценная Кейтлин Эванджер, планировала немножко отравить тебя. Она у нас прямо-таки вжилась в образ коварной Лукреции Борджиа!

— Зачем вы так! — горячо вступилась за свою хозяйку Тави. — Кейтлин собиралась подмешать ей сильное снотворное, только и всего!

— С каким удовольствием я убил бы вас обеих, — подозрительно спокойно проговорил Джонас.

— Убейте меня! — потупилась Кейтлин. — Только я во всем виновата. Поверьте, Тави все время пыталась остановить меня! Клянусь, Джонас, я никогда не хотела подвергать Верити настоящей опасности. Все было рассчитано до мелочей. Право же, это был великолепный план!

— Не обольщайтесь, — холодно осадил ее Джонас. — Вы учли все, кроме одной мелочи — эту ночь мы с Верити собирались провести у меня! Так что, если бы Кинкейд не пришел сюда с собственным сценарием, вам никогда не удалось бы стравить нас.

Кейтлин изумленно округлила глаза:

— Но ведь я выделила Верити отдельные покои, и она прекрасно знала, что в доме остаются ночевать еще шестеро гостей! Нет, вы ошибаетесь! Верити никогда не посмела бы поступиться приличиями и красться через холл в спальню любовника И вам не позволила бы ночевать у нее! Она слишком скромна и застенчива! Я своими глазами видела, как неловко она чувствовала себя нагишом в женской купальне!

— Скажите, вы правда тупые или только притворяетесь? — сквозь зубы процедила Верити. — Я уже не та стыдливая девочка, которой была когда-то, усекли? И я не ханжа, по крайней мере теперь! Джонас сказал вам чистейшую правду. Весь твой идиотский план полетел бы ко всем чертям, не вмешайся в него сам Кинкейд!

Кейтлин долго смотрела на нее, не говоря ни слова.

Потом медленно выпрямилась.

— Значит, это была судьба, — прошептала она.

— Это была смертельно опасная авантюра, — мрачно поправил ее Джонас. — Вы поставили под удар Верити, из-за вас я дважды едва не погиб. И все это ради того, чтобы отомстить! Я ничего не имею против мести, Кейтлин, но вы должны были решать свои проблемы самостоятельно. Впрочем, что с вами говорить!.. Благодарите Верити за то, что я не открутил вам голову! Но предупреждаю вас обеих — если я еще раз увижу вас возле Верити, я за себя не ручаюсь! Усвоили?

— Да, — дрожащим голосом отозвалась Кейтлин. — Конечно… Верити, дорогая, я никогда не прощу себе того, что наделала! Я навсегда потеряла твою дружбу, и ничто на свете не восполнит мне этой утраты. Я даже не ожидала, насколько важными станут для меня наши отношения!

Джонас заметил, как подозрительно заблестели глаза Верити, но она быстро взяла себя в руки и холодно взглянула на Кейтлин.

— Признайся, Кейтлин. Ты ведь знала, что Кинкейд превосходный фехтовальщик?

— Да.

— Значит, ты отдавала себе отчет, какой опасности подвергаешь Джонаса, — безжалостно заключила Верити.

— Я осознавала, что риска не избежать, — виновато призналась Кейтлин. — Но я не предполагала, что Кинкейд тоже будет вооружен!

— Ваш план все равно сорвался бы, — быстро вмешался Джонас, видя, что Верити вот-вот вцепится Кейтлин в волосы. Он и сам уже плохо владел собой. — Я был полон решимости не спускать с Верити глаз.

Кейтлин отвела взгляд от Верити и искоса посмотрела на Джонаса:..

— Однако сегодня ночью вы тем не менее оставили ее и едва не позволили Кинкейду завершить свое грязное дело. Если бы все происходило по моему сценарию, Верити ни за что не подверглась бы такой опасности!

Внутри у Джонаса все похолодело. Только сейчас он вспомнил о том, что оставил Верити одну… Крепко намотав на руку рыжую прядку девушки, он дернул ее к себе:

— Напомни, чтобы я как следует наказал тебя за непослушание!

— Но я увидела, как Кинкейд выскользнул из залы и сразу решила, что он пошел за тобой! — поспешно оправдалась Верити. — Я должна была предупредить тебя!

— Нет, ты должна была делать то, что тебе велели.

Ладно, потом поговорим, — угрожающе пообещал Джонас и повернулся к Кейтлин. — Ну, это все? Вам больше нечего добавить?

— Она рассказала вам всю историю! — сердито огрызнулась верная Тави. — Чего вам еще надо? Довольствуйтесь тем, что услышали!

Джонас неторопливо поднялся, здоровой рукой притянул к себе Верити.

— Неплохо сказано, — усмехнулся он в лицо Тави. — Мы премного довольны, благодарствуйте. Мои поздравления, Кейтлин. Вы выдержали свою маленькую пьеску в строгом соответствии с традициями Возрождения. Мы сполна насладились лихо закрученной интригой. Вы не упустили ничего — ложь, предательство лучшей подруги, страсть к отмщению, воля к убийству — все было просто превосходно, куда там Шекспиру с его жалкими потугами! Вам следовало бы родиться лет четыреста назад, Кейтлин. Только не сожалейте о дружбе Верити, ей нечего делать в вашем мрачном, полном ненависти мирке! А теперь мы уезжаем. Поднимайся наверх и собери вещи, Верити.

— Но, Джонас, сейчас два часа ночи!

— Значит, остановимся в мотеле.

— Послушай…

— Если не найдем мотеля, то доедем до дома. Здесь недалеко.

— Может быть…

Он посмотрел на нее.

— Мы уезжаем, Верити.

И она повиновалась. Ни слова не говоря, Верити повернулась и вышла из комнаты.

Воцарилась ледяная тишина. Никто не произнес ни слова. Когда Верити наконец вернулась с багажом и роскошным синим бархатным платьем, Джонас все так же молча взял ее под руку и повел к выходу. На улице он открыл дверцу машины, усадил Верити и сел за руль. Его рука горела и ныла, но сил должно было хватить…

Холодный осенний дождь все еще хлестал землю, когда они отъезжали от безобразного дома на утесах.

Через полтора часа они нашли мотель, работавший круглосуточно. Верити заснула почти мгновенно, пригревшись под теплым боком Джонаса. Впрочем, он тоже не долго бодрствовал — недавние переживания слишком измучили обоих.

Верити проснулась первой и медленно обвела глазами комнату, залитую утренним солнцем. Дождь кончился. Широко зевнув, Верити поняла, что чувствует себя довольно сносно. Рядом завозился Джонас, и она торопливо приподнялась на локте и заглянула ему в глаза.

— Как твоя рука? — первым делом осведомилась она.

— Терпимо, — сонно улыбнулся Джонас и нащупал под простыней голое бедро Верити. — Я выжил только благодаря твоей неусыпной заботе, так и знай.

Верити пропустила мимо ушей этот комплимент. Голова ее была занята совсем другими мыслями.

— Джонас, — очень серьезно спросила она, — ты ведь не случайно вытащил именно эту стальную ленту из огромного клубка, обмотавшегося вокруг меня?

Она хранила в себе мастерство старого владельца шпаги, я угадала?

— А что мне оставалось делать? Уворачиваться я больше не мог, а фехтовать не умею… Помощи тоже ждать было неоткуда.

— А я так и не сумела дотянуться до пистолета, — горестно вздохнула Верити. — Боже мой, ты так рисковал, Джонас!

— Но мне помогала ты, — мягко напомнил Джонас. — Рядом с тобой я становлюсь намного могущественнее. Да ты ведь сама все знаешь… Вспомни, даже когда я взял ленту, то силы коридора все равно не смогли полностью поглотить мою личность! Я ни на секунду не забыл, кто я такой и что делаю. Я прекрасно осознавал, что дерусь с Кинкейдом, а вовсе не с призраком шестнадцатого века!

— Наверное, и впрямь нет ничего сильнее инстинкта самосохранения, — чуть слышно проговорила Верити. — Воля к жизни в итоге возобладала над всеми чарами — и прошлыми, и настоящими. — Она сердито мотнула головой. — Слава Богу, что прежний хозяин шпаги все-таки одолел этого отвратительного Кинкейда!

Джонас помолчал, обдумывая ее слова.

— Ты знаешь, Верити, дело обстояло не совсем так.

Если говорить о мастерстве, то, думаю, силы были примерно равны. Просто на моей стороне оказались два других решающих преимущества, поэтому-то я и победил.

— Что за преимущества? — — Во-первых, за четыре века стиль и приемы фехтования существенно изменились. Бывший владелец шпаги обладал совершенно иной техникой, нежели Кинкейд. Но это не главное. Тут мы встретились с одинаковыми трудностями — Кинкейд не знал, чего ждать от меня, а я — от него.

— А что же тогда главное?

Джонас долго-долго смотрел на нее, прежде чем ответить:

— Понимаешь, Кинкейд владел всего лишь виртуозной современной техникой, не более того. Ему никогда не доводилось участвовать в настоящей дуэли. В наши дни поединки как таковые, а тем более на шпагах, давно отошли в область преданий. Я ничуть не сомневаюсь в том, что на совести Кинкейда несколько жестоких убийств, но ему ни разу не приходилось защищать свою жизнь подлинной боевой шпагой. Фехтовать остро отточенным клинком — это тебе не колоть рапирой тряпичное чучело!

Никакие тренировки не научат тому, что даст один поединок не на жизнь, а на смерть!

Верити перевела дыхание, осознав жестокую правду его слов.

— А тот, кто четыре века назад сражался этой шпагой, он бился насмерть?

Джонас тяжело вздохнул и откинулся на подушки, закинув руки за голову.

— Безусловно. Он знал, что такое кровавая схватка, и умел использовать каждое свое преимущество… Думаю, это и стало главной причиной моей победы.

Верити содрогнулась:

— Когда я думаю об этом, мне становится страшно.

— Тогда не думай, — посоветовал Джонас. — Знаешь, последнее время я сам очень многое переосмыслил.

— Например? — мгновенно заинтересовалась Верити, Неужели он наконец-то задумался об их отношениях?!

— Ты так много изменила в моей судьбе, Верити. — Искреннее волнение звучало в голосе Джонаса. — Подумай только, я взял в руки ленту боевого мастерства и остался самим собой! Раньше мне нипочем бы это не удалось. Ты подарила мне небывалую свободу, Верити… В последний раз, когда я попытался коснуться этой ленты, меня немедленно поглотили чувства и мысли призрака, жившего четыреста лет назад. А сегодня я был самим собой и беспошлинно воспользовался силами коридора! Верити, ты представить себе не можешь, как приятно было…

— Не смей и думать, чтобы повторить вчерашний эксперимент! — вздрогнув, предупредила его Верити. — Джонас, мы сами не знаем, с каким огнем затеяли игру! Одно несомненно — если бы ты убил Кинкейда, ничего поправить было бы уже нельзя! Одному Богу известно, чем бы тогда все кончилось…

Джонас снова задумался, потом горячо кивнул:

— Ты абсолютно права. Как всегда. — Здоровой рукой он притянул ее к себе. Долго смотрел в доверчивые зеленые глаза. А потом медленная усмешка искривила губы Джонаса Куаррела. — Ты спасла мою задницу, девочка. Я обязан тебе жизнью., — Ничем ты мне не обязан! Мы квиты, Джонас!

Джонас улыбнулся еще шире и по-хозяйски шлепнул ее пониже спины.

— Мне кажется, спасение наших стратегически важных органов не мешает как следует отметить. Надеюсь, нет возражений?

— Но твоя рука…

— Я собираюсь воспользоваться отнюдь не ей.

Восставшая плоть уперлась в бедро Верити.

— Не сейчас, Джонас! Нам слишком многое нужно обсудить!

— Что именно? — поинтересовался Джонас, обводя пальцем нежный изгиб ее груди.

— Например, то, что могло случиться, если бы силы коридора поглотили тебя!

— Но этого не произошло, значит, и говорить не о чем. Я уже долго живу как на вулкане, Верити, и до сих пор судьба хранит меня. А теперь у меня есть ты. Так о чем же тревожиться?

— Как ты думаешь, есть ли на свете еще кто-нибудь, кому приходится сопротивляться чарам туннеля?

— Откуда я знаю? Кроме меня, в Винсент-колледже обследовали еще кучу народу. Вполне возможно, что у кого-нибудь из них тоже обнаружился какой-то необъяснимый талант. Мне об этом ничего не известно, да, честно говоря, я и не хочу ничего знать о чужих способностях! Сейчас я хочу любить тебя, Верити.

— Похоже, что ты отказался от мысли высечь меня за нарушение твоего строжайшего приказа?

Джонас хорошенько ее ущипнул:

— Скажем так — лишь благодаря моему безграничному милосердию на сей раз ты останешься безнаказанной.

Кроме того, забинтованная рука все равно не позволит мне отхлестать тебя так, как ты того заслуживаешь. Впрочем, не обольщайся. Вопрос остается открытым.

— Полегче на поворотах! — фыркнула Верити, неохотно поддаваясь его настроению, зато гораздо охотнее оттаивая под его ласками. Ей хотелось бы обсудить еще тысячу вопросов, но она понимала, что Джонас легко опровергнет ее. Что ж, не хочет, значит, не надо… Сегодня утром Верити слишком счастлива видеть Джонаса живым и здоровым, чтобы препираться с ним!

— Я не собираюсь поворачивать! — заверил ее Джонас. — Я охотно повернул бы тебя, однако раны не позволяют мне сегодня занять активную позицию. Придется тебе расстараться.

Верити торжествующе усмехнулась:

— Ах вот чего ты ждешь? Значит, ты больше не считаешь меня безгрешной?

— Леди, — мрачно провозгласил Джонас, — вам выпал шанс продемонстрировать мне свое волшебное превращение в знойную женщину и беззастенчивую искусительницу. Докажи невинному мужчине, что ты умеешь быть ненасытной гетерой.

— Готовься, — пообещала Верити и рывком сдернула с Джонаса простыню. Несколько секунд она с восхищением созерцала его великолепную восставшую мужественность. — Беру свои слова обратно.

— К вашим услугам.

Верити протянула руку и нежно погладила его жезл, наслаждаясь контрастом между стальной твердостью и бархатистой нежностью кожи. Ленивая усмешка мгновенно исчезла из глаз Джонаса, уступив место уже знакомому ей выражению жадного желания.

— Да! Да, милая, — выдохнул он. — Вот так: Твои руки, как всегда, прекрасны… Чертовски прекрасны!

Наклонившись, Верити подарила своему возлюбленному интимнейший из поцелуев. Хриплый стон наслаждения вырвался из груди Джонаса. Он потянулся всем телом и глубже запустил пальцы в роскошные волосы девушки.

Она больше не сдерживалась и всецело отдалась счастью дарить блаженство любимому. С возрастающим возбуждением Верити скользила по телу Джонаса, нежно касаясь его кончиком языка, лаская руками, чуткими ко всякой ответной реакции пылкого любовника. Она осыпала его теплыми, влажными поцелуями, пока наконец не остановилась в зарослях жестких курчавых волос, окружавших его напряженную плоть. Водопад огненно-рыжих волос рассыпался по плоскому животу Джонаса, когда Верити наклонилась и припала губами к источнику его наслаждения. Тело его напряглось, как туго натянутая тетива, чресла медленно поднимались, словно моля о ласках посмелее.

Вдохновленная его откликом, Верити охотно повиновалась. Она никогда не думала, что удовольствие возбуждать мужчину дарует женщине такую безграничную власть над ним.

— Джонас? — сладко прошептала Верити.

Он что-то промычал и крепче прижал ее голову к своим чреслам.

— Вот так, детка, — прошептал он наконец. — Вот так.

Теперь Верити узнала его вкус — горячий и мускусный. Она бережно впитывала его, а потом осмелела и чуть-чуть прикусила.

— Верити!!!

Она поспешно разжала зубы и удобно устроилась меж бедер Джонаса, упершись ладонями в его грудь.

— Ну как? — хрипло спросила Верити, потихоньку опускаясь на вздрагивающий ствол Джонаса.

Он открыл глаза, лицо его было искажено страстью.

— На конкурсе» Роковая женщина года»я отдам свой голос только за тебя. А теперь прекращай издеваться и живей принимайся за дело.

Верити довольно засмеялась, но тут же прерывисто задышала, потому что Джонас, резко разведя ее ноги в стороны, насадил на свой жезл, а затем приподнялся навстречу и резким, сильным ударом погрузился вглубь.

— Еще неизвестно, кто из нас роковой соблазнитель, — простонала она внезапно севшим голосом, приходя в себя после столь немилосердного вторжения.

— Ну-ка, милая, покажи, как ты хочешь меня.

Верити снова повиновалась, воспламенясь его страстью, трепеща о г наслаждения.

Через несколько секунд, когда безумное напряжение сменилось столь же безумной «— разрядкой, Верити самозабвенно забилась на груди Джонаса. Возлюбленный излил в нее влагу своего естества, а потом крепко обнял и прижал к себе.

Когда Верити открыла глаза, она поняла, что по уши влюблена в Джонаса Куаррела. Она принялась размышлять над этим любопытным фактом, как вдруг взгляд ее упал на часы, висевшие над постелью.

— Джонас! Аукцион, Джонас! Боже мой, чуть не забыла! — Она лихорадочно подскочила. — Скорее же, Джонас! Через час он начнется!

— Что ты несешь?

Верити обернулась к нему из ванной.

— Аукцион Кейтлин! — нетерпеливо бросила она. — Вспомнил? Его участники уверены, что никакие катаклизмы не помешают выгодной сделке. Правда, вчера их выставили за дверь, но я уверена, что сегодня утром они все как один явятся точно в назначенный срок. Коллекционеры относятся к той особой породе людей, которых не остановят никакие убийства! К тому же события вчерашней ночи лишь набили цену» Кровавой страсти «. Господи, Джонас, неужели ты не понимаешь — если покупатели все-таки припрутся, Кейтлин ничего не останется как продать картину!

— Ну и что? — буркнул Джонас, неохотно свесив ноги с постели. Он коснулся рукой повязки на плече и мучительно скривился.

Не обращая внимания на резкую перемену его настроения, Верити стремительно скрылась в ванной.

— Думаю, Тави была права! Кейтлин не перенесет продажи» Кровавой страсти «. Она просто свихнулась на этой картине.

— И поделом ей, — злорадно заметил Джонас, вырастая в дверях.

— Как тебе не стыдно! Кейтлин и так слишком много перенесла! Она столько перестрадала, Джонас!

Он устало прислонился к косяку. Скрестил руки на груди.

— По-моему, ты намерена спасать ее?

— Если смогу. — Верити поспешно шагнула под душ.

Джонас посмотрел на нее и тихо выругался.

— Что ты сказал? — переспросила Верити, стараясь перекричать шум воды.

— Ничего особенного, — громко бросил он. — Только что ты потеряла шанс стать» Роковой женщиной года «.

Оставайся при своей невинности.

 

Глава 20

Когда они миновали последний поворот извилистой дороги, Верити сразу увидела шеренгу машин, припаркованных перед огромным серым домом.

Она нервно подалась вперед, моля Бога, чтобы не было уже слишком поздно.

— Скорей, Джонас!

— Успокойся. Это затея была безумной с самого начала, так не хватало еще, чтобы у тебя окончательно съехала крыша!

— Ты ничего не понимаешь! Одному лишь Господу известно, что может случиться с Кейтлин!

— Твоя подруга всех нас переживет! — мрачно проворчал Джонас. — Уверяю тебя, она не повесится, расставшись со своим шедевром!

— Тут ты, наверное, прав, — задумчиво согласилась Верити. — Но я боюсь профессионального самоубийства!

Тави не зря говорила, что, продав» Кровавую страсть «, Кейтлин никогда больше не сможет творить!

— Не большая потеря.

— Нет, большая! Кейтлин — гениальная художница!

Верити просто не могла усидеть на месте. Джонас еще не успел выключить зажигание, как она рывком распахнула дверцу, выскочила из машины и, не оглядываясь, со всех ног бросилась к дому. Взлетев на крыльцо, Верити рванула колокольчик, а когда никто не вышел на звонок, принялась что было силы дубасить в дверь кулаками.

— Похоже, все в студии, — заметил Джонас, подходя к ней. Он легонько отстранил Верити и повернул ручку.

Тяжелая серая дверь открылась в мрачный серый холл. — Вперед, моя Жанна д'Арк!

Верити не нужно было просить дважды. Стрелой промчавшись через холл, она бросилась к стальной лестнице…

» Какая зловещая тишина «, — подумала она, прислушиваясь к громкому эху своих шагов. Джонас шел за ней следом, сохраняя обычную небрежную невозмутимость.

» Все-то он делает с этаким безразличием, — надула губки Верити. — Даже спешит, и то беспечно! Настоящий галантный кавалер эпохи Возрождения!«

Сама Верити уже запыхалась и взмокла, торопясь по крутым ступенькам.

И тут она вспомнила, что любовью с ней Джонас занимается отнюдь не беззаботно! И далеко не равнодушно. Эта мысль мгновенно подняла упавшее было настроение Верити.

Тяжело дыша, она добралась наконец до верхней площадки и стремглав кинулась в мастерскую. Дверь оказалась открыта. Верити остановилась как вкопанная и поняла, что самые худшие ее опасения все-таки оправдались.

Пятеро очень серьезных людей — трое мужчин и две женщины в возрасте от тридцати до семидесяти лет — тесным кольцом обступили» Кровавую страсть «. Взоры их были прикованы к полотну. Чуть поодаль стояла Кейтлин, тяжело опираясь на черную трость. Красивое лицо ее было загадочно и мрачно.

Тави первая заметила Верити, и какой-то проблеск надежды промелькнул в ее глазах. Покупатели не обратили никакого внимания на нежданную гостью, а сама Кейтлин лишь равнодушно взглянула на нее и слегка качнула головой:

— Тебе незачем было возвращаться. Мы уже закончили.

— Как же я могла не вернуться! — Верити глубоко вздохнула и решительно шагнула в студию. — Я ведь твоя лучшая подруга, припоминаешь? Вторая после Тави, если быть точной.

Тави закрыла глаза. По ее щеке скатилась слеза.

— Слишком поздно, — прошептала она. — Как всегда, слишком поздно…

Осанистый мужчина в сером костюме откашлялся и громко провозгласил:

— Итак, последняя ставка за мной. Будут еще ставки, господа?

— Не спешите, — лаконично изрек Джонас, появляясь в дверях мастерской и окидывая холодным взглядом группку коллекционеров. — Я прекрасно понимаю, что события вчерашней ночи подогрели ваш эстетический интерес к» Кровавой страсти «, но всему свое время. Теперь здесь распоряжается Верити Эймс.

Солидный господин досадливо поморщился:

— Что за чушь? О чем вы говорите?

— Господа, вам суждено пострадать от жестокого каприза тирании. Довольно любопытное ощущение, знаете ли.

— Что здесь происходит?! — недовольно воскликнула одна из женщин и повернулась к Верити:

— Мы заняты серьезным делом, девушка. Я намерена превысить ставку мистера Россандера.

— Поберегите денежки, — отрубила Верити. — Эта картина не продается.

Под изумленные вздохи и ропот покупателей она прошествовала мимо оцепеневшей Кейтлин к одному из рабочих столов художницы и взяла острый нож, которым разрезают холсты. Потом повернулась к» Кровавой страсти «.

— Постойте! — испуганно крикнул кто-то из участников аукциона, видимо, догадавшись, что сейчас произойдет. — Подождите, черт вас возьми!

— Джонас! — тихо окликнула Верити, не поворачивая головы.

— Прошу прощения, господа, — спокойно отозвался тот. — Я работаю на эту леди, и любой, кто сделает хоть шаг, будет иметь дело со мной.

Пять ошарашенных собирателей повернулись к нему как по команде. Ни один из покупателей не двинулся с места.

Верити подошла вплотную к» Кровавой страсти»и посмотрела на Кейтлин:

— Тебе больше не нужна эта картина.

— Что ты собираешься делать? — тупо спросила художница.

— Избавить тебя от нее. Навсегда.

Верити занесла свой ножик и принялась кромсать «Кровавую страсть» на длинные полосы. Несколько человек протестующе вскрикнули, но никто не посмел остановить рыжую вандалку. Неплохо все-таки иметь на службе такого мужчину, как Джонас, подумала Верити, продолжая торжественно полосовать картину.

Она работала не спеша и со знанием дела. Когда благодаря ее стараниям «Кровавая страсть» окончательно превратилась в груду цветных лоскутков, Верити посмотрела на Тави:

— Это можете сжечь.

Тави торопливо кивнула, упала на колени и принялась сгребать в кучу то, что осталось от злосчастного шедевра.

Потом поднялась и, не говоря ни слова, опрометью бросилась прочь из студии, прижимая к груди ворох обрезков.

— Проклятие! — процедил важный господин, которого называли Россандером. — Проклятие! Вы уничтожили целое состояние! Вдумайтесь в это слово, леди!

Состояние! Я этого так не оставлю, я…

— Хорош! — угрожающе произнес Джонас, и Россандер, уже сделавший было шаг к Верити, мгновенно сник.

Верити даже головы не повернула. Глаза ее были прикованы к Кейтлин Эванджер.

— Все кончилось, Кейтлин. «Кровавой страсти» не суждено стать твоей последней картиной. Прошлого больше нет. Живи настоящим и, конечно же, будущим.

Неподвижное, каменное лицо Кейтлин вдруг жалко сморщилось, глаза странно заблестели. Верити бросилась к подруге, крепко обняла ее, прижала к груди — и обе расплакались, не стыдясь своих слез… — Публика в студии словно оцепенела.

Через несколько минут в мастерскую вошла Тави. Увидев Верити и Кейтлин, она подошла к ним, обхватила и тоже разрыдалась. Вдруг Верити почувствовала, как кто-то нежно коснулся ее руки. Подняв глаза, она увидела, как Таву слабо улыбается ей сквозь слезы.

— Спасибо тебе, — просто шепнула женщина. — Теперь все наладится, вот увидишь.

Верити кивнула.

— Аукцион окончен, — спокойно объявил Джонас смущенным, но раздосадованным коллекционерам. — Прощайте, господа.

Спорить никто не стал.

Через три дня Верити, покинув кухню, отправилась искать Джонаса.

На этот раз он у нее получит по первое число! Какая наглость — вымыл тарелки и скрылся, прихватив шесть банок пива! Как будто не помнит, что утром она просила его помочь разобрать и вымыть полки буфетов! В конце концов, его нанимали еще и подсобным рабочим!

Верити решительно зашагала по тропинке к отцовскому коттеджу. Она прекрасно знала, где искать закоренелых бездельников Она не ошиблась. Красавцы сидели на крылечке, потягивая пивко и читая периодику. Эмерсон углубился в рыболовный журнал, а голый по пояс Джонас увлекся местной газетой. Ни один из них даже не потрудился оторваться от своего чтива, когда Верити остановилась на нижней ступеньке, угрожающе подбоченившись и грозно сверкая очами.

— Так-так, что же я вижу? — начала она. — Не рано ли вы начали отдыхать, позвольте поинтересоваться? Вам прекрасно известно, что дел у нас невпроворот! Папа, ты не забыл, что на этой неделе нужно разморозить холодильник? А ты, Джонас… Ты, кажется, обещал мне помочь вымыть шкафы!

— Забыл, — невозмутимо отозвался Джонас из-за газеты.

— Это я и без тебя вижу! — взорвалась Верити. — А как насчет писем в музеи, которые я еще вчера напомнила тебе написать и отправить?

— На днях набросаю, — буркнул Джонас, переворачивая страницу. — Это не к спеху. У меня уже есть работа, так какого черта я должен бросать ее и заниматься работой консультанта?

— Но это же как раз по твоей специальности! — накинулась на него Верити. — Не говоря уже о том, что эта работа в несколько раз перекрывает твое нынешнее жалованье!

— Мыть посуду — тоже моя специальность, кроме того, я не нуждаюсь. На прожитье мне вполне хватает.

— Ты просто смешон!

Уже не впервые в спорах с Джонасом Верити прибегала к этому плоскому аргументу. Да и вообще, вернувшись в Секуенс-Спрингс, они только и делали, что ссорились. И все эти свары неизменно затевала сама Верити.

Она прекрасно понимала это, но ничего не могла с собой поделать. Она видела, что сама отталкивает Джонаса, но упрямо гнула свое. Должна же она знать, когда он все-таки уедет и навсегда покинет ее! Гораздо проще взять инициативу в свои руки, нежели изо дня в день с ужасом ждать, когда Джонас сообщит, что уезжает. Верити Эймс не из тех, кто покорно ждет развязки!

— Оставь человека в покое, — одернул ее отец. — У него еще рука не зажила.

Верити мгновенно закусила губу, горько раскаиваясь в своей резкости:

— Тебе очень больно, Джонас?

— Я испытываю нечеловеческие муки, но переношу их со свойственным мне беспримерным мужеством, — ответил Джонас, демонстративно переворачивая страницу перевязанной рукой.

— Убедилась? Что я тебе говорил? — Эмерсон укоризненно посмотрел на дочь.

— Немедленно обратись к врачу! — взволнованно воскликнула Верити.

— Завтра иду снимать швы. — Джонас отхлебнул пива и углубился в чтение фельетона на последней странице. — Не беспокойся, все в порядке.

— Джонас, зачем откладывать на завтра? Если рука болит, иди сейчас же. Ступай позвони из офиса. Зря, что ли, я отчисляю деньги страховой компании!

— Но услуги страховой медицины не распространяются на раны, нанесенные шпагой, — резонно возразил Эмерсон. — Джонас ведь пострадал не на рабочем месте в твоем кафе!

— Раз он не хочет идти к доктору, значит, не слишком мучается! — безжалостно отрезала Верити. — Джонас, вставай и марш мыть шкафы! Когда закончишь — принимайся за письма в музеи. Дел по горло, и все они должны быть сделаны, иначе я приму крайние меры.

— Какие именно? — не поднимая головы, поинтересовался Джонас.

— Рассчитаю тебя и найму кого-нибудь поусерднее! — торжествующе пообещала Верити, испытывая мрачное удовлетворение от того, что все-таки оставила последнее слово за собой. Круто развернувшись, она гордо направилась к своему домику.

— Договорилась, — нагнал ее очень спокойный голос Джонаса.

К немалому удивлению Верити, ноги ее вдруг приросли к месту. Резко обернувшись, она увидела, как Джонас смял в руке пивную банку и отшвырнул ее далеко в сторону. Газета полетела следом. В следующую секунду Джонас решительно поднялся.

Верити ощутила легкий укол тревоги.

— В чем дело? — надменно спросила она.

Джонас стоял на крыльце, заткнув большие пальцы рук за ремень джинсов. В мягком свете медленно угасающего дня его обнаженная грудь и развернутые мускулистые плечи показались Верити очень широкими и сильными.

— Со своими угрозами ты зашла слишком далеко, Верити. С такой женщиной, как ты, мужчина должен сразу установить ту границу, которую никогда не позволит перейти.. — Он принялся неторопливо спускаться по ступеням. — Я закрывал глаза на многие ваши выкрутасы, шефиня. Я мирился с вашим сварливым характером и сносил бесконечные нотации и занудный вздор о правильном питании. Я позволял вам поучать меня в ситуациях, едва не стоивших жизни нам обоим. Никто не упрекнет меня в недостатке терпения и снисходительности. Разве я не был терпим к ней, Эмерсон?

— Святая правда, — сочувственно подтвердил тот. — У тебя ангельский характер!

— Но всему приходит конец, в том числе и моему терпению, — продолжал Джонас, и глаза ею сверкнули праведным гневом. — Мне осточертели твои постоянные придирки и вечные склоки. Поздравляю, ты все-таки вывела из себя даже такого спокойного и покладистого человека, как я! В последнее время рядом с тобой стало просто невозможно находиться! Ты молчишь только в постели, но, к сожалению, я не могу держать тебя там двадцать четыре часа в сутки! Теперь понятно, почему многие мужчины так настойчиво делают своим женам детей!

— Джонас! Да как ты смеешь! — выдавила Верити.

Она обернулась за поддержкой к отцу, и на лице ее тотчас появилось настоящее смятение. — Почему ты молчишь, папа?! Неужели ты позволишь так разговаривать с твоей дочерью?!

— Не переваливай на меня! — коварно отрекся Эмерсон и широко развел руками. — Я здесь совершенно ни при чем! Я всего лишь сторонний наблюдатель.

А Джонас тем временем неумолимо приближался.

— Ты слишком зарвалась, угрожая лишить меня места. Я всегда с лихвой отрабатывал твои гроши и не давал тебе повода быть недовольной!

Верити испуганно попятилась. Только теперь ;до нее; дошло, что Джонас всерьез разозлился.

— Не прикасайся ко мне, Джонас! Не забывай, здесь я, отдаю распоряжения, и ты обязан их выполнять. Тебе лучше послушаться, иначе… иначе я…

Но Джонас и не думал останавливаться, расстояние между ними неуклонно сокращалось.

И тогда — пожалуй, впервые в жизни — у Верити сдали нервы. Она повернулась и стрелой помчалась домой. Древний инстинкт безошибочно подсказал ей спасаться позорным бегством. Ничего, потом, когда он придет в себя, она ему покажет! Она вправит ему мозги, она ему всыплет — мало не покажется! Она закатит ему такую сцену…

Но все это будет потом. Потом, когда ситуация немного разрядится.

Джонас настиг ее возле, самых дверей. Он подошел почти неслышно и крепко схватил Верити за плечи. В следующую секунду она беспомощно повисла вниз головой — Джонас перекинул ее через плечо.

— Джонас, ты мерзавец! Я тебя задушу, клянусь! — пропищала она, молотя кулачками по его спине.

— Первая заповедь будущих тиранов учит не давать обещаний, которые не можешь исполнить, — менторским тоном сообщил Джонас, внося ее в дом. — Макиавелли совершенно определенно высказывался на сей счет.

Он поставил Верити на ноги, уселся на первый попавшийся стул и безжалостно перекинул свою жертву через колено.

— Джонас! Не смей, Джонас, слышишь!

Верити до последней минуты надеялась, что он не посмеет так унизить ее, но тотчас же тяжелая ладонь немилосердно обрушилась на нее. Черт возьми, тесно облегающие джинсы нисколько не смягчили шлепка!

Верити завизжала от боли и ярости, а когда за первым ударом последовал второй, она что было сил щипнула Джонаса за ногу и принялась отчаянно лягать своего мучителя.

— Дурак! Дурак, дурак, дурак, дурак!

— Признавайся, какая муха тебя укусила, — приказал Джонас, продолжая методично лупцевать ее. — Поведай, чем я заслужил твое возмутительное обхождение.

— Ты собираешься уехать! — в бешенстве всхлипнула Верити. — Я же знаю, чти ты уедешь! Рано или поздно это случится!

— И что же ты выкинула? Пыталась заставить меня поторопиться с отъездом? — отвешивая очередной шлепок, поинтересовался Джонас.

— Да!!! — Верити что было сил вцепилась в его ногу.

Хватит с нее этого позора!

— 0 — оох! — взвыл от боли Джонас. — Черт тебя возьми! — Удары мгновенно прекратились. — Ты хотела избавиться от меня?

— Просто пыталась выяснить, что меня ждет. Я хотела, чтобы ты принял какое-то решение… Я не могу плыть по течению!

— А с какой стати тебя тревожит мой отъезд? Не хочешь снова искать посудомойщика?

— Нет! — уже не сдерживаясь, крикнула Верити. — Вовсе не поэтому! Меня интересовало, сколько еще мы будем вместе! Ведь я люблю тебя, тупоголовый сукин ты сын! Кондотьер несчастный!

— Повтори! — приказал он.

— Я люблю тебя. — Верити сползла на пол, откинула со лба спутанные волосы и выпрямилась во весь рост, испепеляюще глядя на Джонаса. — Это, конечно, не делает мне чести, но так уж получилось! Я люблю тебя, но знаю, что ты уедешь… Пойми, Джонас, я не желаю жить в постоянном страхе! Возможно, в последние дни я и впрямь слишком много позволяла себе, но лучше скандал, чем мука неведения! Я хотела только прояснить ситуацию. После грозы воздух чище!

— А почему ты прямо не спросила о моих планах? — рявкнул Джонас, растирая ногу.

Верити смущенно захлопала ресницами.

— Я не знала, как подступиться с таким вопросом, — честно призналась она. — Ты же понимаешь, у меня нет опыта в подобных делах… Откуда мне знать, как надо заканчивать роман! И вообще, об этом не так-то легко спросить! Может, я боюсь услышать ответ.

— Для умной женщины, которой ты себя считаешь — кстати, без всяких на то оснований, — ты порой проявляешь редкостную глупость. Заруби себе на носу — я не собираюсь никуда уезжать! Мне очень понравилось в вашем городишке, дражайшая Верити Эймс, Сам удивляюсь, что меня здесь держит, учитывая нищенскую зарплату и отвратительнейшую из хозяек! Ну да ладно, к этому вопросу мы вернемся чуть позже. Сейчас меня интересует совсем другое… Значит, ты любишь меня?

Верити смущенна откашлялась.

— Ну да, — выдавила она, чувствуя, как почва уходит из-под ног. Верити никогда не собиралась столь откровенно признаваться в своих эмоциях. Это делало ее безоружной и уязвимой, а Верити Эймс вовсе не пристало показывать собственную слабость. Тем более перед мужчиной! Но ведь у нее не было другого выхода…

Джонас пытливо вглядывался в нее:

— Как прикажешь тебя понимать? Разве ты уже не считаешь меня безответственным, невыносимым и ни на что не годным?

Верити густо покраснела, а мгновенно вспотевшие ладони красноречиво свидетельствовали, в какой жар бросили ее последние слова Джонаса.

— Тогда я почти не знала тебя… С тех пор многое изменилось. Я доверяю тебе свою жизнь, Джонас, — просто сказала она. — Честно говоря, я с самого начала это подспудно ощущала. Да, иногда ты ужасно раздражаешь меня, это правда. Меня бесит твое беспечное отношение к важнейшим вещам, к собственной карьере, например. Но зато теперь я поняла, что ты — человек слова.

— Я сказал, что останусь с тобой в Секуенс-Спрингс, — напомнил Джонас. — Ты веришь мне?

Девушка осторожно кивнула, опасаясь спугнуть безмерное счастье, расцветшее в ее душе.

— Но я боялась спросить тебя и то же время должна была знать правду. Нет ничего хуже неизвестности, Джонас.

Он перестал растирать ногу и задумчиво взглянул на нее.

— И тогда ты решила довести меня до белого каления и посмотреть, что будет? Ну и как, выяснила? Довольна?

— Нет, — обиженно поджала губы Верити. — За все свои труды я получила только побои, а это не ответ, Джонас. — Она повернулась и отошла к окну.

Джонас не спеша поднялся и подошел к ней.

— Это не побои, а проявление крайнего мужского неудовольствия. Кроме того, мы квиты. По твоей милости я теперь останусь безобразным калекой. Ты изуродовала мне ногу, чертовка.

— Сам виноват.

— Ты прекрасно знаешь, что я никогда не сделаю тебе больно. — Он взял ее за плечи и развернул к себе.

Зарылся лицом в спутанные рыжие волосы. — Отвечай, — да или нет?

— Да, — нехотя призналась Верити. Это была правда. У нее никогда не было повода бояться Джонаса Куаррела. И разве не доказал он обратное, сражаясь насмерть за ее честь?

— Куда же я уеду от тебя, маленькая тиранка? Только третья мировая война заставит меня покинуть Секуенс-Спрингс. Ты нужна мне, я хочу тебя, а несколько дней назад я вдруг понял, что люблю тебя, глупая Верити Эймс. Уж ты-то должна была догадаться об этом первой! Разве моя душа — не открытая книга для тебя?

— О Джонас! — Верити подскочила на месте, зеленый омут ее глаз сиял от счастья. — Это правда? Ты любишь меня?

— Разве я не сказал? — улыбнулся он.

Верити робко улыбнулась дрожащими губами.

— Значит, так оно и есть, — прошептала она и уткнулась лицом в его грудь. — Ты не станешь врать мне.

— Я никогда не смогу соврать тебе, — ласково поправил ее Джонас. — Мы с тобой связаны так, как никто на этом свете. Кто знает, может быть, то, что связывает нас в недрах коридора, соединяет нас и в реальной жизни?

Может быть, именно поэтому я так страшно захотел тебя, как только увидел? И может быть, именно поэтому я проехал две тысячи миль, разделявших нас с тобой?

Какое-то шестое чувство подсказало Верити, что Джонас прав.

— Неужели можно построить настоящие, прочные отношения на такой зыбкой основе? — неуверенно спросила она.

Он крепко сжал в кулаке ее волосы:

— Подозреваю, эта «основа» гораздо прочнее той, что соединяет воедино большинство людей. А кроме того, разве у нас с тобой отношения? Забудь это слово, У нас с тобой любовь!

— Настоящая любовь? — задумчиво протянула Верити. — Знаешь, Джонас, я, конечно, верю твоему признанию, но, право же, вдруг ты просто неверно истолковываешь нашу подсознательную связь? Или же просто погорячился, называя так наши странные взаимоотношения, а на самом деле это… Ммм…

Развернутая лекция о любви подлинной и мнимой внезапно оборвалась, заглушенная жадным поцелуем Джонаса. Он долго не отпускал губ Верити, пока она наконец не стала в его объятиях мягкой и податливой.

Тогда Джонас еле заметно отстранился и тихонько прошептал:

Твое острое жало, Богиня моя, устрашило немало отважных,

Кто захочет сквозь тернии путь пробивать себе к сердцу Прекрасной?

Я рискнул, и от тайны твоей утолил свою жажду,

Над твоим бастионом полощется стяг моей страсти.

Ты владела искусством отпора с рожденья,

Так усвой же сей сладкий урок пораженья!

— Откуда ты берешь эти ужасные вирши? — восхищенно прошептала Верити, крепко прижимаясь к нему.

Джонас торжествующе захохотал, подхватил ее на руки и понес в спальню.

— Сам сочиняю, — шепнул он ей на ухо.

— Я так и думала, — вздохнула Верити и повернула голову, чтобы подарить страстный поцелуй своему возлюбленному.