Ник вошел в свой номер в мотеле, повернулся и снова вышел, почувствовав, что у него нет настроения ни спать, ни смотреть телевизор. Заметив на противоположной стороне улицы сверкающую неоновую вывеску таверны, он направился туда.

Через пять минут, сев за столик с кружкой пива и гамбургером, он принялся размышлять.

Похоже, ему не удалось подобрать ключик к Филадельфии Фокс, и это его беспокоило. Еще больше беспокоил тот факт, что она ему нравится.

Это было непонятно. Она определенно не в его вкусе. Хотя после своего неудавшегося брака он не был уверен наверняка в том, какие именно женщины в его вкусе.

Но отец научил его восхищаться смелостью, а мать — уважать чувство сострадания, и Ник вынужден был признать, что сегодня вечером во время стычки с Рут Сполдинг Фила проявила оба эти качества. Более того, он автоматически склонял голову перед каждым, кому хватало духу бросить вызов объединенным силам Каслтонов и Лайтфутов. Несомненно, Фила была не так проста, как казалась на первый взгляд.

Обычно он не чувствовал возбуждения при встрече с болтливыми и рьяными представительницами левого крыла, у которых хватало наглости читать другим нотации по вопросам морали. Ник скорчил гримасу и попытался отбросить свое личное отношение к этой Фокс. Он знал, что должен думать головой, а не членом. Слишком много зависело от того, какой следующий шаг он предпримет.

К несчастью для всех, имевших к этому делу хоть какое-то отношение, Фила не пыталась простодушно и прямолинейно воспользоваться случаем, как хотелось верить Элеанор Каслтон. Казалось, внутри Филадельфии находится стальной хребет, что придавало ее характеру определенную стойкость и наряду с мучительным состраданием подлинной либералки всегда приводило к интересному сочетанию воинственности и святости.

Такие люди, как правило, очень настойчивы в решении своих проблем.

Такие люди не ощущают себя полностью счастливыми, пока не убедятся, что в отношении слабых и угнетенных всего мира проявляется справедливость.

Такие люди всегда нанимают независимых следователей, стремясь докопаться до сути того, что все остальные считают несчастным случаем.

Ник сосредоточился, пытаясь найти правильный способ поймать свою добычу. Он был уверен, что существует какой-то подход к Филе. Необходимо просто нащупать нужные пружины.

Он быстро суммировал про себя все, что ему известно. В настоящий момент у этой женщины нет работы, она только что прошли через судебный процесс и потеряла лучшую подругу. Все это вгоняло ее в состояние глубокого стресса.

Лайтфут вспомнил свое первое впечатление о Филе: работающий вхолостую двигатель, действующий обычно на полную мощность и целенаправленно.

Может быть, ей нужен новый ориентир в жизни, что-то способное заполнить пустоту, образовавшуюся после потери работы и утраты подруги, то, что подстегнет ее природную стойкость и подбодрит в ней воина и святого.

Ник сидел так долгое время, обдумывая эту проблему. Он медленно поглощал пиво и методично поедал гамбургер.

Покончив с едой, он начал неторопливо вертеть бутылку в ладонях. Филадельфия Фокс была его билетом домой, и на данном этапе он не хотел упускать эту возможность.

Только потянувшись за бумажником, чтобы заплатить по счету, он признался себе: не упускать Филу необходимо не только из-за акций «К и Л», которыми она обладала, но также и потому, что-определенная часть его тела не успокоится, пока он не ляжет с этой Фокс в постель.

Когда на следующее утро Фила шарила на полке гардероба в поисках белья, ее пальцы внезапно нащупали холодный металл. Она остановилась, отодвинула чистую ночную рубашку и уставилась на девятимиллиметровый автоматический пистолет, который купила неделю назад.

Вид оружия вызвал у нее отвращение. Вот и говори после этого о машинах смерти. Ей хватило нахальства забросать Ника Лайтфута обвинениями по поводу того, что производит компания его семьи, в то время как у нее самой под рукой был автоматический пистолет.

Наличие оружия в доме противоречило ее принципам. Но она испытывала страх и начинала понимать, что страх может изменить кое-что в жизни. Женщина с болью в сердце вспомнила рассказ бабушки о том, что у ее родителей никогда не было оружия, даже в этих ужасных джунглях, где они погибли.

Фила вздохнула. Она была подавлена и сердита на себя за то, что, поддавшись страху, купила пистолет, однако понимала: обратно в магазин его не понесет. Филадельфия прикрыла пистолет ночной рубашкой и стопкой нижнего белья.

Помимо природного отвращения к оружию, она также испытывала определенное беспокойство от владения им. Продавец в магазине спортивных товаров показал, как заряжать автоматический пистолет, и она поняла, что для того, чтобы выстрелить, необходимо снять пистолет с предохранителя. Но так и не смогла заставить себя попрактиковаться в стрельбе. В ее руках пистолет казался чем-то неприличным и уродливым.

Каждый раз, глядя на пистолет, Фила почти слышала голос своей бабушки: «Эта страна обезумела от оружия. Оно есть у каждого Тома, Дика или Гарри. Все из-за этой ерунды по поводу завоевания Запада. Люди ведут себя так, как будто вынуждены продолжать его завоевывать! Они утверждают, что оберегают себя от преступников. Смешная причина. Самым легким путем сократить преступность было бы избавиться от оружия».

Матильда Фокс упорно поддерживала меры по контролю за распространением оружия. Она вела свою собственную, непрекращающуюся войну с Национальной стрелковой ассоциацией, как и с каждым конгрессменом, который осмеливался высказываться против такого контроля.

Когда Фила смотрела на пистолет, в ее голове звучал голос не только бабушки, но и Крисси Мастерс: «Если у тебя будет пистолет, Фила, ради Бога, научись им пользоваться». У Крисси был довольно прагматичный подход к некоторым вещам.

Стук во входную дверь прервал размышления. Она нашла трусики, которые искала, надела их и потянулась за легкими хлопчатобумажными брюками. Сегодня будет жарко. А в середине лета в Холлоуэе станет еще жарче. Очередная неприятная мысль.

Снова раздался стук, более требовательный. Фила решила, что, поскольку брюки бирюзового цвета, они будут хорошо сочетаться с ее желтой футболкой. Надевая ее, она откликнулась на барабанный бой в дверь.

— Кто там? — В последнее время женщина заставляла себя дважды подумать, прежде чем распахнуть дверь перед визитером. Эта сцена с Рут Сполдинг вчера вечером лишь усилила ее осторожность.

— Ник.

На сей раз Фила трижды подумала, открыть ли ей дверь. Затем, подавив стон, прошла по небольшому коридору и накинула цепочку на замок.

Но что-то подсказывало ей, что Лайтфут способен либо простоять на ступеньках весь день, поджидая ее, либо пойти за полицейским, утверждая, будто в доме произошло что-То серьезное. В любом случае он ее сегодня увидит. Взяв себя в руки, она открыла дверь, не зная, как вести себя с Ником.

Моргая от яркого утреннего солнечного света, она смотрела на него. На мужчине были защитная рубашка и джинсы, а волосы еще блестели после душа. «Хорошо выглядит», — подумала она с некоторым удивлением. Конечно, он все равно оставался слишком крупным, но тем не менее в нем появилось что-то привлекательное.

— Доброе утро. — Он пробежал по ней глазами, отчего она почувствовала некоторое смущение.

— Что тебе нужно? — Филу не особенно заботило, что она не слишком гостеприимна. Ник поднял руку ладонью к ней.

— Я пришел с миром и с подарками. — Он помахал перед Филой белым бумажным пакетом.

— Что это? — подозрительно спросила она.

— После того как я вчера вечером наблюдал, как ты поглощаешь мои бутерброды с тунцом, я решил, что трудный путь к твоему сердцу лежит через еду. Поэтому остановился у магазинчика рядом с моим отелем и купил кое-что на завтрак. Я подумал, что ты можешь по крайней мере сварить нам кофе.

— Зачем?

— Чтобы мы могли выпить этот живительный напиток, поедая мою пищу и обсуждая твой летний отпуск. — Он положил руку на дверь и начал медленно, но решительно открывать ее.

Подавив очередной стон, Фила отступила назад.

— Ну хорошо, заходи. Что там насчет моего летнего отпуска? — Она пошла впереди него на кухню и включила кофеварку.

— Сядь, Фила. Я хотел бы сделать одно предложение и буду очень благодарен, если ты постараешься выслушать меня до конца, прежде чем оттолкнуть обеими йогами. — Ник опустился на один из кухонных стульев и начал разворачивать сдобные булки с яйцом.

— Ну что ж, послушаем. — Женщина уселась на другой стул, будучи уже не в состоянии игнорировать еду. С некоторым удивлением она осознала, что сегодня утром действительно испытывает голод, так же как и вчера вечером. Это была перемена к лучшему. Последнее время она страдала отсутствием

Аппетита. Обычно она только ужинала, и то ей приходилось до этого выпить пару бокалов вина.

— Скоро тебе придется принять решение, которое повлияет на жизнь многих людей.

— Каслтонов и Лайтфутов.

Брови Никодемуса поднялись за стеклами очков.

— Это тебя удивит, Фила, но Каслтоны и Лайтфуты такие же люди, как Рут Сполдинг и те дети, которых ты отдавала приемным родителям.

— Сделай мне одолжение, не заставляй меня чувствовать себя обязанной перед Каслтонами и Лайтфутами. Меня от этой мысли тошнит. — Она взяла один из сандвичей и с удовольствием понюхала его.

— Не похоже, чтобы тебя тошнило. — Ник посмотрел на нее, прищурив глаза, после чего продолжил:

— Мне кажется, ты должна получше узнать нас, прежде чем принять решение, как поступить с акциями. Мне кажется, тебе будет проще это сделать, если ты проведешь некоторое время с нашими семьями. Ты поймешь, что мы такие же люди, как и все остальные.

— Что ты мне предлагаешь? Чтобы я устроила вечеринку и пригласила их?

— Я говорю серьезно. Сейчас все находятся в Порт-Клакстоне и проведут там еще несколько недель. Это в некотором роде летняя традиция. Каслтоны и Лайтфуты с большим уважением соблюдают традиции. Ты тоже могла бы поехать на побережье. У тебя появилась бы возможность познакомиться с семьями, задать вопросы и принять обоснованное решение по поводу того, как поступить с акциями. У тебя в руках большая сила. Разве ты не хочешь распорядиться ею с умом?

— Я уже и так много знаю про семьи. Собственно говоря, больше, чем хотела бы.

Ник мрачно поджал губы.

— Ты о каждом из нас имеешь свое мнение и знаешь, чего мы хотим, так? Но никого, однако, кроме меня, ни разу не видела.

Правда его слов заставила Филадельфию почувствовать себя неловко. Она сосредоточилась на втором сандвиче с яйцом.

— Просто я думаю, что не получу никаких удовлетворительных ответов, даже если проведу время в Порт-Клакстоне.

— У Каслтонов и Лайтфутов есть свои проблемы, Фила, может быть, даже парочка семейных скелетов в шкафу, но мы не чудовища. Мне кажется, если ты нас узнаешь, то поймешь это. А ты должна это понять, прежде чем примешь принципиальное решение по поводу того, что унаследовала.

Она внимательно смотрела на него.

— Знаешь что? Время от времени я забываю, что ты один из них. Вероятно, потому что Крисси никогда про тебя не упоминала. Ты же сам рассказывал, что уехал от семьи три года назад. Но сейчас я начинаю понимать, что каждый раз, когда ты говоришь про семьи, включаешь себя в их число. Ты все время говоришь «мы».

— А чего ты ожидала? Что я буду отрицать, что Лайтфуты мои родственники? Я не могу этого сделать. У меня фамильный нос, видишь? — Он с важным видом постучал себя по носу.

Фила хмуро рассматривала его нос.

— А у женщин в вашей семье тоже такой нос?

— Нам не удалось это узнать. Я единственный ребенок своих родителей. Нос я унаследовал от отца.

— А твоя мать? — осторожно спросила Фила.

— Моя мать была очень красивой женщиной, — тихо произнес Ник. — Она умерла семь лет назад.

— Понимаю. Извини. — Фила пожалела, что не смогла удержаться от вопроса.

— Ты упоминала свою бабушку, но что случилось с твоими родителями, Фила? — через мгновение спросил он.

— Они умерли, когда я была еще совсем маленькой.

— И кто тебя воспитывал? Бабушка? Женщина кивнула.

— Пока мне не исполнилось тринадцать лет. Потом и она умерла.

— Кто же тебя воспитывал после этого?

— Меня отправили в детский приют. Ник нахмурился.

— Боже мой, Фила. Тебя направили в одно из этих заведений? У вас больше не было родственников? Никого, кто мог бы взять тебя к себе?

Его искренний шок показался ей почти забавным.

— Не пугайся так, Ник. Многие люди попадают в «эти заведения», как ты их назвал. Ими управляют добрые, хорошие люди. Это не так уж плохо, принимая во внимание другие возможные варианты.

— Так у тебя никого не было? — настаивал он.

— По-моему, есть где-то парочка дальних родственников. Но они не потрудились дать о себе знать после смерти бабушки. Моя попечительница нашла мою тетю по линии матери, но та сказала, что не в состоянии взять меня к себе. У нее уже было трое своих детей, и от нее как раз в тот момент ушел муж.

— Господи, — произнес Ник, что прозвучало одновременно как ругательство и как молитва. Фила покачала головой, слегка улыбнувшись.

— Ты так говоришь, как будто не в состоянии представить, что сам мог бы воспитываться в приюте.

— Не могу, — признал он. — Насколько хватает моей памяти, меня всегда окружала семья — Лайтфуты и Каслтоны. Если бы что-нибудь случилось с моими родителями, Каслтоны приняли бы меня и воспитали как своего сына. Мои родители поступили бы так же в отношении Дэррена. Черт возьми, да если вдруг завтра что-то случится с Дэрреном или его женой, я возьму их маленького сына. Вопросов нет. — Он пожал плечами. — Это всем нам понятно.

— Не у всех имеется такой обширный круг родственников, не говоря уже о финансовых возможностях для воспитания сироты.

— Я кажусь тебе слишком наивным в этом вопросе? — криво усмехнувшись, спросил он.

— Не более чем я сама была, пока не попала в приют. — Фила на мгновение прикрыла глаза. — Вначале мне было очень страшно. Затем я познакомилась с Крисси. Мы с ней были одного возраста, но в некоторых отношениях она казалась старше меня. Ей пришлось много вытерпеть. Большую часть своей жизни она провела в приютах, предпочитая их дому своей матери. Мать обычно заводила приятелей, которые обижали беззащитных маленьких девочек.

— Да, должно быть, жить с матерью ей было действительно несладко, — тихо произнес Ник.

— Так оно и было. В любом случае, по непонятной нам обеим причине она взяла меня под свое крылышко и помогла перенести первый год. Фактически говоря, помогла выжить. Я перед ней в долгу.

Он встал, чтобы налить из кофейника кофе в чашки.

— И поэтому ты считаешь, что не должна забывать ее теперь, когда она погибла? Ты испытываешь обязательства перед ней?

— Мы были подругами. Близкими, как сестры. Она долгое время была для меня единственным родным человеком. А теперь ее нет. — Фила почувствовала знакомое жжение в глазах. Похоже, последнее время она может заплакать по малейшему поводу, что невероятно раздражало ее. Она быстро проглотила слезы.

После длинной паузы Ник снова заговорил:

— Приезжай этим летом в Порт-Клакстон, Фила. Ты сможешь выяснить, что собой представляют наши семьи и что на самом деле имело место, пока Крисси находилась среди них.

— А что, если ни один из них не захочет со мной даже разговаривать, тем более отвечать на вопросы?

— Они будут с тобой разговаривать.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что ты будешь со мной. Им придется вести себя с тобой вежливо. Кроме того, ты сама сказала, что тебе нужно отдохнуть. Могу гарантировать, после Холлоуэя Порт-Клакстон будет для тебя хорошей переменой обстановки.

Филадельфия подумала, отдает ли он себе хоть какой-то отчет о том, как высокомерно звучат его слова. Пытаясь все взвесить, она доела сандвич с яйцом и начала стряхивать крошки с бирюзовых брюк. У этого странного и неожиданного предложения было несколько положительных моментов. Поездка в Порт-Клакстон удалит ее от Холлоуэя, а после вчерашней встречи с Рут Сполдинг она хотела этого, как никогда раньше. И Ник прав. Это даст ей возможность общаться с людьми, на которых в прошлом году как снег на голову свалилась Крисси. У не§ появится шанс узнать членов этой семьи, которую ее подруга так долго искала. Фила понимала, что тогда у нее будет больше информации, чтобы принять правильное решение по поводу акций «К и Л».

Но, руководствуясь присущей ей интуицией, она чувствовала, что Никодемус Лайтфут редко совершает поступки из чистого альтруизма. Ему было нужно, чтобы она поехала. Интересно зачем.

— Зачем ты это делаешь, Ник?

— Я уже тебе сказал.

— Ты имеешь в виду эту ерунду о том, что мне нужно расслабиться и выбросить тяжелые мысли из головы? Ни на секунду в это не поверю. Ты хочешь найти способ, чтобы получить назад эти акции, правда? И пока не найдешь, тебе проще иметь меня рядом, чтобы за мной присматривать.

— Решать тебе, Фила.

— Все равно так поздно уже невозможно забронировать место на побережье, — медленно произнесла женщина, все еще раздумывая.

— Ты можешь остановиться в коттедже нашей семьи. Там полно места.

— Ни в коем случае, — моментально ответила Фила. Она знала, что там действительно полно места. Крисси описывала ей принадлежащие Каслтонам и Лайтфутам «коттеджи», стоящие бок о бок на побережье в Порт-Клакстоне, штат Вашингтон. Во всех отношениях они были по меньшей мере небольшими поместьями. Однако в ее намерения не входило поселиться в одном из них.

Ник не обратил внимания на ее ответ. Он просто протянул руку к телефону, висевшему на стене. Позвонив в справочную, он получил необходимый номер и набрал его.

— Гарри, это Ник Лайтфут. Да. Очень давно. Слушай, Гарри, я приезжаю в Порт-Клакстон на некоторое время, и со мной будет приятельница, которой нужно где-то остановиться. Что ты можешь предложить?

Филадельфия наблюдала за ним, пока тот разговаривал еще несколько минут. Ник увидел выражение ее лица и в вежливом удивлении поднял брови.

— Домик Джилмартена прекрасно подойдет. Мы приедем четвертого июля. Проблем не будет? Я так и думал. Спасибо, Гарри. Увидимся четвертого. — Ник положил трубку на рычаг. — Все сделано. У тебя будет небольшой уютный домик рядом с пляжем. По сути дела, недалеко от наших коттеджей. Со всем необходимым. Ну как?

— Слишком хорошо, чтобы в это поверить. И какого же беднягу выселили ради этого? Лайтфут пожал плечами.

— Какую-то супружескую пару из Сиэтла поселят в другом месте, когда они приедут на следующей неделе. Они даже не почувствуют разницы.

— Я так понимаю, добрый старина Гарри чем-то обязан вашим семьям?

— Я знаю Гарри много лет. Мы с отцом раньше ходили с ним на рыбалку.

— Ну конечно. А теперь ты просто поднимаешь трубку, и Гарри перекраивает всю летнюю схему аренды. Очень просто.

Ник кротко улыбнулся.

— Нет смысла быть Лайтфутом, если не можешь время от времени этим воспользоваться.

— Вечер добрый, сэр. Я как раз закончил смешивать мартини. Как гольф сегодня? — Произношение явно выдавало в Теке Шермане уроженца глубинки Техаса, но после долгих лет серьезной самодисциплины он просто по-военному сильно растягивал слова.

— Неплохо. Выиграл у Формана пятьдесят долларов. — Рид Лайтфут подошел к небольшому бару, за стойкой которого Тек Шерман с важным видом смешивал коктейли. Рядом расположилось блюдо оливок с разной начинкой. Рид кинул кусочек льда в бокал в налил себе мартини из кувшина. — Этот бедный добродушный дурак проиграл уже на шестнадцатой лунке.

— Поздравляю, сэр. — Тек выжидающе замолчал. Рид отпил мартини и взглянул на него. Уильям Текумае Шерман был сложен, как говяжья туша. Ранее он служил в морской пехоте, и сейчас создавалось впечатление, что он все еще носит форму, хотя обычно одевался в гавайскую рубашку кричащей расцветки и свободные брюки. Шерману перевалило за сорок, он был лыс, как бильярдный шар, с огромными кустистыми бровями и дежурной кривоватой усмешкой. Он уже долгие годы работал на Лайтфутов и был предан им так же, как и ротвейлеры, охранявшие передние ворота. Рид мот бы доверить Теку свою жизнь.

— Что-нибудь случилось? — наконец поинтересовался Рид.

— Нет, сэр. Просто услышал хорошие новости, сэр. Хотел сказать вам, что чертовски рад. Давно пора.

Рид подошел к окну и посмотрел на воду. Сквозь деревья виднелось побережье Тихого океана. В раннем вечернем солнечном свете вода казалась голубой.

— Тебе известно что-то, чего я не знаю, Тек?

Шерман откашлялся и сцепил руки за спиной.

— Узнал про Ника, сэр. Вот и все. Встретил сегодня в городе Гарри. Он мне и рассказал, сэр.

Рид замер.

— О чем ты, черт возьми, говоришь? — очень тихо спросил он.

Тек снова негромко откашлялся.

— Простите, сэр. Я полагал, что вы знаете. Гарри сказал, что на днях разговаривал с Ником по телефону. Ник сообщил ему, что приезжает домой четвертого июля с приятельницей, сэр. Ему нужно было договориться, чтобы она где-то остановилась. Гарри отдает ей домик Джилмартена, что через дорогу.

Мартини чуть не выплеснулось из бокала Рида.

— Ник возвращается домой? — Повернув голову, он пронзил Шермана взглядом. — Он сообщил Гарри, что возвращается в Порт-Клакстон?

— Да, сэр, я уже сказал, думал, что вы знаете.

— Нет, я не знал. — Лайтфут спросил себя, знает ли Хилари. Она вполне может скрывать информацию до последней минуты. Хилари любит игры с одним ведущим игроком, они у нее хорошо получаются. — Похоже, Ник не потрудился предупредить свою семью.

Шерман густо покраснел.

— Я уверен, что он скоро это сделает, сэр. Возможно, хотел сначала договориться об этом домике Джилмартена для своей, э-э, приятельницы до того, как будет строить планы.

— Приятельница. Ее фамилия случайно не Фокс? — Хилари, Дэррен и Элеанор уже несколько недель пилили его по поводу этой Фокс. До сих пор он не обращал на это внимания.

— Кажется, да, сэр.

— Филадельфия Фокс?

— Кажется, так Гарри сказал, сэр.

— Черт возьми, что еще Ник теперь задумал? — пробормотал Рид себе под нос.

— Сэр?

— Не важно, Тек. Я просто хочу знать, что, черт возьми, происходит.

— Прошу прощения, сэр, но мне кажется, Ник прослышал, что ваши семьи попали в тяжелую ситуацию, и решил как-то помочь. Это было бы очень на него похоже, сэр.

— Ты слишком веришь в моего сына, Тек.

— Давно с ним познакомился, сэр, при довольно интересных обстоятельствах. Он — Лайтфут. Когда дела идут плохо, ни один из Лайтфутов не позволит семье попасть в беду.

«Ник возвращается домой». Что-то, давно застывшее в душе Рида, начало оттаивать. Ощущение было почти болезненным. Он взглянул перед собой на линию горизонта и впервые за последние три года позволил себе серьезно подумать о будущем.

До этого периода чувство будущего было направляющей силой в жизни Рида Лайтфута. Необходимость создать что-то весомое, что можно будет передавать из поколения в поколение, поддерживала его в трудные годы, когда компания «Каслтон и Лайтфут» боролась за выживание и за то, чтобы найти свое место среди конкурентов в области электроники. Это чувство придавало ему силы даже в то тяжелое время, семь лет назад, когда умерла его первая жена.

Но жажда будущего начала угасать в Риде после того, как ушел Ник. А когда Хилари потеряла ребенка, умерла совсем.

Но сейчас, услышав несколько простых слов, он почувствовал, как тлеющие внутри него угли снова начинают разгораться.

Ник возвращается домой. Рид велел себе we придавать большого значения данному событию. По сути, дела, ничего не переменилось. Прошлого не изменишь. Уничтожить то, что произошло три года назад, невозможно. Им всем придется с этим жить.

Но как бы сильно он ни пытался сохранить трезвый взгляд на возвращение сына, не мог сдержать разливающегося у него в душе чувства облегчения: Ник возвращается домой.

Похоже, он должен быть за это благодарен той белокурой бесстыднике, которая, как бомба, упала в прошлом году на голову Каслтонам. Риду было интересно, окажется ли эта Фокс такой же взрывоопасной.

«Не стоит волноваться», — сказал он себе с растущим чувством удовлетворения. Наверняка его сын владеет ситуацией. Если Ник постарается, он может решить любую проблему. Он — Лайтфут.

— Привет, Рид, полагаю, ты слышал новости? Об этом говорит уже весь город.

Мужчина повернулся на звук невозмутимого голоса с безупречными интонациями. В дверном проеме стояла его жена, одетая в широкие шелковые брюки и красивую блузку, которая открывала ее элегантную шею. Как всегда, его взгляд упал на золотое обручальное кольцо, которое он сам надел ей на палец.

— Мне только что рассказал Тек. — Голос Рида звучал сдержанно. Он часто так поступал в присутствий Хилари. Словно находил особое удовольствие в том, чтобы реагировать не так, как она хотела или ожидала.

— Ник обязательно должен устроить спектакль из своего возвращения. Вероятно, он приземлится на парашюте на лужайке перед домом в окружении огней фейерверка. Налей мне выпить, пожалуйста, Тек.

— Да, мэм. Как обычно? — Голос Шермана стал более напряженным. Это всегда с ним случалось, когда он разговаривал со второй женой Рида.

— Конечно, Тек. — Пока он наливал ей чистый мартини, женщина сосредоточила внимание на своем умуже. — Я полагаю, возвращение Ника имеет какое-то отношение к этим акциям?

— Похоже, — спокойно ответил Рид.

— Интересно, что он собирается сделать. — Хилари взяла свой мартини и играла со шпажкой, на которую была наколота оливка. — Гарри говорил об этой Фокс, как о приятельнице Ника. Ты не думаешь, что твой сын может попробовать ее соблазнить, чтобы выцарапать эти акции?

— Трудно сказать. — Лайтфут не собирался доставлять ей удовольствие, рассуждая вслух о намерениях Ника, хотя задавался теми же самыми вопросами. Он подавил вздох, ругая себя за это кривляние. Вот до чего дошли его отношения с красивой молодой женой! Между ними простиралось угрюмое и молчаливое поле битвы, где сражение велось не словами, а хладнокровным проявлением вежливости при полном отсутствии чувств.

— Гарри сказал, что Ник ясно дал понять: эта Фокс будет жить в домике Джилмартена одна. Как странно. Не могу представить себе, чтобы Ник заботился о правилах приличия. Ах да, полагаю, это означает, что мы должны приготовить для него спальню.

— Да, черт побери, — пробормотал Рид, на мгновение потеряв над собой контроль. — Конечно, он будет жить здесь. Это его дом. — И мужчина одним глотком прикончил свой мартини.

Фила часто думала о том, что небольшие городки восточной части штата Вашингтон похожи друг на друга. Она побывала в нескольких из них по работе. Жизнь в этих трудолюбивых и непритязательных городках обычно была ориентирована на близлежащие фермы и ранчо.

Холлоуэй не являлся исключением. На главной улице преобладали грузовики. В центре расположились три банка, пара бензозаправок, два заведения быстрого питания — включая старомодное кафе, где можно было купить гамбургеры, не выходя из машины, — и несколько магазинов.

В них продавались такие товары, как пряжа, скобяные изделия, рабочая одежда и недвижимость. Многие магазины, казалось, переживали период спада, и для этого имелась причина. Новая торговая площадь в соседнем городе подорвала положение дел в центре Холлоуэя.

Ландшафт вокруг города также был типичным для этой части штата. Бескрайняя и бесплодная пустыня, которая всегда изумляла приезжих, внезапно прерывалась акрами плодородной земли. В определенное время года жаркий и сухой ветер прорезал полосу в этой зоне, поднимая пыль, часами висевшую в воздухе. Ветер имел такой же эффект, как снегопад. Движение останавливалось, и люди сидели дома.

Но сегодня стояла безветренная погода. Небо было чистым, безоблачным и без пыли — бескрайнее голубое пространство над пустыней до зубчатых вершин отдаленных гор.

«Холлоуэй не так уж плох», — думала Фила. Она росла именно в таких городишках, и они ей были хорошо знакомы. Но внезапно женщина поняла, что будет очень рада уехать отсюда.

Она сидела за столиком, покрытым потрепанной серой клеенкой, в кафе «Четыре звезды». Перед ней стояла надтреснутая кружка с кофе. Снаружи люди выскакивали из автомобилей и торопились с жаркого воздуха в ближайшие офисы с кондиционером.

— Сегодня будет жаркий день, — объявила Тельма Андерсон, усаживаясь напротив Филадельфии.

Фила слегка улыбнулась своей подруге и бывшему боссу.

— Ты слишком долго прожила здесь, Тельма.

— Почему ты так думаешь? — широко раскрыв темные глаза, спросила женщина.

— Первое, о чем ты начинаешь говорить, — погода. Это верный признак твоего долгого пребывания в Холлоуэе.

— Это фермерская область, — заметила Андерсон. — Фермеры всегда говорят о погоде. Я просто пытаюсь от них не отличаться. Как кофе?

— Такой же плохой, как обычно.

— Хорошо. Я выпью чашечку. — Она сделала знак официантке, которая кивнула ей с другого конца прилавка. Затем Тельма снова бросила пытливый взгляд на Филу. — Ну, так ты действительно собралась это сделать, а? Уехать насовсем? И я не смогу уговорить тебд, вернуться на работу?

Фила покачала головой.

— Нет. Но я буду скучать по тебе, Тельма. — Она говорила серьезно: ей будет не хватать короткой незамысловатой стрижки своей подруги, ее практичных темно-синих юбок, белых блузок и удобных туфель. Будет не хватать Тельмы, которая знала все тайные способы, как избежать лишних бумаг, чтобы время от времени не задохнуться от многочисленных форм, копий и отчетов, представленных в трех экземплярах.

Андерсон была предана своему делу, и у нее все хорошо получалось, но временами она научилась эмоционально отстраняться от работы, что позволило ей выжить. Фила же знала, что сама она после судебного процесса над Спеллингами никогда не сможет добиться такой эмоциональной отрешенности. С работой в социальной сфере было покончено.

— Я должна уехать, Тельма. Мне необходима смена обстановки.

Та грустно смотрела на нее.

— Да, наверное, — наконец промолвила женщина. — Ты столько перенесла. Тебе потребуется время, чтобы прийти в себя. Ты уже лучше себя чувствуешь?

— Немного. — Фила снова улыбнулась, осознав, что это действительно так. Она чувствовала себя более сосредоточенно, с тех пор как приняла решение поехать в Порт-Клакстон.

— Лето на побережье тебе поможет. Ты всегда любила океан. А с финансовой точки зрения справишься?

— Да, благодаря страховке Крисси. Это не так уж много, но вместе с моими сбережениями поможет продержаться некоторое время.

— Как тебе удалось получить место на побережье в это время года? — поинтересовалась Тельма. — Летние домики в Порт-Клакстоне обычно зарезервированы за несколько месяцев вперед. Я-то знаю, поскольку сама несколько раз пыталась туда поехать.

— Кое-кому пришлось нажать на пару пружин.

Тельма улыбнулась.

— Это мужчина?

— Угу.

— Ну и замечательно. Как раз то, что тебе нужно, чтобы отвлечься от судебного процесса и смерти твоей подруги. Тебе уже пора все это забыть, Фила.

Филадельфия пожала плечами. Ей не хотелось объяснять Тельме, что она еще слишком часто вспоминает о смерти Крисси и совсем не готова забыть об этом.

— Ты будешь мне писать?

— Ты же знаешь, что буду. Мы тебя здесь еще не скоро забудем, Филадельфия Фокс. Если бы не ты, нам бы никогда не удалось поймать Элайю Спол-динга. Ты героиня нашей конторы.

— Вы бы все равно рано или поздно его поймали.

— Скорее, поздно. — Голос Андерсон звучал скептически. — После того как еще большее число детей было бы избито и психологически напугано до смерти. Для многих из них могло бы быть уже слишком поздно. — Она покачала головой. — Такие случаи приводят меня в отчаяние. Все в нашем офисе знали, что происходит, но никто не мог ничего доказать. Каждый раз, когда мы посылали шерифа на ферму Сполдингов, там все оказывалось в идеальном порядке. Дети были слишком напуганы, чтобы говорить, а от жены Сполдинга вообще никакой пользы.

— Рут боялась его так же, как и дети. Но одновременно она отчаянно пыталась удержать его. Она по-своему любит Элайю.

— Какая-то нездоровая любовь, если тебя интересует мое мнение.

— Мы в нашей работе часто встречались с проявлением такой любви, не правда ли, Тельма? Нездоровой любви.

— Ну, Сполдинг теперь в тюрьме и будет там находиться еще полтора года. Благодаря тебе. Хотя, конечно, жаль, что все сложилось именно так, как сложилось. Тебя могли серьезно покалечить или даже убить. Меня бросает в дрожь всякий раз, когда я об этом вспоминаю.

— Меня тоже, — призналась Фила. А порой ее больше, чем бросало в дрожь. Иногда ей это снилось. И она пробуждалась в холодном поту.

— Я слышала, ты столкнулась с миссис Сполдинг вчера в кафе. Это правда?

— Правда. Она очень страдает, Тельма.

— Мне кажется, Фила, она может быть опасной. Береги себя, хорошо?

— Поэтому, может быть, и к лучшему, что я уезжаю из города. — Но интуиция подсказывала Филе, что настоящая угроза исходит не от Рут Сполдинг.

— Согласна. Поезжай на побережье, гюдруга, и пусть в твои глаза вернется прежний блеск.

— Я не знала, что мне еще нужно вернуть прежний блеск, — улыбнулась Фокс.

— Знаешь, что нужно. Собственно говоря, я уже вижу несколько вернувшихся искорок. Ты выглядишь гораздо лучше, чем несколько недель назад.

— Спасибо. Наверное. — Фила сделала глубокий вдох. — Тельма, мне немного страшно.

— Всегда страшно бросить карьеру, — мягко сказала подруга.

— По-моему, я не просто оставляю карьеру. Мне кажется, меняется вся моя жизнь, но не знаю, в каком направлении она пойдет.

— Ты сильная, девочка. Никогда не забывай этого. Хочешь один совет?

— Конечно. Ты одна из немногих, к чьим советам я прислушиваюсь, и тебе это известно.

— Тщательно выбирай свою следующую работу. Ты была хорошей сотрудницей, одной из лучших, но слишком безудержной. Настоящий партизан, который ведет войну против системы. Ты все время хотела, чтобы игра шла по твоим правилам. Через некоторое время от этого очень устаешь.

Филадельфия поморщила нос.

— Я не отдавала себе отчета в том, что ты это замечаешь.

Тельма пожала плечами.

— Я пыталась этого не замечать, потому что мне нужны были результаты, которых, я знала, ты можешь добиться. Но так работать очень тяжело. Тяжело для тебя. Ты, наверное, не создана для работы в любой бюрократической системе, не говоря уже о такой работе, как наша, где результатом неудач являются погубленные детские жизни. Ты — прирожденный борец. Спасатель. Это твоя натура, Фила. В этом не только твоя сила, но также и основная слабость. Прими это во внимание, когда снова начнешь искать работу.

Позже вечером Фокс упаковала вещи и стояла, оглядывая маленький домик, который снимала последние два» года. С того дня, как умерла ее бабушка, он наиболее соответствовал понятию дома. Ей было больно смотреть на свое недавно уютное жилище, сейчас столь пустое и безжизненное.

«Будет другой дом», — успокоила она себя. Она научилась этому в приютах. И однажды у нее будет действительно свой дом. Настоящий дом. Навсегда.

Фила брала с собой совсем немного, только личные вещи и книги, с которыми не могла расстаться. Большую часть мебели и кухонную утварь отдала на хранение. Утром будет отключен телефон.

Она подумала, что еще не знает, где будет жить через месяц или два. И чувствовала себя так, будто начинает жизнь с нуля, но понимала: это необходимо. В тот день, когда Филадельфия давала свидетельские показания на суде над Спеллингом, она поставила крест на своей карьере. Женщина не могла больше быть профессионалом в своей области и прекрасно это знала. Со всем, чему она училась и ради чего работала, покончено.

Глаза снова обожгли эти глупые слезы. Она вытерла их тыльной стороной ладони, и в ту же секунду зазвонил телефон. С благодарностью за это вмешательство Фила сразу же схватила трубку.

— Алло?

— Привет. — По телефону голос Ника Лайтфута звучал так же ровно и спокойно, как и в жизни. — Я позвонил узнать, как идут сборы.

— Все закончено. Завтра выезжаю. — Фила опустилась на чемодан, прижимая трубку к уху. По какой-то странной причине ей больше не хотелось плакать. — Не волнуйся, я буду в Порт-Клакстоне четвертого июля.

— У тебя есть ручка? Я расскажу тебе, как доехать до коттеджей.

— Да-да, где-то есть. — Она порылась в сумочке в поисках ручки и блокнота, надеясь, что ему потребуется много времени, чтобы объяснить ей дорогу. Сегодня вечером ей необходима компания, для чего сойдет даже Лайтфут. — Давай, я записываю.

Ник очень четко и сухо продиктовал ей инструкции, из чего она поняла, что по своей натуре он очень методичный и организованный человек. «Нужно это иметь в виду», — сказала она себе. Организованные, консервативные люди редко совершают поступки без особых на то причин. Никодемус явно далек от импульсивности.

Когда он договорил, она бросила блокнот обратно в сумочку и попыталась придумать повод, чтобы продолжить разговор. На другом конце провода повисла длинная пауза.

— Чем занимаешься? — задала она несколько пустой вопрос.

— Сейчас? Решаю кое-какие вопросы здесь, в Санта-Барбаре, чтобы я смог оставить офис на пару недель и не слишком беспокоиться, что «Лайтфут консалтинг» развалится.

— А-а.

— Да. Не особенно интересно.

— Примерно так же, как и сборы в дорогу.

— Ну да. Что ты ела на ужин?

— Ничего. В доме не осталось никакой еды.

Казалось, Ник выругался себе под нос.

— Почему бы тебе не поехать в город и не съесть гамбургер или еще что-нибудь?

— Я не голодна.

— Обещай, что, прежде чем выехать завтра в Порт-Клакстон, ты позавтракаешь, ладно?

— С какой стати я должна тебе это обещать?

— Доставь мне удовольствие. Мне кажется, ты недостаточно питаешься.

Она не собиралась спорить.

— Хорошо, хорошо. Позавтракаю. Ты удовлетворен?

— Пока да. Скоро увидимся, Фила. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи. — Она неохотно повесила трубку на рычаг. В желудке посасывало. Ей пришло в голову, что, вероятно, она все-таки голодна. Может, действительно стоит отправиться в город и перекусить?

Фила все еще сидела на чемодане, размышляя, насколько она в самом деле хочет есть, когда телефон снова зазвонил. Она подскочила и схватила трубку, угрюмо сознавая, что почти надеется услышать Ника, который решил, сочтя свои объяснения недостаточно четкими, дать ей более подробные инструкции.

— Алло?

— С этим не покончено, ты, сука, только потому, что уезжаешь. Ты солгала. Ты солгала про моего мужа. Он в тюрьме, потому что ты солгала. Они забрали детей. Детей нет, а мой муж в тюрьме из-за твоей лжи. Ты все испортила…

Фила сжалась и тихо положила трубку на рычаг, прерывая обвинительные всхлипывания Рут Сполдинг.