Фиона Бриджес приехала в Нью-Йорк в последнюю неделю марта за два дня до аукциона. Она сидела в кресле, специально оставленном для нее Тессой. Это было одно из лучших мест, в самой середине аукционного зала. Родди Фенстервальд удобно устроился в кресле рядом с ней. Здесь собрались самые богатые люди. Фиона вертела головой по сторонам, благодарная Тессе за приглашение и за эти удобные места.

— Я чувствую себя настоящей деревенщиной, — прошептала она на ухо Родди.

— Я тоже, — ответил он. — Я даже не предполагал, что будет нечто подобное. Правда, я не попал на аукцион герцогини Виндзорской. Но он проходил в Женеве, а провинция, дорогая, есть провинция. А этот аукцион просто наэлектризовал Нью-Йорк. Все говорят только об этом, даже таксисты.

— Я не осмелилась никому сказать, что для меня зарезервировано место. Меня разорвали бы на куски от зависти.

— Особенно учитывая тот факт, что ты не будешь ничего покупать.

— А ты будешь, Родди?

— По таким-то ценам? Но я не смог устоять и все же взял табличку, показывающую цену, как и ты. Буду делать вид, что собрался кое-что прикупить для тебя, дорогая. Как ты думаешь, многие ли женщины будут торговаться для себя? Держу пари, единицы. В торгах всегда участвуют мужчины, подстегиваемые женщинами, и именно мужчины будут платить. Я все-таки никак не могу понять, зачем Тесса устраивает этот аукцион, — пробурчал Родди. — Ну лежали бы ее драгоценности в своих ячейках в банке, повышались бы в цене.

— Я думаю, что в этом нет никакой загадки. Тесса все прекрасно объяснила в предисловии к каталогу. С ее точки зрения, деньги, вырученные от продажи ее украшений, лучше потратить на научные исследования в области лечения рака.

— Ах, наша Тесса пожелала стать святой? Это не в ее стиле, — задумчиво усмехнулся Родди. — Ее драгоценности стали частью ее самой. Продавая их, она как будто прощается со своим прошлым. Мне становится грустно, и я чувствую себя старым… Полагаю, мне просто неприятна сама мысль о том, что их будут носить другие женщины.

— Может быть, это своего рода знак, что восьмидесятые годы и в самом деле кончились.

— Какая ужасная мысль! Фиона, никогда, никогда не повторяй этого больше! Даже думать так не смей! — Родди пришел в ужас.

— Прости, дорогой. Восьмидесятые будут длиться вечно, не бойся.

— Ты уверена?

— Несомненно, — насмешливо отозвалась Фиона.

Энди Маклауд, вернувшийся домой, чтобы присутствовать на аукционе Тессы Кент, стоял на своем привилегированном месте у подиума и любовался залом. Каждое кресло, которое они умудрились втиснуть в два аукционных зала фирмы, было занято. Покупатели съехались со всего мира. Многие из них никогда раньше не пользовались услугами фирмы «Скотт и Скотт», отдавая предпочтение «Сотби» и «Кристи».

По всему Западному полушарию: в Беверли-Хиллз, Чикаго, Бостоне, Далласе, Майами, Сан-Франциско, Палм-Бич, а также в Торонто, Монреале, Мехико, Сан-Паулу, Рио-де-Жанейро и Буэнос-Айресе — отделения фирмы сняли бальные залы в отелях и наладили прямую связь с главным аукционом в Нью-Йорке.

Двадцать пять телефонов в каждом из залов в Нью-Йорке с отдельно выделенной линией и опытной телефонисткой будут принимать ставки от тех, кто счел неудобным или невозможным лично присутствовать на аукционе.

И никто в мире не узнает, напомнил себе Энди, кто именно победил, за исключением дяди Гамильтона, тети Лиз и, наконец, после стольких лет ожидания, его самого. Но самые высокие ставки будут сделаны анонимно.

Какой все же это замечательный бизнес! Да, Энди очень любил фарфор и керамику, которыми занимался, но и он вынужден был признать, что нет более захватывающего зрелища, если не считать продажи картин великих мастеров, чем аукцион драгоценностей. Он явственно ощущал течение реки мировых финансов, которая этим вечером избрала русло фирмы «Скотт и Скотт». На этом аукционе у Энди не было никаких официальных обязанностей. «Ты просто внимательно смотри, — сказала ему тетя Лиз, — и запоминай хорошенько». Имела ли в виду тетя в ту минуту и Мэгги Хорват Уэбстер? Мэгги, и это казалось совершенно невозможным, выглядела необыкновенно сексуальной и совершенно неотразимой, несмотря на беременность. Но, в конце концов, его жена, леди Кларисса, обладала своим собственным очарованием. Она казалась истинным воплощением изящества — тоненькая блондинка с хрупкой фигуркой, нежной улыбкой. Черт бы их побрал, эти невыразительные хрупкость и изящество. Как удавалось Мэгги, расцветшей, располневшей, громко смеющейся, с заметным животом выглядеть обворожительно женственной? Абсурд.

Энди как следует рассмотрел ее, пока она приветствовала и рассаживала журналистов всех мастей. За представителями прессы ухаживали, как за дорогими гостями, потому что аукциону предстояло обрести вторую жизнь на страницах газет и журналов. Камеры в аукционный зал не допускались. Никто не хотел рисковать и оказаться запечатленным на пленке в тот момент, когда выкладывал миллионы за дамское украшение. Но журналистам здесь были рады. И некоторые из покупателей, по предварительной договоренности, могли потом увидеть свое имя в прессе. Посредником при этом выступала Мэгги или кто-то из ее отдела. Все ее сотрудницы оделись так же, как и она, — свободного покроя черная длинная туника с воротником «хомут» поверх облегающих черных брючек и туфли без каблука. Они что, все беременны? Энди был удивлен. Может быть, у Мэгги новая причуда и она берет на работу только женщин в положении?

Господь свидетель, Мэгги может и почудить после той работы, что она проделала для этого аукциона. Она и Тесса Кент. Странно, в самом деле странно, что в то время, когда они были вместе, Мэгги ни разу даже не упомянула о том, что Тесса Кент ее старшая сестра. Или она ему не доверяла? Едва ли, учитывая все, что произошло между ними. Для этого должна была быть другая причина.

Интересно, как себя чувствовал этот парень Уэбстер, когда его жена моталась из Токио в Лугано в ее теперешнем состоянии? И кто он такой, кстати? Сногсшибательный байкер, если верить тетушке Лиз, присутствовавшей на свадьбе. Ездит на «Дукати». Наверное, какой-нибудь плейбой. Кто бы он там ни был, он поторопился обрюхатить свою жену. Даже первой брачной ночи не дождался. «Признайся, старина, — сказал себе Энди, заставив себя отвести глаза от Мэгги, — она была легкодоступной женщиной».

Полли Гильденштерн в очень модном темно-зеленом бархатном платье с высоким воротом была вся внимание. Она едва дышала, дожидаясь начала аукциона, сидя на один ряд впереди Фионы и Родди.

Полли ненавидела Ист-Сайд, шумный и новый. Она предпочитала проводить время в своей тихой студии на последнем этаже, готовила или работала над новыми заказами. Их было немного, однако денег хватало на скромную, но достойную жизнь. В свободное время они вместе с Джейн отправлялись в свои излюбленные бары или на дискотеку, наслаждаясь обществом друг друга. Но это место! Полли совершенно растерялась в толпе благоухающих дорогими духами, изысканно одетых, целующихся и перешептывающихся женщин, которых сопровождали мужчины в строгих темно-синих или темно-серых костюмах.

Но, с другой стороны, подумала Полли, расправляя плечи, и капризная, ироничная улыбка появилась у нее на лице, кто из них знает столько же, сколько она? Кто знает, почему организован этот аукцион, кто именно сделал так, чтобы он состоялся? Неизвестная богатой изысканной публике, Полли на самом деле была богиней этого аукциона.

Разумеется, об этом знали Тесса и Мэгги, но они были частицами одного целого, которое создала Полли. Сэм Конвей? Барни? Полли сомневалась, что им все известно. Полли наслаждалась своей ролью хранительницы тайны и потому благосклонно оглядела зал, сияя довольной улыбкой.

— Прошу прощения, могу я задать вам вопрос? — обратилась к Полли седая пожилая женщина, сидевшая рядом с ней. Восхитительные рубины на шее и в ушах дополняли ее роскошное, расшитое серебром платье.

— О! Да, — Полли вернулась на землю, — конечно.

— Миниатюра, которая на вас, меня просто очаровала. Вы не позволите взглянуть на нее поближе?

— Прошу вас. Я сейчас сниму ее, и вы сможете как следует ее рассмотреть. — Полли расстегнула замочек на бархатной ленте, охватывавшей ее шею. Она очень гордилась этой миниатюрой. Овал из старинного золота и в нем — портрет Джейн на темно-синем фоне. Полли изобразила свою подругу в старинной мужской рубашке, украшенной кружевами, и куртке из мягкой черной кожи, на которой была расстегнута одна серебряная пуговица.

— Как необычно! Господи, по-моему, я никогда не видела ничего красивее. Детали, моя дорогая, как выписаны детали! Я чувствую, что он именно так и выглядел до последнего волоска на голове.

— Да, она так и выглядит. Сходство получилось изумительным, — согласилась Полли.

— Вы хотите сказать, что модель жива? И это женщина? Из-за костюма я приняла ее за мужчину. Но это же не может быть современной работой?

— Я закончила миниатюру на прошлой неделе.

— Вы шутите! Я решила, что это семнадцатый век, и, вероятно, работа Исаака Оливера.

— Благодарю вас. Я действительно написала эту миниатюру в его стиле. Фон точно такого же синего цвета, как на портрете Джона Донна работы Оливера из коллекции королевы Елизаветы.

— Я просто поверить не могу. Я видела эту коллекцию только в прошлом году. Портрет Донна датирован 1616 годом. Неслыханно! Моя дорогая, вы случайно не работаете на заказ?

— Я работаю только на заказ, — гордо ответила Полли.

— Великолепно! Я думала о подарках к следующему Рождеству. Это так сложно, когда у тебя четыре дочери и у каждой маленькие дети, поэтому я начинаю думать об этом заранее. Как вы полагаете, вы смогли бы написать миниатюры каждого из детей? Дочери будут довольны, а у меня останется одной заботой меньше. Я всегда дарю им что-нибудь необычное, но цены на сегодняшнем аукционе запредельные. Миниатюры внуков — это более подходящий подарок, с большим значением, чем любое из украшений Тессы Кент, хотя мои девочки и без ума от нее.

— Мне сложно сразу ответить на ваш вопрос. — Мозг Полли лихорадочно работал. — Сколько у вас внуков?

— Одиннадцать, если считать и самых младших. Но я же не могу их обидеть, не правда ли?

— Одиннадцать. Гм. Так много детей…

— О, дорогая, разве их бывает слишком много? У вас есть время до следующего декабря. Это почти девять месяцев. Ну, в крайнем случае не пишите младенцев.

— Что ж, полагаю, я смогу с этим справиться, если отложу все остальные заказы и буду работать как проклятая, — Полли задумчиво нахмурилась. — Но проблема в том, что мне придется огорчить много людей. Тем не менее… Раз речь идет о детях… Да, я обдумаю ваше предложение, но исключительно из сентиментальных побуждений.

— Моя дорогая, если вы согласитесь, я буду самой счастливой женщиной на свете! Кстати, сколько они стоят?

— Они довольно дорогие, — предупредила Полли.

— Уверена, что не дешевые, — с возмущением парировала ее соседка.

— Я прошу по пять тысяч долларов за каждую, вне зависимости от возраста модели. С детьми особенно трудно. Их лица еще не приобрели четких очертаний, так что очень сложно уловить сходство.

— Как вы хорошо это сказали. Вы правы, я никогда раньше над этим не задумывалась. Прошу вас, соглашайтесь, откажитесь от других заказов. Вы же можете работать с фотографиями, правда? А то не получится сюрприза.

— Я часто так делаю, особенно когда речь идет о детях. Они такие непоседливые.

— Отлично. Вот моя карточка. Если вы напишете свое имя и адрес, я попрошу моего бухгалтера завтра же заехать к вам, подписать все необходимые бумаги и уладить финансовые вопросы. Вы скажете ему, что вас устроит — чек или наличные. О бог мой, вы же еще не согласились. Скажите же да! Да? О, какое облегчение! Теперь я смогу спокойно сидеть и наслаждаться аукционом, а не думать о том, делать мне ставку или нет.

— Я тоже не собираюсь волноваться по этому поводу, — согласилась с ней Полли.

— Вот только…

— Что?

— Видите ли, многие мои подруги непременно обратятся к вам, как только увидят миниатюры. Боюсь, вы станете чрезвычайно популярной. Я была бы вам очень признательна, если бы вы позвонили мне, прежде чем примете заказ. Я не хочу, чтобы меня копировали все, кому не лень. Пусть мои девочки побудут оригинальными хотя бы год.

— Целый год? — Полли с сомнением покачала головой.

— Ну полгода. Неужели я прошу так много?

— Хорошо. Так и договоримся. — Полли решительно кивнула. Она как раз умножила цену на десять и обеспечила себя работой на многие годы. Не зря богиня аукциона спустилась с высоты и покинула Вест-Сайд, усмехнулась про себя Полли, возвращая портрет Джейн на место. Где еще познакомишься с такими богатыми людьми?