Знаете, есть в американских вестернах такая сцена, когда в салун входит главный злодей. В это время смолкают разговоры, затихает музыка, все смотрят сначала на вход, а потом на того идиота, который решится бросить вызов этому злодею. Дальше идёт какая-то реплика от злодея герою типа «да я тебя порву» и начинается дикая бойня.

Так вот, появление Зюзина сопровождалось подобной тишиной, а затем поворотом сотен голов на меня. Роман Витальевич, судя по всему, умел произвести эффект. Сначала в дверь вошли три бойца сопровождения, полагаю, что без оружия, так как ребята Васильева и силовики чётко делали свою работу. А затем, с портфелем в руке, пришёл сам «хозяин дачи».

Честно говоря, я увидел то, что ожидал. Мужчина средних лет в дорогом чёрном костюме с красным галстуком и в блестящих ботинках. Темноволосый, с залысинами. Пивное брюшко на тонких ногах, второй подбородок, чуть горбатый нос. Без очков. Глаза маленькие, бегающие. Узкий рот, представляющий из себя тонкую полоску. Светлокожий, даже бледнолицый. Но, как и все власть держащие, с гордо поднятой головой.

Этакой небрежной походкой с большим чёрным портфелем в правой руке он пошёл к нашей сцене. Достаточно плотное количество народа, коего набилось в зале как минимум раза в два больше, чем следует, просто расступалось на его пути, как воды перед Моисеем. Тяжёлыми неспешными шагами он проследовал к столу, за которым сидели мы, и хотел было занять место рядом со мной. Но Лиховцев жестом показал ему на место в первом ряду, чем я полагаю, обрёк себя быть проклятым навечно, так как эта ненависть и энергия из глаз Романа Витальевича была настолько материальной и горячей, что с её помощью можно было «суп сварить».

Хотя Зюзин не подал особого вида, заметно было, как напряглись ребята из его охраны. Видимо, «батя» не привык к подобному обращению с ним.

— Ну что, все собрались, товарищи? — я немедленно взял слово, не собираясь никому предоставить возможности говорить. Внутри всё кипело, но надо было держать себя под контролем. Надеюсь, с этими словами пресса начнёт вести трансляцию хотя бы на местные телеканалы, хотя, думаю, Лиховцев и с федеральными не подкачал.

Не дожидаясь ответа, продолжил.

— В первую очередь, приношу свои личные соболезнования родственникам погибших. Нет слов, которыми можно описать потерю близкого человека. Нет денег, которыми можно было бы откупиться за подобное.

Беру паузу, обвожу взглядом зал. На родственниках отдельно останавливаюсь взглядом, их набралось много, публика достаточно разношёрстная. Взрослые, дети, постарше, помоложе. Кто-то объективно представляет собой уже потерянных людей, кто-то выглядит вполне умным и состоятельным. Всё-таки разные семьи бывают у нас в стране.

— Любые выплаты для вас сейчас будут смотреться как подачкой, как попыткой спрятать причины и уйти в тень всем виновным, но мне бы хотелось, чтобы вы понимали, что это не так. Кроме миллиона, который любезно пообещал Роман Витальевич за каждого пострадавшего от МОЕЙ, подчеркиваю, моей личной ошибки, что я допустил подобную ситуацию. Так вот, кроме этого миллиона, федеральные власти берут на себя ответственность бесплатного обучения детей пострадавших в любом университете страны, по любой специальности по вашему выбору. А также вся моя заработная плата за год, а это официальный оклад сто восемьдесят тысяч в месяц, будет направлена на поддержку подросткового спорта в области. Будем зрить, как говорится, в корень.

Никто ничего не сказал, не крикнул, не захлопал. Не знаю, у меня в голове была только пустота и слова, всплывающие одно за другим. Видел стоящих и сидящих передо мной людей, видел их лица, но не понимал ничего.

А зарплата — дай ну и шут с ней. Меня кормят, поят, возят, чествуют. Куда мне деньги личные девать? В банк на депозит? Или по вечерам торговать на фондовом рынке акциями зарубежных компаний? А тут глядишь, при нормальном использовании и пару-тройку катков сделаем, и полей футбольных, и спортзалов. А там и другие подтянутся чиновники. Хотя, сомневаюсь. Но мне в этот момент было хорошо, я знал, что делаю правильно.

— Но я позвал вас сюда не за этим. Потому что лучшая компенсация для вас сейчас, это знать, кто виноват. А что делать — мы сами с вами решим по ходу мероприятия.

Да, я готовил полноценную показательную порку. Уничтожение, если так угодно. Каждая мразь должна была после этого понять, что отныне никаких лицензий и разрешений хоть за взятку, хоть задаром. Тем более допусков на продажу — ни у кого не получится этого сделать, если продукция — отрава, если она несёт горе в семьи. Ни за какие деньги.

— Сейчас мой заместитель, а точнее глава федеральной программы по борьбе с коррупцией введёт всех присутствующих в курс дела. Александр Михайлович, вам слово, — я сказал, и уперся взглядом в Зюзина. И даю слово, то, что увидел он в моих глазах, ему очень не понравилось.