Книга вторая. ЦАРСКАЯ ОХОТА. «Холодное солнце»

Поиски в Москве Глеба Донского не дали результата: террорист здесь не проживал. О черноволосом, над которым этой ночью с инструментами в руках колдовал армянский Микеланджело, речи и вовсе не велось.

Поскольку капитан милиции был человек понятливый, все свои предположения и догадки он благоразумно посчитал досужими и в контакт с людьми из ФСБ не вступил. Портить отношения с Витей, который недвусмысленно порекомендовал ему не встревать в это дело, было опасно.

Только к утру, когда оперативники стали отрабатывать версию бегства террориста из Москвы по воздуху, Донского обнаружили среди пассажиров заполярного рейса, вылетавшего почти одновременно с питерским. Тут же связались с заполярным аэропортом и милицией: передали описание внешности, фамилию террориста и приказали задержать его.

Из Заполярья в Москву сообщили, что самолет уже несколько часов как прибыл, так что для задержания Донского, если он имел намерения скрыться от преследования за Полярным кругом, понадобится время. Необходимые мероприятия проводятся, и преступника непременно найдут. Почему? Потому что в тундре ему деваться некуда.

– Если будет надо, вертушки задействуем! – успокоили полярники. – Отстреляем волчару!

– Боже упаси! Только живьем! – рявкнули из Москвы.

Из Москвы также намекали, что террорист Донской может оказаться шизиком, поскольку предпринятая им акция не имеет никакого реального смысла.

Для поимки террориста была организована группа, руководство которой возложили на сорокалетнего майора Богданова, коренастого мужика с густой седоватой шевелюрой, по-медвежьи косолапившего и глядевшего на собеседника из-под густых секретарских бровей спокойными голубыми глазами. В подчинении у Богданова оказался лейтенант Ермаков – высокий, бледный и в свои двадцать пять абсолютно лысый.

Офицеры только пожимали плечами: шизик с такими амбициями попадается нечасто. Правда, была тут одна неувязка: откуда у шизика бомба? Вот если бы самоделка, тогда понятно. А здесь специальный чемоданчик, наверняка изготовленный где-то за границей.

Москва держала с Заполярьем непрерывную связь. Оттуда ежечасно сообщали, что Донской все еще не задержан, но охоту на него уже организовали. Можете не беспокоиться, обнадеживали полярники, Донского обложили, как медведя в берлоге, и не сегодня-завтра вы получите его презренную шкуру.

Оперативники из кожи вон лезли, доказывая, что нужно срочно лететь за Полярный круг, но наверху медлили с отлетом. «Местные ребята и без ваших орлов справятся!» – говорили оперативникам.

Дело к тому же осложнялось тем обстоятельством, что билетов на ближайший заполярный рейс не было. Когда Богданов сунулся со своим удостоверением в окошечко, оказалось, что они распроданы на полмесяца вперед.

– Но мне необходимо! – Богданов вперил в кассиршу сердитый взгляд.

– А у вас есть… записочка?

Это было первое интересное открытие, сделанное Богдановым. Продажу билетов на рейс курировала какая-то иностранная компания, снабжавшая этот забытый Богом край продовольствием, оборудованием, живыми ресурсами. Билеты продавались только нужным людям: жителям Заполярья, представителям компании, контрактникам – горным инженерам, металлургам… Получалось, что Богданов и Ермаков могли лететь этим рейсом лишь вместо стюардов…

Пока верхнее начальство молчало, Богданов начал наводить справки о такой интересной компании, которая смогла не только наложить лапу на немалую территорию за Полярным крутом, но и взяла под свой контроль воздушное сообщение ее с Материком.

Журналисты тем временем пронюхали об истории с бомбой в аэропорту и теперь задавали чиновникам недвусмысленные вопросы. Тянуть дальше с отправкой оперов было нельзя, и начальство дало добро на вылет.

– Но рейс только послезавтра? – удивился Богданов.

– Полетите спецрейсом, – сухо ответили ему наверху.

За несколько часов до вылета по приказу начальства группа Богданова был усилена Борисом Дудником – высоким мужчиной в штатском с непроницаемым лицом киногероя. На него возложили руководство операцией.

Двухметровый парень лет тридцати пяти, подтянутый и чопорный, как английский лорд, беседы не поддерживал, отвечал односложно, больше молчал. С Богдановым Дудник держался то чуть насмешливо, то надменно. На Ермакова вообще не обращал внимания. Дудник не приказывал, он лишь рекомендовал операм: вполголоса, с легкой ироничной улыбкой.

Богданов с первого взгляда невзлюбил Дудника. Тот был не из их стаи: не опер и не следователь, скорее отлично организованная машина, безукоризненная, как автомат Калашникова. Дудник знал все заранее и никогда не давал сбоев.

Богданов мрачно смотрел на него исподлобья и сопел. Ермаков из любопытства пытался понять своего нового начальника и лез к нему с разными вопросами, но всякий раз, как на нож, натыкался на холодный насмешливый взгляд…

Их привезли на какой-то подмосковный аэродром и посадили в военный транспортный самолет.

– Давай, ребята, живей! Мне еще сегодня домой вернуться надо! – крикнул им командир самолета, подполковник авиации.

– А мы как обратно полетим? – спросил летчика Ермаков.

– Рейсовым! – ответил летчик.

– Если, конечно, полетим, – усмехнулся Дудник, глядя на недовольное лицо Богданова.

Богданов зыркнул на него из-под насупленных бровей колючими глазами и молча прошел в самолет.

Подняв воротник плаща и ежась от холода, Донской спустился по ступенькам трапа. Рядом стоял Кутик: он был в меховой куртке, в шапке-ушанке с кожаным верхом. Горный инженер торжествующе смотрел на слегка посиневшего от утренней свежести Донского.

– Знаете, – шепнул он, – я бы дал вам свое шерстяное белье, но как-то неудобно. Да и размер у вас поболее моего. Жать будет!

– Спасибо. Оставьте кальсоны себе, – вымученно поблагодарил Донской. – Они вам еще пригодятся!

Прямо на летном поле стоял УАЗ. От него навстречу инженеру катился мужчина, разъевшийся до размеров борца сумо.

– С прибытием, Илья Михайлович! Меня зовут Андрей Андреевич. Как долетели? – протараторил толстяк, по-китайски щуря свои хитрые щелочки и пожимая руку инженера. – А где… э…

Андрей Андреевич смотрел поверх голов пассажиров, словно кого-то искал.

– Вы еще кого-то встречаете? – спросил инженер.

– Да. С вами должен был прилететь Севрюгин. Кандидат наук!

– Я вместо него! – бойко крикнул Глеб и подошел к толстяку.

Толстяк опасливо покосился на Глеба и сделал вид, что не расслышал. Однако из самолета вышли уже все пассажиры, а Севрюгин так и не появился на летном поле. Глаза толстяка вдруг отчаянно забегали, словно чья-то твердая рука схватила его в тот момент, когда он извлекал кошелек из чужого кармана. Он повернулся к Донскому и растерянно посмотрел на него.

– А… – начал Андрей Андреевич. – Мне о замене ничего не сообщили. Как вас величать?

– Глеб Донской. Кстати, кандидат наук! – Глеб посмотрел на инженера Кутика, который тут же поджал губы и покраснел, опуская глаза. Определенно, у этого горного инженера было больное самолюбие. – Вот моя визитка.

Глеб протянул толстяку визитку, добытую им у чебуречной. Взглянув на нее, Андрей Андреевич оторопел.

– А записочки, записочки у вас нет? – Андрей Андреевич попятился от Донского.

– Да какая записка! Вам сообщат! – Донской говорил первое, что приходило в голову.

– Ничего не понимаю! Как же так? Замена… А я о вас ничего не знаю. Донской… Вы, простите, кто по специальности? – хмурился Андрей Андреевич, морща свой маленький лоб.

– Геофизик.

– А где… ваш багаж?

– Я налегке. Так получилось, пришлось срочно подменить товарища: давление за двести, в глазах сквозняк! Что вас удивляет? Космонавтов и тех на космодроме меняют! – нес чепуху Донской, все еще не имея плана действий.

Глядя себе под ноги, Андрей Андреевич шевелил толстыми мокрыми губами и по-носорожьи сопел.

– Вы погуляйте тут, а я слетаю в контору, свяжусь с начальством. Не беспокойтесь, вас найдут. У нас тут нельзя потеряться! – Андрей Андреевич по-китайски сладенько улыбнулся Донскому и повел Кутика к УАЗу.

Летное поле опустело. Донской стоял под пронизывающим ветром, размышлял, что ему теперь делать.

– А тя че не взяли? – брызгая слюной, крикнул Донскому какой-то замурзанный беззубый мужичонка в фуфайке и старых кирзачах, в которые были заправлены какие-то ватные лохмотья. Мужик сидел у стены барака на пластмассовом ящике. – Вон вертак-то полетел!

Он показал куда-то за крыши, над которыми креп гул мотора. И тут же из-за башни красного кирпича, напоминавшей пожарную каланчу, вынырнул вертолет. Сделав круг над летным полем, он полетел в тундру.

– Попросили подождать, – ответил Глеб мужичку. – Проверяют…

– На СПИД? Тогда жди! Здоровей будешь! Эх, – мужичонка мечтательно обратил глаза в небо, где уже хозяйничало холодное полярное солнце, – самое время кишочки прополоскать! – Хитро прищурившись, абориген посмотрел на Донского.

– Чем полоскать будем? – понял намек Глеб.

– Лучше, конечно, беленьким!

– Тогда веди!

– Слушай, Тимоха, а где население? – расспрашивал Донской аборигена. Они шли по отсыпанной кусками какой-то черной породы дорожке, взбегая по деревянным мосткам на бетонные короба, скрывающие трубопровод. – Бараков много, а люди как вымерли. Или еще спят?

– Точно, барсучат. Тут целыми днями барсучат. Такой народ – северный!

– А чем тут у вас занимаются?

– Ничем! – ухмыльнулся Тимоха. – В носу ковыряют или на самолете летают! «Летчики»! Хлебная работенка!

– Все – летуны?

– Не, пассажиры!

– Это что, работа? – удивился Глеб.

– А чем не работа?! До Москвы и обратно тебя возят да еще гробовые платят. При этом день-два в столице затовариваешься.

– Ты серьезно? А зачем же они в Москву летают?

– А пес их знает! Мне не докладывали. А только раза по четыре в месяц каждый из них в столице бывает. Бригадами летают. Причем знаешь как? – приблизив свое лицо, Тимоха зашипел, пуская пузыри. – Либо мужик летит, либо его баба. Вместе нельзя!

– Дорогое удовольствие! Где ж они деньги на билеты берут?

– Деньги-то? Береза выдает. Береза тут знаешь кто? Ну, еще узнаешь… Я тоже пошел к Березе на поклон, а он смеется, нельзя, говорит: воняешь, да и рылом не вышел. Правильно, конечно. Меня с моей внешностью в Москве из самолета не выпустят.

– Ты говоришь, Береза?

Тимоха не ответил. Навстречу им двигались трое, одетые в защитные костюмы, из курток выглядывали рации.

– А это кто такие? – шепнул Глеб.

– Дружинники, – буркнул Тимоха. – Ночной дозор!

Троица остановилась напротив Глеба, молча изучая его. Тимоха улыбался дружинникам во весь свой беззубый рот. Один из них, видимо, старший, перевел сонный взгляд на Тимоху и вопросительно уставился на него.

– Это со мной, ребятки, – затарахтел Тимоха, мелко кивая ему. – Все нормально, ситуацию контролирую.

Ночной дозор молча изучал Глеба. Потом старший, довольно бесцеремонно отодвинув Донского плечом, пошел вперед. Его товарищи направились следом.

– Это свои ребята, – заговорил Тимоха, когда троица удалилась, – порядок поддерживают. У нас здесь дисциплина! Вы не обижайтесь на них…

– Я не обижаюсь… А скажи, Тимоха, какой смысл людям летать туда и обратно? Что у вас тут: водки не хватает или колбасы нет?

– Смысл? Сам подумай, парень… Степановна! – заорал Тимоха, остановившись перед дверью одноэтажного строения. – Открывай лавочку! Я тебе клиента привел!

Строение оказалось столовой с пластиковыми столами и стульями, стоящими на цементном полу.

Степановна – плотно сбитая баба в грязноватом халате с янтарной брошью-тарантулом – с языческим ужасом глядела на клиента, одетого не в ватник и кирзачи, а в самый настоящий костюм. Когда Глеб отодвинул стул и сел, она поманила Тимоху.

– Ты зачем привел сюда иностранца? – зашептала она.

– Не боись, Степановна, это – смертник!

– Я тебе покажу смертник! – зашипела Степановна. – Все скажу Березе! Он тебе язык обкорнает, выпивоха!

– Ладно, бабочка! Дай-ка нам бутылку и что-нибудь на зуб. Особенно мне! – забулькал радостный Тимоха.

– Давай записку! – насупилась баба. – Без записки не получишь!

– Что ж я, по-твоему, должен Березу будить? – хрипел Тимоха. – Да он мне башку оторвет! Сама знаешь, борт два часа назад прилетел. Кто же знал, что этот бесхозный сюда свалится? Сиди, дура, на яйцах и не встревай, не мешай мне делать свое дело! – Видя, что баба сломлена его доводами, Тимоха обернулся к Донскому и громко продолжил: – Последний раз на прошлой неделе жевал. С тех пор одни слюни глотаю. Тащи-ка нам, товарищ баба, чего-нибудь посвежей! Вчерашнего нам и даром не надо. Верно, Глеб? – крикнул Тимоха.

– Да уж, – усмехнулся Донской. – Рябчиков, семгу и икру!

– Вот-вот! – Тимоха схватил граненые стаканы, бутылку водки и, повернувшись к Степановне, добавил: – Мясо неси. Не зажимай! Гость все же! Вчера быка варила, я знаю!

Метнув ненавидящий взгляд на Тимоху, Степановна вышла из зала и через минуту вернулась с миской холодной оленины. Поджав губы, она поставила миску на стол перед Донским и, качнув крутыми глыбами ягодиц, поплыла обратно за стойку.

Минут пятнадцать Тимоха насыщался и заливал глаза. Глеб исподлобья поглядывал на него, выбирая момент, чтобы продолжить разговор.

– Слушай, Тимоха, – начал Донской, глядя на яичный желток – самое свежее, что оказалось у Степановны. – Мне надо на Манское.

– На Манское? – Тимоха прекратил чавкать и уставился на Глеба. – Так оно закрыто. Уже несколько лет. Может, тебе на Объект надо?

– Может… А куда полетел вертолет?

– Ишь ты! Все хочешь знать… Слушай, а ты часом не журналист? Был тут у нас один. Все записывал на пленку, а потом сгинул.

– Я геофизик. По-вашему, спец. А что журналист этот, уже улетел?

Тимоха иронично взглянул на Глеба.

– Угу. Совсем…

– Это как понимать?

Донской смотрел на выпивоху: даже после стакана водки мужичонка, напоминавший столичного бомжа, контролировал свою речь.

– А как хочешь! Знаешь, мил человек, я ведь бывший старатель. Да, было время, – продолжал Тимоха, покончив с яичницей и опрокинув очередную порцию водки в горло. – Хорошее. Сытное. Опять же сам себе хозяин. Ходил с одним конопатым по рекам, промывал песочек – «рыжье» искал. Полная свобода и свежий воздух. Опять же ружьишко за плечами. Тундру надо знать!

– А ведь мы могли с тобой, Тимоха, встречаться здесь. В конце семидесятых.

– Да ну? – удивился Тимоха.

– Я был тут, на Манском, на практике, когда в университете учился. Теперь вот хочу слетать туда, освежить в памяти то время! – Глеб вопросительно посмотрел на Тимоху.

– Слетать? Туда вертушки не летают. И «Уралы» не ходят. Нет золота… Добычу семь лет назад прекратили, – сказал Тимоха. – Говорят, все выбрали… Даже дорогу из северного поселка в южный переплавили.

– Да, я помню, эту дорогу отсыпали прямо из рудного тела. Говорили, что в ней тонн пятнадцать «рыжья». Так что по золоту ходили!

– Точно, парень! – воскликнул Тимоха.

– Значит, на Манское не летают… А куда специалист полетел? Ты сказал про Объект. Я ведь кое-что о нем знаю: это целый город с комбинатом, да?

– Откуда знаешь?

– В газете прочитал.

– Прочитал? Вот это номер!

– Что ж тут удивительного? Сам говоришь, был журналист, записывал и потом улетел! – Донской посмотрел на озадаченного таким поворотом Тимоху.

– Улетел, улетел! – Тимоха прятал глаза от Донского. – Верно, есть город… Южнее Манского. Что-то там добывают, но что именно – не знаю… Может, золото.

Тимоха замолчал, лицо его стало непроницаемым.

– Так-таки и не знаешь? – настаивал Глеб. – Ты же сам специалист. Столько с «рыжьем» копался! Ну, скажи, есть здесь столько золота, чтобы город строить? Или столько платины? А ведь если судить по размаху строительства, это должны быть сотни тонн! Нет здесь столько золота, а платины – и подавно! Капиталисты – не дураки. Они БАМов не строют! Они только там, где пахнет ста процентами выгоды!

– А может, и есть там эта выгода… В общем, отстань, парень! Не тяни за язык. Он у меня один! – Тимоха стукнул кулаком по столу и полоснул Глеба злым взглядом.

– Хорошо, не будем о золоте… А как сюда доставляют этих самых азиатов?

– Не знаю, я их не видел, – буркнул Тимоха.

– Значит, не по воздуху… Морским путем?

– Я тебе больше ничего не скажу! – Тимоха встал из-за стола и затравленно посмотрел на Донского.

– Почему?

– Потому что те, кто говорили, уже молчат.

– Боишься? – Глеб подошел к Тимохе.

– Чего мне бояться?! Это тебе бояться надо!

– Ну, а если не боишься, последний вопрос. Верно, что все специалисты, которых сюда приглашают, летят без семей? Холостые да одинокие?

– Не знаю. Они тут не задерживаются. Сразу на вертак – и в небо! А ты, я смотрю, больше меня знаешь…

– Тут у вас есть какая-нибудь гостиница или общежитие? – спросил Глеб Тимоху, расплатившись с перепутанной Степановной, изо всех сил напрягавшей слух во время их разговора. – Может, кто-нибудь на постой пустит? – Донской скосил глаз на Степановну.

– Только по записке, – пролепетала она.

– А в сортир у вас тоже по записке ходят?

– Не! – ухмыльнулся Тимоха. – Это валяй где хочешь!

Донской подошел к диспетчерской аэропорта, от которой двадцать лет назад отправлялся автобус до Пионерского.

Пионерский – прииск в шестидесяти километрах от Поселка, как раз по дороге на Манское – в былые времена был для населения края образцом цивилизации. В нем имелось четыре магазина, поликлиника и клуб, где крутили кино, тискали толстомясых баб, крашеных как пасхальные яйца и ловивших миг удачи. Здесь же время от времени резали зарвавшихся ловеласов и до смерти забивали ногами карточных должников. На Пионерском в то время даже тянул лямку один настоящий милиционер, правда, неизвестно какого звания. Чтобы его чего доброго не спутали со старателем и сдуру не побили пьяные члены комсомольских бригад, милиционер везде ходил при портупее и носил с собой фуражку даже тогда, когда ослепительными летними ночами крался в костюме-тройке к чужой жене…

На Пионерском Донской надеялся найти какой-нибудь транспорт. Пусть Манское закрыто, но где-то поблизости – Глеб был в этом уверен! – находился Объект. Именно туда улетел инженер Кутик. Конечно, эти десятки километров он мог пройти по еще сухой тундре.

«Если брат жив, он где-то там!» – думал Донской.

Почему? Простая логика. Сначала этот доклад, который так усиленно шельмуется профессором Барским, потом загадочное исчезновение самого Юрия, подозрительная смена костюмов и поспешная кремация трупа. Но главное – рыбьи пузыри, обнаруженные при вскрытии, пузыри, что в тот вечер глотал Бандит, приятель Юрия, который вот уже несколько месяцев где-то гуляет!

Значит, кремировали Бандита?! Барскому не понравился посторонний интерес к Юриному докладу… и тут же появились «офицеры безопасности». А чего стоит этот прозектор, ждущий до ночи у себя в морге для того, чтобы помочь с прахом?!

Но почему Юрий должен был остаться в живых? Не проще ли было, завладев его материалами, избавиться от него? На этот вопрос ответа у Донского пока не было.

В диспетчерской на Глеба посмотрели круглыми глазами и поинтересовались, почему он не улетел с Андреем Андреевичем на Объект. Услышав в ответ, что в Москве была произведена срочная замена и Андрей Андреевич теперь связывается с Москвой, чтобы получить подтверждение, люди из диспетчерской стали молчаливы и холодно-равнодушны. Последнее, о чем они поинтересовались у Донского, была традиционная записочка.

Узнав, что у спеца нет записки, они попросили его побыстрей закрыть за собой дверь.

– Но автобус-то до Пионерского будет сегодня? – спросил Глеб у служащего аэровокзала.

– Нет никаких автобусов. Идите отсюда, посторонним здесь нельзя…

Донской брел по грязным улочкам Поселка, начинавшегося сразу за летным полем.

«Надо бы проведать магазины и самому поискать транспорт. Не может быть, чтобы ни у кого не было мотоцикла! Двадцать лет назад все кому не лень тарахтели здесь на „Восходах”!»

Магазины в Поселке нашлись. Простенькие и пустые, однако разжиться хоть банкой маринованных томатов ему не удалось. Требовалась «записочка»… Главное – Донскому пора было менять форму одежды: его плащ и лаковые ботинки вызывали у одетых в ватники аборигенов удивление, переходящее в столбняк. Но купить себе кирзачи и геологический костюм Глеб не мог. Без «записочки» на гостя смотрели как на марсианина.

Глеб вспомнил, что когда-то в Поселке была база экспедиции, где жил ее представитель, отправлявший на Манское людей и грузы. Пусть экспедиции уже не существует, но кто-то же отправлял вертолеты в тундру и писал эти «записочки»?

Донской отправился на базу, которая находилась где-то за чертой Поселка. Настроившись на долгую дорогу, он неожиданно быстро, за десять минут прошел Поселок насквозь и вышел в тундру. Где-то вдали стрекотал вертолет, гудели, напрягаясь, тягачи и «Уралы».

Поселок обрамляли металлические ангары, холодно поблескивающие среди ржавых тракторов и грузовиков со сгнившими бортами. Кучи мусора лежали рядом с обшитыми толью сараями, тянущими в небо кривые трубы печей. В центре Поселка расположились трехэтажные дома и уже отмеченное Глебом строение, напоминавшее одновременно пожарную каланчу и средневековую башню.

На помойках вокруг Поселка рыскали стаи собак. Разнокалиберные дворняги, среди которых попадались и вечно голодные северные лайки – мохнатые и злые…

Почувствовав за спиной чье-то присутствие, Глеб обернулся.

Перед ним стоял огромный пес. Серая, как у волка, шкура была грязна, а под брюхом и вовсе скаталась в черные клочья. Пес в упор смотрел на Донского, не проявляя, однако, агрессии. Но как тяжел был его взгляд! Если бы не туповатая морда, пса можно было бы принять за полярного волка.

– На, держи, – Глеб бросил хлеб с олениной собаке.

Проводив летящие куски взглядом, пес вновь уставился на Донского.

– Ешь… Не отравлю, серый.

Серый мгновенно проглотил еду, только зубами клацнул.

«Наверняка охотничья. Может, и в упряжке бегала!» – подумал Донской.

Пес глядел на него глубоким взглядом зверя. Глеб присел перед собакой на корточки. Та смотрела вперед, мимо Глеба. Казалось, она чего-то ждет.

Донской осторожно поднес к собаке руку и дотронулся до головы. Серый вздрогнул, шерсть поднялась на холке дыбом, а пасть оскалилась. Глеб попробовал успокоить Серого легким похлопыванием, но пес посторонился, мелко вздрагивая.

– Будем дружить? – спросил Глеб. – Нет? Значит, не хочешь быть телохранителем… Но хотя бы врагом ты мне не станешь?

Пес продолжал смотреть вдаль, отведя в сторону Донского чуткое ухо.

Раскинув полы своего такого нелепого среди тундры плаща, Донской пошел вперед, к чернеющим среди зеленого бархата тундры баракам. Кто-то боднул Глеба в бедро: мимо, низко опустив голову, промчался Серый. Метрах в десяти пес остановился и замер. Пес смотрел куда-то вперед, правее пустых бараков. Пасть его была оскалена…

Прижавшись брюхом ко мху, пес сполз в яму. И тут же Донской услышал крики. Он хотел было продолжить путь, но Серый схватил его зубами за полу плаща и зарычал.

– Ну ты даешь, парень! – усмехнулся Глеб и лег прямо в сухой костлявый ивняк, приятно пружинивший под локтями.

В этот же момент на мусорную кучу взобрался человек в пятнистом костюме и огляделся по сторонам. Потом рядом с ним возникли еще четверо, причем двое держали за руки третьего, а четвертый – детина в летной кожаной куртке поверх защитного костюма – о чем-то его спрашивал. Серый смотрел на людей из укрытия, оскалив клыки.

Тот, кого держали за руки, сначала говорил тихо, а потом закричал. Парень в летной куртке сделал шаг назад и вдруг ударил кричавшего по лицу. Тот закричал еще громче и стал вырываться.

Что именно он кричал, Глеб не слышал. Молодчик в летной куртке разошелся не на шутку: он принялся бить кричавшего руками и ногами. Наконец тот упал, и все трое стали топтать несчастного, который уже не кричал, а лишь крутился у них под ногами…

Избитого за шиворот потащили к баракам.

Глеб проглотил застрявший в горле комок и передернул плечами. Бросив на него волчий взгляд, пес приглушенно зарычал.

– Но-но! – Глеб невольно отодвинулся от собаки. Пес оставался в засаде, поводя ушами и не отрывая

от барака хищного взгляда. Как только Донской делал попытку подняться, пес угрожающе рычал.

В конце концов Донскому надоело положение заложника и он хотел было встать, невзирая на недовольство Серого, но тут увидел яркую вспышку, что-то вроде солнечного зайчика. Приглядевшись, он различил у стены барака человека в защитном костюме. Человек смотрел в бинокль. Донской еще теснее прижался к колючему ивняку. Пожалуй, ему действительно не стоило торопиться. Донской благодарно взглянул на пса, а Серый вдруг прижал уши и тихонько заскулил.

Минут через десять, натужно рыча, где-то за сопками заработал мотор, гул которого постепенно стих у поселка.

Серый вышел из укрытия и побежал в сторону базы. Донскому расхотелось идти туда. И так было ясно: на базе никого нет. Полусгнившие бараки и ни дымочка над крышами… Однако пес остановился и вопросительно взглянул на Глеба.

«Хорошо, – подумал Донской, – только посмотрю и сразу на аэровокзал, покупать билет до Москвы. Если Пуаро из меня и получился, то вот Рембо едва ли. Что-то не хочется подставлять голову! А Юрием пусть занимаются компетентные органы. Изложу им свои соображения в письменной форме… »

Серый бежал рядом с Донским. Возможно, приняв от него пищу, пес полагал, что обрел хозяина, и теперь не отходил ни на шаг. Свою преданность он уже доказал. Кто знает, чем бы все это кончилось, если бы пес не уложил его на землю.

– Кто там еще? – рявкнул недовольный хозяин кожаного дивана, сбрасывая с себя удушливую пелену похмельного сна: охранник за дверью говорил с кем-то на повышенных тонах. – Ладно, пусти его! В комнату вошел старший лейтенант милиции неопределенного возраста с землисто-серым лицом туберкулезника и черными подглазьями кандидата на тот свет. На пороге он почтительно снял фуражку и подошел к столу, скорбно поджав губы.

– Ты что так вырядился, Проня? – усмехнулся хозяин дивана и проглотил полстакана водки, смешно щуря глаз. – Парад принимаешь или крыша поехала?

– Поедет тут! – по-бабьи всплеснул руками Проня, выкладывая на стол бумагу. – Вот телеграмма из центра. Террориста нам еще не хватало! Как он сюда попал? Ничего не понимаю…

Хозяин шумно встал, распространяя вокруг себя кислый запах пота и перегоревшего алкоголя. Грузно ступая босыми пятками по дубовому паркету, богато, как во дворце, инкрустированному фигурными вставками ценных пород деревьев, он подошел к столу, послюнил толстые неповоротливые пальцы и, приклеив к ним телеграмму, поднес ее к носу. Неуверенно, как закоренелый двоечник, шевеля мокрыми губами, хозяин прочел телеграмму и усмехнулся:

– А! Это тот, что с нашими прилетел! Вместо спеца. Как он в самолет-то прошел? Тамошние прошляпили. Видал, террорист… – Хозяин еще раз заглянул в бумагу. – А Тимоха говорил, что специалист. Специалист-террорист! На Манское собрался…

– Будем брать? – спросил старший лейтенант.

– И отправлять в Москву?

– А что? Пусть Москва сама с ним разбирается! Не дай Бог, пришлют сюда бригаду, что тогда делать будем?! – волновался старший лейтенант, сжимая край стола потными ладонями.

– Дура! – рявкнул хозяин и гневно посмотрел на милиционера. – Он здесь уже больше двух часов! Мало ли что увидел, узнал… Отвези его, а потом на голову спецназ свалится! Инспектировать тебя, ослиная башка!

– А чего им здесь делать? – обиделся старший лейтенант.

– Узнаешь чего, когда тебе женилку оторвут! – сверкнул глазами хозяин.

Старший лейтенант опустил глаза. На болезненном лице его проступили красные пятна.

– Тогда, может, того, так сказать, при попытке к бегству? – Проня робко поднял глаза на хозяина.

– Я смотрю, в голове у тебя не только опилки, мочой смоченные. Вращаешь еще шарами-то! – ухмыльнулся хозяин. – Без этого, конечно, не обойтись. Но прежде надо запросить Объект. – Хозяин повернулся к старшему лейтенанту спиной и почесал под мышкой. – Все, иди. И чтобы твои архаровцы этого террориста и пальцем не трогали! Понял меня? А лучше вообще в Поселок не выходите, пока он здесь. Деваться ему все равно некуда…

– Так Москва ответ требует! – с рыданиями в голосе воскликнул милиционер.

– Не твоя забота! Отвечать сам буду. Все их телеграммы и звонки сразу ко мне, понял? Да не суетись ты, Проня! Все будет как надо!

– Да?! А отвечать потом мне придется! – возопил Проня.

– Потом не будет, понял? А раз не будет, то и отвечать не придется. Все, иди. Вот, возьми со стола бутылку, утешься! И не вибрируй, этот залетный у меня под колпаком.

Проня нерешительно подошел к столу: глаза его забегали по дорогим бутылкам. Наконец он выбрал. Обняв ладонью горлышко квадратной бутылки шотландского виски, он вопросительно посмотрел на хозяина.

– Валяй, – рявкнул хозяин, брезгливо глядя вслед Проне, засеменившему из комнаты. – И чтоб в форме я тебя больше не видел! Развратишь мне население! Начнут еще сдуру к тебе бегать с жалобами да заявлениями друг на друга. Сам взвоешь!

Донской приблизился к первому бараку без окон и дверей, с черными щелями, упруго всасывающими ветер. Здесь когда-то кипела жизнь перевалочной базы: с ревом моторов, дымом из труб, хрипловатой руганью механиков и смехом прикативших на практику «городских штучек». Двадцать лет назад здесь варили огромные котлы с оленьим мясом, и сырые шкуры, приколоченные к стенам бараков на просушку, хлопали на ветру.

Серый исчез.

Обойдя мертвые строения и не встретив ни одной живой души, Донской повернул в Поселок. Думая о предстоящем отлете в Москву, он изо всех сил гнал от себя мысль о той сцене, свидетелем которой только что стал.

Но не успел он пройти и десятка шагов, как перед ним вырос Серый. Ноздри пса раздувались, пасть была приоткрыта. Не мигая, он смотрел на Донского.

Глеб попятился и тут же взял себя в руки, остановился,

– Чего тебе? – спросил он собаку. – У меня больше ничего нет!

Вильнув хвостом, Серый побежал к бараку, оглядываясь на Глеба.

– Ну хорошо, пойдем туда, если ты так настаиваешь! – сказал Донской, готовясь увидеть то, что ему вовсе не хотелось видеть.

Пес подвел Донского к куче фанерных ящиков, консервных банок, ломаных стульев, всякого заплесневелого старья, перемешанного с пластинами черного сланца, и принялся разгребать кучу. Наконец он вцепился во что-то зубами и потянул. Это был резиновый сапог. Серый вырвал сапог из кучи мусора… и Донской увидел белую пятку.

В мусорной куче пряталось тело. Без сомнения, это был тот, кого полчаса назад избивали молодчики в защитной форме.

Донской заглянул покойнику в лицо. Щеки и подбородок были иссиня-красными из-за рожистого воспаления. Во лбу и на виске зияли пулевые отверстия. Донской узнал парня из самолета, и у него задрожали руки.

«Ну и что теперь? Может, помчишься сообщать в милицию? Тогда уж не улетишь отсюда вовсе!» – думал он, кляня себя за то, что поддался безотчетному порыву лететь за тридевять земель.

Донской забросал тело чем попало, наложив сверху побольше железа, и взглянул на Серого.

– Что еще мне покажешь, парень?

Собака вильнула хвостом и побежала в тундру. Глеб послушно шел следом.

Метров через триста у русла пересохшего ручья он увидел металлический ангар. Из окна высовывалась труба с козырьком. Из трубы тоненькой струйкой вился дымок.

– Мир этому дому! – крикнул Донской в сумрачную пустоту ангара. – Есть тут кто-нибудь?

Хрустя листами жести, спотыкаясь о детали механизмов, он направился туда, где через дыру в потолке пробивался дневной свет.

Из-за железного щита вынырнула голова мужчины лет тридцати—тридцати пяти.

– Ты кто? – спросил мужчина, пялясь на костюм и ботинки гостя, перекинувшего через руку плащ. – Ко мне?

Глеб улыбнулся и на всякий случай поднял руки, показывая парню, что они пусты. Что-то тяжело звякнуло у самых ног парня. Он вскрикнул и выругался. «Кувалду уронил. Для меня приготовил!» – подумал Донской.

За железным щитом оказался вездеход. ГТТ – гусеничный тяжелый тягач. Вероятно, парень возился с гусеницами.

Донской протянул парню руку. Он решил пока никому не рассказывать об увиденном и разведать обстановку. Он чувствовал, что его возвращение в Москву под большим вопросом.

Московский борт должен был вылететь завтра утром, и до самого отлета не стоило мозолить глаза местным жителям и официальным лицам.

Глеб надеялся, что ему удастся попасть на этот рейс. У него были доллары, те заветные бумажки, перед волшебством которых не могли устоять никакие чиновники. Он сунет деньги диспетчеру, стюардессам, наконец, командиру корабля и уберется из этой проклятой Богом – он это ощущал всем своим существом! – дыры.

С вежливой улыбкой Глеб заглянул внутрь вездехода. Пол, двери, сиденья тягача были укреплены листами железа, а то и вовсе переделаны. Панель управления слегка напоминала кабину самолета.

– Серьезная машина! – сказал Глеб, протягивая парню руку. – Глеб Донской!

– А я – водила. Мастер. По-местному, вездеходчик.

– Имя-то у водилы есть?

– Есть, конечно… Геннадий Бармин.

– Зачем он тебе нужен, Гена? – спросил Глеб, указывая на тягач.

Глядя на эту внушительных размеров машину, он подумал: а может, все же махнуть к Манскому? Будь что будет…

– А тебе что, не нужна собственная тачка?

– Мне как раз нужна. Очень нужна… – Донской обошел тягач и вернулся к Бармину, смотревшему на него с недоумением. – Ремонтируешь здесь? – Глеб обвел взглядом щелястое помещение.

– Живу, – сухо ответил Бармин. – А ты залетный ?

– Точно, – усмехнулся Глеб. – Сегодня с неба свалился.

– Зачем? Прикинут, как клиент «Европейской», а забрался в такую дыру. Спец, что ли?

– На экскурсию прилетел. По следам боевой славы. Я здесь двадцать лет назад был…

– В пионерском лагере? – усмехнулся Бармин, глядя себе под ноги.

– На практике. Вот, решил вспомнить…

– Понятно… До свидания, мне работать надо! – Бармин угрюмо посмотрел на Донского и поднял с пола кувалду.

– Ты чего, парень? Я действительно… – начал было Глеб.

– Понятно, понятно. И прилетел ты сюда на своем самолете, да?

– Нет, на обычном, рейсовом.

– Так вертолет на Объект уже улетел. Или ты выпрыгнул?

– Меня Андрей Андреевич не взял. Я, понимаешь, заменил одного спеца в самый последний момент, и обо мне здесь пока ничего не знают…

– Замена? – Бармин перестал улыбаться. Глаза его зло сверкнули. – Иди отсюда, – процедил он сквозь зубы и ударил кувалдой по тракам. – Не хватало еще, чтобы сюда зомби заявились.

– Какие зомби? – Глеб тревожно уставился на парня.

– Узнаешь какие! Надоел ты мне со своими сказками. И без тебя хватает неприятностей.

Бармин принялся отчаянно колотить кувалдой по тракам, и Донской понял, что выведать у него хоть что-нибудь не удастся. Тот ему не верил.

Разговор не получился, и Донской, хмуро глядя себе под ноги, направился к выходу. «Что ж, полетим в столицу… » – подумал он.

Неожиданно навстречу ему промчался Серый и оглушительно рявкнул. Донской обернулся: Бармин сидел на полу и закрывался от собаки руками.

– Ты что, Борман? – орал он. – Своих не узнаешь? Где ты Артиста потерял? Перестань гавкать!

Пес стоял над парнем и, по-волчьи оскалившись, рычал. Из его пасти текла слюна.

– Серый! – крикнул Донской.

Пес подбежал к нему и сел рядом. Сунув руки в карманы, Донской хотел было уходить…

– Да погоди ты! – крикнул Бармин. Донской обернулся.

– Ну?

– А собачка-то тебя слушается! Это знак! – засмеялся Бармин и поманил Донского.

Они сидели за столиком рядом с жарко натопленной буржуйкой.

– Ты пойми, – говорил Бармин, прихлебывая из металлической кружки черный как смоль чифирь, – тут никому доверять нельзя. Не верь, не бойся, не надейся… И закон тут один, если что: пуля в лоб. Ты говоришь, милиция? Есть тут отделение. Что-то вроде потемкинской деревни. Менты – те же зомби пятнистые. Даже милицейскую форму не носят.

– Да я уж встретился с дружинниками. Местный мужичок сказал мне, что это ночной дозор.

– И тебя отпустили?

– Отпустили. Правда, смотрели по-волчьи, – с улыбкой докладывал Глеб хозяину.

– Странно. А что за мужик был с тобой?

– Некто Тимоха.

– Тимоха – фрукт! Учти, ты еще не раз встретишься с нашими зомби. Мимо них не пройдешь!

– Но почему зомби? – Глебу не терпелось узнать, кто эти подтянутые молодые люди.

– Их так за глаза называют. Что-то вроде гестапо: порядок в поселке поддерживают. – Бармин усмехнулся. – Хорошие ребята. Аккуратные такие, отутюженные. Даже когда ногами бьют, обуви не пачкают. Зато порядок у нас идеальный. Комендантский час. Все по записочкам. Я сначала подумал, что ты один из них. Они с Материка. Сотрудники компании, которая купила эту территорию.

– Компания «JJ»?

– Вроде… А я ведь поначалу подумал, что тебя ко мне подослали. Но Борман помог разобраться. – Водила улыбнулся. – Пес этот после одного случая никого из местных к себе не подпускает. А тут он как бы при тебе. Значит, ты не из их команды…

– Я этого пса лишь немного покормил.

– Пес этот ни от кого еду не принимает. Ученый. До сих пор не могу понять: собака это или человек в собачьей шкуре? Он однажды спас меня от верной смерти! Но и я ему отплатил тем же!

– Накормил? – усмехнулся Донской.

– Нам тогда не до смеха было. Этот пес задрал одного упыря с Объекта, который… – Бармин осекся и уставился на Донского. – В общем, задавил одного гада и исчез. Потом в Поселке объявился. С голодухи, что ли? А Береза приказал…

– Береза? Опять Береза! Я уже слышал о нем. Хорошо бы на него посмотреть!

– Отец народов. Не беспокойся, тебе еще придется с ним встретится. Без него здесь и шагу нельзя ступить… Ну так вот, слушай дальше про собачку. По всей тундре, как волчару, гоняли Бормана, но пристрелить не смогли… А теперь она опять здесь объявилась. Думаю, неспроста. Может, тебя встречала? – Бармин вопросительно посмотрел на Глеба.

– Слушай, а почему у пса кличка такая?

– А что, плохая? Этот пес неуловимый! Ну чем не Борман? Кличку ему прежний хозяин дал. Охотник. Песца по контракту промышлял… – Бармин тяжело вздохнул и достал из брезентового мешка сухое оленье мясо. – Борман! – крикнул он, и собака мгновенно выросла перед ними, скаля зубы. – На!

Бармин бросил псу кусок оленины. Тот посмотрел на мясо, потом перевел взгляд на Донского. Глеб кивнул, и кусок моментально исчез у собаки в пасти.

– Во зверюга! Не доверяет мне! – усмехнулся Бармин. – Может, потому, что видел меня с оружием? Но я ж его тогда и спас! Пришли ко мне ребята с пушками, сказали: выходи и заводи. На охоту поедем. Как тут отказаться, когда тебе в живот стволы смотрят! Я, конечно, поехал. Тут другого ответа, кроме «есть!», не бывает. К тому же я последнее время в штрафниках хожу.

– Что натворил?

– Заблудился как-то в тундре. Спасибо зомби, на вертаке отыскали меня в двухстах верстах отсюда. Ребята так радовались, что руку мне прострелили. В общем, обиделся на меня Береза. И потом как-то подвел я его на охоте: ушел косой от Березы…

– У вас тут и зайцы имеются? – удивился Глеб. Бармин непонимающим взглядом уставился на

Донского и открыл было рот, но потом, видимо, передумал.

– Что-то вроде… Так вот, всем поселком тогда поехали охотиться на Бормана. Премию объявили – ящик коньяку! Ничего не поделаешь, приказ с Объекта: уничтожить. Видал, лапа у собаки прострелена?

Глеб смотрел на пса. Уши его подрагивали, словно он понимал, о чем разговор.

– Понятно, – продолжал Бармин, – собака теперь никому не доверяет. Даже мне! Был, правда, человек, с которым песик ладил, да пропал он куда-то. Может, кости его волки глодают, а может, чревовещает на Материке с эстрады почтенной публике… Но я отвлекся. Дали ракету, стрелки повыскакивали из тягачей и пошли по распадкам. С вертушки передали, что подстрелили Бормана. Я тоже пошел с одним зомби. Иду метрах в десяти, боюсь отстать. Подумают еще, что опять заблудился. А Борман как сквозь землю провалился. Моему зомби приказали по рации возвращаться: пес, мол, теперь и без нашей помощи загнется. Заторопился мой бритоголовик, выскочил на берег, а я вдруг Бормана увидел. Лежит он под ледничком: зарылся в снег, красный от крови, только угольки глаз горят. Подошел поближе, а зомби обернулся. Чего, кричит, остановился? Что делать? Если сдвинусь с места, зомби тут же Бормана увидит. Спустил я штаны и сел аккурат перед ледничком, закрывая собаку. Иди, кричу, я скоро! А он, гад, смотрит, как зачарованный. Ну, думаю, конец! Встать мне все равно придется, и тогда бритоголовый сразу увидит, что я – укрыватель: за задницей преступника прячу… Заорал я зомби, что не могу в его присутствии «пасту давить» – желудочно-кишечный тракт замирает! Этот идиот загоготал, но убрался. Я думал, умрет собачка. А Борман – вот он. Живучий! Теперь мы с ним квиты… После той охоты пес наших, поселковых, за версту чует и к себе не подпускает. А меня вот не боится. Вот и в тебе он неспроста почувствовал хозяина… Мне все время кажется, что он что-то знает. Что-то ему такое, нам недоступное, известно…

К приземлившемуся военному транспорту подкатил джип, из которого выбрались улыбающийся Береза и вздыхающий Проня.

– Фуражку-то, Проня, надень, все же власть московская прибыла! И не трясись так! – похохатывал Береза, косо поглядывая на бледного старшего лейтенанта, переминающегося с ноги на ногу.

– А если они не поверят? – спросил Проня осипшим от волнения голосом.

– Не поверят! – криво усмехнулся Береза. – Не поверят, если трястись будешь, как осиновый лист. Да стой ты, сопля! А то болтаешься, как говно в проруби.

Первым на летное поле ступил Дудник и, оглядевшись, энергично двинулся навстречу старшему лейтенанту.

– А это кто? – кивнул он в сторону Березы, пожимая руку ни живого ни мертвого Прони.

– Начальник местной дружины, – заблеял Проня. – Она у нас тут порядок поддерживает.

Дудник пожал руку Березе. Подошли Богданов и Ермаков. Все поздоровались.

– Донского взяли? – коротко спросил Дудник.

– Немного не успели, – заговорил Береза, оттирая плечом старшего лейтенанта. – Он, как прилетел, сразу подался в тундру.

– Пешком?

– Да нет, на вездеходе…

– Их у вас напрокат берут? – буркнул Богданов.

– А что, были бы гроши! – подмигнул Богданову Береза. – Тут, почитай, у каждого транспортные средства имеются.

– Ну, и куда он подался? – холодно спросил Дудник, не сводя пронизывающего взгляда с начальника дружины.

– А куда ему тут податься? Везде тундра!

– Так вы организовали поиск? – раздраженно вмешался в разговор Ермаков.

– А чего его искать? – Береза подмигнул Ермакову. – Горючка кончится – ему и конец. Ну, протянет неделю на грибах да евражках – это суслики такие потешные, – если, конечно, поймает их, а потом сам откинется или волки задерут.

– Он нужен живым! – рявкнул Богданов.

Начальник дружины ему сразу не понравился.

– Ваша воля. Можете ловить его. Мы, конечно, поможем, так, милиция? – Береза толкнул плечом Проню. – Только поездка в тундру – это вам не поезд из Москвы в Тверь! Придется подготовиться, снарядить людей, достать горючее. Не беспокойтесь, никуда он от нас не денется, если только у него в кармане самолета не было! – И Береза радостно рассмеялся собственной шутке.

– У вас в хозяйстве вертолеты есть? – спросил Дудник, глядя на дружинника. На Проню он теперь не обращал внимания.

– Если очень надо, найдем. Но, надеюсь, не понадобятся. Да и возни с ними много. Эта гадина столько горючки жрет! Не беспокойтесь, считайте, что он у вас в кармане. А пока пожалуйте в баньку! У меня по-русски, черная. Ну и выпить-закусить – это уж как водится!

У Ермакова заблестели глаза: ему Береза понравился.

– Где нас разместят? – Дудник обратился наконец к старшему лейтенанту.

– Не беспокойтесь! – рявкнул Береза, задвигая Проню себе за спину, как старый матрас. – Будете жить у меня. В хоромах!

– Хорошо, – подытожил Дудник. – Представите мне потом смету расходов. Частично оплатим наличными.

– Что вы, господа хорошие, вы же – мои гости! Правда, Проня? – Береза ткнул милиционера локтем в бок. – Милости прошу! Через денек двинем в тундру за вашим террористом. А пока обещаю вам активный отдых – с банькой, девками и литрболом! Га-га-га! – загудел довольный дружинник, усаживаясь в кабину джипа и приглашая остальных.

Бармин рассказал Донскому о том, как Береза снял его с довольствия после того, как его поймали в тундре. Как снял? Перестал выдавать записочки… Хорошо еще, на Объекте об этом ничего не знали. Если бы узнали, участь Бармина была бы уже решена. Но Бармин был еще нужен Березе. Для чего?

Он, конечно, догадывался, для чего именно Береза бережет его. Догадывался и жил на подножном корму: питался рыбой, сушеной олениной, грибами. Жил и ждал людей Березы…

– Слушай, мастер, а машина твоя бегает? – вдруг спросил Донской.

– А кто ее знает. Никак не проверить. Горючки нет. А его здесь ни за какие бабки не достанешь. Поэтому я пока своему «Фердинанду» профилактику делаю. Собрал его из трех тягачей.

– Если я пару бочек достану, отвезешь меня… на Манское?

Бармин опустил глаза, глотнул из кружки.

– Пары бочек не хватит. Доставай четыре.

– Темнишь, – усмехнулся Глеб. – Сдается мне, что хватит и одной бочки…

– А зачем тебе туда? Манское давно закрыто. Нет там никого. – Бармин старался не смотреть на гостя.

– А мне только в сторону Манского. Мне… на Объект надо. Так, кажется, у вас называется?

– Так. Только… что ты там забыл?

– Двоюродного брата! – Глеб решил говорить напрямую. – Несколько месяцев назад он исчез. После конгресса, на котором читал доклад, посвященный, насколько я понимаю, Объекту, тому сырью, которое там добывают. Он работал с материалами сверхглубокой скважины, что неподалеку от Манского, и нашел что-то важное. Он даже намекал на открытие. Только чего? В аэропорту я прочитал статью о промышленном гиганте за Полярным крутом, там упоминалась фамилия Блюм, и я понял, что строительство ведется где-то здесь, в районе Манского. Ведь Илья Блюм был когда-то руководителем Манского прииска!

– Где ты это читал? – взволнованно спросил Бармин. – Ты говоришь, статья?!

– Да, в одной московской газете! Объект строят азиаты: корейцы, вьетнамцы, китайцы…

– Есть! – прошептал Бармин и встал. – Наша взяла! Значит, не зря я тут парюсь и жду пули! Не зря!

Он вдруг пошел вокруг стола в каком-то яростном языческом танце, вскидывая свои паганелевски длинные ноги и размахивая руками. Грязная посуда при этом полетела на пол. Потом остановился, сжал кулак и согнул руку в локте, повернувшись в сторону поселка.

– Вот вам, сволочи!.. Значит, была статья, и ты прочитал ее…

– Не читал бы, меня бы тут не было!

– Ну, Борька! Ну, меченый! Молодец парень! Сдержал-таки слово! – Бармин весело смотрел на Глеба.

Донской опустил голову и произнес:

– В самолете был один парень. У него половина лица… Кажется, его звали Борис.

– Это он! Выходит, не удалось!

Бармин ударил кулаком по столу.

– Что не удалось?

– Он хотел в Москву сбежать. Здесь у него никого не осталось. Жена ушла от него к зомби. Только прошу тебя, Глеб, никому не говори об этом! Его за это могут… Что ты на меня так смотришь?!

– Там, у заброшенной базы, в куче мусора… Я видел…

– Что ты видел? – закричал Бармин.

– Его застрелили. Четверо в комбинезонах. Собака показала мне. Вот смотри. – Глеб достал из кармана фотографию девочки. – Я его там оставил, под листами кровельного железа. В куче у последнего барака.

Бармин обхватил голову руками.

– Теперь ты все знаешь… Отсюда обратной дороги нет. Боишься, гастролер?

– А ты не боишься?

– Мне нужно четыре бочки топлива. Больше в Фердинанд не влезет. Ровно четыре бочки.

– Не понимаю, почему четыре? – нахмурился Глеб.

– А тут и понимать нечего. Теперь они придут за мной… а я не хочу умирать. Не готов, не созрел. Ведь это дело со статьей мы с Борькой задумали. Журналист ничего не успел написать. Это мы от его имени…

– Хорошо, достану я четыре бочки. И что дальше?

– Дальше? На Материк рванем. Может, прорвемся… Есть шанс.

– А что, авиабилет до Москвы… – Глеб, заметно волнуясь, посмотрел на вездеходчика: это он серьезно?

– Какой билет?! Ты еще не понял? Сюда попадают как в мышеловку. Ты уже достаточно видел и, значит, знаешь то, чего знать не положено.

– Но что я знаю? Что я такое видел?!

– Они и разговаривать с тобой не станут. Мало ли что ты мог тут узнать. За ручку тебя здесь не водили. Да, Тимоха был с тобой! Это, кстати, осведомитель, глаза и уши Березы… Вся информация об Объекте засекречена. Нет, не отпустят они тебя. Зачем им свидетели? От зомби не скроешься! Говорят, в Москве у этой компании везде свои, и в милиции, и в ФСБ. По-крупному работают. Прикупают потихоньку чиновников… Наших ведь в аэропорте в Москве сразу в автобусы сажают и – до следующего рейса везут в какое-то общежитие. Приносят им там списки товаров и продуктов, и каждый набирает на определенную сумму. И обратно тоже всем скопом в автобусах везут. Чтобы никакого контакта с гражданами. Система отработана… Борису удалось письмо кому-то в Москве передать, но зомби его вычислили. Скоро, значит, и до меня доберутся! – лицо его страдальчески исказилось. – Видел бы ты, какую они устроили за тем журналистом охоту! Кстати, тоже чудом попал сюда… Выдавал себя за спеца. Целую легенду разработал. Охотник за сенсацией! Охотник с длинным носом. Летел сюда, как в тыл врага. Думаю, теперь и газете этой будет плохо. Как минимум в следующем номере появится опровержение той статьи. – Бармин помолчал, успокаиваясь. – И ты, парень, для них – шпион. И не важно, кто ты: журналист, следователь или честный Миклухо-Маклай. Здесь запретная зона! Даже если воздухом этим дышал – уже свидетель и, значит, нет дороги назад.

– Если нет дороги назад, рискнем двинуться хоть куда-нибудь! – Глеб попробовал улыбнуться.

– Я скажу тебе, где можно достать горючку. Только нужны деньги, и немалые!

– Деньги есть… Но как ты сбежишь отсюда? Не боишься зомби? У них ведь оружие!

– Боюсь. Но и у меня арсенальчик имеется! И потом, мой Фердинанд – пуленепробиваемый. Вот, смотри. – Бармин открыл дверцу вездехода, на которую был наварен стальной лист. – И так везде. Кабина вся защищена. Я проверял: из карабина не пробить. Зверь машина!

– Думаешь добраться… до Материка? – спросил Глеб с надеждой.

– До Материка… – усмехнулся Бармин. – Если двигатель не подведет и бомбить с вертолетов не станут.

– Бомбить?! – Донской привстал с табурета. – Ты серьезно?!

– Тут все серьезно. Тебе стрелять-то приходилось?

– Было дело…

– Ермаков, – майор Богданов вышел из парной и сел на скамью, набросив на плечи полотенце, – ты фотографию Донского видел?

– Конечно!

– Ну и что он, по-твоему, террорист?

– Хрен его знает… Приехал с Ближнего Востока.

– Так он там работает по контракту.

– А может, он там с исламскими фундаменталистами снюхался? Принял ислам и теперь – Аллах акбар! До победного конца!

– Ну и дурак ты, Ермаков! Ему же сороковник! А эти игры хороши для двадцатилетних. В сорок о спасении собственной души заботятся, а не о правах каких-то арабов. И потом, он совсем не идиот! Это только сумасшедший бомбу сдает в багаж, а сам в самолет не садится. Нормальному человеку понятно, что его чемодан из самолета после этого выбросят.

– А может, он все же сумасшедший? Свихнулся на солнцепеке? – пыхтел обиженный Ермаков.

– Нет… Донской тут ни при чем. Почему он не пришел за чемоданом? Чего испугался? И почему внезапно полетел сюда, за Полярный круг? Или он от кого-то спасался? Или… Есть у меня одна идея. Я ведь слетал в Питер, пока мы ждали разрешения.

– Зачем? – Ермаков недоуменно посмотрел на майора.

– С оказией. Там его тетка живет. Так вот, это она его послала в Москву.

– Зачем?

– Да дело пустяковое. Что-то связанное с его погибшим братом. Она мне рассказала, что Донской звонил ей из аэропорта и собирался лететь в Питер, но не прилетел. Сказала, что он Сыктывкаром интересовался, номер телефона какого-то человека спрашивал. С Сыктывкаром я связался на всякий случай, и не зря…

Майор осекся и смолк. Из парной вышел могучий и красный, как рак, Береза, держащий под руку бледного, как смерть, Проню: милиционер еле волочил ноги и держался за сердце.

– Во, – гудел Береза, указывая на Проню, – все время под лавкой лежал, как пес дворовый, а все равно чуть копыта не отбросил. Сопля! Хилая у нас милиция! – хлопнул Береза широкой ладонью Проню по спине.

– Зато дружина крепкая, – простонал в ответ Проня, силясь улыбнуться.

– А вы, хлопцы, шо так быстро? Напарились? Где же ваш начальник? – расспрашивал Береза, салясь на соседнюю скамью и бесцеремонно выставляя ноги в проход.

– Сеанс связи с Москвой. Должен подойти, – сказал Ермаков, с восхищением взирая на Березу.

– Добре! Ну, а мы пока без него начнем. Витек! – крикнул Береза и хлопнул в ладоши.

В дверях появилась стриженая голова Витька.

– Нести? – спросил он.

– Действуй, хлопец! И квасу моего не забудь. А то ихние лимонады у меня уже в печени!..

И зазвенели бутылки, бутыли и целые жбаны. Стол мгновенно оброс напитками и снедью.

– А шашлыки? – спросил Виктор.

Береза вопросительно уставился на оперов. Богданов равнодушно пожал плечами, а у Ермакова загорелись глаза.

– Давай! Варяги не против! – хохотнул Береза.

Донской шагал по поселку.

Поверить во все происходящее? Нет, это было бы слишком. Донской всматривался в молчаливую тундру, высокое серое небо, поселок, откуда-то из космоса свалившийся в холодную пустыню на краю земли, и не верил. Вот-вот он очнется в шезлонге под пальмами возле бассейна и, сбрасывая с себя оцепенение, бросится в лазурную воду. А это все сон, дурной сон, не более того…

Сон?! И тот парень в куче гнилья с дырками в голове – тоже сон?! Ведь ты прикасался к нему! И он был еще теплый!

Серый бежал где-то рядом, не видимый ни ему, ни аборигенам, сонно прогуливающимся по Поселку и пялящим глаза на залетного в плаще. Скрываясь за бараками, прячась под коробами трубопровода, Серый будто нитью был связан с Донским, не отставая от него, но и не приближаясь.

Глеб знал, что пес не выпускает его из виду, и это успокаивало. Пес был сдержан с Донским, но, может быть, это лишь маска уважающего себя пса?

– Мне нужно четыре бочки. Плачу долларами! – держа в руках пачку двадцатидолларовых купюр, обратился Глеб к мужчине в трусах и тельнике, вышедшему к нему из аккуратного вагончика. – Или вы торгуете только за рубли?

– Кто тебе сказал, что у меня есть? – спросил мужчина, воровато оглядываясь.

– Бармин. Водила…

– Водила? – Мужчина задумался, потом поднял глаза на Донского. – Он еще живой? Ты, – обратился он к Донскому, – человек чужой. Не знаю, что ты здесь делаешь…

– Я спец, – попытался отрекомендоваться Глеб, но мужчина пропустил это замечание мимо ушей.

– … и как сел в самолет. Тут у нас всем заправляет Береза. Он и генеральный секретарь, и генералиссимус. Кстати, топливо только у него. А Гешке скажи, чтобы не рыпался и полз к Березе каяться. Может, вымолит себе годик-другой.

– Значит, не дашь?

– Не дам. Жизнь дороже, чем твои бумажки. И зачем тебе столько горючки?

– Поохотиться собрался, водилу подрядил, а у него ни капли горючего.

– Так ты охотник?! – издевательски захохотал мужчина. – В отпуск, что ли?!

– Точно! Олениной запастись!

– Убирался б ты отсюда, пока не поздно. Улетай, парень, а то костей не соберешь! – внезапно сменив тон, проговорил мужчина.

– Да кто ж меня выпустит? Отсюда обратной дороги нет! – как бы в шутку сказал Донской.

– Ну добре, охотник, запасайся! – ухмыльнулся мужчина. – Иди к Березе, он человек с пониманием и охоту любит. Он тебе отольет баклаху горючки по доброте душевной! Покатаешься… напоследок!

Дверь закрылась. Глеб постоял у вагончика в задумчивости и пошел прочь.

– Эй, погоди! – мужчина вновь стоял на пороге вагончика. – Передай Березе, что ты приходил ко мне за горючкой, но я тебе не дал! Знаешь, где Береза-то обитает?

– Нет, – мрачно ответил Донской.

– Вавилонскую башню видал?

– Только на картине Брейгеля-старшего.

– А ты шутник!

– Это которая каланча или элеватор для ягеля?

– Ну, нехай каланча, – усмехнулся мужчина. – Там он и кукует. Только ты к нему с почтением, а то не поймет!

Потянулись заборы, за которыми скрывались одноэтажные бетонные дома с окошками-бойницами.

Донской обернулся. За ним шли двое «дружинников». Зомби смотрели на Глеба немигающими глазами.

Несмотря на предупреждение Бармина, Донской все же решил навестить местного царька. Было немного странно, что поселковый фюрер до сих пор не схватил его за шиворот. Или он ждал Глеба на поклон?

– А! – Отодвинув плечом мрачноватого пустоглазого парня в пятнистом костюме, из-за металлической двери навстречу Глебу вышел обрюзгший детина лет пятидесяти и килограммов сто двадцать весом, с красным мясистым лицом, в зеленых геологических штанах и сыром от пота тельнике. Его плутоватые глаза буравили гостя. Пальцами левой руки детина держал дымящуюся оленью ногу, уже наполовину обглоданную. – Привет заморскому гостю! Давно жду!

Глеб уставился на детину. Он не сомневался, что перед ним Береза… Где и когда он слышал эту фамилию? Ведь с ней было связано что-то важное.

– А разве я обещал зайти? – Донской приветливо улыбнулся. Кажется, этого краснорожего великана он видел впервые.

– Ну, обещал не обещал, а меня, хлопчик, все равно ни с какого краю не обойдешь. Я тут и ЗАГС, и паспортный стол. Милости прошу выпить и закусить! Только у меня, хо-хо, шило. Извини, дамских напитков, вроде водки, не держу. Север любит сильных, а сильные пьют шило! – Береза зычно хохотнул и, вытерев правую руку о штаны, протянул ее Глебу. – Исчезни, – буркнул он пятнистому, и парень молча сошел с крыльца.

Вслед за Березой Донской прошел темный коридор и оказался в большой комнате, неряшливо обставленной дорогой мебелью. По стенам были развешаны волчьи и медвежьи шкуры.

Береза обедал в обществе розовощеких молодых парней, скуластых и тонкогубых, пятнистые куртки которых были брошены на кожаный диван. Стол был уставлен бутылками и посудой с остатками еды и окурками. Посередине стола высилось эмалированное ведро с мясом. В металлических мисках горками лежали свежие огурцы и помидоры среди пучков зелени.

Когда Береза вошел, парни лениво поднялись из-за стола и, насмешливо глядя на Глеба, вышли, прихватив с собой куртки. На поясе у них болтались рации.

– Вот здесь и бичуем. Видал, специально для меня огород из Москвы доставили! С твоим рейсом! Люблю лучком зеленым закусить! Присаживайся, Глеб Александрович.

– Ого! Откуда сведения? – спросил Глеб, садясь на табурет.

– Разведка донесла. – Береза хитро глянул Глеба. – Тут у нас все людишки наперечет, как цыплята!… Зачем же ты, мил человек, людей в Москве обманул? Теперь девочку накажут!

– Какую девочку?

– Кассиршу портовую. Ну, ты шустрила! Комбинатор! Андрей Андреича чуть инфаркт не хватил, когда он тебя увидел! – захохотал Береза, выхватывая из ведра кусок оленьего мяса и глазами предлагая сделать то же самое гостю. – Эх, толстячок наш бедный: «десять пудов и одна сала»! – Береза смеялся, открыв рот, полный оленьего мяса.

– Кстати, я в ваш Чикаго вот зачем прибыл…

– О деле потом! – хохотнул Береза. – Сначала по маленькой.

При всем желании Глеб не мог увидеть в этом молодцеватом и добродушном детине опасного хищника.

Глеб взял стакан и отпил глоток.

– Я к вам вот зачем…

– К тебе, а не к вам! – весело рявкнул хозяин. – С Березой или на ты, или вообще никак. Ты закусывай, хлопчик, закусывай. Бери кусок пожирнее. Ну, как тебе шильце? Северный коньяк! Пей веселей – будешь здоровей! – И Береза вновь загудел в свою трубу: – Го-го-го!

– Я тут к одному зашел, хотел горючки купить за наличные. Так он мне не дал. Сказал, топай к Березе!

– И правильно сделал. Знает службу. А зачем тебе горючка? – Береза хитро сощурился.

– Надо бы ГТТ заправить, чтобы туда и обратно хватило, – улыбнулся Глеб, глядя на Березу, который выколачивал из кости мозг, ударяя мосталыгой о край полированного стола, не покрытого даже клеенкой.

– Туда и обратно? Куда это и зачем? – играя простачка, округлил глаза Береза.

– Хочу поохотиться. Специально прилетел, прямо с Ближнего Востока!

– Поохотиться? Да на кого, мил друг?

– На оленей…

– Ну, оленей я тут отродясь не видал! – Не глядя на Глеба, Береза продолжал возиться с костью.

– А это что? – Глеб указал на ведро с мясом.

– А кто его знает! Мне принесли, я и кушаю. Я ведь в чужие дела не лезу. – Береза отложил кость и принялся за другую.

– Береза, так ты дашь мне горючку? – спросил Глеб, уже сильно захмелев.

– А может, я тебя покатаю? Со мной хорошо. Я добрый человек. Только оленей все равно нет… Где же ты, хлопчик, вездеход надыбал, а? – Береза погрозил испачканным в жиру пальцем у носа Донского. – Хотя сам знаю! Небось у Гешки? Ох, этот Гешка! Не хочет привыкать к порядку! Да тут еще козу выкинул! Задумал вместе с одним хлопчиком подставить меня. Но Береза непотопляемый. Охо-хо! Грехи наши тяжкие! Это ведь мой вездеходчик. Так-то он мне за любовь да ласку заплатил?! Зря ты с ним связался. Испортит он тебя. Да и тягач у него мертвый. Уверен: даже не заведется!.. Так ты, значит, журналист? – усмехнулся он. – Тебя, наверное, золото наше интересует?

– Не журналист. Геофизик. Практику здесь двадцать лет назад проходил. Вот, решил вспомнить молодость. У меня ведь отпуск!

– Отпуск?! Ай-ай-ай! Мальчика по всей Москве ищут, а он у Березы горючее добывает.

– Кто ищет?

– Менты, ФСБ… Кто там еще есть?

– Шутишь! – Донской улыбнулся. Главное для него сейчас было всеми правдами и неправдами достать эти четыре бочки.

– Береза, конечно, любит пошутить, но тут…

Хозяин встал из-за стола и, вытерев о брюки ладони, осторожно взял с полки лист бумаги. Это была телеграмма.

– Что это?

– Депеша в милицию. Требуют принятия срочных мер к поимке террориста Глеба Александровича Донского. Ты чемодан в багаж сдавал?

– Ну и что?

Донской вникал в суть телеграммы, постепенно трезвея.

– Выходит, если бы я полетел в Питер, взорвался б! – Он растерянно улыбнулся и протянул листок Березе. – Так меня ловят или я уже пойман? Чушь какая-то! Бред!..

«А что, – думал Донской, – это даже к лучшему. Теперь я наверняка смогу вырваться отсюда. Теперь они обязаны отконвоировать меня в Москву… »

– Не беспокойся, хлопец! Тут я и милиция, и прокуратура, и суд. Тебя я никому не отдам! Ты слишком дорогая игрушка! – И Береза зычно расхохотался. – Значит, не хочешь со мной по тундре кататься?

Кажется, Береза навязывал Донскому какую-то игру.

– Хотелось бы самому порулить. И потом, вдруг ты передумаешь и сдашь меня Москве? Я ведь террорист!

– Бомбист, хе-хе… Ну-ну, тебе вроде бочка нужна?

– Лучше четыре.

– Куда ж тебе столько, милый?

– Сам говоришь, оленей нет: вот я и поеду поищу их! – Не переставая улыбаться, Донской смотрел в глаза Березе.

– Это ты загнул! Четыре – много… Ну да ладно, получишь! – хитро прищурился Береза.

– Вот и хорошо, плачу валютой! – Глеб вытащил из бумажника доллары.

– Плачу?! – Береза, весь блестящий от оленьего жира, оторвался от еды и сделал обиженное лицо. – Нет уж, так бери. Я для друга ничего…

– Так не возьму! – перебил его Донской. – Вот деньги. Сколько надо?

– Я же сказал, хлопчик, даром!

– Но я хочу…

– Что?! – вдруг заорал Береза, бешено вращая глазами, но тут же взял себя в руки и даже улыбнулся через силу. – Я здесь хозяин, и это я хочу или не хочу! Или даром, или не получишь ни литра, усек?

– Успокойся, Береза… Я не привык за так. – Глеб примирительно опустил ладонь на плечо пышущего жаром хозяина.

– Привыкай, парень, здесь тебе тундра, а не Лас-Вегас. Здесь свои законы. Или не знаешь? – Береза лукаво улыбнулся. – Деньги – ничто, дружба – все! Тебе нужна моя дружба?

– Я бы не отказался, – сказал Глеб, немигающими глазами глядя на хозяина.

– Ну так считай, что ты ее получил. Витек! – заорал он. Через секунду в комнату влетел тот самый гренадер, который встретил Донского у дверей. – Погрузи в тягач четыре бочки горючки и вези в мастерские. Туда, где Бармин кукует. Смекнул? Ну, давай: одна нога здесь – другая у Гешки!

– Aral – скосив глаза на Глеба, ухмыльнулся Витек и испарился.

– Исполнительный хлопчик! – улыбнулся Глеб.

– А че ему остается делать?! На царевой-то службе!

– А царь – Береза?

– Береза, Береза, – буркнул себе под нос довольный царь. – Выходи строиться. Пойдем, посмотришь мою технику.

Они вышли на двор и вошли в просторный ангар, где стояли вездеходы, снегоходы, трактора и какие-то зачехленные громады. Глеб не очень присматривался. Он слишком устал… Здесь же стоял новенький полноприводной джип.

– Видал, машина! – Береза ласково похлопывал сверкающий капот. – Удобней, чем в гэтэтэшке! И музон классный!

Глеб пожал плечами.

– Ладно. Как надумаешь отправляться, дай мне знать. Чтобы не пришлось за тобой бегать потом! Охранять тебя будем! Порядок у нас такой. Мало ли что… Понял? – властно спросил Береза,

– Боишься, сбегу?

– Дура! Куда ж ты от меня денешься? Выпишу тебе подорожную, а то костей не соберешь. У нас тут строго.

– Как на зоне… Сначала надобно у пахана отпроситься?

– А и то верно, как на зоне. Только порядок лучше беспредела. Согласен, дружище? – Береза с набрякшим лицом навис над Донским, густо дыша ему в лицо луком.

– Трудно не согласиться! – вежливо улыбнулся Глеб и отвел лицо в сторону.

Когда Донской скрылся за воротами, Береза вошел в дом и включил рацию, лежавшую на диванной подушке.

– Это Береза. Ну что, хлопцы, начали экзекуцию? Только приступили? Ша! Оставьте его! Что значит почему? Я так хочу! То-то… Никуда он не денется! Зачем? Кровь решил разогнать. Объявляю царскую охоту! – Береза захохотал. – Пусть побегают! Он вместе с залетным намылился когти рвать отсюда. Куда? Чую, хотят до Материка добраться. Хо-хо… Четыре бочки. Я не шучу! Вы его там не слишком поломали? Руки, ноги целы? Суповой набор мне не нужен. Мне заяц нужен с копытами! Чтобы драпал и петлял! Люблю живность! А ты, дура, чего смеешься? Думаешь, у них пушек нет? Я Гешку знаю! Запасливый паренек! Что ты, и не думай! Пусть вооружаются. В этом же весь смак! Так что лучше пока свой жилет заштопай! И залетный этот тоже не дурак: думаю, пушку в руках держал. Ох, поохотимся! Да, позови-ка Ванька, хочу ему одно поручение дать…

Выйдя из дома Березы, Донской почувствовал, что за ним следят. Несколько раз он оборачивался, но ничего не заметил: редкие пешеходы брели кто куда, и постепенно ощущение тревоги рассеялось. «Да они тут не живут, а спят! Бармин говорит, отсюда не выбраться. Это отсюда-то? Из этой сонной дыры?»

Раздались чьи-то торопливые шаги. Донской обернулся и увидел высокого, одетого в защитный костюм мужчину, стремительно идущего ему наперерез.

Глеб остановился и улыбнулся мужчине, думая, что это зомби и потому лучше проявить дружелюбие. Зомби энергично размахивал руками, губы его были плотно сжаты, а светло-серые глаза неотрывно смотрели на Донского. Глеб понял, что сейчас произойдет что-то непоправимое. Нет, он не сможет защититься от этого двухметрового громилы: зомби сомнет его, раздавит…

Рефлекторно вскинув руки к лицу, Донской шагнул назад и отклонил корпус. Железный кулак громилы чиркнул его по носу, а тяжелое, словно отлитое из чугуна плечо жестко толкнуло в лицо. Зомби промахнулся, но сохранил равновесие.

– В чем дело, приятель? – закричал Глеб, делая нырок и счастливо избегая мощного бокового удара.

Зомби неожиданно ударил Донского ногой в грудь. Тот рухнул наземь, теряя ощущение реальности. Когда через мгновение Глеб пришел в себя, зомби стоял над ним с пистолетом, направленным ему в лоб.

– Вот ты и набегался, сайгак! – выдавил из себя зомби.

Почувствовав на лбу холодное дуло, Донской зажмурился.

Справа донеслось чье-то короткое, похожее на всхлип дыхание, и в следующий момент зомби закричал.

Донской открыл глаза: Серый висел на сжимавшей оружие руке могучего зомби. Прижав уши и прикрыв глаза, он яростно работал челюстями, перегрызая кисть зомби.

Зомби скрипел зубами, пытаясь задушить собаку. Его пистолет лежал на земле. Глеб вскочил и, вложив в удар всю силу, по дуге – сверху вниз – послал кулак в челюсть зомби. Громила рухнул на колени, продолжая борьбу с собакой. Серый выпустил его изуродованную кисть и тут же вцепился ему в горло. Громила отчаянно захрипел. В его левой руке сверкнул нож, но он не успел нанести собаке удар. Глеб перехватил его руку и, разжав синие от напряжения пальцы, вырвал нож.

Зомби забулькал, захрипел, повалился набок, прекращая сопротивление.

Донской схватил Серого за шкуру.

– Отпусти его! Оставь! Борман, фу!

Пес глухо рычал, он не собирался отпускать свою добычу. Тогда Донской обеими руками разжал челюсти собаки.

Зомби стонал, лежа в луже крови, а Серый угрожающе рычал, в любую минуту готовый броситься на врага и добить его.

Донской сунул в карманы плаща нож и пистолет зомби и побежал к мастерским.

– Мастер! Где ты? – крикнул Донской.

Из-за ящика высунулась испачканная кровью морда Серого. Пес тяжело дышал. «Бежал следом! – с благодарностью подумал Глеб. – Если б не он… »

Навострив уши, Серый смотрел на Донского – словно пытался разгадать его мысли. Глеб прошелся по ангару. Нигде никого. Около вездехода он заметил капли крови.

У дверей мастерских на старых автомобильных шинах лежали четыре бочки с горючим.

На Донского навалилась тоска. За какие-то несколько часов ему смертельно надоел этот край земли с его тайнами и аборигенами, то осыпающими его милостями, то приставляющими ко лбу пистолет. Он возненавидел небо, веющее холодом мертвецкой, и тундру, разноцветную, как лоскутное одеяло на русской печи.

Он словно налился ртутью. Хотелось рухнуть лицом вниз и, раскинув руки, плакать, плакать, плакать, пока… не проснешься с больной головой у себя в номере в измятой одежде поверх одеяла. Пусть похмельным и смертельно тоскующим по мгинским болотам, но только там – в бананово-лимонном райке, где все наперед известно, где завтрашний день сам о себе заботится, а ты лишь функционируешь зубчатым колесиком, блестящей пружинкой, механически исполняя свою обязанность жить…

Его легкая, полная надежд шхуна, вырвавшаяся из пропахшей мидиями гавани, легкомысленно проскочила тот последний рубеж, где еще можно справиться с волной и, взявшись за штурвал, вернуться на крути своя.

Волны швыряли шхуну, как пустую бочку, и шквальный ветер каждую секунду грозил бросить ее на скалы…

Донской едва не завыл от беспомощности.

Нет, в это нельзя было поверить. Он – террорист. На него объявлен розыск! Его только что чуть не убил зомби! Бред, безумие!

Глеб без сил опустился на ящик.

«Зачем я сюда прилетел?! Нет, я сошел с ума… Юра погиб, погиб, погиб! А я террорист!.. »

Выскочив из своего укрытия, Серый с лаем бросился в дальний угол ангара.

Из-за бочек, кряхтя по-стариковски, выбрался Бармин, осторожно прижимая руки к ребрам. Лицо его было в кровоподтеках. Качаясь из стороны в сторону, он подошел к Донскому.

– Кто тебя? – спросил Глеб.

– Сам знаешь кто… Думал, кончат! – прохрипел Бармин, сплевывая черную слюну. – Я знал, что Береза до меня доберется. Правда, не думал, что так скоро! Очень они покуражиться любят.

– А на меня один из местных напал. Спасибо Серому: вцепился истукану в горло и, кажется, загрыз.

– Значит, и за тебя взялись, – криво улыбнулся Бармин и понимающе покачал головой. – Ты горючку достал?! Неужели дал Пантюха?

– Береза!

– Береза? – Бармин сел рядом с Донским. – Тогда ясно. Рейхсфюрер объявляет охоту!

– На кого?

– На меня… Ну, и на тебя заодно. Непонятно только, зачем он зомби к тебе послал.

– Знаешь, Бармин, – Донской задумчиво смотрел на улегшегося рядом пса, – а меня ведь ищут. Москва объявила розыск. Береза телеграмму показывал. В моем багаже, который остался в Москве, оказалась бомба. Но это не мой чемодан! В гостинице подарили взамен украденной сумки… Кажется, меня хотели убрать. Выходит, не зря я из одного борта в другой прыгнул!

– А! – махнул рукой Бармин. – Теперь хоть все ясно: Береза не оставил нам ничего, кроме драки. Знал бы ты, как он любит подраться!. Что ж, покажем ему зубы. Верно, Борман?

– Горючку он дал бесплатно! – сказал Донской. – Но почему?

– Потому что за игрушки надо платить! Он устраивает охоту на двуногих, а это стоит четырех бочек горючки!

– Кажется, я начинаю понимать, что за дерево этот Береза, – вымученно улыбнулся Глеб. – Деваться мне теперь некуда: здесь зомби, в Москве – тюремные нары… Ты говорил, у тебя арсенальчик имеется?

Странное это место на земле – Заполярье. Кругом ни деревца – только ширь, изъеденная ленивыми змеями ручьев да речушек, гладь, покрытая не то бархатом, не то велюром мхов и карликовых растений. И сопки, сопки, черные сопки. Летом нет ночи, и можно свихнуться от бессонницы, а зимой нет дня, и лучше не просыпаться совсем, чем в полдень считать звезды на небе…

Солнце светило без передыху. Шли уже третьи сутки пребывания Донского в Поселке, и он потерял нить времени.

Когда вездеход завелся и заревел на всю окрестность, Бармин предложил Донскому отдохнуть на лежаке с гнилым матрасом, накрытом оленьей шкурой.

У Глеба слипались глаза, и он покорно побрел к лежаку. На нем был ватный костюм, кирзовые сапоги и подшлемник. Не раздеваясь, он рухнул на лежак.

– Слушай! – услышал Донской, открыв глаза. Бармин тряс его за плечо. – Ты серьезно решил ехать?

Донской сел, растерянно озираясь вокруг. Он только что обнимал какую-то француженку со вставными зубами, которая сулила ему любовь под пальмами…

– Серьезно! – Сбросив наваждение, Донской пришел в себя. «Надо же, – мелькнуло у него в голове, – я опять здесь, в этом кошмаре!»

Бармин улыбнулся.

– Ну, смотри! – сказал он. – У меня-то другого выхода нет, а ты бы мог договориться с ними.

– Вряд ли…

– Верно! Лучше умереть в тундре свободным, чем гнить здесь, дрожа от страха! Думаешь, Береза отпустит нас?!

– Вряд ли. Кажется, он играет с нами, как кошка с мышкой… Какие-то люди сидят на базе с биноклями.

– Это нас Береза контролирует! Пусть контролирует… Подожди меня.

Минут через пятнадцать Бармин притащил баул, который, вероятно, вырыл из земли.

– Спасибо воякам! – сказал он, вынимая из брезента новенькие автоматы Калашникова и высыпая рожки. – Натуральный обмен: я им мясо и рыбу – они мне железо. Надеюсь, Береза об этом чейнче не знает. Это наш козырь!

– А это что, Гена?

– Не узнал? – усмехнулся Бармин. – Гранатомет с гранаткой! Нам бы еще парочку!

– Ты серьезный человек! – Донской хлопнул товарища по плечу. – Думаешь, понадобится?

– Я Березу знаю! Он тоже готовится, и посерьезней, чем мы с тобой! Ему ведь отпускать нас нельзя!

Глеб принялся набивать рожки патронами. В кабине вездехода Бармин с картой на коленях изучал предстоящий маршрут.

Во дворе у Березы царило праздничное возбуждение. Крики, лай собак, возня крепких парней, напоминающая восточную борьбу. Тут же пили пиво из бутылок, курили.

Это сборище крутолобых и брюхатых мужиков напоминало слет ветеранов печеной картошки и авторской песни. Правда, участники слета, обвешанные патронташами, были одеты не в камзолы и береты свободных художников, а в защитные костюмы разведчиков и армейские шлемы. В руках они сжимали помповые ружья, карабины и десантные автоматы, сгорая от нетерпения пустить всю эту технику в дело. Мужики громко разговаривали, смеялись и поглядывали на дверь башни – ждали начальника дружины.

На дворе уже были припаркованы джипы, тягачи и несколько мотоциклов. Остальная техника стояла за воротами: с той стороны забора доносилось рычание мощных моторов.

Стоящий у окна Береза повернулся к бледному Дуднику, правая рука и горло которого были перевязаны. Несмотря на боль, с его губ не сходила надменная улыбочка.

– Видал, сколько помощничков? Никуда он от нас не денется. И тебе хорошо, и нам развлечение. Тебе повезло, что собачка тебя не загрызла. Скажи спасибо своему террористу. Если б не он… Этот Борман – волчара известный. Всем поселком на него охотились, а ему хоть бы что! Не берет его пуля! Ты в оборотней веришь? – Береза хитро прищурился.

Глаза Дудника остались спокойными, а припухшие серые губы растянулись в мстительную улыбку.

– Сказки, Береза, рассказываешь? – хрипло произнес Дудник: ему было больно говорить.

– Да какие могут быть сказки, хлопец? Собачка-то как заколдованная! Тут, в Поселке, она какой-то свой интерес имеет. Недаром появилась, ох недаром!

– Оставь, Береза. Я ее пристрелю! – просипел Дудник, давая хозяину понять, что желает сменить тему.

– Ну, если получится… Только тогда тебе в нашей игре придется поучаствовать.

– В чем?

– В сафари! Плати двести баксов – тебе скидка. Остальные по пятьсот сбрасываются. Условия такие: кто заарканит бегунка, тому весь призовой фонд. Стреляешь ты, наверное, не хуже моего. Я тебе и мотоцикл дам, и ружьецо подкину вместо твоей пушечки. Кстати, куда она подевалась? – Береза издевательски округлил глаза.

– Не твое дело! – рявкнул Дудник.

– Ты что, хлопчик? – усмехнулся Береза. – Хочешь, чтобы я праздник отменил?! Люди скинулись, тут назад уже не отработать! Авторитет Березы подороже твоего желания. Я эту охоту организовал для того, чтобы народ удовольствие получил. А ты на людей накласть хочешь?.. Ну, будешь участвовать?

Дудник не ответил. Играя желваками, он с нескрываемым раздражением смотрел на хозяина.

– Ну и зря! Мог бы заработать! – засмеялся Береза. – Кстати, с Донским еще человечек будет. Штрафник! Мой бывший водила. Ребята его закопать хотели, но я не дал. Зачем добру пропадать, верно?! Я подумал, пусть вдвоем убегают: и нам веселее – в два раза больше удовольствия! А сегодня ночью меня вот какая идея посетила: устроить не простую охоту, а грандиозную, царскую: с загонщиками, рожками и собаками. Тут у нас недавно поймали кодлу косых. Ох, и наделали они шуму, когда из шахты рванули! Столько хороших ребят нащелкали… Сам понимаешь, не тащить же этих безобразников на Материк к прокурору?! – Березе нравилось злить Дудника. – У юстиции и без этого делов по горло. У нас с двоечниками обычно собственными силами обходятся: пуля в затылок и – в яму. Так вот, я и подумал, а что если пустить косых вместе с твоим террористом и моим водилой? Дельно? Дельно! Дам им шанс. Им хорошо, и нам удовольствие. Надо, чтоб и косые порадовались. Так вот, двоих я решил отправить к беглецам, а четверых посажу на колеса: будут, как легавые, загонять мне добычу! Да, за каждого штрафника, срезанного в тундре, премия от руководства! Видал, какой я праздник придумал?

– Прямо массовик-затейник! – усмехнулся Дудник и сморщился, осторожно прижимая здоровую руку к горлу. – Хватит грузить! Ты связался с Объектом? Они тебе насчет меня передали? Ну, что молчишь?

– А ничего. Я тут хозяин, – ответил Береза. – Видал, сколько людей за окном? Это мои люди, и они хотят веселиться. Так что сафари я не отменю. Ни за что! Пришить твоего террориста – пустяк. Это всегда успеется. Но лишать своих людей праздника я никому не позволю. Это тебе не Москва! Тут нет никаких других развлечений, кроме охоты. Так что успокойся: сначала я утолю жажду народа, а потом ты получишь голову этого хлопчика. Кстати, как будешь делить ее с майором Богдановым? – Береза заметил, как исказилось лицо Дудника, и, довольный, рассмеялся. – Придется и оперов твоих в тундру брать. А иначе что я им скажу?

– Пусть едут. Это моя забота, – беря себя в руки, сказал Дудник, – Но мне нужен человек. У тебя есть надежный боец?

– У меня все надежные… Вот что, а езжай-ка ты со мной. Все равно я выйду на беглецов первым. Потому что секрет знаю. А твоих оперов я отдам в надежные руки! Пусть разомнутся ребята. Они тут уже закисли без дела. Ого-го! – захохотал Береза, беря со стола винтовку с оптическим прицелом и выходя из комнаты.

Серый злобно залаял и заметался у входа. Шерсть на его спине поднялась дыбом.

– Кто там? – попытался перекричать гул мотора Бармин, высунувшись из «Фердинанда».

– Зомби и с ними еще кто-то. Сюда идут! – ответил Донской.

Бармин выскочил из вездехода, сжимая в руках карабин.

– Стоять! – крикнул он стриженым парням в пятнистых комбинезонах, вразвалочку приближавшимся к ангару.

Рядом с ними плелись двое в телогрейках и суконных шапочках, сдвинутых на затылок. Круглые плоские лица и доходящий почти до бровей ежик выдавали в них жителей Востока. У одного из азиатов не хватало глаза.

Не обращая внимания на предупреждение, зомби продолжали неспешно двигаться к ангару. Бармин выстрелил поверх голов. Косые как по команде тут же легли на землю и накрыли головы руками.

– Водила! – закричал зомби. – Береза тебе подкрепление выделяет. Принимай смертничков косых!

– А зачем они мне? Я и без них убегу!

– Без них нельзя! – кричал зомби, на всякий случай держа автомат наготове.

– Нет, не возьму!

– Ну, тогда укатай их. Они все равно не жильцы! А не захочешь, тогда мы их пришьем. Ну что, надумал? – зомби приставил к затылку одного из лежащих дуло автомата. – Нам все равно. У нас приказ! Минуту тебе даем…

Бармин растерянно посмотрел на Глеба.

– Они их застрелят, – Донской исподлобья глядел на товарища. – Пусть лучше едут с нами.

– А если это казачки засланные? Береза любит всякие фокусы устраивать!.. Ладно, – согласился Бармин и, высунувшись из ангара, закричал: – Хорошо, пусть идут! Передайте Березе, что я его понял и мы выезжаем!

Косые поднялись с земли и побежали к ангару.

– Как зовут? – спросил смертничков Бармин.

– Я – Пак, а он – Ким. Мы корейцы.

– Корейцы? Хорошо по-нашему говорите. Где научились?

– Мы в России давно. Говорить можем, – улыбнулся Пак.

– За что вас?

– Побег. Нас двадцать было. Вырвались за колючку на «Урале», но вертаки достали. План был хороший. Жаль, не получилось. Тех, кто остался жив, гоняли по тундре до флажка. Зомби привезли нас на Пионерский. Там штрафники сидят. Жили в яме. Нас уже не кормили. Обещали на край поставить. Однако ночью сказали, повезут на охоту. Еду дали, чтобы мы, как олени, сегодня бегали. Мы согласны. Утром все равно бы в яме лежали, а так еще день дышать будем…

– Вас только двое. А где остальные? В яме? – спросил Донской корейцев.

– Остальные охотиться на нас будут. Им ножи раздали…

– Береза придумал, – с тяжелым вздохом сказал Бармин. – Его почерк.

Помолчали. Вдруг Бармин решительно сел в кабину вездехода.

– Отстрели замок! – сказал Бармин. – Вынырнем через эти ворота. На всякий случай…

Вездеход вылетел из ангара и, расшвыривая пустые бочки, покатился по рыжему бархату тундры к черным сопкам. Преследователей не было видно.

Фердинанд мощно рычал, отфыркиваясь. Его траки вминали нежную почву в лед мерзлоты. Появившееся на просторе чувство свободы было почти осязаемо. Бармин пел, поворачивая к Глебу счастливое лицо.

– Теперь можно и умирать! – скалил зубы вездеходчик.

– С этим пока подождем, – кричал Донской. – У нас еще четыре бочки, арсенал и два штрафника!

– Бормана забыл!

Погоня не объявилась ни через десять, ни через сорок минут. Береза давал им фору.

«Фердинанд» терзал траками тундру, быстро удаляясь от Поселка, лежащего грязным пятном на красно-желтом бархате мхов.

Зажав коленями автомат, Донской наблюдал за тем, что творится сзади. Рядом сидели корейцы и смотрели в окно. С самого утра они жили взаймы и потому с детским восторгом на лицах созерцали окрестный ландшафт.

– Сядь рядом! – крикнул Бармин Глебу. – Косые пусть отдыхают. Люди Березы еще не скоро начнут!

– Почему?

– Дадут оторваться. Так им интересней!

– А если они потеряют нас?

– Не потеряют! Сам теперь знаешь: у Березы вертушки…

– А какой же смысл… – начал было Донской и замолчал.

Он хотел спросить у Бармина, зачем бежать, если уйти все равно невозможно? Но потом решил молчать. Вот ведь и корейцы были абсолютно спокойны. Они относились к жизни по-философски: если смерть неизбежна, то не стоит по этому поводу омрачать себе оставшуюся жизнь. Что может быть глупее, чем жить в ожидании смерти, не замечая самой жизни?!

Они двигались на юго-запад, иногда резко меняя направление, чтобы достичь каменистого русла какого-нибудь ручья и хоть на части пути не оставлять за собой следа. Бармин надеялся рассеять силы преследователей. Глеб взял на себя обязанности штурмана, изучая карту и давая короткие указания вездеходчику.

Серый лежал у окна, недоверчиво косясь на присмиревших корейцев.

– Смотрите не съешьте нашу собачку! – крикнул Бармин корейцам. – Она нам еще пригодится!

Корейцы понимающе закивали головами и на всякий случай отодвинулись от глухо зарычавшего пса.

Преследователей до сих пор не было видно. Бармин гнал тягач по руслам рек и ручьев. Он спешил оторваться. Понимая, что в крайнем случае Береза подымет вертушки, вездеходчик все же надеялся на чудо.

Во-первых, погода могла внезапно испортиться настолько, что летчики отказались бы летать. Во-вторых… Во-вторых, Бармин ловил себя на мысли, что Тот, Кто над ним, Кто до последнего времени хранил его, удерживая на краю пропасти, подставляя ладони или хватая за шиворот, и на этот раз избавит его от пули, убережет от огня. Бармин верил сейчас, как ребенок. Верил и знал, что непременно будет спасен Им.

– Они думают, мы идиоты! – крикнул Бармин, резко сворачивая вправо, к гряде крутых сопок.

– Куда ты? – удивился Глеб. – Нам вперед!

– Нет. Нам туда, где нас не ждут!

– Но люди Березы позади!

– Ничего подобного! Мы петляем, как зайцы, а они по прямой шпарят. Им-то прятаться не надо! Зомби уже давно впереди нас… Погоди, погоди. Стоп!

– Водила взял косых! – отрапортовал зомби начальнику дружины. – Сказал, выезжает.

– Добре! Молодец, Гешка! Не хочет портить нам праздник. Подождем немного, пусть они оторвутся, а то куражу не будет. По ракете стартуем! – крикнул Береза охотникам, и те побежали заводить моторы.

На крыльце поодаль от охотников стояли Богданов и Ермаков. Только что в диспетчерской аэропорта они провели сеанс связи с Москвой. Покусанный Дудник должен был остаться дома. Таким образом организация преследования и поимки террориста ложилась на плечи майора.

Но люди Березы не слушали Богданова. Они нагло ухмылялись и демонстративно поворачивались к майору спиной. Богданов боялся, что, оказавшись на просторе, эти люди натворят много глупостей.

Главным для оперов было взять Донского живым. А эти пьяные дружинники могли в пылу погони запросто прихлопнуть террориста. Богданов поделился своими опасениями с Березой, но начальник дружины, по-отечески похлопав майора по плечу, заверил, что контролирует гвардию.

На милицию не приходилось рассчитывать. Богданов вник в дела местного отделения и решил не связываться с милиционерами. Проня, всякий раз бледневший при виде майора, правда, пообещал машину. «И на том спасибо! – подумал Богданов. – Скорей бы уж отловить Донского, и домой!»

Майора тяготили местные порядки и люди. Он старался ничего не замечать и никуда не совать носа и при этом чувствовал себя комсомольцем, спешно заброшенным в тыл врага с фальшивыми деньгами, крысиным ядом и адской машинкой. Чувствовал и внутренне содрогался. Содрогался, но виду не подавал.

Нападение собаки на Дудника удивило Богданова и… откровенно порадовало. «Даже собаки его на дух не переносят! Скользкий гад!» – пробубнил он себе под нос, когда пятнистый дружинник, влетев в сауну прямо в одежде, сообщил, что Дудника загрыз кобель.

Кое-как одевшись, майор с мокрой головой выскочил тогда из предбанника. Береза в одних трусах пыхтел ему в затылок.

В комнате на кровати лежал окровавленный Дудник и бредил. Поселковый фельдшер уже сделал ему перевязку и укол. Встал вопрос: отправлять Дудника в Москву или, может, доставить на Объект, где есть квалифицированные медики?

Решили отправлять в Москву.

Но на летном поле, где вертушка уже раскручивала пропеллер, Дудник пришел в себя и наотрез отказался от госпитализации.

Избавиться от надменного начальника не удалось. Богданов сморщился, словно от зубной боли, но приказ есть приказ. Каждые четыре часа фельдшер вкалывал Дуднику какие-то препараты. Кое-что колол себе и сам больной: вытащил из сумки коробочку с ампулами и шприцами и держал ее у себя под подушкой.

Страшные раны Дудника затягивались буквально на глазах, а взгляд его светло-серых глаз становился все лихорадочней.

Пока Дудник валялся в постели, Богданову удалось-таки заглянуть в его карманы и ознакомиться с имевшимися там документами. Майор до сих пор не представлял, из какого именно департамента был командирован сей молчаливый атлет: московское начальство не дало ему никаких разъяснений.

Ничего особенного Богданов не нашел. За исключением, пожалуй, одной визитки, не имевшей к компетентным органам никакого отношения…

Сегодня майор был особенно мрачен. С утра в мозгу занозой засела мысль, что ему больше не видать Москвы. Богданов молча поглядывал на беспечно улыбающегося Ермакова. В свои двадцать пять этот лейтенант витал в облаках, как Наташа Ростова перед первым балом…

В воздух с шипением взмыла зеленая ракета и, сгорая, стала опускаться по извилистой траектории.

Взвыли моторы, рванулись тягачи и джипы. Началась оружейная стрельба: охотники, предвкушая погоню, палили в воздух.

Бармин недвижно сидел в водительском кресле и, устало склонив голову, беззвучно шевелил губами. Неожиданно он выскочил из кабины и стал осматривать тягач.

– В чем дело? – спросил Глеб. – Что ты ищешь?

– Жучок! Береза обязательно должен был поставить что-то вроде радиомаяка. Знаешь, почему он в своих сафари всегда выходил победителем? Прятал в амуниции беглецов радиомаяк и шел к добыче кратчайшим путем, пока остальные по тундре рыскали. Я помню: все уже вперед умчались, а Береза только посмеивается. И в руках у него приемник с экраном на жидких кристаллах. На экране пульсирующие точка и крест, причем точка ползет по направлению к кресту. Сначала я не понимал, что к чему, но когда увидел, как он из кармана подстреленного косого что-то извлек…

– Может, найдем жука? – с надеждой спросил Глеб и лег землю, осматривая днище Фердинанда.

– Не найдем…

– Мы не найдем – Серый отыщет! Серый!

Пес внимательно смотрел на Донского, подбирающего слова, которые, на его взгляд, могли быть понятны собаке. Потом лег на брюхо и, сопя, заполз под днище Фердинанда.

– Ученая собака! – воскликнул Пак. – Хорошая!

Все молчали, пока из-под днища не появился собачий хвост.

– Ну, псина! – Бармин попытался обнять пса, держащего в пасти какой-то металлический предмет.

Выпустив изо рта жука, пес попятился от Бармина и зарычал.

– Видал! Не доверяет мне! Теперь пусть Береза попарится! Не видать ему на этот раз призовых! – И вездеходчик довольно рассмеялся.

Донской взял в руки маячок и рассмотрел его.

– Оставим здесь? – спросил он.

– Можно и здесь. Но лучше, если приделаем ему ноги. – Бармин прищурился.

– Сбегать отнести его подальше?

– Не поможет. Береза так и так догадается, что мы драпаем этим путем. Давай-ка оглядимся. Может, почтальон рогатый поблизости пасется?

– Не будем терять времени. Бросим жука подальше – и вперед! – Донской выжидательно смотрел на вездеходчика.

– Это мало что дает. У нас появился шанс, надо его использовать! Думай, Донской, ты же ученый! Надо приделать этому «жуку» ноги…

Пак что-то сказал Киму и подошел к Бармину.

– Я побегу туда, – сказал он и кивнул в сторону сопок. – Я больной. Мне мало жить осталось. Дай жука!

Глеб и Бармин посмотрели на корейца: его ладони были забинтованы грязными тряпками, поверх которых были надеты полиэтиленовые пакеты.

Бармин протянул радиомаяк корейцу.

– Что у тебя с руками? – спросил Глеб.

– Зомби жгли, пока на прииск летели. Им скучно было…

Богданов и Ермаков сидели в УАЗе Прони.

Кроме них в машине были еще рядовой и рыжий сержант средних лет с наколками на пальцах, сидевший за рулем. Рядовой держал на коленях автомат. Оба были в бронежилетах.

Смертельно бледный Проня всю дорогу охал и ахал – тараторил о том, как он и его люди, получив приказ из Москвы, тут же принялись искать Донского. Где они только не были: и в заброшенных сараях, и в ангарах, и на окрестных помойках, а он, оказывается, вместе с одним рецидивистом скрывался в механических мастерских. Береза, молодец такой, отыскал этих мазуриков. И вот теперь негодяи, похоже, надумали скрыться от возмездия…

– Лейтенант, вы плохо выглядите, – прервал Богданов излияния Прони.

– Сердце. И потом легкие что-то… Кашляю с кровью !

– Наверняка туберкулез, чахотка. Надо немедленно заняться лечением, – смягчился Богданов, увидев, как на глазах у старшего лейтенанта навернулись слезы.

– Надо, – покорно вздохнул Проня.

– Так летите на Материк, пока не поздно! – воскликнул Богданов.

– Если б я только мог улететь! – в отчаянии возопил Проня и, скосив глаза на угрюмого сержанта, сник. – Чего уж там, доработаем до пенсии… Фельдшер подбрасывает таблетки.

Богданов плохо слушал старшего лейтенанта. Было понятно: этот человек не волен в себе. Но тогда какую роль он выполняет при этом дюжем хохле, подмявшим под себя Поселок?

– Дружинники Березы, – спросил Богданов Проню, – вами проинструктированы?

– Да. Я попросил их не стрелять на поражение.

– Попросил? А разве они вам не подчиняются? – Богданов сделал вид, что удивлен.

– Они подчиняются начальнику дружины Березе. Это его люди. Березе я сказал, что Донской вам нужен живым. Он обещал…

– Да, только живым! – строго подтвердил Богданов и с сочувствием посмотрел на перепуганного старшего лейтенанта, на морщинистом лбу которого выступила испарина. Похоже, старшего лейтенанта к тому же укачивало в машине. – Мы туда, куда надо, едем?

– Все едут туда. Значит, они там, – сказал Проня.

– Но тундра большая! – Богданов вопросительно посмотрел на Проню.

– Потому-то и задействовано столько людей, – вздохнул Проня.

– Кстати, где сам начальник дружины?

– Наверное, где-то позади. У него два черных джипа: в одном он со своими помощниками и вашим покусанным товарищем, а во втором еще семеро, из них четверо – корейцы с Объекта. Руководство комбината их на помощь прислало.

– Не слишком ли много помощников? – вмешался Ермаков. – Я насчитал человек пятьдесят!

– Это еще не много. Сами видите: тундра – как пустыня… Нет, не много. А вот, кстати, и Береза! Вон, видите? – оживился Проня, указывая на черные точки, ползущие на сопку километрах в трех правее УАЗа.

– Держитесь за ними, сержант! – скомандовал Богданов, прикладывая к глазам бинокль.

Однако тот продолжал ехать в прежнем направлении, словно не слышал приказа. Этот рыжий напоминал истукана: грубое, словно вырубленное из камня, красное лицо, заскорузлые пальцы, маленькие, прижатые к черепу уши. Таких краснорожих в тундре даже мошка не берет: кожа – наждачная бумага, и толстая, как линолеум, глаза – мутные плошки… Нет, не съедобен!

– Береза не любит, когда за ним кто-нибудь… – торопливо заговорил Проня, оправдываясь.

– Сержант, я, кажется, тебе сказал, держись правей! Вон за теми двумя автомобилями! – Голос Богданова стал грозен.

Но сержант и ухом не повел, продолжая удаляться от джипов. Рядовой, сидевший возле сержанта, сонно улыбался и не встревал в распрю старших по званию.

Ермаков встрепенулся и нагнулся к сержанту.

– Эй, парень, тебе что, уши прочистить? Проня, сидевший между Богдановым и Ермаковым,

заерзал, задрожал и, вынув из кармана платок, стал судорожно вытирать липкую испарину со своего землисто-серого лица.

– Останови! – прохрипел Богданов сержанту.

Сержант, зло ухмыляясь, скатился в ручей и заглушил мотор. Не оборачиваясь, он не спеша вышел из машины. Рядовой также спрыгнул на землю. Оба они повернулись лицом к машине и, насмешливо глядя на остальных, переминались с ноги на ногу, держа в руках автоматы.

Богданов шепнул изумленному Ермакову:

– Готовь пушку!

Ермаков поднял брови и приоткрыл рот, но майор так посмотрел на него, что ермаковский рот сам собой закрылся.

– Простите меня, – едва слышно прошептал Проня. – Они бы вас все равно… А я больной человек, я тут ничего не могу…

Богданов решительно вышел из автомобиля и, глядя исподлобья, направился к милиционерам. Можно было подумать, что майор собирается устроить им взбучку за неповиновение.

– А второй чего не выходит? – проскрипел сержант.

– Ты еще рот открываешь?! – грозно выпятив подбородок, Богданов двинулся на сержанта, словно не понимая, что сейчас будет.

Рядовой отскочил от сержанта и, передернув затвор автомата, нацелил его на УАЗ.

Охнув по-бабьи, Проня упал на сиденье и тут же скатился под ноги лейтенанту Ермакову, который выпрямился и замер от удивления…

Вольготно развалившись рядом с Витьком, который двумя пальцами играючи вел автомобиль, Береза держал на коленях монитор, где крестик и пульсирующая точка постепенно сближались.

Крест повторял извилистые русла рек и ручьев, а пульсирующая точка двигалась наперерез ему почти по прямой.

– Ах, молодец! Ну, гонщик! – приговаривал Береза, наблюдая за крестом. – Какого водилу теряем!

На заднем сиденье молчал Дудник. С ним сидел Ванек. Этот парень славился тем, что никогда не чувствовал боли и усталости. У него не было нервов и наверняка сердца. Зомби старались держаться от него подальше и за глаза называли его Зверем.

Береза любил своего Зверя и гордился им. Полуграмотный и безжалостный, Ванек был по-собачьи предан начальнику дружины. Береза потихоньку дрессировал Ванька – воспитывал его, как опытный хозяин воспитывает редкопородного и злого до лютости пса…

Начальнику дружины нравилось смотреть, как Ванек голыми руками «наказывает» штрафников. Сначала те оказывали активное сопротивление. Но их отчаянные тычки только разжигали Зверя. Почувствовав во рту у себя кровь, он приходил в неистовство: начинал ломать несчастных, кидая их тела с размаху о землю до тех пор, пока внезапно не обнаруживал, что жертва не дышит. Тогда, глупо улыбаясь, он поднимал растерзанных за шиворот и предъявлял их Березе.

В этот момент у начальника дружины по спине бегали мурашки: эта растерянная улыбка идиота наводила на него ужас, «Видал, какую зверюгу воспитал!.. Только как бы он теперь хозяина по запарке не загрыз!» – думал он.

– Что, Боря, нравится тебе моя техника? – усмехнулся Береза, указывая Дуднику на монитор с точкой и крестиком, перемещающимся по полю топографической карты.

Дудник не ответил. Глаза его были холодны, а губы плотно сжаты.

Ванек с детской улыбкой взглянул на Дудника и сильно ткнул того локтем в бок. Ткнул и рассмеялся во весь рот, от удовольствия закатывая глаза.

Дудник медленно повернул голову к Ваньку.

– Ну, что смотришь, дядя? – Ванек вдруг цепко схватил Дудника за подбородок, наложил свою широкую лапу ему на челюсть и, крепко сжав, с силой развернул его Березе. – Туда смотри! Тебя же спросили, гнида!

У Дудника вырвался легкий стон. Его здоровая рука потянулась было к высокому армейскому ботинку, но Береза, саркастически улыбнувшись, крикнул:

– Ша, ребята! Брэк! Ты, Боря, не сердись на моего паренька. Ведь он – дитя тундры! Чукча! Сам не знает, что делает. Просто Ваня любит порядок. Я задал тебе вопрос, а ты не ответил. Вот он и удивляется. Но ты его полюби, – продолжал начальник дружины, – он парень душевный,, преданный. Хочешь, он твоему Донскому руки вырвет? Или ноги? Он способный!

Ванек продолжал держать Дудника за челюсть и поглаживал его небритую щеку. Дудник с трудом сдерживался: этот супермен терпел сейчас невыносимое унижение. Но Борис Дудник был человек дела. Он терпел ради дела. Терпел, до краев наливаясь ненавистью.

– Не будем о твоем рабе, Береза. Он уже труп, – выдавил из себя Дудник, не сопротивляясь Ваньку, который больно щипал в этот момент его щеку.

– Оставь его! – строго сказал Береза Ваньку, вдруг нутром ощутив смертельную угрозу, исходящую от Дудника. – Лучше сюда гляньте! Во какой фортель Гешка выкинул! – закричал Береза, указывая пальцем на крест

Еще недавно уходящий от них в сторону материка, крест остановился и почти под прямым утлом к прежнему курсу пополз на восток.

– Здорово! – закричал Ванек, подавшись вперед и тут же забыв о Дуднике.

– А что, пожалуй, мы бы их потеряли! Как рассчитал все водила! Горжусь! Да, кто похуже у меня не работал! Жалко будет пускать ему кровя! – Береза с привычной улыбочкой вопросительно посмотрел на Дудника.

– Что ты все на меня смотришь, Береза? – усмехнулся успевший прийти в себя Дудник.

– А нравишься ты мне, Боря! Выдержка у тебя, как у Штирлица, и мозги! Мозги! Чую, в шахматы играешь! Эх, вот бы мне сюда такого Дудника! – балагурил Береза. – Смотри-смотри! Прямо на нас повернули. Идем встречными курсами. Ну что, доволен? Дать тебе пушку-то? – он вопросительно посмотрел на Дудника. – Нет, не дам. Пришьешь еще моего Ванюшку! Что я без него делать буду?! – И начальник дружины вместе с Витьком и Ваньком загоготали, остро предчувствуя упоительную охоту на человеков.

Около получаса пульсирующая точка сближалась с крестом на мониторе. Наконец Береза приказал остановиться. Все это время они ехали по крутому гребню над руслом реки. Под ними был обрыв. Вездеход беглецов должен был вот-вот выскочить из-за сопки в каких-то ста метрах от позиции, занятой отрядом Березы. Беглецы здесь лишались маневра и оказывались запертыми между двумя сопками.

– Минут через пять они вон оттуда вынырнут! Выходи строиться! Впереди самое интересное, хо-хо!

Из джипа, идущего следом, выкатились четверо штрафников и трое дружинников. Отворачивая лица от порывов ветра, все подошли к Березе, который расставил своих людей, а «косым» приказал лечь на землю. Один зомби помчался к сопке, из-за которой ждали гостей, чтобы, если что, ударить с тыла.

Небольшой отряд начальника дружины был прекрасно вооружен. Помимо автоматов, у зомби имелся пулемет. Его установили на треноге в джипе, крыша которого была в считанные секунды убрана. Имелись также гранатомет и винтовки с оптикой.

– Люблю размах! – сказал начальник дружины, поглядывая на экран монитора. – Щас появятся… Сначала подбей мне тягач, хлопец, – повернулся он к парню с гранатометом. – Только чтоб не сразу в капусту. По гусенице, понял? Пусть постреляют. Потом запускаем косых. Ножи им раздашь, когда скажу. Ты, Ванюшка, кажись, с косыми хотел пойти? Трофеев тебе хочется?

– Хочется! – воскликнул Ванек, вынимая из ножен огромный нож.

– Нет, не могу, родной, отпустить тебя. Пока останешься при мне. Так спокойней. Мы лучше нашего московского друга вместе с косыми пошлем. У него с утра руки чешутся! Никому не доверяет, хочет сам террориста завалить!

– Дашь мне пушку? – Дудник исподлобья смотрел на Березу.

– Пока подождем. Кто тебя знает, что у тебя на уме? Ша, хлопцы! Вот они, сейчас… – начал было Береза и смолк, растерянно глядя на монитор и слушая тишину.

– Ну, что еще? – спросил его Дудник и напрягся. – Что? Где они?

Береза опустил руки, вглядываясь в тундру. Он глядел туда, где пересохший ручей делал поворот. Именно оттуда только что, если верить компьютеру, выскочили беглецы на своем вездеходе.

Но вездехода не было.

Сильный встречный ветер не доносил даже гула мотора.

– Ай да водила! – качая головой, пропел Береза и неожиданно резво бросился вниз по склону, скользя по осыпи черного сланца, как по снегу.

Ванек кинулся следом.

Витек недоуменно смотрел вниз на своего начальника и его телохранителя, пытавшихся поймать что-то вроде воздушного змея, прыгающего по ивняку и гальке и волочащего за собой какой-то невидимый отсюда предмет. Проворному Ваньку удалось схватить бечевку и передать ее Березе. Начальник дружины призывно махнул рукой.

Один из джипов съехал в долину и остановился рядом с Березой. Вид у начальника дружины был неважнецкий. С его лица куда-то делась улыбочка. Щеки обвисли, губы скривились в гримасу. Теперь лицо начальника дружины напоминало лицо старого пьяницы. В руках он вертел какой-то круглый предмет и бумажку.

При ближайшем рассмотрении «змей» оказался довольно хитрой конструкцией с полиэтиленовым пакетом, надетым на легкий каркас из тонкой проволоки.

– Что, Береза, письмо получил? – спросил Дудник, растягивая плотно сжатый рот в тонкую улыбку.

– Сам Гешку закопаю! – огрызнулся Береза, не глядя на Дудника.

– Это не Гешка. Это Донской придумал! Я тебя предупреждал, Береза. Что хоть пишет? – насмешливо спросил Дудник и взял из руки начальника дружины скомканную бумажку. – «Вот ты и обделался, Береза! Теперь засунь этого жука себе в задницу!»– громко прочитал он и протянул послание адресату. – Все, хватит в игрушки играть. Вызывай вертолеты!

– Ванек, сбегай, позови остальных. Чего-то их не видно.

Ванек, скосив на Дудника недоверчивый взгляд, побежал в гору. Вверх он двигался так же быстро, как по прямой. В считанные секунды Ванек исчез из поля зрения.

– Как таракан! – процедил Дудник, оценивая физические кондиции Ванька. – Он у тебя и по потолку бегает? – обратился он к Березе.

– Добрый хлопчик. Может и по потолку, – мрачно заметил Береза.

Неожиданно Ванек снова появился на склоне, стреляя в воздух из автомата и отчаянно размахивая руками.

– Быстро наверх! – предчувствуя недоброе, крикнул Береза Витьку.

Через несколько минут они вновь были на старом месте. Возле джипа лежало трое дружинников. У зомби были перерезаны горла. Косые исчезли.

– Смотри-ка, – прохрипел Береза, – и пулемет уволокли.

Отклонившись на несколько десятков километров, Бармин лег на прежний курс.

Разбрызгивая траками гальку и сланец, Фердинанд упорно повторял путь мелкой реки, текущей к океану. Правда, повторял в обратном направлении.

Эйфория первых часов свободы испарилась. Вездеход ревел с неослабевающим усердием, но и там, внутри стального механизма, появились признаки усталости. Бармин прислушивался к гулу и недовольно качал головой.

То и дело Донской и Пак с Кимом прыгали на землю с кувалдой в руках и забивали пальцы, выскакивающие из траков наружу от езды по камням.

Через пару десятков километров сопки должны были закончиться. Перед тем как выскочить на простор, Бармин остановил тягач и объявил:

– Привал!

Донской повернулся к вездеходчику.

– Зачем? Потеряем темп и время!

– Надо посмотреть машину. Стучит. Корейцы и собака выбрались из вездехода. Пак

протянул руку к Серому, собираясь погладить пса. Но Серый оскалил зубы.

– Хорошая собачка! – уважительно сказал Пак. – Наверно, кусается?

– Еще как! – сказал Глеб.

Донской кипятил воду в котелке, используя сухой спирт. Серый сидел и равнодушно смотрел на сухую оленину, разложенную на брезенте на пять частей – по числу беглецов. Здесь же были рассыпаны галеты и стояла банка с огурцами.

Все молчали. Корейцы смотрели на низкое солнце, которое никак не могло завалиться за край земли, и улыбались.

– Испортили мы Березе охоту! – сказал Бармин Глебу, вытирая руки о тряпку. – Наш парус с «жучком» добил хохла!

– Думаешь, он нашел его?

– Наверняка. Я однажды наблюдал подобный фокус. Правда, тогда были резиновые перчатки, надутые газом.

… Беглецы уже допивали чай, когда Серый навострил уши и, подняв морду к небу, глухо зарычал.

– Ты что, собака? – спросил Глеб.

Оба корейца мгновенно встали на ноги, Пак указал рукой в небо.

– Там…

– Черная точка! – закричал Ким.

– Вертушка, – выдохнул Бармин и бросился к вездеходу.

В вертолете – а это был МИ-8 – помимо двух летчиков находились десять охотников с «Калашниковыми» и карабинами с оптикой. Береза, вызвавший вертолеты, остался на земле ждать сообщения от летунов и координировать действия остальных охотников.

После того как начальник дружины получил послание от своего бывшего водилы, он понял, что игра с жуком закончилась и призовой суммы ему теперь не видать. К тому же косые, зарезавшие трех его парней, исчезли – как сквозь землю провалились. И в этом был виноват Береза, спровоцировавший бегство обреченных на смерть пленников. Он должен был предвидеть, что как только у косых появится шанс…

Когда вместо беглецов Береза увидел волочащийся по камням парус, изумление его было столь велико, что он забыл о косых. А зря! Эти ребята однажды уже прорвали три ряда колючки и ухлопали два десятка охранников…

Нужно было срочно выправлять ситуацию, грозившую просачиванием секретной информации на Материк. А такое Илья Борисович не простил бы и своему лучшему другу Березе: беглецы превращались в опасных свидетелей. Их нужно было во что бы то ни стало поймать, а уж потом отвести душу. Береза придумал новую игру, которая должна была реабилитировать его в глазах дружинников и московского гостя. Этот Дудник, похоже, никого не боялся, даже Зверя! И Ванек, кажется, почувствовал это. Береза поневоле проникся к Дуднику уважением. Этот опасный хищник при первом же удобном случае вставит ему нож между лопаток…

Наконец пилот заметил в распадке вездеход.

– Это они! – крикнул он охотникам. – Приготовьтесь!

Вертолет пролетел над «Фердинандом» и завис метрах в ста от него. Никакого движения рядом с тягачом не наблюдалось.

– Где они? – крикнул кто-то из охотников.

– Попрятались, – усмехнулся тот, кого товарищи звали Мякишем и который был здесь старшим. – Эй, командир! – крикнул он летчику. – Сообщи Березе наши координаты. И пусть готовит призовые. Я и Серега остаемся здесь. Остальные – в тундру. Бабки всем поровну!

Из вертолета, висящего в метре от земли, посыпались охотники. Короткими перебежками они стали приближаться к вездеходу. Стрелки перекидывались шутками, однако никто из них не рисковал разгибаться в полный рост. Все знали, что водила и террорист вооружены.

Охотники не стреляли. Вот он, вездеход, как на ладони. А где штрафнички? Может, разбежались? Тогда совсем плохо. Тогда начнутся утомительные поиски. Одна морока и никакого куража. Пара выстрелов в спину убегающему, и все…

– Эй, водила! – закричал кто-то из охотников, пристально всматриваясь в черный силуэт тягача. – Покажи личико! Не ломай кайфа!

Ответа не последовало, и охотник осторожно направился к вездеходу, держа наготове оружие. Не доходя пятидесяти шагов до тягача, он повернулся и помахал товарищам.

Неожиданно он вздрогнул, удивленно посмотрел на вездеход и, опустив автомат, рухнул лицом вниз. Выстрела никто не слышал. Рокот пропеллера заглушал все звуки. В ту же секунду с вертолета открыли ураганный огонь, плюща горячий свинец о железо «Фердинанда».

– Опустись пониже! – крикнул Мякиш пилоту. – Я их сейчас порубаю!

Вертолет завис метрах в двадцати от земли, и Мякиш с Серегой начали методично полосовать тягач длинными очередями. Они знали, что у Бармина с собой несколько бочек с горючим, и собирались поджечь тягач.

Обстреливаемый со всех сторон Фердинанд молчал. Вертолет начал медленный облет тягача. Мякиш и Серега без остановки забивали в него свинцовые заклепки.

Видя, что штрафникам не высунуться, исполненные яростью зомби поднялись в полный рост и побежали к «Фердинанду», отбрасывая опорожненные рожки и вставляя новые.

– Смотри! Вон косой! – крикнул Мякиш Сереге, указывая на лежащего возле вездехода корейца. – Щас башку ему отстрелю! Эй, командир, сдай правей!

– Мякиш, дай мне! – взмолился Серега. Глаза его сверкали от возбуждения. – Я еще не разу! Ну, Мякиш?

Вертолет сделал разворот и пошел на вездеход с той стороны, где у траков лежал кореец.

Это был Пак. Казалось, он мертв. Но кореец был жив. Выбравшись из-под «Фердинанда», он смотрел в небо и ждал вертолет

– Ну, влепи ему! Влепи! – надрывно заорал Мякиш Сереге и сам нажал на спусковой крючок.

Почти одновременно с этим из рук косого вырвался сгусток пламени, и державший палец на спусковом крючке Серега увидел черную точку, которая вдруг выросла в сплошную черноту. Не успевая закрыть лицо руками, он зажмурился.

Вертолет гигантским жуком дернулся вверх. Потом, словно хитиновые закрылки, распахнул расколотое надвое брюхо под напором красного пламени, выбросившего изорванные тела летчиков и стрелков. Вращающийся винт вместе с мотором продолжал свое кружение, но уже отдельно от разрушенной машины.

Обломки изодранного брюха упали прямо на изумленно смотрящих в небо охотников. Следом рухнул пропеллер, бешено пройдясь по пегому ковру тундры своими гигантскими ножами и перемолов человеческое мясо с черным сланцем. Тут же грянул мощный взрыв – сработали топливные цистерны. Пламя хлынуло на пересохшие мхи…

Бармин осторожно выглянул из разбитого окошка вездехода. Обломки вертолета догорали, и небо, еще несколько минут назад светлое, как сталь, теперь было серым и пасмурным.

В тундру спустились сумерки. Воздух стал рыхл и неподвижен.

– Молодец Пак! Урыл вертак.

– Да, без него бы нам крышка, – согласился с Барминым Донской, ощупывая на железе кабины следы от пуль. – А ты ведь знал, что по Фердинанду с неба палить станут!

– Знал. Потому и обварил все железом. Если бы не моя «броня», гореть бы нам синим пламенем!

Бармин и Донской вывалились из «Фердинанда» и, прижимаясь к земле, огляделись.

– Парни, вы живы?

– Живы, – сказал из-под вездехода Ким. – Только у Пака нога прострелена. Крови много убегает.

– Выбирайтесь, мы прикроем.

– Никак нельзя, – быстро заговорил Ким. – У него нога зажата.

– Я сейчас сдам вперед, – сказал Бармин и ловко запрыгнул в открытую кабину тягача.

Взревел мотор, и тягач пополз вперед, освобождая распластанных на земле корейцев.

– Спасибо, друг! – сказал Донской Паку и носовым платком перетянул бедро выше раны.

Кореец не поморщился, словно и не чувствовал боли.

– Утром Береза хотел поставить нас к яме. А сейчас уже скоро другое утро. Хорошо. Целый день жили, – говорил Пак, улыбаясь.

– Еще поживешь. Ты нам нужен. Как мы без тебя с остальными справимся? – подбадривал корейца Глеб.

Но Пак в поддержке не нуждался. Он был счастлив.

Тем временем Бармин развернулся к ним открытой дверцей. Донской с Кимом втолкнули удивительно легкого Пака в кабину и сами забрались в тягач через заднюю дверь.

– Ну, теперь мы их погоняем! Так, Борман? – Бармин подмигнул псу, появившемуся из-под скамейки. – Мы теперь тоже охотники. Покуражимся! Тебе, собачка, надо им должок отдать! Айда гулять!

«Фердинанд» сорвался с места и помчался туда, откуда совсем недавно охотники лупили по беглецам длинными очередями, не давая поднять головы.

Впереди мелькнули две пятнистые фигуры.

– Сначала этих! – закричал Бармин, направляя тягач вслед охотникам.

– Оставь их, Гена! – крикнул Донской. – Это уже не бойцы!

– Нет! – кричал вездеходчик злорадно. – Сначала намотаю их на траки. Они ломали мне ребра! Они хотели отнести мою голову Березе. Они прилетели сюда убить меня! Теперь я буду отрывать им головы! – орал он в бешенстве, и дьявольская улыбочка блуждала у него на губах.

Расстояние между бегущими охотниками и «Фердинандом» стремительно сокращалось.

Глаза Бармина горели. Ему хотелось вдавить бегущих в черный сланец и тем сполна заплатить за месяцы страха, за удары в лицо.

Один из охотников бросил автомат. Подошвы его тяжелых сапог мелькали уже в десяти шагах от траков надрывно ревущего тягача.

– Стой! – заорал Глеб и схватил Бармина за плечи. – Стой! Ты не зверь!

Боднув охотника в спину, так что тот пролетел метров восемь по воздуху, вездеход встал.

Бармин упал лицом на колени и сжал зубы, словно пытался пересилить приступ нечеловеческой боли.

Охотник, не шевелясь, лежал во мху. Бармин поднял на Донского полные страдания глаза и тяжелым мешком вывалился из тягача.

Прижав сжатые кулаки к вискам, Бармин катался по мху и мычал, как немой идиот, которого жестоко обидели.

– Все! – кричал Донской ему в ухо. – Их больше нет!

Почти звериный вой вырвался из груди вездеходчика, и он заплакал, по-детски широко открыв рот.

– Они убьют нас. Убьют! Кто дал им право… топтать нас? – глотая слезы, говорил вездеходчик. – Ладно, пусть я умру. Умру, потому что не хочу жить под одним небом с Березой. Я для него игрушка, кукла… Ты думаешь, в этом сраном мире есть что-нибудь настоящее? Ничего, кроме смерти! Остальное – игра, охота. Сначала нас заставляют ползать на брюхе, потом выжимают, как лимон, и под конец вышвыривают на помойку. Я не хочу так жить!

Бармин стих и закрыл глаза. Донской оглянулся: над убитым охотником склонился Ким. Он снимал с него одежду.

– Что ты делаешь? – сердито крикнул Глеб.

– Он мертвый, – сказал кореец. – Ему больше не надо.

Глеб махнул рукой и подошел к Паку. Бледный, как полотно, кореец полулежал на сиденье.

– Хорошо, – сказал Пак, глядя перед собой. – Я так еще не жил. Слушай, ведь и раньше было небо, да?

– Да…

– Я раньше его не замечал, обходился без неба. А теперь вижу, и мне хорошо. Я скоро умру. Во мху осталось много моей крови. Но мне хорошо. Они дали мне день, чтобы я увидел небо. А я взял себе еще и ночь. Скоро утро, да?

– Не знаю.

– До утра не умру. До утра еще смотреть буду: так совсем не страшно. Хорошо…

Пак закрыл глаза.

– Глеб! – закричал Ким, показывая рукой в сторону сопок. – Смотри туда.

Донской увидел в нескольких километрах огни. Это были охотники.

– Вертолет передал наши координаты. Скоро все они будут здесь, – мрачно сказал Бармин.

– Тогда – вперед! – Глеб положил руку на плечо вездеходчику. – Ты в порядке? Или лучше мне сесть за рычаги?

– Все нормально. Садись сзади и готовь арсенал. У них джипы. Они скоро нас догонят.

– Так и будем убегать, пока всех охотников не покрошим? – улыбнулся Донской.

– Пока мотор не заглохнет! Надо бы за сопку спрятаться, пока они нас не заметили!

Береза, ехавший во главе колонны, уже около часа пытался связаться с вертолетом, передавшим координаты беглецов. Но летчики молчали.

– Обделались они там, что ли? – нервничал он.

– А ты не допускаешь, Береза, что вертак тютю? – Дудник холодно улыбался в лицо начальнику дружины.

– Как тю-тю? – рявкнул Береза, поворачиваясь к Дуднику.

– Да так! Как те трое, которых косые освежевали.

– Так то косые! А тут интеллигент да шоферюга! Кишка у них тонка!

– И у тех корейцев, которых ты для пущей занимательности сюжета отдал шоферюге? – усмехнулся Дудник.

– По-твоему, они ножичками вертак расковыряли, да?

– Не знаю. Но связи нет. А это говорит о том…

– Брось! – рявкнул Береза. – Просто неполадки в эфире. Через полчаса будем на месте. Не бойся, Боря, получишь своего террориста, правда, в усеченном варианте, без тыквы! – И Береза нервно захохотал, силясь скрыть все растущую тревогу.

Все оказалось именно так, как предполагал московский гость. Витек с Ваньком боялись даже смотреть на своего мрачного начальника.

Джип остановился возле обломков вертолета и растерзанных тел охотников.

Все молча вышли из автомобиля. Со стороны сопок раздались выстрелы. Четверо охотников – все, что осталось от отряда Мякиша – бежали к джипу.

Тягачи охотников, один за другим собирались к месту боя.

Бросив на Дудника тяжелый взгляд, Береза принялся вызывать по рации Поселок. С беглецами пора было кончать. Ситуация грозила выйти из-под контроля: через десяток километров начиналось мелколесье с множеством речушек, форсировать которые было бы уже не под силу. Там беглецы могли бросить свой тягач и пробиваться на Материк пешими.

И потом, среди чахлых, тонущих в болоте осин и елей можно было ожидать все, что угодно. Там, например, могла обнаружиться какая-нибудь заброшенная трасса или секретный военный аэродром. Если бы беглецам удалось уйти, Березе пришлось бы отвечать за все головой…

Береза вызвал вертолет.

Обычно красное лицо его стало землисто-серым. Начальник дружины не на шутку волновался за свою жизнь. Стараясь не встречаться глазами с насмешливым Дудником, он давал указания своим людям, собравшимся у места падения вертолета. Не хватало только нескольких мотоциклистов, двух-трех вездеходов да УАЗа Прони.

– Вот следы их траков. Они двинули туда. Такое ощущение, что там у них назначена встреча, – обратился Береза к охотникам, хмуро смотрящим на него исподлобья. – Не дадим им шанса! Всем держаться в пределах видимости. Будем осторожны, но не трусливы! Будем гнать их, пока есть топливо. Горючее подвезут на вертаке – я уже распорядился. Штрафники показали зубы. Что ж, это повышает цену каждой головы! Призовые увеличиваются вдвое. Если хоть один из них просочится на Материк, мы все поедем на Объект ударно трудиться в забое, а кое с кого и голову снимут.

– Хочешь второго акта? Первого тебе не хватило? – Дудник сверлил хохла ненавидящим взглядом.

– Хватило, – усмехнулся Береза. – Это я для ребят сказал. Чтобы поддержать у них боевой дух. С вертака будут сразу на поражение бить. Ракетами! А ребята мне нужны, если штрафники надумают пешком драпать. Не бойся, Боря, у нас только один путь обратно – с головами беглецов под мышкой!

«Фердинанд» покинул поле боя и лег на прежний курс.

Пак был без сознания. Губы его слабо шевелились: он не то молился, не то бредил. Но скоро лицо корейца стало серым, он задышал часто и неглубоко.

Ким сидел рядом с товарищем и, равнодушно заглядывая Паку в лицо, ждал его смерти. В том, что кореец с минуты на минуту умрет, никто уже не сомневался.

Они ехали в туманном сумраке, не включая огней. Скрывая тягач от глаз преследователей, короткая полярная ночь была сейчас союзницей беглецов. По всем расчетам они достигнут мелколесья еще до рассвета.

Гряды сопок остались позади, и на пути стали попадаться хвойные деревья – чахлые, едва живые, как туберкулезники в зоне. Мерзлота пряталась вглубь, и первые деревья начинали пока еще робко отвоевывать у мхов и карликовых растений жизненное пространство.

Небо постепенно очистилось от туманной дымки и приобрело стальной оттенок. Сильный ветер дул в открытые окна «Фердинанда». Солнце вот-вот должно было показаться над землей своей холодно блистающей дутой…

Пак умер, не приходя в сознание.

Ким накрыл его улыбающееся лицо курткой.

– Хорошо умер, – сказал он Донскому. – Утром, как и собирался. Хорошо.

Серый начал было поскуливать, но Донской строго посмотрел на пса, и тот замолчал, отодвинувшись от покойника в угол.

Неожиданно Бармин вывернул тягач вправо, а слева от них вспыхнул огненный шар и раздался взрыв. Донской ничего не понял. Тут же грянул второй взрыв, уже у траков «Фердинанда», машину закрутило на месте.

– Подбили, – вскрикнул изумленный Глеб и схватил автомат.

Все выскочили из тягача и испуганно смотрели в небо, где прямо на них по нисходящей траектории летел вертолет. Внезапно из-под его брюха вырвались языки пламени. Беглецы дружно бросились на землю, накрывая голову руками.

Поднимая фонтаны земли и мха, вертолет длинной очередью вспорол тундру перед тягачом и впечатал в его исковерканную крышу десяток пуль.

Разрывая лопастями воздух, он, показав металлическое брюхо, пошел на следующий заход.

Еще издали вертолет выпустил в направлении «Фердинанда» ракету, которая легла в нескольких метрах перед Барминым, опрокинув его взрывной волной навзничь. И сразу же застрочил пулемет.

Когда вертолет пролетел над беглецами, Бармин вскочил и, хрипло матерясь, выпустил по вертушке длинную очередь.

Вертолет вновь набирал высоту и разворачивался.

– Сейчас он нас накроет! – закричал Донской и, схватив вездеходчика за руку, потянул его от вездехода.

Из-за куцых деревьев им отчаянно махал руками Ким, обвешанный оружием, как американский морской пехотинец. А вертолет упрямо снижался на них, отплевываясь огненными вспышками. На этот раз летчик не промахнулся: ракета угодила в заднюю часть вездехода. Красные в черном обрамлении клубы взмыли в воздух. Затем грянул оглушительный взрыв.

Рядом с Донским падали какие-то горящие клочья. Глеб на миг приоткрыл глаза: окрестные деревья были охвачены пламенем. Казалось, горит земля. Это топливо растекалось огненными языками, и едкий черный дым на скрывал от летчиков прижатых к земле беглецов.

Вертолет довольно низко завис над ними. Донской чувствовал, что на нем уже тлеют штаны и куртка, но не шевелился, понимая, что те, кто в вертолете, пытаются разглядеть их за черным дымом, держа Пальцы на спусковых крючках.

«Сейчас ударят!» – подумал Донской, и тут же с вертолета открыли огонь.

Но стреляли куда-то в сторону от него…

Языки пламени уже лизали его тело. Глеб понял, что лежать не шевелясь больше не сможет. Он поднял голову и увидел, как стрелки пытаются длинными очередями достать Кима, мелькающего между деревьев.

Посчитав Бармина и Глеба мертвыми, вертолет их оставил и, качнувшись, медленно поплыл вслед за корейцам.

Началась охота. Ким все дальше уводил вертолет от догорающего «Фердинанда». Он петлял, менял направление, всякий раз чудом уходя от пуль. Кореец не отстреливался: на стрельбу у него не было времени.

Загасив огонь на штанах и куртке, Донской подполз к Бармину.

– Ты живой? – спросил он, шевеля вездеходчика и закрывая глаза от едкого дыма.

– Не знаю, – ответил Бармин. – Где кореец?

– Убежал туда.

– Уводит вертак… Карта с тобой?

– Да, здесь! – Глеб похлопал себя по груди.

Вертолет сел на землю метрах в двухстах от них.

– Есть! Срезал косого! Не добивай его! – закричал стрелок с помповым ружьем в руке, толкая своего товарища под руку, когда Ким вдруг упал лицом в мох, неловко подвернув под себя руку с автоматом. – Возьмем живым! Живой дороже! – радостно кричал он.

– Береза приказал кончать всех без разбору! – второй стрелок оттолкнул брюхатого и прицелился в неподвижного корейца.

– Да мы его и так кончим! Что ты лошадей гонишь, лишаешь людей удовольствия? Или ты против того, чтобы косой помучился? – Брюхатый открыл дверь в кабину пилотов и крикнул: – Командир! Надо мясо забрать! Майнай помаленьку!

Пуля, бросившая Кима на землю, пробила ему легкое: кровь на краях раны пузырилась. Еще раньше ему перебило руку: кореец ее не чувствовал.

Охотники грубо схватили Кима и как мешок швырнули в вертолет – на металлический пол. Кореец застонал.

– Ты смотри, он еще и одноглазый! Ну что, жив, морда косая? – злорадно засмеялся брюхатый и ударил корейца сапогом в лицо. – Дыши, пока ты нам не нужен. Займемся твоими дружками.

Брюхатый еще раз ударил корейца сапогом в челюсть. Кость хрустнула, и Ким потерял сознание…

Когда он открыл глаза, зомби стреляли у открытой двери.

Ким задыхался: он никак не мог вздохнуть. Воздух комком стоял в горле и не проходил в легкие. Губы корейца посинели, лицо исказилось от невыносимых страданий. Ким понял, что сейчас задохнется, и невольно позавидовал Паку, умершему с улыбкой на губах. Боль железным панцирем сдавливала его тело, выталкивая из него жизнь, как пасту из тюбика. Перед глазами плыли рваные черные пятна. Через несколько секунд он должен был умереть от удушья. Через несколько секунд…

Пули жалили мох под ногами Донского, пятящегося от стальной громады, медленно плывущей на него сверху. Охотники не могли отказать себе в удовольствии перед последним выстрелом в цель поиграть с жертвой в кошки-мышки.

Глеб без остановки стрелял в закрывшую небо гигантскую стрекозу с вылупленными бронированными глазами.

Бармин остался во мху. Донской видел, как очередь пересекла его, бегущего по кочкам, и он, споткнувшись, рухнул ничком.

Донской не сразу понял, что его автомат молчит. Молчит, хотя он и давит изо всех сил на спусковой крючок. И тут же, наткнувшись на что-то позади себя, Глеб упал навзничь. Он потерял ощущение реальности и оглох, видя перед собой только красные от возбуждения лица стрелков, которые что-то орали ему из открытой двери вертолета.

Один из них, толстый, сидя на корточках, радостно показывал ему большой палец, опущенный вниз, сотрясаясь от беззвучного смеха. Второй, прижавшись щекой к прикладу, целил Глебу в голову, но ему мешал толстый…

Но был еще и третий. Страшный и окровавленный, он вдруг поднялся за их спинами.

«Только не в голову!» – подумал Глеб, заслоняясь руками.

В этот момент слух вернулся к Донскому: он услышал, как раскололось небо. Что-то толкнуло его в плечо, бросив на бок. Уже теряя сознание, Донской зажмурился, пытаясь вырваться из порочного круга кошмара.

… Кончалась смена. Буровик с помощником гремели штангами, торопясь побыстрей развязаться с работой, а Глеб, пометив и сложив в ящики поднятый из скважины материал, делал последние записи в дневник, где описывал керн и строил колонку геологического разреза.

У буровой, тарахтя мощным дизелем, остановился вездеход.

– Эй, студент! Ты едешь за куропатками или нет? – крикнул крепкий парень с открытым лицом.

Это был местный геолог, которого на прииске в глаза называли Рыжим. Геолог принимал это как должное и ни на кого не обижался. Его красноватое веснушчатое лицо сияло добродушием, а лучистые белесоватые глаза смеялись.

– А поесть?! – закричал Глеб. – Я ведь даже чаю не глотнул!

– У нас есть с собой! – кричал Рыжий. – Давай, прыгай на броню! Время теряем!

Уже через минуту они летели по тундре.

Глеб сидел на броне, с удовольствием подставляя лицо упругому холодному ветру. Холодное солнце делало очередной круг. На душе у Донского было светло и радостно…

Все, что им удалось добыть за три часа охоты, – взрослая куропатка с выводком.

– Мало, – констатировал Рыжий.

– А может, рванем к заброшенной скважине? – спросил водитель.

– Да туда не менее двух часов на форсаже! – засомневался Рыжий.

– А тебе-то что? Не твоя горючка, а моя! И потом, сегодня праздник! А там рядышком озера. Очень может быть, что в озерах сейчас гуси. У них линька, и они не летают! Просекаешь, Рыжий? Если повезет – тачку гусятиной забьем!

– Тогда действуй, мастер! – согласился Рыжий, вылезая на броню и садясь рядом с Глебом У Рыжего была охотничья двустволка.

Глеб заметил это сооружение, когда они были еще в десятке километров от него. В сизоватой дымке у подножия сопок громоздился не то небоскреб с разрушенными верхними этажами, не то гигантская водонапорная башня. Вокруг строения ютились полусгнившие сарайчики и проржавевшие ангары, валялись части машин.

– Что это? – спросил Глеб Рыжего.

– Сверхглубокая. Правда, бывшая, – ответил геолог.

– А почему бывшая?

– Потому что закрыли.

– Выработали проектную глубину?

– Куда там выработали! Только начали, а тут приказ из Москвы: «Отставить!» Такие деньги коту под хвост!

– Но почему закрыли-то? – не унимался Глеб.

– По каким-то высшим соображениям… – Рыжий помрачнел. – Я так думаю, тут вмешалась политика. Кстати, знаешь, кто там работал?

– Откуда?! – Глеб развел руками.

– Отец Вероники. Этой странной девчушки. Коля был серьезный специалист… – Рыжий помолчал. – Они там сразу результат получили. Причем совершенно неожиданно!

– Неожиданно?

– Да, Коля рассказывал, что все началось с аварии.

– Ну-ну! – напрягся Донской, приготовившись слушать местную байку.

– Вот тебе и ну… В общем, как-то на трое суток оставили в скважине снаряд. Что-то там у них с электричеством случилось. Глубина скважины была еще небольшая – несколько сотен метров. Через три дня буровая вновь заработала. Подняли снаряд, смотрят, а буровая коронка – как зеркало! Ну, в общем, вся платиной покрыта. Как?! Почему?! Не может быть! Коля быстренько химией проверил – точно, платина. Все начальство заполярное нагрянуло на буровую. Понятное дело: где платина, там всегда высокое начальство. Принялись выяснять причину фокуса. Ведь в керне, который с этих глубин подняли, платины не было. Откуда ж она там взялась? Николай объяснил, что платина поступила из растворов, которые просачиваются на поверхность из верхних слоев мантии. Так вот, когда меняются физико-химические условия на глубине – ну там, давление, температура, кислотность, – происходит «разгрузка» этих растворов, в частности, от платиноидов. Растворы идут от мантии перенасыщенными. А тут дырку просверлили, то есть понизили давление. Ну, металл и осел на коронке. Что-то вроде электролиза или гальванирования… Одним словом – факт налицо! Начальники долго успокоиться не могли. План бурения побоку. Второй раз оставили снаряд в скважине: может, случайность? Ничего подобного: коронка и на этот раз платиновой пришла. А Коля тем временем из химлаборатории не вылезает. Химики ему разрешили, так он все свободное время анализирует. Ночами не спит: глаза горят, ходит улыбается. Встречаю его как-то в конторе: он только что от Блюма вышел, бледный, злой. Как дела, спрашиваю? А он говорит, что Блюм либо дурак, либо подлец. Я, говорит Коля, открытие сделал, а Илья его на тормозах спустить хочет. Вот! И показывает мне папку. А там результаты анализов этой платины с коронок и сопроводительная записка. Я попытался его успокоить. Посоветовал вести себя потише, не гневить Илюшу, потому что Блюм любого, кто поперек встанет, в порошок сотрет. А Коля меня по плечу хлопнул и говорит: «Ничего, прорвемся! Вот увидишь, здесь лет эдак через двадцать город построят, потому что шила в мешке не утаишь!» – «Платину добывать будут?» – спрашиваю. «Если бы, – отвечает. – Платина что! Тут вещи посерьезней! Я эти результаты хочу на Материк отправить… »

– А что посерьезней-то? – спросил Глеб Рыжего. Геолог усмехнулся, скосил на Донского глаз и покачал головой.

– Потом как-нибудь, ладно? Могу, кстати, и ту папку показать. С результатами анализов. Николай мне ее передал. Как чувствовал, что недолго ему осталось…

На озерах они так ничего и не взяли.

На обратном пути геолог помалкивал.

– А что все-таки случилось с Николаем? – спросил Глеб. – Мне Вероника говорила, что отец ее умер. От чего умер?

– Никто не знает, – Рыжий мрачно смотрел вперед. – Абсолютно здоровый был человек, и вдруг сгорел, как свечка.

– Да, странно… А может, это открытие и погубило его?! Кстати, что все же он открыл?

– Слишком много хочешь знать. Ты еще молодой! – усмехнулся Рыжий. – Кстати, знаешь, кто сверхглубокую эту закрыл?

– Я тут вообще ничего не знаю и не понимаю.

– Правильно, здоровее будешь… А закрыл ее Илюша.

– Блюм?

– Так точно! Обыкновенный начальник экспедиции. Рядовой советский геолог, правда, с орденом. Плюс член обкома партии.

– Как же он закрыл? Ведь проект-то на уровне министерства в Москве утверждается! Это не его уровень, – не поверил Донской.

– Ты его еще не знаешь. Думаешь, он – душа-парень и друг всех студентов? А я тебе скажу, птенчик, наш Илюша – зверь. Правда, ночной и бесшумный. А днем он зубы на полку прячет, днем он образцовый руководитель.

– Но зачем же ему было закрывать сверхглубокую?! – не унимался Донской. – Тем более когда на платину нарвались.

– Значит, был интерес. Не беспокойся, Блюм умеет считать варианты.

Когда они вернулись на прииск, там царило необыкновенное оживление. Буровики и проходчики были уже под градусом: хохотали во все горло и уже начинали поигрывать желваками, выглядывая в хмельной толпе своих давнишних обидчиков. Приближалось время разборок. На прииске праздновали день молодежи.

Утром в поселок привезли с побережья несколько бочек с пивом и до вечера разливали его всем желающим прямо в ведра.

Илья Борисович лично выписывал праздничные записочки, по которым разбитные девицы из лабаза продавали истосковавшейся по гульбе молодежи (от двадцати до пятидесяти!) по две бутылки горькой на рыло.

Донской шел мимо конторы экспедиции, размышляя о том, что услышал от Рыжего. Его окликнули.

– Глеб, а вы что же не идете к начальнику на праздничный ужин?! Ведь вы в списке приглашенных! – кричала ему секретарша Блюма из открытого окна. Она была в роскошном вечернем платье.

– Я не знал, – ответил Донской.

– Где ж вы были? Я к вам в общежитие девочек посылала! Подождите, я сейчас выйду.

Она появилась на улице в длинном с глубоким вырезом темно-зеленом платье, из-под которого выглядывали кирзовые сапоги. В руках она несла туфли на высоком каблуке. На бледных дрябловатых щеках ее густо лежал грим, призванный хотя бы на этот вечер обмануть мужскую половину прииска.

– На охоте!

– Ого, какие мы мужчины! – сморщила нос секретарша и масляно посмотрела Глебу в глаза. – А я на секунду сюда заскочила. Туфли забыла! Идите же скорей, переодевайтесь! Мы ждем вас!

Она положила свою грубоватую ладонь на плечо Глебу и нежно улыбнулась. Донской невольно отметил, что у секретарши от выпитого уже кроличьи глаза…

Он сел где-то в конце длинного стола между толстомясых бабенок, теревшихся о него тучными боками и ненароком давивших ему под столом туфелькой на ступню. Донской ел, не поднимая головы.

Когда застолье было уже в самом разгаре, к Глебу подсел Блюм. Илья Борисович был оживлен, расспрашивал Донского о работе, что-то советовал. Потом размечтался о планах добычи «рыжья», звал Донского после университета приезжать к нему, обещая перспективу быстрого роста и материалы для диссертации…

Выждав момент, Глеб неожиданно спросил Блюма:

– Илья Борисович, почему вы настояли на закрытии сверхглубокой скважины? Там же намечалось месторождение платиноидов!

– Кто это тебе сказал? – Блюм даже поперхнулся, недовольно вскинув брови.

Еще секунду назад сверкавший, как бильярдный шар, он вдруг потускнел.

– Да геолог один. Рыжий! Но это не важно.

– Вот что я тебе скажу, Глеб. Никакой сверхглубокой я не закрывал. Не моя прерогатива закрывать всесоюзные проекты. Просто московское начальство сочло это дело бесперспективным. Скважину заложили не в том месте. И для того, чтобы не пускать на ветер миллионы народных рублей, ее законсервировали.

– Но ведь геолог, который работал на ней, сделал какое-то интересное открытие? Что-то обнаружил.

– Бред, – отрезал Илья Борисович.

Он смотрел на Донского, недовольно хмурясь.

– Ну хорошо, бред. Но те буровые коронки, которые покрывались слоем платины, где они? Ведь столько народу их видело!

– Да кто это тебе сказал? Кто этот сказочник? Рыжий? – напряженно улыбаясь, Илья Борисович поднялся со стула.

– Имеется папка с результатами анализов! Мне обещали ее показать! – Глеб и сам не заметил, что говорит с начальником экспедиции на повышенных тонах.

– С результатами? – Илья Борисович ухмыльнулся. – Все, Донской, тебе надо отдохнуть. В голове у тебя какая-то мешанина. Иди-ка лучше потанцуй с девушками.

Блюм отправился во главу стола, где его тут же взяли в оборот подхалимы. А Донского немедленно закрутили в танце «девушки». Они вырывали его друг у друга, как переходящий приз, несли пьяную чушь и строили глазки.

Наконец Донской попал в руки секретарши Блюма. Она держала Глеба крепче всех.

– Что ты пристаешь к Илюше? – перешла на «ты» секретарша. – Оставь его в покое, ему и так несладко с нами.

– Да я только хотел узнать про коронки со сверхглубокой. Хотелось посмотреть на них.

– На них ты уже никогда не посмотришь, – перебила секретарша сахарным голосом. – Лучше смотри на меня!

– Почему никогда?

– Потому что Блюм продал их.

– Кому?

– Кому, не знаю, – прошептала она в ухо Донскому, – зато знаю куда.

– Куда, если не секрет?

– Секрет. Большой секрет… Но тебе скажу. В Англию, малыш. В Англию… – Она еще теснее прижалась к Донскому, дыша в лицо перегаром. – И за наличные…

Если верить циферблату, была глубокая ночь, однако солнце все накручивало круги над тундрой, не сходя с дистанции.

Пошатываясь, Глеб возвращался в общежитие. Ему насилу удалось отбиться от ухватистой секретарши, всерьез грозившей распахнуть ему свои жаркие объятия.

Молодежь прииска догуливала.

Где-то за ангаром кричали в голос пьяные мужики, страшно матерясь. Слышались глухие удары и протяжные стоны.

Глеб пошел на голоса.

Несколько человек топтали кого-то, лежащего на земле. Один, правда, пробовал защитить несчастного, хватая остальных за руки.

– Вы что, идиоты, делаете?! Вы же убьете его! Хорош, мужики! – кричал он.

Глеб узнал Рыжего. Тот был в спортивном костюме и домашних тапочках. Вероятно, выскочил на крики из дома…

«Наших бьют!» – подумал Донской и с глупой улыбкой двинулся на помощь Рыжему, сжимая кулаки.

– А ну, в сторону! – заорал Донской, кидаясь к озверевшим мужикам.

Те прекратили месить лежащего и тупо уставились на Донского, шевеля отвислыми губами. Его окрик подействовал на работяг: звериная ярость тут же испарилась. Они недоуменно смотрели на шевелящегося под ногами человека, который уже пробовал встать. Рыжий помогал ему.

Но тут высокий расхлябанный парень с плутоватым лицом ударил жертву ногой в грудь.

Несчастный, охнув, упал навзничь. Удар был силен. Донскому даже показалось, что он услышал хруст костей.

Рыжий, стиснув зубы, схватил ударившего за грудки.

– Ты что, гад, делаешь! Сам же просил меня разнять их!

– Он вор!

– Так не у тебя же он украл! – Рыжий был бледен, глаза его сузились, губы дрожали.

– Ударить хочешь?! Ударить хочешь?! – с наглой улыбочкой глядя на Рыжего, по-петушиному кричал парень.

– Мразь! – Рыжий отшвырнул его от себя.

Оступившись, расхлябанный упал. Никто из работяг не обратил на это никакого внимания. Словно пробудившись от сна, они во все глаза смотрели на Рыжего, который пытался привести в сознание избитого. Смотрели и не могли поверить в то, что только что едва не забили человека насмерть.

Расхлябанный тем временем вскочил, глаза его сверкнули, а на губах появилась скользящая улыбочка. Работяги стояли спиной к нему. Наклонив голову, он сунул руку в карман ватника, исподлобья глядя на Рыжего…

Между Глебом и работягами оставалось не более десяти шагов. И до него вдруг дошло.

– Нож! – закричал Донской и кинулся наперерез расхлябанному. – У него нож!

Однако тот уже подскочил к геологу и резко выкинул правую руку куда-то под ребра Рыжему. Тот замер, вытянулся и растерянно посмотрел на расхлябанного. Рыжий хотел что-то сказать ему, глумливо ухмыляющемуся, но вдруг осел, опустился на колени, потом упал набок и, со стоном выдохнув, затих. Расхлябанный тут же закричал:

– Я защищался! Он хотел меня убить! Вы видели! Видели!

– Ты что, Валера! – заорали работяги и двинулись на расхлябанного. – Ты же убил его!

– Я защищался! – кричал Валера, пятясь от работяг. – Если б не я его сейчас, то он бы меня потом… Он борец, мастер спорта, он сильный! Я защищался!

Выставив перед собой нож, Валера оскалился. Подлая улыбочка не сходила с его тонких губ.

Донской склонился над Рыжим. Геолог был мертв. В открытых глазах его застыло удивление ребенка.

Потом…

Потом Валеру привели в контору к Блюму. Глеб выступал перед начальником экспедиции как свидетель.

– Илья Борисович! Я все видел! Врет он, что защищался! Я видел, как он сзади, подло, в спину!

– Успокойся, Глеб! Валера говорит, что покойный угрожал ему расправой. Он ведь ударил его? Ведь ты упал, Валера?

– Так точно, Илья Борисович! – ответил Валера, сидя на стуле в кабинете Блюма, наполненном людьми.

– Нет, не так было! – не унимался Донской. – Следователю я изложу точную картину убийства!

– Всех попрошу очистить помещение! – Блюм повернулся к толпящимся и стал вытеснять их в коридор. – Естественно, свидетели будут давать показания следователю. Он прилетит послезавтра. Кстати, все и свидетели, и соучастники кажется, под градусом?

– А как же, Илья Борисович, ведь праздник, сами знаете! – загудели работяги.

– И ты, Глеб, тоже… не в себе. Еле на ногах стоишь! Мало ли что тебе привиделось! А только Валеру Березу я знаю не год и не два. Я ему верю! Следствие, конечно, разберется, что там произошло… но только человека уже не вернуть! По-моему, произошел несчастный случай. Слышите? Несчастный случай! А иначе вы, мужики, загремите вместе с Валерой лет этак на пять каждый, за пьяную драку с поножовщиной. Все понятно? – Илья Борисович строго посмотрел на хмурых работяг. – Несчастный случай! Так будет лучше для всех!

– Но ведь он убил его! – закричал Глеб.

– Молчать, щенок! – сверкнул глазами Илья Борисович и зашипел: – Или ты хочешь посадить всех этих мужиков за решетку, а сам вылететь из университета в армию с волчьим билетом?!

Донской выходил из кабинета последним. Он был потрясен.

Отойдя на несколько шагов, он обернулся и увидел, что не закрыл дверь. Пришлось вернуться. Перед тем как прикрыть дверь, Донской заглянул в щель: в кабинете оставались Блюм и Валера, который должен писать объяснительную. Однако не писал, а смотрел на Блюма и улыбался своей гадкой улыбочкой. Донского поразило то, что и Блюм… улыбался. Одними глазами.

На следующий день Глеб попытался попасть в комнату убитого. Он хотел отыскать там обещанную ему папку с результатами анализов. Донской вошел в барак, стал подниматься по лестнице… и тут столкнулся с Березой.

Тот спокойно спускался вниз с сумкой в руках. Глеб остолбенел. Валера проскочил мимо Донского, оттерев его плечом к стене, и, весело насвистывая, исчез за дверью.

Дверь комнаты Рыжего была опечатана. Из-под бумажки с печатью и неразборчивой подписью стекала кайля клея.

Донской не мог прийти в себя: убийца разгуливал на свободе, да еще, кажется, опечатывал имущество своей жертвы…

– Оставь ты это дело, Глеб, – мрачно сказали работяги – свидетели убийства, придя поздно вечером к Донскому в общежитие. – Пусть будет несчастный случай. Рыжего не вернешь. А нас, сам знаешь, Блюм с Березой могут в тюрягу упрятать…

Береза всю дорогу держал связь с летчиками. Когда они обрадовали его, что нашли вездеход с беглецами, начальник дружины тут же отпустил большую часть своих людей на тягачах и автомобилях в Поселок, который нельзя было надолго оставлять без присмотра. Пара вездеходов еще раньше отделилась от них и занялась поисками четверки косых, растворившейся в тундре.

– Ты видел, что они сделали с вертаком? Смотри не подлетай близко, сразу бей! – кричал Береза летчику. – Игры закончены.

С Березой остались только пассажиры джипов. Помимо Березы, Дудника, Витька и Ваньки-зверя, группу составляли еще восемь человек, ехавших во втором джипе, четверо – уцелевшие стрелки из отряда Мякиша. Где-то сзади надрывался автомобиль Прони: начальник милиции силился догнать Березу.

Джип Березы вылетел из-за сопки на открытое пространство, и пассажиры замерли.

– Ну, водила! – хрипло выдохнул Береза, и лицо его налилось кровью. – Откуда он взял стингеры?

Всем, кто был в головной машине, представилась картина крушения.

Дымящаяся машина лежала на боку среди черного ковра обгоревших мхов. Громадный винт отломился при падении и вспахал тундру до мерзлоты. Рядом с обугленными пеньками деревьев валялись какие-то истлевшие лохмотья. Это были останки экипажа вертолета, выброшенные взрывной волной из его стальной утробы. Береза во все глаза глядел на пятнистую материю комбинезонов и клочья летных курток.

Плотно сжав губы, Дудник с ненавистью взглянул на Березу.

Растерянные охотники уставились на распоротое брюхо вертолета. Им больше не хотелось преследовать беглецов. Как они теперь завидовали тем, кого Береза отправил в Поселок! Сейчас они готовы были идти туда пешком, идти хоть целую неделю, лишь бы не подставлять голову под пулю.

Но охотники знали, что Береза непременно погонит их дальше, под пули беглецов. И погонит не потому, что жаждет расправиться со своим непокорным водилой, и не потому, что с ними какой-то московский инспектор, а потому, что обратного пути у них теперь нет. Над охотниками навис дамоклов меч возмездия. В случае прорыва беглецов к Материку их ждал забой шахты и скудная пайка раба, а возможно, и яма на Пионерском. Охота на человеков, казавшаяся головокружительной прогулкой со взятием почетных трофеев, обернулась трагедией. Теперь никто из них не поручился бы, что удержит собственную голову на плечах после этой царской охоты…

А где-то неподалеку, напрягаясь всеми клапанами и шестеренками, переваливался с кочки на кочку УАЗ Прони. Каждый раз, когда нужно было преодолеть очередной подъем, едущим в УАЗе казалось, что машина не справится и заглохнет, но милицейский «бобик» тащил, тащил и, кажется, не знал устали.

Начальник отделения сидел за рулем. На его болезненно сером лице лихорадочно горели глаза. В них прибавилось решимости. Иногда Проня оборачивался и с смотрел в лицо лейтенанту Ермакову. Рот лейтенанта был приоткрыт, а пластмассово поблескивающие зубы оскалены. На лбу лейтенанта чернели два ровных отверстия.

Ермаков был мертв.

Донской почувствовал на лбу липкие шершавые прикосновения и открыл глаза. «Я вспомнил! Теперь я все понял! – телеграфной строкой отстукивало в его мозгу. – Береза убил Рыжего, потому что тот знал об открытии и владел папкой с результатами… Но главное – не это. Главное то, что и Юра, кажется, сделал то же самое открытие!»

Перед Глебом сидел Серый. Лизнув Донского в щеку, пес сорвался с места. Донской сел и огляделся.

Рядом догорал вертолет. Глеб не мог понять, как это произошло. Он помнил красные лица стрелков, опущенный вниз палец толстяка, нацеленное на него дуло автомата…

И тут Донской вспомнил того, третьего, – страшного и окровавленного, поднимающегося за спинами стрелков.

Глеб понял, кто это был.

Это был Ким.

За спиной залаял Серый. Пес стоял над кем-то, лежавшем во мхах.

«Бармина нашел!» – механически подумал Глеб и побрел к вездеходчику.

Еще издали он заметил, что Бармин шевелится.

«Живой! – удивился Глеб. – Заколдованные мы с ним, что ли?»

Пуля угодила Бармину в живот. Морщась от тупой боли, он осторожно ощупывал себя. Распахнув пробитую куртку, Бармин охал и ощупывал живот, а рядом лежал матерчатый пояс, внутри которого был зашит металлический брусок. Материя была разорвана, а в бруске образовалась вмятина.

Глеб поднял пояс и вгляделся в металл.

– Да это платина! – воскликнул он и уставился на Бармина. – Грамм триста будет! Это платина, да?

– Не только, – пробурчал Бармин.

Трясущимися руками Донской извлек брусок из рваной материи.

На гладкой стороне слитка были нацарапаны символы химических элементов: ничего удивительного, группа платиноидов. Странно было другое – цифры, обозначающие концентрации этих элементов в слитке в процентном отношении, начертанные против каждого символа.

– Это какая-то ошибка, – пробормотал Глеб и посмотрел на Бармина. – Не может быть! Столько осмия не может быть! Что это такое?

– Образец продукта. Эталон.

– Какого продукта?

– Который производят на Объекте.

– Погоди! Что это кусок платины, я невооруженным глазом вижу. Но осмий?!. Стоп! Вот почему их убили! Осмий!

– Кого убили? Кто убил? – кричал ему в ухо Бармин.

– Береза! Береза убил! Я все вспомнил! Все! Кто это писал?

– Специалист с Объекта.

– Какой специалист?

– Не знаю. Из какой-то лаборатории, – неуверенно произнес Бармин.

– Э, парень! – волновался Глеб. – Пойми, то, что здесь нацарапано, открытие! Это, – Донской показал на слиток, – переворот! Считалось, что в природе такого не может быть!

– В общем, я не знаю, – недовольно пробурчал Бармин, – но из-за этих слитков тысячи людей на Объекте уже положили свои косточки. Кстати, и тот, из лаборатории, тоже… Он ведь украл этот слиток и передал мне. Говорил, что дело государственной важности!

– Может, ты и имя его знаешь? – Глеб впился глазами в Бармина.

– Имени не знаю… Фамилию знаю.

– Стой! – Донской больно сжал пальцами плечо вездеходчика, пытаясь проглотить сухой терпкий комок, застрявший у него в горле. – Томилин?

– Верно!

– Ты говорил, что его…

– Точно не знаю. Но думаю, они его взяли, когда обнаружили пропажу. Ты знаешь, что такое допросы с пристрастием? А я знаю, как тамошняя Служба безопасности это делает. У любого язык развяжется… Тогда по всему Объекту начался великий шмон! Мне удалось ускользнуть. А Томилина они наверняка убили. Мертвые хорошо молчат…

Глеб не слушал Бармина.

Сама судьба незримо вела его по тесному лабиринту смертельно опасных событий, всегда готовая заслонить от огня. Вела, выбирая для него тропы и укрепляя на пути, который теперь вывел его к цели. Глеб почувствовал неотвратимость судьбы. Почувствовал и устрашился. Избранный ею для чего-то важного, он был игрушкой в ее цепких руках. Сопротивляться было бессмысленно. От него требовалось довериться ей всем своим существом и сделать то, что, кроме него, уже никто бы не сделал. Пройти этот путь до конца.

– Глеб! – Бармин тронул Донского за плечо. – Надо уходить. Береза скоро будет здесь.

– Пешком пойдем? – глядя на блестящий слиток, спросил Донской.

– Да. Где-то там река.

– А что дальше? У нас есть шансы?

– Есть. Там должна быть железка. Железная дорога. Если повезет – зацепимся за товарняк, идущий на Материк.

– Что ж ты молчал о железке?

– Не хотел говорить заранее. Да и есть ли она там?! Мне о ней рассказал Томилин.

– Оружие возьмем или налегке?

– Попадать живым к Березе не стоит. Так что надо брать. Он ведь от нас не отстанет. Давай Эталон! – сказал Бармин и взял из рук Донского пояс.

Помощник машиниста глядел вперед слипающимися от дремоты глазами и лениво жевал колбасу. До ближайшей товарной станции было около суток, пути. На этом участке скорость движения была минимальной: следовал затяжной подъем.

Где-то вдали в бледно-голубой дымке уныло тянулись сопки: то черные с красными подпалинами, то желто-зеленые, словно подернутые плесенью.

«Бр-р!» – невольно вырвалось у помощника машиниста, и он знобко передернул плечами.

Это был, пожалуй, самый глухой район трассы. Всякий раз, проезжая здесь, помощник машиниста думал о том, стоило ли три раза в неделю отправлять с Урала куда-то к побережью океана длиннющие составы с двумя локомотивами, цистернами и пустыми платформами только для того, чтобы недели через три едва ли не месяц везти назад руду через эту пещерную глухомань?!

И приходил к убеждению, что стоило, поскольку получали же они исправно зарплату и премию!

Сейчас состав должен был миновать узкое место – между рекой и гнилым болотом. Здесь колеи шли по дамбе, на отсыпке которой положило свои кости не одно поколение строителей светлого будущего.

Насыпь была надежная, но все же следовало держать ухо востро.

«Интересно, где они жили, эти строители? – задавал себе вопрос помощник машиниста, беспомощно оглядывая почти лунный ландшафт. Порыскав вокруг глазами и не найдя за что зацепиться, он успокаивался: – Наверное, на болоте. А что! Ведь живут же там, например, комары?»

Джипам Березы удалось добраться до реки. Несколько раз они вытягивали друг друга из топи, используя лебедки, укрепленные впереди каждой машины.

– Они могли пойти только к реке! За рекой уже начинаются леса. Это их единственный шанс! – убеждал Дудника главный дружинник.

Дудник и сам прекрасно понимал, что другого пути у беглецов нет. Он снял повязку с шеи, оставив на ней лишь пластырь, из-под которого выглядывали розовые шрамы. Зная, что беглецам деваться некуда, он все же не был до конца уверен, что выполнит свою миссию.

– Как вода сквозь пальцы! – бросил он равнодушный взгляд на Березу.

– Ничего, никуда не денутся. Скоро с Объекта прилетят вертаки. Так что все путем, Боря!

Береза улыбался. К нему возвращалась уверенность.

– А где твой Проня? – спросил Дудник.

– Вон тащится! – Береза показал на зеленую точку – маневрировавший примерно в километре от них УАЗ. – Видишь, какой аккуратный! Выбирает, где посуше. Но откуда у него столько топлива?

Часть охотников отправилась к реке. Двое из них, с биноклями, забрались на деревья и занялись визуальной разведкой.

Оперевшись о капот джипа, Береза наблюдал за сидящими на деревьях разведчиками. Он увидел, что ©дин что-то показывает другому. Вдруг они дружно обернулись и закричали, размахивая руками.

Береза включил рацию.

– Барахтается? Один? Значит, один остался… Только не стреляйте!.. Что ты говоришь, поезд тащится?! Там что, железная дорога?! Вот это номер!!! Ай да Гешка! Откуда узнал? А может, пруха у них сегодня?.. Поезд не проблема. Его и остановить можно. Главное, отрезать паренька от полотна, Мы идем на добивание! – Береза выключил рацию и повернулся к Дуднику. – Вот так, железка там, оказывается… Вот куда они когти рвали! Что, Боря, руки чешутся? Ванек! – крикнул начальник дружины своему телохранителю. – Выдели москвичу ружьишко. Пусть поработает! И не паси его. Мы ему теперь нужны. Без нас ему крышка!

Автомобиль Прони завяз в полукилометре от них. Береза помахал начальнику милиции ружьем, указывая, куда ему надо идти, и двинулся к реке.

Глеб с Барминым вышли к реке выше по течению. Сюда их вывел Серый. Он бежал то впереди, останавливаясь, чтобы подождать людей, то сзади, нетерпеливо подталкивая головой Глеба пониже спины и при этом недовольно рыча. Пес явно призывал людей поторопиться…

Русло здесь было значительно уже, зато течение стремительней: это был последний участок, где талые воды ледника текли под уклон, ворочая на своем пути валуны, чтобы там, на равнине, разлившись, передохнуть на просторе.

Беглецы оказались у реки раньше Березы.

– Придется вплавь, – сказал Глеб.

– Ты что! Вода ледяная! Через минуту околеешь!

– Ничего, в одежде не так сильно прохватывает. И потом, может, здесь не глубоко и нам не придется барахтаться.

– Все равно не поплыву! Я даже не знаю, умею ли я плавать! – сопротивлялся вездеходчик, с опаской поглядывая на пса, который скалил зубы и грозно смотрел на него. – Что вы от меня хотите? – обращался Бармин сразу к псу и человеку. – Чтобы я утонул?

– Поплывешь. Выхода нет.

– Может, где-нибудь найдем брод, пока не поздно?

– Поздно! Поезд! – крикнул Донской и указал рукой в сторону горизонта.

Там, среди разноцветного ковра мхов и кустарников, тянулся бесконечно длинный состав. В кристальном воздухе тундры он казался игрушечным.

Держа над головами оружие и боеприпасы, беглецы бросились в реку, даже не почувствовав ожога ледяной воды. Они изо всех сил сопротивлялись напору течения и с трудом удерживали равновесие. Падать было нельзя. Река тут же подхватила бы их и, крутя в водоворотах, понесла.

Вода доставала им до коленей, порой прохватывая ледяными струями бедра. Казалось, до противоположного берега добраться будет не сложно. Важно было правильно выбрать маршрут и не торопиться, держась крупных валунов, небрежно разбросанных вдоль русла чьей-то гигантской рукой.

– Успеем на паровоз-то? – с надеждой спрашивал Донского повеселевший Бармин.

– Успеем! Еще время обсохнуть останется!

– Неужели поедем на Материк, к теплому сортиру? !

– Ледниковая речка-то! – крикнул Глеб, протягивая руку Бармину, который боялся отстать от Донского. – Сразу сон пройдет! Смотри на Серого и учись!

Собака перебиралась через поток вплавь, мощно работая лапами и прижимаясь к валунам. Донской шел от валуна к валуну, широко расставляя ноги и всей своей массой сопротивляясь давлению стремительного потока. Иногда он прижимался грудью к камню, чтобы передохнуть. Он уже миновал середину реки, и течение стало ослабевать.

И тут он совершил ошибку. Вместо того чтобы продвигаться к берегу, используя ту же тактику, он, промерзший до костей, потерял терпение и пошел напрямик. Ему казалось, что еще десяток шагов, и он войдет в тихую воду. Войдет и побежит к берегу – навстречу поезду, навстречу свободе…

Дно внезапно ушло из-под ног Донского. Мощная струя подхватила его и понесла, играя им, как тряпичной куклой.

На мгновение он обернулся и увидел, что Бармин, замерев, стоит у огромного валуна.

Несколько раз пенистая волна с головой накрывала Донского и швыряла о камни. Он даже не успел как следует испугаться…

Донского больше не било о камни; течением его вынесло на пологое место. После нескольких минут отчаянной борьбы с потоком ему удалось уцепиться за прибрежные валуны. Ноги были ватными и ни в какую не хотели подчиняться…

Он лежал на камнях и тяжело дышал, а мимо, гремя железом на стыках, шел товарняк. Необходимо было собраться с силами для последнего рывка. Понимая, что жизнь сейчас пройдет мимо вместе с этим поездом, пройдет, оставляя ему растущую тревогу и невесомый холодок смерти, дышащей в затылок, Глеб с криком поднялся на ноги.

Бросая вперед отяжелевшее тело и едва поспевая за ним свинцовыми ногами, побежал к поезду. Ему нужно было преодолеть подъем – взобраться на дамбу, где были проложены железнодорожные колеи.

Закрыв глаза и сжав зубы, он бросился на приступ. Казалось, еще немного, и он поднимется по насыпи и сможет перевести дух. Поезд едва тащился, и у Донского было достаточно времени, чтобы намертво вцепиться в какой-нибудь вагонный крюк и уехать из этого ада…

Неожиданно что-то ударило ему в челюсть.

«Я столкнулся с поездом!» – мелькнула шальная мысль.

Донской открыл глаза.

Над ним стоял парень в пятнистом комбинезоне. Он был насквозь мокрым – вероятно, только что переправился через реку. Ботинком парень наступил Донскому на руку, в которой тот сжимал оружие.

– Что, волчара, набегался? – ухмыльнулся охотник. – Мы думали, ты крылья себе приделал, а ты просто шустряк. Чемпион мира по марафону! Надо бы тебя отвести Березе, да связываться не хочется. Лучше я ему твою голову отнесу! – и охотник загоготал. – Порядок! – крикнул он кому-то. – Можно давать отбой.

Донскому было уже все безразлично. Он так устал, что не хотел ни о чем думать. Судьба привела его сюда, к железнодорожной насыпи, и отдала в руки палача. Это был ее выбор.

«А все-таки глупо! – подумал Глеб. – Зачем же я так долго бежал?!»

Мимо все так же медленно тащился поезд.

«Сколько же у него вагонов? Не может же он быть бесконечным?» – думал Донской, не обращая внимания на острую боль в кисти, плотно прижатой ботинком зомби к щебенке. Ему казалось, что все это ему снится.

Охотник тем временем по-хозяйски скинул с плеча АКМ и приставил его ко лбу Донского. Потом почему-то подумал, решил в голову не стрелять и стал выбирать место на груди жертвы. Он так увлекся, что не заметил, как какой-то человек, стоящий на ступеньке вагона поезда, поднял автомат.

Коротко ударила очередь, и зомби мешком покатился к реке. Донской поднял голову и увидел Бармина, стреляющего длинными очередями.

Вагон, где находился вездеходчик, проехал мимо. Глеб заставил себя подняться. Вдоль реки бежали трое в пятнистых комбинезонах и вели стрельбу по Бармину. Прежде чем запрыгнуть на подножку проходящего поезда, Донской хотел отсечь их от железнодорожного полотна.

Передернув затвор, он выпустил длинную очередь. Один из пятнистых упал, остальные бросились под прикрытие больших валунов, навороченных вдоль берега.

Ниже по течению к насыпи приближалось еще несколько охотников.

Подбежав к постукивающему на стыках рельсов поезду, он запрыгнул на подножку грузовой платформы.

Из-за валунов по Донскому тут же открыли огонь. Пули наделали вмятин в железе над головой Донского. Расстояние между ним и засевшими за валунами охотниками стремительно сокращалось. Понимая, что еще немного – и зомби в упор расстреляют его, Донской кинулся на противоположную сторону платформы. Он надеялся, что стальные борта и руда защитят его пуль зомби…

Но не тут-то было. Со стороны болота прямо у полотна в нескольких десятках метров от Донского сидели пятнистые и стреляли по передним вагонам, где сейчас должен был находиться Бармин. Кажется, они не ожидали появления Донского.

У одного охотника был АКМ, второй прижимал к щеке карабин с оптикой. Эти, сидящие у болота, и те, кто стрелял со стороны реки из-за валунов, взяли Бармина в клещи. Автомат вездеходчика молчал…

Донской мгновенно оценил ситуацию. Выждав, когда расстояние между ним и стрелками на болоте сократилось до двадцати метров, он нажал на курок. Вздрагивая, пятнистые скатились в болото. Автомат Донского замолчал – кончились патроны.

Один зомби был еще жив. Глеб видел, как он, сжимая одной рукой карабин, пытался спрятаться за тело мертвого товарища. Он уже увидел Донского…

У Глеба оставался еще пистолет Дудника, привязанный шнурком к поясу. Но Донской не успевал его достать…

И тут охотник вдруг бросил карабин и замахал руками. Донской увидел, что он уже по грудь вошел в болотную жижу. Пятнистого засасывало, и у него, похоже, не было сил сопротивляться.

Теперь важно было добраться до Бармина.

Жив ли он?

Вырвав из-за пояса пистолет, Донской двинулся к голове поезда.

Хватаясь здоровой рукой за борт и поручни, Дудник осторожно пробирался к платформе, с которой еще недавно кто-то стрелял в охотников, прятавшихся за прибрежными валунами.

Ванька-зверь, по-кошачьи пружиня на своих толстых крепких ногах, перебегал следом. Телохранитель начальника дружины не хотел оставлять московского гостя одного. Он все больше не доверял ему.

Где-то поблизости пыхтел Береза. Зачем ему-то, грузному и одышливому, понадобилось прыгать под пулями на подножку? Этого Дудник не мог понять.

Последними к поезду прицепились два милиционера. В одном из них Дудник узнал Проню, который неожиданно ловко запрыгнул на подножку.

– Шустрый мент, – буркнул он себе под нос и оглянулся на Ванька.

Ванек осклабился: дуло его автомата было ненароком направлено на Дудника.

– Че те, дядя? – процедил Ванек.

– Ну что, Зверь, поиграем? – усмехнулся Дудник, заметив, как у Ванька побелели пальцы рук, сжимавшие оружие…

Дудник бросился в реку, когда увидел, как зомби, который сбил с ног Донского и приставил к нему автомат, вдруг упал. Не понимая, в чем дело, Дудник порыскал глазами и увидел человека, стрелявшего с подножки вагона.

– Уйдет сайгак! – зарычал он и кинулся в реку.

Вслед за ним побежал Ванька-зверь. Хорошие пловцы, они в считанные минуты переплыли реку и оказались возле едва ползущего состава.

Но как у поезда оказались Береза с Витьком, причем сухие, этого Дудник не понял. Правда, запасливый начальник дружины мог держать наготове и резиновую лодку.

Вот только Витек отстал и вдруг повалился в мох – не то подвернул ногу, не то схлопотал пулю.

– Эй, Береза, иди с хлопцем попрощайся! – крикнул Дудник начальнику дружины и встал на подножку.

Береза скосил глаза на лежащего Витька и резво вскочил на подножку.

– Некогда, Боря!

Когда переправлявшийся через ледяную речку Бармин увидел, что Донского подхватило и понесло течением, он сперва хотел вернуться, но, увидев Бормана, выбравшегося на тот берег, продолжил путь, осторожно балансируя на скользких камнях.

Как только Бармин ступил на землю, пес, до этого момента бегавший взад и вперед вдоль берега, помчался к железнодорожному полотну. Состав уже поравнялся с ними…

Бармин надеялся, что Донской не утонул и успеет заскочить на подножку. Вот и пес не рвался искать Глеба…

Когда Бармин подбежал к нему, пес встал на задние лапы, положив передние ему на грудь.

– Тоже хочешь смыться отсюда? Может, еще и лизнешь? – недоверчиво спросил он пса, и тот лизнул его в лицо.

Потом, вырвавшись из рук вездеходчика, пес легко сиганул на платформу, весело глядя на удивленного таким рекордным прыжком Бармина. Подняв с земли автомат, тот прыгнул на подножку следующей платформы…

Когда трое бегущих по берегу охотников открыли по нему огонь, Бармин длинной ответной очередью достал двоих из них. Но впереди вдоль трассы прятались за прибрежными валунами другие стрелки. Состав неминуемо должен был провезти Бармина мимо них.

Чтобы не стать мишенью, он продвинулся вглубь между вагонами, намереваясь спрятаться от пуль с другой стороны платформы. Но там его ждали. Первой же пулей пятнистый задел ему руку.

Как они там оказались?

Возможно, успели перебежать пути перед самым локомотивом…

Бармин сунулся назад, но тут его платформа поравнялась с валунами, за которыми сидели стрелки. Еще мгновение, и зомби в упор расстреляют его!

Лихорадочно ища место, где можно укрыться от неминуемой очереди, и не находя его, он отпрянул за стальной борт платформы – прямо под пули стрелков, засевших на болоте. Внутренне сжавшись и ожидая очередь в упор, Бармин зажмурился…

Через мгновение открыв глаза, он увидел, что пятнистые лежат под насыпью, причем одного из них засасывает трясина.

«Это Глеб постарался!» – радостно подумал Бармин.

Сидящие за валунами охотники так и не дождались Бармина. Решив, что перепутали платформу, они высунулись из укрытия и стали выискивать вездеходчика на следующей платформе, а Бармин, вернувшись из-за борта на подножку, выпустил в их спины очередь, держа автомат в правой руке. Рожок опустел, и Бармин бросил автомат.

Испытывая в левой руке боль от кончиков пальцев до подмышки, Бармин вскарабкался на темно-серую кучу руды и стал зарываться, загребая на себя дробленку здоровой рукой. Куски руды саднили кожу и больно давили на грудь.

Рядом на дробленке устроился пес, тревожно глядя то вперед, откуда к ним пробирались Дудник и Береза с Ваньком, то назад, где мелькала голова Донского, спешившего к ним на помощь.

В хвосте состава копошился еще кто-то.

Затяжной подъем кончился, и поезд начал разгоняться.

Дудник, державший помповик за поясом, прекрасно видел Бармина, который пытался зарыться в груду тяжелых камней. Но этот беглец мало интересовал его. Сейчас расстрелять этого беднягу ему ничего не стоило. Но ему нужен был тот, чью светловолосую голову он уже приметил за несколько вагонов отсюда.

Дудник чувствовал нутром: беготни больше не будет. После выполнения своей миссии он решил не возвращаться в Поселок. Эти поселковые были непредсказуемы.

Товарняк следовал на Материк, и Дудника это вполне устраивало. На нем он мог добраться до какого-нибудь цивилизованного населенного пункта, где была связь, а возможно, и транспорт.

Что ж, это было самым разумным в данной ситуации. Он не только экономил время, но и имел возможность отдать сразу все долги: сделать то, за что его в Москве, пожалуй, высекли б! Но Борис Дудник не мог отказать себе в маленьком нарушении регламента командировки. Не мог не пойти против всех! Иначе бы он перестал уважать себя.

– Эй, паренек! – крикнул Дудник, повернувшись к Ваньку, не сводящему с него пристального взгляда. – Вон ваш водила! Через два вагона отсюда!

– Где?

– Там, на платформе. Зарывается в камни. Дарю его тебе!

Зверь недоверчиво посмотрел на Дудника, потом оглянулся, ища глазами Березу, и ловко взобрался на кучу руды, глядя туда, куда указывал москвич.

– Есть! – воскликнул он. – Молодец, дядя!

– Иди, разорви его или раздави. Дудник насмешливо взглянул на Ванька.

– Порядок! – возле Дудника появился Береза, пряча рацию в сумку. – Летят! Вон они, видишь? – Береза ткнул пальцем в небо.

Дудник разглядел в небе черные точки.

– На этот раз без них разберемся, – мрачно заметил он и холодно посмотрел на улыбающегося Березу.

– Разберемся, Боря… А согласись, ты еще никогда так интересно не путешествовал! Хо-хо-хо! – захохотал Береза.

– Зря смеешься. Тебе отвечать за вертолеты и за бойцов! Ты виноват! Какую-то охоту организовал вместо того, чтобы пришить их! Да и мне мешал…

– Мешал? Ты преувеличиваешь, Боря. Я тебе не мог мешать, ведь ты здесь главный! Тебя прислали организовать поимку террориста, а я только помогал всеми силами и средствами. Смотри, сколько людей положили. А ты говоришь, я виноват… Не я, а ты! Всем будет ясно, что виноват старший. Я получил директиву оказывать тебе всяческое содействие. Так что слушаю и повинуюсь! Мы – люди маленькие, мы только исполняем приказы.

Зло прищурившись, Береза смотрел на Дудника. Его бледные губы растянула глумливая улыбочка.

– Ах вот ты о чем! – Дудник знал, что за спиной у него сейчас стоит Зверь и ждет команды своего хозяина.

– Да! Извини, если что не так, и за меня не беспокойся, – издевательски заговорил начальник дружины. – Березу обязательно наградят! Видал, каких бегунков он под твоим руководством накрыл! Кстати, это не ты им «стингеры» привез?

Дудник чувствовал, что начальник дружины что-то затевает, а хохол словно нарочно улыбался ему, мол, трепещи, куда ты от меня денешься!

Действительно, еще после первой неудачи с вертолетом у Березы уже созрел план – подставить Дудника. Всю дорогу он ломал голову: как с наибольшим театральным эффектом привести задуманное в исполнение. Требовалось нечто варварское, иезуитское, хитроумное и жестокое, чтоб било по нервам…

Бармина лихорадило. Рана была не слишком серьезная, и все же горела. Все тело вездеходчика разламывалось от боли. Он лежал на руде и мысленно подгонял поезд. Хотелось, чтобы они летели мимо холмов и черно-зеленых елей, не замечая времени и не зная остановки. Неужели они вырвались из этого ада?

Да, вырвались! Поезд идет все быстрее, медленно, но верно набирая скорость. Через сутки-другие он увидит дома и людей, которые живут на земле, не замечая тебя и ничего от тебя не требуя.

Где-то впереди – Бармин знал это – их ждала глухая тайга, и это было счастье.

Он не хотел думать о том, что в поезде вместе с ним едут охотники, которые непременно найдут его и убьют. Бармин чувствовал, что они где-то рядом. Чувствовал, но не желал думать об этом. Перед смертью ему хотелось только одного: чувствовать себя свободным.

– Загораешь? – услышал он над собой чей-то голос.

Ванька-зверь в полный рост стоял над ним. Как только он запрыгнул на платформу, Серый тут же бросился на него, но Ванек ударил летящего на него пса кулаком в морду и пинком скинул с поезда. Бармин страдальчески посмотрел на Зверя и ничего не ответил. Он сейчас боялся расстаться с последней иллюзией.

Усмехнувшись, Зверь начал носками сапог набрасывать на Бармина куски руды.

– Слушай, – заговорил Ванек, – а я ведь тебя зарою! Это мысль! Привезут эту руду на завод, начнут разгружать, а там ты с камнем во рту! Неплохо придумано? Открой-ка рот!

Ванек наступил Бармину на живот и, крепкими пальцами разжав ему рот, стал искать подходящий кусок. Он не боялся сейчас, что Бармин ударит его ногой или сбросит с себя. Он был слишком уверен в себе.

Наконец он нашел подходящий кусок и со всего размаху забил его в рот вездеходчику, разрывая рот, ломая зубы и в кровь сбивая десны. Видя, как Бармин бешено забил ногами, Зверь засмеялся и еще сильнее сдавил пальцами его окровавленное лицо.

– Готово! – крикнул Зверь, поворачиваясь к Дуднику. – Тебе нужна его голова?

Ванек был счастлив. Его рука, сжимавшая лицо жертвы, была вымазана в крови, и это особенно волновало его. Почувствовавший кровь Зверь не мог уже остановится. Он вытащил нож.

Донской стоял в десяти шагах от Ванька. Ему казалось, что он обязательно промахнется…

Зверь выбирал место для удара. Почувствовав на спине чей-то взгляд, он обернулся и уставился оловянными глазами на Донского. Ванек улыбался. Он словно говорил Глебу: подожди немного, и я примусь за тебя. Только не уходи далеко…

Глеб выстрелил.

Пуля действительно не задела Зверя, и он, запрокинув голову, засмеялся с каким-то утробным подвыванием, как, должно быть, смеялся бы волк, перекусивший горло охотнику.

Ванек не счел нужным прятаться. Ведь он был бессмертным!

Донской был уже готов поверить в это…

Отвернувшись от Глеба, Зверь вновь занес нож над головой Бармина, и Донской выстрелил, не целясь. Просто вздрогнул и нажал на курок. Пуля ударила бессмертному Ваньку в затылок. Боднув головой воздух, Ванек успел-таки по инерции ткнуть ножом в отливающие на сколах металлом куски руды и растянулся поверх Бармина.

И тут раздался выстрел. Пуля угодила Донскому в плечо. Выронив оружие, Глеб сполз на сцепку между вагонами. Глядя на бегущие перед глазами шпалы, он сползал все ниже. У него больше не было сил сопротивляться. Он знал, что сейчас все кончится, и был рад этому.

Увидев замертво падающего Зверя, Дудник нажал на спусковой крючок, но услышал тихий щелчок. Донской был перед ним как на ладони, и он не мог достать его. Выругавшись, Дудник повернулся к Березе. Начальник дружины ухмыльнулся и выстрелил в Донского. Террорист исчез между вагонами.

Береза и Дудник стояли у края платформы в трех шагах друг от друга.

– Все, Боря, наигрались! Пойми, хлопчик, кто-то должен за все это ответить. Я решил, что отвечать будешь ты. Так что будь здоров! – крикнул Береза и наставил на Дудника карабин.

Дудник словно ждал этого: он тут же прыгнул за борт платформы, рукой держась за ее край.

– Куда ты денешься, попрыгунчик? – захохотал начальник дружины. – Если Береза решил тебя схавать, значит, сиди и не рыпайся.

Прицелившись, он отстрелил московскому гостю палец, но тот так и не разжал руку. Береза прыгнул на край платформы, собираясь, приставив к голове Дудника карабин, вышибить из него мозги… Но из-за платформы его ударили тяжелым ботинком в грудь.

Потеряв равновесие, Береза упал.

Довольная ухмылочка еще не успела сойти с его губ, как над ним вырос смертельно бледный Дудник. Не давая Березе опомниться, он с размаху вмял ему в переносицу носок десантного ботинка.

Через долю секунды Береза умер.

Дудник стянул кровоточащую фалангу пальца платком, поднял карабин и стал пробираться к вагону, за которым упал подстреленный Донской.

Ему нужно было убедиться в том, что террорист мертв.

Глеб лежал животом на буферном стыке между вагонами, волоча ноги по шпалам. Нагнувшись, Дудник схватил его за куртку рукой, на которой теперь не хватало указательного пальца, и легко выдернул террориста наверх. Дудник был рад, что Донской не упал между вагонами, иначе его пришлось бы искать.

Тот был еще жив: дыхание его было частым и прерывистым, а губы бескровными.

Дудник приставил к животу Глеба карабин и несколько раз ударил его по щекам.

Донской открыл глаза.

– Сайгак! – насмешливо сказал ему Дудник.

И грянул выстрел.

Низко над локомотивом зависли вертолеты. Поезд замедлял ход.

Люди в пятнистой форме с автоматами осматривали вагоны.

– А кто они такие? – спросил помощник машиниста у внушительного молодца, стоящего у окна кабины, видя, как двое автоматчиков несли какого-то человека к вертолету. Вслед за ними шел милицейский сержант.

– Диверсанты.

– Ого, сколько много! Что они тут делали? Я тут прежде людей-то живых не видел, не то что диверсантов.

– Нападение на оборонный объект. Держи язык за зубами. Операция секретная. Подписывайте бумагу о неразглашении. Если кто из вас будет болтать… – пригрозил автоматчик, красноречиво глядя на испуганного помощника машиниста и его проснувшегося шефа.

– Не будет! Дураков нет! – глупо улыбаясь, заметил помощник. – Я ничего не видел и не слышал, а он вообще спал!

Вооруженные люди около часа собирали вдоль железнодорожного полотна трупы и грузили их в вертолеты.

– А это кто? У Березы такого не было! Откуда он взялся? – один из автоматчиков вопросительно посмотрел на своего товарища, копающегося в документах двухметрового покойника.

– На месте узнаем. Кстати, тебе фамилия Дудник ничего не говорит?

Поезд вновь набирал ход. Вертолеты исчезли с горизонта. Так и не просветлев, небо стало сереть.

Помощник машиниста устраивался лечь спать. Повернувшись на бок, он засомневался: а был ли этот десант автоматчиков? Не пригрезилось ли ему?!

Внезапно он услышал стук в дверь локомотива. Он хотел было пойти открывать, но тут до него дошло, что он не дома, а в летящем со скоростью ста километров в час локомотиве.

В окне показалась голова черного от грязи человека.

Помощник вскочил с лежака и стал искать что потяжелей, чтобы дать отпор диверсанту.

– Мужики, – с трудом разлепив окровавленный рот, простонал диверсант, вваливаясь в кабину, – дайте чего-нибудь на зуб.

– Так у тебя, гад, и зубов-то нет! – крикнул помощник машиниста, сжимая в руках монтировку.

Диверсант, шатаясь, прошел мимо помощника, сел в углу и заплакал, глядя на озадаченных машинистов счастливыми глазами.

– Вы на Материк? – спросил он.

– К бабам под бок! – ершисто ответил помощник машиниста, опуская монтировку.

В этом худом, измученном человеке даже при желании нельзя было разглядеть диверсанта. Так, обыкновенный привокзальный бомж.

– Неужели и я… тоже под бок, а, ребята? – бомж, глотая слезы, смотрел на машинистов.

– Ты в руде прятался, верно? Только не ври!

– А что?

– А то, что тут шмон был: автоматчики на вертолетах свалились, состав остановили! Если б тебя нашли, приняли б за диверсанта. Одного не пойму, зачем ты в вагонетку полез? Не мог, что ли, с нами договориться еще на станции, когда шла погрузка? Мы бы тебя, бичара, и так в кабину взяли… Что, надоело на помойках пайку с собаками делить?

– Да, решил к цивилизации перебраться!

Перевалив через гряду сопок, вертолет поплыл над тундрой.

– Бог мой, что это? – прошептал пассажир в милицейской форме и надолго замолчал, прильнув лбом к иллюминатору.

За черной грядой сопок открывалась широкая корытообразная равнина, в которой тяжело, как разлитая ртуть, лежал город, неожиданный, как обратная сторона Луны, и все же реальный, как Вавилон.

Вертолет резко снизился и летел сейчас над улицами, над мощными строениями из чугуна и серого камня, над гигантскими трубами, отфыркивающимися густыми дымами и паром.

Летчик специально вел машину прямо над городом, чтобы тот, кто смотрел теперь во все глаза на это чудо, потерял чувство реальности. Летчику хотелось поразить новичка неслыханным зрелищем – затерянным среди мхов и лишайников рукотворным миром из стали и бетона.

Вертолет сел на бетонные плиты небольшой вертолетной площадки.

Майор Богданов не выпал из реальности, не поддался волшебству «затерянного мира». Он лишь убедился, что интуиция его не подвела. Богданов мрачно размышлял о будущем, верней, о том, что будущего у него теперь нет.

Сколько эти люди дадут ему пожить?

Час? День? Неделю?

Побеседуют и поставят к стенке.

Теперь ему было ясно все: и почему начальство так долго тянуло с их отлетом в Заполярье, и зачем в самый последний момент им был придан этот Борис Дудник. Раз московские оперативники настаивали на поездке в Заполярье, надо было им предоставить такую возможность, чтобы отвести всякие подозрения. Но без присмотра отпускать их было нельзя. Тут и появился сверхсекретный Дудник – борец с терроризмом. Он-то и должен был убрать всех свидетелей. И Богданова с Ермаковым, и террориста, который наверняка знал какую-то тайну.

А смерть оперов можно было свалить на террориста…

Высокие московские чины были заинтересованы в том, чтобы мир ничего не узнал о Поселке и Объекте.

Но почему?!

Теперь Богданов видел почему…

Так что они с Ермаковым были еще в Москве приговорены, а здесь стали смертниками. Эх, лейтенант, лейтенант! Очень уж ты верил в закон! Верил, наверное, потому, что был слишком молод. Но ведь ты не один год работал в органах, чтобы знать, до каких кабинетов «меч карающий» достает, а в каких делается игрушкой для заточки карандашей.

И все же этому парню казалось, что начальству всегда виднее. Ермаков до последнего момента не хотел видеть очевидное, не хотел верить в то, что человек в милицейской форме может пойти против закона. Он ведь даже не сопротивлялся там, в УАЗе!

Так думал Богданов, глядя из-под насупленных бровей на вооруженных людей в пятнистых комбинезонах, суетливо бегающих по вертолетной площадке. Он опять вспоминал тот трагический момент посреди тундры…

Когда Богданов вышел из УАЗа и, шепнув лейтенанту, чтобы тот готовил оружие, направился к сержанту, Ермаков ему не поверил. И синие наколки на пальцах сержанта не вразумили Ермакова. Он даже не вытащил пистолет!

– Ты что, сержант?! – сердито крикнул Богданов рыжему, делая вид, что не понимает происходящего.

Лицо его было сердито.

Рыжий давно бы нажал на спусковой крючок, но в руках у майора не было оружия. И потом, сержанту хотелось понять, в самом ли деле этот московский опер такой идиот, чтобы не чуять, что запахло жареным.

– Каики тебе, сука ментовская! – тяжело ворочая языком, просипел сержант и усмехнулся.

– Потрудитесь выбирать выражения, сержант! – грозно сказал Богданов, идя ему навстречу и словно не замечая в руках рыжего автомат, и вдруг рявкнул: – Как стоишь перед офицером, урка гнойная?! К параше захотелось?

– Ах ты, мусор! – взвыл сержант и, размахнувшись, послал автомат прикладом в голову «мусора».

Нет, застрелить майора было бы слишком просто. Сержант хотел растоптать ненавистного опера.

Богданов неожиданно резво присел, и рыжий, толкнув прикладом пустоту, повалился на него.

Обхватив сержанта по-борцовски за пояс, майор стремительно рванул его на себя и провернулся с ним на сто восемьдесят градусов.

Рядовой, до этого момента с интересом наблюдавший за сержантом и майором, вздрогнул и нажал на курок, влепив очередь… сержанту в спину.

Лейтенант Ермаков открыл рот от удивления. Вместо того чтобы выстрелить в рядового, он распахнул дверцу УАЗа, и рядовой, только что расстрелявший своего товарища, в панике всадил Ермакову пару пуль в лоб.

Рядовой со страху перестрелял бы всех оставшихся в живых, и даже старшего лейтенанта Проню, лежавшего на полу УАЗа лицом вниз, но Богданов перехватил автомат у мертвого сержанта, мешком сползающего в мох, и открыл огонь. Рядового бросило на землю, и он открыл стрельбу по майору. Но Богданов, защищаясь мертвым сержантом, продолжал стрелять. Рядового не спас даже бронежилет.

Богданова и теперь мучил вопрос: мог ли он опередить рядового? Выстрелить прежде, чем тот выстрелил в лейтенанта? Нет, Ермаков был обречен…

Потом они ехали вместе с Проней. Старший лейтенант без остановки каялся, рассказывая Богданову о местных порядках и нравах. Он сообщил майору, что и сержант, и рядовой были специально командированы Березой. Они должны были уничтожить московских гостей. Предполагалось все потом свалить на террориста. Дудник должен был лететь в Москву один.

Богданов попросил Проню держаться за Березой. Береза гнался за террористом, а Богданову нужен был Донской. Наверняка он знал что-то важное или был свидетелем чего-то тщательно скрываемого.

Однажды на пути им попалась четверка вооруженных азиатов, бросившихся бежать от УАЗа. Майор приказал Проне догнать их, но те обстреляли машину.

Перепуганный Проня рассказал Богданову, кто это такие. Богданов не удивился, узнав, что это – «косые», «беглое мясо». Старший лейтенант рассказал, что косые должны были с ножами в руках добывать головы беглецов, а в конце охоты им самим предстояло стать дичью.

УАЗ продолжил преследование джипов Березы. А Проня все рассказывал майору о Поселке, о Березе, о зомби. Постепенно у Богданова сложилась довольно стройная картина: в Поселке существовал военный режим начальника дружины Березы, который охранял дальние подступы к Объекту. Жители поселка поголовно работали на Березу. Все несогласные с ним бесследно пропадали. Прилететь сюда было еще как-то можно, но обратного пути отсюда не было.

Если дальние подступы так охранялись, то что говорить о самом Объекте?

Что производилось здесь?

Обогащенный уран? Оружейный плутоний? Что?

Итак, возвращаться в Поселок было нельзя. И Богданов решил уходить в тундру. Проня вызвался бежать вместе с ним на Материк.

Старший лейтенант был искренен, когда вызвался помогать майору. Он говорил, что давно живет в Поселке на положении узника, что он смертельно болен и хотел бы в Москве рассказать все, что знает о Поселке и таинственном Объекте.

Проня даже заплакал от радости, когда они вдруг увидели поезд…

Но старшему лейтенанту не повезло. Когда Богданов начал двигаться к голове поезда, наблюдая за перестрелкой между беглецами и охотниками, Проня вдруг упал между вагонами. Шальная пуля достала его.

Дальше майор действовал в одиночку.

Он уже видел спину одного из беглецов. Кажется, это был Донской! Но тот вдруг упал на вагонную сцепку. Богданов стал свидетелем короткой стычки между Березой и Дудником. А когда Дудник вышел из безнадежной ситуации и убил начальника дружины, Богданов не полез с ним в открытую перестрелку и затаился.

Поезд остановился, над ними кружили вертолеты, а Дудник все еще держал бездыханного террориста за волосы, вглядываясь в его черты. Богданов выглянул из-за борта платформы и прицелился.

Дудник что-то почувствовал и замер. Не меняя положения, он медленно повернул голову, и глаза их встретились.

Дудник усмехнулся, а Богданов нажал на курок.

Потом майор подошел к своему бывшему начальнику; Дудник стеклянно смотрел в небо и скалил вставные зубы. Рядом лежал Донской.

Богданов приложил ладонь к шее террориста и послушал пульс. Донской был жив, и майор, вырвав из сумки Дудника бинт, стал перевязывать террориста.

Глеб стонал, к ним бежали автоматчики в пятнистых комбинезонах…

Вероника Николаевна ворвалась в кабинет Блюма.

Илья Борисович проворно вскочил с кресла.

– Пусть они все выйдут! – сухо сказала Вероника Николаевна.

– Но, Вероника, мы на работе, а не… – начал Блюм.

– Пусть они выйдут! – перебивая его, твердо сказала она.

– Ну, не волнуйся так, девочка! Конечно-конечно, они сейчас выйдут. Ты ведь ненадолго? Что у тебя? – Молодые люди вышли и плотно закрыли за собой дверь. Вероника Николаевна уставилась на Блюма огненным взглядом. – Девочка моя, не смотри на меня так! Ты во мне дырку прожжешь!

Илья Борисович попробовал обнять ее за плечи. Освобождаясь от объятий, женщина села в кресло.

– Это правда? – спросила она.

– Что правда, девочка? Что?! – Илья Борисович недоуменно пожал плечами.

– То, что… он здесь?

– Кто он?

– Глеб… Александрович Донской.

– Ну у тебя, девочка, и память! – захохотал Илья Борисович и, подойдя к Веронике Николаевне, вновь попытался ее обнять.

– Хватит, Илья! Так он здесь?

– Здесь, здесь твой студент! Ничего от тебя не скроешь. Подумать только, двадцать лет прошло! Знаешь, кто он теперь?

– Кто? – упавшим голосом спросила она.

– Террорист, девочка! На него всероссийский розыск объявлен. Хотел самолет взорвать! Вот так-то! Бомбист-террорист!

– Ну и пусть. Я все равно хочу взглянуть на него! – Глаза Вероники Николаевны умоляюще смотрели на Блюма.

– Исключено… Его, наверное, уже отправили на Большую землю.

– Брось, Илья! Никуда его не отправили! Думаешь, я не знаю, куда отсюда отправляют? Он ведь еще жив? Ведь жив, да? Я хочу посмотреть на него, только посмотреть! Ну что тебе стоит, Илья? – И она так посмотрела на Блюма, что у него мурашки забегали по спине.

– А не боишься, что он тебя съест?

– Умоляю тебя, Илья, прекрати!

Женщина вскочила с кресла. Лицо ее побледнело.

– Ну… хорошо, а что я за это буду иметь? – Илья Борисович хищно взглянул на Веронику Николаевну и облизнул ставшие сухими губы…

Положив руку Донского себе на плечо, Богданов тащил Глеба к дощатому сараю. Позади лениво брели трое автоматчиков в пятнистых комбинезонах.

– Только не затягивайте комель! – крикнул вдогонку автоматчикам Витек.

Он осваивался с ролью начальника дружины и был по-настоящему счастлив.

Во-первых, он в одночасье сделался местным царем взамен убывшего на тот свет Березы, а во-вторых, Ваньки-зверя тоже не существовало. Ванек теперь лежал в «братской могиле» – на дне шахты прииска Пионерский под трехметровым слоем ледяной воды вместе с Березой, Дудником и прочими любителями острых ощущений. Туда же должны были лечь сейчас московский опер и террорист.

Осторожный Витек, дальновидно имитировавший у железки травму ноги, не собирался оставлять этих двух свидетелей для охоты или гладиаторских поединков. Последнее сафари он до сих пор вспоминал с отвращением, как дурной сон.

Нужно было побыстрее покончить с ними и приступить к инвентаризации богатого хозяйства Березы.

Витек сидел на скамеечке у барака и, жмурясь на холодное солнце, смотрел на своих бойцов, которые, поставив приговоренных на край квадратной ямы, готовили оружие.

Солнце было благосклонно к Витьку: оно не слепило его, а светило в четверть накала. На нем даже появилась черная точка – пятно, символизирующее начало новой эры. Эры Витька.

Пятно росло, росло, и Витек расслабленно улыбался, ожидая коротких очередей.

Внезапно оно перекрыло солнечный диск, и Витек с удивлением отметил, что это вертолет.

Вертолет снижался. Казалось, он летел прямо на Витька.

– Этого еще не хватало, – пробурчал Витек и поднялся.

Вот-вот должны были прозвучать автоматные очереди, закрывавшие его прошлую жизнь, как ненавистный учебник…

Название книги

Холодное солнце

Крестовский Евгений

Книга вторая

ЦАРСКАЯ ОХОТА