ФОТОГРАФИЧЕСКАЯ КАРТОЧКА

- Боже мой, да это она… она! - изумленно прошептала княжна Анна, склонившись над роскошным альбомом своего брата и пристально вглядываясь в фотографическую акварельную карточку замечательно красивой женщины. - Брат, поди сюда! Бога ради, кто это такая?

- Баронесса фон Деринг, - ответил Каллаш, мельком взглянув на карточку. - Чем она тебя заинтересовала?

- Странное, почти невозможное сходство! - пожала плечами сестра. - Я вот и через двадцать лет как будто сейчас вижу эти черты, эти глаза и брови… Да нет, неужели бывают на свете такие двойники? Ты знаешь, на кого она похожа?

- А бог ее знает… Сама на себя, полагаю.

- Нет, у нее был или есть двойник; это я знаю наверное. Ты помнишь у нашей матери мою горничную.

- Наташу? - проговорил граф и, словно припоминая, сдвинул свои брови.

- Да, горничную Наташу. Такая высокая белолицая девушка… Густая каштановая коса у нее была - прелесть, что за коса!.. И вот точно такое же гордое выражение губ… Глаза проницательные и умные… Эти сросшиеся брови… Да, одним словом, живой оригинал этой карточки!

- А-а! - медленно и тихо проговорил граф, проводя по лбу ладонью. - Точно, теперь я вспомнил. Кажись, ведь она исчезла куда-то, совсем неожиданно?

И он нагнулся над карточкой баронессы.

- А ведь точно: ты права. Как смотрю теперь да припоминаю - действительно, большое сходство!

- Да ты вглядись поближе! - с одушевлением настаивала сестра. - Это совсем живая Наташа! Конечно, тут она гораздо зрелее, женщина в полной силе. Сколько лет теперь этой баронессе?

- Да лет под сорок будет. Но этого почти совсем незаметно, и на лицо ты никак не дашь ей более тридцати двух.

- Ну, вот! И той, как раз, было бы под сорок.

- Лета-то одинаковые, - согласился Чечевинский.

- Да!.. - грустно вздохнула Анна. - Вот двадцать два года прошло с тех пор, а встреться она мне лицом к лицу, я бы, кажется, сразу узнала. Да скажи мне, пожалуйста, кто она такая?

- Баронесса-то? А как бы тебе это сказать?.. Личность довольно темная. Скиталась лет двадцать за границей да два года здесь вот живет. В свете выдает себя за иностранку, а со мною не церемонится, и я знаю, что она отлично говорит по-русски. Для света она замужем, да только с мужем будто не живет, а живет с другом сердца и выдает его в обществе за своего родного брата. А в будущем даже небольшой скандальчик ожидает ее: беременна от нареченного братца; впрочем, теперь пока еще в самом начале.

- Кто же этот братец? - любопытно спросила княжна.

- А черт его знает! Тоже из темненьких, полячок какой-то. Да вот Серж Ковров его хорошо знает; он мне как-то даже историю их отчасти рассказывал: приехал сюда с фальшивым паспортом, под именем Владислава Карозича, а настоящее имя - Казимир Бодлевский.

- Казимир… Бодлевский… - прищуря глаза, припоминала Чечевинская. - Да не был ли он когда-то литографом или гравером - что-то вроде этого?

- Помнится, сказывал Ковров, что был. Он и теперь отлично гравирует.

- Был? Ну, так это так и есть! - быстрым движением поднялась Анна с места. - Это она… Это Наташа! Мне она еще в то время сказывала, что у нее есть жених, польский шляхтич Бодлевский… И звали его, как помнится, Казимиром. Она у меня часто, бывало, по секрету к нему отпрашивалась; говорила, что он работает в какой-то литографии, и все упрашивала, чтобы я уговаривала мать отпустить ее на волю и выдать за него замуж.

Этим нечаянным открытием сказалось для графа весьма многое. Обстоятельства, до сих пор казавшиеся мелкими и ничтожными, вдруг получили теперь в его глазах особенный смысл и свет, который почти безошибочно позволил угадать главную суть истины. Теперь припомнил граф все, что некогда было рассказано ему Ковровым о первом знакомстве его с Бодлевским в то время, как он застал молодого шляхтича в "квартире" знаменитых Ершей, среди плутовской компании, снабдившей его двумя фальшивыми видами - мужским и женским; вспомнил, что Наташа исчезла как раз перед смертью старой Чечевинской, вспомнил и про то, как, воротясь с кладбища после похорон старухи, он жестоко обманулся в своих ожиданиях, найдя в ее заветной шкатулке сумму, значительно меньшую против той цифры, какую сам всегда предполагал, по некоторым основаниям, и перед ним, почти с полной вероятностью, предстало соображение, что внезапное исчезновение горничной было сопряжено с кражей денег его матери и особенно сестриных именных билетов, и что все это было не что иное, как дело рук Наташи и ее любовника.

"Ничего! Авось и эти соображения пригодятся к делу, - успокоительно подумал Каллаш, обдумывая свои будущие намерения и планы. - Попытаем, пощупаем - авось окажется, что и правда! Надо только половчее да поосторожнее держать себя, а там уж все в моих руках, chere madame la baronne*. Мы из вас совьем себе веревочку.

____________________

* Дорогая баронесса (фр.).