Прошло несколько часов.

Все немого отдохнули, Енисея совсем оправилась, а Ярушка уже вполне неплохо самостоятельно держалась на ногах. Правда была молчалива и задумчива больше обычного.

— Какие идеи на счет спуска? — деловито осведомился Истр. — У нас два раненых бойца.

— Я не раненый, — огрызнулась Ярушка.

— Без геройства, лады? — строго отозвался Истр и внимательно сощурился, приглядываясь к Ярушке. — Нам еще долгий путь держать. Так что еще успеешь показать, какая ты воительница несгибаемая. Кстати, хорошо было бы узнать, где именно мы находимся.

— Я предлагаю спускаться тут, — отбросив последний вопрос, Енисея указала на ближайший более-менее пологий склон. У его подножия распростерлось черное тело грифона. — У этого в голове мой акинак. Забрать надо.

Катя заглянула в пропасть: почти отвесная скала, высота метров тридцать. Вроде и не много, но, если упасть на острые камни внизу — мало точно не покажется.

Она искоса посмотрела на ребят: Истр с прищуром подтачивал нож, Олеб разложил перед собой три связки из пеньковой веревки, примеряя, хватит ли их длины. Ярослава сидела в стороне с каменным лицом, видно, еще не пришла в себя. Енисея, кажется, забыла о своем ранении, и думала только о том, чтобы вернуть свое оружие.

— Если хватит веревки, то Енисею и Ярушку можно спустить в люльке, — подала голос Катя. Все на нее посмотрели:

— Это как?

— Несколько месяцев назад я смотрела фильм про альпинистов, ну, скалолазов. Так там героиня вывихнула ногу, и товарищи спускали ее вниз, сделав из веревки что-то вроде люльки, — на плоской поверхности скалы, она начертила камнем конструкцию.

Олеб еще раз просчитал длину веревки, задумался, повел рукой по волокнам, и те словно вытянулись, добавив к длине еще несколько метров.

— Вроде хватит, — сказал он, распрямляясь. — Закрепляем один конец здесь, — он указал на тяжелый валун, — второй спускаем вниз. Я страхую здесь, наверху, ты, Истр, — внизу. Девочки спустятся, а там и я. В начале идет Катя, потом Ярослава и Енисея — в люльке, как Катя дельно предложила. Все согласны?

Ребята закивала:

— А чего уж там, — деловито пробасил Истр, — ладный план.

Истр ловко соскользнул на несколько десятков метров вниз, закрепился за небольшой гладкой платформе, буквально в метре от земли:

— Давай! — крикнул остальным.

— Катя следующая, — скомандовала Енисея. — Если что — поможешь Истру.

Катя подошла к краю уступа. Порывистый ветер с силой бил по щекам. Дыхание резко перехватило. Слезы непроизвольно брызнули из глаз.

— Ой, — метнулась она в сторону. Согнулась на пополам, отдышалась.

— Ты как? — спросил Олеб.

— Все хорошо, секундочку.

Олеб деликатно отвернулся, крикнул вниз Истру:

— Эй, ты готов?!

Истр махнул рукой, крепче обвязал вокруг себя веревку, натянул конец.

Катя собралась с духом. Олеб сделал ей на руки обмотку:

— Это чтоб ладошки не сожгла. Ты не цепляйся, ты скользи по веревке. Ногами ее обхвати, и скользи руками. Поняла?

Катя кивнула. «Ни черта я не поняла». Но ждать было уже не когда.

Она схватилась за веревку, как ей показал Олеб, оттолкнулась ногами от камней и с визгом бросилась в пропасть.

Инерции ей хватило ровно на то, чтобы обхватить веревку ногами. Она вцепилась в нее со всей силой, ожидая, что оно как то само сейчас начнет скользить. Но не тут то было!

Ее качало из стороны в сторону, ветер трепал волосы, веревка больно врезалась под коленями.

— А-а-а, — истошно визжала она не своим голосом. — Не могу!!!

Перекрывая ее визг, продираясь к ее сознанию, которое, конечно отключилось и болталось где-то в районе пупка, до нее донесся громоподобрый крик Енисеи:

— Скользи! Руками!

А за ее спиной Ярушка показывала одно и то же движение: присев на корточки так, чтобы ноги оказались чуть скрещены, она будто перехватывала что-то перед собой. Так, кажется, показывали на уроках физкультуры.

Катя, не спуская глаз с Ярушки, чуть ослабила хватку, и ветер и сила тяжести ее легко подхватили, со свистом увлекая вниз, в руки замершего Истра.

— И-и-и-хо! — с визгом полетела она вниз.

Руки и ноги болели, на ладонях — кровавые ссадины и мозоли, а это еще только малая часть пути.

— Я смогла! — кричала она ввысь и улыбнулась Истру: — Спасибо!

Тот аккуратно поставил ее на выступ скалы, и покраснел:

— Да ладно, чего уж там…

И снова махнул рукой ребятам наверху.

Но ни Ярушка, ни Енисея не показались. Он обернулся к Кате, прямо посмотрел ей в глаза:

— Слушай, пока никто не слышит, — начал он, — скажу тебе: силища у тебя необыкновенная. Затащить пятерых взрослых людей в переход, вот так, на раз-два, без подготовки, чертежей и волховских трав, просто закрыв глаза и пожелав — это дорогого стоит. Поверь мне!

Катя смутилась и покраснела еще больше самого Истра:

— Да только теперь отсюда выбираться приходится, и нас чуть грифоны не стяпали…

— Это все от неопытности, — белозубо улыбнулся Истр. Его лохматая голова одобряюще ей кивнула. — Ты была бы лучшей ученицей Стара!

Сверху показалась всклокоченная голова Олеба. Катя отошла в сторону, перехватила веревку чуть дальше от Истра, уперлась ногами в камни.

Следующей спускалась Ярослава. Она медленно плыла вниз по отвесной скале. Мальчики держали веревку, Олеб наверху, Истр — здесь, внизу. Енисея помогала Олебу, Катя — Истру, и так, сантиметр за сантиметром, им удалось спустить Ярушку вниз.

— Спасибо, — прошептала она, спокойно позволила себя спустить, и, не говоря ни слова, отошла в сторонку, освободив место для приземления Енисеи.

После нее стала спускаться Енисея. Она ловко, словно в танце, перехватывала веревку, и через мгновение уже стояла рядом с Катей и Истром.

Последним, закрепив веревку за широкий уступ скалы, к ребятам присоединился Олеб.

Вся группа, наконец, оказалась в долине.

* * *

День перевалил за полдень.

Солнце стояло высоко, стало по-летнему жарко, душно. Все устали.

Тем более пришлось сделать крюк, чтобы добраться до тела грифона. Енисея долго его рассматривала, прощупала раны.

— Странное животное, — только и проговорила она. — Кровь черная… Странно.

Потом выдернула из тела грифона свой нож. Катя вздрогнула.

Аккуратно, чтобы не задеть лезвие, Енисея вытерла его о траву, несколько раз воткнула по самое кольцо в рыхлую землю. И лишь после этого успокоилась, и вставила нож в узкие ножны на своем поясе, а тонкий шнур, с помощью которого она запустила его в грифона, опять скрутила на запястье.

Никто не был настроен на расследование, все торопились дальше, хотели узнать, как далеко их занесла Катина неопытность.

Да и перекусить тоже были не прочь. И последнее желание оказалось сильнее.

— Что, маленький привал? Как считаете? — под одобрительный гомон предложил Истр.

— Я здесь невдалеке ручей заметила, пока со скалы спускалась, — предложила Ярослава, показывая куда-то в сторону. — Я за водой схожу.

— Еще чего! — возмутилась Ист. — Тебе еще раны надо свои зализать! Я схожу.

Ярушка хотела было возмутиться, но парень уже скрылась за ближайшими деревьями.

— Как с маленькой, ей-Богу, — обиженно пробормотала та, и уселась на широкий, нагретый на солнце камень. Енисея и Олеб принялись разжигать костер из имевшихся веток.

— А я пока веток, что ль, для костра наберу, — это Катя тоже решила не сидеть, сложа руки, и направилась собирать хворост для костра. Ей надо было побыть одной и подумать. Осознать, что она еще пропустила кроме двери с изображением грифона, о которой так настойчиво говорила мама.

* * *

Она отошла всего несколько метров. Голоса ребят на небольшой поляне, которую они заняли, отсюда были уже не слышны. Скала давала хоть и совсем маленькую в полдень, но все-таки тень. Здесь было прохладно, пели птицы.

Катя в который раз пожалела, что плохо знает природу, вот что это за птичка такая сидит на пеньке, черненькая, грудка беленькая, хвостик длинненький, сидит себе, «фьють-фьють» поет. Увидела девочку, прыг-прыг, и улетела. Рядом с пеньком рос большой куст смородины. Катя была большая ее любительница. Набрав целую горсть, она с наслаждением положила ее в рот. Оказалось кисло. Не дозрела, видимо, ягода-то…

Филин прокричал три раза. Где-то совсем близко…Чуть помолчал и опять три раза крикнул. Раз-два-три, и снова…

Сердце у Кати оборвалось и рухнуло в пятки. Она огляделась. Звук шел откуда-то справа.

— Антон, — тихонько позвала она.

Треск ломающихся сучьев, кто-то продвигался в ее сторону. Катя замерла.

Через мгновение появился Антон, довольный и улыбающийся:

— Класс! Я и не думал, что так быстро увидеться удастся!!! Привет! — Он сделал быстрое движение, словно хотел поцеловать ее, но Катя ловко увернулась и метнулась на шаг в сторону. Теперь их разделял пенек, на котором недавно пела черно-белая птичка. Антон виновато улыбнулся, но приближаться больше не стал.

— Ты как здесь оказался?!! — воскликнула она шелестящим, чтобы не было слышно на полянке, шепотом.

— О-о! — Антон снова улыбнулся во весь рот, откинув с лица длинную челку. — Эта бабка нас все утро водила по заброшенному городу, извелась вся. Потом говорит: «Ушли они, чую я» — при этом Антон смешно изобразил старушечий голос. — И давай снова колдовать… Кстати! Я ж тебе не сказал, она, по ходу, ведьма, эта бабка…

— С чего это ты взял? — Катя сделала еще пару шагов влево, стараясь, чтобы пенек по-прежнему оставался строго между нею и Антоном.

— Ну, как она Шкоду невидимыми руками душила, это я тебе рассказывал уже, — Катя кивнула, — а тут она прям реально начала колдовать: напустила из этого зеркальца туман. Тот углем почернел, стал такой плотный, аж дышать тяжело. Потом из него вырвались четыре или пять теней каких-то зверюг, вроде львы, только с крыльями…

— Грифоны, — подсказала Катя.

— Не знаю, может и грифоны, я в этом не разбираюсь, — отмахнулся Антон, — а мы оказались у подножия этой скалы.

Он махнул в сторону скалы, с которой только недавно слезли Катя с друзьями.

Все верно.

Катя случайно завела ребят в эту глушь, Ирмина наслала на них грифонов, чтобы задержать, и без помех и сложностей провела Антона с товарищами через игольное ушко. Теперь бандитам добраться до нее — пара пустяков. Хорошо, что Антон на ее стороне, они хоть предупреждены.

— А вы чего сюда забрались? Вы же вроде в Тюмень шли. Так он, бабка эта говорит, в другой стороне.

— Заблудились, — на всякий случай соврала Катя.

— Быва-ает…

Он засунул руки в карманы и покачивался с носка на пятку:

— Ты вообще чего тут делаешь?

— Вообще я за хворостом пришла…

— Ну, давай тогда собирать! — предложил Антон и опять ослепительно улыбнулся.

И не дожидаясь ее ответа, наклонился и поднял первую попавшуюся ветку. Катя тоже начала собирать сухие ветки.

— Ты такие бери, которые посуше и потолще, — посоветовал Антон, — они дольше горят, жарче. — Потом он помолчал и добавил: — Хотя, зря это вы с костром. Вам уходить отсюда надо…

Катя искоса на него глянула.

— Так что толку уходить, если эта ваша бабка-колдунья нас легко находит, — вздохнула она. — Я вот что думаю, может, пусть вы нас найдете, я с ней поговорю, объясню, что нет у меня никакого посоха, она и успокоится…

Антон молчал. Катя заглянула ему в лицо:

— Ты как думаешь? — он криво усмехнулся в ответ.

От этого его лицо сделалось немного печальным.

— Не отстанет она. Говорю ж, она Афросию поручила убрать тебя, если посоха у тебя не окажется. Есть кто-нибудь, кто может тебя защитить?

— Ну, я и сама могу за себя постоять, — начала было Катя, но Антон так громко фыркнул, что она не стала продолжать в том же духе. — Я не одна, здесь Ярослава, Енисея, Олеб, Истр…

Антон поднял с земли толстую ветку, приладил к остальной охапке. Где-то в кустах торопливо пел соловей.

— Имена-то какие странные у твоих друзей, — пробурчал он.

— Ничего не странные, для их времени обычные, — Катя осеклась. Проболталась-таки.

Антон насторожился:

— То есть как «для их времени»? — Он в упор на нее посмотрел, словно сканируя. — Ты что-то знаешь и мне не говоришь, — он с силой бросил охапку хвороста и отвернулся. — Не доверяешь все-таки…

«Обиделся», догадалась Катя. А он продолжил, не оборачиваясь:

— Я же на твоей стороне, как ты не понимаешь.

— Понимаю, — прошептала Катя, — но, знаешь, первое знакомство тебя не очень-то красит.

— Да сколько же можно говорить! — он резко к ней повернулся. На побледневшем лице горел лихорадочный румянец. — Не причинил бы я тебе никакого вреда, и парням не дал бы причинить! Что мне сделать, чтобы ты мне, наконец, поверила?!

Катя молчала. В самом деле, что? Ты либо веришь, либо — нет. Третьего не дано. Она посмотрела на него еще раз, внимательнее, чем прежде. Решительный взгляд — скажи сейчас, что не веришь, и уйдет. А Кате отчего-то не хотелось, чтобы он уходил. И она решила, что верит.

— Я верю, — сказала она больше себе, чем ему.

— А раз так, то какие могут быть между нами недоговорки? — ему было уже мало просто слов, он требовал доказательств. И Катя доказала:

— Вы думаете, что вы в две тысячи пятнадцатом году, но это не так. Вы в глубоком прошлом, в тысяча пятьсот восемьдесят седьмом. Сейчас в Москве правит царь Федор Иоаннович, сын Ивана IV.

Антон смотрел на нее, не моргая. Прошла минута, другая. В его глазах мелькнуло недоверие, сменившееся разочарованием и обидой.

— Шутишь? — наконец, проговорил он.

— Да нет, куда там… Сама была в шоке как узнала. Я оказалась в коридоре, из которого вело много-много дверей. Я открыла одну из них, и оказалась здесь.

— А как мы сюда попали тогда?

— Видимо, с помощью вашей бабки-колдуньи, — вздохнула Катя.

— А твой коридор откуда взялся?

— Из-за одной шкатулки, — Катя не хотела продолжать, но что теперь делать, он задавал все больше вопросов, а ей приходилось все больше открываться.

— А зачем? — он все еще сомневался.

— У меня мама исчезла, растаяла у меня на глазах. За несколько минут до того, как в квартиру ворвались вы, — Катя подняла собранную Антоном охапку хвороста в руки, слегка подбросив, удобнее перехватила. Рядом заливался соловей, отвлекая от серьезного разговора.

— Так вот почему ее в доме не было?! — Антон прищурился, уставившись в кусты. — Афросий следил за ней, говорил, что как утром пришла, так из дома не выходила.

Катя кивнула:

— Она и не выходила, она заболела, отпросилась с работы. Вызвали врача, а она исчезла… Сказала, что ответ в той шкатулке, а там вместо ответа какое-то старье. Я толком ничего не успела сообразить, появились вы. Афросий, этот второй…

— Шкода, — подсказал Антон.

— … напугали меня сильно. Я подумала, что надо убегать и оказалась в этой шкатулке, а потом, здесь, в этом времени, оказалась в доме своей пра-пра-бабушки.

Антон тряхнул головой:

— Это как, «оказалась в шкатулке»? Ты ж не мальчик-с-пальчик…

— Ой, не знаю я ничего! — воскликнула, наконец, Катя. — Мне маму надо найти. Бабушка обещала помочь, — она резко повернулась в сторону своей полянки. — Мне идти надо. Пока!

И она, удобнее перехватив охапку сухих веток, пахнущих смолой и почками, бросилась в сторону.

— Стой! — Антон схватил ее за рукав. — Так ты не разыгрываешь меня? Это правда прошлое?

— Для нас с тобой — прошлое, для них, — она кивнула в сторону полянки, и освободила рукав, — настоящее. Они хорошие ребята, не причиняйте им вреда.

— Да подожди ты! — снова остановил ее Антон. — Связь держим тем же способом? — Катя кивнула. — Я постараюсь увести Шкоду и Афросия в другую сторону, без вмешательства старухи. А вы уходите как можно быстрее и как можно дальше. По крайней мере, выиграем время. И думай, как избавиться от старухи.

Катя кивнула в ответ, поглядывая на его руку с тонкими длинными, как у скрипача, пальцами, которая все еще удерживала ее за рукав.

— Слушай, — он вдруг снова заулыбался, — а если вы оторветесь от нас, и когда все это закончится, давай дружить будем? Ну, в нашем времени…

Катя ошеломленно молчала, а Антон, видимо, расценив это как согласие, продолжил:

— Ты прикольная…

Катю передернуло. «Прикольная». Странное предложение и странное объяснение… Если это вообще можно было назвать объяснением.

— Посмотрим, — уклонилась она от ответа и пошла в сторону своего привала.

А на душе вначале остался неприятный осадок, но прошло всего несколько минут, и Катя решила, что она брюзга, что он современный молодой человек, и не сказал ничего «такого».

Она вздохнула, окончательно прогнав из головы и сердца все сомнения, и поспешила к друзьям. Тем более оттуда стал доноситься аромат пшеничной каши, а голодный желудок не позавтракавшего до полудня подростка способен заглушить и более серьезные мысли и сомнения.