Они вышли за крепостную стену, воспользовавшись ближайшим выходом из города. Стражники, деловито беседовавшие у ворот, подозрительно посмотрели на Антона, бросили:

— Скоро ворота позакроем. Не мешкайте там…

Катя кивнула.

— Ты как вообще в город прошел, они ж не пускают…

Антон уклончиво улыбнулся:

— А я понял, подождал. Семейство какое-то шло, я с ними и проскочил…

Прошли по узкому северному мосту (этот выход предназначался только для пешеходов, и мост, соответственно, был неширокий, с веревочными поручнями), и, миновав двухметровый ров, наполненный водой, направились в сторону реки.

Вначале шли молча. Катя чуть впереди, Антон на полшага отставал от нее.

— А чего ты не спрашиваешь, как мы сюда добрались? — нарушил неловкое молчание Антон.

— Так как вы сюда добрались? — Катя сорвала травинку, внимательно начала ее изучать, будто ничего интереснее в жизни не видала.

— Я — верхом!

Катя удивленно на него посмотрела, для чего, правда, пришлось бросить свое интересное занятие.

— Я ж обещал, что задержу ребят, вот. Я, типа, ногу подвернул сильно. Правда Афросий, гад, предлагал меня бросить там.

— Так подвернул или «типа» подвернул?

— Говорю ж — «типа»! — он забежал вперед и теперь шел спиной вперед, на несколько шагов опережая Катю.

— Все хотел рассмотреть твои глаза, — улыбнулся он. — Вот, знаешь, странное дело, лицо помню, а глаза — нет.

Он остановился и взял Катю за плечи:

— Дай посмотрю, пока светло, какого они у тебя цвета.

— Серые, — буркнула Катя и попробовала легонько отстраниться. Антон только крепче сжал ее плечи.

— Не, не серые, — он прищурился, подбирая слова. — Они цвета Темзы на рассвете.

Катя с силой повела плечами, высвобождаясь. Обогнула его, снова пошла впереди:

— Не знаю, не бывала.

— А я в Лондоне много раз был, — задумчиво обронил Антон.

Они дошли до реки. По ее зеркальной глади скользило несколько припозднившихся рыбацких лодочек. Откуда-то издалека доносилась грустная песня, про любовь да про разлуку.

— Красиво здесь, да? А что это за место такое? — снова прервал молчание Антон.

— Это Аркаим.

Глаза у него расширились, и чуть не выпали из орбит:

— Реально? Тот самый?!! — Катя кивнула. — Ого! Жаль, в телефоне батарейка сдохла, фотки бы сделать! — с тоской в голосе проговорил он.

— Слушай, Антон, — она впервые назвала его по имени, и ему это понравилось. — Что дальше делать? Рано или поздно твои фокусы раскусят, Афросий и Шкода меня схватят, посоха у меня нет, бабка эта ваша меня прикончить велела… Что делать? Есть идеи?

Антон молчал. Он об этом не думал. Вообще, он редко принимал самостоятельные решения — чаще всего за него все решал отец. Если они и были, эти самостоятельные решения, то скорее не сами по себе, а вопреки желанию отца, назло ему. Вот и со Шкодой он связался назло.

А Катя сейчас спрашивала у него, как у взрослого… Не хотелось выглядеть в ее глазах несерьезно:

— Ну, какое-то время можно и пофинтить, — не придумалось ничего более стоящего. — Вы сколько времени собираетесь быть в Аркаиме?

Катя повернулась к реке:

— Не знаю… Мне маму найти надо здесь.

— Она, что ли тоже тут?! Это хуже, — Антон присел на траву, Катя устроилась чуть поодаль.

Теперь ему хорошо был виден ее профиль. Он невольно залюбовался, так она была хороша: большие и светлые глаза, такие открытые и наивные, мягкая полуулыбка, золото волос. И еще ей очень шла эта странная старомодная одежда.

— Ребята, кстати, до сих пор не поняли, что мы в прошлое попали, — Антон улыбнулся, но улыбка получилась какая-то безрадостная, — бабка эта, Ирмина, на связь не выходит…

— Да? — Катя оживилась. — А чего ж ты сразу не сказал?!

— Ну, вот сейчас говорю, какая разница… Это тебе хорошо, что она на связь не выходит — нас не дергает, а я вот думаю — как мы без нее отсюда выбираться будем? Ну, то есть если она и вправду поверит, что посоха у тебя нет, и это чертово зеркальце не заработает больше?

Катя передернула плечами:

— Выберемся как-нибудь.

— У тебя того…шкатулка-то осталась?

— Ею все равно не воспользуешься, — она косо посмотрела на Антона, он замер в ожидании, — там, что-то напутали, и… И там то ли медведь, то ли еще какой зверь выскочил, не знаю. Короче, этим проходом больше воспользоваться не получится.

— Плохо, — Антон замолчал.

— Знаешь, мне домой пора, — Катя встала.

— Подожди! — Антон схватил ее руку. — Куда ты все время от меня бежишь?

Катя покосилась на его пальцы, снова присела на траву. Антон, не выпуская ее руку, придвинулся ближе.

— Я хочу, чтобы ты знала, что я тебя никогда не оставлю здесь. Мы что-нибудь придумаем, — с жаром начал он. — Я еще сейчас не знаю, как, правда, но что-нибудь придумаю. Давай, ты скажешь, что посох этот дома остался, что мы его просто не нашли? Тогда Ирмина вернет нас всех назад.

— А дальше что? — Катя посмотрела на него в упор. Разговор этот нравился ей все меньше. — Она выяснит, что посоха нет, что ее обманули. Вранье еще никого не доводило до добра.

— Да, ну ее, эту старуху! — воскликнул Антон. — Главное, чтобы она нас отсюда вытащила, а там ее кинем и все!

— Ты забыл еще одну деталь, — тихо произнесла Катя. — Я здесь, чтобы найти мою маму. Ее как, тоже «кинем», как ты выразился?

Она высвободила свою руку и встала.

— Кать! — попробовал ее остановить Антон.

— Знаешь, Антон, — ты не заморачивайся на счет меня, сам отсюда выбирайся. Хорошо?

— А ты?

— А со мной все будет в порядке. И друзей своих забирай, вот и поможешь.

— Так если ты здесь застрянешь?

— Думаю, не застряну, — хотя Катя в этом была совсем не уверена, но голос ее прозвучал иначе. Она собралась уходить.

— Кать, постой, — попросил в последний раз Антон. Она оглянулась. — Что у нас с тобой никак разговор не ладится? Вот и сейчас ты уходишь, а мы так и не поговорили…

— Не поговорили, — отозвалась Катя.

— А я тебе о стольком хотел рассказать.

— О чем, например?

Он криво усмехнулся:

— Ну, что ты мне нравишься, например…

— Ах, да, я «прикольная»… Ты уже говорил, — тихо напомнила Катя и отвернулась.

Антон покраснел. Встал рядом. Несмело, одним пальцем погладил ее по плечу. Она покосилась на палец, но не отодвинулась.

— Что ты к словам цепляешься?.. Ты классная. С тобой интересно…

Он замолчал.

Чуть привлек ее себе, обнял. Уткнулся губами в волосы. Щеки у Кати пылали огнем, хорошо в надвигающихся сумерках не видно. Сердце неистово билось от чего дышать становилось все тяжелее.

Она часто читала в книгах, как происходит такое признание, и представляла себе как-то все иначе. А в реальности все лучше даже. Этот вечер, нарождающиеся звезды, тонкий серп луны, река, в которой отражается небо, аромат степных трав. Она чувствовала, что сама скоро загорится, как огонек.

— Может, завтра в это же время придешь сюда?

— Может, — только и смогла произнести Катя, вырвалась и бегом бросилась к Аркаиму.

— Я буду ждать тебя! — услышала она за спиной.

Он еще посидел на берегу реки, думая о завтрашней встрече. Потом его мысли потекли еще дальше, представляя как он вернется домой. Это его немного отрезвило, возвращение предстояло сложное, если вообще предстояло. Поэтому он встал и зашагал в сторону деревеньки, где находился их ночлег.

Он тихонько снял ботинки на крыльце, осторожно, чтобы не скрипела, открыл дверь в сени. Дверь во внутреннюю комнату была открыта настежь, а на пороге стоял, скрестив на груди руки, Афросий.

* * *

В это время Ирмина металась по своему душному, пропахшему благовониями, кабинету. В дорогом шелковом халате с безумного размера драконами, она походила на рассерженную ворону. На низеньком столике, стоявшем между двумя пухлыми глубокими креслами, было установлено большое, старинное, зеркало. Насколько оно хорошо сохранилось, сказать было сложно, так как в данный момент оно было покрыто белой как молоко пленкой.

Ведьма бросала на его поверхность траву и уголь, пепел и соль — в молочной пелене лишь иногда просвечивали малюсенькие точки-просветы, но они тут же затягивались.

— Вот, дурачье. Чего я с вами связалась только! — причитала Ирмина, устало бросаясь в глубокое кресло напротив зеркала, — вроде вышли где надо… Мелюзгу эту птичками задержала, бери-хватай. Так нет. Опять черти-куда забрались. Да опять упустили, — она беззубо пошамкала губами. — Все самой делать приходится.

И она резво для своего преклонного возраста, подскочила и зашаркала в дальние комнаты. Как только за ней закрылась дверь, в кабинет осторожно заглянула секретарша Маруся, она хотела было пройти внутрь, но дверь дернулась, как живая, и с треском захлопнулась перед самым ее носом. Маруся услышала, как закрылся внутренний засов.

Через мгновение в комнате снова показалась Ирмина. В ее руках поблескивал голубым прозрачный флакон.

— Ну, что, менеджер Ваня, за все надо платить. Как запечатала твою душу, так и распечатаю.

С этими словами она откупорила флакон и поднесла его к зеркалу.

* * *

Стар склонился над оставленной Катей шкатулкой. Рядом с ним, голова к голове, сидел сокол и любопытно заглядывал из-под руки волхва.

— Что скажешь, Рарог?

Птица недовольно фыркнула и отвернулась. Но тут же, покосившись желтым глазом на странную вещицу, клюнула ее.

— Тебе тоже интересно, что это за рисунок, верно? — птица щелкнула клювом в знак согласия. — Вот и мне интересно. Смотри, Рарог, — Стар повернул шкатулку так, чтобы светозар осветил ее крышку насквозь, — видишь, эти отверстия?

Действительно, через небольшие, едва заметные дырочки, проникал яркий свет. Волхв оторвал от гусиного пера несколько ворсинок, вставил в одно из таких отверстий: оно оказалось значительно шире.

— М-м-м, не подходит, видишь, — он задумчиво погладил птицу по желтоватой головке. — Думаю, должно быть что-то еще. И он заглянул в шкатулку, внимательно, осмотрев ее содержимое: камень и моток ниток.

— Смотри, друг мой, Алатырь — камень, открывающий путь, еще нитка путеводная, — он взял в руки красный моток, чуть подбросил его на ладони и сжал в кулаке: внутри почувствовалось что-то колкое. Он аккуратно извлек из мотка длинную бронзовую иглу без ушка. — А вот это уже совсем интересно.

Переглянувшись с птицей, он вставил конец иглы в одно из отверстий: идеально, игла без сопротивления насквозь проткнула крышку шкатулки. Но никаких изменений не последовало: ларец безмолвствовал.

— Верно, слова заветные надобно знать, — предположил он. Сокол рядом пронзительно щелкнул в ответ и взлетел волхву на плечо. — Кто-то очень хотел, чтобы наша Катя попала точно в нужное место.

Вдалеке послышались громовые раскаты.

— Гроза будет, — задумчиво прошептал Стар и прислушался: по крыше ударила первая тяжелая капля.

* * *

Катя вернулась в город перед самым закрытием ворот, ужасно себя ругая, что не подумала об этом заранее — ведь могла вообще на ночь остаться за крепостной стеной! Однако в то время пока одна половина Кати себя ругала, другая ликовала. В ее голове никак не укладывалось, что вот оно! То, о чем пишут в романах! То, о чем слагают стихи! То, о чем мечтают все девчонки! Вот оно, сбылось! Ее ЛЮБЯТ! Хотя это слово и не звучало в сегодняшнем разговоре, оно витало в воздухе, и чуткая Катина душа, уловила его, поймала его ха хвост, как жар-птицу.

Она летела по улице, чуть не сбивая с ног прохожих. Но это ее нисколько не смущало. Ведь у нее в жизни случилась любовь! Она уже чувствовала ее нежные ростки в своем сердце, которое, мгновенно ошалев от упавшего с неба счастья, забыло все сомнения, забыло все тревоги и недоверие.

— Ты где была? — резко вернула ее в реальность Ярушка. Она стояла посреди улицы, всматриваясь вдаль, и, конечно, уже давно видела Катю, бежавшую на всех парах по широкой пустеющей улице.

От неожиданности Катя едва не упала. Ярушка прищурилась. Катя покраснела — ее застали врасплох, она не успела придумать ни оправдания, ни легенды. Глаза предательски забегали, рот беспомощно хватал воздух.

— Я… я… я за городом была…

— Это я уже поняла, а зачем за городом была?

— Яруш, — Катя на мгновение зажмурилась, представив только, что сейчас скажет подруга, но еще вчера она решила не избегать ответственности, а это значило, в том числе, и не лгать. Тем более лгать другу — это вообще не по правилам. — Я знаю, что ты сейчас скажешь, потому что сама себе это говорила, и не раз.

Она набрала в грудь побольше воздуха и выпалила на одном дыхании:

— Я встречалась с Антоном, тем самым, который Ключник.

Ярослава потеряла дар речи.

— Как? Когда? Они что, здесь???

— Да, они идут за нами следом!

— Боже мой милосердный! — всплеснула руками Ярушка. — И ты так спокойно об этом говоришь?

— Антон на нашей стороне. Он меня нашел еще в Александрии…

— Да ты что! — ахнула Ярослава. — И ты молчала…

— Ну, когда бы я тебе говорила! — взмолилась Катя. — Он искал меня, чтобы предупредить, что они рядом. Рассказал про то, что они сюда попали при помощи какой-то старухи-колдуньи, к которой обратился еще в Красноярске Шкода. Та им дала зеркальце, которое их сюда и привело. И сейчас она их ведет по нашему следу, какую-то искру им выдала…

— Какая колдунья? — Ярушка не верила своим ушам: она, конечно, поняла, что-то идет не так, но чтобы преследователи шли за ними буквально по пятам, да еще Катя об этом знала, знала, и ничего не сказала сразу … Это не укладывалось у нее в голове.

— Не знаю, Ирмина, кажется. Она в нашем времени живет, управляет оттуда с помощью зеркальца. Антон говорит, что она очень опасная. Правда, уже полдня на связь не выходит…

— Да зачем ты ей?! — не выдержала Ярослава.

— Посох, ей по-прежнему нужен Посох Велеса…

— А с чего ты взяла, что этот Антон, или как там его, на нашей стороне?

Катя покраснела.

— Он… Он… Я ему нравлюсь. Он их специально даже задержал у горы, сказал, что у него нога вывихнута, чтобы дать нам время уйти подальше…

Ярослава беспомощно развела руками:

— А что, если так же, как дружков своих предал, он и тебя предаст? Зачем ему все это? С чего вдруг такая любовь?

Катя нахмурилась.

— Надо ребятам рассказать и Стару, — убежденно сказала она. — И выяснить, что там еще за колдунья Ирмина…

Ярослава была, конечно, права. Ирмина могла оказаться очень опасна. То, что она не выходила полдня на связь, еще ничего не значит, может выйти в любой момент, и тогда какую команду даст Шкоде и Афросию? А что, если она уже объявилась, и они могут появиться с минуты на минуту (хорошо, что ворота запираются на ночь!), а она, Катя, еще ни на шаг не приблизилась к поискам своей мамы. Да и ребята в опасности… Ярослава права. Только…

— Яруш, только давай не будем всем рассказывать, почему нам Антон помогает.

Ярослава фыркнула и пошла в дом.

Катя еще некоторое время посидела на прогретых дневным солнцем, еще теплых, досках мостовой Аркаима. Несколько раз выглядывала Енисея, но ни о чем не спрашивала, и снова исчезала за широкими ставнями.

Говорить ни с кем не хотелось.

Катя снова и снова вспоминала глаза Антона, длинные, до плеч темные волосы, его прикосновение… Ему так хотелось верить!.. Но рядом с желанием верить тонкой змейкой скользило сомнение: Ярослава права, с чего вдруг такая привязанность? Антон не выглядел, как человек, которому можно доверять. Вот Истр или Олеб, хотя она их знает едва ли больше Антона-Ключника, — другое дело. Им можно было доверить свою жизнь без оглядки. Эти скорее сами умрут, чем друга оставят в беде…

Она слышала, как ребята на завалинке шепотом обсуждали Ирмину. Другие девочки, обитательницы Общего дома, иногда прислушивались к их разговору, но не вмешивались.

Уже стало совсем темно, когда мальчишки ушли в свой Общий дом. Олеб и Истр, проходя мимо, попрощались, но в разговор вступать не стали. Видимо, поняли, что ей надо побыть одной.

Девчонки тоже улеглись. В доме была оставлена на столе одна-единственная свеча. Для Кати. Конечно, Ярушка позаботилась… Милая Ярушка.

Катя проскользнула наверх, посмотрела на спящих подруг. Енисея лежала поверх одеяла, как была, в одежде, сбросив только узкие сапоги. Из-под подушки торчал кончик кинжала. А на сундуке у изголовья приготовлены лук и стрелы. Лишь Катя подошла к ней чуть ближе, ее ресницы дрогнули, а пальцы скользнули к рукоятке ножа. Катя только сейчас поняла, до какой степени Енисея воительница. Настоящая амазонка. Всегда начеку.

Ярушка сладко посапывала, укрывшись до подбородка одеялом. В изголовье, на сундуке, ее личное оружие — толстая книга в переплете из войлока. Катя наклонилась. «Искусство врачевания. Белый морок нам в помощь». Ну, конечно! Что же еще…

Катя присела на край кровати. Над Аркаимом разворачивалась гроза. По крыше ударили первые тяжелые капли. Через мгновение к ним присоединился следующий десяток. И вот уже дождь во всю силу забарабанил по деревянным крышам, стекая по отводным трубам на мостовую, и потоком унося с собой грязь и дневную пыль древнего Аркаима.

Медленно пройдя мимо спящих подруг, она поднялась по узкой лестнице, ведущей на крышу девичьего общежития, приоткрыла люк, закрепив крышку в специальное медное кольцо, и бочком примостилась на верхней ступеньке. Вытянув руку, Катя ловила узкой ладонью прохладные капли и вытирала ими лицо.

— Ты чего? — услышала она из темноты взволнованный шепот Ярушки. — Чего тут мокнешь?

— Хорошо здесь, свежо, — неопределенно пробормотала Катя.

Она услышала, как вздохнула внизу Ярослава, и вот уже заскрипела первая ступенька лестницы. Через несколько мгновений та уже устроилась на соседней ступеньке и тоже подставила ладонь под холодные струи.

— О нем думаешь? — спросила она, наконец.

— Да, нет, — Катя пожала плечами. К горлу подкатил колючий комок. — О чем тут думать…

— И в самом деле, о чем, — кивнула головой Ярушка. — Я знаешь, что тебе сказать хочу? — Катя напряглась. — Мама твоя, видать, большая кудесница.

Катя посмотрела в лицо подруге. Та говорила всерьез.

— Меня все время мучила та картинка в книге моей, ну, той, что я у бабушки читала. Там, где портрет твоей мамы… Книга издана в 882 году от Рождества Христова. Выходит, что твоей маме либо несколько сотен лет и жила она в годы, когда книжку ту печатали. Либо она перемещается во времени, как ты или Енисея. В любом случае — она у тебя большая кудесница!

— Яруш, таких долгожителей не бывает, а мои перемещения во времени — проделки шкатулки. Как Енисея это делает, мы не знаем, но наверняка тоже нечто подобное. К волшебству это не имеет никакого отношения. Это какая-то технология.

— Что такое «технология» мне не ясно, а вот что это не волхование — я не согласна. Есть в этом какая-то загадка! И то, что у тебя есть такие интересные способности — доказательствует о моей правоте. Ты очень неплохо для новичка владеешь Темным Мороком, знаешь Александрию как свои пять пальцев, да еще с тайными ходами, переходами и выходами из лабиринтов! На счет долгожительства ты вообще не права, легенды и не такое гласят.

— Так то легенды. Давай лучше спать, — вздохнув, предложила она. Ярушка кивнула, в глубине души довольная тем, что отвлекла Катю от мрачных мыслей.

Одна за другой, они спустились вниз и устроились в кроватях. Катя сразу закрыла глаза: ей хотелось, чтобы Ярушка, убедившись в том, что она заснула, успокоилась, и у Кати появилось еще несколько минут, чтобы пережить сегодняшний день.

Лишь она закрыла глаза, как тонкая Ярушкина ладонь тенью промелькнула над ее лицом, унося с собой в полуночную мглу все сомнения, переживания…

— Сон Сонович, утоли ее печали, забери их все с собой, — прошелестел девичий голос, — под тяжелым камнем припрячь в холодном море-окияне, забудь до него дорогу, ни ветрам, ни дождям не сказывай…

Катя в одно мгновение уснула.

Ярушка улыбнулась.

— Так-то оно лучше, — прошептала она и юркнула под одеяло, напоследок еще раз бросив внимательный взгляд на спящую Катю.

Рядом пошевелилась Енисея, повернулась к Ярославе, тихо прошептала:

— Хочу, чтоб ты знала. Я ему сказала нет.

— Кому? — голос у Ярушки дрогнул.

— Олебу.

— А-а. А что ты решила мне сказать? Мне-то что?

Енисея повела плечом.

— Просто. Хочу, чтоб знала ты.

Ярослава помолчала. Енисея тоже ничего не говорила, в темноте было слышно ее ровное дыхание.

— А почему «нет»? Не люб он тебе?

— Люб. Только как понять ему, что не быть нам вместе?! — едва слышно прошептала Енисея и отвернулась. А Ярушка, так и продолжила сидеть, поджав под себя ноги и наблюдая, прислушиваясь к удаляющейся грозе.