Катя уставилась в окно, все еще всхлипывая.

— Получается, — Ярослава положила руки перед собой, мерно постукивая пальцами по темной поверхности, — ты издалека…

— Из будущего я!

Ярушка с сомнением кивнула:

— Пусть так… Твоя мама не успела или не смогла тебе что-то рассказать. Что-то важное, что есть в твоей шкатулке. Но разобрать, что ты не успела, потому, что напали разбойники эти. Верно?

Катя кивнула:

— И еще она сказала, что надо нос грифона погладить… или дотронуться, не помню уже.

— И что?

— А не было там никакого грифона, только зверюга эта страшная!!!! — и Катя шумно всхлипнула, стараясь снова не зареветь. — Я его не нашла, и вот сейчас заблудилась…

Ярослава насупилась:

— Что-то мне ничего не понятно. Может, и не заблудилась ты вовсе! Может, тут твой грифон. Надо к бабушке идти, авось, она разберется.

— А она кто, бабушка твоя?

Ярослава вздернула подбородок:

— О! Бабушка моя — ведунья, каких мало! Она такое волхование знает! — она округлила глаза. — Может, она со шкатулкой тебе поможет…

— Ну, пошли, тогда, — Катя привстала с лавки.

Ярушка внимательно посмотрела на нее, с ног до головы, хмыкнула:

— Ты куда в таком наряде собралась-то? Народ перепугаешь.

Катя снова села на лавку, озадаченно поправила свитер:

— А что делать тогда?

— Нельзя! В такой срамной одеже хоть по городу идти, хоть огородами, а все одно — увидят! Опозоримся!

При этих словах она достала из сундука, что стоял рядом с кроватью, светлое платье, такого же простого кроя, как и у самой, только с широкой красной вышивкой по груди, плечам. Передала его Кате, сверху положила широкий тканый пояс, ленты, верхнюю рубаху, чуть короче и шире, скромно расшитую по подолу. Под ноги бросила светло-серые туфельки:

— Переодевайся скорее! Бабушка за городом сейчас. За одно посмотришь, как живем, — и на подмигнула Кате, — небось, интересно?

* * *

Ярушкин дом оказался довольно большой, светлый.

«Что-то дом больно велик», — мелькнуло у Кати: по количеству переходов и коридоров мог сравниться с небольшим стольным кремлем. Некоторые упирались в какие-то помещения, другие уводили, казалось, в никуда — то просто обрывались забитой досками дверью, то переходили в новые лабиринты.

И двери, двери…

Будто живет здесь большая семья.

— Дом такой большой! — не удержалась Катя. — И пустынный, будто нежилой. Как так?

Ярослава только рукой махнула:

— Много знать будешь — до ночи не доживешь, — хохотнула она. Катя замерла. — Да брось, шучу я. Это он снутри такой большой. Снаружи — простой, как у всех.

— А зачем?

Ярослава стала спиной спускаться вниз, лукаво поглядывая на испугавшуюся подругу:

— А, видать, гостей много бывает…

И стремглав бросилась по лестнице, унося с собой звуки и тепло.

Дом, словно живой, сразу стал приглядываться к Кате. Она почувствовала его строгий взгляд, сухое дыхание.

— Подожди! — крикнула она уносившейся вниз Ярушке. — Я ж дороги не знаю!

— Так догоняй!

Она догнала ее уже на длинном открытом мосту, увитом лилово-красными цветами, и только затем оказались в основной части дома.

— Ты чего такая пуганная? — смеялась Ярослава. — Светелка моя — в легкой части дома, в ней гости живут разные… И не все они люди в том виде, к какому ты привыкла. Вот для того, чтоб они в мир живых не перебирались, и придумала бабушка этот мост.

— А зачем ты сейчас там живешь?

Ярослава остановилась. Строго посмотрела на Катю:

— Там силы больше, книги лучше запоминаются, — Ярослава приглушила голос, доведя его до зловещего шепота, — особенно ночью.

Катя побледнела.

Ярушка посмотрела ей в глаза и снова расхохоталась:

— Да не пужайся ты так! Шучу я! Шучу…

И выскочила на крыльцо, громко топая по дощатому полу.

Катя выскользнула за ней, спиной почувствовав, как сжимается за спиной пространство.

Отбежав несколько шагов от крыльца, она оглянулась: перед ней стояла обыкновенная деревенская изба, только на высоких сваях-столбах — четыре окна по фасаду, с кровлей, изукрашенной кружевами. Хороший, добротный дом. Ни тебе двух этажей. Ни перехода с лилово-красными кружевами.

— Чудеса, — прошептала она.

Ярушка нетерпеливо топталась за калиткой:

— Чего встала, побежали уже!

* * *

Катя вертела головой, стараясь запомнить все до мелочей, но глаза не успевали фиксировать все, что попадалось: вот ребятишки в одних перепачканных золой рубашонках, упругой веточкой дразнили гусят, те сердились, верещали, пытаясь щипнуть за пятки. А ребятишки заливисто хохотали, пока из-за распахнутых соседских ворот величественно и важно не выплыла гусыня. Тут уж малышня пискнула и бросилась врассыпную, отбиваясь от мамаши ветками, пока на не загнала их в крапиву.

По середине дороги, мальчишки-подростки везли на низкой повозке огромную бочку с водой, покрикивая:

— Во-оду везем! Кому во-оду надоть!

За ними, словно стайка воробьев, торопилась местная мелюзга, готовая броситься на помощь и отвоевать в честном бою право подать ковш чистой воды конному всаднику: тот, чинно позвякивая кольчугой, выводил лошадь со двора.

Катя прищурилась, ослепленная то ли бликами воды, то ли блеском начищенных до зеркального блеска доспехов.

— Ярослава! — окликнул их. — Подь сюды!

Ярушка подбежала:

— Здравия тебе, дядя Степан.

— И тебе добра, — он наклонился к Ярушке, почти на ухо прошептал: — бабушка твоя не дома, что ль?

Ярослава отрицательно качнула головой. Воин вытащил из сумы, прикрепленной к седлу коня, сверток:

— На, ей передай. Кажи, от меня, для закладки. Поняла ли? — Ярушка кивнула. — Ну, ступай!

И он, ласково потрепав подошедшего пацаненка, вскочил в седло, направив лошадь в сторону широкой центральной улицы.

Ярушка, проводив его взглядом, тихо бросила Кате:

— Погоди тут, — а сама бросилась со свертком в дом.

Катя осталась одна.

Как новая достопримечательность.

Ее тут же обступили ребятишки:

— А ты кто такая будешь?

— Я? — Катя растерялась. — Сестра Ярушки.

— А сестра у нее Марьюшка, знаем ее. Ты — не Марьюшка, — донимал вопросами рыжий конопатый пацан.

— Так я и не Марьюшка, Катей меня зовут.

— А откуда ты?

— А ну, брысь, мелюзга! — из-за ворот своего дома показалась Ярослава, грозно крикнула: — А то мороку сейчас напущу!

Ребятишки с визгом разбежались, попрятались за соседскими воротами. Старик только пригревшийся на завалинке, седой, с широким шрамом через всю щеку, только неодобрительно крякнул:

— Ох, Ярослава, доскачешься у меня. Бабке-то твоей кажу, что ребятишек пужаешь!

Ярушка покраснела:

— Да я шучу же, дядь Макар. Доброго тебе здоровьичка.

Старик только головой покачал. Ярослава же, торопливо дернула Катю за рукав, уводя в сторону центральной улицы.

Катю словно в пчелиный улей с головой нырнула: улица оказалась шумной и многолюдной. По широкой, выложенной тяжелыми деревянными плахами, проезжей части, громыхая, тянулись повозки, горланили возничие, шумно фыркали лошади, перекрикивая весь этот гомони и скрип, раздавал распоряжения воин, вокруг которого уже сформировался небольшой конный отряд.

Да еще Ярушка рядом трещала без умолку, словно чумной экскурсовод:

— А это дом старосты, Матвея Кузьмича, — показывала она куда-то вправо, где высился красивый дом с небольшой башенкой-флюгерем. — А том, за повотором, — Ярослава дернула Катю за рукав, — греческая слобода.

— Это как? — не поняла Катя. — Греки, что ль живут?

— Ну да.

Катя с любопытством вытянула шею: через центральную, широкую улицу, по которой тянулись с грохотом груженые телеги, суетились несколько всадников, понукая замешкавшийся обоз, уходила тонкая улочка, вся в кустах сирени.

По ней, величественно выглядывали из-за массивных оград, добротные дома, крытые красной черепичными крышами, с затейливыми фигурками на острых шпилях. Правда, на сколько хватало взгляда, дома выглядели немного заброшенно, а некоторые так и вовсе оказались заколочены.

— А что, не живет там никто?

Ярушка посмотрела на дома:

— Да, почитай, что никто. Многие съехали.

— А отчего? Домой захотелось? — и Катя покраснела из-за по-детски наивного вопроса.

Ярушка бросила задумчивый взгляд на мужика: его телега перегородила дорогу, а он торопливо, под окрики вооруженного всадника, пристраивал в телегу упавший с обоза серый мешок, и ворчал:

— Да не ори-ж ты, как на пожарище, деток понапужаешь!

На мешках, испуганно прижав голову к матери, сидело двое ребятишек, третьего, еще совсем кроху, женщина прижимала к груди.

Ярушка кивнула на них:

— Видишь, и эти едут…

— Куда?

Ярослава вздохнула:

— А куда глаза глядят… Знамо дело, на север.

— А там что?

Ярослава искоса на нее глянула, будто рублем одарила:

— А там джунгар нету. Вот, по теплу народ-то и едет. Пока более-менее безопасно.

— Джунгары — это кто? — Катя не могла сообразить, кто бы это мог быть.

Ярослава неопределенно махнула рукой на юг:

— Народ такой, очень злобный и воинственный. Все набегами живут. И нам, и соседям достается. Стену построили от Иртыша до Тобола, спокойнее стало. Да все равно народ едет, куда спокойнее.

Девочки свернули к северным воротам Тавды, мимо снующих туда-сюда ребятишек, пастушка лет десяти, загонявшего корову хозяевам. Белобрысый, он махнул Ярушке рукой:

— Ярушка! Стой! Ты далече собралась? Завтра ж жаб якутских привезут!

Катя вздернула брови — вот еще один про жаб говорит.

— Привет, Митря, — величественно кивнула Ярослава, чуть сбавляя шаг. — Помню я.

— А-а-а, — паренек разочарованно вздохнул и пошел с ними, подталкивая вперед корову с большим белым пятном на ухе.

Ярослава, при этом, выглядела озадаченно и даже расстроено. По всему видно, якутские жабы — вещь редкая в здешний местах, и ждала их она давно. Она закусила губу и недовольно сопела, то и дело поглядывая на рыжего Митрю. Вдруг она схватила его за рукав:

— Ты знаешь что. Коли не будет меня, возьми и на мою долю, я дней через пять точно буду. Да смотри, без меня не начинай!!!

Парнишка медленно кивнул и побежал по дороге дальше, но, пробежав пару метров, вернулся. Веснушки краснели на улыбчивом лице:

— Яруш…

— Чего? — Ярослава прищурилась. Митря медлил, поглядывая то на незнакомую ему Катю, но в высокое голубое небо. — Да не томи ты!

— Можно я скажу, будто всех жаб для тебя прикупил?

Ярослава подбоченилась и остановилась совсем:

— С чего бы это?

Митря моргнул:

— Да меня больно мамка ругает за живность всяческую… А жаб — так вообще не шибко уважает. А коли ты куда собираешься, так я б их у тебя схоронил до твоего возвращения.

Ярослава, кажется, ожидала нечто подобное. Не поведя бровью, она снова стала величественной и спокойной:

— Ну, хорошо. Пусть так! Да ты следи, чтоб не издохли-то!

Но Митря уже не слышал: он уже отворял ворота, подгоняя большое неповоротливое животное.

— А что это за жабы такие? — поинтересовалась Катя. — Уже второй раз про них слышу.

— О! Большая редкость. Они ж жуть какие ядовитые! Их ядом джунгары стрелы свои метят, чтоб урону больше причинить, — воодушевилась Ярушка. — А мы с Митрей хотели опыты с ними делать — приучить к их яду мышей. Если все верно выйдет, то получим противоядие.

— А не удастся? Мышей не жалко?

Видимо, этот вопрос тоже сильно мучил Ярославу: она закусила губу и засопела.

— Ну, мы их сильно травить не будем, — неуверенно начала она. — Ничего с ними не должно произойти.

И она ускорила шаг, словно убегая от дальнейших расспросов.