Аякчана не спускала глаз с диковинной куклы, ведшей ее в чащу леса, прочь от стойбища кочевников. Позади уже перестали слышаться ржание лошадей, крики детей и шум костров. Можно было и остановиться, на ее взгляд. Тем более темень становилась непроглядная. Здесь, под кронами деревьев, уже давно наступила ночь, и лишь редкие лунные лучи проникали сюда, чтобы осветить девочке дорогу. Но кукла вела ее все дальше и дальше вглубь леса, пока едва заметная тропинка не уперлась в вековой дуб. Его тяжелые ветви спускались до земли, сонно поглаживая высокую траву. Кукла замерла и через мгновение упала замертво. Ая тихонько ткнула ее пальцем. Ничего, обыкновенная глина…

Она оглянулась. Высокие кроны слегка покачивались, словно вздыхали во сне. То тут, то там, через черную листву проглядывали зеленоватые огоньки – то ли светлячки, то ли глаза лесных духов. Дедушка Учур, помнится, рассказывал ей, что в чаще леса живет лесной народ, кто – то завет его эльфами, кто – то феями. Он звал их Духами леса. И не любили они, по его словам, чужаков и невежд.

Аякчаана, повинуясь инстинкту, поклонилась, и громко произнесла:

– Доброй ночи, Лесные духи. Я пришла с добром, и уйду отсюда с миром, сразу, как найду своих друзей. Прошу, не гневайтесь.

Зеленоватые огоньки выстроились широкой лентой вокруг Аякчааны. Приглядевшись, она увидела, что ее окружили маленькие, не больше десяти сантиметров ростом, человечки, с факелами в руках – они – то и давали тот жутковатый зеленый свет, что напугал девочку.

– Здравствуйте, – зачарованно прошептала она. Из чащи леса, со стороны лагеря джунгар, послышался шорох. Мгновенно, сотня зеленоватых огоньков погасла, и Аякчаану окружила непроглядная ночь.

В это же мгновение на поляне перед вековым дубом появились две женские фигуры. Одна, на сколько могла судить Аякчаана, молодая девушка, в светлом платье до пола с широкими рукавами, вторая – пожилая женщина. Ая подумала, что они какие – то странные: обе идут, едва волоча ноги, постоянно оглядываются, наклоняются, что – то поправляя. Лишь когда они вышли на освещенное лунным светом место, совсем рядом с Аей, она поняла, что причина их странного поведения – тяжелая ноша.

Голубоватый свет на миг выхватил тонкий овал лица, светлые волосы.

– Катя? – она не верила своим глазам: незнакомые женщина и девочка, действительно, волокли по траве тело ее недавней знакомой, Кати Мирошкиной. – Что с ней?!

– Тише ты! – не громко прикрикнула на нее пожилая женщина. Они донесли Катю до дуба, бережно уложили на траву. Девушка, спутница пожилой женщины, засуетилась с заплечным мешком, извлекая из него какие – то свертки с травами, баночки с мазями. Женщина же опустилась рядом с Катей на колени, перевернула ее на бок. Только сейчас Аякчаана увидела, как по плечу девушки растеклось черное пятно, в центре которого, словно жало огромной пчелы, чернела рукоять кинжала.

– Что случилось? Она мертва? – то ли спросила, то ли сказала она. Ей не ответили…

Пожилая женщина обернулась к девушке в светлом платье:

– Надо нож из раны вынуть, помоги.

Девушка бросила свой мешок, опустилась рядом на колени, только с другой стороны от бездыханной Кати. Она придержала плечо, а ее пожилая спутница одним быстрым движением вырвала клинок и зажала пальцами открытую рану, из которой, судя по расползающемуся черному пятну, кровь потекла еще быстрее.

Девушка коротко глянула на замеревшую Аякчаану и показала рукой на сверток в Катиных ногах:

– Подай!

Похолодевшими пальцами та бросила в протянутую руку льняную тряпицу, из которой вывалилась сухая трава. Затем она молча передала ее в руки своей спутницы, а та плотно приложила его к ране, обернув длинную тряпицу, вокруг Катиного плеча, и нашептывая: – Как на море, окияне, лежит камень Алатырь, на том камне Алатырь бьются – секутся два орла орловича, два брата родные, рубятся секутся, да не крови меж них, ни щепы, ни ломоты, так и кровь в ране Катеньки – Катюши замри, замолчи, камнем встань и не теки.

Кажется, кровь стала, действительно, идти медленнее. Может, заговор помог, может, трава, приложенная к ране…

– Бабушка Могиня, что же это? – наконец прошептала незнакомая девушка, глядя на серебрившийся в траве кинжал с узким, как жало, лезвием, покрытым тонким узором из многочисленных пузырьков и канавок.

Пожилая женщина, которую девушка назвала Могиней, медленно покачала головой:

– Ежели бы знать. Да только, видать, черная вещица.

– То есть как «черная»? – не поняла Аякчаана. – Что вообще происходит?

Могиня внимательно посмотрела на нее. Зеленых огоньков вокруг стало больше. Лесные духи, видимо, были не столько злобны, сколько любопытны.

– Происходит то, что в наших краях появился колдун, черный колдун. И кинжал этот, брошенный им в спину Кати, зачарован, и не просто нам будет ее рану залечить.

Девушка, все еще сидевшая рядом с Катей на коленях, всхлипнула.

– Бабушка, что же делать?

Могиня вместо ответа стала чертить на земле круги, один за другим так, чтобы окружность одного слегка касалась окружности другого, рисунок, точь – в – точь такой же, как она чертила там, на поляне в лагере джунгар. Начертив последний круг, она провела над рисунком правой рукой, затем наклонилась над ним и выдохнула свое имя.

Звуки, вырвавшиеся в ночной тиши из ее горла, со свистом пронеслись над поляной, закружились над ее чертежом, обретя над ним свет и плотность. Они осели на нанесенные линии, отчего те засветились голубовато – синим цветом, ослепительно ярким в ночной мгле. Ая пригляделась. Там, внутри зачарованных линий и кругов, появилось тонкое черное облачко. Оно подросло, приобретя очертания человека.

– Так, посмотрим, кто там прячется, – приободрилась Могиня. Она обошла свой чертеж вокруг. Фигура внутри замерла, будто тоже почувствовала женщину. Из – под угольно – черного полотна одежды призрака показалась тонкая рука, и… показав Могине кукиш, взметнула рукавом и исчезла, оставив после себя тающее облако.

Бабушка Могиня только ахнула.

– Ирмина!

Девушка, сидевшая рядом с Катей, даже подпрыгнула:

– Как Ирмина? Она же только что исчезла с Черным мороком!

Могиня прищурилась. В зеленоватом свете факелов лесных людей она выглядела теперь довольно зловеще. Она не обращала внимания на девочек, продолжая смотреть вглубь горящих линий, задумчиво разговаривая сама с собой.

– Только, да, видать, не только… Но это многое объясняет… И то, что меня искала, и то, что застала врасплох.

– Да как же так, бабушка! Погибла же она!

Тут Могиня словно очнулась.

– Ну, выходит, не погибла.

– А кто такая, эта Ирмина? – наконец, решила вмешаться в разговор в конец озадаченная Аякчаана. Она не так давно удивлялась фокусам Кати, а здесь у нее на глазах вообще чудеса одно за другим.

Пожилая женщина вздохнула:

– Ирмина – моя подруга, более того, она моя родная сестра, – молодая девушка, ее спутница, ахнула. – Да, Ярослава, Ирмина – твоя бабка. Только много – много лет назад, она решила покорить себе все стихии, она решила овладеть Черным мороком. И тогда Черный морок овладел ее душой. Стала она на люд простой порчу наводить, злые болезни да несчастья насылать. С начала втихаря, а потом и вовсе в открытую, ради смеха и забавы. А морок Черный коварен. За каждое злое дело, он ей силу дает, а молодость и красоту забирает. А это для нее – хуже горькой редьки. Тщеславная она всегда была, сестра моя. И вот стала она у людей молодость и силу забирать. Идет путник запоздалый, она его заманит к себе, опоит, морок наведет, и силу всю заберет. Зашел к ней молодец красный, – наутро вышел старик седой. А потом и вовсе, на ночь Ивана Купалы девушки через костер прыгали, она и украла тело молодое одной из первых красавиц в городе, Рады, дочери кузнеца Илима. А старость свою запечатала, да на дно морское спрятала.

Пришел ко мне тогда кузнец Илим, просить за дочь свою, чтобы тело ее отдали, хоть похоронить по – человечески. Я Ирмину нашла, тело Рагды забрала, а ее старость на нее, значит, и наслала. С той ночи стала Ирмина тенью меж времен. Много с тех пор лет прошло, да вот вернулась она, нашла лазейку. И опять бед натворила не мало.

– Так сейчас – то как вышло, что она здесь оказалась, а, бабушка? – Ярослава уже чуть не плакала.

– Тела у нее нет уже. Значит, и помереть она не может. Попала она с Духами Черного морока в Навий мир, да из него и вернулась. Сколько времени она в нем пробыла? Для нас – минута, для нее – сто лет, – Могиня помолчала. – Она все верно рассчитала: она привела войско джунгарское как раз в тот момент, когда, она точно знала, меня в городе нет…

– Конечно, мы же в Александрии были! – всплеснула руками Ярослава. Аякчаана только успевала переводить взгляд с Могини на Ярославу.

– Вот оно и верно, – закивала Могиня. – Она хитрая, Ирмина… Если бы я успела воротиться домой, то уж точно, проверила бы, что с ней, да как. И прознала бы, наверное, что жива она. Тогда бы и к встрече с ней изготовилась. Али бы еще лучше – придумала бы, как ее в Навьем мире навек запечатать, пока она там силу свою черную не потеряет всю. Вот она и привела войска джунгарские в Тавду в аккурат сейчас.

– А Катя?

– Про то не ведаю. Но думается мне, что не случайность это.

Она обернулась к Аякчаане.

– Это с тобой наша Катя вновь в нашем мире появилась? – та кивнула. – А что понадобилось вам здесь?

Пришлось Аякчаане все рассказать Могине и Ярославе: Аякчаана, заикаясь, снова, в который раз за этот день, рассказала про Кигиляхи и Первого стража, про древний город, про храм и ярко – синий огонь, манивший ее к себе, и про встречу внезапную, и про ход закрытый. Могиня слушала, да все головой качала, а когда Ая замолчала, только вздохнула.

– Только я понять не могу, что это за копье такое, зачем оно Каменным людям понадобилось!

Могиня задумалась.

– Есть такая вещица. Только я ее ни разу не видала, да в книжках про нее не мало сказано. Мара или Маара – царица мороза, тьмы и холода. В глубине ее владений, во льдах Скифского окияна, хранится, сказывают, дивный кристалл, из обломка которого и выточено то копье. Сказывают еще, что оно возвращает к жизни, дарует силу и мощь не бывалую…

– Именно, что так нужно Ирмине, – прошептала Ярослава.

– Ох, не знаю, что и думать, – качала головой Могиня. – Может сдаться, что Каменные люди эти по своему почину тебя позвали. А может, и надоумил кто. Только, похоже, нам теперь тоже нужно это Копье Маары – Катю нашу спасать придется, я смогу только замедлить беду, а отвести теперь уже никак не смогу.

Молчание повисло на ветвях векового дуба. Бабушка Могиня думала о том, что Ирмина сейчас невероятно опасна и сильна, а она, Могиня, отстает от нее как минимум на несколько шагов.

Ярослава лихорадочно соображала, где и как можно найти Енисею. А пока, как обойтись без нее и вернуть здоровье Кате.

Аякчаана пыталась сообразить, что происходит, и куда ей теперь деваться. Странная девочка Катя ранена, как ее спасти – не ясно, но, совершенно очевидно, только она в этой странной компании может помочь ей, Аякчаане, вернуться домой.

А Катя… Катя лежала в забытьи, и ей виделся удивительный сон.