Экономика во лжи. Прошлое, настоящее и будущее российской экономики

Кричевский Никита Александрович

Глава 5. Коррупция, или Что нам законы, коль судьи знакомы

 

 

В повести Николая Лескова «Смех и горе» мировой посредник Готовцев, получивший от земских чиновников задание увеличить местную сеть общеобразовательных учреждений, справился с поручением своеобразно: «Я, честный и неподкупный человек, который горло вырвет тому, кто заикнется про мою честь: я школами взятки брал!» Кроме школ, Готовцев великодушно принимал мзду книгами, учителями и больницами.

«Россия, – вздохнем мы. – У нас со времен Карамзина на вопрос «Что происходит на Родине?» принято отвечать «воруют»».

Если имперская сущность – мать России, а институт единоличной верховной власти – отец, то коррупция, бесспорно, тетка. Нелюбимая, раздражающая, но всеми родственными узами привязанная на протяжении долгой российской истории. Ненависть к ней достигла таких размеров, что уже более двух десятков лет абсолютное большинство российского населения считает коррупцию главным препятствием на пути экономического развития.

 

Борьба с ветряными мельницами

Россия хронически больна коррупцией. Хотя многие полагают, что коррупция – то есть противоправная деятельность (действие или бездействие), заключающаяся в использовании должностным лицом предоставленных полномочий с целью незаконного достижения личных и (или) имущественных интересов (заметьте, речь о коррупции не только в системе власти, но и о деловой коррупции), – расцвела лишь в последние годы. Явление это существовало в России с незапамятных времен и делилось на мздоимство (плату за соблюдение закона) и лихоимство (потворствование противозаконным действиям должностного лица).

В XII–XVI вв. «кормление» (так в те времена называли подношения государевым людям) было единственным средством оплаты труда наместных чиновников. Великие и удельные князья направляли в подконтрольные им территории своих представителей, а тамошнее население обязывалось содержать, или «кормить», княжеское управление на протяжении всего периода пребывания. «Корм» кормленщикам предоставлялся в основном съестными припасами, а для лошадей предписывались поставки овса и сена.

Злоупотребления пожалованным статусом начались еще тогда – местные управители быстро смекнули, как «монетизировать» свое пребывание у власти. С того же времени ведется «непримиримая борьба» с коррупцией.

Еще в XV–XVI вв. московские князья пытались усмирять аппетиты кормленщиков, регламентируя «питание» в специальных грамотах. В 1555 г. в ходе первой в России реформы местного самоуправления укоренившийся к тому времени порядок «кормления» был ликвидирован, а сборы на содержание кормленщиков преобразованы в особый налог в пользу казны. Несмотря на это, «кормление» в различных вариациях просуществовало вплоть до XVIII в. Естественно, помимо обязательной уплаты налога.

Петр I «реформаторски» повелел платить чиновникам фиксированное жалованье, а взяточничество было приравнено к уголовно наказуемым деяниям. Однако многочисленные военные кампании, «прорывные» градостроительные проекты и непрекращающееся воровство держали казну в «голодном теле», посему содержание чиновникам выплачивалось нерегулярно, и взятки, особенно для бюрократии низших подвидов, вновь стали основным источником дохода.

После смерти Петра I власти, по сути, смирились со сложившимся положением и постепенно восстановили систему «кормлений». Екатерина II снова попробовала справиться с порочной практикой, распорядившись выплачивать чиновникам фиксированное довольствие, тем не менее, низкие размеры жалованья и практически полное отсутствие эффективных антикоррупционных мероприятий привели к тому, что поборы продолжились.

Коррупция что в дореволюционной России, что в наши дни процветала не только в системе государевой службы, но и в общественном секторе. Например, в 1914 г. были опубликованы результаты аудита расходования средств по шести страховым больничным кассам юга России. Из собранных средств непосредственно на лечение, выдачу пособий и пенсий было израсходовано 625,4 тыс. руб., а на содержание аппарата и организационные расходы – 533,1 тыс. руб.. Понятно, что никакие дрова, веники или чернила не закупались. Собранные деньги и «купленные» на них товары по документам списывались, а на деле – попросту разворовывались.

Коррупция стала одной из причин недовольства населения, вылившегося в поддержку Октябрьского переворота 1917 г. Не случайно в Уголовном кодексе Советской России 1922 г. взяточничество приравнивалось к контрреволюционной деятельности, а мерой наказания за коррупцию стал расстрел. Впоследствии меры ответственности были смягчены, однако в периоды сталинских чисток пострадало, в том числе, немало коррупционеров, имевших дорогостоящую недвижимость, часто оформленную на близких родственников или подставных лиц, а также огромные сбережения.

Что же до недавнего советского прошлого, то в памяти сохранились коррупционные дела министра внутренних дел СССР Николая Щелокова (большого друга Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева), узбекское «хлопковое дело», на котором сделали имя следователи Прокуратуры СССР Тельман Гдлян и Николай Иванов, громкий судебный процесс (с расстрельным приговором) директора Елисеевского гастронома в Москве Юрия Соколова.

Знали бы борцы с коррупцией из далеких 80-х, что менее чем через десять лет, когда в обиход войдет неведомый прежде термин «приватизация», а коррупционные поборы станут привычными, многие школяры в размышлениях о собственной будущности все чаще станут задумываться о госслужбе как наиболее быстром способе безнаказанного обогащения!

 

Сегодня в мире

Можно сколь угодно долго рассуждать о масштабах распространения коррупции в современной России, спорить об объемах коррупционного оборота и сокрушенно вздыхать после ознакомления со свежими данными Индекса восприятия коррупции (ИВК) Transparency International (в 2012 г. Россия заняла в ИВК 133-е место из 174), но в любой дискуссии рано или поздно прозвучит извечный русский вопрос «Что делать?».

Начнем с международных практик. В умах сограждан железобетонно утвердилось убеждение, что коррупцию нужно выводить из нашей жизни минимум лет сто. Мировой антикоррупционный опыт свидетельствует, что сроки могут быть значительно уменьшены. Посмотрим, как боролись с коррупцией там, где ее уровень некогда был сопоставим с нашим, а ныне стабильно низок.

В Швеции (четвертое место в ИВК-2012) еще несколько десятков лет назад коррупция цвела и благоухала. Однако в середине ХХ в. после кардинальных институциональных нововведений (смены приоритетов государственного регулирования экономики с компаний на домохозяйства, открытия доступа к внутренним государственным документам, создания независимой судебной системы, повышения престижа госслужбы, в том числе за счет увеличения зарплат чиновников) настроения шведской бюрократии существенно изменились. Сегодня за нарушение этических норм, а тем паче за коррупционное преступление в Швеции наказывают невзирая на лица, лишая и денежного довольствия, и текущего социального обеспечения, и будущей пенсии. Вряд ли кто-нибудь из нынешней шведской бюрократии, находясь в здравом рассудке, станет рисковать публичным имиджем, общественным положением и материальным статусом.

В Новой Зеландии, занимающей вместе с Финляндией и Данией первое место в ИВК-2012 (страны с наименьшим уровнем коррупции), финансирование государственных учреждений, включая заработную плату чиновников, зависит от поставленных задач. Руководитель организации самостоятельно решает, какое количество работников необходимо для достижения стоящих перед институцией рубежей.

К слову, в Новой Зеландии уровень оплаты труда госслужащих в среднем в два раза выше, чем в негосударственном секторе. Кроме того, при отсутствии конфликта интересов и если от действий должностного лица не зависят личные или имущественные интересы его самого, его родственников или деловых партнеров, бюрократы могут заниматься предпринимательской деятельностью – естественно, с согласия руководства.

И все же наиболее красноречивым примером успеха антикоррупционной кампании по праву считается Сингапур – маленькое островное государство с населением всего в 5,5 млн человек. Сингапур от России вроде бы бесконечно далеко. Однако роднит наши страны знакомое нам из истории жесткое до авторитарности государственное управление, ставшее ключевым фактором не только в победе над коррупцией (в ИВК-2012 Сингапур занимает пятое место), но и в достижении этой страной впечатляющих показателей экономического развития.

Причины коррупции в Сингапуре схожи с аналогичными в других азиатских странах, да и не только в них. Во-первых, это возможность незаконного обогащения, которой, в зависимости от вверенных полномочий, обладают государственные служащие. Во-вторых, мизерная оплата труда бюрократии. В-третьих, неэффективность правоохранительной системы, иными словами, низкая раскрываемость преступлений коррупционного характера. «На одном полюсе, где очень мало возможностей, достойная заработная плата и эффективная охрана правопорядка, коррупция будет минимальной; на другом, где много возможностей, низкие зарплаты и слабая полиция, коррупция будет значительной».

В исследованиях антикоррупционных успехов Сингапура чаще всего упоминаются такие шаги, как разработка кодексов поведения чиновников, упрощение бюрократических процедур, устранение двусмысленности в законодательстве, ужесточение уголовной ответственности за коррупционные преступления, обеспечение независимости судебной системы и, конечно, существенное повышение заработных плат чиновников (после повышения денежного содержания высших должностных лиц Сингапура в 1989 и 1994 гг. их зарплаты стали самыми большими чиновничьими зарплатами в мире).

Все это верно. Однако ключевую роль в победе над коррупцией в Сингапуре сыграло Бюро по расследованию коррупции (CPIB). Образовано оно еще в 1952 г. британским колониальным правительством, за восемь лет до обретения Сингапуром независимости. В настоящее время функционирует в административных рамках канцелярии премьер-министра и возглавляется генеральным директором, подчиняющимся непосредственно премьеру (первому лицу государства). Деятельность Бюро не зависит от полиции Сингапура и других государственных органов.

В середине нулевых в трех подразделениях Бюро – следственном, справочно-информационном и административном – работал всего 71 сотрудник: 49 следователей и 22 вспомогательных работника. Удивительно, но несколько десятков человек, наделенных беспрецедентными полномочиями и солиднейшим социальным пакетом, успешно справлялись с коррупционными проявлениями в 5,5-миллионном Сингапуре.

После принятия в 1960 г. Закона о предотвращении коррупции Бюро было наделено обширными полномочиями. «Методы работы Бюро поистине авторитарны. Оно имеет исключительное право без решения суда задерживать и обыскивать подозреваемых в коррупционных деяниях, если на то есть основания в соответствии с законом. Может вести расследование не только в отношении подозреваемого, но также его родственников и поручителей, проверять любые их банковские, долевые и расчетные счета и финансовые записи. Может вызвать на допрос свидетелей, а также расследовать любые правонарушения, вскрывающиеся в ходе изучения коррупционного дела.

Бюро вправе привлечь к суду любого гражданина, независимо от его статуса, ранга или вероисповедания. Исключений для высших госслужащих, как это имеет место в России, не делается. Особое внимание уделяется работникам правоприменительных органов и служащим, которые по роду своей деятельности занимают потенциально коррупционные должности».

Секрет успеха прост: достойное материальное вознаграждение и подобающий социальный статус чиновничества, простые и понятные нормы и регламенты, но главное – неотвратимость наказания за коррупционные преступления, распространяющаяся на всех граждан страны.

 

Федеральная антикоррупционная служба

В России, несмотря на давно уже ставшую привычной негодующую риторику высших государственных служащих, обуздать коррупцию не удается на протяжении уже более двух десятилетий (за аналогичный период Сингапур вплотную подошел к списку стран с наименьшим уровнем коррупции). Как говорится, хотели бы – справились, однако, вместо того чтобы осуществить известные всему миру и многократно апробированные в разных странах мероприятия, наши руководители снова и снова пускаются в пустопорожние размышления о мнимой эффективности тех или иных антикоррупционных действий. В чем причины?

С одной стороны, власть, раздавая чиновникам ментальные индульгенции в обмен на лояльность, надеясь на крепость уз «брака по расчету», не озадачивается наведением порядка в своих рядах. С другой стороны, нефтяное безумие первого десятилетия нового века, трансформировавшееся в существенный рост уровня жизни населения в нулевые (при недавней катастрофической бедности россиян в девяностые), до недавних пор позволяло обществу расценивать коррупционные издержки как относительно терпимые.

Круговая порука, сковавшая одной цепью все ветви и уровни государственной и муниципальной власти и перекинувшаяся на реальный сектор экономики, кажется, отвела маятник коррупционного недовольства в крайнюю позицию. Через короткий промежуток времени, в течение которого от власти под действием различных объективных и субъективных обстоятельств отойдут наиболее одиозные представители правящей касты, распрямляющаяся пружина приведет к многочисленным антикоррупционным кампаниям, в ходе которых, вполне вероятно, будут наказаны и те, кто непосредственного участия в коррупционных деяниях не принимал.

Такова «бессмысленная и беспощадная» российская ментальность.

Чтобы избежать реализации негативного сценария, самое время вернуться к идее создания Федеральной службы по противодействию коррупции, предлагавшейся мной и моими коллегами из Института национальной стратегии в рамках альтернативного законопроекта «О противодействии коррупции» (принятый 25 декабря 2008 г. Федеральный закон № 273-ФЗ «О противодействии коррупции», как и предполагалось, оказался беззубым, не оказавшим сколь-нибудь существенного влияния на снижение уровня коррупции в стране, зато в бесчисленный раз дискредитировавшим антикоррупционные потуги власти).

В главе 2 «Меры по предупреждению и противодействию коррупции» законопроекта мы предлагали создать специализированную Федеральную службу по противодействию коррупции, подотчетную исключительно президенту страны как первому лицу государства. В соответствии с ратифицированной 17 февраля 2006 г. Конвенцией ООН против коррупции данный государственный орган должен обладать необходимой самостоятельностью, чтобы выполнять свои функции эффективно и в условиях свободы от любого ненадлежащего влияния. Для выполнения поставленных задач Служба должна быть обеспечена необходимыми материальными и кадровыми ресурсами.

К компетенциям Службы мы, в частности, относили: разработку, проведение, координацию и надзор антикоррупционной политики, принятие и реализацию мер, направленных на эффективное и скоординированное предупреждение и противодействие коррупционных правонарушений, поддержку и развитие международного сотрудничества и технической помощи в предупреждении коррупции и борьбе с ней, в том числе принятие мер по изъятию коррупционных доходов.

Полномочия Службы должны быть такими: вести расследования с применением всего арсенала оперативно-разыскных средств; осуществлять проверку деклараций и уплаченных налогов; ходатайствовать о приостановке полномочий, избрании меры пресечения подозреваемым в коррупционных преступлениях, а также о наложении обеспечительных мер на имущество, происхождение которого предположительно является преступным.

В законопроекте особо подчеркивалось, что Служба будет рассматривать все сообщения, в том числе анонимные, но содержащие доказательную базу, о любых случаях, которые могут быть квалифицированы как коррупционные.

Не будет ли означать реализация этого предложения создание нового силового суперведомства? Да, будет. В условиях, когда совокупный коррупционный оборот страны превышает объем федерального бюджета, более мягкие меры бессмысленны. Как и опасения, что в более чем 140-миллионной России не найдется нескольких тысяч высококвалифицированных порядочных специалистов, готовых за идейные принципы, высокое денежное содержание и соответствующую беспрецедентности задач социальную компенсацию исполнить долг перед Родиной.

Еще один способ структурировать предстоящий антикоррупционный разгул в дополнение к предложению по созданию Федеральной службы по противодействию коррупции – это привлечение гражданского общества. В этой связи имеет смысл вернуться к практике системы народного контроля, существовавшей во времена позднего СССР (Закон о народном контроле в СССР был принят 30 ноября 1979 г.).

К основным функциям Комитета народного контроля были, в частности, отнесены борьба с проявлениями узковедомственного подхода, бюрократизмом, попытками обмана государства, совершенствование работы госаппарата, контроль за соблюдением законодательства при рассмотрении предложений, жалоб, заявлений граждан, проверка состояния этой работы в органах власти и общественных организациях.

Функции – ничто без законодательно закрепленных полномочий. А полномочия по Закону о народном контроле, в частности, заключались в следующем: давать соответствующим органам или должностным лицам обязательные для исполнения поручения о проведении проверок финансово-хозяйственной деятельности предприятий государственной формы собственности, обязывать должностных лиц устранять вскрытые недостатки, вносить необходимые предложения в органы государственной власти и местного самоуправления.

Как видим, основными задачами органов народного контроля СССР была охрана государственных интересов, интересов общественных организаций, а также защита прав граждан от нарушений со стороны государственных и общественных органов и их должностных лиц. Деятельность системы народного контроля распространялась почти на все министерства, государственные комитеты, ведомства, отделы и управления исполкомов местных Советов народных депутатов, предприятия и организации.

Комитеты народного контроля могли ставить вопросы об отмене тех распоряжений должностных лиц, которые нарушают интересы предприятий или ущемляют права граждан. В случаях, когда распоряжения и действия бюрократов имели явно незаконный характер и могли причинить существенный вред государственным или общественным интересам либо правам граждан, они могли быть приостановлены с обязательным информированием руководителей соответствующих органов власти. В соответствии с п. 6 ст. 23 Закона о Прокуратуре СССР на постановления Комитетов народного контроля распространялся прокурорский надзор.

Возрождение системы народного контроля возможно в наши дни в формате Комитета общественного контроля Российской Федерации с непременной плановой ротацией кадрового состава. Сотрудники Комитета, как и в советское время, должны выполнять свои функции на общественных началах. Еще один важный момент – предусмотреть законодательное разграничение деятельности Комитета общественного контроля и Счетной палаты Российской Федерации.

Вместо послесловия

Данте в «Божественной комедии» поместил коррупционеров в восьмой круг ада из девяти. После тиранов, самоубийц и насильников, перед предателями Иудой, Брутом и Кассием. Если Данте был прав, в аду впору образовывать еще один субъект Федерации.