«Да ну его, этот ад!», — говорит современный человек. Из всего христианского учения ад, конечно же, менее всего популярен. Неверующие просто игнорируют его, слабые христиане ищут предлог, чтобы не говорить о нем, для атеистов же он служит предметом нападок.

Некоторые из них (такие как Бертран Рассел в своем известном эссе «Почему я не христианин») утверждают, что Иисус был плохим учителем нравственности, поскольку Он, несомненно, верил в ад. (Расселовское эссе, между прочим, может стать отличным чтением для христианина. Мой коллега, с которым я жил в комнате, почти потерял веру в Бога, но прочтя вышеупомянутое эссе, сказал следующее: «Если таковы аргументы против христианства, лучше я останусь христианином».)

Почему мы считаем, что ад существует? Не потому, что мы жаждем мести. «Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь». Тогда почему же? Просто потому, что нам об этом сказано Самим Христом.

Бытует популярное заблуждение, что Иисус говорил только слова утешения и что страх ада начинается лишь с посланий святого Павла. Согласно тексту истина в обратном: Иисус в Своих проповедях часто говорил об адском пламени и вечном осуждении, в то время как почти все отрывки, в которых видят какую-то надежду универсалисты (они верят, что, в конце концов, все будут спасены) принадлежат апостолу Павлу.

Конечно, страх ада — не основной мотив. Но как сказал Джордж Макдональд, «пока нас окружают дикие звери, лучше бояться, чем чувствовать себя в безопасности». Божья благость принимает даже «низкие» мотивы страха ада во спасение, если это лучшее, на что мы способны. Бог открывает объятья всем блудным сыновьям. Он не настолько высокомерен, как некоторые из Его противников. На войне (как и в любви) все средства хороши. А жизнь — это и то, и другое.

Существование ада — производное двух других доктрин: существования рая и свободной воли. Если есть рай, тогда должен быть и анти-рай. Если есть свободная воля, мы можем поступать согласно ей или злоупотреблять ею. Всякий, кто отвергает ад, должен также отвергнуть либо рай (как и поступает западный секуляризм), либо свободную волю (как это делает восточный пантеизм).

Наличие ада и рая делает жизнь значительной. Рай без ада — как жизненная драма без остроты. Клайв Льюис однажды сказал, что он не встречал ни одного, кто бы верил всем сердцем в рай, не веря при этом в ад. Высота горы измеряется глубиной ущелья, величие спасения — ужасом того, от чего мы спасены.

Но что такое ад? Распространенное представление о демонах, весело тыкающих вилами в нераскаявшихся грешников, не соответствует библейскому образу огня.

Огонь разрушает. Геенна — слово, которым Иисус описывает ад, - это ущелье вне Иерусалима, в котором иудеи непрерывно сжигали мусор. И делали они это потому, что то место было осквернено племенами, которые приносили там человеческие жертвы.

Ад — это вечное испепеление самого себя. Ад — не есть вечная жизнь в муках, это нечто гораздо более страшное: вечное умирание. Тот, кто идет в ад, как говорил Клайв Льюис, «уже не человек, но то, что осталось от человека».

Образы, которыми Писание рисует ад, ужасны, но это всего лишь символы. А то, что они символизируют, еще ужаснее, чем сами символы. Духовный огонь страшнее материального огня; духовная смерть страшнее физической. Боль утраты — утраты Бога, источника радости — бесконечно ужаснее, чем любые мучения. Все, кто знает Бога и испытал Его радость, понимают это. Святых не нужно пугать огнем, им достаточно сказать об утрате.

«Всю вашу жизнь недостижимый экстаз парит вне власти вашего сознания. Приближается день, когда вы пробудитесь, чтобы обнаружить, без всякой надежды, что вы настигли его, или что он был в пределах досягаемости для вас, а вы утратили его навсегда» (Клайв Льюис).

Иисус не описывал ад во всех подробностях. Он говорил о том, что ад существует, что он ужасен, и каждый может попасть туда. Одним из тех, кто туда попал, был Иуда, потому что Иисус сказал о нем: «Лучше бы тому человеку не родиться».

Если в аду не будет людей, для чего тогда Иисус так много и так настойчиво предупреждает о нем? Он не приводит статистику, сколько человек там окажется. На вопрос Его учеников: «Неужели мало спасающихся?», Он отвечает не предварительными прогнозами, а убедительным обращением к их воле: «Подвизайтесь войти».

Иисус говорит, что «широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими»; но «тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их». Здесь имеется в виду следующее: нельзя попасть в рай ни по факту своего рождения, ни будучи хорошим человеком, ни путем постоянного усовершенствования.

Но слово «немногие» здесь не означает, что меньше половины человечества будет спасено. Потому что Бог разговаривает с нами как Отец, а не статист. Даже если один сын погибнет, это уже слишком много, а остальных спасенных — слишком мало. Добрый пастырь, оставляющий девяносто девять овец в безопасном месте и идущий спасать свою потерянную овечку, считает, что даже 99 процентов спасенных — это слишком мало.

Самый важный вопрос об аде, как и о рае, это практический вопрос: какой путь туда ведет? Речь, конечно, идет о том, что происходит внутри. Фактически, раем и адом может быть одно и то же — а именно, любовь Божья, переживаемая как ее противоположность противящейся душой. Точно так же одна и та же опера или рок-концерт могут вызывать противоположные чувства у сидящих рядом зрителей.

Адский огонь может быть создан из самой любви Божьей, воспринимаемой как мучения теми, которые ненавидели Его. Он может быть самим светом Божьей истины, ненавидимым и напрасно отвергаемым теми, кто возлюбили тьму.

Представьте себе человека в аду — а лучше его дух — бесконечно гонящегося за своей собственной тенью, в то время как свет Божий все время освещает его сзади. Если бы он повернул к свету свое лицо, он был бы спасен. Но он отказался это сделать, отказался навсегда.

Точно так же, как мы можем обрести рай скрытой и открытой верой («Святой Сократ, молись о нас», — говорил Эразм), так же и в ад можно попасть без открытого бунта. И это ужасная — и крайне необходимая — истина, преподанная Клайвом Льюисом в «Расторжении брака» и Чарльзом Уильямсом в «Сошествии в ад». Мы можем медленно сместиться, сползти и даже соскользнуть в уютном сне в ад. Все посланники Божьи, все пророки говорят об этом.

Мы отчаянно нуждаемся в том, чтобы слышать истину об аде вновь, просто потому, что это правда, потому, что ад существует. А также из жалости. Ибо если впереди просвечивает пропасть, самым безжалостным делом будет говорить путешественнику: «Мир, мир, но мира нет». Из любви к Богу и человеку, давайте говорить истину об аде!

Конечно же, над нами будут глумиться, называть нас требующими расплаты, манипуляторами или фундаменталистами. Пусть будет так. Иногда кажется, что разделить с Господом Его святое унижение мы боимся больше, чем самого ада. Но все это небольшая плата за спасение хотя бы одной, бесконечно драгоценной души. И, кроме того, это дело, которое нам поручено.

From Fundamentals of the Faith by Ignatius Press

Питер КРИФТ