Духовенство города не любило Герберта, его церковь и приют. Батюшку весьма технично очерняли и эффективно изолировали от православной общины, посылали к нему самых опасных сумасшедших и создавали такую репутацию, что деятельность его сводилась к нулю.

Причём всё это делалось за глаза, а при встрече священники улыбались, троекратно лобзались, охотно твердили «Христос посреди нас».

Конечно, буквальное следование евангельским заповедям бросало вызов самодовольному духовенству. Герберт не ставил себе цели бросать ему вызов, но так получалось, что, открывая собственный дом всем страждущим и бездомным, он делал болезненный и очевидный упрёк всем тем священникам, которые не только не делали ничего подобного, но и вели себя по-хамски и ханжески со своими прихожанами. Разумеется, противодействие не заставило себя долго ждать.

За всем этим лежала не только зависть к добрым делам, но и простая грубая конкуренция за пожертвования. Зачем православные будут подавать Герберту на каких-то нищих, когда нужно давать на позолоту купола храма и на содержание честного духовенства, а не какого-то выскочки с его оборванцами?

Причём чаще всего до Герберта доходили такие вещи.

Спрашивает кто-нибудь у другого батюшки, что он думает о церкви Герберта, а тот грустно улыбается и тяжело вздыхает. Больше ничего не надо, этим всё сказано.

В более тесном кругу распространялась явная ложь, что Болгарская церковь, к которой принадлежал Герберт, не совсем каноническая. Это было неправдой, во всяком случае, на тот момент. В наше неспокойное время противостояния Московского Патриархата с Константинопольским вот-вот возникнет новый раскол, и трудно сказать, кто на чьей стороне окажется.

Герберт привечал протестантов и прочих еретиков, даже принимал от них пожертвования. Когда четырнадцать голодных ртов, как не принять мешки с рисом от добрых людей? Ну и что, что от протестантов, тут не важно, от кого. Принимали и от атеистов.

Герберт думал, что сменится старое поколение духовенства, и эти наветы за глаза прекратятся. Но не тут-то было. Эстафету приняли молодые священники. Они уже не знали точно, в чём обвинить Герберта, и просто говорили прихожанам, что, мол, с этим батюшкой что-то не в порядке.

Главной же причиной для обвинений всегда была Эльза. Герберта рукоположили при том, что он был женат на разведённой.

Герберт обошёл эту проблему тем, что перед рукоположением написал заявление, что никто из супругов не был раньше венчан. Гражданский брак не принимался в счёт. Священноначалие обо всём догадывалось, но решило, что будет правильно такого ревностного верующего, как Герберт, рукоположить.

Именно Эльза впоследствии своим уходом и сделала священство Герберта невозможным. Предавший раз, предаст и снова…