«И некто сказал Иисусу: „Вот матерь Твоя и братья Твои стоят вне, желая говорить с Тобою“. Он же сказал в ответ говорившему: „Кто матерь Моя и кто братья?“. И указав рукою Своею на учеников Своих, сказал: „Вот матерь Моя и братья Мои, ибо кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат и сестра, и матерь“» (Евангелие от Матфея 12: 46–50).

Герберт сидел за столом на кухне, а вокруг вместо его жены и детей сидели бывшая проститутка, два бывших вора, наркоман, алкоголичка во временной завязке и шизофреник в ремиссии. Им было хорошо. Они ели нехитрую пищу и степенно беседовали.

— Ты, батюшка, не хандри. Конечно, ты не так зарабатываешь, как в моей профессии, но тоже тебе ведь чего-то капает за то, что ты кадилом машешь, — сказала проститутка.

— Дядя, — обращался к Герберту вор, специалист по краже баранины из гастрономов, которую у него охотно покупали в кавказских ресторанах, — профессия у тебя, конечно, менее хлебная, чем у нас, но жить тоже можно.

— Нет. То, что он делает, это невозможно, — возражал шизофреник, — это даже для меня слишком безумно.

— Ты о чём? — уточнял Герберт.

— Что всех нас тут привечаешь.

— Ну как же невозможно, ведь уже девять лет так живём.

— А хоть тысячу лет, — возразил шизофреник, — невозможно, и точка, — он состроил уморительную гримасу, изображая точку. За столом все покатились со смеху.

Им было хорошо там вместе. Мимо прошлёпал в туалет инвалид с костылём.

Герберт был счастлив.