Мистер Бэнг возвращался в замок в приподнятом настроении. «Конечно, жалко, что мне не удалось затянуть в постель эту штучку. Но кажется, она просветила меня насквозь... Я действительно не готов к этой самой безусловной любви. И вел-то так себя с Мирой именно потому, что и не готов, да и не в состоянии ее дать... Я ведь даже не выслушал ее, а она так хотела поговорить... Я не позволял себе думать о ней двадцать лет, а встретившись, не захотел, нет, не сумел выслушать ее. Нужно немедленно написать ей письмо, извиниться... И обязательно послать денег... Хотя она наверняка откажется... А я все равно пошлю, да так пошлю, чтобы трудно было отказаться. Короче, что-нибудь придумаю...»

Он вернулся в замок, когда вся прислуга уже разошлась по домам, и сразу принялся за письмо.

«Милый мой Мирчонок»! — написал он, потом скомкал листок бумаги и взял чистый.

Мира!

Я.

Я не знаю, как начать, но чувствую, что обязан написать тебе. Только теперь, вернувшись домой, я внезапно осознал, как безобразно вел себя по отношению к тебе... Да и не только по отношению к тебе, но и к твоему сыну, другу, мужу, моим родителям...

Не знаю, простишь ли ты меня, но я клятвенно молю твоего прощения!

Если когда-нибудь твоя жизнь сложится так, что тебе захочется меня видеть, – я буду у твоих ног в тот же час. Нет, в ту же секунду... Теперь же я не имею права тебя беспокоить, потому что мое присутствие доставляет тебе только страдания.

Я немного болен... Я был у доктора, точнее, у психолога, и она разъяснила мне, что все дело в моих детских травмах, что я не умею любить безусловно, то есть бескорыстно, только еще в более широком понимании...

Мира, я буду учиться, я обязательно научусь так любить!

Я шлю тебе банковскую карточку, по которой ты можешь снимать до пятисот долларов в неделю. Денег на ней хватит лет на десять, если даже снимать ежедневно. За счет накручивающихся процентов сумма будет пополняться. Сколько всего денег на карточке, не скажу, чтобы тебя не испугать... Секретный код к карточке я пошлю отдельно. Если карточку украдут, не страшно. Ее можно заблокировать и получить другую, а вор все равно не вытащит больше недельного лимита.

Я не скажу, как тебе распорядиться этими деньгами, потому что не хочу наносить больше вреда и обид, чем уже нанес...

Я был бы счастлив, если бы ты смогла стать независимой и расстаться с теми, с кем тебе хотелось бы расстаться... Понимай как хочешь...

Не могу сказать, что люблю. Потому что это значило бы, что я должен стоять день и ночь под твоими окнами... Но могу точно сказать, что роднее тебя у меня никого нет, не было и, наверное, никогда не будет.

Твой

Мистер Бэнг был доволен своим письмом. Он отложил его в сторону и решил попросить секретаря отослать его с таким курьером, который бы гарантировал, что письмо будет передано Мире лично в руки, более того, чтобы в качестве доказательства ему, Бэнгу, предоставили фотографию в момент вручения. Больше он не будет полагаться на милость случая и совесть Мириного мужа...

«Да, завтра съезжу в банк, оформлю карточку и сразу отдам Локхарту... Нет, сам поеду и передам в курьерскую контору... Должна же быть такая услуга? Ну, делают же фотографию, когда вручают судебные бумаги... Черт его знает, возможно ли такое в России... Если нет, пошлю специального курьера, сколько бы мне это ни стоило. Вот пусть хотя бы мистер Локхарт сам и съездит... Может, если ему достанется по морде от Мириного мужа, он перестанет ухмыляться над ссадинами на моем лице...»

У входной двери тревожно зазвонил колокольчик.

– Хм... Кого принесло в такой час? Только бы не привидение монаха... Говорят, сейчас привидения взяли моду звонить по телефону... Интересно, скоро ли они начнут слать сообщения по электронной почте? – бормоча себе под нос, мистер Бэнг наконец отворил дверь.

– Джули?

Пожалуй, появлению призрака он удивился бы меньше.

– Добрый вечер, мистер Бэнг.

– Вы все-таки решили прийти? – сказал он, пытаясь скрыть замешательство.

– Отчего вы сами открываете дверь? – вопросом на вопрос ответила она.

– Прислуга разошлась по домам, час-то поздний... Входите.

– Вам ведь хотелось, чтобы я пришла? Вот я и решила продолжить разговор насчет вашего предложения.

Честно говоря, пока он писал письмо Мире, он совершенно забыл о своем вожделении к психологу. Однако ему не хотелось обидеть женщину, тем более женщину, открывшую ему глаза на его внутренний мир и мотивы его поступков. Ведь именно Джули дала ему кончик веревочки, потянув за которую, можно было бы наконец понять, почему же он, мистер Бэнг, живет в таком абсолютном одиночестве, не имеет семьи, не уживается с коллегами, склочничает и практически не имеет друзей...

– Остается ли оно в силе?

Мистер Бэнг бесстыже оглядел Джули с головы до ног. Ее фигура в обтягивающем платье выглядела вполне привлекательно.

– Я польщен.

Он пригласил Джули не в салон с камином, где обычно принимал девушек, а в кабинет, видимо, подсознательно пытаясь избежать воплощения ставшей неактуальной дневной фантазии. Джули и в этом оказалась права. Он очень хотел взять ее во время приема, прямо на кушетке, где она ввела его в гипноз и воскресила мелочи детской обиды, выросшие до размеров мрачных айсбергов в его взрослой жизни. Сейчас он не испытывал к этой женщине ничего, кроме благодарности и теплой симпатии. Но как отказать? Может, выписать ей чек на сто тысяч и отпустить с миром?

– Джули, – вкрадчиво сказал он. – Я многое успел обдумать после нашего сеанса. На поверку оказалось, что я весьма аморальная личность... Вы были правы, Джули, и... Я много думал... Знаете, я готов выписать вам чек на сто тысяч. Просто так, бескорыстно... Я не хочу вас использовать, и не потому, что я вас не хочу... – Он вконец запутался и махнул рукой, не договорив.

– Николас, вы позволите мне вас называть по имени?

– Да, конечно...

– Николас, я не возьму с вас деньги просто так... Вы расслабьтесь... Мы два взрослых, одиноких человека... Почему бы нам тихо не провести вечер? Вы ведь не заняты?

– О, с удовольствием. Тогда, может быть, нам будет удобнее в салоне. Вам налить чего-нибудь?

– Да, мартини, если можно...

– Конечно.

Мистер Бэнг расслабился. Разумеется, Джули пришла с ним просто поговорить. А он в силу своей развращенности неправильно понял. А она пришла как к другу. Чтобы помочь. Он ведь заплатил ей за двадцать сеансов, вот она и захотела подлечить его еще как-нибудь...

– А давайте сыграем в карты... – задумчиво предложила Джули.

– Давайте... – с удивлением отозвался Бэнг, неся поднос с мартини для дамы и виски для себя.

Поставив напитки на низкий столик у дивана, он отправился искать карты, размышляя о причудливых разновидностях психологической терапии. Наконец колода была найдена.

– Итак, предлагаю такие условия... Выигрываю я – вы либо делаете, что я вам скажу, либо платите мне десять тысяч. Выигрываете вы – я делаю то, что вы скажете...

– Хорошо, – легко согласился мистер Бэнг на новый психологический эксперимент, который вряд ли будет страшнее гипноза. А деньги нужны, чтобы поставить его, Бэнга, перед необходимостью выполнять ее задания... – Однако позвольте, а если выиграю я и вы не согласитесь выполнять мое желание, то вы мне заплатите?

– Вы не выиграете, Николас.

– А вдруг? Заплатите?

– Нет, в этом мы сделаем маленькое исключение... Я же дама... Если мне не захочется выполнять то, что вы мне прикажете, я просто скажу «нет», и вы попросите меня о чем-нибудь более приемлемом.

– Ну, что ж... – Николаса бросило в дрожь, когда он начал тасовать колоду... – Во что будем играть?

– Давайте в Блэк-Джек... Так быстрее...

В первом коне выиграл мистер Бэнг.

– Что пожелаете, мистер Бэнг? – спросила Джули и откинулась на спинку дивана.

– Николас, – поправил он, пытаясь оттянуть время. Он впал в нерешительность. Ему по-прежнему не хотелось заниматься с ней любовью, хотя ее поза красноречиво говорила о том, что она пришла в замок играть отнюдь не в психологические игры. Но если она проиграет, а он заставит ее раздеться и переспит с ней, то ему не придется платить ей сто тысяч! Злой огонек азарта загорелся в его глазах. Разумеется, она может сказать «нет» и морочить до тех пор, пока не выиграет... А интересно, чего она хочет от него? Нужно разочек проиграть и посмотреть, что у нее на уме... Если не секс и не деньги, то что? Пожалуй, стоит повалять дурака...

– Не заставляйте даму ждать, – настойчиво произнесла Джули.

– Джули, я хочу, чтобы вы рассказали историю своей жизни.

– В моем кабинете вы хотели чего-то другого, если мне, конечно, не изменяет память, – с некоторым удивлением сказала Джули.

Она рассказывала стандартную, как вечно низкое лондонское небо, историю своей жизни: школа, колледж, несчастная любовь, одиночество, а он чутко вслушивался в обыденные слова, пытаясь нащупать болевую точку.

Во втором коне снова выиграл Бэнг, хотя хотел проиграть. Но Джули пришла настолько мелкая карта, что, к своему удивлению, он снова одержал верх. Теперь он решил действовать настойчивей.

– Джули, снимите, пожалуйста, платье... – сказал он, гипнотизируя ее взглядом.

– Нет, – ответила она.

Бэнг перестал что-либо понимать.

– О чем же можно вас просить? – в его голосе зазвучало легкое раздражение.

– Посмотрим.

– Хорошо. Снимите, пожалуйста, туфли.

Джули немедленно подчинилась и осталась босиком. Он с юности любил женские ступни, а Джули была без чулок, и эта деталь начала заводить Николаса. Он почувствовал упрямую волну предвкушения. Ступни у нее были великоваты, но изящно очерчены. «Рано радуешься... – мысленно прикрикнул он на себя. – Может, она просто морочит тебе голову в психотерапевтических целях».

Выиграла она. Николас с плохо скрываемым нетерпением ждал ее приказания.

– Снимите, пожалуйста, рубашку, – твердо произнесла Джули.

– Э...

– Впрочем, вы можете выписать мне чек на десять тысяч фунтов и остаться в рубашке.

Николас нехотя подчинился. Ему было неприятно сидеть с оголенным торсом под обстрелом внимательных взглядов партнерши по карточной игре.

Снова выиграла Джули.

– Снимите, пожалуйста, брюки... – сказала она тихим, но непреклонным голосом.

– Ну... Зачем вам? Я не понимаю вашей игры...

– А вам зачем было просить меня снять платье?

– Поверьте, мой вид разочарует вас с эстетической точки зрения.

– В таком случае, выпишите мне чек...

Мистер Бэнг снял брюки и аккуратно сложил их рядом с собой.

– Как видите, мама хоть чему-то меня научила. – Ему было страшно неудобно сидеть в трусах и носках перед этой пронзительной леди.

Он выиграл.

– Снимите платье, – настойчиво сказал он.

– Мы, кажется, уже обсуждали эту вашу просьбу... И я ответила вам «нет».

– То есть вы отказываетесь раздеваться...

– Попробуйте попросить меня снять другие элементы моего гардероба.

Бэнг не на шутку рассердился и выпалил не раздумывая:

– Снимите трусики!

К его удивлению, Джули немедленно подчинилась его приказу, швырнув белый комок на ковер.

От этой внезапности Николас пришел в такое возбуждение, что его было трудно скрыть, принимая во внимание его весьма неполный гардероб.

Джули без йоты смущения уставилась на эту пикантную деталь, и под ее пронзительным взглядом Николас немного остыл.

Игра продолжилась. На этот раз выиграла она.

– Я не хотела форсировать события, но, Николас, вам тоже придется расстаться с трусами... Думаю, при вашей склонности к мстительности вы меня поймете.

– Пожалуй, Джули, я выпишу вам чек... – пробормотал Николас и медленно стянул трусы. Его голый вид в носках вызвал у Джули приступ хохота. Это был, как говорится, удар ниже пояса. Гордость мистера Бэнга немедленно предала его и сморщилась настолько, что он стыдливо прикрылся руками.

На этот раз выиграл он.

– Так, платье вы отказываетесь снять... А снять лифчик, не снимая платья?

– Я попробую, – Джули напряглась, словно решала математическую задачку, и вскоре после сложной манипуляции лифчик полетел на пол...

Это действие хотя бы частично привело Николаса в боевую форму.

Снова выиграла она.

– Лягте на спину на ковер... – повелела Джули. – Нет, поближе к столику...

– А как же я буду играть?

– Я подам вам карты.

Снова выиграла она.

– Позвольте мне привязать ваши руки к столу...

– Ну уж нет...

– Вы этим собираетесь выписывать чек? – Джули указала на расправившуюся под действием обстоятельств отнюдь не письменную принадлежность мистера Бэнга.

– А где вы возьмете веревку? – простонал он.

– Я воспользуюсь лифчиком.

Джули, не давая ему опомниться, ловко связала его руки и привязала к ножке столика.

– Как же я буду играть? – внезапно поинтересовался мистер Бэнг.

– А игра окончена... – сообщила Джули и ловко натянула на него оказавшуюся зажатой у нее в кулачке резинку и, задрав платье, села на окончательно распрямившееся эго мистера Бэнга.

Она так внезапно стала хлестать его ладонями по лицу, шее, груди, что он даже вскрикнул от неожиданности, но когда она принялась быстро двигаться вверх и вниз, он заметался, а потом притих в ожидании неизбежного.

Обычно мистер Бэнг не любил такого рода игры. Он предпочитал возобладать над женщиной, и не позволял так обращаться с собой. Но, видимо, Джули была мастером своего дела: в этот вечер он был возбужден так, как, пожалуй, никогда прежде, причем без всяких пилюль для мужчин среднего возраста...

– Вот тебе, противный мальчишка, за твои издевательства над женщинами, – вдруг закричала Джули и затряслась в фейерверке оргазма. Николас был так удивлен и растерян, что не успел разразиться ответным фейерверком...

Она тут же покинула свой временный трон и направилась к двери.

– А? Джули? Уходишь? Развяжи же меня!

Джули вернулась, натянула трусики и надела туфли.

– До свиданья, мистер Бэнг, – сказала она.

– А как же лифчик?

– Оставьте его себе на память...

Она подошла к распластанному на полу Бэнгу и наступила каблуком на все еще торчащего бойца. Пленник тут же сник.

– И вот еще вам... – она разорвала и швырнула Бэнгу в лицо выписанный им чек за двадцать психотерапевтических встреч.

Затем она взяла с дивана сумочку, раскрыла ее и извлекла на свет сто фунтов.

– А это вам за ваши услуги, – сказала она и шлепком припечатала бумажку Бэнгу на грудь. – Думаю, вас это чему-нибудь научит, мистер миллионер.

Джули, гордо подняв голову, вышла. Мистер Бэнг с видимым усилием высвободил руки, связанные лифчиком и, поспешно поднявшись с пола, одел трусы и брюки.

Он залпом выпил остатки виски и отлепил от груди купюру, растерянно спрятав ее в карман брюк.

– Вот это женщина! – произнес он.