А снег всё шёл и шёл не переставая. Обитатели Маськиного дома наспех надели зимние вещички, кто варежки, а кто и шубку, и высыпали во двор, веселясь и хихикая. Только коты, разумеется, остались дома, ибо были твёрдо убеждены, что все природные явления снаружи организуются самим Маськиным только для того, чтобы пошутить над котами. Если шёл дождь, коты считали, что это Маськин специально воду льёт, чтобы не пускать их гулять и кататься в пыли. Ну а снег коты и вовсе считали самой несносной Маськиной проделкой – полгода всё покрыто отвратительным, холодным, мокрым веществом, которое морозит и даже ранит розовые кошачьи пяточки.

Однако все остальные были рады снегу, ибо мы всегда радуемся новизне, даже если она оказывается холодной. Жажда новизны заложена в самой основе эволюции наших душ, тел и чего-то ещё, что у нас есть и о чём мы и сами не знаем, но определённо догадываемся. А как иначе? Не может же быть, что я – это только душа и тело. Должно же быть что-то ещё? Например, у Маськина был ещё Маськин Невроз, который не являлся ни частью Маськиного тельца, ни частью его души. Он просто существовал отдельно, хотя и был связан с Маськиным неразрывно. Бывало, он цеплялся за Маськина и таскался за ним по дому целый день, а бывало и наоборот, что Маськин цеплялся за свой невроз. Кстати, Маськиному Неврозу снег тоже не понравился. Он боялся, что под тяжестью снега может провалиться крыша, и предлагал начинать чистить снег ещё с лета, задолго до того, как он выпал. К сожалению, это оказалось столь же невозможно, как хлопок одной ладонью… Ах, всему своё время… А время – это не что иное, как снег, беспрестанно тающий на наших ладонях, которые так нужны друг другу для произведения краткого магического звука, именуемого «хлопок». Хлопок – и снега уже нет, кончилось наше время, и мы сами таем, вместе с последними снежинками, превращаясь всего лишь в прошлогодний снег. Мы не желаем становиться прошлогодним снегом? Увы, почему-то нас никто не спрашивает, чего мы хотим, а чего не хотим…

Хорошо радоваться снегу, когда у тебя есть тёплый, уютный дом, как у Маськина. А что же делать полевым и лесным мышкам, когда снег начинает засыпать их норки? Мышки тогда приступают к своему любимому занятию – мышиной возне. Они наспех собирают поклажу и толпами начинают иммигрировать в Маськин дом.

И чего только Маськин не предпринимал для того, чтобы упорядочить и по возможности урезонить мышиное нашествие!

«Ну вот если подумать, – размышлял Маськин, – ну сколько этих мышей может прийти к нам за зиму? Три-четыре, не больше. Так что и нашествием это не назовёшь. На лето они уходят, да и вреда особого не приносят, особенно если выставить рядом с большими собачьими чашками три-четыре малюсеньких блюдечка с крупой или молоком. Хотя, по правде говоря, мышки особо любят сыр сорта “моцарелла”, если его, конечно, предварительно ещё и натереть на мелкой тёрке, оставив на ночь без присмотра. А ещё от мышек есть очевидная польза, потому что когда они ночью по дому бегают, все непонятные, пугающие звуки можно на них списывать даже при наличии домового, ибо и у домовых рабочий день, тоже, знаете ли, не резиновый».

Однако в этом году мышки повалили толпой, и Маськин схватился за голову. Сначала он решил учредить иммиграционную политику, как в какой-нибудь изрядно цивилизованной стране. Он назначил Колбаскина пограничником, а Сосискина – таможенником. Кошку Басю Маськин назначил офицершей иммиграционной службы, ибо кому как не кошке поручать надзор за передвижением мышей. Как вы, наверное, помните, у Маськина в доме проживало и постоянное мышиное население с детками, настолько растолстевшими, что Маськину приходилось заниматься с ними аэробикой. Так вот, мышиной общине Маськиного дома было поручено помогать легально допущенным мышкам осваиваться на новом месте. Мышек-нелегалок Маськин, как я уже упоминал, отлавливал в банку и депортировал на Маськиной машине за три километра от дома, где отпускал их, снабдив бутербродом с красной икрой в качестве провизии на первое время и в виде извинительной компенсации за причинённые неудобства.

Мышки, желавшие попасть в Маськин дом легально, должны были подавать заявление через пса Колбаскина, который при этом их нещадно облаивал, подчиняясь своим пограничным инстинктам. Если кое-какие заявления и попадали на рассмотрение кошки Баси, то она прямо на них простодушно засыпала, ибо кошки любят спать на всяких деловых бумагах и открытых книжках. В конце концов заявления стыривал барабашка Тыркин и уже умудрился собрать у себя в каморке солидный архив.

Даже если какая-нибудь супернастырная мышка и допускалась в Маськин дом легально, то она не находила себе достойного применения, ибо её мышиная квалификацая была значительно выше, чем того требовалось для проживания в домашнем уюте, тем более что все мышиные должности шуршалок, копошилок, скрипелок, пищалок и мелкотопалок давно были заняты. Отток же лучших представителей мышиного населения полей и лесов ещё более усугублял непростые условия зимовок несчастных норушек. Разумеется, мышки валили в Маськин дом нелегально и даже уже создавали своей серой толпой заторы на входе в погреб, который начинал напоминать винный магазин времён борьбы с пьянством.

Вы спросите, как же Маськин вышел из этого положения? Маськин срочно наладил производство маленьких печек-теплушек, коими бесплатно и обеспечил всех мышек в округе, всем вставил в норки крепкие дубовые дверки, а также организовал зимнюю столовую, где лично подавал им горячую манную кашу.

Когда мышкам в полях и лесах стало тепло и сытно, они перестали лезть в Маськин дом, потому что своя норка всегда уютнее даже очень богатого, но чужого погреба.

Таким образом, Маськин решил вопрос мышиной возни и даже смог освободить от занимаемых должностей пограничника, таможенника и кошку Басю, которая, по совести говоря, в свою должность иммиграционной офицерши так и не вступила. Собаки тоже были довольны, поскольку им надоело собачиться с мышами.

Барабашка Тыркин – не только клептоман, но и потомственный клаустрофоб – раздал свой архив мышкам на растопку и отметил, что в его каморке после этого стало значительно легче дышать.

Бог создал этот мир без границ, паспортного контроля и таможенных сборов. Границы были придуманы хищниками как средство выяснения отношений между хищниками: кому где охотиться. Государства – прямые потомки кровожадных саблезубых тигров – переняли эту подлую идею, лишающую человека его неотъемлемого права на этот Божий мир, где можно свободно селиться там, куда влечёт нас наша судьба и фантазия.

Люди должны перестать делить себя на своих и чужих.

Мальчик в Конго должен быть нам не менее милым, чем соседский мальчуган. Хотя я боюсь, что многие не любят соседских мальчуганов…

Дарите любовь, невзирая на расы и континенты.

Дарите любовь не потому, что это выгодно, а потому, что мы сами представляем собой не что иное, как мышиную возню!