Стремление наше к эстетическому наслаждению – удивительная вещь… ну если ещё желание собирать блестящие предметы как-то понять можно, то любовь наша к звуковым эффектам – необъяснима!

Маськин, например, терпеть не мог тишины. Он не любил, конечно же, и шума, но тишину и вовсе не переносил. Поэтому Маськин окружал себя звучащими предметами: радиоприёмником, любимым его Граммофоном, трещётками, звоночками, часами с боем и прочими брякающими субстанциями… Паузы между музыкальными звуками, производимыми всеми этими предметами, заполнял Плюшевый Медведь, который иногда молчит, молчит, а потом как заговорит, заговорит… Иногда Плюшевый Медведь вообще замещал радиоприёмник, когда у того кончались батарейки, потому что, в отличие от радиоприёмника, Плюшевый Медведь работал не на батарейках, а на манной каше и всего на пяти тарелках оной мог говорить до 16 часов в сутки. Плюшевый Медведь прочитывал огромное количество журналов с картинками, которые ему выписывал Маськин со всего мира, и потом, ложась на лавочку на кухне, проводил Маськину пространные политинформации, зачитывая длинные цитаты из таких редких изданий, как «Газета прогрессивных овцеводов Новой Зеландии» или «Журнал балетного искусства Папуа – Новой Гвинеи». Маськин внимательно слушал все эти новости, собираемые Плюшевым Медведем со всего мира, и задумчиво размешивал содержимое кастрюли с компотом. Когда же Плюшевый Медведь начинал рассказывать Маськину про животных из разных журналов типа «Хвосты и лапы» или «Гав-гав – мяу-мяу!», Маськин оживлялся, оставлял кастрюлю с компотом без присмотра и прыгал по кухне, изображая разных животных.

Но однажды Плюшевый Медведь объелся мороженым и у него сел голос. На целую неделю Маськин остался без своих любимых новостей про сельское хозяйство, балет и животноведение. Вот многие говорят, что нынче новости страшнее фильмов ужасов. Согласен. Почему-то те, кто их производят, считают, что если они нам не покажут два-три трупа в первую же минуту вещания, мы зазеваем и не дождемся, пока они нам впендюрят свою телевизионную рекламу, которая разоряет и рекламодателей, и рекламобрателей в одинаковой мере, обогащая, пожалуй, только телевизионщиков, на деньги которых развязываются войны во всём мире, чтобы было чем пугать нас в новостях. Войны дороги, и поэтому телевизионщикам едва остаётся денег на зарплату, и им опять всё приходится начинать по новой. Какой-то замкнутый круг получается. Телевизионщики нуждаются во всё более крутых новостях и сами развязывают войны, заказывают ураганы и даже поднимают цунами! Это всё они виноваты! Ну, а кому ещё нужны все эти намеренные и стихийные бедствия, как не телевизионщикам? Вам нужны? Нет? Мне тоже! Они ведь что считают – что если у них новости не страшные будут, их никто смотреть не станет. А это совсем не так. Наоборот. Вот Маськин бы стал смотреть хорошие новости, хозяйственные… Как в Советском Союзе были. Помните? Там посеяли, тут собрали урожай… Это ж просто счастье какое-то! А мы не ценили. Мы вообще не слушали того, что нам говорят. Говорили нам, что капиталисты сволочи и нам ихняя колбаса поперёк горла станет, – мы не верили, а теперь поглядите – и правда поперёк стала. Говорили нам, что их реклама дебильная, а мы не верили – мечтали посмотреть, кто какие джинсы на попу напяливает, – а теперь программы переключаем, чтобы в море безумной рекламы выудить хоть капельку чего-то ещё, кроме этой рекламы, и этим чем-то ещё оказывается очередной труп, жертва очередного конфликта или стихийного бедствия, которое организовали капиталисты-телевизионщики.

Терроризм невозможен без телевидения. Ну, представьте себе какой-нибудь террористический акт, совершённый в Америке в 1080 году. О нём бы никто не узнал в Европе, потому что Колумб до Америки тогда ещё не доехал, а викингам, которые туда уже доехали и собрались обратно, сообщать о нём не было резона, потому что они хоть и сами его учинили, но не показухи ради, а для реализации своих национальных традиций разбоя и грабежа. А теперь, не успел террорист на одном конце Земли чихнуть, как это уже по всей планете показывают по телевизорам… Предлагаю начать борьбу с телевидением как основным пособником мирового терроризма! Я практически уверен, что телевизионщики не только поставляют террористам массажистов и визажистов, но и обеспечивают режиссёрами и сценаристами. И всё только для того, чтобы нас настолько напугать очередным сюжетом, чтобы мы остались сидеть перед телевизором с отвисшими нижними челюстями и просмотрели-таки их поганый кусочек рекламы жевательной резинки, идущей сразу после труповещания, а потом, зазомбированные, купили бы эту жвачку… Вот чего творят! Изверги! Но жвачку мы не покупаем, потому что с отвисшей челюстью она вываливается изо рта и жевать её не представляется возможным. Таким образом, вред приносится не только нам, но и рекламодателю, не продавшему свою жевательную резинку и вынужденному переплавлять её на презервативы, которые мы тоже не купим, потому что после просмотра телевизионных новостей нам нужны скорее резиновые перчатки, чем презервативы… Перед очумелыми глазами телезрителей проносятся СПИДоносные народы Африки, куриный грипп, атипичная пневмония а-ля SARS, сибирская язва, которой надоело париться в Сибири на нарах и которая теперь рассылает сама себя по почте в более презентабельные страны… Страшно ощупывать даже себя самого без перчаток…

Вообще, Маськин не был против новостей, он просто стремился к новостям хорошим, позитивным, помогающим жить и улучшать жизнь. Вот поэтому Плюшевый Медведь и отыскивал последние оплоты человеческого благоразумия, читая издания типа «Коровьи новости». Когда Маськин такие издания выписывал, издатели на него смотрели с огромным удивлением, потому что он был практически единственным их подписчиком, и обращались они подчас к своим читателям в редакционных статьях не «Дорогие читатели!», а просто «Дорогой Маськин!».

Итак, с простудой Плюшевого Медведя Маськин был лишён на неделю свежих новостей положительного содержания. Тогда Шушутка с Кашаткой съездили в магазин и купили Маськину музыкальную шкатулку, чтобы Маськину не оставаться в тишине, которую он не переносил. Маськин при встрече с музыкальной шкатулкой пришёл в восторг. Он открывал и закрывал её много раз, и она играла замечательную песенку: ля-ля-ля тра-лям-пам-пам…

Но со временем Маськин обнаружил, что музыкальная шкатулка всё время поёт одно и то же. В том-то и проблема: иной раз мы встречаем человека – и он нам так нравится! Всё, что он говорит, так ново и неожиданно, интересно и замечательно (я вижу, вы не встречали таких людей, я, в общем, наверное, тоже, ну, представьте себе хотя бы теоретически) – что просто не хочется человека отпускать, но через час начинаешь замечать, что у человека заело пластинку, все его дежурные истории и мысли рассказаны, вы, в общем, тоже, надо сказать, опорожнились и говорить, в общем-то, нечего. Все люди отличаются лишь длительностью своей пластинки и занимательностью её содержания. Иной раз послушаешь такого собеседника или себя самого – и усомнишься в ценности человеческой, да и своей, личности. У кого историй хватает на сорок минут, у кого на полчаса… Дальше идут соображения о жизни – их обычно хватает на пять минут, и наконец всё завершают анекдоты, анекдоты, анекдоты… Большинство из которых слышал так часто, что уже не помнишь, чем они кончаются, потому что они давно потеряли смысл…

Мужик в сексшопе:

– Покажите мне эту куклу…

– Пожалуйста…

– А дата производства какая?

– Январь 2005-го.

– Козерог??? Не подходит… Я с козерогами не уживаюсь…

А вот это что-то новенькое – и мы радостно смеёмся, хотя надо плакать над глупостью и серостью нашей беспросветной, над безрадостной юдолью, которую мы уготовили нашему сознанию и уму… На анекдотах и кончается обычно мелодия любой музыкальной шкатулки, коей является каждый из нас.

Закройте крышку! Вас все уже слышали! Вы уже всё сказали!