Деннис О’Рурк изо всех сил хлопнул калиткой, чтобы отвести душу, но передышка была короткой, и его снова охватил страх. Этот страх мучил его весь день, все время, пока он возил щеткой по полу и сметал кучки мусора в совок — разрезанную по диагонали канистру, к которой он приделал деревянную ручку. Он пытался наскрести как можно больше мусора и забирался в самые дальние закоулки, где никогда еще не бывала его щетка. Ну и времена настали — даже мусора и того нет! Раньше он за день выносил три бачка, а теперь — еле-еле один набирается. Позавчера он протер окна, но ведь этим каждый день заниматься не будешь! Да и все равно дела идут так, что никому не интересно, чистые окна в цехе или грязные.

Страх мучил его, пока он умывался, вытирал лицо и глядел на себя в зеркальце. Совсем старик. Человек всю жизнь проработал, а что он за это получил? Дом-то, правда, их собственный, но ведь купил его не он, а она! На деньги, которые ей оставил папаша. Только раз в жизни им и повезло. Ну конечно, не считая того, что у них есть Дэнни. Но ведь нельзя же обирать мальчишку. Ему пора уже свою жизнь устраивать. Господи, и ничегошеньки не осталось! Просто смешно: всю жизнь одно и то же, и все-таки не веришь — все думаешь, вот-вот что-нибудь подвернется. И никогда ничего. Он повесил полотенце на вешалку. Самое ей время молиться, подумал он с горьким торжеством, но тут же отогнал эту мысль: все-таки нехорошо отрекаться от веры. Ведь до сих пор ему везло. Вдруг и дальше повезет, а там, глядишь, дела пойдут на поправку.

Все время до чая он просидел над газетой, изучая редакционную статью — мастерский анализ ситуации, который только окончательно сбил его с толку и настроил весьма воинственно. Куда, черт их подери, они клонят? Он ломал над этим голову до конца ужина, а потом сказал, помешивая чай:

— Дела-то идут из рук вон плохо. Если работы станет меньше, то хоть фабрику закрывай. — Он посмотрел на Дэнни. — А у вас тоже увольняют?

— Пока еще нет.

— А застой-то чувствуется?

— На агентах последнее время обстановка начинает сказываться. Если и дальше пойдет так же, не удивлюсь, если некоторых из них уволят.

— Ну, ты-то сидишь твердо, ведь верно?

Дэнни увидел в его глазах алчную жажду подтверждения.

— Да, меня это коснуться не должно.

Прихлебывая чай, отец ворчал:

— И как, по-ихнему, человек может найти другую работу, когда столько молодых парней болтается без дела?

«Чего он, собственно, лишится? — подумал Дэнни. — Отупляющего, безрадостного труда? Но если такой труд кормит, человек должен иметь право хотя бы на него».

— Ты же давно там работаешь, — сказал он. — И уволить тебя было бы совсем несправедливо.

— Мне платят почасовые, сынок, и тут уж ничего не поделаешь.

Дэнни задумался над его словами. Человек, существующий из часа в час.

— Послушай, — сказал он. — Ведь жизнь у тебя не почасовая, так? На что же ты будешь жить, когда у тебя отнимут последний час работы? Кто-нибудь об этом подумал?

— Это не их забота.

— Так чья же?

Он искал козла отпущения — ведь они-то уже нашли!

Деннис пожал плечами.

— Ну, они тоже не виноваты; ведь у них и вправду нет для нас работы.

— Разве людям больше не нужны щетки? Разве они перестали причесываться, чистить зубы и натирать полы? — Дэнни понимал, что только подливает масла в огонь, но бедственное положение его отца ассоциировалось у него с национальным бедствием, грозные признаки которого он замечал повсюду, и он был не в силах молчать.

— А я-то почем знаю? — с раздражением ответил отец. — Может, понаделали лишних, бывает же так. А теперь надо их распродать, а потом уже делать новые.

— Но те, кого увольняют, не будут же покупать щетки?

— Ну, они-то накрали себе порядочный запасец, — хохотнул Деннис, хлопнув ладонью по столу, а Дэнни заметил:

— Жаль, что не раскрали всего: тогда их незачем было бы увольнять.

Его мать презрительно фыркнула.

— Как послушать тебя — прекрасный из тебя получится управляющий, ничего не скажешь.

— Такой выход из положения, по-видимому, ничем не хуже тех, которые нам предлагают, — возразил он. — Где-то что-то прогнило, и, по-моему, от капитанов промышленности и финансов нет никакого толка.

Деннис встревоженно поскреб подбородок.

— Послушай моего совета, сынок, не встревай ты в это дело. Держи лучше рот закрытым, а глаза и уши — открытыми. Пустые разговоры до добра не доводят. Держись покрепче за свою работу да показывай, что ты ее ценишь. И когда начнут отделять козлищ от овец, ты в козлища не попадешь.

Жена бросила на него взгляд, понятный и без слов: «Уж кто бы говорил!» Она повернулась к Дэнни.

— Если ты заползешь в свою раковину, толку не будет. Надо только не говорить лишнего. Ведь теперь сильнее всего должны тревожиться люди вроде твоего мистера Рокуэлла, на которых лежит большая ответственность.

— Это не моровая язва, — раздраженно ответил Дэнни. — Не ниспосланное нам богом испытание. Все дело в чертовски скверном руководстве. А кто за это отвечает?

— Уж, во всяком случае, не ты, — рявкнул его отец. — Так и не тревожься! — Он предостерегающе поднял палец. — Просто сиди смирно и держи язык за зубами.

Марта ничего не могла возразить против такого совета, и к тому же у нее не было желания затевать спор. Дэнни последнее время стал каким-то обидчивым. И что там еще с Молли было? А у девушки, с которой он дружит, как будто ветер в голове, и поэтому он злится. Ну, если она его обманет, это только пойдет ему на пользу. Он может даже вернуться в лоно церкви. А там нашлось бы много девушек, которые будут рады дружить с ним. Только на прошлой неделе Изер Тейлор спрашивала, как он. Если бы не тот случай, они, наверное, и до сих пор ходили бы гулять по субботам. Она сказала:

— У Дэнни хватит ума не наделать глупостей. И помнить, что те, кто удержится сейчас, получат повышение, когда все опять наладится. — Она умоляюще поглядела на сына. — Надо, чтобы ты производил наилучшее впечатление. Я вот думала, что тебе пора бы купить новый костюм. Да и новые ботинки не помешают.

Он кивнул.

— По одежде встречают! Самый большой щеголь у нас — Томми Салливен, специальный представитель. И он весьма преуспевает. Но странно: последнее время, когда он входит в зал, так и кажется, будто он принарядился на похороны.

Деннис расплылся в улыбке.

— На собственные, наверно.

Марта хранила каменное молчание. Он не хочет нового костюма. Ему все равно. У нее было такое ощущение, словно вот-вот обрушатся все устои мира и Дэнни готовится шагнуть в самый хаос. Она подождала, пока он не ушел из кухни, и только тогда сказала:

— Если ты останешься без работы и мы сядем ему на шею, ничего хорошего из этого не получится.

— Ты что, думаешь, я хочу садиться ему на шею? — окрысился Деннис. — Только как бы ему по шеям не надавали, если он будет распускать язык, а это за ним водится, сама знаешь.

— Чем раньше он поймет, что наш мир — не царствие небесное, тем лучше, я всегда это говорила. Но тут уж ничего не поделаешь.

Деннис напряженно хмурил лоб. Грозящие бедствия сблизили их, и он хотел понять, что значат ее слова. Ну при чем тут, черт подери, царствие небесное?

— Он не забыл, чему его учили в церкви. Вот что я имела в виду. Но только он никак не может понять, что мир-то не такой. Церковь помогает тебе жить праведно внутри себя и верить в то, во что надлежит верить… Это единственное царствие небесное на земле, и другого нет.

— A-а… ну… — Деннис был настроен скептически. — Только как тебе удастся заманить его назад? Но если хочешь знать, что я думаю, так стоило бы. Будет у него хоть какой-то новый интерес. Может, подыщет себе хорошую девушку и совсем остепенится. А то эта его нынешняя вроде и сама не знает, чего хочет.

— Лучше бы он стал доктором, — а внезапным озарением сказала она. — Или еще чем-нибудь таким. Может, он тогда был бы доволен.

Деннис удивленно уставился на нее.

— А кто бы за него платил, пока он обучался бы на доктора? Ему и так чертовски повезло. Работка не бей лежачего, если хочешь знать мое мнение.

— Да ему-то она нелегка.

Это сомнение в умственных способностях Дэнни ошеломило Денниса.

— Как это нелегка? У него же хорошая голова, так ведь?

— Да… — Она кивнула неторопливо и уверенно. — Может быть, даже слишком хорошая.

Деннис только что-то пробурчал, окончательно запутавшись.

Под стук тарелок, которые она убирала в шкаф, Марта сказала:

— В таких местах приходится долго ждать, прежде чем заберешься туда, где человеку нужна голова. А ему может надоесть дожидаться. Вот почему ему требуется и что-нибудь, кроме службы. Я попрошу преподобного Рейди поговорить с ним еще раз.

Преподобный Рейди! Только и знает, что твердить «преподобный Рейди»! И, почувствовав новый прилив антипатии к человеку, который в глазах Марты был как бы символом его собственной никчемности, Деннис сказал:

— А толку-то? И так он только и знает, что рассуждать. Ему не хватает здравого смысла, вот что. Поломал бы горб, так понял бы! Неженка он, и все-тут. Привык брюки просиживать, вот оно что!

Глаза его жены сузились, губы сжались — ее сознание медленно душило эту идею. Когда она заговорила, ее голос был полон оборонительного яда:

— Не смей говорить таких вещей, дурак! И особенно Дэнни. Он много работает, — в ярости она протянула руки к самому лицу мужа. — И без них можно работать надрываясь!

Ее презрение задело Денниса. Он злобно отмахнулся:

— Проси кого хочешь: пусть с ним разговаривают! Тебе виднее. Ну и хватит!