Той ночью Алекс почти не сомкнула глаз. И когда на следующее утро она рискнула спуститься вниз, то обнаружила, что ее в столовой ждет Джонатан.

— Вы опоздали, мисс Синклер, — заметил он с кривой усмешкой.

Заметив его, она остановилась. Ее глаза расширились, щеки порозовели. Он сидел на своем обычном месте во главе стола — или, если говорить точнее, до недавнего времени это было его обычным местом. Прошла почти неделя, как он в последний раз приходил на завтрак.

Встреча с ним тут же воскресила в ее памяти безумие минувшей ночи. Она, однако, решила вести себя так, будто ничего не произошло. Он, полагала Алекс, несомненно, сожалел о своем необдуманном и предельно нелепом предложении вступить с ним в брак. Сейчас же, когда они встретились друг с другом при ярком отрезвляющем свете дня, в его душе должен был бы, конечно, возобладать голос разума.

— Что вы здесь делаете? — спросила она, предприняв героическую попытку найти компромисс.

— Жду свой завтрак. И вас.

Она с испугом отметила, как затрепетало ее сердце. Остро ощущая на себе его внимательный взгляд (она не сомневалась, что мысленно он раздевает ее), Алекс скрестила руки под грудью и попыталась, скрыв свое смятение, перебороть внезапно возникшее у нее желание выбежать из комнаты. Сегодня на ней было подаренное им бледно-синее муслиновое платье. Пуговицы к рабочему платью придется пришить заново — если только она, конечно, разыщет их. При мысли о необходимости возвратиться для этого в амбар она тяжело вздохнула.

— А где мистер Малдун? — спросила она с заметной дрожью в голосе.

— Он ушел.

Джонатан медленно поднялся со стула. Затопивший комнату солнечный свет позолотил его темные волосы. Алекс замерла на месте и в растерянности опустила руки. Ее глаза, не подчиняясь ей, бросали взгляды на его мужественное, налитое мускулами тело, а потом опять на лицо. Ее опасения усилились, когда она заметила, что он улыбается. Улыбка его показалась ей какой-то двусмысленной, чуть ли не хищной, и вмиг перечеркнула ее робкие надежды на то, что он изменил свои намерения. Судя по выражению его глаз, дневной свет ничуть его не отрезвил.

— Я… я позабочусь о вашем завтраке. — Она поспешно направилась к двери на кухню, но он преградил ей путь.

— Александра! — он произнес ее имя так, будто уже в нем заключалась ласка.

Ее сердце тут же учащенно забилось, а во взгляде отразилось смущение, когда их глаза встретились. Хотя Джонатан и не прикоснулся к ней, она вздрогнула, как от ожога.

— Простите, капитан Хэзэрд, но мне пора приниматься за дела.

— Вчера ночью вы называли меня «Джонатан», — Отбросив в сторону недомолвки, напомнил он ей.

— Я хотела бы, чтобы мы оба забыли об этом… об этом прискорбном эпизоде. — Она покраснела еще больше и опустила глаза. — Воспоминания о нем крайне унизительны для меня, и я уверена, что ваш намек был продиктован не чем иным, как…

— Это был не намек, — спокойно возразил он.

Джонатан страстно желал прижать ее к себе, вновь ощутить ее опьяняющую сладость. Но он боялся, что не сможет ограничиться одним-единственным поцелуем. Особенно после событий прошлой ночи. Это было наваждение, но он ничего не мог с собой поделать. Остаток ночи он пролежал в своей постели, чувствуя, что тело его сжигает пламя неукротимого желания, и помня о проклятом долге чести, требующем от него не уступать своему низменному побуждению овладеть ею до свадьбы. Теперь он отлично понимал, что все дело было в том, что эта маленькая мегера полностью завладела его сердцем. «Итак, — с ироничной усмешкой сказал он себе, — мне придется вопреки своему обыкновению вести себя как подобает истинному джентльмену».

Но долго это продолжаться не будет.

— Что бы это ни было, — сказала Алекс, — было бы лучше всего, если бы я покинула плантацию.

— Никогда. — Теперь его взгляд отнюдь не свидетельствовал о сколько-нибудь шутливом настроении, и его лицо заметно посуровело.

— Вы сказали, что могли бы подписать бумаги о передаче меня в услужение кому-либо другому, — волнуясь, сказала она. — В таком случае сделайте это. Или разрешите мне уехать в Сидней.

— Я полагал, что мы все уладили.

— Мы ничего не уладили. — Она раздраженно повернулась к Джонатану спиной. — Больше я не могу здесь оставаться. Да поможет мне Бог, но я вынуждена признать, что физическое влечение между нами слишком велико, чтобы его можно было игнорировать. Я сознаю, что духовно я позорно слаба. Но я не намереваюсь выходить за вас замуж! Даже если ваше предложение было искренним, я не могу принять его. Мы с вами чужие, и мое место вовсе не здесь.

— Ваше место там, где нахожусь я, — заявил Джонатан, жадно оглядывая ее. Его зеленые глаза потемнели.

— Нет, это не так, — с излишней поспешностью возразила она. Ее горло болезненно сжалось, а в сердце точно вонзилась острая игла. — Я — леди Александра Синклер. Мое место в Англии, а не в Австралии. — Она вновь повернулась к нему лицом, набравшись решимости. — Кроме того, между нами нет ничего такого, на чем можно было бы построить брак.

— Неужели нет? — спросил он низким вибрирующим голосом.

— Нет! — бросила она ему в ответ, при этом голос ее опасно повысился. — Это неправда, будто какое-то чувство влечет вас ко мне.

— Ну а если бы это было правдой, это что-нибудь изменило бы?

— Что? — спросила она, с трудом дыша.

— Что-нибудь изменилось бы, если бы я сказал, что люблю вас?

— Но почему я… Как это может быть? — Она нахмурилась и покачала головой. — Я бы не поверила вам! Как вы могли бы любить меня и одновременно подчинять своей воле?

— Думайте что хотите, — заявил он ей торжественно, — но учтите, что моя цель — обладать вами.

— Вы не можете жениться на женщине только потому, что хотите иметь ее в своей постели. — Она порывисто приблизилась к нему вплотную, не отдавая себе отчета в том, что в результате представила его взору свои созревшие соблазнительные груди. — Кроме страсти, должно быть истинное уважение. Возможно, в Америке браки заключают легче, подчиняясь капризу, но в Англии узы супружества священны.

— Однако нас объединяет безграничная страсть.

— Черт побери! Вы что, не слушаете, что я говорю?

— Нет, я слушаю. Но мы не в Америке и не в Англии. — Это единственное, что он нашелся сказать, дабы удержаться от желания избить ее. — В силу необходимости в Австралии сложились свои собственные правила.

— И что это должно значить?

— Только то, что в будущую субботу мы будем обвенчаны.

Явно считая спор законченным, он нахлобучил шляпу и медленно пошел на кухню.

Потрясенная и все еще не верящая его словам Алекс уставилась ему вслед. Она подошла к стулу, с которого он только что поднялся, уселась на него и приложила руку к груди, где так бешено стучало сердце.

Суббота. Господи, до нее осталось только два дня! Что же ей делать?

«Всегда остается возможность еще одной попытки побега», — думала она с нарастающим отчаянием. Она могла бы снова попытаться удрать верхом. Она могла бы даже направиться не в Сидней, а в Параматту и обратиться там к кому-нибудь с мольбой о помощи. Но, по правде говоря, она мало сомневалась в том, что Джонатан Хэзэрд не найдет ее.

Не в силах усидеть на месте, Алекс вскочила со стула и начала в смятенных чувствах ходить взад и вперед около стола. Казалось, единственное, что ей теперь остается, — это попытаться возвать к его здравому смыслу, убедить, что их брак обернется ужасной ошибкой. Маловероятно, что кто-нибудь из обитателей плантации возьмется отговорить его от поставленной им цели. Даже Тилли, которая стала близкой подругой Алекс, не осмелится вмешаться в эту историю. И хотя Финн Малдун по отношению к Алекс — сама доброта, было трудно представить его дающим советы своему хозяину по такому личному вопросу. «Нет, — решила она, прерывисто дыша, — я не могу полагаться ни на кого, кроме себя».

«Ваше место там, где нахожусь я».

Удивляясь, почему эти его слова не вызвали у нее страха и отвращения (дело скорее обстояло совсем наоборот), она повернулась и направилась на кухню. Джонатан уже ушел. Без завтрака. И даже ни разу не прикоснулся к ней…

Следующие двое суток пролетели с беспощадной быстротой. В субботу, когда уже забрезжил рассвет, Алекс после проведенной без сна ночи охватила паника. Она уже перепробовала все. При любой встрече с Джонатаном она высказывала ему свои возражения против их союза и умоляла его отказаться от своего плохо продуманного плана. Она атаковала его, раздражала, высказывала ему откровенное неповиновение. Один раз она даже прибегла к слезам. Но все ее усилия оказались напрасными. Его позиция не менялась: Алекс будет его женой.

Ни о каких подробностях он не говорил. И довольно странно, что на плантации тоже никто не упоминал о свадьбе. Все вели себя так, будто и не подозревают о предстоящем событии. Она раздумывала над тем, искренне ли было поведение обитателей Бори, если даже Джонатан по какой-то неизвестной ей причине решил сохранить предполагаемую брачную церемонию в тайне. Но это лишь еще больше усиливало ее беспокойство.

Все утро ее нервы были натянуты, как тетива у лука. Она была рада, что в доме никого, кроме нее, не было. Тилли, Колин и Агата проводили выходной день в своих семьях. Большинство рабочих отправились на фургоне в Параматту в местные лавки и таверны. Те немногие, которые остались в Бори, удовлетворились тем, что в свободное время просто отдыхали или копались на своих участках.

Хотя Алекс оделась и спустилась вниз раньше обычного, Джонатана она не встретила. Не видела она его и предыдущим вечером. Вполне вероятно, что он избегал ее. Она решила было отправиться на его поиски, но потом отказалась от этой затеи. Она уже и так довольно часто испытывала свою судьбу.

Утро заканчивалось. Алекс сделала генеральную уборку дома, отчаянно пытаясь отвлечь свои мысли от главного события наступившего дня. Поскольку никто не появился, она заняла свое место на кухне. Но оценить приготовленную ею еду было некому, ибо ни Джонатан, ни Финн ни на завтрак, ни на обед не пришли. Что касается ее, то она уже давно потеряла аппетит. Алекс собрала еду в пакет и отправилась в коттедж к Тилли, где узнала, что ее подруга была среди тех, кто поехал в Параматту.

Возвращаясь в дом, Алекс тревожно огляделась вокруг в смутном ожидании увидеть Джонатана. Однако нигде не было никаких признаков его присутствия. Под влиянием мгновенной слабости ей пришла в голову мысль, что она могла бы вновь воспользоваться для побега его отсутствием, а также отсутствием почти всех обитателей плантации. Она даже быстро направилась к конюшне и заглянула в нее. К своему удивлению, она убедилась, что конюшня была пуста.

Ее глаза заблестели, ибо теперь она уже не сомневалась в том, что Джонатан не собирается добиваться ее согласия. Пробормотав отнюдь не свойственное знатным дамам ругательство, Алекс бросилась в дом и с еще большим усердием, нежели до этого, взялась за работу.

Она даже не заметила, как солнце стало опускаться за горизонт. А Джонатан все еще не возвращался. Алекс сделала вид, что он в конце концов принял, по-видимому, во внимание ее протесты. Настал вечер… и ничего не произошло. С мучительной неопределенностью было покончено. Она наконец могла вздохнуть облегченно.

Никакой свадьбы не будет.

Ощущая необъяснимую тяжесть на сердце, Алекс взошла по лестнице и заперлась в своей комнате. Она расстегнула платье и позволила ему упасть комком на пол вокруг щиколоток. Еще днем она приняла ванну, и сейчас ей хотелось лишь забраться в постель и попытаться привести в порядок свои чувства. Сейчас они находились в более хаотичном состоянии, нежели когда-либо раньше. Она уныло размышляла о том, что обречена пребывать в таком состоянии, пока Джонатан оставался в ее жизни.

Сбросив ботинки и сняв затем нижнюю сорочку, панталоны и чулки, она надела новую белую батистовую ночную рубашку, которую днем раньше закончила подрубать. Она сидела на Алекс гораздо лучше, чем прежняя, и ей шли большое декольте и очень короткие рукава. Но в этот момент Алекс не волновал ее внешний вид. Еще раз вздохнув, она босиком направилась к кровати.

Алекс взялась за покрывало, собираясь отдернуть его в сторону. И в этот момент в дверь, расположенную позади нее, громко и настойчиво постучали. Она вздрогнула и в тревоге оглянулась. Ее глаза округлились, а сердце дико забилось.

То, конечно же, был Джонатан, требовавший, чтобы она впустила его в комнату (в самом деле кто, кроме него, осмелился бы обеспокоить ее в такое неподходящее время?). Сначала Алекс была не склонна отвечать на стук. Он, вероятно, пришел, подумала она, чтобы дать ей какое-то объяснение, и отнюдь не была уверена, что хочет выслушать его.

— Кто там? — наконец отозвалась она.

— Я хотел бы сказать вам пару слов.

Сквозь дверь был хорошо слышен его знакомый красивый, звучный голос.

— Я очень прошу меня извинить, капитан Хэзэрд. — Она говорила спокойным голосом, нисколько не выдающим бушевавшие в ней страсти. — Но у меня нет желания разговаривать с вами.

— Откройте дверь, Александра.

— Уходите!

— Откройте дверь или я ее выломаю!

Она подавила в груди вздох. Было трудно сказать, насколько решительно он настроен. Но если он говорит серьезно, то она нимало не сомневалась в том, что он приведет угрозу в исполнение. Алекс решила, что в таком случае лучше поверить ему. Она хорошо могла себе представить, что случилось бы, если бы он силой ворвался в комнату, да еще в таком взвинченном состоянии.

Вспыхнув, Алекс посмотрела на свою ночную сорочку. Она сдвинула брови и поспешила набросить на себя бледно-желтый шерстяной халат, лежавший в ногах постели. Она подпоясала его как раз в тот момент, когда подошла к двери. Алекс выдвинула задвижку, повернула ключ в двери и, приоткрыв ее, осуждающе взглянула на Джонатана.

— Разве с этим нельзя было подождать до завтра, капитан? — высокомерно спросила она. Яркий румянец окрасил ее щеки, когда Джонатан стал откровенно разглядывать ее.

— Идемте со мной, — отрывисто сказал он.

— Я… я прошу прощения, — запинаясь, начала она.

Не говоря ни слова, он крепко взял ее за руку и вынудил выйти в коридор.

— Что вы делаете? — спросила Алекс. — Куда мы идем?

— На свадьбу.

— На свадьбу? — тихо повторила она. — На чью свадьбу?

— На нашу.

— Что?

— Священник ждет внизу, — сообщил он ей, а сам тянул ее за собой вниз со способным довести до бешенства спокойствием.

— Вы не можете говорить это всерьез! — бросила она ему, слишком потрясенная для того, чтобы оказать более чем символическое сопротивление.

— Разве вы еще не отучились сомневаться во мне? — В его глазах сияло какое-то странное удовольствие. И еще некое чувство, которое она предпочла не распознавать. — Я прошу прощения за то, что вынужден побеспокоить вас в столь поздний час, моя дорогая леди Алекс, но я не мог избежать опоздания. Дело в том, что сегодня в Параматте совершалось еще одно бракосочетание, которое должно было быть первым. Судя по внешнему виду невесты, с ним и так уже слишком запоздали. Достопочтенный Стокбридж был более чем счастлив сопровождать меня сюда.

К этому моменту они вышли на лестничную площадку и медленно начали спускаться по покрытым ковром ступенькам. Их шествие выглядело бы не столь комичным, а вполне торжественным, будь Алекс одета подобающим образом.

— Вы в самом деле полагаете, что я сейчас выйду за вас замуж? — возмущенно воскликнула Алекс. — Господи Боже мой, ведь я в ночной одежде. И к тому же я не хочу быть вашей женой!

Остановившись наконец посередине лестницы, она принялась дергать свою руку в безуспешных попытках освободить пальцы из его железной хватки. Она только успела слабо вскрикнуть, когда Джонатан внезапно подхватил ее вторую руку и поцеловал ее — крепко и страстно. Затем он поднял голову и посмотрел на Алекс с такой теплой, обезоруживающей улыбкой, что она испугалась, как бы у нее не подкосились ноги.

— Вы выйдете за меня замуж, — приказал он.

Алекс показалось, что ее засосал в себя смерч. Все еще сопротивляясь, она тем не менее быстро спустилась по лестнице и оказалась в освещенной светом лампы уютной гостиной. Взволнованный взгляд ее бирюзовых глаз упал на поднявшегося ей навстречу с софы, обитой цветастым ситцем, молодого мужчину с Библией в руках. Все выдавало в нем человека, принадлежащего к духовному сословию. Одет он был в мрачное черное платье и в черные же бриджи.

Увидев Алекс, он благожелательно ей улыбнулся и отвесил легкий поклон.

— Для меня честь познакомиться с вами, мисс Синклер. Я — достопочтенный Стокбридж, викарий церкви святого Иоанна в Параматте.

Если викарий и посчитал странным, что свадебный наряд Алекс состоит из ночной сорочки и халата, то он оказался в высшей степени джентльменом, чтобы закрыть на это глаза. Кроме того, ему никогда до сих пор не приходилось венчать босую невесту.

— О, достопочтенный Стокбридж, все это ужасная ошибка! — торопливо произнесла Алекс, и в глазах ее застыла отчаянная мольба.

— Это действительно так? — прошептал священник, слегка сдвинув брови. Он посмотрел на Джонатана, властно обнявшего плечи Алекс.

— Я же вам рассказывал об особых обстоятельствах, святой отец.

— Ах, да, — сказал священник, и воспоминания о разговоре с Джонатаном разгладили его лоб. — Обстоятельства!

— О чем вы говорите? — решительно спросила Алекс. Ее глаза прищурились, будто она парировала удар Джонатана. — Что вы ему рассказали?

— Правду. — Он коротко кивнул головой священнику. — Святой отец, становится поздно.

— Я полностью отдаю себе в этом отчет, капитан. Вы пригласили свидетеля?

— Да. — Джонатан через плечо бросил взгляд на дверь. Подчинившись его молчаливой команде, она открылась, и появился Финн Малдун собственной персоной. Он вошел в комнату с добродушной сонной улыбкой на лице. Как и его хозяин, он все еще был одет в костюм для верховой езды.

— Мистер Малдун! — отчаянно воскликнула Алекс.

Осознав, что тот был ее последней надеждой, она стала исступленно умолять его:

— Я заклинаю вас попытаться убедить его разумно посмотреть на вещи! — Не могло быть никаких сомнений в том, кого она имела в виду под словом «его».

— Это решил капитан, мисс, — с глубоким сожалением в голосе ответил старый ирландец, но в его бледно-голубых глазах она явственно видела полное одобрение всему происходящему здесь, когда он приготовился занять свое место позади жениха и невесты.

— Я не хочу этого бракосочетания! — собравшись с духом, решительно заявила Алекс. Но единственное, чего она добилась своим заявлением, — это того, что Джонатан точно тисками сжал ее руку в своей. Она тихонько охнула от боли.

— Начнем? — спросил священник. Он раскрыл Библию, внутри которой лежали изрядно замусоленные странички с текстом свадебного церемониала.

— Как можете вы, сэр, будучи духовным лицом, участвовать в подобной пародии? — посчитала возможным возмутиться все еще не смирившаяся Алекс. — Разве для вас не имеет значения, что я…

— Капитан Хэзэрд оказывает вам большую честь, мисс Синклер, — попытался уговорить ее священник. Хотя он был лишь пятью годами старше Алекс, он старался держать себя покровительственно. — Воистину так, дитя мое. Вам следовало бы встать на колени и поблагодарить Господа Бога за то, что он избрал для вас такого спутника жизни.

— Мы будем благодарить его вместе, — пообещал Джонатан, изумрудный взгляд которого светился проказливой улыбкой. — Из ночи в ночь.

Лицо Алекс ярко вспыхнуло. Она еще раз попыталась вывернуться из рук Джонатана, но он держал ее крепкой хваткой. Не желая примириться с неизбежным, Алекс решила сделать все возможное, чтобы спасти свое достоинство. И потому она стояла напряженно и недвижно, когда священник начал произносить слова свадебного церемониала.

Когда настала очередь Джонатана, тот повторил положенную клятву сильным, ясным голосом. Алекс гордо ответила на это полным молчанием. Но это не имело значения, ибо ее согласие было подтверждено тремя присутствующими на церемонии мужчинами, и свадьба продолжалась.

Три минуты.

Потребовалось всего лишь три минуты для того, чтобы она стала женой Джонатана Хэзэрда! К терзавшим ее жестоким сомнениям и тревогам теперь добавилась робкая надежда, когда священник, завершая свою проповедь известным изречением о том, что только смерть может нарушить заключенный союз, улыбнулся и разрешил Джонатану (такое разрешение было для последнего совершенно излишним) поцеловать свою жену. И тогда его руки тесно сплелись вокруг нее и губы коснулись ее губ в поцелуе, предвещавшем незабываемую ночь.

Когда молодой супруг с неохотой разжал объятия и выпустил новобрачную, священник взял ее руку и сжал между своими ладонями.

— Эта церемония должна была бы состояться в храме Божьем, — заметил он со слабым вздохом. — Но я боюсь, что ваш муж слишком торопился и не успел сделать соответствующие приготовления. Однако разве это так уж редко случается с любящими друг друга людьми? Я буду молиться за ваше счастье.

Алекс безмолвно смотрела на него. Место священника вскоре занял Финн Малдун.

— Я желаю вам обоим всего хорошего, мисс… Простите, миссис Хэзэрд, — быстро поправился он. Сердечно поцеловав ее в щеку, он почтительно сделал шаг назад, но не смог удержаться от добродушной шутки. — Мы все скоро привыкнем к этому имени.

— Что я наделала, мистер Малдун? — горестно спросила шепотом Алекс. Словно оцепенев, она покачала головой. — Что же, Боже мой, я сделала?

— Вы вышли замуж за самого достойного мужчину, который когда-либо жил на земле, — торжественно подбодрил ее старый ирландец.

— Но я… я не хотела этого!

— Разве вы не хотели? — Он улыбнулся и любяще, и понимающе. — Так же точно, как то, что я стою здесь, миссис, я никогда не видел двух людей, которые бы больше подходили друг к другу, чем вы и капитан. И это сущая правда.

— Простите, но мне нужно идти, — сообщил всем присутствующим достопочтенный Сток-бридж. — Моего возвращения ждет моя собственная милая жена.

— Я, святой отец, поеду с вами, — тут же продолжил Финн Малдун. — Я решил провести ночь в городе. — Прежде чем выйти вместе со священником из комнаты, он обменялся с Джонатаном понимающим взглядом.

Алекс осталась одна вместе со своим мужем.

Муж.

О Боже, этого не должно было случиться…

— Это кольцо принадлежало моей бабушке, — сказал ей спокойно Джонатан.

Она посмотрела на тонкий золотой ободок, который он надел ей на палец. Кольцо показалось ей странно теплым, оно как будто согревало ей палец.

— Я не должна носить его, — тихо произнесла она, и глубокая морщина пролегла по ее лбу.

— А почему?

— Да потому, что я, как вы знаете, далеко не счастливая и не любящая невеста.

Сейчас она забыла все о гордости и достоинстве. Подчинившись внезапной вспышке раздражения, Алекс сорвала с руки кольцо и бросила его в Джонатана. Он даже не попытался поймать его, но внимательно посмотрел на Алекс пристальным, лишающим ее душевного равновесия взглядом. Она с трудом проглотила накопившуюся во рту слюну, и ее горло сжалось еще сильнее, когда часы на каминной полке пробили девять раз. Казалось, каждый их протяжный удар издевался над ней.

Они в упор смотрели друг на друга, и между ними воцарилось грозное напряженное молчание. Алекс скрестила руки у себя под грудью и в полном смятении от охвативших ее чувств размышляла, как это может быть, чтобы один и тот же человек выглядел одновременно и неотразимым, и таившим опасность. Даже в пропыленной белой полотняной рубашке и измятых бриджах из оленьей кожи он был красив. Дьявольски красив.

Муж…

Слово это вновь пронзило ее мозг. Она упрямо покачала головой в знак несогласия и решилась наконец нарушить молчание.

— Вы, Джонатан Хэзэрд, могли заставить меня обвенчаться с вами. Но вы не сможете силой меня…

— Мы муж и жена, — напомнил он ей очень спокойным и ровным тоном и медленно направился к ней.

Паника охватила Алекс.

— Я не буду вашей женой! — пылко воскликнула она и отступила назад.

— Нет, будете. — Его слова прозвучали зароком.

Она бросилась бежать, но было уже слишком поздно. Он подхватил ее на руки и, не скрывая своих намерений, потащил по лестнице наверх.

— Нет! — пронзительно закричала она, изо всех сил отбиваясь и извиваясь. — Нет, будьте вы прокляты! Отпустите меня! — Алекс впервые использовала подобные слова.

Губы Джонатана искривились судорожной усмешкой.

— Красочным языком, миссис Хэзэрд, заговорила истинная английская леди.

— Не называйте меня так!

— Значит, вы устали играть в таинственность?

— Вы знаете, что я вовсе не это имела в виду!

Она в бешенстве нанесла удар по его красивой голове и тут же обнаружила себя лежащей у него на плече с лицом, обращенным вниз. Когда она принялась колотить его по спине своими кулачками, он нанес всего один, но весьма увесистый шлепок по округлостям ее ягодиц. Она издала хриплый крик негодования и продолжала яростно бороться с Джонатаном. Он же в это время прочно удерживал ноги Алекс.

Как всегда, ее борьба оказалась бесполезной. Через несколько секунд он ударом ноги распахнул дверь в свою комнату, внес ее туда и не слишком-то нежно опустил на свою массивную кровать с балдахином на четырех колонках. Пока он отошел, чтобы зажечь лампу и запереть дверь, она успела вскочить на колени на пышном, набитом перьями матрасе.

— Вы не сможете сделать это!

— Что сделать?

— Вы отлично знаете что!

Джонатан перенес поближе к кровати горящую неярким огнем лампу, и комната наполнилась теплым мягким золотистым светом. Алекс смотрела огромными глазами на то, как его руки поднялись к вороту рубашки. Он начал расстегивать пуговицы, одну за другой.

— Боже мой! — задыхаясь, проговорила она. — Вы же, конечно, не… — Она неожиданно умолкла, с ужасом и одновременно зачарованно наблюдая, как он снимает с себя рубашку.

В свете лампы его кожа отливала бронзой, широкая, мощная, мускулистая грудь была скрыта порослью темных волос. Его руки казались способными сокрушить любого мужчину или прижать к своему сердцу женщину с той самой невероятной нежностью, о которой Алекс уже не раз с изумлением вспоминала.

Алекс закусила нижнюю губу и старалась восстановить нормальное дыхание. Не говоря ни слова, однако сохраняя на губах слабую таинственную улыбку, ее муж сел на край постели и стащил с себя сапоги и носки. Затем, снова выпрямившись, он стал снимать бриджи. В этот момент Алекс пришла в себя.

— Нет! — задыхаясь, воскликнула она, спрыгнула с постели и бросилась к двери.

Он немедленно настиг ее и теперь крепко держал в руках.

— Осторожно, леди Алекс, или я забуду свою клятву быть терпеливым мужем, — предупредил он. Его голос был пронизан и страстью, и снисходительным юмором.

— Позвольте мне уйти! — Ее удивило, что он, вместо того чтобы вернуть ее в постель, поставил прямо перед собой. Прежде чем она смогла догадаться о его намерении, он развязал пояс ее халата и спустил одежду с плеч.

— Нет, не надо! — закричала она, впадая в самую настоящую панику. Она попыталась помешать его рукам добиться грешных целей, но халат упал с ее тела и лежал теперь на ковре. Оставшись только в ночной рубашке, она скрестила руки на едва прикрытых легкой тканью грудях. От страха ее глаза внезапно наполнились слезами.

— Когда вы со мной, можете не изображать этакую девичью скромность, — насмешливо сказал он ей.

— Я ничего не изображаю.

Он нахмурился, увидев на ее красивом лице выражение отчаяния. Ему пришло в голову, что, возможно, еще до инцидента с майором Битеном кто-то дурно обошелся с ней. При этой мысли его охватил яростный, мстительный гнев, хотя одновременно в его сердце зашевелилось и рожденное любовью сострадание.

— Я не причиню вам боли, Александра, — мягко обещал он.

У нее вновь перехватило дыхание. Ее взор растерянно заметался, ловя его взгляд. То, что она увидела в пронзительных, бездонных глубинах его глаз, заставило ее сердце содрогнуться.

— Я не… — Ее голос затих. Она чувствовала, как слабеют ее колени, как жидкое пламя распространяется по всему телу.

Она не запротестовала, когда Джонатан вновь привлек ее к себе и медленно повел к кровати. Он бережно уложил ее, выпрямился и расстегнул свои бриджи. Взгляд его проникал в самые глубины ее сине-зеленых глаз.

Неожиданно для себя Алекс оказалась не в силах отвести глаза в сторону. Она залилась краской, когда Джонатан предстал перед ней во всем своем мужском блеске.

Глаза Алекс расширились, оглядывая все его тело — начиная сверху, от мощного торса, вниз к стройной талии и плоскому, твердому, как скала, животу, далее к узким бедрам и округлым, по-мужски совершенным ягодицам, а затем еще ниже, к длинным, мускулистым ногам. Лишь на мгновение ее взгляд задержался на том самом месте, где из кущей густых черных волос выступал носитель его мужского достоинства.

Алекс протяжно вздохнула и в изнеможении закрыла глаза. Биение ее сердца отдавалось барабанным грохотом у нее в ушах, когда она осознала, что он, вне всякого сомнения, наиболее блестяще сложенный мужчина, какого ей когда-либо пришлось видеть. Конечно, ее опыт в этой сфере был весьма скромен, но тем не менее она была уверена в своей оценке.

Ее уверенность, однако, не распространялась на тайны брачной постели. Ее глаза опять широко раскрылись, когда она внезапно почувствовала, что он задирает вверх подол ее ночной сорочки.

— Прошу вас, не надо, — умоляла она, хотя даже для нее самой ее просьба прозвучала жалко и неубедительно.

— Будет правильно, если муж взглянет на свою жену.

— Вы хотите сказать — на свою рабыню? Не так ли?

Едва лишь эти слова слетели с ее губ, как она тут же пожалела об этом. Но брать их обратно было уже слишком поздно. Взбрыкнув ногами, она вновь попыталась выпрыгнуть из постели. Однако Джонатан не был расположен опять пускаться за ней в погоню. Его руки схватили Алекс за талию еще до того, как она добралась до края кровати. Приглушенный крик сорвался с ее губ, когда он опрокинул ее на спину и всей своей тяжестью обрушился на нее.

Его нагота обожгла Алекс даже через ткань ее ночной сорочки. Она неистово отталкивала его плечи, но он схватил ее за запястья и завел руки ей за голову. Его рот искривился короткой торжествующей улыбкой.

— Вы, миссис Хэзэрд, злоязыкая дикая кошка, — хрипло проворчал он. — Пора вас выдрессировать. — Однако гнева в его словах не было. Только любовь и страсть. Только уже давно бушующее в нем нетерпеливое стремление обладать ею.

— Вы что, не придерживаетесь никаких правил приличия? — спросила она. Ее груди высоко вздымались под тонкой, облегающей тело тканью. Алекс смотрела ему в глаза, и взгляд ее пылал гневом. — Это за пределами всего разумного, что вы отказались предоставить мне свободу. Но еще предосудительнее, что вы силой заставили меня выйти за вас замуж! — Потом она сделала глубокий вдох и добавила: — Я была обвенчана в этой чертовой одежде!

— У нас будет еще одно, на этот раз настоящее венчание, — торжественно пообещал он, хотя в его глазах сверкал огонек порочного удовольствия. — Вы сможете надеть любые наряды и украшения, какие только захотите. Но, по правде говоря, я предпочитаю видеть вас такой, какой вы были сегодня вечером.

Наконец его рот впился в ее губы. Она в знак протеста стонала и корчилась под ним. Но это лишь заставляло его еще острее ощущать свое желание.

Теперь в его поведении не осталось и следов шаловливости. Его губы со страстью и пылом сливались с ее губами. Его язык с настойчивостью и жаром двигался во влажном пространстве рта Алекс, требуя от нее ответной реакции, но сейчас она не была на нее способна.

Джонатан освободил ее запястья. Одна его рука быстро скользнула вниз, чтобы лечь ей на грудь, другая же перебирала шелковистые, пламенеющие рыжим огнем локоны на ее затылке. Она тихо застонала, и ее руки сами собой сомкнулись вокруг бронзовой тверди его спины. С заставившей ее взволноваться быстротой все мысли о сопротивлении покинули Алекс. Она уступила поцелуям Джонатана и забыла обо всем, кроме него и того сладкого безумия, которое способен был вызвать у нее лишь он один…

Пламя страсти разгоралось все сильнее и жарче. С дикой поспешностью Джонатан сорвал с нее ночную сорочку. И когда их обнаженные тела соприкоснулись, Алекс затрепетала. Она содрогнулась, когда губы Джонатана опять захватили ее полную, увенчанную розовым соском грудь. Он взял вершину этой манящей груди в свой обжигающий жаркий рот, а язык его ласкал и совращал ее, когда он, подобно младенцу, ненасытно сосал грудь. Лежащая под ним Алекс инстинктивно выгнулась навстречу ему, закрыла глаза и вцепилась в его широкие плечи. Она чувствовала глубокое наслаждение и была по-настоящему раззадорена его прикосновениями, а ее мягкие вздохи и стоны отдавались в его теле яростным, почти выходящим из-под контроля желанием.

Он, однако, решил дождаться, пока она не будет хотеть его так же сильно, как он желает ее… Он поставил своей целью, чтобы сохранившиеся у нее воспоминания о ее прошлых любовниках навсегда стерлись в ее сознании.

Она должна знать, что принадлежит лишь ему одному!

Он приподнялся над ней на руках. Ее веки трепетали, но глаза были открыты. Алекс смотрела на него со смесью огорчения и смущения. Не произнося ни слова, он внезапно перевернул ее на покрывалах вниз лицом. У нее перехватило дыхание. Ее руки судорожно схватились за подушку, когда он опять опустил свою голову и, нежно щекоча, поцеловал ее в основание шеи. Его губы легко бродили, вызывая у нее приступы сладостной муки, по шелковистым изгибам плеч и спины Алекс, опустились вниз, вдоль позвоночника, а потом с бездумной интимностью обласкали ее задорно выступающие, округлые ягодицы.

Лицо Алекс пылало. Она протяжно вздохнула. Ее бедра без устали двигались в ответ на его бесстыдные ласки. Она не могла собраться ни с волей, ни с силами, чтобы остановить его.

Хотя его действия, с точки зрения Алекс, были греховны и шокировали ее, они были одновременно необычайно приятны. Он исследовал каждый нежный холмик и долину ее тела. Его зубы нежно покусывали ее шелковистую кожу, а язык, горячий и влажный, касался ее пышной, сочной плоти.

Ощущая трепет ее тела, Джонатан опять перевернул Алекс на спину и возобновил умелые, исторгающие у нее восторг ласки ее грудей. Его руки продвинулись к треугольнику золотисто-каштановых волос внизу ее живота. Алекс инстинктивно напряглась, когда его теплые, сильные пальцы проворно раздвинули влажные, бархатистые складки и нашли запрятанный там нежный бутон ее женственности.

На этот раз Алекс не оттолкнула Джонатана. По меньшей мере ей захотелось попробовать, что же последует дальше. Ее бедра как бы сами собой раздвинулись. Ее дыхание перешло в беспорядочные тихие вздохи, когда она почувствовала, как нарастает точно, по спирали, ее умело разбуженная Джонатаном страсть.

Алекс едва ли замечала, что рот Джонатана постепенно спускался вниз по ее животу. Нежная дрожь охватила ее тело, когда его язык проник во впадину ее пупка. Ее пальцы запутались в выгоревшей на солнце шевелюре Джонатана. Ее губы жаждали вновь овладеть его губами. Но он, как и прежде, был полон решимости продлить жгучие и сладкие муки, пока она сама не станет умолять его о пощаде. Рот же его опускался все ниже…

— Джонатан!

Ее глаза широко раскрылись. Переполошившись, она решила, что они с Джонатаном, конечно же, совершают нечто запретное, и потянула его за волосы, Пытаясь остановить. Но он не собирался уступать. Он крепко обвил руками ее сомкнувшиеся бедра, Пытаясь вновь их раздвинуть. Она, извиваясь, выгнула спину, а в результате лишь приблизилась к дерзкому, всепоглощающему пожару его губ и языка.

— Джонатан, прошу вас! — задыхаясь от волнения умоляла Алекс. Но вскоре стыд ушел, и его место заняло желание, подобно молнии, пронзившее ее. Из груди Алекс раздавались лишь глухие стоны, а ее пальцы почти конвульсивно ворошили шевелюру Джонатана.

— Прошу вас! — Ее голова металась по подушке. Под влиянием самого страстного из испытанных ею когда-либо желаний она плотно смежила веки. Алекс чувствовала, что больше выдержать эту муку не сможет!

— Вы моя, Александра! — произнес Джонатан низким, вибрирующим от страсти голосом. Когда он скользнул по ее телу наверх, его пальцы пришли на смену звуку. — Повторите за мной эти слова! — умолял он ее.

— Нет, я… я не могу, — хрипло прошептала она. Ее руки вцепились в его предплечья, а глаза, прикрытые дрожащими веками, открылись. — Прошу вас, я…

— Черт побери, я все равно услышу, как вы скажете это. — Его тлеющий огнем взгляд безжалостно проникал в ее глаза.

— Скажите это!

— Я ваша! — Эти слова родились где-то в глубине ее души, невольно сорвались с ее губ, а веки вновь смежились. — Да поможет мне Бог. Я ваша!

На губах Джонатана появилась сияющая триумфом улыбка. Его желание опасно приблизилось к грани терпения, и он больше не мог ждать, чтобы овладеть тем, что с самого начала действительно принадлежало ему.

Чувствуя, что страсть жарко охватила все его тело, он, дав наконец полную волю своему желанию, слегка приподнял бедра Алекс и подвел свой напряженный член к вратам в ее сокровенный женский мир. Он всем телом подался вперед. Тяжелый стон вырвался у него из груди, когда он убедился, насколько сильно она желает его, и он наконец полностью вошел в нее. Острый приглушенный крик боли сорвался с ее губ, когда его твердая плоть окунулась до самого основания в ее бархатистое тепло.

Он нахмурился, и его глаза потемнели, когда он неожиданно получил несомненное подтверждение девственности Алекс.

Оказалось, что она действительно была невинна!

С одной стороны, это открытие родило в нем чувство угрызения совести, а с другой — ликование. Но сейчас у него не было времени на размышления. Его бедра начали учить ее извечным ритмам любви. Его движения становились все быстрее, а удары все глубже, а Алекс, прижимаясь к нему, чувствовала, как тупая боль между бедрами уступает место новому неслыханному наслаждению.

Они испытывали взаимное, расслабившее их обоих удовлетворение. В момент, когда все кончилось, Алекс издала тихий крик. Ей казалось, что она вознеслась до самых небес, а затем медленно опустилась на землю.

В следующее мгновение Джонатан, лежа на ней, напрягся. Из него изверглась дарящая жизнь горячая влага, и у нее опять перехватило дыхание.

После этого первого бурного соития Джонатан Хэзэрд откинулся на спину в уютное тепло постели и прижал к себе свою горячо любимую жену.

Она не сопротивлялась. Податливо и, как этого требовали ее ощущения, стыдливо прильнув к нему, с неисчезнувшим отсветом страсти, все еще сияющим в ее глазах, она издала вздох полного удовлетворения.

«Вы моя, Александра!»

Он доказал справедливость своих слов. Он воистину доказал это.