Алекс, еще не успев понять, что произошло, с усилием приподнялась и села на измятой постели. Ее рот округлился в удивлении, когда она увидела, что напавший на нее мужчина свалился на пол.

Не веря глазам своим, она смотрела на другого, только что ворвавшегося в комнату мужчину, который приготовился дать майору еще одну крепкую зуботычину. На его красивом лице застыло выражение, которое лучше всего можно было бы охарактеризовать как предупреждение о готовности нанести смертельный удар, а темно-зеленые глаза излучали бешенство.

— Капитан Хэзэрд!

Алекс была по-настоящему потрясена. Сердце ее дико забилось, когда она увидела его. Ее охватила такая глубокая радость и такое чувство облегчения, какого она никогда в жизни не испытывала. Через мгновение глаза Джонатана встретились с ее взглядом. То, о чем они сказали тогда друг другу глазами, они не забудут до конца своих дней.

— Будьте вы прокляты, Хэзэрд! — взревел майор, уже успевший подняться на ноги. Он растирал свою ушибленную челюсть и с мстительно мрачным видом смотрел на Джонатана. — Эта женщина моя! Я заплатил Флоре…

— Еще одно слово, майор Битен, — угрожающе произнес Джонатан своим низким и ровным голосом, — и я доставлю себе удовольствие убить вас!

Битен заметно побледнел. Хотя он и продолжал бросать на Хэзэрда свирепые взгляды, у него все же хватило разума промолчать. Капитан Джонатан Хэзэрд не относился к тем мужчинам, которых можно было провоцировать, не подвергая себя при этом серьезной, а возможно, и смертельной опасности. За два последних года не один несчастный идиот испытал на себе крутой нрав американца.

В яростном молчаливом негодовании Битен наблюдал, как девушка порывисто соскочила с кровати и под влиянием первого побуждения припала к широкой груди своего спасителя.

— Слава Богу, что вы пришли, — волнуясь, произнесла Алекс. Жестоко потрясенная пережитым ею испытанием, она закрыла глаза и глубоко, вся содрогаясь, вздохнула, когда его руки обняли ее. Они словно излучали властное тепло исполненного физической силы мужчины.

— С вами все в порядке? — спросил он с беспокойством.

— Да!

Она немного отстранилась и, запрокинув голову, посмотрела ему в лицо. Ее глаза сверкали непролитыми слезами, а нежные черты лица выражали такую муку, что Джонатан почувствовал, как сердце, пронзенное болью, перевернулось у него в груди. Его кровь пылала раскаленной ненавистью. Он пронзил огненным взглядом мужчину, осмелившегося прикоснуться к ней. С трудом сдерживая желание избить его до бесчувствия, Джонатан сделал угрожающий шаг по направлению к нему.

— Я не имел представления, о чем она говорила, — поспешил объяснить майор Битен. Он в страхе пытался укрыться от ярости Джонатана, и слова с нервной поспешностью слетали с его губ. — Клянусь вам, мне сказали, что она принадлежит мне и я могу ее взять. Если вы не верите мне, то можете спросить об этом Флору.

— Черт возьми, вы же не кто иной, как ублюдок, напяливший красный мундир английского солдата, — наступал на него Джонатан. — За то, что вы сделали, я должен был бы свернуть вам шею! — Он продвинулся еще на один шаг вперед.

— Прошу вас, — обратилась к Джонатону Алекс, дрожа и цепляясь за его руки, — уведите меня из этого ужасного места. — Как бы она ни ненавидела майора за то, что он пытался с ней совершить, Алекс не хотела видеть его мертвым. А она почти не сомневалась, что Джонатан Хэзэрд был вполне ютов убить майора голыми руками. — Вы… вы пришли как раз вовремя. Он ничего не сделал. Ничего!

Джонатан внимательно посмотрел на нее и, соглашаясь, коротко кивнул. Он не мог оставаться непреклонным, видя отчаяние в ее сверкающих бирюзовых глазах. Подумав, что она уже достаточно пережила, капитан неохотно отказался от намерения расправиться с негодяем. Действуя одновременно и властно, и нежно, он взял ее за руку и вывел из комнаты.

Оставшийся в одиночестве майор, поняв, что ему больше ничего не грозит, подошел к кровати и тяжело плюхнулся на нее. Он поклялся отомстить. И дал клятву, что овладеет женщиной, чье сладкое, причиняющее муки очарование он смог ощутить на такой короткий срок…

Мускулистый гигант ждал Алекс и Джонатана на нижних ступенях лестницы. Он шагнул навстречу, чтобы преградить им путь. Его темные глаза вступили в молчаливую битву с пронизывающими зелеными глазами Джонатана.

— Отойдите в сторону, — приказал Джонатан, но гигант не тронулся с места. — Отойдите в сторону или…

— Куда, к черту, вы собираетесь уйти с моей новой девочкой? — требовательно спросила подоспевшая наконец Флора, вовсе не собирающаяся выпускать из когтей свою добычу.

Алекс затаила дыхание и инстинктивно прижалась к Джонатану, который одной рукой обнял ее за талию, а вторую запустил под полу пиджака к маленькому с серебряной рукояткой пистолету, который он засунул за пояс своих бриджей.

— Эта женщина не состоит у вас на службе, — коротко произнес он.

— А кто вы такой, черт побери, чтобы говорить мне это?

— Моя фамилия Хэзэрд. Капитан Джонатан Хэзэрд. И я намерен добиться того, чтобы вас наказали сполна по закону, карающему за похищение людей.

— Похищение людей? У вас нет оснований, чтобы угрожать мне! — воскликнула, перейдя в оборону, Флора. — Я просто предоставила девушке возможность у меня остановиться. Она пришла сюда с улицы, похожая, как вы можете видеть, на мокрую курицу.

— В таком случае у вас нет оснований возражать против нашего ухода, — парировал Джонатан. Его пальцы легли на рукоятку пистолета, а взгляд устремился на гигантского мужчину, который, по всей видимости, готовился к нападению.

Алекс прислониласо к Джонатану. На какое-то мгновение она почувствовала опасную слабость в ногах. Но потом собралась с силами, ожидая, что же произойдет дальше.

Прошло несколько долгих, напряженных секунд, прежде чем Флора капитулировала, но и это она сделала намеренно нагло.

— Ну и забирайте эту сучонку. Забирайте, и скатертью вам дорога! Но не рассчитывайте, что вы сможете вернуться сюда с полицейским… Я хорошо плачу за защиту. Знайте это!

Она сердито кивнула мощному охраннику. Бросив молчаливый сердитый взгляд, он наконец убрался с их пути.

Облегчение, которое вновь испытала Алекс, когда Джонатан вывел ее из грязного притона, вернуло ей интерес к окружающему. Удивившись, что на город уже опустилась темнота, она глубоко вздохнула и уставилась на небо, на котором виднелась узкая полоска облаков, пересекавшая освещенный лунным светом сияющий ночной свод. Внезапная непроизвольная Дрожь пробежала по ее спине, когда порыв холодного ветра рванул ее юбки, но это даже приободрило ее. Кошмару наступил конец.

Она бросила взгляд на своего молчаливого, сурового попутчика. Его рука все еще надежно придерживала ее за талию. Она была благодарна ему и за это, но куда большая благодарность переполняла ее за то, что он еще раз спас ее от грозившего ей несчастья. «Воистину, — подумала она, — это было чудо». Джонатан Хэзэрд оказался ее хранителем. А если точнее — ангелом-хранителем.

За лошадью Джонатана присматривал неряшливо одетый юноша. Он на лету подхватил монету, которую тот бросил ему, и поспешил прочь в предвкушении доброй выпивки.

Посадив Алекс на лошадь, Джонатан занял место позади нее и взял в руки поводья. Алекс благодарно прильнула к нему, когда они отправились в путь.

— Как вам удалось меня найти? — решилась наконец она спросить. Они уже доехали до главного бульвара, тянувшегося вдоль пристани, освещенного уличными фонарями и весело бурлящего резкими красками, звуками и запахами, которые всегда несет с собой ночь. — Как вы смогли…

— Скажу позже, — промолвил он с непроницаемым лицом.

Не желая и дальше докучать ему в этот момент вопросами, Алекс, пока они ехали через толпу весельчаков, хранила сосредоточенное молчание. Сейчас никто не отваживался приставать к ней: охотникам до развлечений достаточно было только лишь взглянуть на ее защитника.

На следующем перекрестке Джонатан направил лошадь вверх на холм. Вскоре они очутились в явно более респектабельном районе города. Здесь хорошо ухоженные дома стояли аккуратными рядами и воздух был напоен приятными ароматами цветов и дыма от горящих дров.

Проехав еще немного, Джонатан остановил лошадь и спешился. Он помог спуститься наземь Алекс и повел ее по узкой, обсаженной цветами дорожке в сторону очаровательного дома, сложенного из желтого кирпича. Вывеска с надписью «Корнуолл инн» красовалась на выкрашенной в белый цвет веранде, соторая протянулась вдоль второго этажа здания.

— Почему мы остановились именно здесь? — просила, сердито наморщив лоб, озадаченная Алекс.

— Эта гостиница принадлежит моему другу, — ответил Джонатан. — Его зовут Джеймс Теннер. Мы остановимся здесь на ночь.

— Но я… я думала, что мы возвращаемся на плантацию.

— Сейчас для этого слишком поздно. Мы отправимся туда утром.

Джонатан наконец снял руку с ее талии, но, когда они стали подниматься по ступенькам вверх, он взял ее под локоть. У дверей их встретил лысеющий мужчина в очках, одетый в фланелевую белую сорочку и серые шерстяные брюки для верховой езды.

Он тепло улыбнулся Джонатану.

— Итак, вы ее нашли, — заметил мужчина с чувством удовлетворения. Он широко распахнул двери и горячо приветствовал обоих. — Вы, должно быть, мисс Синклер, устали. Как раз сейчас я дал указание, чтобы наверх отнесли горячую воду для ванны. И вы, Джонатан, тоже, несомненно, нуждаетесь в этом же, — добавил он, дружески похлопывая его по спине. — Совершенно ясно, что сегодня вы провели слишком много времени в седле! О вашей лошади не беспокойтесь. Я присмотрю за ней. Эллен подготовила ваши комнаты, и скоро ваш ужин будет на столе.

Алекс слегка улыбнулась сердечному хозяину. Ей было любопытно, откуда он узнал ее имя, и она сделала в уме заметку, чтобы, как только они отдохнут, спросить об этом Джонатана, а также о многом другом. Сейчас же ей больше всего хотелось, чтобы ее проводили в комнату, в которой камин распространял приятное тепло, а большая металлическая ванна ждала, когда ее наполнят водой.

— Я отвел капитану Хэзэрду комнату рядом с вашей, мисс Синклер, — сказал Джеймс Теннер, вводя ее в маленькую, но очень мило убранную спальню. — Если вам что-нибудь понадобится — что угодно! — вам нужно будет лишь уведомить об этом меня.

— Спасибо, — прошептала Алекс. Ее глаза непроизвольно обратились на Джонатана, который стоял рядом с пожилым мужчиной, возвышаясь над ним на две головы. Он ничего не сказал, лишь коротко улыбнулся, покидая вместе с другом комнату Алекс.

Как только мужчины вышли, она глубоко, всей грудью вздохнула. Чувствуя себя полностью опустошенной — физически и эмоционально, — она подошла к обитому тканью в цветочный узор шезлонгу и обессиленно опустилась на него. В ее мозгу прокручивались изнуряющие события сегодняшнего дня, и в особенности последних часов, и Алекс заметила, что к ее глазам подступают слезы, навеянные облегчением, которое она так полно ощутила. Алекс закрыла лицо руками и дала волю своим чувствам…

Минул один короткий час, и она почувствовала себя значительно лучше. Она съела несколько бисквитов и выпила чаю, который принесла жена Джеймса Теннера, Эллен, «чтобы заморить червячка до ужина», как объяснила эта спокойная, ласковая женщина. Алекс щеткой соскребала с себя в ванне грязь, с наслаждением чувствуя, как горячая мыльная вода снимает напряжение с мышц ее измученного тела, а потом надела свежее нижнее белье и платье, которые ждали ее на постели. Удивившись, как подходят ей данные напрокат вещи, она повернулась к своему отражению в высоком, заключенном в раму из вишневого дерева зеркале рядом с камином.

На ней было самое красивое платье, которое ей довелось носить после отъезда из Лондона. Оно было сшито из муслина с узором из цветов, обрамленным по краям лиловой полоской. Это было изящное по покрою платье с высокой талией, глубоким декольте и короткими рукавами. Чтобы наряд ее не выглядел излишне смелым, Алекс прикрыла декольте белой гофрированной батистовой косынкой. Тонкие шелковые панталоны и подходящая к ним по цвету нижняя сорочка нежнейшим образом касались ее кожи, равно как и изящные кремового цвета чулки, удерживаемые на ногах светло-голубыми атласными подвязками. Ансамбль завершался парой лайковых домашних туфель на низком каблуке, закреплявшихся на ногах лентами, перекрещивающимися на ступнях и вокруг щиколоток, а также блестящей шалью зеленого цвета.

Ее волосы, несмотря на все усилия высушить их с помощью полотенца, оставались еще влажными и в беспорядке вились вокруг лица. При виде их Алекс нахмурилась, раздумывая, не считает ли ее Джонатан Хэзэрд менее женственной из-за отсутствия длинных локонов. Возможно, он хотел бы, чтобы волосы у нее ниспадали до пояса. А может быть, он хотел бы, чтобы они были цвета золотистого меда или черными, как полночь, а вовсе не цвета обжаренных каштанов.

— Идиотка, — проворчала она, еще раз испытав острое недовольство своим отражением в зеркале. Как смешно беспокоиться по поводу незначащих вещей, особенно сейчас, когда в ее жизни столько проблем. Она совершила непростительный грех, убежав с плантации. Ее едва не изнасиловали! А сейчас ей предстоит провести ночь под одной крышей с мужчиной, являющимся и ее защитником, и ее мучителем. Почему же она, во имя всего святого, должна волноваться, хорошего ли Джонатан мнения о ней или нет?

— Мисс Синклер!

Она виновато вздрогнула при звуке его голоса. Покраснев, Алекс отвернулась от зеркала и выжидающе уставилась на дверь.

— Да? — отозвалась она.

— Ужин ждет нас.

— Я… я не голодна. — Обругав себя за трусость, она прижала руки к груди, пытаясь — правда, без значительного успеха — не обращать внимания на беспорядочное биение своего сердца.

— Чепуха, — сказал Джонатан из-за двери, поворачивая ручку.

Алекс от удивления прищурилась, когда он открыл дверь и вошел в спальню. Он тоже принял ванну и переоделся. Теперь на нем был темно-синий жилет, надетый поверх белой в полоску рубашки, и бежевые бриджи из оленьей кожи. Его черные высокие, до колен, сапоги были начищены и блестели. Густые темно-каштановые волосы были волнами зачесаны на лоб. «Он выглядит по-настоящему красивым и дерзновенным, — подумала Алекс. — До кончиков ногтей он образец страстного, пылкого американского мужчины».

Она с трудом проглотила застрявший в горле ком и еще больше покраснела, когда Джонатан медленно, как-то по-особенному дерзко, интимно, с чувством собственника осмотрел ее с ног до головы. Было очевидно, что и ему понравилось то, что он увидел, особенно когда его горящий взгляд остановился на обнаженных выпуклостях ее грудей.

— Не рискуете ли вы обидеть наших хозяев? — с вызовом спросил он ее низким голосом, исполненным восхищения. Он посмотрел на нее с воистину обезоруживающей улыбкой.

От удивления она открыла рот, ибо была совершенно не подготовлена к такой внезапной перемене в его отношении к ней. Она ожидала увидеть его злым, сварливым, угрожающим, а то даже и еще похуже. «Какую игру он теперь ведет?» — задала она себе вопрос.

— Я… я вам не разрешала войти, — запинаясь от нахлынувших эмоций, сказала она.

— Вы совершенно правы, — приблизившись, невозмутимо согласился он. — Но я хотел удостовериться, не больны ли вы.

— Нет, нет, — прошептала она и опустила взгляд под его глядящими в упор глазами. — Я не больна. — Она развела руками, а ее щеки еще больше покраснели, когда она непроизвольно прошептала: — Воистину, капитан Хэзэрд, я просто не знаю, как я смогу вас когда-нибудь отблагодарить за то, что вы пришли мне на помощь. Если бы не вы…

— Но я пришел. — Выражение его лица стало торжественным, а голос приобрел явную твердость. — Единственное, о чем я сожалею, так это о том, что я не нашел вас раньше.

— Я считаю, что это чудо, что вы вообще нашли меня. — Она решилась посмотреть ему в лицо. В ее красивых глазах отражались танцующие огоньки камина. С потрясающей быстротой посыпались приготовленные ею заранее вопросы: — Как вы узнали, где меня искать? Ведь я могла быть где угодно. Что привело вас именно в это заведение? И как вы могли узнать о моем исчезновении, а затем так быстро оказаться в Сиднее? Я покинула плантацию, едва рассвело…

— …спрятавшись в фургоне с шерстью, — закончил он ее фразу. Лишь подобие улыбки коснулся его губ при виде ее беспокойства. Но он явно получил от этого удовольствие. — Когда я вскоре после полудня вернулся домой, мне тут же сообщили о вашем побеге. А также о предполагаемом способе, который вы использовали для него. Я во весь опор поскакал за вами в Сидней.

— Но откуда вы узнали, что меня надо искать в… — Ее голос упал, и тень пережитого омрачила ее только что оживленное лицо.

Джонатан переборол в себе внезапно возникшее сильное желание привлечь ее к себе. В нем опять пробудилось глубоко врезавшееся в душу инстинктивное стремление взять ее под защиту, а также чувство мстительного негодования в отношении человека, причинившего ей боль. Он еще не покончил с майором Битеном. «Нет, клянусь Богом, — сказал он себе, — этот мерзавец еще заплатит за свой поступок».

— Как только я удостоверился, что вас нет в доме губернатора, — продолжил он, — я немедленно направился в район порта. Хорошо известно, что туда завлекают молодых женщин, обещая им прибежище. Предчувствие подсказывало мне, что и вас постигла такая же участь. «Насест» был одним из многих заведений, которые я намеревался осмотреть. Но на это могло бы потребоваться много времени, если бы только не неожиданная удача.

— Неожиданная удача?

— Вас увидел на улице один мой знакомый. — Глаза Джонатана потемнели при воспоминании, что он почувствовал, когда Джеремия Баркли намекнул на то, где она могла быть. Во всяком случае, судьба явно была милостива к ним, ибо Джеремия Баркли бродил рядом с одной из своих излюбленных забегаловок как раз в тот момент, когда мимо него быстро прошли Алекс и другая женщина. Слава Богу, что старый морской волк не был слишком пьян, чтобы забыть, что он увидел. — Он описал вас с удивительной точностью. И он узнал вашу попутчицу. Та не впервые занималась всяческими проделками по поручению Флоры.

— Понимаю, — прерывисто вздохнула Алекс и медленно прошла мимо него к камину. — А майор Битен? Каким образом этот человек мог оказаться в числе ваших знакомых?

— Сидней — небольшой город. — Не вдаваясь в дальнейшие подробности, Джонатан внимательно наблюдал, как она вновь скрестила руки у себя под грудью. Пламя камина играло на ее лице, придавая оживленный вид тонким, пленительным чертам ее лица и подчеркивая совершенство ее фигуры.

— Ну а что вы можете сказать о мистере Тен-нере? — продолжала она расспрашивать. — Откуда он знает мое имя?

— Я впервые остановился в этой гостинице, желая заручиться помощью его сына. Дэниел работал тогда в одном большом магазине. Он довольно хорошо знает порт.

— Я удивлена, капитан, что вы не довели случившееся до сведения властей, — бесстрастно прокомментировала она. Было ясно, что к ней полностью возвратились ее силы и дух. — Ведь в конечном счете я была беглой ссыльной, и…

— Неужели вы думаете, что я настолько глуп, чтобы доверить полковому офицеру такую женщину, как вы? — Он покачал головой и криво улыбнулся ей. — Должен признать, мне не прибавило бы чести, если бы я признал, что меня перехитрил мой собственный работник. К тому же женщина. Кроме того, привлечение к этому делу солдат замедлило бы поиски. Жители этой части города не встречают английских солдат, мягко говоря, с распростертыми объятиями.

— Полагаю… я думаю, что это так, — без большой уверенности, запинаясь, сказала она. Алекс вновь устремила взволнованный взгляд на пляшущий в камине огонь, а потом требовательно спросила: — Ну, и как вы думаете поступить со мной теперь?

— Я предполагаю пригласить вас на ужин.

— А потом вы поможете мне встретиться с губернатором Макквери?

— Я обедал с ним вчера и не очень стремлюсь повторить этот визит в ближайшее время.

— Вы говорили ему обо мне? — спросила она. Ее глаза загорелись надеждой, когда она вновь взглянула в лицо Джонатана.

— Нет.

— Почему?

— А что я мог ему сказать? — Он спокойно приблизился к ней. Его улыбка немного потеплела, но в углах рта таилась скрытая насмешка, и от нее это не укрылось. — Например, то, что я принял на себя ответственность за заключенную, утверждающую, что она — дама знатного происхождения? Что моя новая экономка — упрямая, рыжеволосая маленькая злючка со способностями к сценическому искусству и склонностью нарываться на неприятности? О, нет! Обо мне бы подумали как о самом последнем идиоте, если бы я рассказал об этом. А над вашей историей только посмеялись бы.

Джонатан не признался, однако, даже себе в том, что была еще одна причина. Гораздо более важная.

— Если вы действительно считаете, что я лгу, если вы верите, что я воровка и женщина… легкого поведения, тогда почему, сэр, вас обеспокоило, что майор Битен получит от меня то, что он хотел? — решительно спросила она. Чувствуя, как яркая краска выступила у нее на щеках, она, преодолевая испуг и смущение, гордо подняла голову и бросила на Джонатана обвиняющий взгляд. — Почему вы грозились убить его?

— Кем бы ни была женщина, — ответил Джонатан спокойным, ясным тоном, — она тем не менее не заслуживает такого зверского обращения.

— Выходит, вы назначили себя опекуном всех женщин в порту, кому выпала подобная судьба? Вы и их спасете? Обеспечиваете ли вы им прибежище и позволяете ли брать напрокат подобные наряды? — закончила Алекс, подчеркнув последнюю фразу и указывая на свое роскошное платье.

— Остальные женщины не на моем попечении. А одежда взята не напрокат.

— Что?

— Эти вещи я купил для вас вчера, — откровенно признался он. Его глаза потемнели до цвета нефрита, когда он вновь с нескрываемым одобрением посмотрел на Алекс. — Я рад убедиться, что потратил свои деньги не зря.

— Но почему… зачем вы сделали это? — Ее глаза округлились. Она задержала дыхание, когда он еще ближе подошел к ней.

— Потому, моя дорогая мисс Синклер, что я не мог больше выносить вида этой проклятой тюремной робы.

— А я-то и не знала, капитан Хэзэрд, что мой внешний вид имеет для вас такое значение.

— Вполне естественно, что так и должно быть, поскольку в течение следующих семи лет мне придется ежедневно смотреть на вас, — подтвердил он свою мысль, сардонически подняв одну бровь.

— Но этого не будет, если мои попытки убежать увенчаются успехом, — возразила она. Но уже в следующую секунду с губ ее слетел слабый крик — так порывисто и так крепко он схватил ее за руки.

— К черту, женщина! Неужели вы еще не получили урок? — резко спросил он. Его взгляд безжалостно впился в яркий сине-зеленый огонь ее прекрасных глаз, а по его лбу пролегла мрачная морщина. — Какой же дьявол должен убедить вас, что побега быть не может?

— Я уже однажды вам сказала, что никогда добровольно не отдам себя в цепи рабства! — Она подняла руки, чтобы толкнуть его в грудь, но он перехватил их.

— Я полагал, что вы уже достаточно страдали, чтобы стать разумной женщиной. По-видимому, я ошибался.

— Не прикасайтесь ко мне! — приказала она, повышая голос. В ней снова проснулась ярость. — Вы не имеете права прикасаться ко мне, никакого права! Или вы хотите доказать, что вы такой же, как майор Битен?

Алекс сразу же охватило раскаяние за вырвавшиеся у нее слова, ибо она понимала, насколько несправедливо это сравнение. Но было уже слишком поздно.

Ее слова обожгли Джонатана, как пощечина.

В нем вспыхнула ответная ярость, но он сумел сдержаться. Даже снисходительная улыбка мелькнула на его губах, когда он разжал руки и выпустил ее. Мгновения тянулись бесконечно долго, пока они смотрели друг на друга, словно два противоборствующих бойца в необъявленной, но от этого не менее реальной войне. В комнате слышалось лишь мягкое потрескивание горящих в камине дров да тиканье часов, стоящих на каминной доске. Воздух был настолько насыщен напряженной враждебностью, что казался осязаемым.

Алекс замерла в ожидании реакции Джонатана. Глаза у нее были расширены, дыхание сбивалось и пропадало. Когда он заговорил, ее сердце пронзила внезапная необъяснимая боль.

— Вы на обеих лопатках, леди Алекс, — протяжно произнес он. Лицо его приобрело холодное, замкнутое выражение. Не сказав больше ни слова, он повернулся и тремя широкими, гневными шагами преодолел расстояние до двери комнаты.

Джонатан уже закрывал за собой дверь, когда Алекс совершила поступок, обернувшийся для нее фатальной ошибкой.

— Я не возвращусь на плантацию вместе с вами, — поспешно произнесла она ему вдогонку. — Я не намерена уехать из Сиднея, пока не переговорю с губернатором.

Джонатан замер. Он медленно повернулся. Его глаза яростно впились в нее, но лицо оставалось каменно спокойным, только на чисто выбритых щеках дергался один-единственный мускул.

— Вы поступите так, как я говорю, — приказал он убийственно холодным тоном.

— Я обращусь за помощью к мистеру Теннеру, возможно, даже к его жене, — сказала Алекс, незапно загоревшись этой идеей. Если бы она знала Джонатана лучше, то проявила бы осмотрительность и пресекла свою мятежную вспышку до того, как дело зашло слишком далеко. — Я надеюсь, что им по крайней мере известно, что такое благопристойность. Я совершенно уверена, что…

— Вы не привлечете их к осуществлению своих идиотских планов.

— Не привлеку? — Она непокорно тряхнула головой и надменно заявила: — Хотя я вам, капитан, и благодарна за вашу помощь нынешней ночью, мое решение остается неизменным, как и раньше. И ни вы, ни кто-либо другой не сможет помешать мне достичь своей цели — добиться свободы.

— Несмотря на опасности?

— Я к ним готова!

Как ни старался Джонатан, он не мог проигнорировать брошенный ему вызов. Он хотел отнестись к ней с нежностью и терпимостью, взяв себя в руки и держа свои чувства под контролем. Но воспоминание о том, как она лежала под майором Битеном, все еще жгло его мозг. Одной только мысли, что подобная ситуация может повториться, было достаточно, чтобы привести его в бешенство.

Это была последняя капля, переполнившая чашу его терпения. Его сознание вступило в молниеносное, яростное сражение с его земными инстинктами — и проиграло.

Глаза Алекс опять широко раскрылись, и у нее тревожно сжалось сердце, когда она увидела, что он ворвался обратно в комнату и захлопнул дверь. Она подобрала юбки и, не отдавая себе отчета в своих действиях, бросилась к окну. Но Джонатан поймал ее за талию и прижал к себе спиной.

— Черт меня побери, но сейчас вы принадлежите мне. Это вы понимаете? — сквозь зубы произнес он. Его голос, низкий и хриплый, полный едва сдерживаемого гнева, грозным эхом отдался у нее в ушах, а по спине пробежали мурашки. У нее перехватило дыхание, когда он резко повернул ее лицом к себе. — Вы моя!

У нее не оставалось времени спорить, не было возможности кричать, бороться или хотя бы вздохнуть. Он прижал ее к себе властным, сильным движением. А его рот ловил ее губы.

Она вновь почувствовала, будто ее охватило пламя. И это, бесспорно, было пламя — дикий одурманивающий взрыв взаимной страсти. Она извивалась в его объятиях, но ее протесты в лучшем случае можно было назвать нерешительными. Ее руки как бы зажили сами по себе. Сначала они поднялись, чтобы оказать сопротивление, а потом, без боя капитулировав, против ее воли обвили шею Джонатана.

Он целовал ее голодно, сочно. У него были теплые, сильные, требовательные губы, а его бархатистый язык вызывающе ощупывал ее рот. У Алекс кружилась голова, подкашивались ноги. Она была уверена, что упала бы навзничь, если бы только ее не поддерживали его руки.

Он приподнял ее повыше в своих объятиях. Почувствовав, что ее ноги оторвались от пола, Алекс отвечала на его поцелуи с такой сладостной, невинной страстностью, что Джонатан не смог сдержать внутреннего стона. Его руки сжимали ее со всевозрастающим яростным чувством власти над ней. Поцелуи становились все более притягивающими, страсть, закипевшая в них с самого начала, теперь вспыхнула пожаром, охватывая горячим пламенем их души.

Джонатан неожиданно подхватил ее на руки и отнес на шезлонг. Он опустился в него, не выпуская из рук свою прекрасную ношу, и усадил Алекс к себе на колени. Его рот обжигал жаркими ласками ее тело, опускаясь все ниже и ниже вдоль ее шелковистой шеи, туда, где ее соблазнительные груди выступали из глубокого декольте. Она едва дышала, когда он нетерпеливо сорвал с нее белую косынку, обнажив полную грудь. Ее веки трепетали, как крылья бабочки, горячий румянец залил щеки при первом прикосновении его губ к нежным полушариям ее грудей.

— Джонатан! — прошептала она, задыхаясь, Ее глаза снова томно закатились, и она конвульсивно ухватилась за его широкие плечи. Низкий стон вырвался из ее горла, а бедра начали беспокойно извиваться, охватывая его мускулистые бока, в то время как его рот жадно покрывал поцелуями ее спелое, трепещущее тело. Ее голова бессильно откинулась назад, а дыхание превратилась в нескончаемую череду тихих вздохов.

Придерживая одной рукой ее за талию, Джонатан успокаивающе гладил другой ее спину. Но вот он опустил руку вниз и одним движением поднял ее юбки прежде, чем она смогла остановить его (если она вообще собиралась сделать это). А потом его рука скользнула вдоль ее стройных ног и обласкала атласные бедра. Его пальцы пробежали по волнующему изгибу ее живота, который был прикрыт лишь легким белым шелком панталон. Он исследовал ее аппетитные округлости так смело, что это заставило ее еще больше вспыхнуть и вздрогнуть всем телом.

Он прижал ее к себе еще ближе, к тому месту, где трепетало, чуть ли не вызывая физические муки, его напрягшееся мужское естество. Его губы продолжали мучительно сладостную атаку на ее груди, и она помимо своей воли изгибала спину, вся во власти упоительных ощущений. В той крохотной части ее мозга, которая еще сохранила способность разумного мышления, у нее родилась мысль, что поцелуи и ласки Джонатана не имели ничего общего с тем, что пытался сделать с ней майор Битен. В то время как Битен был жесток, Джонатан Хэзэрд доставлял ей неслыханное наслаждение.

С трудом пробираясь сквозь легкий туман страсти, она понимала, что ни один мужчина никогда не приносил ей таких ощущений… ни один мужчина не осмеливался прикоснуться к ней, как это делал Джонатан. Это было грешно. Это было неприлично.

Это было божественно.

Джонатан тоже пытался в последнем героическом усилии следовать голосу разума. Но желание неистовствовало в нем, грозя взорваться, подобно пороховому бочонку. Он хотел Алекс так, как никогда не хотел ни одну другую женщину. С первого же момента, когда он увидел ее в Параматте, она заполнила его чувства, зажгла его кровь, преследовала его в снах. И дело было не только в ее красоте. Его увлекли ее храбрость, ее непостижимая, какая-то колдовская сила, ее манеры, и в самом деле свойственные разве что знатным дамам. Она одновременно приводила в ярость и пленяла своей неотразимостью, и Бог помог ему. Он страстно хотел обладать ею, ее телом и душой.

Она была его.

Рука Джонатана двигалась в соответствии с его желанием, приближаясь к заветному уголку ее манящего тела, а его губы опять вернулись, чтобы овладеть ее ртом. Прежде чем она смогла догадаться о его намерениях, его пальцы нырнули под края ее панталон. Она тяжело задышала у его рта, а глаза ее широко раскрылись, когда он прикоснулся к шелковистому треугольнику золотисто-каштановых волос, вившихся между ее стройных бедер. Его теплые, умелые пальцы раздвинули нежные складки розоватого тела, стремясь овладеть бутоном, укрывавшим в себе тайну ее женственности.

Алекс тревожно напряглась. Джонатан ласкал ее слишком интимно, слишком смело… слишком грешно возбуждающе. Она испугалась как своих собственных тайных желаний, так и более откровенных устремлений Джонатана. Чары внезапно рассеялись, и Алекс не выдержала.

— Нет! — в испуге хрипло закричала она, отрывая свои губы от его, но он удержал ее. — Прошу вас, отпустите меня!

— Да что с тобой, Александра? — опешил он. Его зеленые глаза мгновенно вспыхнули от ее запылавшего яростным бирюзовым огнем взгляда. — Черт побери, что за…

— Вы ничем не отличаетесь от майора! — выпалила она. При этом ею больше двигал страх, чем какое-то иное чувство.

Красивое лицо Джонатана превратилось в зловещую маску ярости. В нем закипели гнев и неосуществленное желание. Стремление удержать ее у себя на коленях боролось в нем с более искусительным желанием завершить задуманное, но он мудро решил не делать ни того, ни другого.

Он весьма бесцеремонно поставил ее на ноги и разжал объятия. Зардевшаяся и тяжело дышавшая Алекс приводила в порядок юбки, а Джонатан тем временем мрачно смотрел и безуспешно пытался отвести взгляд от ее быстро вздымавшихся и опадавших грудей. Клокоча от бешенства, он дал себе молчаливую клятву, намереваясь сдержать ее во что бы то ни стало, и опять направился к двери.

— Нас ждут внизу, — сообщил он, стараясь не смотреть на нее.

— Я не голодна, — повторила Алекс. Как она сможет сесть с ним за один стол после всего, что произошло? Лицо ее горело "при воспоминании о том, что он делал с ней… с ее, Алекс, добровольного согласия. И, как всегда, она скрыла свое смущение гордым вызовом. — Я хочу только одного — остаться в одиночестве!

— Вы, леди Алекс, сейчас пойдете со мной или я, черт побери, принесу вас в столовую.

Это была не пустая угроза. Она почувствовала, что его ярость уже переходит опасную границу и вот-вот вырвется наружу. Бросив на него возмущенный взгляд, она наклонилась, подняла с пола батистовую косынку, которую он сорвал с ее груди, пристроила ее на место и с сердитым выражением лица прошла вперед.

— Хорошо, капитан, — дрожащим от обиды и злости голосом сказала она, но внезапно резко остановилась.

Он стоял, внимательно наблюдая за ней. Пребывая в блаженном неведении, насколько ему трудно сдерживать себя и не прикасаться к ней, она мстительно произнесла:

— Сегодня я сопровождаю вас на ужин. Завтра я вернусь с вами на плантацию. Но пусть меня повесят, если вы когда-нибудь притронетесь ко мне! Бог свидетель, что я…

— Не трудитесь продолжать, я вас хорошо понял, — грубо оборвал он ее.

Глаза Алекс вновь метали в него сине-зеленые искры, но она ничего больше не сказала, молча прошла мимо и вышла в коридор.

Ужин продолжался недолго; за столом царило скованное молчание. Алекс была по меньшей мере благодарна хозяевам за то, что они часто появлялись во время еды, ибо она была не в настроении вести с Джонатаном пустую беседу. Он сидел напротив нее и, казалось, как и она, всеми силами хотел избежать разговоров. Но его пронизывающий, обжигающий взгляд был все время направлен на нее. Она впала бы в панику, если бы только знала, о чем он думает.

Постаравшись после ужина поскорее удалиться в свою комнату, Алекс поспешно закрыла дверь на засов и прислонилась к ней спиной. Она могла слышать, как Джонатан ходит по соседней с ней спальне, но старалась не обращать внимания на эти звуки, пока раздевалась и укладывалась в постель на надушенные лавандой простыни. К этому моменту в камине остались лишь тлеющие головешки. Комнату заливал бледный свет луны, проникающий через кружевные занавески. Часы уютно тикали в тишине.

Алекс протяжно вздохнула. Ее глаза предательски осмотрели стену, разделяющую ее комнату и Джонатана. Двери между двумя комнатами не было. И все же она не считала себя в достаточной безопасности.

«Джонатан Хэзэрд — человек-загадка, абсолютная тайна», — сердито думала она, не понимая, как может случиться, что в один момент мужчина способен быть таким героем и таким бесчестным негодяем — в другой. Мужчину попросту нельзя понять, заключила она.

Но ему нельзя и сопротивляться.

Справедливость этой мысли относилась к вещам, с которыми она предпочла бы не иметь дела. И все же ее сердце обмануть было нельзя.

Вновь покраснев от воспоминания о своем бесстыдстве, Алекс нахмурилась и шумно повернулась на другой бок. Она в досаде ударила кулаком по пышной, мягкой подушке. Ночь проходила, но сна не было.

По другую сторону стены так же неспокойно чувствовал себя Джонатан. Он стоял у окна с мрачным выражением лица, скрестив руки на груди, и не отрываясь смотрел на темные, блестевшие под луной воды расположенной невдалеке гавани, однако мозг его был заполнен мыслями о красивой рыжеволосой «леди», находившейся в соседней комнате.

Он лег в постель далеко за полночь. К утру, измучившись ночными раздумьями, он наконец признался себе в своих истинных чувствах, но успокоения ему это не принесло.