1. Чего боятся русские

Про страх как таковой, фильмы ужасов, сделку с дьяволом, вероломное нападение, оборотней и отличия «параноидального» русского человека от «тупого» западного. На всякий пожарный напоминаю, что мера утверждений в тексте далека от абсолютной: про многомиллионные общности вообще невозможно формулировать абсолютные утверждения. Так-c, «однако, тенденция». 

Неоднократно наблюдал на зарубежных форумах, как западного человека, не имевшего дела с русскими и почерпнувшего из телевизора идею, что русские суть запуганный, а то и природно трусливый народ, обламывает другой западный человек, имевший дело с русскими и утверждающий, что русские вообще ничего не боятся.

Разумеется, оба утверждения далеки от истины. Первое объясняется тем, что запуганность русских — самое простое объяснение отличий в их поведении; мол, тоже западные люди, но ужасное правительство их стращает и заставляет делать всякие непонятные гадости, которых сферический западный человек в вакууме нипочём не сделал бы. Второе утверждение следует из первого, когда выясняется, что для русских типичные западные страхи иногда представляются не то, что надуманными, а просто неприличными. 

Страх присущ русским, как и всем людям. Существует немало ситуаций, в которых и русские, и сферические западные люди боятся совершенно одинаково. Конечно, гораздо увлекательнее те ситуации, где проявляется отличие. О них и пойдёт речь, но сначала немного теории.

Страх — это предощущение возможной потери. Его противоположностью является интерес как предощущение возможного приобретения. Синтезом страха и интереса является любопытство. (Прим. W.: здесь я не согласен, но не суть)

В более широком смысле страх есть предощущение неправильного срабатывания, предсказание непредсказуемости. И в этом смысле его антиподом является вера. Синтез страха и веры обычно порождает экстатические, трудноописуемые состояния психики, которые можно называть очень по-разному.

В искусстве — умении подделывать переживания — существует отдельное ремесло фальсификации страха. Оно так и называется: «жанр ужасов». С индустрией развлечений на Западе всё в порядке, так что нужные сюжетные ходы и эффекты «для своих» они нащупали давным-давно и успешно их воспроизводят. Я не говорю о потоках крови, монструозных личинах из папье-маше, развешивании кишок на стене и расставлении черепов на книжные полки — это создание ужаса как страха, усиленного отвращением, но не сам страх.

Отличие «жанра ужасов» от трагедии в том, что в трагедии потеря наступает либо в результате действия внешней непреодолимой силы, либо как итог совершенно правильных, этичных поступков действующих лиц. В «жанре ужасов» переживание страха связано с потерями в результате намеренно неэтичных, антиэтичных действий в отношении протагониста, который сам-то вполне нормально ведёт себя. Очевидно, что люди, следующие разным этическим системам, представляют себе и этичное, и неэтичное поведение по-разному. 

«Западная этическая система» по Константину Крылову построена на правиле: «другие должны относиться ко мне так же, как я отношусь к ним»; гораздо раньше тот же самый императив Иммануил Кант сформулировал как «поступай с другими так, чтобы максима твоего морального поступка могла бы служить нормой всеобщего законодательства».

Базовый сюжет «западного ужаса» — сделка с Дьяволом. Уточню: «сделка» в смысле deal, которая может пониматься и как «разборка», и как «раздача», то есть необходимость обоюдного действия в обязывающих обстоятельствах. Специфически «западный страх» есть предощущение потери оттого, что контрагент настолько превосходит вас, что способен безнаказанно нарушать условия вашей сделки и не обращать внимания на обстоятельства, обязывающие вас её соблюдать. Западный крик ужаса в общем звучит как «мы так не договаривались!».

Страдательной стороной в «западном ужастике» обычно оказывается вполне нормальный западный человек, предприимчивый и инициативный, чья вполне одобряемая — вариант: объяснимая — инициатива сработала совершенно не так, как предполагалось, и вместо прибыли к нормальному западному человеку незаметно подкрался пушной зверёк. 

«Купил менеджер задёшево антикварную драгоценность в непонятной лавчонке, а внутри алмаза чёрт сидит»; «залезли археологи в гробницу, золотишка наковырять да диссертационного материала, а оттуда вылазит мумия и давай безобразничать»; «прилетела корпоративная экспедиция на захолустную планету жалованье отрабатывать, а там Чужие яйцекладами размахивают». 

Всевозможные маньяки, вампиры, оборотни и прочая прелесть суть именно персонажи, специально оборудованные для заключения дефектных сделок или для нарушения сделок обыденных и подразумевающихся. «Встретив обаятельного незнакомца, девушка не заметила у него притороченную к спине бензопилу»; «хозяин квартиры не знал, что квартиросъёмщик каждое полнолуние покрывается шерстью и поедает одного из соседей».

Предпочтительным воплощением зла в «западных ужасах» можно считать существо, более свободное, чем человек — такое, которое сковано много меньшим количеством запретов. Маньяк там страшен именно тем, что ему, скажем, плевать на прайвеси, и он способен ночью влезть к вам в дом — без спросу; вампир опасен тем, что быстро бегает, высоко прыгает и больно кусает; Чужой вообще является квинтэссенцией «западного ужаса» — он жрёт и размножается эффективнее, чем гражданин США; про дьявола понятно и так.

Однако по сюжету зло подлежит всё же побитию. Исстрадавшиеся западные люди обычно побивают зло после того, как постигнут условия Истинной, Действительной Сделки: скажем, выясняется, что вампиров по условиям игры надо бить осиновым колом; над вырвавшимся на волю демоном надо прочесть избранные места из «Империализма как последней стадии капитализма» или «Некрономикона» безумного араба Абдула Аль-Хазреда; от Фредди Крюгера помогает галоперидол канистрами; а маньяка можно сбить с толку, притворившись его престарелой мамашей. Здесь, кстати, видна смычка с западной милитарной парадигмой, построенной на использовании оружия, которого нет у противника, против слабости противника, которой нет у самих «западных» людей.

Северная этическая система, с превеликими трудами формирующаяся в России, исходит из императива: «другие не должны относиться ко мне так, как я не отношусь к ним». Многие сюжетные ходы, сделанные для западной аудитории, конечно, пробирают и русских (особенно в отсутствие собственной адекватной масс-культуры), но по другим причинам, и в общем сюжет «русского ужаса» другой, совсем другой.

В западной этике человек, причинивший (по его мнению) добро окружающим, ожидает добра в ответ. В северной этике человек, не совершавший окружающим зла, не ожидает зла от них. Русский крик ужаса — «я же вас не трогал!», а базовый сюжет — Вероломное Нападение, который в общем случае не совпадает с базовым сюжетом Сделки с Дьяволом.

Из этого следует очень разное понимание сюжетно правильного поведения для страдательной стороны.

«Западный» терпила обязан до последнего делать вид, что всё нормально. Вон сосед уже щупальца отрастил, кассирша в супермаркете клычищами лязгает, портреты предков по ночам разговаривают и заливисто смеются — ан нет, будь любезен делать вид, что всё в порядке; пока самого босс в тёмное место не заманит по служебной надобности и не начнёт засовывать инопланетного жука в ухо на предмет выедания мозга. 

Это — не отклонение в поведении, напротив: это обязанность терпилы — это правильное, моральное его поведение. Мол, пока я делаю добро окружающим, они тоже должны делать мне добро. Невзирая на щупальца. Именно потому едва ли не стандартом западного сюжета является одобряемая обществом отправка к психиатру тех, кто бьёт тревогу заранее, едва только зловещее мурло высовывается из-за угла. 

Да. Да. Угадали. Эти же люди и приписывают русским «паранойю» как черту национального характера. И именно их русские считают «тупыми». Именно эти люди битый час экранного времени, невзирая на, лезут в зубы зверю, чтобы выковырять оттуда золотые пломбы — а потом вопят и удивляются, когда древние челюсти всё же делают «щёлк». Вариант: когда половина окружающей местности уже превратилась в марсианский муравейник, эти граждане всё ещё мучительно соображают, что происходит, и надо ли вообще что-нибудь предпринимать. Разумеется, в кино это выглядит гипертрофированно, но суть дела не меняется.

Соответственно, некоторые «злые» персонажи, таким лохам объясняющие, что табличка «не влезай — убьёт» присутствует в декорациях не только для красоты, русским могут быть даже симпатичны.

Моральное же поведение для «северной этической системы» — не допускать причинения себе зла. То есть быть бдительным и защищённым, иметь возможность отказаться от ненужных и вредных для себя отношений или прекратить таковые силой, пока они не нанесли вреда. Да, с «запада» это кажется «паранойей». 

Поэтому «русский ужас» начинается тогда, когда самозащита не срабатывает: когда ты считаешь, что находишься в безопасности, а зло тебя цап. Пакт о ненападении нарушен, полагаемая надёжной защита оказалась пшиком. Я, признаться, не хочу даже думать о том, что почувствовали те русские, которые были на небезызвестном мюзикле «Норд-Ост», в тот момент, когда выяснилось: автоматчики на сцене — натуральное зверьё, а не режиссёрский ход.

Это, кстати, накладывает известные ограничения на сюжетные ходы: скажем, долгое и упорное выкапывание древнего дьявола из его гробницы, пассивное наблюдение за тем, как пришельцы похищают разум или его заменитель у населения родного города и т.п. — провоцирует у русского презрение, а не страх. Напротив, зло должно бить быстро и необъяснимо, так как один из резонов несрабатывания защиты — то, что она не успевает распознать угрозу или отработать против неё.

Предпочтительным воплощением такого зла в русской реализации «жанра ужасов» выглядит не столько существо, способное пробить индивидуальную защиту страдательной стороны или игнорировать чужие защитные усилия, но в гораздо большей мере — существо, способное обойти чужую защиту. Предатель, оборотень, притворившийся то ли близким человеком, то ли вообще табуреткой, на которую сел неосторожный персонаж. Ага-ага, «Who goes there?» Джона Кэмпбелла, более известный как «The Thing» Джона Карпентера, «Оно» Стивена Кинга и всё такое прочее.

Следующая из северной этической системы русская борьба с «ужастиками» на западную тоже похожа мало. Западный сюжет победы над нечистью: мудрый человек, прибегнув к малодоступным источникам, находит некую Истину, которая при правильном применении не столь мудрыми человеками чудовище избывает в феерическом генеральном сражении. Финальная битва, спецэффекты, главный герой с нутряным ыканьем и гуканьем сносит чуду-юду голову с плеч… нет, по-русски это совсем не так. 

Русская борьба с атакующим злом — это долгая, обстоятельная и занудная кампания, которую необходимо начинать как можно раньше (а то и превентивно); выстраивание новой защиты на ходу, с «допустимым ущербом» и постоянным ограничением чудовища в возможностях причинить вред; кампания, в которой сколь угодно мелкий выигрыш необходим и не противен, в которой «и верёвочка сгодится». Более того, если гадина просто решит убежать и никогда не вернуться, это тоже считается приемлемым исходом. С другой стороны, если гадина убежать не решит, то мира с ней быть не может ни на каких условиях, и она должна быть уничтожена, причём так, чтобы даже в последних кадрах фильма никаких намёков на сиквел на проявлялось.

Персонаж с нерусским именем, отражающий эту философию наперекор авторам, однажды сказал: «…для ученых всё ясно: не изобретай лишних сущностей без самой крайней необходимости. Но мы-то с тобой не ученые. Ошибка ученого — это, в конечном счете, его личное дело. А мы ошибаться не должны. Нам разрешается прослыть невеждами, мистиками, суеверными дураками. Нам одного не простят: если мы недооценили опасность. И если в нашем доме вдруг завоняло серой, мы просто не имеем права пускаться в рассуждения о молекулярных флуктуациях — мы обязаны предположить, что где-то рядом объявился черт с рогами, и принять соответствующие меры, вплоть до организации производства святой воды в промышленных масштабах. И слава богу, если окажется, что это была всего лишь флуктуация, и над нами будет хохотать весь мировой совет и все школяры впридачу…». (Прим. W.: речь Рудольфа Сикорски, если кто забыл).

Резюме. 

Западный человек боится чужого успеха за свой счёт; русский боится оказаться беззащитным. На западном языке это называется «русская паранойя».

Западный человек до последней возможности будет делать вид, что у него всё в порядке, а если он ощущает, что возможности исчерпаны, то начинает истерить; русский, напротив, может запаниковать сразу, когда откажут привычные установления, однако, восстановив спокойствие, он менее подвержен срывам в самой тяжёлой ситуации. На западном языке это называется «русский фатализм».

Западный человек, пытающийся побороть свой страх, склонен связывать свои надежды с окружающими общепризнанными реалиями и практическими авторитетами, «занимая» у них самообладания. Это могут быть технические средства ведения борьбы с источником страха, это могут быть идеологические фетиши — «свобода» какая-нибудь с «демократией», патриотизм и т.п. Русский, преодолевая страх, скорее надеется на свои личные способности обернуть ситуацию в свою пользу; он понимает лично себя не как часть целого, «своей стороны» в сколь угодно масштабном противостоянии, а как равноправного участника этого противостояния: не как подчинённого сил условного «добра», а как их союзника. 

Это отличие при взгляде на него через «западную» призму порождает две иллюзии.

Первая — то, что русского можно купить на свою сторону хорошим обращением. На самом деле русский всегда сражается не за, а против.

Вторая — то, что русские побеждают вопреки собственной неадекватности (своему руководству и т. п.). На самом деле всякая действительная русская общность есть общность союзников, в которой иерархические отношения играют меньшую роль, чем в эквивалентной ей западной общности.

Ну и хватит пока. Когнитивная тень на цивилизационный плетень, надеюсь, наведена. 

Прим. W.: Напомню еще статью Н. Холмогоровой на подобную тему: «Evil They name Us…».

http://warrax.net/71/evilname.html

 

2. Краткое рассмотрение войны

Написано вчерновую, без вычитки, в рамках неких соображений по поводу войн будущего. Для различных этических систем рассматриваются моменты: способность к превентивной войне, объявление войны, вовлечение населения в войну (тотальная – ограниченная), средства и методы ведения войны (чем и как), условие прекращения конфликта. Ограничения по применимости размышлизмов те же, что упомянуты в работе (отсутствие обществ, в которых существует только одна этическая система, полюдье и пр.).

1. Я должен вести себя по отношению к другим так, как они ведут себя по отношению ко мне.

Относись к другим людям так же, как они относятся к тебе.

В первой этической системе (Юг) разница между состоянием «войны» и состоянием «мира» выражена очень слабо и определяется скорее возможностями по ведению условно «военных» действий, а не изменением состояния общества. Общество, в котором «как все, так и я», сталкиваясь с обществом, где люди ведут себя «не так», автоматически относится к нему как к врагу, так что нужды в «объявлении войны» и связанных с этим объявлением условностях попросту нет. Целью конфликта для Юга является устранение помехи своему «образу жизни». Чтобы с глаз долой.

Cам вид формулы подразумевает реактивность поведения того, кто ей следует. «Я смотрю на других и подражаю им». Сперва посмотрел, потом предпринял действия. В принципе это означает неспособность такого общества к превентивной войне в смысле масштабного «первого удара», инициативного, массированного, упорядоченного действия против супостата — лучше всего оно входит в войну в результате «эскалации конфликта». Пример таких конфликтов — племенная резня типа тутси-хуту или клановые разборки на почве кровной мести.

Кроме того, общество Юга прекрасно заточено под спонсирование терактов — единичных действий по нанесению ущерба максимально широко понимаемому «врагу», определяемых только возможностями совершения этих действий: будет ли это бомба с обрезками гвоздей или авиалайнер в небоскрёб. Важно понимать, что осознание «возможности» совершения таких действий тоже является результатом подсказки извне: в кино посмотрели, ага.

В случае конфликта с иными цивилизационными блоками Юг в силу перечисленных свойств очень легко ломается, теряя все более или менее сложные устроения для ведения войны и откатываясь в примитивную, хотя и всеобъемлющую партизанщину. Крайне показательным примером здесь является Ирак, с его стратегией непротивления в первую «Войну в Заливе» («скады» как раз укладываются в этакую сравнительно высокотехнологичную партизанскую войну) и распадом армии во время вторжения США. А ведь превентивный удар иракской армии образца 1991-го года по силам тогдашней коалиции в момент развёртывания, хотя и не избавляет от страшнейшего разгрома, но в перспективе выглядит гораздо более выигрышной стратегией, в том числе для самого Хуссейна. Увы, модернизация страны оказалась поверхностной, и серьёзных изменений в этике общества, достаточных для принятия столь важных решений, она не достигла — теперь иракское общество откатилось к этически адекватному состоянию: межплеменной резне и отстрелу чужаков.

Итого для Юга: а) неспособность к превентивной войне, б) враждебные действия без объявления войны, в) определяемые только возможностями их совершения, но не «моральными» соображениями, «мы сражаемся всем, что есть», г) тотальность конфликта — воюют все.

Желательный результат отдельно взятого группового конфликта в первой этической системе, критерий прекращения военных действий: «оставьте нас в покое, не мешайте нашему общему образу жизни». Если для этого противник должен поголовно исчезнуть, не вопрос. Позднесоветский лишьбынебыловойнизм принадлежит именно к этой этике.

2. Я не должен вести себя по отношению к другим так, как они не ведут себя по отношению ко мне.

Не поступай с другими так, как они не поступают с тобой.

Во второй этической системе (Восток) отрицается тотальность войны. То есть если тебе хочется пырять мечом, ты имеешь полное право пырять мечом — но только вооружённого противника, который и сам не прочь. Записывайся в ополчение, выходи на большую дорогу, таскай копьё за сэром рыцарем… Война становится занятием особой части населения, и целью конфликта становится выгода этой части. Средства ведения войны в этой системе этично ограничивать. Поговаривают (врут?), что в том же древнем Китае некоторые битвы просто разыгрывали — моделировали на картах или как-то так. После чего «проигравший» полководец договаривался о последствиях. Торжество ограничения.

С другой стороны, реактивность остаётся, ибо даже тому, кто не имеет ничего против войны, этика не позволяет её начать первому. Поэтому в средневековых обществах старая вражда ценилась, ибо она была поводом для праведной войны.

В сочетании с ограничением средств ведения войны, такая реактивность подразумевает её предсказуемость: то есть объявление войны как объяснение её, «иду на вы», «защищайтесь, благородный сэр», «мусульмане спёрли Гроб Господень, едем разбираться» и всё такое.

Поведение Японии, как более-менее современно воевавшей державы Востока, в этой связи вызывает вопросы: и в русско-японскую (Порт-Артур), и во Вторую Мировую японцы (Пёрл-Харбор) нападали внезапно. Однако это были именно что локальные удары, в принципе неспособные войну выиграть: своего рода бросок латной перчатки в лицо, который праздником для лица отнюдь не является. Концепция соккузен сокетцу — «решительного прекращения враждебности» — во многом опиралась именно на психологический эффект, а не на эффективное физическое доминирование на поле боя: если хотите, на то, что противник испугается и извинится до нанесения серьёзных побоев.

Итого для Востока: а) неспособность к превентивной войне, б) желательность объявления войны, в) ограничение собственных средств ведения войны («мы сражаемся тем же, чем и вы», отказ от огнестрела), война по правилам типа «меч против меча», ценность нематериальных составляющих боеспособности (тот же самурайский дух), г) избирательность конфликта — воюют не все.

Желательный результат отдельно взятого группового конфликта во второй этической системе, критерий прекращения военных действий: «нашли князю чести, а себе славы», где под «честью» понимается и репутация, и материальная выгода (скажем, снять нефтяную блокаду), а под «себе» — некое воинское сословие, дружина.

3. Другие должны вести себя по отношению ко мне так, как я веду себя по отношению к другим.

Не мешай другим поступать с тобой так, как ты сам поступаешь с ними.

В третьей этической системе (Запад) возвращается тотальность конфликта, но здесь его цель понимается уже не как нанесение ущерба противнику в любом и всяком аспекте (Юг), а как уподобление противника себе (сейчас это называется «содействие распространению демократии»); бомбы и пулемёты здесь становятся одним из средств, но никак не единственным. В идеале каждый «западник» является солдатом такой войны, войны за распространение своего «образа жизни». Соответственно, ограничения на применяемые средства в третьей этической системе её носителями понимаются именно как ограничения для противника: «злые арабы взрывают наших солдат придорожными бомбами, а они должны, как и мы, работать танками и истребителями-бомбардировщиками; если же их нет, то сидеть, как мышь под метлой».

В войнах Запад считает условием своей победы применение средств, которых физически нет у противника — отсюда одержимость «новым оружием», его супер-пупер-характеристиками и т.п. Другим следствием вернувшейся всеобъемлющности конфликта становится отказ от объявления войны или подмена такового объявления — скажем, уничтожение Ирака как суверенного государства проведено по смете «войны с террором».

Итого для Запада: а) способность к превентивной войне, б) нежелательность объявления войны, в) ограничение чужих средств ведения войны («вы должны сражаться только тем, чем сражаемся мы, и так, как сражаемся мы»), г) тотальность конфликта — воюют все (не обязательно пулей и штыком).

Желательный результат отдельно взятого группового конфликта в третьей этической системе хорошо показан в каком-то дешёвом голливудском фильме (Прим. W.: ЕМНИП, «Gotcha!»?), где штатовский студент, попав по воле судьбы в бедную, разорённую ГДР конца 1970-х, стонущую под пятой советских оккупантов, вырывается оттуда в ФРГ и в ближайшей закусочной произносит с ударением «дайте мне большой АМЕРИКАНСКИЙ гамбургер, бутылку АМЕРИКАНСКОЙ кока-колы» и так далее. Думаю, «весси» должны с удовольствием этот фильм пересматривать.

4. Другие не должны вести себя по отношению ко мне так, как я не веду себя по отношению к другим.

Препятствуй другим поступать с собой так, как ты с ними не поступаешь.

В четвёртой этической системе (Север, потенциально Россия в будущем) целью конфликта является обезвреживание противника, лишение его способности нанесения ущерба, его разоружение. Масштабы и аспекты конфликта определяются тем, что противник считает «оружием», с помощью чего наносит нам ущерб.

Эта цель снимает ограничения на превентивную войну: даже если я не собирался ни в кого стрелять, я имею право первым выстрелом ранить противника в руку и выбить пистолет, из которого в меня собираются выстрелить. Таким образом, война ведётся не на уничтожение противника как такового (Юг), не для грабежа (Восток), не на изменение его по своему образу и подобию (Запад), а только на лишение его возможностей по нанесению ущерба (как это скажется на остальных параметрах противника — неважно).

Такое порождает запрет противнику на неограниченное вовлечение его собственного населения в войну: тотальная война со стороны противника как правило признаётся нами неэтичной — «с нами не должны драться такие же, как те, что не дерутся с нашей стороны». Если с нашей стороны не воюют дети, ваши дети тоже должны сидеть дома. В свою очередь, такое различение ведёт к необходимости уведомления противника о конфликте — объявления войны.

Как согласуется превентивная война с объявлением войны? Довольно просто. В 1941–м Шуленбург с нотой запоздал, и предыдущее дипломатическое молчание Германии получилось некрасивым, в итоге эпитет «вероломный» вполне заслужен; а вот общеизвестное представление о маньчжурской кампании 1945-го в четвёртую этическую систему вполне укладывается. Война шла именно и только с армией, строившейся для нападения на СССР, все нужные дипломатические телодвижения были сделаны заранее, при том, что японцы просто не располагали временем, чтобы реально подготовиться к удару тех масштабов, что был обрушен на них. Кстати, проблесками именно «северной этики» во времена СССР были картинки типа «за неделю к Ла-Маншу, заправляя Т-80 на автозаправках».

Что касается средств ведения войны, здесь работает императив, направленный на противника, «вы не должны сражаться так, как не сражаемся мы», «вы не должны сражаться тем, чем не сражаемся мы». В сочетании с целью конфликта в «северной этике» это означает не требование ограничения вражеских возможностей, а увеличение числа точек приложения силы к врагу.

Если враг записывает в оружие нечто, что я оружием не считаю, я должен с этой классификацией согласиться и включить в свой список оружия, которого врага надо лишить, и это «нечто». Например, если враг использует детей для нанесения ущерба нам, все дети на вражеской территории являются легитимными военными целями. Идея, полагаю, ясна.

Итого для Севера: а) способность к превентивной войне, б) желательность объявления войны, в) отсутствие ограничений на средства и способы ведения войны для себя и для противника, г) запрет противнику на тотальность конфликта («с нами не должны драться такие же, как те, что не дерутся с нашей стороны»).

Желательный результат отдельно взятого группового конфликта в четвёртой этической системе, критерий прекращения военных действий: как и было сказано, противник не способен причинить нам ущерб.

P.S. от steissd: Северная, то есть, русская военная парадигма, выходит — самая лучшая и эффективная. Когда сами русские от нее отступают (напр., в том же Афганистане, имели место частичные заимствования западной парадигмы), результат известен: цель войны не достигается.

Одна проблема: позволить себе её имплементацию в полном объеме (например, объявить детишек легитимной военной целью, в случае, если противник в массовом порядке использует «пионеров-героев») может только страна с могучим и неприхотливым тылом, не слишком зараженным всякими абстрактными гуманистическими идеями, выдуманными адвокатами (первоначально для успешного ведения уголовных процессов для своих подзащитных, далее эти принципы были механически перенесены на международное право) и способным пережить любое торговое эмбарго, даже тотальное. А такая страна всего одна — это — собственно Россия или СССР в прошлом.

 

3. И вновь о проблемах

Теперь подробнее о проблемах и реакции на них с точки зрения четырёх этик. Подробнее, но недостаточно подробно. Ибо всё ещё думаю.

Пусть у нас есть человеческое сообщество, вполне самодостаточное. Пусть его нормальное состояние есть состояние квазистационарное, при котором существенные для характеристики сообщества величины меняются со временем, но настолько медленно, что наблюдателю, принадлежащему к этому сообществу, его состояние представляется стационарным. Ну, и пусть в этом сообществе превалирует одна из этических систем: «южная», «восточная», «западная» или «северная».

Проблемой в настоящем рассмотрении буду называть всякий фактор, воздействующий на данное сообщество, если в отсутствие реакции на это воздействие сообщество переходит в нестационарное состояние.

О реакции на проблемы далее речь и пойдёт.

«Южная» этическая система.

Императив: «я должен относиться к другим так, как другие относятся ко мне».

Редуцированная форма (полюдье): «я должен делать то же, что и все».

Здесь реакция на проблему понимается как обязательно общее, а от того возможно более простое — тривиальное действие. То есть «южное» сообщество как правило реагирует на проблему попыткой её устранения; сюда входит как физическое уничтожение порождающего фактора, так и бегство от проблемы, причём бегство в самом прямом смысле — перемещение в пространстве подальше от. «Все побежали, и я побежал».

Соответственно, «южное» сообщество гнобят факторы либо малоуязвимые, либо порождающие сложные, многоплановые последствия. Что, собственно, белые люди в рамках колонизации остального мира нагляднейшим образом продемонстрировали.

«Восточная» этическая система.

Императив: «я не должен относиться к другим так, как другие не относятся ко мне».

Редуцированная форма (полюдье): «я не должен делать того, чего никто не делает».

В рамках этой системы возникает возможность утилизации проблемы, то есть перехода сообщества из одного стационарного состояния в другое, причём это новое стационарное состояние будет включать в себя бывшую проблему как нынешнее благо.

Поясню. Предположим, что рядом с первобытным племенем поселилось другое такое же, но слабее. И мешает. Пограничные инциденты, дети на шашлык пропадают, то-сё… Понятное дело, воспоследует нападение, при котором «убьют всех людей», которые не наши. Это «южная» система. И представим себе те же дела для двух феодальных владений, живущих по «восточной» этике. Там всё закончится — насильственно или без — вассальным договором или иной формой дани, то бишь проблема соседства решается путём превращения её в источник собственного благосостояния.

При этом, конечно же, тривиальные решения проблемы — уничтожение и бегство — остаются в качестве граничных решений.

Процесс утилизации проблемы в «восточной» этической системе обязательно включает в себя её, проблемы, экстернализацию, отчуждение от субъекта, вынос вовне. Утрируя, всякая проблема в «восточной» этической системе до её решения всегда понимается как следствие действий или существования кого-то другого, внешнего. Соседей, соперников, одного из божеств местного пантеона или мелкого беса, который под руку толкнул… И, собственно, реакция на проблему заключается в установке запретов для этого другого пакостить дальше. Ограничение. А если в процессе удаётся стрясти с другого что-нибудь полезное, то тем лучше.

«Западная» этическая система.

Императив: «другие должны относиться ко мне так же, как я отношусь к ним».

Редуцированная форма (полюдье): «все должны делать то же, что и я».

Тривиальные решения «уничтожение/бегство» здесь по-прежнему сохраняются, однако процесс утилизации проблемы включает в себя не экстернализацию, а интернализацию, то есть объявление проблемы своим и только своим внутренним делом. Эта интернализация проявляется и в расцвете индустрии психоанализа на Западе, и в оборотах типа «зона жизненных интересов США», и во многом другом. «Все люди братья, а с братьями можно и не церемониться».

Отмечу, кстати, что именно это отличает США от пресловутой «империи». «Империя» в «восточном», средневековом понимании является воплощением именно что принципа экстернализации, чёткого отделения колоний от метрополии, вассалов от сюзеренов, «мы что-то одно, а вы что-то другое», цивилизованное «ядро» и дикие «пограничные территории». В случае же США мы имеем дело с изначальным отсутствием границ, отсутствием заграничной территории. Понимание взаимодействия с остальным миром здесь определяется метафорой «дом и задворки», backyard. Желательно находящиеся в едином владении, живущие по единым нормам, просто по-разному ухоженные и взлелеянные. С кривой усмешкой дополню, что «фронтиром» здесь становится именно «метрополия»: «фронтиром» в цивилизационном смысле, в смысле соприкосновения с новым — наука, технология, мода… а остальным уж извините. Подождите, пока домовладелец откушать изволят, потом они поделятся.

А то многие граждане шьют штатовцам имперские устремления и путают изведение пасюков в старом сарае с Пуническими войнами. Смешно.

Прим. W.: это Империя может быть не только в средневековом понимании, см. «К вопросу об Империи» [99] .

Соответственно, утилизация проблемы в «западной» этике происходит через освоение фактора, её создающего; освоение, как правило, выраженное в «освобождении» этого фактора, его внутреннем деструктурировании. Скажем, «чтобы извести террористов, надо установить в их странах такую же демократию, как в США» — это именно «западная» этика, в рамках которой чужая анархия всегда лучше чужой диктатуры. Навар с такого решения проблем как правило получается в рамках «честной сделки», лишь одна из сторон которой определяет относительную ценность обмениваемого и одновременно гарантирует процедуру обмена. Сами понимаете, тут обогатиться можно несказанно и без какой-либо угрозы для совести.

«Северная» этическая система.

Императив: «другие не должны относиться ко мне так, как я не отношусь к ним».

Редуцированная форма (полюдье): «другие не должны делать того, чего не делаю я».

Что тут можно сказать… если «восточной» этике соответствует отношение к проблеме «это ваше дело» (и в смысле «ваших рук дело»), «западной» — «это наше дело», то «северной» — «это не ваше дело». Может быть (не обязательно), и «не наше» тоже, но по-любому «не ваше».

То бишь этически правильная «северная» реакция на проблему (опять же, включающая в себя граничными решениями как уничтожение, так и бегство) представляет собой изоляцию порождающего фактора, упразднение условий его воспроизводства, лишение корма и порчу кайфа. И важнейшим отличием «северной» утилизации проблемы от «восточной» и «западной» является, то, что навар от утилизации обеспечивает не сам проблемный фактор, а побочные следствия способа его изоляции.

Пример. На дороге между двумя городами сели разбойники. Ну, понятно, кошелёк или жизнь, плата за проезд и т.п. «Южное» решение — прийти и убить их всех либо же прекратить сообщение между городами. «Восточное» — разбойников переловить, пороть, клеймить и посадить с семьями на землю, чтобы платили подати. А заодно поставить поблизости крепостцу с прилагающимся к ней второразрядным сеньором, дабы не безобразили. «Западное» — признать разбойников гражданами и предложить им контракты на охрану грузов, включить их в систему экономических отношений, навязав роль наёмников. Кстати, можно отправить и на текущую войну за те же деньги. «Северное» — разработать, наконец, способ доставки товаров из города в город морем, который ещё и товарооборот увеличит раз в пять. Если разбойники при этом передохнут с голоду — их дело. Другое «северное» решение — использовать этих разбойников как тренажёр для испытания новых милитарных техник. И так далее.

Ну это всё я ещё продолжу обдумывать.

 

4. О доминировании

Не знал, о чём писать раньше — о приложении формальной этики к вопросу национальному или экономическому. И то, и другое требовало объяснений из другой темы, получалась рекурсия. Однако я попробовал выделить общее для этих аспектов — вопрос доминирования. В конце концов, неважно, получается ли оно по экономическим причинам или по форме носа, сценарии-то схожи с поправкой на аспект.

Вот, выдумал. И буду думать дальше, ибо любопытные реалии проглядывают для «севера». Очень странные. А про национальный вопрос и отдельно про экономику ещё будет. Если окончательно не свихнусь до того времени.

Введение

Сначала для данного текста определю понятие доминирования, чтобы с БРДМ РСМД БДСМ не путали.

Доминирование есть такое отношение между двумя субъектами, при котором доминируемый субъект в общем случае расходует часть своей энергии на пользу доминирующему субъекту по прямому приказу последнего или будучи им манипулируем. Это банальность. Отмечу, что доминирование отличается от паразитизма именно наличием влияния доминирующего на доминируемого. Паразит просто использует ситуацию и бесхитростно жрёт. Доминирующий нужную ситуацию создаёт.

Понятно, что отношения доминирования в жизнеспособном человеческом сообществе неизбежны. Польза самих этих отношений заключается в их вкладе в упорядочивание сообщества, в работоспособность «правил игры», а расплатой за это становится несколько меньшая суммарная привлекательность работоспособных правил. Понятно и то, что по превышении некоего количественного и/или качественного «порога полезности» отношения доминирования начинают общество разрушать — людям становится выгоднее покинуть данное сообщество или преобразовать его, нежели «продолжать терпеть».

Рискну утверждать: наивысший КПД «присвоения энергии» при доминировании — а значит, и наибольшая высота «порога полезности» этих отношений — достигаются тогда, когда доминирующий и доминируемый придерживаются одной и той же этической системы.

Если эти системы разные, запросы доминирующего и отклик доминируемого не совпадают, происходит бессмысленный расход «энергии», потраченной доминируемым, но не усвоенной доминирующим; не пошедшей на укрепление социальных связей, а напротив, способствующей их разрушению. Не забываем, речь идёт именно о сознательных действиях, об исполнении обязанностей, о желаниях, отлитых в законы и приказы. Получается, что условные «верхи» воспринимаются «низами» как предельно зажравшиеся и ради своих непристойных потребностей требующие невозможного напряжения «низов». И напротив, условные «низы» воспринимаются «верхами» как ленивая скотина, которая только делает вид, что работает на «верхи», а на самом деле неспособна удовлетворить простейшие потребности «верхов». При этом «низы» действительно пашут и готовы пахать, а «верхи» хотят и могут распоряжаться результатами этой работы. Проблема в том, что и работа, и результаты понимаются и оцениваются совершенно по-разному. В качестве примера можно вспомнить поздний СССР, когда «номенклатура» осознала себя нищей, «рабочий класс» имел по этому поводу совершенно другое мнение, и видимыми признаками попусту растраченной энергии служили «долгострой», инженеры, уходившие в рабочие и т.п.

Ниже я рассмотрю разные «сюжеты доминирования» для четырёх этических систем.

«Юг». Не бойся

Формула этической системы: «я должен относиться к другим так же, как другие относятся ко мне».

Как было показано в тексте о власти, доминирующий в рамках «южной этической системы» есть Рабовладелец. Присвоение чужой энергии происходит самым прямым образом — раб делает что-то вместо хозяина, при этом речь вообще не идёт о вознаграждении как таковом, раба просто поддерживают в работоспособном состоянии. И то не всегда.

Ярким примером такой ситуации является наблюдаемое иногда положение в армии, когда несколько кавказцев «равняют» в разы превосходящее их количество русских в воинском подразделении. Социальная динамика здесь весьма прозрачна.

Один условный «южанин» в компании «не-южан» может претендовать либо на позицию «ведущего», задающего образцы поведения («делай, как я»), либо на позицию «ведомого», то есть копировать поведение других. Ни в том, ни в другом случае он опасности не представляет, зачастую полезен и, будучи оторван от своих, скорее всего не питает каких-то негативных чувств к окружающим.

Ситуация резко меняется, когда «южан» становится несколько, и они образуют самодостаточное «южное» сообщество в рамках большего по численности «не–южного». Естественно, внешнее «не-южное» сообщество «южным» коллективом сразу начинает восприниматься, как «плохое»: они, «не-южане», другие, они — по правилу Первой этической — в принципе аморальны, их можно и нужно использовать на благо «южного» сообщества. То же правило Первой этической определяет спайку «южного» сообщества, основанную на подражании, и как правило следующие отсюда расклады типа «их двое, а мы одни» в противостоянии «южанам».

С точки зрения «северной этики» правильным ответом сообщества на попытки «южного» доминирования в нём являются

   ● нейтрализация лидеров «южан», тех, кто задают остальным «южанам» образцы поведения,

   ● недопущение образования самодостаточных «южных» сообществ внутри «северных» и/или принудительная диссоциация уже образовавшихся.

«Восток». Не верь

Формула этической системы: «я не должен относиться к другим так, как другие не относятся ко мне».

«Восточное» доминирование рабства так же не исключает (одна из формул власти «я приказываю тебе делать то, чего никто не делает» идентична для «южной» и «восточной» этических систем), однако «восточное» доминирование, как правило, выражается не через прямое навязывание «сделай это для меня», а через ограничение невыгодной доминирующему деятельности доминируемого, через запрет человеку работать на себя. В этом смысле доминирующий в рамках «восточной этической системы» есть Приказчик, делопроизводитель от имени и по поручению (от имени и по поручению божества в том числе).

Сюжетом достижения такого состояния является саботаж. «Восточное сообщество» или даже «восточный индивид», по каким-либо причинам нацеленные на доминирование в «не-восточном сообществе», действуют так, чтобы сделать невозможной не устраивающую их деятельность доминируемых. Это может быть пассивное невыполнение приказов/прошений, засовывание бумаг под сукно, это может быть «имбурде» с намеренным растранжириванием ресурсов, выделенных на неправильное, по мнению «восточного человека», дело. Вообще, идеальной стартовой площадкой для организации «восточного» доминирования является полный коллапс в той области, где доминирование предполагается — тогда оно какое-то время даже будет чем-то прогрессивным.

Правильная «северная» тактика недопущения «восточного» доминирования и борьбы с ним основана на следующей идее.

У доминируемого всегда должен быть способ осуществлять свою деятельность —

а) с опорой на доминирующего, или

б) в обход такового, или

в) вопреки таковому, если он саботирует.

«С опорой» — понятно, это когда «всё работает, как надо». Однако условия «б» и «в» диктуют снятие монополии на юрисдикцию, включая отрицание принципа «рациональной» организации власти, когда «каждый занимается своим делом». Одними и теми же делами могут и должны заниматься самые разные конторы. Прирабатывать, ага. Если сосед груши околачивает, вместо того, чтобы дело делать, так мы сливки снимем. Из этого, в свою очередь, следует сдельная оплата работы власти с отдельными гражданами. Другим следствием снятия монополии на юрисдикцию станет запрос на высококомпетентных «чиновников-универсалов», которые нанимаются соответствующими конторами, а не выращиваются в их иерархиях. Такое окажет очень сильное влияние на законотворческую деятельность и «вопросы федерального устройства», но это уже оффтопик здесь.

Отмечу, что это не есть средство достижения какого-то предначертанного блага, но именно средство избежать саботажа и доминирования Приказчиков. В отсутствие такого саботажа (и потребности в его преодоления) государственная система и в режиме монополии на юрисдикцию, и без такового будет функционировать весьма схоже.

Другой стороной той же «северной» тактики является то, что интеллигентный человек назвал бы «поощрением доносительства». «Северное» противодействие «восточному» доминированию подразумевает постоянное информирование общества и власти о бездействии управленцев, причём не через клапаны централизованных СМИ, а на основе личной инициативы. Это подразумевает концепцию «свободы слова», несколько отличную от действующей.

«Запад». Не проси

Формула этической системы: «другие должны относиться ко мне так, как я отношусь к ним».

Тут-то даже рассказывать неохота — и так всё перед глазами. Доминирующий в рамках «западной этической системы» называется Кредитор. Человек, который сделал вам добро (или вы думаете, будто он сделал вам добро), и теперь будьте любезны спину-то погнуть, чтобы вернуть ему это добро. С процентами. Прогресс сравнительно с «южной» и «восточной» этическими системами велик и несомненен, и в первую голову определяется тем, что «съём энергии» с доминируемого осуществляется не через вмешательство в его деятельность (прямо, как на «юге», или косвенно, как на «востоке»), а через контроль за его временем (которое деньги). Мол, делай всё, что хочешь, ты же свободный человек — я тебе пару вакансий могу подсказать, у меня тут вон надо нужник вычерпать… Не неволю. Только проценты за этот месяц чтоб были у меня на столе через неделю, ты по'ал?

Сюжет достижения «западного» доминирования: читаем или смотрим «Республику ШКИД», был там такой «эффективный менеджер» по фамилии Слоёнов. Отмечу, впрочем, что всё было если и без песен, то вполне добровольно.

«Северное» противодействие «западному» доминированию основано на отказе от совершения предлагаемой/навязываемой сделки и непризнании за собой моральных обязательств за какие бы то ни было «подарки». Необходимым минимумом для обеспечения такого положения являются гарантия некоторого уровня жизни без необходимости какого бы то ни было кредита плюс институционализация реестра «несгораемой» собственности, которая не может быть отобрана в погашение кредита ни при каких обстоятельствах. Другие меры относятся к маргинализации манипулятивной составляющей деловой информации — замена сисек™ в рекламных роликах ТТХ товара и т. п., но такое какими-то законодательными актами не введёшь.

«Север». Один на льдине

Формула этической системы: «другие не должны относиться ко мне так, как я не отношусь к ним».

Из вышесказанного понятно, что адекватным для России я полагал бы именно «доминирование по-северному». Чтобы верхи могли, а низы при этом хотели. Попробую понять, что это такое, и с чем его.

Во-первых, это опять-таки контроль не за деятельностью доминируемого, а за его временем, которое на эту деятельность отводится.

Во-вторых, ограничивающим условием становится не причинение блага доминирующему доминируемым, а отвращение зла или, если уж точно, повышение защищённости доминирующего.

В-третьих, «съём энергии» и тут происходит через некий её обезличенный эквивалент, но… как бы это сказать… это не совсем деньги, это какие-то неправильные деньги. Это деньги, на которые не покупают, но которыми откупаются. Какая-то «окончательная бумажка, фактическая, броня», но не штучная, не уникальным произволением аппаратчика, а как legal tender. Ой, мля… ой. Малиновые штаны. И эцилоп, оттого не имеющий права бить по ночам.

То есть в «северном» обществе деньги — то, что называется там «деньгами» — своей основной функцией будут иметь функцию страховую, покупку иммунитета, а уж товарообмен будет вроде как приложением? Выглядит крайне непривычно, но по логике получается так… Но тогда это влечёт за собой совершенный пересмотр концепции «равенства перед законом», «прав гражданина», да и сами социальные реалии подлежат классификации по количеству усилий, затрачиваемых на их поддержание и подлежащих возмещению со стороны граждан… тогда получается, что и налоги как институт уходят, а речь идёт об абонентской плате такими «деньгами» конкретной фирме за поддержание порядка на территории или в сообществе — не за разруливание проблем (там сдельно, как я и написал выше), а за предотвращение таковых. Нет, это отдельная большая тема, и если её продолжать, то в отдельном посте, когда я хоть немного разберусь в том, что нагородил в этой главке. Хорошо бы ещё почитать кого-нибудь умного, кто до этого додумался раньше меня.

Пока же отмечу, что олицетворять «северное» доминирование будет Параноик, нынче стяжающий с людей кц, чтобы завтра не пришёл эцилоп и не дал по уху. При этом способы стяжания тоже будут не кредитом, а спекулятивным откупом от неприятностей, которые Параноик своей деятельностью (якобы) отгоняет от доминируемых.

Соответственно, противостояние «северному доминированию» сводится к позиции «один на льдине» — «со своими неприятностями я разбираюсь сам».

 

5. О «северной» демократии

Думаю, время от времени здесь будут появляться статьи под тегом «дивный новый мир», связанные с моим пониманием общества, построенного на «северной» этике. На истину в последней или ещё какой инстанции не претендую, сплошная игра ума, но:

а) это общество, в котором я хотел бы жить,

и

б) я полагаю, что Россия может таким обществом стать.

Сегодня — о механизмах смены власти в таком обществе. С отрицательными примерами из российской политики последнего исторического периода. И с выводом о том, что «кремлядь» и «несогласные» — две стороны светлого «северного» будущего. Только они об этом ещё не знают.

Напоминание

«Северная», она же «четвёртая» этическая система основана на правиле: «другие не должны относиться ко мне так, как я не отношусь к ним». Производным высказыванием можно считать высказывание: «другие не должны делать мне того, что я ненавижу». Драйв «северной» этической системы — активное противостояние человека тому, что лично он считает злом; награда этичному поведению — отсутствие ненависти . Человек поступает неэтично, если позволяет сделать с собой такое, за что он испытывает ненависть к сделавшим.

Редуцированное по избирательности этическое правило Севера порождает нормы поведения (полюдье) по правилу «никто не должен делать того, чего не делаю я». Для тех, кто «не узнал брата Колю»: «северное полюдье» определяет «совка вульгарис» как человеческий тип (Прим. W.: уточняю: не «совка», а что-то типа полугопника, «не выделяться и не позволять другим — они что, самые умные, что ли?»). При этом «западное полюдье» («все должны делать то же, что и я») выглядит не лучше, в метрополиях плодя «функционально грамотных» борцов за freedom на всём земном шаре; в туземном варианте получаются «продвинутые менеджеры» с вытатуированным на заднице слоганом «каждый может и должен начать своё дело с двух тысяч рублей, лишь бы не мешали лузеры и государство».

Элементарные действия власти (понимаемой максимально широко) по ограничению «северного полюдья» могут быть выражены следующими формулами, образованными через инверсию составляющих формулы «северного полюдья»:

   ● «Я приказываю всем делать то, чего не делаешь ты»;

   ● «Я приказываю всем не делать иного, чем то, чего не делаешь ты»;

   ● «Я никому не приказываю не делать того, чего не делаешь ты».

Преемственность власти должна проходить согласно этическому правилу Севера: без этого деятельность власти по утверждению в обществе Северной этики как средства ограничения «северного полюдья», невозможна.

Политическая власть, или «Чтоб вы все сдохли» как двигатель прогресса.

Из предыдущей главки следует, что политическая власть на «севере» существует постольку, поскольку её терпят. Причиной смены власти является ненависть (обобщая — неприятие), которое она вызывает. Власть сносится, если она несправедлива. 1917-й и 1991-й стали иллюстрацией того, что власть при некоторых условиях в России просто исчезает, как чёрт при петушьем крике.

Именно такие настроения в очень примитивном виде (полюдье, чего уж там) обеспечивают известный успех методу «разговора с народом» под названием «валить всё на предшественника»: мол, не был бы виноват, не стал бы «предшественником», до сих пор бы сидел наверху вместо меня.

Система политических ритуалов, которая соответствует «северной власти», представляет собой легальный процесс отзыва поддержки — «негативную демократию». Далее для большей понятности я заменяю слова ряда «выбор» словами ряда «отзыв».

Пусть есть некоторая отзываемая управленческая позиция. Имярек может занимать её сколько здоровья хватит при условии проведения периодических отзывов, то есть приходят отзыватели на отзывательные участки и кидают в урны «чёрные шары». Можно даже принять форму надписи на бюллетене «чтоб ты сдох!», для повышения явки отзывателей.

Прим. W.: Здесь порекомендую свою работу «Демократия без прикрас» [101] , см. там главу про особенности советской демократии и заключение.

Эквивалентом таинства выбора из нескольких кандидатур станет, наоборот, посылка нескольких кандидатур по известному адресу. Разумеется, старые игры в «один человек — один голос за одного претендента» здесь не годятся, а, скажем, мнение отзывателя «вот этих двух во власть точно пускать нельзя, а вот эти три — почему бы и нет» вполне валидно. На эту систему, кстати, вполне удачно ложится идея постоянного счёта «чёрных меток» у действующего управленца и автоматического прекращения его полномочий по превышении некоторого числа этих меток. Со всеми техническими прибамбасами: компьютеры, сети, капилляры-папилляры…

Собралась критическая масса отвергающих твои подвиги на ниве руководства — передал дела заму, вышиб дверь и вышел вон.

Попробовал удержать власть «несмотря на» — подчинённые отказываются выполнять приказы, потому что ты уже никто автоматом. Очень неизящная, корявая, в режиме импровизации попытка осуществить такое была сделана Верховным Советом в 1993-м.

Сплотил подчинённых вокруг себя, подкупил или запугал — электорат саботирует твои распоряжения.

Фальсифицировал статистику отзыва — поддержание фальсификации со временем становится самодовлеющей задачей, ты вынужден будешь заниматься только ею, не будет смысла удерживать власть, не для чего: любая мелкая сволочь со своими интересами сможет тебя шантажировать обрушением твоей власти, а мелкой сволочи много, и интересы у неё обычно противоположные. Всё. В государстве с «северным» полюдьем можно очень долго скрывать недостаточный уровень поддержки, но нельзя скрывать излишний уровень неприятия.

Как зачаток именно этой системы (крайне примитивный и безыскусный: опять-таки, полюдье-с) можно понимать знаменитые советские голосования «за нерушимый блок коммунистов и беспартийных», когда действительным последствием процесса, способным вызвать хоть какие-то изменения, были именно голоса «против» и соответствующие надписи на бюллетенях.

То же самое применимо к отзывам по партийным спискам. Однако здесь присутствует важное дополнительное условие.

Партий должно быть мало — так, чтобы средний отзыватель уверенно отличал одну от другой. По сути, это должны быть не партии, а идеологические блоки с запретом на дробление: принцип, если хотите, «партийного майората». Речь идёт о сносе открытой политической борьбы между двумя одинаковыми партиями внутрь одной. В целях сбережения мозга отзывателя. Какой в итоге получится фронтлайн партийной идеологии, и кто будет фронтмэнами — партия решает внутри себя так, как сочтёт нужным. Дробление партии, претензии новой политической сущности на отдельное место в бюллетене повинны решаться по суду с полагающейся философско-политической экспертизой: анализ партийных программ, заключение о сходстве идеологий. Возможно также насильственное слияние партий по решению суда на основе сходства их идеологий.

«Северная» политическая система заинтересована в отсутствии «политического сектантства» как явления, которое, кстати, провоцирует ненависть, не используемую прямо для тех или иных изменений во власти. Одно дело, когда философический спор ведут, например, коммунисты и либералы, nothing personal, и совсем другое, когда с мявом и визгом катается по ковру клубок из «истинно социал-консервативно-либеральных партий», и только клочья шерсти летят в лицо публике на тему, кто вождее и кого Сам целовал в пупок.

Обратной стороной такого положения дел станет дозволенность любой идеологии. Ни один политический «изм» в «северной» политической системе не может быть запрещён. Естественным следствием такой вседозволенности станет снятие запрета на «говорение плохого» о кандидатах-соперниках: более того, выволакивание на свет неприглядной правды о — повинно стать основным методом ведения любой избирательной кампании: вызвать неприятие оппонента населением (каков будет аналог понятия «электорат» в смысловом ряду «отзыва»?). Политика должна быть интересным делом, хм-хм…

Прим. W.: Уточняю: дозволенность любой идеологии здесь не означает охрану идеолога несмотря на идеологию. Т.е. запрета нет — но народ может осуществить отзыв и выстрелом из нагана в затылок.

Возвращаясь к теме конкретной управленческой позиции, подвергаемой «западной» и «северной» демократиям, сравнительно. Рассмотрю гнуснопрославленные выборы 1996-го года, любопытные тем, что они были именно что свободны — в широком смысле этого слова: правила игры в большей степени определялись ресурсами соперников, чем предварительными договорённостями между ними.

Итак, соперничают два и только два идеологических блока — условно «советско-коммунистический» и «антисоветско-антикоммунистический». Все кандидаты действуют в этом и только в этом базисе, никаких отличных идеологий у них нет — лубочная мимикрия Лебедя рассмотрения не заслуживает (спецоперация, она и в Африке спецоперация — располагай коммунисты соответствующими ресурсами, замутили бы симметричный проект). Голосуют люди в массе своей — «против Ельцина» или «против коммунистов». Действительная пропаганда обеих сторон совершенно негативна и выдерживается в ключе «посмотрите, что эти сделали со страной» (ельцинская дороже, а потому мощнее). Какие-то позитивные образы будущего на фоне этого были просто не заметны.

«Западные» советологи, политологи, кремленологи, охренологи могут написать ещё десятки томов по поводу, что и как объясняется на этих выборах — и пусть пишут: чем больше денег уйдёт им на гонорары, тем меньше останется на военные расходы США. С этической точки зрения ситуация 1996-го года может быть диагностирована точно: осуществление «северной демократии» по правилам демократии «западной». Да, некрасиво и расточительно — как некрасивым и расточительным был бы матч по дзюдо между двумя футбольными командами.

Кривое и косое преемничество Ельцин-Путин тоже было проявлением «северной демократии» по букве «западных» правил: люди голосовали против Ельцина и против ельцинской эпохи, к которой, кстати, относились путинские оппоненты в 2000-м.

Я вам больше скажу: пресловутое «путинское большинство» вовсе не есть «большинство моральное», «основа нации» или ещё какая-нибудь ерунда. «Путинское большинство» есть сумма людей, каждый из которых считает, что Путин за время своего правления не успел лично ему напакостить. Вот и всё. И все проявления отношений «власть-общество» — законы, инициативы, пиар-ходы, проекты, общественные палаты, новостные репортажи — в XXI веке в РФ посвящены решению задачи сохранения «путинского большинства». Все без исключения.

Прим. W.: писалось это несколько лет назад, а сейчас, в 2015-м, рейтинг Путина внушает уважение западным политикам (боятся) и как следствие возвращения Крыма на Родину, и всё большей самостоятельности России как геополитического игрока — но это тоже воспринимается через 4-ю этическую систему: действия, направленные на обеспечение безопасности и превентивные меры по защите от всяких там желающих навредить и лишить самостоятельности. Мы так не делаем — и по отношению к нам не должны.

Один из ходов оппозиции оказался адекватным до гениальности. Имеется в виду ввод в политический лексикон понятия «несогласных». Тех, кто готов кинуть «чёрную метку» нынешней власти. Это действительно нечто из будущего, опережение своего времени (потому так дико и смотрится). Хотя гениальность здесь же и закончилась, потому что всякая конструктивная программа за исключением «сделать собственное несогласие фактором реальной политики » «несогласным» противопоказана в принципе. Требования «западных» плюшек, выдвижения каких-то кандидатов — это уже растрата прекрасной идеи. Ну, если очень повезёт, то получите вы ваш оранжад, а дальше? — та же фигня, что уже была в 90-х, потому что ничего другого из «северной» игры по «западным» правилам не получится.

Идея у оппозиции проклюнуться смогла потому, что она, оппозиция, менее связана правилами игры внутри себя, чем власть. А власть, как баран на мосту, упёрлась в «проблему преемника», имеющей ту же самую причину — несоответствие «северного» полюдья «западным» правилам игры, по которым Конституция написана. И предложения, типа снятия писаных ограничений по длительности пребывания Самого на посту, выглядят по «западным» правилам брутальным шулерством, хотя по правилам «северным» они вполне разумны и естественны — но только в сочетании с идеями «несогласных» о праве людей послать власть куда подальше в любой удобный людям момент. Эти идеи теоретически дополняют друг друга, вместе образуя фундамент «северной» политической системы. Насчёт же практики…

Во власти сидят и думают, как передать «путинское большинство» с рук на руки и не рассыпать. Ребята, это бесполезно. В стране с «северным» полюдьем такое большинство может только уменьшаться со временем, а в случае идеальной власти, которой не бывает и которой вы сами ни в коем случае не являетесь — оставаться на прежнем уровне.

Оппозиция тоже после того проблеска гениальности не радует. «Валить власть» в настоящее время можно одним-единственным способом: объяснять людям-человекам, как конкретно вон тот товарищ в кимоно лично тебе влез в карман, плюнул в душу, а потом ещё сделал такое, о чём приличные люди в обществе не говорят, опасаясь обвинений в экстремизме. А все марши и фарши — это такой способ побить себя пяткой в грудь: душеполезно, но к решению поставленной задачи не ведёт.

Прим. W.: Опять же, сейчас оппозиция и Запад вроде бы так действуют — «во всём Путин виноват!» — однако требуются не только вопли, но и факты, а, главное — тот, кто лучше справится с теми же делами. Поскольку кандидата нет даже в теории — то Путин вызывает заведомо меньше недовольства, чем те, кто хотели бы оказаться в президентском кресле.

 

6. Этика. Война. Примечания и дополнения

Нынешнюю болтовню мне хотелось бы выдать как список примечаний и уточнений по теме. Дело в том, что, просматривая кое-какой фидбэк на мои несравненные озарения, я понял: некие важные вещи, проходящие у меня под рубрикой «само собой разумеется», под той же рубрикой у читателей не состоят. Они оказываются неочевидны. Что, естественно, идёт мне в минус. Должен был об этом подумать.

Итак.

Примечание первое

Война как искусство, как образ действий (warfare) в принципе внеэтична. На каждом отдельно взятом уровне абстрагирования (тактика, оперативное искусство, стратегия) при взаимодействии с противником действует так называемая нулевая этика, с императивом: «как другие ведут себя по отношению ко мне, пусть так и дальше продолжают. Как я веду себя по отношению к другим, так и дальше буду». Если условие господства нулевой этики нарушается на любом из перечисленных уровней абстрагирования, это уже не война. Полицейская операция, рыцарский турнир… но не война. А собственно наши действия по отношению к противнику (или действия противника по отношению к нам) определяются вопросами военного искусства на данном уровне абстрагирования, а именно задачей нахождения оптимума составного критерия, где частными критериями являются способность противника к продолжению военных действий и наша способность к тому же самому.

Действующая в обществе одной из воюющих сторон этическая система сказывается

   1. при взаимодействии с противниками или союзниками — на уровне абстрагирования «большая стратегия», который само состояние мира/войны включает в себя как частный вопрос;

   2. при внутриармейском взаимодействии на одном и том же уровне командования;

   3. при внутриармейском взаимодействии между разными уровнями командования.

Дополнения к списку.

а. На уровне «большой стратегии», осознаваемом Верховным командованием, собственный тыл без ограничения общности может рассматриваться как один из союзников или противников.

б. Искусство общевойсковой операции неявно включает в себя этические вопросы при организации взаимодействия между различными родами войск и различными подразделениями/соединениями при формально одинаковом звании командиров.

в. При внутриармейском взаимодействии между разными уровнями командования появляется вопрос трансляции действующих на уровне «большой стратегии» этических императивов «вниз» — и влияния таковых как на действующую там «нулевую этику» по отношению к противнику, так и на остаточные представления субъектов низшего уровня о не-нулевой этике «мирного времени».

И ещё к пункту «в». Проще говоря, в общем случае начальство должно объяснить подчинённому, почему приказ, неочевидно оптимальный, оптимальным всё же является («почему надо удержать эту высоту» или «почему надо зачистить этот населённый пункт»). Почему он такой хороший.

Разумеется, выработаны и усиленно практикуются минимум два способа обойти это объяснение — во-первых, это армейская система безусловного подчинения и осознания самоценности приказа («потому что я так сказал»); во-вторых, это идеологическое кондиционирование, когда все, от рядового до генерала, знают, «почему и за что мы сражаемся». Оба этих способа отнюдь не являются обязательными, однако на данный момент и в обозримом будущем они, по моему мнению, сводят и продолжат сводить этическую компоненту во взаимодействии субъектов на разных уровнях иерархии, ведущей войну, к минимуму.

Примечание второе

Этически правильное или неправильное поведение вполне может оказаться технически невозможным.

В «южной» и «восточной» этических системах, с императивами «я (не) должен…», это сказывается в том, что оценка субъектом своего соответствия господствующей в обществе этической системе («хороший я член общества или плохой») базируется не на том, что он может сделать, а на том, что он считал бы правильным сделать .

Однако в «западной» и «северной» этической системах с их императивами «другие (не) должны…» такой способ оценки не считается корректным, потому что он не может быть применён иначе, чем будучи основан на вере в то, что «другие» действительно (не) могут вести себя так, как это необходимо субъекту, чтобы быть «хорошим человеком».

В «западной» этической системе это часто ведёт к тому, что «другим» помогают. Пусть у нас есть «западный» «субъект» и кто-то «другой». «Западный» субъект относится к «другому» так, а «другой» к нему — иначе. С точки зрения «западной» этической системы, здесь сам субъект — «плохой», ведь он не сумел обеспечить выполнение «западного» этического императива. И тогда «западный» субъект выясняет: «другой» ведёт себя иначе потому, что он не хочет вести себя так или не может? Если побеждает точка зрения «не может», «другому» помогают, предоставляя ему техническую возможность вести себя так. Очень важно, что эта помощь этична в «западном» смысле, более того — в ней это высокий, очень правильный поступок.

Это поведение сказывается и в закармливании мигрантов, и в экспорте «демократии». И первое, и второе есть помощь «другому», чтобы тот относился к «западному» «субъекту» (местному населению или западным странам) так же, как те относятся к нему. То, что при этом «другой» становится второсортной копией «запада», есть мелочь по сравнению с этическим выигрышем самого «запада».

Если же выясняется, что не в коня корм, и «другой» не хочет вести себя так, чтобы «субъект» был «хорошим»… собственно, вопрос «другие не хотят или не могут относиться к нам так же, как мы к ним?» является центральным в окучивании «западного» населения на определённые темы. Даже если этот вопрос звучит как «за что они нас ненавидят?».

На уровне «большой стратегии» эти соображения заставляют условный «запад» рассматривать войну как обратную сторону помощи, операцию по нейтрализации того, что мешает «другому» вести себя так, чтобы «западный» субъект считал себя хорошим. То есть для «запада» этически приемлемыми могут быть операции против самих основ существования общества «других», если эти основы будут признаны чем-то мешающим «другим» принять нужное «западу» поведение: систематическое уничтожение инфраструктуры, психологическая война и т.п. — и следующие отсюда стратегические решения и организация вооружённых сил. Это не было обвинением, ибо для «западной» этической системы такое действительно хорошо, и вполне приличные, хорошие «западные» люди таких обвинений искренне не поймут, в лучшем случае признавая излишнее применение силы, а не неправильное.

В «северной» этической системе речь идёт о превентивном лишении «другого» желания или возможности сделать («северному») субъекту нечто, чего субъект другому не делает. Далее очень важное: лишение «другого» желания напакостить субъекту и лишение «другого» возможности напакостить «субъекту» в «северной этике» равноценны . При прочих равных обе последовательности действий этичны, ибо ведут к желаемому результату.

Именно поэтому я говорил и говорю о том, что «северная» армия — это РВСН плюс спецназ. РВСН лишает потенциального противника желания воевать: mutual assured destruction и всё такое. А спецназ лишает противника возможности запустить свою военную машину в час «зю» — командные пункты разрушены, волоконные кабели перекушены и всё не менее такое же. Впрочем, здесь надо отметить, что «северная этика» требует постоянных активных мероприятий на территории потенциального противника — конечно, в мирное время до спецназа и поездов под откос доходить не должно, но тесная работа с истеблишментом, покупка политиков, проводимое «не по правилам» блокирование опасных инициатив, которые могли бы привести к войне — обязательны.

Примечание третье

Все этические формулы включают в себя временной лаг, и об этом надо помнить. Здесь изначально действует картезианская, а не ньютонианская парадигма. Всегда есть прежнее действие, определяющее действие нынешнее — или нынешнее действие, определяющее действие будущее. Очень интересен вопрос об изменении величины этого лага с техническим прогрессом. Но это оффтопик. Далее для интуитивного понимания я буду употреблять слова «вчера-сегодня-завтра».

Понятно, что с учётом временного лага каждая этическая формула распадается на две. Например, формула «южной» этической системы «я должен относиться к другим так, как другие относятся ко мне» порождает высказывания «сегодня я должен сделать другим то, что они сделали мне вчера» и «завтра я буду должен сделать другим то, что они сделали мне сегодня».

Здесь опять-таки очень любопытно сравнение «запада» и «севера». Временные формулы «запада» будут звучать как «сегодня другие должны сделать мне то, что я им сделал вчера» и «завтра другие будут должны сделать мне то, что я им делаю сегодня». Именно эти формулы диктуют самопозиционирование «западной» цивилизации как Благодетеля, причём единственного Благодетеля, да ещё такого, каждое деяние которого есть Благо. В противном случае добиваться соблюдения высказанных временных формул практически невозможно — каждый раз придётся признавать чужое право причинить тебе вред.

Конечно, «остаются вопросы». Например, весь «западный» «антифашизм» есть попытка отчислить Гитлера от «Запада», ибо так получилось, что некоторые широко известные выходки Гитлера Благом признавать нельзя (о причинах этого «нельзя» — отдельный разговор). Более того, рискну утверждать, что «весь дискурс» на тему «Гитлер и Сталин — близнецы-братья, кто из них матери-истории ценен» изначально нужен не для того, чтобы побольнее пнуть «красных» или «русских», — это так, бонус — а именно затем, чтобы связать Гитлера с совершенно не-«западными» практиками Сталина. Мол, всё, что «тирания» (понимаемая крайне широко) — это не «западная» цивилизация по определению. Даже если её устроили на территории «запада» «западные» люди с далеко не грузинскими фамилиями, учившиеся в «западных» школах.

В «северной этике» временные формулы выглядят как «сегодня другие не должны делать мне то, чего я не делал им вчера» и «завтра другие не должны делать мне то, чего я им не делаю сегодня». В виде мема эта позиция известна как «а мог бы и полоснуть». Иными словами, «у меня была возможность полоснуть вас, но я этого не сделал — и вы не имеете права полоснуть меня». «Я могу полоснуть вас, но я этого не делаю — и у вас не будет такого права завтра».

Если кто не понял — эта формула освещает кажущееся противоречие советской «борьбы за мир». Идеологическая упаковка этого дела мне неинтересна, а вот само поведение здесь именно что сумма «я могу вас полоснуть + я этого не делаю». Парады, ракеты, впечатление невообразимой мощи, военное присутствие где ни попадя (при этом с минимумом «горячих» конфликтов) — и искренние уверения в том, что Советский Союз стремится к миру. Миру мир, ага. Конечно, это исходило от «северного полюдья», а не от тех этических систем, которые должны были его ограничивать… тем не менее, «северный» способ сказать «я хороший» именно таков: «я не делаю (не делал) тебе неприятностей, которые вполне могу (мог бы) сделать».

Любопытно, как эта формула проявляется в «боях за историю» с лимитрофами. Можно достаточно уверенно говорить, что теория «советского блага» — «советская власть сделала вам много добра» — потерпела в них поражение. Причины указаны выше — теории «западного блага» противостоять невозможно в принципе, она системообразующая для целого «цивилизационного блока», а «советское благо» — это так, наспех состряпанное объяснение, привязанное к (уже? ещё?) плохо сформулированной идеологии, не обеспеченной никакими государственными ресурсами (идеология «советизма» даже в РФ явной поддержкой властей не пользуется). Совершенно разные весовые категории.

И вот — в «боях за историю» зазвучали уже правильные с точки зрения «северной этики» возражения: «с вами по-доброму обошлись, хотя можно было и не по-доброму, а как полагается»; с выходом на аргументы и «как» полагается (часто с примерами с того же самого Запада), и «почему» полагается (с разрушением картины невинных суверенных пусичек, изобиженных красными охальниками).

Такой подход теорию «западного блага» не кроет, но и она его не кроет, ибо они равно самодостаточны. С этой позиции сбить невозможно. В отличие от позиции «советского блага».

Здесь достаточно интересен вопрос, когда те или иные внутренние завихрения советской власти пытаются защитить с этой точки зрения. Тоже оффтопик, но отмечу, что пока такая защита (попытки я видел в ЖЖ) полна системных ошибок.

Примечание четвёртое

В этическом аспекте «большой стратегии» вполне может проявиться такое явление… назову его этическим гистерезисом.

Дело в том, что целью решений на уровне «большой стратегии» является отказ противника от начала/продолжения военных действий. В этическом аспекте это означает создание такой ситуации, что противник не может продолжать войну по этическим соображениям. Однако, если «мы» и «противник» принадлежим к разным этическим системами, «мы» в силу проекции вполне можем создать для «противника» условия, в которых «мы» сами прекратили бы воевать, а он на них забивает болт.

Пример: возня Запада с Ираком, когда нормальному такому «южному» диктатору (с мечтами о модернизации, конечно — что да, то да) устроили блокаду, которая в принципе предназначена для изменения режима, основанного на «западной этике». Билла или Джорджа такая блокада вынесла бы за полгода, а Саддам на эти усилия радостно плевал с высокой колокольни Аллах знает сколько лет.

Вот как-то так. Что потом вспомню как примечания по теме — ещё напишу. Кроме того, надо будет раскрыть здешние оффтопики.

 

7. Этико-футуристическое об армии

Нижеследующая игра ума неизвестно во что посвящена рассмотрению весьма отвлечённого вопроса: описания идеальной армии идеального же российского государства в обозримом будущем. За неимением идеального российского государства — а выражаясь злобно-иронически, за неимением любого российского государства как такового (по моему мнению, государство «не для русских» российским считаться не может) — настоящее рассмотрение практической ценностью не обладает. Кроме того, проблемам перехода от нынешнего состояния раздербаненной до последней степени Советской армии к состоянию описываемому — чего уж там, восхваляемому — внимания не уделяет. Идеализм чистой воды плюс наплевательство на традиции и здравый смысл.

Для написания настоящего трактата я в очередной раз обратился к рассмотрению проблемы через призму всё той же работы «Поведение», по рельсам которой высказывался здесь же относительно различных милитарных парадигм. Предчувствую, что может прилететь немало нехорошего: и со стороны людей, несравнимо более компетентных в военных вопросах, нежели я — за извращённо-дилетантский взгляд на родные их сердцам вещи; и со стороны людей, не согласных с тем, как указанная работа применена к вопросу, а равно и с вульгаризацией оной работы вообще. Осознаю и каюсь заранее, для экономии траффика. Можете считать эту работу развлечением ради развлечения, раздуванием углей под жертвенным алтарём хандры, на который возложен пуд галлюциногенов в подарочной упаковке. Дышите глубже, наслаждайтесь. Трактат дли–и–инный.

Введение

Остановлюсь на некоторых моментах, обдуманных мною со времён текста о различных военных парадигмах.

Во-первых, как мне было указано и, кажется, неоднократно: представлять всё общество целиком как последователей некоторой этической системы есть приближение по меньшей мере смелое. Хорошо. Принимаю, что в обществе некоторым образом сосуществуют все четыре этические системы и соответствующие им полюдья — просто проявляются они в разной степени, и в разное время один и тот же индивид вполне может быть носителем разных этических систем. Например, вполне можно считать, что социализации молодых поколений как правило может быть сопоставлена этическая эволюция, начиная со школьных стаек с вполне себе «южным» полюдьем «как все, так и я».

Помимо прочего, это означает, что в одной и той же стране вполне могут — более того, для достижения наивысшей эффективности, должны — сосуществовать структуры, относящиеся формально, например, к одной и той же «армии», но организованные в разных этических системах.

Во-вторых, само понятие «армии» нуждается в расширительном толковании — хотя бы и с тем, чтобы «закрыть» одним словом дружину Рюрика, наёмников Валленштейна и трудармии Троцкого. Далее мною армия понимается как часть общества, ситуационно специализированная для ведения войны (ожидаемо), а вот войну можно рассматривать, как упорядоченную деятельность общества по устранению причин массовой несвоевременной смерти членов этого общества. Как видите, и «война с разрухой», и «война с терроризмом» и даже «война с птичьим гриппом» укладываются в это определение.

В-третьих, любая сколько-нибудь многочисленная армия, ведущая войну в условиях различия свойств «полей боя», будет организована иерархически. Как правило, уровни этой организации соответствуют уровням абстрагирования при решении поставленной задачи. Уровни абстрагирования в собственно военном искусстве известны мне как тактика, оперативное искусство и стратегия. Однако существуют ещё два уровня абстрагирования, которые полностью к военному искусству не принадлежат. «Личный уровень», то есть взаимодействие отдельно взятого бойца со «своими» и «чужими» — бой, но ещё не война; и уровень «большой стратегии», где война является лишь одним из инструментов «делания политики» — конфликт, но уже не война.

Этика как таковая влияет на ведение войны именно на этих двух уровнях. На уровнях промежуточных, от тактики до стратегии, не бывает решений, подлежащих самостоятельной этической оценке; не бывает этичных и неэтичных поступков. На этих уровнях различные армии не могут быть сравнимы между собой по любому критерию, «завязанному» на этику.

Тем не менее, решения, принимаемые на «личном уровне» и на уровне «большой стратегии», в том числе и под влиянием той или иной этической системы, определяют тактические и стратегические решения. Более точно можно сказать, что «личный уровень» определяет этические ограничения по ведению войны, а уровень «большой стратегии» определяет этичные варианты ведения войны. Здесь ничего нового не сказано: точно так же физические ограничения отдельных бойцов определяют, что составленное из этих бойцов подразделение может сделать на поле боя, а план операции, спущенный «сверху», определяет, что это подразделение на поле боя сделать должно.

Основная часть. Далее четырёхкратно: после очерка моих представлений об идеальной армии, построенном на одном из правил этики, попробую рассмотреть роль такой армии в будущем — но от того не менее идеальном — российском государстве.

Армия Юга

Этическая система: «Я должен относиться к другим так, как они относятся ко мне».

Полюдье: «Я должен делать то же, что и все».

Грубо говоря, это вооружённая толпа, составленная из отдельных банд, и вопрос её боеспособности определяется только наличием людей, способных и имеющих право задать остальным нужное поведение. И персы, и спартанцы из кинокомикса «300» представляют собой именно такие армии; по крайней мере там, где речь идёт о строевом бое. Просто у спартанцев по жизни были лучшие сержанты.

Боеспособность «южной армии» зависит от численного соотношения людей-«образцов поведения» и всех остальных, взятого с учётом скорости и пропускной способности каналов связи, по которым информация о нужном поведении распространяется.

Если это соотношение недостаточно, армия перестаёт быть как целое, вырождаясь в сумму партизанских банд, где главарь («образец поведения») может влиять на боеспособность остальных в пределах его прямого контроля (связь). Все, кто в эти банды по каким-либо причинам не вошли, угрозы противнику не представляют, прекращая военные действия при первой возможности. Именно поэтому «иракской армии» уже нет, а «чеченской армии» никогда не будет.

С учётом современного уровня развития техники, можно сказать, что «армия Юга», как единственный и основополагающий принцип организации вооружённых сил государства, отжила своё. Однако это относится именно к вооружённым силам. Военизированные структуры, не встречающиеся с врагом на конвенционном поле боя, вполне могут, а часто и должны быть организованы именно по этому принципу.

Причина такого утверждения в следующем. Особенностью «армии Юга» является способность приводить человеческий материал, её составляющий, к некоторому уровню цивилизованности, характерному для данной армии (напоминаю, что цивилизованность сообщества есть способность сообщества к упорядоченным, сложным и разнообразным действиям, а цивилизованность человека есть способность существовать в таком сообществе и поддерживать его). Из этого следует, что «армия Юга» может решить задачу цивилизации малоцивилизованных людей, а равно задачу научения их привычке повышать свой уровень цивилизованности. «Не можешь — поможем, не знаешь — научим, не хочешь — заставим».

Род войск, который лучше всего воплощает «армия Юга» — она самая, «царица полей, но не кукуруза». При этом, конечно, под желательным воплощением в смысле организации таковой понимаются современные мотострелки, а не персидская орда в Фермопилах и не махновцы с ушкуйниками.

«Армия Юга» в будущей России может быть проявлена в следующих ипостасях.

   1. Трудовая армия — ресурс рабочей силы для решения системных экономических проблем России, например, приведения в порядок «инфраструктуры».

   2. Аналог «Гитлерюгенда» — военизированная молодёжная организация, имеющая целью задание высокого качества человеческого материала смолоду.

   3. Как и было сказано, собственно армия со смешанным принципом комплектования, куда в обязательном порядке призывался бы на довоспитание низкокачественный человеческий материал.

Обязательным требованием к такого рода проектам станет учёт соответствия цивилизованности рекрута и уровня цивилизованности, задаваемого спецификой подразделения, куда рекрут зачислен. Качество человеческого материала в «армии Юга» должно улучшаться, а не наоборот. Отсюда следуют:

   1. наличие системы мониторинга уровня цивилизованности, начиная с начальных классов школы: кондуит, база данных школьного психолога — называйте, как хотите;

   2. наличие в перечисленных организациях нужных «образцов поведения» в достаточном количестве — читай: развитой институт сержантов и прочих пионервожатых;

   3. классификация подразделений в перечисленных организаций по уровню цивилизованности с учётом ротации личного состава — например, в применении к «трудовой армии» это означает, что её польза не сводится к копанию и закапыванию ям под трубы, речь идёт и о сложных специальностях;

   4. практически индивидуальный подбор личного состава в подразделение.

Вот здесь организационно и политически вполне можно разодолжиться у пресловутой Федеральной Службы им. Роберта Энсона Хайнлайна. Такие институты могут быть использованы и как фильтр для миграции, и как аналог пионерской организации (минус идеологическое кондиционирование), и как дополнительные годы образования для двоечников с обязательной специализацией.

Подчеркну, что такого рода сопряжение армии и общества, когда армейские вопросы в принципе не могут решаться только в рамках армии, получается благодаря тому, что «южная этика» сильнее проявляется на низших уровнях абстрагирования в военном искусстве — а на «личном уровне» в действующей массовой армии «южную этику» и «южное полюдье» можно считать определяющими. Напоминаю, что «личный уровень» как раз и относится не только к армии и войне, через него и происходит сопряжение армейских и общественных задач.

Забегая вперёд, отмечу, что «армия Востока» и «армия Запада» в достаточной степени обособлены от общества, а вот в «армии Севера» проблема сопряжения армии и общества возникает вновь, но уже на высшем уровне, уровне «большой стратегии».

Армия Востока

Этическая система: «Я не должен относиться к другим так, как они не относятся ко мне».

Полюдье: «Я не должен делать того, чего никто не делает».

Как было определено в предыдущем тексте, «армия Востока» есть армия сословная, дружина — то есть армия:

   1. наёмная;

   2. как правило, вынужденная вести войну «по понятиям», то есть согласно признанных кодексов, конвенций, стратегических трактатов с ограничениями на ведение войны;

   3. сражающаяся — прямо или опосредованно — за военную добычу;

   4. обычно воюющая с подобной себе армией.

Боеспособность такой армии в большей степени определяется вооружением и квалификацией каждого отдельного бойца в ней, нежели взаимодействием между бойцами. На поле боя эта армия может разогнать «армию Юга», но может и огрести от неё же по первое число. Точно так же, как десяток рыцарей мог разогнать тысячу восставших крестьян с вилами, но тому же десятку в ста метрах от строя уэльских лучников — или даже плохо обученных городских сопляков с хорошими арбалетами — я бы не позавидовал. Просто потому, что до стрелков их благородиям ещё надо было добраться.

Разумеется, развитие военных технологий вообще и конкуренция со стороны иных вооружённых сил в частности заставили развиваться в плане лучшего взаимодействия и наёмную, сословную армию именно как целое, как сообщество. Тем не менее, принцип «каждый сам за себя» никуда не делся: наёмник продаёт собственную жизнь, потому он и способен чётко её оценить в сравнении с иными предметами, до жизней своих боевых товарищей включительно. Это понимание может модерироваться и возвышаться идеологическими конструктами типа «рыцарской чести», но может и оставаться в первобытной неприкосновенности.

Именно умение каждого бойца просчитывать риски делает идеальную «армию Востока» высокоадаптивной боевой силой, очень хорошо умеющей решать боевые задачи в пределах возможного (как это возможное понимается бойцами). Однако при постановке такой армии невозможных задач она становится опаснее для нанимателя, чем для противника в силу тех же причин.

«Армия Востока» является практически идеальным средством ведения локальных конвенционных конфликтов, сильно зависимых от промежуточных целей «высокой политики». Прошу отметить, что это определение относится и к внутренним конфликтам очень малой интенсивности, вроде поддержания порядка в городе.

Какой-то отдельный род войск «армии Востока» сопоставить трудно, но понятно, что в большей степени ей будут соответствовать войска, где важно мастерство: мастерство ли разгона толпы, мастерство ли обращения с ЗРК.

В будущей России такая армия может быть воплощена через следующие мероприятия:

   1. Законодательное разрешение наёмничества, и лесом идут эти международные конвенции: они были выгодны СССР как сверхдержаве, а к нынешней и будущей России это понятие ещё долго отношения не возымеет;

   2. Создание большого количества вполне себе ОАО с преобладанием казённого капитала, осуществляющих найм и использование человеческого материала в целях, которые расписаны в статьях 2-й и 18-23-й вот . Да, замена ВВ на совокупность спонсируемых государством охранных предприятий, причём с правом заключения субконтрактов. При этом полностью частные ОП убрать со сцены, возможно, тоже законодательно.

Тут надо сделать примечание. Если помните, недавно шла тема «разрешить крупным российским корпорациям свои вооружённые структуры». По моему мнению, это вредительство и предательство. Правильным решением стало бы создать такого рода ОП и разрешить крупным корпорациям заключать с ними контракты, при этом организационно ОП оставались бы зависимыми именно от государства. Тот же подход может быть использован в выстраивании федеративных отношений «центр-регионы», когда местная власть нанимает у центра необходимые силы для поддержания себя, любимой. Или местной власти предлагают такие услуги, чтобы, бедненькая, не заботилась организовывать схожие структуры сама, требуя у центра амнистий и привилегий для своего малэнкого, но гордого человеческого материала.

   3. Снятие явных ограничений для иностранных юрлиц на использование услуг таких ОП за пределами российской территории. А уж схемы оплаты простраивать в наше время умеют. Это к вопросу потери Россией баз за рубежом, вывода контингента из того же Приднестровья и т.п. Трубопроводы опять же нуждаются в охране, сами понимаете. Выражаясь в ещё более общих категориях, «армию Востока» можно использовать как средство вывода нестабильности за границы России — пусть «настоящие буйные» пользу приносят.

Прим. W.: См. мою статью «Частные военные компании появятся в России» [102] на тему.

Отношения «армии Востока» с «армией Юга» в границах одного государства достаточно очевидны: «армия Юга» поставляет «армии Востока» обученный персонал, плюс при серьёзных скачках рыночной конъюктуры в «армии Юга» всегда найдутся сержантские вакансии. Тем не менее, «армия Юга» не является единственным источником человеческого материала для «армии Востока», в последнюю может записаться кто угодно; здесь определяющими являются отношения «спрос-предложение» и «цена-качество».

Интерлюдия. Система «армия Юга»+«армия Востока» в случае крупного вооружённого конфликта с участием России может быть развёрнута в составляющую нормальной индустриальной армии, где «армия Юга» предоставит достаточно качественный и многочисленный обученный личный состав, а «армия Востока» даст подготовленных и, возможно, обстрелянных военспецов. В сумме это вряд ли будут какие-то элитные, ударные части, но просто сухопутные войска, удовлетворительно решающие задачи контроля территории. Надо отметить, что при правильно построенных организационных схемах можно будет поднимать армию сообразной угрозе численности и мощи, без упования только на наёмников или — другая крайность — тотальной мобилизации. Как пример, некие смутные контуры такого развития событий, мхо, заметны в переходе «рейхсвер»-«вермахт». Конец интерлюдии.

Армия Запада

Этическая система: «Другие должны относиться ко мне так, как я отношусь к ним».

Полюдье: «Все должны делать то же, что и я».

Если «армию Юга» я обозначил одним словом как толпу, «армию Востока» как дружину, то «армия Запада» заслуживает наименования миссии. И в смысле миссии как задания, и в смысле миссии как учреждения, свет в варварские земли несущего. Как было сказано мною ранее, война в рамках «этики Запада» ведётся на уподобление противника себе, на встраивание его в собственную картину мира, а утрированным признаком победы является «Макдональдс» на главной площади Багдада. Ну и демократия, конечно.

Следовательно, боеспособность «армии Запада» всегда связана с реализацией несомненного превосходства: технического, тактического, духовного, расового, логистического, численного (последнее в силу исторических обстоятельств считается менее гламурным, но исключать его не стоит). По моему мнению, такая армия в противостоянии с равным противником не может состояться и развиться: ей обязательно нужно было набить руку в тех же колониях, порасстреливать противника, вооружённого холодным оружием, в таком примерно ключе… вариант — такая армия может быть скопирована, развита в подражание армиям «больших» колониальных держав. Из этого следует, что

   1. с противником, который осознаётся равным или превосходящим, такая армия воевать неспособна;

   2. сильной стороной бойцов и командиров такой армии является способность увидеть и использовать реально существующие слабые места противника.

На вопросы из серии «что бывает, когда две армии, построенные согласно этике Запада, встречаются на поле боя», отвечаю: в известном приближении такое случилось в 1939-1940-м годах. Легко догадаться, что превосходящим противником осознавался вермахт, и сильные стороны «армии Запада» проявил он же; возможно, потому, что у Германии с колониями было несравнимо хуже, чем у тех же англичан или французов, или потому, что битые в первую мировую немцы заимствовали и развивали самое рафинэ, не отвлекаясь на второстепенное. Ну, а с миссией у Адольфа было всё в порядке, хоть отбавляй, и континентальную Европу минус Россия он построил под себя так, что любо-дорого посмотреть.

Важной особенностью «армии Запада» в техническом и тактическом аспектах является наличие и применение вундерваффе («сверкающий меч паладина», которого не может быть у злобных язычников), а равно постоянный кастинг новых железяк на эту роль. Склонен считать, что эта особенность является системообразующей, хотя бы потому, что «армия Запада» без сверхоружия — более обще: «армия Запада», бесспорное превосходство которой лежит в невидимых остальному обществу особенностях — отторгается тем же обществом в силу той же «западной этики». Страдает имидж, не дают денег… В долговременной перспективе статусом сверхоружия, короля поля боя в наибольшей степени наслаждался и наслаждается авианосец, однако едва ли не с каждым новым вооружённым конфликтом вспыхивают (в переносном смысле) новые, короткоживущие «звёзды» — тот же «Абрамс», например. Кстати, эта особенность зачастую ведёт к рассмотрению «западными людьми» вооружённых конфликтов как борьбы оружия — и «калашников» своим культовым статусом обязан именно Западу.

Идеальная «армия Запада» организуется вокруг сверхоружия.

Для того, чтобы «армия Запада» оказалась возможна в некой будущей России не в качестве оккупационной, должны выполняться следующие условия.

   1. Наличие в России той самой миссии, в рамках которой надо строить соседей, а желательно и весь остальной мир.

   2. Наличие у России того самого сверхоружия, которое способно рулить полем боя, и которого нет у других. С кандидатом в таковые можно ознакомиться, например, . Очень наглядный тёмный ужас — прикиньте, батарею газовых лазеров на этакую страсть поставить? А на безрыбье сойдёт что-нибудь вроде интеграции маломощного ЯО в разведывательно-ударные комплексы.

Для будущего русского государства «армия Запада» может выглядеть как элитные ударные соединения постоянной боевой готовности, выстроенные вокруг того самого сверхоружия. Дополнительными признаками «армии Запада» в русской реализации вполне могут быть мощное идеологическое кондиционирование и тщательный отбор личного состава по критериям, не связанным с непосредственной боевой эффективностью. Окажется ли такая реализация репликой гвардии или подобием СС — по моему мнению, особой разницы нет.

Армия Севера

Этическая система: «Другие не должны относиться ко мне так, как я не отношусь к ним».

Полюдье: «Никто не должен делать того, чего не делаю я».

В военной практике реализации этих правил соответствует обезоруживание противника до того, как он вообще применяет оружие. Добиться такого эффекта можно следующими способами:

   1. Пресечь сам замысел противника применить оружие.

   2. Уничтожить оружие, которое противник намерен применить.

   3. Уничтожить способность противника применить это оружие.

Первый способ включает в себя идею «взаимно гарантированного уничтожения», однако к таковому не сводится — советские армии в Европе до достижения ядерного паритета выполняли, в общем, ту же функцию: гаранта неприемлемых неприятностей.

Второй способ означает «мы будем целиться не по Парижу, а по штабу НАТО», то есть применяемое оружие должно быть сверхточным либо сверхмощным.

Третий способ доходчиво иллюстрирован в фильме «Starship troopers».

Для тех, кому неизвестен язык данного потенциального противника: «враг не сможет нажать кнопку, если ты обездвижишь его руку». Трудно не согласиться.

Из вышеизложенного следует, что боеспособность «армии Севера» соответствует её возможностям гарантированной проекции силы в назначенную точку в заданный момент времени. Иными словами, «армия Севера» должна быть армией, ведение войны с помощью которой в наименее возможной степени подвержено так называемому «трению Клаузевица».

Если отвергается условие ограниченного ущерба, мы получаем ядерную артиллерию, в том числе «ракетную артиллерию» — термин, вполне звучавший в своё время. В той мере, в которой условие ограниченного ущерба присутствует, но не является приоритетным, получаем сдвиг от сверхмощного оружия к сверхточному. Если условие ограниченного ущерба является приоритетным, получаем спецназ: силы (они же войска) специального назначения, которые предлагали выделить в отдельный род войск известные по совершенно другим поводам полковник ГРУ в отставке В.В.Квачков и полковник ВДВ в отставке П.Я.Поповских. Отмечу, что речь идёт о силах специального назначения, в идеале выполняющих задания на чужой территории в мирное время или угрожаемый период; задания, которые определяются идеей недопущения войны как таковой, а не только заблаговременного обеспечения тех или иных преимуществ своей стороне на будущем ТВД.

Эти задачи соответствуют уровню «большой стратегии». Следовательно, важнейшим вопросом «армии Севера» в будущей России станет вопрос политический, вопрос о власти, который будет сказываться в следующих раскладах:

   1. наличие структуры, которая осуществляла бы политическое представительство российских СЯС в системе государственной власти: вплоть до переосмысления всей «системы сдержек и противовесов» с вводом в неё новой сущности, по статусу как минимум эквивалентной традиционным «ветвям власти»;

   2. обеспечение на уровне «большой политики» такой ситуации, в которой деятельность российских сил специального назначения за пределами российских границ в мирное время проходила бы с минимальными препятствиями;

   3. политически привилегированный статус личного состава войск специального назначения — не по результатам отбора, как в случае с «армией Запада», а по результатам деятельности; к примеру, номенклатура должностей для орденоносцев этого рода войск.

Иными словами, положение «власти принадлежит красная кнопка» должно компенсироваться положением «власть принадлежит красной кнопке», где СЯС самостоятельно выступают как гарант и субъект, а не инструмент политического суверенитета государства. Внешняя политика России должна состоять из «спецопераций» (проводимых, естественно, на пользу государства, а не конкретных лиц на конкретных управленческих позициях) и их дипломатического обслуживания. Карьера в «армии Севера» может и должна рассматриваться как «социальный лифт для взрослых людей», и её возможности должны выстраиваться, исходя из такого понимания.

Заключение

В настоящем трактате не рассматривается вопрос «как это сделать», не высчитываются промежуточные состояния между нынешним и желательным положениями дел. Однако изложенное я бы предложил использовать в качестве одного из наборов лекал для анализа как рапортов о нынешнем состоянии армии, так и публично предлагаемых или осуществляемых мер по изменению этого состояния.

Впрочем, как пример профанного понимания военных материй тоже сойдёт.

Основная военная проблема для России в будущем состоит в том, что РАЗНЫЕ соседи могут предложить РАЗНЫЕ конфликты. Утрируя — Китай и прочие демографически протуберантные соседи ассоциируются с тучей пехоты, а НАТО — с тучей крылатых ракет плюс информационное давление. И вопрос боеспособности российской армии именно в том, чтобы быть в состоянии вынести и тот, и другой конфликт, в идеале — одновременно.

 

8. К вопросу о власти с точки зрения формальной этики

Настоящий текст не имеет самостоятельной ценности. Это всего лишь слегка окультуренная запись долгих размышлений на тему «четырёх этических систем» в применении к власти, попытка вывода этических императивов власти в этих системах плюс очерки по их применению. Впервые попытался обрисовать политические реалии «общества Севера».

Преамбула

В процессе этической эволюции общества можно выделить следующие стадии:

   ● такое изменение условий существования общества, при котором полюдье существующей этической системы перестаёт быть адекватным новым условиям;

   ● формирование полюдья новой этической системы, адекватного новым условиям, и вытеснение им прежнего полюдья (возможно, вместе с его носителями);

   ● кризис прежней этической системы, не способной справиться с новым полюдьем;

   ● формирование новой этической системы, как средства ограничения нового полюдья.

Этическая же революция состоит в форсировании на общество той или иной этической системы без оглядки на существующее в обществе полюдье. Логическим исходом этической революции выглядит кризис соответствия этической системы и полюдья, решающий голос в разрешении которого имеют те самые условия существования общества, которые определяют «точку компромисса» и то, существует ли компромисс вообще.

Естественно, все вышеописанные процессы кардинально влияют на важнейший из вопросов — вопрос о власти.

Функции власти в этическом аспекте суть:

   ● распространение и утверждение в обществе этической системы, которой придерживается власть;

   ● ограничение применения существующего в обществе полюдья.

Методы, которыми эти функции осуществляются — подавление и манипуляция, то бишь:

   ● прямой приказ нечто сделать или не делать;

   ● создание условий, при которых управляемый совершит нужное действие или не совершит ненужного.

Примечание: в дальнейшем я буду приводить формулы с началом «я приказываю тебе». По желанию это начало подлежит замене на «я создаю условия, чтобы ты мог только».

Ограничения по осуществлению этих функций:

   ● физическое старение персон, власть составляющих, и следующее из него требование «преемничества», то есть прекращения/возобновления отношений власти;

   ● необходимость реакции на кризисы, то есть резкое изменение условий существования.

Необходимым и достаточным условием для эволюционного распространения и утверждения в обществе этической системы, которой придерживается власть, является осуществление «преемничества» власти в рамках данной этической системы.

Примечание: в процесс «преемничества» входит и вариант «неудачного оспаривания власти», сорвавшегося претендентства.

Ограничение применения существующего в обществе полюдья достигается вынуждением управляемых к действиям, не соответствующим формуле полюдья. Учитывая, что в формуле полюдья присутствуют:

   ●  утверждение действия/бездействия («делать/не делать»);

   ●  утверждение содержания действия («то/иное»);

   ●  референтная группа («все/никто»);

одна формула полюдья порождает три элементарные формулы власти по его ограничению, связанные с инверсией перечисленных пунктов по отдельности.

Предупреждаю, что формулы власти повинны получиться сложными, особенно с двойным отрицанием в русском языке. Кроме того, эти формулы могут дублироваться для разных этических систем. И последнее — не стоит забывать, что эти формулы могут применяться независимо друг от друга и составлять собою общее множество действий власти в очень разных пропорциях.

Для дальнейшего рассмотрения выделю три вида кризисов, которые имеют значение для этической эволюции общества. Кризис-Ф есть кризис физический, натуральный — то есть неурожай, нападение врагов, нечто, обусловленное причинами вне самого общества. Кризис-С есть кризис соответствия полюдья и этической системы, упомянутый выше. Кризис-Э есть кризис развития самой этической системы, итог слишком успешного её воплощения в обществе.

Надо отметить, что эти кризисы способны оказать качественное влияние на проблему «преемничества», так что любопытно рассмотреть два вида «преемничества» — «нормальное» и «кризисное».

Далее для всех четырёх этических систем будет приведено рассмотрение в следующем порядке.

   1.  Формула этической системы.

   2.  Формула полюдья.

   3.  Формулы власти и порождаемые ими отношения.

   4.  Механизм нормального преемничества, в том числе как политическое устройство общества.

   5.  Возможные кризисы (Ф и, если есть, Э).

   6.  Механизм кризисного преемничества.

Амбула

Первая этическая система. «Юг».

Формула этической системы : «я должен относиться к другим так же, как другие относятся ко мне».

Формула полюдья : «я должен делать то же, что и все».

Формулы власти:

   ●  «Я приказываю тебе не делать того же, что и все»;

   ●  «Я приказываю тебе делать иное, нежели все»;

   ●  «Я приказываю тебе делать то, чего не делает никто».

Из этих трёх формул следует, что власти как должностной пирамиды в «незамутнённых» обществах «Юга» быть не может, а все властные отношения сводятся к отношениям «хозяин-раб», где рабом чаще всего является пленный чужак или тот из своих, кто накосячил за пределами разумного и как свой более не рассматривается.

В обществах «Юга» определяющими являются отношения «ведущий-ведомый», где ведущий в большей мере соответствует образцу идеального поведения, чем «ведомый». «В большей мере» надо понимать, как «прожил больше времени без косяков, о которых есть кому объявить». Отсюда «ведущими» чаще всего являются всякие старейшины и прочие аксакалы с «уважаемыми людьми».

Проблемы «преемничества» в «нормальном» режиме здесь практически не существует — позиция аксакала занимается по выслуге лет, когда и года, и сама выслуга очевидны всему племени или клану.

Кризиса-Э в обществе «Юга» тоже не может быть, так как оно в принципе вневременное, а оттого сверхстабильное этически.

С кризисом-Ф намного интереснее. Кризис-Ф представляет собой угрозу существованию всего сообщества, которая не может быть парирована количественно. Эта может быть угроза физического вымирания/истребления, угроза смены образа жизни, расселения и проч. Кризис-Ф возникает тогда, когда ресурсов общества, применяемых согласно господствующим обычаям, просто не хватает, чтобы пережить или уничтожить угрозу — ситуация типа «с копьями на пулемёты».

Такой кризис можно свести к противоречию между требованием неизменности как средством обеспечения долговременного выживания и требованием нового поведения как средством обеспечения сиюминутного выживания.

Это противоречие может быть снято только через выход в надсистему, через сюжеты «божественного вмешательства».

В сочетании с проблемой «преемничества», получаем, что «кризисное преемничество» на «Юге» всегда связано с тем, что преемник получает нечто Новое и Спасительное Для Всех в качестве дара богов. Вариант: крадёт у них же. И тем становится преемником.

В химически чистом виде сюжет Кризиса-Ф в «южном обществе» смотрим у Урсулы Ле Гуин, «Слово для леса и мира одно». Другие варианты «южного кризисного преемничества», так или иначе отражённые в литературе: Гильгамеш, Прометей, Моисей, король Артур, Арагорн. Ну, и про Ивана-дурака не забываем.

В случае, если «ведущий» в «южном обществе», пытаясь найти выход из кризиса, сумел сформулировать правила поведения как исчерпывающий список запретов, в обществе происходит этическая революция с институционализацией «восточной этической системы». Примеры: Моисей, Артур как литературные представления.

Вторая этическая система. «Восток».

Формула этической системы : «я не должен относиться к другим так, как другие не относятся ко мне».

Формула полюдья : «я не должен делать того, чего никто не делает».

Формулы власти:

   ●  «Я приказываю тебе делать то, чего никто не делает»;

   ●  «Я приказываю тебе не делать иного, чем то, чего никто не делает»;

   ●  «Я приказываю тебе не делать того, что делают все».

Да, эти формулы задают кастовое — как минимум, очень сильно стратифицированное — общество, где у каждой группы есть своё и только своё дело. Власть, как одно из таких дел, тоже принадлежит строго определённой группе — вариант: власть, раздробленная на несколько дел, принадлежит нескольким группам, брахманы-кшатрии или «симфония».

«Нормальное восточное преемничество» связано с публичным доказательством приверженности преемника восточной этической системе. Обычно это доказательство — Подвиг. Это может быть Подвиг как Деяние, связанное с пресечением неправильного поведения на подконтрольной территории — вариант «убить дракона». Это может быть Подвиг как Житие — соблюдение преемником имеющихся запретов. Право на власть поддерживается такими же Подвигами.

Любопытно, что кризис-Ф как условие преемничества для «восточных» обществ даже желателен, в отличие от обществ «южных». Хорошо, когда дракон под рукой в нужный момент. Впрочем, это объяснимо, если понимать «восточную» этику как результат эволюции этики «южной» по сюжетам, упомянутым выше.

Однако в «восточной» системе впервые проявляется кризис-Э, который выглядит как «кризис насыщения». Как показано в работе «Поведение», «восточная этика» формирует дефляционное, закрывающееся общество — общество, в котором со временем становится всё больше запретов. Механизм дефляции поведения понятен: в некой ситуации некое пограничное поведение признаётся запретным. Ситуация проходит, запрет остаётся, граница запретного чуть сдвигается. Со временем накапливающийся груз традиций душит общество, не разрешая даже нужные действия. В частности, преемнику всё труднее совершить Подвиг — по правилам «убить дракона» невозможно, а без правил это делать нет смысла. Остаётся Подвиг как Житие, а в условиях «насыщения запретами» Житие превращается в Недеяние, а сам правитель — в Символ, практически не принимающий участия в решении задач управления. Рулят визири и генералы, а то и вообще проходимцы вокруг трона, а излишне активный правитель может и схлопотать апоплексический удар табакеркой в висок: мол, его дело — символизировать, а он, зараза в короне, налоги считать полез!

То бишь «кризисное восточное преемничество» есть преемничество в условиях кризиса-Э, и оно либо связано с Подвигом Недеяния, либо через выход в надсистему ведёт к обретению и использованию правителем права снимать запреты (лазейка для этого есть в формуле власти «я приказываю тебе делать то, чего никто не делает»). В случае, если последнее право оказывается устойчивым, общество может перейти на «западный» путь развития. Близким к такому сюжету можно считать правление шведского короля Густава III. Величество, правда, допрыгалось до пули в спину, но это уже издержки профессии. Другим исходом «кризисного восточного преемничества» может быть откат к «южной» организации власти, распад подконтрольной территории и утеря государственного управления как такового (1917-й год, или ранее — коллапс Речи Посполитой).

Третья этическая система. «Запад».

Формула этической системы : «другие должны относиться ко мне так, как я отношусь к ним».

Формула полюдья : «все должны делать то же, что и я».

Формулы власти:

   ● «Я приказываю всем не делать того, что делаешь ты»;

   ● «Я приказываю всем делать иное, чем то, что делаешь ты»;

   ● «Я никому не приказываю делать то, что делаешь ты».

Здесь впервые появляется форма приказа не «тебе», а «всем» или «никому». Звучит грубо, но вспомните о возможной подмене «приказываю» на «создаю условия». Прямое насилие остаётся, но появляется простор для манипулятивного управления.

Первую формулу можно назвать обязанностью власти поддерживать разнообразие общества (права меньшинств процветают именно на ней). Вторая в сумме с первой, помимо прочего, определяет обязанность власти поддерживать право, в частности известное, как «копирайт». Третья представляет собою слегка преобразованное кредо «ночного сторожа», то самое laissez faire.

Кроме того, эти формулы не запрещают вообще никакую модель поведения. А это означает, что любые структуры, обеспечивающие совместную деятельность людей на данной территории, в идеале повинны учитывать и/или формировать мнение носителя любой модели поведения, то есть каждого. Здравствуй, либеральная демократия со всеми её плюсами и минусами.

Таким образом, механизм «нормального преемничества» в «западном» обществе есть соревнование за аккумуляцию некоторого ресурса, условно именуемого «общественной поддержкой» — естественно, к бредням типа «один человек — один голос» этот ресурс имеет весьма опосредованное отношение. Тем не менее, его предоставляют соискателю люди, составляющие упомянутое «западное» общество (тема адаптации «западной» этической системы к полюдью иных «цивилизационных блоков» здесь оффтопик). И отдают они его в обмен на соответствие соискателя той же «западной этике».

Иными словами, «западный» претендент на власть — это освободитель, который совершает свой Подвиг, как и в «восточном» обществе, тоже «убивает дракона». Разница в том, что в «восточном обществе» дракона убивают для того, чтобы форсировать запрет типа «на моих землях людей жрать нельзя», а в «западном» обществе условный дракон получает пику в пузо за-ради снятия запрета, чтобы в отсутствие дракона можно было заниматься тем, чем он раньше заниматься не давал, угнетатель этакий.

Подвиг же Житийный для «западного» преемника обратен Подвигу преемника «восточного». «Западный» претендент на власть повинен всё знать (с телепромптером), всё уметь (сойдут и комбинированные съёмки или приколы типа сидения с важным видом за штурвалом самолёта, поставленного на автопилот) и всё сразу делать — то есть лезть на публику со своими мнениями и умениями по всякому поводу и без оного. Полагаю, читатели узнали «современного политика».

Кризисы-Ф «западной» властью приветствуются так же, как и в «восточном» и используются в тех же целях — как повод для Подвига, дракон под рукой.

Кризис-Э в «западном» обществе, столь же неизбежен, как и в «восточном», и так же является «кризисом насыщения», только на этот раз он проявляется в предельном минимуме запретов, а не в их предельном максимуме. Механизм инфляции поведения обратен механизму дефляции поведения: всё новые пограничные ситуации разрешаются снятием запрета из сиюминутных соображений, но навсегда. Вечное освобождение технически завершается тогда, когда остаются только запреты, снятие которых угрожает актуальным физическим уничтожением освобождаемого общества (естественно, если освобождение устраивается на чужой территории, этот аргумент тоже теряет смысл — чужих не жалко). При этом потенциальное, а не актуальное уничтожение «западного» общества не является аргументом против его дальнейшего освобождения — скажем, практика легализации наркотических веществ или дозволение бесконтрольной миграции «чужих» относятся именно к этим ситуациям.

«Кризисное западное преемничество» требует для сохранения положения дел фигуры не Освободителя, но Циркача, который одновременно развлекает публику, как клоун, борется с надувным драконом, как силач, и всё это делается с ловкостью и целями иллюзиониста — постоянное освобождение без снятия запретов. Как и у правителя-Символа на «Востоке», Циркач и собственно дела государственные не имеют ничего общего — но, если Символу заниматься государственными делами не положено, то у Циркача просто нет времени, ведь, начни он надолго исчезать с телеэкрана, чтобы реально «поработать с документами», публика просто сменит его безо всяких табакерок.

Условно удачным перманентным решением кризиса-Э на «западе» выглядит откат к «восточной» этике, с выходом в надсистему и обретением правителем права вновь устанавливать запреты — это мы можем наблюдать нынче под лозунгом freedom isn’t free и вообще в постановке проблемы «свободы против безопасности»… И цикл ещё лет на тысячу, «новое средневековье».

Другим решением является переход к «северной» этике, прецедентов которому я в мировой истории не нахожу.

Четвёртая этическая система. «Север».

Формула этической системы : «другие не должны относиться ко мне так, как я не отношусь к ним» .

Формула полюдья : «никто не должен делать того, чего не делаю я».

Формулы власти:

   ● «Я приказываю всем делать то, чего не делаешь ты»;

   ● «Я приказываю всем не делать иного, чем то, чего не делаешь ты»;

   ● «Я никому не приказываю не делать того, чего не делаешь ты».

Так как образцов нет, остаётся выводить описание на ходу. Ручками.

Во-первых, это явно какая-то демократия, в том смысле, что в формулах присутствует общение власти с группой, а не только с конкретным индивидом. Обратная связь в таком обществе всё же завязана на открытый запрос реакции населения.

Во-вторых, формула «я приказываю всем делать то, чего не делаешь ты» может пониматься так, что сотрудничество с властью — право человека, а не его обязанность. Другим, мол, приказывай, а мне, если мне сие не по нраву, уволь. Похоже, что властным капиталом в этом случае, в отличие от «западной» системы, становится не условная «поддержка» населения, а отсутствие желания населения саботировать данную власть, отсутствие той самой ненависти к власти. Заметьте — не отсутствие возможности к саботажу или открытому неповиновению (такое отсутствие сводится к обычному подавлению), а именно отсутствие желания: сама возможность саботировать власть у любого человека должна быть.

Прим. W.: Другими словами: нет фетиша власти, она понимается как нечто необходимое , но при этом чем реже сталкиваешься — тем лучше . В идеале «всё происходит само собой», нет навязчивости управления, но при форс-мажорных обстоятельствах власть «проявляется явно» и при этом «в готовом виде» — т.е. она уже была, просто «и так всё работало». Следствие: минимализация законов, которые просто формально выражают понимание справедливости соответствующим социумом.

Такая власть, соответствующая 4-й этике, берёт на себя бремя власти , в мирное время не вызывая раздражения у народа, поэтому народ, разделяющий 4-ю систему, в военное время сплачивается и признаёт право такой власти на организацию, руководство — на власть в общем виде. Русский порядок — это не дер орднунг, он должен возникать когда надо и где надо, а в остальное время — не мешаться.

Не уверен, но, похоже, это означает диссипацию централизованной власти в «восточном» или «западном» смыслах и её реструктурирование, замену одной пирамиды множеством таковых, ассоциация одного и того же человека на одной и той же территории с разными структурами, исполняющими функции власти, причём ассоциация по собственному выбору, изменяющемуся во времени. «Зафрендить» одну структуру, «расфрендить» её, «зафрендить» другую. Фирмы по оказанию управленческих услуг населению?

Прим. W.: Тут вспоминается Ницше: «превосходство каждого над каждым в известном отношении».

В-третьих, формула «я приказываю всем не делать иного, чем то, чего не делаешь ты» мною расшифровывается как «власть имеет право сделать твоё дело за тебя, если ты отказываешься его делать». Иными словами, социальная и/или экономическая стратегии «собаки на сене» «северной» властью — любой из «северных властей» на данной территории — эффективно пресекаются. Да, здесь есть условно «социалистические» мотивы.

Прим. W.: Почему «условно»? Социализм — это устройство социума, основанное на справедливости [105] .

В-четвёртых, формула «я никому не приказываю не делать того, чего не делаешь ты» означает «борьба со злом — твоё личное дело», отказ власти от навязывания обществу единого понимания актуального зла. По аналогии с «западным» государством как «ночным сторожем», задающим ограничения в ведении дел, а не правила ведения таковых… я не знаю, как назвать «северное государство» в этом смысле («онтологический страж»?): оно тоже задаёт ограничения в разборках с условным «злом», но не правила таковых разборок. Вряд ли смогу обрисовать весь спектр последствий, но право на личное владение практически любым оружием-с-предсказуемыми-последствиями-применения здесь точно будет. Равно как и дуэли, причём не просто один на один… да и вообще понятие «диктатуры закона» станет чем-то неприличным.

Прим. W.: Ну, про дуэли загнул, это не разумно. А вот разборки с внешним «злом» — да, эффективность как главный критерий. Внутри же отсутствие правил «разборок» должно означать не уход государства от поддержания порядка, но большую свободу в плане самообороны (причём не только при угрозе жизни, но и пресечение воровства и т.д.), а наказание преступникам должно назначаться не формально, а с учётом индивидуального подхода: скажем, какой-нибудь мелкий гопник после n-ного гоп-стопа может быть отправлен в биореактор, так как ничего путного уже из него не выйдет, а условный Ганнибал Лектер будет принят на госслужбу, просто жертвы надо будет согласовывать.

«Нормальное северное преемничество» не имеет ничего общего с Подвигом «восточным» или «западным». В «северном» обществе властью становится любой, кого при таком самовыдвижении не пошлют по известному адресу. Здесь ситуация, полностью обратная «южной» — на «севере» все знают, кто властью быть не может. На «севере» власть не поддерживают, на «севере» говорят: «я не против». Однако сама система управления должна быть такова, чтобы при первых же слышимых «я против» текущие персоналии в ней сливались бы. При этом, конечно, хотелось бы без революций и прочих гражданских войн. Такое вот ТЗ.

Кризис-Э, однако, в северной этической системе становится явлением не качественным («есть/нет»), а количественным («сколько его»). В какой-то мере он присутствует всегда, и в общем связан с уровнем атомизации общества, уровнем взаимного доверия в нём. Здесь надо указать, что какие-то «плотные» инородные группы с высоким уровнем предсказуемости поведения для своих членов «северному обществу» противопоказаны, так как уровень кризиса-Э пропорционален их присутствию и влиянию в обществе. Достаточно сильным аргументом против разрастания кризиса-Э может стать сегрегация и буквальный запрет таких «плотных» инородных групп — если хотите, можете называть это перманентным мягким погромом; возможно, перипетии его осуществления и будут тем Подвигом, который потребуется от «кризисного северного преемника».

Кризис-Ф в «северном обществе» в общем тоже — дело практически постоянное и количественное, так как кризисом-Ф осознаётся не угроза всему личному составу такого «северного» общества, а конкретная угроза конкретному человеку, то есть царь-батюшка (возможно, с приставками к титулу «микро-» и «нано-») повинен вступаться за самого последнего своего человечка, которому угрожает нечто не по его, человечка, вине или попустительству. Потому что иначе мЦБ пошлют.

Заключение

Ну вот вроде всё. Выводов «что на что похоже» в тексте есть, но сказано, конечно, далеко не всё. Цейхгауз временно заполнен, даже неохота рыться, выискивая ляпы. Буду мучительно думать, возможно, рискну на художественное отображение некоторых реалий, здесь намеченных. Из практического применения — вероятно, скоро попробую нарисовать вереницу шушпан-гештальтов «хороших» и «плохих» властителей глазами носителей различных этик: на шпаргалки как охранителям, так и ниспровергателям.

 

9. О «северной» экономике. Та же сказка, только на изворот

Граждане юристы с господами экономистами, вы меня не бейте, ладно? Лучше представьте себе — вы ещё в неоперённом состоянии, курсе так на втором-третьем, и вдруг вам надо объяснить заслуженным и глубоким экономам, кастелянам и законникам XVI века, как у нас здесь «дела делаются». Вот и я примерно в том же положении относительно вас (если не учитывать мою непревзойдённую скромность). Поэтому не надо меня на костёр, я вам песенку спою. Про экономические реалии «северного общества».

И ещё. Ранее в тексте о «северной демократии» я, считаю, показал: реалии политические, данные нам в ощущениях, вполне можно разъяснять как «северные» расклады (обусловленные как «северным» полюдьем, так и начатками «северной» этической системы), играемые по «западным» правилам. То бишь что-то вроде правильное и видится в них, но выходит таким раком-боком… короче, получается гоблин вместо эльфа. Нет никаких оснований думать, что в экономике дела обстоят иначе. То есть нынешнее питекантропово рыло есть не столько запрос на кирпич, сколько заготовка для «человеческого лица» (это такой гарнир для всякого –изма). Хотя сам питекантроп вполне может полагать иначе — ему и так хорошо, с рылом; посему про кирпич тоже не следует забывать.

Как и предыдущие тексты, настоящий припадок визионерства построен на работе «Поведение».  Вопрос в том, достаточно ли это глупо, чтобы оказаться правильным.

В той работе выдвинут тезис, что экономическая парадигма «северного общества» есть частное использование общественной собственности. (Прим. W.: Я это поскипал, так как было занудно и натужно, а как раз самое главное, про четвёртую систему, вообще не раскрыто сколь-либо нормально, а вот Джагга как раз стоит прочесть).

При этом «общественная собственность» понимается не как синоним «государственной», а именно как собственность, доход от которой открыто получает каждый гражданин по паспорту, который служит своего рода акцией, правом на долю. Соответственно, гражданин, использующий часть этой доходной собственности для получения дохода себе лично, повинен часть оного дохода отстёгивать всем остальным в качестве платы за аренду.

Предпринимательство как таковое здесь остаётся — ибо нет разницы, стричь купоны с производства вещей на арендованных станках или на собственных. Поэтому поклонники Ментально-Креативно-Синергической Способности Избранных Организовать Дело могут не волноваться. Кроме того, не всякая собственность и даже не всякая доходная собственность является общественной: право на «свечной заводик» и вообще на своё, родное, — такое, чем приятно именно владеть, а не просто зарабатывать этим деньги — за гражданином, конечно, остаётся.

Очевидно, что общество — все носители паспортов, взятые вместе — не сможет решить, кому передать тот или иной кусок доходной собственности в аренду. Ну вы представьте себе, минимум два кандидата со своими бизнес-планами пытаются защитить их перед небольшой аудиторией — человек в семьсот… Никакая электронная сеть голосования не поможет, ибо большинство некомпетентно в таких вопросах, да и постоянно тратить время на участие в согласовании решений люди вряд ли будут, поэтому про какую-либо экономическую эффективность здесь можно забыть.

Иными словами, решать, кому на, а кому не, должно государство как посредник между обществом и бизнесом. Далее за «государство» по умолчанию принимается государство на принципах «северной демократии» — с отзывом поддержки лица, занимающего ту или иную управленческую позицию и на оной накосячившего. Добавлю здесь осенившее меня позднее — отозвать чиновника можно только один раз, и этот отзыв эквивалентен «волчьему билету»: отозванный либо уже не может работать в государстве как организации (жёсткий вариант), либо не может занимать должность того же класса и выше пожизненно или некоторый оговорённый срок (мягкий вариант, привет принципу Питера).

Напоминаю: предприниматель отстёгивает арендную плату на паспорта всех граждан, а не государству. Это — не налоги. Государство получает деньги как а) плату с отдельных граждан за оказываемые услуги, б) доход от эксплуатации собственности, арендуемой государством у общества на правах одной из предпринимательских организаций, при этом государство обществу должно ещё и возвращать часть дохода как плату за аренду на общих основаниях. Измоозабоченным поясню, что разница «северный социализм» и «северный капитализм» в принципе определяется отношением величин доходов «а» и «б» (доля общественной собственности в аренде у государства и т. п.).

Прим. W.: От себя замечу, что социализм в общем виде — это организация социума на принципе справедливости, а заморочки с «частной собственностью на средства производства» — частный случай. Так что — социализм, нет «северного капитализма», поскольку 4-я этика подразумевает «уничтожение зла», т.е. несправедливости, включая превентивное. Капитализм же — это социум, в основе которого — максимизация прибыли некоторых за счёт большинства, что очевидно несправедливо как минимум для русского менталитета.

Воззримся же на нашего питекантропа.

В 90-х гг. в России произошёл экономический катаклизм, именуемый «приватизацией». В определении формы приватизации боролись проекты «именных счетов» и «ваучеров», победил последний, причём победил в чисто аппаратных играх, при минимальном обсуждении он бы не прошёл. Ваучеры в массе своей сгорели в учреждениях, именуемых «инвестиционными фондами», идея которых была в получении процентов гражданином за свою долю национального богатства, а сама приватизация свелась и сводится к передаче в руки «своим людям» вкусных кусков доходной собственности за плату, одна часть которой идёт в казну, а другая конкретным государственным лицам, передачу обеспечившим.

Далее с обшлифовкой олигархов складывается режим, при котором крупным и не очень собственникам позволяют владеть собственностью при условии регулярного «занесения денег» госчиновникам (мелочь приходит за деньгами сама — экспедиция инспекция называется), в противном случае происходит «передел», сводящийся к передаче соответствующего куска собственности тому, кто деньги заносить станет: вариант — самим госчиновникам через анонимайзер. При этом очередные заявления о «незыблемости итогов приватизации» являются именно что гарантией «права на передел», как бы шизофренически это не выглядело. «Все всё понимают».

Ничего не напомнило? А ведь это вполне «северное» отношение, если а) считать «обществом» только жирующих бюрократов, а не всё население, б) пытаться воспроизвести его по «западным» правилам. И получается… то, что получается.

Если смотреть на сие безобразие через призму «западной» этики с её экономической парадигмой «частное пользование частной собственностью», то получаем весь дискурс: экономический бедлам, системообразующая коррупция, надо гарантировать права собственности (жалобный хор бывших, нынешних и wanna-be олигархов из оркестровой ямы: «да-да-да, права собственности! Гуськова! Гуськова!»), свобода-демократия-инвестиции… после того, как слушатели обозначают своё отношение к олигархам, буйство которых «западные» правила у нас гарантируют, дискурсиарх делает суровое лицо образца «дореволюционный партстаж» и говорит: надо, надо потерпеть ради светлого будущего…

Граждане кастеляны, ну вы поняли, да… Я сейчас буду уже своими словами изъясняться. Или не совсем своими, но вне того, чему учат в школе.

Предположим, что «северное» государство на некоторой территории (муниципалитет, район, область) характеризуется властесобственностью: интегральной характеристикой, которую проще всего расшифровать как «всякая приносящая доход собственность, субъект и режим использования которой могут быть изменены имеющимися полномочиями присутствующего множества управленческих позиций».

Понятно, что использовать собственность из этой властесобственности (собственность, принадлежащую ВСЕМУ обществу, напоминаю) государство может двояко: либо управлять самому, рубить бабло и отстёгивать плату на паспорта за аренду; либо передать в управление предпринимателю, который будет управлять, рубить бабло и отстёгивать плату на паспорта за аренду. При этом собственность сферу властесобственности не покидает.

Действительный интерес представляют два случая: передача управления собственностью от государства предпринимателю и отъём её же им же у него же. Случай передачи аренды от одного предпринимателя другому — тривиален и от продажи отличается некоторыми оговорками в контракте.

Зачем вообще некий чиновник может решить передать кусок собственности в управление предпринимателю? Ответ один: чтобы не лишиться своего поста, если оставление данной собственности под управлением государства влечёт отзыв этого чиновника.

Промежуточный, но очень важный вывод: все государственные должности, связанные с распоряжением собственностью, должны быть отзывными (жёсткий вариант) или подотчётными отзывной должности в пропорции, технически позволяющей их контролировать (мягкий вариант). При этом конкретная должность должна быть ответственной за конкретную собственность. В итоге отношения ответственного с оной собственностью будут суммой старомосковского «кормления» и партийного присутствия на партхозактиве.

Почему крысячащего чиновника надо отозвать? Да потому, что бабла с собственности на паспорта приходит мало, а предприниматель (или вся совокупность таковых, точащих зубы на эту собственность) мутят народ: мы вам с этого куска будем платить на энцать процентов больше. Самая разумная тактика чиновника в данном случае — это сказать претендентам «вас никто за язык не тянул» и умыть руки, сохраняя за собой место при уменьшении дохода (альтернатива — потерять и то, и другое). Если данная собственность ласкает взгляд более, чем одного предпринимателя, проводится конкурс.

Да, взятки будут. Нету от них отбеливателя ни с хлором, ни с «Циклоном-Б». Любой властью — «северной», «западной», «восточной», «южной» — можно злоупотребить, в любую казну можно запустить волосатую лапу. Однако суть конкурса в том, что проводит его государство и получает за проведение «белые» деньги. Зарабатывает, потому как налогов-то в «северном» государстве нет, не забывайте.

Прим. W.: вопрос спорный, другое дело — что налоговая система очень простая и справедливая :-)

Зачем чиновнику отбирать собственность у предпринимателя? Да чтобы получать с неё доход самому, игелю понятно. Чем можно оправдать такой отъём? См. выше: дорогие подданные, вас кидают, этот буржуин щи себе нажрал, так что в джип не влазит, а мы-то, слуги народные, вам с этого заводика на энцать процентов больше дадим, вот вам крест на впалом от трудов пузе.

После чего нажравшему щи буржуину властным произволом показывают дорогу из офиса, с обязательным возмещением произошедшей капитализации собственности под его буржуинским руководством (или вымещением — при обратной ситуации).

Такое возмещение, кстати, требует независимых оценщиков и, ИМХО, сложного юридического механизма поддержания их независимости и обеспечения хотя бы приблизительной корректности оценки. Это «второй сложный вопрос» и как бы ещё не самый сложный.

Народ, как всегда, безмолвствует, но не надо быть телепатом, чтобы прочесть на лицах обращённое к чиновнику: «никто тебя за язык не тянул». И, если обещание не выполняется, то нетянутый за язык чиновник покидает уже свой офис, а ситуация переходит в ранее показанную, с конкурсом, сразу после вымещения с чиновника недополученной подданными прибыли. Жёниных брульянтов не хватило — пусть отрабатывает на метеостанции на мысе Желания: нет, это совсем не в знойных тропиках.

Слабое место в этом рассуждении — тот самый «властный произвол»: всё же нужны какая-то отмашка на акт оного плюс демпфер по времени и обстоятельствам против злоупотреблений. Причём и отмашка, и демпфер должны быть очевидны и общепонятны.

Пожалуй, обобщу: в «северной экономике» пользование всякой общественной собственностью может быть оспорено по общепризнанным правилам претендентом на лучшее управление ею. Какие социальные реалии этот принцип продиктует — разговор не для этого поста (один вопрос с отсевом идиотов и Остапов Бендеров чего стоит… да чтобы с Генри Фордами их не путать).

Что касается дохода от помянутой собственности, то возмутительно радикального в идее выплат от государства гражданам (а не наоборот) весьма мало: в качестве некоторого промежуточного состояния представьте себе, что выплата идёт не рублями и копейками, а страховыми сертификатами прав — на лечение, на образование, на правозащиту, на бесплатный проезд в автобусе… При этом каждый гражданин независимо может выбрать — нал или страховка по конкретному праву (вариант: купить страховку у государства). Узнаваемо, верно? И опять-таки: с «монетизацией льгот» произошёл ублюдский отыгрыш по «западным» распоняткам о «вэлфере» вполне «северного» вопроса.

Вообще, сейчас мы, население РФ, фактически имеем дело с двумя государствами — во многом фиктивным «западным», которое в основном показывает нам себя по телевизору за наши налоги, и примитивной формой «северного», которое тоже берёт деньги и даже их как-то отрабатывает, но при этом, находясь в тени, никакими писаными правилами и законами не ограничено. Ни то, ни другое не привлекает — а тем более оба одновременно.

Каковы могли бы быть шаги по эволюции нынешнего квази-«северного» прото-государства в нечто самостоятельное и удобоприемлемое для населения, можно сказать лишь очень приблизительно. Во всяком случае, должны быть и именные счета, и пересмотр приватизации «большой» советской собственности, и акционирование по этим счетам нынешних компаний, завязанных на государствообразующую властесобственность, и вскрытие связей «власть-бизнес» с достаточно широкой амнистией и выведением этих связей «из тени», и введение механизма страховки гражданских прав сверх некоторого минимума… всё это, разумеется, при одновременном оформлении «северной демократии» как системы отзывов, а не выборов, потому что платить ещё и «западному» государству за соблюдение узко понимаемых приличий — это уже перебор.

Как такое сделать? Это даже не «фабрики заводам, рабочих крестьянам» или ещё какие идеи квэхва. К тому же ничего страшнее сопротивления питекантропа, не желающего становиться человеком, в природе, наверное, нет. Как и было сказано — ему и так хорошо.

Ну на то и кирпич, наверное…

Прим. W.: Тут теоретизирование «на полное соответствие», а на практике из того, что можно «хоть сейчас», если будет к тому воля, требуется ввести персональную ответственность чиновников за их решения, которые тоже должны быть персонализированы. «Это решение принимает лично Иван Иваныч, и за него отвечает», а не «комиссия собралась, постановила, опять получилось как всегда — и никто не виноват».

 

10. Продолжаю теоретизировать

Во-первых, здесь не идёт речи о превосходстве одной этики над другой; во-вторых, автор в который раз напоминает, что не претендует на абсолютную меру утверждений — она невозможна при описании таких материй, как человек и общество.

Итак, выстроить некоторое общество согласно некоторой этической системе можно, применяя эту систему к наличествующему в обществе полюдью этой же этической системы. Если полюдье этической системы представляет собой нормы поведения, основанные на редуцированном по избирательности правиле этой этической системы, то процесс выстраивания общества согласно оной можно представить как настройку поведения индивидуумов, его составляющих, по избирательности.

Соответственно, должен существовать механизм этой настройки, уникальный для каждой этической системы. Уникальный в целом, а не в частностях, то бишь те или иные ноу-хау одного механизма вполне могут быть использованы в другом.

Забегая вперёд: Личность есть обеспечение такого механизма для «третьей этической» в применении к индивиду.

Однако давайте по порядку.

Первая («южная») этическая система

Правило : «я должен относиться к другим так же, как другие относятся ко мне».

Полюдье : «я должен делать то же, что и все».

Понятие истины : «я должен уподобиться реальности».

Здесь механизмом, способом взаимодействия человека и окружающего его мира служит Подражание, а обеспечением оного — Естественность как соответствие реальности, которая понимается незыблемой. Понятие времени как смены состояний окружающего мира выражено слабо. Человек действует, исходя из правил типа «я такой же, как все», понимая себя производной от эмпирически наблюдаемой реальности. Неинтересно. На полях замечу: любопытны нулевые решения, когда человек понимает себя производной от реальности не-социальной. «Я такой же, как всЁ ». Полагаю, что именно послесвечением такого рода идей, усвоенных в обществах, основанных на второй этической, объясняется возникновение всего этого дзена (прошу прощения, если кого задел).

Вторая («восточная») этическая система

Правило : «я не должен относиться к другим так, как они не относятся ко мне».

Полюдье : «я не должен делать того, чего никто не делает».

Понятие истины : «я не должен противоречить реальности».

Здесь начинается интересное. Способом взаимодействия человека и окружающего его мира здесь становится Ритуал, а его обеспечением — Духовность. Та самая.

В общем механизм взаимодействия выглядит примерно следующим образом. Окружающему миру приписывается осмысленность; замысел, промысел и всякое прочее провидение. То есть для того, чтобы не противоречить реальности, для начала надо вообразить, что эта реальность вообще чего-то хочет. Одухотворить её. После чего уже определять своё место среди этих хотений.

Постижение и выработка замыслов и промыслов происходят в первую очередь через обращение к прошлому — когда и замышлялось, когда всё было виднее, щи были значительно кислее, а люди намного идеальнее. Средством обращения к прошлому как раз и служит Ритуал, который всегда основан на изображении этих самых идеальных людей в идеальных условиях.

Отсюда Та Самая Духовность есть способность к приписыванию окружающей реальности некоторого изначального смысла. Вот как об этом пишет, не побоюсь этого слова, идеолог советизма, С.Г. Кара-Мурза:

И вот первый вывод о прошлом. Русские коммунисты не подавляли религиозного чувства, не посягали на него, они сами были его носителями. Советский человек был (и в большинстве своем остался) глубоко религиозным. Как же это понять? Как же наш атеизм? И русские философы, и западные теологи объясняют, что основой религиозного чувства является особая способность человека чувствовать, воспринимать сокровенный, священный смысл событий, действий, отношений. Это главное, а не веpа в какого-то конкpетного бога.

Такой человек ощущает священный смысл хлеба и земли, тайный смысл рождения, болезни, смерти. Для него может иметь священный смысл Родина, Армия, даже завод, построенный жертвами отцов. Такой человек чувствует долг перед мёртвыми и слушает их совет при решении земных дел. Говорят, что у тех, кто обладает такой способностью, есть «естественный религиозный орган». У советских людей, включая атеистов, этот орган был очень развит — и даже хорошо изучен нашими противниками. Они его и использовали, и разрушали все последние пятнадцать лет.

Надо ли добавлять, что СГКМ в своих работах опирается на апологию именно что позднего СССР, «который мы потеряли» и который можно охарактеризовать через (неудачное) ограничение «северного полюдья» именно что «восточной этической системой»? Почему и потеряли, смею утверждать.

Ах да, и о колбасе насущной. Видите ли, такая Духовность действительно Колбасе в широком смысле этого слова противопоказана. Или Колбаса — ей. Дело в том, что никакая Колбаса даром не достаётся. Не только в смысле «без денег» или «без очереди», но и в смысле даже произвести Колбасу и обустроить Её производство. Колбаса достаётся через противоречие реальности. Поэтому без Колбасы этичнее. Извините за грубость изложения.

Третья («западная») этическая система

Правило : «другие должны относиться ко мне так, как я отношусь к ним».

Полюдье : «все должны вести себя так же, как я».

Понятие истины : «реальность должна уподобиться мне».

Обеспечением взаимодействия здесь служит Личность, а механизмом исполнения оного — Роль. Отсюда Личность есть способность к ролевому поведению.

Прим. W.: здесь важно понимать, что западная психология — именно поэтому — не различает личность и индивидуальность: каждый индивидуален и играет роль-маску. Однако, как писал ещё А.Н. Леонтьев: «Личность не равна индивиду». См. «Теории личности» [106] .

Цитирую себя, любимого:

Модусы вивенди и операнди европейца — исполнение роли самого себя. Понятие истины в «западной этической системе» определяется как «реальность должна уподобиться мне»; это можно представить через порождение актёром у зрителей веры в декорации.

Декорации на театральной сцене построены и искусственны, это не лес и не полуразрушенный замок над озером, это папье-маше и немного дерева. Однако актёр взмахивает рукой, говорит несколько прочувствованных фраз, выученных на репетиции и только что прошёптанных суфлёром, и реальность уподобляется ему: в восприятии зрителей папье-маше становится замком, причём более настоящим, чем какой-нибудь реально ранее виденный — там просто куча камней, жарко, кузнечики свиристят, у экскурсовода с бровей пот капает… а тут покинутый любовник дрожащим голосом речь толкает и яду хочет заглотить. Или наоборот, только что обрёл потерянную любовь и готов биться за свободу.

Вся европейская цивилизация есть такого рода декорации, в которые верится благодаря актёрам. А западный человек как личность есть набор ролей и отношений.

Кстати, можете больше не париться с отличием «яркой личности» от «неяркой», да и вообще с вопросом, почему, казалось бы, качественному феномену, когда «личность» отождествляют с «я», приписывают такого рода количественные характеристики. Отождествление «личности» со всякой психической деятельностью, с человеческим «я» растёт из того же места, из которого растут утверждения, ныне большей частью выполотые, что люди — это только европейцы. Личность — это способность играть текущую Роль. Ф-фсё.

Можно обойтись и без «западной» свободной Личности. Можно с Духовностью таинственного «востока». Или «южной» Естественностью на худой конец. И ещё кое с чем, о чём речь пойдёт позже.

Четвёртая («северная») этическая система

Правило : «другие не должны относиться ко мне так, как я не отношусь к ним».

Полюдье : «никто не должен делать того, чего не делаю я».

Понятие истины : «реальность не должна мне противоречить».

Дабы немножко помучить читателя, вернусь к временнóму аспекту описанных выше механизмов. Правда, у Подражания такого аспекта нет. Делай, как все, дают — бери, бьют — беги, и прочая казарменная мудрость, одновременно вечная и сиюминутная. Зато у Ритуала временной аспект появляется, и человек, «второй этической» пропитанный, хочет быть подобен великим мужам (или жёнам) древности. Когда щи были кислее, а люди ещё не опохабились. У Роли — тем более понятно: все шаблоны, с которых играется, современны — и даже у великих мужей древности, которых вдруг захочется играть, доспехи уже люминьевые мэйд ин чайна. Это где даосы.

Я думаю, уже ясно, что «северу» остаётся будущее. И «северный» человечек должен говорить себе: я хочу быть таким, как… люди будущего? Нет. Всякое учение, в котором появляются «люди будущего», отличающиеся от «людей настоящего», есть учение изначально «восточного» производства, и «люди будущего» в нём — те самые древние незамутнённые нынешней пакостью мужи, только перемещённые на 180° по горизонту.

В «северной» этике высказывание будет таким: «я [нынче] хочу быть подобен себе будущему». То есть обеспечением механизма взаимодействия «северного» человека с реальностью будет Предприимчивость (буквально: обеспечение упреждающего действия), а самим механизмом будет Дело. Во всех смыслах этого слова. Хоть Главный Конструктор, хоть «купите бублики». Хоть аскеза, хоть изучение правил хорошего тона на тему «которой вилкой тыкать каперсы» (даже при отсутствии каперсов в пределах досягаемости).

Если судьба хорошего «восточного» человека — занимать место в некоем предустановленном свыше орнаменте (жизнь как Храм), а судьба хорошего «западного» — играть множество ролей, изменяя тем самым окружающую реальность (жизнь как Театр), то судьба человека хорошего по «северной» мерке — постоянное осознанное самосозидание, жизнь как Предприятие (и в смысле фирма, и в смысле авантюра или эскапада).

Вот с этой образованной инсайтом кочки уже становятся видны некие вполне конкретные решения по «северным» культуре, государственности, образовании — вообще по практическому применению «северной этики» в целях ограничения «северного» же полюдья.

Однако про это потом как-нибудь. Хау. В смысле dixi.

 

11. ИМХО о происхождении «северного полюдья»

В предыдущих текстах я принимал за данность наличие в России «северного полюдья», то есть норм поведения, заданных редуцированным по избирательности этическим правилом «севера». Правило «северной этической системы» звучит как: «другие не должны относиться ко мне так, как я не отношусь к ним», а полюдье, соответственно, «другие не должны делать того, чего я не делаю». Вспоминаем пресловутый «совок» и истово киваем — впрочем, то же самое рулит и сейчас… посмотрите, к примеру, на опросы типа «каким институтам государства и общества вы доверяете».

Полюдье, в общем, появляется раньше собственно этической системы, и его появление, ИМХО, обусловлено совершенно материальными факторами, а не всплесками пассионарности из космоса или ещё каким примордиальным промыслом. Под катом я попробую понять, из-за чего оно такое именно в России взялось. Дабы не оставлять бреши в рассуждении.

«Зона рискованного земледелия»… Что такое риск? Я слышал, что само слово происходит от имени собственного: какая-то скала в Испании, откуда «на слабо» сигали в прибой. В общем риск — это мера осознанной субъектом неизвестности обстоятельств некоторого обмена, инициированного субъектом.

Обмен здесь понимается максимально широко, включая в себя такие вещи, как ростовщичество — обмен денег на большее количество денег.

Условие осознанной неизвестности отличает рискованное действие от глупого. И рискующий, и дуркующий ведут себя так, словно предполагаемая ими картина мира является истинной, но рискующий знает, что это лишь его предположения.

Что такое «рискованное земледелие»? Казалось бы, это всего лишь земледелие в зоне с низкой биопродуктивностью, когда урожай не гарантирует выживания земледельца. Но это ещё не всё.

Пусть у нас есть неплодородная земля, которая даёт четыре урожая в год. Только маленьких и скудных, которые тоже не гарантируют. Похоже это на русскую деревню? Нет. В чём отличие? В том, что в этом случае напряжённость труда будет примерно одинаковой на протяжении всего сельскохозяйственного года.

А в русской деревне есть страда, когда «день год кормит» — и есть всё остальное. Не то, что бы весь оставшийся год можно лежать на печи, но в общем отличие русского земледельца от такого, четырёхурожайного, примерно соответствует отличию пилота-истребителя, у которого «пять суток отдыха — пять минут ужаса», от пехотинца, круглосуточно и круглогодично мокнущего в траншее в условиях позиционной войны.

В сумме для русских землепашцев получаем как определяющее условие выживания — необходимость ограниченных по времени рискованных действий. «Риск» здесь может определяться не только низкой биопродуктивностью, но и, например, набегами кочевников, предсказать которые на сезон не проще неурожая.

Что станет главным следствием этого? То, что в социуме подражание сверх необходимости (обучения) перестаёт быть выигрышной поведенческой стратегией, и это закрепляется в нормах поведения.

Вот представьте себе: землепашец А подражает в ведении дел землепашцу Б, то есть делает всё так же, как он, но чуть позже и чуть хуже. При этом землепашец Б делает всё правильно и на совесть. Однако хвать! — неурожай. И зерна землепашцу Б еле-еле хватило дотянуть до нового урожая. А землепашцу А не хватило на это самое «чуть». Если выживет, урок будет выучен раз и навсегда — «живи своим умом». И детям то же накажи.

Более того. Вполне может оказаться так, что почти все сделали так, а один сделал эдак. И именно этот один в итоге не попал под раздачу. Ведь речь-то идёт о рискованных действиях не в смысле игр с нулевой суммой внутри социума, а о действиях перед лицом внешней непреодолимой и малопредсказуемой силы. Так что здесь действительно может оказаться, что «все неправы, а я прав». См. Ивана-дурака, Емелю и прочие архетипы.

Следовательно, «все» как образец для подражания в деянии или недеянии исключаются. «Живи своим умом». И именно такой человеческий тип воспроизводился на русской земле, с пониманием правильного поведения в первую голову как поведения независимого.

Кроме «зоны рискованного земледелия», однако, присутствует у нас родное российское, в девичестве московское государство. Из-за той же самой низкой биопродуктивности у государства не было денег, чтобы организовать адекватное по избирательности управление людьми «себе на уме». Проще говоря, снятие ресурса с населения происходило через обращение к сообществам, а не к отдельному подданному. Гораздо дешевле было прикрепить крестьянина к служилому дворянину и спрашивать с последнего качеством службы и снаряги, чем пускать сборщиков налогов по деревням. В развитие того же подхода, порабощение крепостных при Петре I преследовало цель высвободить дополнительный управленческий ресурс для дальнейшей модернизации.

Как следствие, мужиков «себе на уме» вынуждали жить в сообществе, с которого спрашивали как с целого, то есть сильно повышали коммунальное напряжение между людьми, ценившими независимость. При том, что условия, в которых это «себе на уме» воспроизводилось (климат), никто не отменял. Получается два противоречащих друг другу эволюционных стимула.

И вот представьте себе: деревня на сотню таких независимых пахарей в середине гауссианы плюс некоторое количество кулаков и пропойц по её крыльям, и какой-нибудь приказчик с эдиктом типа «чтоб вот столько-то и столько-то община к такому-то месяцу и дню выложила. В случае облома влетит всем». Что будет в результате?

Помещика могут спалить, однако это всё же крайние меры, которые аукнутся по самое не балуйся, и которые надо приберегать в качестве ответа на совершенный уже беспредел. Народ может побежать, однако и тут — бежать надо налегке, а семья, а дети… с другой стороны, на 1/6 часть суши разбежались всё-таки (не преуменьшая русских завоеваний). Может начаться выяснение дел внутри социума: «кто больше должен», то есть перманентный внутренний конфликт со значимой угрозой взаимоистребления. Или же — людям «себе на уме» придётся договариваться промеж себя.

Получаем тот самый механизм принятия решений с либерум вето, который угробил Польшу и который исправно служил русским деревенским общинам довольно долгое время. То бишь решение не принимается, покуда хоть кто-то против. Решение должно устраивать всех.

Казалось бы, здесь самая почва для «южного полюдья»: «делай то же, что и все». Однако, как и было сказано, это физически проигрышная стратегия, и каждый новый голод подражанцев сокращал, попутно напоминая остальным — «живите своим умом».

Следовательно, правильным оказалось задавать не то, что нужно делать, а то, чего делать нельзя. Например, нельзя не кормить сироту, которого назначено в рекруты. Западло это. Неправильно.

Вообще, задавать сообществу людей «себе на уме» некоторое поведение приказами «делай так» — напрашиваться на косяки и туфту: скажем, помещики прекрасно видели, как крестьяне отрабатывали барщину и как работали на себя (о да, этот льениви рюсски мюжик). Никакое коммунальное напряжение их не заставит выполнять приказы извне. А вот запреты — совсем другое дело. Если нельзя соседа заставить работать, надо ему запретить косячить.

Если группе людей «себе на уме», вынужденных к сосуществованию, сказать «вот этого всем делать нельзя», то будьте уверены — делаться и не будет. Здесь коммунальное напряжение, вынуждающее к действиям друг против друга, как раз и станет работать на полную катушку, выражаясь в слежке каждого за всеми, в чинении помех соседям, а по распространении грамотности и в упоённом написании доносов: я т-тя прищучу, барин узнает, как ты запрет нарушил, а то, вишь ты, сделал то, чего всем нельзя, и чего я сам не делаю… Много позднее и крайне масштабно такое проявилось в 1930-е годы.

И вот оно, готовенькое «северное полюдье»: «никто не должен делать того, чего я не делаю». Хорошего в нём мало, как и в любом полюдье. Это — позволяет независимость, но сдерживает инициативу. На всякий случай поясню, что в дискурсе, построенном на «западной» этике, независимость и инициатива взаимообусловлены, однако в общем случае это не так.

Самое неприятное здесь то, что этическая эволюция русских шла двумя путями одновременно. Путь, расписанный выше, был характерен для крестьян — большей части русского общества, хотя меньшая часть эту большую часть обществом и не признавала.

А «наверху» тем временем шло банальное заимствование всего, что работало, откуда только можно. По той же самой причине — дешевле было скопировать, чем вырастить своё. В общем, этическую эволюцию «наверху» русского общества можно описать как практику «восточной» этической парадигмы при всё увеличивающемся влиянии «западной». Превращённой формой этого противостояния можно считать знаменитый мировоззренческий спор «западников» и «славянофилов».

Можно сколько угодно говорить о «социальном лифте», приводить пример вполне поднявшихся в тех условиях людей, «счастья баловней безродных», но все эти разговоры дезавуируются фактом — 3/4 русского населения в начале ХХ века сидело по деревням. Квалифицированное большинство в любом социальном конфликте.

Закончилось тем, чем и должно было закончиться. Долбануло, снеся почти все цивилизационные наработки прежней России, в то время оформленной, как Российская Империя. Не потому, что «северное полюдье» круче или лучше «восточной» или «западной» этических систем, а потому, что эффективно сдержано оно может быть только «северной» этической системой, которой в России не было. Не удосужились отработать. И началось то, о чём говорят уже девяносто лет, и всё не могут договориться.

А это мужички взбунтовались. Дело в том, что «северное полюдье» всякую непривычную деятельность признаёт неэтичной (неправильной, аморальной, недозволительной, несправедливой, ненужной). И далеко не в один, далеко не в прекрасный день, воспользовавшись переворотом «наверху», «народ» послал все и всяческие элиты к едрене-фене, не только понимая их, как чужие, но и относясь к ним, как к чужим.

Конечно, очень утешительно полагать, что это жиды с кайзером и англичанами насвященнодействовали, обманули, продали и купили, понимаешь, богоносцев. Несколько ближе к истине предположения о том, что образованный слой не знал свой народ. Ну вот не знал. Мы им крест над святой Софией обещали, а они орут «нахрен эту войну» и нас же штыком в пузо. Хулиганы.

А богоносцы в тылу тем временем перестали отдавать хлеб в города и выбирались туда на своих телегах, покупая за снедь всяческие бранзулетки, постановив свою цену за городской образ жизни, им непривычный. Богоносцы едва ли не в каждой деревне организовали собственную самооборону — потому что независимости как ценности никто не отменял. Богоносцы останавливали поезда и грабили пассажиров, потому что это было хорошо и правильно. Как это сформулировал Булгаков:

«Увы, увы! Только в ноябре восемнадцатого года, когда под Городом загудели пушки, догадались умные люди, а в том числе и Василиса, что ненавидели мужики этого самого пана гетмана, как бешеную собаку — и мужицкие мыслишки о том, что никакой этой панской сволочной реформы не нужно, а нужна та вечная, чаемая мужицкая реформа:

   ● Вся земля мужикам.

   ● Каждому по сто десятин.

   ● Чтобы никаких помещиков и духу не было.

   ● И чтобы на каждые эти сто десятин верная гербовая бумага с печатью — во владение вечное, наследственное, от деда к отцу, от отца к сыну, к внуку и так далее.

   ● Чтобы никакая шпана из Города не приезжала требовать хлеб. Хлеб мужицкий, никому его не дадим, что сами не съедим, закопаем в землю.

   ● Чтобы из Города привозили керосин.

Ну-с, такой реформы обожаемый гетман произвести не мог. Да и никакой черт ее не произведет».

Впрочем, можно и Толстого на эту тему почитать, который Алексей, а равно Бунина, который Иван…

Большевики, чьей бы клиентурой они ни были, попросту оказались в наибольшей степени соответствующими этому драйву: устроить формат-цэ всему, что не похоже на деревню, потому что это «всё» — несправедливо. И не говорите мне, что матрос, накушавшийся матросским же чаем, имел хоть какое-то представление о Марксе, а тем более об Энгельсе.

Деревня, разумеется, восстала и на большевиков, но красные успели использовать совпадение своих целей и мотивации большей части населения и построить военную силу, достаточную, чтобы давить хотя бы локальные мятежи. Белые и прочие не сумели даже этого, и отнюдь не из-за излишней гуманности. Просто их дело не виделось моральным и справедливым хотя бы такой же части населения, которая поддерживала большевиков или не препятствовала им.

 

12. О восприятии денег в различных этических системах. Коротко

Сразу скажу, что никак не посягаю на святость экономической науки, на её сияющие формулы и благоуханные уравнения. Здесь просто иной угол зрения.

С точки зрения этики деньги, имхо, можно рассматривать как обобщённое средство обеспечения правильного мироощущения, то есть тех чувств, которые в данной этической системе полагаются желательными к достижению; вариант — как ремедий от тех чувств, которые в данной этической системе полагаются неправильными и нежелательными.

«Южная» этическая система заточена под преодоление скуки, нежелания жить. Соответственно, деньги для «юга» — в первую очередь эквивалент развлечения (речь идёт именно о «юге», которому понятие денег навязано извне, сами они до такого додуматься не могут). Красывый жызн, да, нечто ресторанно-шезлонговое. При этом статус для «южной» этической системы чётко коррелирует с размером трат. Такое, кстати, можно наблюдать далеко не только в этническом разрезе — любая моно(суб)культурная тусовка поощряет свой эквивалент «гусарства». Склонен полагать, что и «благотворительность» в её классическом варианте имеет истоки как раз здесь, во взаимопонтах богатого сословия. Внешний вид денег на «юге» — не обязательно какая-то счётная валюта, там дискретизация вообще ситуационная, бартер включительно. Сами деньги — это нечто красивое, блестящее, приковывающее взгляд, развлекающее само по себе, то, чем приятно обладать без практической пользы. «Золото манит нас». Или раковины каури.

«Восточная» этическая система ориентирована на достижение стабильности и неизменности, преодоление страха. Следовательно, деньги в ней в первую очередь — средство откупиться от неприятностей и/или возместить ущерб. Для «востока» главная легитимная функция денег — уплата налогов и иных административно определяемых пеней и проторей. Красота этим деньгам не нужна, нужны как раз счётность, упорядоченность, чётко установленное взаимоотношение между отдельными денежными единицами. И дискретизация здесь происходит, скорее всего, именно как «эта монета — столько, сколько средневзвешенный серв должен принести дохода за год, если хочет жить». ЕМНИП, бумажные деньги в том же Китае завелись в незапамятные времена. «Благотворительность» как явление присутствует и здесь, но рассматривается не как вариант состязания за статус, а как «выплата налогов высшим силам», власти небесной, а не земной; вариант — как «замаливание грехов».

«Западная» этическая система направлена на достижение, на преодоление зависти. Значит, деньги для «запада» нужны для демонстрации достижений человека, демонстрации хотя бы только ему самому. Это может быть приобретение модной/статусной вещи, это может быть участие в некотором крупном проекте, это может быть сам факт наличия чемодана с деньгами — зависит от того, что в конкретной среде считается правильной демонстрацией: золотая цепь в палец толщиной или отлаженная работа частного предприятия. Внешний вид денег тут уже вообще неважен, потому что даже когда демонстрируются они сами, то смотрящий видит именно достижение, а не пачку невзрачных бумажек. С другой стороны, деньги должны соответствовать всему разнообразию возможных достижений, то есть действительно всё должно продаваться и покупаться, а сами деньги быть не только счётны и упорядочены, но и предельно ликвидны. Дискретизация вновь теряется, потому что стоимость приобретения очень сильно колеблется из-за множества субъективных обстоятельств, в т.ч. из-за манипулятивных усилий на рынке. Утрированно выражаясь, денег становится «многоденег» или «малоденег» в зависимости от ситуации, а сколько их с точностью до копейки — уже неважно. «Западная» «благотворительность» собственного обоснования не имеет, её истоки сугубо «южные» или «восточные»; её своеобразие проявляется в оформлении этой благотворительности именно как «помощи в достижении» — компьютеры в детские дома, демократию в Ирак…

Прим. W.: Собственное обоснование есть: списание налогов и проч.

«Северная» этическая система предполагает преодоление ненависти, а желательным состоянием для неё является, ИМХО, воля как переживание своей независимости. Получается, что «северные» деньги есть эквивалент права, некая личная привилегия, которая позволяет избежать ситуации, порождающей ненависть, остаться независимым или приобрести независимость. В условиях «равноправия» и прочих «универсальных демократических принципов», когда «счастье для всех», легитимные права обесценены уравниловкой, а оттого дарятся на халяву и отбираются по капризу — «северные» деньги могут проявиться только как взятка, покупка для себя части полномочий некоторой управленческой позиции. Следовательно, «северная» этическая система (хотя бы и только её полюдье) плюс «универсальные демократические принципы» равняется «системообразующая коррупция». Что мы и имеем. «Северная» «благотворительность» собственных этических оснований не имеет так же, как и «западная» (не может быть благотворительности в этической системе с императивом «другие (не) должны…»), а её оформление сводится к «помощи в достижении независимости» — невооружённым глазом видна окраска некоторых благотворительных акций типа «это для этих должно делать государство, а сделаем мы, чтоб чиновники подавились, суки, зависеть ещё от них»…

Внешний вид «северных денег»… вряд ли тут можно изобрести нечто практически применимое новое — но если уж фантазировать, то внешним признаком привилегий в прошлом являлись ордена и всевозможные нашивки на одежду… какой-нибудь хайтековский эквивалент орденских планок со встроенным визатором? Ну да это уже для писателей-фантастов. Дискретизация «северных денег» — отдельный интересный вопрос, ответ на который зависит от того, удастся ли сформулировать некую «единицу права», наименьший неделимый элемент привилегии в пространстве и времени… А это к юристам. Смотрите, не перепутайте с фантастами.

Вот примерно так.

Прим. W.: От себя дабавлю: ИМХО тут Джагг зафантазировался про 4-ю систему, опять же описывая некий «идеал в сферическом вакууме». ИМХО проще: в 4-й системе деньги не являются самоценностью, а лишь ресурсом, и при этом ни у кого нет именно нужды , т.е. имеется обеспечение всех базовых потребностей — жильё, медицина, образование при желании, компьютер с интернетом, достаточно еды и проч. Деньги нужны для приобретения дополнительных благ, но при этом чем дальше идёт развитие, тем большее кол-во потребностей удовлетворяется для всех , и можно даже сказать, что деньги постепенно отмирают, как об этом мечтают коммунисты :-) Но я не люблю гадать про столь отдалённое будущее с умным видом – мол, «будет точно так».

 

13. Пикейно-пикейное. «Северная дипломатия»

Прочтя статью Крылова «Взрослая ложь», имею сказать следующее после обширной цитаты.

Западной лжи хочется верить. Это самое главное, что нужно понять, имея дело с западной системой пропаганды.

Почему хочется? Не потому, что она лучше и убедительнее сделана. Но потому, что она возвышает того, кому лгут. И делает так, что правда — даже если она станет известной — огорчит, оскорбит, унизит.

Западный обман — это всегда возвышающий обман. Который, разумеется, дороже тьмы низких истин.

Российская же истина, даже когда она истина — всегда низкая. Неприятная. Унизительная какая-то.

Ну вот сравните. Западный «представитель неправительственной организации» поёт в уши «национальному лидеру» какого-нибудь постсоветского углодья [108] : «Вы — надежда свободы на Востоке. Мы смотрим на вас как на самую перспективную страну региона. Мы готовы оказать вам всестороннюю поддержку, прежде всего в строительстве институтов демократии… Надеемся, вы не сделаете ошибок».

А в другое ухо шипит краснорожий кремлянин: «Мы вас кормим. Будете делать нам гадости — газ отключим и денег не дадим».

При этом Запад реально ничего не дал, кроме обещаний и небольших подачек (правда, распределённых в нужных точках, адресно), а Кремль реально даёт «кучу бабла», газ, нефть и так далее. Но как грубо звучит правда кремлёвского сатрапа, и как сладка лисья песенка западного политика — который, кстати, никого толком не представляет и ни за что не отвечает?

И «нацлидер» это даже где-то понимает. Но до чего хочется далеко послать подальше грубого кремлянина, и хоть на миг поверить в сладкий мираж: «мы — надежда свободы… мы — надежда свободы… наверное, нам всё дадут, со всем помогут, не оставят же нас, ведь сами говорят — мы самая перспективная страна региона, им, наверное, это выгодно, вкладываться в нас, они вложатся, обязательно вложатся, вложились же в Чехию, дали же Польше, и нам, и нам дадут… и прикроют, и примут в НАТО… а уж в НАТО жизнь — ох, какая жизнь в НАТО, а потом-потом…» Дальше человек сам себя убедит и накрутит до нужного градуса.

А если в результате получит шиш, а то и серьёзные неприятности — будет винить в первую очередь себя. «Ой, кажется, старшие товарищи в нас разочаровались, это я виноват, мудак, они же предупреждали насчёт ошибок».

И вот что хотелось бы прокомментировать. И западный политик, и кремлёвский сатрап в данном случае решают одну и ту же задачу: приобрести союзника. Решают её одним и тем же способом — чего-то дают. Нефть с газом или уверения в совершеннейшем почтении к делу продвижения зимокарации в мировом масштабе… но — дают. Не было, а теперь есть. Почему «краснорожий кремлянин» проигрывает — из-за техники. Не умеет себя и своё подать-с.

Так вот. Не умеет и уметь сравнимо с западным поющим лисом никогда не будет. Даже если вместо КрКр в данной ситуации окажется лидер русского национального государства. Потому что сама задача не та.

Приобретение союзника в изложенном понимании есть задача европейской дипломатии, шире — «западной». Той самой, где действует «западная этика» с её «реальность должна уподобиться мне». Иными словами, такая игра для «западного политика» естественна, он в ней, как рыба в воде. Он делает правильную, естественную, безальтернативную вещь, которой не по учебникам учатся. Уподобить будущего союзника себе, поднять его до себя, обеспечить его лояльность этим поднятием — значит, надо быть медоточивым, интересным и всё такое. Человек, разделяющий «северную этику», при прочих равных держаться наравне с человеком «западной этики» при решении этой задачи не сможет. Да, он может прочесть те же учебники по дипломатии и прочему НЛП, но…

Задача «северной дипломатии» — это обеспечить будущее непричинение вреда от окучиваемого субъекта. Кстати, для какого-то блокового противостояния с выходом на «горячую войну», когда усилия дипломатии поверяются делом… в этом пределе такая задача равноценна задаче приобретения союзников. «Я не причиню вреда Этим, даже если это означает неприятности с Теми».

Как этого добиться?

Во-первых, погасить мотивации по зависти и ненависти субъекта к нам. Иными словами, быть открытыми для обмена, быть готовыми продать любую нужную субъекту вещь (не продавать, а быть готовыми продать — это разные понятия; и не забываем, что речь идёт об искусстве лжи); плюс вести постоянную разъяснительную работу на тему «у русских нет ничего вашего, что бы вы хотели вернуть».

Во-вторых, усилить мотивации по страху и безразличию субъекта к нам. То бишь субъект должен понимать, что налезать на русских — это игра с сильно ненулевой суммой. Если хотите, должно даже изобрести какой-нибудь культ излишнего применения силы, не обязательно военной. Кроме того, необходимо добиваться, чтобы противостояние с русскими было субъекту неинтересно, не вызывало у него каких-то восхитительных эмоций, ни адреналиновой, ни норадреналиновой реакций. Чтобы мысль о таком была ему скучна.

Из чего и получается форма «взрослой лжи» «по-северному», которая имеет те же признаки «взрослой лжи», что указаны в статье, но исполняется несколько по-другому. Полагаю, что одним из её отличительных признаков станет «игра на понижение» в эмоциональном смысле. То есть если «западный» политик по мере обострения противоречий превращается в трибуна, упоённо играет лицом и изобретает феерические речи на тему всего хорошего, то «северный», наоборот, из более-менее человека должен превращаться в Молотова, скипуя всевозможные обличения и тупо выдавая условия разрешения конфликта. Другой признак — это риторика, изначально построенная не на элане ко всему хорошему и личной дружбе, а на реалполитик и равновесии интересов, обеспеченных возможностями. Скучная циническая риторика, без стука ботинком по трибуне. Ложь, которой, в отличие от «западной», не хочется не верить.

Разумеется, это будет работать только в случае, если окажется выстроенным в некую школу, в систему «взрослой лжи», столь же самодостаточную, сколь и «западная».

Вот так как-то.