– Я пригласил вас, чтобы сообщить крайне неприятное известие.
– Неужели опять ревизия?
– Прекратите паясничать. У нас серьезные проб–лемы.
– И что же на этот раз?
– Прежде всего хочу предупредить о строжайшей секретности информации. Касается всех, в особенности любителей потрепать языком.
– Обижаете, шеф! Мы все понимаем!
– Итак, до нас дошли сведения, что готовится к воплощению первый кристальный ребенок.
– Как? Уже? Вы же говорили, что это не произойдет раньше третьего тысячелетия.
– Говорили... Да, говорили. И очень на это надеялись. По крайней мере за это время мы могли бы многое успеть. Но они решили нас обскакать. Теперь времени в обрез, и если мы не поторопимся, то вообще из него выпадем.
– О ужас, шеф!
– Да, ужас. Не мне вам объяснять, что, вполне вероятно, это конец.
– Но, шеф, этого нельзя допустить! Надо бо–роться!
– Правильно! Поэтому я вас и собрал. Подтягивайте силы, привлекайте запасные секретные ресурсы. Завтра я жду вас с планом операции. И включите наконец мозги! Хватит балбесничать и тунеядствовать. Пришла пора решительных действий: срочно найти и обезвредить. Запутать, завлечь, охмурить, заманить, искусить, сыграть на слабостях, ну и так далее – весь арсенал средств в вашем распоряжении.
– Не волнуйтесь, шеф! Все оформим в лучшем виде!
– С чего начинать, знаете?
– Ну, все как обычно: ищем женщину.
– Молодцы! Действуйте!
Всю ночь валил снег. Выйдя с утра на улицу, Марина залюбовалась сказочным пейзажем. Снег искрился на солнце. Деревья, принарядившиеся в белые одежды, выглядели солидно и празднично. Прозрачный морозный воздух бодряще пощипывал щеки.
Однако по мере приближения к Москве картина неумолимо менялась. Снег уже не казался таким белым и парад–ным, воздух загустел и потяжелел, а вереницы грязных машин, устремившихся в столицу, не предвещали ничего хорошего. Город встретил снежную сказку почти полной парализацией дорожного движения. Пробираясь к своей клинике, Марина думала, что скоро всерьез придется заняться освоением телепортации. А иначе никак.
Сегодня утром позвонил телефон.
– Маришка, привет! Ну что, ты на работе будешь сегодня? Я заскочу. Очень срочно нужна консультация твоя, – затараторила Люба, как обычно, не дожидаясь ответной реакции собеседника.
– Ну давай, – протянула Марина, соображая, куда втиснуть Любку. У нее была полная запись.
– Ну вот, вроде добралась. – Марина запарковала «альфу» во дворе клиники и быстро зашагала по за–снеженной дорожке. Уже у самых дверей, неудачно ступив на обледеневшую ступеньку, она поскользнулась, замахала руками, чтобы удержать равновесие, и стала падать назад. К сча–стью, до земли она не долетела. Чьи-то сильные руки аккуратно подхватили ее и поставили на ноги. Марина обернулась и увидела молодого человека с удивительно зелеными смеющимися глазами.
– Испугались? – поинтересовался неизвестно откуда взявшийся парень. – Ну что вы, бояться не надо. Просто надо быть повнимательнее, – посоветовал он и галантно распахнул перед Мариной дверь клиники. Марина переступила порог, вдруг вспомнила, что надо бы поблагодарить спасителя, оглянулась, но во дворе уже было пусто.
Люба ждала ее, с нетерпением прохаживаясь туда-сюда перед дверью Марининого кабинета. Правда, сразу Марина ее не признала. Любка была Марининой одноклассницей, они дружили и регулярно общались. Только последний год Любы не было видно. По слухам, она развелась с мужем и открыла свой магазинчик модной одежды.
И вот теперь навстречу Марине бросилось нелепо разодетое существо в кружевах и оборках розово-голубой гаммы. Лицо нарядного существа Марине было незнакомо. Огромные губы полностью занимали всю нижнюю треть головы, явно нарушая разумные пропорции. Чересчур маленький вздернутый нос и поднятые вверх брови придавали лицу глуповато-вопросительное выражение. По всей видимости, последний год, скрывшись из поля зрения Марины, Люба употребила на то, чтобы максимально «улучшить» свою внеш–ность.
Она всегда говорила: «В нашем возрасте женщина должна прилагать все усилия, чтобы сохранить и приумножить данное ей природой». Марина никогда не могла понять, о каком это «нашем возрасте» идет речь, так как слышала эту фразу от Любки еще с самого детства. Теперь Любаша наглядно продемонстрировала, что значит приумножить все, данное природой. Она тряхнула наращенными волосами и расправила плечи, демонстрируя вновь приобретенный бюст четвертого номера.
– Ну, как я тебе? Здорово, правда? Ты видишь, развод пошел мне на пользу! – Огромные бесформенные губы растянулись в подобие кокетливой улыбки.
– Потрясающе, – проговорила наконец овладевшая собой Марина, силясь вспомнить, какой же была та, прежняя Люба, такая милая и родная.
– Ну, пошли скорей в кабинет. Ты должна удалить мне седьмые верхние зубы.
– А что, вылечить уже нельзя? – расстроилась Марина. – Подожди, сейчас посмотрим, придумаем что-нибудь. Может, удастся сохранить.
– Зачем лечить? – возмутилась Любка Марининой несообразительности. – Они совершенно здоровы. У меня же природная санация! А удалить их надо, чтобы улучшить овал лица. Знаешь, вот здесь будут такие красивые впадинки, и скулы вырисуются более четко. Сейчас это модно очень...
Усадив Любу в кресло, Марина состроила самую серьезную мину, на которую только была способна, и приступила к осмотру.
– Хм... – время от времени задумчиво произносила она, постукивая по зубам зеркальцем. – Боюсь, могут возникнуть некоторые осложнения, – наконец заявила Марина, нахмурившись и отложив зеркальце в сторону.
– Ну, Мари-ин, – заныла Любаня совсем по-детски, – ну пожалуйста, мне так хочется...
– Хорошо, иди сделай снимок и ко мне, – деловито скомандовала Марина.
Нарядное облако выпорхнуло из кабинета и по–мчалось в рентгеновский кабинет.
Марина призадумалась. Как же отговорить эту дуреху от идиотской затеи? Как объяснить, что нельзя удалять здоровые зубы? Грамотный стоматолог даже в самых запущенных случаях делает все возможное, чтобы сохранить и восстановить зуб. А тут природная санация!
Розово-голубой вихрь ворвался в кабинет, помахивая свеженьким панорамным снимком.
– Ну, давай уже, удаляй скорее, мне еще бежать в сто мест.
Марина взяла снимок и стала внимательно его рассматривать. «Бывают же такие идеальные зубы!» – пронеслось у нее в голове.
– Видишь ли, Люба, как я и предполагала, есть серь–езные сложности. Посмотри сюда. – Марина ткнула в снимок указкой. – У тебя очень низко расположены носовые пазухи, и седьмые зубы имеют с ними прямую связь. Удаление повлечет за собой осложнение дыхания, которое скорее всего перетечет в хрониче–ский гайморит. А это постоянный насморк, храп по ночам... Ну ты понимаешь. – Марина сделала многозначительную паузу.
– Как храп? Не-е, храп я не могу, – забеспокоилась Любка и заерзала в кресле. – У меня же только личная жизнь стала налаживаться. Кстати, сейчас он за мной приедет. Посмотришь, он просто класс! Меня обожает!
Марина поняла, что эту партию она выиграла.
– Ну вот и представь, – нажимала она, – вечный насморк, днем всегда неэстетично приоткрытый рот, а ночью – громкий храп и повышенное слюноотделение...
– Стоп! – рявкнула Любаня. – Не хочу слюноотделение! Уговорила, пока оставлю зубы на месте. Ну все, я полетела. Спасибо, дорогая. Созвонимся!
Дверь за Любой закрылась, Марина опустилась в кресло и громко захохотала.
Закончив работу, Марина вышла на улицу и обнаружила на том месте, где с утра оставила машину, внушительный снежный сугроб. Неподалеку стояли два мальчугана лет шести и всерьез обсуждали, когда можно будет съехать на санках с этой новой горки. Санки стояли тут же. Завидев приближающуюся тетю с небольшой лопаткой в руках, ребятишки заметно заскучали и на всякий случай отошли на безопасное расстояние.
Уговаривая себя, что снежная русская зима – это гораздо романтичнее, чем унылая европейская, Марина, проворно орудуя лопаткой, освободила от снега водительскую дверь, проникла в салон и завела двигатель. Дальше процесс пошел веселее. Через каких-нибудь 20 минут машина оказалась в полной боевой готовности и манила хозяйку теплом уютного салона. Единственной потерей в этом мероприятии явились перчатки, которые пришлось выбросить, так как дальнейшее их использование по назначению не представлялось возможным.
По дороге домой надо было заехать в магазин и купить разных новогодних безделушек, подарочных наборов с конфетами и шампанским. Знакомых и друзей было предостаточно, и каждому хотелось сделать небольшой презент к Новому году и Рождеству. Завернув в первый попавшийся супермаркет, Марина очень скоро выкатила оттуда тележку, доверху наполненную всякими новогодними вкусностями. Она принялась сгружать пакеты в багажник и тут вспомнила про перчатки. От мороза руки мгновенно покрылись красными пятнами.
Марина оглянулась по сторонам и заметила на другой стороне улицы светящуюся, ярко оформленную витрину. За стеклом красовалась живая елка, украшенная золотыми шарами и розовыми ангелочками. Через пару секунд Марина уже входила в дверь магазинчика. Звякнул колокольчик, и из-за прилавка к ней направилась улыбающаяся девушка, похожая на сказочного эльфа.
– Здравствуйте, – сказала ей девушка как доброй давней знакомой, – как я рада вас видеть! Что бы вы хотели сегодня у нас приобрести?
Марина посмотрела по сторонам и увидела, что небольшое помещение магазинчика завалено миллионом различных вещиц. Чего тут только не было! Горы подушечек, наполненных благоухающими травами, сумочки, украшенные ручной вышивкой, горшочки и вазочки, носовые и шейные платки, баночки-скляночки неведомого назначения, рулоны красивой расписной ткани, разноцветная тесьма, кисточки и прочее, прочее...
– Мне нужны перчатки, но, наверное, у вас этого нет, – как-то виновато улыбнулась Марина.
– А вот и есть, – обрадовалась девушка-эльф и открыла резной сундук, украшенный драгоценными каменьями. Продолжая улыбаться, она жестом фокусника выудила оттуда перчатки. Как раз такие, как хотела Марина: черные кашемировые с россыпью мелких стразов.
Вместе с покупкой приветливая продавщица вручила Марине приглашение на показ новой коллекции молодых российских дизайнеров.
– Всех наших постоянных клиентов мы приглашаем на этот вечер. Показ одежды, потом фуршет. Число приглашений ограниченно. Приходите обязательно. В эту субботу. – Улыбчивая девушка очень внимательно посмотрела Марине в глаза. – Приходите, мы вас ждем.
Марина подумала, что девушка-эльф ее с кем-то перепутала, но все же поблагодарила и приглашение взяла.
– А это, – не унималась гостеприимная продавщица, – вам наш новогодний сувенир. – Она протянула Марине небольшой блокнотик с карандашиком. Блокнотик был очень элегантный, с золотой обложкой и золотыми листами. На обложке красовалась скромная надпись: «Для новогодних желаний». Поймав непонимающий взгляд Марины, девушка с готовностью объяснила: – Вы, наверное, слышали про примету, что на Новый год принято загадывать желание, записывать его на листочке, а потом под бой курантов сжигать листок и бросать пепел в шампанское. Успеешь все выпить, пока бьют часы, – сбудется желание, а нет – значит, в следующий раз. Так вот, этот блокнот специально для записи новогодних желаний. По одному листочку на каждый Новый год. Очень удобно. Если, конечно, веришь в чудо, – добавила она уже более тихим голосом.
«Чего только люди не напридумывают!» – подивилась Марина, поблагодарила сказочницу, спрятала подарки в сумочку и откланялась.
Когда Марина добралась наконец домой, преодолев все препятствия заснеженного города, был уже глубокий вечер. Хорошо, что завтра у нее выходной. Можно будет как следует выспаться. А потом, она уже давно собиралась съездить в салон красоты на так называемую предновогоднюю подготовку. Еще и елку надо купить. Хотелось бы живую. В общем, дел невпроворот.
По хозяйству Марине помогала пожилая супруже–ская пара – Леонид Федорович и Лидия Ивановна. Жили они рядом в поселке, находились на заслуженном пенсионном обеспечении, но были еще вполне бодры и активны. Своих детей, а соответственно и внуков у стариков не было, и всю свою нерастраченную родительскую заботу они с радостью перенесли на Марину. Леонид Федорович ухаживал за садом, а его супруга хозяйничала на кухне.
Вот и сейчас дорожки перед домом были тщательно расчищены, в гостиной уютно потрескивали дрова в камине, а на столе ждал горячий ужин.
Не успела Марина отправить в рот кусочек жареного цыпленка, как зазвонил телефон. Конечно же, это была Инка. По сложившейся традиции, она продолжала держать подругу в курсе своей личной жизни.
В Австрийских Альпах не все было спокойно. То есть сначала все было просто отлично. Перелет в Альпы осуществлялся на двенадцатиместном самолете «фалькон», недавно приобретенном Вадимом для своих скромных нужд. В путешествии участвовали четыре пары. Все мужчины были жутко солидными, а девушки, как и полагается, жутко красивыми. Полет проходил в теплой и роскошной атмосфере. Услужливая стюардесса всю дорогу поила пассажиров шампанским «Кристалл» и дорогущим коньяком. Изысканный обед состоял из устриц, икры, фуа гра, супа из акульих плавников, черной трески на горячее и богатейшего выбора пирожных и сыров. Ну, естественно, фрукты, свежие лесные ягоды, доставленные на борт «прямо из леса».
Инночка даже похрюкивала от удовольствия, описывая мельчайшие подробности воздушного путешествия. По прилете тоже все было хай-класс. Лимузин к трапу, шикарные букеты...
Отель поразил Инку сказочным великолепием. Вадик тут же увлек ее в президентский люкс, где их уже ждало охлажденное шампанское. Сильно подогретый алкоголем, он не желал терять градус и заявил, что после столь утомительного перелета необходимо как следует отдохнуть и расслабиться. Около двух часов они всячески расслаблялись, но отдохнуть так и не успели. Один за другим стали настойчиво заявлять о себе все три Вадимовых телефона. Вадик выбегал из спальни, пытаясь одновременно отвечать на все звонки. До Инны долетали то извиняющийся шепот, то официальные заявления по поводу переноса какого-то симпозиума, то неразборчивое мурлыканье. Когда телефонное сумасшествие поутихло, было уже далеко за полночь. Вадим сообщил, что начались проблемы на работе и ему надо срочно отвлечься. Свое намерение он тут же осуществил, почти молниеносно осушив едва початую бутылку виски. После чего из взаимодействия он выпал прямо на прикроватный ковер из натурального меха рыжей лисы.
Весь следующий день Вадюша мучился похмельем, плохо соображал и вздрагивал от каждого постороннего звука. Свои телефоны он куда-то запрятал еще вечером и, похоже, забыл куда. К концу дня похмелье отступило. Вадим вспомнил наконец про Инку и про собственное чувство голода. Вечер они провели относительно спокойно в ресторане отеля, что помогло Инне воспрянуть духом и обрести вновь совсем было утерянную надежду на хороший отдых.
Отчитавшись подробнейшим образом, Инка вдруг вспомнила, что международные разговоры стоят денег, торопливо попрощалась и отключилась.
«Вот опять, – вздохнула Марина, – своей личной жизни никакой, зато полная сопричастность к личной жизни подруг! Хоть к телефону не подходи!»
На следующее утро Марина решила поваляться в постели подольше. В салон красоты она была записана на 13.00, поэтому приготовила себе кофе и теперь не спеша потягивала его, лежа в кровати. Рядом стояла вазочка со свежеиспеченными ватрушками. Лидия Ивановна с утра уже успела испечь целую гору вкуснейших пирожков и плюшек. Марина с аппетитом жевала ватрушку и думала, что уже не раз запрещала Лидии Ивановне готовить мучное. Та делала вид, что соглашается, и какое-то время ароматной сдобы в доме не было. Но затем в одно прекрасное утро дом наполнялся умопомрачительным запахом ванилина и корицы, и Марина, втайне радуясь, что Лидия нарушила запрет, с удовольствием поедала эти произведения кулинарного искусства.
Время от времени Марина позволяла себе такое уютное, лениво-размеренное утро, когда можно было никуда не бежать, не лететь, а побыть наедине с новым днем и с самой собой. В такие моменты повседневная суета куда-то отступала, словно ее никогда и не было, а на ее место приходило очень тонкое ощущение глубокой радости и покоя. Именно в эти минуты Марине казалось, что вот-вот ей откроется что-то важное и настоящее, какая-то тайна, которая находится здесь, совсем близко... Но в самый последний момент эта тайна ускользала, растворялась в воздухе, так и не сообщив Марине своих секретов. Ритм повседневности снова вступал в свои права, увлекая Марину в привычный круговорот событий.
Так случилось и на этот раз. Время пролетело незаметно. Взглянув на часы, Марина обнаружила, что неспешное общение с тайной подошло к концу, вскочила и помчалась одеваться. Надо поторопиться, если она хочет успеть в салон вовремя.
В салон она прибыла всего лишь на 15 минут позже назначенного времени, чудесным образом преодолев все пробки и прочие преграды, заботливо припасенные для нее новым зимним днем.
На пороге она лицом к лицу столкнулась с высоким молодым человеком, который выходил ей навстречу. Даже мельком взглянув на него, Марина поняла, что он сказочно хорош. Причесанный и благоухающий, весь какой-то неправдоподобно ухоженный и начищенный, он скрылся так же не–ожиданно, как и появился, оставив за собой тонкий шлейф неизвестного Марине парфюма.
Марина вбежала в салон и, увидев в большом зеркале свое отражение, пришла в ужас: всклокоченные волосы, криво застегнутая куртка и задравшаяся штанина красноречиво свидетельствовали о неряшливо–сти их обладательницы. Не говоря уже о том, что косметикой она сегодня воспользоваться еще не успела...
В голове пронеслась одна из любимых поговорок подруги Любы: «В нашем возрасте женщина должна всегда выглядеть на все сто и быть готовой каждую минуту к встрече со своей судьбой». Да, если этот красавчик и был ее судьбой, то в этот раз он явно об этом не узнает. А жаль.
Хозяйкой салона красоты была Маринина пациентка Анжела. Она держала сеть парикмахерских по всей Москве и очень преуспела в этом бизнесе. Домашний уют в ее салонах гармонично уживался со стилем и роскошью. Тщательно подобранный персонал отвечал самым взыскательным требованиям. Посетитель, однажды оказавшийся у Анжелы, с удовольствием оставался ее клиентом на долгие годы.
Не стала исключением и Марина. Ей очень нравилось качество предоставляемых здесь услуг и сама хозяйка, которая по праву являлась визитной карточкой своего дела. Выглядела она всегда потрясающе. Гладкая, в меру смуглая кожа, казалось, светилась изнутри, в темно-карих глазах плясали задорные огоньки. Всегда безупречная укладка, легкий, едва заметный ма–кияж.
Следов возраста, равно как и следов подтяжки, на ее лице заметно не было, и первое время Марина считала, что они с Анжелой ровесницы. Она довольно долго пребывала в полном неведении относительно реальной даты рождения хозяйки салонного бизнеса, но затем кто-то довел до ее сведения, что у Анжелы имеется тридцатилетний сын. После столь удивительного откровения Марина прониклась к Анжеле повышенным уважением, которого, безусловно, заслуживает женщина, владеющая секретом вечной молодости.
Сама же Анжела с гордостью рассказывала, что ее внешний вид – это результат грамотного и своевременного ухода за собой, который она готова предоставить всем желающим за вполне умеренную плату. Более тихим голосом она добавляла, что гены, конечно же, тоже дело нешуточное, но этого, как правило, уже никто не слышал, и желающие стройными рядами тянулись к ней в салоны за молодостью и красотой.
Через три часа, после косметического ухода за лицом, стрижки и укладки и чашечки ароматного кофе, предложенного гостеприимной хозяйкой, Марина снова предстала перед зеркалом. Там она увидела результат «грамотного ухода за собой» и осталась вполне довольна.
Благодарно отозвавшись на косметические процедуры, кожа посвежела и засветилась здоровьем, классно уложенные волосы отливали естественным медным блеском.
«Воистину, красота спасет мир, – подумала Марина. – Вот если бы я сейчас встретилась со своей судьбой, то никуда бы она, то есть он, от меня не делась, а стояла бы на улице и ждала меня как миленькая!» Размышляя подобным образом, Марина вышла из салона и направилась к своему автомобилю, но вдруг остолбенела.
Ухоженный красавец деловито ходил вокруг не менее ухоженного джипа «Кайенн» и, ловко орудуя огромной щеткой на длинной ручке, старательно счищал с него снег. Вернее, делал вид, поскольку чистить было уже нечего. Джип сиял и переливался как рождественская елка. По всей вероятности, таким сверкающим он не был даже в те прекрасные времена, когда красовался в автосалоне с нулевым пробегом на спидометре, чему сам сейчас несказанно удивлялся.
Увидев Марину, элегантный чистильщик сделал еще пару грациозных махов щеткой, небрежно швырнул ее в багажник и улыбнулся Марине так, что у нее подкосились колени.
– Девушка, мне показалось, что вы хотите, чтобы я вас подождал, – непринужденно заявил он.
Повисла пауза. Марина усиленно старалась сменить удивленно-глуповатое выражение лица на какое-нибудь более презентабельное. Получалось плохо. Вернее, совсем не получалось. На долю секунды она увидела себя со стороны, и ей стало жутко смешно. Тогда она улыбнулась и просто сказала:
– Да, действительно хотела. Но как вы догадались?
– Вообще-то это называется телепатией, Мариночка. Разрешите представиться, меня зовут Сергей. – Сергей галантно и слегка старомодно поклонился.
Уже было пришедшая в себя Марина снова впала в легкий ступор, но затем все же собралась и мужественно приняла приглашение телепата Сергея зайти в неподалеку расположенное кафе на чашку кофе. В кафе Марина окончательно пришла в себя и получила возможность как следует рассмотреть нового знакомого.
Его по праву можно было назвать красивым. Черты лица молодого человека поражали удивительной и даже слегка чрезмерной правильностью. Прямой нос, волевой подбородок, темно-карие пронзительные глаза, блестящие каштановые волосы – все было совершенно. Ни одного изъяна в его облике Марина обнаружить не сумела. Вообще-то такой типаж был не совсем в ее вкусе, ей всегда нравились блондины. Но от Сергея за версту веяло роскошью и уверенно–стью в себе, а когда он улыбался, Марина не могла отвести от него глаз, так ему шла улыбка.
Они очень мило посидели в кафе, болтали о пустяках, ели пирожные. Разговаривать с Сергеем было легко и комфортно, как будто они были знакомы тысячу лет, а то и больше. О себе Сергей особо ничего не рассказывал, а Марина не спрашивала, будучи девушкой тактичной и воспитанной.
Случайно взглянув на часы, Марина обнаружила, что за непринужденной беседой пролетело три часа, наступил вечер. Надо было прощаться. Еще елку собиралась купить. А уходить не хотелось. Ей было уютно и хорошо в обществе этого приятного парня. «Так не бывает, – пыталась урезонить себя Марина, – ведь только что познакомились».
Будто прочитав ее мысли, Сергей сказал:
– Удивительно, мы только познакомились, а кажется, что я знаю тебя очень давно. Может быть, встретимся завтра, если у тебя нет других планов? – У него был приятный голос: низкий и слегка хрипловатый.
– С удовольствием, – ответила Марина и тут же подумала, не слишком ли поспешно она согласилась.
Сергей обещал позвонить завтра, в субботу, часиков в 12.
Домой Марина летела как на крыльях. По дороге она купила красивую пушистую елку и целый мешок игрушек. Игрушек дома было полно, Марина каждый год покупала что-нибудь новенькое. Не смогла удержаться она и на этот раз. Вокруг все было таким нарядным и красочным. И настроение у нее сегодня хоть куда!
Уже поздно вечером позвонила мама. Они с отцом уже несколько лет жили в Праге, куда переехали, поддавшись настойчивым уговорам маминой подруги детства, которая весьма удачно устроила свою судьбу, сочетавшись законным браком с гражданином Чехии. После обустройства своей судьбы подруга принялась за мамину и подыскала им с папой отличную квартирку в центре города. Родители некоторое время поразмыслили, а затем сделались счастливыми обладателями чешской недвижимости, о чем с тех пор ни разу не пожалели.
Мама приглашала Марину к ним на Новый год, многозначительно намекая, что будет очень инте–ресно.
«Опять жениха нашла», – подумала Марина.
Мама была крайне озабочена отсутствием спутника жизни у своей единственной дочери и с поразительным упорством подыскивала Марине кавалеров, ухитряясь, не выезжая из Праги, находить их чуть ли не во всех уголках земного шара. Она почему-то была уверена, что счастье дочери может составить только немолодой и очень обеспеченный представитель дальнего зарубежья, поискам которого и посвящала все свое свободное время.
Однажды Марина чуть было не попалась в ловко раскинутые мамой сети. Прошлым летом, наивно приняв родительское приглашение провести отпуск в одном из красивейших городов Европы, Марина явилась объектом назойливых ухаживаний престарелого француза по имени Жан Пьер, специально выписанного маменькой из самого Парижа.
Ухаживал Жан Пьер красиво и изысканно, не жалея сил и средств. Водил Марину по дорогим ресторанам, ночами напролет отплясывал на дискотеках, демонстрируя удивительную для его возраста молодецкую удаль. Видимо, пожилой влюбленный переоценил возможности своего увядающего организма и после недели безудержного веселья прямо с дискотеки был доставлен в больницу, где скоропостижно скончался от острой сердечной недостаточности.
В память о безвременно ушедшем поклоннике у Марины остался ворох дурацких сувенирчиков сентиментального содержания, толстая золотая цепь с двумя голубками и надписью «Навеки вместе» и сожаление о зря потраченном времени.
В общем, отпуск был испорчен, но Марина сделала соответствующие выводы и пообещала себе впредь относиться к затеям матери с особой осторожностью. Мать же выводов никаких не сделала и продолжала активно действовать по намеченному плану под названием «Устрой счастье любимой дочери».
Тщательно подбирая слова, чтобы не обидеть маму, Марина ответила, что у нее очень много работы и, наверное, трудно будет вырваться, но она обязательно попытается, может быть, и получится.
На самом деле в душе Марина очень надеялась, что теперь, возможно, будет встречать Новый год с Сергеем. Она чувствовала, что слишком торопит события и что нельзя после столь непродолжительного общения строить столь далеко идущие планы, но ничего поделать с собой не могла.
На следующий день часов с 11 утра Марину стали терзать смутные сомнения, которые с каждой минутой становились все более и более явными.
«А вдруг не позвонит? – Марина понимала, что с момента пробуждения только об этом и думает. – Что это со мной? Как-то странно действует на меня этот Сергей. Надо бы сбавить обороты», – твердил голос разума. «А вдруг это он? Вдруг это судьба?» – тут же возражал ему другой голос, источник которого Марина распознать не смогла. Усилием воли Марина прекратила этот внутренний диалог, но нервничать так и не перестала.
В 12.00 зазвонили сразу два телефона: мобильный и домашний одновременно. Абсолютно проигнорировав домашний, Марина бросилась к мобильному, резонно рассудив, что домой Сергей звонить не может, так как не знает номера. На экране телефона высветилась надпись «Номер засекречен». Услышав в трубке знакомый низкий голос, Марина обрадовалась и сразу успокоилась, отметив про себя пунктуальность Сергея и мысленно поставив ему большой плюс.
Сергей предложил заехать за ней часа в два и приглашал покататься на коньках. Марина с радостью согласилась, напрочь забыв, что последний раз стояла на коньках в младшем школьном возрасте. Коньки, к счастью, у нее были. Мамины.
Не долго думая Марина решила примерить коньки, а заодно и прикинуть, как поэффектнее нарядиться, чтобы произвести должное впечатление на кавалера. Она вприпрыжку понеслась в кладовку, долго рылась там в каких-то ящиках и сундуках, но коньки все-таки отыскала. Фигурные коньки были практиче–ски в идеальном состоянии. Марина натянула и за–шнуровала ботинки, встала в них перед зеркалом, любуясь своим отражением. Затем решила немного походить, но тут же потеряла равновесие и, подвернув ногу, плюхнулась на пол. «Вот недотепа», – выругала она себя, стаскивая коньки.
Поднявшись на ноги, Марина почувствовала, что правая нога сильно ноет в голеностопе. «Ну надо же, ногу подвернула, – продолжала сокрушаться Марина, – что же теперь делать, как я буду кататься?» Она доковыляла до дивана и прилегла, надеясь, что боль вот-вот отступит.
Вскоре боль слегка поутихла, Марина встала с дивана, но поняла, что кататься ей сегодня все-таки не придется. Максимум, на что она была способна, – это посидеть где-нибудь в кафе или ресторане, а лучше дома. Она спохватилась, что надо бы предупредить Сергея, но вспомнила, что не спросила номер его телефона. Оставалось только ждать его появления. Марина надела красивый свитер крупной вязки и свои любимые голубые джинсы, слегка накрасилась, собрала волосы в высокий хвост. Как раз то, что надо: она сама естественность и вместе с тем выглядит очень соблазнительно. Вот если бы не нога! И надо было ей мерить эти дурацкие коньки!
Ровно в 14.00 на пороге появился Сергей. Сегодня он выглядел менее официально, чем накануне. В свитере с орнаментом, джинсах и короткой дубленке, он будто только что сошел с обложки глянцевого журнала «Миллионеры и зимний отдых на свежем воздухе».
Гость улыбнулся своей волшебной улыбкой, пристально взглянул Марине прямо в глаза (ей стало как-то не по себе от столь проникающего взгляда) и извлек откуда-то из-за спины букет махровой сирени. «Сирень в декабре?!» – мелькнула мысль в голове у Марины, но в следующую секунду она уже забыла об этом и предлагала Сергею пройти в гостиную выпить чашку чаю.
– Что у тебя с ногой, дорогая? – все же заметил Сергей, хотя Марине казалось, что она совсем не хромает.
– Да вот на лестнице подвернула, пол такой скольз–кий, – Марина покраснела, – на каток теперь, наверное, не удастся сходить.
Сергей усадил ее в кресло, взял руками ее ногу как раз в месте ушиба и легко помассировал ее около минуты.
– Посиди немного спокойно, – сказал этот не–обыкновенный мужчина, – а я пока чаю налью.
Марина потеряла чувство реальности. Она сидела в кресле, ей было мягко и уютно. Ей чудилось, что ее слегка покачивает, как бы убаюкивая, усыпляя. Она наблюдала, как Сергей вскипятил чайник, принес на стол чашки и конфеты с печеньем, безошибочно ориентируясь в ее доме, как в своем собственном. Минуту спустя она уже держала в руках свою любимую чашку с дымящимся чаем. Чай был необыкновенно ароматным, с легкими нотками каких-то растений, запахом свежескошенной травы и еще чего-то едва уловимого, смутно знакомого, но Марина никак не могла понять чего. Этот запах совсем не сочетался с запахом чая и очень беспокоил Марину.
Вдруг громко зазвонил телефон. Марина вздрогнула, хотела поднять трубку, но почему-то никак не могла пошевелиться. И еще эта чашка в руках очень мешала.
– Я подойду, – сказал Сергей, – тебе сейчас вредно двигаться. – Но почему-то тоже не двинулся с места, а только пристально смотрел ей в глаза, улыбаясь своей гипнотической улыбкой. Телефон продолжал настойчиво трезвонить. Марина собралась с силами, поставила на столик так и не тронутый чай и протянула руку, чтобы снять трубку...
В этот момент она осознала, что лежит на диване с закрытыми глазами и шарит рукой в поисках телефонной трубки. Еще пара секунд ей понадобилась, чтобы понять, что телефон молчит, а звонки раздаются со стороны входной двери. Марина открыла глаза. Часы на стене показывали 14.00.
«Ну надо же, заснула!» Марина тряхнула головой, стараясь вытрясти из нее остатки сна, такого реального, что ей все еще было не по себе. Она осторожно встала с дивана, помня о травмированной ноге. Нога не болела. «И это приснилось?» Марина никак не могла сориентироваться, где кончается сон и начинается явь. «Ничего, сейчас выпью кофейку и полегчает. Видимо, сказывается сильное переутомление, надо как следует выспаться». Марина уже вышла в прихожую, спеша открыть дверь настойчиво трезвонившему гостю, и тут до нее донесся легкий шлейф какого-то странного аромата: чуть-чуть свежескошенной травы, немного чего-то лекарственно-аптечного и капля... Да, кажется, ладана. Марина вдохнула поглубже, желая понять, откуда так пахнет, но в следующую секунду запаха уже не было.
Сергей стоял на пороге одетый почти так же, как в Маринином сне. Только вязаный свитер был другого цвета. Марина решила не удивляться. «Потом разберусь». Она уже приготовилась принять от Сергея шикарный букет сирени и даже разочаровалась, когда он, все с той же волшебной улыбкой, передал ей корзинку, закрытую клетчатым пледом:
– Это тебе. Пусть поживет пока.
Марина еще раз ощутила, какое влияние на нее оказывает этот мужчина. Слыша его голос, она начинала испытывать состояние, близкое к тихому помешательству.
В корзине оказался кот. Еще не совсем взрослый, кот-тинейджер неброского серого окраса с разного цвета глазами: синим и каре-зеленым. Кот повел себя с необычайным достоинством. Грациозно выпрыгнув из корзины, он вальяжно потянулся, размял лапы, смешно потоптавшись на месте, и прошелся по прихожей, придирчиво осматривая помещение. Судя по всему, помещением зверь остался доволен.
Затем он неспешным шагом чинно приблизился к Марине и оценивающе оглядел ее с головы до ног. Под пристальным кошачьим взглядом Марина почувствовала себя нашкодившей школьницей. Последний и единственный раз подобным образом на нее смотрел профессор Самойлов в институте, когда принимал экзамен по обществоведению. Тогда Марина экзамен не сдала и приходила на пересдачу. Не потому, что не знала материал. Просто профессор тот отличался крайней зловредностью.
На этот раз все обошлось. Кот, как показалось Марине, криво улыбнулся, высоко поднял хвост и гордо прошествовал в гостиную, всем своим видом давая понять, что церемония знакомства окончена к взаимному удовлетворению сторон.
Марина котов не любила. Когда-то в детстве бабушка ей рассказывала сказки, в которых эти звери всегда почему-то проявляли себя не самым лучшим образом. Детские впечатления, как известно, очень устойчивые, и нелюбовь к котам, кошкам и даже котятам плавно перетекла из Марининого детства во всю ее дальнейшую жизнь. А тут, как назло, кот в подарок! Ну да ладно, не обижать же человека из-за бабушкиных сказок, в конце концов.
Сергей выудил из-за входной двери огромный пакет с разнообразными кошачьими аксессуарами. Там были мешки с кормом, мисочки разного размера, кошачий туалет, меховая жилетка для прогулок и набор игрушечных мышей. Мыши растрогали Марину почти до слез. «Какой же он заботливый», – подумала Марина, и судьба кота была решена.
– Ну что, ты готова? Поехали? – спросил любитель животных, галантно подавая ей куртку.
Марина было вспомнила, что надо сбегать в кладовку за коньками, но Сергей, по обыкновению, прочитав ее мысли, сказал, что коньки ее размера лежат у него в машине. «Так не бывает», – подумала Марина и послушно забралась на переднее сиденье Сергеева джипа. Сегодня он был на новеньком черном «Мерседесе GL 450».
Марина чувствовала, что начинает беспрекословно слушаться этого необыкновенного Сергея, и это ее немного пугало. Обычно она обладала довольно твердым характером и всегда держалась очень независимо. А тут прямо гипноз какой-то! «Надо бы узнать, чем он занимается», – мелькнула, но тут же куда-то исчезла вялая мысль.
Сергей был крайне внимателен. Всю дорогу он поглядывал на свою спутницу нежными глазами, непринужденно шутил, рассказывал анекдоты, улыбался своей потрясающей улыбкой и пару раз взял Марину за руку, отчего у нее закружилась голова. Не замечая ничего вокруг, Марина слушала его открыв рот и очнулась только тогда, когда поняла, что они приехали.
Осознав, где они находятся, Марина немного расстроилась. Место, куда привез ее Сергей, было модным и там всегда можно было встретить кучу знакомых, а сейчас Марине хотелось совсем другого. Она предпочла бы побыть с Сергеем в более уединенной и романтической обстановке. В очередной раз Марина попыталась одернуть себя за эти «неправильные» мысли. Слишком уж быстро она погружалась в этого уверенного и благополучного красавца, которого узнала лишь несколько часов назад. Не в ее это было стиле.
Надев коньки, которые пришлись ей точно по ноге, Марина осторожно ступила на лед и обнаружила, что кататься не разучилась и в грязь (то есть в лед) лицом не ударит. Наверное, это то же самое, что умение кататься на велосипеде: раз научился – и на всю жизнь.
Сергей катался как бог. Конечно, он не стал шокировать публику и исполнять сложнейшую комбинацию каскадов и прыжков, но был чрезвычайно грациозен. Марина вообще заметила, что все, что он делает, он делает красиво и мастерски. Это не могло не нравиться.
На катке он продолжал очаровывать Марину. Это у него тоже получалось мастерски: легко и естественно. Он заботливо держал свою спутницу за руку, время от времени приобнимал за талию, говорил ненавязчивые комплименты и с искренним восхищением заглядывал в глаза. Что-то в его взгляде тревожило Марину, но вместе с тем она чувствовала, что он нравится ей все больше и больше. Когда она находилась рядом с Сергеем, у нее создавалось впечатление, что она самая главная женщина на свете, такой заботой и вниманием он ее окружил.
Замечтавшись, Марина отвлеклась, наткнулась на какую-то девочку и с размаху рухнула на лед. Девочка, как ни странно, на ногах устояла, укоризненно посмотрела на Марину и проворчала неожиданно взрослым голосом:
– Ну что же вы? Осторожней надо! Совсем ничего не видят!
Марина почувствовала острую боль в правом голено–стопе.
Встревоженный Сергей помог ей подняться.
– Что, нога? Сильно ушиблась?
– Да нет, ничего, сейчас пройдет. – Марина еле сдерживала наворачивающиеся слезы.
От дальнейшего катания пришлось отказаться. Опираясь на руку Сергея, Марина доковыляла до раздевалки. Там заботливый кавалер усадил ее на банкетку и помог снять злополучные коньки. Помогая ей переобуться, он как бы случайно слегка помассировал ей правую лодыжку.
«Совсем как во сне, – пронеслось в голове, – но откуда он знает, где у меня болит?» Думать об этом не хотелось. Марине вообще сейчас не хотелось думать ни о чем. Руки Сергея подействовали на нее успокаивающе, боль отступила. В следующую секунду Марина ощутила острое чувство голода.
– Вот так, я думаю, будет лучше, – произнес Сергей, застегивая на ней сапоги. – Ну что, пора обедать? Здесь недалеко есть неплохой ресторанчик. Тебе понравится. – Сергей всегда говорил с утвердительными интонациями, даже когда задавал вопросы. И это Марине казалось очень привлекательным. В его манере говорить ощущалась твердость и внутренняя сила, как раз то, что она всегда стремилась найти в мужчине.
Ресторан действительно оказался неподалеку. Небольшое мрачноватое помещение всего на восемь столиков. За огромным окном открывался удивительный вид на заснеженную речку, за которой простиралось бескрайнее поле. Сергей и Марина разместились у самого окна. На столах горели свечи в старинных подсвечниках. Полумрак, бордовые тона, тяжелые бархатные портьеры. В камине жарко пылали дрова. Казалось, все здесь располагало к приятному времяпре–провождению, но в первый момент Марина почувствовала себя неуютно. Будто поняв ее состояние, Сергей нежно взял Марину за руку. Неприятные ощущения улетучились как по волшебству.
Марина тут же успокоилась и повеселела.
– Дорогая, позволь я сам закажу для нас вино и еду. Здесь довольно изысканная кухня. – Официант уже вырос за спиной уважаемого посетителя, и Сергей, не заглядывая в меню, вполголоса произносил названия неизвестных Марине деликатесов.
Заказ стали приносить почти мгновенно. Марина поразилась такой небывалой скорости обслуживания. Удивительно, но об этом ресторане она никогда раньше не слышала. И еще одна странность: в зале, кроме них, никого не было. И это в субботний-то вечер!
Перед Мариной вырос бокал красного вина. Оно выглядело превосходно: густая рубиново-алая жидкость красиво искрилась, отражая блики свечей.
– За наше случайное знакомство! – произнес Сергей фразу из известного кинофильма, и Марина рассмеялась. Получилось забавно.
Они подняли бокалы, глядя друг другу в глаза. На вкус вино было отменным. Терпкое, тягучее, с тонким послевкусием, оно привело Марину в полный восторг. Уже после первого глотка по телу разлилось приятное тепло, а голова заполнилась легким серебряным ту–маном.
Еда тоже была нестандартная. Великое множество различных закусок сменяли друг друга в четко преду–смотренном порядке: холодное, горячее, затем снова холодное. Сергей объяснил Марине, что порядок подачи блюд строго определен и имеет огромное значение. Именно такая вкусовая очередность позволяет в полноте ощутить всю изысканность вкушаемых яств.
Нельзя сказать, что Марина была совсем новичком в гастрономической области, но такое она слышала впервые. Ингредиенты всего, что она отведала в тот вечер, также остались для нее неизвестными. В глубине души она очень надеялась, что не съела чего-нибудь неприличного или откровенно гадкого. Ей вдруг совсем некстати вспомнилась поездка в Таиланд и экзотиче–ские местные деликатесы, предлагаемые прямо на улицах радушными обитателями этой прекрасной страны. Тогда жаренные в специях жуки и черви, тушенные с имбирем, привели ее в ужас и надолго отбили охоту к кулинарным экспериментам.
Сейчас же прекрасное вино и камерная атмосфера сделали свое дело. Мысль о тайских тараканах надолго в голове не задержалась, и Марина с аппетитом поедала неопознанные, но от этого не менее вкусные шедевры гастрономиче–ского искусства.
Официант с ненавязчивым упорством поддерживал уровень вина в Маринином бокале на верхней отметке, и вскоре Марина достигла невероятно приятного, хотя и слегка противоречивого состояния туманной легкости в голове и тяжеловатой сытости в теле. Ей было тепло и комфортно сидеть в этом старинном уютном кресле и смотреть на прекрасного принца, расположившегося напротив. На миг ей показалось, что она вот-вот взлетит и будет парить в воздухе, оставив грузное ленивое тело отдыхать внизу, в мягких подушках.
Ресторан закрывался. Сколько же они просидели здесь? В последнее время у Марины стали возникать странные провалы во времени. Казалось, прошло не более сорока минут, а на самом деле пролетело несколько часов. Или наоборот, пять минут растягивались и становились неправдоподобно, нескончаемо длин–ными.
Но сейчас Марине было совсем не до разбирательств с категориями времени и пространства. Стремительный бег часов она объяснила для себя чрезмерной крепостью принятого алкоголя. Всю дорогу домой она пребывала в состоянии устойчивой эйфории и очнулась только перед своей дверью.
– Спасибо тебе за чудесный день, – прошептал Сергей ей на ухо и поцеловал в щеку.
Земля стала уплывать у Марины из-под ног. Сделав нечеловеческое усилие, она овладела собой и, широко улыбнувшись, проговорила не своим голосом:
– Это тебе спасибо, я отлично провела время.
Едва передвигая вдруг одеревеневшими ногами, Марина вошла в дом, обернулась, но за приоткрытой дверью уже никого не было видно. Она стала шарить по стене в поисках выключателя, наконец нащупала его, но как раз в этот момент выронила сумочку. Сумка упала на пол, перевернувшись вверх дном и вывалив на ковер свое содержимое. Диоровская пудреница, кисточка для нанесения макияжа, увлажняющий блеск для губ цвета «морковь с молоком», кошелек и куча каких-то квитанций и бумажек разлетелись во все стороны.
Марина присела на корточки и стала запихивать вещи обратно, одновременно отсортировывая ненужный бумажный хлам. Неожиданно она наткнулась на приглашение на показ одежды, подаренное ей на днях эльфоподобной продавщицей.
«В субботу, приходите обязательно. Мы вас ждем», – вспомнились ей слова приветливой девушки. Сегодня как раз суббота. Про приглашение-то она совершенно забыла. Хотя какая теперь разница, она ведь все равно туда не собиралась. Марина положила красочный листок к другим бумагам, предназначенным на выброс. Где-то в глубине организма, наверное, там, где обитает душа, возникло смутное ощущение, что она что-то сделала неправильно.
Войдя в гостиную, Марина вздрогнула, обнаружив в своем любимом кресле вальяжно развалившегося кота. У нее совершенно вылетело из головы, что с недавних пор она делит свою жилплощадь с одним из представителей животного мира. Вышеупомянутый представитель даже ухом не повел при появлении новой хозяйки, демонстрируя всем своим видом сытое пренебрежение к окружающей его действительности.
– Ну наконец-то явилась. – Марина готова была поклясться, что ясно услышала слова (или мысли?) наг–лого животного. Она с испугом взглянула на него, но кот, естественно, ничего не говорил, а только криво улыбался. Или ей это тоже казалось?
«Спать, скорее спать!» – подумала Марина, ощутив вдруг сильнейшую усталость.
Проходя мимо окна, рядом с которым у нее разместился небольшой зимний сад, Марина заметила, что ее любимый цветок, ее гордость, ее махровая герань редкого лососевого цвета как-то приуныл. Неужели Лидия забыла полить? Раньше с ней такого не случалось. Стареет, наверное. Марина потрогала землю. Земля была в меру влажная. Растение явно полили во–время. Марина подумала, что разберется со всем завтра. Она чувствовала, что просто валится с ног от изнеможения. Едва добравшись до кровати, она погрузилась в сон.
Спала она ужасно. Всю ночь ей снился Сергей. Во сне он заглядывал Марине в глаза и улыбался кривой кошачьей улыбкой. От пристального Сергеева взгляда ей хотелось спрятаться, бежать прочь. Но деться она никуда не могла. Сергей буравил ее глазами, проникая вглубь, пробираясь к самому сердцу. Это сопровождалось навязчивым ощущением безнадежности и тревоги. Она чувствовала себя совершенно беззащитной, какой-то маленькой и слабой под этим всепроникающим властным взглядом. Плюс ко всему сильно разболелась правая нога.
Очнулась Марина утром абсолютно разбитая и совершенно не отдохнувшая. Ночью, видимо, стараясь спрятаться от вездесущего поклонника, Марина соорудила вокруг себя некое подобие крепости из подушек и одеяла, верхушку которой теперь увенчивал зловредный котяра, лениво наблюдающий за незадачливой хозяйкой из-под полуприкрытых век.
– Хорошо ли спалось тебе, девица? – мурлыкнуло животное.
«Наваждение какое-то», – подумала Марина. Не иначе как каким-то доселе неведомым способом ей –удалось овладеть языком зверей и птиц. Или только –котов?!
Марина никогда не страдала расстройством сна. Как раз наоборот, она засыпала легко и беззаботно в ту самую секунду, когда голова ее касалась подушки или какой-либо другой более-менее гладкой горизонтальной поверхности. Она любила пошутить на эту тему, заговорщицки сообщая кому-нибудь из знакомых: «Мучаюсь от бессонницы». И когда отзывчивые знакомые, со слезами сострадания на глазах, морщили лоб и напрягали память, пытаясь присоветовать несчастной какое-нибудь эффективное средство, она добавляла: «Правда, ночью я сплю хорошо. И до обеда тоже ничего. А вот после обеда...»
В детстве любимым книжным героем Марины был Карл–сон, который живет на крыше. А он был мастак на шуточки подобного рода.
Сейчас же Марине было не до смеха. Она даже не подозревала, что некачественный ночной сон может иметь такие жуткие последствия. Голова трещала как неродная, а тело чувствовало себя так, будто всю ночь занималось погрузо-разгрузочными работами.
Марина приняла достаточно жесткие меры по восстановлению измученного ночным кошмаром организма. Некоторое время она постояла под контрастным душем. Когда кожа перестала ощущать разницу между обжигающей горячей и бодрящей ледяной водой, Марина растерлась махровым полотенцем и сразу почувствовала, что жизнь приобретает смысл. Голова просветлела, тело приятно горело под мягким ворсом банного халата.
Выпив большую чашку кофе (двойной по объему и тройной по крепости), она ощутила дополнительный прилив энергии. Кошмарный сон куда-то улетучился, ночные бредни чудесным образом выветрились, не оставив и следа. Даже кот, подобострастно мурлыкающий у ног хозяйки, не раздражал и казался вполне сносным. Думать он перестал. Во всяком случае, Марина больше не слышала его мыслей.
Было воскресенье. До Нового года оставалось совсем чуть-чуть.
– В этом году Новый год приходится на пятницу.
– Хорошо, что не на тринадцатое, – вспомнила Марина диалог двух блондинок из анекдота и рассмеялась. Бедные блондинки. Вечно им достается. Хорошо, что ей никогда не приходилось заморачиваться по поводу подбора для себя оптимального цвета волос. Природа наградила ее шикарной шевелюрой ярко-рыжего цвета, которая красиво сочеталась с персиковой кожей и каре-зелеными глазами.
За окном светило слегка скуповатое зимнее солнце. Солнечная реальность окончательно развеяла неприятные ночные воспоминания. Зазвонивший телефон громко возвестил о том, что Марину вызывает абонент с засекреченным номером. Сердце тут же подпрыгнуло в груди, подскочив аж до самого горла, и часто-часто забилось.
– Алло. – Марина постаралась придать голосу интонацию ленивой незаинтересованности. Голос не пожелал подчиниться и предательски дрогнул.
– Доброе утро, дорогая. Ты уже проснулась? Тогда собирайся, пожалуйста. Через час я за тобой заеду. – Сергей, как обычно, говорил твердым, не допускающим возражений тоном. – Конечно же, если у тебя нет других планов, – зачем-то добавил он.
Естественно, у нее не было других планов. И возражать ему она не собиралась. Как раз наоборот, она почувствовала такой прилив радости, что даже испугалась. Раньше она не считала себя способной на столь сильные эмоции.
Сергей появился именно в тот момент, когда Марина, закончив собираться и прихорашиваться, подумала, что готова ехать. Вместе с ним в прихожую во–рвался морозный воздух и уже знакомое Марине пьянящее чувство, от которого, как от шампанского, начинала кружиться голова.
– Я приглашаю тебя в гости, – усаживая ее в машину, объяснил Сергей.
– В городе объявляется штормовое предупреждение, – громко сообщил Марине радиоприемник. – Убедительно просим всех автолюбителей отказаться сегодня от использования личного автотранспорта и по возможности оставаться дома.
Марина возмущенно подумала, что такой возможности она не имеет, так как сегодня очень желает быть вместе с Сергеем. Она уже погружалась в сладкий дурман, который всегда накатывал на нее в присутствии новоиспеченного жениха. Подумаешь, штормовое предупреждение! В условиях сурового московского климата это вообще не редкость. Главное, она с Сергеем, а все остальное не имеет значения.
Как только они отъехали от Марининого дома, погода испортилась. Солнце скрылось, небо заволокло тучами, из которых стал валить густой мокрый снег. Видимость резко ухудшилась.
В машине было тепло и уютно. Играла легкая джазовая мелодия. Сергей держал Марину за руку, благо автоматическая коробка передач позволяла не отвлекаться на переключение скоростей.
Снег все усиливался. Большие белые хлопья сыпались на лобовое стекло. Они были неровные и мохнатые, огромного размера и походили на какие-то диковинные существа. Загипнотизированная их размеренным движением, Марина вдруг подумала, что все это малореально и происходит вообще не с ней. А настоящая реальность – это то, что было во сне. Воспоминания о ночных страхах неприятно зашевелились и стали выползать из глубины подсознания, извлекая на свет божий смутную тревогу и невнятное беспокойство. Сергей слегка тормознул и, будто случайно, сдавил ее руку. Марина взглянула на него. «Какой же он все-таки прекрасный! – Неосознанная тревога улетучилась, уступив место восхищению. – Наверное, я влюбилась», – подумала Марина.
Вскоре Сергей свернул с шоссе на дорогу, уходящую в глубь леса. Снегопад поутих, и Марина смогла разглядеть пейзаж за окном. Здесь было необыкновенно красиво. Огромные ели плотно обступили дорогу, склонив к ней тяжелые, густо усыпанные снегом ветви. То тут, то там попадались высокие деревья, названий которых Марина не знала. Соприкасаясь друг с другом, они образовывали некое подобие тоннеля.
По этому тоннелю Сергей торжественно подкатил к роскошным кованым воротам, за которыми виднелась аллея, стремящаяся в бесконечность. Нечто похожее Марина уже видела, правда, не в реальной жизни, а в дорогих кинофильмах. Сергей нажал на кнопку пульта, ворота открылись, и джип плавно въехал на расчищенную аллею, вдоль которой высились вековые дубы.
Не прошло и пяти минут, как машина остановилась у крыльца огромного шикарного дома, стилизованного под старинную усадьбу. Тотчас откуда ни возьмись появилось несколько причудливо одетых людей, которые кинулись открывать дверцы машины. Низко кланяясь, прислуга выражала глубочайшее почтение к приехавшим.
«Надо же, как хорошо обучен персонал», – подумала Марина, хотя демонстрация излишнего подобо–страстия пришлась ей не по вкусу. Один из лакеев распахнул перед Мариной массивную парадную дверь красного дерева. Дверь казалась такой тяжелой, что было непонятно, как она вообще открывается.
Внутреннее содержание дома поразило Марину даже больше, чем шикарный фасад. Из огромного холла с двумя каминами и изысканной антикварной мебелью широкая мраморная лестница вела на второй этаж, где угадывалось бесчисленное количество комнат. Мраморный пол гостиной был устлан пушистыми коврами ручной работы, повсюду стояли канделябры со свечами, на стенах – старинные портреты в золоченых рамах.
Захлопнув самопроизвольно отвисшую от невиданного великолепия челюсть, Марина решила по возможности утаить от хозяина дома собственную серость и диковатость. Жаться в дверях она не стала, а, бойко скинув шубку на руки стоявшему рядом лакею, уверенным шагом прошла в дом, всем видом показывая, что обстановка чрезмерной роскоши и сказочного богатства является неотъемлемой частью ее повседневной жизни.
Она так увлеклась демонстрацией своего безразличия к изысканному интерьеру, что, полностью сосредоточившись на том, как выглядит со стороны, совершенно не заметила огромного серого кота, развалившегося в диванных подушках, расшитых золотом. Марина непринужденно и даже слишком раскованно опустилась на диван, готовясь принять самую свет–скую из известных ей поз.
Разыгрываемый ею спектакль был грубо прерван пронзительным визгом бесцеремонно разбуженного животного. Оказывается, Марина взгромоздилась прямо на голову мирно спящего зверя, отчего тот, по всей видимости, сильнейшим образом расстроился, о чем и оповестил окрестности диким воплем.
Марина вскрикнула и подскочила как ужаленная, а вырвавшийся на свободу кот молниеносно скрылся где-то в глубине дома, злобно ругаясь и повизгивая.
Собравшись с духом, Марина предприняла еще одну попытку сесть на диван, на этот раз предварительно проверив, не завалялся ли там еще кто-нибудь. От ее непринужденной раскованности не осталось и следа. Теперь она разместилась на самом краешке, полностью мобилизованная и готовая в любую минуту дать отпор каждому, кто... Она даже сама не знала кому.
Ситуацию разрядил Сергей. Лучезарно улыбаясь, он предложил перепуганной гостье бокал шампанского. К этому моменту в обоих каминах уже жарко пылали дрова. Во всей этой суматохе Марина и не заметила, как развели огонь. Шампанское оказалось как нельзя кстати. Марина залпом выпила полбокала, чтобы успокоиться после пережитого.
Оглядевшись по сторонам, она заметила, что обстановка несколько изменилась. Видимо, прислуга зажгла свечи, которые по-новому расставили акценты в комнате. Марина увидела несколько огромных напольных ваз, заполненных цветами, напоминающими сирень.
Извинившись, Сергей сказал, что должен отлучиться на пару минут, и вышел, а Марина стала прохаживаться вдоль стен, рассматривая старинные полотна. Из массивных золоченых рам на нее смотрели лица мужчин и женщин, стариков и детей. Приглядевшись повнимательнее, она обнаружила в картинах что-то общее. Взгляд у всех людей был одинаковым, что объяснялось, по всей вероятности, тем, что художник изобразил на полотнах представителей одного рода. «Может, эти люди – родственники Сергея?» – подумала Марина, усмотрев отдаленное сходство между портретами и хозяином шикарного особняка.
Глаза «родственников», казалось, были живыми и пристально наблюдали за прогуливающейся по комнате гостьей. Несколько раз Марина даже поежилась, ей стало не по себе. Вдруг ее обдало горячей волной. Кровь прилила к лицу, затем ушла куда-то в ноги, по всему телу побежали противные мелкие мурашки. С одной из картин на Марину смотрела красивая уже немолодая женщина. Женщина держала в руках старинный папирус и, казалось, протягивала его Марине, будто предлагая ознакомиться. Марине внезапно почудилось, что она раньше видела это лицо. Только вот где? Женщина с картины наблюдала за Марининой реакцией и словно ждала от нее чего-то. Марине стало нехорошо. Как-то холодно и страшно. Легкое дуновение ветерка откуда-то снизу, и снова этот уже знакомый едва уловимый запах. Смесь аптечных трав и ладана.
Собравшись с силами, Марина отвела взгляд от старинного полотна. Это ей удалось не без труда. Надо срочно взять себя в руки. Что за странные вещи ей чудятся последнее время? Надо бы обратиться к врачу. Вдруг у нее нарушилось мозговое кровообращение, что и вызывает галлюцинации?
Когда появился Сергей, она уже спокойно сидела у камина. Сергей взял ее за руку, притянул к себе и неж–но поцеловал.
– Представляешь, пока я ходил отдавать распоряжения насчет ужина, я успел по тебе соскучиться, – шепнул он ей на ухо.
Марина счастливо улыбнулась в ответ. Она чувствовала, что он почти полностью завладел ее сердцем.
Ужин был сервирован в соседней комнате. Если можно так назвать помещение размером с актовый зал. Пышное великолепие и здесь являлось отличительной чертой интерьера. С этой точки зрения дом был строго выдержан в едином стиле.
За столом Сергей сел рядом с Мариной, предупредительно ухаживал, наливая восхитительное вино, и кормил как ребенка, собственноручно вкладывая ей в рот кусочки различных яств. Прислугу он отпустил, заявив, что ухаживать за милой его сердцу девушкой – высочайшее удовольствие, которое он не намерен ни с кем делить.
В искусстве обольщения ему явно не было равных, тем более удивительным казалось то, что присутствия женщины в его жизни Марина пока не обнаружила. А этот вопрос уже начинал ее серьезно беспокоить. Ведь не может же быть, чтобы такой шикарный во всех отношениях мужчина был свободен. Наверняка где-нибудь есть супруга. Может быть, в отпуск уехала с детьми или еще что-нибудь... Прервав ее внутренний монолог, шикарный мужчина вдруг сказал:
– Тебя, должно быть, справедливо интересует во–прос о моем семейном положении...
Марина вздрогнула. Неужели он знает все ее –мысли?!
– Так вот. Я был женат, но это было давно, в другой жизни. И к тебе это никакого отношения не имеет. Так что пусть этот вопрос тебя более не занимает. – Произнесено это было спокойным твердым голосом. Далее последовала одна из обаятельнейших улыбок, специально припасенная искусителем для подобных ситуаций. Она заставила Марину напрочь забыть о мелочной повседневной суете и тех глупостях, которые иногда так некстати лезут в голову.
«Как же это все не важно! – подумала она. – Только он и я – вот что действительно имеет значение!»
После ужина они еще долго сидели в гостиной у камина. Сергей курил сигары, пил коллекционное виски и рассказывал смешные истории. Марина смеялась и думала, что из тактических соображений надо будет вежливо отказаться, когда он предложит ей остаться у него на ночь. Но он не предложил.
Сергей отвез Марину домой, ласково поцеловал и пожелал приятных сновидений.
– Я надеюсь, ты увидишь меня во сне, – бросил он на прощание.
Попав домой, Марина поняла, что безумно устала за сегодняшний день. Видимо, то эмоциональное напряжение, которое она испытывала в присутствии Сергея, с непривычки сильно выматывало ее. Кота нигде не было видно.
«Вот и хорошо, – подумала Марина, – только его кривых ухмылочек мне сейчас не хватает».
От усталости она еле передвигала ноги. Ей даже показалось, что она может не дойти до кровати, а свалится прямо в прихожей и уснет на полу, на коврике. Ноги налились тяжестью, стали свинцовыми, а правая лодыжка настойчиво напоминала о неудачном выступлении на катке.
Проходя мимо герани, Марина машинально отметила, что дело совсем плохо: цветок завял и начал сбрасывать листья.
«Завтра займусь цветами», – преодолевая ступеньку за ступенькой, думала Марина.
Сил не было даже раздеться. Она упала на кровать прямо в одежде и отключилась.
Это был настоящий кошмар. Марина попала в Средневековье. Она присутствовала на балу в старинном замке, где было огромное количество приглашенных. Разодетые в пух и перья гости безостановочно кружились в вихре танца. Марина приглядывалась, стараясь узнать кого-нибудь из танцующих, но очень быстро поняла, что это невозможно.
Разноцветный круговорот все ускорялся, скорость движения нарастала, и вскоре людей уже не было видно. Они превратились в стремительно вращающуюся воронку, уходящую куда-то вниз. Марина почувствовала, что еще чуть-чуть, и воронка затянет ее в свою лихорадочную круговерть, и тогда все пропало. Из –воронки веяло холодом и сыростью. Марине стало страшно.
Она оглянулась в поисках Сергея. Ведь пришла на бал она именно с ним. Она это отчетливо помнила. Сергея ни–где не было. Вдруг она заметила, что ее кавалер находится в самом центре водоворота. Он отделился от общей крутящейся массы и протягивал ей руки. Марина было подалась ему навстречу, но на его месте вдруг оказался огромный серый котяра. Он криво улыбнулся, хлопнул в ладоши, и из воронки появился еще один кот. За ним другой, третий... Их становилось все больше, темной стеной они двинулись на Марину, протягивая к ней мохнатые лапы. Сердце сжалось в комок, от ужаса Марина потеряла сознание. Резкий запах аптечных трав и ладана привел ее в чувство.
Она очнулась на кровати в холодном поту. Ей понадобилось некоторое время, чтобы осознать себя дома, в родной постели. Ее бил озноб, сердце бешено колотилось в груди. Казалось, оно вот-вот вырвется наружу.
Зловредный кот лениво щурился рядом на подушке. Сегодня он выглядел особенно довольным. Гладкая шерсть блестела и лоснилась. Кривая ухмылка, застывшая на кошачьем лице, говорила о полном удовлетворении жизнью.
Часы показывали 8.00. Надо было вставать и собираться на работу. Сегодняшний день у Марины был плотно расписан.
Перед Новым годом люди спохватились, опомнились и дружно кинулись приводить в порядок свои дела. Все, что в течение года откладывалось на завтра или вообще на потом, вдруг оказалось задачей первостепенной важности и во что бы то ни стало требовало немедленного решения. Попав под влияние предпраздничной лихорадки, толпы обезумевших москвичей и гостей столицы носились по городу с выпученными глазами в стремлении объять необъятное. Необходимо было срочно доделать все дела, закупить запас продуктов и подарков и, естественно, позаботиться о собственной внешности и новогодних нарядах.
В последние дни уходящего года плотность транспортного потока на московских улицах во много раз превысила все мыслимые нормы, а торговые точки города трещали по швам, не в силах вместить одуревших от бестолковой беготни покупателей.
Потребность в здоровых и красивых зубах в эти дни тоже заметно возросла. Как будто новые зубы в новом году смогут обеспечить их обладателям счастье и процветание!
Каждый год в конце декабря Марина, неизменно изумляясь всеобщему ажиотажу, тем не менее тоже включалась в массовый бег с препятствиями. Вернее, ее принудительно включали, так как работы в это время было особенно много. Она даже втайне мечтала как-нибудь взять больничный и провести последнюю неделю декабря в тишине и покое.
И вот, похоже, ее заветная мечта сбылась. Марина почувствовала, что заболевает. Тело ломало, голова раскалывалась, а общее состояние организма свидетельствовало о полной непригодности к каким-либо действиям. Надо было собраться с силами, встать и достать градусник. Да, не о таком покое она мечтала!
Дрожащими руками Марина сунула обжигающе холодный градусник под мышку. Так и есть – 39! Она выпила растворимый аспирин и позвонила на работу администратору клиники, чтобы отменить прием.
Администратор Лена Деревянко сообщила, что в пятницу уже перед закрытием заходил какой-то молодой человек и интересовался Мариной. Правда, по Ленкиным словам, он сам толком не знал, чего хотел. Ни фамилию, ни имя Марины он не назвал, зато до–статочно детально описал ее внеш–ность. Во врачебной помощи тоже, похоже, не нуждался. Во всяком случае, не озвучил своего желания посетить стоматолога.
Все это показалось Деревянко жутко подозрительным. Она вообще страдала манией преследования и всегда была настороже. Начитавшись любимых детективов, которые она проглатывала по штуке в день, Лена возомнила себя выдающимся сыщиком, а всех окружающих – потенциальными преступниками. Вела она себя соответствующим вы–бранной роли образом. Незнакомый человек ни под каким видом не мог получить у нее никакой информации. Удивительно, что ее вообще еще держали на работе, так как даже расписание приема специалистов она выдавала скрепя сердце, страшно переживая, что разглашает столь конфиденциальные сведения.
Подозрительного посетителя Ленка в два счета выставила за дверь, прикинувшись, по своему обыкновению, то ли слабоумной, то ли глухонемой. Марину же сочла необходимым предупредить о грозящей ей опасности, чтобы та приняла необходимые меры предо–сторожности. По мнению Деревянко, Марине следовало несколько дней не выходить на работу и сменить место жительства на неопределенный срок, чтобы сбить с толку преследователей. Также очень желательными она считала мероприятия по изменению внешности, для проведения которых готова была предоставить Марине весь имеющийся у нее арсенал париков и прочих маскировочных средств.
Марина, морщась от головной боли, выслушивала Ленкин бред, стараясь сообразить, у кого на самом деле высокая температура, у нее или у Деревянко. По всему получалось, что Деревянко тоже нездорова. Быть может, даже более, чем Марина.
Когда Лена узнала, что Марина на работу не выйдет, она успокоилась и даже обрадовалась.
– Ну слава Богу! Сиди дома и не высовывайся, – скомандовала она, – а я буду держать ситуацию.
Какую ситуацию будет держать Лена, Марина так и не поняла. То ли в силу нежданно нагрянувшей болезни, то ли из-за природной несообразительности. Зато ей очень ярко представилась картина: маленькая и хрупкая Л. Деревянко, гордо выставив вперед руки, держит огромный куль с надписью «СИТУАЦИЯ». Следующий кадр, и изможденная Ленка лежит ничком, придавленная непосильной ношей.
Образ был настолько отчетливым, что Марина испугалась, что подкосивший ее недуг плавно перетек в стадию бреда и галлюцинаций, и решила выпить еще и фервекс. На всякий случай. После чего она закуталась в одеяло и приготовилась мужественно сносить муки, принесенные внезапной инфекцией.
Примерно через полчаса лекарство подействовало, температура спала. Пронзительно зазвонил телефон. «Наверное, это Сергей». Марина поспешно сняла трубку.
Но это была Инка. Услышав удрученный голос подруги, Марина незамедлительно представила следующую картинку: Инночка стоит на табуретке, засунув голову в петлю, свисающую с крюка на потолке, и держит около уха свой любимый телефон «Нокиа 8800». Она почти готова спрыгнуть вниз, прервав таким образом свое бессмысленное существование, но перед этим решила сказать последнее «прости» закадычной подруге.
– Алло, Мариша, – трагически простонала Инка охрипшим голосом. – Ты можешь ко мне приехать? – Стоны перешли в рыдания. Какое-то время трубка хлюпала и сморкалась, затем скорбно произнесла: – Я в больнице, записывай адрес.
Отказать остро нуждающейся в помощи подруге Марине не позволила совесть. Эта сердобольная зануда, которая частенько заставляла Марину поступать вопреки своим личным интересам, принялась твердить ей, что нельзя быть такой эгоисткой и думать только о себе. Марина попыталась возразить, что и сама неважно себя чувствует и нуждается в постельном режиме, но совесть была неумолима.
Кое-как собравшись, Марина села в машину и, напевая про себя «Старость меня дома не застанет», по–мчалась в ЦИТО. Там, отыскав в отделении травматологии Инкину палату, она осторожно приоткрыла дверь, опасаясь увидеть нечто ужасное.
Все оказалось не совсем уж безнадежно. Опухшая от слез, Инна возлежала на кровати с трагическим лицом и загипсованной правой ногой. Свеженький гипс покрывал ногу почти целиком, от щиколотки до середины бедра. Изобразив на лице непринужденную улыбку, Марина с чувством расцеловала несчастную по–другу, чем спровоцировала очередной поток рыданий и сбивчивый рассказ о превратностях судьбы.
Инкин горнолыжный дебют закончился скоропостижно и бесславно. Через три дня беспробудного пьянства Вадим вдруг исчез из поля зрения Инки. Вместо него в игру вступил его приятель по имени Эдуард. Объявив сложившуюся ситуацию форсмажорной, он, не утруждая себя лишними объяснениями, оперативно переселил Инку в другой номер в самом дальнем крыле отеля.
Номер оказался очень маленьким и совсем не шикарным, что вызвало у привыкшей к роскоши Инны приступ негодования. Не обращая внимания на Инкин праведный гнев, Эдик провел краткий инструктаж. Он предупредил, что некоторое время ей придется тщательно скрывать свое знакомство с Вадимом и его друзь–ями, так как «в сложившихся обстоятельствах в этом заинтересованы все, в том числе и сама Инночка». Своей заинтересованности в этом Инночка усмотреть никак не могла, но Эдуард был непреклонен. Сообщив, что с планом дальнейших действий ее ознакомят дополнительно, он удалился, пожелав изгнаннице хорошего отдыха.
Остаток дня Инна провела в полном смятении, не решаясь даже выйти из номера. Затем она решила, что утро вечера мудренее, и улеглась спать.
Следующий день действительно кое-что прояснил. С утра на завтраке она заметила рядом с Вадимом шикарно разодетую девицу. Официантка, злорадно сверк–нув глазами, поведала Инне, что к господину Свистуноff приехала госпожа Свистуноff из Москвы.
От негодования Инка подавилась свежим круассаном, долго кашляла и плевалась. Больше всего ее возмутило то, что Вадимова жена оказалась вовсе не пожилой располневшей дамой слабого здоровья, каковой ее всегда рисовало Инкино воображение, а молодой красавицей с модельными параметрами, явно не жалующейся на плохое самочувствие.
Задыхаясь от гнева, Инка решила пойти и немедленно разобраться с нахальной соперницей, но голос разума остановил ее, подсказав, что лучше бы придумать месть потоньше и поизощреннее. Вынашиванию коварного плана мести она и посвятила весь оставшийся день. К вечеру план был готов, и Инна решила отметить это дело в баре. Как назло, там же гуляла подвыпившая компания Вадима, и Инка получила возможность еще раз понаблюдать за «уже изжившими себя и превратившимися в обременительную обязанность» отношениями супругов.
Вадик лучился от счастья, держал супружницу за руку, время от времени нежно привлекал к себе и целовал. Присутствие в баре любовницы его ничуть не смущало. Любовница же, созерцая душещипательную сцену счастливого воссоединения семьи, незаметно для себя сильно наклюкалась. Будучи уже прилично пьяной, она заказывала себе коньяк за коньяком, со злорадством записывая выпивку на Вадимов люкс.
Последнее, что она помнила более или менее отчетливо, был бармен, который настоятельно рекомендовал распоясавшейся посетительнице покинуть бар, предлагая свои услуги по транспортировке перегруженного алкоголем тела. К рекомендациям, как ни странно, Инночка прислушалась, а помощь с негодованием отвергла, посчитав оскорбительной.
Дальнейшие события почти полностью стерлись из памяти. Осталось только смутное ощущение, что она где-то падала, вставала и снова падала. Очнулась Инна утром в своем номере в состоянии сильнейшей алкогольной абстиненции и с острой болью в правом колене. Приехавший врач констатировал перелом со смещением.
Еще не до конца протрезвевшую Инку срочно переправили в Москву в ЦИТО и прооперировали. Так она вернулась с горнолыжного курорта, умудрившись сломать ногу, даже не вставая на лыжи.
Марина сочувственно выслушала подругу, как могла, утешила, пообещав по возможности скрасить Инкино пребывание в больнице, а затем реабилитационный период дома. Инночка слезно попросила никому не рассказывать о трагических подробностях ситуации. Пусть все думают, что перелом – следствие неудачного катания на лыжах. По крайней мере не так стыдно.
Марина клятвенно заверила бедняжку, что будет хранить молчание. Хотя была уверена, что Инка сама всем разболтает о случившемся, отредактировав историю и украсив ее новыми деталями.
По дороге домой Марина размышляла о постигшем Инну несчастье. Жалко ее, конечно. Но с другой стороны, может, так оно и лучше. Опасности для здо–ровья нет, зато появилось время, которого Инке всегда так не хватало. Вынужденное ограничение бурной и порой некорректной жизнедеятельности даст ей возможность подумать, произвести переоценку ценностей. Несколько недель принудительного спокойствия – срок немалый! Можно многое успеть. Конечно же, если думать в правильном направлении. А Марина очень надеялась, что Инна этим и займется.
По сути, вся Инкина жизнь до настоящего момента была легкомысленной погоней за удовольствиями, стремлением беззаботно и весело проводить время за счет попадавшихся к ней в сети мужчин. Искусством обольщения Инка владела неплохо, внешностью Бог ее не обидел. О моральных устоях она, быть может, когда-то и слышала, но предпочитала «не морочиться на эту тему».
С женатыми мужчинами она встречалась легко и, не задумываясь о последствиях, считала себя своеобразным испытанием на прочность для семьи, попавшейся ей на пути. Клюнул мужик на Инночку, значит, семья его яйца выеденного не стоит и нечего о ней жалеть! А тех, кто не «клевал», она и за мужиков-то не считала. Справедливости ради надо сказать, что таких было немного. Всего один. Да и тот впоследствии оказался представителем сексуальных меньшинств.
Верная принципу «Обольщай и властвуй», Инка уверенно шла по жизни, оставляя за спиной разрушенные семьи и разбитые сердца. Особой любви коварная искусительница ни к кому не испытывала. Основным критерием отбора для нее было финансовое положение кандидата. Она даже выработала для себя систему оценки претендентов, которая позволяла ей отличить истинного олигарха от псевдоолигарха или олигарха лайт и не тратить попусту время и силы на неперспективных воздыхателей.
Как-то раз Инка разоткровенничалась и поведала Марине секрет своего блистательного успеха у мужчин. Выяснилось, что, помимо природного обаяния, у нее имелась знакомая тетушка – специалист по приворотам, которая и снабжала Инну необходимым снадобьем. Подход был сугубо индивидуальным. В каждом конкретном случае приворотное зелье готовилось специально для конкретного человека. И каждый раз колдунья требовала все новые и новые «ингредиенты» для своего пойла.
Однажды Инночке пришлось даже подкупить кладбищенского сторожа, чтобы достать гвоздь из свежезахороненного гроба. Сторож ничуть не удивился и сообщил, что на гвозди установлена такса в размере 100 у.е. за штуку. Он уговаривал Инку взять несколько, обещая уступить по оптовой цене, расхваливая товар на все лады, как заправский торговец, и обещая, что гвоздями покупательница останется довольна. «Вещь хорошая, качественная. Никогда не знаешь, где еще понадобится. Лучше взять про запас».
От опта Инка отказалась, поскольку побаивалась хранить дома добытые на кладбище гвозди. Да и нужен-то ей был всего один-единственный для приготовления магиче–ского раствора для «особо сложного случая».
Этим случаем оказался высокопоставленный чиновник, который проявил удивительную привязанность к пожилой сорокалетней супруге и пятерым –ребятишкам. Пройдя курс Инкиной «терапии», чиновник быстро позабыл семью и даже частично самого себя. Именно он и приобрел на Инкино имя четы–рехкомнатную квартиру в элитном доме в центре Москвы.
Получив квартирку, Инна быстро охладела к любовнику. Ее стала невыносимо раздражать его патологическая ревность. В общем, бросила Инна заколдованного чиновника. А он так не в себе и остался. Шутка ли, приворот на могильном гвозде!
Раскрыв Марине свою истинную природу, Инка испугалась, что наговорила лишнего. Вместо ожидаемого восторга она прочитала на лице подруги откровенный ужас. Марина явно Инкины магические эксперименты не одобряла. Но слово не воробей...
Марина, естественно, тогда попыталась вразумить несмышленую, но Инка отшутилась, перевела разговор на другую тему, а потом заявила, что все это она вообще выдумала, прикололась, дескать. После этого случая Марина еще пару раз пробовала наставить по–другу на путь истинный, но вскоре оставила эту бесполезную затею, справедливо полагая, что сама жизнь внесет свои коррективы.
Жизнь вообще штука умная. Она умело направляет человека, предоставляя ему для решения те или иные ситуации. Сделал правильный выбор – ситуация складывается благоприятно. Оступился, повернул не туда – и ситуация отозвалась негативом. Все просто. Надо только научиться наблюдать.
До недавних пор Инке было некогда ни учиться, ни наблюдать. Она едва успевала легкомысленно порхать по жизни. «Допорхалась», – не без торжества подумала Марина, но тут же одернула себя. Не ей судить. Каждый живет свою жизнь как может, решает свои задачи. Вот и ей, Марине, надо бы разобраться прежде всего с собой, а уже потом лезть со своими нравоучениями к другим.
Марина вспомнила, что с утра у нее была температура, и потрогала лоб. Лоб был абсолютно холодный, да и самочувствие вроде бы нормальное. Вот, стоило только забыть о болезни, переключиться на что-то другое, и недуг отступил, как будто и не было. Высшее медицинское образование подсказывало Марине, что так легко она вряд ли отделается и температура скорее всего к вечеру даст о себе знать. Но пока она решила об этом не думать.
За неспешными размышлениями о бренности бытия Марина не заметила, как добралась до дома. Там она поняла, что Инка отвлекла ее не только от мыслей о болезни, но и от более важных для нее мыслей. О Сергее. Как только она переступила порог собственного дома, эти мысли нахлынули на нее с новой силой, сметая на своем пути все остальное, тут же потерявшее значимость и ценность. Неожиданно мощная ментальная лавина принесла с собой острое чувство тоски и непреодолимое желание видеть Сергея или хотя бы говорить с ним.
Было уже четыре часа. За весь день он ни разу не позвонил. Что-то неприятно зашевелилось где-то в районе солнечного сплетения. Смутное беспокойство стало быстро расти и почти мгновенно превратилось в тревогу, граничащую с паникой. А вдруг она ему разонравилась? Марина судорожно рылась в памяти, придирчиво перебирая подробности последней встречи. Может, она сказала или сделала что-то не то? Да нет, вроде все было здорово, пока они были вместе. Тогда почему он не предложил ей остаться у него? Она, конечно, не согласилась бы, но предложить-то он мог... В конце концов, это вполне естественно, если она ему нравится. Если нравится... А кто вообще сказал ей, что она ему нравится? Ну встретились пару раз, ну пригласил в гости. Что из этого? Это еще ни о чем не говорит.
Марина чувствовала, что зашла в тупик. Хорошо еще, что вчера он дал ей свой номер телефона. Хотя это она сама попросила его об этом. Набралась смелости и попросила.
Сомнения терзали Марину. Совершенно измотанная, она сняла трубку и набрала его номер. «Абонент не отвечает или временно недоступен. Попробуйте позвонить позднее», – сообщил бездушный женский –голос.
«А может, с ним что-то случилось?» – продолжала изводить себя Марина. Она металась по дому, хваталась за какие-то дела и тут же бросала их, бестолково перекладывала с места на место попадавшиеся под руку вещи.
Еще несколько раз набирала его номер. Безрезультатно. Выходила на улицу подышать. Не помогло. Пыталась разжечь камин. Почему-то не получилось. К 10 часам вечера, вконец обессиленная, Марина включила телевизор и стала машинально переключаться с канала на канал.
Через несколько минут бездумного прыганья по телепередачам она вдруг осознала, что ее пальцы живут самостоятельной жизнью, упорно нажимая упругие резиновые кнопочки пульта в строго определенном порядке. Они безостановочно набирали телефонный номер Сергея.
Испугавшись, что тихо сходит с ума, Марина с силой отшвырнула пульт в сторону. Пульт долетел до стены, сделал кувырок в воздухе и упал на ковер кнопками вниз. «Как тот бутерброд, маслом на пол», – почему-то подумала Марина. В момент соприкосновения пульта с ковром произошло самопроизвольное переключение программ с одновременным усилением громкости. Этот факт привлек Маринино внимание и заставил сосредоточиться на экране.
Шла передача «Беседы с психологом». Убеленный сединами профессор в очках с толстыми линзами и с треугольной бородкой рассказывал о том, как можно выйти из любой, даже неразрешимой на первый взгляд, ситуации.
Марина постаралась сконцентрироваться. Измученный сомнениями и неуверенностью мозг плохо воспринимал информацию. Но кое-что Марина все же смогла уловить. Основное, что требовалось от человека, попавшего в ситуацию любой степени сложности, было подняться над вышеобозначенной ситуацией в точку покоя. Затем посмотреть оттуда на себя и на ситуацию в целом с философской позиции. После чего можно начинать действовать, но без усилия, руководствуясь чистым намерением.
«Ха! Спасибо вам, уважаемейший! Теперь-то мы непременно сможем выпутаться из любых неприятностей!» – съязвила про себя Марина.
Но что-то внутри ее откликнулось на эту информацию, почуяв в ней рациональное зерно. Марина на секунду задумалась, стремясь как следует осознать услышанное. Но процесс осознания был прерван самым беспардонным образом.
Послышался сильный толчок, затем звон битого стекла. Обернувшись, Марина увидела кота, запрыгнувшего на комод, где уже несколько десятилетий вполне мирно красовалась антикварная бабушкина ваза – символ благополучия и процветания, как любовно именовала ее старушка. «Береги ее, деточка, она принесет тебе счастье», – говаривала бабуля.
Марина с ужасом смотрела на мелкие осколки «счастья», усеявшие весь пол в гостиной. «Надо же, не такая уж большая была ваза, а сколько осколков», – промелькнуло в голове. Еще не успев зарегистрировать эмоции, посетившие ее по поводу разбитого символа процветания, Марина увидела следующую картину и похолодела.
Обожравшийся кот возлежал на комоде и нагло ухмылялся, поглядывая на Марину. В лапах он держал что-то недавно еще живое и такое прекрасное. Всем своим видом кот как бы говорил: «Полюбуйся, каков я! Молодец, да и только!» В кошачьих когтях была зажата птичка.
У Марины закружилась голова, к горлу подступила тошнота. Она было стала терять сознание, но во–время вспомнила, что не умеет этого делать. В этот момент очень кстати раздался телефонный звонок, который пронзительной трелью вывел ее из состояния жуткого оцепенения.
Звонила Любаня.
– Мари-иш, – заныла она с ходу без «здрасте», – мне надо ставить брекеты. Представляешь, оказывается, у меня неправильный прикус. Нужно быстренько исправить, чтобы красиво...
– Люба, – каким-то несвойственным ей властным голосом проговорила Марина, – мне нужна твоя помощь! – Марина схватилась за Любку, как утопающий за соломинку. Она чувствовала, что рассудок начинает терять положенную ему трезвость.
Просьба о помощи в сочетании с железными интонациями голоса прозвучала для Любы как заклинание. Кажущееся легкомыслие и ветреность мгновенно улетучились, обнажив истинную сущность Любки – высокоорганизованную личность с тонкой интуицией и повышенным чувством товарищества.
– Маринка, держись, лечу к тебе. – Голос Любы изменился до неузнаваемости. Он выражал абсолютную готовность к бою. У Марины перед глазами возникла картинка: вооруженная до зубов подруга, помахивая «парабеллумом», выпрыгивает из окна прямо в седло бьющей копытом лошади и мчится во весь опор ей на выручку. Ассоциация вызвала у Марины приступ нервного хихиканья.
«Да, дело плохо, – подумала она, с опаской поглядывая на кота, который, дразня ее, лениво поигрывал со своей добычей, – сохранить бы разум».
«Собрать себя в точку» – кажется, так советовали мудрые психологи. Марина несколько раз глубоко вдохнула и сделала усилие по собиранию себя. Точка у нее получилась большая и расплывчатая. Скорее, пятно. Видимо, и здесь без упорных тренировок не обойтись. Она сконцентрировалась, медленно досчитала до 10. Точка приобрела более приемлемую форму.
– Ну, с Богом! – вслух произнесла Марина, уверенно подошла к коту и с чистым намерением легким движением руки вышвырнула за дверь обалдевшее от такой наглости и потому не сумевшее оказать сопротивления животное. Птицу, к сожалению, реанимировать не удалось.
Люба примчалась очень быстро. За это время Марина успела уговорить лишь полбутылки виски «Блю лейбл». Напиток очень тяжелый, но ничего другого в доме не нашлось. Вино и шампанское не в счет. Для данной ситуации они совершенно не годились.
После проведения операции по выдворению из дома окончательно обнаглевшего кота Марине удалось-таки разжечь огонь в камине. Затем силы оставили ее, и теперь она сидела у очага со странной улыбкой на лице и с одурманенным крепким алкоголем взглядом. В таком состоянии и застала ее подоспевшая на выручку подруга.
– Что это за котяра бродит у тебя под окнами и почему дверь не заперта? – Люба стремительно ворвалась в комнату и остолбенела, увидев Марину со стаканом в руках.
Не то чтобы она никогда ранее не видела подругу в состоянии алкогольного опьянения. Видела, и сама с ней не раз выпивала. Дело не в этом. Любу поразило выражение лица Марины. Черты заострились, стали жестче, под глазами наметились черные тени, а полубезумная улыбка просто наводила ужас.
Будучи девушкой энергичной и предприимчивой, Любаня с ходу взялась за дело. Ловко собрала осколки «битого счастья» с пола, охая и ахая про себя, как это Маринку угораздило расколотить такое сокровище. Заварила крепкий чай, сбегала на кухню за пирожками (интуиция подсказывала ей, что Маринка сидит не жрамши) и, принудительно накормив слабо сопротивляющуюся подругу, стала выслушивать сбивчивый рассказ.
Сначала Любке никак не удавалось извлечь из Марины какие-либо вразумительные сведения. Несмотря на Любин внушительный опыт в области добычи различной, в основном бытового характера, информации, процесс тормозил, не желая двигаться с мертвой точки. Некоторое время ничего, кроме нечленораздельного мычания и глуповатого подхихикивания вперемежку с кратковременными, но бурными рыданиями, она услышать не могла.
Спустя полтора часа благодаря обоюдно проявленной выдержке и умело сформулированным наводящим вопросам совместные усилия по установлению доступного человеческому восприятию диалога увенчались наконец успехом и ситуация начала проясняться. Люба поняла, что Маринка влюбилась и теперь страдает почем зря, так как ее чувство, похоже, безответно.
Огромная роль в повествовании отводилась объекту Маринкиной страсти – некоему прекрасному Сергею, волшебным образом сочетавшему в себе все известные человечеству на данном этапе эволюции достоинства.
По мере того как Марина трезвела, история обрастала новыми деталями и подробностями, многие из которых показались проницательной Любаше настораживающими. В част–ности, не вызывал особого доверия подарочный кот. Вообще на второй день знакомства дарить девушке кота – это как-то не очень. Тем более такого вызывающе невоспитанного.
Вскользь Марина упомянула, что с момента счастливого знакомства стала плохо спать, о чем красноречиво свидетельствовали темные круги под лихорадочно блестящими глазами. Люба всегда думала, что любовь красит человека, дает ощущение полета и радости, а тут совершенно обратный эффект.
Маринкин рассказ подошел к концу, и подруги молча пили чай. Марина – с чувством некоторого облегчения, которое всегда наступает, когда поделишься наболевшим с близким человеком, а Люба – с чувством непонятного беспокойства, от которого никак не могла отделаться на протяжении всей беседы.
Что-то ей казалось неправильным, каким-то неестественным во всей этой истории.
– Слушай, – вдруг сказала окончательно протрезвевшая Марина, – он весь день не звонил. Я сама ему сто раз набирала – абонент недоступен. Извелась вся. Давай доедем до его дома, хоть краем глаза взглянуть. Ну пожалуйста, ну Люб, а то мне совсем плохо.
Не понимая смысла затеваемой экспедиции, Люба все же согласилась. Во-первых, подругу, только-только пришедшую в себя, огорчать не хотелось, а во-вторых, она сама была не прочь пуститься в какую-нибудь авантюру. Очень уж это было в ее, Любкином, стиле. Не могла она отказать себе в очередном приключении.
Сказано – сделано. Ехать, естественно, решили на Любиной машине и в целях конспирации приняли необходимые меры предосторожности. Марину нарядили в нехарактерную одежду и платиновый парик, благо таковой имелся в наличии и ожидал своего звездного часа, схоронившись где-то в глубине антресоли.
Последний раз Марина использовала его, когда играла Мальвину в школьном самодеятельном спектакле. Тогда она страшно расстраивалась и даже плакала из-за того, что цвет волос был не голубой, как положено, а какой-то невзрачно-блондинистый. Она даже собиралась покрасить парик, но мама категорически за–претила. Теперь же Марина порадовалась естественной платиновости волос и мысленно послала маме привет. Хороша она была бы сейчас с голубой шевелюрой!
Дорогу Марина помнила отлично. В отличие от многих своих знакомых женского пола она не страдала топографическим кретинизмом. (Вид заболевания, распространенного в основном среди особей женского пола, отличительным симптомом которого является полная неспособность ориентироваться на местности.) Как раз наоборот. У нее была патологически хорошая память на всякого рода детали, даты и прочее.
Она всегда поражала знакомых, когда в разговоре о событиях десятилетней или более давности легко вспоминала, какого это было числа, какой был день недели и во что были одеты все участники вышеупомянутого мероприятия. То же самое и с местностью. Ей достаточно было один раз проехать по самому сложному и запутанному маршруту, чтобы, не прилагая особых усилий, запомнить его на всю жизнь. Запоминалось как-то само, автоматически.
Вот и сейчас, совершенно не задумываясь, Ма–рина показывала Любке, как ехать. Вот поворот с шоссе. Дорога вихляет вправо, затем выравнивается и устремляется вперед, в лес. Вот знакомые, усыпанные снегом ели.
Любкин «гелентваген» бойко понесся по заваленной снегом просеке. Странно, но, похоже, тут давно никто не ездил. Снега не было больше суток, а здесь он был девственно нетронутым. Марина начала беспокоиться. Они ехали уже довольно долго, а знакомых кованых ворот все не было.
Неужели она ошиблась? Может быть, был еще какой-то поворот, который она пропустила? Ну просто не заметила? Дорога стала сужаться, и Любке вскоре пришлось остановить свой джип. Дальше начиналась «пешеходная зона». Перед ними стеной стоял густой лес. В одном месте угадывалась занесенная снегом –тропа.
Марина вылезла из машины и, не обращая внимания на вопросительные взгляды подруги, упрямо зашагала в лес по тропинке. Любаня нехотя поплелась за ней. Ей уже разо–нравилось это сомнительное приключение, которое, видимо, ничего, кроме утомительной прогулки по заснеженному лесу, не сулило. Лес становился все гуще, а тропинка вдруг исчезла. Просто оборвалась, и все. Бестолково потоптавшись на месте, неудачливые следопыты пустились в обратный путь.
– Сейчас поедем назад и будем внимательно смотреть по сторонам, – скомандовала Марина, – может, я пропустила какой-то поворот. Хотя вряд ли.
Люба молча кивнула. Они несколько раз доехали до шоссе и обратно, до протоптанной ими в лесу тропинки. Безрезультатно. Кругом – неприступная стена из вековых деревьев. Никаких поворотов. Никаких ворот и домов. Марина даже сходила еще раз в лес по тропинке. Вдруг она пропустила что-то важное. Ничего. Наваждение какое-то.
Марина отказывалась верить в происходящее. Люба с трудом уговорила ее временно прервать поиски и поехать домой отдохнуть. Уехать Марина согласилась только тогда, когда уставшая от бесцельного шатания по лесу Люба клятвенно пообещала ей с самого утра с новыми силами возобновить поисковую деятельность.
Уже выехав на хорошо освещенную трассу, Любка заметила, что на Марине нет парика. Наверное, потеряла где-то в чаще, продираясь между елками. Жалко, конечно, но не возвращаться же! Любу начинало подташнивать от одного воспоминания об идиотской поисковой экспедиции. Хотя парик был качественный, немецкий, и волос натуральный.
Домой подруги вернулись в два часа ночи и сразу же легли спать. Люба осталась ночевать у Марины, несмотря на то что ей настойчиво названивал ее молодой жених, обеспокоенный длительным и незапланированным отсутствием любимой. Любаня промурлыкала ему в трубку что-то нечленораздельно-утешительное, видимо, объясняя, что подруга нуждается в скорой психологической помощи и оставить ее в таком состоянии нет никакой возможности. Ради Маринкиного спокойствия Любка готова была отложить на некоторое (не очень продолжительное) время свою личную жизнь.
Всю ночь Марина искала Сергея. Он был где-то рядом и настойчиво звал ее. Она отчетливо слышала его голос, но найти никак не могла. Она металась по кровати в полубреду и очнулась от того, что Люба требовательно трясла ее за плечо.
– На-ка попей кофейку. – Она протянула Марине дымящуюся чашку и заботливо поправила ее растрепавшиеся всклокоченные волосы. Лицо Марины осунулось, глаза ввалились и сверкали каким-то нездоровым лихорадочным блеском.
Проведя в доме подруги тревожную ночь, Любка окончательно утвердилась в своих подозрениях. Не все спокойно в Датском королевстве.
– А что у тебя с геранью? – поинтересовалась она как бы между прочим. – Такой цветок был красивый, сильный.
– Да не пойму, чахнет почему-то. – Марина с удовольствием отхлебнула горячий бодрящий напиток. – Я уже и ветки сухие срезала, подкормку ввела дополнительную...
– Ну ничего, оклемается, – с присущим ей оптимизмом проговорила Любка. – А что с праздниками-то делать?
Марина мгновенно помрачнела, глаза ее стали наполняться слезами. Действительно, ведь сегодня Новый год. А она так надеялась встретить его с Сергеем. Любаня поняла, что, сама того не желая, затронула больную тему.
– Ну-ну! «Спокойствие, только спокойствие», как сказал бы сейчас Карлсон, – постаралась она развеселить подругу, – ничего страшного не происходит. Если он не объявится, будешь встречать Новый год с нами. Придут гости, веселая компания. Отлично проведем время!
Вдруг зазвонил телефон. От неожиданности обе вздрогнули. Лицо Марины тут же отразило всю гамму испытываемых ею эмоций. В глазах зажегся огонек надежды. Ну наконец-то! Бурная радость, неудержимо рвущаяся наружу, озарила лицо счастливой улыбкой, которая почти тут же сползла, сменившись выражением сомнения и страха: а если это не он? Боль разочарования и пронзительная тоска исказили Маринкины черты до неузнаваемости.
Картина душевных переживаний подруги менялась настолько стремительно, что Люба не на шутку забеспокоилась. Сам собой напрашивался неутешительный диагноз: буйное помешательство. Любаня даже засомневалась, что собственными силами, без помощи квалифицированного специалиста сможет помочь ей вновь обрести утерянное психическое здоровье.
Марина тем временем судорожно шарила по кровати в поисках мобильного. Как назло, он затерялся где-то в бесконечных складках пододеяльника. Звонок оборвался как раз в тот момент, когда Маринина рука нащупала наконец гладкий прохладный корпус «Моторолы». Не выдержав накала страстей, батарея разрядилась.
Доля секунды понадобилась Марине, чтобы оценить ситуацию. В следующий миг она сорвалась с места и опрометью бросилась прочь из комнаты. Любка замерла на месте, задержав дыхание. Интуиция подсказывала ей, что сейчас лучше затаиться и не тревожить подругу, дабы не спровоцировать очередной приступ.
Через минуту Марина появилась на пороге комнаты с безумно горящими глазами и зарядным устройством в руках. Дрожащими пальцами она подключила аппарат к зарядке. Некоторое время телефон никак не хотел включаться. Марина упрямо и сосредоточенно нажимала на красную кнопку.
Наконец чудо свершилось. Дисплей засветился, демонстрируя, что аппарат готов к работе. Повисла тяжелая пауза. Люба почти физически ощущала, как воздух в комнате стал сгущаться, наполняясь томительным ожиданием. После двух минут напряженного оцепенения телефон бодро возвестил, что Марину вызывает «засекреченный номер».
– Не вздумай показать, как ты тут страдаешь без него! – скороговоркой выкрикнула Любаня, не слишком надеясь, что смысл ее слов дойдет до обезумевшей подруги.
Закончив разговор, Марина сообщила неестественно спокойным и торжественным голосом, что Сергей пригласил ее в гости встречать Новый год. Мечтательная улыбка блуждала на Маринином лице. Предвкушение радостной встречи с любимым полностью завладело ее сознанием, вытеснив оттуда все сомнения и неприятные мысли.
Люба же не могла похвастаться подобной ветреностью. Ее бдительное, не отягощенное любовной одурью сознание хранило воспоминания о вчерашних злоключениях и посылало ей настойчивые сигналы о необходимости соблюдать осторожность.
Однако, посмотрев на чудесным образом преобразившуюся Марину, Люба поняла, что сейчас взывать к разуму влюбленной совершенно бессмысленно. «Ладно, пусть встретит Новый год с милым ее сердцу избранником. За один день ничего не случится. А уж потом я займусь этим делом вплотную», – скрепя сердце подумала Любка. Очень уж не хотелось ей выпускать подругу из-под своего наблюдения, но ее телефон уже раскалился от настойчивых звонков соскучившегося жениха, и, наскоро позавтракав с Мариной, Любаня засобиралась домой.
Уже на пороге, вспомнив что-то, Люба порылась в сумке и извлекла оттуда небольшой серебряный медаль–он в форме восьмиугольника с изображенными на нем непонятными знаками.
– Вот, возьми, пожалуйста. Мой тебе подарок к Новому году. Мне мой Максим дал. Это рунный гармонизатор. Макс говорит, что он входит в резонанс с вибрациями человека и является хорошей защитой от всяких недружественных воздействий, энергетических ударов и т.п. По-моему, он тебе пригодится.
Марина повертела в руках гармонизатор. Он ей сразу понравился. Красивый и какой-то теплый, будто живой. Она тут же повесила его на цепочку из белого золота, которую всегда носила на шее. Посмотрелась в зеркало: здорово, просто класс! Ей всегда хотелось дополнить эту цепочку каким-нибудь кулоном, но как-то ничего подходящего не находилось.
– Спасибо тебе, Любочка, – Марина чуть не прослезилась от умиления и в порыве благодарности бросилась в объятия подруги, – ты очень мне помогла.
– Пока не за что, – таинственно произнесла Любка и, смахнув упрямо наворачивающуюся слезу, отбыла восвояси.
* * *
Остаток дня Марина провела в приятных предпразд–ничных приготовлениях. Сделать маску для лица, вымыть голову, уложиться, продумать наряд – дел по горло. Ведь выглядеть она должна сногсшибательно!
Начала Марина, естественно, с подборки наряда и сразу же натолкнулась на непреодолимую преграду. Перемерив кучу одежды, она пришла к неприятно поразившему ее выводу: ей абсолютно нечего надеть. Огромный шкаф в гардеробной комнате ломился от вещей, с трудом вмещая многообразие платьев, юбок, костюмов, блузок, кофточек, свитеров. Марина привыкла считать, что с одеждой у нее полный порядок. Благодаря этой уверенности она обычно одевалась без труда, не задумываясь, и выглядела всегда отлично.
Сейчас же ситуация неожиданным и коренным образом изменилась. Извлекая из шкафа вешалки с одеждой, Марина придирчиво оглядывала их и быстро откладывала в сторону. Удивительно, как раньше она умудрялась находить в этой горе тряпья приличные вещи! Вешалки в шкафу закончились быстрее, чем можно было ожидать. Зато куча на полу неприлично разрослась, забаррикадировав выход из гардеробной.
Все пропало! Марину стала стремительно охватывать паника. Бежать! Срочно бежать в магазины! Время еще есть, возможно, она успеет купить себе что-нибудь стоящее.
Хотя едва ли. Ее более дальновидные соотечественницы уже наверняка успели опустошить прилавки, вынеся из магазинов все товары текстильной промышленности, мало-мальски пригодные для встречи Нового года.
Призвав на помощь все свое хладнокровие, Марина решила взять паузу и вернуться к вопросу наряда через час. Она так делала время от времени, когда по каким-то причинам с ходу не могла прийти к нужному решению. Проверенный способ не подвел и на этот раз. Вторая попытка оказалась гораздо более удачной.
Через час выяснилось, что в неприглядной куче на полу имеется по крайней мере пять достойных вариантов, из которых Марина, помедлив с минуту, сделала выбор в пользу наиболее классического: маленького черного платья с низким вырезом на спине и рукавами, украшенными ручной вышивкой. Платье идеально подчеркивало все достоинства фигуры и наверняка скрывало бы недостатки, но, к счастью, у Марины их не было. Единственным неудобством было то, что платье, будучи очень узким, слегка сковывало движения, что делало его абсолютно непригодным для длинных пеших прогулок. А для встречи Нового года в интимной обстановке загородного замка – как раз то, что надо!
Дальнейшие мероприятия по подготовке к празднику прошли относительно гладко. Мытье головы, укладка и макияж особых трудностей не вызвали, если не считать того, что красилась Марина четыре раза. Первые три попытки она признавала неудовлетворительными и с негодованием смывала с лица все следы косметики. На четвертый раз все получилось.
День незаметно клонился к вечеру. Позвонил Сергей, чтобы договориться, когда он за ней заедет. В голове у Марины прочно засела мысль, что ехать ей лучше на своей машине. Откуда эта мысль взялась и что означает, Марина не понимала, но мысль была столь навязчива, что она решила ей не противиться.
Поэтому, сославшись на какие-то дела в городе, Марина предложила Сергею встретиться где-нибудь по дороге. Сергею, похоже, эта идея не слишком понравилась, но спорить он не стал, и они условились о встрече.
К условленному месту Марина подкатила, как и положено, с десятиминутным опозданием, предварительно сделав здоровенный крюк, чтобы, согласно легенде, появиться со стороны, противоположной своему дому. Зачем она устраивает этот спектакль, Марина толком не понимала, но чувствовала, что так лучше.
Сергей уже ждал ее, прогуливаясь возле припаркованного на обочине джипа. Еще издали заметив его статную фигуру, Марина почувствовала, что у нее перехватило дыхание. Сердце бешено заколотилось в груди, отдаваясь гулкими ударами где-то внутри черепной коробки. Кровь прилила к лицу. Марина почувствовала, что краснеет.
«Стоп! Надо взять себя в руки», – отдала она нерешительный приказ вышедшему из-под контроля организму и ощутила тепловой импульс в области груди, там, где на золотой цепочке висел подаренный подружкой медальончик. Она прикоснулась к нему рукой. Медальон излучал покой и умиротворение. Или ей это только казалось?
Не успев выйти из машины, Марина тут же оказалась в объятиях Сергея, и ее зыбкое спокойствие бесследно улетучилось. Сердце, игнорируя всякие приличия, рвалось из груди наружу, восприятие действительности стало мутным и расплывчатым.
Сергей преподнес ей огромный букет черных тюльпанов. Тюльпаны были ее любимыми цветами, только вот цвет. Черные цветы – это как-то противоестественно. В следующую секунду Марина уже забыла об этом. Она вообще забыла обо всем и как загипнотизированная смотрела на Сергея. Он, казалось, светился от счастья.
– Как же я соскучился! Я не видел тебя целую вечность! Ты просто обалденно выглядишь! Ну, поехали скорее. Давай оставим твою машину здесь, а завтра заберем. Я больше не хочу отпускать тебя ни на минуту.
Он взял Марину за руку, и густой пьянящий туман стал медленно пробираться к ней в сознание. Марина посмотрела на Сергея преданным взглядом, и вдруг словно какая-то тень пробежала у него по лицу. Ей почему-то показалось, что его забавляет то, как она реагирует на каждое его слово и прикосновение. Это ее слегка отрезвило.
– Нет, машину мы оставлять не будем. Мне на ней будет удобнее, – услышала Марина свой спокойный голос.
Марина ехала за Сергеем и, сосредоточившись, внимательно следила за дорогой. Ей не терпелось узнать, что же она вчера перепутала, почему они с Любкой не смогли найти его дом.
Вот они свернули с шоссе на знакомую лесную просеку. Вот дорога вильнула вправо, выровнялась и устремилась вперед. Величественные усыпанные снегом ели тоже были на месте. Марина отлично помнила, как вчера колесила здесь туда-сюда на Любкином джипе, нарядившись в дурацкий платиновый парик.
Каково же было ее удивление, когда именно по этой дороге, никуда не сворачивая, Сергей подрулил прямехонько к огромным кованым воротам, которые торжественно распахнулись перед хозяином и его гость–ей. По широкой ярко освещенной аллее они подъ–ехали к уже знакомому Марине подъезду.
Факт таинственной материализации дома с коваными воротами поразил Марину до глубины души. Подаренный Любаней медальон по-своему реагировал на происходящее. Кожа под ним горела и чесалась. Черные тюльпаны, лежащие рядом на сиденье, почему-то сильно раздражали. Что-то с ними было не то.
Вся эта совокупность раздражающих факторов сделала свое дело. Марина смогла наконец сконцентрироваться и услышать, что включившийся в работу мозг подает сигналы тревоги. Припарковав машину недалеко от крыльца, она опустила ключи в сумочку, сделав вид, что не замечает склонившегося в ожидании приказаний лакея.
Сергей, счастливо улыбаясь, проводил ее в дом и галант–но помог раздеться. Сегодня он был особенно веселым и, не останавливаясь, говорил Марине комплименты, всячески демонстрируя свое восхищение ею, ее красотой, ее изысканным нарядом, прической, улыбкой и так далее. Он смотрел на Марину влюбленным взглядом, полным обожания и восторга, и ее смутные тревоги рассеялись, уступив место чувству глубокой эйфории и неотступно следующему за ней сладкому дурману.
Дом был тщательно приготовлен к празднику. Правда, к своему удивлению, Марина не обнаружила нигде главного новогоднего атрибута – пушистой зеленой елки. Ее со спорным успехом заменяли огромные напольные вазы, до отказа заполненные черными тюльпанами. Повсюду горели свечи темно-бордового цвета. Атмосфера была мрачной и преувеличенно торжественной.
«Кого хоронить будем?» Вопрос уже готов был сорваться с Марининых губ, но она все же сдержалась. Не хотелось обижать хозяина. Может, он так воспринимает этот праздник. Хотя весьма своеобразный взгляд на вещи...
Марина окинула взглядом гостиную. Вдруг ей показалось, что она видит, как движется воздух в комнате. Она зажмурилась, снова открыла глаза. Вне всякого сомнения, пространство вокруг нее было живым. Оно имело некую ощутимую для визуального восприятия плотность, шевелилось, дышало. «Что же со мной происходит?» – снова начала нервничать Марина, но Сергей нежно обнял ее за талию и увлек в столовую, переключив ее внимание на себя.
Навстречу им двинулся неизвестно откуда материализовавшийся лакей в праздничной ливрее. Он держал поднос с шампанским. Заиграла музыка. Известная классическая композиция зазвучала сразу со всех сторон, создавая иллюзию полного погружения в объемную глубину звуковых вибраций. Марине почудилось, что мелодию она слышит не ушами, а воспринимает всем существом, каждой клеточкой своего тела. От столь неожиданного акустического эффекта она замерла посреди комнаты, не смея пошевелиться. Через пару мгновений она обнаружила себя сидящей за столом с бокалом шампанского в руках.
Взглянув на старинные часы на стене, Марина с удивлением обнаружила, что уже без пяти 12. Когда она переступила порог этого гостеприимного дома, не было и 10. Это она точно помнит.
Чувство времени снова начало изменять Марине, словно подшучивая над ней. Вот опять куда-то бесследно исчезли два часа. Странно все это. И времени, конечно, жалко. Целых два часа потерять! Обидно.
Марина начала развивать эту мысль. По самым скромным подсчетам получалось, что вот так незаметно, по 2—3 часа в день она разбазаривает добрую треть своей и без того не супердлинной жизни. Почти половина отведенного ей на земное существование времени уходит на сон. С этим, пожалуй, придется смириться. Урезать ночной отдых она пока не готова. Прорва времени тратится впустую в дорожных пробках. Этот факт всегда выводил ее из себя. Ей казалось, что у нее кто-то намеренно ворует целые часы жизни. Она даже как-то пробовала перемещаться с помощью общественного транспорта, но, спустившись однажды в метро, быстро оставила эту затею, признав нецелесо–об–разной.
Вскоре она научилась извлекать из движения в пробках хоть какую-то пользу. За время, которое уходило у нее на дорогу на работу или домой, она успевала сделать множество деловых и неделовых звонков, составить списки необходимых для покупки продуктов, набросать рабочий план на грядущий месяц, накраситься и причесаться (если эти действия по каким-либо причинам не были произведены в специально отведенном для этого месте), а иногда даже перекусить.
И вот теперь выясняется, что временной баланс пополняется еще одной статьей расходов: бесследно исчезнувшее время. Ну, это уже ни в какие ворота не лезет! Произведя неутешительную калькуляцию, Марина торжественно пообещала себе, что в новом году к своему времени будет относиться бережно и с лю–бовью, именно так, как оно этого заслуживает.
А сейчас наступило время встречи Нового года. Марина оглянулась по сторонам в поисках телевизора. По устоявшейся традиции в эти минуты полагалось прослушать обращение президента к россиянам и встретить наступающий год под бой курантов. Телевизора нигде не было. Марина вглядывалась в картины на стене в надежде, что, повинуясь дистанционному приказанию хозяина, одна из них плавно отъедет в сторону, обнаружив за собой прекрасный голубой экран с родным лицом главы государства.
Но чуда не произошло. А по торжественному лицу Сергея Марина догадалась, что он решил возложить на себя обременительную президентскую миссию. С неж–ностью глядя ей в глаза, Сергей произнес, по обыкновению, прочитав ее мысли:
– Дорогая, я хочу, чтобы сегодняшняя ночь стала особенной. Пусть сегодня все будет не так, как обычно. Мы встретим Новый год вдвоем, только ты и я. Я не хочу, чтобы кто-то или что-то нам помешало.
Настенные часы стали бить полночь. С каждым ударом голос Сергея становился все тверже, превращаясь из ласкового и вкрадчивого в жесткий и властный. Марина слушала его не мигая, открыв рот.
– С этого года для тебя начнется новый этап в жизни. Теперь ты будешь навсегда со мной. Я всегда знал, что ты одна из нас. Даже до того, как встретил тебя. Впрочем, ты и сама знала это.
Сергей сделал непродолжительную паузу. Марина никак не могла понять, куда он клонит.
– Настало время выбора, – продолжил он, и Марине показалось, что она физически ощущает, как он на нее давит. Она совершенно реально чувствовала, как что-то незримое, но вполне осязаемое легло ей на затылок, распространилось оттуда по плечам и стало прижимать ее вниз, стремясь вдавить в пол. От этого прессинга ей стало тяжело и муторно. Слова Сергея, как острые колючки, впивались в сознание. – Ты должна принять наконец единственно правильное решение. Время не ждет. – Опять время. Марине снова вспомнились пропавшие у нее сегодня два часа. Сергей изменил тон. Голос стал опять мягким и вкрадчивым. – Ты ведь хочешь быть со мной, правда? Ты же понимаешь, что это любовь? Ведь это именно то, о чем ты мечтала.
Марина опять ощутила невыносимую тяжесть на плечах, словно на нее набросили темный, мокрый и неимоверно тяжелый плащ или капюшон.
С этими словами Сергей приподнял затейливо свернутую салфетку, стоящую рядом с Мариной, под которой оказалась черная бархатная продолговатая коробочка. Сергей открыл ее и протянул Марине.
Она взглянула на презент и в ужасе отпрянула – ей показалось, что в футляре, свернувшись клубком, притаилась змея. Гладкая черная змейка с узором ядовито-желтого цвета.
– Что с тобой, дорогая? – Сергей ласково взял ее за руку. – Тебе не нравится? Посмотри, какой он красивый! Это наша фамильная драгоценность, передается по женской линии. Моя покойная матушка завещала его тебе.
Марина взглянула еще раз на содержимое футляра и увидела там необыкновенной красоты золотой браслет. Внушительного размера черные камни потрясающе выделялись на фоне ажурного обрамления из белого золота. Браслет действительно был великолепен.
Сергей улыбался и выжидающе смотрел Марине в глаза. Загипнотизированная мягким мерцанием драгоценных камней, Марина было протянула к нему руку, но вдруг почувствовала, что ее обдало жаром с ног до головы.
Двенадцатым ударом настенные часы XVI века возвестили о наступлении нового года. Сергей стал едва заметно ерзать в антикварном кресле, с нетерпением ожидая, когда же избранница его возьмет-таки дорогой подарок. Процесс получения даров неожиданно затянулся.
Избранница не спешила становиться счастливой обладательницей фамильной реликвии. Она чувствовала все усиливающийся жар в районе груди, где на тоненькой цепочке висел скромный серебряный медальон, подаренный заботливой Любкой.
Медальон, по всей вероятности, приревновал хозяйку к более дорогостоящему собрату, свалившемуся как снег на голову и претендующему на ее расположение. Возмущенный кулончик пылал на груди огнем, а Марине, наоборот, стало жутко холодно. Мороз побежал по коже, распространяясь по всему телу бесчисленным количеством колючих мурашек. От холода Марина задрожала и принялась звонко постукивать зубами. На это постукивание вдруг радостно откликнулось мирно спящее на протяжении всего вечера эхо.
Не ожидавшая такого акустического резонанса Марина подпрыгнула на месте и со словами «Я сейчас» понеслась в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок. Недоумевающий Сергей остался за празднично накрытым столом наедине с невостребованным подарком.
В ванной Марина включила горячую воду и стала отогревать заледеневшие руки. Постепенно тепло вернулось к ней. А вместе с ним напомнили о себе и тревожные мысли. «Дело ясное, что дело темное», – подумала Марина. Она взглянула на себя в зеркало и увидела, что рунный медальончик светится на груди под платьем, излучая мягкое приятное сияние. Рука сама потянулась к свету, пальцы нащупали теплую гладкую поверхность кулона.
Тут же волна противоречивых ощущений нака–тила на Марину, принеся с собой некое новое для нее восприятие действительности. Она поняла, что ощущает происходящее в цвете. Агрессивная черно-красная –гам–ма наступала на нее извне, оповещая об опасности и вызывая чувство сильного беспокойства. Марина ясно осознала, что черная с красными всполохами опасность растеклась по всему дому и безраздельно царит в нем.
Появился страх и, поддерживаемый распространившейся повсюду агрессией, начал завладевать Мариной. Вдруг на его пути возникла преграда. Прочное устойчивое чувство уверенности и покоя росло и поднималось откуда-то изнутри, из глубины Марининого естества. Да, именно чувство покоя, света и... твердости намерения. Что это за твердость намерения такая, Марина не понимала, но с радостью доверилась ей, залюбовавшись ее окраской. Нежные золотисто-фиолетовые тона гармонично сочетались с вкраплениями цвета лайма.
Столь необычное переплетение чувственно-цветовых ощущений вызвало к жизни вполне земную мысль: «Надо уносить отсюда ноги, пока в памяти». Протрезвевший наконец рассудок, объединившись с громо–гласно заявляющим о себе чувством самосохранения, требовал немедленной эвакуации из недружественной среды обитания.
Марина начала просчитывать варианты отхода. Тут-то она и пожалела, что еще дома, в спокойной обстановке, не продумала план В: «Стремительный отход (читай: бегство) из расположения противника». Ну что ж, придется действовать без подготовки, но четко и решительно.
На помощь пришла все та же твердость намерения. Марина поняла, что в данной ситуации это ее единственная союзница и рассчитывать она может только на ее содействие. Союзница, судя по всему, тоже это поняла и приготовилась к бою. Во всяком случае, Маринина решимость приобрела преувеличенно большие размеры и неудержимо рвалась наружу.
– Дорогая, у тебя все в порядке? – Обеспокоенный Сергей уже стучался в дверь ванной.
– Да-да, уже иду. – Марина глубоко вдохнула и, опираясь на твердое намерение, решительно распахнула дверь.
Не ожидавшая такого напора дверь распахнулась настолько решительно, что сильно ударила по лбу стоявшего с другой стороны и совершенно не готового к подобным нападениям Сергея. Марина могла пок–лясться, что видела, как из глаз его посыпались иск–ры. Некрупные, довольно красивые разноцветные огоньки.
К чести Сергея, надо отметить, что в замешательстве он находился всего несколько секунд, в течение которых, судорожно и бестолково цепляясь за воздух, пытался сохранить вертикальное положение в пространстве. Не без труда, но ему это удалось и, несмотря на молниеносно образовавшуюся шишку размером с кулак великана, он сделал вид, что ничего не произошло.
– Как ты, дорогая? – Сергей заботливо заглянул в глаза Марине, как будто это не он, а она получила только что по лбу массивной дубовой дверью.
С трудом сдержав приступ хохота, Марина спокойно взглянула Сергею в лицо и сказала:
– Ты знаешь, я неважно себя чувствую. Пожалуй, я поеду домой. Спасибо тебе за чудесный вечер. – Марина ловко отодвинула стоящего у нее на пути Сергея и стала продвигаться к входной двери. Сергей с огромной пунцово-красной шишкой на лбу растерянно семенил за ней, явно не врубаясь в происходящее.
– Но ведь вечер только начался... Останься, куда ты поедешь... в таком состоянии? И подарок... ты не взяла подарок... – Обычное красноречие вдруг изменило ему. Сергей говорил заикаясь, с трудом подыскивая слова. Видимо, вместе с ударом по лбу он получил легкое сотрясение мозга, которое временно заблокировало способность ясно излагать мысли.
– Спасибо, я все же поеду, – Марина оставалась непреклонной, – а вечер мы продолжим в следующий раз. Как-нибудь... Если захочешь. – Она обнадеживающе улыбнулась.
Включившись в происходящее и понимая, что Марина вот-вот уйдет, Сергей пустил в ход имеющиеся у него в арсенале и отлично зарекомендовавшие себя приемчики. Последовал проникновенный взгляд, карие глаза наполнились чувственной поволокой, затем лицо искусителя озарила ослепительная улыбка. Марина испытание взглядом выдержала. Правда, на долю секунды ей вдруг показалось, что липкий пьянящий туман снова стремится прокрасться в сознание, но на помощь неожиданно пришла Сергеева шишка.
К этому времени она достигла каких-то неестественных размеров, заняв почти весь лоб пострадавшего. Из пунцово-красной шишка превратилась в прозрачно-сизую, странно переливалась при свете свечей и никак не вязалась с романтической сценой трогательного прощания, добавляя ей неуместную ироническую нагрузку.
Сцена расставания влюбленных, разыгрываемая Сергеем на пороге, не предполагала дополнительных комических нюансов, которые в итоге испортили весь спектакль. Увидев, что его чары до адресата не дошли, а застряли где-то на полпути, Сергей заметно приуныл, а Марина, воспользовавшись повисшей паузой, поспешила выйти на улицу.
Окрыленная своей победой Марина зашагала к «альфе» не оглядываясь. Какая она молодец, что поехала на своей машине, послушавшись совета внутреннего голоса! Как в воду глядела! Надо почаще к нему прислушиваться, порой он говорит очень даже неглупые вещи.
Жаль только, что в повседневной суете не всегда удается разобрать его невнятное бормотание. А иногда он вообще молчит. То ли общаться не желает, то ли думает о чем-то своем. Если что-то и сообщает, то делает это тихо, как-то нечленораздельно, в отличие от так называемого голоса разума, который обычно орет во все горло, активно навязывая свое надоедливое общество и заглушая все остальные звуковые вибрации.
Марина повернула ключ зажигания. Как всегда, «альфа» завелась с пол-оборота. Ровное гудение мотора несказанно обрадовало Марину. Почему-то она боялась, что в самый ответственный момент двигатель откажется от работы, как это частенько бывает в детективных сюжетах и в фильмах ужасов. Тогда бы ей пришлось возвращаться обратно в дом, а этого жутко не хотелось. Ее опасения оказались не–обоснованными.
– Спасибо, дорогая, – вслух поблагодарила она свою красавицу, – служишь мне верой и правдой.
От избытка чувств Марина несколько раз погладила машину по рулю. Польщенная таким вниманием красавица уверенно покатила по освещенной аллее к воротам. Ворота были открыты. Обслуживающий персонал работал четко и слаженно.
Бодро выехав в ночной неприветливый лес, Марина очень скоро почувствовала себя неуютно. Кромешная тьма окутывала машину со всех сторон, так и норовя просочиться внутрь, в успокаивающее тепло салона. Закралась предательская мысль. А может, надо было остаться ночевать у Сергея? Утро вечера мудренее – это всем известно. Переночевала бы себе спокойненько, а завтра с новыми силами поехала домой. Может, все страхи ей навязало начавшее пошаливать в последнее время воображение?
Решительно отогнав коварные мысли, Марина прибавила скорость, уговаривая себя, что скоро впереди появятся спасительные огни шоссе. Началась метель. Марина возмутилась.
– Что же это за зима такая? Одни вьюги да метели, метели да вьюги! – забубнила она вполголоса. Собственное бормотание слегка приободрило, появилось обманчивое и отдающее шизофренией ощущение, что она не одна.
Снаружи завывал сильный ветер, поднимая в воздух тучи снега. Видимость ухудшилась, а шоссе все никак не появлялось. По всем расчетам, Марина должна была уже мчаться по освещенной трассе в сторону родного дома. Марина начала нервничать. Как бы не приш–лось заночевать в лесу.
А лес, как назло, всячески демонстрировал свое недружелюбие к непрошеной гостье. Деревья мрачно шумели на ветру, задевая машину ветвями, вконец разбушевавшаяся вьюга крайне затрудняла движение. Пришлось сбавить скорость до минимума. Марина пристально вглядывалась вперед, надеясь заметить огни. Тщетно. Только темный враждебный лес кругом да колючая снежная непогода.
Маринины решимость и самообладание таяли, как сливочный пломбир на сорокаградусной жаре, вероломно уступая завоеванные позиции вновь обретающим силу сомнениям и страху.
Марина вспомнила вдруг про современные средства связи, достигшие в своем развитии небывалых высот, и достала из сумочки мобильный телефон. Сейчас она позвонит Любке, оторвет ее от праздничного пиршества (нечего перегружать организм излишними калориями) и попросит приехать за ней. Стоп! Попросит приехать КУДА? Ясное дело, туда, где они безрезультатно занимались поисковой деятельно–стью накануне. Так, а уверена ли она сама, что находится именно в том, вчерашнем месте? И как Любаня отыщет ее в том вчерашнем месте, если ее там нет?
Марина чувствовала, что дошла, как говорится, до ручки. Сказывалось нервное напряжение последних дней. Мозг решительно отказывался функционировать в непомерно нагрузочном режиме. Мало того что она ведет внутренний диалог с невидимым собеседником, четко выстраивая вопросно-ответную линию, что само по себе является недобрым знаком. Она к тому же совершенно потерялась в пространстве, плохо представляет себе собственное местонахождение и, соответственно, не имеет возможности объяснить спасателям, если таковые организуются, где ее следует искать.
Запутавшись в нестройном ходе своих мыслей, Марина принялась нервным движением переключать рычаг регулирования света фар с дальнего положения на ближнее и обратно, подавая таким образом световые сигналы SOS. Этого ей показалось недостаточно, и она добавила еще противотуманные фонари.
Лихорадочная иллюминация высветила вдруг впереди на дороге какой-то предмет. Марина остановила мигание, выбрав из вариантов освещения дальний свет плюс противотуманные фары, и вышла из машины посмотреть, что это обнаружилось на снегу.
К ее великому удивлению, предметом на дороге оказался ее платиновый парик, так незаметно потерянный в лесу прошлой ночью. Парик пришел в полную негодность, волосы свалялись и промокли. Но это Марину ничуть не расстроило. Наоборот, она безумно обрадовалась находке. По крайней мере она теперь точно знает, где находится, и может сообщить Любке, куда высылать поисковую группу.
Посмотрев на экран телефона, Марина увидела, что ко всем прочим неприятностям прибавилась еще одна: на дисплее мигала надпись, сообщавшая, что идет поиск сети. Это означало, что Любке позвонить она не сможет. Во всяком случае, не сейчас. Поразмыслив немного, Марина решила еще раз осуществить попытку самостоятельного выезда из леса. Найденный парик вселил в нее некое подобие надежды.
Она вновь нажала на педаль газа, машина послушно рванула вперед. Через пятьсот метров проезжая часть закончилась, неожиданно оборвавшись перед плотной стеной непроходимого леса. Новая мощная волна страха накатила на Марину.
Страх теперь был другим. Он изменился, усилился, превратившись в почти панический ужас, который уверенно стал пробираться за шиворот, постепенно, сантиметр за сантиметром парализуя все тело. Он был настолько ощутимым, что, казалось, заполнил собой все пространство внутри машины. Марине стало трудно дышать. Она судорожно глотнула ртом воздух. Почувствовался сильный аптечно-травяной запах. Сознание стало затуманиваться. Запах усилился. Перед Марининым взором поплыли размытые пятна, замелькали смутные тени. Вдруг появилось улыбающееся лицо Сергея. Она услышала, что он зовет ее: «Иди же скорее ко мне! Иди, и все будет хорошо!» Она уже была готова ответить: «Да, я иду!» – но тут у нее защемило в области сердца.
Марина инстинктивно прижала руку к груди и наткнулась на рунный медальон. Руку обдало приятным теплом. Марина почувствовала, как по руке теплая волна медленно поползла вверх, растеклась по плечам, собралась в районе груди и оттуда с силой хлынула во все стороны, отогревая скованное ужасом тело.
Сразу стало легче. В голове прояснилось, пятна и тени исчезли. Взгляд Марины упал на соседнее си–денье, где она увидела букет черных тюльпанов, подаренный вечером Сергеем. Цветы сделались почти невидимыми в полумраке машины, будто специально затаились, усыпляя бдительность Марины. Марина поняла, что именно они источают этот муторный запах аптечных трав, от которого тошнота подкатывает к горлу, а в сознании распространяется скользкая вязкая дурь.
Преодолевая чувство отвращения, Марина распахнула дверцу машины и с размаху швырнула недружественные тюльпаны подальше в лес. С улицы в салон ворвался морозный воздух, очистив пространство от тошнотворного оцепенения. Громко возвестил о своем присутствии внутренний голос, советуя хозяйке взять себя в руки и успокоиться.
– Без тебя знаю, – недовольно проворчала Марина, – что-то не слышно тебя было еще пару минут назад, когда я в очередной раз чуть рассудка не лишилась!
Голос было запнулся, но потом спокойно заявил: «Зря ты так. Чтобы слышать, надо слушать. И уж конечно, чрезмерное эмоциональное возбуждение в этом деле не помощник!»
Марина прислушалась. Голос некоторое время молчал, затем возникла маразматическая, но твердая мысль, что надо развернуться и поехать назад. Марина с негодованием мысль прогнала. Издевается он, что ли? Еле ноги унесла, а теперь обратно?
Нимало не смутившись такому бесцеремонному обхождению, бредовая мысль вернулась и прочно угнездилась в Марининой голове, не желая двигаться с места. «Чтобы слышать, надо слушать», – вновь повторил внутренний голос, как терпеливый педагог, объясняя урок не слишком сообразительному ученику.
Секунду помедлив, Марина начала разворачиваться. «Ладно уж, так и быть, – бормотала она про себя, – доеду до Сергеевых ворот и снова попробую выбраться. Может, вторая попытка будет удачнее».
Не прошло и пяти минут, как вместо знакомой усадьбы впереди замаячили огни шоссе и Марина выехала на освещенную автостраду. Место было незнакомым. Никогда раньше она здесь не бывала. Нигде никаких указателей, в обе стороны простиралась одинаково пустынная трасса. «Ну и что теперь?» – слегка нервничая от такого неожиданного поворота событий, спросила себя Марина. Голос молчал.
«Наверное, задремал, утомился, бедненький, от непривычно напряженной работы», – не без издевки подумала Марина. Вскоре появилась внутренняя уверенность, что ехать надо направо.
– Чтобы слышать, надо слушать, – повторила Марина как заклинание и, решительно нажав на педаль газа, помчалась по пустой дороге.
Примерно минут через десять она поняла, где находится. Оказалось, что она приближается к собственному дому, но не со стороны Москвы, как привыкла, а из области. Да, вот знакомый магазинчик «Продукты и все остальное». А вот поворот и указатель на ее родное Синицыно.
«Здорово! – восхищенно подумала Марина. – Но ведь так не бывает!» В голове не укладывалось происходящее, но от соприкосновения с чудом появилось приятное щекочущее чувство легкого возбуждения.
Марина подъехала к дому. Во всем поселке царило празд–ничное оживление. Украшенные к Новому году дома приветствовали ее, перемигиваясь разноцветными гирляндами. Тут и там виднелись наряженные елки, вокруг которых подвыпившие соседи и их гости водили нестройные хороводы. «Вот это я понимаю! Вот это по-нашему! – обрадовалась Марина. – А то тюльпаны какие-то черные! Скука беспросветная! Да, любит у нас народ праздники. Утро уж скоро, а никто и не думал ложиться». Марина едва не прослезилась от ощущения сопричастности к милой сердцу общественной бесшабашности.
Счастливо улыбаясь, она взглянула на часы на передней панели «альфы». Часы показывали 23.55. Ну вот, часы остановились. Это обстоятельство ее ничуть не огорчило. Марина вошла в дом. В свой родной дом, который так любила. Как же хорошо дома! Часы над камином показывали без пяти полночь. Марина за–жмурилась и снова открыла глаза. Да, похоже, здесь, в Синицыно, новый год еще не наступил.
Марина включила телевизор. Передавали новогоднее обращение президента. Марина, уже начавшая приобретать иммунитет к различного рода странностям, сыпавшимся на нее последнее время как из рога изобилия, поняла, что сил удивляться у нее не осталось, и посему решила принять ситуацию такой, какая она есть.
«Хоть Новый год встречу по-человечески», – подумала она, доставая из холодильника бутылку шампанского.
Последнее время Анжела чувствовала себя неуютно. Ей постоянно казалось, что за ней кто-то наблюдает. Особенно в те редкие моменты, когда она оставалась наедине с собой. Целыми днями она кружилась как белка в колесе, порой некогда было даже перекусить. А теперь еще и дома в минуты желанного и редкого отдыха она тоже никак не могла расслабиться, так как стала ощущать эффект присутствия (как она ЭТО про себя называла).
Нет, ее ничего особенно не беспокоило, никакого полтергейста и прочих глупостей. Просто довольно назойливое чувство, что она не одна, и не желающее отступать внутреннее напряжение. Сначала она связывала это с усталостью. Шутка ли, уже второй год без отпуска. Работа, работа и снова работа. Никакой организм не выдержит. Надо бы бросить все, уехать к морю, забыться вдали от безумной суеты большого города. Побыть хоть немного наедине с природой. В конце концов, может она оставить свои салоны красоты на пару недель, ничего страшного не случится. Бизнес налажен, идет как по маслу, а вот о себе надо бы позаботиться, не девочка уже.
В свои 52 года Анжела выглядела лет на 30 максимум. Сама она этому не удивлялась. Привыкла считать, что ей просто повезло с генотипом. Вот и бабка ее всегда выглядела гораздо моложе своего фактического, обозначенного в паспорте возраста. Моложавая, бодренькая такая была старушка. И на здоровье никогда не жаловалась. Правда, ближе к концу жизни ее стали посещать непродолжительные приступы глубокого маразма. Но в ее сто десять лет это было простительно, тем более что в остальном она была крепкой, активной старушенцией и особого беспокойства родным не доставляла. Повышенного внимания к себе не требовала и родственников надуманными придирками не изводила. В общем, милая была бабуля.
Один лишь раз она сильно напугала тогда еще маленькую Анжелу. Однажды под вечер она увела девочку к себе в комнату, погасила свет, зажгла свечи и, сделав страшные глаза, церемонно вручила ей какой-то древний документ, свернутый в трубочку и упакованный в пыльный бархатный чехольчик. Передачу реликвии бабушка сопроводила торжественным и нечленораздельным текстом, из которого перепуганная Анжела разобрала лишь то, что хранить эту пыльную трубочку она должна пуще зеницы ока, никому не показывая, что трубочка эта сослужит ей, любимой внучке, верную службу, но не задаром, а за услугу, которую ей придется однажды кое-кому оказать. Затем старушка заговорщицки подмигнула девочке и шепотом сообщила, что скоро отбывает домой. Анжела тогда несказанно удивилась, так как никогда не слышала, чтобы у бабушки был какой-то дом, кроме их московской квартиры.
Вскоре после этого бабка скончалась, видимо, успокоившись, что ее тайна в надежных руках. Анжела, повинуясь предсмертной воле усопшей, документ спрятала в надежном месте и благополучно о нем позабыла, посчитав происшедшее следствием старческого слабоумия.
С тех пор прошло много лет. Жизнь Анжелы складывалась довольно успешно. Во всяком случае, она привыкла так думать. То, что у нее не ладятся отношения с мужчинами, она в расчет не брала. С течением времени она как-то приспособилась к этому, перестала считать проблемой. Не может же человеку везти абсолютно во всем. В остальном же жаловаться ей было не на что. Прекрасный сын, собственный бизнес в индустрии красоты, который, помимо неплохих дивидендов, приносил ей еще и удовольствие. Что и говорить, Анжеле нравилось заниматься своим делом – помогать людям быть красивыми.
Но больше всего ее радовало собственное отражение в зеркале. Казалось, годы не имеют над ней власти. Все ровесницы давно превратились в теток, а некоторые и в бабушек. А на Анжелу из зеркала смотрела молодая женщина, даже девушка, с задорными карими глазами, потрясающе гладкой кожей и свежим румянцем на лице. Даже совсем молодые клиентки порой с завистью поглядывали на хозяйку модного салона, не говоря уже о более взрослых посетительницах. А она, скромно улыбаясь, будто говорила всем своим видом: «Вот что значит правильный и своевременный уход за собой».
Естественно, за ее спиной ходили разные слухи. Говорили, что она неоднократно ездила в Лос-Анджелес к известнейшему пластическому хирургу, который является ей внучатым дядюшкой и пробует на своей племяннице новейшие, пока запрещенные разработки в области лицевой пластики.
На самом же деле Анжела родственников за границей не имела, и в США ей побывать ни разу не довелось. Как любая уважающая себя женщина, она тщательно ухаживала за собой, в том числе и с помощью процедур, предлагаемых клиентам в ее салоне. Кроме этого, был у нее один небольшой секрет. Каждое утро она протирала лицо кубиками льда, которые сама готовила из свежего козьего молока.
Долгое время Анжела свято верила в чудодейственный эффект, производимый этими замороженными молочными кусочками, но с недавних пор ее стали посещать сомнения. Не то чтобы она перестала доверять целебным свойствам козьего молока, совсем нет. Но время шло, а вместе с ним набирали силу и тревожные мысли. Сначала она старалась ни о чем плохом не думать. Казалось бы, чего беспокоиться? Живи себе да наслаждайся собственной неотразимостью. Но тут стали откуда-то всплывать детские воспоминания о чудаковатой бабушке. Сначала они были мимолетными и жить Анжеле не мешали. Но постепенно, мало-помалу, стали более внятными и настойчивыми.
В конце концов бабка явилась внучке во сне. Вы–глядела старуха еще краше, чем в лучшие годы жизни, но с Анжелой разговаривала строго, без лишних сантиментов. Она деловито сообщила, что пришло время платить по счетам, и наказала Анжеле должным образом встретить человека, который принесет ей весточку от покойной бабушки. Велела радушно принять его и оказывать всяческое содействие. Сказав это, бабуля властно глянула на обалдевшую внучку и погрозила пальцем: «И смотри у меня, чтобы без всяких там вы–крутасов!»
Получив во сне вышеупомянутые указания, Анжела забеспокоилась не на шутку. Какие счета? Кому платить? Что за бред несет бабушка? Видно, как была при жизни со странностями, такой и осталась в послесмертии. Все же старинный документ, полученный от бабки в далеком детстве, Анжела решила извлечь из тайного укрытия и попытаться хотя бы прочитать. Тогда, более сорока лет назад, она его даже не открыла.
Сделать это оказалось ой как непросто. Тайник находился в маминой квартире в бывшей Анжелиной комнате под паркетом. Квартиру с тех пор, естественно, ремонтировали, паркет перестилали. Документ наверняка обнаружили и выбросили, а может, даже нашли ему более достойное место в одном из музеев старинной летописи. Правда, мама ни о чем таком не рассказывала, и Анжела решила все же попытать счастья. Воспользовавшись маминым отъездом на дачу, она проникла в квартиру с набором столярных инструментов под мышкой, чтобы собственноручно осуществить вскрытие на совесть сработанного паркета. Вариант квалифицированной помощи столяра-профессионала отпадал сам собой ввиду строжайшей секретности операции. Основная сложность заключалась в том, что за давностью лет Анжела немного запамятовала и не могла вспомнить точное место расположения тайника. Наугад ломать пол в двадцативосьмиметровой комнате ей не хотелось.
Сначала она решила, что ей сможет помочь неплохо зарекомендовавший себя метод простукивания. Во всяком случае, в кино этим способом с успехом пользовались различные искатели кладов, тайников, сейфов и потайных дверей. Анжела принялась ползать по комнате на коленках, стараясь извлечь из каждого сантиметра дубового настила лишь ему присущее звучание.
Достаточно быстро ей это занятие наскучило. Звук везде был практически одинаковым. К тому же сильно мешала мебель. Два дивана, платяной шкаф и огромный антикварный комод делали совершенно недосягаемой добрую треть обследуемого помещения. Не говоря уже о мелких деталях обстановки. Три старинных кресла, два столика-близнеца на кривых ножках, небольшая этажерка, забитая книгами и журналами довоенной поры, и отлично сохранившаяся козетка органично заполняли все оставшееся пространство.
И когда только мать успела так загромоздить комнату? Во времена ее детства здесь была совсем другая мебель. Эта мысль натолкнула Анжелу на новый подход. Она отыскала в комоде лист бумаги и карандаш и стала рисовать план комнаты, стараясь вспомнить, как была расставлена мебель сорок лет назад. После нескольких попыток ей это удалось. Файл памяти, отвечающий за детские воспоминания, обозначился довольно отчетливо, частично восстановив тот давнишний отрезок времени.
Анжела в красках представила свою тогдашнюю комнату и даже увидела себя маленькой. После этого она без труда вспомнила место секретного укрытия. Только вот незадача! В нужном ей углу сейчас красовался массивный платяной шкаф, до отказа забитый всяким барахлом. Диван Анжела еще смогла бы кое-как подвинуть. Но шкаф! Тут слабая женщина, даже регулярно занимающаяся пилатесом, вряд ли справится без посторонней помощи. А постороннюю помощь Анжела как раз и не могла себе позволить.
Не совсем понимая, что делает, Анжела принялась разгружать шкаф, выкладывая вещи на диваны и кресла. Шмотья в шкафу было столько, что Анжела даже взмокла, ворочая никому не нужные кучи старья. «Надо бы все это вы–бросить, – думала она, вытирая струящийся по лицу пот застиранным вафельным полотенцем, – все равно мать не заметит».
Когда Анжела достала из бесконечных недр очередную подушку столетней давности, она вдруг заметила, что подушка эта слишком тяжелая. Она повертела ее в руках и увидела, что с одного края наволочка зашита на руках. Анжела потянула за кончик нитки, торчащей из шва, шов легко разошелся. Сгорая от любопытства, Анжела засунула руку внутрь, и среди свалявшихся перьев рука нащупала что-то металлически прохладное. В следующее мгновение Анжела извлекла на свет металлическую резную шкатулку.
Очистив ее от подушечного пуха, Анжела попыталась открыть крышку. Крышка не поддалась. Сбоку Анжела обнаружила небольшое отверстие для ключа и стала рыться в изувеченной подушке в надежде отыскать там ключ. Надежды не оправдались, ключа в подушке не было. Тогда Анжела еще раз пересмотрела все барахло на предмет нахождения ключа. Очень уж ей захотелось открыть найденный ящичек. Смутные дет–ские воспоминания подсказали, что она видела резную вещицу в руках у покойной бабки.
Поиски успехом не увенчались. Тогда Анжела решила взять шкатулку с собой и разобраться с упрямым замком дома, а здесь доделать то, зачем пришла. Шкаф, освобожденный от лишнего груза, сдался наконец перед Анжелиным напором. Ей удалось сдвинуть его с места. Под ним обнаружился искомый кусок паркета, который Анжела вскрыла в считанные секунды с легко–стью, присущей лишь заправским взломщикам.
Сердце учащенно забилось, подсказывая, что Анжела у цели. Бабкин документ лежал целехонький в щели между перекрытиями. К счастью (а может, и наоборот), он остался незамеченным рабочими и благополучно пережил два или три ремонта. На этом Анжелино расследование застопорилось, так как выяснилось, что прочитать документ она не в состоянии в силу того, что тот составлен на неизвестном Анжеле наречии. Пожелтевшая от времени качественная бумага была вся испещрена неведомыми витиеватыми знаками и производила довольно внушительное впечатление. Особую значимость манускрипту придавали замысловатые каракули внизу страницы, выполненные, по всей видимости, обыкновенной кровью.
Сначала Анжела подумала, что стоит показать загадочную писанину специалистам, но перед глазами тут же возник образ разгневанной старухи, грозящей внучке пальцем, и она решила пока воздержаться от столь радикальных действий. Бархатный чехол с документом она уложила вместе со старинной шкатулкой в черный бумажный пакет с надписью «Gucci», прихваченный ею из дома специально для транспортировки старинной реликвии.
Оставалось теперь привести в порядок комнату и замести следы содеянного. Аккуратно уложив на место потревоженный паркет, Анжела оперативно запихнула обратно в шкаф все тряпье, решив, что выбросит все как-нибудь в другой раз. Шкаф двигать на прежнее место она не стала. Не было уже ни сил, ни времени. Оглядев комнату, она осталась довольна результатом своей деятельности, вернее, кажущимся ее отсутствием, и заспешила домой.
Первоначальный сыщицкий азарт и возбуждение прошли, и Анжела почувствовала, что сильно устала. С недавних пор она почти полностью перестала спать, стала нервной и раздражительной. Вновь всплывшая история с бабкиным манускриптом не давала ей покоя. От былого внутреннего равновесия не осталось и следа.
Только собственное отражение в зеркале оставалось по-прежнему юным и беззаботным. Анжела смотрела на себя в зеркале, и ей казалось, что из зазеркалья на нее смотрит совершенно чужое лицо. Чужая странная маска, не имеющая ничего общего с настоящей, истинной Анжелой. Просто оболочка, не отражающая ни эмоций, ни переживаний, ни даже подлинных мыслей. Лицо, живущее само по себе. Вне времени. Когда же она потеряла свою настоящую внешность?
Эта мысль следовала за ней неотступно. В таком душевном смятении Анжела пребывала последние дни декабря. Состояние повышенной нервозности и недовольства было ей абсолютно несвойственно и очень мешало жить. Надвигался Новый год.
И вот в одно прекрасное утро к Анжеле в салон пожаловал новый посетитель. Это был высокий молодой человек интересной наружности. Выглядел он настолько ухоженным, что Анжела, окинув его профессиональным взглядом, озадачилась вопросом: зачем ему услуги салона красоты, если внешность его уже доведена до совершенства? Неизвестные Анжеле специалисты-профессионалы отлично поработали над мужчиной: он был чисто выбрит, модно пострижен и уложен. Кожа светилась свежестью и здоровьем. Даже издали было заметно, что ногти на его руках отливают естественным розовым блеском – результат безупречного маникюра. Единственное, чего могло ему не хватать, – это интимная стрижка. Но этого Анжела по понятным причинам не могла утверждать со стопроцентной уверенностью.
Войдя в салон, гость, ни минуты не задерживаясь у стойки администратора, направился прямо к Анжеле и протянул ей наманикюренную руку.
– Здравствуйте, Анжела Юрьевна, – сказал он ей и слегка поклонился. – Ваша бабушка велела вам кланяться.
Анжела почувствовала, как по спине пробежал неприятный холодок.
– Здравствуйте... э-э-э... не имею чести знать вашего имени, – промямлила Анжела.
– Ну как же? А мне казалось, мы хорошо знакомы... Меня зовут Сергей Петрович. – И новый знакомый лучезарно улыбнулся, обнажив безупречные белые зубы.
– Прошу вас, Сергей Петрович, располагайтесь. – Анжела изо всех сил старалась сохранить самообладание. – Чем могу быть полезна? Мой салон к вашим услугам.
– Ну, услуги вашего замечательного салона мне пока ни к чему, как вы очень проницательно изволили заметить, а вот вы, Анжела Юрьевна, вполне в состоянии оказать мне неоценимую помощь. – Сергей Петрович взглянул на Анжелу пронзительным взглядом, и она почувствовала, как волосы у нее на голове зашевелились. – Ваша бабушка, царствие ей небесное, дала вам самые лучшие рекомендации.
Анжела в ужасе стала прикидывать, когда же этот Сергей Петрович, которому на вид было не более 30 лет, успел получить от ее бабушки эти самые «лучшие рекомендации», а вслух сказала:
– Проходите, пожалуйста, в мой кабинет. Может, чашечку кофе? Или коньяк, виски?
– Вы чрезвычайно любезны, милейшая Анжела Юрьевна, не откажусь от чашки кофе с коньяком. – Сергей Петрович уже удобно расположился в кресле для посетителей в Анжелином кабинете и принял самую непринужденную позу.
Принесли дымящийся ароматный кофе, Анжела достала из шкафчика дорогой коньяк, специально припасенный для особых случаев. То, что данный случай особый, у Анжелы не вызывало никаких сомнений. Не каждый день вам приносят весточку от покойных родственников.
Повисла неприятная пауза. Хотя неприятной она показалась только Анжеле, которая прилагала неимоверные усилия, чтобы не хлопнуться в долгосрочный обморок. Незваный гость же чувствовал себя абсолютно комфортно. Он не спеша потягивал кофе с коньяком и спокойным немигающим взглядом смотрел на хлебосольную хозяйку. Прошла минута, вторая. Анжела поняла, что если это молчание немедленно не закончится, то на свою нервную систему она может более не рассчитывать.
– Ну что? – как бы спохватился Сергей Петрович. – Перейдем к делу?
– Я вас внимательно слушаю. – У Анжелы пересохло во рту, язык не слушался, губы почему-то онемели.
– Видите ли, милейшая Анжела Юрьевна, ситуация сейчас складывается таким образом, что мы сочли возможным обратиться к вам за небольшой услугой. Тем более что вы некогда эту услугу нам обещали. – Сергей Петрович снова замолчал и глянул на Анжелу колючими глазами.
Анжела испугалась, что сейчас он опять возьмет эту невыносимо долгую паузу, и поспешно спросила:
– Чем же я могу вам помочь?
– Вы совершенно правы, дорогая моя Анжела Юрьевна, вы действительно можете нам помочь. – Сергей Петрович отхлебнул глоток коньяку. – А у вас отменный коньяк. Вы хорошо разбираетесь в дорогих напитках. Мои поздравления. – Он подержал алкоголь во рту, видимо, оценивая многогранную гамму вкусовых ощущений, и медленно проглотил, явно наслаждаясь напитком.
Атмосфера в комнате накалилась до предела. Воздух стал настолько наэлектризованным, что Анжеле показалось, что вот-вот сверкнет молния.
Коньячный ценитель, вероятно, тоже почувствовал некое напряжение и разрядил обстановку обворожительной улыбкой. Анжеле стало чуть легче. Ровно настолько, чтобы соблюсти законы гостеприимства и не сползти с кресла на пол, оставив почетного посетителя наедине с бутылкой «Деламен».
– Я не буду утомлять вас излишними деталями и подробностями, любезнейшая Анжела моя Юрьевна, и перейду сразу к делу. Тем более что для вас будет гораздо безопаснее не знать всей этой длинной и скучной предыстории. Как говорится, меньше знаешь – крепче спишь. Да, кстати, со сном у вас все в порядке? – Он лукаво сверкнул глазами. – Как я вас понимаю! Неоплаченные долги, как правило, не способствуют спокойному сну.
Он опять взял паузу. Анжела уже плохо слышала его слова. В голове гудело, звенело и трещало. «Ну говори же, чтоб тебя! Все нервы истрепал!» – в изнеможении подумала Анжела.
– Да вы не нервничайте так, дражайшая Анжела Юрьевна, выпейте вот коньячку, расслабьтесь. Дело-то пустячное, – будто прочитав ее мысли, произнес новый знакомый. – Всего-то сварить кофеек специальный из порошочка, который я вам оставлю, да угостить кого следует.
Анжела сделала пару больших глотков коньяка для особых случаев. Целебный напиток приятно обжег пересохшее горло, на что организм отозвался теплой благодарной волной. Несмотря на некоторое облегчение, она продолжала непонимающе, с плохо скрываемым ужасом смотреть на загадочного гостя.
– И пугаться ни к чему, Анжела Юрьевна. Страх, знаете ли, в делах не помощник. – Сергей Петрович заботливо плеснул Анжеле еще коньяку. Анжела схватилась за большой пузатый бокал, как за палочку-выручалочку. – Я же ничего плохого вам не предлагаю. Кофеечек дам очень качественный, вкусный. Придет к вам сегодня особа одна, так вы ее им и попотчуете. Вот и все, что от вас требуется. И не подумайте ничего дурного, умоляю вас. Особа останется живехонька-здоровехонька. Никакого криминала. – Он опять посмотрел куда-то внутрь Анжелы. Она почувствовала, как сжалось, скукожилось и стало падать вниз перепуганное сердце. Впервые в жизни ей стал понятен смысл выражения «Сердце ушло в пятки». Больше всего на свете ей сейчас хотелось, чтобы эта страшная пытка поскорее закончилась.
Новый знакомец взглянул на часы.
– Ой, засиделся я тут с вами, заболтался. Хорошо у вас, уютно. Но пора и честь знать, милейшая Анжела Юрьевна. Разрешите откланяться, – он достал из кармана небольшую шкатулочку и поставил на стол, – инструкция по применению внутри.
– А кого угощать-то? – вдруг спохватилась Анжела. Она так обрадовалась, что гость перестал ее мучить, что еле сдерживалась, чтобы не продемонстрировать ему свое облегчение в связи с тем, что ужасная аудиенция подошла к концу.
– А я разве не сказал? – удивился Сергей Петрович. – Золотареву Марину Викторовну. Она будет у вас уже через две минуты. – Гость снова посмотрел на часы.
Анжела повернулась к столу, желая получше рассмотреть изящную серебряную коробочку. Послышался звук закрываемой двери. Она обернулась, но в кабинете уже никого не было, только откуда-то сверху до нее донесся голос: «Ваша бабушка очень на вас надеется. Не вздумайте огорчать старушку».
Все остальные события происходили как в замедленной киносъемке. Анжеле казалось, что она наблюдает за собой со стороны. Буквально через минуту в дверях салона появилась запыхавшаяся Марина Викторовна, Марина – давняя Анжелина клиентка, врач-стоматолог. Марина вбежала, как всегда, с опозданием и, как всегда, с приветливой улыбкой на лице. Анжеле она очень нравилась. Такая симпатичная, доброжелательная девушка, к тому же отличный специалист. Анжела не раз была у нее на приеме и, как ни странно это звучит, получала от этих визитов удовольствие. Это был тот небывалый случай, когда посещение зубного врача у Анжелы не просто не вызывало дикого ужаса, а, наоборот, превращалось в приятное времяпре–провождение. Да, именно таким исключительным врачом была Золотарева Марина Викторовна. И вот теперь Анжела по не совсем понятным ей причинам должна угощать этого замечательного доктора и просто хорошего человека каким-то сомнительным пойлом, оставленным не менее сомнительным посетителем.
Однако ослушаться посетителя Анжела не осмеливалась. В ушах назойливо звучал ворчливый голос полоумной бабки: «Пришла пора платить по счетам. Будь благоразумна!» Ну надо так надо, как-то вяло подумалось Анжеле, и она отправилась готовить кофеподобное снадобье, очень надеясь, что все же не станет слепым орудием злостного убийства в чьих-то ловких руках.
В эту ночь впервые за последние несколько дней она заснула спокойным крепким сном. Без сновидений. Бабка к ней не являлась.
Бурная встреча Нового года плавно перетекла в не менее бурные новогодние каникулы. Уж что-что, а праздновать и отдыхать российский народ любил и умел. Праздники в этом году обещали быть продолжительными, поэтому к их проведению необходимо было подойти со всей ответственностью.
Для достойного проведения столь значительных по длительности и по смысловому содержанию каникул россий–ский люд разделился на несколько групп. Кое-кто отбыл в путешествия еще до наступления нового года, собираясь праздновать праздник вдали от надоевшей родины на чужбине (на солнечных пляжах или горнолыжных курортах). Другая группа предпочитала встретить Новый год дома, так как не мыслила себе торжества без традиционного салата оливье и заснеженного пейзажа за окном, а уже потом покинуть надоевшую родину и, переместившись в более привлекательные места (на те же солнечные пляжи и горнолыжные курорты), слиться с уже освоившимися там первопроходцами.
Особо одаренные и опытные представители первых двух групп отдыхающих умудрялись совместить оба вида отдыха: покататься на горных лыжах и покупаться в море. Такой вариант путешествия требовал самой основательной подготовки: начиная с необходимости обладания устойчивыми навыками по собиранию чемоданов (каждый участник поездки должен их иметь как минимум два – зимний и летний) и заканчивая способностью организма проворно адаптироваться к резкой смене климатических и часовых поясов.
Но были и такие, кто по тем или иным причинам вообще не покидал надоевшую родину, но праздник отмечал не менее самозабвенно.
Волею судеб Марина в этом году пополнила изрядно подкошенные алкоголем ряды третьей группы. Но только номинально. Праздник у нее получился совсем не такой веселый, как у вышеупомянутой компании. Первый раз за последние несколько лет она никуда не уехала и теперь об этом сильно жалела. Ведь могла бы отправиться к родителям в Прагу. Мама же приглашала. Или еще куда-нибудь. Разъ–ехавшиеся по свету друзья-приятели тоже предлагали Марине скрасить их пребывание за рубежом. Нет, она проявила в общем-то несвойственное ей ослиное упрямство, и вот результат – влипла в дурацкую историю.
Утром 1 января, проанализировав свои праздничные злоключения, Марина пришла к выводу, что, несмотря ни на что, достойно выпуталась из сложнейшей ситуации и теперь просто обязана удержать завоеванные позиции. Она посчитала добрым знаком, что именно в первый день нового года ею делаются столь значительные выводы, и преисполнилась решимости в очередной раз начать новую жизнь. Новая жизнь, начатая в новый день нового года! Это начинание однозначно обречено на успех.
Приняв это радикальное решение, Марина принялась составлять себе план действий на первую неделю новой жизни. Первые пункты новой жизни у нее получились довольно стереотипными: начать делать зарядку по утрам и дочитать наконец внушительную книжную горку, ждущую своего часа на прикроватной тумбочке.
Далее следовал основной пункт, предполагающий восстановление потерянного душевного равновесия, который Марина решила разбить на подпунк–ты для простоты реализации. К ее великому удивлению, подпункт здесь нарисовался всего один: ей нужно расставить все точки в отношениях с Сергеем. Как ни старалась Марина включить в масштабную задачу по воссозданию внутренней гармонии какие-нибудь дополнительные подзадачи, у нее ничего не получилось. Выяснилось, что единственным нарушителем ее покоя является Сергей. Все остальное оказалось надуманным и неактуальным.
Затем Маринин проект по выстраиванию новой жизни плавно перетек в продумывание ее разговора с Сергеем, когда он ей позвонит. Она стала прокручивать в голове различные варианты предполагаемого диалога и заготовила с десяток очень удачных, на ее взгляд, сентенций, призванных легко и тактично объяснить назойливому кавалеру, что по объективным причинам их отношения откладываются на неопределенное время.
Подготовившись, таким образом, к предстоящему разговору, Марина решила, что с планом покончено. Но именно в этот момент ей показалось, что она услышала чей-то смешок. Она тряхнула головой, прислушалась – смех повторился. Тогда Марина поняла, что план недоработала, и включила в него еще одну позицию: проверить свое здоровье на предмет слуховых и визуальных галлюцинаций.
Вообще к вопросам здоровья она относилась философ–ски, как и подобает человеку с высшим медицинским образованием, считая, что здоровых людей не бывает, а бывают недообследованные. То есть если начать искать и копать, то у любого человека можно обнаружить кучу скрытых заболеваний, которые остались бы абсолютно безвредными, если бы их не побеспокоили. А ведь раз нашли, то надо лечить! А в этом деле стоит только начать, и пошло-поехало. Поэтому сама Марина к врачам обращалась крайне редко и только ввиду самой необходимой необходимости.
Покончив с утомительной деятельностью по проектированию и организации своего грядущего, Марина стала думать, чем бы себя занять дальше, и пришла к неутешительному выводу, что делать ей совершенно нечего. Работа в клинике начнется лишь с 11-го числа, а праздничную программу для себя она не составила, проявив высшую степень легкомыслия. Как всегда, понадеялась на авось. Обычно этот авось ее не подводил. Все как-то само организовывалось наилучшим образом.
Марина сняла телефонную трубку и предприняла несколько неудачных попыток связаться с кем-нибудь из подруг. Даже у Инки, которая по определению не могла никуда деться из-за тяжеленного гипса на ноге, к телефону почему-то никто не подошел. Что ж, придется сегодня организовывать свой досуг самостоятельно. В вопросе организации досуга Марина пошла по проторенному пути, решив не изобретать велосипед. Она расположилась на диване с пультом в руках, собираясь релаксировать перед телевизором, тем более что последние дни ушедшего года оказались напряженными, а праздничная программа предлагала великое множество развлекательных передач тем, кто пожелает скоротать время у голубого экрана.
Вдруг из прихожей до нее донеслись какие-то посторонние звуки. То ли шуршание, то ли поскрипывание. «Мыши, что ли?» – испуганно подумала Марина. Вставать было лень, но звуки не прекращались. Приш–лось вылезти из-под пушистого пледа и идти в прихожую на разведку. Разведка прояснила ситуацию. Никаких мышей не было, а шебуршание доносилось из-за входной двери.
Открыв дверь, Марина обнаружила сидящего за ней подарочного кота, о существовании которого во всей этой суматохе успела позабыть. Как говорится, с глаз долой – из сердца вон. Кот же проявил более устойчивые возможности памяти и отлично помнил адрес своей последней дислокации.
С момента их предыдущего общения с животным произошли поразительные перемены. Из лоснящегося сытого зверька с наглым взглядом и недоброй ухмылкой он чудесным образом превратился в изрядно потрепанное и облезлое недоразумение с бездонными глазами, наполненными нежностью и тоской. Жалобно мяукнув, недоразумение продемонстрировало безжалостной хозяйке окровавленную лапу и разорванное ухо. Чуткое женское сердце дрогнуло перед лицом столь ужасных страданий, выпавших на долю в общем-то безобидного существа, и кот был прощен. После чего он немедленно получил квалифицированную медицин–скую помощь и продовольственный паек в виде теплого рыбного супа.
Спустя час вымытый и причесанный кот грел у камина забинтованную лапу и намазанное зеленкой ухо, а Марина снова угнездилась на диване, ощущая себя матерью Терезой и доктором Айболитом в одном лице. Вечер обещал быть по-семейному тихим и уютным. «А может, так даже лучше, – подумала Марина, – все-таки не одна».
Следующие несколько дней Марина провела очень спокойно. Она делала то, о чем так давно мечтала. Просто отдыхала. Спала, ела всякие вкусности, смотрела телевизор, гуляла в зимнем лесу.
Эти прогулки доставляли ей особое удовольствие. Дни выдались отличные. Легкий морозец, по-зимнему строгое, но оттого не менее прекрасное солнце на голубом безоблачном небе, приятно поскрипывающий под неспешными шагами снег. Лес, выглядевший вначале таким неприступным и молчаливым, вдруг открылся Марине с другой стороны. Оказалось, что он наполнен бесчисленным количеством волшебных звуков и образов.
И еще в нем присутствовала тайна. Марина это ясно чувствовала. Эта тайна неудержимо влекла ее к себе, Марина слышала ее дыхание, ощущала тонкий приятный аромат. Марине хотелось проникнуть в тайну, соединиться с ней в единое целое. Она знала, что если это у нее получится, то ей откроются новые горизонты, появятся ответы на вопросы, которые давно живут у нее где-то глубоко внутри и которые она не осмеливается себе задать.
Но соединиться пока не получалось. Мешало что-то чужое, инородное. Что-то, что незаметно просочилось в Маринину жизнь и теперь изводило и мучило ее. Действовало это что-то хитро и умело. Порой оно пряталось и ловко маскировалось, и Марине начинало казаться, что весь этот дискомфорт она выдумала, а на самом деле все в полном порядке. Но затем оно неизменно всплывало вновь и, проявившись смутной тревогой и необъяснимым беспокойством, исчезало, оставляя после себя лишь горьковатый остаточный привкус.
В остальном в эти январские дни жизнь текла тихо и размеренно. Ничего не происходило. Телефон молчал. Даже кот где-то затаился, жил своей кошачьей жизнью и на глаза хозяйке не попадался. Сергей не звонил. Видимо, тоже затаился.
В глубине души Марина чувствовала, что так, наверное, лучше. Но волей-неволей все время возвращалась в мыслях к предстоящему разговору с ним, еще и еще раз прокручивала всевозможные варианты беседы. Очень скоро она обнаружила, что только об этом и думает, что постоянно ведет с Сергеем бесконечный внутренний диалог. Несколько раз Марина попыталась прекратить это бессмысленное занятие, которое сильно изматывало ее, но это оказалось выше ее скромных возможностей.
Она пробовала освежить в памяти неприятные воспоминания о последнем свидании, чтобы вызвать в себе чувство раздражения или неприязни к Сергею. Но со временем негатив как-то подстерся, подтаял, а вскоре стал совсем призрачным и нереальным. Призываемая неприязнь отказывалась прийти на помощь измученной Марине. Вместо нее пожаловали непрошеные эмоции, с которыми она, как ей ошибочно казалось, уже распрощалась.
Ее снова начинало тянуть к нему. Сначала едва заметно, затем сильнее и сильнее. Неожиданно для себя она поняла, что сильно скучает и хочет, чтобы он позвонил. На этот раз Марина решила, что так быстро не сдастся. В конце концов, неужели она не сумеет справиться с накатившей тоской? Она стала честно пытаться отвлечь себя от тяжелых мыслей. Как назло, в эти дни Марина оказалась предоставлена сама себе, и рассчитывать на постороннюю помощь ей не приходилось.
Марина пустила в ход все имеющиеся в ее арсенале подручные средства: книги, домашние дела, рукоделие. Взявшись за чтение, Марина откладывала книгу уже через пять минут, понимая, что в сотый раз перечитывает одну и ту же строку. Тогда она попробовала вязать. Когда-то это у нее здорово получалось. Еще хуже. Равномерное движение спиц не только не отвлекало, а, наоборот, загадочным образом окрыляло назойливые мысли, которые начинали атаковать Маринин мозг с удвоенной силой. Уборка и без того чистого дома тоже не дала результатов. Руки механически выполняли свою работу, а голова, не отвлекаясь ни на минуту, думала о своем. «Ну пусть бы он позвонил! Я бы объяснилась с ним, поставила все точки над i».
Марине стало казаться, что все мучения как раз из-за этой недосказанности, затянувшегося молчания. Ситуация осталась неразрешенной, зависла на полпути. Сергей не звонил, будто нарочно лишая ее возможности досказать, закончить, поставить точку. Вместо этого он снова начал ей сниться. Каждую ночь. Только теперь это были другие сны. Не кошмарные и изматывающие, как раньше, а приятные и увлекающие.
Каждую ночь Сергей был рядом с ней, такой любящий и близкий. Она могла прикоснуться к нему, прижаться всем телом, нежиться в его бесконечных объ–ятиях, слышать его голос, нашептывающий ей ласковые слова. Ночи напролет она парила, плавала, купалась в этой всепоглощающей неге, забыв обо всем на свете, не помня саму себя. Ночи стали для нее продолжением отношений, не доведенных до логического завершения в реальности.
Зато утренние пробуждения превратились в неприятную обязанность, принудительное возвращение в прозаиче–скую обыденность, которая отнимала у Марины ее грезы. Прозаическая обыденность встречала Марину морозным солнечным утром, горячим кофе со свежеиспеченными плюшками, кинокомедией на экране TV. В былые времена этого было бы вполне до–статочно, чтобы весело и с оптимизмом вступить в новый день, такой прекрасный и удивительный, волнующий и неповторимый.
Сейчас же жизнь предстала перед Мариной в совершенно неизвестном ей доселе качестве. Она вдруг стала казаться какой-то пресной и вялотекущей, бесцветной и подслеповатой. То ли дело сны! Вот где была настоящая жизнь, раскрашенная яркими красками, оформленная ласкающими слух звуками, щедро сдобренная многообразием мгновенно воплощающихся желаний.
Постепенно Марина перестала делать попытки связаться с внешним миром. Ей почему-то тоже никто не звонил. Но теперь ее это не беспокоило. Каждый день она с нетерпением ждала вечера, чтобы поскорее погрузиться в спасительную волну сновидений, магическим образом смывающую все тревоги и невзгоды действительной жизни.
– Почему ты не помогаешь ей?
– Я помогаю, ты же знаешь. Мы делаем все, что нужно.
– Почему же она не слышит нас, не следует нашим знакам?
– Наверное, еще не время. Она должна сама сделать выбор.
– Почему же она не делает его?
– Порой это очень непросто. Порой на это уходят годы. Мы можем лишь показать, а выбирает только она. Делать выбор за нее мы не вправе. Да и не в этом наша задача.
– Неужели она не чувствует, куда ей надо? Неужели она все забыла?
– Не торопись, всему свое время.
– Ведь все так просто: иди, куда зовет сердце, слушай себя, и не ошибешься.
– Все просто, когда смотришь сверху. Отсюда обычно лучше видно. Там, внизу, все немного сложнее. Но она разберется, она почувствует.
– А вдруг она не успеет?
– Она идет своим путем. Путь обязательно выведет. Рано или поздно, но выведет. Просто надо иметь терпение. И веру.
Из состояния уже привычного полусонного оцепенения Марину вывела требовательная трель дверного звонка. Марина нехотя поплелась открывать. Что-то подсказывало ей, что за дверью не Сергей, а кроме него, она видеть никого не хотела.
Чутье не обмануло. На пороге стояла улыбающаяся во весь рот Любаня. Порозовевшая от мороза, она выглядела свежо и радостно. Марина машинально отметила, что Любка изменилась внешне в лучшую сторону. Одета она была не вызывающе-крикливо, как обычно, а изящно и со вкусом. Метаморфозы, произошедшие с подругой, Марина объяснила для себя правильным выбором спутника жизни. По обрывочным сведениям, дошедшим до Марины, у нее сложилось впечатление, что Макс – очень достойный представитель мужского сообщества, и она порадовалась, что Любке так повезло.
Правда, на лице вытянувшей счастливый билет подруги еще оставались следы чрезмерно усердной работы над собой, но от них так быстро не избавиться. Это тебе не гардеробчик поменять! Жаль. Последствия искусственно созданной красоты сильно мешали восстановлению натуральной природной гармонии. Но, зная Любу, об этом можно было не беспокоиться. Марина не сомневалась, что с ее энергичным характером ей удастся в рекордно короткие сроки вернуть себе свое истинное лицо.
– Ну что, дорогуша, все сидишь? – начала тараторить Любка, как обычно, с порога. – И не надоело? А что с телефонами у тебя? Невозможно дозвониться ни на мобильный, ни на домашний. С первого числа звоню тебе – ни ответа, ни привета. – Любаня решительно отодвинула в сторону вяло стоящую перед ней Марину и бодро прошла в комнату. – Ну, рассказывай, что тут у тебя? Как любовь-морковь?
– Ты знаешь, Люб, не обижайся, сейчас вообще неохота разговаривать. Потом как-нибудь. – Марина безразлично опустилась в кресло рядом с подругой.
Любка, мгновенно оценив ситуацию, поняла, что сейчас с расспросами лучше не лезть. От нее не укрылись отрешенный, безжизненный взгляд и какое-то нехарактерное для Марины равнодушно-безучастное выражение лица.
– Ну ладно, неохота, значит, не надо, – легко согласилась она и тут же перевела разговор на другую тему: – А я вообще за тобой приехала. Собирайся давай поскорее. Ты забыла, что ли? Сегодня же у Машки день рождения. Она устраивает девичник. Ну, в общем, все как обычно. Да пошевеливайся давай, а то уже цигель-цигель ай лю-лю! – Любка оставалась верна своему излюбленному шутливому тону.
Она вообще всегда была какой-то оптимистично-жизнеутверждающей, даже в самые непростые моменты жизни. Марина ни разу не видела ее в состоянии уныния или просто в плохом настроении. Настроение у Любки всегда было ровно приподнятым, без всплесков и падений. Со стороны могло показаться, что жизнь Любы настолько беспроблемна, что расстраиваться и переживать ей попросту не из-за чего. Но Марина-то знала лучше других, что у подруги в жизни тоже не все гладко.
Взять хотя бы недавний развод с мужем. Не очень красивая история, выдержанная в лучших традициях жанра: с изменами, скандалами и мордобитием. Другая бы на Любкином месте не скоро оправилась после столь мощных нервно-физических испытаний. Но только не Люба! Тяжкие последствия пережитой драмы в Любкином варианте вылились в чересчур старательную работу над собственной внешностью и никоим образом не затронули ее непоколебимое нервно-психическое равновесие.
Казалось, сложные ситуации только закаляли Любаню, придавали ей сил и оттачивали чувство юмора. А с юмором она относилась ко всему без исключения, в том числе и к себе самой. Марине всегда импонировало это качество подруги, и в конечном счете она пришла к выводу, что именно это радостно-шутливое восприятие жизни ведет Любку по пути с минимальными потерями и максимальными приобретениями.
Любка всегда говорила, что нельзя относиться серь–езно к такой несерьезной штуке, как жизнь. В какой-то степени это стало ее девизом. Любовно взращиваемый, девиз окреп, возмужал, превратился в жизненную установку и, выдержав проверку временем, принес неплохие плоды. Удача улыбалась жизнерадостной Любке во весь рот, то там, то здесь подсовывая приятные сюрпризы. Последним презентом расщедрившейся судьбы оказался некто Максим, внезапно ворвавшийся в Любину жизнь и принесший с собой долгожданную любовь. Следом за ними пожаловало и безграничное счастье, которое, по всей вероятности, нытикам и занудам предпочитает людей с легким, веселым нравом.
Вот такая замечательная подруга была у Марины, но в данный исторический момент это для нее, к сожалению, не имело никакого значения.
– Ой, Любань, что-то не хочется мне ехать, – попыталась воспротивиться Марина. – Может, езжай одна, а? Устала я, да и спать уже скоро пора.
– Отдохнешь потом как-нибудь. Не время сейчас, – отрезала Любка, – да и не работать я тебя за–ставляю. – Люба уже деловито распахнула шкаф и, выуживая из него вешалки с одеждой, прикладывала их к Марине, прикидывая, как покрасивше нарядить тяжелую на подъем подружку.
Очень скоро она остановила выбор на вызывающе короткой мини-юбке, которую Марина приобрела уже довольно давно, но никак не решалась надеть. Не обращая внимания на наполнившиеся ужасом глаза по–други, Люба дополнила юбку сапогами «Барбато», щедро украшенными вышивкой и каменьями, и цветастой шифоновой блузкой.
Когда она почти силой напялила на Марину наскоро подобранный комплект, результат превзошел все ожидания. Марина тоже слегка повеселела, увидев, как эффектно выглядят на ней выбранные Любой вещи. Сама бы она никогда не отдала предпочтение такому сочетанию одежды, но не могла не признать, что смотрится это действительно красиво. Вдруг Люба остановила взгляд на Марининой шее.
– Мариш, а где подарок-то мой, медальон рунный? Не носишь, что ли? Не понравился?
Марина спохватилась, наморщила лоб, будто стараясь что-то припомнить, и стала ощупывать шею в поисках цепочки с кулончиком. Странно, вроде бы она его не снимала. Да, она точно помнила, что не снимала Любкин подарок. Может быть, во сне соскочил? Подруги поднялись в спальню, перерыли постель, обыскали комнату. Ничего. Марина на всякий случай тщательно осмотрела ванную, а Люба зачем-то заглянула во все шкафы. Опять ничего. Где же она умудрилась его потерять? Может, порвалась цепочка? Удивительно, что Марина после новогодней ночи ни разу не вспомнила о медальоне, хотя он сослужил ей неплохую службу. Если б не Любаня, она бы и сейчас не заметила пропажи.
И тут смутная догадка мелькнула в Марининой голове. Она спустилась вниз, к камину, и нашла там беспечно отдыхающего от своих повседневных забот сытого и довольного жизнью кота. Что-то подсказывало Марине, что неугомонное животное и к этому делу приложило свою мохнатую лапу.
Марина подошла почти вплотную к питомцу и пристально глянула в хитрые прищуренные глаза. Кот, собрав весь доступный ему артистизм, принял отстраненный вид, нехотя поднялся и поковылял прочь из комнаты, преувеличенно прихрамывая на травмированную ногу. Разгадав его маневр, Марина бросилась в прихожую, туда, где лежал кошачий матрасик. Кот тоже ускорил шаг и попытался опередить хозяйку. Он так разнервничался, что даже забыл хромать во всей этой суматохе. На этот раз Марина оказалась проворнее. Она первой добралась до кошачьей лежанки и прямехонько под матрасом обнаружила таинственно исчезнувший медальон. Он потемнел и стал каким-то грустным.
– Ах ты, негодное животное! – накинулась Марина на кота. – Мелкий пакостник!
Кот обиженно хмыкнул, отвернулся и покинул помещение, старательно припадая теперь уже на все четыре ноги. Марина растерянно смотрела на потускневший кулончик.
– Ничего страшного, – радостно объявила Любка. – Сейчас помоем его с солью, будет как новый! А вот со зверем надо что-то делать. Чует мое сердце, с этим мерзавцем мы еще горя хапнем.
Через каких-нибудь полчаса принудительно собранная Марина нехотя залезала к Любке в машину, изо всех сил подбадриваемая неунывающей подругой.
– Поедем, тусонемся как следует, развеешься. Ну что ты кислая такая? Ну, давай, давай... Мы бодры, веселы... – раззадоривала Люба вялую Маринку.
– Ага, только «бодры» надо говорить бодрее, а «веселы» – веселее, – отозвалась Марина, вспоминая их любимую школьную присказку.
– Ну вот, так-то лучше!
Анжела собиралась на день рождения. Пригласила ее новая приятельница Мария, с которой они познакомились на одной из обязательно посещаемых Анжелой светских тусовок. В какой-то степени присутствие на подобных мероприятиях являлось для Анжелы рабочим моментом. Так сказать, налаживание личного взаимодействия с реальным и потенциальным клиентом.
Анжела стояла перед зеркалом и привычными умелыми движениями наносила макияж. Немного прозрачной пудры со светоотражающими частицами, чтобы добавить сияния и без того прекрасной коже, пара мазков специальной кисточкой по скулам – и на лице заиграл свежий персиковый румянец. Следующий штрих: подчеркнуть природную красоту глаз. Желаемого эффекта Анжела добилась с помощью удлиняющей туши для ресниц. Она предпочитала коричневую тушь, которая придавала взгляду мягкую выразительность и лучше сочеталась с цветом волос. Черную тушь она тоже иногда использовала, но только когда требовался более строгий вариант макияжа. Далее – почти прозрачный розово-персиковый блеск для губ. Вот, собственно, и все, что требовалось Анжеле для создания вечернего образа.
Несмотря на этот косметический минимализм, лицо выглядело великолепно. Ни добавить, ни отнять. Анжела придирчиво осматривала результат своей работы. Все отлично. Даже чересчур хорошо. Откуда же тогда это чувство раздражения и недовольства собой? Почему это красивое молодое лицо в зеркале кажется ей чужим и фальшивым? Что скрывается за этим безупречным изображением?
Мучительное ощущение того, что ее обманули, преследовавшее Анжелу последнее время, снова стало подниматься откуда-то изнутри. Чувство было такое, как будто ей подарили подарок, вернее, нет, не подарили, а дали взамен за что-то очень важное для нее, а когда она развернула нарядную упаковку и развязала красивые банты, оказалось, что в коробочке пусто. Ей подсунули фикцию, аляповатую пустышку, красочную обертку, не имеющую никакой ценности.
Анжеле почему-то вспомнился один эпизод из детства. Однажды она шутки ради, съев конфеты из вазочки на столе, аккуратно свернула фантики и разложила их в вазочке так, что казалось, будто все конфеты целые. Подружка, пришедшая к ней в гости, увидела на столе конфетницу, наполненную вкуснейшими «Красными Шапочками» и протянула к лакомству руку. Каково же было ее разочарование, когда она обнаружила, что все фантики пустые! Тогда в детстве Анжеле эта проделка казалась очень смешной, и она радовалась, что ей удалось так остроумно подшутить над одноклассницей.
Теперь же она ощущала себя на месте той девочки, держащей в руках пустой фантик и понимающей, что конфету съел кто-то более удачливый.
Анжела отвела взгляд от раздражающего изображения в зеркале, устало опустилась в кресло у письменного стола. Перед ней стояла открытая металлическая шкатулка. Бабушкина тайна. Анжела, наверное, в сотый раз за сегодняшний день достала из нее тоненькую пачку писем, пожелтевшую от времени фотографию, огрызок черной свечки и круглое зеркальце, перевязанное красной ленточкой. Открыла верхний ящик стола и вытащила оттуда черный бархатный чехол со старинным документом. Вот оно, бабкино наследство.
С черно-белой фотографии на Анжелу смотрел незнакомый симпатичный блондин с лихим чубом и светлыми глазами, совсем еще мальчишка. Никогда ранее Анжела этого лица не видела. Большой семейный альбом, который Анжела так любила листать в детстве, придумывая разные забавные истории про запечатленных на фотографиях дальних и близких родственников, изобиловал снимками времен бабкиной молодо–сти. Вот совсем молоденькая бабушка с модной прической в мелких буклях, на следующей странице – бабка с дедом – красивая пара на снимке с витиеватой нарисованной рамочкой. Далее счастливо улыбающийся дед с двумя девочками-погодками в нарядных платьицах – мамой и теткой. Потом все четверо вместе: дед ласково смотрит на красавицу жену, рядом торжественные девочки, старательно позирующие для семейного фото. Идиллия, да и только.
Альбом предстал перед Анжелиным мысленным взором как наяву. Вихрастый блондин в семейной фотографической летописи отсутствовал. Да и не могло его там быть, по той простой причине, что хоть и имел он к бабкиной семье некоторое отношение, отношение это афишировать было не принято.
Анжела достала и разложила перед собой на гладкой поверхности из дерева венге выцветшие листки бумаги в клетку, испещренные мелкими аккуратно кругленькими буквами. Письма были из Саратова от некой Лили. Анжела уже выучила их почти наизусть, но зачем-то снова принялась всматриваться в разборчивый старательный почерк.
Здравствуй, любимая моя Раечка!
Получила твое последнее письмо и обеспокоилась о твоем душевном состоянии. Я считаю, что тебе необходимо еще раз все хорошенько обдумать. Призови на помощь свое здравомыслие. Действительно ли нужен тебе этот человек? Раечка, у тебя же прекрасная семья, очаровательные девочки. Володя в тебе души не чает. Подожди, не торопись с решением. Чувствую твое состояние и потому безмерно переживаю. Очень хочется помочь тебе. Приехала бы повидать тебя, но срочные дела, к сожалению, удерживают меня в Саратове. Так что пока тебе придется самой справляться с выпавшими на твою долю испытаниями. Умоляю, держи меня в курсе и не совершай необдуманных поступков.
Целую, твоя Лиля.
* * *
Раечка, родная, здравствуй!
Ты пишешь, что все обдумала и жизни тебе нет без Ивана, а я еще и еще раз призываю тебя к благоразумию. Если ты так любишь этого человека, подумай о нем, а не только о себе. Ведь он намного моложе тебя. Что ты сможешь ему дать? Семью ты бросать не собираешься, и правильно делаешь. В этом я тебя целиком и полно–стью поддерживаю. Надо ценить и беречь то, что имеешь. И у Ивана, как ты пишешь, тоже есть невеста. Насильно привязав его к себе, ты разрушишь его жизнь, вмешаешься в естественный ход событий. Такие вещи бесследно не проходят. Пойми наконец, за все в жизни приходится платить.
Верю в тебя.
Твоя Лиля.
* * *
Раечка, дорогая, отзовись!
Давно нет весточки от тебя, я очень волнуюсь. Здорова ли ты? Сегодня видела дурной сон. Очень беспокоюсь о твоей судьбе. Твое молчание меня пугает. Не обиделась ли ты на меня? Ты же знаешь, как я тебя люблю и как дорожу нашей дружбой. Помни, ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь.
Обнимаю тебя. Жду письма.
Лиля.
* * *
Милая Раечка!
После долгого молчания получила наконец твое письмо. Обрадовалась и расстроилась одновременно. Хорошо, что ты здорова. Но очень огорчают меня твои намерения во что бы то ни стало добиться от Ивана взаимно–сти. Честно говоря, я надеялась, что ты одумаешься. Я устала предупреждать тебя о серьезнейших последствиях, которые влекут за собой любые магические действия. Ты же просишь о привороте. Это более чем серьезно. Как ты знаешь, для меня невозможного мало. Продлить тебе молодость тоже в моих силах, хотя я уже отошла от дел и мне не хотелось бы возвращаться к этому черному занятию. Но ты так настаиваешь... В память о нашей дружбе и об услуге, которую ты мне однажды оказала, отказать тебе я не могу. Что ж, это твой выбор. В конце концов, тебе жить. Еще раз прошу тебя подумать о дочерях. Ведь именно им придется расплачиваться за твои грехи. Да и внукам твоим будущим тоже скорее всего придется платить.
Любящая тебя Лиля.
* * *
Дорогая Рая!
Высылаю тебе обратно фотографию твоего Ивана. Все зависящее от меня я сделала, дальше – твоя забота. Четко выполни инструкции, которые я тебе отправила в предыдущем письме, а письмо обязательно уничтожь. Еще раз напоминаю тебе о важности магического документа, который я тебе переправила отдельно. В нем – твоя молодость. Перед уходом тебе необходимо будет передать его своим потомкам по женской линии. Отныне твой род вынужден будет нести это бремя. Запомни, пожалуйста, что больше помогать тебе я не смогу. То, что я сделала по твоей настоятельной просьбе, накладывает на меня определенные ограничения. Очень надеюсь, что тебе удастся получить хотя бы крупицу той любви, которой ты так желаешь. Никак не могу отделаться от мучительной мысли, что ты решилась забрать счастье у своих потомков. Впрочем, это твой выбор.
Будь счастлива.
Лиля .
Сразу же после первого прочтения писем от таинственной Лили из Саратова Анжелино воображение любезно предоставило ее вниманию живописную картину маслом под названием «Бурная молодость бабки Раисы». Благообразная старушка предстала перед Анжелой в образе коварной искусительницы, бессовестно вмешивающейся в судьбы целых поколений. По всему получалось, что проказница бабка, будучи добропорядочной мужниной женой и матерью двух малышек, встретила молодого сердцееда Ивана, который сейчас простодушно поглядывал на Анжелу со старенькой фотокарточки, и безнадежно влюбилась. Бабуля нежданно-негаданно потеряла свою светлую голову и жизнь личную без молодого блондина воспринимать перестала. Блондин же, вероятно, ответными чувствами не воспылал и продолжал преданно любить уже имевшуюся у него невесту. Но Анжелина бабка уже тогда была девушкой с характером и упускать свое счастье, а также делить его с кем-то не собиралась. Посему наличие любимой у объекта страсти Раису не остановило, так же как и собственная уже сложившаяся на тот момент семейная идиллия. Нимало не беспокоясь о последствиях и не слушая мудрых советов, бабка воспользовалась паранормальными способностями своей верной подруги Лили из Саратова, которая, поддавшись психологическому давлению Раисы, осуществила по ее просьбе страшное злодейство. Чародейка отлучила Ивана от его Богом данной возлюбленной и присушила к страдающей от безответной любви Раисе. Содеянное она подкрепила молодильным заклинанием, которое должно было сгладить возрастные различия между новоиспеченными влюбленными. Последний пункт ей удался на славу, так как бабушка, сколько ее помнила Анжела, всегда выглядела лет на 50 моложе паспортного возраста. О дальнейшей судьбе заколдованного Ивана история умалчивала. Впрочем, для Анжелы это уже не имело определяющего значения.
Определяющим был выбор, сделанный более ста лет назад ее бабкой Раисой. Выбор, после которого все пошло наперекосяк.
Анжела аккуратно сложила письма. Зачем-то пересчитала их, хотя и без того знала, что их всего пять. Пять простых листочков в клетку, вложенных в старенькие пожелтевшие конверты. Она никогда не предполагала, что какая-то стародавняя переписка сможет так повлиять на ее вроде бы устоявшуюся жизнь. Открыть причину того, что ей казалось обычным стечением обстоятельств. Никогда раньше она не верила, что события, случившиеся так давно, могут иметь столь серь–езный резонанс в настоящем.
Теперь же у нее в голове выстроилась стройная цепочка причинно-следственных связей. Совершив беглый мысленный экскурс по судьбе своей матери и тетки, а затем и по своей собственной, Анжела заметила устойчивую закономерность. Отсутствие простого женского счастья. Такого, которое предполагает наличие рядом милого.
Своего отца Анжела не помнила. Мать воспитывала ее одна. Да и вообще, мужчин рядом с матерью Анжела никогда не видела. Тетка тоже не могла похвастаться успехами в личной жизни. Не только мужа, но и детей Бог ей не дал. Далее – сама Анжела. Неудавшаяся любовь в молодости навсегда лишила ее веры в возможность счастливой семейной жизни. Она уж было поверила, что встретила свое настоящее счастье, но именно в тот момент, когда Анжела призналась себе, что полюбила, коварная судьба навеки разлучила ее с возлюбленным. Вскоре выяснилось, что она беременна, и в положенный срок у нее родился чудесный мальчуган, на которого Анжела и перенесла всю свою любовь. Более мужчин в ее жизни не было. Несмотря на очень привлекательную внешность и затянувшуюся молодость, которая, казалось, увеличивает Анжелины шансы устроить-таки свою женскую судьбу. В действительности же, как теперь выяснилось, никаких шансов эта молодость ей не давала. А просто досталась в наследство, торжественно переданное ей бабкой Раисой вместе с загадочным манускриптом. Наследство, которого она совсем не желала и за которое, сама того не ведая, заплатила высокую цену.
Да, наломала бабка дров. Не разгрести. Ей бы выйти достойно из выпавшего на ее долю испытания. Подумать о других людях, а не только о собственных желаниях. Понять, что ЛЮБОВЬ не сводится к эгоизму и присвоению, а, наоборот, является силой возвышающей, созидательной. Глядишь, тогда и у дочерей судьба бы иначе сложилась, и внучка счастлива была бы. Но не смогла Раиса обуздать раздиравшие ее страсти, пошла на поводу у бурлящих эмоций.
Не смогла или не захотела? Анжела, быть может, в первый раз за свою жизнь задумалась об ответственности, которую каждый несет за свои действия и мысли. Бабкина история навела ее на размышления о собственном существовании. А она сама? Правильно ли она живет? Не нарушает ли негласных законов бытия? Не делает ли чего-то такого, за что потом придется расплачиваться ее сыну и его будущим детям?
Мысль плавно перешла на любимого сына, Анжелину гордость и отраду. Анжела даже заулыбалась. Какой хороший у нее получился мальчик. Красавец, умница, талант–ливый бизнесмен. Ему всего 30, а сколько уже интересных проектов! И сколько ему еще предстоит сделать! Анжеле очень хотелось, чтобы сын был действительно счастлив. И не только в профессиональной сфере, но и в семейной жизни.
Она частенько представляла себе чудесных симпатичных внуков. Как же она будет их любить! Нянчить малюсеньких карапузов, наблюдать, как они подрастают, начинают улыбаться, встают на ножки, постепенно, шаг за шагом, осваивая этот огромный увлекательный мир. Скольким интересным вещам она сможет их научить! Анжеле виделось, как ее большой, но до сих пор пустынный загородный дом наполнится наконец детским смехом и топотом маленьких непоседливых ножек. Она даже придумывала сказки, которые будет рассказывать внукам на ночь. Это были красивые и светлые истории, в которых герои жили весело и радостно. Истории о счастье, доброте и любви...
Вдруг неприятная догадка поразила Анжелу. А что, если у сына, как и у нее, не сложится семейное счастье? Что-то не получится, не срастется, и останется он, как и его мать, успешным и удачливым в бизнесе, но одиноким и неприкаянным по жизни. Не дай Бог, последствия Раисиных любовных интриг отразятся и на ее мальчике, испортят и его жизнь! Нет, не может случиться такая несправедливость. Такой достойный человек обязательно должен иметь любимую жену и детей.
Мысли, как облака перед грозой, сбились в кучу в Анжелиной голове, наливаясь тяжестью и превращаясь из воздушных и прозрачных в плотные и давящие. Из легкомысленных невесомых барашков они внезапно преобразовались в угрожающего вида грозовую тучу, из которой сверкнула молния.
Анжелу вдруг озарило, что не случайно именно сейчас приоткрылась ей завеса бабкиной тайны. Ведь говорят же, что не бывает в жизни случайностей. Наверняка не просто так попала к ней в руки шкатулка с письмами. Может быть, настал момент, когда она, Анжела, в силах изменить судьбу поколений, исправить ошибки, совершенные когда-то ее бабушкой. Да, Анжела была почти уверена, что пришло время действовать. Только вот что, что она должна делать?
* * *
Любкин джип резво мчался к ресторану. По сложившейся традиции каждый год одноклассница Марины и Любы Маша созывала девичник по случаю своего очередного дня рождения. С Машей девушек связывала школьная дружба. После школы их пути-дороги разошлись. Встречались они редко, собственно, раз в год, когда верная давней дружбе Машка приглашала девчонок на свой праздник.
В свое время Машка одной из первых выскочила замуж за серенького и ничем не примечательного паренька без определенных занятий. Причина столь стремительного брака тогда так и осталась для всех загадкой. Но сама Маша, судя по всему, четко знала, что делает. Она всегда нутром чуяла, где можно как следует поживиться. Не прогадала она и с этим замужеством.
После непродолжительного периода обычной сов–ковой жизни тихий муженек вдруг как-то приосанился, собрался и оказался, как говорится, в нужном месте в нужное время. Удачное стечение обстоятельств в одночасье причислило его к олигархической верхушке. Столь непредсказуемый взлет произвел на Машкино окружение неизгладимое впечатление.
Все мгновенно позабыли ту невзрачную личность, которой представлялся раньше Машин супруг, и стали говорить, что Петр всегда был человеком цельным, подающим надежды и обладающим мощным творче–ским потенциалом. Машка тут же закрепила карьерные успехи мужа рождением дочек-близняшек и принялась жить в свое удовольствие, радостно используя посыпавшиеся на нее как из рога изобилия преимущества богатой жизни.
А преимущества были немалые: дом дворцового типа на Рублево-Успенском шоссе с примыкавшими к нему несколькими гектарами соснового леса и бесчисленной челядью, новехонький «бентли» цвета утреннего неба, сопровождаемый джипом с охраной из пяти бойцов спецназа, бумажник из кожи аллигатора, туго набитый денежными купюрами и кредитными картами, наряды из последних коллекций Гуччи и Дольче и Габбана, малюсенькая собачка редкой породы в модном ошейнике «Кристиан Диор» и куча свободного времени, которое Мария самозабвенно тратила на светскую жизнь.
Единственным недостатком этого приятного во всех отношениях положения было постоянное отсутствие вечно занятого супружника, которого занимаемый высокий пост обязывал находиться на службе денно и нощно. Но Машуля с присущей ей ловко–стью перевела этот пункт из категории недостатков в категорию преимуществ и продолжала умело радоваться жизни.
Особой любви между Машей и ее мужем, по-видимому, никогда не было, что не мешало ей высоко ценить его не–оспоримые достоинства, а ему обожать очаровательных дочурок, так вовремя произведенных на свет его благоверной. Любовь же, считала Машка, с браком не имеет ничего общего. Видимо, ее олигархический супруг в этом был с женой полностью согласен, так как регулярно появлялся на людях в сопровождении удивительно похожих друг на друга созданий модельного типа с презрительно-скучающим выражением на красивых глуповатых лицах.
И вот в очередной раз хлебосольная Машка собирала подруг на ежегодный девичник. Марина такие сборища не очень любила. Программу вечера она знала практически наизусть. Из года в год повторялось одно и то же. Сначала – изысканная еда и дорогое шампанское рекой. Олигарх Петр на жене не экономил. Статус есть статус. Далее – велеречивые тосты (в основном домашние заготовки) в честь умницы и красавицы именинницы, ее супруга, достойнейшего из до–стойных, дочурок-очаровашек, родителей, подаривших миру редкое сокровище, собачки, неизменно восседающей за столом рядом с хозяйкой и поражающей окружающих недюжинным интеллектом и чистотой породы.
По окончании так называемой официальной части завяжется неспешная беседа, проливающая свет на все сложности и превратности, которые злодейка судьба припасла для жен олигархов. В очередной раз выяснится, что богатые тоже плачут и даже чаще и горше, чем не очень богатые. В основном из-за прислуги, с которой сладу не стало, поскольку обнаглела она и обленилась окончательно. Работать челядь не хочет, несмотря на безумные деньги, которые исправно за свою халяву получает. Кроме того, честные люди среди обслуживающего персонала перевелись, посему жить приходится бок о бок с мелкими жуликами, которые так и норовят стянуть все, что плохо лежит.
Чтобы не быть голословными, исстрадавшиеся рабовладелицы расскажут леденящие кровь истории, повествующие о горничных-воровках, нагло обкрадывающих своих хозяек. Причем масштабы мелкого воровства поражают своим размахом, так как мерзавки предпочитают работать по-крупному и берут преимущественно бриллианты и ненадеванные вещи из последних коллекций первых линий. Благо у хозяев этого добра навалом и пропажи частенько подолгу остаются незамеченными.
Вдоволь нажаловавшись друг дружке на свою несладкую жизнь, поднапившиеся девчонки плавно перейдут на не менее животрепещущую тему под названием «Все мужики – сволочи» и начнут наперебой рассказывать, как и когда натерпелись от мужского племени горя и несправедливостей. Затем все единогласно придут к выводу, что без мужчин вообще было бы лучше, так как женщина женщине единственный верный товарищ и брат.
С повышением уровня алкоголя в крови веселящихся дам тема никчемности мужского населения видоизменится, органично превратившись в следующую, интересующую безоговорочно всех тему, а именно: «Где найти хорошего любовника?». Последует несколько чудесных рассказов, подкупающих своей правдивостью, о волшебных любовниках-водителях, фитнес-инструкторах и специалистах по ремонту электропроводки.
Далее – от слов к делу! Самые страждущие попытаются решить наболевшие вопросы прямо на месте, используя подручный материал, имеющийся на тот момент в ресторане. Редкие преуспевшие отправятся продолжать вечер в новой мужской компании, предварительно многословно поблагодарив именинницу за дивное времяпрепровождение.
Ну а самые стойкие из оставшихся развеселой гурьбой перекочуют в какую-нибудь «Красную Шапочку», чтобы встретить рассвет в обществе красавцев стриптизеров.
Впрочем, конечно же, не все Машины приятельницы дотягивали до конца банкета. Некоторые, извинившись и сославшись на неотложные дела, откланивались вскоре после завершения торжественной части.
К их числу обычно принадлежала и Марина. В прениях по теме «Все мужики – сволочи неблагодарные» она не участвовала, поскольку была не согласна с основным постулатом концепции. Как ни старалась, она никогда не могла припомнить каких-либо несправедливостей, привнесенных в ее жизнь мужчинами.
К особям мужского пола Марина относилась всегда с уважением, порой даже большим, чем к женщинам, законно считая их достойнейшими членами человеческого сообщества. Претензий к ним, как в целом, так и к отдельным представителям в частности, она не имела. В этом смысле ее жизненный путь обошелся с ней достаточно гуманно, даже можно сказать, мягко. Сволочей не подсовывал, чем и уберег ее от излишних разочарований и обид. Правда, принц на коне пока тоже не подъехал. Но это пока. Всему свое время. Так вкратце всегда думала Марина, когда выслушивала полные злости и негодования выпады подруг в адрес гадов и предателей.
«Как ни крути, каждый получает в жизни то, что заслуживает, – рассуждала Марина. – Не бывает несправедливых обид и случайных, ошибочных ситуаций. Что посеешь, то и пожнешь. Все закономерно».
Осознав однажды закон подлинной справедливости бытия, Марина поняла, что в один прекрасный день обязательно встретит настоящего принца, потому что действительно его заслуживает. Она верила, что придет в ее жизнь настоящая любовь.
И вот вроде бы пришла. И принц как бы появился. Именно «как бы», по-другому не скажешь. По внеш–ним признакам соответствует, и замок имеется, и влюбленность обоюдная. Казалось бы, все составляющие успеха присутствуют. Только вот ничего, кроме нарушения душевного покоя, принц Сергей в Маринину жизнь пока не принес. Ни радости, ни полета, которых она так ждала от любви, а только чувство болезненной зависимости и острое ощущение неправильности всего происходящего. Как же она влетела в эту историю? Что ей делать дальше? Сейчас, как никогда ранее, Марина ощущала острую актуальность извечных вопросов: «Кто виноват?» и «Что делать?».
Погруженная в свои мысли, Марина не заметила, что они уже подъехали к ресторану и Любка ищет, куда приткнуть машину. Свободных парковочных мест, как всегда, в поле зрения не было. Выросший из-под земли молодой прыщавый парень радушно улыбнулся и предложил девушкам на красивой машине свои услуги:
– 500 рубликов, девочки. Ключики оставляете, вот вам телефончик. При выходе позвоните, машинку подгоним.
– Спасибо, мы как-нибудь сами, – недружелюбно буркнула Любка и свернула в близлежащий двор. Там всегда можно было отыскать местечко. Незадачливый парковщик сразу же соскучился и потерял к ним интерес. – Вот сволочи, совсем обнаглели, – бубнила Любаня скорее для порядка, чем из жадности. Жадной она не была, просто не любила раздавать деньги просто так.
Похоже, насчет предполагаемой программы празд–ника Марина не ошиблась. Все шло по знакомому сценарию. Марина с Любой прибыли в разгар торжественной официальной части. Гости как раз поднимали бокалы, чтобы хрустальным звоном подкрепить очередную хвалебную речь в честь именинницы.
В этот раз Марина с удивлением обнаружила за столом новых участниц торжества. Для Машки это было нетипично. Она предпочитала проверенную компанию.
Подогретая алкоголем Машуля радостно бросилась навстречу вновь прибывшим подружкам. После процедуры вручения подарков (оказалось, что заботливая Люба позаботилась и о ее, Маринином, подарке) она усадила их за стол и представила друг другу тех, кто был незнаком. Одну из двух новых участниц ежегодного сборища Марина хорошо знала. Это была Анжела, владелица сети салонов красоты, в одном из которых Марина с удовольствием обслуживалась. Марина и не предполагала, что они с Машей знакомы. Здороваясь с Анжелой, Марина в который раз удивилась, как удается этой уже взрослой женщине так прекрасно, молодо выглядеть.
Второй гостьей оказалась некая Светлана, приятная молодая женщина лет 35, с прямым спокойным взглядом и выражением мягкой доброжелательности на открытом лице. Подвыпившая Машка громко отрекомендовала Светлану как психолога, потомственную предсказательницу, целительницу и просто волшебницу. Светлана в ответ мягко улыбнулась: «Машенька слегка преувеличивает».
В остальном вечер проходил в торжественно-разгульной обстановке по намеченному плану. Заботливая Любаня силком влила в Марину два бокала шампанского подряд, после чего Марина слегка развеселилась. Несколько раз она поймала на себе пристальный и чересчур внимательный, как ей показалось, взгляд Анжелы, но почти тут же забыла об этом.
Любка, по всей вероятности, поставила перед собой задачу напоить и развлечь тоскующую подругу, что и делала старательно и прилежно, беспрестанно подливая ей алкоголь. Спустя некоторое время, улучив минутку, когда Люба отлучилась попудрить носик, к Марине подсела Светлана. Без всякого предисловия она сказала:
– Знаете, Мариночка, вы хороший, светлый человек. Пожалуйста, помните об этом. А выход есть из любой ситуации, можете мне поверить. Когда вам представится случай уехать куда-нибудь, езжайте обязательно. Порой надо отправиться в дорогу, чтобы найти верное решение.
В следующую секунду Светлана уже прощалась с именинницей, а еще через мгновение покинула госте–приимную вечеринку.
Алексей ехал в Шереметьево. Дорога была тяжелая. Снег валил не переставая, затрудняя и без того непростую в этот час дорожную ситуацию. Не опоздать бы на самолет. Предвидя транспортные сложности, Алекс выехал из дома заблаговременно, отведя на дорогу дополнительный час. Но сейчас он беспокоился, что этого недостаточно.
По центру города машины очень вяло, но все-таки ползли, медленно преодолевая метр за метром, а вы–бравшись на Ленинградский проспект, поток застыл, замер, превратился в единую статичную автомобильную массу, выражающую общее нервозное нетерпение грозно урчащими двигателями и отдельно пробивающимися раздраженными сигналами.
Алекс нервно поглядывал на часы, уже сегодня вечером у него назначена в Париже важная встреча. Надо обязательно успеть. Он постарался взять себя в руки. Ведь от того, что он нервничает, ситуация не изменится, пробка не рассосется. Надо успокоиться, у него классный водитель.
Митя всегда умудрялся преодолевать, казалось бы, непреодолимые дорожные препятствия, находить какие-то потайные объездные пути. В сущности, Алекс никогда и не волновался, полностью доверяя своему шоферу порученную ему сферу деятельности. Со своими обязанностями Митя справлялся вполне профессионально. Доставлял шефа в самые отдаленные уголки города четко в установленный час.
Но несмотря на это, в последнее время Алексею стало казаться, что он как будто куда-то опаздывает и надо бы поторопиться. На самом же деле жизнь шла в привычном стремительно-бодром ритме. Одни деловые встречи сменялись другими, частые перелеты тоже стали неотъемлемой частью рабочих будней. График был плотным, но вполне реальным.
Алекс легко приспособился к ускоренному течению времени и насыщенным событиями дням. Ему даже нравилось, что у него нет свободной минутки: день начинался рано и заканчивался поздним вечером, когда, едва добравшись до постели, Алекс проваливался в сон, чтобы назавтра вновь с головой окунуться в работу.
Дела шли хорошо. За последний год Алексу удалось серьезно раскрутить свой бизнес, и теперь от заказов не было отбоя. Благодаря своей врожденной организованности Алекс четко планировал трудовой день и всегда все успевал. Только с недавних пор у него появилось чувство, будто он все же что-то упускает, словно нечто важное ускользает от него. Чувство это вносило определенный дискомфорт в Алексову жизнь, и он несколько раз пытался проанализировать его, найти источник беспокойства. Анализ показал, что Алексею тревожиться не о чем, так как в рабочий график он с успехом укладывается.
Единственное, на что ему не хватало времени, была личная жизнь, которая его пока не слишком волновала. Уж ее-то можно отложить на потом, считал Алекс. Пока что у него имеются дела поважнее.
Впереди стоящая машина медленно тронулась с места. Воспользовавшись ситуацией, водитель Алексея стал перестраиваться в правый ряд, чтобы при первой возможности уйти в переулки и объехать труднопроходимую часть пути, петляя по одному ему известному маршруту. Алекс успокоился. Время еще есть, а руль в руках профессионала.
Когда Митя, ловко пробравшись между плотно идущими автомашинами, уже почти достиг крайнего правого ряда, послышался звук удара, и Алексея слегка тряхнуло. Удар, слава Богу, был несильным. Ехавший сзади «опель», не успев среагировать на изменившееся расположение транспорт–ных средств, воткнулся в Алексеев «мерседес». Ну вот, только этого не хватало!
Пришлось остановиться, и Митя, едва сдерживая поток эмоций, выбрался из-за руля и пошел разбираться. Алекс наблюдал из окна за происходящим. Наверняка сейчас из «опеля» вылезет какая-нибудь дамочка в очках или, еще того хуже, маразматический старик в шапке-ушанке. Обычно именно этот тип водителей страдает заторможенной реакцией и неспособностью координировать свои действия за рулем в условиях не–ожиданно нагрянувшей непогоды.
Водительская дверь «опеля» открылась, и на дороге появилась девушка в надвинутой на глаза шапочке, из-под которой во все стороны выбивались ярко-рыжие волосы. У Алекса перехватило дыхание, сердце учащенно забилось. Не может быть! Неужели это она? Та рыженькая девушка, которую он буквально поймал на лету недели две назад, когда она чуть не упала, поскольз–нувшись на заледеневших ступеньках.
Тогда, заглянув в ее испуганные глаза, он ощутил, как что-то шевельнулось у него в груди, на миг вспышка света озарила все вокруг. Но это он осознал уже позже. А в тот момент он, как обычно, страшно спешил и, бережно поставив девушку на ноги, побежал к машине, ждущей его на углу улицы.
Уже вечером, отмечая в ресторане подписание важного контракта, он вдруг вспомнил о ней и пожалел, что не задержался на минуту и не спросил ее имя и телефон. Тогда в первый раз Алекса кольнула неприятная мысль, что он упустил что-то важное. Именно с той минуты смутное предчувствие чего-то нового и очень хорошего, чего-то такого, о чем он раньше не знал и что может войти в его жизнь, окрасив ее новым смыслом, поселилось в его душе.
Он даже выкроил время в своем плотном расписании и ездил на другой день искать девушку, не вполне понимая, зачем это делает и что ей скажет. На волне неведомого ему ранее эмоционального подъема он заявился в стоматологическую клинику, за дверями которой накануне исчезла прекрасная незнакомка, совершенно не подготовившись и не зная толком, что и у кого будет спрашивать. Может, девушка приходила в клинику лечить зубы или она там работает?
Переступив порог нелюбимого с детства лечебного заведения, Алекс тут же пожалел, что не продумал заранее план действий. Он сразу же попал под изучающе-подозрительный взгляд строгой дамочки, расположившейся за стойкой администратора. Дамочка очень внимательно смотрела на Алексея и, казалось, подозревала его в чем-то нехорошем. Пришлось действовать экспромтом. Тут-то Алекс и понял, что лучший экспромт – заранее подготовленный. Его же импровизированный натолкнулся на стену враждебности и непонимания.
По мере того как Алекс описывал администраторше приметы разыскиваемой им особы ее лицо становилось все более и более непроницаемым. Далее она задала ему один-единственный вопрос, на который озадаченный ее недружественным настроем Алексей не нашел правильного ответа. Она спросила ледяным голосом: «Зачем вы разыскиваете эту женщину?» Алекс стал лепетать, что, дескать, рыжеволосая женщина ему срочно нужна по очень важному делу, но сам понимал, что говорит что-то не то.
После столь неблистательного Алексова выступления ревностная блюстительница зубоврачебного порядка презрительно поморщилась и безжалостно подытожила: «Вот видите, молодой человек, вы сами не знаете, чего хотите. Стыдно!» Она на мгновение замолчала, по всей вероятности, давая посетителю как следует прочувствовать всю неуместность его вопросов.
«А может, у вас зубы болят?» – вдруг осенило проницательную девушку, и она сверкнула на Алекса кровожадным взглядом. Алексей в ужасе отпрянул от стойки, как будто его могли насильно усадить в стоматологическое кресло. У зубного он не был со школьных времен и в ближайшем будущем посещать его не планировал. Поняв, что срочная стоматологическая помощь навязчивому товарищу не требуется, девушка-страж уткнулась в стопку бумаг, лежащую перед ней на столе, демонстрируя полную индифферентность к продолжавшему переминаться с ноги на ногу Алексею.
Алекс сразу сдаться не пожелал и задал еще пару нелогичных вопросов. Но администраторша, будучи, видимо, туговатой на ухо, вопросов не расслышала. Таким образом, Алексей вынужден был отбыть восвояси несолоно хлебавши. Тогда он сильно расстроился и собирался обязательно предпринять еще одну попытку по розыску так глубоко взволновавшей его барышни. Он резонно рассудил, что ему стоит заглянуть в клинику в другой день, например в субботу, когда враждебно настроенная администраторша сменится (не может же она работать без выходных). Вполне вероятно, что ее напарница окажется более приветливой и Алекс сможет расположить ее к себе. Тем более что к следующему визиту он должным образом подготовится, наврет что-нибудь правдоподобное, придумает какую-нибудь подходящую историю, чтобы не возбуждать излишних подозрений. Главное, больше не нарваться на эту ехидну. Да, суббота как раз подойдет.
Но сумасшедший темп повседневности предъявил Алексу свои требования и внес собственные коррективы в его планы. Выяснилось, что именно в субботу он приглашен на показ одежды молодых дизайнеров, куда не пойти никак не мог. Там у него должна была состояться неформальная встреча с очень перспективным заказчиком. А затем новая рабочая неделя, и он, что называется, замотался, готовясь к серьезнейшей встрече в Париже. Именно этим словом он шутливо называл свое состояние безудержной деловой активности. Сокрушаясь, что не удалось осуществить задуманное, Алексей клятвенно пообещал себе, что постарается побыстрее «размотаться», и тогда непременно отыщет нужную ему особу.
И вот теперь в дорожно-транспортном происшествии сама судьба столкнула его с той, которую он так стремился увидеть. Алекс поспешно распахнул дверцу «мерседеса» и выбрался из автомобиля на заснеженную Ленинградку. Девушка наклонилась над бампером своей машины, рассматривая вновь приобретенные повреждения. Алексей приблизился к ней, мысленно подбирая наиболее уместный в данном случае вариант знакомства, и широко улыбнулся.
Девушка повернула к Алексу недовольное лицо, и он почувствовал, как улыбка сползла с его физиономии. Да, прическа была очень похожа. Но на этом сходство заканчивалось. Оказавшись рядом с виновницей ДТП, Алексей заметил, что это вовсе не девушка, как ему почудилось из окна «мерседеса», а веснушчатая пожилая женщина с роскошной огненной гривой. Женщина открыла было рот, приготовившись ругаться, но Алекс жестом остановил ее, сделал водителю недвусмысленный знак разобраться с неприятным инцидентом и торопливо скрылся в спасительном уюте салона.
Да уж, нечего сказать! Чуть было не начал знакомиться с дамой, годящейся ему в бабушки. Совсем голову потерял!
Повреждения оказались минимальными, и Митя, со свойственной ему сноровкой, уладил необходимые формальности с помощью денежной купюры достоинством в 100 евро. Он практично рассудил, что в сложившихся обстоятельствах нет смысла доказывать, что виноват на самом деле не он, а начинающая престарелая автолюбительница. Ему было жаль драгоценного времени.
В общей сложности дорожное происшествие отняло у Алексея не более 10 минут, но именно они и оказались решающими. Когда Митя, превзошедший самого себя, домчал наконец Алекса до Шереметьева, регистрация на рейс уже 10 минут как закончилась. Важная встреча в Париже приказала долго жить.
Необходимо было принять срочные меры. Алекс позвонил своему секретарю, чтобы та забронировала ему билет на ближайший рейс до Парижа и договорилась с французами о переносе сегодняшней встречи. К счастью, французы проявили удивительную и несвойственную им отзывчивость и согласились отложить переговоры. Правда, не на день или на два, как рассчитывал Алексей, а аж на целую неделю. Алекс приуныл. Это никак не входило в его планы. Придется торчать в Париже лишнюю неделю, а у него в Москве дел по горло. Кроме того, с некоторых пор у него появилось еще одно важное дело, для осуществления которого ему необходимо было находиться на родине. Он очень хотел разыскать рыжеволосую девушку.
Полететь на Сент-Барт Марине предложила одна из ее пациенток. Марина столкнулась нос к носу с этой холеной, ухоженной женщиной в супермаркете, куда после недельного затворничества ей пришлось-таки выбраться за продуктами.
После ежегодной гулянки на Машином дне рождения Марина, несмотря на все Любкины уговоры хоть изредка выбираться в люди, засела дома и предалась унынию. Люди с некоторых пор стали вызывать у нее раздражение. Ей было гораздо комфортнее в одиночестве, наедине со своими мыслями и снами.
Красочные яркие сны продолжали посещать Марину каждую ночь, неизменно принося с собой образ Сергея, который, не желая появляться в реальной жизни, неотступно следовал за Мариной в ее грезах. Марина уже свыклась с этим странным положением вещей и даже начала испытывать какое-то противоестественное, одной ей понятное удовольствие.
Прогулки в лес она давно забросила. На нее напала такая апатия, что лень было выходить из дому. Ей вообще было все лень. Днями напролет она сидела в кресле у камина и безучастно смотрела на огонь. Ей не хотелось никого видеть и ни с кем разговаривать.
В этот период странным образом изменились ее взаимоотношения с котом. Между ними вдруг возникло что-то наподобие дружбы. Завидев свою хозяйку в ее излюбленном кресле у очага, кот, который так и остался безымянным, бросал все свои дела и забирался к Марине на колени, где и коротал остаток дня в тепле и уюте. Марина стала гораздо терпимее к подарочному зверьку, прочь его не гнала и, казалось, находила утешение в его пушистом обществе. Во всяком случае, она терпела его присутствие у себя на коленях и даже поглаживала время от времени гладкую шелковистую шкурку.
Только когда наступал вечер, настроение у Марины менялось. Предвкушение сказочных сновидений полностью завладевало ею, уводя все дальше и дальше от реальной действительности. А затем наступал спасительный долгожданный сон, который словно густой пеленой окутывал Марину, успокаивая, одурманивая, опьяняя. Наступления ночи она начинала ждать с самого утра, с момента пробуждения, все остальное ее теперь мало интересовало.
Марина даже есть почти перестала и нехотя, не разбирая вкуса, съедала что-то только тогда, когда Лидия Ивановна, обеспокоенная странным состоянием «своей деточки», ставила перед ней дымящуюся тарелку и требовала, чтобы Марина поела при ней. Тогда, чтобы усыпить бдительность заботливой старушки, Марина делала вид, что с аппетитом поглощает приготовленное кушанье, а как только обманутая Лидия уходила заниматься своими делами, отставляла тарелку в сторону. Аппетита не было. Убирая потом тарелки с остывшей почти нетронутой едой, Лидия громко вздыхала, качала головой и тихо бормотала что-то себе под нос. Конечно же, она переживала за Марину, но вслух ей ничего не высказывала. Воспитание не позволяло вмешиваться.
Любку тоже очень тревожило Маринкино душевное состояние, тем более что та наотрез отказывалась делиться с подругой своими переживаниями и сделалась крайне нелюдимой и неразговорчивой. Люба чувствовала, что это как раз тот самый случай, когда спасение утопающих является делом рук друзей утопающих, и прониклась важностью своей роли в Маринкиной судьбе. И все же она была вынуждена оставить подругу на некоторое время, так как неотложные дела увлекли ее в Европу. Люба честно попыталась перенести поездку, но обстоятельства не позволили, и она укатила, строго-настрого наказав Марине взять себя в руки и пообещав скоро вернуться и позаботиться о несчастной.
На самом деле Люба начала всерьез подумывать об обращении за подмогой к психотерапевту или еще какому-нибудь специалисту. Она точно не знала к какому, но сильно подозревала, что помощь профессионала с каждым днем становится все более актуальной. Подойдя к проблеме со всей ответственностью, Любаня даже приобрела несколько научно-популярных трудов по психологии: «Восстановление психического здо–ровья за 10 сеансов» и «Скорая психологическая помощь для вас и ваших близких в домашних условиях» в двух томах – и взяла их с собой в поездку, чтобы по приезде попробовать себя в роли специалиста по –нервным болезням.
Дней через пять после Любкиного отъезда Лидия Ивановна, напуганная тем, что Мариночка сиднем сидит у огня, уставившись в одну точку, и, похоже, объ–явила молчаливую голодовку, решилась все же нарушить негласные правила и вмешалась в процесс тихого угасания хозяйки, созерцание которого вызывало у нее болезненные судороги во всем теле.
Подбоченясь для храбрости, она решительно подошла к неизменно сидящей в кресле у камина Марине и громко заявила, что продукты на исходе, и если Марина немедленно не отправится за провизией, то ей и ее ненасытному зверю грозит неминуемая и очень мучительная гибель от голода.
Марина, не отводя стеклянного взгляда от танцующих языков пламени, каким-то тихим глухим голосом ответила, что не голодна и слишком устала, чтобы куда-либо ехать. Тогда Лидия пустила в ход беспроигрышный прием и заявила, что Марина, конечно же, как хочет, мол, сама взрослая, ей и решать, а вот котик, бедненький, – она ткнула пальцем в заметно пополневшего за последнюю неделю и лоснящегося от сытости зверя – наверняка на диету садиться не собирается, а кормить животное уже нечем, так как оно в силу крайней своей прожорливости весь свой кошачий корм изничтожило.
Здесь Лидия Ивановна сильно слукавила. Корма было полно. Хитроумная старушка его специально припрятала, так как к беседе с хозяйкой подготовилась загодя и ответственно позаботилась о том, чтобы заявления ее были убедительными и аргументированными.
Кот беспокойно заерзал на коленях у Марины. То ли испугался грозящей ему голодной смерти, то ли заподозрил подвох и почуял, что враги хотят подло использовать его кошачьи интересы в своих корыстных целях. Марина некоторое время оставалась безучастной к увещеваниям Лидии, но потом, видимо, почувствовав кошачью тревогу, а вместе с ней и ответственность за вверенное ей живое существо, нехотя пошевелилась и стала выбираться из уютного углубления теплого и комфортного кресла.
За окном по-прежнему была зима. В этом году она особенно баловала жителей столицы и пригорода обильными снегопадами. Марине жутко не хотелось выходить из дома на мороз. Для этого надо было одеваться, заводить и прогревать машину (еще вопрос, заведется ли она, столько дней простояла без дела) и ехать в Моск–ву в большой супермаркет запасаться продуктами. Можно было, конечно, обойтись местными магазинчиками. Но в них серьезных закупок не сделаешь. Такая временная мера вскоре повлечет за собой новое выступление Лидии Ивановны, и тогда придется выезжать из дома еще раз. Эта перспектива показалась Марине ужасающей. Нет, раз уж все равно надо ехать, лучше она сразу закупит все необходимое на ближайший месяц и потом забудет об этой обременительной обязанности.
Марина надела на себя первое, что попалось под руку и, даже не взглянув в зеркало (последнее время ее почему-то перестала волновать собственная внешность), вышла во двор заводить «альфу». Внутри у нее теплилась надежда, что машина не заведется, и тогда она сможет с чистой совестью вернуться в еще хранящее очертания ее тела приятное мягкое кресло.
Надежда развеялась в тот момент, когда Марина вставила ключ в замок зажигания. Ей показалось, что соскучившаяся по движению «альфа» завелась даже прежде, чем повернулся ключ. Видно, несказанно обрадовалась возможности пробежаться по усыпанным снежком дорогам, поразмять свои автомобильные косточки. Застоялась, бедняжка.
До супермаркета Марина добралась быстро, за дорогой не следила, машинально совершая необходимые для управления автомобилем движения. Обычно она водила более вдумчиво и внимательно, но сейчас ей было не до этого. Ей вообще было ни до чего. Несмотря на то что ей пришлось покинуть свое уютное укрытие и выйти в люди, мыслями она была далеко от того места, где находилась физически. Она уже предвкушала момент, когда вернется домой, покончив с неприятными хозяйственными хлопотами, и ляжет спать, уйдет в свой личный, созданный специально для нее мир грез и сновидений.
Состояние подобной прострации отнюдь не способствовало быстрой и четкой ориентации в условиях супермаркета, поразившего Марину своими размерами. После нескольких дней, проведенных в уединении у камина, Марина никак не могла собраться, сориентироваться и растерянно бродила среди уходящих в бесконечность стеллажей, диковато озираясь по сторонам.
Через некоторое время она все же сообразила, что надо бы взять тележку, и стала прохаживаться перед бесчисленными рядами, заполненными продовольственными товарами, вооружившись гремящей колесиками металлической корзиной. Противный звук колесиков гулко раздавался в пустынном помещении и страшно раздражал Марину. Она поморщилась, ей захотелось поскорее вернуться домой. Она решительно взяла с полки пакет чипсов и бросила его в тележку – надо же было с чего-то начать процесс отбора продуктов.
В этот момент с противоположного конца ряда, у которого задумчиво стояла Марина, ей навстречу двинулась тележка, доверху груженная всяческими продуктовыми изысками. Марина перевела взгляд с сиротливого пакета с чипсами, лежащего в ее тележке, на забитую до отказа тележку счастливого покупателя, который преуспел в выборе продуктов и теперь уверенно продвигался к кассе.
Счастливцем, вернее, счастливицей оказалась немолодая ухоженная женщина в шикарной собольей шубе. Баргузинский соболь поигрывал сединой, красиво оттеняя загорелое лицо дамы с тележкой. Роскошный шоколадный загар, такой нетипичный для текущего периода суровой московской зимы, заставил Марину отвести наконец взгляд от полок со съестными припасами и устремить свое внимание на мулатку, укутанную в меха. Марина невольно залюбовалась красивой гладкой кожей и необычным цветом загара. Такой в солярии не получишь! Да и горнолыжный загар имеет другой специфический оттенок. Его уж точно ни с чем не перепутать.
Дама же не иначе как успела побывать в далеких прекрасных странах с жарким тропическим климатом, щедрым солнцем и каким-нибудь малочисленным приветливым народонаселением.
Марине стало вдруг ужасно обидно. Вот ведь, люди путешествуют, возвращаются домой радостные и отдохнувшие, полные сил и надежд на счастливое будущее. Легко и играючи они прохаживаются по супермаркетам, и выбор продуктов не является для них задачей повышенной сложности, поскольку голова их, покрытая ровным золотистым загаром и выгоревшими на солнце волосами, не забита всякими глупостями, а светла и ясна, как весенний погожий денек.
От жалости к себе Марина вдруг разозлилась на эту благополучную во всех отношениях женщину, на ее загар, соболя и даже на полную тележку провизии, которую дамочка с видом победительницы катила к кассе. Разозлилась и тут же испугалась. Раньше она таких эмоций к людям не испытывала. Да, налицо явные признаки деградации. Мало того что она потеряла интерес к жизни, сидит безвылазно дома и почти полно–стью утратила способность ориентироваться в условиях мегаполиса, она еще стала злобной и завистливой. У нее портится характер.
Ее размышления о гранях собственной личности прервала мулатка, которая, отставив в сторону металлическую тележку, порывисто кинулась на шею к Марине, раскрыв ей меховые собольи объятия. Первой мыслью Марины, не ожидавшей такой нежности от солидной покупательницы, было, что дама, телепатиче–ским образом прочитав ее недобрые мысли, намеревается ее побить. Она пугливо отшатнулась в сторону, но загорелая женщина радостно прокричала:
– Мариночка, дорогая, здравствуйте!
В следующую секунду Марина узнала свою пациентку Владилену Борисовну и вымученно улыбнулась в ответ. Меньше всего ей сейчас хотелось пускаться в светские разговоры, отвечать на вежливые вопросы и натянуто улыбаться, демонстрируя участие и заинтересованность, которых нет и в помине. Хотя Владилена, надо отдать ей должное, была женщиной крайне тактичной и интеллигентной и отношения у них были легкие и ни к чему не обязывающие, не близкие, но взаимно приятные.
К Марининому величайшему облегчению, В.Б. не стала докучать ей избитыми вопросами насчет прошедшего празднования Нового года и здоровья ее глубокоуважаемой матушки, равно как и вовлекать в обсуждение метеорологиче–ской обстановки в городе. Она лишь как-то по-особому внимательно заглянула в Маринины тоскливые глаза, тепло улыбнулась и сказала:
– А вы, как я вижу, из города так и не уехали на праздники. Все работаете? – Видимо, вопрос был риторическим, так как паузы для предполагаемого ответа не последовало, и загорелая Владилена продолжила: – Я только что вернулась с Карибов, остров Сент-Барт, помните, я вам рассказывала, что муж собирается приобрести там виллу? Так вот, отдыхала там две недели перед Новым годом. Чудесное место, просто райский уголок. – С этими словами Владилена раскрыла непомерных размеров дамскую сумочку из светло-коричневой страусовой кожи (сумка была очень большой и очень шикарной, такой же, как и ее владелица) и, порывшись в ней пару минут, выудила оттуда нарядный красочный буклет. – Вот, возьмите, Мариночка, это вам. Полистайте на досуге. Я бы хотела пригласить вас в наш новый домик погостить недельку-другую, – без всяких обиняков заявила Владилена. – До мая вилла стоит пустая, вы никого не стесните. Поверьте, это именно тот отдых, который вам сейчас так необходим.
Марина вдруг спохватилась, вспомнила, что не накрасилась, выходя из дома, и сильно пожалела об этом. Видимо, она так ужасно выглядит, что человек с добрым сердцем просто не может пройти мимо и считает своим долгом помочь изможденной и уставшей от жизненных неурядиц женщине, разменявшей четвертый десяток.
Марина внутренне напряглась, но Владилена улыбнулась своей мягкой улыбкой, и Марине стало как-то уютнее. В.Б. умела улыбаться по-настоящему: не только ртом, как большинство людей, но и глазами. Смеющиеся огоньки, заплясавшие в серых глазах, озарили все пространство вокруг крупной женщины в собольем манто удивительным лучезарным свечением. И Марине вдруг почему-то захотелось довериться ей, кинуться к ней в объятия, поплакать, уютно уткнувшись в мягкие седые ворсинки баргузинского соболя, и рассказать ей, как когда-то в детстве она рассказывала маме, обо всех неприятностях, свалившихся на ее несчастную голову.
Тогда мама всегда помогала, говорила что-нибудь утешительное, показывала Марине, как можно посмотреть на ситуацию с другой точки зрения, и ситуация волшебным образом менялась, становилась простой и понятной, и верное решение приходило как-то само собой. Но детские годы давно миновали, с мамой уже так легко не посоветуешься – она далеко, в Праге. Да и повзрослевшая Марина давно перестала быть такой открытой и непосредственной, как когда-то.
И вот, совершенно неожиданно, забытые детские чувства всколыхнулись и ожили, откликнувшись на неж–ность и теплоту, излучаемую этими прекрасными веселыми глазами. Странно, подумала Марина, Владилена совсем не похожа на ее мать. Вот только цвет глаз и удивительное внутреннее сияние. Такое, от которого становится спокойно и светло на душе.
Конечно же, Марина не дала волю чувствам и орошать слезами ценный мех не стала. Все-таки несолидно как-то. Взрослая женщина, уважаемый специалист, и вдруг рыдать на глазах у изумленных работников супермаркета. Неловко, право. Она благодарно посмотрела на Владилену и взяла пестрящий яркими красками проспект.
– Спасибо, Владилена Борисовна, я вам очень благодарна. – Марина не стала отнекиваться и возражать. Владилена была с ней настолько искренна и приветлива, что не хотелось ее обижать.
– Что вы! Это я вам благодарна, Мариночка. Вы очень много для меня сделали. И для Кирилла Николаевича тоже. Он всегда вас добрым словом вспоминает. Если б не вы, быть бы нам с ним сейчас беззубыми старичками. – В.Б. широко улыбнулась, и Марина почувствовала прилив профессиональной гордости, увидев ее белые здоровые зубы. – Кирилл Николаевич будет просто счастлив, узнав, что вы приняли наше приглашение. Когда решитесь, позвоните мне, пожалуйста. И мой вам совет, голубушка моя, отложите вы на время работу, возьмите отпуск. Вам просто необходим этот отдых. – Владилена горячо пожала Маринину руку, еще раз обдала ее ласковой живительной волной своего взгляда и простилась.
После встречи с приятной Владиленой процесс затоваривания продуктами пошел значительно бодрее, и уже через каких-нибудь полчаса Марина двинулась в сторону дома. Багажник машины был до отказа заполнен провиантом, и «альфа» мчалась по дороге уже не так легко и воздушно, как прежде, а с ощущением собственной солидности, значимости и наполненности.
Настроение Марины тоже изменилось. Не то чтобы она собралась надолго покинуть родное кресло и пуститься в далекое путешествие навстречу новому и неизведанному. Скорее нет, чем да. Но осознание того, что такая возможность у нее есть и что она вполне реальна, приятно воодушевило Марину, придало уверенности, заронило в душу зерно надежды. Надежды на то, что она еще может вернуться к нормальной радостной жизни, полной воздуха и движения.
Былая воздушность и легкость исчезли из ее бытия, плавно и незаметно вытесненные отупляющей, навязчивой сладостью иллюзии. И вдруг, неожиданно столкнувшись в магазине с Владиленой, Марина внезапно поняла всю неправильность и опасность своей ситуации. Опасность существования в придуманном и противоестественном мире грез и теней.
Ощущение было такое, будто что-то включилось у нее внутри. Словно кто-то щелкнул переключателем и зажег свет в темной комнате, где сразу все изменилось. По-новому высветилось пространство, поменялась расстановка акцентов. Испуганные тени, до этого считавшие себя хозяевами положения, боязливо попрятались по углам, отступая перед всемогущей силой света.
Марина будто бы очнулась ото сна, сама не понимая, что же так подействовало на нее. То ли жизнелюбивая и какая-то вдруг неожиданно родная В.Б., так похожая глазами на ее маму, то ли вновь пережитые детские эмоции, заставившие ее вспомнить себя маленькую и настоящую, то ли далекий сказочный остров с красивым названием Сент-Барт, ставший вдруг для нее реальным и вполне досягаемым.
Испугавшись, что новое, пока еще слабое ощущение исчезнет так же внезапно, как и появилось, Марина, продолжая придерживать левой рукой руль, правой стала рыться в сумочке, чтобы достать оттуда яркий проспект, обещающий туристам не менее яркие впечатления от отдыха на шикарном острове. Она вытащила буклет и положила его поближе к себе, так, чтобы видеть изображенное на обложке лазурное море, плавно соединяющееся линией горизонта с безоблачным невесомым небом. Так она чувствовала себя более уверенно.
Создатели буклета постарались на славу. Красивая картинка манила и завораживала, успокаивала и за–влекала, обещая покой и счастье, гармонию и вдохновение. Надпись под изображением гласила: «Здесь вы обретете себя». Марина подумала, что это то, что ей нужно. Обрести себя.
Всю дорогу домой Марина поглядывала на картинку и, уже подъезжая к своему поселку, поняла, что хочет принять предложение Владилены, бросить все и уехать.
Возмущенный таким легкомыслием разум тут же выдвинул великое количество доводов, подтверждающих несбыточность такого бредового желания. Скоро начнутся рабочие будни, профессиональный долг не позволит Марине оставить без помощи своих пациентов. И вообще, к отпуску надо готовиться заранее, планировать бюджет и все остальное. Что остальное надо планировать, Марина додумать не успела, так как приехала домой.
Она вышла из машины, крепко сжимая в руках чудодейственный проспект, и первым делом отнесла его к каминному креслу, в место своего привычного уединения, где собиралась как следует его рассмотреть и досконально изучить.
Затем она разложила съестные припасы по полкам в холодильнике и осталась довольна результатом: продуктов теперь хватит месяца на два. Выяснилось, что она, как обычно, слегка погорячилась и накупила много лишнего, на что Лидия Ивановна ничего не сказала, но многозначительно поджала свои и без того тоненькие губки. Она явно не приветствовала такого расточительного и бессистемного подхода.
Далее Лидия поведала Марине леденящую кровь историю. Оказывается, зверь зловредный (она почему-то перестала называть домашнего питомца котеночком бедненьким) вел себя в отсутствие хозяйки непозволительно развязно. Какая шлея ему под хвост попала, неизвестно, только злился кот ужасно, нервно метался по комнатам, скалил зубы, рычал и даже попытался укусить Лидию Ивановну за ногу, чем окончательно расстроил старушку.
Лидия пробовала с питомцем разговаривать, взывать к кошачьей совести, хотела погладить, надеясь лаской и нежностью угомонить разбушевавшуюся животину. Кот нежность престарелой женщины решительно отверг и глянул на Лидию так презрительно и грозно, что порыв душевности у нее мгновенно улетучился, и она решила, что разумнее и безопаснее будет к котеночку с сантиментами не соваться.
Кот бесчинствовал все время, пока хозяйки не было дома, а под конец разошелся так, что стал напоминать разъяренного тигра (Лидии даже показалось, что он увеличился в размерах). Кончилось дело тем, что, не сумев справиться с душившей его злобой, «тигр» решил расправиться с ни в чем не повинной старушкой и совершил на нее дерзкое и вероломное нападение, предварительно спрятавшись высоко под потолком на кухонном подвесном шкафу.
Оттуда он и спикировал прямо на голову своей жерт–ве, которую спасла лишь на редкость крепкая сердечно-сосудистая система. Именно она помогла отважной женщине не рухнуть на пол с сердечным приступом, а мобилизовать все силы и отодрать взбесившееся животное от головы вместе с косынкой, которой аккуратная старушка всегда покрывала волосы.
С косынкой пришлось тут же распрощаться – в считанные секунды кот разодрал ее в клочья, на которых затем исполнил дикий и ужасающий ритуальный танец. Наблюдая за безудержной кошачьей пляской, Лидия Ивановна схватилась-таки за свое здоровое сердце и стала искать глазами телефон: необходимо было срочно вызвать службу спасения. А вместе с ней «скорую помощь», а может быть, даже и пожарную –команду. В таких случаях никогда не знаешь, чем дело кончится.
Но в этот момент питомец неожиданно угомонился и как ни в чем не бывало вприпрыжку поскакал в прихожую. Лидия готова была поклясться, что слышала, как он насвистывает какой-то популярный мотивчик. Минуты через три на пороге возникла Марина, груженная, как вьючный ослик, пакетами с надписью «Азбука вкуса».
Припадок бешенства у кота закончился. О недавнем сумасшествии напоминали лишь мелкие фрагменты шелкового платочка, разбросанные по полу в кухне.
Марина с удивлением выслушала странный рассказ. Лидии она доверяла, но преданию верилось с трудом. Кот, конечно, еще тот фрукт, на пакости способен, что неоднократно доказывал. Но по натуре он пакостник тихий, норовит действовать исподтишка, а тут – открытая агрессия. Прямо бандитизм. Марина подивилась услышанному, поискала глазами вредного зверька, но тот уже куда-то подевался.
Лидия, вздыхая, собрала с пола истерзанные кусочки косынки и проворчала, что надо бы кота отвратительного отдать в добрые руки, если таковые найдутся. А не найдутся, так в любые другие.
Марина оставила Лидию одну на кухне, зная, что та скоро успокоится, так как займется своим любимейшим занятием – приготовлением еды. Благо есть из чего. Ей же самой не терпелось поскорее забраться с ногами в кресло у камина и прочитать от корки до корки яркую книжицу с дивным морским пейзажем на обложке.
Но не тут-то было! В кресле, куда Марина положила проспект, его не оказалось. Марина на всякий случай приподняла мягкие подушки, затем, отодвинув кресло в сторону, проверила, не завалился ли буклет под кресло. Проспект мистическим образом исчез.
Марина не верила своим глазам: не могло же ей все это померещиться! Далекий и прекрасный остров Сент-Барт, дарующий шанс обрести наконец себя среди уединения и покоя белых песчаных пляжей и красивейших бухт, растаял как предрассветный туман. Вернее, сам-то остров, естественно, продолжал украшать собой Карибский архипелаг и радовать приезжающих туристов своей тихой безмятежностью. Только вот Марина уже не имела возможности разделить эту радость с вышеупомянутыми счастливчиками, и вместо тихой безмятежности ею овладело чувство негодования и обиды.
Не успела она, однако, в полной мере отдаться во власть этим низким эмоциям, как услышала рычащие и повизгивающие звуки, доносящиеся из-за дивана. Заглянув за диван, Марина сразу же поняла, куда делся «ее Сент-Барт». Им вплотную занялся вездесущий зверь. И не то чтобы кот достал очки из нагрудного кармана и, водрузив их на нос, углубился в изучение страноведческой информации, укрывшись от посторонних глаз за диваном. Совсем нет. Он подошел к вопросу гораздо более примитивно. Ни на секунду не залюбовавшись романтическим изображением на обложке и не впечатлившись обещанием обрести себя, этот далеко не самый лучший представитель семейства кошачь–их яростно вгрызся в глянцевую страницу и терзал ее зубами изо всех сил.
Страница оказала неожиданное сопротивление, так как изготовлена была добросовестно и из качественного сырья. От чрезмерных усилий кот ощетинился, забылся и стал издавать громкие звуки, которые и выдали его с потрохами. Обнаружившая это безобразие Марина тут же пресекла злостное хулиганство, схватив кота за шкирку и выставив за дверь. Она подняла с пола помятый и покусанный буклет, который все же пострадал несильно и остался вполне читабельным.
Марина бережно разгладила книжечку и с головой ушла в чтение. Читала она долго, по нескольку раз перечитывала одни и те же строки, возвращалась назад, чтобы снова увидеть красивую обложку, и опять продолжала чтение. Через полчаса Марина отложила книжку в сторону. У нее перед глазами плыли холмы, заросшие причудливыми кактусами, бескрайние пустынные пляжи, многоцветные закаты удивительной красоты, превосходные бухты с пришвартованными в них роскошными яхтами. На языке ощущался аромат тропического лета. «Остров миллионеров», открытый в 1493 году Христофором Колумбом, предстал перед Мариной во всей красе.
Выяснилось, что сам Дэвид Рокфеллер, пораженный изысканной красотой и уединенностью острова Святого Бартоломео, построил там резиденцию для отдыха. За Дэвидом на остров потянулись и другие состоятельные и респектабельные личности. В том числе и всемирно узнаваемые деятели искусства и кино. Благодаря этому Сент-Барт достаточно быстро превратился в модный и престижный курорт, где сливки общества коротали свое свободное время, преимущественно в предновогодний период, когда на их исторической родине свирепствовали холода и непогода.
Не сказать, чтобы Марину особенно вдохновила перспектива лицезреть тут и там знаменитостей, наводнивших столь незначительный по площади кусочек суши. Возможно, для кого-то возросшая в сотни раз вероятность столкнуться нос к носу с каким-нибудь Тарантино или Ди Каприо и явилась бы дополнительным привлекательным фактором. Но не для Марины. Во всяком случае, не в данный момент времени. Сейчас ей хотелось только спокойствия и уединения.
Хотя, с другой стороны, наличие на островке рокфеллеровской резиденции приятно радовало, являясь еще одним свидетельством правильности выбора. Не мог же столь успешный и дальновидный человек, являющийся символом богатства и процветания, облюбовать для своего летнего домика негодящееся место. Определенно не мог. Соответственно место действительно стоящее.
Марина снова посмотрела на изображенное на обложке бескрайнее море. Ей показалось, что она слышит гул прибоя, видит, как игривые волны весело бегут, соревнуясь между собой, и шумно друг за дружкой накатывают на полуспящий, разомлевший на солнце белый песок. Она почти физически ощутила, как идет босыми ногами по теплому песчаному берегу и как солн–це, находящееся прямо над головой, окутывает ласковыми лучами ее голые плечи и распущенные, развевающиеся на ветру волосы, отогревает истосковавшееся по лету тело.
Из состояния медитации Марину вывел дверной звонок. Звонили пронзительно и настойчиво. Марина сразу поняла, что за дверью Любка. Последнее время Любаня взяла моду являться без предупреждения, мотивируя это тем, что почему-то не может до Марины дозвониться.
Марина радостно побежала открывать. От ее недавней апатии не осталось и следа, ей не терпелось скорее поделиться с подругой неожиданным предложением Владилены Борисовны и послушать, что скажет на все это практичная Любка.
Оказалось, что об острове Сент-Барт Люба слыхом не слыхивала, а о наличии Антильских островов в Карибском бассейне, конечно же, подозревала, но всегда считала, что от нее они так же далеки, как соседняя галактика. Чтобы оправдать свое невежество, Любаня вспомнила недобрым словом свою школьную географичку, которая навсегда отбила у нее, тогда еще открытой для всего нового, интерес к этому увлекательнейшему из предметов. После чего она стыдливо призналась, что неплохо ориентируется лишь в европейской части нашего континента, поскольку частенько там бывает по долгу службы.
Проведя краткий, но результативный ликбез и поведав Любаше о фее Владилене, которая вслед за Рокфеллером приобрела скромную резиденцию на далеком Сент-Барте, Марина еще больше утвердилась в своем намерении. Любкино лицо озарила такая неподдельная радость, как будто это ее, а не Марину, приглашали провести отпуск на роскошном острове. Марина залюбовалась светящимся от счастья лицом подруги. Это была еще одна отличительная черта Любы: искренне, от всего сердца радоваться удаче своих друзей.
– Мариша, собирай чемоданы! – скомандовала Любка, продолжая сиять как весеннее солнышко. – Ты уже продумала, что возьмешь с собой? Наверняка тебе понадобятся роскошные туалеты для вечерних выходов. Пойдем-ка скорее посмотрим, что у тебя в шкафах завалялось. В крайнем случае я смогу тебе дать кое-что напрокат из моего магазина...
– Подожди, Любань, я еще ничего не решила. Надо же подумать как следует, обмозговать все. Да и с работой что делать? Отпуск-то у меня в мае запланирован. Как я уеду так вдруг? – Маринина совесть, объединившись с чувством долга, громогласно заявляла о своем нежелании поддерживать необдуманные сиюминутные желания.
– Нечего думать и мозговать, – напирала Любка, – тоже мне мыслитель великий! Думать вообще вредно. Никогда не слышала об этом? Так вот, знай теперь. Самые лучшие решения спонтанные. А если думать начать, да еще логически все обосновывать... пиши пропало. Выведет тебя логика на кривую дорожку.
– Как же не думать-то, Люб? – Марина озадачилась принципиально новым для нее подходом к принятию решений. – Надо ведь все взвесить...
– Взвешивают продукты в магазине, – отрезала Любаня, – а тебе сердце надо слушать. Сердце никогда не ошибается.
Марина вдруг вспомнила, как внутренний голос вывел ее из леса, когда она заблудилась. Может, это и был голос сердца? Тогда он совершенно очевидно противоречил и логике, и доводам разума. Но ведь вывел же, не обманул. Именно послушавшись его странного совета, Марина смогла выбраться из глухой чащи на ярко освещенную трассу. Тогда она так удивилась, что с трудом поверила своим глазам. Ей показалось, что она соприкоснулась с чудом. А она всего лишь послушалась своего сердца. Так, может быть, если научиться слышать этот тихий внутренний голос, то и вся жизнь поменяется? Превратится в чудо? В прекрасную волшебную сказку? И перестанет быть блужданием наугад в потемках. Мысль показалась Марине новой и интересной. Ее даже мыслью-то назвать было нельзя. Скорее, озарение.
Люба, казалось, не замечала, что подруга притихла и сидит с загадочным выражением на лице. Она продолжала гнуть свою линию. Уже привыкнув к нестабильному нервно-психическому состоянию Марины, она четко осознавала, что просто обязана воспользоваться временным просветлением Маринкиного рассудка и выпихнуть ее в отпуск. Во что бы то ни стало заставить сменить обстановку.
Интуиция подсказывала ей, что более подходящий случай вряд ли представится. Куй железо, как говорится... Вот и психологи в один голос твердят, что путешествие обладает удивительными целебными свойствами. Хотя правы и те, кто утверждает, что от себя не убежишь и что гармонию надо искать внутри, а не во внешних обстоятельствах.
И все же человек, отправившийся в дорогу, – это уже изменившийся человек, не тот, что сидел в четырех стенах, завернувшись с головой в тепленький старый плед. Путешествие обычно связано с чем-то новым, а новое – это всегда хорошо. Словом, Люба была целиком и полностью за немедленный отъезд Маринки на Сент-Барт и готова была отстаивать свою позицию.
– Работа, говоришь? – Люба сочувственно глянула на Марину. – Народная мудрость, с которой, кстати, не мешало бы считаться хоть изредка, уже давно признала, что работа не волк. А следовательно, в лес не убежит, как ты сама прекрасно понимаешь. Чувство долга твое любимое вообще вредность редкостная. Так и будешь всю жизнь долги платить. А жить-то когда? Радоваться? – Любка разошлась не на шутку. Она призвала на помощь все отрывочные сведения об ораторском искусстве, которые когда-либо находились в ее распоряжении, поднялась с кресла, стала расхаживать взад-вперед по комнате и преувеличенно жестикулировать, стараясь привнести в свой монолог максимально возможную экспрессивность.
В связи с отсутствием опыта в области риторики вся Любкина экспрессивность вылилась в чрезмерное вращение глазами, которые она смешно таращила, стремясь придать взгляду желаемую выразительность. Марина следила за подругой, меряющей шагами комнату и размашисто выписывающей руками замысловатые кренделя в воздухе, и думала, что Любка, пожалуй, в чем-то права. Ей вдруг захотелось сбросить с себя груз, которым придавила ее обыденность, избавиться хотя бы на время от давящего и диктующего свои правила игры чувства ответственности, забыть о нудных увещеваниях совести, навязывающей надоевшие стереотипы. Возникло страстное желание расправить плечи, вдохнуть полной грудью, ощутить легкость. Снова научиться быть легкомысленной.
Зазвонил телефон. Любка застыла посреди комнаты с широко разведенными в стороны руками. Звонок раздался в кульминационный момент ее речи, когда она втолковывала Марине, что та должна выбраться наконец из темницы, в которую заключили ее оковы условности, на широкий простор радостного и беззаботного бытия.
«Только бы это оказался не Сергей, – взмолилась про себя Любаня, – этот тип мне сейчас все карты перепутает!»
– Да, Леночка, привет, – услышала она Маринкин голос и с облегчением вздохнула.
В этот момент она обнаружила, что так и стоит с поднятыми к небу руками, и подумала, что слегка увлеклась красивыми словами. Хватит уже разговоры разговаривать, пора переходить к делу. Маринку надо брать в оборот, пока тепленькая, и отправлять подальше отсюда, из очага повышенной напряженности, где нежелательный телефонный звонок может легко нарушить ее и без того нестабильное душевное равновесие.
Она посмотрела на Марину, держащую у уха телефонную трубку, желая угадать ее эмоциональное состояние. Та почти ничего не говорила, только молча кивала, как будто собеседник мог видеть ее равномерные покачивания головой, и изредка вставляла фразы типа: «Да ты что? Какой ужас!» Опытное Любкино око сразу засекло, что реплики эти – простая дань вежливости, а никак не выражение подлинных переживаний.
Положив трубку, Марина выдержала непродолжительную, но многозначительную паузу, а затем поделилась с Любкой информацией, только что полученной ею от администратора клиники Лены Деревянко.
Выяснилось, что ночью в клинике был пожар. Не в самом стоматологическом отделении, где работала Марина, а в здании городской поликлиники, у которой стоматологи арендовали часть первого этажа для своих зубоврачебных нужд. В результате короткого замыкания и последовавшего за ним стремительного возгорания городская поликлиника, которая и до этого нуждалась в основательном ремонте, сильно пострадала.
По счастливому стечению обстоятельств пожарные, почти молниеносно прибывшие на место происшествия, смогли остановить пожар именно в тот момент, когда пламя начало подбираться к площадям, занимаемым Марининой родной клиникой. Вследствие слаженной оперативной работы пожарной –команды стоматологические кабинеты остались нетронутыми разбушевавшейся огненной стихией. Тем не менее деятельность свою врачи-стоматологи вынуждены временно приостановить в связи с полным отсутствием воды и электричества во всем здании.
В связи с этим всем специалистам рекомендовано не выходить на работу 11-го числа, как предполагалось ранее, а уйти в незапланированный отпуск и ожидать дальнейших распоряжений дирекции.
Всезнающая Деревянко по секрету сообщила Марине, что раньше чем через две недели ждать ликвидации последствий пожарища, а значит, и распоряжений дирекции не приходится. Затем она поведала Марине о своих соображениях по поводу причины возгорания, заявив, что категорически не согласна с заключением о том, что пожар случился из-за неисправности в электропроводке. По ее мнению, это был умышленный поджог. После чего она попросила Марину не волноваться, пообещав, что самолично займется расследованием, найдет и накажет виновных. Марина подумала, что вот опять у Деревянко начался припадок сыщицкой лихорадки, и поспешила с ней распрощаться, не забыв все же поблагодарить за ценную информацию.
– Ну теперь-то ты видишь, что само провидение вмешалось в обустройство твоей судьбы? – довольно подытожила Любка и снова картинно возвела руки к небесам. – Смотри, как все ладненько складывается. Все одно к одному. В кои-то веки ты выбралась из дому и тут же якобы случайно встретила пациентку свою, которая тебе предложила поехать отдохнуть. Уже и ослу понятно, что таких случайностей не бывает, ясно, что сама судьба протягивает тебе руку помощи. Но тебе этого недостаточно. Сомнения, сомнения, вечные сомнения. Работа, видите ли, у нее, долг! Вот, пожалуйста, и долг твой на время отложили. Пришлось даже пожар учинить! – Любаня довольно потирала руки. – Что ты теперь скажешь?
– Ну, – протянула Марина, испуганно косясь на подругу и думая, а уж не она ли, грешным делом, является тем таинственным поджигателем, на которого намекала страдающая паранойей Лена Деревянко, – может, ты и права.
– Ну, слава тебе Господи! Вразумил несмышленую! – Любка закатила глаза и замолчала секунд на 30, видимо, продолжая безмолвно восхвалять Создателя за счастливое разрешение ситуации. – Есть все-таки справедливость на свете! – заключила она по окончании хвалебной церемонии.
После того как моральные препятствия вроде чувства долга и прочих условностей были благополучно преодолены, дело осталось за малым. Необходимо было быстренько уладить все формальности: получить островную визу и купить билеты.
Перелет обещал быть не самым легким. Сначала – до любимого Мариной города Парижа, где путешественнице надлежало, не покидая здания аэропорта, сделать пересадку на рейс до Сен-Мартена, чтобы уже оттуда добираться до заветного Сент-Барта на маленьком самолетике. Прямой перелет на Сент-Барт оказался невозможен из-за отсутствия на крошечном острове человече–ского аэропорта. Для воздушного сообщения на нем была предусмотрена небольшая посадочная полоса, втиснутая между двумя горными хребтами и способная принимать лишь несерьезные семиместные летательные аппараты.
Альтернативная возможность, однако, также существовала. Яростные неприверженцы сомнительных воздушных перемещений имели возможность, в лучших пиратских традициях, ступить на остров с моря. Морская поездка была немного продолжительнее воздушной: 45 минут против 15, но некоторым туристам она казалась более надежной.
Марина аэрофобией не страдала. Какое-то внутреннее интуитивное знание ей подсказывало, что в воздухе ей бояться нечего. Не ожидает ее в небе никаких неприятностей. Она была в этом уверена. Поэтому и вид путешествия она предпочла воздух – воздух, а не воздух – море.
С билетами помогла любезная Владилена Борисовна. Несказанно обрадовавшись, что Мариночка приняла ее приглашение и соблаговолила посетить их сент-бартовскую виллу, она тут же сделала один звонок по мобильному телефону и сообщила, что можно ехать выкупать билеты.
С визой также вопрос уладился на удивление просто. Здесь расстаралась Любаня. Благодаря своим частым бизнес-выездам в Европу, и во Францию в том числе, она давно обзавелась прочными связями во французском консульстве. Полезное знакомство в очередной раз сослужило ей верную службу и помогло выхлопотать визу для подружки в рекордно короткие сроки. Не успела Марина даже как следует осознать происходящее, как паспорт с визой и билетами был у нее в руках.
Все время, пока продолжались предшествующие отъезду хлопоты, Любка не спускала с Марины своего всевидящего ока. Она старалась ни на минуту не оставлять подругу без внимания, так как опасалась, как бы ее снова не настигло нездоровое состояние безразличия и уныния.
Любаня даже хотела переехать на время к Марине и уже заручилась согласием Макса, который нехотя, скрепя сердце, но все же дал добро на столь радикальную, по его мнению, меру. Но Марина мягко отклонила Любкину инициативу, заверив подругу, что чувствует себя вполне уверенно и в часы ночного отдыха сможет обходиться без ее приятного общества. Любка признала разумность этого довода и, к великой радости Максима, проводила ночи вместе с любимым.
Все остальное время она осуществляла неусыпный контроль за вверенной ей ситуацией и находилась там, где ощущала себя наиболее нужной, то есть рядом с Мариной. В психологических бестселлерах она вычитала, что людей, склонных к эмоциональной подавленности, не рекомендуется надолго оставлять одних. По возможности их нужно отвлекать от негативных мыслей, не давая уйти в себя и отрешиться от окружающего мира. Отличным подспорьем в достижении поставленной задачи специалисты считают, как ни странно, совместное выполнение нехитрых бытовых обязанностей, которые при желании можно сделать очень даже увлекательными. Здесь годятся любые средства, лишь бы расшевелить больного, вернуть утраченный интерес к жизни.
Не долго мудрствуя, какими бы бытовыми обязанностями озадачить свою подопечную, Любка посадила Марину в машину и повезла по магазинам. Она почему-то была уверена, что это проверенное не одним поколением женщин средство гораздо эффективнее подействует на подругу, чем совместное вышивание крестиком или посещение выставки поделок из природных материалов.
Тем более что в московских магазинах Люба ориентировалась лучше, чем на собственной кухне. Плюс еще скидки везде начались. А это значит, что если умеючи подойти к вопросу, то можно приобрести кучу отличных шмоток за три копейки. Сказано – сделано.
В рекордные сроки Марина под руководством проворной Любани посетила около 10 торговых точек столицы, в каждой из которых смогла кое-что для себя отыскать. Вернее, отыскивала, конечно же, не она, а все та же Любка. Используя какое-то редкое врожденное чутье, она, не тратя лишнего времени на осмотр всего магазина, ныряла в стойку с одеждой, над которой красовалась обнадеживающая надпись «Скидка 30%», и безошибочно выуживала оттуда какую-либо вещицу Марининого размера.
Через пару минут Марина в сопровождении нескольких продавщиц, несущих гору выбранного Любкой тряпья, нехотя шествовала в примерочную, где принималась за нелегкую работу: раздевалась, одевалась и раздевалась снова. В первых двух магазинах дело шло неплохо, процесс примерки даже доставлял удовольствие. Но вскоре Марина утомилась, пальцы устали застегивать и расстегивать бесконечные молнии и пуговицы, от прически не осталось и следа, так как через голову приходилось натягивать, а затем стаскивать бесчисленное количество свитеров и кофточек. Было нестерпимо жарко, по спине потекли липкие струйки. Застегивая очередные джинсы, Марина сломала ноготь и тут же захотела прекратить утомительное занятие, тем более что толком не понимала, зачем ей все эти вещи.
Но Люба не разделяла пессимистического настроя подруги. С горящими от покупательского азарта глазами она, не слушая никаких возражений, продолжала руководить процессом примерки, деловито отдавая четкие распоряжения продавцам.
Персонал магазина, почувствовав в Любке прирожденного лидера и руководителя, слушался беспрекословно. Чтобы приободрить Марину, Люба время от времени повторяла, что им страшно повезло, так как они попали в первый день скидок и еще есть их размеры.
– Ты даже не представляешь себе, что здесь будет через три дня. Пустые прилавки! Все выметут, вот увидишь!
Марина искренне понадеялась, что этого безобразия она уже не увидит, так как к тому времени покинет любимый город. И вообще, после такого экстремального похода по магазинам ей теперь долго не захочется заниматься шопингом. В этом она была уверена.
Что ни говори, а создание и поддержание собственного имиджа дело нешуточное. Не хиханьки-хаханьки, а тяжкий труд. Хорошо еще, что Любаня под боком. Советует, выбирает и сомнениями при этом не мучается. Очень ценное качество, кстати. Без Любки Марина наверняка растерялась бы. И наверняка ушла бы из магазина без покупок. Но у Любы, к счастью, был свой подход к шопингу. Очень правильный, как подтверждала практика.
Она считала, что в магазине надо брать всю одежду и обувь, на которую «лег глаз», и без всякого смущения нести эту гору в примерочную. Если гора окажется неподъемной, не беда: на этот случай имеется персонал, всегда готовый любезно прийти на помощь. В примерочной, конечно же, придется нелегко. Попотеть придется изрядно. Но усилия обязательно будут вознаграждены. Это закон. Очень скоро станет ясно, что больше половины из выбранного никуда не годится, и эту половину можно будет со спокойной душой предоставить в распоряжение других покупателей. А вот те редкие вещи, которые и сядут как нужно, и по цвету-фасону подойдут, надо будет еще несколько раз перемерить, и тогда выбор обозначится сам собой. Вот и вся недолга.
Любкин подход, конечно же, требовал немалых физических и моральных затрат, за которыми неминуемо следовали затраты материальные, но оправдывал себя целиком и полностью. Тем более что Закон о защите прав потребителя всегда оставлял возможность разочаровавшемуся в приобретенных вещах потребителю вернуть все обратно в магазин в течение двух недель после неудавшегося шопинга. Главное, чтобы вещь сохранила товарный вид и все лейблы-этикетки. Сама Любаня частенько пользовалась своими потребительскими правами и умудрялась возвращать в магазин даже неоднократно надеванные вещи. Ну, погорячилась, накупила лишнего, и вещь не прижилась в гардеробе. Всякое бывает. Даже с профессионалами. Даже с Любкой.
В каждом последующем магазине Марина чувствовала себя значительно хуже, чем в предыдущем. От усталости гудели ноги, в глазах рябило. А неуемная Люба все приговаривала: «Смотри, какая кофточка прикольная! И сидит как влитая. Надо брать! С твоей-то фигурой! И цена просто смешная, копейки!»
В последнем магазине, примеряя очередную пару сапог, Марина с опозданием вспомнила, что летит на отдых в теплые края, где ей скорее всего не понадобятся свитера и джинсы. И зимняя обувь тоже вряд ли пригодится. Она подумала, что снова сказываются Любкины пробелы в школьной программе по географии и что подруга плохо представляет себе климатические условия островов Карибского бассейна. Может, она считает, что тропический климат – это колючие ветра и дожди со снегом? И именно поэтому решила потеплее приодеть ее перед дальней дорогой?
Поколебавшись немного, Марина все же отважилась намекнуть Любе, что на Сент-Барте, вероятнее всего, будет тепло, даже жарко, и что кашемировые кофты и меховые пончо она брать с собой не будет. Но для Любани это был не довод. Она тут же безапелляционно заявила, что распродажа – это особый период в жизни каждой женщины, когда нет места капризам и привередничанью. И клювом щелкать тоже некогда. Иначе останешься ни с чем. А уж климатические предпочтения вообще не критерий, и ориентироваться на них не стоит. Далее она выдвинула патриотический лозунг, что теплый Сент-Барт – это на время, а суровая российская родина – навсегда, и практично добавила, что лишний десяток качественных теплых вещей в условиях продолжительной московской мерзлоты лишним никогда не бывает.
Возразить Марина не смогла – против правды ничего не попишешь. Но дальше шопингом заниматься отказалась, поскольку ног под собой не чуяла от усталости. А зимними вещами она теперь была обеспечена на несколько лет вперед. Главное, чтобы мода не менялась слишком кардинально.
В сущности, поход по магазинам выполнил возложенную на него миссию отвлечь Марину от ненужных мыслей. Она так отвлеклась на собственное чувство усталости, что ни о чем другом думать была не в состоянии.
Любка была довольна. Все шло по плану. Она отвезла Марину домой, выгрузила многочисленные пакеты и пакетики и сообщила, что завтра приедет пораньше и поможет Марине собирать чемодан. Она чувствовала, что пока неплохо справляется с поставленной задачей, и уже предвкушала момент, когда посадит Маринку в самолет и сможет вздохнуть с облегчением, зная, что подруга на верном пути.
Люба не подвела и, отлично справившись с ролью домашнего психотерапевта и верной подруги, в назначенное время доставила Марину в аэропорт Шереметь–ево в состоянии стабильной эмоциональной уравновешенности и в сопровождении внушительного чемодана «Самсонайт», до отказа заполненного летними вещами.
Проводив подругу на посадку и промокнув увлажнившиеся глаза кружевным платочком, она почувствовала приятное состояние внутренней удовлетворенности. Состояние, сообщившее ей, что она все сделала правильно.
В салоне авиалайнера А-310, заняв свое место у иллюминатора, Марина приготовилась наслаждаться полетом. Она любила летать. Ей нравилось наблюдать, как самолет, постепенно удаляясь от земли, взмывает все выше и выше и, прорезав густую толщу облаков, достигает не–обозримого пространства, щедро залитого солнцем.
Заснеженная московская земля остается далеко внизу вместе с ее сумрачной непогодой и метелями, а ты получаешь уникальную, по сути, возможность подняться в небо, туда, где всегда светит солнце. Там, высоко, и небо совсем другое, и солнце сияет по-особому ярко, и земля представляется иначе: кажется маленькой и несерьезной, будто игрушечной.
Наблюдая за этой детской, игрушечной землей, Марина думала, что, пожалуй, все зависит от точки, где располагается наблюдатель. Сверху смотреть удобнее: и обзор шире, и света больше. Может, кое-какие детали и остаются незамеченными, зато картина становится более цельной, как бы объемной. Да и заботы земные с проблемами будничными начинают казаться не столь значимыми, изменяют масштаб и постепенно теряют остроту.
Марина отвела взгляд от овального окошка и, поудобнее устроившись в кресле, закрыла глаза. Воспоминания снова нахлынули на нее. Предновогоднее знакомство. Красивый и сильный мужчина, показавшийся ей ЕЕ мужчиной. Ее чувства и надежды и последовавшие за ними печаль и разочарование. Конечно же, она поторопилась, выдала желаемое за действительное. Напридумывала себе невесть чего. И вот теперь страдает из-за собственной глупости. Сердце неприятно сжалось, подтверждая, что переживания еще не покинули ее окончательно, а лишь затихли, затаились где-то внутри до поры до времени. Ждут подходящего момента, чтобы вновь предъявить ей свои права.
Она снова взглянула в окно, где на искрящемся светло-голубом фоне громоздились причудливые здания облаков, и постаралась представить себе, прочувствовать как следует, что находится высоко в небесах, а все невзгоды и неурядицы последних дней остались внизу и отделены от нее толстым слоем снега и облаков. И вот она здесь, наверху, она удаляется от них прочь и все быстрее и быстрее летит навстречу новому и прекрасному, навстречу своему будущему.
На миг Марине почудилось, что она видит себя со стороны, легкую и воздушную, устремленную вперед. Вслед за образом появилось ощущение, что она способна управлять ситуацией. Или нет. Не самой ситуацией, а собой в сложившейся ситуации. «Ну вот, ты на правильном пути», – нежданно-негаданно высказал свое мнение внутренний голос. Марина даже вздрогнула от неожиданности. Этот ее личный советчик так давно не подавал признаков жизни, что она и думать забыла о его существовании.
«Что ты имеешь в виду?» – поспешно спросила Марина, желая непременно получить от голоса подробнейшие разъяснения. Не так уж часто баловал он ее своими соображениями. В основном отмалчивался, предоставляя ей самой блуждать по запутанным лабиринтам земного бытия. Голос молчал.
«Что значит „на правильном пути“?» – настаивала Марина, думая, что ее внутренний собеседник не расслышал вопроса. Ответа не последовало. Внезапно проявившись, голос так же внезапно исчез. «Ну и ладно, раз так, – в сердцах подумала Марина, – если сказал, что на правильном, значит, на правильном. А подробности мне, может, и ни к чему».
Получив обнадеживающий сигнал от своего внутреннего голоса, Марина как-то сразу успокоилась. Она вдруг ясно осознала, что все неприятности надо оставить во вчерашнем дне. И, оставив их во вчера, плотно закрыть за собой дверь. Что было, то было, и нет смысла больше в этом копаться, заново прокручивать события и еще раз переживать уже пережитое. Гораздо разумнее довериться дню сегодняшнему и тому новому, что ожидает впереди. Зачем тащить за собой тяжкий груз проблем, которые, по сути, уже принадлежат прошлому? Странно, как ей раньше в голову не приходила такая простая и красивая мысль. Тут ей показалось, что она услышала какой-то звук, похожий на довольное хихиканье. Марина улыбнулась. Похоже, внутренний голос одобрял ход ее мысли.
Почти весь оставшийся полет Марина проспала. Она проснулась только в Париже, где необходимо было сделать пересадку. А оказавшись на борту авиалайнера, совершающего рейс Париж – Сен-Мартен, тут же снова задремала, даже не дожидаясь, пока самолет оторвется от земли. Она не пробудилась даже для принятия пищи, попросив стюардессу не тревожить ее, если в момент раздачи питания она будет спать.
Благодаря такому приятному времяпрепровождению путешествие не показалось ей ни длинным, ни утомительным. Наоборот, она отлично отдохнула и ступила на карибскую землю бодрая и посвежевшая. А ярко светившее солнце и температура воздуха +28 еще больше воодушевили ее. Губы сами по себе расплывались в радостной улыбке. Еще бы, в Москве вьюги да метели, а здесь жаркое беззаботное лето. Как же повезло карибчанам (или как там их правильно называют)! Впрочем, не важно, называй как хочешь. Главное – счастливчики. Живут себе, горя не знают. Даже и не подозревают, баловни судьбы, что можно добрых восемь месяцев в году прозябать, в прямом смысле этого слова, среди снежных сугробов, обильно обдуваемых северными ветрами.
До следующего рейса у Марины оставалось еще около часа, и она, выпив кофе с сандвичем в единственном кафе аэропорта, стала бродить по магазинчикам. Магазинчики изобиловали различными сувенирами островной тематики, ювелирными изделиями и алкогольными и табачными товарами.
Марину приятно поразили крайне низкие цены на изысканное шампанское, которое она привыкла считать для себя недоступно дорогим. Изящные бутылки «Дом Периньон» и «Кристалл розэ» соседствовали на полках с огромными бутылями светлого и темного рома и удивляли разумностью ценообразования. Марина не удержалась и купила себе бутылку «Кристалла». Надо же будет как-то отпраздновать свое прибытие на прекрасный Сент-Барт. Отдыхать так отдыхать. «Отдых должен быть приятным во всех отношениях, – вспомнилась ей одна из любимейших Любкиных фразочек, – а иначе это и не отдых вовсе, а время, потраченное впустую». Нет, тратить время впустую, да еще так далеко от родного дома, где-то на краю географии, Марина не собиралась. Как раз напротив, она была полна решимости извлечь из поездки максимум пользы.
Уже на пороге магазина Марина вдруг на секунду остановилась, а затем вернулась и зачем-то прихватила с полки внушительного размера бутыль темного кубинского рома и коробку гаванских сигар.
Ожидая, пока ее пригласят на посадку, Марина наблюдала за насыщенной жизнью аэропорта. Сквозь сияющую чистотой стеклянную стену ей было отлично видно, как один за другим взлетают в небо небольшие самолеты. Среди них были и совсем крошечные, на пять человек, и посолиднее – способные вместить одиннадцать пассажиров. Но и те и другие, по правде сказать, показались Марине не слишком надежными. Они выглядели какими-то картонными и хлипенькими. Марина забеспокоилась, представив, как стайка «бумажных» самолетиков отважно сражается в небе с могучими и своенравными воздушными массами. Ей стало немного не по себе. Она подумала, что, может, и не стоило ей так безоглядно полагаться на собственное бесстрашие. А вдруг ее свобода от аэрофобии не является абсолютной и распро–страняется только на большие авиалайнеры, принадлежащие крупным авиакомпаниям?
Марина стала всматриваться в лица только что прибывших пассажиров, стремясь разглядеть на них печать пережитого ужаса. Но нет, все люди выглядели неплохо. Некоторые даже улыбались и оживленно переговаривались. Ни одного человека с позеленевшим от страха лицом. Все достаточно бойко выбираются из самолетов без посторонней помощи. И почти никто не держится за сердце.
Хотя вот! Молодую женщину выносят из самолета на руках. Так и есть! В полете от ужаса у нее отказали ноги. Какой кошмар! А ведь совсем молоденькая, красивая! Маринины глаза наполнились слезами. Бедная женщина отправилась отдыхать и не вынесла жуткого путешествия. Теперь остаток жизни ей придется коротать в инвалидной коляске, обрекая себя и близких на тяжкие страдания! Марина уж было прониклась всей трагичностью судьбы неизвестной ей красивой девушки, попавшей в столь нелепую и страшную ситуацию, как вдруг заметила, что несчастная, радостно улыбаясь, ловко соскочила на землю и, крепко взяв за руку мускулистого парня, выносившего ее из самолета, двинулась навстречу ожидающей их группе. Шла она легко и свободно, ничем не напоминая парализованную. Встречающие оживились и с веселым гиканьем стали бросать в воздух цветочные лепестки.
«Voyage de noce, voyage de noce», – услышала Марина шепот, прокатившийся по залу. Только теперь она заметила, что девушка одета в длинное белое платье и держит в руках красивый букет. Парень тоже был весь в белом и светился от счастья. Переполнявшие его эмоции и заставили счастливого молодожена пронести супругу на руках по трапу самолета, к великому удовольствию всех присутствовавших. Только Марина не сразу разделила всеобщее ликование, так как с перепугу не распознала, что повод транспортировки молодой женщины на руках совсем даже не трагический.
Молодоженам прямо у трапа наливали шампан–ское, а Марину пригласили на посадку. Улыбающаяся женщина в форменной одежде жестом указывала ей на самолет. Самый маленький из всех. Хорошо, если пятиместный. Отбросив всякое стеснение, Марина до–стала из сумки бутыль с ромом, мастерски вскрыла ее (как будто всю жизнь только и занималась тем, что откупоривала бутылки со спиртным) и отхлебнула большой глоток обжигающей жидкости.
Приветливая женщина сделала вид, что не удивилась. На мгновение горло перехватило, а затем по организму растеклась приятная теплая волна. Вместе с ней появились радостная уверенность в себе и во всех окружающих и желание немедленно подняться в небо на этом прекрасном, хотя и небольшом, летательном аппарате.
С гордо поднятой головой Марина проследовала к трапу. Впрочем, это и трапом-то назвать можно было лишь с большим преувеличением. Так, пара ступенек. Марина заняла свое место и пристегнулась. Пилот поприветствовал ее широкой бесхитростной улыбкой. Он был очень симпатичный и очень молодой. Судя по всему, Марина застала его в самом начале его летной карь–еры. «Будем надеяться, что это не стажер, а дипломированный специалист», – пронеслось у Марины в голове, и она нащупала в сумке бутылку с ромом.
Вскоре пришли остальные четыре пассажира, и, наскоро разогнавшись, самолет взмыл в небо. Чувствовал он себя в воздухе на удивление уверенно, равно как и пилот за штурвалом. Марина пристально наблюдала за действиями летчика, стараясь по мельчайшим деталям поведения распознать, какой по счету полет выполняет этот молоденький красавчик. Ничего настораживающего она не заметила и решила, что если пилот и выполняет свой первый самостоятельный полет, то держится он превосходно и вообще наверняка окончил обучение с красным дипломом, если таковой у них тут имеется.
Марина уж было совсем расслабилась, как вдруг заметила впереди внизу крошечный кусочек суши весьма не–однородного ландшафта. Пилот выполнил залихватский вираж, видимо, собираясь зайти на посадку. Марина стала вглядываться в то место, куда бесстрашный летчик намеревался приземлиться. Доступная ее зрительному восприятию часть островка была тесно утыкана горными хребтами. Ничего хотя бы отдаленно напоминающего посадочную полосу видно не было.
Маринины пальцы непроизвольно напряглись и судорожно сжали подлокотники кресла. Верные автомобильной привычке ноги шарили по полу в поисках педали тормоза. Успокаивающее действие алкоголя внезапно закончилось, а оторвать руку от подлокотника и достать из сумки страхоутоляющую жидкость Марина не решилась. Она посмотрела на пилота, который, не проявляя никаких признаков беспокойства, уверенно направил самолет вниз, на скалы.
Остальные пассажиры тоже вели себя крайне легкомысленно. Пожилая супружеская пара мирно дремала, похрапывая в унисон довольно неприятными низкими голосами. Два других пассажира, похоже, вообще были не способны адекватно оценивать происходящее: они держались за руки и не мигая смотрели друг другу в глаза, полностью отдавшись охватившему их чувству. Марина подумала, что, даже если самолет сейчас рухнет на скалы, эти два миловидных паренька вряд ли заподозрят неладное.
Самолет стремительно падал на гору, а Марина со страху даже не догадалась закрыть глаза. В тот момент, когда ей показалось, что они вот-вот коснутся брюхом ребристой вершины, прямо за ней открылась небольшая ровная площадка, на которую пилот мягко посадил самолет, продемонстрировав высшую степень мастерства в доверенном ему деле.
Самолет еще некоторое время плавно катился по самой маленькой в мире (в этом Марина была уверена) взлетно-посадочной полосе и замер как вкопанный в нескольких сантиметрах от высившейся на противоположной стороне горы.
Марина готова была кинуться в объятия пилота экстра-класса (она без всяких колебаний присвоила ему это почетное звание), долго и горячо благодарить его за отлично выполненную работу и, может быть, даже тихо всплакнуть у него на плече. Между тем остальные пассажиры выказали возмутительное равнодушие к выдающимся способностям летчика. Едва кивнув молоденькому пилоту на прощание, они подхватили свои пожитки и быстро покинули гостеприимный борт.
Возмущенная до глубины души черствостью и неблагодарностью отдельных представителей капиталистического мира, Марина тепло пожала мужественную руку покорителя небес и попросила у него визитную карточку, чтобы на обратном пути воспользоваться его услугами. Она подумала, что едва ли кто-то сможет сравниться с ним в искусстве управления летательными аппаратами.
Выйдя из здания аэропорта, Марина сразу же заметила толстого, добродушного вида мужчину лет 50, в белых льняных шортах, мятой майке и джинсовой бейс–болке, одетой задом наперед. В руках он держал табличку, на которой черным фломастером было старательно выведено: «Marina». Марина улыбнулась. Это объявление было совершенно излишним. Она без труда узнала в толстяке Филиппа, подробный словесный портрет которого она получила от Владилены перед отъездом.
Филипп был давним другом Владилены Борисовны, а теперь еще и ее соседом по сент-бартовской вилле. Предложив Марине погостить у нее на вилле, Владилена на этом не успокоилась. Она позвонила своему приятелю Филиппу, который несколько лет назад покинул родной Париж и проживал теперь на Сент-Барте круглый год, и попросила его позаботиться о Марине во время ее пребывания на острове. Отзывчивый француз с радостью согласился, понимая, что эта услуга не потребует от него особых усилий и обеспечит приятное времяпрепровождение в обществе интересной молодой женщины.
И вот теперь этот симпатичный толстяк стоял, прислонившись к дереву и прижав к груди внушительных размеров транспарант с начертанным на нем Марининым именем, и думал о чем-то своем. Витал в облаках, что называется. Он так замечтался, что совершенно погрузился в себя и заметил Марину только тогда, когда та уже приблизилась к нему вплотную.
От неожиданности Филипп вздрогнул, выронил табличку, неуклюже наклонился, чтобы поднять ее, с размаху стукнулся лбом о Маринин чемодан, смешно засопел и снова водрузил плакат с именем на прежнее место. Затем, видимо, сообразив, что табличка уже ни к чему, попытался спрятать ее за спину, одновременно стараясь протянуть Марине руку для приветствия и взять у нее багаж.
Не сумев скоординировать свои действия, он два раза наступил Марине на ногу, опять выронил злополучную табличку, после чего еще сильнее расстроился и густо покраснел. Он так суетился и так трогательно нервничал, что Марина сразу же прониклась к нему дружескими чувствами и напрочь забыла, что сама порядком волновалась перед встречей с незнакомым французом.
В частности, ее беспокоил язык общения. Когда-то, по окончании спецшколы, она неплохо знала французский, но потом за неимением практики многое подзабылось. Воображение рисовало ей ужасные картины. Ей виделось, как она, потея и запинаясь, как отстающая ученица на экзамене, морщит лоб, силясь вспомнить нужное слово и надлежащую грамматическую форму. Затем, с горем пополам сконструировав громозд–кое и неуклюжее предложение, она произносит его вслух и с ужасом понимает, что собеседник не понял ни слова. Собеседник, конечно же, как человек воспитанный, делает вид, что все в порядке, и даже восхищенно восклицает: «Бог мой! Вы так прекрасно говорите по-французски!» Но она-то знает, что наляпала кучу ошибок, да и произношение напоминает скорее топорный нижегородский говор, чем мелодичный французский прононс.
Но теперь, увидев смущенного, красного как помидор Филиппа, Марина разом позабыла свои страхи, которые показались ей сейчас сущим бредом. Неожиданно для себя она свободно заговорила по-француз–ски и, желая смягчить неловкость ситуации, принялась в деталях описывать Филиппу подробности своего путешествия.
Самые что ни на есть французские слова с легко–стью слетали с ее губ и гармонично группировались в стройные красивые фразы. Марина подумала, что ее учительница по французскому была бы сейчас на десятом небе от счастья, услышь она блестящее выступление своей воспитанницы.
А вот у француза с речью были явные проблемы. Он заикался и никак не мог подобрать нужные слова. В общем, именно он, а не Марина, потел и морщил лоб, тщетно пытаясь совладать с охватившим его волнением. Вскоре все же ему удалось взять себя в руки, он перестал мычать и достаточно членораздельно пригласил Марину в машину. Табличку с Марининым именем он зачем-то потащил с собой, основательно приладив ее под мышкой, чтобы она не мешала нести вещи.
Марина села в открытый джип неизвестной ей модели, который напоминал какой-то военный автомобильчик. «Ничего себе, остров миллионеров!» – подумала она, ожидая увидеть что-нибудь более шикарное. Уже совсем овладевший собой Филипп объяснил ей, что местные жители, независимо от материального положения, предпочитают проверенные временем надежные автомобили, которые, может, и не отличаются особой элегантностью, зато в условиях горных дорог являются наиболее практичными.
А дороги были действительно горные. Очень скоро Марина поняла, что с выбором транспортного средства Филипп не прогадал. По всей вероятности, специалисты по дорожному строительству обходили остров своим вниманием. (Действительно, с чего бы это им околачиваться среди отдыхающих богачей?) И состояние островных «магистралей» вполне соответствовало этим редким визитам.
Ехать оказалось совсем не долго. Сначала Филипп ловко петлял по узкой дорожке, которая шла в гору, потом спустился чуть вниз и уперся в глухой, густо заросший зеленью забор.
– Ну вот мы и дома, – довольно сообщил он, набирая цифровой код на воротах. Получив соответствующую –команду, ворота медленно открылись, и Филипп въехал во двор.
Оказалось, что за одним забором разместились две очаровательные виллы. Два небольших симпатичных домика с красными черепичными крышами утопали в зелени и находились друг от друга как раз на таком расстоянии, чтобы их хозяева имели возможность приятно соседствовать, не чувствуя при этом дискомфорта от чрезмерного общения.
Филипп объяснил, что одна вилла его, а вторая теперь принадлежит Владилене Борисовне. Бывший хозяин выставил виллу на продажу сразу же после того, как скончалась его супруга. Филипп незамедлительно сообщил об этом своей давней московской подруге, и она стала его соседкой.
Филипп открыл парадную дверь Владиленовой виллы, и, миновав небольшую прихожую, они прошли в просторную гостиную с камином и стеклянной раздвижной дверью во всю стену. Прямо за дверью начиналась терраса, а за ней бассейн, окруженный несколькими лежаками и зонтиками от солнца.
Этого было бы уже вполне достаточно, чтобы повергнуть Марину в состояние радостного шока. Но это было не все. За бассейном открывался великолепный вид на океан. Удивительной красоты водная гладь простиралась далеко вперед, на сколько хватает глаз, и там соединялась с легким, почти прозрачным небом.
На какое-то время Марина потеряла дар речи, а Филипп замер рядом, тихо радуясь произведенному эффекту. Спустя две минуты безмолвного любования морским пейзажем Филипп решил усилить впечатление и показал Марине узкую каменную лесенку, которая вела из сада прямо к морю. Лесенка была довольно длинной, зато прямо под ней, внизу Марина увидела небольшой пятачок белого песчаного берега. Филипп объяснил, что там находится пляж, принадлежащий этим двум виллам.
– Спускаться немного далеко, зато отличная зарядка. Очень полезно для поддержания формы, – улыбнулся он.
«Ничего себе „далеко“, – подумала Марина. – Некоторые регулярно преодолевают не меньшее расстояние, спускаясь по лестницам городских многоэтажек, когда в подъезде ломается лифт. С той лишь разницей, что внизу их ожидает совсем не морское побережье».
Очень довольный собой, Филипп продолжил ознакомительную экскурсию, и Марина узнала, что на первом этаже виллы также имеются кухня, из которой крутая винтовая лест–ница ведет вниз, в погреб, заполненный огромным количеством бутылок с вином, столовая, несколько подсобных помещений и кабинет с обширной библиотекой. На втором этаже разместились три спальни, выходящие в небольшой уютный холл.
Филипп проводил Марину в комнату, в которой, по распоряжению Владилены, ей надлежало расположиться. Комната Марине очень понравилась. Белые стены, пол из красивой терракотовой плитки покрыт пушистым ковром. Огромное окно, а за ним море. Только море и небо и больше ничего. Из мебели лишь широкая кровать прямо напротив окна да два кресла с небольшим столиком.
Филипп сообщил Марине, что запланировал насыщенную программу на время ее пребывания на острове. Он намеревается покатать ее на собственном катере, повозить по красивейшим пляжам, показать столицу Густавию и, естественно, ознакомить с местными гастрономическими ресторанами и беспошлинными магазинами. Но утомлять гостью своим скромным обществом он все же не желает, поэтому оставляет ее отдохнуть с дороги, и дальнейшие мероприятия будет предлагать ей очень дозированно. Говоря все это, Филипп часто-часто хлопал своими пушистыми бесцветными ресницами и смущенно улыбался.
«Какой приятный, тактичный человек! – думала Марина, чувствуя себя очень уютно рядом с Филиппом. – Не зря они так давно дружат с Владиленой. Есть у них что-то общее. Наверное, это общее и свело их когда-то вместе и помогает сохранять теплые отношения на протяжении долгих лет, несмотря ни на расстояние, которое их разделяет, ни на разницу в образе жизни».
День клонился к вечеру, и усталость после длительного путешествия начала давать о себе знать. Вместе с устало–стью Марина ощутила и приступ голода. Филипп спохватился, что не предложил Марине перекусить с дороги, и сильно расстроился из-за своей забывчивости.
Чтобы исправить ошибку, он помчался в погреб и с удивительной для его комплекции расторопностью принес оттуда бутылку белого вина. Затем, настежь распахнув холодильник, он принялся выкладывать на кухонный стол различные деликатесы. Несколько видов паштета, сыры, фаршированные сардины, мисочку с рататуем. Все это вкуснейшее великолепие он дополнил ароматным еще теплым французским батоном и, покраснев то ли от чрезмерного старания, то ли от удовольствия при виде вкусной еды, объяснил, что закупил для Марины на первое время все самое необходимое. Содержимое холодильника и погреба находится в ее полном распоряжении.
После этого Филипп снова засобирался уходить, тихо бормоча себе под нос, что теперь наконец Марина сможет подкрепиться и отдохнуть после утомительного путешествия. Но Марина сказала, что совсем не хочет подкрепляться в одиночестве, и попросила Филиппа задержаться еще на некоторое время, чтобы разделить с ней трапезу. Глаза француза радостно заблестели, и он принялся откупоривать бутылку с вином.
Ел Филипп с таким искренним и неподдельным наслаждением, что Марина невольно залюбовалась им. Было очевидно, что он получает от процесса поглощения пищи огромное удовольствие. Это было так заразительно, что Марина тоже принялась за еду с утроенным аппетитом. Еда показалась ей необыкновенно вкусной, вино источало прекрасный фруктовый аромат, а толстяк-француз, хлопающий своими пушистыми ресницами и смачно поедающий утиный паштет, заполнил все пространство кухни домашним уютом.
Марина засунула в рот очередную сардину, фаршированную спаржей и кедровыми орешками, и подумала, что она отлично сделала, что все-таки выбралась в это неожиданное путешествие. Как прекрасно, что в ее жизни есть такие люди, как Владилена Борисовна, верная подруга Любаня, а теперь еще и этот Филипп, умеющий краснеть от смущения, как ребенок, и по-настоящему радоваться таким мелочам, как вкусная еда и хорошее вино! Наверное, в этом и состоит жизнь: находить в каждом моменте что-то прекрасное, наслаждаться простыми привычными вещами: едой, природой, общением, даже одиночеством.
Марина ощутила чувство удивительной, какой-то неведомой ей ранее благодарности. Благодарности Филиппу, своим друзьям, этому красивому дому, так тепло принявшему ее на далеком карибском острове. Острове, который на самом деле никакой не далекий и не чужой, а родной, как и все острова, и все моря на земле.
Марина вдруг поймала на себе внимательный взгляд Филиппа, который перестал жевать утиный паштет и смотрел на нее, широко распахнув бесцветные ресницы, и поняла, что улыбается. Широко, во весь рот.
– Что случилось? – спросил Филипп, и его губы тоже стали расплываться в довольной улыбке. – Чему ты смеешься?
– Случилось то, что мне очень хорошо, – ответила Марина, – спасибо тебе, Филипп. – И она порывисто чмокнула его в толстую веснушчатую щеку. Француз в очередной раз смутился, отчего лицо его в одно мгновение покрылось розовым, совсем детским румянцем.
Вскоре Филипп, так до конца и не понявший причину внезапного веселья московской гостьи, отправился восвояси. Пора было ложиться спать. Уходил он в прекрасном настроении, очень довольный собой и жизнью в целом. Он вообще был всегда всем доволен. В большей или в меньшей степени. В зависимости от ситуации.
На следующее утро Марина проснулась от того, что солн–це светило ей прямо в глаза. Вечером ей не пришло в голову задернуть занавески, и теперь ласковые, но настойчивые лучи, легко пробравшись сквозь оконное стекло, заполнили всю спальню, возвещая о наступлении нового дня.
Марина быстро соскочила с кровати и подошла к окну. Каким же прекрасным может быть море! Несколько минут она любовалась видом, а затем спустилась вниз, на кухню, варить кофе. Кухня тоже вся была залита солнцем. С чашкой кофе и куском яблочного пирога с корицей, оставленного ей хозяйственным Филиппом среди прочих съестных припасов, она вышла на террасу. Там, расположившись на мягких льняных подушках небольшого плетеного диванчика, она с удовольствием позавтракала. День обещал быть чудесным.
Покончив с кофе, Марина надела купальник, взяла полотенце и, решив не тратить время на купание в бассейне, отправилась вниз по каменной лесенке к пляжу. Ступеньки были довольно крутыми, но впереди так заманчиво переливалось лазурное море, что Марина побежала по ним впри–прыжку.
Очень скоро ее ноги ступили на песчаный берег, и она, скинув вьетнамки, пошла босиком. Кожа ног ощутила прикосновение мягкого шелковистого песка. Он был совершенно белым и, казалось, светился на солнце. Кроме нее, на пляже не было ни души.
Марина расстелила полотенце у самой кромки воды, так, чтобы можно было касаться ногами набегающих волн, и легла, подставив лицо восходящему солнцу. Как же она ждала этого момента! Всем своим существом она ощущала, как солнечный свет течет внутрь ее, согревает, принося с собой успокоение и радость. Под махровым ворсом пляжного полотенца Марина чувствовала, как мельчайшие податливые песчинки шевелятся, перемещаясь, чтобы принять форму ее тела. Они будто бы приглашали ее присоединиться к ним, двигались, освобождая ей место, и словно шептали: «Иди к нам, располагайся поудобнее, мы же одно целое».
И она послушалась. Она отодвинула в сторону полотенце и легла прямо на теплый песок, чтобы всем телом слиться с ним. Теперь она чувствовала, как каждая самая крошечная частичка ее организма, каждая клеточка соединяется со своей отдельной песчинкой и в то же время со всем песком сразу. Ей показалось, что она смешалась с песком, что у нее нет больше тела, что она сама и есть этот песок, включающий в себя бессчетное количество прекрасных мелких песчинок.
Чувство было нереальным, каким-то космическим, вселенским. Оно вмещало в себя все и было абсолютно огромным. Затем появилось ощущение наполненности и пустоты одновременно, а за ним – безграничное счастье.
Постепенно Марина очнулась, не совсем понимая, что это с ней произошло. Может быть, все ей показалось, приснилось, почудилось? Хотя... впечатление было настолько сильным, что, несмотря на всю необычность, казалось вполне реальным.
Марина села на песке и оглянулась вокруг: все то же море. Быть может, только краски кажутся чуть ярче. Да одинокий парусник виднеется на горизонте. Ей неудержимо захотелось окунуться в воду. Она вспомнила, что со всеми этими новыми ощущениями забыла искупаться.
Марина вошла в воду по колено и постояла немного, наблюдая, как солнечный свет, отражаясь от поверх–ности, разбегается во все стороны миллиардами смеющихся искр. Искры мерцали, перемигивались, приглашая Марину погрузиться в теплую прозрачную воду, до самого дна пронизанную солнечными нитями. Марина закрыла глаза и с чувством полного блаженства опустилась в море, которое показалось ей сказочно приятным, мягким и очень нежным.
Вот уже третий день Анжела не выходила на работу. Как-то не было сил. После Машиного дня рождения, где она совершенно неожиданно для себя встретилась с Мариной Золотаревой, ее и без того не самое лучшее настроение испортилось окончательно.
Она заметила, что Марина сильно изменилась и выглядит гораздо хуже, чем обычно. Усталое лицо и синяки под глазами не смог скрыть даже умело наложенный макияж. Но главное – потухший, безучастный взгляд. В первый момент Анжела даже не узнала Марину, а узнав, сильно расстроилась.
После встречи с загадочным Сергеем Петровичем Анжела почти не переживала и как-то легко позабыла о случившемся. Во всяком случае, ей так казалось. Но когда она побывала на дне рождения, все изменилось. Анжелу стала мучить совесть, и она ничего не могла с этим поделать. История с нежданным гостем живо всплыла в памяти, и мысли, одна тяжелее другой, стали атаковать ее, не давая спокойно жить. Как она ни старалась, ей никак не удавалось отделаться от чувства вины, которое все росло и росло, пока не приобрело гигантские размеры и не навалилось на Анжелу так, что ей стало трудно дышать.
Она все прокручивала в голове события бабкиной биографии, которые, случившись давным-давно, в прошлое, однако, не ушли, а благополучно перекочевали в настоящее, каким-то странным образом видоизменившись, подстроившись под новые обстоятельства и новых людей.
И вот теперь она, Анжела, являясь продолжательницей женской линии своего рода, расхлебывает бабкины делишки и платит ее долги. Вместе с неувядающей красотой и молодостью, унаследованной ею от бабушки, она заполучила, сама того не подозревая, какие-то непонятные обязательства перед непонятными людьми. (Или даже нелюдями?) Ее кто-то использует в своих сомнительных целях, и она, как марионетка, безропотно выполняет их требования.
Как же она докатилась до этого? Почему не воспротивилась и не выставила вон этого наглого Сергея Петровича? Вместо этого она мямлила что-то невразумительное, поила его дорогостоящим коньяком, едва не грохнулась в обморок от необъяснимого ужаса, а затем, как зомбированный кролик, сделала все, что он велел.
И вот, пожалуйста, Маринка, всегда такая веселая и жизнерадостная, чахнет на глазах. Наверняка она серь–езно больна. И это ее, Анжелиных, рук дело. Конечно же, она этого не хотела и зла Марине никогда не желала, но ведь все равно сделала, как ни крути. Пусть под гипнозом, испугавшись чего-то неведомого, но сделала. И нет ей никакого оправдания.
Не на шутку измученная подобными размышлениями, Анжела наконец приняла решение. Она должна немедленно действовать. И прежде всего позвонить Марине и все ей рассказать. Как уж Марина отреагирует на ее признание, не важно. Анжела попытается ей все объяснить. И Марина обязательно ее поймет. А потом вместе они наверняка придумают, как быть дальше.
Анжела достала записную книжку, где у нее были записаны телефоны всех клиентов, и потянулась к телефонной трубке. Опередив ее на долю секунды, телефон громко зазвонил. От неожиданности Анжела вздрогнула, выронила книжку из рук и поспешно сняла трубку.
Голос, который она услышала, она узнала бы из миллиона других голосов. Не сказать, чтобы он был особенно неприятным, нет. Напротив. Он был низким, глубоким и слегка вкрадчивым. Бархатный такой голос. Но на Анжелу он подействовал как гром среди ясного неба.
– Добрый вечер, Анжела Юрьевна! Как поживаете? – сказала трубка. Анжеле захотелось закрыть глаза, заткнуть уши и опрометью бежать подальше от телефона, прочь из дома, из города, куда угодно, лишь бы не слышать этого голоса. Голоса, от которого она вся сжималась в комок и начинала дрожать, как былинка на ледяном ветру. Не дожидаясь ответной реплики, трубка продолжила: – Я уж было начал беспокоиться, не захворали ли вы, дорогая моя. На работе не бываете, все дома да дома... Может, помощь какая нужна? А, Анжела Юрьевна?
– ...
– Ну, я так и знал, что здоровы. Вы же еще такая молодая, откуда болезням-то взяться? Просто устали, наверное?
Анжела наконец нашла в себе силы ответить собеседнику.
– Э-э-э... да не то чтобы... – промычала она и снова замолчала.
– Вот и ладненько, Анжела Юрьевна, вот и ладненько. А я вам как раз дельце одно подобрал, чтобы не хандрили, не скучали. – Тут Сергей Петрович взял одну из своих любимейших нестерпимых пауз, и у Анжелы внутри все похолодело. Она попыталась вернуть себе присутствие духа. Казалось бы, что тут такого? Ну замолчал человек, и что из этого? Помолчит немного и снова заговорит, ничего страшного. Эка невидаль! Но Сергей Петрович молчал по-особому, жутко как-то молчал. Так, что ледяные мурашки по всему телу, противный ком в солнечном сплетении и полуобморочное состояние.
Помучив Анжелу несколько секунд, Сергей Петрович продолжил:
– Да даже и не дельце это, а так, развлечение. Поездочка в теплые края. Прокатитесь, развеетесь... Да не бойтесь, всего на пару дней. Погуляете, морским воздухом подышите. Глядишь, и спать лучше станете. Как вы, кстати, спите сейчас? Неважно?
– Куда ехать-то? – еле выдавила из себя Анжела. Ее словно парализовало. Она не то что говорить, думать почти не могла. – И не могу я ехать... работа у меня, дела... Чего это вдруг я поеду куда-то? Мне здесь надо...
– А вы не торопитесь с ответом, милейшая Анжела Юрьевна, не торопитесь. Обдумайте все хорошенько. Может, с бабушкой посоветуетесь...
Комната поплыла у Анжелы перед глазами. Диван и шкаф стали вдруг какими-то текучими и бесформенными, потеряли устойчивость, слились воедино и, образовав что-то невразумительное, стали надвигаться на Анжелу всей своей совместной вновь приобретенной массой. Голова у Анжелы закружилась, и она потеряла сознание...
На этот раз бабушка Анжеле почти ничего не сказала. Она просто появилась и молча смотрела на внучку очень печальными глазами, которые казались слишком грустными и задумчивыми для ее все еще молодого лица. Говорила в основном Анжела. Даже не говорила, а кричала. Она взывала к бабкиной совести, спрашивала, как старуха могла сотворить такое, просила объяснить, что ей, несчастной внучке, теперь делать, требовала рассказать, что будет дальше.
Анжела так орала, что в итоге потеряла голос и только беззвучно, как рыба, открывала рот, продолжая напрасно напрягать голосовые связки. Старуха сделала ей знак успокоиться и жестом фокусника выудила прямо из воздуха большой лоскут полотна. Она взмахнула рукой, и ткань раскрылась, разгладилась, заиграла многоцветьем радужных красок. Она искрилась и переливалась, и Анжела стала присматриваться, желая получше разглядеть красивый рисунок.
Она увидела, что полотно состоит из множества толстых и тонких нитей, замысловато переплетающихся между собой и образующих великолепный орнамент. Все нити были разных цветов, светились и гармонично сочетались, объединяясь в единый узор. Зрелище было настолько красивым, что Анжела замерла с открытым ртом, забыв и про бабку, и про собственные неурядицы.
Вдруг в одном месте Анжела заметила неприглядную черную нитку, коряво вплетенную в орнамент и меняющую общий вид полотна. Она выглядела точь-в-точь как производственный брак в рулонах с тканью, которой торгуют в специальных отделах промтоварных магазинов. Анжела не раз бывала в отделе под названием «ТКАНИ» и наблюдала, как продавцы отрезают от огромных неподъемных рулонов шерсти или льна куски, предварительно отмерив их большой линейкой. Там, в магазине, встретив такую инородную нить среди ровного переплетения красивых гладких волокон, продавец отрезал непригодный кусок и выбрасывал его в отходы. Такое полотно в продажу не шло.
И вот теперь бабушка указывала Анжеле именно на эту уродливую нитку и хотела что-то сказать. Хотела, но не говорила. Просто смотрела на Анжелу все тем же груст–ным взглядом. Анжела еще раз взглянула на разноцветный лоскут и обнаружила, что после появления в полотне бракованной нити дальнейший рисунок выглядит расплывчатым и нечетким, будто непрокрашенным.
Она вопросительно глянула на моложавую старушку, но бабуля уже растаяла в воздухе как сигаретный дым, прихватив с собой расписной лоскут.
Когда Анжела пришла в себя, она лежала ничком на пушистом персидском ковре рядом с диваном. Так и есть, хлопнулась все-таки в обморок. Не выдержала схватки с матерым Сергеем Петровичем. Да кто же он такой на самом деле? Почему так действует на нее? Слабонервной она никогда не была. В обморок вообще никогда в жизни не падала. А тут совсем расклеилась. Может, он владеет какими-то серьезными техниками воздействия на людей? Или даже не техниками, а способностями паранормальными обладает?
Как ни странно, после обморока Анжела почувствовала в себе некоторую твердость и силу, которых до этого не наблюдала. Она поднялась с пола, пошла в ванную, умылась ледяной водой, а затем плеснула себе в бокал немного красного вина (где-то она слышала, что после того, как лишишься чувств, полезно подкрепиться небольшим количеством алкоголя).
Вернувшись в комнату, она решительно сняла телефонную трубку и набрала номер, который как-то сразу запомнился ей наизусть. Вторая попытка тоже не удалась: дома у Марины никто не ответил, а мобильный металлическим голосом сообщил, что телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети. Анжела подождала некоторое время, бесцельно послонялась по дому, сварила себе кофе и снова несколько раз позвонила Марине. С тем же успехом.
Как только она положила трубку на рычаг, телефон тут же зазвонил, будто специально ждал момента, когда освободится линия. Анжела вздрогнула: ей показалось, что звонок звучит как-то особенно громко и пронзительно. На всякий случай трубку она снимать не стала. Пусть думают, что ее нет. Вышла в магазин. Или к соседке пошла чайку попить. К маме уехала, в конце концов. Да мало ли какие у нее могут быть дела! Звонок не унимался. Видимо, абонент на том конце провода во что бы то ни стало жаждал услышать в трубке Анжелин голос. Настойчивый абонент попался. Даже можно сказать, настырный. Анжела почувствовала приступ раздражения: что за люди такие, сколько можно звонить! Ведь понятно уже, что никого нет дома!
Она нервно опустилась на диван и схватила стопку газет, лежавшую на столике. Начала перебирать их сначала машинально, чтобы чем-то занять подергивающиеся от нервного напряжения руки, но потом ее внимание привлекло одно из объявлений, которыми пестрили последние страницы прессы. «Потомственная ясновидящая ведет прием». И номер телефона. Коротко и ясно, ничего лишнего. Как же она раньше не догадалась? Вот куда ей надо обратиться. Если повезет и ясновидящая окажется мастером своего волшебного дела, а не самозванкой-обманщицей, то у нее есть шанс получить ответы на некоторые вопросы. Или хотя бы на один, самый главный: что ей делать?
На ходу застегивая шубу, Анжела схватила сумочку и побежала в кабинет за старинным бабкиным документом. Манускрипт хранился в верхнем ящике письменного стола и был тщательно завернут в непрозрачный полиэтиленовый пакет вместе с письмами и фотографией. Не долго думая она запихнула в сумку все бабкино наследство и бегом бросилась к входной двери. Как только за ней захлопнулась дверь, в доме опять раздалась настойчивая трель телефонного звонка.
* * *
Анжела быстро села в машину и, выгнав ее из теплого гаража, поехала в сторону города. Где-то там, в районе «Белорусской», ей предстояло отыскать нужный дом. Адрес ей сообщила женщина, ответившая по номеру, указанному в газете.
Прежде чем продиктовать Анжеле несколько заветных слов, определяющих местоположение потомственной ясновидящей в пространстве, женщина учинила ей допрос с пристрастием. Она попросила Анжелу назвать свое имя и возраст и поинтересовалась, что у нее за дело: лично-любовное, карьерный вопрос или проб–лемы здоровья. Немного поколебавшись, Анжела охарактеризовала свое дело как личное и очень срочное. Женщина сообщила, что по личным делам прием ведется по пятницам и на ближайший месяц все пятницы уже расписаны.
«Вы же понимаете, – проникновенно сообщила она, – у хорошего специалиста всегда очередь». Не–ожиданное препятствие придало Анжеле решимости, и она самым твердым голосом, на какой только была способна, заявила, что желает попасть к волшебнице непременно сегодня и другие варианты ее не устраивают. Женщина на другом конце провода, казалось, вошла в Анжелину ситуацию и сказала:
– Ну, если вам действительно так срочно, сейчас посмотрим, что я могу для вас сделать. – Несколько секунд она молчала, и Анжела слышала только шелест переворачиваемых листов бумаги. Видимо, женщина внимательно изучала расписание, стараясь выкроить для Анжелы время. Надо же, Анжела даже и не предполагала, что на ясновидящих предсказателей такой бешеный спрос. Очередь на месяц вперед, подумать только!
– Ну вот, – радостно сообщила женщина, – вам очень повезло. Если вы приедете в течение получаса, госпожа Сусанна сможет уделить вам время. Только... вы, наверное, догадываетесь, что срочность оплачивается двойным тарифом...
– Само собой, – прервала ее Анжела, даже не поинтересовавшись, во сколько ей обойдется этот двойной тариф. Не станет же она мелочиться, когда решается судьба целых поколений! – Сейчас буду.
По указанному адресу Анжела без труда отыскала большой сталинский дом, во дворе которого обнаружился нужный подъезд. Он был недавно отремонтирован и оснащен стильного вида домофоном. Анжела нажала номер квартиры и услышала мелодичные переливчатые гудки, сообщившие ей о том, что в квартире ее сигнал услышали. Вскоре уже знакомый голос вежливо ответил:
– Я вас слушаю.
Анжела, строго соблюдая инструкции, полученные по телефону, сообщила, приблизившись к микрофону, свое имя и время назначенной аудиенции. Послышался щелчок, дверь открылась, пропуская Анжелу в глубь отделанного мрамором парадного. Поднявшись на третий этаж, Анжела сразу увидела массивную дверь красного дерева, украшенную золотыми вензелями. Над дверью примостился глазок видеокамеры. Две другие квартиры на этаже поприветствовали Анжелу скромными темно-коричневыми дверями стандартного образца.
Пышное великолепие двери из особо ценных пород древесины сбило Анжелу с толку, и она еще раз сверилась с адресом, записанным на клочке бумаги, который она держала в руках. Все правильно, именно за этой дверью скрывается потомственная ясновидящая и предсказательница, чудо–творная целительница и кавалер ордена Магической Подковы. (Так ее отрекомендовала женщина, отвечающая на телефонные звонки.)
«Ну, каков титул, такова и дверь, – не без иронии подумала Анжела и протянула руку к кнопке звонка. – Жаль только, что вместе с титулом человеку не присваивают в обязательном порядке чувство меры и вкуса».
Не успела Анжела коснуться звонка, как дверь отворилась, и Анжела увидела на пороге уже немолодую женщину ростом с восьмилетнего ребенка. Карлица была одета в длинный черный балахон с капюшоном. Она сделала Анжеле жест пройти в помещение и указала на диван, стоявший в прихожей. «Час от часу не легче», – подумала Анжела, опускаясь на диван. Впустившая ее женщина исчезла в одной из комнат, негромко шурша складками волочившегося за ней одеяния.
Анжела довольно долго сидела в ожидании, пока ее пригласят в кабинет к предсказательнице, и занимала себя тем, что рассматривала пышное убранство помещения. По всему получалось, что гадательный бизнес приносит немереные дивиденды. Обстановка была чрезмерно богатой и вычурной, как будто обитателям квартиры просто некуда больше девать деньги, кроме как вкладывать в дорогостоящую мебель, ковры, безвкусные аляповатые вазы и канделябры с портьерами. Везде позолота, вензеля, бархат. Видимо, именно так представляла себе роскошь и богатство кавалер ордена Магической Подковы госпожа Сусанна.
Одна из дверей открылась, и к Анжеле снова вы–шла крошечная женщина в балахоне. Вид у нее был очень значительный. Сохраняя полное молчание, она опять же жестом пригласила посетительницу пройти в комнату. Анжела переступила порог и услышала звук плотно закрываемой двери.
Ясновидящая Сусанна представляла собой женщину то ли цыганского, то ли армянского типа неопределенного среднего возраста, с большими глазами навыкате и растрепанными во все стороны, слежавшимися, давно не мытыми волосами. Она сидела за огромным резным столом красного дерева, уставленным свечами и иконами. Перед ней стоял большой кристалл и лежало несколько колод повидавших виды засаленных гадальных карт разного размера.
Без тени улыбки, почти не глядя на Анжелу, чародейка стала вполголоса бормотать какие-то скороговорки, то ли молитву, то ли детскую считалочку, слов разобрать Анжела не могла. Одновременно она зажгла еще одну свечу, хотя горящих свечей в комнате было, как показалось Анжеле, предостаточно, встала из-за стола и поднесла пламя к Анжелиному лицу. Анжела невольно отшатнулась, чем вызвала не–ожиданный гнев целительницы.
– Стой где стоишь! Да не оглядывайся! – зло прикрикнула на нее госпожа Сусанна и забубнила свою считалочку еще быстрее.
Анжела услышала, как свеча затрещала, и почувствовала, что запахло гарью. Она испугалась, что предсказательница слишком увлеклась своим действом и не заметила, как подожгла на ней кусок одежды или, еще того хуже, клок волос. Пахло почему-то паленой курицей. Анжеле очень хотелось повернуться и посмотреть, что это источает такой отвратительный запах, но она не решалась, боясь разгневать волшебницу.
Вдруг предсказательница каким-то монотонным голосом завыла:
– Ничего ты не говоришь мне, милая, а я сама все вижу. Вижу, с чем пришла ты. Горе у тебя, горе личное. Порча на тебе сильная, злыми людьми, завистниками наведенная. Оттого и проблемы у тебя, красавица, несчастье за несча–стьем. – Тут Сусанна стала быст–ро-быстро вытягивать из колоды карту за картой, приговаривая: – Вот видишь, все одно к одному. Карты врать не будут. Смотри сама, красавица, король вышел пиковый – злой человек рядом, женщина нехорошая – от нее все беды тебе. А твой король не выходит, не близко он, нет его с тобою. Дальше смотрю, красавица. Смотрю и вижу – дальше хуже будет. Порча серьезная, мастером сделана, снять тяжело. А не снять если, совсем худо будет. Вспомнишь мои слова, придешь еще. – Колдунья выжидательно замолчала.
– А снять-то вы можете? – смущенная таким потоком странной информации, робко спросила Анжела.
– Как не смочь? Смогу, милая, смогу, не зря же ты пришла, красавица. Не зря помощи просишь, чувствуешь сама, что дело плохо. Только вот работа это сложная, не день и не два делается. И терпение потребуется... И средства... – Тут гадалка резко сменила тему и стала крутить перед собой кристалл, пристально всматриваясь куда-то внутрь прозрачной поверхности. – Ну а порчу снимешь, и судьбу свою встретишь, и несча–стья позабудешь. Мужчину вижу, солидного, богатого. Красавец, под стать тебе, милая... – Тут пророчица резко оборвала свою заунывную песнь и снова прикрикнула на Анжелу: – Времени нет у меня на тебя больше, вижу, другие люди за помощью пришли. Ступай отсюда! Иди, не оглядывайся!
Анжела прямо оторопела от такого бесцеремонного обращения. Она хотела спросить у госпожи гадалки еще что-то, но та закрыла глаза, погрузилась в транс и принялась размеренно покачиваться из стороны в сторону, перестав обращать на Анжелу внимание.
Дверь открылась, и Анжела вышла в прихожую, где ее опять встретила карлик-ассистент.
– Прием стоит 1500 рублей плюс наценка за срочность еще 1500. Итого 3000 минус скидка для вас 10 процентов. С вас 2700, пожалуйста.
– А... как же порчу снимать? – Анжела отсчитала нужную сумму.
– Да-да, конечно, – женщина протянула Анжеле отпечатанный на компьютере лист бумаги, – здесь написано, что нужно принести в следующий раз. – Анжела пробежала глазами по листку: литр воды, пачку соли, черный хлеб, свечи 40 штук... – Через неделю придете к нам. Я вас записываю на это же время. Вам подходит? – Она уже листала огромного размера амбарную книгу, всю исписанную непонятными каракулями.
– Да вроде. – Анжела толком не понимала, что делает.
– Отлично, – неожиданно обрадовалась женщина, – в течение этих семи дней каждую ночь ровно в 12 часов зажигайте свечу и читайте над ней заговор, впрочем, там, в памятке, все подробно описано... А сейчас, извините, другие посетители ждут. Помогать-то всем надо. – Ассистентка указывала Анжеле на входную дверь.
«Странно, – подумала Анжела, – где они прячут этих с нетерпением ожидающих помощи посетителей? И та и другая в один голос твердят, что нет времени, люди ждут, а в прихожей ни одного человека. Может, очередь выстроилась на лестничной площадке? Тогда действительно надо поторапливаться, ведь там даже присесть негде. Ни одного стула не поставили, изверги. Совсем людей не жалеют!»
Анжела покинула квартиру, но, к своему удивлению, за дверью никого не обнаружила.
«Наверное, в доме есть черный ход и люди толпятся на черной лестнице», – размышляла Анжела, спускаясь вниз.
Однако беспрепятственно выбраться из подъезда ей не удалось. Совершенно неожиданно дорогу ей преградила грузная бабка в теплом пальто с котиковым воротником и двумя туго набитыми авоськами в руках. Такие бабки проживают в каждом дворе, и даже, наверное, в каждом подъезде. Они всегда в курсе послед–них новостей всех своих соседей и считают своей первоочередной обязанностью следить за порядком на вверенной им территории. В том числе чтобы по дому не шастали посторонние.
Увидев Анжелу, старуха поставила сумки на пол и остановилась как вкопанная, аккуратно загородив своим располневшим телом весь дверной проем.
Анжела поспешно сунула в карман памятку по снятию порчи и стала соображать, как прошмыгнуть мимо бабки по возможности без лишних объяснений. Но старушка, похоже, никуда не торопилась и настроена была по-боевому. Ей явно хотелось побеседовать. Она уперла руки в бока и, испепеляюще глядя на Анжелу, обратилась к невидимому собеседнику:
– Вона, еще одна! – Увидев, что Анжела не среагировала на ее приветственную реплику, она усилила натиск: – Все ходют и ходют, спасу от них нет! Делов, что ли, дома нема? – Бабка настойчиво приглашала к диалогу.
Анжела сделала вид, что недовольное ворчание адресовано не ей. Тогда бабка сменила тактику, перейдя от безличной формы общения к персональному обращению.
– А ты, как я вижу, от Нинки идешь! – прищурилась она, заглядывая Анжеле в глаза. – От нее все такие выходят. Как пыльным мешком по голове стукнутые!
– Да нет, я с третьего этажа. – Анжела поняла, что отмолчаться ей не удастся.
– Во! Что я говорила? От Нинки! Я всегда чую, когда от Нинки!
Бабка попалась настырная, и Анжела решила, что разумнее будет с ней мирно поговорить и на скандал не нарываться.
– Да не знаю я никакой Нины! – по возможности спокойно возразила она. – Я на третьем этаже была, у Сусанны.
– Ха! Суса-а-ан-на-а! – нараспев протянула бабка. – Напридумывала себе имен-названий всяких, лишь бы народ дурить! Нинка она! Нинка Крынкина. Я ее во с таких пор помню. – Бабка обозначила рукой какой-то неопределенный уровень, ближе к мраморному полу подъезда. – И родителей ее помню, и бабку с дедом. Все как один здеся жили. У нас на глазах. Простые люди, хорошие. Делом занимались, не то что эта... Мать в магазине овощном продавщицей, отец слесарем. Померли оба, царствие им небесное!
– Так она же потомственная ясновидящая, – как-то вяло отозвалась Анжела.
– Вот заладила: потомственная, потомственная! – передразнила бабка. – Говорю же, всех их знала. Во всем роду ни одного ясновидящего, вот те крест! – Старуха с готовностью перекрестилась. – Обманщица она, Нинка-то, шарлатанка! Она и малой когда была, приврать страсть как любила, а уж потом как разошлась, не остановишь! И ведь знала, шельма окаянная, что я ей здесь спокойно народ дурить не позволю, вы–гнать меня хотела. Жильцы-то у нас в доме с тех пор почти все поменялись, одна я из коренных жителей и осталась. С детства ее знаю. Вот она и испужалась, что я ее на чисту воду-то выведу. Квартиру хорошую предлагала в другом районе, дескать, на обмен. Вроде ей подругу переселить к себе поближе надобно. Только вранье все это. Я ж ее, негодницу, насквозь вижу. Ну, вот так я ей и сказала: «Ты как хошь, Нинка, а я отсюдова ни ногой!» – Бабка так разбушевалась, припомнив все обиды на злодейку Нину, что даже ногой притопнула от негодования.
– Как же так? – возмутилась Анжела. Она хоть и слышала многочисленные истории про лжеясновидцев и псевдопрорицателей, но почему-то была уверена, что судьба оградит ее от встречи с этими бесстыжими людьми. – Ну нельзя же так бессовестно обманывать! – Она ведь почти поверила в наличие у себя порчи и готова была послушно выполнять рекомендации, отпечатанные на листке, лежащем у нее в кармане. – Какое безобразие, – почему-то шепотом добавила она.
Бабка, видя, что ее изобличительная речь возымела действие, слегка смягчилась. Она сочувственно посмотрела на приунывшую жертву обманщицы Нинки-Сусанны и незлобиво проговорила:
– Да не убивайся ты так, деточка! Не ты первая, не ты последняя. Видала я таких! А впредь тебе наука. Нечего по колдунам да по ведьмам шариться. Зло от них только! Грех один! Шарлатаны не шарлатаны, какая разница? Никто тебе ответы на вопросы твои не даст. Никто, кроме тебя самой. Самой думать надо, сердце свое спрашивать да жить по совести. Вот и вся наука. Это я тебе без всякого ясновидения скажу. – Бабка неожиданно приятно улыбнулась. – Ступай с Богом, деточка. Ступай домой и не приходи сюда больше. – Она размашисто перекрестила Анжелу, подхватила свои авоськи и вышла из дверного проема, освобождая Анжеле дорогу.
Марина отлично проводила время. Каждый день она купалась и загорала на пляже до обеда. А затем появлялся ее неизменный кавалер Филипп и предлагал различные развлекательные мероприятия. Он все время придумывал что-то новое, и Марина с ним никогда не скучала.
Она почти не вспоминала про Сергея, кроме тех случаев, когда встречала где-нибудь на живописных пляжах, куда ее возил француз на своем катере, или в городе, где они иногда прогуливались по вечерам, трогательные влюбленные парочки.
Романтическая обстановка и красивые люди, увлеченные друг другом, вызывали в ней что-то вроде приглушенной тоски с горьковатым привкусом разочарования.
Ей виделись картины, как она прохаживается по узким извилистым улочкам разомлевшего на солнце городка в легком летнем платье и вьетнамках и держит за руку ЕГО, своего мужчину. Вот они заходят в небольшой уютный магазинчик ювелирных изделий, просто от нечего делать, и Марина украдкой посматривает в сторону витрины с обручальными кольцами, не желая показать своего тайного желания. И вдруг ОН сам как бы невзначай спрашивает: «А ты уже приглядела для нас обручальные кольца? Какое бы тебе хотелось колечко?» Или вот она лежит на золотистом песке, слушая шелест волн, или любуется закатом, или ест за ленчем вкуснейшую местную рыбу махи-махи. И опять рядом ОН, ее мужчина.
Как было бы здорово, если бы здесь, в этом земном раю, она была сейчас не одна! То есть она, конечно, не одна, рядом с ней Филипп, который уже успел стать для нее близким товарищем. Они отлично ладят и понимают друг друга с полуслова. Но ведь это не то.
Марина гнала прочь эти мысли изо всех сил. В образе ЕЕ мужчины все еще почему-то представал Сергей, а в глубине души ей этого уже не хотелось. Она понимала, что должна отделаться от упрямого образа, чувствовала, что воспоминания о прошлом мешают ей, возвращают назад, заставляют еще и еще раз проходить то, что уже давно пройдено. Они связывают по рукам и ногам, заслоняют от нее настоящее, не дают беззаботно радоваться каждому новому дню. Как ей было бы легко и хорошо сейчас, не случись эта злополучная предновогодняя встреча с Сергеем! Не было бы у нее этих минут горечи и сожаления о несбывшемся счастье.
На этот раз Филипп выглядел по-особенному. Он, как обычно, зашел за Мариной, когда та почувствовала первые признаки пробуждающегося голода, сигнализирующие о том, что организм уже привык к регулярному трехразовому питанию и отказываться от ленча не намерен. Только вместо полинявшей вытянутой майки и мятых льняных шорт, которые, судя по виду, служили ему верой и правдой в течение последних пятнадцати лет, на нем были выглаженные белые бермуды и белая рубашка с длинным рукавом в сине-голубую полоску. Марина даже не сразу признала его, таким он был франтоватым.
Сделав вид, что ничего необычного не произошло и он всегда одевается модно и элегантно, Филипп все же объяснил Марине, что заказал обед на Никки-Бич. Марина на новость среагировала в высшей степени спокойно, и француз, к своему разочарованию, понял, что громкое название не сказало московской гостье ровным счетом ничего. Действительно, мало ли на Сент-Барте этих пляжей! Тогда он велел Марине побыстрее собираться, пообещав рассказать все по дороге.
Марина, смущенная неожиданно презентабельным видом Филиппа, некоторое время металась по комнате, не зная, что ей надеть. Обычно днем она гуляла по ост–рову в джинсовых шортах или коротеньком сарафанчике, но сегодня случай был явно особенный. Она достала из шкафа длинную белую тунику с нарисованными на ней большими розовыми, сиреневыми и желтыми цветами. Марина купила ее прошлым летом и все никак не собралась надеть. Не представлялось случая. Ей было очень жалко, что такая красивая вещь висит без дела в шкафу. Но не пойдет же она бродить по городу в расписной тунике под руку с Филиппом, наряженным, по своему обыкновению, в застиранную ветхую майчонку. «Ну вот, пришел и твой черед», – мысленно обратилась Марина к тунике.
В машине Филипп рассказал Марине про место, где они собираются обедать. Выяснилось, что Никки-Бич – это шикарный модный пляж, куда стекаются отдохнуть самые сливки общества. Филипп без колебаний назвал его лучшим пляжем в мире. При этом он был так горд, что можно было подумать, что он лично участвовал в открытии одноименных пляжей в таких общепризнанных курортных местах, как Майами, Мар–белья и Сен-Тропез. С горящими от восторга глазами он поведал Марине, что именно там можно приобщиться к миру известных и состоятельных людей, в который в обычной жизни простым смертным вход заказан.
Богатейшие из знаменитых и знаменитейшие из богатых приходят туда на собственных яхтах, прилетают на частных самолетах и вертолетах, чтобы провести время среди себе подобных в обстановке повышенного люкса и гламура. «Да, ради такой компании стоило принарядиться». Марина с улыбкой поглядывала на приодетого Филиппа. Только сейчас она заметила, что его руку скромно украшают платиновые часы с турбийоном.
Филипп, как всегда, был доволен жизнью. И это было написано у него на лице. Он широко улыбался и излучал флюиды полного восторга и удовлетворения. Бесспорно, он был доволен абсолютно всем: и собой в новом наряде, и своей красивой спутницей в роскошной тунике, и перспективой предстоящего обеда в рафинированном обществе, и просто новым погожим деньком, который принес с собой столько разных приятностей.
Никакими сомнениями и прочими ненужными сложностями его высокоорганизованная личность не мучилась. Марина даже слегка позавидовала. «Вот бы научиться так воспринимать мир! По-настоящему. По-детски радостно».
Филипп как-то до сих пор ничего не рассказал ей о своей жизни. Он только обмолвился вскользь, что семьи у него нет и что суете красивейшего города мира он предпочитает тишину и уединение небольшого антильского островка под названием Сент-Барт. А поскольку финансовая ситуация Филиппа полностью благоприятствует его «старческим пристрастиям», он с удовольствием наслаждается жизнью в этом райском местечке.
Марина задавалась вопросом, как же Филиппу удалось дожить до столь солидного возраста и остаться абсолютно беззаботным и необремененным. Финансовая ситуация благоприятствует... Может, в ней все дело? В этой прекрасной волшебнице, которая своей благосклонностью способна превратить жизнь любого в вечный праздник?
Но с другой стороны, наверняка финансовое положение Филиппа не всегда было таким стабильным. И не всегда он мог позволить себе жить там, где ему хочется. И личная жизнь его, по всей вероятности, не сложилась. Семьи нет, он же сам говорил. И тем не менее печать разочарования не закрепилась на его лице, проблемы не легли тяжким грузом на плечи. А скольких состоятельных, крайне благополучных, но при этом страшно недовольных и озабоченных баловней судьбы перевидала Марина, и не сосчитаешь! Нет, все же не финансы решают все. Это так, приятное дополнение. Суть в чем-то другом. Марина все хотела спросить Филиппа в чем, но пока не решалась. Все-таки это очень личное.
Пляж Никки-Бич немного удивил Марину, так как был скорее рестораном, чем собственно пляжем. С пляжем его роднили довольно узкая полоска песчаного берега и несколько низких широких диванов-топчанов, расположенных у кромки воды и заботливо накрытых сверху противосолнечными балдахинами. Все остальное пространство занимали длинная барная стойка и шикарно сервированные столики, почти полностью занятые обедающими людьми.
Завидев Филиппа, девушка-метрдотель радостно улыбнулась и двинулась ему навстречу. Марина сразу подумала, что француза в ресторане хорошо знают, но потом вспомнила, что на эти широкие, от уха до уха, приветливые улыбки ориентироваться нельзя. Здесь в отличие от ее, Марининой, родины так искренне и задушевно принято улыбаться всем, в том числе и незнакомым людям.
Филипп тем временем сказал улыбчивой девушке нужные слова, девушка еще больше развеселилась и повела гостей к зарезервированному для них столику. Первое, что сразу бросилось Марине в глаза, был какой-то общий шикарный дух этого места. Она даже еще не успела ничего толком увидеть, но уже почувствовала, что атмосфера здесь царит роскошная и изысканная. Причем изысканным было все, начиная от столовых приборов и заканчивая официантами и респектабельной публикой.
Публика рассматривала друг друга, практически не стесняясь, маскируя свои любопытные взгляды солнечными очками последних моделей, и время от времени прерывалась на еду. Официанты сновали между столиками, разнося обедающим разнообразные блюда и большие ведерки, где во льду покоились аппетитные бутылки белого и розового вина.
Марина с Филиппом расположились за двухместным столиком на первой линии, у воды. Вид отсюда был замечательный: океаническая гладь слева обрамлялась скалой, выступающей далеко в море, вершину которой увенчивал красивый замок.
– Это отель, – Филипп перехватил ее взгляд, – очень дорогой и очень шикарный, а это, – он указал рукой в сторону стоящих тут и там белоснежных парусников, – лодки, ожидающие, пока их владельцы отобедают на берегу.
Владельцы яхт обедали с размахом. На многих столах Марина заметила огромные трехлитровые бутыли вина. Порции еды тоже были весьма нескромными. Гигантские рыбины, целиком зажаренные на гриле или запеченные в соли, едва умещались на подносах сбивающихся с ног официантов.
Для себя Марина заказала салат с теплым сыром сен-марселен и полюбившуюся ей рыбу махи-махи, приготовленную со специями в белом вине. Филипп ограничился тартаром из тунца, сказав, что потом обязательно возьмет себе десерт. Он говорил, что после обеда непременно надо съедать что-нибудь сладкое для улучшения работы печени.
Официант открыл розэ, предусмотрительно заказанное Филиппом, и Марина взяла в руки прохладный бокал. Пока не принесли еду, ей хотелось рассмотреть своих соседей по трапезе. Ее внимание привлекли две пары, сидящие через один столик от них. Мужчины выглядели очень представительно. (Впрочем, как и все мужчины в ресторане.) Один, седовласый, был явно постарше, второй более моложавый, но тоже очень солидный. Одеты они были практически так же, как и Филипп: в рубашках с длинным рукавом и шортах. На руках у обоих – внушительного вида часы, стоимость которых не вызывала сомнений. «Униформа у них тут такая, что ли? – Марина покосилась на Филиппов турбийон. – Ну прямо как дети малые».
Что касается спутниц респектабельных посетителей, то Марине сначала показалось, что они близнецы. Именно их поразительное сходство и привлекло Маринино внимание к данной компании. Однако, присмотревшись, она заметила что-то странное в лице одной из сестер. Какую-то неестественность. В этот момент женщина как раз начала что-то рассказывать, и Марина поняла, в чем подвох.
На ее лице полностью отсутствовала мимика. Лоб, глаза и даже рот были совершенно неподвижны. Женщина оживленно беседовала, но ни один мускул на ее лице не приходил в движение. Марина перевела взгляд на ее сестру. Та весело смеялась, с успехом сопровождая свои эмоции соответствующими мимическими ужимками. Ее лицо было нормальным, живым.
Пронаблюдав некоторое время за сестренками, Марина догадалась: не сестры это вовсе, а мать с дочкой. Мать, по всей вероятности, являющаяся неугомонной пациенткой пластических клиник, добилась-таки ошеломляющего эффекта и почти сравнялась в возрасте с дочерью. Хорошим подспорьем в этом для нее явились стройная фигурка и длинные светлые волосы, постриженные точь-в-точь как у дочки. Сестры-близнецы, да и только! Все бы ничего, если бы не это жутковатое, мумиеподобное выражение.
Марина поймала себя на мысли, что очень надеется, что к тому времени, когда ей придется воспользоваться услугами специалистов по лицевой пластике, косметологическая мысль шагнет далеко вперед и предложит принципиально новый щадящий метод возвращения уходящей молодости. Метод, исключающий механическое натягивание кожи, которое почему-то лишает лицо присущей ему индивидуальности и ставит его в ряды аналогично прооперированных искателей вечной красоты.
Марине наскучило наблюдение за жертвой пластиче–ской хирургии, и она переключилась на гастрономические радости.
А порадоваться было чему. Козий сыр сен-марселен, завернутый в тончайший лист пресного теста и слегка подрумяненный на огне, таял во рту, свежайшая хрустящая руккола с кедровыми орешками отлично оттеняла насыщенный вкус сыра, а розовое вино с поэтическим названием «Petales de rose» («Розовые лепестки») впитывало проникающие в бокал солнечные лучи, становясь от этого еще более душистым и окрыляющим.
Марина смаковала последний кусочек теплого сыра, а Филипп все еще сражался с гигантской порцией тартара из тунца, когда в ресторане произошло некоторое оживление.
Лениво-размеренный сытый гул усилился и перестал быть ленивым. Многие из присутствующих повернули головы в сторону входа, а женщины заученными кокетливыми жестами принялись поправлять прически. Марина посмотрела по сторонам, желая понять причину общего возбуждения, и заметила, что столик с сестрами-близняшками, недавно привлекшими ее внимание, уже сервирован заново и ожидает новых посетителей.
Новые посетители, а точнее, посетитель и послужил поводом для внезапного пробуждения размягченных жарой и алкоголем гостей Никки-Бич. Все как один встрепенулись, забыли про кушанья и вино и стали с интересом поглядывать на вновь прибывшего.
Это был худощавый мужчина среднего роста, с мелкими чертами лица, совершенно непримечательной наружности. Сначала Марина подумала, что это какой-то известный актер, но, как ни старалась, узнать его не смогла. Нет, определенно никогда раньше она его не видела. Да и выглядит он настолько незапоминающимся, что, увидев, его можно впоследствии не узнать.
«Актер» сделал вид, что не замечает царящего во–круг него оживления, и уткнулся в меню, предварительно закрыв пол-лица огромными темными очками. Народ в ресторане постепенно вернулся к недоеденным блюдам, хотя кое-кто нет-нет да и бросал беглый взгляд в сторону нового гостя, будто ожидая от него чего-то.
Марина вопросительно посмотрела на Филиппа. Он наконец прикончил свой тартар и теперь уселся вполоборота, так, чтобы лучше видеть столик с невзрачным человечком. Поняв, что Марина ждет от него объяснений, он наклонился к ней и вполголоса проговорил:
– Это известный фокусник-чародей. Ну, или кто он там на самом деле, я толком не знаю. Только чудеса всякие показывает, мысли читать может. Здесь его все знают. Чудной он немного. Когда настроение есть, прямо в публичных местах может представление устроить. А если нет, то лучше его не беспокоить. Говорят, что он, если захочет, про любого узнать может все, что угодно. Ему для этого нужно лишь в глаза человеку посмотреть.
– А ты сам-то видел? Веришь в это? – недоверчиво спросила Марина, продолжая из-за очков наблюдать за фокусником.
– Да видел один раз. Забавно. Предметы у него по воздуху летают. А верить верю, конечно. Как же без веры-то? – философски подытожил Филипп и улыбнулся своей беззаботной младенческой улыбкой.
Марине очень захотелось, чтобы загадочный чародей продемонстрировал что-нибудь из своих неординарных умений. Фокусников-иллюзионистов она не очень уважала. Они ей всегда, даже в детстве, казались обманщиками. Что-то вроде карточных шулеров. Обманывают народ за его же деньги. Другое дело настоящие чудеса. Такие, чтобы кролика не из двойного дна вытащить и не из рукава достать, а прямо из воздуха.
Хотя чудо в общем-то тоже явление относительное. Для кого-то чудо, а для кого-то норма жизни.
Марина задумалась о чудесах и чуть было не пропустила новую волну оживления, прокатившуюся по пляжу. Народ снова зашевелился, некоторые даже привстали со своих мест, чтобы получше видеть происходящее. Все наблюдали за пожилым сильно загорелым господином, который с шумом поднялся из-за стола и, опрокинув бокал с недопитым вином, нетвердым шагом начал продвигаться в сторону увлеченного трапезой фокусника. Мужчина был, мягко говоря, нетрезв. Он широко размахивал руками, видимо, чтобы лучше удерживать равновесие, и делал подвыпившей компании за своим столиком красноречивые знаки. Мол, сейчас, сейчас, я все устрою. Люди вокруг притихли в предвкушении назревающего скандала.
Чудотворец, казалось, тоже заподозрил неладное. Во всяком случае, он на мгновение оторвал взгляд от тарелки с салатом и, моментально оценив обстановку, сделал рукой в воздухе быстрый жест. После чего он как ни в чем не бывало нанизал на вилку очередной кусочек моццареллы и, нимало не смущаясь воцарившимся в ресторане молчанием, отправил его себе в рот.
Пьяный джентльмен замер как вкопанный, не дойдя трех метров до цели своего путешествия. Со стороны казалось, что он ударился о какую-то невидимую преграду. Не понимая, что происходит, он снова попытался преодолеть неожиданное препятствие и снова стукнулся обо что-то твердое. Тогда он выставил вперед руки и стал на ощупь исследовать незримую стену. Удостоверившись, что стена существует независимо от его зрительного восприятия, настойчивый господин вознамерился взять ее приступом. Он сделал пару шагов назад и бросился на преграду всем телом. Преграда спружинила, и возмутитель спокойствия отскочил от нее, как туго накачанный резиновый мячик.
Здесь-то и обнаружилась полная неготовность субъекта к столь грубому отпору, вследствие чего он завалился на бок в проем между столиками, откуда уже не сумел подняться без активной посторонней помощи. Подвыпившего дебошира с почетом проводили на место и поручили заботам его сотоварищей, а Марина не могла отвести восторженного взгляда от невозмутимо поедающего свой обед чародея.
Вот это действительно чудо! Волшебство настоящее. Едва уловимый жест рукой – и пожалуйста, готово дело! Как же он это делает?
Видимо, Марина настолько интенсивно думала, что маг каким-то образом уловил ее мысли. Он перестал есть, приветливо кивнул ей и произнес:
– Я вижу, вы очень удивлены.
– Очень, – призналась Марина. – Но как вы это делаете? – сам собой сорвался с губ предсказуемый вопрос, который волшебнику наверняка задавали все, кому не лень.
– А вот так. – Чародей взял со стола вилку и, держа ее за самый кончик левой рукой, провел над ней в воздухе, не касаясь, правой. Правая рука описала дугообразное движение. Вслед за рукой вилка медленно согнулась и дотронулась зубцами до собственного основания, образовав кольцо неправильной формы.
У Марины непроизвольно открылся рот. Аналогичная реакция произошла еще у трех десятков наблюдателей. Неизменно спокойный фокусник протянул Марине трансформированный столовый прибор, который уже вряд ли мог быть использован по прямому назначению, и без тени превосходства сказал:
– На самом деле так могут все. Только не все об этом знают. Всего хорошего.
Пораженные зрители постепенно оправились от эмоционального шока. Послышались аплодисменты, под шум которых неказистый человечек с незапоминающейся внешно–стью покинул лучший в мире пляж Никки-Бич.
К ней опять вернулась ненавистная изматывающая бессонница. Анжела физически чувствовала, как она тянет к ней свои душные безобразные лапы, хочет заполнить ее ночи своим омерзительным присутствием.
После поездки к гадалке Сусанне (она же Нинка Крынкина) Анжела испытала невероятную усталость и, приехав домой, решила отложить на завтра все размышления и выводы и отправиться спать. Она отключила все телефоны и долго стояла под душем (ей хотелось смыть с себя тяжелые впечатления уходящего дня).
После душа она все еще чувствовала себя утомленной и порадовалась, что сможет быстро уснуть. Но, за–бравшись в постель и уютно укутавшись мягким пуховым одеялом, она поняла, что радоваться рано. Сон как рукой сняло. Анжела упрямо уговаривала себя, что ей очень хорошо вот так лежать в теплой кровати и что через пару минут желанный сон наконец придет к ней.
Прошел час, другой. Быстрые минуты заспешили вперед, отсчитывая третий, а Анжела все ворочалась с боку на бок, то натягивая одеяло до самой макушки, то сбрасывая его с себя, так как ей вдруг становилось нестерпимо жарко. На исходе третьего часа она встала и пошла на кухню поискать для себя что-нибудь успокоительное.
Результаты поисков оказались крайне неутешительными. Обнаружилось, что все средства, которые могли хоть как-то сойти за седативные, она употребила во время своих последних ночных бдений, мучивших ее перед появлением незваного гостя. Даже совсем неэффективный мятный чай тоже весь ушел в дело. Анжела чуть не расплакалась от обиды: кругом одни неприятности.
Анжела засунула коробку с лекарствами назад в кухонный шкафчик и закрыла стеклянную створку. В створке отразилось ее лицо: по-прежнему красивое и неправдоподобно молодое. Только выражение было совсем незнакомое. Беспомощное и затравленное.
В первый момент Анжела даже испугалась, ей почудилось, что в стеклянной дверце отобразилась совсем не она. В образе на кухонном шкафу не было типичных для Анжелы уверенности и спокойствия. Она даже оглянулась, как ни глупо это было, чтобы посмотреть, не стоит ли кто-то чужой у нее за спиной. Нет, естественно, в кухне она была одна.
И тут что-то вроде внутреннего возмущения за–хлестнуло ее так сильно, что она вся покраснела от злости. Да как она допустила это?! Куда подевались ее сила воли, уверенность, принципиальность, наконец? Она должна немедленно взять себя в руки и не поддаваться атакующим ее неведомым силам. Она может! Она долж–на найти выход!
Анжела улыбнулась своему отражению и вслух очень твердо произнесла:
– Ну ничего, мы еще посмотрим, кто кого!
Затем она включила кофеварочную машину и сделала себе большую чашку кофе. Немного подумав, она сварила еще одну такую же, а затем еще две, перелила горячий напиток в термос и, взяв с собой запас кофе и чашку, отправилась в кабинет.
Там она установила большое кресло напротив окна, раздернула шторы и со словами «Не спать так не спать» удобно устроилась в кресле, укрывшись шерстяным пледом. Сколько она просидела так, глядя на заснеженный двор и зимние деревья, красиво освещенные уличными фонарями, она не знала. Только кофе у нее давно закончился, а небо над елями едва заметно просветлело, предвещая скорое наступление нового дня.
Она почти ни о чем не думала, только смотрела и смотрела на картинку за окном. Вдруг ей вспомнились слова бабки, которая накануне вечером проводила разоблачение самозванки Нинки: «Сердце свое спрашивать надо да жить по совести!»
– Сердце... сердце... Спрашивать сердце... Спросить сердце, сердце... – повторила шепотом Анжела.
Она проснулась, когда на улице уже рассвело. Надо же, совершенно незаметно для себя задремала! И это выпив целый термос крепкого кофе! И не в привычной мягкой кровати, а в совсем не приспособленном для комфортного сна кресле!
Анжела встала на ноги и сладко потянулась. Небо за окном было светлым и безоблачным. Сквозь еловые ветки начали пробиваться робкие солнечные лучи. Все говорило о том, что наступающий день будет замечательным.
Анжела сходила в прихожую и тут же вернулась в кабинет с сумочкой в руках. Именно эта сумка была при ней вчера, когда она в поисках правды посещала колдовской притон. Она вытащила из сумки пакет с бабкиными письмами и старинным рукописным текстом и положила его рядом с собой на письменный стол. Затем она достала стопку бумаги и ручку и надолго задумалась.
Сегодня во сне она поняла, что может справиться со сложившейся ситуацией сама, без посторонней помощи. Для этого от нее требуется лишь одно. Сделать выбор. Именно выбор и является необходимым и до–статочным условием для того, чтобы раз и навсегда покончить с бабкиной историей и вернуть события в положенное им закономерное русло. Выбор и твердое внутреннее намерение следовать ему.
Анжела взглянула на часы. Электронное табло на небольшом настольном будильнике показывало 9.00.
После визита на Никки-Бич Марина долго была под впечатлением от увиденного. Перед глазами у нее вновь и вновь вставала кульминационная сцена шоу, когда стальная вилка на глазах у изумленной публики согнулась в кольцо как пластилиновая. Моментами ей начинало казаться, что это был мираж, массовое внушение. Тогда она открывала плетеную пляжную сумочку из золотистой соломки и доставала оттуда материальное свидетельство подлинности виденного ею чуда.
Вилка была самая настоящая. Марина даже несколько раз пробовала разогнуть ее, но фокус был сработан факиром на славу, и вернуть столовому прибору его первоначальную форму не удалось.
Филипп радовался как ребенок. Шутка ли! Какой удачный день! Модный пляж московской гостье показал, да еще посчастливилось поприсутствовать при демонстрации чуда. Не каждый день такое случается. Насчет того, как волшебник проделывает подобные штуки, добродушный француз предпочитал не задумываться. На то оно и чудо, чтобы быть непонятным.
Марина же, наоборот, серьезно обдумывала все, что ей довелось увидеть за ленчем. Ей казалось, что все произошедшее не случайно и что есть во всем этом скрытый глубокий смысл. Да и слова чародея пришлись ей по душе. Ей и самой порой казалось, что она, как, впрочем, и любой другой человек, может гораздо больше, чем привыкла думать. Она просто ПРИВЫКЛА считать, что то или иное невозможно. Вот в этом-то все дело. А если выйти за рамки стереотипного обыденного восприятия, то, пожалуй, можно и вилку взглядом согнуть. Или что посерьезнее сотворить.
Солнце постепенно скрылось за горным хребтом, и у бассейна, где Марина с Филиппом коротали время, купаясь и загорая, стало прохладно. Подул неизвестно откуда примчавшийся ветер, и облака, принесенные им из неведомых краев, стали сбиваться вместе, образуя на небе густые сизые груды. Какое-то время кое-где еще виднелись пятнышки светло-голубой лазури, но тучи росли и множились и очень скоро заняли собой весь небосвод. Где-то вдалеке послышались глухие, но решительные громовые раскаты.
– Ну вот, сейчас будет гроза, – продемонстрировал Филипп чудеса проницательности и счастливо улыбнулся. Смена погоды не вызвала у него ничего, кроме прилива радости.
– А я-то думала, что здесь, на острове, всегда жарко и солнечно. – Слегка погрустневшая Марина натягивала на себя полотенце, стараясь укрыться от порывов ветра. Отдыхать осталось всего ничего. Потом снова морозная заснеженная Москва. Марине очень не хотелось, чтобы погода испортилась.
– Да, всегда, – подтвердил Филипп и подмигнул Марине, – но иногда бывают дожди и грозы. Особенно в это время года. Но это не страшно, не волнуйся. Здесь погода быстро меняется. Не успеешь и глазом моргнуть, и тучи исчезнут, как не бывало. Завтра утром уже все будет в полном порядке. Тем более ты уже отлично загорела. Можно немножко отдохнуть от солнца.
– Это вам здесь можно от солнца отдыхать, – возразила Марина, – вы избалованы хорошей погодой. А нам, жителям северных широт, каждый ясный денек в радость!
Прямо на макушку Марине упала тяжелая холодная капля. Она проползла по затылку и стала спускаться вниз вдоль позвоночника. Марина намек поняла и быстро поднялась с лежака. Филипп тоже не заставил себя упрашивать и проворно последовал ее примеру. По дороге к дому Марину настигли еще несколько увесистых дождевых капель, а как только они с Филиппом достигли крытой веранды, дождь полился с неба сплошным потоком.
Дома Марина включила электрический чайник, и они еще долго сидели в столовой и болтали, попивая чай со сдобным печеньем. Дождь старательно барабанил по крыше, располагая к уютным задушевным посиделкам.
Марина рассказывала Филиппу про Москву, про то, как столица изменилась за последние годы, про свою работу, про подруг. Выяснилось, что Филипп был в Москве всего один раз, и очень давно. «Как-то больше не довелось, хотя Владилена все время приглашает», – сказал он, как бы оправдываясь.
Когда Марина заговорила о Москве, ей показалось, что лицо Филиппа вдруг изменилось, и она разглядела на миг отразившуюся в глазах будто бы уже забытую, но все же живущую глубоко внутри, затаенную грусть. В следующую секунду за пушистыми бесцветными ресницами снова появилось знакомое Марине выражение детской беспечности, и Марина подумала, что мимолетно промелькнувшая печаль ей почудилась.
Филипп с удовольствием слушал последние столичные новости, говорил, что многое знает от своей подруги Владилены, так что от жизни не отстает и в один прекрасный день обязательно посетит город, который когда-то полюбил с первого взгляда.
Но в основном говорила Марина. В этот вечер она была особенно словоохотлива. Ее так и подмывало рассказать Филиппу последние события своей личной жизни, но тот словно специально избегал щекотливой темы, умело уводя разговор в сторону и переключая Маринино внимание на менее интимные вещи.
В итоге Марина подумала, что обсуждение межличностных отношений по каким-то причинам является для Филиппа нежелательным, и оставила попытки поделиться с ним самым сокровенным.
Действительно, к чему снова ворошить прошлое? Вполне возможно, что у Филиппа тоже есть личная история, которую ему удалось благополучно забыть. И никто не знает, чего ему это стоило. А она хочет бестактно вломиться в его внутреннее пространство, нагрузить своими подробностями и, может быть, даже нарушить его душевное равновесие. Да и ей самой не стоит опять возвращаться, пусть даже в ничего не значащей беседе, к Сергею. Ведь, рассказывая о нем, она волей-неволей будет придавать новую силу мыслям, которые сама же гонит от себя прочь.
За окном бушевала гроза. Взрывы грома, вспышки молнии и потоки воды. Марине казалось, что ни разу в жизни она не видела такого буйства природы. Время постепенно подошло к полуночи, и Филипп засобирался. По-хозяйски открыв одежный шкаф в прихожей, он вытащил оттуда большой серый дождевик с капюшоном и, закутавшись в непромокаемую ткань, бесстрашно вышел под дождь.
Оставшись одна, Марина убрала пустые чашки и, стараясь не обращать внимания на громовые удары, которые теперь следовали друг за другом почти без перерыва, поднялась к себе в спальню. Наскоро умывшись, она забралась в постель, накрыла голову подушкой, чтобы не слышать ужасающих звуков, доносящихся с улицы, и быстро задремала. Уже проваливаясь в сон, она почувствовала легкий, едва уловимый запах аптечных трав с примесью ладана.
Она проснулась от очередного удара грома. Спросонья ей показалось, что гроза, проигнорировав все правила и приличия, перебралась с улицы в дом и теперь забавляется, поигрывая раскатами небывалой силы у нее в спальне, прямо над ее кроватью.
Подушка, которой она, засыпая, предусмотрительно прикрыла ухо, во сне свалилась на пол и теперь белела посреди комнаты на полу. Марина подумала, что надо бы поднять импровизированное укрытие, снова спрятаться от шума и поскорее заснуть. Главное, продержаться до утра, а уж там при свете дня пусть грохочет сколько влезет!
Марина какое-то время собиралась с мужеством, чтобы выбраться из-под одеяла за подушкой, и уже почти решилась, как услышала прокатившийся по дому звонок. Звонил колокольчик, висевший над входной дверью. Вслед за звонком очередной громовой залп грянул с такой силой, что Марина непроизвольно за–жмурилась и заткнула уши. Колокольчик у входной двери звякнул еще раз.
«Наверное, это Филипп, – обрадовалась Марина, – какой милый!» Он почувствовал, что ей страшно, и пришел побыть с ней, пока не закончится гроза. Все же он совершенно удивительный человек! А может, и ему самому не по себе. Ведь хоть он и говорит, что грозы для Сент-Барта не редкость, вряд ли каждый раз непогода приобретает такие жуткие формы.
Марина щелкнула выключателем ночника, но свет не зажегся. Она нажала на кнопочку еще и еще раз. Только этого не хватало. Лампочка перегорела! Ну, как обычно, в самый неподходящий момент. В дверь еще раз позвонили.
– Иду! – зачем-то крикнула Марина. Филипп все равно не сможет ее услышать, находясь там, на улице, под проливным дождем.
Ее голос прозвучал как-то неестественно в пустом доме, и ей стало еще страшнее. Она подбежала к вы–ключателю основного освещения в спальне, наугад в темноте нащупала его и с усилием нажала на клавишу. Ничего. Видимо, во всем доме нет электричества. Наверное, гроза повредила провода.
Марина похолодела от ужаса. В кромешной темноте ей надо добраться вниз и открыть дверь Филиппу. А вдруг он сейчас уйдет? Подумает, что она не открывает, потому что крепко спит, и уйдет, чтобы не будить ее. Марина испугалась еще больше.
Гром слегка поутих, только дождь не унимался, а, казалось, даже удвоил свое усердие. «И откуда только у них там столько воды?» – раздраженно подумала Марина, возвращаясь к кровати за тапочками.
Дверной колокольчик прозвонил еще раз.
«Хорошо, что он еще там». Марина спешила. Ей очень не хотелось, чтобы Филипп ушел. На ощупь она выбралась из комнаты на лестницу, где, казалось бы, и без того непро–глядная тьма сгустилась и сделалась еще плотнее и жестче.
Схватившись руками за деревянные перила, Марина стала осторожно переступать со ступеньки на ступеньку. В темноте лестница казалась неправдоподобно крутой. Марина двигалась очень медленно и злилась на себя, опасаясь, что Филипп может не дождаться ее.
Колокольчик теперь звонил не переставая, добавляя разбушевавшейся грозе дополнительное нехарактерное для нее звучание. На время притаившийся гром вдруг снова напомнил о себе оглушительным грохотом. От неожиданности Марина вздрогнула, оступилась, потеряла тапок и неуклюже съехала вниз по ступенькам, больно ударившись правой ногой.
Не обращая внимания на ноющую боль, она кинулась к входной двери. Здесь, внизу, ориентироваться в пространстве стало легче, так как вспышки молнии, проникая в комнату через незанавешенное окно, освещали гостиную и холл.
Уже у самой входной двери Марина вдруг почувствовала легкое дуновение ветерка, от которого по всему телу пробежала мелкая дрожь. Наверное, на кухне не закрыто окно, подумала она и быстро распахнула входную дверь. Она так устала от ночных страхов и от грозы, что ей не терпелось поскорее увидеть веснушчатого беззаботного толстяка, от которого всегда веяло спокойствием и уютом.
Филипп стоял на пороге, с головы до ног укутанный все в тот же непромокаемый дождевик с капюшоном. Он немного помедлил, прежде чем войти, и Марина слегка подалась вперед, чтобы взять его за руку. В этот момент порыв ветра с силой распахнул окно в кухне и, ворвавшись в прихожую, вылетел прочь в открытую дверь, сорвав с головы ночного гостя капюшон.
Марина замерла на пороге, не в силах пошевелиться.
Перед ней стоял Сергей. Он улыбнулся. Мощная вспышка молнии выхватила из темноты его лицо, причудливо исказив черты. Обычно красивая белозубая улыбка показалась сейчас Марине зловещей и уродливой. Марина попятилась назад.
– Этого не может быть, – прошептала она, не в силах отвести глаз от перекошенного лица.
Сергей шагнул к ней и оказался у самого порога. Марина почувствовала, что от него веет сыростью и могильным холодом. Да еще этот запах ладана. Теперь он ощущался совсем отчетливо. Ее снова начал сковывать страх. К горлу подступил вязкий комок тошноты.
– Прочь! – крикнула она что было силы, стараясь перекричать неистовый дождь. – Уходи прочь! – Она с грохотом захлопнула дверь и, навалившись на нее всем телом, повернула ручку замка по часовой стрелке. Когда замок щелкнул в третий раз, сообщив, что определенная степень неприступности главного входа достигнута, Марина вспомнила про кухонное окно.
«Быстрее», – пронеслось у нее в голове. Усилием воли реанимировав начавшее было сдавать позиции самообладание, она побежала на кухню. Окно было настежь распахнуто, подоконник весь залит водой, а на полу образовалась внушительная лужица. Марина поспешно заперла окно, чуть не поскользнулась на мокром полу, но в последний момент успела схватиться за подоконник и удержала равновесие. Закрытого окна ей показалось недостаточно, и она стала опускать жалюзи. Механизм был старый, и жалюзи сначала вообще не хотели двигаться с места, возмущенные тем, что за последние десять лет их впервые потревожили. Некоторое время они упорствовали, но затем, все же поддавшись Марининому натиску, ворчливо скрипнули и медленно поползли вниз. Треть окна была уже с успехом преодолена, когда снова сверкнула молния, и Марина отпрянула в сторону. За оконным стеклом она увидела фигуру в непромокаемом плаще.
Марина почувствовала, как ком беспокойства и страха, застрявший где-то на уровне горла, противно зашевелился. Ей стало трудно дышать. Она поняла, что еще чуть-чуть – и силы оставят ее. Собравшись с духом, она громко прокричала в окно, туда, где за пеленой дождя угадывался темный силуэт:
– Прочь! Прочь из моей жизни! Тебя больше нет!
Голова закружилась, Марина сделала неуверенный мах рукой, чтобы за что-нибудь ухватиться, пошатнулась и потеряла сознание.
«Я, такая-то такая-то, используя право свободы выбора, отказываюсь от сопричастности к делам моей бабушки, такой-то такой-то, нарушившей законы мироздания и исказившей естественный ход событий. Настоящим я снимаю с себя и своих потомков всякую ответственность за ее действия и встаю на путь развития и совершенствования».
Анжела поставила решительную точку, дату и подпись.
– Этого должно быть достаточно, – сказала она вслух.
Впрочем, можно было всего этого не писать. Анжела знала, что вполне хватит внутреннего выбора, но, следуя законам жанра, решила все же перенести свое намерение на бумагу.
Затем она разожгла в камине пару березовых поленьев и, одно за другим, кинула в огонь бабкины письма. Пламя, мгновенно проглотившее пожелтевшие конверты, разгорелось ярче, превратилось в ровный оранжево-красный поток, с силой устремившийся вверх, в каминную трубу.
Твердой рукой Анжела взяла со стола черный бархатный чехол с манускриптом и отправила его вслед за перепиской. На долю секунды огненный поток стушевался, превратился во множество мелких язычков пламени, которые принялись ощупывать документ со всех сторон, будто обдумывая, как лучше взяться за столь серьезное дело. Затем в комнату повалил густой черный дым. Анжела закашлялась. Ей показалось, что сильно запахло ладаном и какими-то травами. В следующую секунду мощный столб пламени вновь метнулся в трубу, унося с собой неприятный едкий запах и остатки дыма.
Анжела взяла кочергу и как следует перемешала угли. Надо было проследить, чтобы бабкино наследство исчезло в огне без остатка. Пламя сделало свое дело. На каминной решетке лежало только несколько березовых угольков, источающих приятное мягкое свечение.
* * *
Часы в гостиной пробили два раза. Филипп сидел в своем любимом кресле-качалке в кабинете у камина. Вернувшись от Марины, он почувствовал некоторое нервное возбуждение и понял, что сразу не уснет. Тогда он развел огонь и взял в руки книгу. Хотя знал, что читать скорее всего тоже не сможет.
Марина много рассказывала о Москве, а разговоры об этом городе вот уже много лет вызывали у Филиппа смешанные чувства. Воспоминания, связанные с Москвой, вопреки бытующему мнению о времени как о лучшем лекаре, оставались все такими же острыми, несмотря на то что прошло уже тридцать лет.
Восхищение прекрасным городом, которое с первого взгляда поселилось в сердце француза, с тех пор органично уживалось с чувством устойчивой тоски и горечи, привнесенным в его жизнь несбывшимися надеждами.
Дело в том, что, по иронии судьбы, именно в Моск–ве он повстречал свою первую и единственную любовь. Так же как и сам город, он полюбил ее с первого взгляда и на всю жизнь.
Девушка его мечты сначала тоже проявила к нему некоторую благосклонность, и у Филиппа появилась надежда на серьезные отношения.
Во всяком случае, тогда, в далекие 70-е, когда молодой симпатичный француз Филипп Жермен потерялся в московском метро и в растерянности стоял посреди зала, подавленный мраморным великолепием столичной достопримечательности, именно она стала его спасительницей. Почувствовав, что бедняга иностранец вот-вот расплачется от собственной беспомощности, усугубляемой грандиозностью и помпезностью станции «Маяковская», она сама подошла к нему и на хорошем английском предложила помощь. С первого взгляда Филипп Жермен потерял голову. С тех пор его голова и сердце ему уже никогда полностью не принадлежали.
Тогда девушка любезно согласилась показать ему город. Они отлично провели время, гуляя по цветущей майской столице. Даже языковой барьер не помешал Филиппу понять, что он встретил свою вторую половинку. Английский язык, который и для него, и для нее был неродным и местами звучал коряво и неказисто, не смог скрыть удивительной, почти родственной близости, которую француз ощутил с первой секунды общения с симпатичной москвичкой.
Три дня пролетели незаметно. Они были наполнены солнцем, запахом распускающейся сирени и лю–бовью. Филипп ни на секунду не усомнился в том, что повстречал свое сча–стье. В эти дни ему казалось, что он уже не ходит по земле, как все обычные люди, а летает, приподнявшись над поверх–ностью, расправив внезапно выросшие за спиной крылья.
А потом грянул гром, как всегда неожиданно, среди ясного неба. Его любимая уехала на несколько дней по делам в другой город. Филипп с нетерпением ждал, когда истечет время вынужденной разлуки, не находил себе места и почти не покидал квартиры своего товарища, где остановился. Он думал, что его девушка может вернуться раньше, чем обещала, и боялся пропустить ее, если куда-нибудь уйдет.
Вместо девушки пришла срочная телеграмма, сообщающая, что отец Филиппа в больнице. В течение двух часов Филиппу пришлось собраться и срочно вылететь в Париж.
Самым ужасным во всей этой истории было то, что Филипп, полностью доверившийся охватившей его романтиче–ской эйфории, не узнал ни адреса, ни фамилии любимой. Тогда, спешно покидая столицу, он поручил своему товарищу встретить его девушку в назначенное время, все ей объяснить, передать Филипповы координаты и узнать ее адрес. Товарищ клялся и божился, что все исполнит в лучшем виде, но, буйно повеселившись накануне, провел весь день Ч в состоянии устойчивого беспамятства, близкого к коме. В силу этих, нисколько не оправдывающих его, обстоятельств приезд девушки он пропустил и поручение, данное ему Филиппом, не выполнил.
Выйдя из посталкогольной комы, любитель спирт–ного рвал на себе волосы и многословно извинялся, уговаривая безутешного француза, что не все потеряно и что его девушка обязательно придет еще. Но Филипп чувствовал, знал, что не придет.
Так плохо ему не было никогда в жизни. Он по нескольку раз в день звонил не оправдавшему доверие товарищу, ожидая услышать приятное известие. Его ожидания не сбылись. Когда отцу стало немного лучше, Филипп снова засобирался в Москву, искать свою любимую. Но болезнь после незначительной передышки снова уложила отца в постель, и теперь уже надолго. Поездка в Москву не состоялась...
Когда Филипп понял, что ситуация противодействует его желаниям, он решил, что попробует принять ее. Через некоторое время ему это удалось. Резкая обжигающая боль потери притупилась и спряталась где-то внутри организма. Филипп смог вернуться к своей обычной жизни и даже заново научился радоваться. Хотя одному Богу известно, чего ему это стоило. Его любовь жила теперь с ним, заняв все его сердце и ревностно охраняя его от каких-либо личных привязанностей. Ни одна женщина впоследствии не смогла сравниться с ЕГО ДЕВУШКОЙ. В итоге он пришел к выводу, что нет смысла вообще создавать семью, если она не в состоянии соединить его с единственно любимым им человеком, и приготовился доживать свой век бобылем. Что ж поделать, если так распорядилась судьба...
Филипп отвел взгляд от пляшущих в камине красновато-синих язычков и переключил свое внимание на книгу. Видно было не очень хорошо. Из-за грозы отключили электричество, а пламя свечей подрагивало и отбрасывало на страницу замысловатые тени. Некоторые буквы сливались вместе, и Филиппу пришлось напрячь зрение, чтобы различать слова. Тем не менее книгу он не откладывал, а упрямо заставлял себя проникать в суть написанного. Он знал, что обязательно должен чем-то занять свои мысли, остановить поднявшуюся волну воспоминаний, иначе давняя боль не даст ему дышать.
У грозы за окном, казалось, открылось второе дыхание. Раскаты грома превратились в один сплошной оглушительный рев, смешавшийся с завыванием разгулявшегося ветра и шумом льющейся с неба воды. Такой грозы Филипп, пожалуй, еще не видел.
Вдруг налетевший порыв ветра с силой бросил в окно дождевой поток. Окно распахнулось и задело старинный подсвечник, стоявший посреди письменного стола, заваленного грудами книг и бумаг. Подсвечник с тремя горящими свечами начал падать прямо на бумажный ворох. Не успев осознать, что происходит, Филипп машинально дернулся в сторону падающих свечей и перехватил их на лету. Книги градом посыпались на пол, разлетелись по всей комнате. Зато подсвечник остался в крепко сжатой руке Филиппа. Филипп установил его на прежнее место, закрыл оконную раму на шпингалет и принялся собирать с пола литературу. Да уж, давно пора разобраться среди этого хлама. Стопки книг, старых журналов, альбомов с фотографиями, которые Филипп притащил с собой из Парижа, громоздились на столе неаккуратными кучами, создавая беспорядок, давно переставший быть творческим.
Филипп собирал устилавшие пол фолианты, радуясь в душе, что так удачно отвлекся от болезненных мыслей, как вдруг замер на месте и медленно осел на пол, прямо на толстый сборник французской поэзии. Взгляд его остановился на большом стареньком альбоме для фотографий. Это был альбом со снимками его молодости, который он не открывал уже много лет. Сейчас альбом лежал перед ним на ковре в распахнутом виде. Падая со стола, он непостижимым образом раскрылся именно на той странице, которая хранила единственную имеющуюся у Филиппа московскую фотографию. Смеющийся, тогда еще худенький Филипп обнимает симпатичную кареглазую девушку, любовь всей его жизни.
У Филиппа защемило сердце. Он обвел глазами комнату. Все папки, журналы и книги, разбросанные по полу, скромно хранили свое содержимое за плотно закрытыми переплетами. И только видавший виды альбом в истрепанной темно-красной обложке лежал посреди кабинета, будто бы нарочно демонстрируя Филиппу самую важную страницу его жизни.
Рука сама потянулась к старому фотоснимку. Он не видел ее лица уже лет десять. Специально не открывал альбом, желая обмануть прошлое. Ему казалось, что он сумел с ним распрощаться, почти забыл, спрятал за потертой кожаной обложкой.
Филипп всматривался в родной облик, и ему казалось, что все это было вчера. Будто и не было долгой и мучительной разлуки. Будто и не прошло этих тридцати лет, испытывавших на прочность его чувство. Будто только вчера он вернулся из Москвы. Так свежи были воспоминания и так сильна была его любовь. Любовь, которую не смогли одолеть ни время, ни расстояние.
Его глаза увлажнились, и он почувствовал, как по щеке покатилась несмелая капля. Неужели он плачет? Последний раз он плакал, когда понял, что не властен над ситуацией, нарушившей его планы на личную жизнь. Тогда он покорился обстоятельствам, решив, что нет смысла бороться с судьбой. И вот теперь, спустя тридцать лет, судьба дает ему знак. То, что явившаяся на свет фотография – это знак, а никакая не случайность, Филипп понял сразу. Сердце подсказало. А сердцу своему Филипп привык доверять. Да, вне всяких сомнений, это знак. Быть может, пришло время...
Часы пробили три раза. Филипп отвлекся от своих размышлений и посмотрел в окно. Все так же темно, и дождь барабанит по стеклу. Только грома почти не слышно. Он отступил и едва доносится откуда-то издалека.
Вдруг Филипп ощутил смутное чувство беспокойства и укор совести. Погрузившись в свои эгоистиче–ские переживания, он совершенно забыл о Марине. Как девочка перенесла такую грозу? Одной в чужом доме в такое ненастье ей должно быть очень страшно. Хорошо, если она спит сном младенца и ничего не слышит. А если ей вообще не удалось заснуть? А тут еще электричество отключили. Ощущение тревоги усилилось, Филипп заволновался еще больше.
Он отложил в сторону альбом, оставив его открытым, взял подсвечник и направился в прихожую. Он чувствовал, что должен обязательно проверить, все ли у Марины в порядке. Он откроет дверь своим ключом, быстренько удостоверится, что в соседнем доме все хорошо, и вернется обратно. А утром снова выглянет солнце и жизнь пойдет своим чередом. Филипп водрузил на себя уже успевший высохнуть дождевик и вышел в ночь.
Марина чувствовала, что летит. Летела она стремительно, направляясь вертикально вверх, ощущая удивительную легкость и свободу. Тело ее сделалось совсем невесомым, полупрозрачным и светящимся. Вокруг быстро-быстро, как кадры из ускоренного кинофильма, проносились различные пейзажи и ландшафты. Не успела Марина вдоволь насладиться свободным полетом, как скорость ее движения стала замедляться. Через несколько мгновений она остановилась и зависла в воздухе, продолжая слегка покачиваться из стороны в сторону.
«Посмотри вниз», – услышала она мелодичный голос где-то внутри своей головы.
Марина повела глазами и тут же увидела внизу прямо под собой красивое озеро со спокойной прозрачной водой. Вода искрилась, переливалась радужными бликами, и Марина с удовольствием стала разглядывать гладкую поверхность. Неожиданно она обнаружила, что смотрит как бы сквозь озеро, будто бы через некое отверстие наподобие замочной скважины.
Перед ее взором появилось огромное поле. Марина тут же сравнила его с театральной сценой, только очень-очень большой. Сцена простиралась во все стороны, далеко-далеко, насколько хватало взгляда, и была вся испещрена разного вида дорогами. Прямые и извилистые, широкие и не очень, они петляли, пересекались, сходились вместе и снова расходились в разные стороны, местами образуя широкие ровные магистрали, а затем вновь распадаясь на множество мелких, едва различимых взглядом ниточек-тропинок. Все вместе это представляло собой единый узор.
«Смотри внимательно, и увидишь», – раздался тот же голос, идущий одновременно и снаружи, и изнутри.
Марина постаралась сосредоточиться. В то же мгновение крошечный кусочек сцены стал увеличиваться, стремительно приближаясь к ней. Она как зачарованная наблюдала, как малюсенькие точки поверхности растут, приобретают различимые очертания, превращаются в узнаваемые образы.
И вот она увидела себя, стоящую на распутье. Перед ней в разные стороны открывалось несколько дорог. «Совсем как в детской сказке про Ивана-царевича, – улыбнулась Марина, – только нет камня, на котором написано: „Налево пойдешь – себя потеряешь, направо пойдешь – коня потеряешь, прямо пойдешь – счастье найдешь“. Да, царевич действовал в режиме наибольшего благоприятствования, ему давались четкие вразумительные указания, куда путь держать».
Марина присмотрелась повнимательнее и увидела, как одна из дорог стала раскрываться перед ней. Поспешно сменяя друг друга, проносились картинки – кадры хроники, в которой Марина без труда узнавала свою жизнь. Сначала эпизоды мелькали очень быстро: детство, юность, институт пронеслись сплошным потоком, лишенным деталей и подробностей. Но вот темп изменился, и события последних месяцев предстали перед Мариной более различимо. Она опять увидела себя. На этот раз она себе не понравилась. Отсюда, сверху, она выглядела какой-то маленькой и жалкой, измученной и несчастной.
«Но почему?» – подумала Марина, и пленка, отвечая на ее мысленный запрос, замелькала в обратном порядке, отматывая назад череду событий. Перемотка замедлилась, и Марина получила возможность рассмотреть еще один эпизод из собственной жизни.
В этом кадре она смотрелась более привлекательно: красивая, жизнерадостная, полная сил и энергии. Она даже залюбовалась собой, испытав что-то вроде чувства гордости. И тут на сцене появился Сергей. Это был момент их знакомства. Увидев его отсюда, сверху, Марина испытала странное чувство безразличия, смешанное с ощущением опасности. Удивительно, но сейчас Сергей уже не казался ей ни симпатичным, ни даже приятным. Наоборот, она четко осознала, что это совершенно чужой, ненужный ей человек.
«Зачем?» – только и подумала Марина, поражаясь тому, как на самом деле все просто и понятно. Стоит только подняться повыше да посмотреть вниз.
Она отчетливо поняла, что больше не хочет видеть Сергея. Никогда. В ту же секунду перед ее глазами замелькали следующие кадры. Магазин ненужных вещей, симпатичная девушка-эльф, подарившая ей приглашение на вечеринку, про которую Марина благополучно забыла. Зеленоглазый молодой человек, подхвативший ее на пороге клиники, когда она чуть не грохнулась со всего размаху на ледяные ступеньки. Девочка на катке, отругавшая Марину за то, что та не видит, куда едет. Марина усмехнулась. Поразительно, она ведь действительно ничего не видела дальше собственного носа. Регулярно делала свой выбор, порой совершенно игнорируя знаки, которые подавала ей ситуация. Не замечала явных вещей, которые отсюда кажутся такими простыми, как для старшеклассника задачки первоклашки. Ну, теперь-то она будет внимательнее. И теперь она знает, как решать такие задачки. Достаточно лишь твердого внутреннего намерения, чтобы все изменить.
На сцене тем временем произошло некоторое оживление, и другая дорога стала раскрываться перед Марининым взором. Дорога эта показалась Марине необычайно красивой и радостной. Только, как она ни приглядывалась, ей не удалось ничего разобрать. Картинки сменяли друг друга с такой скоростью, что невозможно было рассмотреть ни одного более-менее четкого эпизода. Лишь чувство глубокого счастья и абсолютного покоя росло в ней, пока не превратилось в единое чудесное состояние, наполнившее ее светом и легкостью.
Пленка остановилась, демонстрация закончилась. Последнее, что Марина сумела даже не почувствовать, а уловить каким-то неведомым ей доселе органом восприятия, был живой и радостный образ ее, Марины, окутанной тонким искрящимся ореолом счастья. В этом ореоле она была не одна. Их было трое.
Сцена начала отдаляться. Постепенно она превратилась в точку, которая быстро скрылась за хрустальной озерной гладью. Некоторое время Марина наблюдала за радужными бликами, веселящимися на водной поверхности, а затем стала медленно покачиваться в такт струящейся музыке, льющейся на нее со всех сторон сразу. Музыка ласково убаюкивала ее, окутывала нежностью и негой. Затем все исчезло.
Открыв глаза, Марина не сразу смогла сообразить, где находится. Но вскоре полная неспособность памяти предо–ставить мозгу запрашиваемую информацию сменилась проблесками сознания, которые постепенно вы–строились в достаточно стройную цепочку событий. Физическое самочувствие тоже просигнализировало, что с Мариной все в полном порядке, пожалуй, даже лучше, чем «до аварии». Отбросив всякую осторожность, Марина надела мягкие тапочки, стоящие у кровати, и подошла к окну. Странно, будто и не было этой страшной ненастной ночи. От непогоды не осталось и следа. На голубом безоблачном небе переливалась огромная яркая радуга. Марина подняла руки вверх и с удовольствием потянулась, как бы прикасаясь к волшебному разноцветному сиянию. Состояние радости и какого-то удивительного незнакомого ей раньше покоя захлестнуло ее с такой силой, что слезы потоком полились из глаз...
Наплакавшись вволю, Марина махнула радуге рукой и вприпрыжку побежала вниз по лестнице на кухню. Ей страшно захотелось горячего кофе с яблочным пирогом.
Как только кофеварка начала аппетитно побулькивать, распространяя по кухне свежий кофейный аромат, в прихожей звякнул дверной колокольчик, а затем послышался звук открываемого замка. Через секунду на кухне появился Филипп. Он смешно повел носом, несколько раз торжественно хлопнул ресницами и весело проговорил:
– Что может быть лучше прекрасным солнечным утром, чем чашка свежесваренного кофе? – Он уже доставал из шкафчика парадный кофейный сервиз.
– А что, у нас сегодня праздник? – Марина взглянула на нарядные чашки и улыбнулась. В это утро улыбка не сходила с ее лица.
– Конечно, праздник. – Филипп хитро прищурился. От этого его глазки стали совсем маленькими и почти скрылись за пушистыми ресницами. – Праздник Нового Солнечного Дня, объединенный с Днем победы над темными силами ночи.
«Как здорово Филипп назвал сегодняшний день!» – подумала Марина. Именно так она себя ощущала этим утром.
Жуткие события минувшей ночи вместе со всемирным потопом и грозой казались ей сейчас далекими и неправдоподобными. Она даже не могла точно сказать, было ли это на самом деле, или примерещилось ей во сне. А вот ощущение свободного полета и заполнившей ее радости, которое она испытала потом, было совершенно реальным.
Марина потрогала шишку на голове, которая была почти единственным свидетельством ночных ужасов. Шишка уже почти рассосалась и не болела.
– Что ж, День победы надо отметить как подобает. – Марина достала из холодильника шампанское «Кристалл», купленное ею в аэропорту Сен-Мартена. Праздничный напиток дождался-таки своего часа.
Только сейчас, открывая холодильник, Марина заметила, что Филипп принес с собой темно-красный кожаный альбом, который положил на кухонный стол. Перехватив Маринин взгляд, Филипп, на мгновение смутившись, сказал, что хочет ей кое-что показать. Но чуть позже, добавил он и принялся хлопотать по хозяйству.
Праздничный завтрак был сервирован у бассейна. Когда с кофе и яблочным пирогом было покончено, Филипп начал заметно нервничать, но потом взял себя в руки, сбегал в дом и вернулся, сжимая в руках старенький альбом.
Внимательно посмотрев Марине в глаза, он сообщил ей, что считает, что минувшая ночь является особенной. Он пока сам не совсем понимает почему, но совершенно уверен, что это так.
Марина вспомнила свои ночные впечатления и внутренне согласилась с Филиппом. Действительно, этой ночью многое произошло. Только вот откуда Филипп знает об этом? Может быть, ему тоже что-то приснилось?
Филипп начал издалека. Он рассказал Марине, как когда-то двадцатилетним юношей в первый и послед–ний раз побывал в Москве.
Марина слушала историю о настоящей любви, и на глаза ее наворачивались слезы. Таким трогательным и ранимым предстал перед ней добродушный француз и такими глубокими и тонкими были его переживания.
Повествование Филиппа постепенно подошло к вчерашней ночи, и он стал рассказывать о том, как коротал время за книгой у камина. Марина слушала затаив дыхание.
Гроза бушевала... (Оказывается, вчерашняя буря и Филиппа не оставила равнодушным.) Дождь хлестал в окно... Порыв ветра... (Тоже ветер.) Окно распахнулось... (И у него окно.) Упал альбом... Раскрылся... Фотография...
После всего этого Филипп неожиданно почувствовал, что с Мариной что-то неладно. Он сам не мог объяснить, откуда взялось это ощущение. Обеспокоенный француз тут же поспешил к Марине и увидел, что та лежит в кухне на полу. Сначала Филипп страшно перепугался, так как подумал, что Марина без сознания. Но, пощупав ее пульс и услышав ровное размеренное дыхание, понял, что она попросту спит. Она спала так крепко, что не проснулась даже тогда, когда Филипп аккуратно поднял ее на руки, перенес по лест–нице на второй этаж и уложил в постель. Там он еще раз взял Марину за запястье и некоторое время сосредоточенно считал пульсирующие удары. Удостоверившись, что Марининому здоровью ничто не грозит, он запер дверь и ушел к себе, где мгновенно уснул и проспал без сновидений до самого утра.
Естественно, для него явилось загадкой, отчего это Марина изволит почивать на холодном кухонном полу, а не в мягкой уютной постели. Недолго поломав над этим голову, он вспомнил, что читал статьи про людей, страдающих лунатизмом, и решил, что скорее всего это именно тот случай.
Из научно-популярных изданий он знал, что эти несчаст–ные люди во сне могут проделывать странные вещи и потом совершенно не помнят о том, что с ними было ночью. Например, одна женщина каждую ночь предпринимала походы к холодильнику и поглощала огромное количество продуктов. Ела она много и бессистемно: за шоколадом следовали сырые сосиски, листья зеленого салата и бутерброды с маслом и джемом, котлеты и селедка. Если оставалось что-то недоеденное после ужина, то она с неизменным аппетитом поедала и это. Утолив чувство голода, она, видимо, будучи отменной хозяйкой, убирала со стола, мыла грязную посуду, а иногда даже пол на кухне, и как ни в чем не бывало возвращалась к себе в кровать. Наутро она ничего не помнила о своих ночных пиршествах и каждый раз сильно удивлялась, что не находила на своем месте банку с вареньем или свиные отбивные. Поначалу озадаченная дама решила, что дом повадились посещать продовольственные воришки, и предприняла меры по повышению уровня неприступности входной двери. Однако замена замков ожидаемых результатов не принесла. Провизия продолжала регулярно исчезать.
Ситуация разрешилась, когда к женщине приехала погостить дальняя родственница из деревни. Ночью, разбуженная звяканьем посуды, доносящимся из кухни, родственница пошла на подозрительный звук и застала там уже насытившуюся даму, когда та заметала следы преступления.
По счастливой случайности, деревенская девица сталкивалась в своей жизни с лунатиками и по нескольким характерным признакам сразу же поставила диагноз. Когда прожорливая дама узнала, куда деваются продукты, горю ее не было предела. Больше всего ее обеспокоил не собственно недуг как таковой, а тот факт, что диета, на которой она все время находилась, желая иметь модную худосочную фигурку, оказалась пустой тратой сил и времени. Врач, к которому бедная женщина обратилась за советом, без труда выявил причину заболевания. Он сообщил незадачливой пациент–ке, что ее мозг, измученный серьезной нехваткой питания, выдвинул собственную систему защиты и вынудил голодающий организм питаться во сне, когда упрямица себя не контролировала. По настоятельным рекомендациям доктора, женщина прекратила отказывать себе в пище. Как следствие закончились и ночные вылазки за пропитанием. Через непродолжительное время она сбросила лишние килограммы, которые ее всегда так мучили, и зажила припеваючи.
Застав Марину спящей на полу в кухне, Филипп решил, что завтра обязательно сообщит ей, что она больна лунатизмом, поскольку не исключал, что сама Марина находится в полном неведении относительно двойной жизни собственной личности. Хотя, возможно, это был лишь единичный случай блуждания во сне, спровоцированный мощным атмосферным воздействием на тонкую психическую организацию.
Марина заверила Филиппа, что блуждающей во сне замечена никогда не была и лунатизмом скорее всего не страдает.
– Просто ночь сегодня была страшная. Гром, молния... И сон еще дурацкий приснился. – Марина потрогала почти совсем исчезнувшую шишку.
– Ну, раз так, то и ладно. К врачам пока обращаться не будем, – подытожил Филипп и взял в руки кожаный альбом, видимо, решив, что пришло время показать Марине фотографию. Пальцы его слегка подрагивали.
Его нервозность передалась Марине, и она принялась беспокойно теребить краешек цветастого парео. Она почему-то чувствовала, что снимок этот не просто картинка из прошлого.
Филипп открыл темно-красный переплет и стал перевертывать толстые картонные страницы. От волнения он, по своему обыкновению, сильно покраснел, как будто переворачивание страниц требовало от него нешуточных физических усилий. Наконец он добрался до нужного места и передал альбом Марине. Марина взглянула на черно-белое фото и замерла. Филипп на фото был очень молодым и очень худеньким. Он сильно изменился с тех пор, только мохнатые ресницы и веснушки остались прежними. А вот девушку рядом с французом Марина узнала сразу. «Удивительно, она почти не изменилась за тридцать лет», – подумала Марина.
С альбомного листа на Марину смотрела Анжела.
– Ну, теперь пора. Ты готов?
– Да.
– Еще раз о самом главном. Даже если ты забудешь все, к чему здесь готовился (там, на Земле, всякое может случиться), ты всегда должен знать одну простую вещь. В любой ситуации ты можешь обратиться ко мне за помощью, и я тебе обязательно помогу. Пожалуйста, помни об этом!
– Да, я помню.
– Тогда все в порядке. Ну что ж, теперь вперед – в новую жизнь!
Лидия Ивановна открыла своим ключом дверь и зашла в прихожую. В доме царил идеальный порядок. Только вчера она тщательно все убрала, еще раз перемыла сияющие чистотой полы, полила цветы и накормила несносное животное, которое после случая с припадком бешенства внушало ей панический ужас. Она и раньше-то кота недолюбливала, а уж после такого хулиганства...
Лидия по-хозяйски прошлась по комнатам, придирчиво все осмотрела, поправила складки занавески в гостиной, которые и без того лежали безукоризненно, провела пальцем по поверхности письменного стола в кабинете и тяжело вздохнула. Все чисто. Делать ей совершенно нечего.
Уж скорее бы Марина приехала. А то пусто без нее в доме, уныло. И им, старикам, делать нечего, не о ком позаботиться. Сейчас бы она приготовила что-нибудь вкусненькое для своей деточки, пирожков бы напекла свеженьких. Марина хоть и ругала ее всегда за мучное да калорийное, а стряпню-то ее ела, и с большим удовольствием. Ох, скорей бы, скорей бы! Лидия подошла к настенному календарю, висевшему на кухне, и карандашом зачеркнула еще одну цифру. Она в прямом смысле слова считала дни до приезда Марины. Она еще раз по-старчески вздохнула и вслух проговорила:
– Ну ничего, совсем чуть-чуть осталось!
Она уж было направилась к выходу, но тут вспомнила, что от расстройства забыла накормить кота. Лидия достала мешок с кормом и наклонилась над кошачь–ей миской. Миска была полной.
– О, – не без злорадства заметила старушка, – никак, захворал, мерзавец? Ну, ничего удивительного, наверняка валяется где-нибудь, страдает от обжорства. Прошлый-то раз двойную порцию умял! И куда в него только лезет! – Продолжая бубнить себе под нос, Лидия решила все же поискать мерзавца.
Через час тщательных поисков старушка поняла, что зверя в доме нет. Она совершенно явственно помнила, что накануне кот был в неплохом настроении, злобливости к ней не проявлял и даже галантно проводил до дверей, когда она уходила. Незамеченным прошмыгнуть во двор он не мог, комплекция не та. Дверь она, естественно, крепко заперла и по привычке несколько раз перепроверила. А окна зимой вообще никто не открывает. В общем, никак не мог зверь из дому уйти. Да и не слабоумный он – в такой мороз на улицу рваться. Соответственно Лидия была абсолютно уверена, что животное осталось греть свои ленивые кости где-нибудь в мягких подушках дивана или, на худой конец, на персидском ковре в гостиной.
Поначалу Лидия озаботилась пропажей питомца, но потом подумала, что кто-кто, а уж она-то всегда знала, что кот этот зловредный – темная овечка и в Мариночкином доме пребывает по нелепому недоразумению. На этом она и успокоилась, признав факт таинственного исчезновения зверя счастливым избавлением и решив, что Бог наконец услышал ее молитвы и забрал котеночка в какое-нибудь более подходящее для него место.
– Ну, так тому и быть! Все наконец становится на свои места, – радостно напевала вполголоса Лидия Ивановна, наложив новые слова на мотив своей любимой патриотиче–ской песни «Мы красные кавалеристы». Крепко заперев входную дверь, она победоносно засеменила к своему дому по расчищенной снежной дорожке.
* * *
Пришло время расставаться. Марину уже второй раз пригласили занять место в крошечном самолете, отправляющемся на Сен-Мартен, а она все никак не могла распрощаться с Филиппом. За эти десять дней он стал для нее настоящим другом. Действительно близким человеком. И вообще, за время ее пребывания на острове столько всего изменилось. У Марины создалось впечатление, что здесь, на Сент-Барте, ее жизнь поменяла направление и теперь течет по совершенно новому руслу.
Но главное, изменилась она сама. Она избавилась от мучившего ее чувства неуверенности и беспокойства, задышала полной грудью. Тени сомнений и страха растаяли, не выдержав яркого тропического солнца. Марина наконец-то начала по-настоящему радоваться жизни. Легко и беспричинно, как радуются дети. В позабытом искусстве безусловной радости непревзойденным учителем для нее стал Филипп. Наблюдая за его простыми и естественными реакциями, Марина заново училась быть настоящей и улыбаться просто потому, что светит солнце, или идет дождик, или наступил вечер, или рассвет окрасил розоватым сиянием верхушки деревьев.
Филипп горячо обнял ее и расцеловал.
– Не грусти, расстаемся ненадолго. Я еще успею тебе надоесть.
– Надоедай, пожалуйста, я не против. – Маринины глаза заблестели. – Смотри, ты обещал...
– Да уж, – мечтательно произнес Филипп, – теперь у меня есть срочное дело в Москве. Тем более ты говоришь, что она не замужем. – Он забавно закатил глаза, видимо, представляя себя в свадебном смокинге у алтаря.
Марина опять почувствовала флюиды радости и света, исходящие от Филиппа. Они были такими явными, что, казалось, протяни руку, и сможешь дотронуться до них кончиками пальцев.
На этот раз лететь ей было не страшно. Самолет казался вполне надежным, несмотря на свои несерьезные размеры. Летчик тоже с первого взгляда внушил Марине доверие. В небе она любовалась удаляющимся островом, еще раз отмечая про себя, какой же он все-таки прекрасный. На пути туда Марина не сумела отчетливо рассмотреть вид сверху, поскольку паниче–ский ужас полностью парализовал ее персептивные возможности. Поэтому теперь она воспринимала полет как в первый раз. Удивительно, стоит только поменять точку зрения, и действительность волшебным образом изменяется вслед за ней. Одна и та же ситуация может вызывать страх или, наоборот, доставлять удовольствие, казаться безвыходной или стать основой для следующего нового этапа. Главное, как на нее посмотреть.
Пребывание в Париже подходило к концу. Встреча с французскими коллегами состоялась, согласно договоренности, неделей позже первоначально запланированного срока. Сейчас уже Алекс понимал, что все сложилось как нельзя лучше. Он получил дополнительное время и смог подготовиться более основательно. На французов вынужденная передышка также оказала благотворное влияние. Алекс догадался, что за «потерянную» неделю они ознакомились с предложениями других компаний, которые, по всей вероятности, их не слишком воодушевили, и теперь отнеслись к его, Алексову, проекту с повышенным вниманием. Словом, подписание контракта прошло без сучка, без задоринки, и Алексей сумел добиться гораздо более выгодных для себя условий, на что изначально даже не рассчитывал.
Но это случилось только вчера. А всю предыдущую неделю Алекс бесцельно слонялся по городу, не понимая, что он вообще тут делает. Обычно любимый им Париж на этот раз предстал перед ним мрачным и сдержанным. Холод и сильный ветер сильно затрудняли прогулки по городу. Алексей купил себе теплый кашемировый шарф и, обмотав его несколько раз вокруг шеи, все же бродил по знакомым улочкам, упрямо всматриваясь в фасады домов, которые всегда вдохновляли его, настраивая на творческий лад. Он отлично знал, что у каждого здания здесь своя история. Эта история вместе с неповторимым французским духом, отражаясь в архитектурных формах, дарила Алексу новые идеи и смелые концепции. Он считал, что именно благодаря Парижу смог добиться того уровня мастерства в своем деле, который позволил ему расширить горизонты творчества и заняться по-настоящему серьезными проектами. Город разговаривал с Алексеем на одному ему понятном языке, и после этих задушевных бесед Алекс всегда чувствовал прилив творческой активности. Порой ему казалось, что эта связь с городом не может быть случайной. Его стали посещать странные мысли, что, вполне вероятно, он жил здесь когда-то раньше, давно, в прошлой жизни, и что именно поэтому город ему настолько дорог и мил.
Но на этот раз все было по-другому. Вместо привычного внутреннего возбуждения, за которым, как правило, следовал прилив созидательной активности, Алекс чувствовал только все возрастающее беспокойство. Время тянулось ужасно медленно. Алекс не находил себе места. Мыслями он давно уже был в Москве.
У него окончательно созрел план по проведению конструктивных поисковых мероприятий. Он чувствовал, что готов к самым решительным действиям. С каждым днем желание найти рыжеволосую незнакомку крепло в нем, будто бы подпитываясь из какого-то неведомого источника. Алексу даже стало казаться, что этим таинственным источником является именно Париж.
Гуляя по городу, он теперь совсем не думал о новых проектах. Лишь одна мысль крутилась у него в голове, становясь все более и более навязчивой. Скорее бы домой. Ему надо торопиться. Опять «торопиться». Опять это чувство, что он куда-то опаздывает. Он старался сконцентрироваться, подумать о предстоящих переговорах. Но мысли не слушались, убегали, самопроизвольно фокусируясь на совершенно другом объекте. Что-то подсказывало Алексу, что не работа сейчас главное.
Вдобавок обычно мягкий, тактичный Париж сейчас словно подсмеивался над ним. Постоянно то тут, то там он подсовывал Алексею рыжеволосых женщин всех возрастов.
На следующий день после прибытия, выходя с утра из номера, Алекс столкнулся лицом к лицу с горничной, катившей ему навстречу тележку с грудой полотенец. Медно-рыжие волосы девушки были заплетены в две аккуратные косички и завязаны кокетливыми бантиками.
В кафе на углу улицы, куда Алекс всегда заходил выпить чашку горячего шоколада, его обслуживала рыженькая официантка. Волосы махагонового оттенка были неровно пострижены и рвано торчали в разные стороны, придавая уже немолодой женщине сходство с морским ежом.
На одной из улиц, проходя мимо салона красоты, Алекс случайно бросил взгляд на стеклянную витрину. Прямо перед ним в кресле сидела дамочка в бигуди. На крупные бигуди, плотно облепившие голову клиентки салона, были намотаны широкие пряди цвета недозрелого апельсина. Будущая счастливая обладательница рыжих кудрей, заметив на себе пристальный взгляд симпатичного мужчины, призывно заулыбалась. Алекс поспешно отвернулся. Подумать только! Он даже и не подозревал, что на свете такое количество рыжих. Или он попросту их не замечал? А как богат спектр этого цвета! От золотисто-желтоватого до глубокого темного с оттенком красного дерева. Прямо-таки на любой вкус!
В общем, рыжеголовые преследовали Алекса на протяжении всего его визита в Париж. Просто прохода не давали. И что характерно, все они были женщинами. Ни одной златовласой особи мужского пола Алекс не встретил. Сначала Алексей достаточно живо реагировал на каждую встреченную рыжеволосую диву, но вскоре подустал и только машинально отмечал очередное появление перед глазами огненной шевелюры.
Он решил, что Париж, как диктатор модных тенденций, обозначил новую волну, предписывающую модницам всех возрастных категорий в обязательном порядке обзавестись рыжими волосами всех предусмотренных природой оттенков.
Удачно проведя переговоры, Алексей с облегчением вздохнул и бросился паковать чемоданы. Причем радовался он не столько выгодному контракту, сколько возможности наконец-то уехать домой. Его нетерпение было так велико, что он позвонил в билетные кассы, чтобы поменять свой билет на рейс, улетающий несколькими часами раньше. Вежливая девушка сообщила ему, что бизнес-класс переполнен и есть только одно свободное место в экономе. Алекс, не раздумывая ни секунды, поменял свой бизнес на эконом, потеряв при этом кучу денег. Разумом он понимал, что делает совершенно нелогичные вещи, но ничего не мог с собой поделать. Его непреодолимо тянуло домой.
По дороге в аэропорт Алекс продолжал автоматически пересчитывать попадавшихся на его пути рыже–власок. Насчитал 14 штук.
Пройдя через переполненный первый салон, Алекс стал пробираться к своему месту в 14-м ряду. Место Д. Это слева. Дисциплинированные пассажиры уже сидели на своих местах, предварительно заполнив всевозможными тюками полки над сиденьями, предназначенные для ручной клади.
У Алекса тоже имелась ручная кладь, и ее необходимо было куда-нибудь пристроить. Оказалось, что сделать это не так-то просто. Полка над Алексовым сиденьем была плотненько укомплектована однотипными фирменными пакетами с логотипами модных бутиков. Рядом тоже все было занято. Единственное свободное место нашлось напротив, куда Алекс и положил свой компьютер.
Ему снова бросилась в глаза золотисто-рыжая копна волос. Девушка сидела в его ряду с противоположной стороны прохода у окна. У Алекса перехватило дыхание. Лица ее он не видел. Девушка отвернулась к окну и дремала, уткнувшись в меховой воротник куртки.
Алекс отдал себе приказ успокоиться и занял свое место. Казалось бы, можно уже привыкнуть. Столько рыжих он перевидал за последнюю неделю, на всю жизнь хватит! Надо взять себя в руки. Осталось совсем немного. Через несколько часов он прилетит в Москву и завтра же отправится в стоматологическую клинику. Даже выходных не будет дожидаться. Никакая злобная администраторша его теперь не остановит. На этот раз он точно добьется своего.
Однако сердце уговорам логически настроенного разума никак не поддавалось и продолжало колотиться в груди с утроенной силой, никак не желая утихомириться. Алекс положил голову на спинку сиденья и закрыл глаза. Но тут же снова открыл их. Не мог он себе запретить смотреть на девушку у иллюминатора.
Он взял в руки журнал, предлагающий пассажирам широкий ассортимент товаров беспошлинного магазина «Аэрошоп», и принялся следить за барышней, прикрывшись печатным изданием.
Вдруг девушка шевельнулась и поменяла позу. Голова наполовину высунулась из-за пушистого воротника. Алексово сердце подпрыгнуло и заскакало в груди так, будто участвовало в соревновании «Быстрее, выше, сильнее». Девушка тем временем наклонилась вниз и стала что-то искать в сумочке, стоящей под впереди расположенным креслом. Ее лица по-прежнему не было видно. Алекс затаился и даже на мгновение перестал дышать. Девушка выпрямилась, откинула назад волосы и поудобнее устроилась в кресле, приготовившись что-то писать. В руках она держала карандаш и блокнот в красивой золотой обложке.
После перелета с Сен-Мартена до Парижа Марина почувствовала себя усталой и, оказавшись в самолете, выполняющем рейс Париж – Москва, тут же за–дремала, кое-как пристроив голову между спинкой сиденья и иллюминатором. Погрузившись в сон, она почти сразу ощутила то великолепное, сказочное состояние полного счастья и покоя, которое почувствовала в первый раз в ту грозовую ночь на Сент-Барте.
Как и тогда, состояние это наполнило Марину светом, радостью и каким-то удивительным безграничным доверием. Как и тогда, Марина стала мягко покачиваться на волнах льющейся отовсюду переливающейся и искрящейся музыки. Убаюканная ласковой неж–ностью звучания, она вдруг услышала, что к музыке добавились слова. «Надо обязательно их запомнить и записать», – подумала Марина и проснулась.
Слова, словно вплетенные в мелодичное позвякивание хрустальных колокольчиков, отчетливо звучали в ушах, и Марина стала искать в сумочке какой-нибудь листок. Как назло, под руку ничего подходящего не подворачивалось. Ну что ж, ничего удивительного! Все закономерно: сумка набита до отказа, буквально трещит по швам от всякой всячины, а того, что действительно нужно, никогда нет! Вдруг рука скользнула за отошедшую с краю шелковую подкладку и там, в случайно образовавшемся дополнительном кармане, наткнулась на приятную гладкую поверхность. В следующую секунду Марина вытащила из сумки золотой блокнот с красующейся на обложке надписью «Для новогодних желаний». Подарок девушки-эльфа. Марина улыбнулась. Как здорово иногда найти что-то позабытое, притаившееся за оторванной подкладкой дамской сумочки! Особенно если эта находка так кстати! Хоть праздник Нового года уже позади... Марина открыла блокнот и стала быстро-быстро писать. Когда она поставила точку, она почувствовала, что на нее кто-то смотрит. Марина подняла голову, и вновь уже знакомая волна безграничного счастья и радости нахлынула на нее, заполнив все пространство вокруг сверкающими радужными искрами.
Она узнала его прежде, чем смогла что-либо увидеть и осознать. Это был ОН. Как долго она его искала!
После встречи с Алексом жизнь Марины коренным образом изменилась. Внешне вроде бы все осталось по-преж–нему. Она так же, как раньше, жила в своем Синицыно и так же ходила на работу. Как и раньше, ей случалось надолго застрять в многокилометровой пробке или, выходя из машины, ступить начищенным сапогом в едва подернутую тоненьким льдом глубокую грязную лужу.
Только теперь это не имело для нее определяющего значения. Теперь даже в темные сумрачные дни она знала, что на самом деле на небе сияет прекрасное теплое солнце. Она видела его лучи, пробивающиеся через глухую свинцовую облачность и освещающие ей путь.
Теперь, находясь в своем уютном, с детства знакомом доме, она чувствовала, что живет в совершенно новом пространстве, будто бы в другом измерении, наполненном светом и любовью. Она ощущала себя обновленной, словно только родившейся, необыкновенно чистой и одновременно очень сильной.
Мир виделся ей теперь прекрасным и совершенным. Краски стали ярче, звуки мелодичнее, запахи отчетливее. Всегда подсознательно стремясь найти ЛЮБОВЬ, она наконец нашла ее и поняла, что все, что когда-то слышала о любви, не соответствует действительности.
На самом деле ЛЮБОВЬ безмерно краше и выше всего, что когда-либо было о ней сказано или написано. ОНА во сто крат чудеснее и не подлежит описанию. Ее нельзя рассказать. Ее невозможно показать. Ее надо ПОЧУВСТВОВАТЬ. И тогда становится ясно, что ОНА единственное, для чего стоит жить.
ЛЮБОВЬ в одночасье подняла Марину над суетой и обыденностью, поместив ее на совершенно новый уровень бытия. Туда, где вновь прибывшим выдают крылья. Марине достались большие, кружевные, розовые с золотом. Странно, но она мгновенно научилась ими пользоваться.
Большинство людей Марининых крыльев не замечали. Только один раз маленькая девочка, увидев Марину на улице, ткнула в нее пальцем и крикнула:
– Мамочка, смотри, какие у тети красивые крылышки! Купи мне такие же!
Перепуганная мамаша цыкнула на несмышленую дочь и, воровато озираясь по сторонам, потащила упирающееся дитя прочь от необъяснимого явления.
Более с людьми, способными видеть ее крылья, Марина не сталкивалась. Но все знакомые в один голос твердили, что Марина сильно изменилась и теперь «будто светится изнутри».
Сегодня вечером Алекс пригласил ее в ресторан. Сказал, что есть повод. Говорил он торжественно и немного загадочно. Марине показалось, что она догадывается, о чем идет речь. От этой догадки ее и без того поющая душа развернулась широко-широко и еще громче принялась исполнять очередной музыкальный шедевр.
Условившись о встрече, Марина закончила работу и поехала в салон красоты. У нее было очень важное дело, которое она должна была обязательно выполнить.
После возвращения Марины с Сент-Барта ей уже несколько раз звонил Филипп, подтверждая свое намерение приехать в Москву свататься. Последний раз он позвонил вчера, и Марина, ответив на звонок, услышала в трубке какой-то бумажный шелест. Немного пошуршав, трубка заявила на французском языке:
– Слышишь этот приятный, волнующий звук? Это я держу в руках свой билет до Москвы. – Голос Филиппа радостно подрагивал.
– Ура-а-а! – прокричала Марина, не сумев воспрепятствовать приливу охватившего ее восторга. Она очень ждала Филиппа. Ей не терпелось рассказать ему обо всех изменениях, произошедших с ней после их расставания.
– Я уже купил себе самоучитель русского языка, – гордо сказал Филипп, – вот послушай: «Вы не подскажете, как пройти в библиотеку?» – Филипп смешно смягчал согласные, но произношение было вполне сносным.
– Отлично, – восхитилась Марина, – я смотрю, ты времени зря не теряешь.
– Конечно, нет! «Время – деньги», как говорят у нас на острове. А в Москве дела пойдут еще лучше. Я же буду находиться в среде носителей языка. А это ух как способствует процессу обучения! Тем более с одним носителем, то есть носительницей, я собираюсь вступить в очень близкие отношения. – Филипп довольно захихикал. После чего он вдруг посерьезнел и сказал уже другим тоном: – Кстати, ты не могла бы к ней съездить? Ну, почву прощупать и всякое такое. А то вдруг я окажусь незваным гостем? Второго крушения надежд могу не перенести. Душа ведь у меня тонкая, незакаленная. И тогда придется покинуть мне этот прекрасный мир в самом расцвете сил, – заключил он, опять переходя на шутливую волну.
Филипп был в ударе. Он говорил больше обычного, шутил и старательно придавал голосу легкомысленные нотки. Но Марина-то прекрасно знала, что творится у него в душе.
– Пожалуйста, не волнуйся. Я завтра же съезжу к Анжеле и серьезно поговорю с ней, – успокоила она Филиппа.
– Нет, серьезно не надо! – поспешно выкрикнул француз. – Ты только обстановку разведай, что да как... повыспрашивай... Ну, ты сама все знаешь. Только про меня ничего не говори. Я сюрпризом прибуду. – Он опять захихикал.
– Задание поняла. Разрешите выполнять? – Марина тоже развеселилась, хотя понимала, что поручение не из легких. Говорить ничего нельзя, а информацию добыть надобно. Желательно еще и подозрения не возбудить. Да уж, подкинул ей Филипп задачку! Но чего не сделаешь ради близкого друга.
Всю ночь Марина ломала голову над тем, как вы–строить беседу с Анжелой, но потом записалась в салон на маникюр и решила действовать на месте, сориентировавшись по обстановке.
Теперь, подъезжая к салону, она молила Господа, чтобы обстановка сложилась благоприятная и вдохновила Анжелу на откровенный разговор на тему собственной личной жизни.
Когда Марина переступила порог салона, то сразу увидела Анжелу. Она что-то терпеливо объясняла миловидной девушке-администратору. На стойке прямо перед ней стоял поднос с дюжиной удлиненных бокалов, наполненных золотой игристой жидкостью. За–приметив фужеры с шампан–ским, Марина занервничала и стала судорожно вспоминать, какое сегодня число, силясь сообразить, по какому поводу банкет. Вроде бы общегосударственных праздников с утра не намечалось. День рождения у хозяйки салона (если, конечно, Марина не запамятовала) в теплое время года. Во всяком случае, в прошлом году его отмечали, когда снега на улице уже не было. Что ж, может быть, неугомонная Анжела в целях оптимизации производства придумала нововведение и теперь в обязательном порядке подпаивает своих клиентов до и после косметических и парикмахерских процедур?
Анжела между тем заметила вновь прибывшую посетительницу и радушно двинулась Марине навстречу. Выглядела она, как обычно, превосходно. Карие задорные глаза приветливо улыбались, безукоризненно красивое лицо сияло свежестью.
Тем не менее что-то в ее облике показалось Марине новым и незнакомым. Анжелина красота теперь была какой-то другой, не как раньше. Не агрессивно-кричащей, словно отпечатанной на рекламном транспаранте, а более нежной и женственной. Более естественной, что ли...
Анжела обняла Марину и тепло улыбнулась. Во–круг ее глаз заиграли озорные «гусиные лапки». Лукавые морщинки, которых прежде Марина почему-то не замечала, казалось, придавали Анжеле трогательность и мягкость. «Какие чудесные у нее глаза, – подумала Марина, – ласковые и живые».
– Мариночка, добрый день! Я так рада тебя видеть! – Анжела явно была в приподнятом настроении.
– Добрый день! – Марина напряженно улыбнулась, прикидывая, с чего лучше начать интересующий ее разговор. Но Анжела уже взяла инициативу в свои руки:
– У меня сегодня особенный день. Я хочу тебя кое с кем познакомить.
У Марины оборвалось все внутри. Вот и прощупала обстановку. Разведала. Что ж, все яснее ясного. И разузнавать ничего не пришлось. «Особенный день». Всего лишь пара слов, и накрылись Филипповы мечты о счастье! Сейчас Анжела представит ей своего жениха. Марина вспомнила добродушное веснушчатое лицо Филиппа и подумала, что не сможет сообщить французу это скорбное известие.
Тяжелые мысли отвлекли Марину от реальности, и Анжела мягко тронула ее за плечо, чтобы вернуть к происходящему.
– Мариночка! Ты здесь? – Анжела пощелкала пальцами перед носом оторопевшей Марины. – Пожалуйста, пойдем ко мне в кабинет.
Продолжая переживать о Филипповой неспетой песне, Марина пошла за Анжелой, еле передвигая ватными ногами.
– Познакомься, пожалуйста, – Анжела открыла дверь кабинета, подталкивая Марину вперед, – это мой сын, Алексей. – От удивления Марина приоткрыла рот и замерла на пороге. – У нас сегодня большой праздник. Сегодня он сообщил мне, что женится.
Марина так и осталась стоять в дверях, от неожиданности забыв продемонстрировать радость при встрече с любимым.
– Мама, – серьезно произнес Алекс, поднимаясь с кресла и подходя к Марине, – я хочу познакомить тебя с моей невестой.
После непродолжительной безмолвной паузы, в течение которой каждый участник сцены старался вместить в сознание тот факт, что мир тесен, а пути Господни неисповедимы, все кинулись выражать друг другу свою безграничную радость. Анжела даже всплакнула на плече у будущей невестки, признавшись ей, что имела серьезные опасения, что избранница ее сына ей, Анжеле, совсем не приглянется. После чего она поклялась Марине в вечной любви и преданности и получила в ответ аналогичные заверения.
Затем решено было отметить так удачно свершившееся знакомство и распить по этому поводу бутылку шампанского. Алкоголь сделал свое светлое дело, размягчил и без того чувствительное сердце матери. Наблюдая, как светятся счастьем сын и его невеста, Анжела вспомнила и свою лав стори и поведала ее Марине прерывающимся от переполнявших ее эмоций голосом. Рассказывая про свою любовь с француз–ским студентом, Анжела так растрогалась, что всплакнула еще пару раз.
Но потом, растерев по щекам коричневые слезы (сегодня глаза ее были накрашены коричневой тушью), сообщила, что безумно рада, что сын ее нашел-таки свое счастье. И не просто нашел, а в отличие от неудачливой в любви матери сочетается со своим счастьем законным браком.
Марина едва удержалась, чтобы не проговориться, что Анжелино счастье уже пакует чемоданы и со дня на день будет здесь, наверняка прихватив с собой свидетельство своей любви в виде обручального кольца с внушительным бриллиантом чистоты 1:1 (Филипп был натурой широкой). Но в последний момент прикусила себе язык. Сюрприз есть сюрприз!
Филипп проснулся ни свет ни заря и сразу же стал сильно нервничать. Завтра ему лететь. Накануне вечером пришла весточка из Москвы, подтверждающая целесообразность затеваемого путешествия.
Приняв решение ехать в Москву, Филипп продолжал беспокоиться из-за неопределенности и шаткости своего положения. Еще бы! Спустя тридцать лет он вознамерился жениться, совершенно не представляя, как отреагирует на его желание избранница. Да и вообще, помнит ли она его? Может, она и думать о нем забыла? Живет себе припеваючи в далекой Москве и в мыслях не имеет связывать себя брачными узами с кем-либо. Пусть даже с искренне любящим ее весьма состоятельным французским подданным.
Но вот вчера позвонила Марина и торжественно сообщила, что, вполне вероятно, Филиппово предложение руки и сердца будет с благодарностью принято. Понятное дело, поручиться она за это не могла, но, опираясь на факты и подробности, чудом добытые ею в конфиденциальной беседе с Анжелой, она заверила Филиппа, что его, безусловно, помнят и, похоже, до сих пор любят.
Радость Филиппа была безудержной и неуемной. Попросив Марину еще раз повторить все вышесказанное, он принялся вальсировать по комнате, зажав телефонную трубку между ухом и плечом, а руками неж–но обнимая воображаемую партнершу.
Когда Марина в третий раз добросовестно пересказала одуревшему от счастья французу историю любви, поведанную ей Анжелой, Филипп, продолжая выделывать ногами танцевальные па, затянул очень приятным грудным голосом известную песню Джо Дассена «Salut, c’est encore moi».
Марина с удовольствием слушала знакомые с детства слова, думая, что обязательно попросит француза спеть ей, когда он приедет. Она и не подозревала, что у него такие прекрасные вокальные данные.
В завершение международного разговора Марина выдала Филиппу информацию, которая его несколько отрезвила и, спустив с небес, заставила почувствовать под ногами твердую почву реальности.
– И не забудь, пожалуйста, что в Москве зима, – доверительно сообщила Марина, – ночью минус 28, а днем до минус 22! На твоем месте я бы перестала беспечно плясать и позаботилась о теплой одежде. Не ровен час, околеешь и до невесты не доберешься! – Марина представила себе веснушчатые щеки Филиппа, раскрасневшиеся на морозном ветру, и покрывшиеся прозрачными льдинками длинные ресницы и разулыбалась. Она успела полюбить француза всем сердцем.
– Не волнуйся, девочка моя, – бодро пропел Филипп, – в лютый час меня согреет ЛЮБОВЬ! Ты еще очень молода и даже не представляешь себе, насколько она может быть горяча и всесильна!
Марина представляла. С недавних пор. С того момента, как встретила Алекса. Однако рассказывать Филиппу об этом по телефону она не стала, несмотря на то что ей очень хотелось поделиться с ним своим неземным счастьем. Но нет, пожалуй, не сейчас. Она сделает это при встрече. О счастье вообще трудно говорить. А если и говорить, то обязательно с близким человеком, глядя в глаза, чувствуя реакцию собеседника, ощущая, как тонкие струящиеся флюиды отражаются в нем и, находя отклик, пополняются, множатся и возвращаются обратно, обогатившись и преобразившись во что-то еще более совершенное и прекрасное.
Бодрое ликование вчерашнего дня исчезло почти без следа, поменявшись местами с сильным волнением, заполнившим собой весь день накануне отъезда.
Филипп понимал, что совершенно не готов к путешествию, и никак не мог придумать, с чего начать сборы. Проснувшись в шесть утра (дольше проспать он не мог, как ни старался), он первым делом полез под кровать, где среди прочего завалявшегося там хлама отыскал пыльные гантели.
Пыхтя и выплевывая изо рта хлопья пыли, он вытащил их и кое-как протер краешком занавески. Прежде всего он решил заняться своей физической формой. Не беда, что последние 10 лет физкультурные упражнения были для него лишь смутным воспоминанием о былых подвигах. Теперь все будет по-новому. Он вновь обрел свою любовь, а значит, и стимул, и вдохновение.
Тщательно выполнив комплекс спортивных упражнений, Филипп почувствовал прилив небывалой бодрости и, выпив стакан свежевыжатого сока, поехал в город. Ему необходимо было выбрать обручальное кольцо для своей невесты и еще какие-нибудь приятные мелочи в подарок. Не являться же ему к любимой с пустыми руками после столь длительной разлуки!
Один из приятелей Филиппа держал в Густавии ювелирный магазинчик. Туда француз и направился, не подозревая, что при приобретении презента столкнется с почти непреодолимой проблемой. Проблемой выбора.
Узнав, что Филипп решил жениться, да не на ком-нибудь, а на москвичке из России, ювелир изобразил на лице такую мину, будто ожидал этого момента всю свою жизнь. Вскользь поинтересовавшись у взволнованного Филиппа, знает ли он, что Россия одна из богатейших стран, где люди привыкли к сказочной роскоши, он открыл огромный сейф и достал оттуда несколько коробочек разного размера.
– Я не буду предлагать тебе то, что ты видишь на витрине под стеклом, – подмигнул ювелир Филиппу, – это не твой случай. Тебе требуется что-то действительно стоящее.
Филипп с готовностью кивнул. Для своей невесты он хотел выбрать по-настоящему дорогое кольцо.
– К счастью, у меня есть именно то, что тебе нужно. – С этими словами торговец драгоценностями одну за другой открыл бархатные коробочки, и Филипп увидел изумительной красоты кольца, серьги и колье, усыпанные крупными бриллиантами.
Филипп хотел было сказать, что берет гарнитур из кольца с голубым бриллиантом в пять карат, длинных серег и диадемы, которые особенно приглянулись ему своим великолепием, но потом, прикинув в уме стоимость свадебного подарка, умерил аппетиты. Если у него и хватит сбережений на столь дорогое приобретение, то дальнейшую совместную жизнь с милой сердцу молодой женой ему придется провести где-нибудь в парижских трущобах в картонной коробке из-под холодильника. А подобное нищенское существование в его представление о счастливой жизни объединившихся наконец влюбленных никак не вписывалось. Насчет семейного будущего у Филиппа имелись весьма конкретные планы. Он собирался повозить свою любимую по шикарным курортам и вообще превратить ее жизнь в волшебную сказку...
Промучившись около двух часов, за которые, несмотря на отличную систему кондиционирования в помещении, он успел несколько раз вспотеть, Филипп остановил свой выбор на простом и изысканном кольце с большим чистым камнем в три карата и серьгах, идущих с ним в комплекте.
Сумма, которую потребовал алчный ювелир за презент для новобрачной, оказалась внушительной, но разошедшемуся Филиппу море было по колено. Будучи чистокровным породистым французом, он по каким-то неведомым причинам выгодно отличался от своих соотечественников неслыханной, почти русской щедростью.
Сокрушаясь, что пока не может приобрести для своей суженой роскошную диадему, Филипп скрепя сердце согласился на компромиссный вариант и взял более скромный, но очень изящный браслет.
Покончив с изматывающим нервы процессом выбора ювелирных украшений, Филипп попросил красиво упаковать покупки в разные футляры, чтобы иметь возможность несколько раз порадовать свою возлюбленную милыми безделушками.
Теперь ему предстояло самое сложное – заняться собственным гардеробом и обзавестись теплыми вещами, чтобы не погибнуть от холода где-нибудь в заснеженных московских переулках.
Поиски зимних вещей оказались не слишком результативными из-за почти полного отсутствия таковых на острове. Сбившись с ног и обойдя все магазины одежды, Филипп стал счастливым обладателем трех хлопчатобумажных свитеров, двух пар джинсов не–определенного сезонного назначения, кожаной куртки и пары лайковых перчаток. Из обуви подвернулись лишь кроссовки для бега и дорогостоящие мокасины цвета какао со сливками из тончайшей кожи питона.
Завершив разочаровавший его рейд по магазинам, Филипп пошел по друзьям и знакомым, которые, как выяснилось, к двадцатиградусным морозам были подготовлены из рук вон плохо. Друзья смогли снабдить отправляющегося в дальний путь француза лишь кашемировым джемпером, который едва сошелся на его мощных плечах, и тремя вязаными шарфами разной длины.
Филипп уже почти отчаялся, когда его сосед италь–янец по имени Риккардо вспомнил, что у него в кладовке хранится старенький пуховик. По счастью, Риккардо был крепким здоровяком, и Филипп без труда уместился в его стеганую синюю куртку.
Дома Филипп обшарил все шкафы, сумки и чемоданы и нашел-таки вязаную лыжную шапочку и тонкие шерстяные носки.
Когда сборы подошли к концу, Филипп позвонил Марине и сообщил, что будет крайне признателен ей, если она сможет встретить его в аэропорту вместе с зимними муж–скими ботинками 44-го размера.
Затем он еще раз проверил содержимое чемодана. Все было на месте: подарки, шикарный смокинг для церемонии сватовства, теплые вещи. Он достал красный кожаный альбом, вынул оттуда московскую фотографию и положил сверху, на аккуратно сложенные стопки вещей. Ему хотелось обязательно показать ее Анжеле и рассказать все-все о себе.
Закрывая чемодан, Филипп еще раз внимательно взглянул на снимок, и ему вдруг стало удивительно спокойно и хорошо. Он неожиданно понял, что ему незачем больше волноваться. Теперь он ощущал приятную внутреннюю уверенность, ЗНАЛ, что все его тревоги и сомнения позади.
Ужин в ресторане подошел к концу, и Марина с Алексом вышли на улицу. К вечеру потеплело, пошел снег. Большие редкие снежинки мягко скользили по воздуху и, казалось, вовсе не спешили опускаться на землю. От их кружевного танца веяло спокойствием и тишиной.
Марина остановилась под фонарем и подставила обе руки под падающий снег. Снежинки, плавно покачиваясь, возникали из темноты и, попадая в желтоватый отсвет фонаря, еще больше замедляли свой темп, словно стремясь подольше задержаться в прекрасном лучистом потоке. В воздухе запахло волшебством.
– У тебя на носу две снежинки, – сказал Алекс, – смотри-ка, они держатся за руки...
Марина засмеялась.
Они стояли под уличным фонарем и целовались. Вокруг не было ни души. Во всяком случае, им так казалось...
За всей приятной суетой, вихрем ворвавшейся в ее жизнь, Марина никак не могла выкроить время, чтобы навестить свою подружку Инку. С Любой Марина тоже еще не виделась, но неоднократно разговаривала по телефону. Люба была не из тех, кто пропускал свежие новости о только что прибывших с далеких островов подругах. Поэтому названивала она Марине регулярно, требуя все новых подробностей из жизни миллионеров Карибского бассейна. Начинала разговор Любаня, по своему обыкновению, не тратя время на никому не нужные вступления. Поэтому фразы типа «Мариш, а что, вилка-то та цела у тебя? Смотри не потеряй! Мне ее еще людям показать надо!» настигали Марину в разных концах города в течение всего дня, а иногда даже вечером и ночью.
А вот с Инной дело обстояло иначе. Сама она почему-то не звонила. И вконец замученная совестью, Марина поехала ее навестить. Она решила не сообщать о своем визите, а нагрянуть, как говорится, сюрпризом.
Когда Иннуся открыла ей дверь, Марина заметила, что с подругой произошли невиданные изменения. Вместо измученной диетами и повышенными физиче–скими нагрузками бледной девицы модельного типа Марина увидела перед собой слегка округлившуюся очаровательную девушку со свежим румянцем и блестящими глазами. От былой надменности и высокомерия, которые всегда были неотъемлемой ча–стью Инкиного образа, не осталось и следа.
С криком «Маринка приехала!» Инночка накинулась на подругу и чуть не задушила в объятиях. Освободившись из Инкиных цепких ручек и сняв шубу, Марина заметила, что подруга гипс больше не носит и легко перемещается в пространстве, опираясь даже не на костыль, а на элегантную резную палочку. Марина стала прикидывать в уме, когда был перелом, и, произведя нехитрые вычисления, поняла, что срок прошел ни–чтожный и Инка по каким-то неведомым причинам избавилась от гипса значительно раньше времени. Уловив Маринино недоумение, Инка проговорила:
– Подожди, сейчас все расскажу. Кстати, ты есть хочешь?
Только сейчас Марина ощутила, что весь дом наполнен умопомрачительно приятными ароматами свежеприготовленной пищи, и поняла, что сильно проголодалась.
– Ну поела бы, конечно. – Марина принюхалась. – А что, у тебя мама дома? Кто готовит-то тебе? Пахнет обалденно!
– Да нет, мама приезжает, конечно, продукты привозит. А готовлю я сама. – Инка разулыбалась, и на щеках ее появились кокетливые ямочки. Раньше их Марина у подруги не замечала.
Глаза Марины медленно округлились и поползли вверх. Никогда раньше она не слышала, чтобы Инна готовила. Наоборот, хозяйственных женщин она всегда презирала, считая, что самоутверждаются на кухне лишь те, кого Бог обделил более значимыми достоинствами.
Марина присела на стул в кухне. Ей надо было переварить услышанное. А Инка тем временем стала метать на стол различные мисочки и салатницы, заполненные источающей приятный аромат пищей.
– Тебе что на горячее: котлетки из кролика, ба–раньи ребрышки с клюквой и розмарином или тальятелле с море–продуктами?
Подивившись столь обширному меню, Марина не нашлась что ответить, и Инна, продолжавшая суетиться возле плиты, пришла ей на помощь:
– Я рекомендую баранину. Мясо сегодня свежайшее.
Не в силах вымолвить ни слова, Марина только слабо кивнула. Пусть будет баранина. Да, с момента наступления нового года изменения произошли не только с ней. Видно, по всей стране началось!
Инночка поставила на стол дымящуюся баранину, и подруги приступили к трапезе. Тут-то Марину и ждал очередной сюрприз. Оказалось, что с момента их по–следней встречи Иннины пристрастия в еде совершенно изменились. Теперь она ела много и с аппетитом, не отказывая себе ни в тостах из белого хлеба с авокадо и креветками, ни в пряном мясе, ни в картофельном салате. И это Инка, чьей жизненной концепцией была жесткая установка, что из-за стола надо вставать с легким чувством сильного голода! Инка, которая на завтрак, обед и ужин жевала листья зеленого салата, сбрызнутые лимонным соком, притворяясь, что это лучшее в мире кушанье, а по праздникам позволяла себе свежевыжатый сок и горстку орехов! Да-а-а! Какие дела творятся! Марина терялась в догадках, что же произо–шло за время ее отсутствия, и Инка не стала ее томить.
Выяснилось, что, оказавшись в принудительном заточении, Инна времени зря не теряла и призадумалась над смыслом своей никчемной жизни. А призадумавшись, поняла, что жила в общем-то неплохо и весело, но, по сути, зря. В руки ей попалась какая-то книжка, и Инночка, немного книг в жизни своей прочитавшая, в ней толком ничего не поняла. Ничего, кроме одного. А впечатлила ее идея, что каждый человек должен вспомнить мечту свою детскую и постараться ее исполнить. Тогда жизнь смыслом наполнится, а там и до счастья рукой подать.
Усвоив полезную рекомендацию, Инна стала детство свое вспоминать и, призвав на помощь маму, выяснила, что, будучи симпатичной пухленькой малюткой, играла только в одну игру: готовила разные блюда из попадавшихся под руку ингредиентов.
Мама смеялась и рассказывала, что в дело шло абсолютно все: песок из песочницы, лепестки цветов, корни растений, зубная паста и пластилин. Когда девчушка чуть подросла, появились новые забавы. Она стала мнить себя учительницей или врачом. Вслед за этим появилось навязчивое желание стать актрисой. Но это было уже потом.
Поначалу Инна с негодованием отвергла эту мысль. Где она и где кухня! Глупости какие-то! Понапишут ерунды всякой, лишь бы мозги людям пудрить! Но потом, как-то вечером, когда ей было особенно грустно, решила все же попробовать. А попробовав, не смогла оторваться.
Она получила небывалое, сказочное удовольствие от процесса, а отведав своей стряпни, осталась очень довольна результатом. С тех пор она не на шутку увлеклась новым для нее занятием и открыла в себе не–ординарные способности. Сами по себе приходили в голову рецепты новых блюд, и Инка тут же претворяла их в жизнь. Мать только успевала записывать требуемые дочерью ингредиенты и привозила ей сумки с продуктами. А Инночка не отходила от плиты и каждый раз баловала родительницу чем-нибудь вкусненьким. Она смело экспериментировала, соединяла, казалось бы, несовместимые компоненты, и результат всегда был ошеломляющим.
Кроме того, у Инны как-то резко улучшился характер. Она теперь всегда была в хорошем настроении. Такие качества, как стервозность и зловредность, не найдя для себя пристанища в обновленной Инне, перестали быть основными составляющими ее личности.
Когда Инна явилась в ЦИТО на плановый рентген, врачи только руками развели: следов перелома на снимке обнаружено не было. Кость срослась на пять недель раньше срока. Пожилой профессор хитро подмигнул удивленной Инночке: «Что ж, деточка, значит, выводы правильные сделала! Осознала то, что должна была. Молодец, поздравляю!»
Словом, здоровье стремительно шло на поправку. Не пожелала отставать от него и личная жизнь.
Как-то мать позвонила Инке и попросила разрешения заехать к ней на ужин с двумя итальянцами. Она работала переводчицей, и ей поручили организовать культурно-просветительную программу для прибывших в столицу бизнесменов. Днем она таскала гостей столицы по музеям и памятникам архитектуры, а вечером решила побаловать притомившихся туристов домашней пищей. Развлекать так развлекать! Инночка, естественно, от гостей не отказалась. Не все же за–творницей сидеть! И приготовила праздничный ужин...
Увидев Инночку, уже слегка пополневшую к тому времени от усиленного питания и игриво опирающуюся на красивую резную трость, итальянец по имени Джованни сразу же проявил признаки повышенного интереса. После обильного ужина он был окончательно сражен кулинарными талантами русской красавицы и явился к ней на следующий день с огромным букетом роз.
Сначала Инна подумала, что парень попросту голоден, но иноземец от предложенных разносолов отказался и вскоре признался ей, что влюбился с первого взгляда.
Свою пылкую преданность Джованни выражал в присущей жителям солнечной Италии страстно-галант–ной манере, и Инночка, оценив по достоинству всю искренность ухаживаний, воспылала ответными чувствами.
– Я называю его Ваня, – горделиво заявила Иннуся, и Марина, пожалуй, впервые за всю жизнь увидела, что подруга по-настоящему влюблена. Она смотрела на преобразившуюся Инку и думала, как ей идут искренние чувства. А также эти несколько лишних килограммов. Хотя лишними в данном случае их назвать было нельзя. Скорее дополнительными.
– Ты представляешь, – глаза Инночки потеплели, – он очень хочет ребенка. Уговаривает меня.
– Ну а ты? – Марина все никак не могла оправиться от удивления.
– Я? – Инка на мгновение задумалась. – Ты же знаешь, я раньше никогда всерьез и не помышляла об этом. Считала нецарским делом... Но сейчас так все изменилось, – на щеках Инки снова появились трогательные ямочки, – сейчас я, наверное, тоже хочу. – Инна опустила глаза, и Марина поняла, что подруга в первый раз произнесла вслух эти слова.
Марина многозначительно взглянула на смущенную подружку, и Инка вдруг спохватилась, что ей, наверное, тоже есть что рассказать. А она вот уже битый час только и делает, что в красках и деталях повествует о собственной жизни, даже для приличия не спросив, как дела у Марины. Нехорошо получилось. Инночка поторопилась исправить ситуацию.
– Но что это я все о себе да о себе? – Инка, казалось, искренне смутилась. – Ты-то как? Как съездила?
Будто не услышав вопроса, Марина как-то по-особому внимательно посмотрела на подругу и сказала:
– Знаешь, я очень рада, что все так случилось. Наверное, этот год какой-то особенный, действительно новый. Ты так изменилась, любо-дорого посмотреть. И все за каких-то пару недель. Чудеса, да и только!
– Да уж, – подтвердила Инка. – Ну а ты-то? У тебя-то что? – Дремавшее все время любопытство наконец проснулось и принялось раззадоривать Инночку.
– А у меня тоже теперь все по-новому. – Марина мягко улыбнулась. – Знаешь, тут прочитала в одной книге интересную мысль. Оказывается, душа ребенка, прежде чем родиться в той или иной семье, сначала долго и очень тщательно выбирает себе родителей. Ищет достойных. Тех, кто действительно сможет помочь ей выполнить свои земные задачи. Представляешь?
– Не может быть! – удивленно протянула Инна.
– Очень даже может. Я и раньше чувствовала, что что-то такое происходит, только словами выразить это не могла. А как в книге прочитала, сразу подумала: «Вот оно! Я же всегда это знала!»
Инка перестала жевать домашний «Наполеон», который все это время лениво ковыряла ложкой, решительно отставила его в сторону и придвинулась поближе к Марине. Тема ее явно заинтересовала.
– И еще, – продолжала Марина, – теперь я знаю еще одну вещь. Теперь я знаю, что меня выбрали.
* * *
То, что Марина написала в блокноте с золотой обложкой:
Быть может, жизнь удастся мне не сразу,
Но новый день и солнца новый луч,
Собравшись вместе, станут видны глазу,
И радуга проглянет из-за туч.
И Путь, прямой, красивый, светлый,
Вдруг станет прост и ясен, как рассвет,
И вспыхнет буйство красок над планетой,
Отобразив для всех Его завет.
И словно первый раз, окинув взглядом небо,
Я вдруг пойму, как горизонт широк,
И, встав с земли, поднявши руки к небу,
Смогу я ощутить Его поток.
И вдруг почую я дыхание надежды,
Услышу теплое касание Любви
И посмотрю вперед уже не так, как прежде,
А с чувством, вызревающим в груди.
Взглянув назад, на прожитые годы,
Скажу я прошлому: «Прости и не зови», —
И с благодарностью войду в поток свободы,
В сопровожденьи Воли и Любви.
Быть может, жизнь удастся мне не сразу,
Но тот поток, идущий с высоты,
Отбросит тень с пути,
И станут видны глазу,
Все лучшие стремленья и мечты.
Москва, 2006 год
