Владимир откинулся в кресле и потер усталые глаза. Работающий в темной комнате монитор перегружал их сверх меры, да и час поздний. Зато уже завтра можно будет отослать эскиз заказчику.

– Хм. Может, я беру слишком мало? Тот блестящий парень собирался продать мою графику с большой выгодой, а я тут мелочовкой пробавляюсь.

– Ой, смотри, нос полетел! – донеслось из темноты.

– Че?

– Твой нос стартовал в небо на сверхзвуковой!

Владимир достал из стола карманный фонарик и направил яркий луч в темноту, чем заставил хомяка протестующе заверещать.

Свет выхватил блеснувшие прутья большой клетки, в которую было понапихано всяких хомячьих тренажеров. Пришлось раскошелиться: друг настоял. Разумеется, клетка не запиралась, у нее и двери не было, однако именно этого Кузьма и хотел. После возвращения из Лаисенда он вдруг серьезно занялся своей хомячьей физической формой. Попросил заказать ему всяких тоннелей, лесенок, мостиков, беговое колесо и прочего подобного. Теперь, составив диету на основе советов ветеринаров, он целыми днями носился по этому спортивно-оздоровительному комплексу, видимо качая свою хомячью бицуху или что-то вроде.

– Как насчет ночного перекусона?

– У меня режим!

– Ты всю жизнь говорил, что ночью колбаска вкуснее.

– А ты не слушай, что я тогда говорил, ты слушай, что я сейчас говорю! А то помрешь, и кто-то превратит тебя в хомяка.

– Скорее в суриката. Толстяки становятся хомяками, а тощие – сурикатами.

– Это еще почему?

– Deus vult, – пожал плечами Владимир.

На полках холодильника в кои-то веки было богато. Оно всегда так было непосредственно после рейда дражайшей матушки на квартиру к непутевому отпрыску. Валентина Петровна решительно наводила свой порядок в квартире, оставляя за спиной лишь запах чистоты с нотками лимонной свежести, а также холодильник, полный домашней еды и свежих овощей. Каждый раз после такого вторжения мамы Владимир не мог найти часть своих вещей, которые оказывались жертвами наведения порядка, и пребывал в легком замешательстве, однако и неоспоримые плюсы присутствовали.

Кастрюлька борща, кастрюлька тефтелек в подливе, кастрюлька гречки, жареная курочка. От маминой готовки веяло домом и детством, простая, сытная и исключительно вкусная еда из ее регулярного меню. Существовало еще праздничное меню, но это отдельная тема.

Вернувшись к монитору с подогретыми тефтельками и гречей, художник замер, не донеся вилку до рта.

– Какое-то странное ощущение. Что-то в моем мире не так.

– Мм?

– Не знаю, Кузя. Что-то… неправильно. Что-то лишнее появилось, а я никак не могу понять – что именно.

– Раньше такое случалось?

– Ага, неоднократно. Такое ощущение… такое ощущение… знаешь, будто ты как бы догадываешься, что за тобой с недобрыми намерениями следит ниндзя-проктолог. Глядит такой из тени и замышляет, а ты его не видишь.

– Слышь, – после непродолжительного молчания подал голос Кузьма, – ты эти сюжеты Голливуду продавай, а то у них кризис идей, уже восьмую «Пилу» пилят, полный трешак.

Владимир задумчиво зажевал тефтельку. Что-то на Земле было решительно не так. Но что это могло быть и как оно скрывалось от всевидящего взора?

После «ужасно непрофессиональной», как она сама оценила их вылазку в Лаисенд, операции Миверна Янг решила, что дальнейшие попытки предпримет в полной экипировке и без балласта в виде человека и его хомяка. Впрочем, к сожалению басилпа, вскоре выяснилось, что мир гигантских скаковых собак был единственным, не считая Покатангола, обитаемым мирозданием близ Земли. Ну или так казалось.

Миверна объясняла землянам, что для хотя бы поверхностного изучения каждого нового мироздания нужны годы. Без поддержки научного корпуса Басилптесты одинокий разведчик мог потратить всю жизнь, чтобы найти в каждом новом мире не то что признаки жизни, но хотя бы другие межмировые врата. Также она пояснила, что существуют так называемые тупиковые миры, в которых есть только одни врата, – те, через которые в эти вселенные можно попасть. Более того, попав в тупиковый мир, мироходец мог покинуть его только в обратном направлении – и никак иначе, никаких вариаций.

– У нас теперь есть межмировой навигатор, как только лучше его освоим, он сам будет находить врата.

– Даже если так, что я буду с ними делать? Попробую набрать адрес Басилптесты, конечно. Если не сработает, попытаюсь набрать адреса тех миров, где мы уже основали научно-исследовательские комплексы. А если все это тщетно? Снова придется колотить по терминалу в надежде на то, что из тридцати миллионов сорока пяти тысяч пятнадцати вариантов мне опять выпадет… что? Новый неизвестный мир, в котором если и обнаружится жизнь, то она, возможно, окажется намного менее дружелюбной, чем на Земле? Какая разница, куда я в итоге попаду, если это не будет мой дом?

Владимир, который слушал эти невеселые рассуждения, стряхнул сигаретный пепел в пустую банку из-под пива.

– Ты теряешь мотивацию, Мив, соберись! Вернешься ты домой! И вообще, как там у вас принято говорить? Все закончится хорошо!

Басилп улыбнулась слегка пьяно, поправила сползшую лямку майки и открыла новую банку.

– Я не против провести остаток жизни у вас в гостях, но ключевое слово тут «в гостях». Гости хороши, пока не пришло время отправляться восвояси, а иначе это не гости, а нахлебники и приживалы.

– Слишком громко и слишком категорично.

Взяв восьмиугольный навигатор, художник стал довольно распространенным на Земле движением пальца пролистывать сделанные на этот приборчик фотографии всех соседних миров, снабженные строками адресов. Подумать только, столько мирозданий в непосредственной близости, и все пустые. Там были: мир ледяной пустыни с температурой столь низкой, что земных шкал исчисления не хватало для ее определения; мир, сплошь состоящий из розового стекла; каменный мир, в котором вместо космического вакуума была одна сплошная твердь, испещренная разновеликими кавернами и тоннелями; мир какого-то сиреневого газа; мир, где в землю беспрестанно бьют тысячи и тысячи молний; мир без солнца, единственным источником света в котором являются многочисленные вулканы; мир в виде вогнутой чаши вместо понятного и привычного планетоида; мир, расположенный на спине титанического змея, который беспрестанно вращается вокруг синей звезды, вцепившись в свой хвост. Другие миры. Такие разные и такие бесполезные. Со слов Миверны, такое разветвление дорог было редкостью.

– Значит, живы только Лаисенд и Покатангол.

– Я думаю, что Лаисенд наиболее перспективен. Там пригодная для жизни атмосфера и более-менее понятные аборигены. А еще развивающаяся техногенная цивилизация Кородар. Я поищу врата там.

– И потратишь десятилетия на подбор адресов. А Покатангол не вариант?

– Там могут быть реверанты, я же тебе говорила. Реверанты хуже всего… хотя нет. Фантазмы хуже всего. Но реверанты – вампиры почти как в этом вашем кино. Только крови не пьют, высасывают чистую жизненную энергию разумных существ.

– Энергетические вампиры, ясно, понятно.

– Высокоэффективные сосуны, – раздалось из-под стола.

– Что? – переспросила Мив.

– Что?

– Ты что-то сказал?

– А… – Всесильное и всезнающее существо с бесконечным набором возможностей в пределах одной вселенной немного замешкалось и вынуждено было прибегнуть к своим способностям. – Я сказал, бретельку поправь, сползла.

– А? Да, прости, не заметила. Ох уж эти ваши земные условности. Дома мы ходим голышом.

– Уже наслышан, – крякнул Владимир, который успел выудить из-под стола хомяка, объевшегося фисташек, и сунуть его в карман. – Слушай, я тут фильм принес «Вам письмо», думаю, ты оценишь. Это про отношение полов у нас здесь. Довольно милая вещь.

Покинув жилище пришелицы из другого мира через два с лишним часа, Владимир переместился на свою лунную площадку для курения.

– В чем логика? – настаивал Кузьма, вперевалочку расхаживая по раскладному столу вокруг пепельницы. – Почему бы не рассказать ей уже? Она начинает меня слышать, понимаешь? Раньше она вроде бы не слышала, а теперь-то что изменилось?

– Вообще-то на территории Самбхалы мир не отрицает твоего присутствия, и раньше ты был достаточно осторожен, чтобы не орать в голосину. А насчет логики – я тоже не вижу ее в том, чтобы режимить, а потом обжираться фисташками.

– Да что ты знаешь о хомячьем метаболизме? Это был мой читинг-день!

Владимир выдохнул сизую струйку и щелкнул большим пальцем по фильтру, стряхивая пепел. Одним из основных преимуществ своего состояния он считал то, что курение не портило его зубы. Да, у него были ногти курильщика и характерное кисловатое дыхание, даже когда он не курил, и денег каждый месяц уходило столько, что больно думать, но при этом табачный дым не покрывал слоем черной смолы его зубы и не превращал их в пещеристые тела, изъеденные кариесом. Не говоря уже о том, что раком Владимир заболеть тоже не боялся. Очень удобно, если ты заядлый куряка.

– Почему ты ей не расскажешь?

– Потому что мы потеряем ее доверие. Возможно. Потому что мы ей не сказали сразу. Чем дольше врешь, тем труднее потом признаваться, как говаривала твоя матушка.

– А, ага, помню. Одна из истин, впитанных с молотком матери.

– Молоком.

– Владик, давай сойдемся на том, что я знал свою мать лучше, чем ты ее знал.

Художники помолчали, наблюдая за тем, как неспешно вращалась их родная планета.

– И все-таки… – продолжил было Кузьма.

– Видишь вон там? Во-о-о-о-он там? Смотрит на нас.

– Где?

– Во-о-о-он! Штат Мэн, городок Бангор, улица Западный Бродвей, дом 47. Пырится на нас очкарик через свой новый телескоп. – Владимир показал Земле средний палец. – Тебе все кажется, задрот, это пятно на линзе, а не парень, курящий на Луне! Ничему не учишься!

– За дурака меня держишь? Так тупо тему не менял еще никто.

– Кузя, я тут ИО боженьки или ты? Мы будем стараться оберегать гостью от нашего небольшого секрета столько, сколько можно, потому что Deus vult, вот почему. Мы попытаемся помочь ей благополучно добраться до дома или хотя бы благополучно покинуть наше с тобой мироздание, и только. Никакой лишней информации.

– Почему?

– Я уже сказал.

– Так не пойдет. Ты герой без мотивации.

– Что, блэт?

– Ты герой без мотивации. Если бы мы были персонажами книги, тебе все критики надавали бы люлей за картонность.

– Во-первых, прекрати уже нести эту ересь про книги, надоело. Во-вторых, книги пишутся не для критиков, а для читателей. Критики и в литературе, и в музыке, и в живописи – это обслуживающий персонал. Они обслуживают искусство и его потребителей. Если бы они могли сами создавать искусство, то не звались бы критиками, Кузя, они звались бы авторами. Эту телегу мне задвигал именно ты, кажется.

– Допустим.

– И в-третьих, а какая твоя мотивация?

– Моя-то? Моя мотивация проста, как три копейки! Я мертвый человек в теле демонического хомяка-оборотня, который может незримо бродить по миру и смотреть за жизнью людей, которых он любил, когда сам был жив. Мне скучно, Владик, я хочу свободно поговорить хоть с кем-то в мире, кроме тебя и этих тупых монахов, которые вообще ни черта не понимают! Я хочу быть полноценным членом команды по исследованию миров!

– Достойнейшая мотивация, – кивнул Владимир, вдавливая окурок в пепельницу. – Но прежде чем я пойду у тебя на поводу, придумай, пожалуйста, как ты, внезапно разумный и говорящий хомяк, будешь внезапно внятно излагать причину, по которой ты столько раз пытался залезть к ней под одеяло или прокрасться в ванную, когда она там купалась.

– Легко! Будучи грызуном, я выделяю много тепла и хотел помочь ей согреться, а еще я очень боюсь, что кто-то поскользнется на мокром кафеле, упадет, сломает бедро – и будет час лежать без сил, как моя бедная бабка Надя, чьи призывы о помощи ох как долго никто не слышал! Ну как? Выкусил?

– Идем, Кузьма Кузьмич, поговорим об этом завтра и, возможно, придумаем, как помочь нашей гостье.

– Я уже придумал! Давай-ка мы с тобой втихаря отправимся в этот Покатангол, найдем там этих вампиров, если они есть, и вытащим их сюда под предлогом большой тарелки суси с восемью миллиардами порций, а когда они явятся, ты всех их запулишь в какую-нибудь звезду. Вуяла! Мир очищен, путь свободен, выведем ее наружу, она наберет нужный адрес и уйдет туда, откуда пришла, а мы вернемся домой, и все! Гениально! Стратегия на века!

– Стратегия на дурака. Я могу отправить в тот мир только своего человеческого двойника. Атмосфера в Покатанголе токсична, нужен скафандр, придется брать у «Роскосмоса», наше оружие им не страшно, а атлантийского я взять не могу, языка реверантов не знаю. Если прибегнуть к логике, можно додуматься, что они меня либо сразу убьют, либо станут долго пытать, чтобы как-то выведать то, что я и так хотел бы им сказать. Просто потому что на обработку непонятного земного языка нужно время, да и вообще показаниям, данным под пыткой, легче верить. Потом, если даже мы достигнем консенсуса, они не ломанутся на Землю всем скопом, они пошлют разведчика вроде того, который был здесь в первый раз. Этот хрен должен будет вернуться назад живым и невредимым, чтобы доложить, и знаешь, что будет потом? Они вернутся назад, к себе, и сообщат, что нашли новую кормушку, и тогда в гости к землянам отправятся орды высокотехнологичных вампиров-завоевателей…

– Которых ты будешь отправлять на какую-нибудь звезду!

– Ага, в две смены, без перерывов и выходных.

– Что, это так сложно?

– Нет, не сложно. Но знаешь что, Кузя, если о нашей маленькой Земле узнает такая огромная фракция, как реверанты, то о ней вскоре будут знать все. Мы осколок развалившейся межмировой империи с кусками древних технологий, распиханных в таких труднодоступных местах, что до них ни одна зубная щетка не достанет, о нас все забыли, и нас это устраивает. Если по моему миру начнут шастать всякие непонятные личности, он вновь полетит к такой-то матери. А мне осточертело начинать все сначала. – Владимир вздохнул, посадил друга в карман и в последний раз глянул на Землю. – Идем спать, утро вечера мудренее, так что завтра, возможно, мы что-нибудь решим.

Сам о том не подозревая, Владимир немного предсказал судьбу, ибо одна непонятная личность уже некоторое время шлялась по его миру и следила за ним. Впрочем, ИО бога было не до того. Он решил крепко подумать над тем, что сможет сделать на случай полномасштабного вторжения извне. Всегда нужно быть готовым к таким вещам, если отвечаешь за целую вселенную.

Художник и его друг исчезли, вернувшись домой, а в штате Мэн, городке Бангоре, на улице Западный Бродвей, дом 47 один очень взволнованный человек изучал линзы своего нового сверхмощного телескопа на предмет пятен и нервно бормотал:

– What the fuck was this?!

Иммунал

Эта личность являлась в высшей степени необычной хотя бы тем, что у вида, к которому она принадлежала, не было настоящего имени. В те времена, когда этот вид появился, Метавселенная еще не дошла до такой сложной концепции, как названия и имена. Что уж говорить, в то время само время было чем-то совершенно новым, некой такой свежей идеей, которой лишь предстояло пройти основательное испытание… временем.

Конечно, более юные виды и расы, которым удавалось входить в контакт с безымянными, придумывали им разные определения, а то и вовсе обзывали Неназванными, но сами безымянные на эти примитивные попытки внимания не обращали. Они считали, и не совсем без основания, что отсутствие общего имени являлось одной из ряда весьма заметных отличительных черт, и не стремились менять ее на протяжении вечности.

Ковчег бытия вынырнул из Пустоты в реальность и опустился на крышу одного из старых домов на проспекте Ленина, которые еще не успели заменить на более современные здания. Гладкие, прозрачные грани сферы заволновались, и в ней открылся проход с удобным трапом, по которому пилот вышел наружу. Совершенно точно о нем можно было сказать лишь то, что… он был. Да, определенно, он существовал в реальности. Ах да, еще он носил плащ пронзительного бирюзового цвета, но на том пока что и все.

Безымянные спокойно относились к перемене сред обитания, так как ни лавовые моря, ни кислотные атмосферы не причиняли им никаких беспокойств, поэтому, когда этот индивид вдохнул воздух Земли, первое, на что он обратил внимание, это повсеместное пощипывание временного потока, мягко принимавшего его в себя, словно родной элемент. Глаза безымянных, если взять за аксиому утверждение, что у них все же были глаза, видели не в трех, а в двенадцати измерениях и еще куче различных диапазонов, так что картина, представшая перед индивидом, была несколько богаче, чем если бы он был человеком.

Вскоре он уже гулял по проспекту, разжившись вафельным рожком с вишневым мороженым, и осматривался. Приятно попасть в какой-нибудь мир впервые и обнаружить, что аборигены уже достаточно продвинулись по эволюционной лестнице, чтобы перейти от производства каменных орудий труда к производству мороженого. Не всегда так везет.

Передвигавшийся по главной улице города пришелец не вызывал интереса решительно ни у кого. Проходившие мимо люди видели в нем человека, собаки – пса, кошки – кота, а вот птицы видели в нем летающего макаронного монстра. Шутка, они тоже видели в нем птицу. Так уж работала естественная система защиты безымянного вида, будто кроме имени его представителей не стали наделять еще и определенным обликом. Практически каждое живое существо в Метавселенной так или иначе воспринимало этих чужаков сородичами, что обычно шло на пользу. Хотя с людьми не всегда угадаешь.

Разгуливая по проспекту, он посетил несколько бутиков, зашел в большой хозмаг, долго пялился на витрину картинной галереи, заглянул в канцтоварный, а потом оказался в большом здании со странным запахом в фойе. На стенах висели красочные афиши, в отдалении был бар-магазин, в сторонке мигали игровые автоматы.

Он прошел к бару, сделал заказ, огляделся.

– Что это за место?

– Простите? – не поняла девушка.

– Какова функция этого здания?

Пришелец не смутился тем, что на него посмотрели как на слабоумного.

– Ну, кинотеатр тут у нас, кино показываем.

– О!

Оглядевшись еще раз, он обратил внимание на то, что над главным входом висел приличных размеров экран, на котором шла некая трансляция, и понял, что звуки, все это время доносившиеся из скрытых колонок, были синхронны транслируемым событиям.

– Что это? – завороженно спросил пришелец.

– Так, прошлогодний хит. Мы иногда включаем… правда, когда вот такие кровавые сцены идут, становится неудобно, если при этом в фойе мамы с детьми сеанса ждут. Помню, однажды кто-то «Другой мир» врубил, а там такая расчлененка…

– Как называется это ваше кино?

Вскоре пришелец энергично шагал по проспекту, пребывая в приподнятом расположении духа. При этом аборигены стали видеть в нем не просто какого-то человека, а вполне одного и того же – единый образ для всех, а не случайную «сборку», появляющуюся из фрагментов памяти.

За несколько следующих дней Неназванный вышел на цель своей миссии и установил за ней слежку, регистрируя малейшие возмущения в пространственно-временном континууме. А возмущения были. Если бы речь шла не о времени, а, например, о радиации, можно было бы сказать, что клиент фонил как первый саркофаг Чернобыльской АЭС. Тем больше было удивление, ибо ничего, кроме заурядного аборигена, разглядеть в сущности этого человека не удавалось.

А затем решено было приступить к делу.

Владимир и Кузьма

С утра пораньше, в очередной раз решив, что можно повременить с бритьем, Владимир вышел из дома. Денек выдался не самый солнечный, после обеда мог пойти дождь.

– Владя, есть курить?

– Паша, друг, нету, прости. Думаю вот, надо бросать. Вредная эта привычка, плохая. Как мама?

– Мама хорошо.

Ничего больше не говоря, Паша отправился к группке подростков, крутивших давно устаревшие спиннеры.

Художник добрался до «Магнита», закупился, избегая взгляда кассирши, и побрел обратно. Когда он заходил в свой подъезд, приятный голос Тома Шарплинга напевал ему из наушников нечто для него важное и значительное.

Перед лестницей рядом с огромным мусорным ведром, в которое жильцы сбрасывали рекламные листки, встречал его широкой улыбкой Хью Джекман в ярко-бирюзовом плаще до пола. Не переставая улыбаться, Хью изъял из глубин плаща массивный блестящий ствол, похожий на револьвер, и выстрелил Владимиру в голову.

Убийца спрятал оружие и спокойно вышел из подъезда. Из-за облаков выглянуло солнце, двор пребывал в спокойствии, ибо ликвидация прошла бесшумно.

Тем временем из нагрудного кармана жилетки мертвого художника выполз черный хомяк.

– Владик! Владик…

Кузьма перелез на лицо Владимира и пораженно уставился на аккуратную дыру во лбу своего друга, напоминавшую формой песочные часы. Под головой грязную плитку покрывала разраставшаяся лужа крови.

– Сука… как же так?! Как же так, Владик?! Как ты дал себя завалить?! Ты всесильный или тварь дрожащая?! Владик!

В подъезде стало темнее и холоднее. Мрак расцвел, превратилась в лед кровь, а по ступенькам неслышно спускался тощий человек. На плече его лежала коса.

– Пошел вон! – запищал хомяк, принимая свою самую угрожающую стойку. – Пошел вон! Я тебя так грызану, что… что…

Коса поднялась, проходя сквозь низкий потолок, словно призрачная, удар был мгновенным и беззвучным, но острие лезвия с противным лязгом врезалось в подставленную ладонь.

– Он здесь не за мной, Кузя, а за тобой. Решил, что если я прилег отдохнуть, то можно потихоньку тебя забрать. Жнецы предельно педантичны во всем, что касается их обязанностей, а если учесть, что они существуют лишь для исполнения этих обязанностей, сам понимаешь, педантичность – их природа.

– Иисусье мясо! Ты как себя чувствуешь, воскрешенец?

– Нормально. Иногда не вредно проветрить чердак. А так-то я как мой тезка – живее всех живых, – натянуто улыбнулся Владимир.

– Понятно. Следующий вопрос: что у этого парня с глазами?

– Он Смерть, у него нет глаз, лишь два окна в Пустоту. – Владимир сел, зияя большим отверстием в затылке, которое, впрочем, быстро зарастало. – Как я уже говорил: уваливай под ветер!

Жнец задержал свой страшный взгляд на хомяке, но все же отступил. Сразу стало светлее и теплее.

– Идем-ка, Кузя, догоним Хью Джекмана и спросим его, чем это таким он меня огрел?

– Кого-кого?

– Сам удивляюсь. Я побывал внутри многих солнц, и ничего мне от этого не было, ни одного солнечного ожога, но Хью Джекман где-то раздобыл уберволыну.

Теперь, крепко держа в уме образ убийцы и глядя глазами тысяч людей вокруг одновременно, Владимир постоянно следил за размеренно шагавшим мужиком в бирюзовом плаще. Он явно никуда не спешил, этот странный… человек? Нет, вряд ли. В глазах всесильной сущности этот некто почти не существовал. Какая-то слабенькая рябь на картине мироздания, часть пейзажа, которую нельзя объять пониманием.

– Вижу его! – доложил Кузьма, сидевший у Владимира прямо на голове. – Вон он! Ой… куда делся?!

Хью Джекман внезапно исчез посреди проспекта, и никто этого не заметил. Пришлось Владимиру обратиться к глазам еще большего числа существ – животных. К счастью, несколько голубей именно в это время следили, как их огромный сородич в ярко-бирюзовом оперении шагал по крыше первой городской аптеки. Спустя миг Владимир с Кузьмой уже были там.

– Можно попросить автограф?

Иммунал

Неназванный обернулся на голос и замер с весьма удивленным выражением на лице. Возможно, кто-то мог бы заметить, что для профессионального киллера он был несколько заторможен, а вот настоящий профи наверняка не тормозил бы, но молниеносно выхватил бы оружие и произвел пять выстрелов еще до того, как была закончена фраза. На самом деле пришелец действительно был профессионалом своего дела, но выражалось это не столько в бритвенно-острых боевых инстинктах, сколько в том, что убитые им всегда оставались мертвыми. Поэтому первая осечка за целую вечность безупречной службы здорово так надорвала шаблон.

Когда иммунал все же потянулся за оружием, оказалось, что его нет.

– Любопытная штука. – Оживший покойник вывел руку из-за спины и направил сверкающий «револьвер» на чужака. – Чуть не помер. Что это?

– Уравнитель. Уравнивает любые сущности перед стопроцентным шансом умереть.

– Видимо, не стопроцентным, – хмыкнул оживший. – Тебя он тоже может уравнять?

– Не в твоих руках… кто бы ты ни был.

Затем в этих самых руках появилась еще одна рука. Неназванный, не сразу понявший, что произошло, все же быстро сориентировался и скосил глаза направо. Да, так и было, его правая рука в микросекунду оказалась отделена от тела затвердевшим до состояния алмаза воздухом и по этому же воздуху перешла к новому владельцу. Теперь оживший клиент прилаживал ее на рукоятку оружия.

– Так пойдет?

– Остроумно.

– Спасибо. Есть какой-то шанс, что мы разговоримся о том, кто ты такой и зачем пришел?

– Руку ты мне отхватил ловко, но это не помешает мне уйти и вернуться с новой рукой, и…

Оружие беззвучно выстрелило. В груди иммунала образовалась заметная такая дыра. Он настолько удивился, что даже падать не спешил, смотрел так непонимающе на рану и шевелил губами. Но потом все-таки рухнул.

Приближался к телу художник осторожно – все же не он один был таким особенным, чтобы подниматься из мертвых по собственному желанию. Но Хью Джекман, а парень в бирюзовом плаще действительно как две капли воды походил на знаменитого австрало-американского актера, лежал смирно и признаков жизни не подавал.

– Обыщем его? Может, документы найдем или еще что?

Владимир присел, чтобы последовать совету, но не успел он коснуться плаща, как тело Джекмана распалось облаком бирюзовых искр, которые стянулись в одну точку. На поверхность крыши упала цепочка с брелоком.

– И что ты сделал?

– Ничего. – Владимир подобрал цепочку и пригляделся к продолговатой стеклянной капсуле с металлическими блямбами по концам. Внутри из одной емкости песочных часов в другую пересыпался… нет, не пересыпался. Бирюзовый песок замер неподвижно. – Это же хренов хронометрон.

– Так и называется? «Хренов хронометрон»?

Владимир вздохнул и потянулся за пачкой «Донского».

– Возьми-ка его и посмотри вон туда, Кузьмич. Что видишь?

– Ого!

– Ага, ого. Имеет массу, но не имеет веса, существует, но и не существует. На этой штуке он прилетел.

Над крышей первой городской аптеки висела прозрачная сфера диаметром в пять метров, увидеть хотя бы очертания которой можно было лишь в соприкосновении с хронометроном.

– Надо метнуться в Атлантиду и кое-что проверить. – Лицо Владимира было непривычно мрачным, и не потому что его сегодня застрелили.

Великая Ось

Тем временем в центре Метавселенной, где стояла Великая Ось, или Храм Времени, как ее порой называли, тысячи и тысячи наблюдателей непрерывно следили за операциями, проводимыми агентурной сетью. В гипотетическом центре контрольного зала, у которого объективно не было каких-либо границ, стоял Хронократор, верховный сисад, принимавший десятки тысяч решений в один стандартный микроцикл и обдумывавший еще больше вариантов решения текущих проблем. Хронократор был высок, и тело его состояло из некоего живого кристалла цвета свежей крови, в то время как голова парила, не касаясь плеч, и имела шесть расположенных по кругу лиц. Она медленно вращалась, следя за окружавшими со всех сторон образами, перед которыми восседали наблюдатели.

– Мы потеряли связь с иммуналом, – доложил один из них, – вывожу информацию по заданию.

Перед многоликим сверхразумным вспыхнула информационная рамка, в которую он ткнул своим длинным, похожим на иглу пальцем, и та погасла. Сотни рамок беспрерывно вспыхивали и потухали, получая немедленные тычки одной из шести рук. Только на такой скорости руководства можно было худо-бедно заставлять громаду Великой Оси работать.

Владимир и Кузьма

Внутрь затонувшей Атлантиды Владимир просто переместился, силой собственного желания компенсировав разницу в давлении. Вскоре он уже шагал по пустым галереям, вспоминая путь к нужному помещению.

– Слушай, Владик, а тут оружие есть?

– Охранные системы, автономные турели, атлантийские големы-роботы, но все это без источника питания ничего не стоит. Батарейка села, кина не будет.

– Я имею в виду пушки, которые можно таскать, там, амуниция, все такое.

– А! Конечно есть. И пушки, и клинки, и копья, и доспехи, в которых можно проверять состояние работающего ядерного реактора. Все есть.

– Так какого ляда мы ими не пользуемся?! Сможешь зарядить? Вооружимся и нагрянем в Покатангол! Встретим сосунов – наваляем!

– Не вариант, я же говорил, что не могу взять атлантийские артефакты.

– Но поцтчему?! – проныл хомяк.

– Кащенизм мертв, смирись с этим. А игрушки Первых людей исключены. Даже у них есть срок годности, опять же если мы хоть кого-то из реверантов упустим, их командование узнает, что у нас есть технологии древних. Даже сейчас, насколько я могу судить, они уступают в техническом развитии нашим предкам, как обезьяна с камнем уступает физику-ядерщику в умении создавать оружие. Земля может стать в десять раз более привлекательной…

– Либо так их напугать, что они больше никогда…

– Всегда стоит исходить из худшего. Даже если сами реверанты побоятся к нам лезть, рано или поздно слух дойдет до тех, кто не побоится.

– Например?

– Например, настоящие Первые люди. Они ведь не вымерли, помнишь, Мив рассказывала. Где-то там есть мир под названием Кетер, у которого есть флот боевых кораблей, способный перемещаться между мирами безо всяких там врат и вламываться с десантом и пушками к кому угодно, даже к реверантам. Думаешь, они не захотят забрать все свое назад, а заодно вернуть потерянную колонию? Я вот не уверен.

– Ну так ты их того, на солнце.

– Да, почему бы и нет, отправим чертову прорву людей на солнце, ведь это так просто! Я рушил всю земную цивилизацию сотни раз, мне совсем не надоели человеческие смерти! Отличная идея, братан.

Некоторое время шли молча.

– Сарказм в реале – не круто.

– Прости. Просто эта штука, – Владимир крепче сжал хронометрон, – меня нервирует. Подозреваю наличие проблем похуже Первых людей. Да и не смог бы я их никуда отправить.

– Как так-то?

– Я манипулирую только теми элементами, которые являются частью нашего мира. Материей и энергией. Реверант насосался жизненной силы моих монахов и оказался в моей власти. Хью Джекман наверняка что-то употреблял на Земле, потому что я ощутил в нем частицы нашего мира и смог воздействовать. Когда и если вломятся атланты, в них не будет ни единого местного атома. Как с этим справиться, я не представляю.

Наконец художник нашел какую-то потерянную кладовку с лестницей, где на полках валялась уйма маленьких синих пентагонов.

– Эти штучки что-то вроде застывших воспоминаний атлантов. Типа кино в трех измерениях, правда, концовка всегда одна и та же. Я баловался с ними, когда только обнаружил, и, помнится, где-то мелькнула информация о хронометроне. Тогда мне это было совершенно фиолетово, интересовался в основном тем, как у них тут все навернулось.

Пришлось покопаться, чтобы среди сотен одинаковых пентагонов найти нужный. Как их различать, понимал только Владимир, он же напитал артефакт древней цивилизации энергией, так что тот засветился.

– Поехали.

Пентагон упал на пол, последовала вспышка, и они оказались посреди просторной залы, залитой светом. Архитектура осталась узнаваемой. Поодаль в каменном кресле сидел мужик с мышцами олимпийского чемпиона по вольной борьбе, завернутый в тогу. Он внимательно изучал парившие над развернутым свитком световые надписи, периодически внося поправки пером. Волосы атланта были словно обесцвечены и свободно падали на спину, тяжелую челюсть укрывала короткая борода, а брови были такими длинными, что отходили в стороны от головы подобно подкрученным усам.

Появился еще один атлант, более молодая версия первого. Поклонился.

– Вот этот мужик Хате́к ан Во́хра арр Алерасуве́ш, философ, скульптор, инженер и чиновник довольно высокого звена. Молодой – его сын Даро́н, только что вернувшийся из путешествия в другой мир. Он сообщает Хатеку, что гостил в доме у дяди Кинту́ла, сатрапа мироздания Ге́нши. Также он сообщает Хатеку, что его брат Кинтул мертв.

Старший первочеловек, дотоле внимательно слушавший отпрыска, слегка удивленно приподнял брови.

– Хатек спрашивает: как это произошло? Дарон отвечает, что стал единственным свидетелем того, как сатрапа Кинтула убил другой атлант. Дарон шел в кабинет дяди, но в преддверии услышал голоса. Очень быстро они оборвались, и послышался звук упавшего тела. Дарон ворвался в кабинет с клинком и застал над дядей незнакомца в бирюзовой тоге, сжимавшего в руках оружие неизвестной модели. Встретившись взглядами с юношей, убийца растаял в воздухе.

Выслушав это, Хатек надолго задумался, отчего его высокий лоб пошел сложной сетью морщин. Затем он вновь обратился к сыну, попутно рисуя пером прямо в воздухе трехмерную картинку.

– Он спрашивает: не видел ли Хатек при незнакомце чего-то подобного?

– О, это же хронометрон!

– Хатек говорит, что такая стеклянная капсула украшала фибулу незнакомца. Так, так… ясно, понятно. Сатрап Кинтул был видным ученым среди Первых людей, особенно глубокий интерес он питал к вопросам времени и пространства. Видимо, исследования Кинтула зашли слишком далеко, и Великая Ось прислала за ним иммунала…

– Это типа капли для поддержания иммунитета, что ли?

– Хатек говорит, что иммуналы служат средством защиты временного потока. Это представители силового крыла Великой Оси, которые появляются и исчезают, когда не имеющий на это права индивид слишком откровенно заигрывает со временем, дестабилизируя… временную параллель. У них есть оружие, способное убить кого угодно, и средство перемещения, способное перемещаться не только между мирами, но и во времени, – ковчеги бытия. Так! Видимо, они обратили внимание на то, что я довольно свободно обходился со временем в нашем мире, и прислали…

– Постой, Владик, – перебил хомяк, – ты мне скажи, мы что, вальнули Доктора Кто?

– Типа.