С тех пор как смертные освоили принцип использования межмировых врат и начали метаться из мироздания в мироздание, неизбежно возникло то, что всегда возникает, когда встречаются два разных племени из чужедальних краев… то есть не всегда, но довольно часто. Возникла торговля, товарооборот.

В былые времена особо сметливые индивиды приобретали состояния, наживаясь на разнице в ценности товаров в различных мирах. Всегда можно было найти местечко, где рады обменять вагон бриллиантов на огурец, и все в этом роде. Появление организаций, которые бы занимались подобным товарооборотом широкомасштабно, было делом времени.

И они появились. В лучших традициях свободной рыночной конкуренции. Как водится, через некоторое время любая свободная конкуренция превращается в монополию или что-то огромное, практически этой монополии достигшее. Например, в Оборотную Империю.

Любой, кто хоть немного пошатался по мирам Метавселенной и не помер, скажет, что если хочешь продать, купить, обменять, немного заработать или, если повезет, заработать баснословно много, то ищи оборотника. Эти господа и дамы, а порой и существа среднего рода, могли купить и продать что угодно. В самых развитых и важных мирах стояли огромные торговые представительства, управляемые собственно торговыми представителями – оборотниками. Иные, словно коммивояжеры, сами скитались из мироздания в мироздание, совершая самые странные и головокружительные сделки, третьи контролировали сотрудничество с банковскими мирами, четвертые… в общем, прорва их была, этих оборотников.

Однако каждая операция, каждая сделка, каждая единица ценности проходила через сердце империи, ее столицу – славный, светлый, теплый и невиданно богатый мир, известный как Базаар.

Он был суперпланетой, громадным по любым меркам куском камня, неспешно вращавшимся вокруг своего солнца. Имея всего три скромных континента, Базаар мог похвастать тысячами громадных архипелагов и мириадами островов, плескавшихся в теплом море. Идеальная экология являлась следствием скромной населенности – оборотники построили всего один настоящий город в Базааре, все остальное пространство оставив в девственной чистоте. Стоявшие на приколе парящие курорты не считались, а столичный город столичного мира также носил гордое имя Базаар.

В отличие от достославной Ахарии, Базаар обладал транспортировочным узлом, состоявшим всего из трех межмировых врат, но при этом все их адреса были подобраны так хорошо и логистические схемы оборотников были столь продуманы, что эти трое врат имели пропускную способность не хуже, чем весь Большой Хаб Ахарии. Правда, свободно по нему передвигались только поезда империи, в то время как вольные торговцы или переселенцы вынуждены были платить большие пошлины, и потому особым ажиотажем этот узел не пользовался.

Что можно было сказать о городе Базааре? Ну, он был странным. Очень красивым, очень большим, очень чистым и очень странным. В этом городе все были торговцами, каждая площадь – рынок, каждый дом – лавка; отсутствовала настоящая нищета, можно было свободно продавать и покупать все, а количество дворцов, башен и небоскребов превышало все мыслимые пределы. Население Базаара могло свести с ума своей пестротой, ибо Оборотная Империя являлась домом для всех, кто хотел и мог вести торговлю, не делая разницы между смертными, бессмертными, божественными и демоническими сущностями, магическими и потусторонними существами всех мастей, учеными, мистиками, колдунами и бесконечным списком прочих.

Все ступавшие на землю Базаара проходили таможенный контроль, платили пошлины, а затем обрабатывались специальным образом, суть которого ускользала от непосвященных, – как правило, приходилось проходить через длинную серебристую арку, лишь после чего можно было попасть на городские улицы.

– Почему мы раньше здесь не бывали? – спросил Мартабах.

– Хм?

– Ты протащил нас по тысяче миров, пока учил, но ни разу мы не были здесь. Неплохое место, чисто, тепло, красиво и пахнет приятно. Горный пейзаж ничего такой, и золотая сиська его даже освежает. Хорошее место.

– Это не золотая сиська, Мартабах, это дворец оборотного императора.

Смертоносец был не единственным, у кого изыски местной архитектуры вызывали определенные ассоциации.

Дворец имел форму гигантской приплюснутой полусферы с характерным… возвышением в центре, и он был из золота. Здание, вмещавшее одних только слуг пятьдесят тысяч душ, украшенное изысканными орнаментами, а также гигантскими самоцветами, было целиком изваяно из чистейшего aurum. Его лишь немного обработали, чтобы сделать пригодным для строительства.

– Они не зажрались ли – из золота строить? – лениво поинтересовался молодой мироходец, разглядывая знамена, что украшали дома и плавно извивались под ласками ветерка. Над запруженной народом площадью проносились стайки цветастых штук, похожих на медуз.

– Они могут себе это позволить. К тому же многие местные не видят в золоте особой ценности – красивое и красивое, не более того. Есть целые миры, созданные из золота. А вон та тройная спиральная башня, видишь? Красивый небоскреб. Его стены выточены из цельного кристаллического массива циголия. Кусочка этого материала размером с яблоко хватит, чтобы полностью питать все системы сверхмощного боевого вакуумного корабля. Дредноута вроде того, что мы грохнули об Мултакар. Очень ценный энергоресурс, а они из него небоскреб построили, просто потому что красиво. И потому что портативная электроника всегда на полную заряжена. И так со многими заметными зданиями. Когда ты настолько богат, само понимание категории ценности чего-либо сильно искажается. Ежегодная сумма приобретенной выгоды всей Оборотной Империи измеряется в числах, которым еще не придуманы названия, так что давай отбросим на время наше удивление и сделаем дело.

Постучавшись в первую попавшуюся дверь, Каос предложил выглянувшему хозяину обмен одной малой камы на пару порций какой-нибудь пищи, все равно какой. Горожанин незамедлительно вынес на порог две аккуратные штуки, похожие на крупные буррито.

– Что ты ему дал? – спросил Мартабах, принюхиваясь к еде.

– Каму же.

– Каму?

– Универсальную единицу ценности, внутриимперскую валюту. Когда в твоей экономике вертится товар из миллиарда миров, очень трудно сопоставлять их ценность относительно друг друга, однако местная система финансов позволяет проявлять гибкость. Кама – это и много, и мало, я обменял кое-что на них, когда мы прибыли. Отсыпать тебе?

Бог смерти безразлично качнул головой и вонзил зубы в угощение.

Вскоре праздная прогулка прервалась появлением рослого субъекта в белой чалме. Кроме головного убора его мускулистое тело скрывала лишь повязка на чреслах, кожа была насыщенно синей, а усы и бородка искрились, как первый снег на солнце. Глаза незнакомца светились, и воздух вокруг них слегка колыхался, словно от невидимого жара.

– Добро пожаловать в Базаар, о светочи сердца моего! – пробасил он. – Имею честь предложить вам услуги скромного перевозчика!

– Странно, что ваш брат не толпится рядом со входом на Треугольный вокзал. Нам нужно в Звездный Рог, сколько возьмешь?

– О, всего семь кам, мед души моей! Довезу быстро, со всеми удобствами, дешевле не найдете!

– Четыре камы.

– Четыре? – с сомнением поморщился синекожий. – Воистину сердце мое обливается кровью от такой жестокости! Шесть кам…

– Три камы.

– Ой-ой! Достопочтенный господин, вы не понимаете принципа работы торга! – воскликнул извозчик.

– Три камы – красная цена этой поездке. По рукам – или ступай искать других клиентов.

Синекожий надул щеки, отчего из ушей его посыпались искры, но затем протянутую руку крепко пожал. Предлагать тур по достопримечательностям он даже и не попытался – понял, что здесь ловить особо нечего.

– Прошу на борт.

В растопыренной пятерне извозчика появился небольшой деревянный поднос, на подносе словно из пустоты возник роскошный коврик, горка пуфиков, подушек и уставленный яствами дастархан с кальяном. Мгновением позже Каос и Мартабах очутились на подушках, а над ними, закрывая полмира, улыбалось лицо синекожего.

– МИ-ИГО-О-ОМ ДО-О-ОМЧУ-У-У, – прогудел он.

Мир шевельнулся, исполинские, подпиравшие небо здания умчались вниз – полет начался.

С другой стороны дастархана появилась гурия, чье тело едва-едва прикрывали золотые цепочки и полупрозрачные ткани. Возникшие в сторонке музыканты начали играть затейливую мелодию, и гурия пустилась в пляс, тряся спелыми прелестями, страстно улыбаясь и бросая томные взгляды.

– Может, ты все-таки пожадничал? Неплохое ведь обслуживание.

– Три камы – самый раз.

– Красиво танцует, и еда хорошая.

– Джинны горазды на иллюзии. Ты на плов особо не налегай, сытость исчезнет, как только мы прибудем на место и расплатимся.

В нескольких местах деревянный поднос стал прозрачным, позволяя пассажирам обозревать город с высоты птичьего полета, но Каос с бо́льшим интересом смотрел наверх – туда, где располагались воздушные магистрали и где десятки тысяч летающих существ и транспортных средств парили над Базааром. Весь крупногабаритный извоз в городе был перемещен в небо, не считая больших подземных поездов. Местами, намного выше транспортных магистралей, виднелись целые летающие кварталы или особняки – обиталище богачей, жаждавших уединения. Они круглосуточно дрейфовали вокруг города, над морем, чтобы не бросать на него тень.

Наземная часть Базаара впечатляла – большие районы, красивый узор улиц, площади, парки, памятники, яркие архитектурные изыски тут и там, но была и другая часть, которая находилась под землей. Весь остров, на котором выстроили город, был пронизан тоннелями и подземными залами, жилыми кавернами, складами, ангарами, офисными муравейниками. При этом на поверхности, за городской чертой, наблюдались горы и джунгли, радостно торжествовала дикая природа.

Через некоторое время мироходцы были высажены на широкой пригожей улице с газонами и большими, богатыми, очень красивыми домами. Получив свои камы, джинн коснулся груди, подбородка, лба, слегка поклонился и исчез.

– Хм… какой же дом? Вон тот, кажется.

Выбранный серым мироходцем особняк имел два этажа высоты, кованые ворота, покрытые перламутром, прекрасный газон с пальмами и стены нежно-персикового цвета. Когда Каос представился в некое подобие домофона, наружу выбежал полный невысокий человек в развевавшемся халате и открыл перед гостями калитку. Они с серым мироходцем обменялись теплыми любезностями, и гости были приглашены внутрь.

– Как идут дела, Зирафи?

– Хорошо, хорошо, дорогой господин Магн! Вашими стараниями все хорошо!

– Знакомься, Мартабах, это Зирафи, сын моего старого доброго друга Шаби-Даби. Зирафи, это мой бывший ученик Мартабах. Так, где отец? Зови его, имею важное дело.

– А вы не знаете? – Проведший гостей в красивую гостиную, уже приказавший накрывать стол абориген замер с удивленным лицом. – Отец на пенсии.

– Старик Шаби-Даби больше не работает? – не поверил Каос.

– Так уже циклов шестнадцать как. Сложил полномочия, передал мне дело, имущество, а сам заявил, что собирается доживать свой век на исторической родине.

Некоторое время халл морщил лоб и ничего не говорил.

– Давненько не заглядывали к нам, господин, – рискнул продолжить Зирафи, – простите.

– Историческая родина?

– Да-да.

– Доживать век. Что ему взбрело вдруг?!

Хозяин пожал плечами. Он являлся одним из тех людей, которые компенсировали отсутствие природной красоты безупречной ухоженностью. Его лысоватая голова блестела, усы были напомажены и имели идеальную форму, а от дорогой чистой одежды приятно пахло.

– Подставил меня старик Шаби-Даби. Хотя глупо было бы его винить в чем-то. Неужто таков мой кисмет?

Слуги нанесли блюд, питья, и пока Мартабах беззаботно жевал, разглядывая потолочные орнаменты и парившие люстры, Каос неподвижно сидел, откинувшись на спинку софы. Хозяин до срока старался его не тревожить.

– Скажи-ка, Зирафи, раз ты перенял дело отца, может, и его ранг ты перенял?

– Увы мне, господин Магн, я все еще отстаю на три ступени.

– На три, – повторил мироходец. – Может, и сойдет. Это что, поющее желе? Люблю.

Пляшущих гурий не наблюдалось, зато еда была настоящей, а хозяин, не давая ногам роздыху, подливал мироходцам вин и поминутно мотался до кухни раздать указания слугам. Он едва ли не юлой вокруг стола кружился, стремясь угодить. Слова из его рта лились журчащей рекой, постоянно перескакивавшей с темы на тему, голос дышал благожелательностью и был хорошо поставлен, а главное, ощущалась некая искренность, душевность, что ли.

После приветственной трапезы настало время отдыха, сопровождавшееся горячим напитком навроде чая, только с нотками апельсиновой цедры и мяты в аромате и вкусе. Лишь тогда господин Зирафи чинно присел в кресло и позволил, чтобы слуга налил ему в большой прозрачный стакан. По завершении «чаепития» хозяин дома и серый мироходец отправились в кабинет, а Мартабах выбрался в садик.

То был крошечный уголок, несколько персиковых деревьев, пара груш, некое дерево с бугристыми фиолетовыми плодами, которые хихикали и перешептывались, когда налетал ветер; клумбы для цветов самых различных видов и форм. Смертоносец поставил гроб на землю и задремал на ажурной скамейке.

Когда Каос разбудил своего ученика, на Базаар уже опустилась ночь.

– Я изложил ему суть дела, и теперь Зирафи перебирает свои связи. Думаю, до завтра управится… буду тебе признателен, если не станешь портить экологию этого мира.

Вытащенный было портсигар вновь исчез во внутреннем кармане плаща Мартабаха.

– Насколько можно доверять этому пухляну?

– Скорее более, чем менее.

– А его отец?.. Ты о нем не рассказывал.

– Сколько, по-твоему, стандартных циклов я блуждаю по Метавселенной? – Каос Магн заложил руки за голову и уставился в ночное небо.

Бывший ученик заметил украдкой, что его бывший учитель выглядел до странного умиротворенно. Показалось даже, что огонь навязчивой идеи приугас в нем.

– Ты древний как копролит, я думаю.

– Дурак. Я намного древнее копролита. И если бы я рассказывал вам обо всех, кого я когда-либо знал, вы бы с ума сошли. В конце концов, это ученик должен быть открытой книгой для учителя, но не наоборот.

– Бла-бла, – вяло ответил Мартабах. – Так кто этот… Шаби-Даби? Ну и имечко.

Каос тоже украдкой наблюдал за своим бывшим учеником. Странным тот был сорванцом, с самого детства проявлял мало интереса к чему бы то ни было. Или заставлял так думать. При этом он всегда задавал правильные вопросы, всегда вызнавал нужную информацию и все подмечал.

А вообще-то умение скрывать эмоции было одним из важнейших приемов выживания там, где родился Мартабах, ведь пока враг не знает, чего от тебя ждать, шанс взрезать ему брюхо раньше, чем он совершит это с тобой, выше. Хотя если призадуматься, то не со всем было так легко. Например, Лианна всегда выводила его из равновесия, заставляла краснеть, бормотать…

– Шаби-Даби был обычным бродячим оборотником, умелым коммивояжером, но не более того. Он появился на моем пути, и я решил нанять его. Старик не подвел и впоследствии стал моим постоянным торговым агентом в Оборотной Империи. Через его руки проходили отличные контракты, что возвысило его, наделило статусом, позволившим купить дом в этом районе. Но вот он решил уйти на пенсию, прохвост.

– Ясно, он твой друг. А пухлян?

– Зирафи знает, что их семья многим мне обязана. Думаю, он сделает все возможное и сам сможет навариться на сделке в случае удачи.

– Каковы гарантии, что нас не обманут?

– Это Оборотная Империя, какие еще гарантии нужны?

– Про оборотников говорят, что они слова не нарушают, но на самом деле много ли разницы между ними и клерками Корпорации?

– Не путай теплое с мягким, а сладкое с пушистым, бывший ученик. Разница есть. Посмотри на этот мир. Посмотри на… хотя Копатэкса ты не видел, но поверь, он другой. Был. У Оборотной Империи иная душа и иные цели. Корпоративные собаки из кожи вон лезут, пожирая миры ради большего богатства и конечно же власти, для них нет ничего святого, кроме присвоения прибавочной стоимости и обогащения на спекуляции. Обманут и кинут в любой момент, бездушные бюрократы и капиталисты. Не уважаю. А вот Оборотная Империя живет иным. Товарооборотом.

– А золотые дворцы сами, что ли, образовываются?

Каос досадливо дернул щекой.

– Ты не слушаешь, нерадивый бывший ученик! Суть кроется в самом имени, Оборотная Империя живет ради товарооборота, ради поддержания качества которого тратит чудовищную долю своего ежегодного дохода. Что я говорил о ценности золота в этом мире? Красивый строительный материал, не более того. Деньги не важны, выгода – лишь побочный эффект успешных сделок, все богатства вновь вкладываются в дело, чтобы приобретать и продавать все больше.

– То есть торгуют ради торговли? А смысл?

– В этом есть смысл. Жизнь, движение, обращение товаров между мирами, древнейший вид общения; выгода важна, но не первостепенна. Когда Корпорация получает очередной мир, она приспосабливает его для производства выгоды, превращает в фабрику, которая будет работать, пока не выработает ресурс и не развалится. Часто это ведет к многочисленным жертвам. Когда же Оборотная Империя покупает мир – это важно, приобретение должно быть законным, – она просто ищет другого покупателя, который купит его у нее с наибольшей выгодой. Оборотная Империя ничего не производит, только покупает, продает, нанимает и обменивает. Да, она сплошь состоит из торгашей, и бюрократии здесь немало, куда ж без нее, и торгуются они порой как демоны, однако если договор заключен, оборотники будут следовать ему вплоть до последней запятой, в этом можно не сомневаться.

Заночевали прямо в садике, хотя хозяин и проявлял упорство, зазывая в гостевые спальни. Каос устроился на траве, используя как ложе гроб, а Мартабах остался на скамье. Серый мироходец долго лежал, глядя в небеса Базаара, невольно запоминая созвездия и особенно яркие звезды. Он делал это… тьму лет. Да. Старая привычка.

Каос не помнил ничего о том, кем именно был. Халл, да, но кто? Из какой касты? Из какой семьи? Как его звали-то хоть? Все это было отнято после Греха. Сам Грех он помнил, но потом лишь мрачное ничто. В наказание его лишили имени, памяти о происхождении, отняли руку, а потом изгнали, обрекая на бесконечные скитания наедине с болью, одиночеством и муками совести. Каос не помнил и мира, в котором родился, но знал, что там были звезды. Много красивых звезд в ночном небе. Глупо, конечно, однако он вглядывался в созвездия тысяч и тысяч миров, смутно надеясь узнать их.

Порой в голову являлась мысль о том, что-де Интуиция легко может довести его до цели. Всезнание безгранично, нужно только время, ухватись за мысль о доме, как за ниточку, потяни, потом еще раз, сосредоточься – и продолжай тянуть информацию из метавселенской ноосферы, пока не получишь нужного сочетания Знаков. А если хочешь, можешь попробовать узнать и свое имя. Ведь кто-то его знает, а раз знает кто-то – ты тоже можешь узнать.

Каос сглотнул ком и провел ладонью по мокрому лицу. Так всегда бывало, когда халл задумывался о преступлении против воли своего бога, но на этот раз священный трепет оказался иным. Понимание того, что все это больше не имело смысла, разожгло в сердце великий гнев, и пока молодой Мартабах беззаботно спал, Каос Магн смотрел на океан звезд, и душа его медленно тлела от ненависти ко всему и вся.

Утро началось с доброй вести: Зирафи сообщил, что просьба досточтимого господина Магна выполнима и что осталось договориться о цене.

Торговаться начали после завтрака, в кабинете оборотника. Комнатка, если это можно было так назвать, была примечательной – не комната вовсе, а будто бы просторная садовая беседка, связанная с домом коридорчиком, и со стеклянными витражами теплых тонов вместо стен. Когда пришло время работать, вся любезность Зирафи испарилась, он дрался за каждую каму, постоянно приговаривая, что-де условия досточтимого господина Магна, по сути, грабительские, что для выполнения его просьбы потребуется провести огромную работу и привлечь множество оборотников, тут парой деньков не отделаться.

Мартабах, следя за этим, откровенно скучал. Он чувствовал себя словно ребенок, которому приходится ждать, пока взрослые ведут скучные разговоры.

– По рукам, – сказал Каос вдруг.

– Ах… – Зирафи промокнул лоб батистовым платком, – я составлю договор.

Вскоре дело было сделано, подписи и печати проставлены и скреплены рукопожатием.

Несмотря на все просьбы и почти что мольбы, гостить в доме Зирафи Каос отказался. Попросил передать привет жене и детям, когда те вернутся с курорта, и отбыл из Звездного Рога.

В Базааре можно было жить без забот круглый год, даже если ты нищ и наг. Никаких особо опасных хищников, прекрасный климат, особенно в экваториальной зоне, и множество съедобных фруктов, растущих повсюду. Тем не менее ни бродяг, ни тунеядцев оборотники не терпели, так что если кто-то хотел пожить в Базааре, ему следовало обзавестись домом или снять номер в гостинице, и стоило это недешево.

Долгое сидение на одном месте будто выводило Каоса из себя. Он стал потихоньку терять терпение уже на третий день, говорил, что чувствует, будто его нагоняют. Кто и зачем, узнать все еще не удавалось, и это бесило больше всего.

Тем лучше, что на пятый день в гости к мироходцам пожаловали двое големов с имперскими клеймами на груди.

У Оборотной Империи не было армии в привычном понимании этого слова. Незачем. В случае конфликта всегда можно было арендовать армию. А вообще-то никто особо не стремился ссориться с цитаделью оборотников, ибо ее негласный девиз недаром звучал как «Мы вас купим и продадим». Даже Корпорация предпочитала у них именно покупать, а не отнимать, – так всегда выходило дешевле.

Что до порядка внутри своей инфраструктуры, его оборотники доверяли защищать купленной армии – големам. Магическим солдатам, созданным искусственно, причем не кем-то там, а самим Отцом Армий, великим абсалоном Крайтом ан Штарк арр Вэйном из Кетера. Его големы были чем-то вроде совершенного мерила, идеальными магическими существами, предназначенными для послушания и служения. В бою они тоже были могучи, каждый как тысяча солдат и тяжелый танк в придачу. Создатель оформлял их в виде рослых фигур атланов, совершенных с точки зрения анатомии статуй из темного камня (порой, по воле заказчика, использовались и иные материалы), облаченных лишь в келкра́ки, и с головами словно гладко выбритыми – знак рабства.

– Каос Магн?

Голос, доносившийся из глубины голема, был низким и ровным, а рот озаряла глубокая синева, точно такая же, как та, что пылала в его глазницах.

– С утра еще был.

– Бу-у-у, – протянул валявшийся на диване Мартабах. – Ответ хама.

– Император приглашает вас и вашего спутника на званый обед во дворец в качестве представителя Великой Оси.

– Неожиданно. Что за обед?

– Формальное мероприятие дипломатического толка, – пояснил голем безучастно, – соберутся представители торговых партнеров Оборотной Империи. Ваше присутствие повысит престиж мероприятия и доставит удовольствие императору.

– Я могу отказаться?

– Да.

– В таком случае я согласен.

– А я нет, – отказался Мартабах. – Хоть отдохну от тебя.

– Шалишь, юнец.

Впрочем, Каос не стал тянуть смертоносца за собой.

Он давно не заглядывал в гости к верховному оборотнику, а в номере на него еще и нападала неясная тревога, требовалось движение, смена обстановки.

В качестве транспорта прислали огромную дуфе́нгу с богато украшенным седлом-креслом на спине. Зверь грациозно взмахнул крыльями и устремился в небо, где ему принадлежали летные привилегии; спереди и сзади летело по два голема охранения. Этим истуканам не требовался транспорт, они могли перемещаться в любой среде, в том числе и по воздуху – с помощью струй реактивного огня, бившего из пят.

Откинувшись на сиденье, Каос прикрыл глаза и погрузился в мысли, планы, сомнения. Если бы он вместо этого смотрел вниз, на город, возможно, некоторых неприятных событий в скором будущем удалось бы избежать. Но он не смотрел, а потому не видел, что среди других выделявшихся образчиков архитектуры появился новый – большая ступенчатая пирамида, совершенно черная и чужая в этом ярком городе. Храм Амон-Ши.

Золотой дворец состоял из более чем ста уровней, его внешние стены то и дело распахивались проходами для покидающего или прибывающего транспорта, следовали по своим маршрутам големы, облетавшие воздушное пространство и контролировавшие поток. Под взорами их пытающих глазниц дуфенга опустилась на выдвинувшуюся наружу площадку, после чего та втянулась в большой внутренний ангар.

Встречавшая делегация состояла из высокопоставленного оборотника и нескольких големов в церемониальных украшениях. Чиновник носил длинное белое одеяние, скромное и простое, в то время как тела дворцовых стражников были инкрустированы драгоценными камнями и состояли из золота.

Стены из золота, колонны из золота, полы и потолки из золота. Золотой дворец был золотым везде, сверкал, блестел и поражал неподготовленные умы размахом роскоши.

– Спасибо, что соизволил принять наше приглашение, господин Магн, – поблагодарил оборотник, управлявший транспортным диском, летевшим по галереям.

– От меня что-то требуется?

– Совсем ничего. Поприсутствуй на обеде, пусть тебя видят послы. Оборотная Империя со всеми ведет дела, у нас большие связи.

– Даже с Великой Осью, которую я якобы представляю?

– О да, господин Магн, – покивал оборотник лысой головой. – Даже Неназванным порой бывает нужно что-то приобрести.

– Допустим. А вам не показалось опрометчивым приглашать меня после недавних событий в Копатэксе? Вы ведь и с Корпорацией дела ведете.

– Ведем, ведем, конечно ведем. К сожалению, досточтимый представитель Корпорации отклонил приглашение, ссылаясь на уважительную причину.

Мероприятие было действительно чисто церемониальным, хотя и довольно значительным. Время от времени представители многих великих сил Метавселенной обменивались визитами вежливости – либо просто так, ради поддержания баланса сил, либо с определенным умыслом. Например, в Базаар послы собирались для обновления старых или для заключения новых торговых договоров.

Их было много, разные существа множества видов, размеров и форм, представители многих миров, живые и неживые, окруженные магическим сиянием и разумные машины, полуматериальные и многоликие. Среди прочих посланников выделялись представители особенно крупных фракций либо очень влиятельных миров: Каарианский Союз; реверанты; университет Дрэксл, он же Сиркх; Пламень Исхи́ны; Кетер; иные.

Слишком поздно свободно гулявший по залу Каос заметил сородичей. Слишком поздно для того, чтобы скрыться. Их было трое: высокопоставленный член касты Развития, судя по резьбе на бивнях, – настоящий экзарх; а также сопровождавшие его жрец Амон-Ши и воин-акселератоморф.

Лицо жреца скрывала ритуальная маска, как полагалось, а мышцы и кости акселератоморфа были изменены биоинженерами касты Развития, так что телосложением он немного напоминал прямоходящую гориллу. Сам экзарх обладал чертами лица, считавшимися у халлов чрезмерно утонченными, – узким длинным лицом, тонким носом и острым подбородком. Он был несколько похож на самого серого мироходца.

Халлы заметили сородича и не преминули подойти.

– Неожиданная встреча, экзарх… Эйм’Рэйс, – произнес Каос, выловив имя из воздуха.

– Более чем неожиданная, Ралазур. Судя по тому, как ты держишь хронометрон у всех на виду, тебя пригласили от Великой Оси?

– Да, это так. А вас, экзарх?

– Я здесь так же, как и все прочие, являюсь послом. Ты разве не знал, что Ка’Халла вступила в торговые отношения с Оборотной Империей?

– Не знал…

– Мне странно это, – сказал экзарх Эйм’Рэйс.

На том разговор был оборван, и посланец родного мира отстранился.

Вскоре гостей пригласили к пиршественному столу, большому, обильному и очень красочному. Лишь тогда соизволил явиться император, а вернее, соизволила явиться. Титулатура Оборотной Империи не менялась с самого ее основания, так что императорами в разное время были мужчины, женщины, бесполые и многополые существа. Нынешняя император звалась Буаха́нь Шифо́нг и принадлежала к виду больших разумных пернатых гинь-ляо. Там, где ее тело не укрывала белая ткань одеяния, посверкивали красные и оранжевые перья, клюв блестел золотом, а на кончике хохолка танцевали огненные лепестки.

Пир начался, но вплоть до самого его конца Каос Магн сидел с ликом более мрачным, чем небо в грозу. Он мог думать лишь о том, что сильно сглупил, покинув гостиницу сегодня. Очень, очень сильно сглупил. И за это придется заплатить кровью.

Когда пир закончился, император Оборотной Империи одарила каждого из гостей подарком. Ничего сверхъестественного, просто красивые дорогие безделушки. Каосу достались сверкавшие карманные часы на цепочке, выточенные из цельного бриллианта с тончайшей работы механизмом внутри. Он так торопился покинуть дворец, что сунул их в карман плаща и даже не сказал императору слов благодарности.

Вскоре халл ворвался в пентхаус, приставил к стене гроб и бесцеремонно сбросил плащ на пол.

– Плохо кормили? – спросил Мартабах, но вместо ответа получил лишь сердитый взгляд.

– Все лежишь? Ты сегодня хотя бы одно движение сделал?

– Вот эта горка фантиков от конфет свидетельствует о том, что сделал, – сказал он ровно.

– Я к себе, буду медитировать. Пожалуйста, не беспокой меня и не позволь кому-то другому меня побеспокоить. Это важно.

– Хорошо.

Бывший учитель ушел, забрав гроб, а вот про плащ забыл. Ленивый взгляд смертоносца уцепился за выпавшие на ковер часы.

– Новая безделушка? Любопытно.

Часы прыгнули в подставленную ладонь, и довольно долгое время Мартабах продолжал валяться, разглядывая отблески света на бриллианте. Пока не почувствовал чьего-то мимолетного присутствия. Нечто прошло мимо него и покинуло здание.

– Любопытно, – повторил молодой мироходец, захлопывая крышку часов.

Тень

Базаар был большим миром, у которого был долгий день и долгая ночь. Когда солнце наконец закатилось за горизонт, а тени сгустились, никто в ярко освещенном городе не заметил одной лишней, одной тени, что разгуливала без хозяина.

Природа теней была причудлива и двойственна. Они не принадлежали ни кромешной тьме, ибо растворялись в ней без следа, ни яркому свету, который полностью вымарывал их с холста мироздания. Тени были детьми этих сил, темные по своей сути, но рождающиеся лишь на свету. Компромисс. И все же некоторые тени были намного гуще прочих.

Одна такая кралась по колоссальному городу, прячась в других тенях, опасливо оглядываясь, не желая попасться на глаза тем, кто мог ее различить. Оные встречались на каждом шагу: носители магии, полубожественной или полудемонической природы, существа, наделенные глубоким зрением и пониманием. Тень не желала их внимания.

Те, чьи тени становились пристанищем бесхозной черной побродяжки, ощущали некую тревогу. Они озирались, вздрагивали, не понимали, откуда являлся им страх, тоска, фантомная боль, но стоило чужаку уйти, как все это проходило.

Густая тень замерла во мраке, глядя на то, чего она не увидела днем, – на малую храмовую пирамиду. Другим эта пирамида могла казаться большой, но тень знала, что по-настоящему большие храмы Амон-Ши не столь скромны, не столь тесны. Великому богу – великая обитель. Все же это был настоящий храм, и в нем обитал экзарх Эйм’Рэйс со свитой.

Периметр охраняли, но не големы Оборотной Империи, а солдаты Ка’Халлы, закованные в темно-серый металл лат, вооруженные энергетическими алебардами и молниеметами; рядовые солдаты касты Войны, генетически усовершенствованные акселератоморфы, а еще боевые механизмы л’та – великолепные машины разрушения и завоевания, наделенные душами доблестных воинов.

Тень проскользнула незаметно, просто прошла мимо и просочилась в храм.

Долго искать не пришлось: Эйм’Рэйс медитировал перед алтарем Дракона Теней, низко склонив голову и соединив кулаки перед грудью. Тень бесшумно поползла к нему, колеблясь в свете ритуальных свечей, медленно перебирая когтистыми руками. Подобравшись достаточно близко, она изготовилась к прыжку и даже прыгнула, но вдруг бесшумно натянулась и так же бесшумно упала… хотя все это время она и не отрывалась от пола. Обернувшись, тень увидела, что кончик ее «хвоста» придавлен пяткой жреческого посоха.

– Подлец, – донеслось из-под маски, – предатель, еретик. Мерзкая тварь, Ралазур!

– Мы знали, что ты придешь, – сказал экзарх, вставая с молитвенного коврика.

– Знание бесполезно для глупцов. Будь вы умнее, – прошептала тень, поднимаясь и обретая объем, становясь чем-то очень большим и пугающим, – сбежали бы.

– Истинные дети Амон-Ши не бегают от отбросов. Ты будешь пленен и предоставлен суду.

Из тени жреца к растущей хищной тени протянулись теневые же щупальца, которые опутали ее, вновь притягивая к полу. Власть его над тенями была такова, что противиться ей не хватало сил, но темный гость не спешил покоряться.

– Шалишь, жрец. Помнишь, кто я?

– Грешник! – ответил тот, усиливая напор. – Лишь тень себя самого!

– Верно. Тень. ТЕНЬ НОВОРОЖДЕННОГО БОГА!!!

Щупальца порвались, когда тень бросилась на жреца, швырнула его тело о стену и стала забираться внутрь. Клирик скреб пальцами по маске, сучил ногами, пытался дотянуться до выроненного посоха, но процесс завершился прежде, чем он успел сделать хоть что-то. Незримая сила подняла тело на ноги, и темнота, хлынувшая во все стороны из-под длинной мантии, поглотила все звуки. Когда же она рассеялась, Эйм’Рэйс лежал подле алтаря бездыханный.

Дрожавшие пальцы взялись за посох, и, волоча атрибут божественной власти по полу, жрец медленно побрел прочь, выискивая невидящими глазами путь в собственную опочивальню. Дорога еще хранилась в угасавших нейронных связах мертвого мозга. Когда тело упало на тонкую лежанку, тень изошла из него и неслышно поползла прочь, избегая внимания грозной храмовой стражи и сновавших всюду мелких двэ́ллов.

Пришлось поискать расположение казарм, где в позднюю пору предавались отдохновению солдаты. Одним из тех, на чью долю тогда не выпало боевое дежурство, был дюжий воин-акселератоморф, который спал, сложив могучие руки на могучей груди. Тень кралась к нему, постоянно замирая и растворяясь в иных тенях, пока не обволокла своими объятиями голову и не заструилась внутрь. Убить существо столь могучее, преднамеренно переделанное, дабы приблизиться к неуязвимости насколько вообще возможно, да еще и сделать это быстро, оказалось хлопотно. Резкая атака на мозг, основной нервный узел, оба сердца – и вот громадный воин прекратил дышать.

Последним, что сделала тень перед уходом, было то, что она уничтожила заготовленные для отправки в имперские миры шифрограммы с докладами. Ей нужна была любая, даже самая малая отсрочка. Покидая пирамиду, она хранила в своем чреве три души халлов, которым не позволено было отправиться в загробный мир и предстать перед Амон-Ши. Никто не должен знать, никому нельзя проговориться.

Возвращаясь, тень была чуть видимой, почти прозрачной. Не силы покинули ее, но решимость, а чувство вины повисло на членах тяжелыми оковами. Все это больше не имеет значения, думала тень, все бессмысленно, везде пустота. Тем и крепилась, пока не забралась обратно в свой сосуд.

Каос Магн открыл глаза и медленно, будто рука весила миллионы тонн, просунул ее под жилетку, чтобы провернуть верхний сегмент бронзовой печати. Отверстия закрылись. Как всегда после возвращения в тело, шип в сердце и правая рука начинали болеть особенно нестерпимо.

Но все когда-нибудь заканчивается, и ослепляющая боль тоже вновь стала терпимой, обычной, той, что следовала за ним тысячелетиями. Тогда он открыл глаза и увидел, что в большом белом кресле сидел его бывший ученик.

– Как проветрился?

– Я просил меня не беспокоить.

– А кто тебя беспокоил? Никто. Скажи, бывший учитель, у нас проблемы?

– Больше нет. Но лучше не задерживаться. Завтра закроем сделку и сразу же отбываем на Треугольный вокзал. А послезавтра в этом городе будет уже слишком много халлов.

И все случилось так, как пророчил Каос: они закрыли сделку с Зирафи, получили причитающееся, раздали указания на счет транспортировки некоторых ценнейших и редчайших материалов и немедленно покинули столицу Оборотной Империи. А на следующий день через межмировые врата в Базаар прошла тысяча тяжелых пехотинцев касты Войны, приставленная охранять делегацию высокопоставленных жрецов и аристократов из Ка’Халлы.

Принимать таких гостей, не разоружая их, было игрой рискованной и глупой, но оборотники всегда старались держаться дипломатично и терпеливо. Оборотная Империя принесла глубочайшие соболезнования Ка’Халле, пообещав всестороннюю поддержку следствию.

– Таким образом, я еще раз приношу свои искренние соболезнования и выражаю сожаление по поводу этого ужасного происшествия.

– Ваши слова достигнут ушей Предстоятеля, – ответил жрец. – Может быть, есть что-то еще, что вы желали бы нам поведать, о император?

– Боюсь, что нет. Мне очень, очень жаль.

Посланец Ка’Халлы кивнул и медленно побрел прочь, стуча пяткой посоха по золотым плитам пола. Когда он покинул приемный зал, император Буахань Шифонг позволила себе несколько раз переступить с одной стороны жердочки на другую.

Этот нехитрый насест, который был ей более удобен, нежели прочая мебель, конечно же являл собой роскошный образец искусства, а оттого был как раз несколько неудобен. Гораздо больше она любила свою старую деревянную жердочку, что служила спальным ложем для гинь-ляо.

– Ты что-нибудь знаешь об этом, Эдвард?

Услышав свое имя, Эдвард Д. Аволик вышел из-за колонны и поклонился императору.

– Смею лишь догадываться, – ответил он, слегка улыбаясь.

– Может статься, что скоро наши миры запылают в огне новой межмировой войны. Ты точно не хочешь сообщить мне что-нибудь важное?

Оборотник подкинул в воздух золотую монетку, поймал ее, глянул на выпавший жребий и покачал головой:

– Нет, не хочу.

Император встопорщила перья – огонь, сидевший на кончике ее хохолка, возгорелся ярче.

– Мы не сообщили им о том, что во время происшествия в Базааре гостил Каос Магн. Но они узнают рано или поздно. И спросят, почему мы утаили от них эту информацию.

– Во-первых, мы не проводили параллелей между этими фактами. А во-вторых, принципы нашей работы известны всем, и нарушение их, господин мой, уничтожит Оборотную Империю раньше, чем ка’халльская военная машина, буде нам суждено вступить в войну с серокожими.

Огненная птица повернула голову так, эдак, посмотрела на своего лучшего оборотника сначала одним глазом, затем вторым. Она сильно волновалась и серьезно сомневалась.

– Какого дьявола происходит, Эдвард? – спросила Буахань Шифонг прямо.

– Кто знает?

– Ты первый оборотник империи и лорд-инвестициарий. Ты знаешь, но не говоришь мне. Понимаешь ли ты, какими бедами может обернуться твое молчание?

– Понимаю ли я, какую угрозу представляет вышедший из-под контроля Новорожденный бог, прыгающий по мирам? Понимаю ли я, какую угрозу представляет постоянно растущая межмировая империя религиозных фанатиков? Вполне ясно и четко понимаю. Но на другой чаше весов находится нечто более важное, господин мой, а потому Каос Магн должен идти своей дорогой пока что.

– Эдвард Д. Аволик, тебе запрещено покидать Базаар. В ближайшее время соберется совет, который решит, как поступить с тобой…

– Вы знаете, как я работаю, о император? – спросил златовласый, ловко гоняя каму между пальцами туда и обратно. – Часто я ищу товары, клиентов, поставщиков и заказчиков как положено. Но по-настоящему важные, большие, сложные сделки заключаются иначе. В этом немало холистики. Иногда просто нужно идти вперед, словно пес по следу чего-то важного, чего именно – непонятно. И сейчас я иду за сделкой. Не тысячелетия и не миллиона лет. Я иду за сделкой Вечности, о господин.

Монетка замерла на кончике указательного пальца.

– Позвольте мне заключить и закрыть ее. Это может быть очень важно.

Трудно описать, сколь тяжким бременем лежала на Буахань Шифонг власть тогда. Ее избрали императором как гениального управленца, чтобы держать в порядке структуру Оборотной Империи и следить за соблюдением законов. Давно, очень давно это произошло. И в те времена, Буахань помнила это ясно, был и другой оборотник, могший стать императором. По законам этого государства избранный править не мог отказаться, но он умолял выборщиков, чтобы ему позволили остаться коммивояжером, позволили продолжать путь по мирам. Сколько же веков прошло? Император печально вздохнула. Птицей в золотой клетке стала она, во всех возможных смыслах, а тот, кто вымолил себе спасение, стоял перед ней, такой серьезный, такой сосредоточенный. Лучший оборотник в Метавселенной.

– Ты даже не знаешь, что за сделку придется провернуть, не так ли?

– У меня есть наметки. Я справлюсь.

– Когда они спросят меня, как я допустила катастрофу, к которой все идет, я укажу на тебя. Меня это не спасет, так хоть ты получишь по заслугам, мерзавец. Убирайся из Базаара и не возвращайся, пока не провернешь свою… сделку Вечности.

– Я уйду сразу же, о император, – поклонился великий оборотник, – как только ты согласишься помочь мне попасть в Кетер на личную аудиенцию к Крайту ан Штарк арр Вэйну.

Пламя на хохолке несколько раз поменяло цвет, выдавая сильные эмоции верховного оборотника Метавселенной.

– Ну у тебя и запросы…

– Великие сделки всегда требуют великих связей, о император. – Эдвард Д. Аволик вновь глубоко поклонился.