Люк чувствовал напряжение Джой, когда выводил ее из охотничьего домика. Он уже достаточно хорошо изучил ее, гордую и решительную, поэтому как—то не верилось, что она действительно боялась его. Все говорило о том, что до этого она держалась очень хорошо. В обычной ситуации Люк с огромным удовольствием воспользовался бы своим преимуществом в преследовании добычи, но сейчас внезапно и с удивлением осознал, что вовсе не желал ее страха. Ему так хотелось верить, что едва заметная дрожь ее тела была следствием желания — аналогичного, которое он испытывал к ней.

Она не сопротивлялась даже тогда, когда он пересек лужайку, уводя ее в направлении леса. Люк хотел избавиться от запаха сторожки: запаха толпы, напряжения и враждебности. Сегодня вечером он пришел туда на правах хозяина положения, чтобы сыграть на своей репутации и внести смятение в ряды горожан, которые, по обыкновению, собирались в этом месте и куда он заходил крайне редко. Однако вечер не оправдал ожиданий. К тому же там был этот Алан со своими чертовыми предостерегающими замечаниями.

Возможно, размышлял Люк, оказавшись в тени деревьев, он был просто слишком рассеян. Пьянящий аромат сосновой хвои, земли и дикорастущих растений постепенно смывал запах цивилизации, и он почувствовал ее снова — вдохнул аромат той, которая так страстно влекла к себе.

Но стоило приостановиться, чтобы взглянуть ей в глаза, как Джой тут же вытащила свою руку из его цепкого захвата и начала осматриваться. В ее взгляде не было ни капли неловкости или беспокойства, только сдержанное любопытство и все та же твердая решимость, которая, казалось, никогда не оставляла ее. Ее мысли также витали где—то далеко.

— Извини, если причинил тебе боль, — начал Люк, заметив, что она слегка массирует место, за которое он ее держал. Джой тут же скрестила руки на груди, сделав вид, что именно это и собиралась сделать.

— Ты не причинил мне боли, — последовал ответ. Ее взгляд блуждал между деревьями, пока, наконец, их глаза не встретились. — Однако, в следующий раз все же стоит просто позвать меня, а не тащить сюда силой, — нотки раздражения в голосе никак не отражались на ее спокойном и невозмутимом лице. Возможно, такое показное спокойствие и не сказало бы ничего другому мужчине, но Люка обмануть не удалось. Он чувствовал, как за внешним спокойствием нарастает волнение.

— Я счастлив, что у нас будет «следующий раз», — и вот наконец—то он позволил себе пройтись взглядом по Джой, окидывая ее с ног до головы, чего не решался сделать в присутствии Коллье. Она была прекрасна: совершенные линии тела, гибкая и утонченная грация. Джой была великолепна — но не просто великолепна. Она невольным изящным жестом прислонилась к стволу дерева. Его сердце готово было выпрыгнуть из груди.

— Вы, вероятно, голодны, — произнесла Джой, наконец, оставив его последнюю реплику без ответа.

Она смотрела куда угодно, только не ему в глаза. Ее пальцы лениво теребили кору дерева за спиной. Люку не терпелось заглянуть ей в глаза, чтобы вновь прочитать в них желание.

— Алан все—таки был прав, и здесь прекрасная мексиканская кухня.

Ему трудно было следить за ходом разговора.

— Я уверен, что так и есть. Но кулинарные изыски я оставляю Алану, сам же имею пристрастие к другим вещам.

Он сделал шаг вперед, готовый познакомиться с ней поближе. Она отвернула голову, прижавшись щекой к дереву, ее светлые волосы разметались в стороны, зацепившись за шероховатые края коры. Щебетанье сумеречных птиц и лепет белок заполнили воцарившуюся тишину. Нежное дыхание слегка участилось, и он чувствовал ее неуверенность так же отчетливо, как если бы она сама сказала об этом.

Когда же, наконец, она снова повернулась к нему и улыбнулась, то уже вновь обрела прежнюю решимость.

— Давай немного прогуляемся? — предложила она. В этот раз партию вела Джой. Оттолкнувшись от дерева, она взяла его под руку.

Люк и раньше, когда она прикасалась к нему, испытывал состояние, подобное шоковому. Но этот жест удивил его настолько, что у него совершенно пропало какое—либо желание анализировать ее действия. Она задела его бедром, и мысленно он уже обладал ею. Желание чувствовать тело Джой боролось с необходимостью быть осторожным.

Она вновь заговорила, причем с такой легкостью, которая поставила его в безвыходное положение.

— Я, наверное, никогда не привыкну к тишине, царящей здесь, к чистоте этих мест. Там, откуда я родом, трудно себе даже представить, что на земле есть подобные уголки, — она вытянула руку и потрогала листья рябины, на мгновение залюбовавшись гроздьями. — Как было бы хорошо приезжать сюда и просто наслаждаться природой. Здесь такое величие, и мне кажется, что я только приоткрываю ее занавес.

Люк взглянул на ее волосы, вдыхая их аромат.

— Лес таит в себе множество тайн, — прошептал он, — и лишь избранные видели некоторые из них.

— А ты видел? — она остановилась, и их взгляды встретились, в карей радужке ее глаз отражались последние лучи уходящего солнца. — Как ты думаешь, ты бы смог приоткрыть для меня завесу некоторых из тайн? — внезапно ее голос стал хриплым, в нем звучал практически намек на приглашение.

Люку пришлось сделать шаг в сторону, чтобы посмотреть ей прямо в глаза. Он легчайшей лаской коснулся ее плеча, полностью контролируя ситуацию.

— Все возможно. И даже очень.

Он медленно наклонился к ней, а она не отстранилась, его лицо находилось в нескольких дюймах от ее лица. Ее приоткрытые губы манили к себе, но в последний момент Джой так ловко увернулась, что Люк даже не понял, как это произошло. Она выскользнула, отступая назад до тех пор, пока не уперлась спиной в ствол могучей сосны. Слабая, чуть поддразнивающая улыбка играла на ее устах. Люк глубоко вдохнул и на выдохе осторожно произнес:

— Если ты хочешь увидеть то, что не видела ни одна женщина, я могу тебе показать, — он беззвучно передвигался по листьям папоротника и опавшей хвои. Хотя Джой и была достаточно высока, ей все же пришлось поднять взор в тот момент, когда он подошел почти вплотную. Люк остановился в нескольких сантиметрах от нее и, не касаясь, позволил ей почувствовать их близость.

— Ты именно этого хочешь, Джой?

Ее глаза с опущенными ресницами пленили его.

— Чего ты хочешь, Люк?

Она отвела руки назад, захватывая дерево в крепкое объятие. Теперь она была уязвима и беззащитна. Он потерял бдительность.

— Ты знаешь, чего я хочу, Джоэль, — он вплотную подошел к ней, почувствовав выпуклость ее груди. Его желанию не было предела. Он уперся руками в ствол дерева с двух сторон от нее, наклоняя голову до тех пор, пока светлые волосы, упавшие ей на лоб, не начали подрагивать под легким дуновением его дыхания. Джой уперлась ладонью ему в грудь. Сердца Люка готово было выпрыгнуть наружу от ее прикосновения. Никогда, никогда до этого он не хотел ни одну женщину настолько сильно! Но скоро, очень скоро она будет его!

Противостояние ее рук было непоколебимо.

— Я поняла, чего ты хочешь, Люк! Я польщена, — в ее глазах мерцал огонек. — Никогда не была импульсивной, но ты достаточно убедителен. К сожалению, на данный момент мне необходимо решить ряд неотложных дел, — осипший голос девушки дрожал против ее воли, тело сопротивлялось ему. Каждое произнесенное слово, словно поток воды из стремительного горного ручья, охлаждало его неуемное желание.

Он застыл, уставившись ей в глаза. Она взглянула на него, моргнув, но не отводя взгляда. Они смотрели друг на друга, не отрываясь.

— Я знаю, чего ты хочешь, Люк. И, если мне удастся завершить то, что я должна сделать здесь, тогда, вполне возможно, что мы сможем сказать «да» нашим желаниям, — она медленно выдохнула. — Если ты поможешь мне, Люк.

Люка накрыла волна нежданной ярости. Долгие секунды он колебался между тем, чтобы взять Джой прямо здесь и сейчас, заглушая ее холодный расчет приступом своего неистового вожделения, или уйти, оставив ее одну на милость леса. Но он смог перебороть себя, позволяя гневу превратиться в лед и камень — в то, что испытывал каждый раз, когда ловил на себе взгляды местных жителей. Он медленно отстранился, настолько, чтобы не чувствовать манящее тепло ее тела.

— Так, — он осмотрел ее с ног до головы, а она демонстративно поджала губы. Даже сейчас ее поведение вызывало у него восхищение. — Ты ведешь со мной интересную игру, Джой! Опасную игру, — он подавил в себе желание развернуться и уйти прочь. — Я не в настроении играть в какие—то ни было игры. Тебе что—то от меня надо. Что именно?

К ее чести, она не стала увиливать от ответа.

— Я хочу, чтобы ты проводил меня в горы, чтобы найти место, где погибли мои родители, — она замолчала.

Люк прислушивался к ветру, который гулял по верхушкам елей и сосен.

— Ну, разумеется. Ведь именно за этим ты приехала в Лоувелл?

Он собрал в памяти все, что слышал о Джоэль, и понял, что его первое предположение было верным. Он знал, что она что—то хочет, даже признавался себе, что мог бы это использовать в своих собственных интересах. Поэтому не следовало удивляться неожиданной перемене в ее поведении. Это продиктовано не более чем простым желанием использовать его для реализации своих планов. Именно так. Она ни на йоту не поддалась его шарму.

Наплевать. Он желал ее. Его не должна интересовать причина, по которой она пришла к нему. Однако интересовала. И интересовала даже больше, чем он мог себе признаться. Он жестоко высмеивал себя. И эта насмешка вырвалась на волю:

— Ясно. Ты никого не нашла и решила, что моя скромная персона тоже вполне сгодиться.

Она все еще пристально смотрела на него, теперь, однако, покусывая губы. Люк почувствовал некоторое удовлетворение. Все—таки она не такая уж бесстрашная, какой силится выглядеть. И не настолько уж отличается от других. На секундочку он позволил ей почувствовать всю мощь своей силы и наблюдал за ее реакцией. Однако это явилось слабым утешением, даже когда следующие слова обнажили ее страдания.

— Да, — ее губы дрожали. — Ты прав. Я здесь именно поэтому. У меня есть цель, и я ее достигну, чего бы мне это ни стоило, — ее захлестнули эмоции. И непонятно, какое чувство было сильнее всего в этот момент: страх, решимость, гнев или гордость. — Я знаю, ты можешь мне помочь.

Впервые Люк отвел глаза, вглядываясь в манящую темноту леса.

— Что ты знаешь обо мне, Джой? — она молчала, он вновь посмотрел на нее. — Ты знаешь, что я не сдаюсь внаем. Я не вожу городских девочек в горы. И не люблю, когда меня используют.

— Я тоже, — она сделала шаг вперед, отдаляясь от своего сомнительного хвойного защитника. — Ты тоже хочешь воспользоваться мной для своего собственного удовлетворения. Я много слышала о тебе, Люк. Поэтому не надо сейчас рассказывать о том, кто кого использует.

Люк должен был что—то ответить. На несколько мгновений их взгляды пересеклись.

— Ты получишь компенсацию. Тем или иным способом, — ее голос смягчился, и он утонул в этих лучезарных карих глазах. — Я ведь немногого прошу. Только отвести меня на место гибели родителей, пока не выпал первый снег.

Люк первый отвел глаза и скривил губы, вновь оглядывая Джой. Буря противоборствующих эмоций захлестнула его. Он не понимал, что с ним происходит.

— Что тебе известно о горах, Джой? Тебе хоть раз приходилось проводить день без крошки хлеба или ночь без электричества? — резкий тон голоса был особым стратегическим оружием. — Да ты хоть представляешь, что значит идти 10 км в гору, а потом битый час искать хворост, чтобы развести огонь? Хоть раз в своей беззаботной жизни ты испытывала страх от приближения мучительной одинокой смерти?

Джой с каменным лицом отступила назад.

— Представь себе, да, — золотые огоньки в ее глазах грозили обратиться в пламя. — Черт бы тебя побрал, Жуводан, я прошла долгую и серьезную подготовку. Я в отличной физической форме.

Она положила руки на бедра, всем своим видом призывая взглянуть на нее, так что даже если бы он и захотел, то не смог не смотреть на нее. Джой вся кипела от негодования, и впервые, хладнокровно, Люк оценил ее не как женщину, которую вожделеет, а как сильное и здоровое животное, в котором необходимо отыскать слабые места, как у добычи перед охотой. За столь восхищавшей его грацией скрывалась сила. Нежная кожа таила под собой упругость мышц, осанка выдавала уверенность. Ее здоровую ауру Люк отметил еще при первой встрече. От подобного осмотра, хотя и ожидаемого, Джой все же смутилась. Он понял это по ее глазам и услышал по изменившемуся дыханию. А он… он уже не мог просто смотреть на нее — прежнее желание овладевало им с новой силой. Проклиная себя за это, он злобно отрезал:

— Это невозможно.

Он видел, как она дернулась, получив отказ. А что она ожидала: что он согласится только потому, что она в прекрасной физической форме и его влечет к ней? Да, он хотел ее, все еще желал ее. Но в нем боролись и другие, более сильные чувства. Он не позволит ей выиграть сражение, она не одержит над ним победы.

Люк собрался уходить: слишком противоречивы были его чувства к этой женщине. Он абсолютно этого не ждал и не хотел. Ночь звала его, заставляя позабыть и о просьбе Джой, и о ее неотразимой красоте. Он хотел одного: сбежать, исчезнуть.

Легкое прикосновение руки заставило его остановиться. Он винил себя в том, что позволил этой руке коснуться его, позволил остановить себя. Зачем—то остановился. И ведь остановился же!

— Люк, ты нужен мне, — ее голос был мягок, почти умолял. Пальцы скользили по рукаву его рубашки, а ему казалось, что между ними нет никаких преград. — Я в отчаянии. Помоги мне, — спиной он чувствовал тепло ее тела. — Это для меня — самое важное в жизни. Пожалуйста!

Нотки отчаяния, столь несвойственные ее натуре, пронзали ему сердце. Люк уже почти забыл свой гнев, свою гордость и смущение. Почти забыл.

Он резко отстранился, освобождаясь от тепла ее пальцев.

— Прости, Джой, — равнодушие голоса вторило его словам. — Я не могу тебе помочь. Мне жаль, что ты зря потратила время.

Она тихо и беспомощно вздохнула, но Люк запретил себе оборачиваться.

— Предлагаю тебе вернуться со мной, если не хочешь остаться здесь одна, — с этими словами он уверенно направился в сторону сторожки. Позади него слышалось потрескивание веток под ногами Джой, она пыталась нагнать его.

— Люк, пожалуйста.

Он так резко обернулся, что девушка с трудом успела остановиться, чтобы не врезаться в него. На ее лице замерло выражение изумления.

— Не дави на меня, Джой. Не дави, — по изменившемуся выражению ее лица Люк понял, что до Джой дошел смысл сказанных им слов. Она видела, чего ему стоило держать себя в руках. Ощущала разбуженную ярость. Люк хотел, чтобы она почувствовала это и запомнила раз и навсегда.

Когда он вновь повернулся к ней спиной, то надеялся, что она все поняла.

На заре очередной бессонной ночи Джой сидела в кровати под одеялом и размышляла о своем полном фиаско.

«В чем была ее ошибка? Она знала, что он вожделел ее, сама не раз убеждалась в этом еще до того, как начала действовать. Ах, если бы у нее только было больше времени, чтобы укрепить свое влияние на него, заставить поверить: ему не придется жертвовать ничем, чтобы помочь ей, кроме своей гордости».

Утренний свет залил комнату, будто насмехаясь над отчаянием Джой. Она схватила одеяло и потянула его в разные стороны, как будто могла разорвать на части. Она поторопилась, не проявила должного терпения, бросалась туманными обещаниями, которые даже не собиралась выполнять. Люк видел ее насквозь.

Она сама упустила последнюю возможность.

Джой на самом деле собиралась провести весь день в кровати, отказываясь появляться на свет, который был так жесток к ней. Она даже не могла думать о том, чтобы вернуться к Мэгги. После всего, что произошло, это невозможно. Слишком унизительно. Не общаться ни с кем — вот выход. Тогда о ее поражении будет известно лишь ему одному.

Ночью Джой удалось поспать всего несколько часов. И во сне опять был ОН. Она не могла от него избавиться даже во сне.

Джой встала с кровати и подошла к окну. На улице стоял один из тех ясных, безоблачных и солнечных дней, когда небо приобретало такой глубокий синий цвет, что было почти больно смотреть на него. Деревья расстилались пышным зеленным ковром по холмам, долинам и горам, создавая неприступное величие, доступное лишь для молчаливого созерцания. Он говорил о каких—то загадках, известных лишь избранным. Единственная загадка, которая ее волновала, была еще не разгадана.

Разочарованно вздохнув, Джой взяла со стола расческу и резкими движениями начала проводить по спутанным волосам. Эта комната, эта сторожка были слишком малы и тесны для калейдоскопа ее бурных эмоций. Ей следует отвлечься, побыть одной, побродить по лесам и лугам до тех пор, пока не заболят ноги, пока она не выбьется из сил. На этом ее мысли оборвались.

Она натянула джинсы, надела рубашку и легкий пиджак, зашнуровала ботинки и набрала воды в общественном туалете на первом этаже в холле. Еда Джой волновала меньше всего. Она вышла через задний вход, минуя кухню и столовую. И только в лесу, на лоне природы, почувствовала, как тягостное отчаяние стало понемногу отступать.

Долгое время она просто бесцельно слонялась по лесу, пренебрегая всеми мерами предосторожности, которые изучила за лето. Безопасность, осторожность, предусмотрительность — казалось, все эти вещи отступили за задний план.

Она следовала по узким оленьим следам, которые вели сквозь заросли папоротника и кустарников в самую чащу леса. Наткнулась на прибежище лося посреди ивовой рощицы вдоль журчащего ручья. Обнаружила поздние плоды черники и разделила удовольствие с птицами, попробовав сочные ягоды. Познакомилась с куропатками и бурундуками, что носились по лесу, вкушая последние дары лета, послушала споры сойки и белки и усладила слух стрекотом цикад и певчих птиц. Джой увидела, как бурый медведь пробирался сквозь заросли кизила и ловко уворачивался от острых игл дикобраза.

Так постепенно девушка покинула осиновую рощицу, где осень уже затронула своим дыханием дрожащие от малейшего шороха листья, и попала в царство величавых сосен и елей. Луга, окрашенные последними летними цветами, уходили вверх, будто бы тянулись за гордыми и статными соснами. Вершины гор были окрашены густыми лесами, где в суровых условиях произрастали самые стойкие представители флоры. С наступлением зимы все обитатели высокогорья искали прибежища в уютной равнине. И этот процесс зимней кочевки уже начался.

Джой присела на камень и залюбовалась гусиным клином, рассекающим небеса. Их унылые крики лучше всего передавали ее эмоциональное состояние. Она вглядывалась в небеса до тех пор, пока клин не исчез из виду, еле—еле сдерживая себя и не поддаваясь желанию заплакать.

Джой просидела так весь день и теперь наблюдала за ястребами, которые парили в небе в поисках добычи. Причем, они это делали так искусно, что даже олень осмелился выйти на луг пощипать травку. Так трудно было смириться с крушением надежд, когда вокруг бурлила жизнь. Но всегда, всегда в ее жизни присутствовали горечь утраты и мысли о том, что все могло бы быть иначе — отсутствовала та самая полнота бытия, которая все время, казалось, находилась на расстоянии вытянутой руки.

Если бы ее в тот момент хоть на толику волновала собственная безопасность, то весьма вероятно, что Джой удивилась бы легкому касанию своего плеча. Но не было ни единого знака—сигнала, ни единой хрустнувшей под ногами веточки. Ничего. Она с полным спокойствием обернулась и увидела его.

— Люк, — безразличие в голосе удивило ее саму. Она не чувствовала ни злобы, ни унижения, ничего. Она просто восприняла его, как данность, — в данный момент я хочу побыть одна, если ты не возражаешь.

Джой отвернулась еще до того, как Люк успел что—либо ответить. Он бесшумно склонился над ней и проговорил:

— Ты далеко забрела от дома.

Напряженное молчание разделило их. Досадуя на себя, она почувствовала, как по телу пробежала незваная дрожь от его близости, и понимание пробилось сквозь защитный кокон ее безразличия. Это происходило против ее желания. Она меньше всего хотела что—либо чувствовать и в особенности — к Люку.

— Да, я ушла далеко, — она скрестила руки на груди, а взгляд устремился вдаль. — Я думала, что хоть здесь найду покой. Оставь меня одну.

Но она прекрасно осознавала, что Люк и не собирался уважать ее желания. Она поднялась на ноги, разминая затекшие от долгого сидения мышцы, и приготовилась уйти, оставив его одного, точно так же, как он поступил прошлой ночью.

Но быстрым движением руки Люк преградил путь. В глубинах безразличия начали было зарождаться проблески гнева, она приготовилась обойти Люка, но интонация его голоса вынудили ее застыть на месте:

— Ты уже не одна, Джой, — прошептал он, — не двигайся и посмотри на север.

Она беспрекословно повиновалась его команде. Посмотрев в том направлении, куда он указывал, у нее перехватило дыхание. На краю луга виднелись две внушительные коричневые фигуры — два лося, величественные и нескладные одновременно, с увесистыми рогами, враждебно глядели друг на друга. Один из них издал громкий клич и угрожающе вытянул шею. Битва разгорелась из—за самки, мирно и покорно наблюдающей за поединком.

Люк зашептал ей на ухо, а тепло его дыхания ласкало чувствительную кожу.

— Если ты вдруг становишься свидетелем битвы лосей, ни в коем случае нельзя допускать того, чтобы они тебя заметили, — Люк еще крепче сжал ее руку и вплотную прижался к ней. Пока Джой размышляла над тем, только ли ради безопасности Люк был так близко, и уже собиралась высказать ему все свои мысли по этому поводу, самцы приступили к решительным действиям. Схватка началась. Финал был непредсказуем, и Джой с замиранием сердца следила за происходящим. Животные то сходились в неистовом поединке, то разбегались, ревели и били копытами, то вновь неслись навстречу друг другу. Рука Люка сама собой легла на плечо Джой, а она, в свою очередь, машинально прислонилась к его груди щекой. Все ее внимание было приковано к развернувшейся перед ними драме.

Схватка закончилась так же неожиданно, как и началась. Внезапно один из самцов пустился в бегство, его соперник не остановился до тех пор, пока не загнал противника в кусты. Только потом все внимание победителя было направлено на скромно ожидающую финала «даму». Джой поняла, что заливается румянцем, представив, что может произойти между животными дальше, и внезапно осознала близость твердой груди Люка. К ее облегчению, животные просто мирно удалялись в чащу леса.

— Обычно эти схватки ничем серьезным не заканчиваются, — его глубокий голос звучал так близко. Он не шевельнулся, чтобы убрать руку, даже наоборот, еще сильней сжал ее плечо. Сердце Джой забилось с такой силой, что пали последние оборонительные стены безразличия, а чувственные волны восприятия его близости поглотили ее с головой. Джой сжала кулаки и не собиралась поддаваться чувствам. Она не позволит вновь унизить себя. Никогда.

— У животных больше здравого смысла, чем у людей, — мягко произнес Люк. Он слегка отодвинулся, но только чтобы встретиться с ней взглядом. Он вынудил ее взглянуть на него, и она подчинилась. Как она ни старалась, все ее мысли и чувства были заполнены им. Его суровое лицо было расслаблено, даже спокойно. От некогда былой решимости не осталось и следа. Хрупкий остов ее сдержанности полностью разрушился, и она ничего не могла поделать, кроме как чувствовать его всего, хотя разум подсказывал ей бежать, бежать и больше никогда не встречаться вновь. Прикосновение его пальцев превратилось в настоящую ласку, спускающуюся с плеча к локтю.

— Животные борются за господство и влияние, но они знают меру.

Тем временем другая рука Люка нежно, словно лебединое перышко, ласкала ее щеку. Джой прикрыла глаза и задрожала. Он таяла от тепла его рук. Она не хотела этого, но, с другой стороны, желала этого больше всего на свете и желала так страстно, что все прежние представления и убеждения теряли свое значение.

В конце концов, она нашла в себе силы открыть глаза и прошептала:

— Мы не животные. Мы — люди. И у нас не все так просто, — она винила себя за чувственность и за то, что позволила ему приоткрыть занавес своей души несколько больше, чем хотела, дотронулась до ее щеки. Ей хотелось бежать и никогда не встречаться вновь с его рукой щекой. Но она не увидела ликования в его глазах.

Напротив. Люк водил большим пальцем руки по ее щеке и долгое время вглядывался в зелень лугов и густоту леса, пока, наконец, не промолвил:

— Иногда все просто, — прошептал он, и его руки вновь легли на хрупкие плечи девушки. — Джой, я передумал. Я помогу тебе найти то, что ты ищешь.

Казалось, сердце Джой остановилось. Она посмотрела ему в глаза и не нашла там ни тени насмешки или корысти. Но сомнение в душе не оставляло ее. Она совсем не знала его. У нее не было оснований доверять ему. Однако Джой была уверена: сейчас он искренен. Она еще никогда в жизни не была так уверена: он был честен. Она не стала задумываться над тем, что заставило его изменить свое мнение, да на это и не было времени. Как не было времени на утешение своего уязвленного самолюбия и гордости. Джой с ликованием бросилась ему на шею. Несколько секунд Люк стоял неподвижно, а затем обнял так сильно, что у нее перехватило дыхание. Ее волосы ласкали ему лицо, его тело было так близко, что Джой чувствовала каждую его клеточку.

Когда же Люк опустил ее на землю, Джой схватилась за него, чтобы не упасть, и он поддержал ее за локти. Им обоим так не хотелось отпускать друг друга. Это не поддавалось никакой логике и никаким законам рационального мышления. Когда же его губы отыскали ее, она встретила их с радостью.

Все было, как в её сне: всепоглощающий огонь его жажды смешался с ее собственным желанием. И так же, как во сне, все стало настолько неважным, и реальный мир перестал для них существовать.

— Люк, — выдохнула Джой, а он отодвинулся, чтобы взглянуть на нее своими горящими глазами, зеленоватыми с золотистым пламенем. Казалось, он целую вечность смотрел на нее этими странными бездонными глазами, и она притянула его обратно, со стоном погружая пальцы в густую копну его темных волос.

Он с легкостью приподнял ее так, что она чувствовала каждую мышцу его сильного тела. Его губы уткнулись в расстегнутый ворот ее рубашки, исследуя всю область чувствительной и беззащитной плоти горла и подбородка. Каким—то образом верхняя пуговица расстегнулась, и вот уже его язык обжигал манящую возвышенность ее груди.

Джой беспомощно вцепилась в его волосы, в то время как его язык исследовал ее, оставляя горящий след на коже. Не давая себе в том отчета, Джой обхватила Люка ногами и почувствовала твердость и силу его возбужденной плоти. Ее тело ответило ноющей болью желания. Он инстинктивно задвигался в такт ее движениям, будто бы покровы одежды и вовсе не разделяли их, и его дыхание прерывалось ритмичными действиями языка.

Чувствуя, что она уже не в силах сдерживаться, он позволил ей скользить вдоль тела и зарылся лицом в ее волосы, его руки подхватили ее под ягодицы и еще раз прижали к себе. Шершавая кожа его щеки терла ее нежную кожу, в то время как зубы поймали ее ухо, покусывая и сося. Растущее внутри нее желание искало выход, требовало, чтобы Джой ответила на его ласки своими, но он настолько плотно обнимал ее, что ей не оставалось ничего, кроме как таять от жара его желания.

Ее дыхание давно сбилось, а сердце стучало в такт пульсирующего жара, готового выплеснуться из глубины тела наружу. Его губы скользнули по подбородку, найдя ее рот, а руки, вытащив рубашку из джинсов, поднялись вверх по обнажившемуся телу, оставляя горящий след на ее ребрах. Они достигли грудей, обхватили их, двигаясь дальше, чтобы коснуться ноющих сосков. Его поцелуй стал глубже, ему невозможно было сопротивляться, но он требовал и брал от нее то, что она и сама желала дать. Она открыла рот для него, принимая ненасытный язык, встречая его своим собственным. Он поглотил ее. Полностью подчинил себе, а его самого целиком поглотил огонь желания.

— Джоэль, — его голос был хриплым вздохом. Она была так поглощена своим желанием, что различала только нотки страсти в его голосе до тех пор, пока их губы не разъединились, а его руки не оставили ее груди и не выскользнули из—под рубашки. Ее губы блестели от влаги, все еще чувствуя его тепло и вкус. Смысл происходящего медленно доходил до Джой. — Черт подери, нет, — она, наконец, сконцентрировалась на нем, на этих странных тупых звуках его слов. Они не вызывали никаких чувств. Она снова протянула руки ему навстречу, но с той же силой, с какой он прижимал ее к себе мгновением назад, он остановил ее порыв сейчас.

— Нет, — он все еще тяжело дышал, но это уже не было дыханием страсти. Его желто—зеленые глаза уже не горели огнем, а были полны осознания. Они смотрели тем самым взглядом, который, казалось, шел из самой глубины души — и в них явственно читался отказ. Он сжимал ее руку до тех пор, пока жестокая реальность не оставила от былой страсти и следа, а ее взгляд заставил его отступить.

Она смотрела на него: на спутанные волосы, чуть тронутые сединой, на губы, еще недавно терзавшие ее, на глаза, полные чем—то наподобие страха. И все это привело ее в чувство и вернуло способность мыслить. Внезапно она осознала прохладу вечернего воздуха и зябкий ветер, что гулял по бескрайним просторам лугов, где они находились совершенно одни, полностью предавшись безумной страсти. У нее не было времени разобраться в своих чувствах, она пыталась вернуть его внимание. Люк выпустил ее руки, на секунду взглянув в глаза. Он смотрел так, будто перед ним стояла не женщина, которую он страстно желал лишь мгновение назад, а призрак, страшное видение. Он, спотыкаясь, попятился назад, не отрывая от нее глаз.

— Люк, подожди! — вырвалось из ее груди. Пока Джой с трудом подбирала слова, чтобы выразить нахлынувшие на нее чувства, чтобы попросить его все объяснить, Люк уже исчез. Он бросился прочь, оставив Джой наедине со своими вопросами.

Мучительно долго она вглядывалась ему вслед.

— Но почему? Люк, почему? — она упала на колени, закрыла лицо ладонями и заплакала. В одно мгновение все потеряло смысл. — Почему?

И только крики диких гусей пронзали тишину.

Люк бежал и бежал до тех пор, пока всхлипывающее дыхание вынудило его сбавить ход, а глаза смогли различать приближающиеся тени деревьев. Он бежал, сквозь гущу леса, напролом, ломая ветки деревьев, растаптывая дары природы, делая то, что никогда не позволил бы себе раньше, никогда. В тот момент он хотел лишь одного — довести себя до физического истощения.

Лес отвечал суровым молчанием. Люк больше не был его частичкой. Он нарушил идиллию, разрушил гармонию и перестал быть его другом. Рассудок постепенно возвращался, и Люк начал осознавать свое место в этом мире.

Безумие покидало его. С бега он перешел на шаг. В голове прояснялось, а гармония с природой привнесла покой в пошатнувшееся равновесие. Интуиция не подводила, и он безошибочно выбирал тропу среди неровностей и ухабов лесного покрова, огибая непроходимые заросли сосен и елей. А из глубины леса за ним мирно наблюдали олени, понимая, что ему сейчас не до них.

Джой до сих пор переполняла все его чувства. Хотя он и продолжал бежать, повинуясь инстинкту, но она по—прежнему была с ним. Он очень дорого заплатил за те безумные мгновения счастья, когда она была в его руках. Теперь он понял это. И это было самое страшное откровение.

Она была другой, абсолютно другой, словно с другой планеты. Даже в своих самых сокровенных мечтах он не мог себе представить, насколько другой.

Лес вокруг начал приобретать знакомые очертания, Люк остановился на пригорке, за которым расстилался огромный луг. Он оглядел широкие и дикие просторы, припал к земле и взглянул на горы, которые отражали свет полумесяца.

Ничто здесь не нарушало совершенства природы: ни поселения, ни вырубленные поляны, ни человеческая небрежность. Покровы его жилища скрывала тьма. Только ночное небо и звезды отражались в хрупкой глади воды озера.

Постепенно дыхание Люка восстанавливалось, а мысли приобрели ясность. До полной ясности было, конечно, еще очень далеко, но, по крайней мере, он мог вспомнить, кем он был. Чем он был. Люк осознавал, что его последний жест положил конец всему тому, чего они достигли.

И в это мгновение крик отчаяния вырвался из глубины его души и нарушил размеренный шепот ночной жизни. Он прислушался. Они были рядом, говорящие на его языке. Одинокий вой превратился в хор голосов. Он задумался, чтобы она подумала, если бы услышала эти звуки. Возможно, она и услышала их даже сквозь скорлупу своего цивилизованного мира.

Осень уже витала в воздухе, ее аромат был ощутим везде. Так же явственно Люк чувствовал окончание еще одного года, который предстоит провести в одиночестве. Он закрыл глаза и запрокинул голову назад, будто желая влиться в хор волков. Но он не поддался этому порыву точно так же, как противостоял желанию обладать Джой несколько мгновений назад. В первый и последний раз он пережил момент триумфа, когда держал в своих руках Джой и чувствовал ее ответ.

«Ему не следует больше с ней встречаться. Ради него. Ради нее».

Даже далекие, бесчисленные и столь недосягаемые звезды, мелькавшие на ночном небе, напоминали о ней, о золоте ее глаз.

Волчий вой вновь нарушил ночной покой, а Люк проникся его мятежным духом и забылся.

Джой тревожилась: Люк не появился и к концу следующего дня. Произошло нечто очень странное, и она до сих пор не поняла что. Их последняя встреча оказала огромное влияние на них обоих. И его поведение на лугу и поспешное бегство это доказывают.

Доказывают, но ничего не объясняют. С того самого первого раза, когда она увидела его в таверне, он так и остался для нее загадкой. Она поддалась его очарованию, а тайну разгадать так и не сумела. Бесконечные вопросы не оставляли ее ни во сне, ни наяву. Но оставался самый главный: почему он отступил, почему убежал именно тогда, когда его желание было столь очевидным. Почему прервал поцелуй в тот момент, когда все, казалось, прояснилось, когда она уже почти достигла желаемого.

Но больше всего Джой пыталась разобраться в самой себе. Раньше она не могла даже представить, что способна пасть жертвой низменной и животной страсти. Сначала она пыталась убедить себя, что все произошедшее был ничем иным, как простой благодарностью за долгие месяцы поисков и ожидания. Но Джой обладала слишком трезвым мышлением и не могла позволить себе довольствоваться таким самообманом, понимая, что все было не так просто.

Тем более, теперь, когда помнила вкус его чувственных губ, аромат сильного мужского тела. Каково было вновь почувствовать себя брошенной посреди лесов и лугов. Она снова и снова перебирала в памяти события прошедшего дня, но уже и не собиралась бежать от него, напротив, была готова опять броситься в его объятия и сгореть от страсти.

Это открытие ошеломило ее. Джой призналась себе, что это все тронуло ее до глубины души. Ее реакция на Люка Жуводана не поддавалась никакому логическому объяснению, такого она не испытывала никогда ранее. И сейчас, спрятавшись в своей комнате, обложившись со всех сторон картами и снаряжением, она пыталась найти логическое объяснение происходящему, разрешить головоломку, которая не должна повлиять на конечный результат ее стараний. Люк согласился помочь ей. Какова бы ни была цена, она была готова ее заплатить.

И если уж так случилось, что расплата могла принести ей удовольствие, тем лучше. Проанализировав происшедшее, Джой отложила все вопросы в дальний ящик, запрятала все эмоции и переживания глубоко в сердце.

Люк не появился и на второй день. Джой начала волноваться. Она если и покидала пределы своей комнаты, то старалась уйти подальше от людских глаз. По истечении третьего дня в Джой стало расти раздражение. Когда же Люк не появился и к концу четвертого, она решила положить этому конец.

Несколько человек могли ей помочь. Она решила действовать сама и, по счастливой случайности, встретила нужных людей всех вместе.

Не увидев привычную рыжеволосую фигуру Мэгги за стойкой бара, Джой заметила ее мирно беседующую с доктором Аланом Коллье посреди Мейн—Стрит. Парочка заметила Джой, когда та подошла почти вплотную. Мэгги выглядела виновато, да и выражение лица Коллье было каким—то странным. Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться о предмете их разговора.

— Привет, Джой, — произнес Коллье, осматривая ее с головы до ног, будто бы удивленный тем, что она в полном порядке и здравии. — Мы тебя уже потеряли.

При этих словах Мэгги, зардевшись, бросила на Коллье укоризненный взгляд. Румянец обнажил веснушки на ее бледном лице.

— Алан имеет в виду, что ты… эээ… ээ… являешься постоянным гостем нашего бара, и мы к тебе уже так привыкли, — произнесла Мэгги, натянуто улыбаясь.

Последние слова лишь еще больше убедили Джой, что она прервала разговор, касающийся ее персоны и, несомненно, Люка Жуводана. Она вымученно улыбнулась.

— Простите, что давно не заглядывала к вам. И не смотрите так, Алан, а то я подумаю, что вы следите за мной.

Мэгги еще больше покраснела, но Алан тут же улыбнулся ей в ответ:

— Это огромное удовольствие наблюдать за такой прекрасной женщиной!

Мэгги закатила глаза.

— Я это очень ценю, — пробормотала Джой, — Ценю больше, чем вы думаете. Оба, — в голове вертелись мысли о том, как вывести разговор на интересующую ее тему. — Вы стали для меня настоящими друзьями, а я постоянно была невнимательна к вам. Но дело, ради которого я приехала сюда, наконец—то, сдвинулось с мертвой точки.

Коллье еще пытался как—то скрыть свое удивление. Мэгги даже и не думала делать этого.

— Только не говори, что… — начала было Мэгги, но Джой не дав ей закончить, произнесла:

— Я нашла проводника, Мэгги. Я могу теперь приступить к тому, что меня сюда привело. Все просто замечательно, — заметив пронизывающий взгляд Алана, Джой добавила, — со мной все в порядке. На самом деле. Правда, мне нужно еще закончить одно дело.

Друзья неодобрительно посмотрели на нее. Они прекрасно знали имя проводника. Знали несмотря на то, что не видели Джой с того самого дня, когда она сделала Люку деловое предложение. Мэгги сразу же озвучила свое мнение по этому поводу, хотя, должно быть, за время, прошедшее с момента их последней встречи, ее мысли приняли более серьезный оборот. Алан же хранил таинственное молчание с прошлого четверга — еще один ребус. У Джой не было времени разгадывать его сейчас. У нее была определенная цель, и она пустила в ход очередную уловку:

— Я уверена, вы сможете мне помочь. Подскажите, пожалуйста, где живет Люк Жуводан.

Она попала в точку. Мэгги укоризненно покачала головой, а Алан напрягся. Она знала, что они собираются учить ее жить, и даже знала, по какому поводу. Бесконечное ожидание, постоянные разочарования и эмоциональное напряжение совсем истощили ее нервную систему. Она была на грани. Она готова переступить через нее.

— Я знаю все, что вы собираетесь мне сказать. Мне сейчас нужно совсем не это, — она изо всех сил пыталась смягчить интонации голоса. — Я уже взрослая и могу сама позаботиться о себе.

Воспоминания нахлынули на нее, но волевым усилием были оставлены в стороне.

— Единственное, что мне сейчас необходимо — найти и увидеть моего проводника. Он уже дал свое согласие. Я хочу убедиться, что он не забыл.

Коллье закрыл глаза, Мэгги же запустила пальцы в копну своих рыжих волос. Ее слова не произвели должного впечатления, не убедили их. Время, казалось, остановилось. Джой переводила взгляд с одного на другого. И, наконец, произнесла:

— Если вы мне не можете, я уверена, кто—нибудь все равно поможет.

Молчание опять пролегло между ними. Джой уже была готова развернуться и уйти, как вдруг Коллье закашлял и произнес:

— Ну хорошо, Джой, я покажу, где живет Люк, но путь неблизкий, и идти придется полдня умеренным шагом, — его голубые глаза пронизывали насквозь. — Уверен, что ты со всем справишься. Только будь осторожна.

Его слова несли двойной смысл.

— Я покажу путь, только сначала нужно вернуться в мой офис.

Алан взглянул на Мэгги, которая только пожала плечами и произнесла:

— Мне надо возвращаться в бар. Решай сам, — не сказав Джой ни слова, Мэгги развернулась и удалилась, изгибы ее бедер напоминали движения медленно плывущей по волнам каравеллы.

Джой смотрела ей вслед. Коллье взял ее за руку и повел прочь.

— Она просто переживает за тебя.

— Знаю, — пролепетала Джой, подавив возникшее было чувство вины. — Я ей объясню, когда все закончится. Она всегда была мне хорошим другом.

Они молча дошли до офиса Коллье. Алан поздоровался с помощницей, которая одновременно выполняла функции администратора и медсестры, и подтолкнул Джой в кабинет, где каждая вещь указывала на принадлежность к своему хозяину. Она вошла в удобную слегка пыльную комнату, полную книг, где ветхость вызывала не неприязнь, а рождала умиление и спокойствие. Алан усадил девушку в протертое старенькое кожаное кресло возле своего рабочего стола, а сам принялся перебирать стопку книг, которая покоилась на нем.

Когда же он, наконец, нашел, что искал, то серьезно взглянул на Джой. В его взгляде читалось волнение и беспокойство.

— Джой, ты не обязана нам ничего рассказывать. Это не наше дело. Но, дорогая, я, так же, как и Мэгги, не хочу видеть, как ты страдаешь.

Еле сдерживаясь, чтобы не вырвать эту злосчастную книгу из рук Алана, Джой произнесла:

— Я не буду задавать вопросы, почему вы так уверены, что я в опасности. И не спрошу также и о том, что происходило между вами и Люком в четверг вечером.

Его удивленно приподнятые брови были красноречивее любых слов: Джой попала в точку.

— У меня просто нет на это времени. Я почти у цели, — она наклонилась к нему. — Сейчас для меня только это имеет первостепенное значение. Так вы поможете мне или нет?

Глаза Алана ответили за него, а он сам принялся перелистывать страницы книги, на которых были изображены карты с нанесенными на них особенностями ландшафта. Обнаружив нужную страницу, Коллье пробормотал что—то себе под нос и показал Джой нужный разворот, очерчивая пальцем огромные площади.

— Вот это — все земли Люка.

С одной стороны его владений простирались горы, а с другой, той, что ближе к городу — огромное озеро.

— Он один из крупнейших землевладельцев в окрестности. Большая часть его площадей — дикие земли, на которые не ступала нога человека.

Джой провела пальцем по карте.

— Такая огромная территория!

Да, Мэгги намекала ей об этом. И этот факт пролил свет лишь на одну из многих страниц из жизни Люка. Алан, будто прочитав мысли, накрыл ее руку своей:

— Джой, а что тебе известно о Люке Жуводане? — давление его руки не позволило ей просто проигнорировать вопрос. Она знала, что он искренне переживает и волнуется за нее. — Я знаю все, что необходимо знать, — Джой смотрела ему прямо в глаза и не отводила взгляд. Она хотела, чтобы он понял. Алан убрал руку:

— Ах, Джой, Джой. Есть так много вещей, которые тебе нужно знать, мне так много следует тебе рассказать.

Тут он замолчал и устало опустил голову.

— Я прекрасно знаю, когда со мной неискренне разговаривают. Сейчас, пожалуйста, минутку внимания.

В мгновение ока его заботливый и отеческий тон приобрел деловой и серьезный оттенок: Алан принялся объяснять, как добраться до Люка, акцентируя внимание на ориентиры, которые помогут в пути. Он удалился и через минуту вернулся, держа в руке копию карты, и продолжил отмечать красным ориентиры, оставляя неразборчивые записи на полях. Когда он закончил, Джой взяла свернутую карту и расплылась в искренней благодарной улыбке, которая шла из глубины души:

— Спасибо большое, Алан. Спасибо за помощь и заботу. Спасибо. Когда все это закончится, я приглашу вас на торжественный ужин в вашу честь.

Выражение его лица было таким мрачным, что Джой не могла не подойти и не пожать ему руку.

— Не волнуйтесь обо мне, Алан. Я позабочусь о себе. Всю жизнь только этим и занимаюсь.

Она поспешно отвернулась, пока чувства не пошатнули ее решимости.

— Джой, — пальцы только сильнее сжали ручку двери, но она не обернулась. — Джой, будь осторожна. Будь очень осторожна!

Она закрыла глаза и вышла, не оглядываясь и сжимая в руках заветный клочок бумаги — карту.