Глава 1. В которой мы знакомимся с несколькими подозрительными личностями

А теперь придется на несколько минут оказаться в нашем мире. Более того – в нашем времени. Все потому, что парень по имени Анатолий, шестнадцати лет от роду, жил именно здесь. Жил он, надо сказать, не шибко. В самой захолустной провинции, где почти не работает сотовая связь и порой приходится по нескольку часов дозваниваться до Интернета.

В этот злополучный день, придя в школу, Толя неожиданно сам для себя пригласил одноклассницу в кинотеатр на ночной сеанс. Почему он это сделал – он так и не понял. Не было у него никаких чувств к этой неплохой, в общем-то, девчонке. А была у него только дурь, которая заставила его на перемене подойти к милой, застенчивой Веронике и сказать: «Вера, не окажете ли Вы мне честь, составив мне компанию на сегодняшнем сеансе „нон-стоп“ в двадцать четыре ноль-ноль?»

На них с удивлением смотрел весь класс, а друг Анатолия Саня злобно прошипел:

– Мы же сегодня на рыбалку в ночь собирались! Я ж две пол-литры затарил!

Эта фраза ножом воткнулась в сердце Анатолия, но, кажется, пролетела мимо покрасневших ушек Вероники.

– Согласна! – прошептала она.

«Можете поцеловать себя в…», – почему-то подумалось Толе.

Кто сказал, что чем дальше в лес, тем люди лучше? Ничего подобного! В маленьких провинциальных городках люди ничем не отличаются от столичных жителей. Они такие же столичные – одно лицо для работы, другое для улицы, третье для семьи… И такое же вранье, что жизнь тут скучна, и что в больших городах происходит все самое интересное. Да вы зайдите в книжный магазин и посмотрите анонсы к книгам Стивена Кинга! Вам сразу станет ясно, что именно в провинциальных городках приземляются зловещие космические корабли, проходят нашествия вампиров, сходят с ума домработницы и автомобили.

Большие же города слишком велики, шумны и богаты. Не всякая нечисть туда сунется. Ну, а если посмотреть, что у нас в деревнях делается… Впрочем, это неважно. Итак, в отдельно взятом городке, отдельно взятый подросток Толя мучительно боролся со своей отдельно взятой совестью. Для наглядности борьбы он, придя домой, взял бумажку, на одной ее стороне изобразил две бутылки, условно пустые, чтобы родители не заподозрили плохого, а на другой – Веронику, условно лысую и некрасивую – с той же конспиративной целью. Теперь Толя глубокомысленно вертел бумажку, пытаясь слушать, что скажет ему сердце. Сердце же, глядя, как от быстрого кручения картинки сливаются, говорило о том, что фильмы все равно скучные, а литра на двоих будет много. Поэтому, проведя простенькую операцию по перемене мест слагаемых, неплохо было бы пригласить Веронику на рыбалку.

– На фиг! – решил Толя. – Так можно вообще невесть до чего додуматься. Брошу монетку.

Он подбросил монетку, и тут-то и произошло самое неожиданное – монетка зависла в воздухе, не собираясь падать.

Толя был настолько шокирован, что не додумался искать причину на более глобальном уровне – он начал подпрыгивать, пытаясь достать монетку. Это ему почти удалось – он повис, держась за подлый дензнак, никак не желающий опускаться вниз.

– Рубль-то покруче доллара будет, – прошипел Толя. – Доллар бы давно упал!

Тут из угла комнаты раздалось чье-то деликатное покашливание. Толя поспешно отпустил монетку и грохнулся на пол. Поднявшись, он увидел, что в его кресле сидит какой-то парень в белых одеждах и черных очках.

– Ты кто такой? – возмутился Толя.

– Ангел я, – со вздохом ответил парень. – Господень.

– Точно? – переспросил Толя.

– Точно, – подтвердил ангел.

Толя немного подумал и задал самый главный вопрос:

– А зачем ты мне монетку подвесил?

Ангел с жалостью посмотрел на Анатолия. Как ему удалось продемонстрировать жалость во взгляде через черные очки – остается загадкой. Одно слово – ангел.

– Шире мыслить надо, доктор! – заявил он. – Я не только монетку подвесил, но и все остальное, кроме тебя. Не веришь – посмотри. – Он показал пальцем в стену.

Сообразив, что к чему, Толя пошел в комнату, где сидели перед телевизором его родители. Они сидели с открытыми глазами, но казались какими-то одеревеневшими. Даже не дышали. Можно было бы впасть в панику и обвинить ангела в бессовестном геноциде, но ведь и диктор новостей в телевизоре тоже застыл с открытым ртом.

Анатолий в задумчивости вернулся в свою комнату. Ангела там уже не было, но из кухни доносились таинственные звуки. Анатолий поспешил туда. Оказалось, что ангел вытащил из холодильника кастрюлю со вчерашним борщом и теперь торопливо поглощает его поварешкой.

– Он же холодный, – намекнул Толя.

– Фигня, – отозвался ангел. – Все равно греться не будет. Молекулы все застыли.

– И что?

Ангел перестал есть и уставился на Толю.

– Ты в каком классе учишься?

– В выпускном.

– У вас что, физику не проходят? Тепло – есть движение молекул. А поскольку двигаться молекулы смогут только тогда, когда я этого захочу, и только все сразу, то суп разогреть не удастся, как бы я этого не хотел. Это, кажется, один из законов термодинамики.

– Слушай, ангел, а почему ты, собственно, жрешь мой борщ? Ты бы хоть разрешения спросил! Или очки снял.

Ангел очков снимать не стал, но вновь вышел за рамки человеческих возможностей, посмотрев на Толю укоризненно.

– И тебе жалко борща для ангела? Люди когда-то баранов стадами в жертву приносили, а ты…

Говоря это, ангел не забывал зачерпывать борщ.

– Я же все-таки не баран, – напомнил Толя. – Ты, может, все-таки объяснишь, в чем дело? Пришел тут, время остановил… борщ, опять-таки, хаваешь. Надо-то тебе чего?

Ангел оторвался от кастрюли, вытер рот ладонью и посмотрел на Толю. На этот раз безо всякого выражения.

– Дело есть, – коротко сказал он. – Мир надо лечить, и наш старший решил, что нужен не супергерой, не новый мессия, а самый настоящий доктор. Это и будешь ты.

– Я? – удивился Толя. – Да я про медицину ничего не знаю!

– Узнаешь, – ангел щелкнул пальцами. – Держи дар.

В кухне ярко полыхнула вспышка, и Толя почувствовал, как что-то в его голове изменилось.

– Дать бы тебе пургену, вкупе с виагрой – сиди, мучайся! – неожиданно сказал он.

– Знания у тебя есть, – удовлетворенно кивнул ангел, – опыт приложится. А теперь иди, лечи мир. А то зря вы эту войну развязали – никакого толку, разрушение одно.

– Какую войну? – спросил помудревший Толя.

Он спросил так искренне, что ангел тридцать раз изменился в лице. Потом он встал, подошел к окну и схватился за голову.

– Как же так? – пробормотал он. – Не туда свернул? Ничего, еще успею… Блин, поздно, я уже передал дар!

Повернувшись, он удивил Толю еще раз, посмотрев на него с надеждой.

– Слушай, парень, слетай в другой мир, а? Ну, пожалуйста! Очень надо. Погуляй там, глядишь – дело какое-нибудь сыщешь. А то меня в демоны разжалуют, а это так стрё-о-о-мно!

– Какой такой другой мир?

– Сейчас покажу!

Ангел подскочил к Толе, схватил его за руку и что-то выкрикнул. В следующий миг кухня исчезла. Толя увидел вокруг себя глубокий космос, но не успел испугаться, как картинка вновь сменилась. Теперь они с ангелом оказались в деревянной крестьянской избе.

– Ну, вот, – удовлетворенно сказал ангел. – Тут, это… Ну, в общем, помощь требуется – посмотришь. А там дальше я разберусь. Глядишь, и заберем у тебя дар.

Ангел сделал шаг в сторону, замер, вернулся к ошеломленному Толе, наклонился и дыхнул.

– Не пахнет? – спросил он.

– Нет, – машинально ответил опытный в таких делах Толя.

– Очень хорошо.

И ангел исчез.

– Эй, ты куда? – завопил опомнившийся Толя. – Ты зачем меня сюда припер? Где мой борщ? Нет, ты не ангел, ты гопник какой-то!

– Это кто тут на моей хате гопником обзывается?

Толя повернулся. С кровати, избавляясь от кучи тряпья, под которым его было не видно до сей поры, вставал парень, на пару лет старше Толи и гораздо более развитый физически. Парень был белобрысый и в одних трусах.

– Ты кто такой? – спросил он. – Что тут делаешь?

– Я – Толя, – признался Толя. – Что я тут делаю – сам не знаю. А ты, кажется, злишься, да? Слышь, погоди! Блин, димидрол прими!

В следующую секунду мощный удар в челюсть опрокинул Толю на пол. Не ограничившись этим, парень метнулся в сторону, открыл крышку подпола и, схватив Толю за шкирку, швырнул туда. Толя больно ударился спиной о дощатый настил подпола и увидел, как крышка погреба закрылась, оставив его в полнейшей темноте.

«Ну, ангел!» – подумал Толя, прежде чем потерять сознание.

Тем временем ангелу приходилось не лучше. Стоя в чертогах Господних с опущенной головой, он выслушивал все те эпитеты, что сыпались на его голову.

– Нет, ну как же можно было свалять такого идиота! – возмущался Господь. – Уж чего бы проще – прийти к мальчику и передать ему дар, так нет же – полез в другой мир! Ну, зачем, зачем ты туда полез? Тебе что, делать нечего?

Ангел неопределенно пожал плечами. Господь хотел было продолжить, но что-то в облике ангела его заинтересовало.

– А ну-ка дыхни! – потребовал он.

Ангел застенчиво дыхнул.

– Борщ вчерашний, – определил Господь. – Очки сними!

– Я без них хуже выгляжу, – вяло засопротивлялся ангел.

– Сними, я тебе говорю!

Ангелу пришлось подчиниться.

– Господи, Боже мой! – от души поразился Творец. – Ты где так нализаться успел? Погоди, сам угадаю: к демонам заходил? Правильно, правильно, молодец, разведай обстановку на будущем рабочем месте!

– Товарищ Бог! – ужаснулся ангел. – Да я и вовсе невзначай! Шел, шел, а тут демон с бутылкой. Хочешь, говорит, газировки? Я еще пью и думаю: откуда на небесах газировка? Да и вкус какой-то не тот…

– Перестань заговаривать мне зубы! – возмутился Господь. – Лучше скажи, лицо нетрезвое, что теперь делать прикажешь?

– Надо забрать у него дар! – решил ангел.

– Дар на то и дар, что его забрать уже не получится. И нового я дать не могу. Да и назад мальчишку возвращать уже проблематично.

– Ну и что нам делать? – Ангел незаметно переложил груз ответственности за решение проблемы на плечи старшего по званию.

– А ничего! – сказал вдруг Господь. – Сделанного не воротишь, только проблем наворотишь. Будет действовать Анатолий.

– Но он же…

– А если он тебе чем-то неугоден, то я тебя к демонам перевожу! Моя божья воля – закон, ты ее нарушил, так позволь хоть видимость создать, что все идет по плану. Иди, побеседуй с парнишкой.

Ангел поклонился, надел очки и покинул помещение.

Анатолий проснулся с дикой головной болью. Повозившись, он занял сидячее положение, поднял голову вверх и крикнул:

– Анальгину дайте, сволочи!

Наверху послышались шаги, крышка приподнялась, и в погреб заглянул тот самый парень, что сбросил вниз Толю.

– Живой, – прокомментировал он, обращаясь к кому-то невидимому. – Иди, выясни, кто он и откуда, а я пока за братаном схожу. Похоже, мочить его придется.

Парень откинул крышку и исчез. Вместо него появился бледный, худой паренек с усталыми глазами. Он выглядел ровесником Анатолия и почему-то казался более контактным, чем тот, другой.

– Анальгину нету? – спросил у него Анатолий. – Башка раскалывается, пожалели бы, а то мочить некого будет!

Паренек молча спрыгнул вниз и уселся напротив Толи. Секунды три он смотрел ему в глаза, а потом заявил:

– Я задам тебе всего один вопрос, а в ответ хочу услышать только «да», или «нет». Кто убил Лору Палмер?

Анатолий на секунду задумался, а потом ответил:

– Толпа озверевших сатанистов из Беверли Хиллз 221 «б».

– Хорошо, – кивнул парень; его, кажется, вообще не волновали получаемые ответы. – Тогда тебе придется запомнить несколько правил. Первое: никому не говорить о бойцовском клубе. Вздумаешь болтать – с тобой заговорит мистер Сорок Четвертый Калибр.

Толя поглядел на руки парня, но не увидел и намека на пистолет. Парень продолжал нести чушь, словно находясь в трансе:

– Правило номер два: даже не пытайся рассказать кому-нибудь о бойцовском клубе! Если расскажешь – смотри правило номер один. И самое главное – если ты вышел на ринг, ты будешь драться. Открой глаза.

Анатолий послушно закрыл и открыл глаза, опасаясь спорить с сумасшедшим.

– Глория, если ты будешь следовать правилам, не будешь пытаться бежать, то ты останешься жива.

Анатолий уже совсем было повесил голову от отчаяния, как вдруг сверху раздался шум и показались два человека.

– Синеман! – воскликнул один из них, и повернулся ко второму. – Ну, брат, ты нашел, кого послать!

– Никого больше не было, – буркнул второй парень.

– Н-да, допрашивать придется самим.

Парни синхронно спрыгнули вниз. В маленьком погребке стало тесновато.

– Значит, так, меня зовут Вотзефак, – представился давешний обидчик Толи. – Это мой братан, его зовут Вотзехелл, а вот это – это Синеман. А теперь пора разобраться, кто ты такой и какого Дьявола делаешь на нашей хате? Только предупреждаю сразу: даже не пытайся прикрывать задницу именем Гана! У тебя на роже написано, что ты не в теме!

– Может, лучше наверху поговорим? – предложил Анатолий.

– Хорошо, – согласился Вотзефак. – Давай, двигай!

Толя, не веря своему счастью, полез вверх по лестнице. Оказавшись в комнате, он огляделся, понял, что опасности нет, и опустил крышку погреба прямо на голову поднимавшегося следом Вотзефака. Звук удара, короткий вскрик и грохот падения заставили Толю улыбнуться.

– Вы там как, доктор не нужен? – на всякий случай спросил он.

– Доктор? – немедленно откликнулся Синеман. – Мне кажется, у меня не все в порядке с митральным клапаном. Вы не могли бы спуститься и послушать? У меня и стетоскоп имеется.

Анатолий чудом сдержал порыв спуститься вниз – здравый смысл перевесил врачебные инстинкты.

– Извини, приятель. В другой раз.

Оглядев комнату, Анатолий обнаружил кадку с квашеной капустой, кою и пристроил на крышку погреба. Братья с неприличными именами еще некоторое время орали и долбились. Им подпевал Синеман, вопя:

– Будь с нами, иди к нам!

– Нет уж, спасибо! – сказал Толя и вышел из избы.

Пейзаж, встретивший Анатолия за порогом, опрокинул все самые смелые его ожидания. Это была весьма растрепанная деревенька, состоящая из нескольких десятков ветхих избушек. Растительность на земле отсутствовала почти полностью. Росли только неприхотливые кустарники и жалкие травинки нездорово желтого цвета. Может, уже и не росли.

Рядом с избой стоял автомобиль. Конструкцией и запыленностью он больше всего напоминал «Уазик», но никаких опознавательных надписей не имел. В том числе и номеров. Посмотрев по сторонам, Толя увидел еще несколько машин. Некоторые похожи на первую, другие – на «Жигули» или «Москвич». Каждая машина стояла у своей избы. Через всю деревню проходила донельзя разбитая дорога.

– Когда-то здесь была столица, – услышал Анатолий голос ангела.

Он обернулся. Ангел стоял в сенях, опершись плечом об косяк.

– Чего? – переспросил Анатолий.

– Столица, говорю, была! Большой и красивый город! Только как бомба упала, так и не стало города. Вон чего творите, люди неразумные!

– Я тут причем? – возмутился Анатолий. – Ты меня сюда притащил, нотации читаешь! Это я еще про борщ молчу и про то, что мне уже по голове настучали, причем больно.

– Да все вы одинаковые, – махнул рукой ангел. – И вы через пару сотен лет к тому же придете.

– Короче, давай-ка уже возвращай меня домой! Мне тут не нравится. Плохо здесь, неуютно и мамы нету.

– А вот этого я, извини, не могу. – Ангел трагично развел руками. – Тебя теперь с неделю никто переместить не сможет – слишком много энергии на это уходит. Надо дождаться, пока Дьявол сделает ход, и…

– То есть, как так не можешь? – перебил его Толя. – А что мне тут делать?

– А вот об этом я тебе сейчас все и расскажу.

Анатолий со стоном поднял глаза к небу и увидел в нескольких метрах от своей головы застывшего с растопыренными крыльями голубя.

– Слушай, а ты без этих заморочек можешь появляться? – спросил Анатолий.

– Нет. Как же я, по-твоему, буду чудеса творить?

– Понятно.

Ангел приблизился к Анатолию и тихо, но с чувством заговорил:

– Слушай меня внимательно, запоминай хорошо! Два раза повторять не буду. Много в этом мире зла водится, да только добро никак не переводится.

– Скоро сказка сказывается, – поддакнул Толя.

– Не перебивай, пожалуйста! Итак, мы подумали, и Бог решил, что нужен один человек, который объединит вокруг себя праведный народ и обратит гнев его против зла и разгильдяйства. И тогда наверняка жить станет лучше, люди возродят цивилизацию и…

– Постой, постой! – Анатолий замахал руками. – То, что вы решили подрядить сюда меня – это я осознал, но не понял. Но за каким было делать из меня доктора? Дали бы мне лучше умение драться как следует, пулемет, что ли, какой, или, на худой конец, пару гранат для самообороны. Почему доктор, а?

Ангел помялся, размышляя, стоит ли говорить.

– Тебе-то не все равно? – вдруг сорвался он. – Мир надо лечить, вот и сделали из тебя доктора. Нечего тупые вопросы ангелу задавать! Делом занимайся!

– А вот не буду! – нахально заявил Толя. – Сяду здесь, и буду сидеть, пока вы меня домой не отправите! А если не отправите через неделю, так я вообще панковать начну. Или хипповать, если здесь доброе зелье растет.

– Я те дам – хипповать! – возмутился ангел. – Сидеть он будет! Ну и сиди! Только если не возражаешь, о твоем прибытии уже осведомлены нужные товарищи, и скоро тебя посидеть в другое место отправят. Так что думать придется быстро – сидеть, или в бой.

– Так вот они, ангельские методы? – сыронизировал Толя.

– С волками жить…

– Ну, ты и гопник!

– Ладно, все, пора мне! – засобирался вдруг ангел. – Парней из погреба вытащи – не издевайся. День тебе на размышления еще есть, а потом – не взыщи – придут за тобой. Так что лучше завтра с утра выдвигайся.

– Куда? – спросил Толя уже у пустого места. Ангел подло исчез. Голубь, хлопая крыльями, сделал круг над «Уазиком», зашвырнул в него импровизированной бомбой, растекшейся по крыше, и довольный унесся прочь.

– Значит, говоришь, из другого мира? – спросил Вотзефак, наливая всем по стопочке для знакомства. После того, как Толя выпустил троицу из погреба, они как-то быстро утихомирились и достали из того же погреба полуторалитровую «мировую».

– Да, из другого, – согласился Толя.

– И что у вас там есть? Война есть?

– Нет войны, – подумав, сказал Толя. – Войной это уже язык не повернется назвать.

– Везет, – вздохнул Вотзехелл.

– А что есть? – допытывался Вотзефак.

– Москва есть, – неожиданно ляпнул Толя.

– За Москву! – провозгласил Вотзефак.

Все послушно выпили за Москву. Анатолий не мог не отметить тот факт, что водка была куда приятнее, чем то гадкое пойло, которое пришлось бы сейчас пить на рыбалке с Саней. Тут же вспомнилась монетка, висящая в воздухе, и то, что символизировала другая ее сторона.

– Как там сейчас Вероника? – вздохнул Анатолий, задумчиво хрустя капустой из той самой кадки, которой закрывал дверь в погреб. – Плачет, наверное, или злится.

– Девушка у тебя там осталась? – проникновенно спросил Вотзехелл.

– Да ну, пригласил в кино по глупости! А вообще – жалко ее. Тихая такая, никто ее никуда не приглашал, кроме меня. А я вот такую гадость ей устроил.

– Кино? – переспросил Синеман. – А какое у вас там кино?

– Да, всякое! Есть хорошее, есть скучное. Из-за бугра сейчас все одно и то же идет, можно и не смотря пересказывать.

– Так может, расскажешь?

– Слушая, Син, давай потом, а? – поморщился Вотзефак. – Тут человек из другого мира приехал, а ты сразу про кино.

– За кино! – воскликнул Вотзехелл, втихую наливший всем еще по стопке.

Все выпили за кино, тем самым закрыв его тему.

– Ангел этот еще! Ух, гад! – Толя погрозил в пустоту кулаком.

– Какой ангел? – спросил Вотзехелл.

– Пьяный. Полкастрюли борща у меня сожрал и даже не подавился!

– За ангела! – сказал Синеман, протягивая алчущие руки к бутылке.

– Да погоди ты! – Вотзефак пресек его поползновение. – Рано еще, водка не усвоилась.

– Так это он тебя сюда зашвырнул? – спросил Вотзехелл.

– Ага. – Признался Толя.

Все трое его новых знакомых переглянулись и подло так захихикали.

– А что такое? – не понял Анатолий.

– И что он тебе дал? – спросил Вотзехелл. – Способность мусор собирать? Будешь у нас мега-дворником?

– Не, я доктор!

– Ух, как серьезно! – восхитился Вотзефак. – А чем докажешь?

– А я пить не буду! – храбро заявил Толя.

– Почему?

– А потому что во вред! Первые две стопки – кровь разогнали, а другие – почки испортят. Сколько в пойле градусов?

– Пятьдесят, – растерянно сказал Вотзефак.

– Во-о-от! Надо было последнюю вообще отполовинить, ну да ладно. Заночевать-то у вас можно?

– Ночуй, кто не дает? – Вотзефак широким жестом обвел помещение. – Там, в комнате, у стены тюфяк есть. И диван старый, пружины выпирают, но терпимо. Тут тоже кровать. Выбирай – ты гость!

Толя поблагодарил за гостеприимство и выбрал тюфяк, который оказался мягким и уютным, насколько это вообще возможно для тюфяка.

– Спокойной ночи! – крикнул он друзьям.

– За спокойную ночь! – донесся до него голос Синемана. Раздался тихий звон стопок и, чуть позже, сочный хруст капусты на зубах. Потом Толя заснул.

 

Глава 2. В которой число подозрительных личностей резко увеличивается

Утром Толя проснулся раньше всех. Легко встав с тюфяка, он проанализировал свое состояние и пришел к выводу, что ему нужен витамин «В». Опять-таки, это было не к спеху, а вот словами ангела следовало озаботиться.

Осторожно, чтобы никого не разбудить, Толя прошел на кухню, где братья Вотзе спали на одной кровати, а Синеман валялся под столом. На столе стояла пустая бутылка. Анатолий покачал головой, нашел пустое ведро и пошел к ближайшему колодцу. Там он набрал воды, попил, умылся, вновь наполнил ведро и вернулся в дом. Время он подгадал как раз: все постепенно начали просыпаться, и холодная вода – лучшее, что могло сгладить негативные впечатления от жестокого утра.

– Братан! – заорал Вотзефак. – Да ты просто Бог!

– За Бога! – сказал Вотзехелл, зачерпывая ковшом воду из ведра.

Мало-помалу все выпили за Бога.

– Вода у нас целебная, – сказал Вотзефак. – С похмелья ковшик выпил – и все как рукой сняло. А вот в соседней деревне, сколько ни пей, только хуже становится, да потом еще и в туалет бегать замучаешься.

– Ладно, ребята! – сказал Толя. – Мне тут вчера ангел намекнул, что через сутки за мной кто-то придет, и лучше бы мне отсюда смыться…

– Погоди, погоди! – заволновался Вотзехелл. – Он сказал, что за тобой придут?

– Ну, в общем, да…

– Блин! – хором выдохнули братья, вкупе с Синеманом.

– А что такое? – удивился Толя. – Кто прийти-то должен?

Вотзефак и Вотзехелл сорвались с места, спешно хватая разнообразную утварь и упаковывая ее в мешок. Одновременно они говорили:

– Местные придут! Ну, удружил ты, доктор! Эти ж гады камня на камне не оставят, они ювелирной работы не любят!

– Какие такие местные?

– Бандюки! Что ни месяц – либо хату подожгут, либо девку снасилуют. Девчонок молоденьких забирают – никто слова не говорит! Мать, как будто и не помнит, ходит радостная, что дом оставили, да саму не убили…

– И вы что, никогда им не мешали? – возмутился Толя.

– Помешаешь им! – прошипел Вотзехелл, заталкивая в полный уже мешок рамку с фотографией какой-то обнаженной фотомодели. – Каждый раз в драку лезем – святое дело! Да только их придет человек пятьдесят, что с ними поделаешь? Они и дерутся-то так, забавы ради. Автоматы у всех, пистолеты… Братан, дробовик мой не забудь положить! А мы все равно лезем. Просто паскудно смотреть на это!

– Ну, а сейчас-то чего засуетились?

– Ты чего, совсем тупой? – возмутился Вотзефак. В одной руке он держал короткую винтовку, выглядевшую довольно внушительно, так что Толя не посмел отвечать хамством на грубость. – Одно дело, если ты в чужое дело лезешь – там тебе ничего не грозит особенно, а совсем другое – когда за тобой приходят! Шансов нет!

– Измена! – поддакнул молчавший до сих пор Синеман.

– Выметаемся! – решил Вотзефак.

Все четверо вышли на улицу и подошли к машине. Вотзефак распоряжался:

– Значит, так… Я за рулем, братан со мной рядом, вы двое на заднем сиденье. Мешок с собой возьмете. Ничего, потеснитесь! Из-за тебя, Толик, вся каша заварилась, а от тебя, Синеман, вообще никакой пользы! Так что, мучайтесь пока!

Все расположились согласно инструкциям. Вотзефак завел мотор и «Уазик» неожиданно бодро побежал к развороченной дороге.

– Хоть бы дорогу починили, – проворчал Анатолий.

– Никто асфальт делать не умеет, – отозвался Синеман, мужественно борясь с неудобным мешком. – Блин, Фак, что у тебя тут такое твердое?

– Дробовик, – коротко ответил Вотзефак. – Еще раз так меня назовешь – я его достану!

Синеман успокоился, достал откуда-то пакет с печеньем и начал есть. Как можно есть печенье утром после такого вечера – одна из самых больших загадок этого мира.

– А куда мы едем? – спросил Толя.

– Куда глаза глядят, – усмехнулся Вотзефак. – Я, например, ни малейшего понятия не имею. Может, ты чего присоветуешь?

– Я? Да я здесь второй день тусуюсь, и дальше вашей избы ничего не видел! Карта хоть есть у вас?

– Есть!

Вотзехелл покопался в бардачке и протянул Толе сложенный вчетверо лист бумаги.

– Тут наша местность. Посмотри, может, придумаешь чего. Ты у нас теперь за главного. Все-таки, с ангелами беседуешь, да и вообще втянул нас ты. Ты и вытягивай. Помни: твоя задача – сделать нам хорошо!

Анатолий мучительно вгляделся в карту местности. Несмотря на обилие белых пятен, некоторые области были ощутимо хорошо исследованы и даже надписаны: Бордель «Педро», Опиумная курильня Марии и Хуана, Ресторан «Вдруг»…

– Это что, единственная карта? – спросил недовольный доктор.

– А то! – подтвердил Вотзехелл. – Это самая свежая, на ней даже масштаб обозначен. Хотя, толку с него…

Анатолий честно поискал цифры, соответствующие масштабу.

– Где? – спросил он.

– Вот! – Вотзехелл, перегнувшись через переднее сиденье, ткнул пальцем в изображение избы, около которой и впрямь обнаружилась надпись «Масштаб».

– Мастеровой штаб, – расшифровал он. – Там все настоящие мастера собираются и советуются, как сделать жизнь лучше. Тебе, наверное, туда и надо, раз уж ты мастер медицины.

– Пожалуй, – сказал Толя, мысленно прокляв местное словоблудие. – Погоди, какие мастера?

Ему никто не ответил. Толя вдруг вспомнил, как вчера все странно смеялись, узнав, как он сюда попал, и его подозрения удвоились.

– Парни, быстро колитесь, в чем замес!

– Ну, понимаешь, ты ведь не один такой, – смущенно сказал Вотзехелл.

– Какой такой?

– Ну, избранный. Там, в штабе, отработанные варианты сидят. Музыканты, поэты… На небесах как решили наш мир спасать, так от избранников никакого спасу нет. Правда, до сих пор они все местные были. На них уже и внимания не обращают. Дескать, побалуются и успокоятся. Нужны бы они были, блин. Послали бы лучше потоп какой, или роту ангелов… Эй, а ты чего скис-то?

– Съешь печенье! – предложил Толе Синеман. – Обещаю, еще раньше, чем ты доешь его, тебе станет легче.

Толя молча взял предложенную печенюшку и рассеяно захрустел ею.

– Ну, ангел! – сказал он. – Вот убил бы, честное слово!

– Ехать-то куда? Решили, нет? – полюбопытствовал Вотзефак.

– Давай к штабу, – пожал плечами Толя. – Там, как я понял, можно будет зависнуть до выяснения обстоятельств.

– Тогда дайте мне карту.

Вотзефаку отдали карту, он пару секунд посмотрел на нее и вернул обратно.

– Через полчаса будем.

Толя расслабился и стал смотреть на окрестности. Окрестности, надо сказать, глаз не радовали. Создавалось впечатление, что дорога проложена в пустыне, хотя, если верить ангелу, когда-то здесь была столица. Кругом простирались совершенно пустые земли, лишь иногда разбавляемые страшного вида деревьями. Вдоль дороги изредка попадались закусочные, обозначенные на карте все до единой. Толе вдруг пришло в голову, что если все белые пятна на карте – это пустыни, то жизнь в этом мире наверняка ужасна. Мало-помалу он задремал.

Во сне Толя увидел свой дом и своих родителей. Друга Саню, а потом, почему-то, Веронику. Она выглядела очень расстроенной и все время грустно качала головой.

– Проснись, приехали!

Толя открыл глаза. Все, кроме него, уже вылезли из машины, и он тоже поспешил сделать это. Они остановились около большого деревянного дома, выглядевшего очень серьезно. Ставни были закрыты, из стен торчали металлические пруты, к тому же остро заточенные. Над входной дверью висела табличка: «Мас. Штаб. Вход только для мастеров».

– Пошли, что ли? – предложил Вотзехелл.

Они подошли к двери, и Толя постучал. Тут же заслонка вверху двери отъехала в сторону, в отверстие просунулись два ствола, и хриплый голос произнес:

– Пароль!

– Толя, залечи ему чего-нибудь, – посоветовал Вотзефак.

– Чего? Откуда мне знать пароль?

– Пароль! – подтвердил голос.

– Может быть, «Рыба-меч»? – предположил Синеман.

– Давай-ка вот этот попробуем!

Все обернулись. Вотзехелл, тихонько слинявший, увидев двустволку, вернулся назад, держа в руках дробовик. Он навел его на отверстие и сказал:

– Прокатит такой пароль, или показать, как работает?

– Подожди! – воскликнул Толя. – А ну как ты его не убьешь, а только ранишь? Я ж замучаюсь ему операции делать! Одна пластика чего стоит! А у вас тут ни антибиотиков, ни анестезии толковой.

– Проходите, – меланхолично сказал голос.

Дверь открылась, друзья переглянулись.

– Это что, был пароль? – поразился Толя.

– Ты сказал слова, изобличившие в тебе мастера-доктора, – сказал страж, оказавшийся маленького роста бородатым мужчиной, лет сорока. – Это стало паролем для тебя.

Толя кивнул и зашел. Друзья потянулись за ним.

Тут, пожалуй, надо отвлечься и рассказать об истории этого заведения. Когда самый первый божественный избранник, на тот момент ровесник Анатолия, наделенный талантом объединять вокруг себя людей, попытался непосредственно кого-то вокруг себя объединить, он потерпел неудачу. Имея таланты, но, не имея царя в голове, он захватил малыми силами колхоз и целую неделю беспробудно пьянствовал и уничтожал запасы хлеба и мяса. Об этом прослышала мафия, и пришла сначала в ярость, а потом, в лице дона Гана, и в колхоз.

Когда незадачливый избранник увидел своих настоящих врагов, он впал в уныние, а потом и под стол. Мафиози, потрепав зачинщиков и узнав, где главный, вытащили его на свет Божий и долго рассматривали в великой задумчивости. В конце концов, завоевателя решили не убивать, а оставить на расправу местным жителям. Мафиози же и назвали полководца бригадиром, с целью посмеяться над его безуспешным походом.

Мафия ушла. Пришли местные и стали сурово ждать ответа. Бригадир легко вскружил головы простолюдинам и повел их войной на мафию. Когда на хорошо укрепленную крепость дона Гана вышла толпа плохо вооруженных крестьян, из крепости никто не вышел. Люди походили вокруг, постучали по воротам лопатами, крича что-то вроде: «Выходи, подлый Ган, выходи!»

Мафии было плевать. Крестьяне решили было устроить осаду, но уже на следующий день из колхоза пришли возмущенные женщины. Колоть дрова, колоть свинью, земли пахать, наконец! Кто все это будет делать? Авторитет бригадира упал, как топор на чурку. Селяне ушли, напоследок дав своему предводителю гордое имя – Соломон – за его мудрость.

Бригадир Соломон, разочаровавшись во всем, пошел, куда глаза глядят, нашел шикарную таверну и, применив все свое влияние, убедил хозяина, что заведение принадлежит ему. Там бригадир проводил дни и ночи в неусыпных размышлениях о том, как надо бороться со злом. Однажды, исключительно спьяну, он повесил над дверью табличку: «Приют для избранных». Тогда же он нанял охранника и строго настрого наказал ему не впускать никого без пароля, коего он так и не придумал. Посетителей не стало. Бывший хозяин, разжалованный в бармены, постоянно ныл из-за отсутствия денег. Соломон уже начал сомневаться, все ли правильно он сделал, когда произошло неожиданное событие. К бригадиру подошел охранник и сообщил, что в дверь постучался некий человек, который в ответ на просьбу сообщить пароль, отмочил нечто про гаммы, скрипичный ключ и нотную грамоту, подкрепляя это грозными аккордами акустической гитары.

Заинтересовавшийся Соломон прошел к двери и воочию убедился, что незнакомец действительно несет какую-то чушь, истерично играет на гитаре и просит впустить его внутрь. Соломону стало интересно, и он открыл дверь. Первый за несколько месяцев посетитель тяжело ввалился в помещение и попросил выпить. Соскучившийся без работы бармен быстро исполнил его просьбу. Пропустив пару стопок хорошей водки и закусив ее сырной нарезкой, парень пришел в себя. На вполне логичный вопрос Соломона о том, кто он, парень взял гитару и исполнил красивую балладу о своих похождениях. Вот как она звучала:

Соломон со смешанным чувством радости и ревности понял, что перед ним находится следующий избранный. Радости все-таки было больше, поэтому уже через полчаса опальный бригадир и не менее опальный менестрель хором пели песню про поручика Голицына, отчаянно призывая его не падать духом.

Вдвоем жить стало веселее. Парни решили иногда открывать таверну с целью заработка. Менестрель, называющий себя загадочным именем Мишут, пел песни под гитару, а Соломон ходил по деревням и убеждал народ, что надо послушать чудесного барда, который только сегодня дает удивительное представление. В такие дни пароля никто не спрашивал, а спрашивали деньги. Бывший хозяин с удовольствием разливал посетителям пиво и водку, делал салаты и бутерброды…

И вот, в один неприемный день, к Мишуту и Соломону подошел страж ворот и объявил, что в заведение ломится неизвестный весьма побитого вида. А в ответ на просьбу сообщить пароль, порет какую-то чушь про подлежащие, сказуемые и, страшно сказать, деепричастные обороты! Так в компанию к двум избранным добавился третий – писатель и поэт по имени Вингер.

Судьба у Вингера была более трагичной, нежели у первых двух избранных. Точно так же он был завербован ангелом для великих дел, точно так же получил дар. Дар слова. Вингер писал так, что будь дело в нашем с вами мире, его произведения не покидали бы списка бестселлеров. Однако, в мире, где он жил, грамотность практически отсутствовала, книгопечатания не было вовсе, а единственной полезной наукой считался счет.

Написав несколько рассказов и стихов для разминки, Вингер с радостью принялся за дело. Он писал стихотворные сказочки с потаенным смыслом, в которых жестоко высмеивал всесильную мафию, страх жителей перед ней, всеобщую неграмотность и т. д. Сначала его били мирные жители. Вингер не унимался. Тогда о нем донесли дону Гану, и бедного труженика пера схватили отъявленные головорезы. По какой-то непонятной причине убивать его они не стали. Порядком избили, напугали автоматом, отобрали блокнот со стихами, все деньги, и пустили по миру. Бедный и несчастный Вингер, увидев на своем пути «Приют для избранных», возблагодарил судьбу.

Теперь, когда избранных стало трое, они решили поменять вывеску на более оригинальную. Так появился вышеупомянутый «Мас. Штаб». Ребята, совсем еще подростки, по сути дела, предавались возлияниям и чревоугодиям, в свободное время рассуждая о том, как бы половчее ниспровергнуть мафию. Раз в несколько месяцев к ним присоединялся еще один избранник и, в конце концов, их накопилось целых двенадцать человек. Потом наступило затишье. В течение года не было никаких новых поступлений и избранные пригорюнились. По всему видать, цикл завершился классической дюжиной, и разбираться с мафией придётся все-таки самим. Целый год они готовились, составляли планы, спорили, а потом…

Анатолий, Вотзефак, Вотзехелл и Синеман вошли в просторный зал, освещаемый светом факелов – все окна были закрыты. Посреди зала стоял круглый стол, за которым сидело двенадцать человек. Все ровесники Вотзефака и его брата (как понял Анатолий, они были близнецами). Двенадцать пар глаз удивленно уставились на вошедших.

– Это что, за целый год расчет пришел? – спросил один из сидящих.

К столу подошел страж и что-то шепотом объяснил. Один парень, как видно главный, покивал.

– Кто доктор? – спросил он.

– Я, – сознался Толя.

– А эти кто такие?

– Это? – Толя в задумчивости посмотрел на своих спутников. – Это мои друзья.

– А тебе разве не понятно, что здесь только мастерам разрешено находиться? Это тебе не притон какой-нибудь!

– Ладно, тогда мы пошли, – решил Толя. – Рад был повидаться, все такое…

– Да ладно тебе, Сол! – Из-за стола поднялся парень с гитарой и направился к вошедшим. – Подумаешь, пришел парень с друзьями! Они ведь не мафия, так?

Вотзехелл почему-то показал ему дробовик.

– По-всему видать, не мафия, – заключил парень.

Тот, кого назвали Солом, поморщился, махнул рукой и сказал:

– Ладно, берите выпить и подсаживайтесь. Для своих все бесплатно.

Ребята огляделись, обнаружили стойку бара и восторженно приникли к ней.

– Значит, так, пьём пиво!

– Это почему это пиво?

– А тебя что, на водку опять тянет?

– Нет, ну ты пей пиво, а я возьму вина. Красного, хорошего…

– Это как я буду пиво пить, когда у тебя вино? Ты меня не уважаешь, что ли?

– А я вот, наверное, выпью виски с содовой, если можно…

– Син, да ты вообще обалдел!

– Достали, берем водку!

– Только не водку!

– Всем текиллы!

– Толян, заткнись!

– А что?

– Не видишь, человеку плохо?

Несчастный бармен, воспринимая каждое предположение, как заказ, некоторое время метался от полки с винами к бочке с пивом, оттуда до водки, потом к другим напиткам, и, не выдержав напряжения, с тихим стоном упал под стойку.

– Похоже, сегодня сухой день, – здраво заметил Вотзехелл.

– Идешь ты! – огрызнулся брат. – Я сразу говорил – берем пиво!

– А сухарики? – спохватился Толя.

Откуда-то снизу донесся слабый стон бармена.

– Блин, надо помочь, – пробормотал Толя и перепрыгнул через стойку.

– Ну, чего там? – поинтересовался Вотзефак.

– У тебя дефибриллятор есть? – откликнулся Толя.

– Нет, но могу снять аккумулятор с машины.

– Блин, долго… Ладно, попробуем по-народному.

Раздался звук пощечины, короткий взвизг бармена, и Толя пулей вылетел из-за стойки, не забыв, впрочем, прихватить бутылку текиллы.

– Пацаны, только не возражать! Стаканы возьмите и пошли, а то корчмарь может скорчиться навеки.

Пацаны и впрямь возражать не стали. Взяли со стойки четыре стакана, а также кстати подвернувшееся блюдо с бутербродами и пошли к столу. Им уже приготовили четыре сидячих места. Толя немного подумал и сел рядом с Солом. Он производил впечатление самого главного, а значит, с ним, так или иначе, все равно придется разговаривать. Ребята уселись на оставшиеся места. Рядом с Толей оказался Вотзефак, дальше сидел Вотзехелл, а Синеману досталось место рядом с каким-то хмурым субъектом.

– Ну что, давайте знакомиться? – предложил Сол, вставая. – Меня зовут Соломон. Бригадир Соломон. Я мастер по работе с людьми.

Следующим встал парень с гитарой.

– Меня зовут Мишут. Я мастер музыки и песни.

Подтверждая эти слова, он ударил по струнам и исполнил:

Дальше Мишут петь не стал, а сел. Следующий по списку назвался Вингером, а потом Толя и запоминать перестал. Резидент Эвил, строитель Билдер, священник Годоворд… Где ж их всех упомнишь? Когда дошла очередь до друзей Толи, они представились просто:

– Синеман.

– Вотзехелл.

– Вотзефак.

Все взгляды сосредоточились на Толе. Он испытывал некоторое неудобство – у всех были такие звучные и значимые имена, а что скажет он? «Меня зовут Толя»? Мысль стремительно заработала, изобретая и отбрасывая различные варианты. Ватсон? Менгеле? Зорге? Ивенс? Моро? Старо, старо… И вдруг его осенило.

Он медленно поднялся, окинул взглядом всех присутствующих и произнес:

– Я доктор. Доктор Фекалиус.

За столом повисла тишина. Все молча переваривали услышанное. Больше всех, пожалуй, удивились друзья Анатолия.

– Фекалиус? – переспросил Вотзефак. – Кончай прикалываться! Ты же Толяном назвался!

– Это я так Толян, – с достоинством ответил Толя. – А на работе я – доктор Фекалиус!

– А почему Фекалиус? – спросил Соломон.

– А мы с вами с чем должны бороться?

– С мафией! – подумав, заявил Сол.

– Правильно, бригадир! А мафия это что? Да, вы угадали! Это самое-самое на букву «Г».

Толю уже понесло. Он налил себе в стакан немного текиллы и, торжественно взмахнув им, продолжил:

– Сидя здесь, называясь красивыми именами, мы не сможем победить кал! Надо быть ближе к нему! Именно это я и символизирую!

– Точно! – подскочил вдруг Синеман. – Как говорил Блэйд: «Пусть друзья будут рядом, а враги еще ближе»!

– Правильно, Синеман, – кивнул Толя. – Садись, ты очень точно понял мою мысль. А вот я гоню. Я же ни фига не собирался ни с кем сражаться.

Толя сел, чокнулся с друзьями стаканами и залпом выпил обжигающую текиллу.

– Да, а оно посерьезнее вчерашнего пойла будет! – прохрипел Вотзефак, торопливо запихивая в рот бутерброд.

– Но ты все-таки не прав, – заметил Соломон, обращаясь к Толе. – Мы сюда не от хорошей жизни собрались. Тут каждый пытался исполнить миссию, и каждый очень сильно обжегся. Над нашими попытками только смеются!

– Так-то, конечно, ничего не получится! – заявил Толя. – Надо, чтобы народ поднялся. Вот где надо было работать!

– Думаешь, я их подвигнуть не пытался? – возмутился Мишут. – Да Сол, вон, вообще восстание поднимал! Ну, и мы тоже делали, что могли! «Вставай, проклятьем заклейменный…» – слышал? Я придумал! Люди, как бараны, на мотивчик подсели, а в бой им идти по-прежнему дико в лом. Кроме того, до меня дошли слухи, что какой-то расторопный товарищ продал эту песню черту лысому. Он, говорят, ее в другом мире на доброе дело употребил.

– А вы все местные? – Толя решил сменить тему.

– Да, – подтвердил Соломон.

– Я из Бабуней, – признался какой-то парень, имени которого Толя не запомнил.

– Да нет, я имею ввиду, из этого мира?

Вот теперь все действительно удивились.

– В… смысле? – икнув после буквы «В», переспросил Соломон.

– Ну, я не тутошний. Я в другом мире живу. Ко мне ангел пришел. Пьяный. Дар отдал и сказал, что перепутал. А потом закинул меня сюда и сказал, чтоб я лечил мир.

– Ангел – это да! – За столом возникло некоторое оживление. Ангела с черными очками помнили все.

Писатель Вингер вскочил и заплетающимся языком («Боже, как же они уже с утра нажрались?!» – поразился Толя) сказал:

– У нас сегодня двойной гость! Он и в кабаке впервые, и в нашем мире в первый раз! За это надо…

– Сядь! – рявкнул Соломон, и Вингера усадили на место. Там он моментально вырубился.

– В общем, так, Фекалиус… – начал Соломон.

– Толя, – поправил его Толя.

– Но ты же…

– Это слишком официально. Называй меня Толей. Так лучше.

– Хорошо. Значит, так, Толя. Ты можешь тут остаться, доктор нам не помешает. Мы каждый день пытаемся выработать план свержения власти бандитизма, но пока ничего толком не решили. Может, с тобой лучше пойдет?

Вопрос был риторическим – Сол, как и все остальные, моментально забыл о новичке. Стало шумно – разговоры, песни, звон стекла… Толя окинул взглядом стол переговоров и загрустил.

– Ты чего? – толкнул его Вотзефак.

– Да понимаешь… Мы же еще, можно сказать, подростки. А водку хлещем, как последние алкаши. Нехорошо это.

– Почему? – удивился Вотзефак. – Не знаю, как у вас там, а у нас тут водка – первое от всех болезней лекарство! Никто еще до смерти не упился…

 

Глава 3. Клин – «Климом Ворошиловым»!

Застолье продолжалось еще долго. Все порядком захмелели и больше налегали на еду, благо, недостатка в ней не было. Совершенно озверев от халявы, Толя со своими друзьями жадно истребляли бифштексы, ростбифы, отбивные и тому подобную снедь. Бедный бармен, являвшийся по совместительству еще и поваром, уже с трудом передвигал ноги. На лице его блестел честный трудовой пот.

– А крепость у него – будь здоров! – рассказывал Толе бригадир. – Стены – метров под десять, ворота, а внутре у нее неоновая надпись: «Мафия», ко входу башни крепится…

– Погоди! Откуда ты об этом знаешь? Ты же внутрь не попал!

– А мне Вингер рассказывал. Его туда пытать приводили, – сказал Соломон и моментально возмутился:

– Ты что, мне не веришь?

– Верю, – кивнул Толя. Соломон моментально налил ему и себе водки.

– За мир! – выдохнул он, опрокидывая стопку.

– За мир, – печально подтвердил Толя, выливая водку в стакан сидящего слева Вотзефака.

Соломон тем временем уже продышался, закусил и снова обратился к Толе:

– Слушай, а у тебя курить есть?

– Не курю.

– А ты спроси там дальше!

Толя толкнул Вотзефака, дождался, когда он повернется к нему и спросил:

– Курить есть?

Вотзефак покачал головой.

– Спроси дальше!

Вотзефак повернулся и начал теребить брата.

– Нету, да? Ну и ладно! Фиг с ним, – успокоился Соломон. – Знаешь, почему дона зовут Ган?

– Догадываюсь, – усмехнулся Толя.

– А вот и неправильно догадываешься! «Ган» – это по-буржуйски «пистолет»! Вот такое у него сильное имя!.. А? – Соломон повернулся к Мишуту, выслушал его. – Нет, у меня нет… Хорошо. Толян, курить есть?

Толя сказал, что курить у него так и не появилось и опять расшевелил задремавшего было Вотзефака. Когда курительная эстафета пошла уже на четвертый круг, в помещение вошел охранник и прошествовал к стойке бара. Там он заговорил с уставшим барменом. Заметив это, один из мастеров крикнул:

– Эй, парень! А кто нас сторожить будет?

– Да ладно, ребята! – отозвался бармен. – Он только на пять минут, новость сообщить. Тут в деревню мафия приходила, искали кого-то, но не нашли. Хату спалили, девицу какую-то с собой забрали и ушли.

– Да нам по… – начал вставать безымянный мастер, но его перебили.

– Что? – вскочил Толя, буквально сотрясаясь в пьяной ярости. – Девицу, говоришь, забрали? Что они с ней сделают?

– Известно, что, – отозвался мастер. – Вылюбят и выкинут.

– Пацаны, подъем! – заорал Толя, тормоша своих друзей. – Надо срочно ехать!

– Куда ехать? – хмуро спросил пьяный Вотзефак.

– А до тебя не доходит? Они же за нами приходили! И девчонку из-за нас взяли! Надо им помочь! В смысле, ей помочь!

От угрызений совести парни мигом подскочили.

– Пошли! – решил Вотзефак, взял последний бутерброд и пошел к выходу. На полпути он остановился и повернулся к столу. – Эй, мастера, а механики есть?

– Есть! – поднялся один парень. – Я ж представлялся: механик Кармэн.

– Пойдешь с нами.

Соломон, сообразив, что происходит, попытался вмешаться:

– Ребята, вы соображаете, куда собираетесь? Девкой меньше – девкой больше! Разница-то какая? Помрете ведь!

– Мы умрем, как герои! – проникновенно сказал Синеман. На этой торжественной ноте четверо друзей и механик Кармэн вышли из «Мас. Штаба».

Когда они вышли на улицу, оказалось, что день, как таковой, почти закончился, и уже наступает вечер. Мягкий летний вечер, пахнущий чем-то невыразимо душным и приятным. И то, что на улице была, собственно, еще только весна, его никак не останавливало.

Кармэн загнал машину в сарай, стоящий рядом с «Мас. Штабом», гордо назвал его гаражом и спросил, чего, собственно, хочет заказчик.

– Мы срезать будем, по дороге не поедем, – объяснял Вотзефак. – Подтюнингуй там, чтобы по бездорожью хорошо летала!

– Будет сделано! Только рекомендую срезать верх.

– Зачем? – ужаснулся Вотзефак.

– Меньше веса – больше скорость!

– К тому же так круче! – согласился Толя.

– Ну, ладно, режь, – махнул рукой Вотзефак.

Кармэн принялся за работу. Друзья приготовились ждать долго, но восклицание «Готово!» послышалось уже через полчаса.

– Так быстро? – удивился Толя.

– Дело мастера боится! – самодовольно сказал Кармэн, вытирая руки тряпкой. – Только вот от сварки металл потек. Лучше корпус покрасить. Краска имеется.

Толя осмотрел преобразившуюся машину и сказал:

– Предлагаю машину перекрасить в желтый цвет и назвать ее «Антилопа», исключительно в честь Остапа Бендера.

– Машину мы красить не будем! И называть ее животными именами – тоже! – Вотзефак решительно встал на защиту своего автомобиля.

– А если так уж неймется, то можно написать сбоку: «Броня крепка и танки наши быстры»! – внес свою лепту Синеман.

– Я не позволю писать такую чепуху! Какого черта вы вообще докопались до моей машины?

– Погодите, я, кажется, знаю! – воскликнул Вотзехелл.

Через час из гаража выехала красивая белая машина типа «УАЗ», с отпиленным верхом и красными крестами на дверцах и капоте. В ходе тюнинга пришлось пожертвовать крышкой багажника, как явлением – Кармэн приварил ее сзади так, что автомобиль приобрел еще и некоторое сходство с «пикапом» (кто видел «пикап», может улыбнуться). За рулем сидел хмурый Вотзефак, рядом с ним на пассажирском сиденье дремал Синеман. Вотзехелл с Анатолием сидели сзади.

– Ну что, доктор, как машинка? – радостно спрашивал Вотзехелл.

– Душа радуется! – честно ответил Толя.

Мимо проносились унылые пейзажи бездарной пустыни, с которой почему-то приходилось вечно считаться.

– Мы поедем к крепости? – спросил Толя.

– Нет, ты что! – махнул рукой Вотзехелл. – Из крепости навряд ли в деревню приходили. Есть тут один форпост, так сказать, по местным делам. Вот там-то мы и посмотрим, что к чему. Нет, ну какие же подонки, а? Неужели на них никакой управы не будет?

– Будет, – уверенно заявил Толя. – Может, с четырнадцатым избранным. Такие уроды всегда проигрывают.

– Что-то не верится.

– Вот у нас, например, один писатель, Федор Михайлович Достоевский, написал роман «Идиот». А потом какой-то идиот написал роман «Федор Михайлович», только название сократил. Так что все циклично! Сегодня вы, а завтра – мы.

– Эх, как красиво получилось-то! – восхитился Вотзехелл. – Братан, ты оценил?

– Заткнись! – мрачно ответил Вотзефак.

– Из-за машины переживает, – пояснил Вотзехелл. – Очень уж она ему дорога. Раритетная модель, две войны пережила.

Они ехали минут двадцать. Солнце уже заходило за горизонт, придавая пустыне зловеще-марсианский окрас. Изредка мимо пролетали деревеньки, но, в общем, местность была довольно пустынной, если не считать горной гряды слева вдалеке. Наконец впереди нарисовался силуэт обещанного форпоста. Он стремительно приближался и становился все отчетливее. Это был деревянный забор с не менее деревянными воротами, за которыми создавалось ощущение какого-то здания.

– Блин! – воскликнул Вотзефак.

– Что такое? – уточнил Вотзехелл.

– Сам не видишь? Наше инкогнито накрылось медным тазом!

Перед воротами, развернутые капотами друг к другу, стояли две черные легковые машины, зловеще поблескивая тонированными стеклами. Но еще более зловещими выглядели парни, стоящие рядом. Слово «рядом» здесь имеет двоякое значение. Во-первых, парни действительно стояли рядом с машинами, то есть, возле них, а во-вторых, они выстроились в ряд. Их было восемь человек, и каждый держал в руках винтовку или автомат.

– Тормозить? – зачем-то спросил Вотзефак.

– А у тебя есть другие предложения? – откликнулся брат.

– Уже приехали? – проснулся Синеман, и немедленно замолчал, увидев, во что они вляпались.

Медицинский «Уазик» медленно подъехал к заставе и остановился. Бандиты взяли его в полукруг, старательно целясь по пассажирам.

– Никаких резких движений, – тихо предупредил Вотзефак. – Попробуем сказать, что заблудились.

Навстречу им вышел молодой человек с пистолетом в руке. Он подошел к машине, с любопытством осмотрел ее.

– Да, красивый аппарат! – признал он. – Куда едем?

– Заблудились мы, деревню ищем, – сказал Вотзефак.

Толя под прицелом стольких оружий отнюдь не чувствовал себя уютно. Наоборот, он был в ужасе от сомнительных перспектив такой встречи. Поэтому он начал мысленно молиться, чего с ним не случалось с самого детства.

– Это какую деревню? – уточнил бандит. – Бабуня?

– Нет, Перемутинки.

– Странно. Я думал, что такой прикол может только в Бабунях появиться, – сказал парень, глядя на автомобиль. – А зачем вам в Перемутинки? Живете там?

– Не, в гости.

– К кому в гости?

– Ну-у, живет там один пацан…

– Это не тот, который избранный? – хитро спросил бандит. – Мы к нему заходили, познакомиться хотели, а его дома не было.

– Какой такой избранный? – очень натурально удивился Вотзефак. – Не, мы не в курсе.

Парень с прищуром посмотрел на него, что-то решая.

– Ладно, пацаны! – он хлопнул рукой по капоту «Уазика». – Меня зовут Свит, я тут главный! Представляю власть самого дона. По полтиннику скинулись, и мы дорогу, так и быть, покажем.

– Дорого! – решительно сказал Вотзефак. – Дайте скидку, мы ж не местные, расценок не знали…

– Черта толку с этой скидки! – проворчал Вотзехелл. – Денег вообще нет.

– Эй, ты что, самый жадный? – мгновенно сориентировался бандит. Он направил пистолет на Вотзехелла. – А ну, вышел из машины!

– Не трогай братана! – подскочил Вотзефак.

– А ты – сядь, тебя не спрашивали! Не понял? Пацаны, вали его на фиг!

Молитва Анатолия достигла апогея: «Ангел! Сволочь очкастая! Явись, за борщ расплатись!»

И ангел не замедлил явиться. Как всегда – в черных очках, как всегда – неожиданно. Он оказался рядом с главным бандитом, но тот уже не мог этого видеть.

– Здравствуй, – сказал ангел, глянув на застывшие фигуры рэкетиров и друзей Толи.

– Ага, привет, – сказал Толя, с облегчением вылезая из машины. – Слушай, ты не мог бы нам помочь?

– Нет, что ты! – воскликнул ангел. – Это строжайше запрещено! И если ты звал меня только за этим, я…

– Нет-нет-нет, я э-э-э… хотел спросить, правильно ли я понял, что надо делать?

Ангел оживился.

– Вот это – пожалуйста! Я могу тебя похвалить!

Толя соображал на удивление быстро. Он уже уловил неслабые покачивания ангела и понял, что тот опять дал слабину. На этом можно было сыграть.

– Серьезно? – воскликнул Толя. – Ой, слушай, я смущаюсь, когда меня хвалят. Могу даже покраснеть. Тебя не затруднит говорить, отвернувшись?

– Да, пожалуйста! – Ангел отвернулся в сторону пустыни и начал говорить:

– Итак, ты правильно понял ситуацию. Правильно поступил. В этой, как её… в сущности, ты просто герой! Пришел из другого мира, с корабля всех на… этот… бал. Молодец! Хорошо, что тебе удалось пообщаться с другими избранными. Если тебе удастся эта вылазка, они, может, тоже начнут шевелиться. Теперь о печальном. Оружия у вас почти нет, а проблемы уже начались. Помочь я могу лишь советом: отдайте, что просят – жизнь дороже! Все понятно?

– Да, – сказал Толя, бросая в багажник «УАЗа» последний автомат.

Ангел бегло осмотрел всех действующих лиц, чуть нахмурился, словно соображая, что изменилось. Но Анатолий смотрел на него таким честным взглядом, что Божье создание расслабилось.

– Ладно, пошел я, – сказал ангел. – Осторожным будь!

Ангел исчез. Толя взял два автомата, подошел к застывшему Вотзефаку и сунул один ему в руки. В этот самый момент все пришло в движение. Бандиты нажали на воображаемые курки и удивленно посмотрели на свои пустые руки. Вотзефак, к счастью, был пареньком простым, интеллектом не сильно обремененным, поэтому слишком долго думать над загадочной метаморфозой не стал. Он схватил предложенное оружие и нацелил его на главаря.

– А ну, отошли от машины, руки за голову!

– Вы имеете право хранить молчание! – восторженно завопил Синеман. – Власть переменилась!

Пораженные рэкетиры отошли к воротам своей цитадели, заводя руки за голову.

– Толян, как ты это сделал? – спросил удивленный Вотзехелл.

– Ловкость рук! – самодовольно ответил Толя. Потом он вспомнил печальный пример Моисея и торопливо добавил:

– Ангел приходил. Не без него.

– Почему я никогда не вижу этого ангела? – проворчал Вотзефак.

Толя повернулся к Вотзефаку.

– Что, пойдем?

– Не так быстро! – усмехнулся тот. – Эй, ребятки! А ну-ка, скинулись по полтинничку! И медленно! Никакой фигни с ножами и пистолетами!

Вечером, сидя в «Мас. Штабе»… Нет, лучше так: вечером, сидя в Масштабе, друзья пересказывали свои приключения мастерам. Утомившись за день, они не стали пить крепкое спиртное, а взяли легкого светлого пива.

– Ну, значит, заходим мы в эти ворота, – рассказывал Толя, – этих гадов впереди ведем на прицеле. И тут Синеман говорит: «А на фиг мы сюда приперлись?»

– Кончай гнать! – возмутился Синеман. – Не говорил я такого!

– Да знаю, что не говорил! Просто мне так рассказывать проще: говорю фигню всякую, а сам тем временем думаю, что дальше сказать.

– Талант! – с уважением признал Соломон.

– Так вот: входим в ворота, гады на прицеле, а там… Мамочка родная, целый зоопарк! Волки, волки, волки! Штук… двадцать было! Слава Богу, безоружные. В баре сидели. У них там весь форпост-то – бар, казарма да сарай. Ну, мы в бар входим, всех мордой в пол, а пол немытый! И тут Синеман говорит: «Нет, ну ни фига себе, как все прикольно получилось!»

– Блин, Толик, ты гонишь! – вмешался Вотзехелл. – Давай дальше я расскажу. Сижу я, значит, в машине, машину охраняю. Минут десять сидел, потом смотрю – наши выходят, а Толян девчонку на руках несет, а девчонка-то…

– Эй, погоди! – встрял Вотзефак. – Ты же в машине оставался, на фиг ты это рассказываешь?

– Рассказывай сам, раз такой умный!

– И расскажу! Значит, поднимаю я Толяна с пола, смотрю – живой вроде. Говорю: иди девчонку ищи! Он кивнул и пошел. Я, значит, строю гадов в линейку и говорю: «Ну, что, кончились слоны, да?»

– Короче, дальше рассказываю я, – сказал Синеман. – Стою я в сторонке, никого не трогаю. Вотзефак на табуретку сел и начал этим мерзавцам мозги вправлять. Басню рассказал. Типа, один глупый мальчик пас волков. Ему захотелось пошутить, и он крикнул: «Овцы!». Волки убежали искать овец. Ну, а это, понятно, разводка. Вернувшись, они объяснили мальчику, что он после этого – самая настоящая овца, и съели его. Кажется, так. Потом пришли крестьяне и замочили всех волков. Мораль: хочешь жить – не будь овцой, но и волком не будь. И те и другие когда-нибудь отгребают. Будь простым мужиком, и все у тебя будет в порядке. Тут мне приспичило, я во двор выхожу, смотрю, Толик разбегается, да с ноги по сараю! Дверь – нараспашку! Даром, что на себя открывалась! Он туда заходит, а выходит уже пьяный…

– Какой пьяный? – застонал Толя. – Какой выходит? Она сама оттуда вышла! И упала. А я ее поймал. Потом мы собрались и уехали.

– Ну, в общем, как-то так, – подвел итог Вотзефак.

– Да вообще красиво ушли! – воскликнул Синеман. – Дверь в бар когда открыли – Вотзефака позвать – Толян им кричит: «Так будет с каждым, кто встанет на пути Масштаба!»

– Что?! – прохрипел Соломон, выкашляв вдохнутое пиво. – Так и сказал?

– А что? – вступился Вотзефак. – Пусть знают, кого бояться!

– Дебилы! – взревел Соломон. – Бармен, пакуй бухло! Пацаны, мегаподрыв! Марш-бросок – мильон километров!

Шутить никто не пытался. До всех мигом дошло, во что они вляпались на этот раз. Толя, запоздало сообразивший, в чем дело, побежал на второй этаж, забрать спасенную девушку. Там, наверху, были кровати и тишина – все, что нужно для восстановления нервной системы после похищения.

Девушка спала. За всю дорогу от цитадели рэкетиров до Масштаба она не сказала ни слова – была без сознания. Толя не знал, как ее зовут. Он лишь видел, что она очень красивая, с темными волосами, длинными ногами и стройной фигурой. Он мог бы разбудить девушку, но ему уж слишком понравилось носить ее на руках. Так он поступил и на этот раз. Только теперь девушка открыла глаза, посмотрела на него, обхватила руками за шею и снова отключилась. Спускаясь с лестницы, Толя запоздало понял, что влюбился.

Когда он вышел на улицу, Вотзефак уже заводил машину. Остальные члены экипажа возбужденно переговаривались, стоя неподалеку. Мастера суматошно собирали самое ценное, что у них было во всей таверне.

Увидев Толю, Синеман усмехнулся и толкнул Вотзехелла:

– Ты глянь, какие страсти бразильские!

– Все готовы? – спросил Вотзефак. Мотор машины мягко гудел. – Давайте, по местам!

Все расселись по местам. Толя сидел, как всегда, на заднем сиденье, вместе с Вотзехеллом. Девушка, даже во сне, оказалась очень упорной и никак не желала сидеть. В результате Толе пришлось положить ее голову к себе на колени.

– На кой черт ты ее взял? – поинтересовался Вотзехелл.

– Пригодится, – ответил Толя.

– Нет, это понятно, но что мы с ней делать будем? В деревню назад вести – что на расстрел. Местные же и сожрут с потрохами.

– Ага, как на Ван Хельсинга наезжали, что он вампира убил! – сказал Синеман.

– Она поедет с нами, – твердо сказал Толя. – Это закон жанра, ребята. Или вы не догоняете?

Синеман догнал. Остальные сделали вид.

– Эй, Соломон! – Толя увидел выбежавшего на улицу бригадира. В руках он держал огромную гардину, обмотанную шторами. – Вы чего делать будете?

– Бежать будем, что тут непонятного? – огрызнулся он, подходя к машине. – Удружил ты нам, Фекалиус!

– Я же говорил – это слишком официально! Зови меня…

– А я тебе это официально заявляю! – перебил Соломон. – Удружил ты нам, доктор! Теперь вообще в подполье уйти придется… Хотя, ладно! Засиделись мы тут. Чему быть, того не миновать. Катитесь с миром, ребята! Даст Бог – еще свидимся! Хотя, не дай Бог, конечно. Шутка! Бывайте, парни!

Он махнул рукой и побежал в неизвестном направлении. За ним потянулись остальные мастера.

– Блин, не пропали бы ребята, – пробормотал Анатолий.

– Не пропадут! – бодро заметил Вотзехелл. – С такими-то талантами!

Вотзефак вырулил на дорогу, и красно-белый «Уазик» плавно растворился в сумерках.

Уже далеко за полночь Вотзефак зевнул и заявил, что будет спать.

– Нормально! – пробормотал Вотзехелл, протирая глаза. – А рулить кто будет? Может, Синеман? Так ему через минуту покажется, что он в «Форсаже» снимается, и капец машине. Или Толя? Он доктор, ему нельзя… пациентку оставить. Ишь, как он ей нежно волосики с лица убирает!

– А может, ты сядешь? – предположил Вотзефак.

– Я?! – поразился брат. – Да ты ж сам сказал, что пока жив, я к машине не подойду!

– Кто ж виноват, что ты ее чуть за бутылку не заложил!

– Это был не я! Это был бодун!

– Ладно, хватит! – Вотзефак поморщился. – Сядешь или нет? Тут через полчаса ресторан должен быть с гостиницей, там заночуем.

– Ресторан «Вдруг»? – вспомнил карту Толя.

– Он самый. Сядешь или нет?

– Ладно, уговорил! Тормози телегу.

Братья поменялись местами. Вотзефак немедленно начал спать, а его брат несколько дергано повел машину дальше.

– А у нас бензина хватит? – спросил Толя.

– Чего? – спросил Вотзехелл.

– Бензина! Доедем до гостинки?

– Ты о чем говоришь? Какого такого «бензина»?

Толе стало жутко. Оказаться на ночной дороге в машине, за рулем которой сидит человек, не знающий даже, что такое бензин…

– Топливо! – Толя попытался сформулировать по-другому. – Горючее! Ну, на чем машина работает?

– На вечном двигателе, – спокойно сказал Вотзехелл.

– На чем?!

– Вечный двигатель, говорю! Довоенное изобретение. Не изнашивается, работает на чистом вдохновении. Раньше, говорят, надо было постоянно какую-то дрянь в движок заливать.

– Вот это и был бензин, – пояснил Толя.

– Кто бы мог подумать! – равнодушно сказал Вотзехелл.

Толя поежился. Все-таки, открытый верх имел как плюсы, так и минусы. А в холодное время плевать было на все плюсы вместе взятые, лишь бы избавиться от одного минуса. «Ангел – гад! – в который уже раз подумал Толя. – Мог бы хоть курточку мою телепортировать! А то притащил невесть куда, благо хоть в кроссовках был». В следующую секунду Толя вздрогнул, почувствовав на своих плечах чье-то прикосновение. Оглянувшись, он обнаружил, что на него кто-то накинул белый докторский халат. Да, что и говорить – шутить ангелы умеют!

Толя хотел уже было завернуться в предложенную тряпку, но посмотрел на съежившуюся от холода девушку, которая так еще и не проснулась. Она была одета еще легче – футболка и недлинная юбка. Недолго думая, Толя накрыл ее халатом. Девушка тут же старательно в него завернулась и поджала ноги. В порыве сентиментальности Толя погладил ее по голове и негромко сказал:

– Ничего, скоро доедем.

– Чего?! – дернулся задремавший за рулем Вотзехелл.

– Приедем, говорю, скоро?

– А… Да, минут двадцать еще.

– Хорошо бы…

Тайну названия ресторана Толя понял, когда увидел его. Справа по борту высилась гора, за которую заворачивала дорога. Вотзехелл, не сбавляя хода, вошел в поворот, и тут же вдавил тормоз в пол. Никто не упал и не ушибся только благодаря чуду. Толя поднял глаза и увидел, что дорогу перегородил большой дом с неоновой вывеской:

ВДРУГ

Ресторан, гостиница, шиномонтаж, развал без схождения и услуги священника.

Хорошая грунтовая дорога огибала здание слева, очевидно, выходя потом на дорогу основную. Возле входа стояло несколько машин. Некоторые – сплющив носы об добротные дубовые стены. Видимо, не каждому было дано затормозить вовремя.

Вотзехелл припарковал машину так, чтобы не мешать никому выехать или въехать и крикнул:

– Подъем, братва!

Синеман и Вотзефак итак уже проснулись, а на спасенную девушку хамский окрик не произвел никакого впечатления.

– Ну, пошли, что ли? – хмуро предложил Вотзефак.

Толя вылез из машины, снова взял на руки девушку и остановился в ожидании. На него уставились все трое спутников.

– Сначала номер в гостинке пробьем, – решил Вотзехелл.

Они вошли в двери ресторана с неожиданным названием.

Внутри оказалось небольшое помещение. Сразу слева был гардероб, чуть дальше прямо и опять налево – дверь с надписью «Ресторан». Оттуда доносилась ненавязчивая музыка и звяканье столовых приборов. Справа была дверь с надписью «Гостиница». Тут же на стульчике дремал молодой вахтер, положив голову на письменный стол. Как только за Синеманом, который шел последним, захлопнулась дверь, вахтер проснулся, зевнул и с любопытством уставился на вошедшую компанию. Вотзефак с ходу перешел к делу:

– Номера у вас сколькиместные?

– Двух есть. Есть одноместные, – осторожно сказал вахтер.

– Значит, так: два двухместных.

Вахтер открыл ящик стола и торопливо вытащил два ключа.

– Надолго к нам? – поинтересовался он.

– На ночь, может, на две.

– Ну, тогда шестьдесят рублев – и вы наши гости, идет?

– Идет. – Вотзефак отсчитал требуемую сумму. – Брезента кусок не найдешь, побольше?

Вахтер задумался, потом кивнул:

– Есть, есть! Вы заселяйтесь пока, а я схожу. Потом сюда подойдете.

Вахтер убежал. Вотзефак заметил вопросительный взгляд Толи и пояснил:

– Стволы в машине прикрыть. С вашим открытым верхом одни проблемы, блин!

Они открыли гостиничную дверь и поднялись по лестнице на второй этаж. Номера их оказались в самом конце коридора.

– Как расположимся? – полюбопытствовал Толя.

– Мы втроем, вы вдвоем, – ответил хмурый Вотзефак.

– Это еще почему?

– Ну, не хочешь – давай, мы вчетвером, а ты – один.

– Нет-нет, все нормально! – поторопился согласиться Толя. По-правде говоря, он и протестовал-то исключительно для проформы.

– Устраиваемся, и вниз. Я стволы накрою, а вы столик найдите. Умираю, жрать хочу! – Вотзефак отпер дверь в номер Анатолия, потом свою.

Толя зашел в комнату. Комната была небогата. Всей мебели – две койки, каждая у своей стены. У окна, напротив двери, стоял письменный стол, на котором стояла пустая чернильница. Деревянные стены, деревянный пол, деревянный потолок. С потолка свисала слабенькая лампочка, а на косяке у двери грустно висел на одном гвозде выключатель. Вот и все, что можно было сказать про эту комнату.

Толя положил девушку на кровать слева от входа и заботливо накрыл покрывалом. Он еще немного поколебался, думая поцеловать ее, но не решился и вышел наружу. Ребята, за исключением Вотзефака, уже ждали его в коридоре.

– Ну, что, пошли? – нетерпеливо подпрыгивая, предложил Синеман.

– Сейчас, только дверь запру… Готово!

По дороге к ресторану Толя решил прояснить один интересный момент:

– Ребята, а у вас тут что, электростанции есть?

– Не слыхал о таких, – покачал головой Вотзехелл.

– А как лампочки горят?

– Ну, блин, ты и деревня! Генераторы, построенные на принципе вечного двигателя, есть у каждого предпринимателя!

– Ну, круто…

Они спустились вниз, прошли мимо вновь заснувшего вахтера и открыли дверь ресторана. Толя, попривыкший к новому миру, ожидал увидеть в лучшем случае уютную харчевню, но помещение и впрямь напоминало средненький ресторан. Пол был деревянный, но гладкий, столики покрывали белые скатерти. Народ сидел культурный: никто не орал, не дрался, не валялся пьяный на полу.

К новым посетителям подбежал официант в белых перчатках, белом смокинге и белых брюках. Туфли, правда, были черными, а под смокингом виднелась обычная футболка.

– Чего изволите? – вежливо осведомился он.

– Нам бы покушать, – сообщил Вотзехелл.

– Прикажете столик на троих сервировать?

– Не, на четверых. Четверо нас. И так, чтоб недорого, но вкусно. Сообразишь?

– Будет исполнено! – Официант поклонился и убежал выполнять заказ.

Ребята заняли пустой столик в углу и стали ждать. Толя заметил сцену, на которой стоял рояль. За роялем сидел старичок и с закрытыми глазами наигрывал какую-то спокойную мелодию. Толе вдруг стало очень жалко этого старичка. Сидит вот, за копейки играет, а народ жрет, пьет, и никто ему даже спасибо не скажет.

– Парни, деньги у кого? – спросил Толя.

– У Вотзефака, – ответил Синеман. – Ну, у меня еще тридцатка – личные сбережения.

– Займи – сочтемся! – Толя успел понять, что тридцать рублей здесь являлись приличной суммой.

– Как скажешь, – легко согласился Синеман, протягивая купюры.

Толя взял деньги, успев заметить, что они больше всего напоминают советские «червонцы», и встал из-за стола. Лавируя между столиками, он добрался до сцены и влез на нее. Старик, почувствовав его приближение, открыл глаза.

– Возьми, отец, – печально сказал Толя. – Сыграй чего-нибудь из Бетховена, если знаешь.

Старик молча взял деньги, оценивающе посмотрел на Толю и кивнул. Толя кивнул в ответ и пошел обратно к своему столику. Еще на полпути он услышал прекрасно-печальные ноты композиции «Fur Elise».

За столиком уже сидел голодный и злой Вотзефак.

– Ну, и долго нам еще заказ ждать? – поинтересовался он.

– Не знаю, – сказал Толя, садясь на свое место.

– Я вообще склонен думать, что это засада! – неожиданно сказал Вотзехелл. – Этот гадский официант почему-то сперва подошел к этому музыканту, а потом уже пошел на кухню. Думаю, о нашем подвиге уже здесь прослышали.

– Не гони волну! – посоветовал ему брат. – Пока ничего плохого не случилось. Я на всякий случай пистолет с собой взял – уйти сможем.

И тут их столик подвергся нашествию официантов. Каждый нес серебряный поднос, закрытый серебряным колпаком. Они ставили блюда на стол, снимали колпаки, кланялись и уходили. На столе появились отбивные, таинственно приготовленная рыба, разнообразные соусы, мягкий свежий хлеб, сыр, три бутылки с разными сортами вина…

Все, онемев от удивления, наблюдали за этими приготовлениями. Быстрее всех опомнился Вотзехелл. Он моргнул и прохрипел:

– На убой! Каннибалы!

– Это вампиры! – в тон ему ответил Синеман. – И не надо мне говорить, что вы не верите в вампиров, потому что я сам не верю в вампиров. Главное – что вампиры в нас верят!

– Расслабьтесь, ребята! Все за счет заведения, – у их столика стоял тот самый старик, что только что играл на рояле. Толя посмотрел на сцену и увидел, что на его месте сидит молодой человек и наигрывает очередную невыразительную мелодию.

– Ни фига себе, за счет заведения! – возмутился Синеман. – Тридцатку-то зажилил!

– Молодой человек заказал музыку! Я ее исполнил и заработал эти деньги, – спокойно отвечал старик. – Вы позволите мне присесть?

– Не возражаю, – сказал Вотзефак. Остальные кивнули.

Старик сел между двумя братьями, спиной к сцене. Толя оказался прямо перед его глазами.

– Меня зовут Олдвайс, и я хозяин этого ресторана, – представился старик.

– Вотзефак.

– Вотзехелл.

– Синеман.

– Толя.

– Очень рад с вами познакомиться, – сообщил Олдвайс. – Можно сказать, это честь для меня.

– А с чего бы это? – осторожно спросил Толя.

– До меня дошли слухи о том, что вы ворвались в форпост прихвостней дона Гана и вытащили оттуда пленницу – молодую девушку.

– Откуда слухи? – поинтересовался Вотзефак.

– Эти парни сегодня у меня обедали. Все уши прожужжали про машину с красными крестами. Сказали, как увидим такую – сразу гонца слать.

– Парни, отваливаем, я поведу! – решил Вотзефак. – Еду, которая без подливы, с собой берем…

– Подождите вы! – поморщился старец. – Я же не сказал, что послал гонца! Я, наоборот, предупредил вас, что ехать этой дорогой опасно. Они направлялись к дону, и завтра все придорожные заведения будут обшарены сверху донизу.

– Ну и что нам делать? – спросил Толя.

– Сегодня ночуйте здесь, а завтра я объясню вам, как проехать к одному моему другу. Он немного странный, но гостей любит. Пересидите тревогу.

– Ну и зачем вы это делаете? – не унимался Вотзефак. – Почему решили нам помочь?

– Дочь у меня эти ироды замучили! – вздохнул старик. – Вот уж двадцать лет как. Увезли, как и эту, и больше никто ее не видел. Страшно представить, что теперешние эти уроды могут быть ее сыновьями… Внучеки, блин!

За столом повисло напряженное молчание. Рассказ старика всех шокировал.

– Ладно, отец, ты уж прости меня, – сказал Вотзефак.

– Ага, и меня! – присоединился Синеман.

Толе отчаянно хотелось тоже попросить прощения, но, к сожалению, нагрубить старику он не успел.

– Да ладно, ребята, все я понимаю, – Олдвайс махнул рукой. – Вы для меня теперь самые почетные гости. В любое время я окажу вам любую помощь. Ладно, не буду мешать. Приятного аппетита! Утром разыщите меня – официантов спросите.

Старик ушел.

– Вот такое вот кино, – заметил Синеман.

– Ну, ладно, что сидеть-то? – смущенно проворчал Вотзефак. – Давайте поедим, да спать пора. Завтра день трудный.

 

Глава 4. В которой неспящая красавица будит спящего доктора, и вообще все идет наперекосяк

Анатолий проснулся, но глаз не открывал. Бывает такое состояние, когда вроде бы и не спишь, но сон держит тебя мертвой хваткой и не отпускает. Сквозь дрему Толя слышал, что по комнате кто-то ходит, хлопает дверь, что стукает, звенит. Обычно в такие моменты герой думает, что находится дома, потом открывает глаза и жестоко разочаровывается. Размышляя об этом, Толя лениво представлял, сколько же надо выпить, чтобы забыть, где ты находишься. Другой мир – он не каждый день на дороге валяется!

В общем, Толя прекрасно сознавал, где он находится, но глаза ему открывать по-прежнему не хотелось. И вовсе даже не из-за неосознанного стремления оказаться подальше от этого мира и той ужасной ситуации, в которую он попал, а просто потому, что зверски хотелось спать.

Разбудило Толю прикосновение. Именно прикосновение, а не громкий вопль: «Толян, подъем! Измена!». Это было просто прикосновение чьей-то руки к его лицу. Такая неожиданность мгновенно изгнала остатки сна из его головы. Толя открыл глаза. На краю его кровати сидела спасенная вчера девушка и, улыбаясь, гладила его по щеке. На ее плечи был накинут белый докторский халат.

– Привет, – сказала она, убирая руку. – Доброе утро.

– Утро? – растерянно переспросил Толя, привставая. – А, точно, утро. Доброе.

Девушка легко соскочила с кровати и подошла к письменному столу, на котором уже находился легкий завтрак – яичница с беконом и кружка кофе.

– Я позволила себе принести тебе завтрак. Это самое малое, что я могу для тебя сделать в благодарность за свое спасение. Ты не против, если я похожу в твоем халате? Я по утрам всегда мерзну.

Толя сделал рукой жест, означающий, что ему, в общем-то, по барабану. Девушка села на соседнюю койку и уставилась на Анатолия. Он пододвинулся к столу, взялся за вилку и вопросительно посмотрел на девушку.

– Ты разве не голодна? – спросил он.

– Нет, я поела внизу.

– Что, совсем хорошо поела?

– Ну, так…

– Тогда подсаживайся. Я не ем один… в присутствии кого-либо.

Девушка придвинулась к столу со своей стороны и взяла вилку. Толя машинально отметил тот факт, что вилок, все-таки, было две. Они оба (чтобы не сказать «обе») принялись за еду, поглядывая друг на друга и отпивая кофе из одной кружки по очереди. Когда с едой было покончено, Толя понял, что разговаривать на отвлеченные темы все же придется.

– Как тебя зовут? – спросил он.

Девушка нахмурилась.

– Ты, правда, хочешь знать?

– Ну, хотелось бы…

– Пообещай, что не будешь смеяться!

– Обещаю, – удивленно сказал Толя.

Девушка вздохнула и сказала:

– Меня зовут Религия.

– Как?!

– Ты обещал! – У девушки, казалось, глаза были на мокром месте.

– Ну, да, извини. Религия так Религия.

Девушка помялась немного и добавила:

– Это мое полное имя. Ты можешь называть меня Рéли. С ударением на первый слог.

– Приятно познакомиться, Рели. Меня зовут Анатолий. Что ты собираешься теперь делать?

Глаза Религии сверкнули. Она перепорхнула на койку к Толе, положила руку ему на колено и сказала:

– Все, что ты захочешь, мой спаситель!

Толя посмотрел ей в глаза. Эти глаза звали, обещали, манили… И в нем почему-то проснулось противодействие. Он молча встал, подошел к двери и, не оборачиваясь, сказал:

– Один бы я не справился. Со мной еще трое спасителей. Может, им тоже чего захочется?

Он напряженно ждал ответа и дождался его:

– Нет. Прости, но я люблю только тебя. Ты был так нежен со мной…

Вместо того чтобы открыть дверь, Толя повернул ключ в замке.

– Ты чувствовала? – спросил он, оборачиваясь.

– Да. Чувствовала, слышала. Иногда видела.

– Ну, и с каких пор ты была в сознании?

– Когда машина остановилась перед рестораном, я проснулась окончательно.

– А почему притворялась?

– Я боялась, что вы такие же, как они. Не знала, чего вы хотите от меня.

– А сейчас ты не боишься?

– Нет.

– Почему?

Рели встала и подошла к Толе, положив руки ему на плечи.

– Я познакомилась с хозяином ресторана. Он сказал мне, что вы не бандиты.

Ее лицо стремительно приблизилось к нему, и поцелуй произошел раньше, чем Анатолий успел осознать это. Он вздрогнул, первым порывом хотел отдернуться, но потом буквально растаял в этой нежности. Он нерешительно обхватил Рели за талию и замер – руки его почувствовали жестковатую материю докторского халата. Это вернуло все на свои места.

Толя отстранился от девушки. Она смотрела на него несчастными глазами.

– Я… не нравлюсь тебе?

– Нет, нравишься. Очень нравишься, но сейчас у нас большие проблемы. Мы должны ехать.

Не в силах переносить атмосферу, возникшую в комнате, Толя открыл дверь.

– Пойдем вниз, – сказал он. – Надо поговорить с хозяином.

– Я спущусь через минуту, – кивнула Рели. – Погоди, возьми халат, я уже согрелась.

Толя надел халат, согретый теплом ее тела, и закрыл дверь.

– Ты не сказал «люблю», – заметил подслушивающий Синеман.

– Чего?

– Ты так и не сказал, что любишь ее! Она сказала. А ты побоялся.

Толя нахмурился.

– Ты давно тут уши греешь?

– Минут десять, – честно признался Синеман. – Я еще и подсматривал, но ты лишил своего друга всех интересных эпизодов! Если бы ты сказал «люблю»…

– Ну, блин… Где остальные?

– Тута мы! – сказал Вотзефак, выходя из комнаты вместе с братом. – Ну, что, пошли?

Они спустились вниз, зашли в ресторан, и увидели хозяина, сидящего за одним из столиков. Он помахал друзьям рукой и они подсели к нему.

– А где Религия? – спросил он, поздоровавшись.

– В сердце, – хитро ответил Синеман.

– Понятно, – хозяин улыбнулся. – Итак, карта у вас есть?

– В машине, – сказал Вотзефак. – Принести?

– Да, пожалуйста.

Вотзефак вышел из помещения. Вскоре после этого зашла Рели. Она поискала взглядом друзей, увидела Толю, улыбнулась ему и подошла.

– Привет, – сказала она, смущенно глядя на незнакомых ей персонажей.

Толя встал, пододвигая ей стул Вотзефака.

– Кто не знает, это Религия. С Олдвайсом ты, кажется, знакома. Это Вотзехелл, это Синеман.

Знакомство состоялось. Рели села рядом с Анатолием, прижавшись к нему плечом. Олдвайс долго смотрел на нее, потом сказал:

– Хотелось бы сказать, что ты очень похожа на мою дочку, да вот только нет. Ничего общего. Господи, так бы и перестрелял этих мерзавцев! Зря вы этого не сделали, ребята!

В это время вернулся Вотзефак. Он недобрым взглядом посмотрел на Рели, но ничего не сказал, только взял себе стул от соседнего столика и сел рядом с Олдвайсом.

– Вот, – произнес он, раскладывая карту на столе.

– Значит, так, – Олдвайс склонился над картой. В руке его появился карандаш. – Вот тут стоит замок моего друга. Он лорд, зовут его Офзеринс. Как я уже говорил, странностей у него хватает, но он не предатель, не бандит. У него вы найдете все, что вам необходимо. Ехать около двух часов. Сплошное бездорожье.

– Ничего, у нас тачка оттюнингованная! – бодро воскликнул Вотзехелл.

– Привет ему передайте.

– Ну, еще бы! – сказал Синеман. – Это ж не какой-нибудь граф Олаф! Тут все серьезно!

– Юмор? – уточнил Олдвайс. – Юмор это хорошо. Думаю, вы подружитесь.

– Ну, ладно, спасибо Вам за все, – сказал Вотзефак, вставая. – Пора нам. Не поминайте… всуе.

– Ага, только в труе*! – поддержал Вотзехелл. (*true – истина (англ.) прим. авт.)

– Может, хватит соревноваться в остроумии? – спросил Толя.

– Почему? – Все удивленно уставились на него.

– Потому что я не имею ничего сказать в том же духе! И мне обидно.

– Расслабься, братан! – Синеман панибратски хлопнул его по плечу. – Зато у тебя есть самая настоящая любо-о-о-ффффь!

Рели ободряюще сжала руку Анатолия.

– Берегите себя, – сказал хозяин, прощаясь с гостями. – Может, еще когда-нибудь отобедаете в моем ресторане.

– Значит, так: съезжаем с трассы.

– А Марселос этот район не контролирует.

– О чем ты, Син?

– Все о том же, приятель, все о том же.

Вотзефак уверенно направил машину в глубь пустынной степи.

– Главное, с курса не сбиться, – пробормотал он.

– Жаль, что у нас нет мертвого негра! – продолжал гнуть свое Синеман. – Я вообще никогда негра не видел!

– Син, заткнись, а? – поморщился Вотзехелл. – Дай тишину послушать!

– Ты про рев мотора нашего БТРа? Ну, слушай, слушай!

Толя посмотрел на прильнувшую к нему Рели.

– Слушай, а ты так и не ответила, что собираешься делать, – спросил он.

– В каком смысле?

– В глобальном.

– Я поеду с вами!

– Куда? – вмешался Вотзефак.

– Мы ж не в Джерси едем! – поддержал Синеман.

– А сами не знаем, куда, – закончил Вотзехелл. – Пока – у лорда отдохнем, потом – дальше поедем. Мы теперь в бегах, девочка!

– Не надо называть меня девочкой! – сурово сказала Рели. – У меня есть имя, неужели нельзя им воспользоваться?

– Братан, ты слыхал? – возмутился Вотзехелл. – Мы, значит, жизнями рискуем, под пулями ползем, чтоб ее вытащить, из-за нее на нас теперь охота идет, и она же нам еще и хамит!

– Нет, ребята, вы извините, пожалуйста! – спохватилась Рели. – Я очень вам благодарна за все, что вы для меня сделали. Просто эти подонки… Они тоже называли меня девочкой. До сих пор забыть не могу.

– Еще бы, это ведь вчера было! – усмехнулся Вотзефак. – Я вот тоже помню, как Тольке в баре в челюсть заехали!

– Больно? – быстро спросила Рели, глядя на Толю.

– Нет, уже не очень.

– Покажи, где!

– О, Боже! – застонали все, кроме Толи и Рели, которые уже не могли этого сделать физически. Даже Синеману стало тошно от этих сентиментальностей.

– Пора менять жанр, – решил он. – Дальше пойдет дорожный триллер.

Вопреки ожиданиям, дорожный триллер так никуда и не пошел. До замка друзья доехали безо всяких приключений. А вот об обитателях замка следует сказать отдельно.

В замке жили двое. Сам лорд и его кот по кличке Компот. Жили они мирно, но где-то недели три в месяц. Потом, с завидной регулярностью, происходило следующее: хозяин уходил в глухой запой, кот начинал орать, требуя еды, чем немало огорчал хозяина, не желавшего отвлекаться на подобные мелочи. В конечном итоге Офзеринс выносил Компота за шкирку на улицу и выкидывал в близлежащую помойку. Кот, оскорбленный в лучших своих чувствах, не бежал за хозяином. Он несколько часов распевал печальные песни, собирая таким образом котов со всей округи, а потом они все вместе шли грабить мясную лавку. Каждый месяц хозяин лавки встречал и провожал их выстрелами из добротной двустволки. Коты разбегались. Бездомные шли на помойки, домашние – домой, а Компот возвращался в замок, где его встречал с пьяными слезами сам лорд. Он кормил кота деликатесами и клялся, что немедленно бросит пить. Так он и делал, только через месяц история повторялась без малейшей надежды на разнообразие.

Когда к замку подъехала медицинская машина, сам лорд вышел навстречу из ворот своего замка.

– Августо! – печально воскликнул он. – Это ты, Августо?

– Нет здесь никакого Августо, – сказал Вотзефак, с любопытством оглядывая невысокого пожилого человека. – Вы, случайно, не лорд Офзеринс будете?

– Да, это я, – признал человек. – Я – Офзеринс, но какой же я, к черту, лорд?

– То есть, как так? – удивился Толя. Все уже вышли из машины и стояли напротив Офзеринса.

– А вот так! Если я лорд, то почему от меня кот ушел? У-у-у, Августо! Как мне не хватает твоей милой улыбки!

– Августо – это ваш кот? – спросил Толя.

– Нет, Августо – это абстракция, плод моего воображения, к которому я обращаюсь, как к другу.

Друзья с минуту помолчали, пытаясь осмыслить сказанное. Потом Толя попытался прояснить хоть что-то:

– А почему тогда вы решили, что кто-то из нас – Августо?

– Я подумал, что схожу с ума, – просто ответил Офзеринс. – Ну, ладно! – Он вытер слезы. – Чем обязан? Может, я вам чего-то должен? Если так – то простите бедного старика! Я боле-е-е-н!

Офзеринс заревел и упал на землю, норовя облобызать хоть чьи-нибудь ботинки. Все предусмотрительно отодвинулись. Поняв, что тут ему не обломится, Офзеринс встал.

– У, какие вы бяки! – погрозил он друзьям пальцем. – Ладно, чего хотели?

– Нам вас рекомендовал Олдвайс, владелец ресторана… – начал было Вотзефак.

– Олдвайс! – взревел лорд. – Ты слышишь, Августо? Олдвайс! О, моя ветрянка! Если бы не ты, я бы…

– Перестаньте валять дурака! – вмешался Толя. – Нет у вас никакой ветрянки. У вас вообще ничего нет, кроме алкоголизма. Завязывайте с возлияниями!

– А ты откуда знаешь? – насторожился Офзеринс.

– Я доктор.

– Доктор! – Лорд, как припадочный, снова залился слезами и буквально упал на шею Толе. Рели, стоявшая рядом, сочла за лучшее отодвинуться в сторону.

– Доктор! Милый, дорогой, любимый! – выл Офзеринс, вытирая слезы об халат Анатолия. – Скажи, доктор, я умру?

– Нет, – попытался успокоить лорда Толя.

– О-о-о, Августо! Неужели я разделю судьбу несчастного Картафила! Я ведь даже не еврей! Авгу-у-у-сто-о-о-о!

– Прекратить истерику! – рявкнул Вотзефак.

– Да, и вправду, – спохватился лорд. – Пойдемте в столовую, я угощу вас… чем-нибудь.

– Вот же ж, лорд… Озверинс! – проворчал Вотзехелл, следуя за хозяином замка.

– Ты при нем такого не ляпни, – посоветовал Толя. – За последствия не ручаюсь – на лицо глубокое психическое расстройство, плюс алкоголь…

Внутри, как и снаружи, замок выглядел самым классическим образом. Залы, комнаты, батальные картины на стенах соседствуют с не менее батальными гобеленами. Столовая, в которую привел их лорд, имела камин, стол и кучу удобных кресел вокруг него.

– Садитесь, садитесь! – суетился лорд. – Я сейчас кликну слуг, чтобы сообразили на стол. Слуги! Слу-у-у-ги-и-и-и! Ой, майн гот! Я совсем забыл! У меня нет слуг!

– Только без паники! – сказал Толя, увидев, что у лорда опять дергается подбородок. – Мы сами все сделаем. Где у вас… кладовая?

Офзеринс устало махнул рукой в нужном направлении и упал в кресло.

– Ребята, посмотрите за ним, – попросил Толя.

– Как скажешь, брат! – ответил Синеман. В его глазах горел какой-то безумный огонек. Толя вообще стал замечать, что чем больше ситуация отдавала маразмом, тем больше это заводило Синемана.

– Подожди, я с тобой! – подскочила Рели.

– Это может быть опасно! – почему-то сказал Толя.

– Все равно!

Толя не возражал. Они вышли из столовой, прошли по коридору и увидели дверь кладовки. Она была заперта на шпингалет. Открывая, Толя думал, что внутри они увидят в лучшем случае грамм пятьдесят мяса в виде повесившейся мыши, но все оказалось гораздо лучше. При всех своих тараканах лорд Офзеринс заботливо относился к продуктам.

– Слушай, Толя, я его боюсь! – сказала Рели, набирая продукты. – Он совершенно ненормальный! Здесь не безопасно.

– Знаю, знаю. Ну, а что нам делать? – сказал Толя. – Этот парень нас, может, и не зарежет. Дело не хитрое, будем посты на ночь выставлять. А вот если твои давешние знакомцы нас поймают – вот тогда точно кранты.

– Да, – печально согласилась Рели. – Возьми, пожалуйста, еще банку с соком – я не пью вина.

Толя взял банку вдобавок к тому, что уже держал в руках, и они пошли в столовую.

– Вот и мы! – сказал Толя, входя.

– Августо? – встрепенулся Офзеринс.

– Нет, Калипсо! – огрызнулся Толя. – Лорд, придите уже в себя!

Они с Рели расставили на столе продукты. Готовить что-либо было неохота, поэтому все решили отобедать в стиле бутерброда. Анатолий налил Рели соку в кубок (да-да! Там были самые настоящие кубки!), себе и своим друзьям – красного вина. Лорд тоже протянул свой кубок, но Толя решительно пресек его поползновения:

– Никаких! Будете пить сок вместе с Религией… и молитвой!

Офзеринс грустно налил себе соку, посмотрел на Рели, и взгляд его оживился.

– Леди пьет сок? – уточнил он. – А вы, позвольте спросить, замужем?

– Н-нет, – растеряно ответила Рели.

Офзеринс грохнул кубком об стол, вскочил, выхватил из кармана штанов потрепанную записную книжку и зашелестел страницами. Найдя что-то, он откашлялся и продекламировал:

Тьфу, блин! Это ж для расставания! Минутку, дорогая моя! А, вот, нашел:

Как, нравится? А вот еще, моего сочинения:

Рели побледнела и слабым голосом сказала:

– Толя…

Толя, как настоящий мужчина, повлиял на ситуацию:

– Лорд Офзеринс, вы пошляк! Сядьте и ешьте! Я не вызываю вас на дуэль лишь потому, что вы пьяны!

Поникший лорд вцепился зубами в холодную баранью ногу.

– Однако, здесь мы, по крайней мере, не будем скучать, – заметил Вотзехелл.

– Неужели Вам совсем не понравились мои стихи? – неожиданно спокойно спросил лорд.

– Это не стихи, а какие-то отписки! – возмутилась Рели.

– А откуда же еще они могут быть? – искренне удивился Офзеринс. – Все самые лучшие стихи только оттуда!

Рели не обратила внимания на незамысловатый каламбур и продолжила свою мысль:

– Стихи для девушек должны быть романтическими, возвышенными! А то, что вы читали… – она махнула рукой.

Лорд Офзеринс снова полез за своей книжкой, но стальная рука Вотзефака его остановила.

– Успокойся, папаша! – посоветовал он. – Девушка занята.

– Чем?! – немедленно заинтересовался лорд.

– Заткнись, – устало сказал Вотзефак.

Вот это подействовало лучше некуда. Лорд замолчал и до самого конца трапезы не проронил ни слова. Когда все поели, произошло событие, разрядившее атмосферу: в столовую вошел толстый черный кот.

– Компот! – заорал Офзеринс и прыгнул на кота. Толя был уверен, что лорд упадет на него и раздавит, но кот тоже прыгнул навстречу. В воздухе они сшиблись, заключили друг друга в объятия и, весьма довольные, покатились по полу.

– Августо, Августо, ты видишь? Видишь? Он вернулся! Мой Компот!

– Черте что! – резюмировал Вотзефак. – Августо, Компот… Пошли, что ли, оружие в дом перетащим.

Следующие полчаса все были заняты переездом на новое местожительство. Лорд выделил гостям пять комнат, чем изрядно порадовал всех, кроме Религии. Она совершенно не желала расставаться с Толей. Однако, увидев, что в ее комнате имеется шкаф с кучей платьев и целая косметическая галерея перед зеркалом, она смирилась с обстоятельствами.

Вотзефак торжественно вручил каждому по автомату, на всякий случай, а все остальные забрал к себе. Машину, по здравом размышлении, закидали старыми тряпками – чтобы не бросалась в глаза. Когда все дела были сделаны, Толя улучил момент, когда Офзеринса не было рядом, и поделился с друзьями своей идеей насчет сменных постов по ночам.

– Думаешь, он опасен? – задумчиво спросил Вотзефак.

– Рели опасается. Мне он тоже не кажется особо уравновешенным.

– Ну, раз так… Ладно, распишем ночь поэтапно: сначала я, потом братан, потом ты, потом – Синеман. Дежурим по два часа.

– А почему я последний? – спросил Синеман.

– Потому что так ты можешь проспать дольше остальных, и мы, в течение этого времени, будем выслушивать бредни одного сумасшедшего вместо двух.

– А как же я? – Незаметно подошла Рели. – Я тоже хочу дежурить!

– Может, не надо? – поморщился Вотзефак.

– Надо! Почему только вы должны из-за меня рисковать? Я хочу отплатить вам хоть как-то…

– Ладно, дежурь с Толькой. Все равно ты этого добиваешься!

– Ой, спасибо! – Рели захлопала в ладоши, радостно подпрыгивая, чмокнула Толю в щеку и упорхнула в свою комнату.

Вотзефак недоуменно проводил ее взглядом и сказал:

– Порой мне кажется, что она просто дура!

– Не хами! – возмутился Толя. – Она хорошая!

– Тебе виднее, – туманно сказал Вотзефак.

Ночью Толя проснулся, потому что его кто-то тряс за плечо. Он открыл глаза и спросил:

– Кто тут такой бодрый?

– Тихо, это я! – прошипел Вотзехелл.

– Что, моя очередь? – дошло до Толи.

– Вообще-то, да. Пошли, чего покажу!

Толя вылез из постели, натянул джинсы, футболку, кроссовки и белый халат.

– Пошли.

Вотзехелл провел его по коридору к лестнице, сделал знак «Тише!» (кто не знает – это указательный палец к губам и круглые глаза) и спустился на несколько ступеней. Толя проследовал за ним. Внизу, в зале, у камина, спиной к лестнице в кресле сидел лорд Офзеринс. Он что-то бубнил. Толя прислушался. Оказалось, что лорд исполняет импровизированную пьесу. Он говорил одним и тем же ровным голосом, который очень напоминал голос переводчика Володарского:

– О, Боже! Кто может помочь нам?

– Только доктор!

– Какой доктор?

– Доктор Фекалиус!

– Доктор, доктор, помогите! Он жив, это вы его создали в своей адской лаборатории!

– Что я могу сделать? Как я буду противостоять этому?

– Дайте ему лопату, и пусть копает окоп.

– О, Боже! Я никогда не копал окопов!

– Иди, спасай мир!

– Кто посмел тронуть мое давление и фрекен чесотку?!

Последнюю фразу лорд произнес в полный голос и даже стукнул кулаком по подлокотнику. Вотзехелл и Толя быстро поднялись вверх по лестнице.

– Видал?

– Ага. И давно он так?

– Да нет, минут пятнадцать назад пришел. Раньше спал, наверное. Ох, не зря мы пост выставили!

Вотзехелл показал Толе прекрасно оборудованный пост в конце коридора. Там стоял небольшой диванчик, со стороны лестницы совершенно не заметный. А вот с диванчика видно было весь коридор.

– Буди свою вторую половину и приступай.

Вотзехелл зевнул и ушел в свою комнату.

Комната Рели находилась ближе всех к лестнице. Толя постучал, не дождался ответа и, порядочности ради поломавшись, толкнул дверь. Дверь была не заперта. Толя вошел в комнату, слабо освещаемую через окно звездами, и подошел к постели. Рели спала, вернее, притворялась спящей, потому что когда Анатолий наклонился, она чуть вытянула губы. Толя не стал обманывать ее ожиданий.

– М-м-м, как приятно, – прошептала девушка, обнимая Толю и пытаясь завлечь к себе в постель. – Давай никуда не пойдем? Будь что будет, я люблю тебя!

Толя чудом взял верх над захлестнувшими его чувствами, и отстранился от Рели.

– Надо, – жестко сказал он. – В любой момент могут зарезать кого-нибудь из моих друзей.

– Хорошо, – вздохнула Рели. – Сейчас, только переоденусь.

Толя напряженно замер, когда она откинула одеяло, но все обошлось – Рели была в ночной рубашке. Правда, она собиралась переодеваться…

– Я подожду в коридоре, – быстро сказал Толя. Разочарованный вздох Рели был ему ответом.

Находясь в коридоре, Толя мысленно матерился. Такой шанс! Такая красивая девчонка буквально вешается на шею, мечта любого подростка, а он… Чувство долга, нависшая опасность – это лишь оправдания! На самом деле он боялся. Слишком уж серьезным шагом казалось ему то, к чему так настойчиво склоняла его Рели. Он мог мечтать об этом часами, но претворить свои фантазии в жизнь было адски тяжело именно в психологическом плане.

Рели вышла из своей комнаты в легком голубом платье.

– Как я тебе? – она эффектно крутнулась на каблуках и, разумеется, совершенно нечаянно упала на руки Толи.

– Как всегда – великолепно, – ответил он.

– Ты такой ловкий! – Рели томно потянулась у него на руках, явно не собираясь вставать. – Может, отнесешь меня в постель и…

– Там, на посту, есть диван! – перебил ее Толя.

– Диван? – как-то совсем буднично переспросила Рели. – Так что ж ты сразу молчал? Пошли! – Она решительно потащила Толю к дивану.

Против ожиданий, когда они сели на диван, Рели не стала продолжать соблазнение, а спросила:

– А ты стихи пишешь?

– В молодости писал, – машинально ответил Толя.

– Я думала, что это участок Синемана!

– Что, стихи? – удивился Толя.

– Нет, бессмысленные изречения.

– А, извини. Нет, я никогда не писал стихов.

– А можешь написать?

– Что, прямо сейчас?

– Да. Стихи для меня.

Толя смотрел в ее горящие глаза, ища подвох, и не находил его.

– Хорошо, я попробую.

– Только не думай! Говори, что на языке! Это лучше всего!

Толя набрал воздуху в грудь и начал импровизировать:

Ой, блин, извини!

Рели ничуть не обиделась, а рассмеялась, прикрыв ладошкой рот.

– Ничего, – сказала она. – Ты написал хорошие стихи.

– Неужели? – поразился Толя. Ему хотелось сгореть со стыда так, чтобы не осталось даже пепла.

– Конечно! Ты же выразил все, что хотел: и то, как ты мне сочувствуешь, и то, что я произвела на тебя такое впечатление.

Толя благословил Бога за то, что он не дал ему при рождении способности краснеть.

– Я верю, – продолжала Рели, – что если ты займешься этим серьезно, то сможешь написать самые замечательные стихи на свете. Может, ты сделаешь это на досуге? Я бы очень хотела послушать!

– Да уж, досуга у нас будет море! – сказал Толя.

– Я люблю тебя! – Рели вновь интимно прижалась к нему. – Скажи, что ты тоже меня любишь!

Толя открыл рот, готовый сказать этому прелестному созданию все, что угодно, но его отвлек свет фонаря. Рели тоже заметила это и спокойно села, чинно сложив руки на коленях.

Фонарь держал в руке Офзеринс. Он стоял у лестницы и усердно светил на дверь комнаты Религии. Потом он вошел внутрь.

– Вот мерзавец! – прошептала Рели. – Что будем делать?

Делать им ничего не пришлось. Спустя секунду замок содрогнулся от громкого вопля:

– А-а-а-а-а-а-а!!!! Августо! Нас опередили гнусные извращенцы! Девушку похитили! Ты видишь, видишь, Августо! Она не могла уйти сама! Здесь не хватает платья! Я все платья пропитал приворотным зельем, она бы не ушла от меня! Авгу-у-у-сто-о-о-о!

– Прекрати! – Толя остановил Рели, уже собравшуюся сорвать с себя платье. – Кого ты слушаешь? Это же олицетворение маразма!

– Я, может, для тебя стараюсь! – сориентировалась Рели.

– Все равно не стóит. Оглянись!

Рели огляделась и увидела, что все уже вышли в коридор. Вотзефак подошел к Толе и сурово попросил:

– Доложи обстановку!

Толя коротко изложил факты:

– Этот, с позволения сказать, лорд только что зашел в спальню Рели, а теперь орет.

Вдруг из комнаты выбежал сам лорд с автоматом в руках.

– Рели, почему ты не взяла оружие на пост?! – взвыл Вотзефак.

– Я… не подумала…

Офзеринс осветил фонарем всю компанию, стремительно приближаясь к ним.

– Что-то страшное грядет! – возвестил он. – Я думаю, надо идти в лес, охотиться на извращенцев!

– Какой лес, мужик? Тут только деревня рядом, а леса только в сказках бывают, – попытался воззвать к здравому смыслу Вотзехелл.

Лорд, тяжело дыша, поводил дулом автомата из стороны в сторону, а потом встал на любимые лыжи – глаза его наполнились слезами, он уронил автомат и неровной походкой поплелся к лестнице.

– Августо! Это крах! Мы погибли! – подвывал он.

– Да уж, удружил нам Олдвайс, – сказал Вотзефак, возвращаясь в комнату.

Вотзехелл тоже пошел спать, только Синеман остался стоять в дверях своей комнаты, рядом с брошенным автоматом. Когда Толя подошел, чтобы забрать оружие, он наклонился и прошептал:

– Что, так и не сказал «люблю»?

– Какое тебе до этого дело? – устало огрызнулся Толя.

– Смотри, как интересно! – сказал Синеман и скрылся в своей комнате.

Толя с автоматом вернулся к дивану. Остаток ночи ему пришлось баюкать Рели, заснувшую от всех этих переживаний. Во сне она была еще красивее, чем обычно, её лицо было таким невинным…

– Я напишу тебе стихи, – прошептал Толя. – Обязательно напишу…

 

Глава 5. В которой на плечи доктора падают две проблемы, и еще неизвестно, какая из них хуже

Утром все обитатели замка собрались в столовой попить чаю. Солнце заглядывало в окна, обещая еще один жаркий день. Проспавшийся Офзеринс вел себя вполне прилично и даже извинился за свое вчерашнее поведение.

– Я ведь пить бросил! – заявил он. – Уже с утра во рту ни капли. Мой бедный Компот! Сколько он из-за меня переживает!

Лорд пустил скупую мужскую слезу. Никто на его заявление не ответил. У всех, почему-то, с утра было отвратительное настроение. Поэтому чаепитие проходило в тишине, которую нарушал лишь Вотзефак, время от времени грозно говоривший в пустоту: «Заткнись!» Видимо, ему постоянно требовалось хоть как-то выплескивать свою природную злобу.

Толя тоже чувствовал себя неуютно. Вот уже третье его утро в этом мире, а они сидят и пьют чай. Никуда не бегут, никого не спасают. Самое время заняться личной жизнью.

Толя покосился на Рели, но она была совершенно поглощена чайной церемонией и не обратила на него внимание. Тревожный знак. В голове Анатолия снова включился сектор «бред»:

– Послушайте, лорд, – сказал Толя, – а вот вы намедни про извращенцев каких-то толковали…

Рели поперхнулась чаем и закашлялась, ребята никак не отреагировали, а Офзеринс удивленно посмотрел на Толю.

– Извращенцы? Здесь? Откуда? Да и зачем?

– Просто зверски скучно! – отозвался Синеман.

Во взгляде лорда мелькнуло понимание вкупе с презрением.

– А, так вы хотите, чтобы извращенцы скрасили ваш досуг?

– Толя, ты что? – прошептала Рели.

– Да нет же! – в один голос сказали Толя и Синеман. – Надо бы уже замочить кого-нибудь!

– Ага, замочить! – включился Вотзефак. – Вы только в машинах сидеть и горазды, а как до дела доходит – так тут я.

– Да? Может, и стволы у тех козлов ты отобрал? – поинтересовался Толя.

– Все, хватит собачиться! – решительно сказал Вотзехелл. – Пойдемте лучше в деревню прогуляемся!

Все с радостью поддержали эту идею.

– Может, там и извращенцы сыщутся! – предположил Синеман.

В самую последнюю минуту Офзеринс решил остаться.

– Котик у меня тут, – трогательно сказал он. – Не могу его одного оставить.

Спорить с лордом не стали. Машину решили не брать, чтобы не привлекать ненужного внимания. До деревни было недалеко и утро выдалось прекрасным, так что против пешей прогулки никто не возражал.

– А вот интересно, пацаны из Масштаба выжили? – задумчиво спросил Вотзехелл. – Где они теперь?

– Какая разница! – сказал Толя. Настроение его ухудшилось еще более, когда он вспомнил, что в гибели Масштаба виноват только он.

– Может, они все-таки нанесут удар дону Гану?

– Ну, конечно! – язвительно сказал Анатолий.

– Что тебя так бесит?

– Больше всего меня бесит то, что надо ставить запятую после «ну» и перед «конечно»!

– А чего так?

– Не знаю. У меня об нее ум запинается. Этот поганый «Microsoft Word»… Еще противно, когда автор начинает за своих героев думать. Как этот, с хохляцкой фамилией, забыл, блин. Вот уж кого хлебом не корми – дай подумать!

– А разве думать – это не хорошо? – спросила Рели, беря Толю под руку.

– Только не для таких красавиц, как ты! – быстрее всех отреагировал Синеман.

– Хамло, – равнодушно сказала девушка.

Деревенька оказалась из процветающих. Больше всего она походила на небольшой поселок городского типа. Дороги были засыпаны гравием, дома больше напоминали особняки новых русских, чем крестьянские избы. Возможно, поэтому все сразу расслабились.

– Вот в Бабунях, – начал рассказывать Вотзехелл, – там вообще порядки ужасные. Ты идешь, а на тебя все смотрят. Ты спрашиваешь, а тебе не отвечают. И возле каждого дома куча камней лежит.

– Зачем? – удивился Толя.

– Чтобы кидаться в незнакомые машины. Ну не придурки ли?

Друзья походили немного по улицам, посмотрели на местных жителей, занятых либо мордобоем, либо торговлей. Одно другому, правда, не мешало, а наоборот способствовало. Так, прямо на глазах у друзей, один мужчина, в полном расцвете сил, мощным ударом в челюсть убедил какого-то подростка в том, что он хочет купить его кожаную куртку, и именно за триста рублей. Когда бедный парень отдал деньги, мужчина задумчиво сказал:

– А зачем тебе куртка? У тебя свитер есть. А я сегодня нажрусь и засну где-нибудь под забором. Ты же не хочешь, чтобы я простудился? Не хочешь, нет? Ну, тогда снимай свитер!

Друзья неодобрительно покачали головами и пошли дальше. Набрели на небольшой рынок, где Толя к своему восторгу и удивлению обнаружил сахарную вату. Никто, кроме него, не знал, что это такое, но Толя убедил всех, что вещь эту взять очень даже стоит. Вотзефак со скупердяйской гримасой полез в карман и отсчитал в жадную лапу торговца необходимое количество монет. Вскоре все пятеро получили по вожделенной палочке, обмотанной воздушной сахарной ватой.

Синеман ел, как и делал все остальное, безо всякого выражения. Вотзехелл – с опаской, а Вотзефак, съев одним махом половину своей порции, злобно сплюнул себе под ноги и заявил, что эту приторную гадость надо поскорее запить добрым пивом в ближайшей таверне. Брат поддержал его, Синеман молчаливо согласился, а Толя с Рели остались очень довольны. Вату здесь умели делать как надо.

– Ты когда-нибудь был здесь? – спросила Рели.

– Нет, а почему ты так думаешь?

– Ты знал про вату. Я такого нигде больше не видела.

Рели кончиком языка сладострастно облизала палочку от ваты. В глазах ее вновь зажглись озорные огоньки. А Толя вдруг вспомнил, что она не знает, откуда он.

– Я из другого мира, – сказал он. – Там такие штуки встречаются чаще.

– Из другого мира?! Почему же ты мне раньше ничего не сказал?

– А что, это что-то меняет? – Толя пожал плечами.

– Конечно, нет, любимый! – Рели оправилась от удивления на удивление быстро. – Какая разница, из какого ты мира? Главное, что мы вместе!

– Звучит, как рок-н-ролл, – усмехнулся Толя.

– Ты о чем?

– Да, не важно…

Они остановились перед таверной под названием «Падающий домкрат». На вывеске был почему-то нарисован красивый старинный стул и свернувшаяся на нем змея.

Внутри заведение выглядело обычно, вызывая ассоциации с достопамятным Масштабом. Правда, столиков тут было побольше. Ребята взяли по кружке пива себе и стакан сока для Рели. Заняв свободный столик, они расслабились и разговорились.

– Парни, вот мы все вместе, вместе… А я про вас почти ничего не знаю, – сказал Толя. – Расскажите о себе.

Вотзефак и Вотзехелл переглянулись.

– А чего тут рассказывать? – сказал Вотзефак. – Родились в деревне, родители умерли, когда нам по восемь лет было. И не надо делать такое печальное лицо! Тебе по фигу, так же, как и нам. Уже. Они хоть от болезни скончались, а не от мафии. А отец у нас был – вот такой мужик! Кабы дочка у него была, точно бы погиб!

– Почему?

– Пришли бы за ней, а он бы стоять и смотреть не стал! Батя, помню, вообще долго думать не любил. Чуть что не так – сразу в рыло! Жена, дети – без разницы! Главное – чтоб порядок был!

– Ну, и чем вы занимались потом?

– На работы нанимались, – взял слово Вотзехелл. – По малолетству – сорняки пололи, грядки поливали огородникам. Подросли – за плуг взялись. А потом надоело, и мы запили.

– Понятно, – Толя отхлебнул из кружки. – А Синеман?

– Знаешь, есть такая порода – деревенский дурачок? – спросил Вотзехелл. – Вот, он из оттуда.

– А он не обижается? – Толя посмотрел на безучастного Синемана.

– Обижается, только сейчас он занят. Он, как бы, кино смотрит. Потом цитировать будет.

– Как сморит?

– Да Бог его знает, как! Мозгами ловит! Мы, кстати, вообще никогда кина не видели. Только по рассказам вот этого отморозка и представляем. А откуда он это все берет – даже он сам не понимает.

– Понятно… А ты, Рели? Какая у тебя история?

– У меня история очень простая. Мной родители хотели от дона откупиться. Отец на машину копит.

– Ну и родители у тебя! – покачал головой Толя.

– Знаешь, я бы тоже поужасалась, – печально ответила Рели, глядя в свой наполовину пустой стакан, – если бы такие родители в каждой семье не встречались.

Толя обескуражено посмотрел на братьев. Те дружно кивнули.

– Нет, блин! – сказал Толя. – Не зря говорят, что мир этот лечить надо.

– Кто говорит? – заинтересовалась Рели.

– Ангел…

И в этот момент все замерло. Толя не удивился, потому что привык, а кроме него удивляться было некому.

– Здравствуй, Анатолий! – сказал Ангел, подсаживаясь к столику. – Как настроение?

– Да, неплохо, вроде, – сказал Толя, отхлебывая пива.

Ангел осушил одним махом кружку Вотзехелла и уже присматривался к Синемановой.

– Ты по делу, или как? – поинтересовался Толя.

– По делу, я всегда по делу.

Из кружки Синемана ангел пил уже не спеша, с удовольствием.

– Так что за дело?

Ангел задумался, склонив голову, а потом вдруг дернулся и противным голосом завопил:

– Хреново дело! Хреново! Попали мы из-за тебя!

– Опять из-за меня? – Толя был спокоен. Он уже привык, что из-за него все попадают.

– Да, из-за тебя! Только ты не виноват, конечно, – ангел начал успокаиваться, чему в немалой степени способствовала почти полная кружка Вотзефака.

– Ну, ты объясни, что к чему.

– Мы… То есть, я притащил избранника из другого мира, понимаешь?

– Это меня, что ли? Понимаю. Ну, так что, меня милиция искать начала? – Толя засмеялся, чрезвычайно довольный своей незамысловатой шуткой.

Ангел посмотрел на Толю тоскливым взглядом (как всегда, через очки), а потом начал молча объяснять:

– Избранных нам прощали – это не слишком колебало баланс. Тем более что они по большей части вообще оказались ни на что не годны. Но когда был приведен избранник из другого мира, затратилось столько энергии, что в преисподней все на уши встали! Ну, в общем, если считать с передачей дара, то можно подумать, что мы сюда ввели целое воинство.

– Ну и что? – спросил Толя, забыв даже удивиться, как у ангела получилось сказать все это абсолютно молча.

– Выражаясь простым языком, силы зла получили право сделать свой ход. И больше тебе скажу: они его сделали!

Возникла чисто театральная пауза.

– Ну, и что они сделали? – осторожно спросил Толя.

– Силы зла нашли себе своего избранника и дали ему такой дар, что… В общем, демон, который вручал дар, убегал в ужасе. Хотя был далеко не самым слабым.

– А что за дар?

– Вот это и есть самое страшное. Они вручили ему дар убийцы.

Толя замолчал, обдумывая ситуацию. Почему-то интуиция подсказывала ему, что он еще встретится с этим супер-убийцей.

– Ты не спросишь, что это за человек? – удивился ангел.

– А что, я его знаю? – удивился Толя.

– Ну, не то чтобы… В общем, это дон Ган.

Толя откинулся на спинку стула, ощущая, как ледяной ужас закрадывается в его сердце. Предводитель всей местной мафии – гениальный убийца! Теперь им точно не скрыться…

– У него есть потрясающее чутье на жертву, – словно читая его мысли, продолжал ангел. – Тебе будет неприятно знать, но Олдвайс мертв, его ресторан сожгли. Шестерых избранников из Масштаба тоже убили. Остальные, правда, успели скрыться. Вас ищут везде. Я потому и пришел, что через несколько минут сюда войдет человек Гана. Все закрутилось слишком серьезно, у меня есть разрешение помогать тебе чуть больше, чем раньше. Но все-таки я буду стараться не нарушать баланс. Так что, в основном, все придется делать тебе…

– Да что делать?! – заорал Толя. – Как я могу противостоять целой армии головорезов, во главе которой стоит сам мистер Риддик? Может, только Синеман это оценит!

– Да, кстати, – засуетился ангел, хлопая себя по карманам. – Передай ему подарочек от меня, он оценит. Можешь, правда, себе оставить. Это уж как знаешь. Просто Господь решил, что так будет лучше. Ну, до встречи!

Ангел исчез, но время не запускалось. Толя посмотрел на оставленный на столе конверт. Он взял его. По весу могло показаться, что конверт пуст. Толя открыл его и потряс. На стол упала маленькая бумажка, и Толя поднял ее. В их городке был только один кинотеатр, и он сразу узнал его эмблему. Это был билет на сеанс нон-стоп в двадцать четыре ноль-ноль, на то самое число, когда Толя был перенесен в этот мир.

Вотзефак грустно посмотрел в пустую кружку.

– Ангел? – спросил он.

– Ангел, – ответил Толя.

– Зачем приходил?

– Кто приходил? – вмешалась Рели. Толя посмотрел на нее впервые за все время безо всякой нежности. В его памяти почему-то упорно всплывало совсем другое лицо.

– Слушайте сюда, ребята! – сказал он. – Мы по уши в навозе…

Он рассказал все, что узнал от ангела. Потом повторил, потому что ему не поверили.

– Да это же вообще ни в какие ворота! – воскликнул Вотзехелл. – Олдвайса-то за что убили? Кому он, черт побери, помешал?

– Просто так бы не убили, – покачал головой Вотзефак. – Держу пари, старик не хотел нас сдавать. И, хочется верить, не сдал.

– Да, но нам-то что делать? – спросил Толя.

– Толя, посмотри в глаза правде! – предложил Вотзефак. – Что мы можем сделать? Устроить переворот? Боюсь, кишечник недостаточно широк. Сегодня отсидимся у этого придурка, а утром… Нет, лучше даже ночью, двинемся дальше. Не знаю, куда. Подальше. Ган правит всем миром. Во всех деревнях его наместники. Его невозможно победить, но, может, получится скрыться.

Толя задумался. Он не мог не признать правоту Вотзефака.

– Блин! – вдруг дернулся он. – Сейчас один из них должен войти сюда! Что будем делать?

– Один? – кровожадно переспросил Вотзефак. – Одного можно и взять. Привезем в замок, попытаем…

– А потом?

– Видно будет…

Дверь скрипнула и друзья, как по команде, повернулись на звук. Вошедшего внутрь парня узнали все. Он был в форпосте, тот самый, главный, у которого был пистолет. Войдя, он остановился, оглядел помещение, не ища кого-нибудь, а просто, чтоб освоиться, и собрался уже идти к стойке, как Рели спутала всем все карты.

– Ублюдок! – завизжала она. – Мразь, подонок! Толя, ты соображаешь, что он чуть со мной не сделал?

Парень удивленно посмотрел на нее и… узнал. Из-за столика медленно поднялся Толя и встал рядом с Рели. Парень потянулся рукой за пазуху, но тут же увидел, что на него смотрит дуло пистолета. Его пистолета.

– Узнаешь игрушку? – мрачно спросил Вотзефак.

– Конец вам, придурки! – радостно заявил парень. – Наш дон вас достанет из-под земли!

– Дон! – это слово одновременно вырвалось у всех посетителей таверны. Все с ужасом и восторгом смотрели, как человеку дона Гана угрожают пистолетом.

– Бросай пистолет! – парень говорил почти дружелюбно. – Чего дергаться-то? Только больнее будет!

– У тебя, кажется, инстинкт самосохранения ни фига не развит! – заметил Толя. – Нам терять уже нечего, мы тебя завалим!

– Так уж и нечего? – Парень посмотрел на Рели. – Смотри, доктор! Как пришла, так и уйдет!

– Достаточно! – прервал разглагольствования Синеман. Он подошел к парню, посмотрел ему в глаза, улыбнулся и добавил:

– Сейчас он заговорит!

Нет смысла описывать, как оглушенного табуреткой мафиози поочередно несли до замка лорда Офзеринса. Пожалуй, начнем сразу с пыток! Хорошенько подумав, ребята решили применить психологическое оружие. Они позволили лорду выпить бокал вина, хотя тот и отказывался до последнего, а потом отправили его в комнату, где к кровати был привязан пленник. Через некоторое время оттуда донеслись завывания про Августо и жалобы на здоровье, судьбу и доктора Фекалиуса, который никак не хочет рыть окоп.

– Откуда он твою кличку-то знает? – спохватился Вотзефак.

– Я ему сказал, в первый день, – пояснил Толя. – Был момент, он третий раз подряд спросил, как меня зовут. Ну, я и психанул.

Вскоре появился лорд. Лицо его было омрачено.

– Он что-нибудь сказал? – полюбопытствовал Вотзефак.

– Он матерится! – обиженно взвыл Офзеринс. – И при том неумело и гнусно! Мон шер, у меня уши вянут, и все нутро отторгает услышанное!

– Будем бить! – решил Вотзефак. – Лорд, у вас не найдется чего-нибудь вроде кастета?

– Нет у меня кастета! – Лорд схватился за голову, впадая в очередную истерику. – Какой кошмар, Августо! Мы живем без кастета! Августо!

Послав лорда отдыхать в зал, друзья вошли в комнату. Пленник встретил их злобным шипением, плевками и матами.

– Крысы! Шакалы! Да я вас всех… Дон вас всех поубивает!

– Дайте-ка я! – шепнул Синеман и подошел к кровати, на которой был распят мафиози.

– Послушай, Перси, – начал Синеман. – Ты, наверное, не понимаешь, что у нас тоже есть связи…

– Какой, к черту, Перси? Меня зовут Свит!

Синеман кивнул друзьям, чтобы они не пропустили нужную информацию.

– Перси, ты же не…

– Я не Перси! – взвыл пленник. – Я Свит! Свит!!!

– Расслабься, сладенький! – посоветовал Толя. – Когда мы с ним впервые встретились, он назвал меня Глорией!

– Ты хочешь говорить по-другому? – сообразил Синеман. – Хорошо… Я дам тебе последний шанс «зажмуриться» тихо. Настроение у меня хорошее. Дочка из школы живая пришла… наконец-то. Так что, будешь с нами общаться?

Свит посмотрел на Синемана полными ненависти и удивления глазами.

– Уберите от меня этого придурка! – заорал он. – Он вообще не соображает, что несет!

– Так тоже не хочешь? – спокойно спросил Син. – Давай дальше! Хочешь велосипед, Свит? Нет? А мотороллер хочешь? – Свита уже трясло. – Тоже нет? А хочешь «тойота-ландкрузер-чероки-гранд-порше-пежо-ВАЗ 412»? Представь себе, возвращаешься к дону на «тойота-ландкрузер-чероки-гранд-порше-пежо-ВАЗе 412»! Вот он обалдеет! Нет? Ну, тогда скажи, как выглядит Марселос Уоллес. Скажи, он похож на шлюху?

– Заткнись, я все скажу! – взвыл Свит. – Что вам надо?

– Явки, пароли, позывные, дислокации, планы на будущее, – кратко сказал Синеман.

Свит вздохнул и начал рассказывать.

– Значит, нас ищут здесь, здесь и здесь, – Вотзефак ткнул пальцем в разложенную на столе карту. – Нас практически отсекли от мира, уйти можно только в пустыни, а там мы и недели не протянем. Что же делать?

– Можем отсидеться здесь, – предложил Вотзехелл. – Если будут искать, пересидим в подвале. Я туда заглядывал мельком – жуткий лабиринт!

– Ага, отличная идея! И как долго мы тут протянем? Ты всю жизнь на халяву жить хочешь?

– Ну, предложи что-нибудь другое!

Они вдвоем стояли в зале у стола. Остальные уже утомились. Синеман спал в одном кресле, Толя с Религией сидели в другом, глядя на полыхающие в камине дрова. Вообще было тепло, и день, к тому же, но Рели очень захотелось посмотреть на огонь, и Толя не смог противостоять. Спрашивать разрешения хозяина было все равно бесполезно – он уже больше часа искал по всему замку призрак саперной лопатки.

– Ты думаешь, все действительно так страшно? – тихо спросила Рели.

Толя молчал. После визита ангела он уже не мог относиться к Рели так, как раньше. Просто теперь она не была единственной. Откуда-то из далекого-далекого мира образ Вероники, девчонки, с которой он за всю жизнь едва ли перемолвился больше, чем полусотней слов, вклинился в его воображение и никак не желал его покидать.

– Почему ты не отвечаешь? – прошептала Рели. – Мы ведь умрем, да?

Толя вдруг поймал себя на том, что этот вопрос волнует его не в первую очередь.

– Я не знаю, – признался он. – Как-то не думал об этом.

– Не думал? Я только об этом и думаю! Что сейчас может быть важнее?

Толя достал из кармана билет.

– Эй, Син! – крикнул он.

– Что? – встрепенулся Синеман.

– Можешь подойти?

Синеман вылез из кресла и подошел к Анатолию.

– Ангел передал кое-что, сказал, что подарок для тебя. Но еще он сказал, что я могу оставить его себе, если захочу. Ну, я думаю, лучше отдам его тебе.

Синеман покрутил в руках билет. Он сразу понял, что это такое, и глаза его вспыхнули огнем фанатизма. Секунд пять он напоминал Бильбо, прощающегося с кольцом, а потом протянул билет обратно.

– Что такое? – удивился Толя.

– Для тебя этот билет, видимо, что-то означает?

– Ну, да.

– Тогда возьми. В самый решительный момент, когда ты будешь лежать, придавленный обвалом, или раненый, и тебе будет казаться, что все пропало, а сил больше не осталось, у тебя из кармана вывалится этот билет. Ты возьмешь его, посмотришь на него, сожмешь его в руке, и у тебя появятся силы, чтобы встать и вступить в решающий бой.

Толя обескуражено спрятал билет в карман джинсов. Синеман вдруг улыбнулся, наклонился к его уху и тихо прошептал:

– Неужели до сих пор ни разу не сказал: «люблю»?

Теперь Толя и на эту реплику отреагировал без прежнего раздражения. Он удивленно посмотрел на Сина. Неужели этот паренек что-то знает? Во всяком случае, на деревенского дурачка он не тянул нисколько.

Но Синеман ушел, и Рели с Толей остались относительно наедине.

– Что это за бумажка? – спросила девушка.

– Билет в кино, из моего мира.

– И что он для тебя означает?

– Это мой любимый фильм.

– И только?

Толя пожал плечами. Черт, ну почему беда не приходит одна? Боится, что ли?

 

Глава 6. Лошадь – не волк, без копыт не убежит!

В зал влетел Офзеринс с выпученными глазами.

– Друзья мои, наш пленник убежал!

– Как убежал? – хором сказали Вотзефак и Вотзехелл.

– Не знаю, только в комнате его нет! Веревки есть, а его нет!

Первым долгом все сочли нужным воочию убедиться в наличии проблемы. Полного доверия сумасшедшему лорду не было. Но на этот раз все было именно так. На кровати остались веревки, чем-то перерезанные, а пленника не было.

– Блин! – пришел к выводу Вотзефак. – Ну, и какого черта мы теперь будем делать?

– Я думаю, надо валить отсюда, и чем дальше, тем лучше! – решил Толя. – Хватит уже с огнем играть! Этот парень скоро приведет сюда целую армию.

– Это факт, – согласился Вотзефак. – Ладно, если возражений нет, я пойду проверю машину.

Он вышел из комнаты. Остальные вновь собрались в зале. Офзеринсу немного полегчало, и он вел себя спокойно, почти не вспоминая про Августо.

– Куда мы поедем? – сокрушался Вотзехелл. – Одна дорога – в пустыню! Но, во-первых, там нам не выжить, а во-вторых, эти парни быстро догадаются, куда мы поехали.

– Засада, – вздохнул Синеман.

Рели, дрожа, прижалась к Толе. Она ничего не говорила, но ей было очень страшно. Масла в огонь подлил Вотзефак. Он вошел в зал и заявил:

– Эта сволочь угнала нашу машину!

– Обалдеть! – восхитился Офзеринс. – Можете себя поздравить, теперь все просто!

– Что просто? – к лорду сразу повернулись все.

– Просто остается только одно – надо готовиться к осаде!

Ребята не раз возблагодарили судьбу за то, что успели перенести в замок все оружие из машины. Теперь они вытаскивали его на стену замка. Лорд, горя желанием помочь, показал им свою оружейную комнату, где валялась куча мечей, копий, арбалетов и тому подобных предметов.

Толя находился на стене, прилаживал к бойнице автомат, когда сзади раздался жуткий грохот удара железа о камень. Он обернулся и поначалу не поверил своим глазам.

– Что это? – спросила Рели, помогавшая ему.

– Это пулемет! – радостно объяснил Вотзефак. – Теперь музыку заказываем мы!

– Где вы его взяли? – Толя, не двигаясь, смотрел, как из люка в полу на свет божий вылезает, при изрядном пособничестве братьев Вотзе и Синемана, самый настоящий пулемет «Максим».

– В оружейной, у лорда! Там, в основном, железяки бесполезные, но вот эта штука мне очень понравилась! – Вотзехелл был радостным, как будто готовился к празднику.

– Тяжелый, зараза! – пропыхтел Синеман, самый хилый из всех.

Пулемет подкатили к краю стены, и в этот момент на крышу вышел Офзеринс. Он критическим взором осмотрел всех присутствующих и обратился к Толе:

– Анатолий, вы когда-нибудь стреляли из пулемета?

– Только на компе. В «Сафферинге»…

– Значит, систему знаешь?

– Конечно! Сел и стреляй, пули бесконечные, а если в тебя попадут, то испортится только пулемет.

– Лучше бы ты фильмы про войну смотрел! – возмутился Синеман. – Стрелять буду я!

– Сумеешь? – переспросил Лорд.

– Еще бы! – Син взялся за пулемет с таким энтузиазмом, что никто даже не посмел сомневаться в его профессионализме. – Теперь-то повеселее будет!

– Ладно, пойдемте, дверь подлатаем, – сказал Вотзефак. – Еще думаю битым стеклом все подходы засыпать. Все препятствие…

Через час замок был должным образом укреплен, и все вновь собрались на крыше. Туда вынесли столик с продуктами, несколько стульев, и устроили трапезу. Несмотря на приближающуюся опасность, аппетит у всех был замечательный.

– А кто-нибудь видел этого дона? – спросил Толя.

Вотзефак усмехнулся:

– Мы ведь живые!

– А что, он еще до этого дара был настолько крут?

– Был, еще как был! – сказал Вотзехелл. – Этот парень держит в страхе весь мир. А теперь, боюсь, все страхи сбудутся.

– Хочешь сказать, он начнет массовые убийства? – переспросил Толя.

– Он убийца, парень. А убийцам нужно убивать, иначе они не убийцы.

– Блин, нам нужен БТР.

– БТР! – Вотзехелл невесело засмеялся. – Да его палкой не убьешь!

– А если палок десять? – предположил брат.

– Вотзефак, вы пошляк! – первым сориентировался Офзеринс. – Вы что, забываете, что с нами дама?

Удивленный взгляд Религии был ему наградой.

Вскоре послышался слитный гул нескольких моторов. Все шестеро защитников крепости поднялись и подошли к бойницам. В двадцати метрах от замка остановилось около десятка автомобилей. Все черные, блестящие. Из них, разминая руки, ноги и головы, выходили отчаянного вида ребята. Не спеша открывались багажники, извлекались автоматы.

– Син, давай за пулемет! – приказал Толя, почувствовавший вдруг себя командиром. – По моей команде начинаешь стрелять по машине. Той, что в середине. Должен попасть в бензобак, и тогда…

– Опять ты про бензин? – заметил Вотзехелл.

– Черт! – Толя в ярости стукнул кулаком по каменному зубцу. – Будь проклят прогресс! Ладно, стреляй по людям!

– Я не выдержу этого! – заявила Рели. – Не могу видеть, как вы будете убивать людей.

– Хорошо, иди вниз, – решил Толя. – И вы, лорд, тоже!

– Как прикажете, товарищ начальник! – сказал лорд и торжественно открыл дверь люка перед Религией.

Когда они скрылись, Толя вновь сосредоточился на том, что происходит внизу. Там все было уже готово, но штурм не начинался. Парни, видимо, кого-то ждали. Вскоре все разрешилось – подъехал длинный лимузин, остановился, водитель выскочил наружу, обежал лимузин по широкой дуге и открыл заднюю дверь. Оттуда медленно и с достоинством вылез солидный мужчина лет сорока, в смокинге и шляпе. Он переговорил о чем-то с одним из парней и подошел поближе к замку. Он спокойно прошел по битому стеклу. Толя, честно говоря, вообще не понимал, зачем понадобилось бить столько бутылок.

– Доктор Фекалиус, вы там? – крикнул мужчина.

Толя поднялся во весь рост. Ему казалось, что сейчас в него стрелять не будут.

– Вот я! А с кем имею честь?

– Я главный советник дона Гана по политическим и экономическим проблемам, – представился мужчина. – Можете звать меня просто Мистер, мне так нравится.

– А вы не хотите узнать, что нравится мне?

– Скажите.

– Мне нравится, когда вас нет. Как насчет такого?

– Боюсь, что это ваше желание мы удовлетворить не сможем, – мужчина развел руками.

– Ну, тогда, Мистер, я буду называть вас Бобиком! – Толя понимал, что обнаглел сверх всякой меры, но остановиться уже не мог. Какого черта рассусоливать? Все равно все закончится стрельбой.

Услышав эту реплику, друзья Толи от души заржали. Смех послышался и с противостоящей стороны, но Мистер метнул туда разъяренный взгляд, и все стихло.

– Анатолий, вы забываетесь! – прорычал он.

– Нисколько. Почему я должен делать так, как вам угодно, а вы на мои желания плюете с высокой колокольни? Так что, не дергайся, Бобик!

– Потрясающе, потрясающе! – Лорд Офзеринс выбежал на стену, возбужденно размахивая стаканом с апельсиновым соком. – Я в восхищении, друзья мои!

– Лорд, не могли бы вы уйти отсюда? – предложил Вотзефак. – Только пьяного дебоша нам тут не хватало.

– Какой дебош? – возмутился Офзеринс. – Я выражаю свое восхищение!

Он отхлебнул из стакана и поморщился. В душу Вотзефака закрались подозрения.

– Это сок? – спросил он.

– Да, – без особой уверенности ответил лорд.

– Дайте глотнуть.

Вотзефак отпил немного напитка и чуть не поперхнулся. Да, даже «отверткой» это смог бы назвать лишь человек с безграничной фантазией. Обычный же человек сказал бы, что это оранжевая водка.

– Лорд, вы опять нажрались! – сказал Вотзефак, выливая пойло на пол. Офзеринс печально проводил взглядом оранжевую струйку.

– Ну, так что ж ты хотел, песик ты мой драгоценный? – продолжал издеваться Толя. – Никак ты весну почуял, что разгавкался? Или жрать хочешь? Парни, сбросьте ему булку хлеба, что ли!

– Заткнись! – взвизгнул Мистер. – Ты что, не видишь, сколько нас тут? Да мы от вас мокрого места не оставим!

– А у нас – вон какой пулемет! Сказать-то чего хотел?

Мистер помялся, а потом выложил:

– Отдайте девушку! Тогда мы дадим вам два дня форы.

– Круто! – Толя задумался чисто символически. – А зачем она вам нужна?

– Эта девушка идет уплатой долга одного помещика. Дон должен ее забрать.

– А зачем дону девушка? – удивился Толя. – У него же есть ты!

Это переполнило все, что только можно было переполнить.

– Огонь! – заорал Мистер, торопливо отбегая в сторону своей машины.

Толя успел скрыться за выступом стены, когда пули ударили в камень. О том, чтобы отстреливаться, речи и быть не могло – били парни расчетливо, перезаряжаясь по очереди. К Толе подполз Синеман.

– Пулемет стрелять не будет! – прокричал он.

– Почему?!

– Потому что у него нет пулеметной ленты!

Толя вознес глаза к небу. Сегодняшний день был богат на сюрпризы.

Вотзефак, пригибаясь, пробежал несколько метров, высунулся и с весьма неудобной позиции дал очередь по врагу. Убить никого не убил, но сумятицу посеял.

– Почему пулемет не стреляет? – рявкнул он.

– Патронов нет! – объяснил Толя.

Вотзефак зло сплюнул под ноги и умудрился стрельнуть еще одной очередью. На этот раз кто-то вскрикнул.

Толя лихорадочно искал выход из положения. Почему-то вспомнился билет, принесенный ангелом. Толя начал проводить логические параллели. Если Синеман любит кино, которого никогда не видел, и так реагирует на билет в кинотеатр, если Мишут знает песни «Пикника», если для него самого слово «дефибриллятор» стало не простым звуком, то, может быть…

Улучив момент, Толя встал, повернулся к осаждающим и громко крикнул:

– Менты!!!

Только в самой сумасшедшей фантазии можно было вообразить, что последует за этим, и только абсолютный психопат мог в эту фантазию поверить. Все бандиты со скоростью, близкой к скорости света, погрузились в свои машины, и спустя пять секунд шум моторов уже затих.

Вотзефак поднялся, сжимая в руках автомат. Рядом с ним встал его брат. Синеман восстал с пола, помогая подняться лорду Офзеринсу. Из люка высунулась Рели.

– Они что, уехали? – первым подал голос Вотзефак.

– Они что, дебилы? – уточнил Вотзехелл.

– Мы еще живы? – удивился Синеман.

– Мальчики, вы как? – спросила Рели, подходя к Толе.

– Вроде нормально, – машинально ответил Вотзефак. – Но что их спугнуло?

– Менты, – ответил Толя. – Как я понял, это слово у всех подонков на генном уровне барельефом выведено.

– Да, но они, видимо, вернутся! – сказал Вотзефак, проверяя магазин автомата.

– И их, наверное, будет больше, – добавил Вотзехелл.

– И больше они на «ментов» не купятся, – подлили масла в огонь Синеман.

– Значит, будем сражаться…

– Сражаться? Вот уж фигу! – неожиданно взъерепенился лорд. – Сотни поколений Офзеринсов жили в этом замке, и ни один ни разу не сражался! Мне папа сказал: как только сражение – сразу уходи в подземный ход!

– Подземный ход?! – хором выкрикнули Вотзефак, Вотзехелл, Толя и Рели. Синеман почему-то молчал. – Какого же черта ты раньше ничего не говорил?!

– Вы до сих пор не говорили, что придется именно сражаться, – пояснил лорд. – Не биться, не защищаться, а именно сражаться…

– Веди, показывай свой ход! – заорал Вотзефак.

– Он только для Офзеринсов, – попытался спорить лорд, но Вотзефак навел на него автомат. – Ладно, ладно, пойдемте!

Они спустились вниз. Каждый взял с собой по два автомата. Рели дали только один – из соображений гуманности, а Офзеринсу не досталось ни одного – из соображений безопасности. Насупившийся лорд открыл подвальную дверь.

– Светильник возьмите, там темно! – посоветовал он.

Рели быстро сбегала куда-то и принесла фонарь. Толя взял его у нее из рук. На миг их глаза встретились, и Толя понял, что его чувства никуда не делись. Он продолжал любить ее, просто теперь он любил еще и Веронику.

– Толян, хватит любоваться! – заорал Вотзефак. – Иди вперед, дорогу лорду освещай!

Толя вошел в подвал. Лорд шел рядом с ним, иногда показывая, куда надо свернуть. Они шли в причудливом лабиринте подвала, довольно быстро потеряв счет поворотам. Толя подумал, что если люк – просто еще одна пьяная фантазия Офзеринса, то им грозит здесь смерть пострашнее, чем от пули. Но лорд не ошибся. Они вышли в небольшую комнатку, к которой вели еще три хода из лабиринта. В центре комнаты в полу было металлическое кольцо.

– Слава Богу! – выдохнул Толя, нагибаясь. Он взял кольцо и потянул изо всех сил. Тяжелая каменная крышка неохотно поддалась и отползла в сторону. Внизу виднелись ступеньки, уходящие во тьму. Тут почему-то энтузиазм у всех кончился.

– Лорд, а вы когда-нибудь пользовались этим ходом? – спросил Вотзехелл.

– Я? Нет, конечно! Со мной до сих пор никто не хотел сражаться. А вот мой прадедушка пользовался. На него напали квиттеры, и ему пришлось скрываться. Больше его никто не видел!

– Квиттеры? – заинтересовался Толя. – Это кто такие?

– Монстры такие, – пояснил Вотзефак. – Они водятся только на Куликовом поле, среди тюльпанов и ландышей. Говорят, их смертельно пугает одно лишь имя некоего Джеймса Кеннеди.

– А ландыши – это красиво? – мечтательно спросила Рели.

– Не так, как тюльпаны, – ответил Вотзефак.

– Как бы я хотела увидеть ландыши… Я никогда в жизни не видела ни одного цветочка, представляешь? – вопрос адресовался Толе и был риторическим, поэтому он просто обнял загрустившую подругу. – Быть может, когда все это закончится, мы пойдем туда, где растет много цветов, ляжем среди них и будем смотреть в чистое, бескрайнее синее небо…

– А от квиттеров я буду отстреливаться? – вмешался Вотзефак. – Полезли уже!

Они по очереди спустились вниз по ступенькам. Лаз не уходил слишком глубоко, всего лишь метров на пять. Потом он шел прямым коридором. Толя, спустившийся первым, поднял фонарь и осмотрел стены. Они были каменными, и производили хорошее впечатление. Тем не менее, когда Синеман, идущий последним, оказался там, он заметил, что место это слишком похоже на ад для страдающих клаустрофобией.

Не задерживаясь, они пошли вперед. Толя опять шел впереди, а рядом с ним шел Вотзефак. Толя решил использовать это в корыстных целях любознательности.

– Ты упомянул про куликовское поле, – сказал он. – Оно и у вас тоже есть?

– Куликово, – поправил его Вотзефак. – Да, есть. Хочешь, расскажу легенду?

– Не знаю… Офзеринс, идти долго?

– Вроде, что-то около часа, – сказал лорд. – А вы знаете мое имя?

– Ну, тогда давай, – Толя кивнул Вотзефаку, пропустив мимо ушей последнюю фразу.

Вотзефак начал рассказывать:

– В прежние времена здесь держал бригаду очень крутой парень по имени Кул. Бригаду свою он называл компанией. Так их все и звали: Кул и Ко. Кулико, проще говоря. Была у него жена, а звали ее Сулико. Однажды она отправилась погулять в чисто поле. И надо же было так случиться, что один молодой царевич пустил с царского двора стрелу в чисто поле, чтобы древним, проверенным способом найти себе жену. Пустил он, значит, стрелу, собрал свиту и пошел искать. Какого же было его удивление, когда он обнаружил, что его стрела точно в сердце уложила красавицу Сулико! Парень весьма закручинился, а тут еще из-за угла Кул с компанией вышли… В общем, не красивая история получилась. Все умерли, а поле с тех пор называют Куликовым. В центре же его находится могила Сулико. Тому, кто ее найдет и проведет подле нее ночь, будет способствовать удача в любви и на войне.

– И все? – спросил Толя.

– Все, – пожал плечами Вотзефак.

– Какая красивая легенда! – восхитилась Рели.

– В нашем мире тоже есть Куликово поле, но там была совсем другая история!

– Расскажи, – предложил Вотзефак.

Толя очень плохо разбирался в истории, поэтому рассказ его был весьма смутным и непонятным. Он очень красочно расписал поединок Пересвета с Челубеем, а потом замешкался. Дальше, вроде, была просто битва, ничего особенного, но оставить рассказ так мешала гордость. В результате Толя наплел кучу всяких небылиц, то и дело ссылаясь на альбом «Красной Плесени», чем окончательно всех запутал.

– Фигня какая-то! – решил Вотзефак.

– А мне понравилось! – заявила Рели, беря Толю за руку. – Ты ничего не понимаешь в искусстве.

Спорить с ней никто не стал. Причиной тому был конец тоннеля. Он просто заканчивался тупиком, стеной, у которой стоял огромный камень. Надпись на камне гласила: «Прямо – стена, направо – стена, налево – тоже стена. Ну и обломило же тебя, не правда ли?» Рядом с камнем сидел человеческий скелет, весьма довольный своей дурацкой выходкой. Анатолий устало присел рядом с ним.

– Эй, доктор! – злобно сказал Вотзефак. – В результате чего наступила смерть?

Толя провел рукой над костями.

– Он вскрыл себе вены.

– Чего? – удивился Вотзефак.

– Вены, говорю, вскрыл. Тем же камнем, которым сделал надпись. Он сильно помешался, когда пришел к тупику.

– Откуда ты все это знаешь?

– Я же все-таки доктор. Или ты надумал сомневаться в моих способностях?

К ним тихо подошел Синеман.

– Что будем делать, генерал? – тускло спросил он.

– Какой я тебе генерал? – возмутился Толя. – Я доктор!

– А какая разница? Ты главный, тебе и решать. Только прошу не забывать, что на хвосте у нас висит легион истребителей.

Тут до всех в полной мере дошло, как они попались. Рели со стоном опустилась на пол рядом с Анатолием.

– Что же за день сегодня такой? – в отчаянии произнесла она.

Офзеринс подошел к скелету.

– Вот, значит, почему моего прадедушку никто не видел! – догадался он.

– Кто рыл проход? – поинтересовался Толя.

– Мои предки.

– Ваши предки были дебилами, уважаемый Офзеринс!

Лорд пожал плечами.

– Да, чтобы квиттеры напали на вашего прадедушку, ему надо было очень постараться! – заметил Вотзефак. – Квиттеры не покидают территории Куликова поля!

Толя и Рели сидели у стены, Синеман, прислонившись к другой стене спиной, о чем-то размышлял; Вотзефак и Вотзехелл нервно ходили из стороны в сторону.

Вдруг Толе показалось, что что-то шуршит. «Крысы», – решил он. Это открытие не принесло ему радости – сразу представилось, как мерзкие грызуны пожирают еще живого, но совсем ослабевшего от голода и безумия человека. От квиттеров ушел – крысам достался…

– Пойдемте назад! – решил Толя, вставая.

– Нет, только не назад! – со слезами в голосе попросила Рели. – Там эти, наверное, уже в замке!

– Быть может, в подвале они нас не найдут, – уныло предположил Толя.

– Да вообще замечательно! – воскликнул Вотзефак. – Спутешествовали туда и обратно! Хватит гнать!

– Успокойся, брат, – сказал Вотзехелл. – Толян прав. Нам больше ничего не остается.

Но они успели отойти лишь на несколько шагов. Сначала шуршание, слышавшееся Толе, перешло в скрежет, а потом здоровенный камень с потолка рухнул вниз, прямо за их спинами.

– Нет, тут червей явно нет! – произнес чей-то смутно знакомый голос.

– Бригадир Соломон?! – не веря ни ушам, ни глазам, спросил Толя.

– Доктор Фекалиус?! Да, блин, сходили на рыбалку…

 

Глава 7. В которой силы зла скрипят зубами

Судьба «масштабистов» после бегства складывалась не так интересно, как у Толи с его компанией, но зато гораздо трагичнее. Сначала они шли большой толпой по дороге, думая, куда податься. Остановившись на ночлег в какой-то дешевой гостинке, они разработали план. Утром Соломон, взяв с собой своих приближенных, пошел разведать обстановку на новой местности. Народ здесь оказался грубый, жестокий, не ценил музыку и совершенно не поддавался психологическим воздействиям. Побившись часа два о стенку головой, друзья вернулись в гостиницу, но обнаружили только пепелище. Заплаканная хозяйка пояснила, что приезжали люди дона Гана и сожгли гостиницу со всеми постояльцами.

Соломон, Мишут, Годоворд, Эвил, Вингер и Кармэн остались вшестером. Они пошли, куда глаза глядят, без денег, без еды и питья. К вечеру второго дня они решили накопать червей и наловить рыбы. У Кармэна оказалась небольшая лопатка, ему и доверили копать первому. Остальные сидели вокруг и жадными глазами смотрели на увеличивающуюся яму, будто собирались есть сразу червей, не разменивая их на сомнительную рыбу.

Кармэн успел прокопать внутрь лишь на десяток сантиметров, когда на пути его лопаты попалась каменная плита. Озверевший от голода и отчаяния, он изо всей силы долбанул по ней лопатой, и еле успел отпрыгнуть в сторону – плита ушла вниз, и земля, досель лежащая на ней, стала обваливаться. Соломон, заглянувший в темный провал, с тоской заметил:

– Нет, тут червей явно нет!

– Бригадир Соломон?! – раздался голос из подземелья.

– Доктор Фекалиус?! – поразился Соломон. Сначала он обрадовался встрече, но тут же вспомнил, по чьей милости они оказались в такой ситуации. – Да, блин, сходили на рыбалку…

– Тоска зеленая! – заявил Соломон, закидывая в озеро еще одного червяка на крючке. Они все-таки накопали червей, и, используя леску, чисто случайно оказавшуюся в сундучке, который всюду таскал с собой Кармэн, сделали две удочки. В качестве крючков использовали болтики все из того же сундучка. Успехов пока не было никаких, кроме случайных поклевок.

На берегу озера бригадир Соломон сидел рядом с доктором Фекалиусом. Два признанных лидера быстро нашли общий язык. Остальные разбрелись, кто куда. Кто-то пошел за дровами, кто-то, совершенно рехнувшись от голода, пытался разрыть кроличью норку (сказать по правде, это был Офзеринс, и был он совершенно не голодный, а просто рехнувшийся), Рели тоже отправилась в реденький лесок, насобирать ягод и орехов, если попадутся.

– А ведь тут у вас и вправду цветы не растут, – заметил Толя.

– На Куликовом поле, говорят, растут, – откликнулся Соломон.

– Да, знаю. Но там, говорят, опасно.

– Ты о квиттерах? Да, милые зверушки.

– Ты с ними встречался?

– Видел мельком. Когда переплывал.

– Чего переплывал? – удивился Толя.

– Куликово поле переплывал.

Анатолий замолчал. Он бы не удивился, услышав подобный бред от Офзеринса, но Соломон… Соломон тоже несколько удивился замешательству Толи, а потом сообразил:

– Блин, ты думаешь, что я рехнулся? Да там же речка протекает! Все, кто по ней плавает через поле, говорят, что переплывают его. По-сути, оно так и есть.

– А, вон как…

Вдруг Толя почувствовал, как его леску что-то настойчиво дергает. Движением опытного рыболова он сделал подсечку и вытащил на свет Божий прекрасного окуня.

– Ура! – заорал Соломон. – Глуши его, гада! Уйдет!

Он схватил какую-то дубину и со всей силы долбанул рыбину по голове. Окунь сразу поник и перестал подпрыгивать.

– Намбэ ван! – гордо сказал Толя. – Это тебе не Куликовское поле переплывать!

Дальше пошло веселее. В течение часа Толя с Соломоном наловили с десяток замечательных окуней, один к одному, больших, жирных, и, наверное, очень вкусных. К концу рыбалки уже почти стемнело. Ребята разожгли огромный костер, и стали варить на нем рыбу в большом котле, который резидент Эвил позаимствовал в ближайшей деревне, увидев, что улов все-таки есть.

Соли не было, но Рели посчастливилось найти какие-то пряные травки, и они весьма украсили вкус ухи. Перед едой Годоворд заставил всех прочитать молитву, которую дюжина голодных человек еле пережила.

За ужином все как-то не заметили отсутствия Офзеринса, но зато, когда вся рыба была съедена, и сам собой стал напрашиваться лозунг «хорошо, да мало», лорд вышел к костру, что-то сжимая в обеих руках. При ближайшем рассмотрении это оказались два кровоточащих куска мяса.

– Я их освежевал! – с достоинством истинного лорда сказал Офзеринс.

– Кролики? – сориентировался Соломон. – Кидай в котел! А что ты со всеми уху не ел?

– Благодарю, я не голоден. Был. А вот кролика – это я с удовольствием! – Лорд кровожадно облизнулся.

Ко второму блюду все отнеслись с большим энтузиазмом. И хоть порции были еще меньше, чем раньше, все остались довольны. Толя, вспомнивший, что они, в отличие от погорелых мастеров, хотя бы обедали, попросил положить ему совсем чуть-чуть, но Соломон, заведовавший раздачей, плюхнул ему на кусок коры, заменяющий тарелку, точно такую же порцию, как и всем.

– Ты не думай, что это от вежливости – это от невнимательности, – заметил он.

Спустя полчаса после окончания ужина все стали укладываться спать. Прямо на земле, вокруг костра. Ночью было весьма прохладно, а теплой одежды ни у кого, конечно, не оказалось. Толя отдал свой халат Рели, понимая, что от холода он ее все равно не защитит.

– А ты? – спросила она, закутываясь в халат.

– Я пойду, спущусь к озеру. Хочется немного побыть одному.

– Возвращайся скорее. Я тебя согрею!

– Обязательно! – улыбнулся Толя.

Он вышел на берег озера. В наступившей темноте вода казалась черной. Изредка плескалась рыба, хрустел валежник. Все звуки сейчас казались такими таинственными…

Толя поежился от холода. Почему-то смертельно захотелось курить, хотя Толя никогда в жизни не курил. Тем не менее, это желание было таким отчетливым и острым, что он готов был отдать правую руку за сигарету.

– Грустишь, доктор? – спросил кто-то. Толя вздрогнул и повернулся на голос. Это оказался Вингер.

– Не то слово, – признался Толя.

– А что так? Тебя вон какая девчонка любит! Счастливым надо быть!

– Простой ты, как три копейки! – поморщился Толя. – А ведь вроде поэт, понимать должен «души ужасные томленья».

Вингер задумался.

– Это ты процитировал, что ли? – спросил он.

– Сам не знаю. Всплыло.

– Угу. Так что тебя мучает? Что за томленья?

– Видишь ли, – Толя неожиданно решил все ему рассказать. – Есть еще одна девушка…

– Ого! И ты ее любишь?

– Кажется, да…

– Так кажется, или да?

– Во всяком случае, забыть я ее не могу.

– Дело плохо, – рассудил Вингер. – Есть у меня одно стихотворение про любовь – послушай:

Ну, как?

Толя пожал плечами. Стихи не произвели на него особенного впечатления. Да и рассказаны они были с таким пафосом уже состоявшегося поэта, которому всеобщие восхищения уже вошли в привычку, что было просто противно.

– Не шедевр, – честно сказал Анатолий.

– Что? Почему? – Удивлению Вингера не было предела.

– Во-первых, налицо влияние Маяковского, и не очень благотворное в данном случае. Во-вторых, разложить любовь по полочкам – не самый лучший ход для стиха. Романтики нет, широты взглядов! Да и рифмы скучные.

– Тоже мне, критик нашелся! – проворчал оскорбленный Вингер. – Попробуй, лучше сочини!

– И попробую, – легко согласился Толя. – Глядишь, чего получится.

Он повернулся и пошел к костру. Там все уже спали. Или почти все.

– Я уже заждалась! – горячо прошептала Рели, принимая Анатолия в свои объятия. Вместе им совсем не было холодно, до самого рассвета.

А Вингер еще долго сидел на берегу озера, пялясь в темноту.

– А ведь он прав, – шептал он. – Зажрался я. Уже и на любовь сверху вниз смотрю. Поэт свои стихи выстрадать должен, а я… Будто одолжение кому-то делаю…

Толя проснулся, как и заснул – в обнимку с Рели. Еще никто не встал, и он тоже решил не торопиться. Прижался к девушке поплотнее и стал размышлять. О многом и о разном. Через несколько минут зашевелился лежащий неподалеку Соломон. Он встал, зевнул, посмотрел в глаза Толе, понял его слабость и в гордом одиночестве пошел в лесок. Тут же проснулся Офзеринс. Он сел, потряс головой и вдруг, словно вспомнив что-то, вскочил на ноги. Глаза его бешено вращались в орбитах.

– Компот! Бедный мой котик! – заорал он. – Он всегда будил меня своим ласковым мурлыканьем! О, Кармелита! Кармелита, как мы могли забыть кота?

Рели открыла один глаз и поморщилась:

– Опять то же самое! Доброе утро!

– Доброе, – подтвердил Толя. Они оба встали. Остальные тоже начали просыпаться.

– Кармелита! Кармелита! Это ужасно! – рыдал лорд.

– Кто такая Кармелита? – поинтересовался Толя.

– Жена Августо! – отозвался Офзеринс.

– А что случилось с Августо?

– Он пьян! – взревел лорд, разбудив всех окончательно. – Эта скотина нажралась и дрыхнет!

Толя покачал головой, отказываясь разбираться в хитросплетениях внутреннего мира Офзеринса. Лорд тем временем упал на землю, стучась в нее головой:

– Компот! Кармелита! Компот! – выкрикивал он.

Вернувшийся Соломон с удивлением посмотрел на эту картину.

– Он что, проголодался? – спросил бригадир.

– Нет, по коту скучает, – объяснил Толя.

– А… – Соломон тоже сделал вид, что все понял, и забыл про сумасшедшего лорда. – Всем нормальным – доброго утра! Завтрака не будет по причине отсутствия продуктов. Пять минут на умывания и зарядку, потом жду всех здесь на совет!

К Толе подошел Вингер.

– Слушай, я тут анекдот придумал, – заявил он. – Собирает Маяковский у себя дома богемную тусовку. Музыка играет, танцы до упаду, а на дворе ночь. И вот стук в дверь. Маяковский открывает, а там соседи стоят. «Вы что творите?» – спрашивают. Маяковский отвечает: «Зажигаем!», а они: «Да кому оно нужно? Ночь уже, люди спать хотят!», а он: «Если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно!»

Вингер заржал и ушел. Очевидно, его гордость была восстановлена после вчерашнего фиаско.

– Что-то мне неуютно среди этой братии, – сказал подошедший Вотзефак.

– Ага, – согласился Вотзехелл. – Влипнем мы с ними, ей Богу!

– Да ладно, нормальные ребята, – пожал плечами Толя. – Местами даже толковые.

– Нас сейчас всех ищут, и я даже не знаю, лучше ли держаться всем вместе, или наоборот разделиться? – задумчиво сказал Вотзефак.

Через пять минут, плюс-минус полчаса, все собрались у кострища и выжидающе уставились на Соломона.

– Итак, – сказал он. – Наш старый знакомый, доктор Фекалиус, принес следующую информацию. Мафия, с которой мы и раньше не могли бороться, сегодня становится еще опаснее! Их главарь, дон Ган, получил от сил тьмы уникальный дар убийцы. Мы – объект охоты. У кого какие предложения?

Первым поднялся священник Годоворд.

– Слишком долго мы скрывались, – сказал он. – Я считаю, пора оправдать оказанное нам высочайшее доверие, и выступить против мафии. Мы не сможем прятаться вечно!

– Позиция понятна, – кивнул Соломон. – Следующий!

– «Следующий» положено говорить мне! – поправил его Толя.

– Тогда, может, ты и выскажешься?

– А чего бы не высказаться? Легко! Я не знаю, что делать.

– Понятно. У кого еще какие предложения?

Мнения разделились примерно поровну. Одни говорили, что надо идти на дона и погибать геройской смертью, другие, что надо спрятаться. И все понимали, что оба этих пути небезупречны. И вдруг слова попросила молчащая до сих пор Рели.

– Я считаю, что нужно воевать! – заявила она. – Но не просто так. Мы слишком слабы, чтобы противостоять мафии. И нам необходимы силы, которые можно получить только в одном, хорошо известном нам месте.

Все собрание с удивлением смотрело на отважную девушку. Она, чувствуя, что пришел ее звездный час, не упустила случая произвести лишнее впечатление – элегантным движением скинула на руки Анатолию его халат, оставшись в том самом голубом платье из коллекции лорда, гордо подняла вверх голову и шагнула вперед. Кстати налетевший порыв ветра взметнул ее волосы. Убедившись, что все смотрят на нее с восхищением, она сказала.

– Мы должны идти на Куликово поле и разыскать могилу Сулико! Каждый, кто проведет ночь у нее, будет удачлив на войне…

Много ли надо романтически настроенным юношам со взорами горящими? Для подвига им вполне достаточен эффектно произнесенный красивой девушкой приказ. А ведь это был именно приказ.

– Ура!!! – заорали десять человек. Смолчал только Толя и сама Рели. Она повернулась к нему с хитрой улыбкой, и негромко, но так, чтобы он услышал, добавила:

– … и в любви!

– Куликово поле – это оазис в пустыне! – яростно говорил Вотзефак. – Как мы до него доберемся?

– Не волнуйся, – ответствовал Соломон. – Мы дойдем до него пешком. Отсюда – два полных дня пути.

– А что мы будем делать там? – не унимался Вотзефак. – Ты соображаешь, что такое «провести ночь»? Квиттеры – это не только жуткий вид, но и зубы, и когти, и сила нечеловеческая!

– Я их видел, не рассказывай…

Они шли уже полчаса по направлению к пустыне, когда впечатление, произведенное Религией, стало постепенно отступать. Многие ощутимо скисли, некоторые продолжали крепиться, но в общей массе настроение упало у всех.

– Послушай, – Вотзефак перешел на шепот. Они с Соломоном оказались во главе отряда и могли общаться так, что другие не слышали. – Эта девчонка не потому туда идет, что победить дона хочет. Ей, по-моему, вообще вся война по барабану. Она просто хочет Тольку совратить! Видал, как она вкруг него вьется? И это уже не первый день!

– А он так и не сказал «люблю»! – вклинился незаметно выбившийся в авангард Синеман.

– Вот и я про то же! Она думает, что если они вместе проведут там ночь, то он сразу выбросит из головы все и вся, кроме нее!

– Погоди! – вмешался Кармэн. Вотзефак удивленно оглянулся – неужели так слышно, о чем они говорят? Но, вроде, все шли поодаль.

– Погоди, но это их личное дело! Легенда ведь ясно обещает успех в войне!

– Это, конечно, языческий обряд, но в теперешней ситуации я просто не вижу другого выхода! – Это уже был Годоворд.

– А почему мы вообще уверены, что легенда не лжет? – спросил Вотзефак.

– В каждой легенде, – заметил Вингер, – есть доля правды!

– Кабы знать еще, какая доля! – вздохнул Эвил.

– Про любовь, думаю, правда, – с надеждой сказал Офзеринс.

Вотзефак снова обернулся. В пяти шагах от них шли оставшиеся четверо. Но, после фразы Офзеринса, Вотзехелл ускорился и вскоре нагнал их.

– Хватит тут загонять про любовь! – решительно сказал он. – Очередная красивая сказка, придуманная в утешение такому слабому и глупому человечеству! А вот война – это реально!

Мишут догнал Вотзехелла, наклонился к его уху и, слегка касаясь струн, напел:

Юрий Энтин, золотой поэт технического века. Понял? Сказка оживет! Надо только верить!

– Дай-ка запишу! – Офзеринс вытащил из кармана свою записную книжку и попросил Мишута повторить. Тот с удовольствием повторил, даже предоставил полную версию песню. Офзеринс сказал, что песня хорошая, но вот олень все портит.

Тем временем их нагнали Толя с Религией.

– О чем разговор? – поинтересовался Толя.

– Да вот, думаем, как хорошо, что мы именно на Куликово поле идем! – фальшиво улыбаясь, сказал Вотзефак.

К полудню чувство голода стало невыносимым, а вокруг была только унылая степь. Из птиц – только вороны, да и все равно есть их не очень хотелось.

– Жаль, что среди нас нет охотников! – пожаловался Соломон. – Так ведь и загнуться можно!

– И пить охота! – добавил Офзеринс. После этого высказывания пить захотелось всем без исключения.

– Офзеринс – сволочь! – объявил Вотзефак, садясь на большой камень. Остальные расположились вокруг и задумались.

– Момент первый, – сказал Соломон. – Где взять поесть? Момент второй – где взять попить? Ваши предложения?

Предложений не поступило. Соломон загрустил. Толя глядел в небо, на кружащего там черного ворона. Мрачная птица хищно поглядывала на сидящих внизу путников и явно тоже очень хотела есть. Толя, не долго думая, взял свой автомат и прицелился. Громкая очередь разорвала тишину. Все, кто сидел – а сидели все – подскочили. Через секунду на землю шлепнулись останки ворона.

Толя толкнул Вотзефака:

– Сходи, глянь, утка ли это?

– Анатолий, вы дебил! – торжественно произнес Соломон.

– Да, отдай-ка лучше свой автомат… Кармэну, – посоветовал Вотзефак. – Не ожидал я от тебя такой измены!

– Да с удовольствием! – Толя кинул автомат механику. – Мне как раз надоело его носить!

Страсти улеглись, и все снова сели вокруг камня. Разговор не клеился. Всеми овладел мощный сплин.

– Мишут, может, споешь чего? – предложил Толя.

– Лом, – кратко ответил Мишут.

– Давай! Так ведь с тоски можно загнуться!

Мишут без особого энтузиазма взял свою гитару, подрегулировал струны и начал исполнять:

– Заткнись про море! – застонал Вингер. – Разве не понятно, что пить охота?

Мишут послушно замолчал и положил гитару на землю рядом с собой. Толя готов был поклясться, что он сделал это все специально, чтобы не петь дальше.

Рели надоело сидеть, и она отошла на несколько шагов, раздраженно пиная камушки. Толя задумчиво проводил ее взглядом, и опять в его памяти всплыл образ смущенной, растерянной, но счастливой Вероники. В тот момент, когда он пригласил ее в кино…

– Она меня сейчас, наверное, уже ненавидит, – пробормотал он.

– Толя! – крикнула Рели. – Ворона нет!

– Что?

– Ворона, которого ты застрелил, нет! Даже перышка не осталось!

Толя пожал плечами. Не все ли равно?

Хотя, кое-кому было далеко не все равно…

В чертогах Господних царило веселье. Творец всего сущего хохотал от всего святого духа.

– Нет, ну это же надо! – восклицал он. – Самого князя Тьмы, из автомата! Просто так, за здорово живешь! Да, Люциферчик, подвело тебя твое любопытство!

– Я не совсем понимаю, – признался ангел. Он не разделял Господней радости, только весело улыбался из солидарности.

– Чего ты не понимаешь? – спросил успокоившийся Господь.

– Я не понимаю, зачем он полез туда? Мог ведь наблюдать и из своего… убежища.

– А как же уныние, которое навевает ворон, особенно в таких ситуациях? – спросил Бог. – Потом он, наверняка, разговаривать бы с ними начал. Вроде «Nevermore», и так далее. А тут – на тебе, очередью напополам!

– Не думаю, что это ему повредит, – усомнился ангел.

– Еще как повредит! Он ведь не вселился в живого ворона, он его сам создал, и сам в него воплотился! Энергию затратил. Он-то думал, развоплотит потом птичку, да и энергию на место вернет, а не тут-то было! Анатолий, все-таки, самый перспективный из всей этой толпы!

– То есть, Дьявол растратил энергию? – просиял ангел.

– Да, и теперь мы можем потратить столько же!

– Господь, позвольте мне дать им воду!

– Это само собой! – отмахнулся Бог. – На это много энергии не надо.

– Но что мы можем сделать для них еще? Как помочь им?

– А почему ты думаешь, что им нужна наша помощь? – спросил Господь. – Ребята отлично справятся и сами.

– Дон силен, – заметил ангел.

– Силен, – согласился Бог. – Но если мы с Дьяволом будем попеременке накачивать силами своих избранников, то во что превратится этот мир? Вмешательство должно быть минимальным, иначе люди чересчур расслабятся. Слышал об ашиклеках?

Ангел пожал плечами.

– Ну, не важно. В общем, в эту битву мы лезть пока не будем.

– Тогда как мы используем свое право?

– Ты ведь уже передал ему мой подарок?

– Конечно!

– Настало время позаботиться о другой душе…

В тот самый вечер, когда должно было состоятся первое в жизни Вероники (и Анатолия, кстати, тоже) свидание, она не позволила себе как следует подготовиться. Она лишь чуть-чуть подкрасила губы и ресницы, да и оделась немного поторжественнее, чем в школу. Но даже за это она потом ругала себя последними словами, когда ни в одиннадцать, ни в двенадцать Толя не появился. Он должен был за ней зайти – так они договорились, но он даже не позвонил, хотя ее адрес и телефон были ему известны.

Вероника не рассказала об этом даже родителям. Они вообще были не в курсе – дочь сообщила им лишь то, что сегодня вечером, возможно, пойдет погулять с подружкой. Она предчувствовала, что так все и будет, но все же ждала, ждала… А когда поняла, что ждать уже бесполезно, ей стало так горько, как никогда в жизни. Во втором часу ночи она смывала в ванной свой немудреный макияж, содрогаясь при мысли о том, как она будет завтра в школе смотреть на Толю. И как он будет на нее смотреть? А если он станет над ней смеяться?

Все эти мысли были невыносимы. Вероника проплакала в постели до четырех утра, и лишь тогда ненадолго забылась сном.

В школе она немного пришла в себя, но с ужасом ожидала появления Анатолия. Она так боялась его насмешки, возможно, из-за того, что он и вправду ей нравился. Однако Толя не появлялся. Не появился он и на второй день, и на третий. Никто не знал, что с ним. На третий день Саня, друг Толи, принес в класс известие о том, что и дома его тоже нет. Родители же Толи ведут себя подозрительно спокойно и говорят, что «каждый пацан в его годы должен хоть раз убежать из дома».

Да, это происшествие не взволновало маленького сибирского городка. Оно просто растворилось в нем, что было довольно странно. Возможно, жили бы родители Толи в большом городе, они уже давно поставили бы на уши милицию, но не здесь. «Жрать захочет – вернется!» – философски говорили старушки на лавочках. Пожалуй, единственным человеком, беспокоящимся о судьбе Толи, была Вероника. Она места себе не находила, думая, куда он мог деться. Обида за испорченное свиданье давно исчезла. «Может, он в опасности? – думала она. – Может, ему нужна моя помощь?»

Ситуация прояснилась на четвертый день. Было около трех часов, и Вероника сидела на подоконнике у себя дома, глядя на улицу в раскрытое окно. Теплый весенний день радовал глаз. Радостные канарейки проносились туда-сюда, в воздухе витал совершенно особый запах приближающегося лета. Правда, настроение портили приближающиеся экзамены. А потом – вообще – прощай, детство! Выпускной, потом институт, потом взрослая жизнь, которую так ждешь в детстве, и которой так страшишься, когда она рядом.

Вероника пыталась представить себе выпускной бал. С кем она будет танцевать вальс? И будет ли вообще? Вероника никогда не увлекалась танцами, но участвовать в этом вальсе ей очень хотелось. И она твердо знала, кого хочет видеть своим партнером.

Одна особо шустрая канарейка подлетела очень близко к лицу Вероники и остановилась. Просто замерла, даже не шевеля крыльями. Вероника удивленно осмотрела застывшую птицу. Потом посмотрела вниз. Замершие с занесенными ногами люди, остановившиеся машины, ветви деревьев, чуть согнувшиеся от ветра, и так и оставшиеся…

Веронике стало жутко, и она слезла с подоконника.

– Забавно, да? – спросил чей-то голос.

Вероника вскрикнула и обернулась. Почему-то, увидев своего собеседника, она сразу успокоилась. Мужчина, лет тридцати, в белых одеждах и черных очках.

– Здравствуйте, – сказала Вера.

– Здравствуйте, – сказал ангел. – Позвольте представиться, я – ангел. Так меня и называйте, хотя, обычно хватает местоимений.

– Вероника, – представилась Вероника.

Ангел кивнул.

– Я бы хотел принести вам извинения за испорченное свидание, – тихо сказал он.

– Что? Свидание? – Вера совсем ничего не понимала.

– Да. Это из-за меня не пришел Анатолий.

– Что вы с ним сделали?! – вскричала Вероника.

– Не скажу, что ничего особенного, – честно признался ангел. – Видите ли, он сейчас занят делом чрезвычайной важности…

– Каким делом? Где он?

– Вот! – ангел поднял указательный палец. – За этим я и пришел! Ты хочешь встретиться с Анатолием снова?

– Конечно! – выпалила Вероника, и тут же покраснела.

– Не надо мысленно называть себя влюбленной дурой! – ангел даже голос повысил. – Любовь – это прекрасно! Она облагораживает человека. И стыдиться тут совершенно нечего. Ты переживаешь за него, и я тебя понимаю. Ну, так вот… Я имею кое-что тебе передать.

Ангел повел рукой в воздухе, и на письменном столе Вероники оказалась огромная серебряная чаша с водой.

– Эту штуковину мы называем зеркалом Галадриэли, – объяснил ангел. – Никогда не меняй в нем воду и не помещай внутрь посторонние предметы.

– Беречь от прямых солнечных лучей? – поинтересовалась Вероника.

– Не обязательно, но желательно. Сама подумай: отсвечивать же будет!

– Так что мне с ней делать?

– Тебе достаточно подумать о том, кого ты любишь, и коснуться губами поверхности воды, тогда ты увидишь, чем он занимается в данный момент.

Вероника недоверчиво смотрела на ангела.

– Попробуй, – предложил тот.

Вера вздохнула, подошла к чаше, представила себе лицо Анатолия и поцеловала воду. По поверхности мгновенно пробежала рябь, и Вероника увидела, что ее губы касаются губ Толи. Она вскрикнула, отшатываясь от изображения.

– Осторожно, не тряси стол! – прошипел ангел. – Магия суеты не любит!

Вероника осторожно приблизилась к столу. Изображение в чаше немного уменьшилось, будто кто-то отвел подальше камеру. Теперь стало видно, что Анатолий сидит в какой-то пустынной местности, опершись спиной о большой серый валун. На плечах у него был докторский халат.

– Кто это с ним? – ужаснулась Вероника, увидев человек десять парней, большинство из которых были вооружены.

– Другие избранные… в основном, – туманно пояснил ангел.

– А почему они такие неподвижные?

– Когда я в мире, все миры замирают, – объяснил ангел. – Живут только те, с кем я должен говорить. Сейчас я буду говорить с Анатолием, и тебе уже не дозволяется это увидеть. Мы не вправе так расточительствовать энергию.

Ангел встал, собираясь уходить.

– Да, и еще, – спохватился он. – Ты можешь увидеть, и увидишь там многое такое, что тебе не понравится… В общем, я просто хочу сказать, что, несмотря ни на что, он любит тебя также, как ты его. Просто сейчас ему весьма и весьма трудно. Попробуй это понять.

– Я попробую, – пообещала Вероника.

– Ну, вот и ладушки! – воскликнул ангел. – Значит, чтобы прервать трансляцию, просто коснись воды рукой. И… – он немного помялся. – Скажи, а борща у тебя, случаем, нет?

 

Глава 8. В которой смерть стоит за каждым поворотом

– Здравствуй, ангел!

– Здравствуй, Анатолий!

– Я как раз о тебе подумал!

Толя нисколько не удивился появлению ангела. Он даже предполагал, что так получится.

– Значит, с жажды помираете? – проницательно заметил ангел.

– Ну, да, есть такое дело. Можешь чем-то помочь?

– Не спеши, сперва я прочитаю тебе лекцию.

– Слушай, а может, после, а? Пить очень хочется!

Но ангел не поддался на провокацию. Он запрыгнул на камень, слегка подвинув Вотзефака, и начал говорить:

– Я объясню тебе, чем вера отличается от религии. Религия агрессивна. Она стремится заполучить тебя и не успокоится, пока не сделает этого. Она может быть разной, но суть одна: если ты не в теме, ты человек второго сорта, если вообще человек. Да, религия даст тебе идеалы, обычаи, какое-то счастье, но нужно ли тебе это? Свой свет лучше дареного, как говорят эльфы-авари. А вера – вера честнее. Она более гибкая, более спокойная. Вера дает силу. Если ты веришь, ты можешь. Религия – для толпы, вера – для себя.

– Не так уж и важно, во что вы верите, главное просто верить! – добавил Анатолий.

– Именно! Запомни, Толя, хорошенько запомни: для религии достаточно одного шага – остальное она сделает сама, а вера требует непрестанного участия. Она поможет тебе, если ты не забудешь о ней.

Толя задумался. Ангел ждал.

– Ну, и что ты хотел этим сказать? – спросил вдруг Толя. – Ты имел ввиду…

– И то, и другое, – перебил его ангел. – А теперь давай-ка займемся водой. Вот тебе жезл, – он протянул Толе небольшую, в локоть длиной, палку, – стукнешь им по камню, он расколется, и оттуда потечет вода.

– Можно вопрос? – поинтересовался Толя, взяв жезл. – Почему ты разговариваешь только со мной? Я ведь тут не один избранный, остальные тем же делом заняты.

– Просто ты мне больше нравишься. А, кстати, почему ты уверен, что я с другими не говорю? Ведь тогда время для тебя бы останавливалось!

Ангел исчез, оставив Толю в недоумении. Зашевелились ребята.

– Что за палка? – спросил Соломон.

– Вотзефак, слазь! – вместо ответа потребовал Толя.

– Это еще почему? – заупирался тот. – Я первый место занял!

– Ты пить хочешь? Значит, слазь!

Вотзефак прикинул, что к чему, и слез.

– Опять ангел, да? – спросил он.

– Конечно.

Толя, привстав на цыпочки, стукнул жезлом по поверхности камня. Валун завибрировал, загудел, а потом с диким треском развалился на четыре равные части, и в небо забил гигантский фонтан. Все с воплями разбежались из-под ледяных струй воды.

– Потрясающе! Здорово! – закричала Рели, пришедшая в себя быстрее остальных. Она кинулась в «фонтан», остановилась, подставляя все тело холодным струям.

Когда она вернулась, мокрая, дрожащая от холода, но счастливая, с переливающимися изумрудными капельками воды на длинных ресницах, Толя напрочь забыл все, что ему говорил ангел. Рели подошла ближе, и он привлек ее к себе. Ее губы были поначалу холодными, но быстро согрелись его теплом.

Вероника с любопытством глядела на то, как Анатолий вызвал воду из камня. А потом вдруг появилась эта сумасшедшая девица. У Вероники дыхание перехватило от ревности, когда она кинулась на шею Толе. Сначала Вера думала, что он оттолкнет ее, но этого не произошло. Напротив, они целовались с такой страстью, что смотреть на это было самой настоящей пыткой. Вера в сердцах стукнула по воде рукой. Изображение расплылось и исчезло.

– Пропади ты пропадом! – крикнула она, сама толком не зная, к кому обращаясь. – Никогда я больше не буду смотреть в эту чашку!

Все вдоволь напились, но набрать воды с собой не получилось – не было тары. Поэтому решили идти и не оборачиваться. Солнце уже клонилось к закату, когда они двинулись дальше. Дневная жара медленно сменялась ночной прохладой.

– Долго нам еще путешествовать? – спросил Вотзефак.

– Завтра к вечеру должны быть, – ответил Соломон.

– Завтра к вечеру мы опять будем загибаться от жажды!

– А какие варианты?

– Никаких.

– Тогда шагай, и не булькай!

– Нечем булькать! – огрызнулся Вотзефак.

На чистом энтузиазме они прошагали по пустыне до самой ночи.

– Мы уже порядком отдалились от жилых мест, – заметил Соломон. – Ночь в пустыне – это не ахти какое удовольствие.

– Это, что ли, пустыня? – усомнился Толя. – У нас они хоть песчаные.

– А какая разница? Трава вот уже не растет. А за пески не волнуйся – завтра пойдут!

– Ну, теперь привал? – спросил Офзеринс.

– Не торопись, старик. Сперва дойдем вон до той скалы.

– Августо, ты слышал?! – воскликнул лорд. – Он назвал меня стариком! Меня! Это крах, Августо! Передай Кармелите, что я в отчаянии!

Эта вспышка безумия была какой-то дежурной, и сам лорд это понял быстрее всех, поэтому и замолчал.

Скала оказалась не очень большой – три человеческих роста, не более. Но возле нее все же было уютнее, чем в открытой пустыне. Ребята устало побросали автоматы и сами попадали на землю. Немедленно навалился страшный голод.

Соломон отошел в сторону и стоял там, вглядываясь в темноту. Толя подошел к нему.

– Чего высматриваешь? – спросил он.

– Говорят, владения квиттеров начинаются уже отсюда.

– А что ж ты молчал? – возмутился Толя.

– Пугать не хотел.

В этот момент сзади раздалось животное рычанье и человеческий крик. Доктор и бригадир бегом вернулись назад.

– Что случилось?!

– Какая-то тварь забрала вашего святошу! – заорал Вотзефак. Он уже схватил автомат и настороженно водил им из стороны в сторону.

– Огня! Быстро! – приказал Соломон.

Ангел продолжал помогать им, как и обещал. Жезл, который так и не выбросил Анатолий, вдруг стал нагреваться и подергиваться. Толя удивленно посмотрел на него, потом, поддавшись интуиции, ударил об скалу. Конец жезла вспыхнул, как спичка. Тьма отступила.

– Ребята, помогите, Христа ради! – раздался вопль.

– Год, ты где? – крикнул Соломон.

– Я здесь, они меня почему-то бросили!

Соломон пошел в темноту на голос. Толя с факелом пошел за ним. Они сразу нашли священника. Он валялся на земле, держась за живот обеими руками. Через пальцы просачивалась кровь.

– Хватай его за подмышки, я за ноги! – распорядился Соломон. Вдвоем они притащили Годоворда назад, к скале. Вокруг раздавалось рычание, скрежет зубов и какие-то повизгивания.

Оказавшись среди своих, Толя сунул факел Синеману, а сам осмотрел рану священника.

– Блин, когтями поработали! – сказал он. – Повезло, что не зубами!

– Я умру, да? – часто дыша, спросил священник.

– Не сегодня. Иголка у кого-нибудь есть?

Никто не откликнулся. Парни заняли круговую оборону, и не обращали на происходящее сзади никакого внимания – всем очень хотелось жить. На помощь Анатолию прибежала только Рели.

– У тебя нет иголки? – спросил Толя. Рели покачала головой.

– Что мне сделать? Ты скажи, я постараюсь! – дрожащим голосом произнесла она.

– Голову ему держи, пока он ее об камень не разбил! И постарайся отвлечь как-нибудь – сейчас будет больно!

Рели, четко поняв свою задачу, склонилась над Годовордом и что-то горячо ему зашептала. Толя подбежал к Синеману.

– Нож дайте!

Кто-то бросил ему нож. Толя взял факел у Синемана и ножом отрезал от него длинную пылающую щепку. Остальное он вернул назад.

– Так, приготовься, святой отец! – сказал он, подбежав к Годоворду. – Сейчас будем прижигать рану. Дезинфицировать, прости, нечем.

Глаза священника расширились от ужаса, но Рели нежно погладила его по лицу.

– Потерпи! Потерпи, пожалуйста! – сказала она. Годоворд устыдился своей слабости.

– Давай, жги! – выкрикнул он. – Сделай это! Подожди!

Толя остановился.

– Если я не выживу, – священник уже почти задыхался от ужаса, – я хочу, чтобы ты шел дальше! Ты должен избавить мир от тирании! Сделай это ради своей веры. Ради религии!

– Говори толком, святой человек, – попросил Толя. – Ради Веры, или ради Религии?

– А что, для тебя принципиальна разница? – удивился Годоворд.

– Для меня – да.

Толя быстро, чтобы не дать священнику сказать еще что-то, прижег рану. Годоворд рванулся, но Рели каким-то невероятным усилием умудрилась его удержать.

– Замечательно! – провозгласил доктор, увидев дело рук своих. – Теперь все будет нормально. Поболит и перестанет.

– Все? – спросил священник. – Это уже все?

– Да, теперь ты снова с нами. Полежи пока. Рели, останься с ним!

– Хорошо, – кивнула девушка.

Толя подошел к ребятам.

– Ну, что тут?

– Пока не рыпаются! – проворчал Соломон. – Пугают только!

– Они боятся огня! – сообразил Синеман, и тут же ринулся вперед, размахивая факелом. Остановить его никто не успел. Неожиданно какая-то тень метнулась к нему, вышибла факел из рук, и исчезла вместе с огнем.

– Нет, не боятся! – удивленно сообщил Синеман.

– В круг, придурок!

Синеман вернулся в круг. И в этот момент, как последний божий подарок, землю осветила вышедшая из-за тучи луна. Стало светло, как днем, но радости это никому не прибавило. К скале со всех сторон приближались странные существа. Они походили на собак, вывернутых наизнанку, но было в них что-то и от динозавров. Перемещались, в большинстве, на четырех лапах, но иногда ходили и на двух. Ростом с человека. Длинные кожистые хвосты волочились по земле.

– Да их тут не меньше сотни! – прошептал Соломон. – Нам конец!

– Не обязательно! – возразил Вингер. – Давай сперва застрелим вождя!

– Не смешно! – рявкнул Соломон, и Вингеру сразу стало не смешно.

– Что делать будем? – спросил Толя.

– Я знаю! – Вотзефак вышел вперед, сжимая в руках автомат. – Эй, вы! Квиттеры!

Квиттеры, как ни странно, остановились и прислушались. Ободренный успехом, Вотзефак продолжил:

– Оставьте нас! Заклинаю вас светлым именем Джеймса Кеннеди!

Квиттеры недоуменно переглянулись. Вотзефак понял, что сказал что-то не то.

– Темным именем? – предположил он.

Квиттеры пожали плечами, насколько могли сделать это подобные существа.

– Просто именем! – осенило Вотзефака.

Квиттеры зарычали, и начали медленно к нему подбираться.

– Блин, короче, если вы сейчас же не отвалите, Джеймс придет и всех вас похоронит! – заорал Вотзефак, впадая в панику.

Тут квиттеры среагировали более бурно. Они поджали хвосты и отступили, но не далеко.

– Значит, не врут легенды! – удивился Вотзефак. – Интересно, кто такой этот Джеймс?

– Не важно, нам пора уходить! – сказал Соломон. – Мы ведь не можем спать, когда у нас такие сторожа!

Он подбежал к Годоворду, бегло осмотрел его и с уважением глянул на Толю.

– Хоть какой-то от тебя выхлоп! – похвалил он Толю. – Так, раненого несут Вотзефак и Вотзехелл. Автоматы отдайте безоружным!

– Ура! – вскинулся Офзеринс.

– Этому – не давать! – поправился Соломон.

– Августо-о-о! – застонал лорд.

– Хватит про Августо! Пошли за мной!

Бесчувственного Годоворда подхватили братья Вотзе, остальные пошли налегке. Все были уставшие, голодные, но оставаться на месте никому не хотелось. Квиттеры на небольшом расстоянии двигались за ними. Толя догнал Соломона и спросил:

– Как долго мы будем бежать? Эти твари ведь солнца не боятся! Даже если мы единым духом добежим до могилы, там мы и погибнем!

Соломон поджал губы, будто пытаясь на что-то решиться.

– Мы пойдем другим путем, – наконец сказал он.

– Каким?

– Тут неподалеку есть гостиница.

– Так какого же черта ты про нее ничего не говорил?

– Знаешь, я предпочел бы идти двое суток без перерыва, чем ночевать там, но с нами раненый. Нам нужно отсидеться.

– А что там такое?

– Увидишь!

Толя не стал допытываться.

Вскоре вдали показалась темная масса.

– Это она? – спросил Толя.

– Да, – кивнул Соломон. – Прибавили ходу! Через десять минут будем на месте!

Десять минут пролетели, как секунда. Никто не успел запыхаться, а Соломон уже стучал в железную дверь дома, стоящего посреди пустыни.

– Открывайте! – орал он. – Быстрее, мы в отчаянии!

Звякнул замок, и дверь медленно открылась. Тот, кто открыл ее, сразу же отступил назад, в темноту, и никто его не разглядел.

– Заноси раненого! – распорядился Соломон.

Вотзефак и Вотзехелл внесли бесчувственного Годоворда в помещение. Следом вошли все остальные. Соломон захлопнул дверь, и они оказались в темноте. Но не надолго. Вскоре Толю ослепил свет, бьющий прямо в глаза. Проморгавшись, он понял, что это карманный фонарик в руке Офзеринса. Толя только рукой махнул – ругать сейчас лорда за неоказание помощи в чрезвычайной ситуации ему не хотелось. Тем более что закончилось все благополучно.

Хозяин гостиницы тем временем зажег свечу на стойке. Ребята смогли оглядеться. Помещение ничем особенным не отличалось – деревянные стены, пол и потолок, окна с закрытыми ставнями. На полу почему-то валялись стружки. Хозяин – немолодой мужчина в черной сутане – стоял за стойкой, безо всякого любопытства глядя на посетителей. К нему подошел Соломон.

– У вас, надеюсь, не густо? – поинтересовался он. Хозяин ни словом, ни жестом не ответил. Соломон, видно, был к этому готов. – Нам бы три четырехместных номера, пожалуйста!

Хозяин молча вытащил откуда-то три ключа и протянул их бригадиру.

– Спасибо. Только тут такое дело… В общем, у нас денег нет. Утром договоримся – рассчитаемся как-нибудь.

В ответ – молчание.

– Ну, вот и отлично! – Соломон приблизился к друзьям.

– Хозяина, часом, не Норманом Бейтсом кличут? – спросил Толя.

– Да, Бог его знает! – Соломон махнул рукой. – Стратегия такая: я, Мишут, Вотзефак и Кармэн – в одной комнате. Вотзехелл, Вингер, Эвил и Офзеринс – в другой. Остальные – в третьей. Возражений нет? Вопросов тоже нет?

– Есть! – сказал Толя. – Чего нам следует бояться?

– Двери запирайте хорошо, – ответил Соломон. – Задвижек, скорее всего, нет, так вы стулом подоприте, или еще чем-нибудь. И, кто бы ни ломился среди ночи – не открывайте! – Соломон говорил негромко, чтобы не расслышал хозяин из-за стойки. – Это все. Объяснения – потом! Сейчас всем спать!

Друзья разошлись по комнатам в указанном порядке. Толя отметил, как ловко поделил их Соломон. Вотзефак и Вотзехелл – сильные, не боящиеся драки ребята, в комнатах с теми, кому может потребоваться защита. Больной священник – вместе с доктором. И, конечно, Рели. Сол не забыл ничего.

Комната, в которую вошел Толя с друзьями, роскошью не блистала. Четыре койки в четырех углах, и больше ничего. Толя невольно вспомнил гостиницу ресторана «Вдруг». Одновременно накатилась скорбь по убитому Олдвайсу. Жалко было старика, так он и не увидел краха бандитской империи. Интересно, увидит ли его кто-нибудь вообще?

Годоворда разложили на койке, подальше от двери. Параллельно ему устроился Синеман. Толя и Рели заняли оставшиеся места – поближе к двери. После всех сегодняшних волнений они не сговариваясь решили спать порознь – уставшие тела требовали сна, сна и ничего, кроме сна.

Толя еще раз осмотрел комнату и обнаружил в стене неприметную дверцу. Открыв ее, он чуть не упал в обморок – это была самая настоящая ванная комната! Совмещенный санузел, ванна чугунная, не джакузи, конечно, но зато имелась душевая кабинка.

– Кто-нибудь хочет принять душ? – спросил Толя.

– А что это? – спросила Рели. Толя едва сдержался, чтобы не сострить по этому поводу.

– Струи воды, падающие сверху, – пояснил он. – Как вариант принятия ванны. Правда, тут можно и ванну принять…

Рели с любопытством оглядела конструкцию душа.

– Я попробую, – решилась она. Толя вышел и закрыл дверь, оставив свет внутри включенным. Уже через некоторое время он сообразил, что в комнате был электрический свет!

Из ванной послышался плеск воды, потом Рели взвизгнула – видимо, включила слишком горячую воду. Тем не менее, к личной гигиене девушка подошла со всей ответственностью – душ она принимала не меньше получаса. Когда она, наконец, выплыла из ванной, вся в клубах пара, закутанная в полотенце, Толя не мог оторвать от нее глаз.

– Как жаль, что мы не взяли двухместный номер! – прошептала Рели, проходя мимо него.

Толя зашел в ванную, мысленно согласившись с этим заявлением. Он разделся, зашел в кабинку и включил душ. Горячая вода! Казалось, что он не мылся месяца три, не меньше! Он не мылся бы еще столько же, если бы знал, какой подарок принес Веронике вечно пьяный ангел. Но Толя не знал этого, а Вероника была до сих пор чересчур оскорблена, чтобы смотреть на него. К тому же она спала.

Анатолий стоял, подставляя лицо струям, когда до него донесся какой-то звук. «Я забыл закрыть дверь!» – с ужасом вспомнил он. – «Рели!» – такой была его вторая мысль. К ужасу добавилось совсем другое ощущение. «Что ж, когда-то это должно было случиться», – рассудил Толя. Ему уже действительно надоело чего-то боятся в своих отношениях с этой девушкой. Хватит! Пора уже поступать по-взрослому!

Он посмотрел на пластиковую штору, сквозь которую виднелся силуэт. Беглого взгляда хватило, чтобы понять – это была не Рели. Штору рывком отдернули в сторону, и Толя увидел нож, сжатый высоко поднятой рукой. С криком он метнулся в сторону, чуть не упал, и лишь потом сообразил, в чем дело.

– Син, блин! Я тебя уничтожу! На кой черт ты это делаешь?

– Извини, – спокойно сказал Синеман. – Я думал, тебя приколет…

– Еще бы чуть-чуть и прикололо! – Сердце Толи было готово разорвать грудную клетку.

– Да ладно! Я же не придурок – людей в душе резать! – заметил Синеман. – Ты же сам первый про Нормана вспомнил.

– Я бы с радостью про него забыл!

– Как скажешь. Ты тут надолго?

– Выхожу уже! – Толя вышел из кабинки и схватил висящее на крючке полотенце. Их оставалось еще два. – Спасибо тебе, Синеман, за все мои сегодняшние приятные сны!

– Всегда пожалуйста! – улыбнулся Син.

Толя понял, что почти уже не сердится. Однако показывать это Синеману не стоило. Он вышел в комнату. Рели уже спала, священник так и не очнулся. Толя со злорадной ухмылкой выключил свет – пусть Синеман поблуждает – и лег в свою постель.

Туманные намеки Соломона стали проясняться немного позже. Толя проснулся от того, что кто-то пытался открыть дверь в их комнату. Он сразу подскочил, и сердце его тяжело забилось. «Мы же не зафиксировали дверь!» – подумал он.

– Спокойно! – совсем рядом прошептал Синеман. – Чтоб ты без меня делал?

– Ты подпер дверь? – спросил Толя. – А чем?

– А ты посмотри!

Толя встал, чтобы подойти к двери, и немедленно обо что-то споткнулся.

– Осторожнее, раздавишь! – прошипел Синеман.

Толя нашарил выключатель на стене, и комната осветилась ярким светом. Проморгавшись, Толя увидел, что Синеман подтащил свою кровать к двери и прямо так лег спать.

– Стульев здесь не оказалось, – пояснил Синеман. – А ты давай-ка, переодевайся в боевой доспех.

Толя торопливо надел джинсы, футболку, кроссовки и халат.

– Что думаешь делать? – спросил он.

В дверь, с тех пор, как зажегся свет, никто войти не пытался.

– Пока подождем, – сказал Синеман.

И тут же свет погас. Толя лихорадочно защелкал выключателем.

– Отрубили, сволочи! – сообщил он. – Надо всех будить!

– Кого всех? – усмехнулся Син. – От священника сейчас проку не много. Религию я бы тоже будить не стал – зачем лишние эмоции?

В дверь неожиданно постучали.

– Ребята, откройте! – голос Соломона. – Тут такое! Откройте быстро, меня сейчас убьют!!!

– Какого черта ты валяешься? – накинулся Толя на Синемана. – Надо его впустить!

– Ты помнишь, что Сол нам говорил? Кто бы ни ломился…

– Но ведь это он сам!

– А откуда ты знаешь? Неужели ты так мало смотрел фильмов ужасов?

– Что там такое? – это уже проснулась Рели.

– Соломон ломится, – объяснил Толя.

– Так впустите же его!

Под совместным натиском двух влюбленных половин Синеман сдался. Тихо матерясь, он отодвинул кровать от двери.

– Заходи! – крикнул Толя.

Дверь распахнулась… и в комнату вбежал Соломон.

– Двигайте кровать назад! – приказал он.

Толя с Синеманом поставили кровать к двери.

– Слава Богу! – произнес Соломон, садясь на кровать Толи. – Пережить бы эту ночь, а завтра весь день идти будем, и к вечеру подойдем к полю. Там, правда, все едино – помрем.

– Что происходит, Сол? – спросил Толя.

Сол посмотрел на него тяжелым взглядом.

– А ты не догадался?

– Если бы догадался, не спрашивал бы.

Соломон улыбнулся.

– Хорошо, объясню. Попросту говоря, нас хотят убить.

– Кто?

– Хозяин и его приспешники. Их тут с полсотни.

– Какой ужас! – отчетливо произнесла Рели.

– Тогда почему мы тут остановились? – спросил Толя.

– А у нас был выбор?

– Но ведь если они выломают дверь…

– Они не ломают дверей! – заявил Сол. – Они вообще ничего не ломают. Это место для них – как часть их организма.

– Ты что, уже был здесь?

– Ночевал однажды. В душе был, когда они зашли. Всю ночь простоял, спиной дверь подпирая. Утром ушли. Я тоже пошел. Ключ хозяину отдал, платить не стал – за такой-то сервис! А он, как так и надо!

– Ты-то как снаружи оказался? – спросил Синеман.

– Я выпал в окно, – объяснил Соломон.

– Чего? Что ты там делал?

– Воздухом подышать хотел! Упал. Там квиттеры рычат. Я обратно, а комнату забыл. Вот, к вам попал.

Снаружи раздался стук. Стучали в другую дверь.

– Не, у нас закрыто хорошо! – похвастался Соломон. – Я лично стулом подпирал!

– Повезло тебе, как идиоту! – заметил Толя. – Эти уроды уже заходили, открыть пытались. Я свет зажег, а они ушли его отрубать. Тут ты и вернулся.

– Редкостно! – оценил бригадир.

И тут они услышали звук, который хотели услышать меньше всего на свете – скрип открываемой двери.

– Кто там такой умный? – прошипел Соломон, судорожно сжимая кулаки.

Из коридора послышался заспанный голос Мишута:

– Вам чего? Что? Отвалите! Отвали, я сказал! Ах ты, рояль кустарный!

Звуки борьбы.

– Уроды! – рев Вотзефака.

– Пошли! – крикнул Толя. – Бегом! Их же убьют!

Соломон колебался около секунды.

– Так, мы с Синеманом выходим, вы остаетесь.

– Это еще почему? – возмутился Толя.

– Ты доктор! – глядя ему в глаза, сказал Соломон.

– Этому парню доктор уже не нужен! Я сделал все, что мог. Пошли, не теряй времени! Рели, ты будешь здесь!

– С какой радости?! – немедленно подскочила девушка. – Я тоже с вами пойду!

– А Годоворд? – спросил Толя. – Неужели ты оставишь его без защиты?

Рели поморщилась.

– Ладно, идите! – решила она. – Только автомат оставьте!

Автоматов у них в комнате было только три – под конец с оружием бежала даже Рели. Два взяли Соломон и Толя. Синеман не обиделся.

– Пошли! – сказал бригадир. Синеман оттащил кровать.

Они распахнули дверь и выскочили в коридор. Там было темно – лишь одно окно освещало его. Но даже в темноте было понятно, что народу набилось до жути. Какие-то люди в черных балахонах штурмовали соседнюю комнату.

Соломон дал очередь в потолок.

– А ну, все мордами в пол! – заорал он. Его дар общения с людьми был великолепен – даже Толя чуть не послушался. Но вот на нападающих это не произвело никакого впечатления. Единственное, чего добился бригадир – это продырявил крышу, сквозь которую теперь светила луна.

– Будем бить на поражение! – крикнул Синеман, разминая пальцы.

– Ребята! – заорал из комнаты Вотзефак. – Валите их, они психованные!

Словно в ответ на последнее слово, дверь третьей комнаты распахнулась, и наружу вышел Офзеринс. И в руке его горел маленький фонарик.

– Августо! – с видимым удовольствием произнес он. – Ты только посмотри, что они творят! Придется их обидеть до инфузорного состояния!

Из-за его спины показались Вотзехелл, Вингер и Эвил.

– Где братан? – спросил Вотзехелл.

– В комнате! – крикнул Толя. Их разделяла толпа людей в балахонах.

– На абордаж! – заорал Вингер, кидаясь на налетчиков. Он ожидал честного боя, но его просто схватили, и он исчез среди балахонщиков.

– Ну, и как по ним теперь стрелять? – поинтересовался Соломон.

– В пол стреляйте! – крикнул Синеман. – Им под ноги, с двух сторон!

В этот момент из комнаты выволокли упирающихся Вотзефака, Кармэна и Мишута. Несущие их маньяки выглядели изрядно помятыми.

– Огонь! – приказал Соломон. Они с Анатолием направили дула вниз. Деревянный пол брызнул щепками. Вотзехелл, Вингер и Эвил сделали тоже самое со своей стороны. Пули кончились почти одновременно. Толя уже раскрыл было рот для риторического вопроса в духе Чернышевского, но тут раздался треск. Все произошло как в лучших голливудских фильмах – участок пола длиной пять метров провалился, и балахонщики низверглись в темноту, унося с собой четырех пленников.

Снизу раздались стоны и звуки ударов – это Вотзефак опомнился раньше остальных и начал сражаться.

– Вы там как? – спросил Толя.

– Погано! – заорал Вотзефак. – Нас убивают! Делайте чего-нибудь!

– Прыгаем вниз! – решил Соломон. – Глядишь, раскидаем!

– Офзеринс! – крикнул Толя. – Поищите рубильник! Остальные – вниз!

Все как один спрыгнули в темень подвала. Толя почувствовал какое-то движение, и наотмашь ударил кулаком.

– Кто свои – гудите! – крикнул он, избивая кого-то еще.

Тут вдруг стало светло. Толя посмотрел наверх.

– Лорд? – спросил он. Фонарик мешал разглядеть стоящего сверху.

– Нет, это я! – сказала Рели. – Лорд попросил меня посветить, пока он будет искать будильник.

– Какой будильник?

– Сзади! – взвизгнула Рели.

Толя обернулся и немедленно забыл про непутевого лорда. К нему крались трое мужчин. Балахоны с них уже послетали, и стало видно лица. Обычные лица, ничем не примечательные. Одному Толя быстро расквасил нос, но на этом его успехи закончились. Нападавших было больше, и они были старше. Толю скрутили за три секунды.

– Нет! – закричала Рели. – Ребята! Толю схватили!

Но у ребят было и своих проблем по горло. На каждого приходилось в среднем по три противника. Рели с громким криком прыгнула вниз.

– Куда? – заорал Толя, яростно вырываясь. – Беги отсюда!

Но это, конечно, было уже невозможно. Маневр Рели отчасти удался. Трое балахонщиков, что держали Толю, не слишком жаждали драться с разъяренной девушкой, размахивающей фонариком. Один получил по лбу, другого Рели умудрилась приложить коленом в пах. Толя освободился. Он успел еще нанести несколько ударов, но противники сориентировались в ситуации. Толю мощным ударом в голову отправили на пол, а Рели схватили и поволокли куда-то в темноту.

Толя словно во сне видел дыру вверху, и струящийся из пробитой крыши лунный свет. Вот кто-то спрыгнул вниз. «Офзеринс, – подумал Толя. – Толку-то с него». Но вслед за ним прыгнул еще один человек. Потом еще. Вдруг раздались короткие автоматные очереди. Упало несколько балахонщиков.

Толя приподнялся, тряхнул головой и встал на ноги. Он не знал, откуда взялась эта неожиданная помощь. Он бросился туда, куда утащили Рели. Пройдя несколько шагов в темноте, он уперся руками в стену. Пошарив по ней, обнаружил ручку. «Дверь», – догадался Толя. Он потянул ее на себя.

Там, за дверью, горел свет. Это была маленькая комнатушка, освещаемая несколькими свечами. Посреди комнаты стоял стол, на котором лежала Рели. Трое извращенцев как раз пытались ее привязать, но им ничего не удавалось, так как лежать неподвижно Рели отказывалась категорически.

– Вы это… – прохрипел Толя. – Отпустите-ка ее!

Один балахонщик отошел от стола и двинулся к Толе. Глаза у него были совершенно безумные. Толя отступил за дверь, а когда балахонщик оказался в проеме, с силой захлопнул ею. Хитрость удалась – тело упало на пол и больше не двигалось.

Толя снова вошел внутрь. Двое оставшихся балахонщиков раздраженно уставились на него.

– Кончай ее! – решил один. В руке у другого сверкнул нож.

Рели пронзительно завизжала, извиваясь всем телом.

– Я те дам «кончай»! – заорал Толя, кидаясь наперехват. Он остановил руку с ножом, но второй балахонщик обрушил на него целую серию ударов. Толя, не отпуская руку маньяка, осел на пол.

Рели воспользовалась заминкой, вскочила на стол и от души пнула по горлу одного мерзавца. Он захрипел и свалился без чувств. Тот, руку которого держал Толя, пинал его изо всей силы, стараясь отцепиться. Толя чувствовал, что кровь течет у него уже не только из носа, но и изо рта. Вскоре и глаза стала застилать кровавая пелена. Уже на грани потери сознания он понял, что его противник перестал вырываться. Не зная, правильно ли он делает, Толя отпустил его руку и отключился.

Ему казалось, что он летает среди звезд, в бесконечном космосе. Это было похоже на то, как его забрасывали в этот мир, и Толя уже подумал, что он возвращается. На мгновение он и впрямь оказался в своем мире, только почему-то в чужой комнате. Он разглядел девушку, спящую в теплой уютной постели, не боящуюся внезапных нападений. Толя вспомнил имя девушки – ее звали Вероника. Он неосознанно потянулся к ней, и она ответила. Это происходило на уровне души, и Толя сам потом не мог объяснить, что же это было.

Еще он успел разглядеть стоящую на столе чашу. Он успел заглянуть туда, и увидел Рели, Вотзефака, Вотзехелла, и еще кого-то незнакомого. Все они над кем-то склонились. И тут его повлекло вовнутрь. Толя нырнул в чашу. Мир исчез, и его снова охватил космос. Только теперь он уже несся мимо с сумасшедшей скоростью.

Глядя на пролетающие мимо созвездия, Толя обнаружил, что они складываются в узнаваемый силуэт. Неожиданно космос посветлел, будто восходили Солнца всех миров. Потоки этого света органично вплелись в силуэт и завершили его. Это была Она. В тишине прозвучал знакомый голос:

– Если ты займешься этим серьезно, то сможешь написать самые замечательные стихи на свете…

И стихи неожиданно пришли. Родились сразу, и запомнились на всю жизнь.

Толя открыл глаза. Среди склонившихся над ним лиц было много незнакомых, но одно принадлежало Рели.

– Толя, ты живой! – рыдая, воскликнула она и упала ему на грудь. Толя вскрикнул – все его тело болело невероятно.

– Живой, живой! – заверил он ее. – Помогите мне встать!

– Полежал бы лучше! – посоветовал какой-то мужчина. Толя посмотрел на него. Лицо казалось не таким уж и новым. Все сомнения разрешила шляпа.

– Бобик? – удивился Толя.

– Мистер, – поправил его Мистер.

– Сейчас будешь убивать, или подождешь немного?

– Я не буду тебя убивать, – покачал головой Мистер. – Я хочу с тобой поговорить.

И в наступившей тишине громко и торжественно задребезжал будильник.

– Августо, мы победили! – радостно воскликнул Офзеринс, размахивая невесть где раздобытым хронометром.

 

Глава 9. Пятнадцать человек на сундук мертвеца

Анатолий и Мистер сидели на крыльце, глядя на то, как светлеет горизонт. Остальные были в доме – отлеживались. Серьезных травм ни у кого не оказалось, но ушибов, растяжений, царапин и синяков хватало с преизлихом. Охрана Мистера – десять человек – стояли возле большого грузовика, на котором они сюда и приехали.

– Вы их всех положили? – спросил Толя.

– Всех, кого нашли, – ответил Мистер.

– А почему вы это сделали?

– У нас был приказ дона – прийти сюда, и убить всех. Он знает, как вы движетесь. Не знаю, почему, но он знает. Он считает, что вы хотите обойти его крепость по пустыням и напасть сзади, неожиданно.

– Он больной, – сказал Толя, но уточнять и поправлять не стал.

– Возможно, – легко согласился Мистер. – У него вдруг совершенно снесло башню. Но он стал сильнее – это да. Говорят, что он продал душу Дьяволу, – Мистер усмехнулся.

– Дельно говорят, – сказал Толя, и закашлялся. Дышалось тяжело – его сильно били в грудь. – Ну, так почему вы нас не убили?

– А вот это уже был мой личный приказ, – сказал Мистер. – Я хочу попросить тебя об одолжении.

– Об одолжении? Меня?

– Сегодня я спас жизнь тебе и твоим друзьям. Взамен я прошу, чтобы ты спас лишь одну жизнь.

– Говорите.

Мистер вздохнул, наклонил голову, и Толе показалось, что его глаза повлажнели.

– Мой сын, – сказал он.

– Что с ним?

– Все началось с головных болей. Потом он начал терять сознание. Я пригласил лучшего лекаря, и он сказал, что древние называли эту болезнь «опухоль мозга». Он сказал, что ее сейчас невозможно вылечить.

Толя почувствовал, что его прошибает пот. Опухоль мозга! В мире, где стерильность может быть разве что женским именем. В мире, где нет никаких обезболивающих, кроме водки.

– Ты спасешь его? – прямо спросил Мистер.

Толя не торопился отвечать.

– Кто убивал Олдвайса? – спросил он. Мистер сделал удивленное лицо, и Толя пояснил:

– Ресторан «Вдруг». Его сожгли, владельца убили. Ваша работа?

– Нет, меня там не было, – сказал Мистер. – Если тебе интересно, то я и в убийстве тех шестерых избранных не участвовал. Дон меня не часто посылает на такие дела. К замку я ходил, потому что там требовалось вести переговоры. А почему он послал меня сюда, я не знаю. Считаю это добрым знаком.

– Добрым знаком, – повторил Толя.

– Да, именно так, – подтвердил Мистер. – Скажи, ты поможешь мне? Если ты откажешь, я не буду вас убивать. Эти ребята преданы мне лично, и они скажут дону то, что захочу я. А именно, что мы уничтожили всех здешних маньяков, но вас не обнаружили.

– Кто это? – спросил Толя. – Что это были за люди?

– Они сумасшедшие. Считали, что жертвами могут вызвать какую-то древнюю Богиню победы. Думали, что она сможет помочь уничтожить… нашу власть. Это место сохранилось с древних времен. Тут, говорят, был какой-то храм. Потому они и не ломали тут ничего, святыня, все-таки. Но ты опять уходишь от ответа! Скажи мне, будешь ли ты лечить моего сына?

– Когда сделали диагноз? – Толя, наконец, перешел к делу.

– Вчера днем.

– А когда начались головные боли?

– С неделю назад.

– Его состояние на момент вашего отъезда?

– Он лежит в местной больнице. Слабеет на глазах.

Толя закусил нижнюю губу. Он напряженно размышлял.

– Я надеюсь, ты не думаешь, что это ловушка? – спросил Мистер. – Пойми, это глупо! Я мог бы убить тебя и здесь.

– Хорошо, я займусь вашим сыном, – сказал Толя, вставая. – Но не сейчас. Сейчас нам надо на Куликово поле по срочному делу.

– Зачем? – удивился Мистер. – Только не говори, что вы собираетесь искать могилу Сулико!

Толя пожал плечами. Мистер хотел что-то возразить, но лишь махнул рукой, буркнув что-то насчет «глупых подростков».

Анатолий зашел в потрепанную гостиницу. Ему немедленно встретился Соломон с перевязанной головой.

– Сол, каково состояние личного состава? – спросил его Толя.

– Удовлетворительно, – грустно ответил Соломон. – У Синемана сотрясение мозга, но это ему навряд ли повредит.

– А патроны?

– Осталось семь магазинов на девять автоматов.

– Думаю взять семь автоматов. Зачем лишний груз? Подготовь всех, скоро выходим.

– Выходим?! – изумился Соломон. – Очнись, Толик! После такой бойни надо хоть сутки посидеть! Мы, кстати, уже сутки не ели!

– Во-первых, еда здесь должна быть – найдите кладовую. Во-вторых, эти ребята, что спасли нам жизнь, приехали официально нас убивать. Что ты будешь делать, если дон захочет проверить работу своих слуг? А в-третьих, мне нужно обернуться за сегодня, чтобы завтра попасть к пациенту.

– К какому пациенту? – Соломон уже смирился со всеми остальными пунктами договора.

Толя ввел его в курс дела. Соломон заорал, что это засада. Толя объяснил, что вряд ли. Соломон задумался.

– Хорошо, через час можем выходить, – решил он. – Только надо перекусить и с собой взять.

Толя зашел в свою комнату. Годоворда там уже не было – он смог встать, и теперь пропадал где-то в подвале, отпевая погибших балахонщиков. Зато в комнате оказались Вотзефак, Вотзехелл, Синеман и Рели.

– Выходим сегодня? – сразу спросил Вотзефак.

– Через час, – кивнул Толя. – Сейчас там найдут кладовую, надо поесть.

– Отлично! – вздохнула Рели. – А то у меня от этого места мурашки по коже.

Толя присмотрелся к ее лицу.

– Ты такая бледная, – заметил он. – Тебе плохо?

– Просто не выспалась.

Синеман лежал на кровати, положив руку на голову.

– Ты как? – подошел к нему Толя.

– Погано, – ответил Синеман. – Голова кружится.

Толя знал, как поднять ему настроение:

– Я тебе сейчас кое-что скажу, что в голове у тебя моментально прояснится! – сказал он. – Мы теперь – самые настоящие счастливчики. Так везет только дуракам.

Син отнял руку от лица и посмотрел на Толю.

– Не думаю, что через час я буду в состоянии долго идти, – сказал он. – Может, я лучше останусь здесь, а вы меня на обратном пути заберете?

Толя подумал. Действительно, заставлять Синемана идти по такой жаре бесчеловечно. А нести его кто будет? Все итак битые-перебитые – самим бы добраться.

– Наверное, так будет лучше всего, – решил он.

– Обойдусь как-нибудь своей удачей, – прошептал Синеман.

Кладовую нашли быстро. Еды там было много. Довольны были все. Расположились в столовой, рассчитанной на пятьдесят человек. Правда, ничего спиртного не оказалось, что повергло Офзеринса в уныние.

– Когда я мало пью, – сказал он, набивая рот ветчиной, – мне кажется, что Августо и Кармелита уходят от меня.

– Лорд, у вас есть настоящие друзья! – заверил его Вингер. – Зачем вам воображаемые?

– Много ты понимаешь! – обиделся лорд. – Они самые настоящие!

Спорить поэт не стал. За спорами можно было упустить вкусный кусок.

Когда все насытились, к ним подошел Мистер.

– Доктор, я обдумал твое предложение, – сказал он. – Я согласен. С вами пойдут трое моих ребят – для безопасности. Еще я дам вам магазины для автоматов. Только не задерживайтесь, умоляю!

– Все будет нормально, – заверил его Толя. – Мы только туда и обратно. Завтра будем у вас. Хотя нет… Мы ж только до сюда сутки шли! Тогда – послезавтра. Но как можно скорее.

– До поля я вас довезу, – сказал Мистер. – Завтра постараюсь выслать сюда машину – заглянете.

– Синеман останется тут, – сообщил Толя.

– Отлично. Заберете своего друга, сядете в машину, и водитель отвезет вас к крепости.

– Опа, Мистер! – вдруг словно очнулся Вотзефак. – А где наша машина? Твой молодец ее свистнул!

– Ваша машина стоит в гараже крепости дона Гана, – сообщил Мистер. – Не думаю, что вы когда-либо сможете ее забрать.

– Посмотрим! – буркнул Вотзефак.

Услышав, что на поле они поедут на машине, Синеман тоже решил ехать. Толя и братья Вотзе были очень этому рады – им совсем не хотелось расставаться. Все быстро погрузились в грузовик, удобно разместившись в кузове. Мистер сел в кабину, рядом с водителем. Грузовик тронулся, освещаемый первыми лучами солнца.

Ребята ехали молча. Кое-кто дремал. Да и не особо хотелось разговаривать под взглядами десятка вооруженных бандитов. Рели быстро заснула, прислонившись спиной к Толе. А Толя напряженно обдумывал сложившуюся ситуацию. Он пытался представить, как он будет делать операцию по удалению опухоли из мозга. В принципе, все зависело от того, какие инструменты будут в местной больнице. Но все-таки такая операция требовала опыта. А ведь это грозит уже завтра…

К Толе подошел Вингер и сел рядом.

– Я тут анекдот придумал, – сказал он. – Слушай. Умер американец-атеист. Смотрит – вокруг огонь горит, черти бегают, грешники мучаются, крики, стоны со всех сторон. Он стоит такой обалдевший и говорит: «What the hell?!». Круто?!

Вотзехелл, сидящий рядом, медленно повернулся к зарвавшемуся поэту и с чувством сказал:

– Я за такие шутки обычно очень больно бью в лицо!

– Да и вообще, – поддержал Толя, – если писатель начинает сочинять анекдоты – значит, у него творческий кризис!

– А у меня и есть творческий кризис! – пожаловался Вингер. – После того, как тебе мое стихотворение не понравилось.

– Ну, извини. Не хотел обидеть.

– Забудь, ты был прав.

– Почему забудь, если я прав?

– Вот поэтому и забудь! Не люблю, когда строят надменные лица!

– Про надменные лица хорошо сказал, – заметил Толя. – Поэтично!

– Серьезно? – обрадовался Вингер.

– Ага.

– Может, я снова смогу…

Вингер отполз в угол и сел там, беззвучно шевеля губами.

Толя посмотрел на Соломона, сидящего напротив.

– Что ты думаешь делать дальше? – спросил он.

– А что? – уточнил бригадир.

– Дон Ган, вот что. Надо уничтожать его.

– Даже не знаю, – сказал Соломон, подумав. – Шансы у нас, мягко говоря, невелики. Народ против него не поднимется – это уж точно. Самим действовать? А как? Что мы можем сделать?

– Я думал, у тебя идеи есть.

– Нет, у меня нету.

– Надо устроить диверсию! – предложил Вотзехелл.

– Это какую же? – спросил Сол. – Разобьем любимую вазу его мамочки?

– Если мы сможем это сделать, значит, мы уже внутри крепости, – резонно заметил Вотзехелл. – А вообще, вы, часом, не рехнулись, на глазах у Гановских прихвостней обсуждать такие вещи?

– И вправду! – спохватился Соломон.

И снова наступило молчание. Вскоре заснули все те, кто держался раньше. Бодрствовали только вооруженные бандиты, но ребята слишком устали, чтобы ждать от них угрозы.

Тем временем в небесных чертогах происходил следующий диалог:

– Скажи мне, ангел, ты дурак?

– Нет, никак нет!

– Я тебе что сказал сделать?

– Дать Веронике понять, что с Анатолием все в порядке, и что он делает хорошее дело.

– А ты что сделал?

– Я не пил!!!

– Какого нечистого ты потащил туда артефакт?

– Ну, Вы же сами сказали…

– Я сказал успокоить, а не показать правду!

– Ну, так…

– Ну, так теперь она в этом мире! Ты ведь забыл, что чаша – еще и примитивный телепорт?

– Забыл…

– Ничего, не расстраивайся! Девочке сейчас хуже, чем тебе! Вкупе с этим жертвоприношением… Хорошо, что на нас эту энергию не повесят!

– Она выживет?

– Я наслал на нее магический сон, но долго она не проспит. Не позднее сегодняшней ночи должна проснуться. Молодой, сильный организм. Если они не успеют…

– Все будет в порядке!

– Как всегда, да?

Мистер высадил их у самого поля. За несколько километров до него пустыня и впрямь обрела относительно канонический вид – с песками, но без кактусов. Как и обещал, Мистер дал им вдосталь патронов и трех своих суровых ребят.

– Ну, не пропадайте! – напутствовал их Мистер.

– Не пропадем! – заверил его Толя.

Грузовик сорвался с места и помчался в сторону цивилизации. Все двенадцать борцов за справедливость синхронно повернулись в сторону троих рекрутов. Ребята почувствовали себя неуютно. Особенно им не нравился Вотзефак, весь облик которого так и говорил: «Щас будет страшно!»

– Как вас зовут? – грозно спросил Соломон.

– Отсос!

– Подсос!

– Арахис! Ударение на последний слог.

– Любопытно! – заметил Толя. – Вкупе с Бобиком – вообще замечательно!

– В смысле? – спросил Соломон.

– В смысле, Отсос, Подсос, Арахис и Доберман.

Некоторые, отдельно развитые личности, как Вингер и Синеман, засмеялись. Мишут тоже улыбнулся. Остальные шутку не оценили.

– Я думал, мы куда-то торопимся, – хмуро сказал Отсос.

– Да, конечно! – спохватился Соломон. – Чего встали? Пошли давай!

Поле выглядело замечательно. На фоне унылых пустынных пейзажей – огромная зеленая площадь. Здесь росла сочная трава, папоротник, встречались кусты шиповника, боярышника.

– Говорят, это единственное место, не задетое бомбежкой, – сообщил Вотзефак.

– А когда будут цветы? – спросила Рели.

– Вскоре. Там еще квиттеры будут, но я надеюсь, что раньше ночи они не появятся.

– А как мы будем искать середину? – спросил Толя.

– Сейчас прикинем, – вмешался Соломон. – Значит, вон там река, но до нее далеко. А за ней почти сразу пустыня. С той стороны – неизвестность.

– Там руины замка, – вмешался Подсос.

– Какого замка? – удивился Соломон.

– Замка того принца, который жену искал. Отец после его смерти начал сходить с ума и объявил войну дону.

– Нынешнему? – уточнил Толя.

– Нет, конечно! Его предку. Дон шутку не понял, король облажался. К тому же дон мстил за Кула – он был его лучшим человеком.

– Подожди, я что-то запутался, – сказал Толя. – Если всем миром правит мафия…

– Ты так говоришь про мир, как будто он огромный, – вмешался Вотзефак. – Ты его почти весь уже видел. Ну, еще десять-пятнадцать деревень, город у крепости дона, и все. Остальное – пустыни.

– Тем более, – не унимался доктор. – Если даже так, то откуда тут взялся король? Чем он правил?

– Ничем он не правил, – объяснил Арахис. – Просто у него были деньги, и он платил дань дону. А дон его и не трогал – дружина у короля все же была.

– А почему «король»?

– А кто ж ему запретит зваться, как ему хочется?

– Ясно.

– Итак, что мы решаем? – снова встрял Соломон. – Как далеко до руин?

– Почти как до реки, – объяснил Подсос.

– Ты хочешь сказать, что мы посередине? – уточнил бригадир.

– Конечно! Мистер знает, что делает!

– Глядишь, я его и зауважаю, – проворчал Соломон. – Ладно! Я считаю, надо идти вперед развернутой цепью, обшаривать каждый холмик. Кто находит могилу – зовет остальных. Мы становимся вокруг нее на ночлег, и дальше по прейскуранту.

– Есть, сэр! – крикнул Синеман. Он, похоже, уже пришел в себя.

Как и было условлено, они развернулись в цепь. Между двумя соседями было расстояние метров в десять. Троих новичков поставили вразнобой, чтобы не смогли ни о чем договориться.

Толя медленно шел вперед, внимательно глядя себе под ноги. Ремешок, на котором висел автомат, натирал плечо даже через халат с футболкой. К тому же начало припекать солнце. Толя посмотрел по сторонам. Слева шел Подсос. Он, как и остальные парни Мистера, был одет в камуфляж. «Ему, наверное, жарче, чем мне, – подумал Толя. – Зато автомат не натирает». Справа задумчиво шагала Религия. Почувствовав его взгляд, она помахала рукой. Толя кивнул ей в ответ. Вот ей-то точно жарко не было. Правда, платье уже давно стоило бы постирать, а лучше и совсем сменить – подземные переходы, ночь у костра, сражение с сумасшедшими жрецами Богини победы – все это оставило свои отметины.

Где-то неподалеку зазвучала музыка – Мишут стал играть на гитаре. Он исполнил «Синий иней», отчего всем даже стало немного прохладнее. Потом он пел еще много разных песен, и запомнить их все было почти невозможно. Толя с удивлением заметил, что гитара Мишута заменяла целый оркестр. Казалось, будто слушаешь магнитофонную запись, настолько качественным и полифоничным было исполнение. Даже голос у него немного менялся, напоминая поочередно всех оригинальных исполнителей.

Так, с песнями, они прошагали часа четыре. Никто ничего не нашел, и было решено передохнуть. Цепь свернулась. Немного еды, захваченной из злополучной гостиницы, честно поделили на всех.

– Сейчас часа три, – рассуждал Толя. – Интересно, прошли ли мы половину?

– Очень даже вряд ли, – ответил Подсос. – Путешествие к могиле Сулико не зря считают паломничеством. Это долгий и трудный пу…

Он замер на полуслове. Толя с готовностью завертел головой в поисках ангела. Ангел появился сзади него и сразу перешел к делу:

– Вы что тут расселись, как на курорте?! Бегом бежать надо!

– Куда такая спешка? – удивился Толя. – Тебя так волнует судьба сына Мистера?

– Какого сына? Ах, да! Прискорбный случай. Но я не об этом! Вы должны до темноты найти могилу Сулико!

– Может, подскажешь, где искать?

– Легко, – ангел махнул рукой в сторону. – Туда идите! Узнаете сразу – по надгробию.

– Далеко идти?

– Тихим шагом – чуть больше часа. Но вы поторопитесь! Это вопрос жизни и смерти!

– Сейчас-то ты чего суетишься? Время стоит.

– Ну да, – спохватился ангел. Он перестал размахивать руками и сел рядом с Толей.

– Анатолий, – сказал он, честно глядя ему в глаза очками, – я сегодня трезв. А знаешь почему?

– Почему? – спросил Толя.

– Потому что мы объявили бойкот Дьяволу! Это, конечно, несправедливо, но когда такие дела творятся, глупо строить из себя друзей.

– Кстати о делах! Что мы можем сделать с доном?

– Очень многое, если пораскинете мозгами, – обнадежил Толю ангел. – После могилы Сулико станет легче.

– Слушай, ну неужели это суеверие нам в самом деле чем-то поможет? – спросил Толя.

– Увидишь. Бог сказал, что ваши шансы увеличились. Как всегда, при моем содействии.

– Скромный ты, – заметил Толя.

– Находит такое, – согласился ангел. – Мне надо идти, еще увидимся! Не задерживайтесь!

Ангел исчез. Время пошло.

– …ть, – сказал Подсос и замолчал.

– Нам надо идти, – сказал Толя. – Мне видение было.

– Вот лично я сейчас никуда не пойду! – решительно заявил Соломон. – Хватит, набегались! Сейчас нужно пару часов поспать.

– Через час мы можем быть на месте! – воскликнул Толя.

– Слушай, доктор, заткнись, а? – поморщился Сол. – Ты же доктор, а не маньяк! Посмотри, в каком все состоянии!

Толя посмотрел. Общее состояние было не ахти. Последствия бессонной ночи виднелись на всех лицах, кроме троих добавочных. Толя и сам чувствовал, что очень и очень устал.

– Хорошо, давайте поспим, – вздохнул он.

– Мудрое решение, – кивнул Соломон. – Отсос! Подсос! Арахис! Вы на страже! И только попробуйте чего-нибудь удумать! Я сплю очень чутко!

Толя не успел устроиться рядом с Рели, как почувствовал, что она какая-то одеревеневшая. Тут же раздался голос ангела:

– Анатолий, я тебе что, мальчик на побегушках?

– Слушай, что тебе надо? – раздраженно спросил Толя. – Мы устали, нам надо отдохнуть!

– Некогда отдыхать! – заорал ангел. – Если не можешь поднять остальных – беги один! Это очень срочно! Тебе, может, ускорение придать?

– Понял я все! – огрызнулся Толя.

На этот раз ангел исчез, не прощаясь. Тело Рели снова стало мягким и приятным, но Толя уже вставал.

– Куда ты? – удивилась Рели.

– К могиле. Ангел говорит, что ждать нельзя.

– Толик, успокойся! – посоветовал Соломон.

– Сам не напрягайся! Вас никто не тащит. Дойдете потом. А мне сейчас надо.

– Как знаешь, – сдался Соломон. – Бери Подсоса – и вперед. Сил моих нет, с тобой спорить!

Рели решительно встала на ноги.

– Я пойду с тобой! – заявила она. – И не надо никаких «нельзя», «опасно» и так далее. Иду, и все!

– Тогда пошли! Подсос!

Толя быстрым шагом пошел в сторону, куда указывал ангел. Рядом с ним шагала Рели, а чуть поодаль тащился недовольный прерванным отдыхом Подсос.

– Толян, не гони! – послышался тоскливый голос Вотзефака. Но Толя продолжал гнать.

Вскоре оставшаяся братия скрылась за кустами. Они шли в относительном молчании с полчаса. Причем Толя шел все быстрее, так что спутники за ним едва поспевали. Мало-помалу заросли кустов и папоротников вокруг становились все гуще, и теперь казалось, что это самые настоящие джунгли. Приходилось продираться с боем.

– Слушай, Толя, – сказал Подсос, догоняя.

– Для тебя я – доктор Фекалиус! – сурово поправил его Толя.

– Хорошо, доктор, объясните мне, зачем мы так спешим? Все там будем!

– Это вопрос жизни и смерти, – пояснил доктор.

– Чьей?

– Пока не знаю. Наше дело – найти могилу и ждать.

– А вместе со всеми этого нельзя было сделать?

– Надо спешить!

– Опять, двадцать пять! – вздохнул Подсос и снова поотстал. Вскоре скучающе-разочарованное выражение его лица сменилось настороженным. Он ловким движением сбросил автомат с плеча в руки.

– Тебя, кажется, что-то беспокоит? – полюбопытствовал Толя.

– Ты ничего не слышал? – вполголоса спросил Подсос.

– Нет, а что я должен был слышать?

– Рычание…

– Ой, мамочка! – воскликнула Рели, стремительно бледнея. – Я думала, мне показалось!

В это время они шли среди высоких папоротников, не имея возможности узнать, что творится по сторонам. Толя и Рели молча подготовили свои автоматы к стрельбе.

– Квиттеры? – спросил Толя.

– Больше некому, – прошептал Подсос.

Они встали спина к спине, напряженно высматривая опасность в зарослях. С минуту ничего не происходило. Потом Толя что-то заметил. Он пригляделся получше и вдруг пошел прямо в гущу папоротника.

– Толя! – приглушенно вскрикнула Рели.

– Оставайтесь на своих местах, – велел Толя. – Я быстро.

– Парень, мне Мистер за тебя голову с плеч снимет! – воскликнул Подсос.

– Ну, так смотри внимательнее!

Толя скрылся из виду. Его не было около минуты. Из зарослей не доносилось никаких звуков.

– Что он там увидел? – раздраженно спросил Подсос.

– Я ничего не заметила, – пожала плечами Рели.

Толя вышел к ним, сжимая в руке пучок странных, на взгляд Рели, растений. На зеленых стеблях покачивались мелкие белые не то листья не то…

– Это… цветы? – прошептала она.

Толя с улыбкой подошел к ней, протягивая букетик.

– Это ландыши, – сказал он. – Тебе нравится?

– Очень.

Рели закинула автомат за спину и протянула руки к цветам. Она успела их коснуться, и руки Анатолия нежно легли на ее пальцы…

Подсос в шаге от них с умилением наблюдал эту картину, но бдительность его никуда не делась. Он заметил, как из кустов появилась свирепая морда квиттера. В следующий миг чудовище прыгнуло, норовя одним махом разделаться с двумя влюбленными. Но Подсос не зря получал содержание из казны дона Гана. Свое дело он знал, каким бы оно ни было. Он рванулся вперед, толкнул в разные стороны Рели и Толю, поднял автомат и успел всадить очередь в рухнувшего на него квиттера. Они покатились по земле под злобный вопль раненого монстра.

Толя вскочил на ноги, торопливо сдергивая автомат с плеча. Рели ошеломленно сидела на земле, сжимая букетик ландышей. Подсос умудрился оттолкнуть от себя квиттера и подняться. Толя не упустил момента и прошелся пулями по хребту монстра до самой головы. Квиттер моментально испустил дух.

– Господи! – воскликнула Рели. – Он нас чуть не убил!

– Ты спас нас, – сказал Толя, протягивая руку Подсосу. – Спасибо!

– Потом проставишься, – проворчал Подсос, поднимаясь на ноги. – В круг! Оборону!

– К черту оборону! – крикнул Толя. – Век мы тут не простоим. Надо прорываться к могиле…

– Я смотрю, тебе не терпится к могиле! – немедленно взъелся Подсос. – Объясняю: патроны у нас – только те, что в магазинах, а квиттеры всегда нападают неожиданно!

– Мы прошли почти полпути, – терпеливо начал объяснять Толя. – Если мы сейчас пойдем дальше чуть быстрее, чем раньше, то, я думаю, минут через двадцать будем уже на месте. А там я поговорю с ангелом и узнаю, что делать дальше.

Подсос глубоко задышал, явно сдерживая себя от необдуманных поступков.

– Хорошо, – сказал он наконец. – Пошли. Но знай, я делаю это только ради сына Мистера.

– Да хоть ради чего, лишь бы делал!

И стремительный бег через джунгли Куликова поля. И рев со всех сторон, вспотевший палец на спусковом крючке… Дважды дорогу им преграждали квиттеры. Поодиночке. Однажды двое напали сзади. Похоже, днем эти твари не могли толком скоординировать свои действия.

Им везло. Подсос всегда успевал заметить опасность раньше, чем она появлялась. Но после третьего нападения патроны закончились.

– Все, теперь остается только молиться, – сообщил Подсос. – Может, твой ангел принесет нам что-то в духе автоматных патронов?

– Совсем ничего не осталось? – тяжело дыша от бега, спросил Толя.

Подсос показал ему охотничий нож.

– Для близких контактов, – пояснил он. – Ты радуйся! Возвращаться уже поздно! Скоро в центре Куликова поля появятся еще три могилы!

– Сплюнь! – велел Толя. И в этот момент они выбежали на маленькую – десять метров в диаметре – поляну. Этого никто не ожидал, поэтому все остановились, как вкопанные.

– Тут хоть видимость лучше, – облегченно сказал Подсос. – Можем дождаться наших!

– Очнись, – тихо сказал Толя. – Мы пришли.

– Что?

Толя молча кивнул в центр поляны. Там из земли поднималось каменное надгробие.

– Сулико! – пораженно выдохнул Подсос.

Рели вцепилась в локоть Толи, не отрывая глаз от величайшей святыни своего мира. Почему-то по-настоящему страшно стало им всем только сейчас. Это место дышало такой древностью и силой, что любое присутствие здесь казалось излишним. Никто не был нужен красавице Сулико в ее последнем пристанище. Теперь Толя и Рели вдруг поняли, что ночь, проведенная здесь, не принесет ничего, кроме испорченных нервов и, может, насморка.

– Это последнее испытание, – сказал вдруг Подсос.

– Что? – очнулся Толя.

– Испытание разочарованием. Последнее. А квиттеры сюда не заходят. Боятся.

– Пойдем? – предложила Рели.

Они осторожно приблизились к надгробию. Саму могилу выдавал только небольшой холмик, на котором почему-то не росла трава. Надгробие покрылось мхом, и никаких надписей на нем видно не было.

Рели вдруг наклонилась и положила на могилу букет, подаренный ей Толей.

– Бедняжка, – прошептала она. – Так глупо умереть…

Долго очарование длиться не могло. Усталость, смертельная усталость взяла свое. Все трое обессилено упали на землю рядом с могилой. Подсос вырубился мгновенно, хоть и был самым тренированным. Толя и Рели еще как-то держались. Они лежали, взявшись за руки, и смотрели в синее небо.

– Я думала, что когда мы ее найдем, будет ночь, – сказала Рели.

– Почему? – спросил Толя.

– Не знаю. Так представлялось. Я вообще люблю ночь больше, чем день. Ночь меня вдохновляет…

Толя немного помолчал, о чем-то размышляя, а потом сказал:

– Значит, это твои стихи.

– Что? – Рели повернулась к нему. – Какие стихи?

– Те, что пришли ко мне, когда я был в космосе. Помнишь, ты хотела, чтобы я написал стихи для тебя?

– Ты это сделал? – обрадовалась Рели. – Расскажи!

Анатолий набрал в легкие воздуха и начал читать стих:

Он замолчал, молчала и Рели. Они оба чувствовали, как напряжение, навеянное этим местом, постепенно рассеивается.

– Это. Ты. Сам? – странно проговаривая каждое слово в отдельности, спросила Рели.

– Да, это я, – просто сказал Толя.

Рели приподнялась на локте, глядя ему в лицо. Потом, будто внезапно решившись, бросилась на него. Они страстно поцеловались.

– Сейчас! Здесь! – зашептала Религия, стягивая с Анатолия его халат.

– А как насчет Подсоса? – спросил он машинально.

– Ты о чем? А, да он спит! Хватит выкручиваться! Я хочу тебя!

Толя не сразу понял, почему в пылу такой страсти Рели вдруг замерла. А когда понял, то сразу забыл про испорченное рандеву, потому что ангел с лопатой и киркой – это зрелище на все времена!

– Времени нет, – напомнил ангел, скидывая на землю инвентарь. – Тебе нужно выкопать гроб и освободить заключенную в нем.

– Кого? – устало спросил Толя. – Сулико надоело лежать на одном боку? Хватит издеваться, ангел! Это святое место!

– Это языческое место, – поправил его ангел. – Представь, что там внизу – Религия. Что бы ты сделал?

– Ангел, я не могу разрывать могилу! – Толя выбрался из-под Рели и встал перед своим духовным наставником. – Я, как и всякий нормальный человек, несколько комплексую, когда речь заходит о мертвецах!

– Речь идет о живых! – отрезал ангел. – Либо ты копаешь, либо произойдет что-то очень страшное.

– А я могу увидеть Бога? – вдруг спросил Толя.

– Какого Бога? – уточнил ангел.

– Бог един, – напомнил Толя.

– А, ну да, конечно! Когда ты умрешь, тебе окажут такую честь.

– Нет, сейчас! Я хочу узнать, что он по этому поводу думает.

– Послушай, Толя, – сказал ангел. – Я не та субстанция, чтобы идти против воли Создателя. Если я тебе что-то говорю, значит, это ему угодно.

– Да? И когда ты, пьяный, меня в этот мир припер?

– Ну, не то чтобы совсем, но так, как оно есть, потому как быть того не может, – витиевато объяснил ангел.

– Чего?

– Я просто хотел сказать, что с точки зрения банальной эрудиции…

– Так, ладно! Я понял!

– Ну, вот и хорошо. Я пошел.

Ангел исчез. Толя поднял лопату и задумчиво осмотрел ее.

– Ну что на этот раз? – с болью в голосе спросила Рели.

– Прости, – вздохнул Толя. – Но нам придется копнуть поглубже.

Лопата вонзалась в слежавшуюся, жесткую землю с трудом, то и дело приходилось брать кирку. Анатолий утомился еще до того, как выкопал яму хоть по колено. Вопреки опасениям, он не чувствовал, что совершает что-то святотатственное. Он просто копал яму. Возможно, доктор в его сознании взял верх над простым человеком, а страх перед трупами у врачей отсутствует профессионально.

Рели ходила кругами с весьма сумрачным видом. Подсос спал, иногда во сне судорожно сжимая автомат и бубня: «Я подержу их, ничего! Один свалил, и все его того…». Толя же упорно копал и копал. Несколько раз он останавливался на отдых, но что-то его подгоняло, не давало как следует расслабиться. Пот заливал глаза, дико хотелось спать. Все вокруг казалось красноватым, как тогда, когда он потерял сознание в подвале гостиницы.

Чтобы отвлечь себя от сна и тоскливых мыслей, Толя говорил в режиме «монолог»:

– Вот, спрашивается, почему? Почему я тут сейчас, как проклятый, после бессонной ночи, ужасных увечий и тому подобного машу лопатой, как стройбатовец? Проклятый стройбатовец! Возможно, конечно, в этом и есть сермяжная правда, но мне кажется, что все это происходит из-за водки! Вот если бы ангел не был таким невменяемым, то разве бы я вообще тут находился? Я имею ввиду, в этом мире. Нет! Я бы культурно сходил в кинотеатр, или на рыбалку. Я ходил бы в школу… Хотя, я даже сейчас никак не тоскую по этому болоту. Вонючему болоту, прошу заметить! Ей богу, лучше киркой махать в другом мире. Если бы за это еще и деньги платили, я бы и вовсе был счастлив.

В этот момент проснулся Подсос. Он покрутил головой, зевнул, протер глаза, сел и посмотрел на Толю, который уже по пояс стоял в разрытой могиле. Сначала Подсосу показалось, что он ошибся. Он повернул голову, увидел надгробие и понял, что был прав.

– Доктор, ты рехнулся, да? – спросил он сиплым шепотом.

– Нет, – ответил Толя, не отрываясь от работы.

– Так может, я рехнулся? – не отставал Подсос.

– Может, – согласился Толя.

– Ты какого черта делаешь? Некрофил! Изверг! Богохульник!

– Расслабься, мушкетер! – посоветовал Толя. – Мне велел это делать ангел, так что на богохульство не тянет.

– Некрофил! – не сдавался Подсос.

– Почему сразу некрофил? – раздраженно спросил Толя. – Почему не некропчёла? Не некрокосмос? О, некрокосмос – это звучит! Или вообще – некробелый! Он же некросаша.

– Ты еще и шизик! – решил Подсос, передергивая затвор автомата. – А ну, вылез из могилы!

– Слышь, Подсос! – Толя остановился и злобно посмотрел на него. – Убрал бы ты свой мушкет, пока я тебе лопатой не врезал!

– Убери, убери! – посоветовала Рели, наставляя дуло своего автомата на Подсоса.

– Расслабьтесь оба! – сказал Толя. – Патронов ни у кого нет, забыли, что ли?

– У меня есть! – заорал Подсос, доставая из внутреннего кармана куртки свежий магазин. Заменить его он не успел – Толя хорошо рассчитанным ударом лопаты выбил из его руки автомат, а Рели быстро стукнула его в лоб прикладом, и только потом испуганно ойкнула. Подсос упал, очумело крутя головой. Магазин отлетел в могилу. Толя подобрал его и кинул Рели.

– Заряжай, – сказал он.

Рели на удивление быстро сменила магазин, дернула затвор и уставилась на Подсоса.

– Ну? – спросила она.

– Я отваливаю! – решил тот. – Ну вас к черту, извращенцы проклятые!

Он зигзагами убежал в сторону леса и вскоре исчез из виду.

– Скатертью дорога, – сказал Толя, вновь принимаясь за работу.

Через час начало темнеть. Толя уже ушел в землю по горло и предчувствовал скорое окончание работы.

– Что мы там должны найти-то? – спросила Рели.

– Понятия не имею! Ангел не соизволил объяснить.

Толя вдруг замер с поднятой лопатой. Когда он повернулся к Рели, его лицо было белее «белой».

– Что такое? – спросила девушка.

– Слушай, – сказал он.

Рели нагнулась и прислушалась. Через секунду она отпрянула, тихонько вскрикнув.

– Там кто-то живой! – прошептала она, с ужасом глядя на Толю.

– Надо его выпускать, – решился тот.

Еще несколько взмахов лопатой, и показалась крышка гроба. Толя, тяжело дыша, остановился. Теперь стук слышался отчетливей, а приглушенные крики, несомненно, принадлежали существу женского пола.

Толя потрогал крышку и чуть не свалился прямо на нее – крышка была пластмассовой!

– Эти придурки гроб из пластика отлили! – воскликнул он.

– Все гробы делают из пластика, – пожала плечами Рели. – Пластик почти не гниет, и все похороненные могут долежать невредимыми до страшного суда.

– Ладно! – сказал Толя, очищая крышку от земли. – Замок тут тоже пластмассовый. Я собью, а ты, если что, сразу стреляй!

Рели кивнула, покрепче перехватив автомат. Дуло ходило ходуном, и Толя справедливо опасался, что в случае опасности ему не жить при любом исходе. Он занес лопату над кукольным замком, вспоминая все виденные фильмы про оживших мертвецов и вампиров, и обрушил ее на замок. Крышка сразу съехала в сторону. Толя вздрогнул, увидев в гробу донельзя грязную девушку в каком-то странном платье. Кроме того, она, видимо, была очень испугана.

«Неужели сама Сулико?» – содрогаясь, подумал Толя.

– Толя! – вдруг вскрикнула девушка, вставая на ноги. – Толя, это ты?

Толя вздрогнул, присмотрелся и понял, что платье – это вовсе не платье, а ночная рубашка, а сама девушка…

– Ве-ро-ни-ка? – по слогам произнес он.

Да, это была Вероника. На свое счастье она проснулась лишь за пару минут до того, как ее откопали, и не успела еще осознать всего ужаса положения. Хотя, если бы она знала, какое положение снаружи, то, возможно, гроб не показался бы ей столь ужасным.

Вероника бросилась на шею Анатолию.

– Я была в гробу! – простонала она. – Господи, я только что была в гробу!

Толя неожиданно вспомнил, как несколько лет назад видел Веронику, убегающую от мертвого голубя. «Что с тобой?» – спросила ее тогда подруга, а Вероника ответила, что смертельно боится мертвецов. Любых, даже мертвых.

Да, Толя даже представить себе не мог, как ей было страшно. Вероника продолжала рыдать, не замечая ничего вокруг. Толя рассеяно погладил ее по голове.

– Ну, так что? Я стреляю? – с изрядной долей желчи в голосе спросила Рели.

Вероника, заслышав эти слова, вздрогнула, отстранилась от Толи и посмотрела на Рели. Она даже перестала плакать.

– Это она! – сказала Вера. – Та самая, с которой ты… Как ты мог? Я же тебя…

И вновь рыдания. Теперь она отстранилась от Толи.

– Толя, почему ты мне раньше ничего про нее не рассказывал? – спросила Рели.

Толя вдруг почувствовал, как бессонная ночь, сумасшедшая гонка с квиттерами и разрытая могила одновременно наваливаются на него. У него подогнулись ноги.

– Идите вы… обе, – пробормотал он. – Достали…

Толя свалился в гроб, в кучу трухи, которая когда-то называлась Сулико. Он не терял сознания. Он просто заснул.

 

Глава 10. Опухоль, порез, укус Вылечит Фекалиýс!

Пока Толя спал, жизнь продолжалась. Вероника безуспешно попыталась его растормошить, все еще всхлипывая от пережитого шока. Поняв, что это невозможно, она обратилась к Рели:

– Ты не поможешь мне его вытащить?

Рели поглядела на девушку таким мрачным взглядом, что пара минут в гробу показались той довольно-таки приятным испытанием.

– Хорошо, – процедила сквозь зубы Рели. Она нехотя положила автомат на землю и спрыгнула в могилу.

– Ты за ноги, я за руки, – распорядилась она.

Вероника не стала возражать. Вдвоем они довольно быстро вытащили Толю наверх. Потом выбрались сами и сели рядом, тяжело дыша. Вероника принялась осматриваться.

– Где мы находимся? – спросила она.

– Это Куликово поле, – ответила Рели. Она решила пока не объявлять бойкот эксгумированной девушке.

– Куликово поле? – удивилась Вера. – Это тут была битва с Мамаем? Но это совсем не похоже на поле!

Рели с интересом посмотрела на нее.

– Так ты, получается, из того же мира, что и он? – она кивнула на Толю.

– Ну, да… Наверное, – нерешительно сказал Вероника. – В смысле, а это что?

– Это, по всей видимости, другой для тебя мир, – сообщила Рели.

– Но как я здесь оказалась? Как Толя здесь оказался?

– Толя оказался здесь, потому что он избранный! – торжественно сказала Рели. – Он призван сюда сражаться с доном Ганом, дабы дать нашему миру возможность возродить цивилизацию. А вот как и почему оказалась здесь ты – этого я не знаю.

Вера помолчала, собираясь с мыслями. После того, как она очнулась в гробу, другой мир уже не мог ее особенно удивить.

– Как тебя зовут? – спросила она.

– Рели.

– Рели? – переспросила Вероника. – Это имя?

– Да, – неохотно сообщила Рели. – Это от Религии.

– Тебя зовут Религия?!

– Да, меня зовут Религия! Тебя что-то не устраивает?

– Нет, все нормально, – смутилась Вера. – Меня зовут Вероника. Вера.

– Ве-ро-ни-ка, – повторила Рели. – Красивое имя, к сожалению.

– Почему к сожалению?

– Не важно!

Вероника замолчала, чувствуя явную недружелюбность в свой адрес. Она вдруг заметила, что вся измазана серой пылью. К тому же она была в одной ночной рубашке, а вечер становился прохладным.

– Здесь можно умыться? – спросила она.

– Разве что кровью, – усмехнулась Рели.

Подчеркивая ее слова, откуда-то из глубины зарослей вокруг поляны раздался страшный рык и автоматные выстрелы. Потом кто-то заорал матом.

– Наши идут, – объяснила Рели. – Вовремя.

Прошло около минуты, прежде чем на поляну вышли люди. Вера сразу узнала многих из тех, кого видела в чаше.

– Толяна убили! – горестно завопил Вотзехелл. – Толян! Не умирай, брат мой!

– Он спит, не орите! – крикнула Рели.

– А это кто? – сразу переключился на другую волну Вотзехелл.

– Говорит, что ее зовут Вероника, – сообщила Рели.

– Приятно познакомиться, меня зовут Вотзехелл.

Он поочередно представил всех своих спутников. Последним – лорда Офзеринса. Он вывалился из зарослей позже всех и был весьма не в духе. Однако, увидев Веронику, он посветлел лицом и достал из заднего кармана записную книжку.

– Вы не замужем? – как бы между прочим осведомился он.

– Нет, – нерешительно сказала Вера.

– Очень хорошо! Вот, послушайте:

Как Вас зовут?

– Вероника, – осторожно представилась Вера. Лорд сплюнул и снова зашелестел страницами, но вдруг книжку у него предательски изъял Вотзефак.

– Вы опять за свое? – спросил он.

– Отдай книжку! – заныл лорд. – Там вся моя жизнь! Что ты пристал? Мне нужно найти себе жену, а ты забрал у меня книжку! Августо, ты видишь это?

– Жену? – воскликнула Вера, в ужасе глядя на пожилого сумасшедшего мужчину. – Я не собираюсь за Вас замуж, извините, конечно…

– Он тебя извиняет, – объявил Вотзефак.

Тем временем Соломон, постояв немного у разрытой могилы, решил обратиться к Рели за разъяснениями:

– Это могила Сулико?

– Да.

– Она была разрытой?

– Нет, мы ее разрыли.

– Зачем?

– Чтобы вытащить вот эту контуженную, – Рели ткнула пальцем в сторону Вероники. – Она была в гробу.

– Плохо дело, – вмешался Отсос. – Вы нарушили святость этого места.

– Ну, и что? – пожала плечами Рели. Ей было как-то уже все равно.

– А то, – сказал Отсос, – что квиттеры теперь могут войти на поляну. Кстати, где Подсос?

– Сбежал он, – пояснила Рели. – Чего и нам желаю.

– А как же ночь у могилы? – спросил Вингер.

– Разуй глаза! – посоветовал Соломон. – Нет уже никакой могилы. Очевидно, это было все, за чем мы шли.

– Вот это?! – Рели поглядела на Веронику, отбивающуюся от психологических атак Офзеринса. – Да зачем она нам нужна?

– Посмотрим, – сказал Соломон и немедленно начал командовать:

– Так, не рассаживаемся! Хватайте вещи, и бежим назад, костер мы не погасили. Отсос, Арахис – берете доктора. Синеман… Нет, лучше Годоворд – поможешь новенькой освоиться. И отдай ей сутану – она мерзнет.

– А почему не я? – возмутился Синеман.

– Сутана – символ веры, – заявил Годоворд.

Соломон вздохнул:

– Хорошо. Синеман… короче, несешь ее на руках. Устанешь – меняйся с Вотзефаком.

Вероника и опомниться не успела, как Синеман с неожиданным проворством подхватил ее на руки.

– Пошли! – скомандовал бригадир. Команда двинулась через папоротник.

– Почему, интересно, ее носят на руках, а меня нет? – ворчала Рели.

– Во-первых, она босиком, – объяснил Соломон.

– А во-вторых, ты свое уже откаталась, – напомнил Вотзефак.

Рели обиделась и замолчала. Впрочем, на ходу никто особо не разговаривал. Даже Вероника была слишком подавлена всем происходящим, чтобы спросить о чем-то несшего ее Синемана.

Ребятам было нелегко. Офзеринс вообще задыхался, шепотом поминая Августо и Кармелиту. Но они хотя бы поспали несколько часов, а на долю Рели не выпало и того. Поэтому она устала практически сразу и начала отставать.

«Да и идите вы!» – зло подумала она и совсем перешла на шаг. Но потеряться ей не дали.

– Эвил, подхвати ее! – крикнул Соломон, не оборачиваясь.

Резидент Эвил притормозил, кинул свой автомат Годоворду и принял Рели на руки.

– Спасибо! – от души поблагодарила она.

– Не жалко, – сказал Эвил.

Довольно скоро, задыхаясь, они добежали до костра.

– Привал! – скомандовал Соломон.

Все радостно свалились на землю. Самые выдержанные, как Вотзефак с Вотзехеллом, насобирали еще дров. Их приходилось рубить из кустарников, потому что деревьев на этом «поле» не было. Когда костер разгорелся жарче, Рели уже спала. Впервые за многое время – в гордом одиночестве. Анатолий лежал в трех шагах от нее. Рядом с ним сидела Вероника. После целых суток сна, пусть и магического, она совсем не чувствовала себя уставшей, чего нельзя было сказать о Синемане. Он мужественно донес ее до самого финиша, ни с кем не меняясь, после чего упал наземь и заснул.

Бригадир Соломон размышлял. Он думал о том, что делать дальше. Нет, до утра они никуда не пойдут – это точно, но утром-то все потребуют от него толковых идей, а их не было. Идти к Мистеру лечить его сына казалось ему глупой затеей. Даже если это и не подстава, это все равно, что залезть в пасть спящему дракону. Раньше Соломон уже залазил в эту пасть, когда привел войско крестьян на крепость дона, но тогда на него просто не обратили внимания. Как не обратили и на всех остальных мастеров. Теперь же у дона есть на них зуб.

Соломон посмотрел на спящую Рели. Да, вот этот зуб. Интересно, зачем она ему так уж нужна? Нет, ну, красивая, конечно, но ведь можно и получше найти. Опять-таки, дон – не первой молодости человек, так что мог бы уже и поостепениться в этом плане.

– Мне кажется, что во всем этом кроется какая-то тайна! – глубокомысленно изрек Синеман, не просыпаясь.

– Мне тоже, – подтвердил Соломон.

– И мне, – откликнулась Вероника.

Соломон повернулся к ней, будто только сейчас увидел.

– Можешь разъяснить, как ты там оказалась? – спросил он.

– Нет, – Вероника покачала головой. – Я заснула у себя дома, а проснулась… в гробу.

Ее всю передернуло от этих слов. Соломон подумал, что она мерзнет (и, в общем-то, не ошибся) и отдал ей свою куртку. Вера поблагодарила его, одеваясь.

– Значит, как я понимаю, ты идешь с нами? – уточнил Соломон. Вера пожала плечами.

– Наверное. А куда?

– Над этим я как раз сейчас думаю.

– Извини, а… как тебя зовут? – спросила Вероника.

– Соломон. Можно просто Сол.

– Соломон, ты можешь мне объяснить, что вообще происходит?

– Охотно, – Соломон пересел поближе к Веронике и начал рассказывать. Рассказ был не такой уж и долгий – минут на двадцать. Вероника внимательно слушала, не перебивая.

– То есть, мы будем бороться с мафией? – уточнила она, в конце концов.

– У нас нет другого выбора, – развел руками Соломон. – Или мы их, или они нас.

– Жрать охота! – вздохнул Вотзефак с другой стороны костра. – Опять без ужина. И без завтрака. Дай Бог, чтобы хоть на обед чего перепало.

– Ага, а у меня в замке столько всякого вкусного осталось! – включился Офзеринс. Его никто не одернул, никто не поморщился, и лорд начал развивать эту зыбкую тему:

– Помню, окорок там висел бобринный. Эх, как я этого бобра завалил! Иду с ружьём по мелководью, смотрю – бобр! Августо его справа обходит, пути отрезает…

– Слушайте, а Толян психиатром быть не может? – как бы между прочим спросил Вотзефак.

– Может, наверное, – предположил Соломон, – но есть случаи, когда медицина просто бессильна. Давайте спать.

Упрашивать никого не пришлось. Спустя десять минут заснули все, кроме Вероники, которая так и сидела у костра всю ночь, вздрагивая от далекого рева квиттеров, которые почему-то не подходили ближе. Офзеринс во сне бубнил о том, что «идет охота на бобров, идет охота».

Вера посмотрела на спящего Толю. Вот он теперь был совсем рядом. Теперь беспокоиться за него не было смысла. Стоило переживать за всех сразу, включая себя. Вера пробовала разобраться в своих чувствах. То, что раньше казалось ей любовью, теперь представлялось нечаянным увлечением. Что она о нем знала? Столько лет в одном классе ничего не значат. В школе все ведут себя не так, как обычно. Кто-то замыкается, кто-то отчаянно пытается показать себя перед учителями, либо сверстниками. Вера сомневалась, мог бы тот идеальный парень, которого она нафантазировала, собрать вокруг себя такую дикую толпу, один из которых явный психопат, трое (теперь уже двое) бандитов, а самого нормального зовут Соломон. Да еще это прозвище – доктор Фекалиус.

Анатолий вдруг дернулся во сне. Лицо его напряглось.

– Нет!!! – выкрикнул он, просыпаясь. Он резко сел, нашаривая рукой автомат. К счастью, автомата он не нашел.

– Плохой сон? – спросила Вера.

Толя посмотрел на нее.

– Господи, Вероника! – произнес он. – Значит, ты мне не приснилась?

– Еще не поздно – автоматы там.

– Не смешно, я пытался тебя спасти!

Вера вдруг нахмурилась.

– Да, извини, – сказала она. – Спасибо тебе огромное за то, что ты вытащил меня оттуда.

– Забудь об этом, – вздохнул Толя.

– Я стараюсь, но… почему?

– Я не хочу, чтобы ты считала, что чем-то мне обязана, – говоря это, Толя быстро глянул на Рели. – Вспомни лучше, как я не зашел за тобой в тот вечер…

– Но ты же не виноват! – воскликнула Вероника. – Ангел мне все объяснил!

– Ангел?! – Толя схватился руками за голову. – Боже, Вера, это конец!

– Как у всех парней? – вдруг сказала Вера.

Толя вопросительно посмотрел на нее. Вере стало немного стыдно.

– Сложный юмор, – пояснила она.

Толя немного подумал, потом усмехнулся.

– Хорошего же ты обо мне мнения!

– Нет-нет, извини, это я машинально! – Вера положила руку на его плечо.

– Понимаю.

Они смотрели друг другу в глаза. Во взгляде Толи читалось такое страдание, что Вере стало страшно.

– Что такое? – шепнула она.

Толя привлек ее к себе. Они обнялись, просто как старые друзья.

– У нас теперь нет никаких шансов выбраться отсюда, – прошептал он ей на ухо. – Если я все правильно понял, у сил тьмы появилась возможность устроить нам еще одну гадость. Черт, теперь я даже не так боюсь умереть.

– Почему? – таким же шепотом спросила Вероника.

– Ты не представляешь, как я скучал по тебе…

Ко всеобщему счастью, первым в это утро проснулся Синеман. Он потянулся, встал, посмотрел на восходящее солнце и сказал:

– Впервые в жизни хочется обойтись своими словами: хорошо-то как!

Потом он осмотрел спящие тела и остановился на Анатолии и Веронике, которые заснули, не размыкая объятий. Синеман хихикнул, представив пробуждение Рели. Он долго думал, как бы поэтичнее объяснить Толе суть проблемы. В итоге он взял автомат и приставил его дуло к виску доктора.

– Син, отвали! – пробормотал Толя, не просыпаясь.

– С чего ты взял, что это я? – удивился Синеман. – Может, это подкрался Подсос, или Отсос с Арахисом подняли мятеж?

– Я не сплю, – объяснил Толя.

– Ну, тогда, я советую тебе разобраться в своих многочисленных чувствах, потому что девушка, которой ты так и не сказал «люблю» теперь может очень сильно расстроиться, увидев, как ты «не спишь» и с кем ты «не спишь».

Толя открыл глаза и удивленно посмотрел на Синемана.

– Ты это сам придумал?

– Кажется, да, – Синеман и сам был в шоке.

– Поздравляю!

Толя встал рядом с ним, зевая и протирая глаза.

– Спасибо за заботу, – сказал он.

– Не за что.

Следующим проснулся Мишут. Не открывая глаз, он взял гитару и начал исполнять композицию группы Queen «Show must go on». От этого все остальные проснулись в мрачно торжественном настроении. Песню дослушали до конца, потом в один голос сказали «доброе утро» и начали собираться в дорогу. Собственно, собирать-то было нечего, поэтому все просто затоптали хорошенько угли, оставшиеся от костра, и двинулись к пустыне.

Сегодня, на свежую голову, Рели стала относиться к присутствию Вероники куда лучше. Она даже не нервничала из-за постоянного ее присутствия рядом с Толей. И, тем не менее, Рели твердо решила поговорить с Толей наедине при первом удобном случае. Она была очень умной девушкой, и не собиралась устраивать скандалов. Во всяком случае, на людях.

Соломон проснулся в дурном настроении и с насморком – сказалась ночь без куртки. Толя бегло осмотрел его, посетовал на отсутствие лекарств и нужных трав, но помочь ничем не смог. Бригадир уныло плелся в хвосте процессии, хлюпая носом.

Резидент Эвил и Кармэн явно тосковали. Работы по специальности не было, а время безнаказанных пьянок давно прошло. Ребята переживали переоценку личности. Вингер что-то сочинял на ходу, Мишут теребил струны, Годоворд просто радовался новому дню.

Вотзефак, Вотзехелл, Синеман и Офзеринс шли рядом с Толей, Вероникой и Религией. У этих четверых было отличное настроение. Особенно у лорда.

– Ничего, мы затравим этого дона! – радостно вещал он. – Главное, чтобы он не начал пучеряжиться!

– Чего делать? – поразился Толя.

– Пучеряжиться! – повторил лорд. – Хотя, когда мы придем… Тут уж, пучеряжься-не пучеряжься, а итог один – смерть!

– Очень познавательно! – оценил Синеман.

– Мне бы вот хотелось узнать, – сказал Вотзефак, обращаясь к Толе. – Ты серьезно намерен делать операцию сыну Мистера?

– Операцию? – удивилась Вероника. – Что за операция?

– Нужно удалить мозговую опухоль, – пояснил Толя. – Да, я собираюсь это сделать. Только не спрашивайте, как. Сам смутно представляю.

– Бедный мальчик, – вздохнула Вероника.

– Я? – уточнил Толя.

– Нет, тот, который с опухолью.

– Но я не про то, – сказал Вотзефак. – Мне интересно, что мы будем делать, когда придем туда? Нам надо будет где-то остановиться, чтобы Мистер этого не узнал.

– Мы найдем такое место, – вмешалась вдруг Рели. – Я беру это на себя.

– Уверена? – спросил Вотзефак.

– Более чем!

Рели как-то чересчур злобно улыбалась, но никто не обратил на это особого внимания.

– О, Августо, Кармелита, Компот и… и еще раз Августо! – вскричал лорд Офзеринс. – Таки их всех не убили!

– Кого не убили? – спросил Вотзехелл.

Лорд вместо ответа показал вперед. Ребята посмотрели туда и увидели вдалеке темную фигурку.

– Балахонщик! – определил идущий впереди Эвил. – И, похоже, самый главный. Убьем?

– Он ведь один! – урезонил его Соломон. – Кажется, к нам идет. Посмотрим, может, сказать чего хочет.

– Что-то меня не тянет с ним разговаривать, – буркнул Толя.

– Еще Подсос куда-то задевался! – раздраженно сказал Арахис, снимая автомат с предохранителя.

Минут через десять они встретились с балахонщиком. Это действительно оказался главный – тот, что стоял за стойкой. Остановившись, все ждали, что будет дальше. А он, как ни странно, смотрел только на Веронику. Он медленно подходил к ней. Ребята расступились, ненавязчиво беря его в кольцо. Балахонщика это не насторожило. Он остановился в трех шагах от Вероники и вдруг встал на колени.

– Богиня! – прохрипел он. – Наша страшная жертва не была напрасной! Ты пришла!

– Мужик, что ты мелешь? – спросил Толя, загораживая ошеломленную Веру. – Она из моего мира…

– Она – Богиня победы! – прервал его балахонщик. – Она свергнет власть семьи Ганов, и люди станут свободными. Слишком долго мы ждали тебя, Победа!

Толя оглянулся на Веру. Внезапно он кое-что сообразил:

– Веро-ника! Ника – Богиня победы! – воскликнул он. – Бывают же такие совпадения!

– Совпадения ли? – спросил вдруг Синеман. – Простое совпадение, что самая кровавая жертва, принесенная в этом храме, была принесена именно тогда, когда мы безо всяких явных целей шли к могиле Сулико? И случайно ли, что Вероника была именно там? Нет, приятель! Я склонен видеть тут перст судьбы!

– Возьмите меня с собой! – взмолился балахонщик. – Прекрасная богиня, окажите мне честь! Я хочу сражаться под Вашим началом в этой последней битве!

Вера обескуражено посмотрела на Толю.

– Решай, – он пожал плечами. – Знай только, что этот парень пытался нас убить и почти преуспел в этом. А сколько народу в своем храме он завалил со своими приспешниками раньше – одному Богу известно.

– Это все ради пришествия Богини! – оправдался балахонщик.

– Ты скажи еще, что убивал и морщился! – поддел его Вотзехелл. – Гад, у меня челюсть до сих пор болит!

– Вера, решай! – сказал Толя.

Вера с жалостью смотрела на немолодого мужчину в черном балахоне, стоящего на коленях перед ней. Да, этот мир встретил ее погано, и она почти ничего о нем не знала, но даже совершенно незнакомому человеку она не могла сказать «нет».

– Пусть он идет с нами, – тихо сказала она.

– Спасибо! – воскликнул балахонщик, вскакивая на ноги и бесконечно кланяясь. – Спасибо, Богиня! Я буду служить Вам верой и правдой.

– Юморист! – усмехнулся Толя. – А звать-то тебя как?

– Меня зовут Морлок, – представился балахонщик. – Могу я узнать ваши имена, братья мои?

– И сестры! – вставила Рели. – Хотя, не хотелось бы мне иметь такого братика!

Старик Абрам жил один в самом большом доме на всю деревню. Дом был двухэтажным, причем весь первый этаж занимала гостиная. Для жилья был приспособлен второй этаж. Именно там, в одной из комнат, на большой двуспальной кровати досматривал последние сны несчастный старец. Он еще не знал, что готовит ему грядущий день…

В дверь постучали. Старик спал очень чутко, поэтому сразу проснулся. Другое дело, что вставать ему не хотелось. Он лежал еще минут пять, но стучащий не уходил. Абрам вздохнул, встал, накинул халат, надел тапки и спустился вниз по скрипящей лестнице.

– Кто там? – крикнул он, подойдя к двери.

– Это я! – откликнулся звонкий девичий голосок.

– Дочка! – воскликнул Абрам. – Вернулась!

Он открыл дверь, и первое, что увидел – кулак. Кулак настойчиво затребовал стыковки с его лицом и добился ее. Абрам отлетел от двери шагов на пять.

– Не люблю ждать, – объяснил свой поступок Вотзефак. – Заходим, что встали?

На глазах у потрясенного Абрама в гостиную один за другим вошли десять парней, двое пожилых мужчин и неуверенно оглядывающаяся девушка. С Отсосом и Арахисом они расстались еще в машине. Последней вошла Рели.

– Рели! – вскричал Абрам. – Как ты выбралась? Иди, обними своего старого папочку! И где ты нашла эту толпу антисемитов?

Рели и впрямь подошла к привставшему Абраму, но обниматься не стала. Напротив, она отвесила ему весьма звучную пощечину. Старик снова повалился на пол.

– Как ты мог? – срывающимся от ярости голосом завопила Рели. – Как ты мог проиграть меня в карты, подонок?!

– Я был пьян…

– Это что, оправдание?

Абрам пожал плечами. Тем временем гостиная наполнилась звоном тарелок и хлопаньем шкафов.

– Мясо! – заорал кто-то.

– Вино! – поддержали его.

– Грабят! – заголосил Абрам.

– Августо! – ответили ему.

– Не уходи от разговора, папа! – прикрикнула Рели. – Никто тебя не грабит, это просто возврат долгов. Ты – сволочь! Почему ты не мог любить меня, как отец?

– Я любил тебя! И сейчас люблю!

– Молчи! Ты даже слова не сказал, когда эти мрази меня забирали!

– Эти мрази? – Абрам покосился на толпу, сосредоточенно жующую, сидя за огромным столом.

– Это – не мрази, – внесла ясность Рели. – Без этих людей я бы не выжила!

К лежащему Абраму подошел парень в испачканной и порванной сутане. В руках он держал огромный бутерброд.

– Годоворд, – представился он.

– Абрам, – мрачно сообщил Абрам.

– Помолившись, Годоворд схавал толстый бутерброд! – крикнул вдруг Вингер.

– Заткнись! – велел ему священник, и вновь обратился к Абраму:

– Я, конечно, понимаю, Абрам, что мы поступаем не совсем по христиански, но обстоятельства вынуждают нас действовать сообразно им. Считайте это искуплением. Когда все закончится, я отпущу вам грехи, и мы разойдемся друзьями.

– Грехи! – Рели чуть не захлебнулась собственным криком. – Этот мерзавец меня продал! Дочь свою! Ты этот грех ему будешь отпускать?

– Он искупит этот грех, помогая нам, – возразил Годоворд. – А ты, между прочим, тоже нарушаешь заповедь. Почитай отца своего…

– Почитай что никакого отца у меня нет! – Рели развернулась и с гордо поднятой головой пошла к столу.

– Почитай библию! – крикнул ей вслед Годоворд. – Там хорошо сказано о любви к ближним и всепрощении. – Он повернулся к Абраму и вполголоса добавил:

– Дети. Они никогда не прощают ошибок, но хотят, чтобы им все простили.

Священник помог старику подняться.

– Я ведь не хотел! – всхлипнул Абрам. – Я так страдал, так страдал!

Годоворд, кивая, подвел его к столу и посадил рядом с Офзеринсом. Тот немедленно накинулся на новый объект для своего менталитета:

– Вы никогда не были у меня в замке? О, что за дивное место! Августо с Кармелитой были просто в восторге, когда увидели его. Кстати, вы знакомы с Августо? Поразительный молодой человек!

– Горишь ли ты желанием искупить свой тяжкий грех? – торжественно спросил Годоворд Абрама, когда завтрак был закончен.

– Готов!

– Тогда поступаешь в распоряжение вот этих людей.

Толя и Соломон вышли вперед, мерзко улыбаясь.

– Значит, так! – сказал Соломон. – Для начала мы тут будем жить. До выяснения обстоятельств.

– Рад гостям, – безропотно сказал Абрам.

– Второе – мне нужно постирать халат! – сказал Толя. – Так, чтоб не сел, и был белее белого. И через час надо, чтобы он был сухим.

– Сделаю! – сказал Абрам.

– Веронике нужна одежда, – продолжил Толя.

– У них с Религией один размер, – определил Абрам. – Может взять все необходимое наверху – дочка покажет…

– Нет у тебя больше дочки! – огрызнулась Рели. Она взяла Веронику за руку и потащила ее по лестнице на второй этаж.

– Так, ну, и последнее… на этот момент, – добавил Соломон. – Нам нужны деньги.

– Найдем, – вздохнул Абрам. Спорить было бессмысленно.

Вероника при активной поддержке Рели копалась в ее немаленьком гардеробе. Сначала она хотела взять самый минимум и как можно невзрачнее, но Рели настояла на обратном:

– Бери, что захочешь! Мне ничего не жалко. Девушка должна выглядеть красиво! Или ты со мной не согласна?

– Наверное, – сказала Вероника. – А разве ты на меня не сердишься?

– Из-за чего?

– Из-за Толи.

– Почему я должна на тебя сердиться? – спросила Рели; все-таки было видно, что тема ей неприятна.

– Ну, ты ведь любишь его…

– Да, люблю! – это было произнесено с явным вызовом. – И он меня, кстати, тоже любит. Другое дело, что он и к тебе не ровно дышит. Ну, тут уж решать ему. Зачем мне тебя ненавидеть? Каждый имеет право на свой кусок счастья, и совсем не обязательно ненавидеть всех, кто на него претендует. Жизнь рассудит. Возьми вот эту кофточку, она пойдет к юбке.

Вероника оделась неброско, но красиво. Туфли без каблуков, юбка до колен и тонкая кофта с длинным рукавом.

– Неплохо, – оценила Рели. – Сама бы влюбилась, но… – она разочарованно развела руками. Вероника улыбнулась.

– Спасибо тебе, – сказала она.

– Да не за что! Только вот о главном мы забыли.

– О чем?

– Тебе бы помыться. Пошли, покажу ванную.

Ванная в доме была достойная. Подобно гостинице-храму поклонников Ники, здесь даже был водопровод с холодной и горячей водой. Вероника заперлась внутри, как раз тогда, когда к двери подбежал Абрам с докторским халатом в руках.

– Кто там? – спросил он, показывая на дверь.

– Моя подруга Вероника, – холодно ответила Рели. – И, прошу заметить, она не продается!

– Рели, ну перестань, а? – заныл Абрам. – Я же нечаянно! Она там надолго?

– Опрятные девушки быстро ванну не принимают.

– Но мне нужно постирать халат!

– Не думаю, что это мои проблемы. Вон отсюда! Мне тоже нужно переодеться, а вы чужой мне человек, и зрелище это не для вас!

Абрам, всхлипывая, пошел вниз по лестнице.

– Как ты собираешься это сделать? – спросил Соломон. Они с Толей подходили к дверям городской лечебницы.

– Технически все просто, – ответил Толя. – Мы срезаем парню верхушку черепа, аккуратно достаем опухоль и закрываем все назад.

– А оно срастется?

– Должно. Знаешь, откровенно говоря, я не дам за его жизнь и ломаного гроша. Но если не попытаться – он умрет точно.

– Черт, я еще никогда так не нервничал!

– Я тоже, Сол.

Они вошли в лечебницу. У входа сидела дежурная медсестра.

– Вам кого? – спросила она.

– Я, извольте заметить, доктор, – представился Толя. – Пришел лечить пациента с опухолью мозга.

Сестра удивленно посмотрела на него.

– Вы будете делать операцию? – спросила она. – Вы не шутите?

– Это плохая тема для шуток.

– Хорошо, сейчас я сообщу дежурному врачу… Как мне вас представить?

– Доктор О’Пэйн.

Пока медсестра бегала в поисках доктора, Соломон спросил:

– А почему О’Пэйн?

– Чтобы не сказать «Айболит», – объяснил Толя. – Конспирация!

– Умнó. От меня что требуется?

– Будешь сидеть в коридоре. Если что – сообщай. Я все-таки боюсь, что это ловушка.

– Понял.

Они ждали недолго. Вскоре медсестра вернулась с бородатым доктором. Они почти бежали по коридору. Увидев Толю, сестра что-то шепнула на ухо врачу, и он кивнул.

– Доктор О’Пэйн? – спросил врач.

– Да, это я.

– Я доктор Кьюр. Вы правда собираетесь делать операцию?

– Да, да, собираюсь, – раздраженно ответил Толя. – Вам не кажется, что время, потраченное на разговоры о ремесле – это время, отнятое у самого процесса?

– Конечно, конечно! – Доктор Кьюр потащил Толю за руку по коридору. – Что вы хотите сделать первым делом?

– Осмотреть больного.

– А, ну, конечно, конечно…

Они поднялись по лестнице на второй этаж, снова прошли по коридору и остановились у закрытой двери в палату.

– Здесь? – уточнил Толя.

– Конечно, конечно, – закивал доктор.

Толя толкнул дверь.

Палата была огромной. Может, она была и стандартной, но в ней должно было лежать по меньшей мере человек десять. Сейчас же посреди нее стояла лишь одна койка с одним, соответственно, человеком. Это был мальчик лет двенадцати с очень бледным лицом. Взгляд его был таким тусклым, словно он уже стоял одной ногой в могиле.

Толя решительно подошел к нему.

– Привет, – сказал он. – Я – доктор О’Пэйн. Как тебя зовут?

Мальчик закрыл глаза, несколько раз тяжко вздохнул и сказал:

– Отстаньте от меня. Зачем вы меня мучаете?

– Я собираюсь помочь тебе, парень, – сказал Толя, ощупывая его голову. Он вдруг замер, держа руку на макушке парня.

– Хорошо! – воскликнул Толя. – Очень хорошо! Опухоль операбельна!

– Что нужно сделать? – спросил Кьюр.

– Сделать нужно следующее, – сказал Толя. – Во-первых, мне нужен его отец. Вы знаете, кто его отец?

– Конечно, конечно!

– Найдите его и приведите сюда. Второе – парня надо обрить налысо. Чтобы ни одного волоска не осталось. Голова должна быть гладкой, как лед на катке.

– Сделаем, – кивнул доктор. – Еще что-нибудь?

– Да, поставьте на стерилизацию инструменты. Все, какие возможно. Скальпель, там, специальная пилка должна быть. В общем, все.

– Уже приступаем. Мелена, ты слышала? – обратился доктор к сестре. – Немедленно распорядись насчет инструментов и обрей мальчика!

– Будет сделано! – сестра Мелена быстро убежала.

– Я пойду, распоряжусь насчет Мистера, – сказал доктор. – Вы останетесь здесь?

– Да, останусь здесь, – кивнул Толя.

Доктор вышел за дверь. Мальчик, лежащий в койке, смотрел на Толю с явным испугом.

– Что ты собираешься делать? – слабым голосом спросил он.

– Не робей, парень! – Толя подошел к нему и сел на край койки. – Я буду делать тебе хорошо.

– Ты будешь делать операцию?

– Я тебе ничего не скажу, пока ты не назовешь свое имя!

Мальчик поджал губы, с сомнением глядя на Толю, но потом все же сказал:

– Меня зовут Сергий.

– Сильное имя! – восхитился Толя. – Меня зовут Анатолий. Толя.

– Так что вы будете делать? – Почему-то, после знакомства мальчик перешел на «вы». Конечно, легко «тыкать» незнакомцу. Другое дело, когда рядом с тобой малознакомый человек, и тебе придется с ним общаться некоторое время.

– Я, Сергий, буду с тобой честным. Я буду делать тебе операцию.

– Вы… разрежете мне голову?

– Лучше сказать «вскрою черепную коробку».

– Да, так и вправду лучше, – вздохнул мальчик. – А я выживу? Только честно!

– Толька – это всегда честно. Скажу так: ты можешь выжить.

Соломон, без толку шатавшийся по палате, вдруг остановился у окна.

– Смотри, кто бежит! – сказал он Толе. Тот подошел к окну. По направлению к больнице, прижимая шляпу к голове, бежал Мистер собственной персоной.

– И даже без охраны! – восхитился Толя.

– Ладно, я в коридор, прикинусь чем-нибудь неприметным, – решил Соломон. – Если что – сообщу. Мистер пусть думает, что ты тут один. На всякий случай.

– Как скажешь.

Соломон вышел в коридор. В дверях он чуть не столкнулся с сестрой Меленой, которая несла тазик теплой воды.

– Инструменты уже кипятят, – сообщила она. – Все, что смогли найти.

– Отлично, – кивнул Толя. – Что с бритьем?

– Сейчас займусь, – сестра поставила таз в изголовье кровати и достала из кармана халата опасную бритву и ножницы.

– Я буду лысым? – спросил Сергий.

– Да, и уродливым, – ответил Толя. – Ничего! Повезет – станешь первым скинхедом этого мира.

Защелкали ножницы, полетели остриженные пряди волос. Медсестра работала быстро, но аккуратно. Уже через минуту она намылила Сергию голову и взялась за бритву. В этот момент в палату влетел Мистер.

– Я знал, что ты согласишься! – с порога выпалил он. Потом увидел медсестру с бритвой, застывшую рядом с его сыном. – Что вы с ним делаете?!

– Успокойтесь! – велел Толя. – Мне необходимо, чтобы голова была чистой. Обрастет со временем, не волнуйтесь.

– Да? – переспросил Мистер, тяжело дыша. – Когда начнется операция?

– Об этом мне и нужно с вами поговорить.

– Сколько? – немедленно спросил Мистер.

– Не в этом дело. Мне нужны наркотики.

Во взгляде Мистера появилось презрение.

– И что? – спросил он.

– Как «и что»? Твой босс – дон мафии! Вы же наверняка промышляете наркотой. Мне нужен самый убойный наркотик, какой только сможете найти. И быстро.

– Слушай, доктор, ты что, собираешься делать операцию под кайфом?!

Толя тяжело вздохнул. Потер глаза. Когда же наконец получится нормально выспаться? В мягкой постели, в гордом одиночестве. Он бы проспал часов двадцать – не меньше.

– Наркотик нужен для твоего сына, – пояснил он. – Анестезия.

– Ты хочешь, чтобы я своего сына собственноручно посадил на иглу? – возмутился Мистер. – Да никогда! Да пусть он лучше…

– Как скажете, – перебил Толя. – Сестра, заканчивайте процедуру. Прекратите стерилизацию. Операции не будет. Анестезировать нечем, спирт тут бессилен.

Сестра нерешительно посмотрела на Толю, потом перевела взгляд на Мистера.

– Хорошо! – воскликнул он. – Я достану наркотик. Какой тебе нужен? Герыч? Кокс? Кислота?

– Кислота подойдет, – кивнул Толя. – И еще эфир, если есть. И героин. И еще мне нужен человек, который сможет приготовить инъекцию.

– Хорошо, сделаю, – кивнул мистер. – Через полчаса все будет.

– Вот и хорошо!

Толя снова присел на край кровати. Он посмотрел на почти полностью обритого Сергия.

– Сегодня у нас обоих не самый легкий день, – сказал он.

– Наверное, – согласился Сергий. – А это будет больно?

– Нет. Тебе не будет больно.

 

Глава 11. В которой происходит диверсия

Тем временем в доме старого Абрама царила мирная и спокойная обстановка. Кто-то дремал на матрасах, принесенных со второго этажа, кто-то попивал вино. Морлок с Офзеринсом спорили о высоких материях, Мишут наигрывал классические мелодии, Годоворд молился о спасении сына Мистера. Вотзефак, Вотзехелл и Синеман напряженно думали вслух:

– Я думаю, что если это и не подстава, то весьма опасная затея, в любом случае, – говорил Вотзефак.

– Согласен, – кивнул брат. – Ну, и что мы можем сделать?

– Перво-наперво нам нужны колеса. На случай, если придется быстро сваливать.

– Наша тачка в крепости, – напомнил Синеман.

– Будем ее забирать, – решил Вотзефак. – Эй, Эвил!

Резидент Эвил, дремавший до этой поры, открыл один глаз и лениво посмотрел на Вотзефака.

– Поди сюда!

Эвил заворчал, встал и подошел к друзьям.

– Слушай, ты можешь проникнуть в крепость Гана?

– Запросто, – не задумываясь, сказал резидент.

– И угнать машину.

– Что может быть проще?

Вотзефак на секунду задумался.

– Слушай, а если ты такой ловкий, то почему же ты не убил дона Гана?

Эвил пожал плечами.

– Я совсем не умею убивать, – смущенно сказал он.

– Такая куча мастеров, и ни одного нормального! – проворчал Вотзехелл.

– Дыши! – велел Толя, положив на лицо Сергию марлю, пропитанную эфиром. Тот послушно задышал.

– Спирт! – приказал Толя. Ему немедленно поднесли стакан спирта.

– Кислоты добавили?

– Конечно, конечно!

Толя подождал немного и снял марлю с лица мальчика. Глаза у него были уже замутненные.

– Так, Сергий, теперь тебе придется напрячься, – предупредил он, протягивая стакан. – Эту гадость надо выпить залпом. Пей сразу, не принюхивайся! И только попробуй сблевать!

– Надо, сынок, – прошептал Мистер, гладя Сергия по обритой голове.

Сергий взял стакан. Продышался немного, и начал пить. После первого же глотка по его телу прошла судорога, но мальчик стоически допил все и выронил стакан. Он скорчился, тяжело дыша и подавляя рвотные позывы. Толя быстро сунул ему стакан с водой.

– Запей!

Сергий махом выхлебал весь стакан и попросил еще.

– Хватит! Теперь ложись. Эфир!

На лицо мальчика вновь легла марля с эфиром.

– Все, теперь всех, кроме медсестры и анестезиолога попрошу покинуть палату и не мешать мне!

Доктор вышел сразу. Мистер остался.

– Выйдите, пожалуйста! – повторил Толя.

– Это мой сын!

– Вы будете удивлены, но я знаю это. Если вы хотите, чтобы я сработал профессионально, избавьте меня, пожалуйста, от своего присутствия!

Мистер опустил голову.

– Держись, сынок! – прошептал он, сжимая руку Сергия. – Я верю, все будет хорошо!

Он встал и посмотрел в глаза Анатолию. Внимательно посмотрел.

– Я сделаю, что могу, – сказал Толя.

Мистер кивнул и вышел. Дверь закрылась. В палате осталась медсестра Мелена и «анестезиолог» – хипповатого вида парень, приведенный Мистером.

– Как тебя зовут? – спросил его Толя.

– Драг, – ответил парень.

– Отлично. Готовь инъекцию, Драг.

– Послушайте, доктор, – Драг медленно достал из кармана зажигалку. – Если мы накачаем парня еще и героином, он может запросто окочуриться от передоза.

– Может, – кивнул Толя. – Но не окочурится. Мозгу будет изрядно взбодрен борьбой с болью. Наркотой затопит лишь те этажи, что отвечают за сознание. В человеческом организме куча резервов, он будет цепляться за жизнь, как репей.

Драг пожал плечами и начал готовить инъекцию. Толя снял марлю с лица Сергия.

– Как ощущения? – спросил он.

– Черные летучие мыши! – простонал он. – Кругом черные летучие мыши! Их полно!

– Это очень хорошо, но до первой ломки, – объяснил Толя. – Инъекция?

– Готово! – Драг убрал зажигалку и протянул Толе ложку с жидкостью. – Набирай, я подержу.

Толя набрал жидкость в шприц.

– Приготовься, Сергий. Сейчас ты отправишься вниз по кроличьей норе!

Сергий даже не вздрогнул, когда игла проткнула его вену. Зато потом он очень быстро обмяк.

– Думаешь, хватит? – спросил Толя.

– Знаешь, если бы на его месте был я, мне было бы плевать, даже если мне будут делать кастрацию, – ответил Драг.

– Хорошо, начинаем! – Толя взял с подноса пилку. – Слабонервных просьба отвернуться.

Соломон сидел в коридоре на лавочке и созерцал бегающего взад-вперед Мистера. Прятаться он уже давно перестал, потому как было негде. Теперь он напряженно размышлял о грядущей революции. Палец его то и дело дергался, нажимая на воображаемый курок, а губы шептали: «На, сволочь! На, подонок! Вот так мы всех вас передолбим, уроды паскудные!».

Вдруг в коридоре появился еще один человек. Ему было примерно столько же лет, сколько и мистеру. Одет он был в белый костюм. Рубашка и галстук тоже были белые. Белой была даже трость, на которую он опирался. Увидев его, Мистер замер, оглянулся на Соломона и нерешительно подошел к человеку.

– Я… – начал он.

– Я знаю, – спокойно сказал человек.

– Но я обещал…

– Я знаю, что ты обещал. Не изводи себя, иди вниз и выпей чего-нибудь. Там есть чудный мини-бар.

– Но мой сын!..

– Поверь, ты ему помочь не сможешь.

Мистер покорно пошел к лестнице. Соломон с любопытством посмотрел на человека в белом. Тот подошел к нему и вежливо спросил:

– Не занято?

Соломон молча подвинулся и человек сел рядом с ним.

– Как удивительно устроен мир! – воскликнул он. – Вы не находите, молодой человек?

– Все, что я нахожу, для других исчезает. Вы кто? – мрачно ответил бригадир.

Человек задумчиво покрутил трость в пальцах. Соломону вдруг стало неуютно от этого жеста. В нем чудилась такая сила, что не оставалось сомнений: стоит этому мужику захотеть, и трость пройдет сквозь голову Соломона и воткнется в стену.

– Я, можно сказать, друг семьи, – представился человек.

– Сол, – назвался Соломон. – Так о чем вы говорили?

– Я говорил, как интересно устроен мир. Вот, например, сегодняшняя ситуация. Мистер ведь ненавидел доктора Фекалиуса, но случилась беда с сыном, и доктор – единственный, кто может помочь. Теперь они уже не враги, а друзья.

– Откуда вы об этом знаете? – удивился Соломон. – Это было секретом!

– Или вот, например, бригадир Соломон, – продолжал человек. – Доктор виновен в том, что половина его бригады погибла, но бригадир идет вместе с доктором, чтобы прикрыть его. Именно он, а не кто-либо другой. Нет, остальные сидят в доме бедного Абрама, спокойно дожидаются известий.

– Кто ты такой? – произнес Соломон, сжимая кулаки. – Назовись сейчас же!

– А ты не догадался? – Человек посмотрел на него чуть насмешливым взглядом. – Я – та самая главная сволочь, которую ты так хочешь уничтожить. Я – дон Ган!

Соломон переварил информацию мгновенно. Он рванулся прочь от лавки, но дон ловко сделал ему подсечку тростью. Сол грохнулся на пол.

– От меня не убежишь, – наставительно произнес дон. – Сядь-ка назад. Дождемся нашего доктора. Мне самому любопытно на него взглянуть.

Соломон поднялся. Быстро посмотрел на дверь операционной. Пара шагов, и… Трость недвусмысленно качнулась в руке дона Гана. Сол понял, что не успеет и дернуться. Он шагнул к лавке.

– Вот и молодец! – похвалил его дон. Сол скривился, вспоминая, что дону известно, где находятся все остальные.

– Наши друзья, – сказал он. – Что с ними?

– Пока ничего, – развел руками дон. – Я не давал никаких приказаний. Да и вообще я тут инкогнито. Пока хочу только поговорить. Убить ведь никогда не поздно.

Сол сглотнул и медленно сел на лавку.

– Будем ждать, – сказал дон. – Поверь, мне далеко не безразлична жизнь сына моего лучшего человека. И друга.

Исчезновение Эвила прошло незамеченным. От волнения почти все мастера изрядно напились, а остальным было плевать. Лишь хитрая троица друзей загадочно улыбалась и перемигивалась. Офзеринс несколько раз пересек гостиную из конца в конец, потом остановился на середине и торжественно произнес:

– Я голоден!

– Увы, лорд, – икнув, ответил ему Вингер. – Мы, боюсь, съели все, что было у этого бедного еврея.

Абрам грустно вздохнул, услышав эти слова.

– А как насчет картошки? – спросил Офзеринс. – Картошка есть?

– Абрам, вас спрашивают! – прикрикнул Вингер.

Абрам бросил один из многочисленных жалобных взглядов на свою дочь, но она презрительно отвернулась.

– Есть. Сырая, – грустно сказал Абрам.

– А мука есть?

– И мука есть, – признал Абрам.

– Хорошо! А яйца?

Абрам вздрогнул.

– Нет! Нет никаких яиц!

– Авгу-у-у-сто! – взвыл Офзеринс. – Мы опять остались без вареников! Скажи Кармелите, что я умер!

Лорд обрушился на пол и начал колотить его с дикими завываниями.

– Офзеринс, заткнись! – прикрикнул на него Вингер. – Этот подонок сказал «нет» так, что навел меня на подозрения. Есть у него яйца!

Лорд с надеждой посмотрел на него.

– Точно? – спросил он.

– Да конечно! – вмешалась Рели. – Я знаю, где лежат.

– Религия! – крикнул Абрам. – Одумайся! Ты же знаешь, как трудно сейчас найти хорошую несушку!

– Отстань, противный, – машинально сказала Религия, поднимаясь по лестнице.

Они вдвоем с Вингером подошли к кладовой, где нашли и муку и яйца.

– Ты когда-нибудь делала вареники? – спросил Вингер.

– Нет, но у меня сложилось впечатление, что этим займется лорд.

– У меня тоже, но мы ведь не доверим ему этого занятия. Надо хоть проследить! Ну, я к тому, что надо хотя бы приблизительно знать, как их готовят.

– А, ну, приблизительно-то я знаю. Все взяли?

– Вроде, да. Пошли.

Они спустились вниз, и Офзеринс мгновенно завладел продуктами. Никто не успел и глазом моргнуть. В течение пятнадцати минут он приготовил кучу теста и начал его раскатывать. К стряпне были привлечены все. Даже Морлок был допущен к этому действу. Вот тут-то и встал вопрос:

– Где Эвил?

Вопрос повис в воздухе. Разве что, Вотзефак задумчиво уставился в окно, Вотзехелл вздрогнул и отвернулся, а Синеман слишком натурально изобразил удивление.

– Так, вы трое, колитесь! – потребовал Вингер.

– Кто, мы? – обреченно спросил Вотзефак.

– Вы. Где Эвил?

Через минуту все прохожие, случайно оказавшиеся рядом с домом Абрама, мучительно покраснели и поспешили убраться подальше. Такой слитный хор мата дано было выдержать не каждому. Прошло еще несколько секунд, прежде чем толпа возбужденных подростков, среди которых было двое пожилых людей, высыпала на улицу.

– Козлы! Дебилы! Вашу мать! – закончил разнос Вингер. – Что встали? Бегом за ним!

– Погоди, погоди! – остановил его Вотзефак. – Куда за ним? Зачем? Он же профессиональный резидент! Что может случиться?

– Ты лучше заткнись! – посоветовал Годоворд. – Ты ничего не понимаешь! Тебе он никто, а нам он – брат!

– Знаю, – кивнул Вотзефак. – Поэтому я его и послал.

Вингер хотел что-то сказать, но буквально захлебнулся в эмоциях. В результате он просто взвыл и начал кругами бегать по двору.

– Да он и сам был не против! – крикнул ему Вотзефак. – Говорит, засиделся. А нам за ним идти не надо. Мы его только демаскируем.

– Это он сам сказал? – спросил поэт, остановившись.

– Ага.

– Хорошо. Идем в дом. Но запомните, вы, трое! – Вингер поочередно показал пальцем на виновников ситуации. – Если он не вернется, я вас похороню. Понятно?

– Ясно, как день! – улыбнулся Вотзефак. Однако когда Вингер отвернулся и пошел в дом, он с тревогой посмотрел в ту сторону, где должна была находиться крепость Гана.

Резидент Эвил, нисколько не скрываясь, подошел к вратам крепости. Ему посчастливилось поймать попутку, и он был избавлен от сомнительного удовольствия идти пешком через город, в котором власть дона Гана чувствовалась на каждом шагу. В сущности, город этот не слишком отличался от деревни. Просто был побольше и побогаче. Люди здесь пытались сделать вид, что они из другого теста. Чуть выше задирали нос, чуть лучше одевались и брезгливо смотрели на «заезжую деревенщину».

Крепость находилась за чертой города, в нескольких сотнях метров от нее. Ее окружали пустынные земли. Сам замок, видневшийся за крепостной стеной, был громаден. Такая колоссальная махина из черного камня. Изнутри, правда, доносились веселые возгласы и смех. Жизнь кипела всюду.

Эвил постучал в ворота специальным кольцом, приделанным к ним. Наверху, в трех метрах от земли, открылось окно, и высунувшийся привратник посмотрел на гостя.

– Кто такой? Чего надо? – спросил он.

– Я от Стравцова, – не задумываясь, ответил Эвил.

– К дону? – переспросил привратник.

– К нему, к нему.

– Его сейчас нет на месте.

Эвил немного обеспокоился. Где это может шляться дон, когда такое происходит?

– Ну, я думаю, вы меня не прогоните? – спросил он. – В противном случае, дон будет сильно недоволен.

– Ладно, заходи! – решил привратник и исчез.

Через минуту загремел отодвигаемый засов, и ворота отворились. В лицо Эвилу немедленно ткнулись несколько автоматных стволов. Один из стражников торопливо обыскал его.

– Колющее, режущее, огнестрельное? – осведомился он.

– Искрометное чувство юмора, – признался Эвил.

Стражники заржали.

– Проходи! – привратник махнул рукой. – Дон должен быть к вечеру.

– Я подожду, – кивнул Эвил, проходя внутрь. Ворота за ним закрылись.

Внутренний двор крепости представлял собой совершенно особый микромир. Суровые бандиты, ни на секунду не расстающиеся с оружием, пели песни, смеялись, затевали шуточные и не очень драки, пили вино. К Эвилу немедленно подбежал парнишка, видимо, делающий первые шаги в коллективе, и очень этим гордый.

– Здорово, брат! – крикнул он и сунул резиденту початую бутылку вина.

– Здорово, – ответил Эвил, отпивая из бутылки. Вино было изрядно крепленым, но вкусным.

– Ты из крепости? – спросил он. – Какой отряд? Меня зовут Филин.

– Я Эвил. Нет, не из крепости. У нас с доном свои дела.

– О, да ты знаешь самого дона? – удивился Филин. – Я встречался с ним только раз, когда приносил присягу! Говорят, суровый дядька!

– Кому как, – пожал плечами Эвил. – Где тут у вас посидеть можно?

– Пошли! – Филин хлопнул Эвила по плечу и повел куда-то в глубь двора.

Эвил осматривался. Он давненько здесь не был, и многое изменилось. Например, стало больше оружия. Оно просто валялось везде, где ни попадя. То и дело он спотыкался об винтовки, автоматы, а один раз чуть не наступил на гранатомет.

– Много у вас пушек, – заметил Эвил.

– Да, ерунда! – махнул рукой Филин. – Этого добра дон не ценит. У него все оружие Прошлого Мира.

– Прошлого мира? – переспросил Эвил.

– Да, так мы называем мир, каким он был до войны.

– Я был тут несколько месяцев назад, – признался Эвил. – Тогда такого не было.

– Еще бы! – Филин с гордостью пнул связку гранат, заставив резидента вздрогнуть. – Пару дней назад дон отправил экспедицию в выжженные земли. Они нашли руины городов и набрали там много оружия.

Они подошли к симпатичному летнему кафе. Часть столиков была занята, но они с легкостью нашли один свободный и сели. К ним немедленно подлетела симпатичная официантка и осведомилась о заказе.

– Мне шашлык! – сказал Филин. – Пару палок.

– Мне, пожалуй, тоже, – согласился Эвил. – И кружку пива. Светлого.

Официантка кивнула и умчалась на кухню.

– Классная девчонка, да? – спросил Филин, подмигнув.

– Есть немного, – равнодушно сказал Эвил. – А что, с ней можно поразвлечься?

– Ты что! – испугался Филин. – Тут с этим строго! Официантки, танцовщицы – неприкосновенны. Если, конечно, сами не захотят. Ну, только в свободное от работы время. Но не расстраивайся, подстилок тут тоже хватает!

– Да я и не расстраиваюсь, – заверил его Эвил. – Просто интересуюсь.

– Ну, если надумаешь – дай знать!

– Обязательно. Ты упомянул об экспедиции…

– Да! – спохватился Филин. – Представляешь, что они нашли, кроме оружия?

– Ну?

– Это закрытая информация, но ты-то свой парень, болтать не будешь?

– О чем речь!

– Ну вот: они нашли людей.

– Людей? – удивился Эвил. – В руинах?

– Не совсем в руинах. Там такие же государства, как наши, представляешь? Конечно, не совсем такие. Точнее, совсем не такие. Там дикари живут, в общем. Строят шалаши, охотятся, ягоды собирают. Некоторые, особо продвинутые, землю пашут. Они почему так легко оружие и отдали, что не знают, как им пользоваться!

– Весело, – произнес Эвил, делая в памяти немаловажную пометку. – И что дон думает с ними сделать?

– Как что? Присоединить, конечно! Будут у нас провинции. Будут нам дань платить, работать на нас.

– Разумно.

Подплыла официантка и поставила на стол огромную кружку пива и блюдо с шашлыками.

– Класс! – восхитился Филин, вцепляясь зубами в шашлык.

– А дон на машине уехал? – спросил Эвил.

– Не, говорят, так ушел. Даже охраны не взял.

– Странно это.

– Все об этом целый день и говорят! – Филин ткнул концом шампура в Эвила, немного не достав. – Вот ты какой умный чувак! Только пришел – и сразу сообразил, что дон просто так отсюда не выйдет! Я думаю, это связано с доктором этим.

– С доктором? – переспросил Эвил. – Что за доктор?

– Не слыхал, что ли? Доктор Фекалиус! Парень, что присоединился к этим горе-мастерам. От них-то никакого вреда не было, но как он появился, так они сразу начали действовать. Украли у дона девчонку, которую тот выиграл в карты у Абрама! Представляешь?

– И что, дон расстроился? – спросил Эвил.

– Еще как! Он с тех пор здорово изменился. Злой такой стал, все его боятся! Тут, пойми, не в девке дело. Дело в том, что какие-то проходимцы пошли против воли дона и свалили. Народ уже похихикивать начал. Не, доктора валить надо однозначно. Да и всех этих мастеров тоже. Заодно.

Эвил отхлебнул пива и огляделся по сторонам. Мимо их столика прошли под ручку две девицы в мини-юбках, недвусмысленно улыбаясь. Эвил кивнул им, не приглашая, а просто приветствуя. Девушки это почувствовали. Губки обиженно надулись, глаза стали искать новую мишень.

– А на какой машине дон ездит? – поинтересовался Эвил.

– На лимузине, конечно, – пожал плечами Филин.

– Лимузин? Ничего себе! А посмотреть можно?

Филин задумчиво посмотрел на него.

– Ну, вообще-то, у меня начальник гаража знакомый, но… зачем тебе это?

– Никогда не видел лимузина!

Филин стащил с шампура последний кусок мяса и подозвал официантку. Эвил полез было в карман, но Филин остановил его.

– Не надо, я заплачу. Мне сегодня дали первую зарплату, как не гулять?

Эвил возражать не стал. Тратить деньги ему не хотелось.

Филин расплатился и сказал:

– Ладно, пошли, покажу тебе лимузин.

Гараж, представляющий собой пристройку к замку, был огромен настолько, насколько вообще может быть огромен гараж. Крытое помещение с мраморными колоннами и бетонным полом… Выглядело, конечно, дико, но впечатление производило неизгладимое.

Эвил с Филином вошли внутрь через распахнутые настежь ворота и мгновенно оказались среди суетящихся механиков и мойщиков. Машин тут стояло великое множество. Названий никто не знал, но если бы тут оказался Толя или Вероника, они сразу бы узнали «Мерседесы», «БМВ», «Чероки» и другие «модные тачки».

Филин свистнул и подозвал одного механика.

– Грэйд у себя? – спросил он.

– Да, был недавно, – ответил парень, рассеяно глядя на собеседника.

– Будь другом, позови.

– Сейчас, ага.

Механик не двигался с места, пока Филин не протянул ему десятку. Тогда он убежал куда-то в глубь гаража.

– Будем ждать, – сказал Филин, повернувшись к Эвилу.

– Как скажешь.

Эвил неторопливо прошелся по гаражу. Филин шел рядом, весьма довольный впечатлением, произведенным на гостя. Эвил же в действительности плевать хотел на все роскоши, которыми окружал себя дон. Он искал одно, и ему посчастливилось.

– А это что за хохма? – спросил он, показывая на белую машину с красными крестами. – У нее что, крышу спилили?

– Конечно, спилили! – радостно подтвердил Филин. – Это тачка того самого доктора! Он со своей командой – это вообще отмороженные товарищи! Видал, как разукрасили?

– Да уж. А она что, еще и ездит?

– Еще бы! Хочешь проверить?

– А можно?

– Конечно! Садись! – Филин совсем раздухарился и, видимо, уже чувствовал себя хозяином гаража. К несчастью, ему помешали. К машине подошел здоровенный мужик в футболке, джинсах и бандане.

– Здорово, Филин! – басом произнес он. – Чего это ты тут за бесплатный прокат устроил?

– Привет, Грэйд! – Филин, видно, немного смутился. – Да, это мой новый друг. Его зовут Эвил, – Грэйд пожал руку Эвила, – Он хотел прокатиться на этой тачке. Я думал, ты не против.

– Пусть катается, – пожал плечами Грэйд. – По мне, так хоть бы и вообще ее забрал. Ее Свит пригнал. Два часа тут рассказывал, как он храбро с доктором сражался и за косяки его на машину напряг.

– Чего? – удивился Филин. – Это Свит-то кого-то напряг? Да я слыхал, доктор его в деревне взял чуть не голыми руками! Это брехло без пушки и команды телохранителей даже муху не убьет!

– Да мне-то! – поморщился Грэйд. – Мое дело – машины, а вы в свои игры сами играйте. Ну что, берешь тачку?

Эвил даже и не ожидал такого поворота событий.

– Сколько? – спросил он.

– Вообще-то, я думал так отдать, – задумался Грэйд. – Но, если ты настаиваешь, то, чисто символически, сотня.

Эвил кивнул. В кармане у него сейчас лежало пятнадцать рублей, но он не унывал. Искусство резидента чрезвычайно многопланово и сложно.

– Ну, ладно, это мы успеем, – решил он. – А можно посмотреть на лимузин?

Грэйд переглянулся с Филином.

– Лимузин не продается, – сообщил он. – Это личный транспорт дона.

– Да ему просто посмотреть, – вмешался Филин. – Ну ты чего, Грэйд?

– Ну, если посмотреть, – Грэйд махнул рукой. – Давайте за мной.

Он начал петлять между машинами, и Эвил с Филином потянулись за ним. Улучив момент, резидент шепнул несколько слов пробегающему мимо механику и сунул ему все свои деньги. Тот кивнул и убежал. Эвил, не останавливаясь, высмотрел маленький обрезок трубы на полу, поднял его и спрятал в рукаве. Теперь все было готово.

– Красота – вечное проклятие! – заявил Вингер, словно невзначай поглядывая на Веронику.

Все обитатели дома Абрама, включая самого Абрама, сидели за одним столом и сосредоточенно лепили вареники. Получалось у всех не очень, и они не раз пожалели, что среди них нет мастера-повара. Лучше всех получалось почему-то у Вингера.

– Это ты к чему? – спросил Кармэн. Ему было хуже, чем остальным – руки привыкли к работе с грубым железом. – Имеешь ввиду, что твои вареники все равно съедят?

– Не только. Мишут, муки подсыпь! Это ведь очевидно, куда ни глянь. Если растет красивый цветок, его сорвут, если красивая девушка – ее изнасилуют… Хотя, нет, – Вингер снова покосился на Веронику, а потом на Религию. Они сидели рядом и мало обращали внимания на его трепотню. – Могут и не изнасиловать. Но какая жизнь ее ждет? Вечно сиять красотой она не сможет – годы возьмут свое. А если она, преодолев все трудности, найдет себе мужа, ценящего ее внутреннюю красоту, как и внешнюю, то что потом? Медленное затухание, а на склоне лет – мучительное воспоминание о том, какой она была раньше. Каждый раз, подходя к зеркалу, она будет содрогаться, видя сморщенное старческое лицо…

– Уродина! – прошептал Офзеринс, любовно поглаживая вареник.

– А звезды? – спросила Рели. – Они вечны и никто их не изменит. И они красивы.

– Вот! – поднял палец Вингер. – Только недосягаемая красота может сохраниться. Но не сможет же девушка жить под стеклянным колпаком? Или цветок расти за колючей проволокой? Нет, они, конечно, могут, но зачем?

– Ты идеалист, Вингер! – сказал Вотзефак. – Цветку совершенно параллельно, как он выглядит. А вот если его сорвать, то ему будет плохо. Так что за колючей проволокой ему будет гораздо лучше. И вообще ты все перепутал! Это цветок должен быть под колпаком, так естественнее. А девушка – за колючей проволокой. Это воображение будит!

– Красота обречена! – продолжал Вингер. – Я вот тут одну книжку читал, старинную. Там, помимо всего прочего, рассказывалось, как на павлинов охотятся. Берет, значит, тигр антилопу и жрет ее. Жрет, значит, и ложится спать. Просыпается, гадит и уходит. В этот момент подбегает павлин и начинает енто самое добро клевать. И в этот момент ему – НА! – из обоих стволов!

Вингер с удовольствием оглядел застывших товарищей и товарок. Насладившись произведенным эффектом, он продолжил:

– Меня что поразило: павлин – красивейшая птица! Украшение прерий! Бедное создание. Тигр жрет целую антилопу, и ему ничего, а павлин всего лишь хотел поклевать немного дерьма – и вот вам!

– Парень, тебе надо серьезно лечиться, – сказал Вотзефак. – Когда Толик вернется, я так ему и скажу.

Офзеринс наконец сделал приемлемый вареник, поднял его высоко вверх и торжественно сказал:

– Вот вареник чудо-диво!

Все сразу вернулись к работе.

– Пульс?

– Учащается!

– Инъекцию, срочно!

– Сейчас, сейчас…

– Быстрей! Если он очнется со вскрытым черепом…

– Господи Боже, да не пугай ты меня! У меня и так руки трясутся!

Драг набрал в шприц наркотик и торопливо впрыснул его в вену Сергия. Вытащив иглу, он пощупал пульс.

– Успокаивается, – сообщил он.

– Хорошо.

Толя склонился над отверстием.

– Как там? – спросил Драг.

– Я ее вижу. Скальпель, зажим! Быстро!

Драг подал инструменты. Не меньше минуты Толя копался в голове Сергия. За это время Драг сам чуть не потерял сознание.

– Все, – наконец сказал он. – Я закрываю разрез, а ты ставь еще одну инъекцию. Так каждые полчаса, постепенно понижая. Я объясню доктору, что надо делать, ты будешь его слушаться, понятно?

– Блин, мы на этого парня годовой запас дури израсходуем! – проворчал Драг.

– Было б о чем жалеть. Бинт!

Дверь скрипнула, и Сол повернулся на звук. Из палаты вышел, пошатываясь, Драг, а за ним Толя.

– Разыщи доктора, – сказал Толя. – Пусть идет сюда, мне с ним нужно поговорить.

Драг кивнул и ушел прямо по коридору. Толя подошел к лавочке, на которой сидел Сол и незнакомый пожилой человек с тростью.

– Как прошло? – мрачно спросил Соломон.

– Хорошо, – сказал Толя, садясь рядом. – Девяносто процентов, что будет жить. Опухоль была на самом верху.

– Поздравляю, молодой человек! – сказал незнакомец.

– Спасибо, а вы кто? – спросил Толя.

– Дон.

– В каком смысле «дон»? – постепенно бледнея, уточнил Толя. – Дон Кихот? Тихий Дон?

– Дон Ган.

Толя повернулся к Соломону.

– Он гонит?

Соломон покачал головой.

– Блин, – Толя задумался. – Печально как-то. Ну, может, мы тебе хоть морду набить успеем?

– Успокойся, Фекалиус, – с улыбкой сказал дон. – Я не собираюсь расправляться с вами сейчас. Я просто хочу поговорить. Мы могли бы пройти в одно тихое местечко?

– Прежде всего мне нужно поговорить с доктором. А вот, кстати, и он!

Толя встал и пошел навстречу доктору. Соломон видел, как они остановились, о чем-то заговорили вполголоса. Доктор то и дело вытирал пот со лба и облегченно вздыхал, после чего кивал, восклицал «конечно, конечно!» и косился на дверь палаты. Инструктаж длился минуты полторы. Затем доктор вошел в палату, а Толя вернулся к скамье.

– Я весь в вашем распоряжении, – сказал он.

– Ну и что это такое?

Филин с Грэйдом смущенно топтались, поглядывая на обезображенный лимузин. На дверце его красовалась огромная царапина.

– Что это такое, я вас спрашиваю! – повысил голос Эвил. – Что за отношение к личному транспорту дона?

– Но ее ведь не было, когда мы зашли, – нерешительно сказал Грэйд. – Потом нас позвал этот парень, а когда мы вернулись…

– Подожди-подожди! – Эвил поморщился. – Ты что, хочешь сказать, что это я ее поцарапал? Парень, берега не путай – потопить могут!

– Нет-нет, я…

– А вы с доном – близкие друзья? – спросил Филин, глядя себе под ноги.

– Близкие, близкие! – заверил его Эвил. – Не надейся, убить меня по-тихому не получится!

– Да я вовсе…

– Тишина! Машину моего друга я вижу исцарапанной! Это неуважение к нему. Я бы на его месте расстрелял весь персонал!

Судя по тому, как побледнели Филин и Грэйд, дон вполне мог это сделать.

– Слушай, но ведь его еще нет, так? – нерешительно спросил Грэйд. – Может…

– Дело не в тачке, парень, – спокойно сказал Эвил. – Дело в отношении. Если ты так относишься к своей работе, то зачем ты нужен?

– Моя работа – это все, что у меня есть! – Грэйд едва не стоял на коленях. – Я очень ее люблю! Это какая-то случайность, ей-богу!

Эвил сделал вид, что задумался.

– Ну, хорошо, допустим, что я добрый, – сказал он. – Что вы предлагаете?

– У нас оборудования нет, но я знаю в городе одно местечко! – затараторил Грэйд. – Да и Филин знает! Помнишь, автосервис у курильни?

– А, ну, конечно! – вспомнил Филин. – Мы ж там тот корвет полировали!

– Да-да-да! Надо перегнать лимузин туда!

– Ехать по городу на лимузине? – усмехнулся Эвил. – Гениальнее идеи есть?

Грэйд беспомощно поглядел на Филина. Тот пожал плечами.

– Грузовик у вас есть? – спросил Эвил.

– Есть!

– Значит, поступаем так: загоняем лимузин в грузовик, туда же загоняем тачку доктора. Филин сядет за руль, я буду рядом, лично все проконтролирую. Потом мы отвезем тачку доктора… мою тачку туда, куда я скажу, и разбежались.

Грэйд думал секунды две.

– Так и сделаем! – решил он. – Я пойду распоряжусь насчет грузовика.

– Погоди! – остановил его Эвил.

– Что?

– Тысяча рублей за молчание, вот что!

Грэйд болезненно поморщился, но кивнул:

– Для хорошего человека ничего не жалко.

Дон привел друзей в маленькую комнатку с единственным окном. Там стояли три кресла, стол, в углу – небольшая печушка, на которой шипел чайник.

– Чай-кофе? – спросил дон, наливая себе в кружку кипяток.

– Я не пью кофе, – ответил Толя. – А тем более чай-кофе.

Дон усмехнулся и сел в одно из кресел. Таким образом, между ним и двумя друзьями оказался стол.

– Присаживайтесь, – он тростью показал на два других кресла.

Толя переглянулся с Соломоном, после чего оба они медленно опустились в кресла.

– Итак, вы главные в этой банде, – начал Ган.

– Это не банда! – возразил Соломон. – По себе равнять не надо!

– Хорошо, пусть не банда. Команда, так устроит? В общем, вы главные?

– Да, мы главные, – заявил Соломон.

– Хорошо. В таком случае, давайте разберемся в ситуации.

– Давайте. Разберемся.

Дон кивнул и начал разглагольствовать, помахивая тростью:

– Мафия. Мафия правит миром, с этим глупо спорить. Почему-то так сложилось, что вы считаете нас сворой головорезов, беспределящих направо и налево. На самом деле у нас все культурно, все по понятиям…

– По понятиям? – неожиданно сорвался Толя. – Да пошли вы со своими понятиями! Можно подумать, я не знаю, что они из себя представляют! Это когда тебя останавливают три-четыре выродка на улице, сначала спрашивают курить, потом мелочь, потом придерутся к какому-нибудь слову, объяснят тебе, что ты кругом не прав и вообще распоследний козел во вселенной, а потом навалятся всей гурьбой и запинают! В гробу я видал такие понятия! Придумали себе отмазки – задницу прикрывать! Всех, всех вас убивать, гадов, надо! – Толя взволнованно ходил по комнате, размахивая руками. Дон перестал махать тростью и с удивлением следил за ним. – Всех! Начиная от гопников, кончая законниками! Уроды, блин, козлы, сволочи, подонки, ничтожества, твари вонючие! Презираю вас, дебилов!

– Я, конечно, не ожидал столкнуться с такой сильной оппозицией, – признал дон Ган. – Конечно, я могу тебя понять. Но то, что ты описываешь, вращается лишь на низших кругах. Да, разумеется, мы берем в свои ряды всякую шушеру типа карманников и прочих необразованных идиотов, которым не дано понять культуру. Но ведь мы и держим их в строгости! До тех пор, пока мой далекий предок не взял власть в свои руки, мир загибался в насилии и жестокости. Когда появилась мафия, жить стало лучше.

– Слушай, дон! – Толя оперся руками на стол, приблизив свое лицо к лицу дона Гана. – Хватит заливать! Если бы ты или твой предок хотели сделать жизнь людей лучше, вы бы в первую очередь пресекли все нарушения прав человека. Надо было организовать людей. Работать, трудиться, возрождать цивилизацию! Вы же – как гнойник какой-то! Раздуваетесь, раздуваетесь, портите людям жизнь. Когда-нибудь можно и лопнуть.

– Хватит! – Дон совершил быстрое движение тростью, и Толя со стоном упал в кресло, схватившись за грудь. – Я думал беседовать спокойно, но, как видно, вы этого не приемлете. Буду краток: вы, конечно, встали мне поперек горла, но, ввиду того, что ты, парень, спас Сергия, я готов прекратить охоту. Но и вы тоже должны перестать мешать мне! Мы просто расходимся и соблюдаем нейтралитет. Я дам вам денег, вы сможете купить себе земли в какой-нибудь деревне. Живите! Как предложение?

– Звучит заманчиво, – признал Соломон. – Но мне почему-то кажется, что это еще не все.

– Верно, – кивнул дон. – Девушка. Дочь Абрама. Ее вы должны отдать мне.

Толя рванулся было с очередной обличительной речью, но Сол остановил его движением руки.

– Зачем она вам, дон? – спросил бригадир. – Это просто девушка, причем не самая красивая из всех, что я видел.

– А что, девушек ценят только за их красоту? – усмехнулся дон. – Скажем так, Абрам проиграл ее мне в карты, и на этом остановимся.

– Но дон, это же смешно! – воскликнул Соломон. – Неужели вам это важно, как принцип?

– И как принцип. Что скажут люди, если узнают, что я отпустил вас всех и даже не забрал того, что мое по праву? Дон струсил? Меня перестанут бояться!

– Империя, построенная на страхе, долго не простоит! – встрял Толя.

– Опять ты за свое! – поморщился дон.

– За свое, за свое! А твоему щенку Мистеру я лично шею сверну! Скотина предательская!

– Мистер вас не предавал! – возразил дон. – Я специально послал его в ту гостиницу, потому что знал о болезни его сына. Дальнейшие события предугадать было не сложно.

– Врешь!

– Это правда, Толя, – тихо сказал Соломон. – Я видел, как испугался Мистер, когда этот появился.

Толя мысленно сосчитал до десяти и глубоко вздохнул.

– Что, если мы откажемся ее выдавать? – спросил он.

– В таком случае, я убью вас сейчас. Потом вернусь в крепость, отдам приказ, и дом бедного Абрама сожгут вместе со всеми, кто в нем находится.

Подчеркивая эти страшные слова, на плите зашипел чайник. Крышка на нем уже прыгала. Соломон вдруг рассмеялся. Толя вопросительно посмотрел на него.

– Да, я тут вспомнил… Помнишь, Мишут песенку такую пел забавную. Что-то типа: «У павиана морда синяя, а у жирафа шея длинная». Помнишь, да?

Соломон говорил весело, улыбался, но отчаянно подмигивал Толе тем глазом, который не мог видеть дон.

– А, да, знаю я эту песню! – вспомнил Толя. – Не припомню только, кто исполнитель изначальный.

– Да какая разница! Главное, что песня смешная!

До Толи дошло. Он встал, нашел рядом с печкой тряпку, обмотал ею ручку чайника и повернулся к дону.

– Ты чай предлагал, – напомнил он. – Не дашь стаканчик? Над кружкой чая легче мыслится.

Дон пожал плечам и наклонился, видимо, ища стакан в ящике стола. Толя рванулся вперед, размахнулся и нанес удар. Дон вскинул руки, но слишком поздно. Закопченный бок чайника врезался ему в подбородок, от удара слетела крышка, и крутой кипяток выплеснулся ему на лицо. Дон взвыл, выскочил из-за стола, держась руками за красное, ошпаренное местами до живого мяса лицо.

– Молодца! – воскликнул Соломон, вскакивая. – Валим отсюда!

– Погоди! Давай его замочим, раз взялись!

– Это не самая хорошая идея. Осторожно!

Они отвлеклись и не заметили, как дон схватил трость. Соломон оттащил Толю в сторону как раз вовремя – трость сломала бы ему череп. Даже ошпаренный и почти ослепший от невыносимой боли дон сохранял дар, переданный ему демоном. Он по-прежнему был убийцей.

– Бежим! – согласился Толя.

Они выбежали из комнаты, закрыли дверь. Предусмотрительный Соломон подпер ее подвернувшимся под руку стулом. Потом они неслись по коридору, расталкивая испуганных медсестер.

– Сейчас бегом до Абрама, – на ходу планировал Сол. – А потом сваливаем так далеко, как только можем. Нас теперь похоронят, это уж точно!

Они выбежали на улицу и остановились в изумлении.

– Вот уж чего не ждал! – произнес Толя.

– Направо сверни!

– Но в автосервис прямо!

– Ты со мной спорить будешь? Возвращайся обратно, пусть дон разбирается!

– Нет-нет-нет! Направо так направо!

Филин вывернул руль вправо.

– Куда мы едем? – полюбопытствовал он.

– Больничку знаешь, где сын Мистера лежит?

– Да, конечно.

– Вот туда давай. Заберем там одного человека. Точнее, двух человек. Если они, конечно, еще не ушли.

Некоторое время ехали молча. Филин нервничал, стучал пальцами по рулю и сквозь зубы матерился на гусей, в самый последний момент вылетающих из-под колес.

– Мы успеем отполировать тачку? – спросил он.

– Все будет в порядке, мальчик! – заверил его Эвил. – Кажется, подъезжаем?

– Да, сейчас сверну… Вот!

– Остановись.

Грузовик замер напротив здания больницы. Эвил открыл дверцу и спрыгнул на землю.

– И все-таки мы еще вертимся! – с удовольствием сказал он, оглядывая громадный грузовик.

– А? – удивился Филин.

– Забудь. Тебе не понять.

– Слушай, я, типа, нервничаю! – сказал Филин. – Скоро твои парни подойдут?

Тут дверь больницы открылась, и оттуда выбежали двое. Один в белом халате доктора, другой без белого халата доктора, но в кожаной куртке. Увидев Эвила, по-хозяйски опершегося на грузовик, они остановились и о чем-то заговорили.

– Ребята, сюда! – крикнул резидент.

Толя и Соломон подбежали к нему.

– Что за транспорт? – спросил Сол.

– Давайте, прыгайте, по дороге объясню!

Они быстро залезли в кабину.

– Знакомьтесь: это Филин, это Толя, это Соломон, – торопливо представил всех Эвил. – Теперь давай к Абраму. Знаешь, где это?

– Знаю, – сказал Филин, скрипнув зубами. – Но как насчет полировки? Если дон вернется…

– Дон, боюсь, не скоро вернется, – вмешался Соломон. – Если вообще выживет. Чайник кипятка в рожу – это тебе не канделябром по голове!

Филин посмотрел на Соломона, потом на Толю.

– Доктор… Соломон… Бригадир Соломон! – осенило его. – Доктор Фекалиус!

Он попытался выпрыгнуть из машины, но Эвил схватил его за рукав.

– Не дергайся! – прошипел он. – А то завалю на месте! Езжай, куда сказано! Будешь вести себя хорошо – получишь мороженое!

Филин всхлипнул и завел мотор.

– Хороший мальчик, – улыбнулся Эвил. Повернувшись к Толе, он спросил: – Как все прошло?

– Замечательно. Пацан будет жить. Скорее всего. Вообще все шло хорошо до тех пор, пока не появился дон.

– Дон? – переспросил Эвил. – Так это была ловушка?

– Да. Этот Ган – невероятно хитрая сволочь! Он все предусмотрел, кроме чайника.

– Чайника?

Соломон ввел Эвила в курс дела.

– Знаменито! – восхитился Эвил.

– А ты-то тут какими судьбами? – спросил Сол.

Эвил рассказал свою историю. Надо было видеть, как менялся в лице Филин, слушая горькую правду.

– Сволочь! – всхлипнул он. – Хитрая сволочь!

– Да ладно тебе! – Эвил хлопнул его по плечу. – Вступай в нашу шайку, там веселее, чем в вашей халупе! Есть у нас такой кадр – Офзеринс. Лорд. Поразительный персонаж! Да и Морлок тебе тоже понравится. С девчонками у нас пока как-то не красиво, правда, но это все поправится! В крайнем случае, можно Тольку замочить. Нам тогда и дон спасибо скажет…

Вскоре они остановились около дома Абрама. На улицу высыпала вся команда. Вотзефак изумленно замер, созерцая грузовик.

– Слышь, Эвил, – осторожно сказал он, – ты немножко перепутал: наша тачка другого цвета была.

Эвил с загадочной улыбкой обошел грузовик и открыл двери грузового отсека.

– Она! – воскликнул Вотзефак, глядя на свою машину. – Ну, молодец! А это чего?

– Лимузин дона, – скромно пояснил Эвил.

– Ты угнал лимузин у дона Гана? – поразился Вотзефак.

– Да, что-то вроде этого.

– Сол, парня надо представить к награде!

– Тебя зато к стенке надо поставить! – буркнул Соломон. – Кто тебе дал право впутывать моих друзей во всякие авантюры?

Вотзефак грустно пожал плечами.

– Ладно, – смягчился Соломон. – Все хорошо, что кончается. У нас, правда, все только начинается.

Пока Соломон объяснял парням суть проблемы, Вероника с Рели подбежали к Толе. Рели мгновенно повисла у него на шее, и Вероника, увидев это, смущенно остановилась в шаге от них.

– Я так волновалась! – прощебетала Рели. – Как все прошло?

– Замечательно прошло, – ответил Толя, виновато глядя на Веронику. Рели почувствовала его холодность и отстранилась.

– Ладно, – сказала она. – Есть хочешь? Мы вареников настряпали.

– С удовольствием!

Рели пошла к дому, а Толя подошел к Веронике.

– Как ты? – спросил он.

– Неплохо, – она пожала плечами, отводя от него взгляд.

– Замечательно выглядишь, – заметил Толя. – Это…

– Да, это вещи Рели. Она поделилась.

– Здорово.

Их взгляды, наконец, встретились, и они так и стояли, глядя друг на друга, пока их мнимое уединение не было нарушено.

– Анатолий! – провозгласил Офзеринс, ложа руку ему на плечо. – Это было великолепно! Потрясающая операция! Все, что я хочу сказать… когда я переплывал Куликово поле… А, кстати, ты знаешь, как надо переплывать Куликово поле?

– Нет, лорд, просветите меня, – устало ответил Толя.

– Это надо делать на трех веслах! На одном сидишь, другим гребешь, а третье – за спиной. Запасное.

– Пойдемте уже есть, а? – жалобно сказал Соломон.

– Да, конечно! – спохватился Эвил и подошел к кабине грузовика. – Эй, Филин, вылазь!

– Не вылезу! – пискнул Филин.

– Это еще почему?

– Я боюсь! Вы меня убьете!

– То есть, в машине мы тебя убить не сможем, так что ли? Кончай дурью маяться, вылезай!

Филин открыл дверцу и спрыгнул на землю. На него моментально уставились все, кто был во дворе.

– Это еще кто? – спросил Вотзехелл.

– Филин. Один из людей дона, – объяснил Эвил.

– Будем жестоко пытать? – кровожадно спросил Вотзефак.

Эвил заметил, что Филин изрядно затрепетал от этих слов.

– Посмотрим, как масть пойдет, – ответил он. – Сначала нужно пообедать.

 

Глава 12. Тучи, как люди, над городом встали…

– О, майн либен Августин, Августин, Августин, о…

– Заткнись, Син!

Так была задушена первая попытка разрядить атмосферу в кабине. За рулем сидел Филин, рядом с ним Синеман, правее – Морлок. На оборудованной за сиденьями постели пытался заснуть Эвил, грубо оборвавший немецкую песенку. Остальные ехали в кузове.

Вот уже три часа они ехали по бездорожью, зыбко освещаемому светом фар. Полумифическая деревня Бабуня находилась где-то рядом, и ребята не отчаивались ее найти. Они решили туда ехать еще за обедом. Вотзефак и Вотзехелл, жившие там когда-то, дружно заверяли, что мафия туда не сунется.

– Там полнейшие отморозки живут! – объяснял Вотзефак. – У них ни понятий, ни элементарной вменяемости.

– И мы приживемся с этими отморозками? – усомнился Кармэн.

– А мы сами-то кто? – напомнил ему Вотзефак.

Было решено единогласно. Потом, когда все уже собрались ехать, Рели сообразила, что ее отец слишком много знает, а потому лучше забрать его с собой. Никто не протестовал – места в машине много, но Толе показалось, что Рели просто не хочет, чтобы ее отца убили озверевшие мафиози. Не могла ведь она злиться вечно.

Таким образом, их было уже шестнадцать человек. Против всей мафии мира, пусть это и означает всего лишь содержимое одной-единственной крепости.

Синеман не мог долго молчать. Поглядев по сторонам, он затормошил дремлющего Морлока:

– Слушай, дядя, а ты откуда?

Морлок недовольно зашевелился, зевнул и ответил:

– Из гостиницы.

– Это понятно, ну, а родился-то ты где?

– В гостинице.

– Как так?

– Так вот. Я там родился и вырос, и мой отец там родился и вырос, и его отец тоже. Только они там умерли, а мне повезло. Мой далекий-далекий предок построил эту гостиницу на развалинах древнего храма Ники. И, начиная от него, все мои предки жили и умирали там. С ними всегда были добровольцы, тоже из поколения в поколение. Они убивали ради победы…

– Дебилы, – резюмировал Синеман. – Убивать надо было не тех!

– Мы убивали всех, кого могли, – пожал плечами Морлок. – Но ты не думай, что все всегда было так гладко! Однажды моих предков предали, и убили практически всех. Хотя, есть мнение, что предатель просто решил таким образом принести бóльшую жертву. Расстаться с самым дорогим, чтобы ускорить приход Богини. В общем, этого ничего не получилось. А мы, кстати, всем давали шанс – переживешь ночь, можешь идти.

– Очень благородно!

– Но ведь у нас получилось! – воскликнул Морлок. – Ника среди нас! Мы победим!

Филин, с интересом прислушивающийся к беседе, вдруг спросил:

– Парень, а ты чего, психованый?

– Ты кого спрашиваешь? – уточнил Синеман.

– Этого… Моргота.

– Меня зовут Морлок! Нет, я не психованый.

– Чего-то не похоже. Ника, все такое… Глючит тебя!

Морлок долго смотрел на Филина, потом вздохнул и покачал головой.

– Ты еще увидишь силу Богини победы, но вот понять ее ты не сумеешь. А не сумеешь понять – не сможешь и принять.

Филин не ответил. Разговор автоматически замолк. Синеман позевал, поглядел по сторонам, постучал пальцами по крышке бардачка.

– Скучно, блин! – наконец изрек он. – На фиг я в кабину напросился?

– Опа! – воскликнул Филин, останавливая машину. – Кажется, приехали.

Синеман проследил за его взглядом и вздрогнул. На обочине дороги горел костер, а над ним, привязанный к вертелу, висел мужик лет тридцати. Чуть поодаль в канаве три сумрачных личности сосредоточенно что-то закидывали землей.

– Да, это их обычаи! – прокряхтел Эвил, пытаясь разглядеть получше. – Сейчас дорогу спросим.

– Может, не надо? – робко спросил Филин.

– На выход!

Все, не торопясь, покинули кабину. Вышедший последним Эвил услышал стук в фуре, обошел грузовик и открыл дверь. Наружу сразу выскочили братья Вотзе, Соломон и Толя. Остальные тревожно выглядывали из кузова.

– Обстановка? – затребовал Соломон.

Эвил кивнул в сторону костра.

– Пошли, – сказал Сол. – Остальные – оставайтесь на месте!

Ввосьмером они подошли к костру. Поджаривающийся человек вдруг открыл глаза и слабым голосом заканючил:

– Мужики, вы чего? Отпустите, у меня жена, дети… в холодильнике… Че вы? Вместе сожрем! Мужики-и-и!

– Мамочка! – отшатнулся Соломон. – Ну его к черту, пошли к тем.

Они направились к остальным персонажам этой уличной драмы. Этим было лет по двадцать, и при приближении бригадира Соломона с ударной частью его бригады они ощутимо напряглись, перестали работать и взяли лопаты на изготовку.

– Че тут надо? – спросил один.

– Дорогу ищем. В Бабуня как проехать? – вежливо спросил Соломон.

Парни переглянулись.

– Дальше ехайте, как ехали, – ответил другой.

– Спасибо, пацаны! – кивнул Сол. – Пошли, ребята!

Они развернулись и пошли к грузовику. Уходя, Толя умудрился заглянуть в канаву и увидел там наполовину засыпанную машину. Он немедленно поделился наблюдением с Солом.

– Значит, кого-то из мафии замочили, – сказал тот. – Больше им опасаться вроде нечего. Эй, Филин, а ты чего так дрожишь? Не бойся, мы тебя не выдадим. Пока.

– Жуткое местечко, – проворчал Толя. Синеман похлопал его по плечу.

– Будь все деревни подобны этой, мафии не было бы места в нашем мире! – сказал он.

Они несколько перегруппировались – теперь в кабину пошли Вотзефак с Вотзехеллом. Филин оставался водителем. Остальные в кромешной темноте ехали в кузове. Поскольку в вышеупомянутой кромешной темноте было заняться совершенно нечем, рассказывали по очереди страшные истории, так что до полусмерти запугали даже зловещего убийцу Морлока. Но, слава Богу, машина остановилась минут через сорок.

На этот раз из машины вышли сразу все. Толя огляделся и чуть было не впал в уныние – деревня, в которой они остановились, до боли напоминала изображения Содома и Гоморры в религиозных брошюрках Свидетелей Иеговы. Вопли, выстрелы, горящие дома и машины, мордобой, не особо прикрытые совокупления…

– Да-а, – заметил Соломон. – Знал я, что это полная задница, но чтобы до такой степени… Вотзефак, ты уверен, что тут вообще можно жить?

– Ну, я же жил, – резонно заметил тот. – Надо только отвоевать наш старый домик и…

– Отвоевать? – испугалась Рели. – Нам с ними придется воевать?

– Да нет, – махнул рукой Вотзефак. – Тут типа традиция такая: хочешь жить – выбей из дома хозяев. Выбьешь – живи спокойно, пока тебя не выбьют. Можно, конечно, законно поселиться купить дом, но тогда хату могут спалить ночью, или прирезать всех. Тут уважение надо завоевывать!

– Ладно, веди! – скомандовал Соломон. – Автоматы брать?

– Не надо. Рукопашная будет. А вести никуда не надо – вот он, мой дом. Я ж знаю, где останавливаться!

Дом, рядом с которым стояла машина, был двухэтажным, большим, хоть и немного покосившимся, но, на вид, вполне пригодным для жилья.

– Значит, так, – сказал Соломон. – Филин, Абрам, Офзеринс, Рели, Вера и… Синеман – остаетесь тут. Без возражений! Остальные – за мной!

– Может, лучше за мной? – предположил Вотзефак. – Я лучше знаю местные обычаи.

– Давай, – пожал плечами Соломон.

Вотзефак подошел к двери. Рядом с ним встал Вотзехелл, остальные столпились сзади. Вотзефак постучал. За дверью раздался душераздирающий грохот, рев, звук бьющейся посуды, очевидно, невозвратной… Потом дверь открылась и на пороге возник здоровый мужик с пивным брюхом, красным лицом и пьяными глазами.

– Х-х-х-ли надо? – просипел он.

– Дом надо! – рявкнул Вотзефак. – Вали отсюда и всю свою кодлу забирай, пока живы!

Мужик несколько секунд смотрел на грубияна, потом повернулся и произнес во тьму дома:

– Пц-ц-ц-аны, нас вс-с-с-лять прш-ш-ли!

Снова раздался грохот, вой, рев и в доме замелькали тени. Все началось внезапно. Вотзефак и Вотзехелл вдруг отлетели от двери в разные стороны, стоящий следом Соломон инстинктивно пригнулся и перекувырнул через себя первого бегущего домочадца – он шлепнулся на спину перед Толей и больше не вставал. А потом из дома выбежали все остальные.

«Please Giveall!», – машинально подумал Толя, считая их. Десять, пятнадцать, двадцать…

– Мочи! – заорал Соломон, и грянул бой.

Это было совершенно беспорядочное побоище. Несмотря на численное превосходство, жители дома были не в лучшей физической форме из-за беспробудного пьянства. Перевес в битве наметился довольно быстро, когда Вотзефак, швырнув одного худосочного алкаша в толпу ему подобных, умудрился вырубить сразу четверых.

– Я вам устрою праздник жизни, только вы на нем будете лишними! – орал Вингер, хотя ничего особо выдающегося для общей победы еще не сделал. Оружие поэта – перо, а не кулак. Были, правда, мастера пера и шпаги, но это уже почти сказки.

Основную ударную силу составляли Вотзефак, Вотзехелл, Кармэн, Соломон и Толя, который отсутствие опыта в драке компенсировал отличным знанием физиологии – он хорошо представлял, как и куда стоит ударить, чтобы нейтрализовать соперника на некоторое время.

Вдруг все кончилось. Ребята остались стоять посреди заваленного телами двора. К ним медленно приблизились те, кто остались у машины.

– Заходим? – спросил Соломон у Вотзефака.

– Да, теперь можно.

Они зашли внутрь. После некоторых колебаний решили подогнать поближе грузовик, чтобы осветить помещение фарами. Вотзефак проделал этот несложный фокус и все ахнули. Потеки крови, разбитые бутылки, лужи блевотины и куча вонючих тюфяков. Хорошо, что к этому времени прежние хозяева успели слинять – все ощутили потребность врезать им еще.

– Я заночую в машине! – быстро сказала Рели. Остальные тоже почувствовали себя неуютно.

– Что не так-то? – весело спросил Вотзефак. – Сейчас все устроим! Братан, где тут шланг?

Шланг нашелся на крыше. Братья сняли его и подсоединили к сооружению, похожему на водонапорную колонку.

– Все из хаты! – крикнул Вотзефак. – Братан, давай!

Вотзехелл нажал на колонке рычаг, и из шланга вырвалась чудовищным напором струя воды. Вотзефак направил ее в двери дома. Довольно скоро оттуда наружу понеслась ставшая мутной вода, полетели осколки бутылок. Минут десять продолжалась процедура омовения, пока вода, текущая из двери, не стала чистой. Тогда Вотзефак направил шланг в окна второго этажа. В общем, через полчаса, когда омерзительные тюфяки вышвырнули в кусты, дом изнутри стал похож на весьма уютное местечко, пусть и с минимумом обстановки и очень мокрое.

– Да, сегодня, конечно, стоит переночевать в машине, – пришел к выводу Вотзефак. – А вообще – нормально! Обживемся!

На том и порешили. Легли, кто куда мог. Кто в лимузин, кто в «Уазик», кто в кабину грузовика. Некоторые довольствовались металлическим полом кузова.

Толя, Рели и Вероника расположились на заднем сиденье лимузина. Напротив них устроились Вотзефак, Вотзехелл и Синеман. Эти трое заснули сразу, Рели тоже отключилась быстро, а вот Толя и Вероника заснуть не могли. Они просто молчали в темноте, постепенно начиная тяготиться этим молчанием.

– Что-то ангела давно не видно, – сказал Толя, пытаясь начать разговор.

– Я видела его лишь однажды, – отозвалась Вероника.

– Кстати, зачем он тебя сюда приволок? – спросил Толя, тут же мысленно упрекнув себя за грубость.

– Это не он. Это я сама, наверное, – смущенно отозвалась Вероника. – Понимаешь, он принес мне чашу – зеркало Галадриэли. Чтобы увидеть в ней своего возлюбленного, надо лишь подумать о нем и коснуться воды губами…

Толя почти физически ощутил, как она покраснела.

– Любимого? – переспросил он. – И кого же ты представляла?

Вероника боролась со смущением несколько секунд.

– Тебя я представляла! – наконец выпалила она. – Потому что я люблю тебя! Поэтому он мне и чашу принес, что знал это! И первое, что я в ней увидела – это как ты целуешься с Рели!

– Господи, Вера! – прошептал Толя, обнимая ее. – Я тоже люблю тебя. Сильно-сильно, но только…

– Она? – спросила Вера.

– Да. Она мне тоже далеко не безразлична.

Вероника вздохнула, всхлипнула, а потом прижалась к Толе плотнее.

– Я боюсь, Толя, – прошептала она.

– Не бойся, мы справимся! Что может сделать нам дон? Да мы сейчас сидим в его лимузине!

– Не дона я боюсь. Я боюсь потерять тебя. Рели лучше меня, я понимаю. Она решительнее, смелее, красивее… Если ты бросишь меня, я пойму. Но как я буду потом жить – не знаю.

– Вера, – прошептал Толя. В темноте он нашел ее губы, и они поцеловались. Этот поцелуй был совсем не такой, как с Рели. Рели была опытней, это чувствовалось. Вероника же вся дрожала от смущения, и была очень напряжена… сначала. Потом она расслабилась.

– Я не хочу бросать тебя, – шепнул Толя.

Позже, когда Вероника заснула, положив голову Толе на колени, послышался голос Синемана:

– Ей ты сказал.

– Ты что, подслушивал? – возмутился Толя. – Я думал, ты спишь!

Никто не ответил.

– Син!

Нет ответа. Похоже, он сказал это во сне.

– Дьявольщина! – прошептал Толя. А через десять минут и он провалился в забытье.

 

Глава 13. В деревне все нормально, в деревне хорошо!

Утром, когда солнечные лучи осветили грозную деревеньку Бабуня, где-то хрипло заблажил петух. Толя проснулся внутри лимузина, зевнул, включил подсветку салона, посмотрел на Веру и Рели, прильнувших к нему с разных сторон, и толкнул Вотзефака.

– Чего тебе? – не открывая глаз, спросил тот.

– Утро, – пояснил Толя.

– Будильника еще не было…

– Будильника?

– Будильника…

А в это время молодой человек по имени Тарас на цыпочках пробирался к дому местного старосты. Он очень хотел опохмелиться и знал, что староста всегда ставит на прикроватном столике бутылку самогона, чтобы лучше засыпалось.

Тарас подошел к дому, огляделся и пополз на второй этаж, цепляясь за каждую выемку в стене. Вот он добрался до нужного окна, схватился за подоконник, подтянулся… Вот староста, спящий головой к окну, вот бутылка на столике – только руку протяни. Тарас протянул руку. Вдруг старосту словно пнули. Он вскочил, уставился на Тараса бешеным взглядом.

– А-а-а! – зловеще произнес он. – Опять?

– Похмелиться бы, – жалобно сказал Тарас.

– Щас! – Староста наклонился и вытащил из-под кровати двустволку. – На тебе!

Тарас спрыгнул со второго этажа, когда раздался первый выстрел. Потом он побежал прочь, отчаянно петляя. Вслед ему неслись пули и вопли старосты:

– Вот тебе самогоночки, вот тебе опохмелка! Ба-а-а-лин, твою папу!

– Что это? – спросил Толя, услышав выстрелы и вопли.

– Будильник, – потягиваясь, объяснил Вотзефак. – Каждый божий день в девять часов. Эй, брат, поднимайся!

Вотзехелл проснулся сразу, Синемана пришлось потолкать. Девушки, проснувшись, настороженно посмотрели друг на друга и открыли дверцы машины. Все выбрались из лимузина и пошли к выходу, по пути пиная спящих.

– Бедный Филин! – вздохнул Вотзехелл. – Целую ночь привязанным к колесу грузовика…

Он толкнул двери и спрыгнул вниз. Филин, привязанный к заднему колесу, немедленно завыл:

– Козлы, вы чего делаете? Я в туалет хочу!

– А что с тобой еще было делать? – спросил Вотзехелл. – Ты ведь либо сбежишь, либо ночью всех прирежешь.

Он достал складной нож и разрезал веревки, спутывающие парня. Филин сразу вскочил и унесся куда-то в кусты.

– Не убёгнет? – спросил Толя.

– Да какая разница? – пожал плечами Вотзехелл. – Мафия сюда все равно не сунется – себе дороже. Мы в безопасности, друг мой!

Филин не вернулся. Никто его не искал.

Позже, когда все проснулись, Эвила, как самого платежеспособного, отправили в магазин за едой. Он набрал хлеба, пива, только что зажаренных бифштексов и помидоров. Все это было уничтожено за десять минут.

– Отлично! – сказал Соломон. – Сколько у нас есть денег?

– Я потратил на еду пятьсот рублей, – сообщил Эвил. – Столько же осталось.

Больше ни у кого денег не оказалось.

– Негусто, – заметил Сол. – Так, нам придется работать.

– Работать? – ужаснулся Вотзефак. – Зачем?

– Чтобы зарабатывать деньги, – терпеливо пояснил Соломон. – Чтобы жить, в конце концов! Как вы тут раньше жили?

Вотзефак и Вотзехелл переглянулись.

– Ну, как все, – пожал плечами Вотзехелл. – Так-сяк…

– Мы будем жить, как люди! – объявил Соломон. – Так, Мишут может выступать в каком-нибудь кабаке, Вингер пишет ему тексты песен, Толя устраивается в больницу, Годоворд… пока отдыхает. Кармэн!

– Я!

– Сможешь заполировать царапину на лимузине?

– Смогу, а зачем?

– Мы продадим его.

– Точно! – воскликнул Вотзефак. – Пару миллионов точно поднимем, я тут человека знаю. Можно и не работать пока.

– Давай сначала продадим, – предложил Соломон.

Первый день в Бабунях выдался очень насыщенным. Пока Кармэн полировал лимузин, Вотзефак аккуратно вывел свою машину из кузова. Беглый осмотр показал, что обращались с ней бережно.

– Ну, слава Богу! – вздохнул счастливый Вотзефак. – Так держать, старушка!

Остальные тем временем пошли в деревню на разведку. Деревня оказалась довольно большой – домов триста. Другое дело, что дома эти по большей части напоминали беспорядочно набросанные в кучу бревна.

Народ медленно просыпался. То тут, то там раздавались выстрелы, крики раненых и молчанье убитых.

– Нас убивает с колеса, и страх растет на дне колодца, – сказал вдруг Вингер.

– Это ты к чему? – поинтересовался Толя.

– Да, это из моего стиха. Написал в минуту депрессии.

– Расскажи!

– Ну, слушай, – Вингер, как полагается, откашлялся и продекламировал стихотворение:

– Тоскливо, – заметил Толя.

– Так я же говорю – депрессия!

– А причем тут зверь? – спросил Офзеринс.

– А фиг его знает! – честно признался Вингер. – Просто возник такой образ, типа Аслана из Нарнии, ну я и написал.

Толю эти стихи навели на размышления. Даже не столько на размышления, сколько на философское настроение. Он просто шел и смотрел на своих спутников, в каждом что-то прозревая. Вот, например, Морлок. Ну кто такой Морлок? Сумасшедший фанатик, обожающе глядящий на Веронику. Но ведь он, очевидно, действительно смелый мужик! В драке за дом он показал себя серьезным бойцом! Другое дело – Офзеринс. С виду – дурак дураком, но за всем его бредом Толя чувствовал что-то серьезное. Нет, лорд совсем не так прост, как кажется.

Потом он посмотрел на Соломона. Соломон – это да! Прирожденный лидер. Все его приказы выполняются беспрекословно. Серьезный парень. Такой не подведет. А вот Вингер не кажется особо надежным. Не то чтобы предаст при первой возможности, но все же стоит быть осторожным с ним.

Годоворд. Толя глядел на него с уважением. Годоворд был именно тем священником, каким должен быть каждый служитель Господа. Смелый, умный, беззаветно верующий. На него можно было положиться. Тут Толя сообразил, что практически оценивает свои шансы победить дона. Это ему не понравилось, и он переключился на идущих поодаль Веронику с Рели. Сначала ему показалось, что его мысли озвучиваются вслух:

– Рели уже сформировалась. Ее характер готов – ни отнять, ни прибавить. В свои семнадцать она уже взрослая. Разумеется, молодой дури у нее еще хватает, но это выветрится. Она найдет свое место в жизни в любом случае.

Тут Толя обнаружил, что все остановились, а идет он один. Или не один? Толя обернулся и увидел медленно бредущего следом ангела.

– Здравствуй, – сказал Толя. – Я тут недавно про тебя вспоминал.

Ангел лишь кивнул в ответ и продолжил свою речь:

– Вероника другая. Она не так смела и душа ее только расцветает. Такие души – самые сложные. Они, как язычки пламени в ветреную ночь, могут гореть долго, колеблясь на ветру, а могут погаснуть, даже толком не вспыхнув. Так случилось, что один из этих огоньков можешь закрыть от ветра лишь ты.

Толя молча смотрел на ангела. Ему не хотелось ничего говорить.

– Я видел слишком много подобных душ угасшими, – тихо говорил ангел. – Поверь, это ужасное зрелище. Они – зомби. А мертвецу очень тяжко среди живых. Они не знают, зачем живут, им на все плевать, но они продолжают исправно делать то, что диктует общество – ходят на работу, встречаются с друзьями, воспитывают детей… Но они мертвы.

– Общеобразовательная школа тушит таких сотнями, – сказал Толя.

– Да, к сожалению, это так. Ты тоже заметил?

– Конечно. Я сам был таким.

– О, нет! – ангел покачал головой. – Ты никогда не был таким. Я наводил справки о твоей душе. Ты просто не слишком смелый романтик, но от жизни ты устанешь не скоро. А Вера уже выдыхается.

Толя подошел к застывшей Веронике и посмотрел ей в глаза.

– Глаза – зеркало души, – сказал ангел. – Но есть такой любопытный факт – подходя к зеркалу, либо позируя для фотографа, человек подсознательно корректирует свою осанку, выражение лица, взгляд. Зеркало души ничем не лучше. Тебе нужно научиться смотреть в саму душу, без всяких зеркал.

– Ты можешь говорить проще?

– Она любит тебя. Если ты ее бросишь, то убьешь ее.

Толя опустился на пыльную дорогу. Вдруг навалилось такое ощущение, будто он не спал целую неделю, а лишь таскал на себе бетонные блоки.

– Опять, – пробормотал он.

Ангел присел рядом с ним, не боясь испачкать свои белые одежды.

– Нет, – сказал он. – Я не говорю, что ты должен полюбить ее из жалости. Здесь ты должен слушать свое сердце. Но ты ежесекундно задаешь себе вопрос: «Кто из них нуждается во мне больше?». Я просто объясняю, кто. Рели без тебя не пропадет, это точно.

– Мы из разных миров! – вдруг вспомнил Толя. – Кстати, как насчет этого? Я смогу вернуться домой?

– Тут все сложно, – признал ангел. – Мы пытаемся выбить тебе путевку назад, но сталкиваемся с весьма гнусным фактом: если тебя транспортируют, то силы зла получат право на аналогичное по энергии вмешательство в дела твоего мира.

– Замкнутый круг, – вздохнул Толя.

– Ты не волнуйся, здесь ты в любом случае не останешься. Кстати, я хотел тебя поздравить с огромными успехами!

– Спасибо. Как там Сергий?

– Хорошо. Жить он будет. Ты очень хорошо сделал свое дело. А я опять оплошал.

Толя застонал. Он действительно впал в отчаяние. Если оплошал ангел – плохо будет всем.

– Энергию, затраченную на перемещение Вероники, приписали нам, – грустно сказал ангел. – Я принес ей артефакт, следовательно, знал, на что иду. Но я не думал, что ты ее позовешь…

– Я позову? – удивился Толя.

– Да. Чаша Галадриэли – телепорт. Она была настроена на тебя, и когда ты был без сознания, твоя душа проникла в комнату Вероники и… позвала. Вероника откликнулась, и телепорт сработал. Это вообще дурацкое стечение обстоятельств! – воскликнул ангел, вскакивая на ноги. – Ничего бы не произошло, если бы не бойня в храме!

– В храме?

– Гостиница. Это бывший храм. Это особая конструкция, типа пирамид. Люди мистера убили там кучу этих фанатиков, и энергия их смерти, их страха аккумулировалась в храме. Потом разрядилась и помогла тебе втащить сюда Веронику, посчитав ее Богиней победы. Что и говорить – раньше умели строить!

– А почему она оказалась в могиле?

– Это сложности путешествий между мирами. Координаты могилы Сулико в точности соответствовали расположению кровати Вероники. Кстати, из-за таких вот совпадений и получаются всякие неблагоприятные зоны. В одном мире, например, атомная бомба рванула, а в другом – бермудский треугольник.

– Это все, конечно, интересно, – сказал Толя, тоже вставая на ноги, – но что теперь нам делать?

– Ну, если говорить совсем прямо, без наворотов, без трагических пауз и прочих психологических эффектов, то Гану был передан дар некроманта.

– Некроманта? – переспросил Толя. – Некро… В смысле, он умер, что ли?

– Нет, наоборот. Он теперь может оживлять мертвецов.

Толя икнул.

– И в каких масштабах?

– Масштабы пока небольшие. Он может оживить не больше одного мертвеца в день. Но и тут есть свои сложности – не каждый получается таким, каким нужно.

– «Доктор Фекалиус против Армии Тьмы»! – произнес Толя. – Звучит отлично, только выглядеть, наверное, будет чуть хуже.

– Да, хорошего мало, – кивнул ангел. – И шансы ваши уменьшились. Вы нашли правильное место, чтобы укрыться, но дон вас достанет. Тогда придется драться.

– Мы вообще теоретически хоть победить сможем?

– Знаешь, Толя, – ангел окинул взглядом всех присутствующих. – К вашей команде никакая теория не липнет. Теоретически вас уже давно должны были убить.

– Ну, что, берешь? – нетерпеливо спросил Вотзефак.

– Даже не знаю. Два лимона?

– Это еще со скидкой! Тачка самого дона!

Покупателя Вотзефак нашел, как и обещал. Это был местный богач, которого никто не трогал лишь потому, что он постоянно всех угощал спиртным и вообще был очень щедрым и добрым человеком. Его звали Королем, потому что он еще в юности сшил себе королевскую мантию и с тех пор с ней не расставался. Короны, правда, не носил, но имя ему очень нравилось.

– Что ты меня разводишь? – вдруг психанул он. – Я – король! Мне решать!

– Ну-ну, – тихо сказал Толя Синеману. – Король деревни, царь поселка, принцесса селения… Скоро уже минипутов встречать будем!

Синеман неприлично заржал. Король оглянулся на него, нахмурился и решил:

– Забираю! Сейчас, за деньгами схожу!

Он ушел и вернулся через пятнадцать минут. В руке у короля был большой коричневый чемодан.

– Вот, два миллиона, – сказал он, протягивая чемодан Вотзефаку. – Пересчитывать будете?

– Нет, мы тебе верим!

Король с достоинством погрузился в лимузин, завел мотор и степенно выехал со двора.

– Не заметил! – вздохнул Вотзефак.

– Гладко прошло! – согласился Кармэн.

Соломон нахмурился.

– Что он должен был заметить? – спросил он.

– Да… ничего особенного…

– Колитесь!

– Ну, мы, это… «дворники» на нашу тачку переставили.

Соломон подошел к «Уазику». И вправду, два стильных лимузиновских «дворника» красовались на его лобовом стекле.

– Как дети малые! – покачал головой бригадир.

Столь огромной суммой решили распорядиться с толком. Первым долгом накупили мебели и обставили дом. Кресла, кровати, диваны, кресла-кровати, диван-кровати, несколько столов, стулья, шкафы… Все это закупалось у местных алкоголиков и перетаскивалось в дом до позднего вечера. Когда наконец последняя тумбочка была занесена и установлена, все попадали кто куда.

– Жизнь! – провозгласил Офзеринс. – Августо, ведь это и есть жизнь!

Больше никто ничего не говорил. Все слишком устали. Через некоторое время Абрам подошел к кровати Рели и сказал:

– Дочка…

– Пошел вон, мерзавец, – ровным голосом сказала она. Абрам кивнул и ушел.

– Слушай, Рели! – вдруг воскликнул Вотзехелл.

– Чего тебе? – лениво откликнулась девушка.

– А ты, получается, еврейка?

– Из чего это получается?

– Твоего отца зовут Абрам…

– У меня нет никакого отца!

– Да ладно, не кипятись ты! Ну, так еврейка или нет?

– Мама была русской, – помолчав, сказала Рели. – Я больше на нее похожа. У нас, вообще, говорят, по женской линии сильное сходство идет.

– А что же ты нам раньше говорила, что тебя вместо налогов дону отдали? – вмешался Вотзефак.

– А что, я должна была сразу сказать, что меня в карты продали?

– Почему нет?

– Это бы прозвучало, как исповедь проститутки!

– А-а-а…

Через несколько минут Соломон встал и поставил вопрос ребром:

– Короче, кто идет за водкой?

– На фиг водку, тут такой самогон есть! – воскликнул Вотзефак. – Отличное место, и недорого…

– Вот ты и иди.

– Нет, я не пойду! – Вотзефак переглянулся с братом. – Мне там не обрадуются.

– А что такое? – заинтересовался Толя.

– Да, этот придурок…

– Вот не надо таких слов говорить! – поднялся Вотзехелл. – Типа, сам не знаешь, как оно бывает!

– Парни, рассказывайте, что было?

Вотзехелл помялся и объяснил:

– Ну, мы когда тут жили… проснулся я с бодуна, выпить нету, денег нету, а ломает… Ну, я взял и пошел закладывать машину за бутылку.

– И что?

– Что! – воскликнул Вотзефак. – Хорошо, я вовремя успел! Тачку спасли, бутылку прихватили – и в бега!

– Здорово! – восхитился Соломон. – Но это дела не меняет! Кто пойдет?

– Я схожу, – вызвался Толя. – Все равно хотел прогуляться…

Толя быстро нашел дом по описаниям Вотзефака. Постучавшись в дверь, он прислушался. Вроде, раздались шаги, а потом – тишина.

– Эй, дома есть кто? – закричал Толя и снова постучал.

Дверь открылась так резко, что он чуть не упал внутрь. На пороге стоял одетый в деловой костюм мужчина в темных очках.

– Чего надо? – грубо спросил он.

– Самогоночки бы, – попросил Толя.

– Заходи.

Толя зашел в темную комнату, где горела одна свеча на столе.

– Дебил. Сядь. Сядь, дебил! – сказал хозяин. Толя сел на стул. Хозяин продолжил:

– Слушай меня. Меня, дебил, слушай! Здесь все не просто. Ты, дебил, будешь мне должен. Ты будешь должен мне, дебил!

– У меня есть наличность! – возразил Толя.

– Да? – удивился хозяин. – Ну, тогда без церемоний! Меня зовут Борис.

– Приятно познакомиться. Анатолий.

– Сколько бы вам хотелось зелья, Анатолий?

– Зелья? – переспросил Толя. – А… Да, литров десять, наверное.

– Тысяча.

– Пожалуйста, – Толя протянул ему тысячу рублей.

– Приятно иметь дело с деловым человеком! – улыбнулся хозяин.

Он аккуратно свернул купюру и исчез в соседней комнате. Оттуда послышался звук, который издают стукающиеся друг об дружку стеклянные бутылки. Толя терпеливо ждал. Несколько секунд спустя хозяин вышел обратно с кожаной сумкой.

– Тара бесплатная, – сообщил он, – как новому клиенту.

– Спасибо, – сказал Толя. Он взялся за ручки сумки, но Борис не торопился ее выпускать.

– Это же вы вселились вчера в тот дом, где раньше жили эти мошенники?

– Какие мошенники? – уточнил Толя.

– Братья. Как их там? Чезахрен и Чезачерт, по моему.

– Не, я про них ничего не слыхал!

– Ну, ладно, ладно, – усмехнулся хозяин. – Счастливого вечера.

И вот, когда уже был накрыт самый культурный стол из всех, что видел в этом мире Толя, когда уже всем налили по стопке, когда прозвучал тост «за новоселье», в дверь постучались.

– Да чтоб тебя! – проворчал Соломон и пошел открывать.

Открыв дверь, он впустил внутрь худого и бледного парнишку с бутылкой водки и скрипкой.

– Здорóво! – выкрикнул он. – А я смотрю – новые люди. Дай, думаю, зайду – поздравлю! Не прогоните?

– Подсаживайся, – Соломон показал ему на свободное место за столом. Стульев было куплено с запасом.

В обновленном составе все выпили по первой стопке. Рели с Вероникой, правда, уже спали на втором этаже, так что застолье опять получалось несколько неполным.

– Меня зовут Чувак, – представился парень.

– Круто, – кивнул Соломон.

– Да! Это очень круто! – с гордостью подтвердил Чувак.

– Чем занимаешься, Чувак? – спросил Вингер.

– Я? Играю на скрипке!

– Тунеядец, – кивнул Вингер. Все удивленно на него посмотрели.

– Чего тунеядец-то? – обиделся Чувак. – Я человек творчества!

– Как скажешь, – разрешил Вингер. – Ну что, между первой и второй?..

Так они выпили по второй и по третьей и так далее. Застолье грозило перейти в глобальную пьянку. И вот тогда, когда Офзеринс уже, тихо уткнувшись носом в тарелку, бубнил про Августо и Кармелиту, когда Морлок молился в одном углу Нике, а Годоворд в другом – Богу, когда Кармэн, глупо хихикая, достал из своего чемоданчика отвертку, а Синеман цитировал «Особенности национальной охоты», именно тогда, и никак не раньше, Чувак подошел к Толе и, дыхнув ему в лицо перегаром, спросил:

– А как тебя зовут?

Вопрос был явно провокационным, и Толя задумался. В задумчивости он взглянул в свой пустой стакан.

– Понимаю, – спохватился Чувак и немедленно наполнил стакан.

Толя выпил, но мысль упорно не шла. Более того, весь мир вокруг становился каким-то странным, красочным, пугающим и непонятным. Зловещие тени выползали из углов…

Теперь он сам сомневался, кто он такой? Толя, ученик одиннадцатого класса? Или доктор Фекалиус, избранный, долг которого вылечить весь этот мир?

– Я – доктор, – наконец решил он.

– Это понятно, я халат вижу! Зовут тебя как? – не отставал Чувак.

Толя вновь задумался. Как его зовут? Толя? Фекалиус? Откуда-то еще наплыло имя О’Пэйн… И тут до него дошло.

– Вотзефак! – крикнул он. – Вотзефак, что там за самогон?

Вотзефак поднял голову и посмотрел на Толю.

– С кокаином, – сказал он.

За столом воцарилось молчание.

– С кокаином, – сказал Толя, повернувшись к Чуваку. Но Чувака уже не было. Он исчез.

– Ах ты, подонок! – произнес Толя.

– Ты нас всех накачал наркотиками! – взревел Соломон. – Ты за это ответишь!

Толя понял, что обстановку надо разрядить.

– У меня есть приятель, – сказал он и, убедившись, что все его слушают, продолжил:

– Он однажды снял со столба знак пешеходного перехода. Конечно, он был пьян в стельку, но соображал отменно. С этим знаком он переходил улицу в любом месте, где только хотел. Водители не смели возражать…

Сказав последнюю фразу, Толя понял, что все происходящее ускользает от него и куда-то летит, летит, летит… И черная тьма беспамятства поглотила его, приняла в свои недра и сохранила, бережно сохранила сознание.

Падения на пол Толя уже не помнил.

 

Глава 14. В которой определенно что-то происходит

Проснулся Анатолий рано утром. С удивлением обнаружил, что лежит в постели, хоть и одетый. Пошевелил пальцами на ногах и понял, что кроссовки с него сняли. Послышался скрип. Толя повернул голову и увидел, как с соседней кровати сползает Офзеринс. Он подошел на корточках к кровати Анатолия и прошептал:

– Чувствуешь?

– Чувствую что? – уточнил Толя. Он сейчас чувствовал великое множество вещей.

– Запах тухлых яиц.

– Яиц? – Толя принюхался. – Да, чувствую.

– Это я! – лорд просто светился от восторга и законной гордости.

– Что «я»?

– Это я сделал!

Толя в великой задумчивости смотрел на лорда. Он даже не знал, что можно ответить на это.

– Вы что, считаете, что это здорово? – наконец спросил он.

Лорд Офзеринс изменился в лице.

– А что, нет? – прошептал он.

– Нет. Это неприлично и воняет.

– Не-е-е-е-т! – взвыл Офзеринс. – Августо, Августо!

Он отпрыгнул от кровати на метр, упал на колени и стал биться головой об пол.

– Августо, Кармелита, Компот, Саперная лопатка! Козел я, козел! Дебил, урод!

От грохота стали постепенно просыпаться все остальные.

– Снова-заново! – буркнул Соломон, глядя на истерику Офзеринса.

По лестнице со второго этажа спустились Вера и Религия. Они посмотрели на лорда – Рели равнодушно, Вера с удивлением, – и прошли к столу.

– Господи, ну и бардак! – воскликнула Рели. – Неужели нельзя было хоть немного за собой убрать?

Где-то в углу зашевелился Годоворд.

– Не поминай… имя Господа… всуе, – прохрипел он, прежде чем зайтись в приступе кашля.

– Господь создал утро для того, чтобы ему молились те, кто забыл его накануне, – заметил Вингер.

В общем, пробуждение никого не обошло неприятными моментами. Мишут, скрежеща зубами от головной боли, принялся наигрывать «Stairway to heaven». Под эти проникновенно-прекрасные ноты всех немного отпустило. «Вот что значит, талант от Бога!» – подумал Толя. И тут же задумался над другим вопросом. Как говориться: ну, писатель, ну, священник, ну, еще туда-сюда, но механик!

– За каким чертом Господь дал нам механика? – неожиданно громко спросил он. Все удивленно на него уставились.

– Ты о чем? – спросил задетый за живое Кармэн.

– Я говорю о том, что не понимаю, зачем было давать тебе дар механика! Это что, такая дурацкая шутка? Автомеханик для борьбы с мафией!

– Какая разница? – поморщился Соломон. – Главное, что он наш друг и…

– Нет, это очень важный вопрос! – Толя даже встал с постели и нервно заходил из стороны в сторону. – Смотрите: ни к селу, ни к городу вам преподносят механика. Появляемся мы – и он тюннингует нам машину! Теперь он полирует лимузин, и мы продаем его за хорошую сумму.

– К чему ты клонишь? – раздраженно спросил Сол.

– Я к тому, что эти ребята на небесах предвидят куда больше, чем говорят! – сообщил Толя. – У меня все. Я закончил.

– Тогда предлагаю убраться и позавтракать, – сказала Рели.

По окончании завтрака были пересчитаны оставшиеся деньги. Сумма по-прежнему потрясала воображение среднестатистического обывателя. Правда, обывателей было пятнадцать человек. Но тут вдруг скрипнула дверь, и все повернулись к ней, закрыв чемодан с деньгами, лежащий на столе. В дом вошел изрядно потрепанный Филин. Красные глаза, по синяку на каждый, всклокоченные волосы, шатающаяся походка…

– Здорово тебя! – восхитился Соломон. – Чего хочешь?

– Возьмите меня к себе! – взмолился Филин, падая на колени.

– А на фиг ты нам сдался? – резонно спросил Сол.

– Я буду вам помогать! Я предам дона, я расскажу все тайны – пошел он на фиг! О, Господи, я принес крысу!

Он и вправду достал из заднего кармана штанов дохлую мышь и помахал ей в воздухе, держа за хвост.

– Гадость! – вскрикнула Рели и отошла подальше.

– Я вчера двух таких съел, – объяснил Филин. – Давайте разделим, а?

– Бедняжка! – вдруг сказала Вера. Толя посмотрел на нее с удивлением. Неужели издевается? Но нет. Она смотрела на Филина с неподдельным состраданием.

– Поднимайся, садись за стол! – сказал Толя. – И выбрось эту гадость, у нас нормальной пищи хватает.

– Нормальной пищи? – переспросил Филин. Такая ностальгия слышалась в его голосе!

Никто не расспрашивал его о том, где он был, и что с ним произошло. Видно было, что парень натерпелся от местных. Его накормили всем, что осталось, а потом отправили спать на второй этаж.

– Ну, какие будут идеи, мысли, предложения? – спросил Соломон, когда все собрались за столом на совет.

Никто ничего не сказал, и слово взял сам председатель:

– В свете последних вестей, полученных Анатолием от ангела, нам стоит опасаться и нешуточно опасаться оживших мертвецов. Таким образом я предоставляю слово Синеману. Чего мы должны от них ждать?

Синеман встал, откашлялся и начал говорить:

– Феномен живых мертвецов занимает особое место в мировом кинематографе. Я не могу заявлять, что каждый фильм прав, но кое-какие факты могу привести. Например, по Джорджу Ромеро, мертвецы отличаются дикой тормознутостью, и обхитрить их проще простого – надо только быстро бегать и метко стрелять. Чтобы упокоить их, достаточно пули в голову. Такие последователи Ромеро, как Дэн О’Бэннон, Кен Вейдерхорн и иже с ними утверждают, что мертвецы бегают куда быстрее человека, а убить их вообще почти невозможно. Даже без почти – невозможно! Сэм Рэйми пропагандирует полное расчленение. Как и Питер Джексон, но это, правда, несерьезно. Про «Двадцать восемь дней спустя» я и вспоминать не хочу. Если будет как там, то нам лучше сразу сорваться на ближайшую луну. В любом случае, нам следует опасаться их укусов. Больше я ничего сказать не имею, а потому умолкаю.

Синеман сел на место, а Соломон продолжил диспут:

– Я считаю, надо закупить хорошего оружия. Чем больше, тем лучше. И надо быть готовыми уехать в любой момент.

– Уехать отсюда? – переспросил Вотзефак. – Но зачем? И куда? Больше мы нигде не скроемся!

– Мы и здесь не скроемся, если дон пошлет сюда мертвецов, – сказал Толя. – Они не испугаются местных, а вот местные их испугаются.

– Значит, Вотзефака и Вотзехелла я назначаю ответственными за приобретение оружия, – решил Соломон. – Займитесь этим прямо сейчас. Берите денег, сколько посчитаете нужным.

Братья встали.

– А мы что будем делать? – спросил Вингер.

– Предлагаю за грибами! – сказал Соломон. – Я тут неподалеку рощицу видел.

Предложение возымело успех. Через пять минут все были готовы. Корзинки купили по пути.

Роща была приличного размера, и команда разделилась. В который уже раз Толя почувствовал неудобство. Все разделились по двое – по трое, а с кем идти ему? Сейчас на него смотрят и Вера и Рели. И обе идут рядом с ним. Это будет самый ужасный поход за грибами, какой только можно вообразить. Толя покрутил головой и заметил слоняющегося неподалеку Синемана.

– Эй, давай к нам! – крикнул он и махнул рукой.

Синеман оценил ситуацию мгновенно и смирился с ролью разрядителя обстановки. Он подошел и пожаловался:

– Из-за всех этих мертвецов стало страшно ходить по лесу.

– И не говори! – поддержал его Толя.

Лес весной красив. Даже поздней весной, которая больше похожа на лето. Летают птички, дует ветерок, заставляя колыхаться листву деревьев, цветут цветы… на Куликовом поле. Но есть у весеннего леса один единственный недостаток, о котором забыл Соломон и не вспомнил никто другой. В весеннем лесу не бывает грибов! К этому выводу пришли со временем и Толя, и Вероника, и Рели, и Синеман. Целый час блуждали они по лесу, но не нашли ни одного гриба. Они были изрядно смущены этим фактом и остановились у пенька. На пенек сел Синеман, остальные расположились рядом.

– Идиотизм! – воскликнул Толя. – Наверное, местные все повырвали. Я уж на картошку с грибами настроился! Это Мишут там жизни радуется?

Откуда-то издалека и впрямь доносилась песня. Голос был далеким и казался очень тонким. Толя прислушался и разобрал слова:

– Чертовщина какая-то, – пробормотал Толя. – Слышите, будто хор подпевает?

Теперь уже прислушивались все четверо.

– Это, как будто, и не Мишут, – тихо сказал Вероника. – Он под гитару поет, а тут вообще без музыки.

– И кажется, поют рядом, только голос тихий, – добавила Рели.

Синеман закрутился на пеньке, повернулся спиной к друзьям и замер. Через секунд тридцать он повернул голову и посмотрел на Толю. Лицо его выражало крайнюю степень изумления.

– Скажи, ты тогда насчет минипутов пошутил? – спросил он.

– А что? – удивился Толя.

Синеман приглашающее мотнул головой и вновь уставился куда-то вниз. Толя, Рели и Вероника, чрезвычайно заинтригованные, подошли к нему сзади и заглянули через плечо.

– Мамочка! – сдавленно вскрикнула Рели.

– Что это? – с любопытством спросила Вероника.

Через траву с песнями пробирались странные маленькие существа в шляпах. Строго говоря, видно было лишь одни только шляпы, да еще слышались слова песни:

– Это грибы! – воскликнул Синеман и инстинктивно потянулся за ножиком.

Идущий впереди гриб остановился. Замерли и остальные. Песня затихла. Гриб медленно понял голову. Шляпа приоткрыла лицо, словно вырезанное на самом верху ножки. Мимика, тем не менее, была вполне естественной.

– Опа, козлы! – вспищал он. – Как это я вас не заметил? Эй, ребята, целься!

Грибы засуетились, запищали и действительно начали целиться в ребят из луков. Миниатюрные ручки росли у них также из ножек, что могло поставить в тупик человека с неумолимой логикой. Бывает, что руки растут из того места, где ноги сходятся, но чтобы непосредственно из ноги…

– Мы – не козлы! – воскликнул Синеман.

– Козлы не мы, – подтвердил Толя.

– А кто ж вы такие? – спросил главный гриб.

– Это ты нас спрашиваешь? – возмутился Синеман. – Прикольно услышать такой вопрос от ходячего говорящего гриба! Люди мы, прежде всего! Вы-то что за нехристи?

– Какие эмоции вызывает у вас имя дона Гана? – не обращая внимания на провокацию, спросил гриб.

– Ненависть! – воскликнула Рели. Остальные молча закивали.

– Свои, – решил гриб. – Опустить оружие!

Грибы технично убрали луки за что-то вроде спин.

– Так, а вы кто такие? – спросил Толя.

– А что, не видно? – спросил гриб. – Мы – грибы!

– Грибы не ходят! – решительно сказал Синеман. – Грибы растут в земле и ждут, пока их срежет грибник!

– Так оно и было, – подтвердил гриб. – Но давным-давно кое-что изменилось. Как говорили предки, вдалеке что-то бухнуло, а потом пошел дождь. Грибы обрадовались и напились, не обращая внимания на странный вкус воды. И вскоре начали изменяться и научились ходить и говорить!

В который уже раз за все время своих скитаний Толя почувствовал, как его буквально засасывает в себя бездна маразма. Говорящие грибы!

– А что вы имеете против дона? – спросил он.

– Этот козел раздавил моего брата! – завопил главный гриб. Остальные грибы поддержали его дружным ревом. – И еще много честных грибов передавил этот подонок и его люди! Они бежали из деревни, потому что тамошние жители не позволили им грабить!

– Так и вправду поверишь, что, раздавив бабочку в прошлом, переделаешь настоящее, – проворчал Синеман.

– Мы ищем его уже два года! – заявил гриб. – Вы не знаете, где он прячется?

– Знаем, – кивнул Толя.

– Где?

– Это далеко отсюда, да и не прорветесь вы туда.

– Мы не прорвемся?! – удивился гриб. – Эй, парни! Покажем им нашу строевую подготовку!

Следующие полчаса Толя, Синеман, Вера и Рели наблюдали, как грибы маршируют, перестраиваются и поют песни.

– Ну, как? – спросил главный, закончив строевую.

– Отлично! – искренне сказал Толя. – Но, понимаете, там стены… вот как эти деревья! Через них не перелезть!

Грибы посмотрели на деревья и закручинились.

– Неужели мы не сможем отомстить за гибель наших братьев? – грустно спросил главный гриб.

– Терпение! – сказал Толя. Он уже понял, что судьба послала им союзников. Надо только суметь правильно их использовать. – Мы сами собираемся воевать с доном. Когда соберемся – возьмем вас с собой!

– Обещаете? – спросил гриб.

– Конечно!

– Ура! – воскликнул гриб. Ему немедленно ответили троекратным «ура» соратники. – Я назначаю вас почетными грибами нашего общества!

– Спасибо, – сказал Вероника. – А можно вас подержать?

– Меня? – удивился гриб. – Ну… можно. Только осторожно!

Вероника нагнулась и взяла гриб на руки. Он выпрямился, подбоченился и стал еще больше похож на маленького гнома. Как показало ближайшее рассмотрение, из ножки у него росли не только ручки, но и ножки. Маленькие совсем ножки, но, видимо, очень сильные – столько отмаршировать и не запыхаться!

Вероника с улыбкой полюбовалась грибом и поставила его на место. Ей с трудом удалось подавить возглас: «Какой хорошенький!». Она понимала, что может обидеть гриба.

– Когда придет время – только придите сюда и позовите меня по имени, – сказал гриб. – Меня зовут Кивороб. Вместе мы уничтожим проклятого Гана!

Грибы ушли. Мальчики-девочки еще некоторое время стояли около пня, размышляя о произошедшем.

– Да, блин, сходили за грибами! – резюмировал Синеман. – Что теперь будем делать?

– Пошли наших искать, – сказал Толя. – Подавят еще ненароком – проблем не оберешься.

Когда грибники понуро вернулись домой, оказалось, что Вотзефак успешно решил проблему с оружием. Стоящий во дворе «Уазик» был забит винтовками, автоматами, гранатами, рядом с ним стоял пулемет, похожий на тот, что был в замке Офзеринса. Сам Вотзефак хмуро сидел в машине за рулем в окружении двух красоток, очевидно легкого поведения. Одна из них – длинноногая блондинка – сидела у него на коленях, симулируя живейший интерес к технике.

– Это руль, да? – спрашивала она.

– Да, это руль, – отвечал Вотзефак, поглаживая рычаг переключения скоростей. – Руль, карбюратор, радиаторная решетка… Тебе-то не все равно?

– У, какой ты грубый! – девица надула губы. – А это педаль тормоза?

– Дура! Это моя педаль! – обиженно взревел Вотзефак. – Это моя машина! Здесь все мое! Уйди отсюда!

– Салют, развратник! – поприветствовал его Соломон.

– Здорово, – отозвался Вотзефак, выбираясь из автомобиля. – А где грибы?

– С грибами неувязка вышла. Потом объясню. А это что за курвы?

Вотзефак оглянулся на девушек. Они обе сидели на передних сиденьях, глядя на него влюбленными глазами.

– Ну, как сказать… В общем, парень, у которого я купил оружие, так обрадовался, что навязал мне такой вот бонус. Не знаю, что с ними делать? Им до утра возвращаться нельзя.

– А какие проблемы? – удивился бригадир. – Или ты не мужик?

– Мужик! – рявкнул Вотзефак. – Но не больше четырех раз подряд! Они меня уже… надоели!

– Все ясно! – кивнул Соломон. – Девушки, как насчет отобедать в приятной компании, поговорить о том, о сем?

– Не могут они поговорить, – объяснил Вотзефак. – Их на возбудителях держат. Раз в час – хоть умри, но сделай!

– Жестоко, – Соломон задумался. – Так, Годоворд, бери обеих и иди наверх!

– Чего? – Годоворд чуть не задохнулся от ужаса. – Мне нельзя, я священник!

– Хреновый ты священник, если сразу о плохом думаешь! Я имел ввиду религиозную беседу.

– А, ну это можно.

Годоворд подошел к машине.

– Пойдемте, грешницы! У вас впереди долгий путь искупления и покаяния!

Они удалились. Рели перехватила взгляд своего отца и вздохнула.

– Папа, не надо так на них пялиться! О душе бы подумал!

– Папа? – обрадовался Абрам.

– Прости, я оговорилась.

– Но как же…

Однако Рели уже зашла в дом. Абрам горестно всхлипнул.

– Что я здесь делаю? – тихо спросил он. – Почему я должен так страдать?

– Что-то не нравится, папаша? – спросил Эвил.

– Нет-нет! Все хорошо!

– Вот и отлично. Пройдемте в помещение.

Вотзефак с видимым облегчением рухнул на стул.

– Ну, чего там?

– Толян, объясни! – сказал Соломон.

Толя изложил ситуацию с грибами.

– Говорящие грибы? – переспросил Вотзефак. – Слушай, я бы не удивился, услышав такое от Офзеринса, но от тебя!

– Они реальные! – вмешался Синеман. – Я их видел.

– Ты в моих глазах не многим надежнее лорда.

– Мне поверишь? – спросила Рели.

– Ты тоже видела?

– Я и Вероника.

Вотзефак взглянул на Веронику, та кивнула.

– Ну, ладно, – смирился он.

Офзеринс стоял у зеркала и, не обращая внимания на остальных, рассматривал свои желтоватые зубы. Простояв минут пять, он задумчиво сказал:

– По-моему, у меня между зубами застряла мигрень.

– Хватит! – неожиданно сорвался Толя. – Хватит уже быть придурком! Вы взрослый человек! Мигрень не застревает меж зубов, у саперных лопаток нет призраков, Августо не существует, по полям не плавают, а портить воздух стремно! Неужели так уж трудно все это усвоить?!

Лорд тихо заплакал и ушел в дальнюю комнату. Толя понял, что погорячился.

– Зря ты с ним так, – сказал Вингер. – Старик сходит с ума, но для него уже нет пути назад. Надо принять его таким…

Толя вздохнул.

– Да, ты прав. Пойду извинюсь.

И все-таки, если отбросить мелочные препирательства, коммунальную обстановку и постоянное чувство тревоги, жилось в этом доме совсем неплохо. Ни о какой работе никто не помышлял, все жили в свое удовольствие. Дни были солнечными, что весьма поднимало настроение. Правда, гулять по такому месту, как Бабуня, было не только неприятно, но и опасно.

Толя помирился с Офзеринсом, но почти не общался ни с Вероникой, ни с Рели. Он ощущал какую-то вину перед обеими. Рели уже постепенно перестала игнорировать отца, чему он был так рад, что напивался каждый вечер, пытался поцеловать Морлока, с которым больше всего общался, и предлагал всем сыграть в карты. Каждый раз после такого проявления радости Рели разгневанно шла спать и до следующего вечера не говорила отцу ни слова.

Вотзефак и Вотзехелл денно и нощно пропадали где-то, а когда возвращались, сразу ложились спать, крича во сне: «Нихт Бухенвальд, Фройляйн Зигтрих!» Чем они с братом занимались, догадаться было невозможно.

Синеман и Вингер вступили в самовольно созданный клуб кино и литературы и постоянно обсуждали проблемы того, другого и феномен экранизации. Сложность заключалась в том, что Вингер весьма слабо представлял себе, что такое кино, а Синеман не мог понять, как закорючки, нарисованные на бумаге, могут рассказывать истории.

Годоворд открыл в маленькой комнате церковь и каждый день молился там богу, лишь изредка выходя, чтобы поесть и выпить. После третьего стакана он просил Господа об ананасовом джеме и мелке от тараканов. Иногда к нему присоединялись две перевоспитанные девицы. Они теперь ходили по деревне в монашеских одеяниях, сцепив перед собой руки. Это имело плачевные последствия. Один старик, увидев их с крыши своего дома, заорал, что в деревне появились пингвины, а значит все еще есть северный полюс, про который рассказывал ему отец, а следовательно есть люди, которые привезли их сюда… Довести мысль до конца он так и не успел – крыша проломилась и больше дедушку не видели.

Кармэн все время ковырялся то в грузовике, то в «Уазике», что-то подправляя и улучшая. Сидящие в доме часто могли созерцать гаечный ключ, влетающий в окно в сопровождении яростного мата. Через минуту тихий и смущенный Кармэн входил в дверь, поднимал ключ, извинялся и уходил обратно.

Эвил хором с Мишутом распевал песню «Мгновения». Когда Мишут играл что-то другое, Эвил попусту слонялся по дому, просился на разведку, встревал во все разговоры и подсознательно пытался затеять ссору. Это ему удавалось, слава Богу, очень редко. Слишком уж много кругом было оружия – все старались вести себя сдержанно.

Соломон пил и прозревал великие истины. Истин этих он никому не поверял, только загадочно улыбался в ответ на любопытные взгляды. Когда Вингер нечаянно сказал ему, что у царя Соломона было семьсот жен, бригадир помрачнел и ушел в себя настолько глубоко, что чуть не утонул.

И только Филин держался в стороне от общего веселья. Он смотрел на всех, как преданный пес на хозяев и почти не разговаривал. Он всегда сидел, а если вставал, то только чтобы пересесть или сходить в туалет. Однажды ночью его под окном начали звать по имени противные мужские голоса. Филин съежился и затрясся, но ничего не ответил. Через несколько минут Соломон не выдержал, взял дробовик и вышел на улицу. Послышалось несколько выстрелов, потом бригадир вернулся. Чело его омрачилось.

– Что там? – спросил Толя.

– Не самые белые люди, – уклончиво сказал Соломон.

Морлок вел себя спокойно, но изредка выказывал недовольство тыловым положением. Минимум раз в день он спрашивал, чего они ждут, когда наступать и будет ли в новом мире коммунизм. Вопросы эти повисали в воздухе, не удостаиваясь ответов.

Так они жили немногим больше недели, пока серия пренеприятнейших событий не испортили нажитый уют…

 

Глава 15. Смерть для некрофила – лишь смена позиции

В ту ночь Тарас со своим другом по кличке Выхват был на кладбище. Ночь была тихой, лунной. На фоне луны отчетливо вырисовывались далекие деревенские постройки…

Тарас большими глотками пил с горла самогон и оглядывался по сторонам. В душу его вползали противные страхи. Темные и ночные, они охватывали его изъеденный алкоголем мозг, доводя его до состояния паники. Выхвата уже не было видно, только комья земли вылетали из могилы.

– Слышь, Выхват, кончай гнать, а? – в который уже раз прохныкал Тарас.

– Заткнись! – отозвались из могилы. – Кто девок хотел?

– Я хотел, но не таких!

– А каких?! Ты у нас хоть одну нормальную видел? Две последние и те в религию ушли!

– Ну, у этих, новеньких, тоже две есть. Вроде ничего…

– Да ты рехнулся! – Выхват высунул возмущенное лицо из могилы. – Ты видал, сколько у них пушек? Или ты думаешь, они так поделятся? Их там человек пятнадцать на обеих! Да что ты нервничаешь? Нормальная баба, набальзамировали качественно. Я ж не в первый раз выкапываю!

Выхват вернулся к работе. Тарас передернулся и вновь приложился к бутылке, смутно сознавая, что утром снова придется пытаться спереть бутылку у старосты.

Шум, раздавшийся справа, его ничуть не напугал. Присмотревшись, Тарас понял, что где-то вдалеке куда-то идет толпа с факелами. Дело обычное. Но тут раздался шум с другой стороны и, повернувшись, Тарас увидел там аналогичную толпу, только без факелов. Обе толпы, судя по всему, шли к одному и тому же пункту, так как угол между ними сужался.

– К чему бы это? – задумчиво спросил Тарас. Не успел он вновь приложиться к бутылке, как снизу его подергали за штанину. Решив, что это Выхват, Тарас решил не обращать на него внимания, пока не отопьется нужное количество жидкости. Тарас совершал уже третий или четвертый глоток, когда колющая боль в животе заставила его согнуться и выплюнуть часть спиртного на землю. Схватившись рукой за живот, он нащупал нечто металлическое и вытащил. Это оказалось маленькой стрелой с оперением из сосновых иголок. Пущенная, видимо, как предупреждение, она ушла в плоть лишь на пару миллиметров.

– Диалог будет? – сурово спросили снизу.

Тарас посмотрел себе под ноги. Стрелу он уронил сразу. Хотел было выронить и бутылку, но передумал и лишь прижал ее крепче к груди. Мозг лихорадочно искал объяснение и нашел его:

– Вы соленые? – спросил Тарас.

– Заряжай! – скомандовал главный гриб.

– Не-не-не! – закричал Тарас. – Я пошутил!

Гриб поманил Тараса пальцем (!), и когда тот нагнулся, доверительно спросил:

– Скажи, гражданский, куда козлы пошли? Мы их по запаху почуяли, да только они какие-то не такие…

– Козлы? – переспросил Тарас. – А, были тут одни… даже два. Куда пошли? Туда пошли! Оба!

– Спасибо, мил человек! – кивнул гриб. – Не обманул? Смотри мне!

– Ни в коем случае! – Тарас перекрестился бутылкой.

– Парни! За мной, бегом марш!

Грибы дружно двинулись к деревне. От топота маленьких ножек земля не сотрясалась, но значимости им добавляла гордо звучащая песня:

– Му-у-у, – почему-то сказал Тарас, провожая их взглядом. Грибов было не меньше полутысячи.

– Ты с кем тут разговариваешь? – спросил Выхват, высовываясь из могилы.

– Знаешь, я, наверное, пойду, – сказал Тарас. – Я тут такое видел…

Он рассказал другу все, что видел. Выхват согласился, что Тарасу лучше поспать. Таким образом, Тарас лег спать сравнительно рано, не допил самогон и похмелился им с утра. Будильник не сработал. Проспали все.

– Господи, благослови эту пищу и напитки, и прости нам грехи наши, ибо все мы грешны, аминь!

Годоворд завершил молитву, и все приступили к еде.

Разговор не клеился. Дело в том, что минуту назад Морлок поставил ребром вопрос о начале войны. Отвечать никто не торопился, все старательно смотрели в свои тарелки. Морлок гневно окинул взглядом всех собравшихся и продолжил:

– Я не понимаю! Нас много!

– Мафии больше, – вполголоса вставил Соломон.

– У нас куча оружия!

– У мафии – три кучи.

– У нас – Ника! Почему мы сидим здесь, почему даем возможность дону напасть первым?

– Понимаешь, Морлок, – задумчиво сказал Сол. – Так просто такие дела не делаются. Сначала нужно выработать план…

– Понятно! – неожиданно психанул Синеман. – Очередной Масштаб устроили!

Упоминание о Масштабе повергло мастеров в уныние. Послышались вздохи, звон печальный стакана и прочие полуцитаты из Пушкина.

– Ну не можем же мы так вот просто взять и пойти! – воскликнул Соломон. – Нужен толчок!

Вдруг дом содрогнулся – в запертую дверь с силой что-то ударилось.

– Это кто там такой сильный! – заорал Вотзехелл, протягивая руку за своим любимым обрезом.

В ответ раздался выстрел, разлетелось окно. Толя вскочил со стула, инстинктивно прижимая к себе дрожащую Веронику.

– Блин, нас окружили! – Эвил бежал уже с другого конца дома. – Слава Богу, окна высокие, но я ставни закрыл. Закрывайте здесь!

Абрам и Морлок кинулись задраивать окна. Остальные, не сговариваясь, схватили стол и подтащили его к двери.

– Так, быстро наверх! Хватай оружие! – распорядился Соломон.

Взяв с собой максимум оружия, все поднялись на второй этаж. Там Соломон расставил у окон снайперов, а сам полез на крышу, взяв с собой Толю, Вотзефака и Вотзехелла. А Синеман уже сам увязался.

Ночной прохладный воздух приятно коснулся разгоряченной кожи. Толя вдруг зевнул, но тут же спохватился и перехватил автомат поудобнее. Вчетвером они подошли к краю крыши и одновременно направили вниз автоматные стволы.

– Джизас Крайст! – произнес Соломон, глядя на огромную толпу с факелами, штурмующую их обитель.

– Xtuj bv jn yfc gjyflj,bkjcm&.

– Чего? – удивились все.

Синеман сплюнул и повторил:

– Чего им от нас понадобилось?

– Не-не, погоди, что это ты только что сказал? – заинтересовался Вотзефак. – Блин, как это звучало? Никогда ничего подобного не слышал!

– Да забей! – рассердился Синеман. – Автор уточнял в словаре транскрипцию слова Christ и не успел вовремя переключить язык!

– А-а-а, – все хором посмотрели на небо и перекрестились.

– Эй, вы, там, наверху! – раздался голос снизу.

Сразу наступила тишина. Штурмующие посмотрели наверх.

– А вот и они, два голубчика! – воскликнул кто-то.

Толя нашел говорящего взглядом и удивился – это был продавец самогона. Покопавшись в памяти, Толя вырыл его имя – Борис.

– Хана вам, парни! – воодушевленно продолжал продавец. – Зачем вы тогда не расплатились за зелье?

Народ внизу зароптал, подтверждая, что поступок и впрямь был нехорошим.

– Извини, Борис! – крикнул Вотзефак. – Не при деньгах тогда были! Хочешь, сейчас заплатим? С процентами!

Борис смачно харкнул в сторону.

– Засунь свои проценты себе в подмышку, дебил! Мы хотим крови!

– Хреново! – вполголоса сказал Вотзехелл. – Этот обсаженый придурок вечно после употреблений себя вампиром воображает!

Неожиданно налетевший порыв ветра донес до ноздрей Анатолия затхлый запашок. Он огляделся, пытаясь определить его источник. Он увидел, как к толпе внизу подходит еще одна толпа, но уже без факелов. Толя грустно вздохнул, понимая, что прорваться через такой кордон будет невозможно. Он уже хотел позвать ангела, когда внизу раздался жуткий вопль, а потом хлюпанье и хруст. И рычание.

Толпа заволновалась. Некоторое время царило смятение, а кто-то заорал:

– Зомби!!!

Выстрелы, крики, рычание – все смешалось. В свете фонарей мелькали перекошенные от ужаса лица людей и ужасные, разложившиеся рожи оживших мертвецов. Кровь хлестала фонтанами.

– Понеслось, – прошептал Толя.

– Уходим! – скомандовал Соломон, первый кидаясь к чердачному люку.

Они спустились на второй этаж.

– Все бросайте, уходим через парадное! – кричал Соломон.

Вопросов никто не задавал – все было ясно. Они быстро отшвырнули стол, открыли дверь, и Соломон бросил гранату. Грянул взрыв, кто-то закричал.

– Бегом! Девчонок в кольцо!

Они выбежали на улицу. В рассеивающемся дыму им представилась ужаснейшая картина. Все было залито кровью. Среди трупов ходили, чуть пошатываясь, мертвяки. Друзья, очертя голову и яростно отстреливаясь, побежали к стоящему неподалеку грузовику. Прорваться им не удалось – дорогу преградили штук двадцать мертвецов. Пули лишь отбрасывали их на некоторое расстояние. Толя изловчился и всадил пулю в голову одному из них – никакого результата.

– Ложись! – пискнул кто-то.

Никто не протестовал. Все просто повалились на землю. Толя накрыл собой Веронику. Над головами что-то просвистело, и все мертвецы попадали. Толя обернулся и увидел подошедшую незаметно армию грибов.

– Блин, это правда! – воскликнул Вотзефак.

Главный гриб сплюнул и презрительно сказал:

– Козлы, глядь!

– Чем это вы их? – спросил Толя, вставая.

– Мухоморьей кровью!

– Толян! – завопил Синеман.

Толя обернулся и онемел. Из земли высунулись руки и схватили лежащую Рели. Прошла секунда – и та же участь постигла Веронику. Девочки кричали и отчаянно сопротивлялись, но руки держали крепко. Толя не успел двинуться с места, а они обе уже исчезли под землей. Толя упал на то место, где лежала Рели, и заколотил руками по земле. Точно так же росла трава, таким же плотным был грунт…

– Рели! – Абрам в панике ринулся туда же. – Что это еще за хрень?

– Шахтеры! – побледнев, ответил Филин.

– Чего? Какие шахтеры? – Толя уже совершенно отказывался что-либо соображать.

– Потом выяснишь! – заорал Соломон. – Бежим!!! Хватай грибы и бегом!

В суматошном порядке похватав братьев меньших, команда побежала к грузовику. Несколькими выстрелами они расшвыряли оставшихся рядом мертвецов и завладели транспортом.

– Мы на своей! – крикнул Вотзефак, подбегая к «Уазику». – Едьте прямо за нами!

Соломон железной рукой зашвырнул в фуру практически всех. В кабину сел он сам, Филин, в качестве водителя, и Толя. Филина трясло. Он долго не мог попасть ключом в зажигание, пока Сол не помог ему.

– Езжай! – заорал он.

Филин решительно дернул рычаг переключения скоростей. Грузовик попятился назад, подскакивая на трупах. Вдруг боковое стекло разлетелось. Окровавленная рука просунулась внутрь и схватила сидящего с краю Анатолия за горло.

– Кровь! Кро-о-о-вь!!!

Толя вскрикнул, узнав Бориса. Рука держала крепко, он начинал задыхаться.

– Сол! – прохрипел он.

Соломон, не найдя в карманах желаемого пистолета и убедившись в отсутствии патронов в автомате, подобрал с пола гранату, выдернул чеку и ударом втолкнул ее в ухмыляющийся рот Бориса. Тот взвыл – граната выбила ему зубы. Он отшатнулся от грузовика, отпустив Толю, и поднес ко рту руки.

– Поздно, ублюдок! – зло произнес Соломон.

Раздался глухой удар, и голова Бориса исчезла в кровавом фонтане. Тело еще стояло на ногах, даже пыталось идти. Потом от него отвалились руки, и оно упало.

– Боже мой, – пробормотал Толя, созерцая эту картину. Это было первое убийство, которое он увидел с тех пор, как попал в этот мир. Может, не совсем первое, но самое близкое.

Филин наконец выехал на дорогу и вдавил газ до упора. В двадцати метрах впереди виднелся автомобиль Вотзефака. Толя перевел дыхание – они ушли! Проклятая деревня осталась позади со всеми своими психами и оживленцами.

– Что с девчонками? – спросил он. – О каких шахтерах ты говорил, Филин?

Филин вздрогнул, услышав слово «шахтерах».

– Черт бы побрал эту дрянь, – прошептал он.

– Фил, объясни, что к чему? Они убьют их?

– Подозреваю – нет. Шахтеры забрали только девчонок, на нас даже не покусились. Значит, им нужны именно они.

– Что за шахтеры? – угрюмо спросил Соломон.

Филин вздохнул и начал объяснять:

– Вы не знаете, но дон организовал экспедиции по выжженным землям…

– Знаем, – сказал Соломон. – Эвил говорил.

– А, ну да. Шахтеров они нашли там. Эти ребята каким-то образом перемещаются в земле. Как призраки! Они многих наших тогда под землю утащили, когда они просто легли отдыхать. Мне так и рассказывали – из земли высовываются руки, хватают тебя и тащат вниз.

– И?

– Они стащили вниз весь отряд, остался только один человек. Тогда несколько шахтеров поднялись на поверхность. Это обычные люди, на вид. Только в грязи все, на головах каски с фонарями. Они вступили в переговоры. Парень выложил им все – кто, зачем, почему. Шахтеры не изъявили желания служить дону, но согласились сотрудничать. Они вернули всех парней назад, и ушли, оставив секрет, как их вызывать.

– И как? – спокойно спросил Толя.

– Ну, это ритуал… Погоди, ты не хочешь сказать, что собираешься их вызвать?

– А ты думал, что я подарю им Рели и Веронику?

Филин, отпустив руль, запустил руки в волосы. Грузовик вильнул.

– Эй, держи баранку! – крикнул Соломон. Филин спохватился и выровнял машину.

Соломон обратился к Толе:

– Не пори горячку, мы не будем их вызывать.

– Почему?

Вместо ответа Сол повернулся к Филину:

– Как быстро эти парни передвигаются под землей?

– Почти мгновенно.

– Понятно. В таком случае, девчонки, наверное, уже у дона. Шахтеры оказали свою услугу.

– Ну и что мы теперь будем делать? – спросил Толя.

– Не знаю. Вотзефак и Вотзехелл хотят нас куда-то отвести. Посмотрим.

Толя некоторое время смотрел в окно. Мимо них проплывали деревья – грузовик ехал мимо леса. Толя рассуждал долго и пришел в ужас. Ему казалось, что в такой ситуации он сразу определится в своих чувствах, но ничего подобного не произошло. Он одинаково переживал как за Рели, так и за Веронику.

Грузовик замер. Без толчка, без скрипа тормозов – просто остановился. Из лесу выступил ангел. Толя открыл дверь и спрыгнул на землю.

– Здравствуй, Анатолий, – ангел протянул ему руку. Толя молча пожал ее.

– Ситуация ужасна, – сразу приступил к делу ангел. – Поверь, я предупредил бы тебя насчет шахтеров, но мы сами узнали о них только в последний миг. Экспедицию дона мы вообще оставили без внимания – смотрели только за вами.

– Что будет с девчонками? – спросил Толя.

– Они сейчас в крепости…

– Это мы уже поняли. Дальше что? Дон хотел вернуть Рели – зачем? А Вероника? Она ведь ему не нужна, он убьет ее?

Ангел вздохнул и снял очки. Толя с замиранием в сердце посмотрел в его глаза, сияющие небесной голубизной.

– Ты уверен, что хочешь знать это?

Толя, помедлив, кивнул.

– Take my hand, – прошептал ангел.

Толя протянул руку. Ангел легонько коснулся ее и мир, окружающий их, исчез. Они оказались вдруг посреди оживленной улицы. Мчались автомобили, ползали трамваи, суетились люди.

– Где мы? – удивился Толя.

– Мы в этом же мире, – ответил ангел. – Примерно триста пятьдесят лет назад он был таким.

Толя огляделся, сделал несколько шагов.

– Это чужой мир, – вдруг сказал он.

– Да. Для тебя – чужой. Ты не видел больших городов, и поэтому даже упадничество этого мира триста лет спустя не оттолкнуло тебя так, как это.

– Там он настоящий, – сказал Толя. – Там видишь каждого человека, а здесь – только толпа.

– Не только, – возразил ангел. – Толпа – большинство. Но есть и здесь личности. Есть огоньки настоящей любви. Страдания. Здесь есть все, надо только уметь искать.

– Зачем ты показываешь мне это?

– Вот зачем! – Ангел протянул руку, указывая на кого-то в толпе. Толя пригляделся. Там шли двое. Первый – в длинном черном плаще, черных брюках, черной футболке – это не смотря на жару. В сущности же, парень был его ровесником и даже чем-то похож. Рядом с ним шел, можно уже сказать, молодой мужчина. Ему на глаз было лет двадцать пять, волосы длинные, черные, как смоль. Одет он был в своем роде тоже неповторимо – белая шелковая рубашка, а поверх нее кожаная куртка. Плюс брюки и осенние полуботинки.

Они оба о чем-то говорили и прошли мимо Толи и ангела, не обратив на них никакого внимания. Только тут Толя понял, что звуки в окружающем их мире отсутствуют.

– Кто они?

– Это те, с кем тебе уже никогда не встретиться. Они спасли этот мир от гибели.

– Спасли? – удивился Толя. – Но как же?..

– Просто. Спасенный мир продолжает развиваться и дальше. Тот мир, в котором ты есть – лишь свободная вариация на заданную тему. Отражение.

– Отражение, – повторил Толя. – Почему же тогда за него ведется такая битва?

– Это отражение достойно жизни так же, как и любой другой из миров. Вспомни, Господь согласился не трогать Содом и Гоморру даже ради десяти праведников, находящихся там! Здесь – мир, и праведников в нем много.

– Но что ты хотел…

– Смотри!

Мир вновь исчез. Теперь Анатолий видел только одного парня – того, что с длинными волосами. События, окружающие его, мелькали с головокружительной скоростью. Вот его окружают квиттеры, вот люди, а вот он в совершенно другой одежде бросается с коротким ножом на громадного огнедышащего дракона. Битвы, сражения, войны… Но порой мелькало что-то более спокойное – женские, девичьи лица. Они не улыбались. Они смотрели на этого человека со страданием, с болью, но с несомненной любовью. Их было не много. Толя успел заметить одну – с рыжими волосами, красивую. В руке она держала что-то. Чемодан? Скорость, с которой все менялось, не позволяла разглядеть.

Так продолжалось некоторое время, и вдруг Толя вскрикнул:

– Рели!

Вскрикнул и понял, что ошибся. Девушка была похожа на Религию, но не была ею. Такие же темные волосы, такие же глаза… Но чуть другой овал лица, не та улыбка.

– Это ее далекая родственница, – сказал ангел. – Пра-пра–, Бог знает сколько раз, бабушка.

– А дедушка? – спросил Толя. – Этот парень?

– Да. Это его имени страшатся квиттеры.

Толя смотрел на лицо девушки, так похожей на Религию. Она медленно таяла в темноте. Вскоре кроме тьмы ничего не осталось.

– И что дальше? – спросил Толя.

– Этот парень – ось всех возможных миров, – сказал ангел. – Я объясню, как могу. В общем, он может с относительной легкостью перемещаться между мирами, он до какой-то степени влияет на них.

– Как это получилось?

– Это получалось две с лишним тысячи лет. Он величайший воин всех времен и миров. Мироздание очень сложно в своей основе и никто не знает, как и когда оно поступит.

– А Бог?

– Бог… Превыше всех Богов всегда был и есть Творец, которого не видел никто.

– Напоминает Перумова, – сказал Толя.

– Не удивительно. Каждое произведение, в которое вложена душа, может породить мир. Бывает и наоборот. Бывают отражения абсолютной истины в произведениях искусства. В общем, этот человек был избран мирозданием и стал его осью. Его убийство влечет за собой гибель всего. А Рели, далекая его родственница… Даже возможная родственница, поскольку существует лишь в отражении, может стать осью всех отраженных миров.

Толя закрыл глаза.

– Мы можем вернуться в лес? – спросил он.

Ангел не ответил, но когда Толя открыл глаза, они стояли в лесу, на том же самом месте.

– Дон знает? – спросил он.

– Да. – Подтвердил Ангел. – Он спутался с силами зла задолго до того, как мы узнали. Была затрачена энергия, что тщательно скрывалось. Но теперь это ясно. Энергии этой хватит на перемещение в другой мир двух человек. Одним будешь ты. Второго, вернее, вторую, тебе предстоит выбрать.

– Это означает, что больше никакой помощи? – спросил Толя.

– Извини, – Ангел пожал плечами. – Либо так, либо эти игры грозят уйти в бесконечность.

– Я понимаю, – сказал Толя. – Но что дон хочет? Он убьет ее?

– Нет. Он воспитает ее, как воина. Он сделает из нее убийцу, она будет купаться в крови, и тогда, когда она станет осью отраженных миров, дон не останется в стороне. Бессмертие – лишь малая часть того, на что он рассчитывает.

– Рели не станет убийцей!

– Поверь мне, станет. Эти ребята – профессионалы своего дела. Они кого угодно заставят сделать что угодно. Не силой, так каким-нибудь другим способом. А дальше – дело привычки. Спасайте ее, пока не поздно, а потом вы уйдете.

– А как же мир? – удивился Толя.

– Здесь уже речь идет о чем-то, на порядок более важном. Рели нельзя здесь оставаться.

Толя задумался. Мысли его пришли в совершеннейшее смятение.

– Погоди, – сказал он. – Но зачем это Дьяволу?

– А? – спросил ангел.

– Ты говорил, что дон узнал о Рели с помощью нечистой силы. Но ведь власть дона и Рели не будет выгодна Дьяволу!

– Почему нет? – спросил ангел. – Дон, при всем своем уме, глуп, как пробка. Дьявол использует его, как хочет. А Рели будет целиком и полностью зависеть от дона.

Толя опять задумался. Теперь его занимало уже другое.

– Вы ведь хотите, чтобы со мной отправилась Рели? – спросил он. – Вам надо спрятать ее, так? О Веронике не может быть и речи?

Ангел вздохнул и снова спрятал глаза за темными очками.

– Мы не можем влиять на твой выбор. Но ясно одно: ты не можешь оставаться тут вечно. Кто ты такой? Всего лишь доктор. Знай одно: если Рели останется здесь, миру придется исчезнуть.

– Поверить не могу! – вскричал Толя. – Вы собираетесь уничтожить этот мир?

Ангел скорбно опустил голову.

– Проект уже готовится, – сказал он. – Мы не можем убить одного или несколько человек, но уничтожить мир – это нам по силам. Один мир – ради всех отраженных миров. Невелика расплата.

Толя оглянулся на грузовик. Соломон, замерев, сидел в кабине, глядя перед собой. Соломон, Вингер, Мишут, Вотзефак, Вотзехелл, Синеман… Черт, да даже и Офзеринс! Это его друзья, и все они должны будут погибнуть! Толя вдруг понял, что, выбирая между Верой и Религией, он обрекает одну из них на гибель. Всего лишь доктор…

– Все начиналось так просто, – пробормотал он.

– Извини, – тихо сказал ангел. – Я должен идти. В следующий раз мы увидимся, когда ты сделаешь свой выбор.

Толя кивнул. Ангел потоптался на месте еще какое-то время, а потом ушел в лес. Толя поспешил забраться в грузовик.

Путь под землей не был похож ни на что. Рели и Вероника чувствовали, как земля легко расступается перед ними, мягко шурша. Чьи-то руки тащили их вперед. Не было видно ничего, но продолжалось все это мгновения. Прошло, наверное, секунд пять, и их выбросило на поверхность. Девочки упали на землю, которая теперь снова обрела для них свою плотность. Переведя дыхание, они поднялись на ноги и осмотрелись. Они находились во внутреннем дворе незнакомой им крепости. Вокруг было безлюдно. С тех пор, как тут побывал Эвил, многое изменилось. Не валялось на земле бесхозное оружие, исчезли открытые кафешки и все остальные развлекательные моменты.

Каменные стены крепости освещались иногда лучами прожекторов, расположенных на ее вершине. Один из лучей вдруг перестал описывать круги и взял обеих девочек в кольцо. Их заметили.

– Где мы? – спросила Вероника.

– Это крепость Гана, – мрачно ответила Рели.

– Да, это так!

Девочки вздрогнули. Из темноты в круг света вышел парень с автоматом в руке. Увидев его, Рели яростно вскрикнула – это был Свит. Сзади него шли еще двое, но по ним было сразу видно – никто.

Как только они подошли, из земли выскочили двое шахтеров. Вероника содрогнулась, увидев их серые безжизненные лица.

– Мы принесли их, – сказал один. – Где?

Свит осмотрел девчонок внимательным взглядом и мерзко улыбнулся.

– Да, это они, – признал он. – Давай!

Один из стоящих за ним парней вышел вперед. Оказалось, что он тащил с собой отбойный молоток.

– Все как договаривались, – сказал Свит. – Он без питания, сами понимаете – времена такие.

– Отлично, отлично! – зашуршали шахтеры. Их руки жадно протянулись и приняли отбойный молоток. На какой-то миг лица их оживились и стали почти человеческими. Веронике даже показался румянец на их щеках.

– Не отдавайте нас им, пожалуйста! – крикнула она. – Они убьют нас!

Один из шахтеров с сомнением посмотрел на Веронику и перевел взгляд на Свита.

– Убьют? – удивился Свит. – Не мели ерунды, детка! Такие красавицы, такие формы…

Он провел пальцем по щеке оробевшей Вероники. Вдруг он резко развернулся и сильной пощечиной опрокинул Рели на землю. Она приглушенно вскрикнула и осталась лежать, зажимая ладонью горящую щеку.

– И даже тебя мы убивать не станем, – сказал Свит. – Мы сделаем с тобой много гадкого и нехорошего, но убивать тебя мы не будем.

Он посмотрел на шахтеров, которые нерешительно переминались с ноги на ногу. Все происходящее, очевидно, не слишком-то им нравилось.

– Ну чего? До свидания, что ли? – нетерпеливо сказал Свит. Ему явно хотелось побыстрей приступить к гадкому и нехорошему.

Шахтеры молча сгинули, провалились сквозь землю.

– Ну, блеск! – восхитился Свит.

Рели поднялась с земли, глядя на него горящими ненавистью глазами. Свит немедленно нанес ей еще один удар. Рели беззвучно упала.

– Да прекрати же ты! – Вероника кинулась на него с кулаками, но была мгновенно схвачена сопровождающими.

Свит не обратил на нее внимания. Он с улыбкой наблюдал, как Рели вновь поднимается на ноги. Её шатало, но она продолжала упорно смотреть ему в глаза.

– Давай, – сказала она разбитыми губами. – Самоутверждайся, ублюдок!

Свит прекратил улыбаться и, сделал шаг к ней, разорвал ей на груди платье. Рели не дрогнула. Она молча смотрела в глаза своему мучителю. Свит стоял перед ней, пытаясь с честью выпутаться из собственной ловушки. Эта гордая девчонка издевалась над ним, хотя должно было быть наоборот! Несколько раз он поднимал руку, но тут же опускал обратно, не решаясь почему-то дотронуться до того, чего ему так хотелось. Сорвавшись, он снова ударил ее по лицу, на этот раз со всей силы. Рели упала и больше уже не поднималась – она потеряла сознание.

– Уведите ее! – не поднимая глаз, приказал Свит и сам ушел в темноту.

– Куда? – спросил один из парней.

– В карцер, куда еще? Вторую тоже в карцер, но в другой.

Грубые руки подхватили Рели и, вместе с Вероникой, роняющей наземь беззвучные слезы, потащили к воротам крепости.

Когда «Уазик» остановился, уже на протяжении десяти минут лил дождь. Анатолий, весь погруженный в свои тусклые размышления, все равно не мог не посочувствовать братьям Вотзе – открытый верх в такую погоду навевает не самые цензурные мысли.

Филин выключил двигатель и выпрыгнул из кабины. Толя и Сол последовали его примеру. Они остановились далеко за пределами Бабуней, где-то на окраине местного леса. Вдалеке виднелись уже первые домики какой-то другой деревни. Толя уже хотел вслух удивиться, зачем они тут остановились, когда заметил, что среди деревьев теплится огонек. Присмотревшись, он понял, что это небольшой фонарь со свечой висит у двери какого-то каменного строения.

– Что это? – крикнул он Вотзефаку. Дождь, ставший нешуточным, глушил слова.

– Морг! – откликнулся Вотзефак. – У меня тут знакомый работает.

– Просто великолепно! – пробормотал Толя.

Соломон тем временем открыл двери фуры и выпустил всех остальных.

– Пойдемте! – скомандовал Вотзефак, и первым двинулся к зданию морга.

Толя невольно им восхищался. Все остальные имели вид весьма растрепанный и угрюмый, даже Соломон несколько расклеился и то и дело шмыгал носом. Вотзефак же, да и Вотзехелл держались вполне бодро. Лица у них как всегда были мрачные и злые, но исполненные суровой решимости крушить черепа кому бы то ни было. Вотзехелл держал в руке свой любимый дробовик, его брат сжимал автомат с двумя магазинами, связанными веревкой для быстрой перезарядки в условиях боевых действий. От одного взгляда на них настроение несколько поднималось.

Офзеринс незаметно подошел к Толе и толкнул его плечом.

– Чего вам? – уныло спросил Толя.

– Слушай, а кто это… пысает? – спросил лорд.

Толя посмотрел на лорда, потом на небо, сообразил, что имеется ввиду и объяснил:

– Это дождь.

– Нет! Я про ту ерунду, что валится с неба!

– Это вода!

– Вода? – Лорд удивленно посмотрел на небо. – Кто бы мог подумать…

Вотзефак подошел к двери и громко постучал прикладом. Потянулись секунды. Всхлипывал Абрам, повторяя имя дочери, вторично потерянной им. Наконец раздался звук отодвигаемого засова и дверь, скрипнув, приоткрылась. Из дому выглянул грустный мужчина лет сорока. Он окинул взглядом всю компанию и задержался на Вотзефаке.

– Ты живой? – угрюмо спросил он.

– Конечно! – ответил Вотзефак. Его тон убеждал.

– А зачем тогда приехал?

Вотзефак не нашелся с ответом. Офзеринс нервно хихикнул где-то на заднем плане.

– Да ты чего, Грэйвс, не узнал, что ли? – забеспокоился Вотзефак. – Это ж я, Вотзефак! Я тебе, помнишь, однажды десять трупов оптом загнал!

Выражение лица Грэйвса почти не изменилось.

– А, это ты, – равнодушно сказал он. – Что, есть новенькие кадавры?

– С этим пока туго, – Вотзефак развел руками. – Но я надеялся, что ты по старой дружбе пустишь нас переночевать…

– Нет, – решительно буркнул Грэйвс и попытался закрыть дверь. Вотзефак придержал ее рукой.

– Я тебе за это кое-что интересное расскажу, – заявил он. – Ты тут отстал от жизни! По земле уже ходят живые мертвецы!

– Живые? – Глаза Грэйвса заблестели. – Ты ничего не путаешь? Я хочу сказать, что ты должен быть уверен в собственной правоте, чтобы не получилось недоразумения, когда я впущу вас в свой дом!

– Слушай, просто пусти нас в дом, ладно? Этот чертов дождь становится сильнее!

Грэйвс посмотрел на небо и отступил в глубь дома.

– Заходите, – послышалось оттуда.

Вотзефак повернулся к друзьям:

– Пойдемте. Да не бойтесь, тут спокойно!

Помещение морга с первого взгляда казалось довольно уютным. Лежачих мест, правда, было не много, да и лежать на них никто не стремился, тем более что большинство из них были заняты. И вот тут-то и вступал в дело второй взгляд. Хозяин заведения, очевидно, предавался своей профессии с фанатическим воодушевлением сексуально озабоченного человека, находящегося в палате для парализованных фотомоделей. Внутренности были разбросаны везде, пол был залит кровью. Под ногами валялись скальпели, молоточки, зубила, пилы и другие инструменты.

Хозяин, ни сколько не смущаясь, прошел через все это безобразие к двери в противоположной стене. За ней оказалось вполне приемлемая комната. Большая, уставленная мягкой мебелью и даже с полыхающим камином в углу. Когда все, сдерживая рвотные позывы, прошли туда и закрыли за собой дверь, второй взгляд посетил и Грэйвса.

– Что это такое? – спросил он, показывая пальцем на Офзеринса.

Вотзефак уже хотел представить ему местную достопримечательность, но понял, что Грэйвс имеет ввиду кучу грибов, лежащих на руках у лорда. Грибы, задремавшие в дороге, как раз продирали глаза, потягивались и поправляли луки и колчаны со стрелами. Офзеринс нагнулся и заботливо ссадил маленьких воинов на пол. Его примеру последовали все остальные – грибов, по самым приблизительным подсчетам, оказалось около двухсот. Остальные безнадежно потерялись во время спешной эвакуации.

– Это, видите ли, грибы, – вступил в разговор Соломон. – Они с нами, много хлопот не доставят.

Грэйвс созерцал грибы около минуты, и примерно столько же грибы созерцали его. Потом Кивороб жестом приказал своим приготовиться к стрельбе. Разом натянулось около двухсот луков.

– Не нравится мне этот парень, – задумчиво сказал Кивороб. – Вы точно уверены, что он не питает на наш счет никаких иллюзий? Ну, типа, что мы очень вкусные и так далее?

Ответить никто не успел – хозяин с грохотом упал в обморок. Хотя, сказать: с грохотом потерял сознание – интереснее. Так и представляешь, как потерянное сознание летит, летит, а потом – БУХ!.. Но это лирика. Суть в том, что Грэйвс рухнул на пол, как подкошенный, и остался там лежать до выяснения обстоятельств и даже после. А обстоятельства выяснились довольно быстро:

– Очухается, – сказал Толя, пощупав пульс. – Давайте вытащим его к мертвецам. И ему уютнее, и нам спокойнее.

Возражений не было. Вотзефак и Вотзехелл схватили Грэйвса за руки и за ноги и вынесли его в кровавое помещение. Вернувшись и закрыв за собой дверь, они расселись кто куда, и обсуждение началось.

– Обрисовывать ситуацию я не стану, – признался Сол. – Все присутствовали и участвовали. Остается один вопрос: что делать?

Никто долго ничего не говорил. Только грибы всем своим видом выражали готовность делать хоть что-нибудь, но лишь бы против козлов.

– Мы должны убить дона, – тихо сказал Толя.

Соломон даже вздрогнул:

– Я думал, ты скажешь: «мы должны спасти девчонок». Откуда такая кровожадность?

– Это единственный выход.

И Толя рассказал все. Тишина висела напряженная. Каждый в меру своих способностей пытался осмыслить информацию.

– Уничтожат весь мир из-за одного отморозка? – Вотзефак не мог принять такой мысли. – Да они там что, совсем белены объелись?

– Ты не понял ничего! – поморщился Толя. – Они считают, что дона мы убить уже не сможем. А раз так, то следует уничтожить весь мир, чтобы остальные миры не оказались задеты.

– Умный ты стал от всех этих ангелов! – признал Вингер. – Но есть еще вопрос: что они будут делать, если ты выберешь Веронику? Ну, или, например, для чистоты эксперимента… если ты вообще возьмешь с собой Синемана?

– Они грохнут этот мир.

– Блин, по-моему, все очевидно! – решил Вотзефак. – Берешь Рели и отваливаешь!

– Спасибо, – кивнул Толя. – Даже Силы Света дают мне сделать выбор, не смотря ни на что!

– Конечно, они-то не погибнут!

Толя встал с кресла.

– Я предлагаю вам выход, который устроит всех: убить Гана. Подумайте: даже если я ухожу вместе с Рели, нам все равно придется прийти в крепость и сражаться! Фактически, убить дона даже проще!

Все молча переглядывались. Судя по всему, последний аргумент прозвучал убедительно. Первым высказался Морлок:

– Мы наконец-то пойдем сражаться?

– Да, – кивнул Соломон.

– Отлично!

– Прекрасно! – подтвердил Кивороб.

– Ну, фиг с ним, – пожал плечами Вотзефак; брат молча кивнул.

– Я искуплю вину перед дочерью! – провозгласил Абрам.

– Это будет круто, как, типа, «Властелин колец. Возвращение Бомжа»!

– Ты хотел сказать, «короля»? – уточнил Вингер.

– Нет, именно «бомжа»! – горячо возразил Синеман. – Именно так круто все будет, я предчувствую!

Вингер тяжко вздохнул:

– Хорошо. Да будут пляски на могиле искусства! Но, в таком случае, следующую главу я хочу посвятить Леониду Филатову!

 

Глава 16. Леониду Филатову посвящается…

СОЛОМОН

ВИНГЕР

СОЛОМОН

КИВОРОБ

СОЛОМОН

ВОТЗЕФАК

СОЛОМОН

МИШУТ (играет на гитаре)

Тишина в течение минуты.

СОЛОМОН

ФЕКАЛИУС

ЭВИЛ

ГОДОВОРД

КАРМЭН

ОФЗЕРИНС

ВОТЗЕФАК

АБРАМ

МОРЛОК

СОЛОМОН

ФИЛИН (дергается, трясет головой)

ФЕКАЛИУС

СОЛОМОН

Все персонажи, как могут, устраиваются на ночлег. Изредка слышны маты, оправдания и зевки – исключительно в рифму!

 

Глава 17. Разводка лоха, как рифма с «ха-ха»

Шмыглика называли Шмыгликом потому, что он постоянно везде шмыгал. Причем не носом, а исключительно всем телом! Тут прошмыгнет, там прошмыгнет, и военной тайны уже как не бывало. Дон заприметил его чисто случайно, когда он был еще маленьким мальчиком и воровал картошку на рынке. Ган взял его под свою опеку на должность карманника, но когда было донесено, что народ на улицах, смеясь, обсуждает совершенно секретный случай, связанный с бухгалтерским обманом, оказалось, что талант паренька гораздо глубже и шире, чем предполагалось. Дон был не глуп. Он наказал Шмыглика для острастки, а потом повысил ему жалованье и попросил, чтобы тайны его крепости оставались внутри нее. А чтобы талант не пропал, дон предложил пареньку исследовать толки и настроения в городе. Так с тех пор и потянулась жизнь Шмыглика. С утра он выходил из крепости, ловил попутку и ехал до города. По пути уже он узнавал от водителя много нового, а уж в городе от него и вовсе спасения не было. Конечно, все знали, что к чему, старались держать языки за зубами, но Шмыглик даже из интонации вопля «Пошел к черту, стукач поганый!», мог вычленить уйму информации. Фактически, он «читал» людей, как книги.

В это утро Шмыглик как обычно вышел за ворота, лениво попрощался со знакомыми стражниками и протянул руку, останавливая первую машину. Она пронеслась мимо, даже не тормознув.

– Так, это, кажется, Деревянный, – пробормотал Шмыглик. – Черта ж он не тормознул? А, знаю, боится дона! Чем он может заниматься? Так, ветер северный… Ну, точно! Героином, гад, торгует! Вчера же у нас цистерна перевернулась? Так, понятно, учетчикам надо бошки посворачивать! Либо куплены, либо считать не умеют! Или нет, весы сломались! Да, ночью ведь дождь был…

Вот так вот, из чего угодно мог добыть информацию Шмыглик!

Вдруг вдали показался грузовик. Шмыглик на автомате вытянул руку, внутренне содрогаясь. Грузовик был огромным, решительным и бескомпромиссным. И, что самое страшное, внутри него Шмыглик ощущал такую же жесткую решимость идти до конца и все крушить. Будто грузовик за рулем грузовика!

– Кто ж это? – удивился он, когда грузовик замер около него, подняв облако пыли.

Дверца открылась, и на землю спрыгнул незнакомый Шмыглику парень. С виду – ровесник.

– Здорово, я – Син! – представился он, весело протягивая руку.

– Шмыглик, – Шмыглик, пожимая руку, чуть не сошел с ума – парень совершенно не читался! Он, подобно грузовику, снаружи, как и внутри, был весь какой-то бестолковый, неожиданный и непонятный.

– Забирайся, Шмыглик!

Шмыглик нерешительно залез в кабину и посмотрел в холодные и злые глаза водителя. Этот был постарше него и поздоровее.

– Здравствуйте, – промямлил Шмыглик, чувствуя, что здоровается с монолитной глыбой.

Син запрыгнул вслед за ним и захлопнул дверь, погрузив Шмыглика в пучину нервной клаустрофобии. Грузовик тронулся.

– Это программа «Гаси», канал ФАК-ТВ, под эгидой «Августо ентертейнмент» и «Мас. Штаб компани». Меня зовут Синеман, нашего водителя – Вотзефак. В нашем «Гаси» не надо платить деньги, но и тебе, парень, никто не заплатит. Однако если ты не будешь давать правильные ответы, то осознаешь потаенный смысл названия нашей программы!

– Господи! – взвизгнул Шмыглик. Из всей услышанной белиберды он уловил лишь главное: Синеман и Вотзефак! Эти имена были на слуху.

– Начнем с простых вопросов, цена которым – твои зубы! – жизнерадостно продолжал Синеман. – Первый вопрос: «Паркер» – это ручка, или человек-паук?

Шмыглик лихорадочно соображал. Он не знал, что такое «Паркер», не знал, что такое ручка, а словосочетание «человек-паук» вообще поставило его в тупик.

– Раз. Два. Три, – хладнокровно сосчитал Синеман. – Ваш ответ?

– Я не знаю!

– Вотзефак, гаси.

Вотзефак лениво оторвал правую руку от руля и резко двинул Шмыглику в челюсть. Шмыглик пискнул и выплюнул себе на руку окровавленный резец (в смысле, зуб).

– У вас все еще осталась жизнь, – заметил Син. – Хочу также заметить, что у вас есть две подсказки: первая – попросить помощи у Господа Бога, и вторая – прозвонить «цешкой» трансформаторную будку. Хайтек – инженер погибший, из избранных, – рассказывал Вингеру – это что-то!

– Син! – прикрикнул Вотзефак. – Не отвлекайся.

– А, точно, прости, – спохватился Синеман. – Итак, переходим к более сложным вопросам, которые стоят перед нами. В чем смысл жизни?

Шмыглик застонал. Он уже понял, что попал к конченым отморозкам, и его шансы выбраться равняются нулю.

– Я не знаю, – всхлипнул он. – Отпустите меня, пожа…

– Гаси!

Шмыглик уныло сплюнул второй резец.

– Ты снайпер, Вотзефак! – восхитился Син.

– Опыт! – самодовольно признал Вотзефак.

– Итак, отвечаю на свой собственный вопрос. Смысл жизни, мой дорогой Шмыглик, состоит в том, чтобы правильно ответить на третий вопрос. Как найти подземный ход, что ведет в крепость?

Шмыглик похолодел, остолбенел, онемел, опешил, обомлел и далее по списку шаблонов и штампов.

– Я не знаю, – прошептал он.

– Слышь, парень, ты у нас за сегодня уже третий ничего не знающий! Первые два в фуре, льдом обложенные! Давай, вспоминай, рейтинги падают!

Шмыглик заплакал. Предать дона значило умереть. Не предать значило, возможно, нечто похуже. Да тут еще Синеман наклонился к нему и доверительно сказал:

– Самое страшное, что это еще не самое страшное.

– Ну? – Вотзефак начал терять терпение.

– Да, действительно: ну? – подтвердил Син. – Будешь исповедоваться?

– Нет!

– Жадница! – проворчал Синеман. – Вотзефак, друг, останови где-нибудь в тихом местечке.

– Не-е-е-т! – в панике заорал Шмыглик.

– Понятно уже, что «нет». Потому и в тихом местечке.

– Нет, «нет» – в смысле, не надо останавливаться, я все скажу!

– Здорово ты придумал – не надо останавливаться! Что ж нам теперь, вечность тут круги наматывать? Ну, ладно, давай, рассказывай!

Шмыглик покрутил в воздухе пальцами и жалобно сказал:

– Ну, как я так объясню? Дайте хоть карту!

Синеман открыл бардачок и достал оттуда вчетверо сложенную большую карту. Она принадлежала кому-то из людей дона, так что была куда более подробной, чем все остальные. Шмыглик на мгновение задумался, а потом уверенно ткнул пальцем в бумагу.

– Здесь!

Синеман склонился над картой, и даже Вотзефак на мгновение скосил взгляд.

– Ты точно уверен? – спросил Синеман.

– Да, точно.

– Ты соображаешь, что будет с тобой, если это окажется ложью?

– Прекрасно понимаю.

Синеман еще секунд двадцать изучал карту и Вотзефак начал нервничать.

– Ну, чего там? – спросил он.

– Давай-ка, поворачивай к нашим, – решил Син. – С этим разделаемся, тогда и будем решать.

– Вы же обещали! – заорал Шмыглик.

– Ничего мы тебе не обещали – это раз! А во-вторых, не бойся, жить ты будешь. На пособие по инвалидности.

Приказание Свита было выполнено лишь номинально. Он был еще молод, не был Синеманом, и не знал простой истины, к которой приходит каждый киношный злодей перед тем как брать огромный тесак и идти разбираться с каким-нибудь очередным Шварценеггером: «Если хочешь, чтобы все было сделано правильно – сделай это сам».

В идеале надо было полностью изолировать Рели от всего мира по указу дона, но ребята, исполнявшие приказ, были не самыми сообразительными. Им было лень разводить пленниц в разные концы подземной тюрьмы, поэтому они посадили их в два соседних каземата и ушли с чувством выполненного долга. Поплакав некоторое время, уставшие и перенервничавшие девушки заснули и проспали всю ночь. Где-то наверху шел дождь, где-то в морге строились планы, где-то в крепости сломанные весы неправильно отвешивали героин… Но внизу, в подземелье, была лишь тьма.

Утром девушки проснулись одновременно. Вероника открыла глаза, обнаружила, что находится в кромешной темноте, и испуганно вскрикнула:

– Где я? – ей на миг причудилось, что она вновь лежит в гробу.

– Вера?

– Рели?

Девушки поползли навстречу голосам друг друга и столкнулись со стеной. Пошарив по ней руками, они одновременно обнаружили довольно широкое отверстие, одновременно просунули туда руки, и, столкнувшись пальцами, одновременно с визгом отшатнулись.

– Это ты до меня дотронулась? – спросила Рели.

– Да, похоже, – откликнулась Вера.

Они вновь приблизились к отверстию и схватились за руки.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Вера.

– Отвратительно. Все болит, – пожаловалась Рели.

– Как лицо?

– Будто онемело. Больно очень.

– Ты что, знала этого мерзавца?

Рели вздохнула. Вера почувствовала, как ее пальцы чуть разомкнулись, а потом вновь сжали ее руку.

– Да. Когда мой дорогой папа в городе додумался сыграть с доном в карты и проиграл меня, то дон сразу же послал этого подонка за мной. Он и его шакалы утащили меня в какой-то сарай, а потом Толя и остальные меня спасли.

При упоминании о Толе, на душе у Веры потеплело.

– Может, и сейчас спасут, – сказала она.

Рели фыркнула:

– Не смеши меня! Там был деревянный забор и штук десять парней, а тут – крепость и целая армия головорезов! При всем их желании, ничего не получится!

Вера не стала спорить. Она молча продолжала верить.

– Как ты думаешь, что дон сделает с нами? Зачем мы ему вообще?

– Не знаю. – По тому, как дернулась ее рука, Вера поняла, что она пожала плечами. – Из меня, наверное, проститутку сделают, а тебя в гарем к дону.

– Как ты можешь так спокойно рассуждать об этом?!

– А что я могу еще делать? Ты видела, как они обращаются со мной? Я здесь явно не для того, чтобы кататься сыром в масле. Разве что в кипящем.

Вера большим пальцем ласково погладила ее ладонь.

– Не унывай, – попросила она. – Не может все так плохо закончиться!

Рели грустно улыбнулась в темноту.

– Ничто не закончится, понимаешь? – сказала она. – Это в книгах что-то заканчивается, а в жизни – тянется бесконечно. В книге одна строчка: «Жили долго и счастливо», а в реальности это – целая жизнь.

Грузовик остановился у неприметного трактирчика под названием «Тоскующий Джонни». Вотзефак и Синеман выпрыгнули из кабины и выволокли Шмыглика.

– Пикнешь – сдохнешь, – пообещал Вотзефак.

Они вошли в трактир и огляделись. Свою компанию они обнаружили сразу – они занимали четыре угловых столика. Толя и Соломон поднялись им навстречу.

– Как прошло? – спросил Сол.

– Гладко, – объявил Синеман.

– Это он? – Сол кивнул на Шмыглика.

– Да.

– Понятно. Толя, пошли.

Они с Толей взяли Шмыглика под руки и вышли из зала в прилегающую комнату. За умеренную плату хозяин сдавал ее на несколько часов любым желающим и нисколько не интересовался тем, что происходит внутри. Вотзефак, увязавшийся с ними ради обеспечения безопасности, прикрыл дверь. Шмыглика швырнули на кровать.

– Штаны снимай, ложись на живот, – велел ему Толя.

– Зачем? – испугался Шмыглик. – Что вы собираетесь делать?

Толя молча глянул на Вотзефака. Тот подошел к Шмыглику и дал ему хорошего подзатыльника.

– Сказано – снимай! – рявкнул он.

Шмыглик, поскуливая, спустил штаны. Толя вынул из кармана стерильную упаковку со шприцем, которую по случайности унес из больницы, когда еще делал операцию Сергию. Отвернувшись, он разорвал упаковку и набрал в шприц жидкость из заранее приготовленной баночки.

– Что это? – спросил Шмыглик.

– Это волшебная сыворотка, – объяснил Толя. – Понимаешь, ты нам не нужен, но и просто так тебя отпустить мы тоже не сможем. Этот препарат действует в течение суток. Если ты кому-то расскажешь о своем приключении – инсульт тебе обеспечен. Причем, раньше, чем ты произнесешь первое слово. Если решишь написать или выстучать азбукой Морзе – результат тот же. Хоть флажками семафорь! Доступно излагаю?

– Доступно, – вздохнул Шмыглик. Ему было плевать: его отпустят!

Толя подошел к нему и воткнул иглу в обнаженное место. Опустив поршень до упора, он убрал шприц и сказал:

– Свободен.

Шмыглик натянул штаны, встал с кровати и вышел, опасливо косясь на Вотзефака. Через секунду за дверью послышались его торопливые шаги. Шмыглик бежал навстречу радостям жизни.

– Не загнется? – спросил Соломон.

– Полграмма воды в задницу еще никого не убило, – равнодушно сказал Толя. – Ну что, пойдем разрабатывать план?

Сдвинув четыре стола один к одному, они набрали пива и мяса и стали думать над планом захвата крепости дона. Синеман торжественно разложил карту и показал отмеченное место. Все склонились над картой. Некоторое время царила тишина.

– Да быть того не может! – изрек наконец Вотзефак.

– Я тоже сперва удивился, – заметил Син.

Все медленно подняли взгляды на Морлока.

– Я не знал! – завопил он. – В смысле, нет там никакого хода!

– Да ладно, верим, – отмахнулся Соломон. – Лучше скажи, твои предки имели когда-нибудь сношения с мафией?

– Никогда! Все наше существование нужно лишь для того, чтобы свергнуть их!

– Понятно. – Соломон задумался. – А когда они поселились в этом… храме?

– Как говорят семейные легенды, где-то через пятьдесят лет после Начала.

– Начала? – переспросил Толя.

– Так называют катастрофу, которая уничтожила старый мир и создала новый, – пояснил Вингер.

– Значит, мафия практически сразу взяла все в свои руки?

– Конечно! А ты сомневался?

Толя хмыкнул.

– Тогда наш переворот будет выглядеть еще более глобальным, чем мне казалось сперва. Возможно, будет много недовольных. Хотя… большевиков это не остановило.

– У нас выбора нет! – возразил Соломон. – Если дон не умрет, весь этот мир будет уничтожен!

– И то правда.

– Больно уж этот подземный ход смахивает на дешевую отмазку, – сказал Вотзехелл. – Зря мы парня так быстро отпустили.

– Не врал он, – вмешался Филин. – Он пугливый, под страхом смерти никогда врать не станет.

– Сам-то не такой? – подколол его Эвил.

Филин смущенно потупил взор.

– Перестань, Эвил, – сказал Толя. – Мы теперь одна команда.

– Как скажешь. Только я бы не стал доверять этому парню на все сто.

– Да что он может сделать? – Соломон презрительно усмехнулся. – Свой среди чужих…

– Да, на Рэмбо не тянет, – признал Синеман.

– Все, хватит перепираться! – решил Вотзефак. – Как конкретно будем работать?

Никто не ответил. Все честными глазами смотрели друг на друга, ожидая гениальных идей от товарища. В конце концов Синеман со вздохом скатал карту в трубку.

– План разработаю я, – сказал он. – Филин, давай со мной в комнату.

Они направились в комнату.

– Слышь, Син! – окликнул Вотзефак.

– Чего?

– Ты точно сумеешь изобрести нормальный план? Без дураков?

– Не боись! Я буду опираться на «Перевозчика», «Матрицу», «Волкодава», «Леона», «Коммандос», «Индиану Джонса»…

– Все, все, иди!

И Синеман с Филином закрылись в комнате.

– Чем займемся? – спросил Толя.

– Есть у меня одна идейка, – задумчиво сказал Соломон, оглядывая внутренности трактира.

– Ага, разбежался! Я первый! – Вотзефак встал и пошел к двери с надписью «WC». За ним загадочно устремился Вотзехелл. Соломон проводил их взглядом и откашлялся.

– Вообще-то, я подразумевал толпу.

– Толпу? – удивился Толя.

– Да. Что бы ни придумал Син, ясно одно: мы пойдем через туннель все. Там мы рано или поздно себя обнаружим. Почему бы не вдохновить толпу на штурм крепости? Они отвлекут внимание, и у нас будет небольшое преимущество.

– Ты уже раз вдохновил, – напомнил Мишут.

– Да, но тогда это был наш единственный ход, а теперь это лишь отвлекающий маневр!

– Ну, действуй, – согласился Толя.

– Нет!

Все с удивлением посмотрели на Офзеринса.

– Это должен делать ты! – палец лорда недвусмысленно показывал на Толю.

– Я? – удивился тот. – Почему я? У Соломона лучше получится…

– Нет! – лорд в гневе треснул кулаком по столу, но попал по ладони сидящего рядом Морлока, так что эффект был несколько смазан громким воплем. – Нет, поверь мне, все должно быть не так! Я знаю! Мне сказал об этом Августо!

– Н-да, – Толя с сомнением уставился в полупустую кружку.

– Верь мне! – настаивал лорд. – Ты же сам заметил уже, как здесь многое зависит от случая!

Толя со страхом смотрел в глаза лорда. Это были разумные глаза, без малейшей толики сумасшествия.

– Это не случай, – продолжал лорд. – Слишком много всяких материй здесь пересекается! Никто этого не знает, кроме меня! Знай только одно: ты должен поднять этих людей на бунт!

– И ты будешь его слушать? – спросил Соломон.

– Хорошо! Мишут, подыграешь? – Толя решительно вышел на середину трактира, где отдельные, самые вдохновленные личности, уже пытались устроить танцы. Мишут скользнул следом за ним. Они перемолвились парой слов, и Мишут взял оглушительный аккорд. Все посетители – человек сорок – уставились на них.

– Слушайте все! – громко сказал Толя.

Мишут заиграл тяжелую, бескомпромиссную мелодию, а потом запел:

Слова песни задели за душу каждого, несмотря на то, что третью строчку Мишут явно завалил. Тем не менее, в людских глазах зажглось нечто воинственное.

На втором куплете подключился Толя, усилив хоть и «кипеловский», но все же недостаточно сильный голос Мишута:

Припев они с Толей исполнили вместе, а во второй раз про «кулак над буйной головой» орали уже все посетители, которым на пьяные головы сошло бы все, что угодно.

Закончив песню (последний куплет был опущен из соображений цельности настроения), Мишут скромно отступил. На Толю воззрились все, кто находился в трактире. Тот, инстинктивно чувствуя момент, запрыгнул на стойку и воскликнул:

– Товарищи! Чему нас учит эта песня?

И, не дождавшись ответа, продолжил:

– Над нами стоят какие-то непонятные уму и сердцу мерзавцы, которые ничем не лучше нас, но живут в свое удовольствие!

– Козлы! – вякнул со своего места Филин; несколько голосов из толпы его поддержали, но толпа в своей массе пока не заряжалась патриотизмом и лишь требовала на бис понравившуюся песню.

– Действительно! – провозгласил Толя, прохаживаясь по стойке и распихивая в стороны кружки с пивом. – Среди вас есть умные люди. Есть художники, музыканты, поэты… инженеры, каменщики, фри-масоны… Короче, есть все! Но это никому не нужно! Дон озабочен только личной наживой, он не строит школ, консерваторий, институтов! Скажите, ради этого ли ваши предки выжили триста лет назад?

Последняя фраза произвела эффект. Народ зароптал. Толя, ободрившись этим, продолжил:

– Мир стоит сейчас на распутье. Если оставить все, как есть, то он погибнет. Быстро ли медленно – не суть важно. Но мы все еще можем! Мы можем свергнуть никчемную власть дона Гана!

– Но что мы можем сделать? – выкрикнул кто-то. – Нас всех перестреляют!

Толя уже хотел было сказать сомнительную фразу: «Всех не перестреляют», но ему помешали. Офзеринс вдруг молнией сорвался со своего места и взлетел на стойку рядом с Толей.

– Кто может помочь нам? – громко спросил он.

Народ молчал в смятении. И тут свою лепту внес Соломон. Он вытащил из-под стола сумку, в которую Толя до этого убрал свой халат, чтоб не выделяться.

– Толян!

Толя обернулся на выкрик и успел подхватить халат. Он тряхнул его, разворачивая и торжественно, будто королевскую мантию, накинул на плечи. Новая волна удивленных и восхищенных возгласов прокатилась по толпе.

– Кто может помочь нам? – снова спросил Офзеринс.

– Только доктор! – взревел кто-то.

– Кто? – прокричал лорд.

– Доктор! – изрекла толпа.

– Какой доктор?

– Доктор Фекалиус!!!

– Я не слышу вас!

– ДОКТОР ФЕКАЛИУС!!!

– Да!

Толя с удивлением смотрел на лорда Офзеринса. Своими повадками он почему-то стал напоминать ему Халка Хогана. Он продолжал выкрикивать какие-то фразы, каждую из которых народ поддерживал дружным ревом, а потом вдруг спрыгнул на пол, подбежал к какой-то легкомысленно одетой девице, схватил ее за плечи и заорал:

– Веруешь ли ты в Августо, юффрау Гёттерфляйхт?

Та от удивления проглотила жвачку и закашлялась. Толпа же вновь заорала:

– Августо!!!

Вотзефак и Вотзехелл, вышедшие из туалета, удивленно замерли, созерцая творящийся в трактире хаос.

– На минуту стоит отойти… – сказал Вотзефак.

– Ага, а они уже… – подтвердил Вотзехелл.

 

Глава 18. В которой нет ни одного ежика!

Они разделились. Мишут и Офзеринс повели воинственную толпу к замку кружными путями. Мишут по просьбам трудящихся вновь и вновь исполнял торжественный марш этого похода:

Пока они ходили по городу, заинтересованные люди подходили ради любопытства, а потом заражались общим энтузиазмом, так что вскоре можно было уже думать о том, чтобы захватить крепость исключительно народными силами. Но думать – на то и думать, что не делать. Поэтому Мишут крикнул, чтобы ему сделали высокий помост. Ради свержения самодержавия люди были готовы на все. Немедленно побежали за досками и гвоздями, завизжали пилы, застучали молотки… Из города толпами убегали шпионы Гана. Их никто не задерживал, напротив, давали дружеского пинка и просили передать дону, что сегодня – его последний день.

Абрама изначально хотели отправить туда же, но он наотрез отказался играть в массовке.

– Я сам пойду за своей дочерью и спасу ее! – заявил он.

После пятиминутного обсуждения кандидатура была принята. Коммандос вышли из опустевшего трактира на опустевшую улицу и забрались в грузовик. Грибы, отдыхающие в фуре, чуть не встретили их стрелами. Слыша вопли и грохот снаружи, они решили, что бой уже начался, а их не пригласили. Воинственных малышей быстро успокоили тем, что настоящая битва уже скоро, и уж там-то не придется экономить стрелы!

Вотзефак сел за руль и уверенно двинул грузовик в сторону Куликова поля. Толя и Соломон, сидевшие рядом с ним, молчали, глядя в разные стороны. То, что предстояло им, ужасно давило.

– Чего притихли? – спросил Вотзефак. – Глядите, чего я достал!

Он вытащил из кармана пачку сигарет. Пачка была грязно-серой, названия у сигарет не было. Вотзефак вытащил одну, нашарил в бардачке спички и торжественно закурил. Черный вонючий дым моментально заполнил кабину. Все закашлялись, Толя поспешно опустил окно.

– Блин, где ты достал эту гадость? – спросил Соломон.

– А ты не знаешь? У «Марии и Хуана»! У них опиум весь кончился, так теперь вот чего продают.

– Они что, с рубероидом? – поинтересовался Толя.

– А, черт его знает! – простодушно отмахнулся Вотзефак. – Я уж сто лет не курил, здесь с этим туго. Затянуться не хотите?

– Нет! – Толя с ужасом смотрел на черные клубы дыма, слетающие с тлеющего конца сигареты.

– Как хочешь. А меня уже забирает.

Вотзефак надавил на газ сильнее. Стрелка спидометра поползла куда-то в прекрасное далёко. Прошла минута, прежде чем до Соломона дошло, что он только что услышал.

– Забирает? – переспросил он.

– Ага…

– Слышь, ты бы выбросил эту дрянь!

– С какого черта? – Вотзефак посмотрел на него удивленными красными глазами.

К этому времени они уже минут десять ехали по пустыне. Город скрылся вдали, готовясь к величайшему событию за последние триста лет.

– Вотзефак! – прикрикнул Соломон. – Брось сигарету, пока не по…

– Ёжик! – заорал Вотзефак, выкручивая руль.

Толю и Соломона швырнуло в сторону. Грузовик почти сложился пополам, пытаясь вписаться в немыслимый для него поворот. Но, к сожалению, «Quod licet Jovi, non licetbovi», как сказал один умный перстень, который был медальоном. Грузовик накренился и медленно, нехотя, рухнул на бок. Скорость была велика, поэтому он еще несколько десятков метров проволокся по земле таким образом, и только потом замер, окутанный тучей пыли. С минуту было тихо, потом верхняя дверь открылась, и оттуда вылез Вотзефак. Упорно сжимая в зубах окурок, он попытался определить где земля, но очень быстро упал прямо на нее. Следом вылез Соломон. Он постоял на кабине несколько секунд, очумело мотая головой, потом наклонился и помог выбраться Толе. Вместе они спрыгнули на землю.

– Слышь, ты, Тянитолкай обдолбаный! – прошипел Соломон, поднимая Вотзефака за лацканы куртки. – Сейчас я тебя буду убивать!

Вотзефак посмотрел на него с блаженной улыбкой на устах, потом перевел взгляд на грузовик и вздохнул:

– Чего? Переворачивать надо…

Сол уронил его на землю и сам упал рядом, давясь истерическим смехом.

Толя подошел к Вотзефаку и сурово спросил:

– Где ежик?

– Какой ёжик? – удивился Вотзефак.

– Ёжик, из-за которого ты чуть нас не угробил!

Вотзефак огляделся, пытаясь найти несчастное млекопитающее.

– А, не по фигу ли? – сказал он. – Смотри, как солнце прикольно светит!

Толя злобно сплюнул на землю и пошел открывать фуру. Ноги держали его не твердо.

Слава Богу, задвижка при падении не пострадала и легко отъехала в сторону. Дверь упала, и на свет божий по одному выползли все члены их дружной компании. Синеман, кашляя и нервически дрожа, подошел к Вотзефаку и прохрипел:

– И это меня вы насчет «Форсажа» прикалывали?

– Увы, коллеги, – грустно заметил Толя, глядя на солнце, которое светило все ярче, – я не могу поздравить вас с успешным завершением операции, которая, кстати, и начата-то еще не была.

– Братан, ты как? – подбежал Вотзехелл. – Я думал, нас бомбанули!

– Нормально он, – сказал пришедший в себя Соломон. – Блин, забери у него пачку с сигаретами, пока не поздно!

Вотзехелл похлопал брата по карманам куртки и вытащил пачку. Вотзефак попытался воспрепятствовать, но конечности явно слушались его не так, как хотелось бы.

– Козел, – миролюбиво прошептал он и свернулся калачиком.

Вотзехелл заглянул в пачку.

– Он что, целую сигарету скурил?

– Ага, – кивнул Соломон.

– Ну, блин… Надеюсь, в течение суток отпустит.

– Суток? – Синеман был в шоке. – Но это невозможно! Он нужен мне для выполнения плана!

– А что за план? – спросил Сол. – Ты так и не сказал нам, что придумал.

– И не скажу. Так безопаснее. Если кого поймают, он не сможет сдать всех остальных.

– Ну, ладно. Что, без Вотзефака совсем никак?

– Без него еще можно обойтись, но не тащить же его с собой? Надо оставить его здесь, следовательно, кто-то должен остаться с ним.

– Как насчет Абрама? – предположил Сол.

Абрам попытался возразить, но его опередил Вотзехелл:

– Ага, а если вдруг чего? Тут, между прочим, водятся квиттеры! Что этот жидяра сможет сделать? Нет, я останусь с братом!

– Итак, мы теряем двух бойцов, – резюмировал Синеман. – Я бы сказал, это катастрофично. Десять человек…

– Десять, двенадцать – какая разница? – Соломон махнул рукой.

– Большая! В моем плане имеет место быть мгновенность действий, мы должны моментально рассредоточиться по этажам и захватить стратегически важнейшие помещения. Я рассчитывал на двенадцать человек, теперь придется все перекраивать, и кое-кому придется идти без напарников, что просто опасно! Я имею ввиду, что это ставит под угрозу всю нашу кампанию!

– Я останусь с Вотзефаком, – сказал Кармэн. – Вотзехелл лучше, чем я, обращается с оружием.

– Хорошо, – сказал Толя. – Только, боюсь, мы еще кое-что упустили. Отсюда мы будем часов шесть идти до храма. Да потом по туннелю еще в два раза больше обратно, если еще найдем его. Мишут с Офзеринсом, скорее всего, прибудут к стенам крепости в течение ближайшего часа. Мы теряем внезапность, и… это не говоря о том, что их, скорее всего, убьют.

– Дерьмово, – согласился Соломон. – Черт, я не представляю, что делать.

– Если идти, то сейчас, – сказал Толя. – И, если идти, то бегом. Не стоит тратить время на обсуждения, все равно другого выхода нет.

– Мы не сможем бежать со скоростью света!

В этот момент сзади послышался тонкий свист. Все обернулись. Грибы, выбравшиеся из фуры, только что спустили по стреле и уже наложили на тетивы новые. Толя проследил за их прицелом и вздрогнул. Остальные тоже почувствовали озноб. Там стояли три невзрачные фигуры. Они были серыми, с ног до головы их облепляла земля. Серые лица, серые, ничего не выражающие глаза…

– Шахтеры! – воскликнул Филин.

Автоматы были в фуре, но у Толи, Соломона и Вотзехелла были с собой пистолеты. Они разом выхватили их и выдвинулись вперед, целясь в шахтеров.

– Мухоморья кровь их не берет! – пискнул Кивороб.

– Че здесь надо? – крикнул Соломон.

Один из шахтеров сделал шаг вперед. Он посмотрел на Толю и заговорил, обращаясь к нему:

– Мы забрали двух женщин по просьбе Гана. Они ваши?

– Они шли с нами, – ответил Толя, с трудом выдерживая ровный голос; в памяти его мелькали поочередно лица Веры и Рели, Рели и Веры. – Они были нашими друзьями. Если вам так понятнее, то да, они наши.

Шахтер молча наклонил голову.

– Мы предполагали, что все так и закончится, – сказал он. – Давным-давно мы помогли одному человеку. Он попросил нас проложить тоннель от храма, который он со своими друзьями воздвиг на развалинах еще более древнего храма, до крепости другого человека. Мы сделали это. А он оказался предателем, привел по этому тоннелю в храм людей, которые убили всех его друзей.

– Не всех, – тихо сказал Морлок. – Мой предок выжил. Отец рассказывал мне эту легенду. Ночью из подвала пришла смерть…

– Да, – кивнул шахтер. – Тогда мы поняли, что, не будучи людьми, нам лучше не вмешиваться в дела людей. Мы ушли. Много времени минуло с тех пор, но вдруг по нашей Новой Земле вновь прошли люди. И мы снова доверились им. Человек сказал нам, что вы удерживаете в плену его дочерей, попросил вернуть их. Мы выполнили его просьбу, получили свою награду, но, получается, опять сделали лишь хуже.

Толя устал держать пистолет в вытянутой руке и убрал его в карман джинсов. Вотзехелл и Соломон, спустя секунду, последовали его примеру. Грибы, уже давно усвоившие, что опасности от шахтеров ждать не стоит, топтались на месте в ожидании решительных действий против хоть каких-нибудь козлов.

– Ну, и чего же вы хотите? – спросил Сол. – Извиниться?

– Извиняются лишь люди, – заметил шахтер. – Наше племя признает лишь действие. Мы готовы искупить свою вину перед вами и уйти навеки, заречься от общения с людьми в дальнейшем.

– Вы можете доставить нас в крепость дона? – спросил Толя.

– Нет. Она стоит на каменном основании, мы не можем проходить сквозь камень.

– Ну, тогда на фиг вы нужны? – презрительно сплюнул Вотзехелл.

Шахтеры переглянулись.

– Вы ищете вход в тоннель, – сказал один, тот, что стоял поодаль. – Мы можем отнести вас туда, где он кончается. К самому входу в крепость Гана. Вы успеете. Вход со стороны храма завален, так что вам все равно не проникнуть туда.

Толя с Соломоном переглянулись.

– Вот это было бы неплохо, – признал Сол.

– Ага, а можете еще грузовик нам перевернуть? – спросил Кармэн.

Главный шахтер махнул рукой. Двое остальных подошли к падшему грузовику, взялись с разных концов и без малейшего усилия швырнули его в нормальное положение.

Кармэн забрался в кабину и обнаружил, что от падения в грузовике что-то сломалось. Он не желал заводиться.

– Поковыряюсь заодно, – сказал механик.

Вотзефака, к тому времени совершенно вырубившегося, совместными усилиями затащили в фуру и посадили за руль стоящего там «Уазика», который чудом не пострадал и никого не придавил при падении.

– Может, лучше положим его на заднее сиденье? – спросил Толя, с сомнением глядя на поникшего товарища.

– А он это заслужил? – Соломон был настроен решительно. – Хватит гуманизма! Берем оружие и пошли на транспортировку!

Конечно, все оружие из Бабуней вынести не удалось – сказалась спешка. Но по автомату на каждого вполне было. Гранат же не взяли совсем. Вотзехелл не расставался со своим любимым дробовиком, и только по настоянию Соломона взял еще и автомат.

– Ну что, поехали? – Соломон обратился к шахтерам.

Те подошли и критически их осмотрели.

– В два захода, – сказали они. – Каждый из нас возьмет двоих, потом вернемся за остальными.

– У нас еще грибы! – Толя показал на Кивороба с его солдатами.

Шахтеры посмотрели на них.

– Заверните. В куртки.

Абрам немедленно скинул свой пиджак и пригласил грибов вовнутрь. Те, помявшись, согласились. Следующим свою одежду предложил Синеман, а за ним Морлок скинул свой балахон. Все трое аккуратно завернули маленьких воинов в узелки.

– Кто идет первым? – безразличным голосом спросил шахтер.

Толя и Соломон вышли вперед, но Вотзехелл оттеснил их.

– Вы пойдете потом, – сказал он. – Если там засада, или типа того, то лучше будет, чтобы вы пришли вторыми. Будет нехорошо, если мы останемся без главных.

– Да брось ты, какие главные? – выступил Толя. – Ну, Сол еще ладно, но я-то? Чего вы меня постоянно в лидеры рядите?

– Лидер – не лидер, а доктор ты хороший, – сказал Годоворд. – Так что не торопись, помереть успеешь.

Решили так: первыми идут Вингер, Эвил, Абрам, Морлок, Вотзехелл и Годоворд. Они взяли шахтеров за руки, и моментально провалились сквозь землю.

– Обалдеть можно! – воскликнул Филин.

Не прошло и секунды, как три шахтера вновь выскочили на поверхность.

– Уже? – удивился Толя.

– Я ж говорил, они мгновенные! – подтвердил Филин.

– Ну, ладно, ребята, ни Пуха, ни других медведей! – воскликнул Кармэн.

Соломон с Толей взялись за руки одного шахтера, а Синеман с Филином получили по персональному. И тут же наступила тьма.

– Блин, такое чувство, что земли наглотался! – возопил Синеман.

Потом он прокашлялся и добавил:

– Ан нет, не наглотался!

Ребята огляделись. Они находились в довольно широком коридоре. Настолько широком, чтобы десять человек и трое шахтеров не чувствовали себя стесненными. Стены, потолок, пол – все было из невероятно утрамбованной земли. Слабый, дрожащий свет исходил из спички в пальцах Вотзехелла.

Толя повернулся к шахтерам.

– Спасибо, ребята, – сказал он.

Шахтеры молча кивнули и, отступив назад, растворились в стене.

Соломон не тратил время на прощание; он протолкался вперед и воскликнул:

– Тут дверь!

– Я бьюсь над этой загадкой уже секунду! – ответил Вотзехелл, поджигая другую спичку.

– Она заперта? – Соломон уже ощупывал тяжелую деревянную дверь, обитую железными полосами.

– Полагаю, да.

– Полагаешь? Ты что, не пытался ее открыть?

– Нет, чувак, не пытался!

– Почему?

– Ну как же? Она совершенно точно заперта! Ты посмотри, как все легко произошло: авария, шахтеры приводят нас прямо на готовое. Тут не может обойтись без облома! Я категорически утверждаю, что дверь заперта!

Соломон в замешательстве смотрел на Вотзехелла, черты лица которого при данном освещении стали отдавать чем-то демоническим.

– Ты издеваешься? – с надеждой спросил Соломон.

– Нет, это ты издеваешься! Когда бы я открывал ее? К тому времени, как я зажег спичку, как раз появились вы!

– Дебил, – проворчал Соломон и толкнул дверь. Она неожиданно легко распахнулась и, с грохотом ударившись об стену, попыталась вернуться обратно. Соломон остановил ее.

– Да, своим уровнем конспирации мы с ходу удивили половину крепости, – съязвил Вотзехелл.

– Слушай, ты чего сегодня такой остроумный? – раздраженно спросил Соломон.

– Сам не знаю. Может, уже войдем?

Только тут все сосредоточились на том, что происходило за дверью. Там было темно каменное помещение, заставленное ящиками. Света не было, но зато валялись несколько факелов. Вотзехелл первым вышел из тоннеля и, подобрав один из них, поджег его. Факел вспыхнул, радостно расплевываясь искрами.

– Это какой-то склад, – сказал Вотзехелл, осматриваясь.

– Может, оружейный? – предположил Сол.

– Не-а, не оружейный! – Синеман, вышедший последним, переглянулся с Филином. – Оружейный должен быть наверху, он хорошо охраняется.

Толя подошел к одному из ящиков и сорвал с него крышку. Там оказались старые, желтые от времени газеты. Любопытства ради, он пролистал одну из них. Газета, видимо, была желтой уже тогда, когда вышла из печати. Беременные кинозвезды, откровенные фотографии и сенсации, сенсации, сенсации… Глаз Анатолия задержался на двух рекламах. Одна гласила: «Сигареты „БЕЛОМОRE“! Почувствуй вкус дружбы народов!» Вторая же изображала мрачного парня с кислым лицом, двумя ведрами и в белом колпаке. Изо рта парня торчал окурок, а слоган под картинкой гласил: «Продукты компании „Угрюмый кефирник“. Угадайте, почему молоко убежало?»

– Чего там? – спросил Соломон.

– Газеты. Ерунда, – ответил Толя. – Как отсюда выйти?

– Тут дверь! – откликнулся Вотзехелл. И добавил с радостью идиота, чья мечта наконец сбылась:

– Она заперта!

Все подошли к этой двери. Соломон, не доверяя товарищу, попробовал потолкать дверь, но та не шелохнулась.

– Филин, куда ведет дверь склада? – спросил Синеман.

– Не интересовался, – пожал плечами Филин. – А какая разница?

– Придется ломать, но не хотелось бы привлекать внимания.

– А… Ну, тогда ломайте! Если бы тут кто-то ходил, то я бы знал.

Вотзехелл не заставил себя упрашивать. Он отступил на шаг, а потом рванулся вперед и ударом ноги вынес дверь из проема. Она пролетела с метр, а потом ударилась о противоположную стену. В неровном свете факела все увидели длинный коридор.

– Поздравляю, мы в крепости! – прокомментировал Синеман.

Дон проснулся в отвратительном настроении. Обычно он вставал в семь часов утра, стараясь не позволять себе никаких поблажек. Годы его были уже не юными, и только железная воля помогала ему выглядеть на десяток лет моложе, чем есть. Строгий режим, тренировки, правильное питание, закалки… Это все скрадывало большую часть дня, но никто не мог бы сказать, что дон пускает дела на самотек. Напротив, он был в курсе всего.

Сегодня он открыл глаза, когда часы, стоящие на тумбочке у его шикарного ложа, показывали половину двенадцатого. Дон содрогнулся и поспешил встать. Его немедленно пробрал озноб. Ощущения были, как от простуды.

– Поганый день, – сказал дон.

Он торопливо оделся, прошел в ванную, умылся холодной водой и вышел из своих покоев. Двое охранников, стоящих у двери всю ночь, молча последовали за ним.

Дон подошел к своему кабинету, у дверей которого уже стояла толпа человек в тридцать. Все почтительно расступались перед ним, наклоняли головы, здоровались. Дон молча прошел сквозь строй и вошел в кабинет. Вслед за ним скользнул секретарь. Он занимал маленький столик в углу кабинета. Охранники встали по обе стороны от стола дона.

Прошло минут пять, потом в дверь робко постучали. Ответа не последовало. Еще через несколько секунд дверь приоткрылась и в кабинет просунулась бледная от волнения голова.

– К вам можно, дон? – спросила она.

– Входи, – кивнул дон. Это был главный казначей, и впечатления от его докладов обычно были довольно радужными. Там, за дверью, видимо тоже это сообразили, а потому и послали казначея первым разряжать обстановку.

Паренек на цыпочках подошел к столу дона и подал ему стопку бумаг, исписанных мелким почерком.

– Что? – спросил дон.

– Вот, извольте видеть, вчерашний доход, – казначей ткнул пальцем в нужное место на бумаге.

– Что-то не особенно, – нахмурился дон.

– Да почему же? Вполне в пределах нормы. Колебания допустимы, они не портят общую статистику.

– Да? Значит, цены повышать пока не советуешь?

– Никак не рекомендую! – замотал головой казначей. – Это только спровоцирует всплеск подпольных товаров!

– Подполье чистить надо, – пробормотал Ган.

– Это всегда полезно, – согласился казначей. – Только вот, знаете, народ хочет табака, а у нас нет. Подполье может опередить…

– Табак есть, – перебил его дон. – Завтра тебе передадут образцы для оценки. Тут все будет хорошо. Еще что-нибудь?

– У меня все.

– Ну, иди. Молодец.

Казначей вышел, чудом сдерживая вздох облегчения. Дон улыбнулся. Настроение поднялось. Действительно, жизнь ведь продолжается, так чего же унывать? Правда, доктор этот…

Словно прочитав его мысли, в дверь вошел начальник разведки.

– Что по доктору? – спросил дон.

– Видели сегодня утром в городе, – сказал начальник. – В трактире подбивал народ на восстание.

Дон рассмеялся:

– Что, и этот туда же?

Начальник разведки с улыбкой развел руками.

– Да, разочаровал он меня, – покачал головой дон. – Ну, и что же восстание?

– Толпа уже выдвинулась, – доложил начальник. – Через часок тут будут.

– Ну, пусть побуянят, – милостиво разрешил дон. – Передай бойцам, пусть не стреляют. Доктора возьмем потом, когда все утихнет. Все?

– Все.

– Свободен.

Следующим вошел Шмыглик. Он шмыгнул носом и нерешительно приблизился к столу.

– Ну, что у тебя? – спросил дон с улыбкой.

– Это… Цистерны перевернулись, вам не докладывали?

– Какие цистерны? – дон поглядел на секретаря, тот пожал плечами.

– Цистерна, то есть, – поправился Шмыглик. – Из выжженных земель цистерна с героином. Перевернулась она неподалеку, а тут Деревянный со своими рядом случился, так они порядком увели-то. Ну, а у наших весовиков весы сломались, они и не хватились.

– Деревянный, говоришь? – дон кивнул секретарю, чтобы записал. – Разберемся. Весовикам новые весы, ответственным за цистерну… В рядовые их разжаловать! Еще один промах, и расстрел на месте. Все?

Шмыглик помялся, почему-то потер ладонью зад и сказал:

– Все!

– Таишь ты чего-то, – заметил дон.

– Никак нет! – Шмыглик даже вспотел от ужаса. – То, что восстание… так вам уже докладывали, я ж по другим делам…

– Ну, ладно, иди, – сказал дон. – Все равно ведь врешь, да верю, не против меня.

Коридор вывел их к лестничному пролету. Ступеньки с одинаковым энтузиазмом бежали как вверх, так и вниз. Лестницы были освещены факелами, которые торчали из вделанных в стены стоек.

– Ну? И где мы? – спросил Соломон.

– Не торопись, – сказал Син. – Сейчас прикинем…

– Нечего прикидывать, это вторая лестница, – заявил Филин.

– Здесь? – удивился Синеман. – Ты же говорил, что не видел этого коридора.

– Я его не узнал, потому что никогда не заходил в него. Но больших лестниц в крепости всего две. Вниз – к казематам. Только не слишком радуйтесь, это целый лабиринт! И если девчонки там, то, скорее всего, их привели с другой стороны, с первой лестницы.

– В казематы два входа? – переспросил Толя.

– Да. Там, внизу, дрыхнет охранник в своей будке.

– А он может провести нас?

– Посмотрим.

Соломон, идущий первым, уже занес ногу над ступенькой, но Синеман остановил его.

– Погоди. Если я ничего не путаю, план составил я.

– О’кей, в чем твой план? – Соломон покорно остановился.

– Я ж говорил, что всего вы не узнаете. Ну, тут мы начинаем разделяться. Вниз, за девчонками идут Абрам и Морлок.

– Чего? – Толя чуть не поперхнулся от удивления. – С чего это вниз идут они?

– Рели – дочь Абрама, у него есть свои мотивации. Морлок боготворит Веронику. Я могу предположить, что в этом задании они оба реализуют себя максимально.

– Здраво, – согласился Соломон. – А остальные?

– Мы идем наверх. Пока – вместе.

Анатолий пожал руку Абраму.

– Удачи, – сказал он. Абрам кивнул. Морлок уже стоял в ожидании напарника на первой ступеньке лестницы. На лице его читался спокойный, уверенный фанатизм.

– Заберете девчонок – сидите там, внизу, – напутствовал Синеман. – Не рыпайтесь никуда, патроны экономьте! Сол, может, выделить им пистолет?

– Обойдутся автоматами! Им всего-то надо – одного охранника запугать. Я думаю вообще два автомата – явный перебор, но ладно.

– Вообще-то, да, – согласился Син. – Нам стрелять придется больше.

– Ну, распрощались? – Вотзехелл явно изнывал от бездействия. – Пойдемте уже!

Долгих прощаний не было. Абрам с Морлоком пошли вниз, а остальные восемь человек – наверх. Свертки с грибами забрали Вингер с Эвилом.

Абрам и Морлок медленно спускались вниз по лестнице, стараясь производить как можно меньше шума. Лестница была длинной, и очень слабо освещенной – на пятьдесят метров горело лишь пара факелов. Ступени тонули в полумраке, и приходилось ступать вдвойне осторожно, чтобы элементарно не упасть. Мало-помалу становилось холоднее.

После второго факела они прошли уже метров десять, и тьма окружила их совершенно. Но не успели они озаботиться этим, как впереди забрезжил свет. Еще несколько шагов, и лестница окончилась небольшой площадкой. Справа в стене был дверной проем из которого лился свет. Морлок, шедший первым, заглянул туда.

– Сидит, – шепнул он. – Старик.

Абрам кивнул.

– Пошли? – спросил он.

Морлок решительно шагнул в помещение. Абрам поспешил за ним. Комнатенка была сквозной – проемы были в двух ее стенах, но дверей в них не было. Старик-охранник сидел в деревянной будочке и мирно пил чай, да так и застыл с чашкой в руке, увидев двух вооруженных мужчин.

– Не дергайся! – предупредил Морлок. – Ключи от камер, быстро!

Старик весь затрясся от страха, но совладал с собой. Он медленно поставил на стол чашку и отстегнул с пояса связку ключей.

– Так, теперь кидай сюда!

Охранник с сомнением посмотрел на Морлока.

– Если вы хотите освободить их, то все равно потащите меня с собой! Да и открывать меня заставите.

– Ты прав, – признал Морлок. – Почти во всем. Иди вперед, и веди нас к их камере! А вот откроем мы уже сами!

Старик равнодушно пожал плечами и вышел из своей будки.

– Оружие есть? – запоздало осведомился Абрам.

– Нет. – Старик развел руками. – Зачем мне? Должность спокойная. Открыл-закрыл-накормил. Этих, правда, кормить не надо, так что сейчас проще.

– Кормить не надо? – взревел Абрам. – Да я тебе сейчас…

– Спокойно! – Морлок остановил Абрама дулом автомата. – Не надо выплескивать эмоции! Они хоть живы?

– Ну, если это можно так назвать, – старик смотрел на них с явным удивлением.

– Все, пошли!

Охранник вышел через второй проем. Морлок и Абрам, проследовав за ним, оказались в просторном коридоре, по бокам которого были расположены казематы. Здесь также, как и наверху, в стенах были вмурованы стойки с горящими факелами. Некоторые камеры были открыты. Абрам содрогнулся, увидев, как они выглядят изнутри. Просто пустые каменные стены, и больше ничего.

– Шакалы! – прошептал он.

– Здесь сейчас пусто. – Охранника почему-то пробило на разговор. – Сажать никого не сажают. А этих-то я сам попросил подальше перевести. А то как разбуянятся, так и не засни! Это ж не люди уже. Животные.

– Морлок, дай я его убью! – взмолился Абрам. – Этот проклятый антисемит заставляет меня содрогаться!

– А вот и пришли почти! – торопливо сказал старик. – Вон та дверь, видите?

– Ключи! – крикнул Абрам.

Старик дал ему связку. Абрам подбежал к указанной камере и зазвенел ключами.

– Мы не подойдем? – спросил старик.

– Нет. – Морлок покачал головой. – Я не хочу видеть Богиню плененной. Пусть она предстанет передо мной освободившейся.

Абрам подобрал нужный ключ и теперь поворачивал его.

– Богиню? – переспросил охранник.

Абрам открыл дверь и рванулся внутрь камеры. Тут же послышалась какая-то отрыжка, а потом он вылетел обратно с безумными глазами. Размахивая автоматом, Абрам подбежал к Морлоку и, тяжело дыша, стал пытаться оформить свои мысли в слова.

– Мертвы? – обреченно спросил Морлок.

– Там не они! – наконец сказал Абрам.

– А кто? – удивился Морлок.

– Не… Не зна… Не люди!

– Не люди? А кто же? Как они выглядят?

– Выглядят! – Абрам закивал головой, будто Морлок попал в десятку своим вопросом. – Они выглядят! Честное слово, выглядят!

Морлок поднял взгляд на камеру и торопливо отшатнулся, подняв автомат. Из каземата медленно вышел высокий человек с длинными волосами. Он был абсолютно голый, и от вида его тела бросало в дрожь. Трупные пятна, гноящиеся струпья, какие-то вздутия, посинения, местами из дыр в коже свисали кишки и лохмотья мяса.

– Живые мертвецы, а вы кого хотели? – простодушно спросил охранник.

Морлок не ответил. Вслед за первым мертвецом из камеры вышли остальные, ничем не лучше него. Всего их было пятнадцать, и все остановились у дверей каземата, молча смотря на троицу своих освободителей.

– Ну, здорóво, охранничек, – просипел один из них. – Как оно, ничего?

– Да вполне, – старик пожал плечами. – Ты ж на меня не обидишься? Работа такая!

– Что за черт? – воскликнул Морлок. – Когда мертвяки нападали на нас, они были совершенно бешеными, разговаривать не могли!

– Дык, это бракованные! – объяснил старик.

Услышав такое определение, мертвяки заворчали. Послышались всхлипы.

– Что с ними? – спросил Морлок.

– Да, обидно, – прохныкал парень, вышедший первым. – Просыпаешься из небытия, смотришь на него, «папа» говоришь, а он…

– А что он?

– А он: «Опять какая-то дрянь получилась! В каземат его, с глаз долой!»

Тут нервы Абрама не выдержали. Он весь как-то подкосился и медленно стек на пол. План Синемана по захвату крепости явно начал давать трещины.

Гром грянул, как и было сказано, через час. Дон к тому времени разобрался с текущими делами и вышел из кабинета. Он направился в свой личный тренажерный зал, но вдруг его внимание привлек шум. Дар убийцы жил в Гане, и это делало свое дело. Он моментально определил, откуда идет шум и уловил агрессию, направленную против себя. Дон развернулся и решительно направился в противоположную сторону. В большом зале, который использовался для особо массовых совещаний и мероприятий, дон увидел Мистера. Он стоял у окна и курил сигарету. Ароматный дымок приятно распространялся по залу.

– Что там? – спросил дон, подходя к нему.

Мистер молча кивнул в сторону улицы. Дон посмотрел туда и поморщился.

– Да, на этот раз больше, – сказал он. – Почитай весь город.

– Весь, – уточнил Мистер.

– С чего ты взял?

– Видите вон того парня с плакатом «Legalize my red eyes»?

Дон присмотрелся и увидел парня, о котором говорил Мистер.

– Ну и что?

– Это один торчок, я его знаю мельком. Ему вообще на все плевать, кроме очередного косяка. У «Марии и Хуана» постоянно зависал. Короче, если уж этот кусок дерьма притащился сюда, значит, точно никто не остался в городе.

Дон усмехнулся и посмотрел на сигарету в руке Мистера.

– Это наш новый табак?

– Да, я думал, Вы не против.

– Конечно, ты же знаешь. Как твое мнение?

– А?

– Ну, его скоро пускать на продажу, я хотел узнать, чего это стоит, по твоему?

– Не знаю. – Мистер затянулся и выпустил дым через ноздри. – Это успокаивает. Я никогда раньше не курил.

Дон покивал, а потом протянул руку. Мистер дал ему сигарету.

– Как твой сын? – спросил Ган, затянувшись.

– Он здесь, в своей комнате.

– Да, я знаю. Как он, поправляется?

– Да. Доктор был в шоке. Драг рассказывал ему, что делал этот… Фекалиус… так Кьюр говорит, что это вообще дилетантство. Только человек, не имеющий понятия о медицине, может делать операцию так.

– И о чем это говорит? – Дон вернул сигарету Мистеру.

– Учитывая, что Сергий жив… Похоже, у этого парня действительно дар от Бога.

Дон вздохнул и оперся спиной об окно. Он долго смотрел в глаза своему, пожалуй, единственному настоящему другу.

– Ты ведь чувствуешь себя неуютно из-за той охоты, что мы устроили на доктора? – спросил он.

Мистер не колебался и не врал. Он слишком долго жил на свете и слишком давно знал дона, чтобы думать, что его можно провести.

– Да. Почему бы Вам не забыть о нем? Вы уже взяли девчонку…

– Этот подонок ошпарил мое лицо! – Дон повысил голос; воспоминания об этой ужасной боли заставило его содрогнуться. – Он угнали у меня мой лимузин! И потом, ты думаешь, если я забуду о нем, он забудет обо мне? Видишь, эту толпу за окном? Этому надо положить конец.

– Дон, я давно хотел сказать… То, что происходит сейчас с Вами…

– Со мной? Что со мной происходит?

– Вы оживляете мертвецов, так?

Дон вдруг понял, что не может выдерживать взгляд своего подчиненного. Он опустил голову.

– Ну и?

– Я не думаю, что вот это правильно. Я могу понять народ, он всегда недоволен. Доктор хочет вернуть девушку, это тоже понятно. Но мертвецы должны лежать в земле! Их называют покойниками, потому что они покоятся с миром.

Дон старался не злиться. Он глубоко вдохнул и зажмурился.

– Ты что хочешь сказать? – спросил он. – Ты хочешь сказать, что какая-то шайка плохо воспитанных подростков поступает правильнее, чем я?

– Простите, дон, – Мистер поклонился. – Но эти избранные, они имеют хорошие таланты. Они… Все, что они хотели, это переменить власть!

– Мою власть, – уточнил дон. – Они хотели меня свергнуть.

– Да, но они добивались этого своими талантами, полученными от Бога. А Вы… Вы сами говорили мне, что Ваш дар принес Вам демон. Вы выступаете на стороне сил зла! Дон, поймите, я не отрекаюсь от Вас, я лишь осуждаю то, что Вы делаете. Я люблю Вас, ибо помню, что Вы для меня сделали. Но и доктор сделал для меня не мало! А теперь Вы служите Дьяволу.

– Служу? – вскинулся дон. – Я? Дай-ка я тебе кое-что объясню, друг мой. Я никому не служу. Я создан для власти, и власть пребудет со мной всю мою жизнь. А с помощью этой девчонки я надеюсь умножить свою власть до такой степени, что никакой Бог или Дьявол мне не будут страшны. Да, я принял дар сатаны. Но я не служу ему. Я просто не стесняюсь в выборе средств.

Мистер отвернулся.

– Пусть будет так, – сказал он и затушил окурок о стекло. – Господи, это еще что?

Дон повернулся к окну и увидел, как через море людей медленно плывет огромный постамент. На нем стояли двое человек, один из которых был с гитарой. Постамент подплыл почти к самой крепостной стене и замер. Человек, тот, что без гитары, наклонился и поймал брошенный снизу блестящий рупор. Толпа притихла, ожидая слов.

Мишут и Офзеринс стояли на раскачивающемся, наспех сколоченном постаменте, и смотрели, как на них медленно надвигается твердыня крепости Гана. Лорд глядел вперед с маниакальным любопытством. Безумие в этом человеке так причудливо переплеталось со здравым смыслом, что никто не мог бы сказать, где кончается одно и начинается другое.

Мишут был спокоен. Благородное лицо Виктора Хара стояло перед его внутренним взором, не давая раскиснуть. Он сжимал гриф своей верной гитары и уже прикидывал, что он споет. Дон должен дрожать от гнева, забыть обо всем на свете…

Лорду перебросили снизу серебристый рупор, и он с любопытством его оглядел. Толпа замолчала.

– Давай, лорд. Речитативствуй, – сказал Мишут, настраивая гитару.

Офзеринс поднес рупор ко рту и откашлялся так, что многие присели, зажимая уши ладонями.

– Ну, здравствуй, дон! – провозгласил лорд. – Мы пришли тебя ниспровергать!

Толпа одобрительно взревела. На крепостной стене появились заинтересованные лица с автоматами. Начальник караула осмотрел собравшихся бунтовщиков и презрительно плюнул вниз.

– Валите, пока не постреляли!

Метко брошенный чьей-то рукой камень стукнул его в голову, и начальник с отсутствующим выражением лица упал куда-то за стену.

– Ну что, дон? – крикнул лорд. – Это только первый из многих! Сегодня к вечеру вся твоя власть перестанет что-либо значить, все твои люди будут мертвы! Вот и доказывай потом, что ты не верблюд, а сигареты были ментоловые! Есть предложение: выходи с поднятыми руками, и мы сохраним тебя для зоопарка! Злое чудовище, срубившее горику Кэсвелов! Думаешь, мы не знаем, что ты тайно собираешься заразить город отвратительной фим-манией? Выходи, или мы задваркуем тебя влендишным способом!

Мишут отвлекся от гитары и удивленно посмотрел на Офзеринса.

– Лорд, хватит гнать! – посоветовал он. – Про сигареты было явно лишне!

Но лорд только отмахнулся:

– Дон, не возьмешься за ум – схватишься за голову! Поверь, я тебе чего-нибудь да причиню! Давай, выходи, подлый дон! Или ты, как вредоносные бактерии, до последнего будешь прятаться под ободком унитаза?

Экстаз толпы возрастал в геометрической прогрессии. Видя, что слова Офзеринса начинают тонуть, Мишут ударил по струнам. Резкий, немелодичный звук заставил всех поморщиться, а заодно и вспомнить, что дело, в общем-то, серьезное. Но Мишут тут же разбавил это впечатление веселой песенкой:

– Нет, ты только послушай! – Дон был в абсолютнейшем шоке. – С такой борзотой я ни разу в жизни не встречался!

– Да… – Мистер тоже был потрясен. – Они, кажется, вообще всякие тормоза потеряли.

– Вот это, то есть, от Бога, да? – подколол его Ган. Мистер пожал плечами.

– Что это за отморозок с рупором? – дон кивнул на Офзеринса.

– Это лорд Офзеринс.

– Лорд? Какого черта он лорд?

– Ну, видите ли, он из очень древнего рода, они еще до Начала существовали. Этот пока последний, но очень озабочен продолжением рода.

Дон вздрогнул, сопоставив последние слова с текстом песни.

– Не прикажете расстрелять? – спросил Мистер.

– Нет. – Дон направился к выходу из зала. – Вышли к ним мертвецов. Всех, кто в строю.

– Они же их всех сожрут!

– Ничего, еще сделаем…

– Дон, я не шучу!

Ган остановился и повернулся к Мистеру.

– Я, мать твою, тоже не шучу! В моих жилах течет сицилийская кровь, пусть ее и не много. И вот такого я не спущу никому!

– Мы можем просто снять этих двоих…

– Нет. Я хочу, чтобы кровь полилась рекой. Эти мрази вздумали, будто могут глумиться надо мной! – Дон сжал кулак и посмотрел на него; его темный дар поднимался из глубин. – Пусть же еще триста лет слово «Ган» вызывает у них дрожь в коленях. Когда ты разберешься с этим, а я верю, что ты разберешься, я хочу, чтобы ты со своими ребятами усилил мою охрану.

– Зачем?

– В этой толпе я не увидел доктора и большей части его придурочных дружков. Ты хорошо меня понял?

Мистер молча поклонился. Дон повернулся, чтобы окончательно выйти из зала, но замер на месте. Рука его крепче перехватила трость.

 

Глава 19. Метод узловых потенциалов

– Блин, вот теперь уже становится по-настоящему страшно! – сказал Толя, споткнувшись о ступеньку.

– Чего так? – осведомился Соломон.

– Они найдут девчонок и будут ждать внизу. Ты понимаешь, что это означает?

– Ну?

– Это значит, они будут ждать нашей победы, Сол. Нет никаких отступных, мы не можем тихонько отвалить, не можем остаться незамеченными.

– Ты это только сейчас понял?

Толя снял с плеча автомат и взял его в руки. Проверил предохранитель, патроны в магазине.

– Понял давно, – сказал он, – но вот осознал только сейчас.

Соломон молча кивнул. Его самого одолевали похожие мысли.

– Эй, Син! – окликнул он идущего впереди Синемана. – Как там дальше делимся?

Синеман остановился, подождал, пока Сол поравняется с ним, и шлепнул его ладонью по голове.

– Ты чего? – возмутился Сол.

– Ты думаешь, это аттракцион такой, да? Мы в крепости, полной вооруженных бандитов, а ты орешь во всю глотку!

– Ладно, извини. Ну, так чего там дальше?

Син покачал головой, глядя на бригадира, но до ответа все же снизошел:

– Я пересмотрел план. Мы не будем захватывать все стратегические точки. Сейчас четверо из нас отправляются ликвидировать отряд быстрого реагирования, а остальные, и я в том числе, поднимаемся еще на пару этажей, находим дона и кончаем его.

– Впечатляет. А дальше?

– Тайна. Безопасность прежде всего.

– Ну, мы в твоем плане хотя бы выживаем?

– А как же? – удивился Синеман. Он хлопнул Соломона по плечу и снова вышел в авангард.

– Ох, и плохое же у меня предчувствие насчет этого плана, – пробормотал Сол.

– Да ладно, – вступился Толя. – Син хоть чего-то придумал, а мы вообще не можем представить, как нам действовать!

– Я уж задолбался тащить этот кулек! – пожаловался Вингер, перекидывая сверток с грибами на другое плечо.

– А кому сейчас легко? – утешил его Сол.

– Кому? Я тебе скажу, кому! Кармэну сейчас легко, вот кому! И Вотзефаку, укурку этому, будь он неладен!

– Слышь, ты! – Вингер и моргнуть не успел, как ему в подбородок уперся ствол дробовика. – Еще раз что-нибудь нехорошее про братана скажешь – Синеману снова придется пересматривать план ввиду резкого сокращения нашей численности!

Годоворд осторожно положил руку на ствол.

– Не надо, – сказал он. – Ты же понимаешь, он не хотел обидеть твоего брата. Это все напряжение. Не нужно сейчас давать волю эмоциям.

Вотзехелл с явной неохотой отвел ствол от Вингера.

– Я предупредил, – напомнил он.

Восхождение продолжилось. Вингер, потирая подбородок, с обидой смотрел на Вотзехелла и явно хотел что-то вякнуть, но сдерживался. Потом, отбросив гордость в сторону, вздохнул и сказал:

– А все-таки, Кармэн сейчас явно оттягивается.

Тьма окутывала Абрама своей безмятежностью. Тишина божественно ласкала слух. И вдруг все это разорвал звук пощечины, а потом пришла и боль. Абрам застонал и открыл глаза. Над ним в чрезвычайной озабоченности склонились три лица. Первое – Морлока, второе – охранника, а третье – со следами гниения. Абрам заорал и вскочил. Окружение отпрянуло, причем мертвец перекрестился.

– Где я? – завопил Абрам.

– Ты в подземелье, в будке сторожа, если точнее. Если совсем точно – на койке Вотчера. Вотчер – это так зовут сторожа, если ты не знал, – пояснил Морлок.

– Ага! – Абрам почесал голову, посмотрел на столпившихся за окном будки мертвецов, сделала над собой усилие и смирился с этим. – Ну, и чего?

– Да, кстати, правда, чего вам надо? – спохватился Вотчер. – Ну, освободили мертвецов, дальше-то чего делать будете?

– Да я ж тебе толкую, что не нужны нам эти мертвецы! – воскликнул Морлок.

Мертвецы опять завздыхали и заплакали.

– Не обижайтесь, ребята! – обратился к ним Морлок. – Я имел ввиду, что мы не за вами пришли, а по другой причине. Вы же нам теперь очень понадобитесь!

– Понадобимся? – заинтересовались мертвецы. – А зачем?

– Ну, как насчет того, чтобы предъявить законный счет к вашему создателю?

Мертвецы собрались в кучку и о чем-то с важным видом пошушукались. Кто-то застенчиво хихикнул.

– Мы согласны! – воскликнул один из них. – Ведите нас!

– Момент, – попросил Морлок, и вновь повернулся к Вотчеру. – Мы, вообще-то, ищем двух девушек, их вчера ночью должны были доставить сюда.

– А-а-а, вот оно что! – старик покачал головой. – Да, слышал такое. Только это не сюда вам надо. Лестницей вы ошиблись.

– Да знаем мы! – перебил его Абрам. – Нам объясняли, что в казематы ведут две лестницы. Отсюда просто ближе было, вот мы и пошли. Можешь нас к ним провести?

– Нет, – Вотчер развел руками. – Вас как-то не так информировали. Хотя, кто об этом может, кроме сторожей, знать?

– Знать о чем? – нахмурился Морлок.

– Ну, что подземелий с казематами на самом деле два. Они стеной бетонной разделены.

Абрам с Морлоком переглянулись.

– Вот те на, – обескуражено сказал Абрам. – И как нам добраться до других?

– А когда будем предъявлять счет? – встрял мертвец.

Морлок задумчиво посмотрел на него.

– Слушай, Вотчер, – сказал он, – а дон сейчас где находится, ты не знаешь?

– Знаю, как не знать? – Вотчер вытащил из кармана золотые часы. – Полдень, однако. На обеде он, значит.

– Обедает где?

– В зале. Только не в том, что для совещаний, а в другом. Это на пятом этаже, влево, до упора и направо.

Морлок молча переварил информацию. Судя по его лицу, он мучительно пытался на что-то решиться.

– Да и девушек тоже, наверное, туда отведут, – добавил Вотчер. – Дон обычно за обедом любит амурные дела рассматривать.

– Я ему рассмотрю амурные, – мрачно пообещал Абрам.

– Решено! – сказал Морлок. – Идем в этот зал, там и поговорим! Мертвые, готовы?

– Готовы! – рявкнули мертвые.

– Тогда пошли!

Морлок двинулся к выходу. Абрам догнал его и схватил за рукав.

– Погоди, а как же план? Синеман…

– Плевать я хотел на Синемана, – огрызнулся Морлок. – У меня своя война. Я убью дона, и пророчество исполнится.

– Что еще за пророчество?

– Да все то же. Что Богиня поможет свергнуть власть мафии.

– Да как же она поможет, если она в каземате?

– Она уже помогла. Если бы ее не схватили, то мы бы сюда не попали.

– Но…

– Без «но». Больше она нам не нужна.

– А как же Рели? – возопил Абрам.

– Какая Рели? – поморщился Морлок.

– Религия, моя дочь! Я должен ее спасти!

– Должен, так спасай. Мне на нее плевать.

Абрам обескуражено остановился. Мертвецы, разделившись на две группы, осторожно обогнули его и вслед за Морлоком исчезли на лестнице. Абрам, поколебавшись несколько секунд, кинулся за ними. По-крайней мере, пока их пути совпадали.

Вопреки мнению Вингера, Кармэн не оттягивался. Напротив, он очень беспокоился о своих друзьях и, чтоб хоть как-то заглушить беспокойство, копался в двигателе грузовика. Промаявшись с полчаса, он не обнаружил поломки, посмотрел на поднявшееся в зенит солнце и вздохнул. Жарило немилосердно, а воды с собой не было. Прикинув, чем ему грозит такое пекло, он перебрался в кузов грузовика и не долго думая, сел рядом с Вотзефаком. Здесь было прохладнее, пока еще стенки не накалились, и можно было немного подремать, чтобы восстановить силы. Несмотря на беспокойство, Кармэн вырубился почти сразу. Все-таки, последняя ночь прошла почти без сна.

Солнце продолжало свой путь по небосклону. Где-то далеко, в крепости дона происходила битва, от исхода которой зависела судьба всего мироздания. Где-то там Рели уже стояла на краю пропасти кошмара и убийства. Где-то там дон получал адскую силу от демона. Где-то там Офзеринса, чудом прорвавшегося в крепость, готовились разорвать на части ожившие мертвецы. Где-то там, в небесах рука ангела дрожала на рычаге запуска программы уничтожения мира… Все это происходило, или только будет происходить, или происходит сейчас – солнцу было все равно. Оно спокойно плыло по небу, готовясь внести свою лепту в эту затянувшуюся игру. Настал тот момент, когда один из его лучиков, преломившись от какого-то осколка, валяющегося на земле, отпрыгнул на лобовое стекло «Уазика» и осенил лицо Вотзефака.

Вотзефак вдруг резко дернулся и открыл глаза. Смешиваясь с солнечным светом, в его глазах заполыхал огонь сумасшествия. Он улыбнулся, как маньяк, и хищно облизал пересохшие губы.

– Ага, щас, через сутки! – прорычал он. – А через год не хочешь? Я знаю, где можно догнаться!

Даже не глянув на дремлющего рядом Кармэна, он завел мотор и сдал назад. Трап выдвинут не был, поэтому «Уазик» вылетел из кузова и с грохотом рухнул на землю. От толчка проснулся Кармэн.

– Что за фигня? Куда ты гонишь? – завопил он.

– Заткнись! – рыкнул Вотзефак, разворачивая автомобиль.

Он направил его в ту сторону, откуда они приехали, и вдавил педаль газа. «Уазик» полетел навстречу судьбе.

– Вотзефак, что ты задумал? – спросил Кармэн, стараясь не паниковать.

Вотзефак вытащил пистолет из-за пояса и ткнул им в лицо механику.

– Видишь это? Или ты заткнешься, или заткну тебя я! Если хочешь проверить, только скажи!

Кармэн почел за благо промолчать. Он уныло наблюдал за тем, как на горизонте прорисовываются контуры крепости дона…

Лестница вывела их в огромное фойе. Каждый звук здесь разносился таким эхом, что казалось опасным даже дышать. Кроме того, здесь были окна. Друзья подошли к одному из них и с огромным удовольствием узрели огромную толпу, осаждающую крепость.

– Молодцы! – шепнул Соломон. – Ну, нам тоже надо действовать!

– Ага! – согласился Син. – Вингер, Годоворд, Вотзехелл и Филин – вы идете сейчас по коридору направо… А вообще, чего я объясняю? Филин, ведешь их к отряду! Грибы сюда положите, они нам нужнее. Все понятно?

– Нет, – растерялся Филин. – А чего нам с ними делать?

– Что хотите, но я хочу, чтобы они были нейтрализованы. Разоружите их и бегом за нами. Мы идем к покоям дона.

Филин неуверенно глянул на троих вверенных ему бойцов, поправил автомат и пошел по коридору направо. Вингер и Годоворд, кивнув на прощанье своим, последовали за ним. Вотзехелл вдруг пожал Толе руку.

– Если мы не встретимся, – сказал он, – я хочу, чтобы ты знал: это был самый крутой оттяг в моей жизни!

И он ушел, оставив Толю в некотором недоумении. Что крутого можно найти в ЭТОМ?

Синеман подождал, пока не стихнут их шаги, а потом шепнул:

– За мной, быстро! – и побежал к левому коридору.

– Эй, ты куда? – спросил Соломон, догнав его. – Я так понял, что мы идем наверх мочить Гана!

– В который раз повторяю, что никто отделившийся не будет знать, куда идут остальные! Грибы взяли?

– Взяли, – подтвердил Эвил. Он тащил два свертка, да Толя один.

– А врал-то зачем? – не отставал Соломон.

– Чтобы у них не сложилось впечатления, будто я их отправил на верную смерть.

– Ну, и куда мы сейчас направляемся?

– В кухню!

– Да, я бы сейчас перехватил чего-нибудь, – признал Толя. – Всегда есть хочу, когда волнуюсь.

– Стоп! – Синеман остановился перед поворотом. – Давайте сюда свертки, разворачивайте.

Свертки торопливо развернули. В свете электрических ламп (на верхних этажах горели самые настоящие неонки) грибы предстали не в самом лучшем свете. Изрядно помятые, сонные, укачанные, они, пошатываясь, пытались встать. Некоторые рассеяно пытались натянуть луки.

– Вольно! – скомандовал Синеман. – Кивороб, ты где?

– Здесь! – Главный гриб выдвинулся вперед. Он один выглядел абсолютно готовым к бою.

– Скоро ваш выход! Делаем так: сейчас Эвил с вами пробирается на кухню, кладет вас на блюда и накрывает крышкой. Вы спокойно лежите и притворяетесь маринованными. Если кто заглянет – не дергайтесь. Когда блюда принесут в зал – вы почувствуете – и там откроют, стреляйте во все, что покажется вам козлами, кроме Соломона.

– Ты опух? – Соломон толкнул Сина.

– Извини, – поправился тот. – В Соломона тоже можете стрелять.

Соломон только покачал головой. Пытаться повлиять на Синемана – заведомо игра в одни ворота.

– Все поняли? – осведомился Син.

– Так точно! – кровожадно сказал гриб. – Ну, сегодня кое-кто от души получит!

Грибы снова завернули в кульки и вручили Эвилу.

– Справишься? – уточнил Синеман.

– Конечно, – пожал плечами тот. – Потом сюда возвращаться?

– Нет. Извини, друг, но ты останешься на кухне. Проконтролируй, чтобы грибы попали по назначению.

– Ладно, – вздохнул Эвил. – Ну, пока, что ли?

Они быстро попрощались.

– Не гони, главное, так еще и свидимся, – посоветовал ему напоследок Синеман. – Кухня за углом, найдешь. А, блин, автомат-то оставь!

Эвил отдал Синеману автомат, взвалил на плечи свертки с грибами и ушел за поворот.

– Все, бегом к лестнице! – скомандовал Синеман.

Теперь уже втроем они побежали в обратном направлении. Остановились у лестницы. Синеман глянул в окно, прикинул расположение солнца и сказал:

– Сейчас часов двенадцать. Должны успеть.

– Чего успеть? – спросил Сол.

– Слушайте оба внимательно, два раза не повторяю! Предпоследний фрагмент плана. Мы сейчас поднимаемся на пару этажей. Там уже будут плохие дядьки с автоматами. Толян, снимай халат, спалишься! Мы не должны привлекать внимания. Итак, мы идем к спальне дона, когда мы до нее благополучно… Я повторяю: БЛАГОПОЛУЧНО доберемся, вы узнаете, что делать дальше.

– А если не благополучно? – поинтересовался Соломон.

– Ну, тогда вполне понятно, что делать. Но мы должны добраться. Все наши, сколько их ни есть тут, полностью зависят от нас. Все, идем. Запомните: хладнокровие, хладнокровие и еще раз хладнокровие!

Они быстро приготовились к последнему броску. Проверили автоматы – по два у каждого, запасные рожки, пистолеты в неограниченном количестве. Толя снимать халат отказался наотрез, мотивируя это тем, что в его карманах удобно таится пара пистолетов. К тому же под полами халата удобно хоронились еще штук пять добротных иномирных «тэтэшников», «Макаровых» и «Смит-и-Вессонов». В конце концов порешили, что чем наглее – тем лучше, и начали восхождение.

Волнение нарастало с каждым шагом. Когда навстречу им вдруг кто-то побежал, Сол сразу схватился за автомат, но Синеман его вовремя одернул. Парень, несущийся сверху, остановился возле них и, задыхаясь, спросил:

– Где Даун? Дауна не видели?

– Не, братан, ты первый, – чистосердечно ответил Толя.

– В смысле? – не понял парень. – Даун, пацан из охраны!

– Да не знаем мы никакого Дауна, отвали! – психанул Соломон.

Парень послушно побежал вниз, бормоча:

– Блин, где этот козел шарится?

Синеман задумчиво проводил его взглядом.

– Вроде подозрений мы не вызываем, – сказал он.

Они пошли дальше. Несколько раз еще они сталкивались с людьми дона. Одни были их ровесниками, другие, похоже, собирались вскоре на пенсию. Никто не обращал внимания на троих диверсантов, никто не задавал никаких вопросов. До поры все шло гладко.

Наконец, преодолев несколько неимоверно длинных лестничных пролетов, они вышли в фойе, как две капли воды похожее на то, которое осталось внизу. Здесь уже царила жизнь. Кто-то лениво гулял с автоматом, кто-то на бегу просматривал бумаги. На троих запыхавшихся подростков никто даже не взглянул. Синеман решительно подошел к одному вооруженному верзиле в кожаной безрукавке.

– Здорово, брат, – сказал он. – Дона не видал?

– Дона? – Здоровяк с сомнением посмотрел на благородное лицо Синемана. – А тебе зачем? Ты из какого отряда?

– Из десятого, – не моргнув глазом, ответил Синеман. Соломон и Толя как бы невзначай встали по обе стороны от него, готовые, чуть что, открыть стрельбу.

– А, из десятого, – равнодушно сказал здоровяк. – А чего вам от дона-то надо? Вопросы какие – вон, в канцелярию на последний этаж!

– Кто додумался сделать канцелярию на последнем этаже? – проворчал проходящий мимо парень с тетрадью в руке.

Здоровяк поймал его за шиворот и слегка приподнял.

– Дон придумал, понятно? – ласково сказал он. – Для того, чтобы от нечего делать туда всякие крысы не бегали, а только по делу. А ты кто такой, вообще, что очевидного не знаешь? Ты не шпион, а?

Парень, тоскливо болтающийся в нескольких сантиметрах от пола, замотал головой.

– Давай, вали отсюда! – Парень отлетел к лестнице, упал, проехал по гладкому камню несколько метров, потом вскочил и побежал наверх. Толя, Соломон и Синеман проследили его позорное бегство до последнего эпизода и повернулись к верзиле.

– Так где дон? – снова спросил Син. – У нас для него срочное сообщение!

– Какое? – Верзила стал ненавязчиво разминать кулаки. – Поди вознаграждением пахнет?

– Ага, пахнет, – признал Син, передергивая затвор автомата.

– Ну, ладно, идите вон туда, по коридору. Он туда прошел с минуту назад. В зале, наверное. Мистер там же.

– Спасибо, брат, – улыбнулся Синеман. – Пошли, парни!

Друзья пошли по указанному коридору. Внимания на них по-прежнему никто не обращал. Коридор был достаточно широк, чтобы идти в ряд втроем, что они с успехом и делали.

– Слышь, Толик, а вот если у нас все выгорит, кого ты заберешь в свой мир? – спросил Соломон.

– А что?

– Так, любопытно.

Толя пожал плечами. Он предпочитал пока не думать над этим вопросом. Его личные симпатии склонялись то к Рели, то к Вере, а то и вовсе исчезали напрочь.

– Я так думаю, просто забирай обеих! – предложил Син.

– Так нельзя! – возразил Соломон.

– Как так нельзя? Вон, Вингер про твоего тезку знаменитого рассказывал, так ему можно было!

– Так то царь!

– И чего? Вон, Иаков.

– А чего Иаков?

– А чего! Вкалывал семь лет, чтобы отработать себе Рахиль, а ему подсунули Лию.

Соломон заржал.

– И что, он ее завалил?

– Ага, конечно! Он спокойно отпахал еще семь лет и получил вдогонку Рахиль!

– Красавчик! – Соломон покачал головой. – Я б так не смог.

– Это еще фигня! Рахиль была бесплодна, так детей ему рожала Лия. Четырех штук!

– Две жены и четверо детей? – поразился Соломон. – Мужик гигант!

– И еще служанка! Кстати, к служанке его потом послала Рахиль, чтобы та от него родила, как бы это ее ребенок.

– И родила?

– Куда ж она денется? Двоих! Потом Лия провернул такой же финт, со своей служанкой!

– И че? – Соломон уже, кажется, забыл, куда и зачем они идут.

– И сказала Лия: прибавилось. И нарекла ему имя: Гад.

– Обалдеть!

– Да, а потом еще раз.

– Погоди, это уже сколько?

– Восемь. Потом там Рахиль за какие-то апельсины проспорила ночь с Иаковом, и Лия родила еще двоих сыновей и одну дочку.

Соломон схватился за голову.

– Одиннадцать детей! Сдохнуть можно! Толян, ты представляешь?

– Да, я знаю, – отозвался Толя. – Раньше так и было.

– А дальше-то что было? – не успокаивался Соломон.

– Дальше? Дальше Господь вспомнил о Рахили.

– Без подробностей: сколько?

– Одного.

– Что, вот так вот просто – одного?

– Да, вот так вот просто. Я к чему это все рассказываю-то? К тому, что если что-то написано, значит может быть и сделано. Прими к сведению, доктор! Так, я забыл, кого мы пришли навестить?

– Дона Гана, – напомнил Соломон.

– Понятно. Кстати, мы уже на месте!

Они остановились перед входом в огромный зал. Там, у окна, стояли двое. Мистера узнали все и сразу, а вот дона – только Толя с Соломоном.

– Ты глянь-ка, как у него харя зажила! – шепнул Сол.

– Это дон? – спросил Син.

– Да.

Синеман вдруг развернулся и прошел несколько шагов обратно по коридору. Обнаружив какую-то дверь, он открыл ее и помахал друзьям рукой.

– Заходите сюда и, что бы ни случилось, не дергайтесь!

– А ты куда? – удивился Толя.

– Не задавай лишних вопросов! Давай в каморку!

– Слушай, а ты уверен, что твой план сработает? – засомневался Соломон.

Син немного замешкался с ответом, но потом пожал плечами:

– С точки зрения здравого идиотизма… должно сработать. Заходите быстрее, он идет!

Толя и Соломон зашли в каморку. Там стояли ведра, швабры, но в общем и целом было довольно просторно и уютно.

– Все, я пошел, – сказал Син. – Остальной план узнаете потом. Пока.

Отталкивая друг друга, Толя и Соломон отчаянно смотрели в щель чуть приоткрытой двери. Видели они там чего, или нет, но даже по звуковой дорожке можно было вполне восстановить видеофрагмент. Синеман же, закрыв друзей в каморке, поступил следующим образом. Он взялся за автомат, дернул затвор и решительно пошел в сторону зала. Дон заметил его чуть раньше, чем этого хотелось бы Синеману.

– Сдохни! – крикнул Син, нажимая на курок.

Дон, с непостижимой для человека ловкостью, отпрыгнул в сторону, одновременно поворачиваясь вокруг своей оси. Синеман не успел даже сообразить, что происходит, а невероятный кульбит дона уже закончился возле него самого. Ган, не останавливая движения вращающейся вместе с ним трости, лишь слегка подкорректировал ее траекторию, и тяжелый набалдашник ударился о голову Синемана. Син, при всем своем имени, не был культовым героем боевика; он просто закатил глаза и рухнул на пол.

Мистер, опомнившись, подбежал к нему и пинком отшвырнул автомат в сторону.

– Вовремя! – съязвил дон.

– Да я даже…

– Ладно! Вот, это к вопросу о том, что лучше: от Бога, или от Дьявола. Знаешь этого недоноска?

Мистер перевернул Синемана и кивнул:

– Да. Он из команды доктора. Но почему он один?

– Вот уж не знаю, – пожал плечами дон. – Пусть о нем позаботятся. Сейчас время обеда. Я хочу, чтобы в зале были все твои люди. Я им доверяю. Я тебе доверяю!

– Хорошо, конечно…

Дон посмотрел в сторону окна и нервно крикнул:

– И спусти уже мертвецов!

Мишут заканчивал уже третью издевательскую песню, гвоздем которой были строчки: «Зачем Герасим изнасиловал Му-Му? Она потом родила нам Дон-Ган!» Народ внизу ликовал. О ворота крепости разбивались бутылки, разворачивались все новые и новые плакаты с самыми разнообразными признаками остроумия: от «Дон Ган = Ватив Презер» до «Мы не хиппи и не панки, мы вставляем дону палки!» У последнего плаката после некоторых дискуссий по поводу цензуры прибавилась надпись: «в колеса».

Мишут играл, пел, но внутренне содрогался. Глядя на всю эту вакханалию, не оставалось сомнений, что дон не спустит дело на тормозах. «А ну как и вправду выйдет?» – подумал Мишут. Словно в такт его мыслям, ворота дрогнули. Толпа взревела.

– Приготовься прыгать! – крикнул Офзеринс.

– Чего? – удивился Мишут.

– Когда я скажу – прыгаем!

Ворота стали отворяться. Народ, стоящий к ним вплотную, отпрянул, а потом веселенькая осада в духе Белянина превратилась в фильм ужасов. Из открытых ворот ринулась сама смерть. Толпы мертвецов, яростных, безумных, бесконечно голодных набросились на оторопевших крестьян и рабочих. Хлынула кровь. Послышалось леденящее душу рычание, хруст костей… Толпа заволновалась. Некоторые по инерции еще продолжали рваться вперед, стреляли в мертвяков из своего оружия, но умирали раньше, чем успевали понять, что происходит.

– Это конец! – прошептал побледневший Мишут.

– Да ну? – ухмыльнулся Офзеринс. – Ты все забыл? Мы еще не застрелили вождя! Жди команды!

Мертвецов было намного меньше, чем осаждающих, но уже через минуту баланс поколебался. Люди, сообразив, что бороться бесполезно, побежали прочь, бросая на землю свое нехитрое вооружение. Мертвецы бежали быстрей. Как звери, они с разбегу кидались на впавших в панику людей и вгрызались в шеи, плечи – куда придется.

Волна отступления быстро докатилась до помоста. Вот у его основания оказалось несколько мертвецов. В своей совершенно невероятной и непонятной ярости ко всему сущему, они быстро разнесли в дребезги два из четырех опорных столбов. Помост качнулся.

– Как только задний край ударится о землю! – заорал лорд. – Используй энергию толчка!

– Ну, блин! – Мишут закинул гитару за спину и приготовился.

Помост стал падать вперед и вниз. Земля стремительно приближалась.

– Сейчас!

Мишут прыгнул, почувствовав, как спружинивший от паденья помост придал ему ускорения. Он взлетел так высоко, как даже вообразить не мог. Пролетев несколько метров, он упал сначала на ноги, потом рухнул на колени и под конец уперся в землю руками. Где-то рядом приземлился Офзеринс.

Мишут вскочил и огляделся. Рухнувший помост находился метрах в десяти от них. Толпа отхлынула уже далеко, и только несколько мертвецов задержались у непонятного им деревянного строения, которое теперь больше всего напоминало какой-то уродливый трамплин. Мишут понял, как им повезло – не прыгни они вовремя, эти неупокоившиеся мерзавцы уже пережевывали бы их мясо. Теперь же они были в безопасности. Мертвецы были слишком глупы, чтобы разделиться, они действовали лишь в толпе.

– Бегом! – заорал Офзеринс.

Мишут повернулся и следом за ним пробежал сквозь ворота. Безумный, спонтанный расчет Офзеринса снова оправдался: охраны у ворот не было. Мертвецам, очевидно, было абсолютно фиолетово, кого рвать на части. Охрана это знала, как и то, что ни один нормальный человек не прорвется через кордон из сотни мертвецов. А если и прорвется, то никакой угрозы представлять не будет. Все верно, да вот только кто тут видел нормальных людей?

Еще с середины пути до них стали доноситься чьи-то веселые выкрики и громкий говор.

– Они, – шепнул Филин. – Блин, неудобно-то как!

– Ты о чем? – спросил Годоворд.

– Да, там мой друг главный. Это он меня в крепость пристроил. Я, по идее, должен был потом в этот же отряд поступить…

– Сколько их, говоришь? – уточнил Вотзехелл, перебрасывая дробовик из одной руки в другую.

– Двадцать человек, отлично подготовленных. В случае тревоги они реагируют мгновенно. У них там какое-то устройство в казарме, что если их вызывают, то они сразу знают, куда бежать. Ну, до последнего времени, как я слышал, их звали только на ворота, в экспедиции отправляли. Хотя, тревожные кнопки расположены в каждой комнате.

– Понятно.

Они остановились перед неприметной дверью из-за которой доносились все вышеупомянутые звуки; только теперь к ним примешалось еще и ненавязчивое позвякивание чего-то стеклянного.

– Пьют на службе! – Вотзехелл покачал головой. – Как не хорошо!

– Погоди! – воскликнул Годоворд, но его крик исчез среди треска выбитой двери.

Вотзехелл влетел в помещение, хищно водя дробовиком из стороны в сторону.

– Ну, гопнички, как оно бухается? – спросил он.

Комната напоминала скорее небольшую залу. Вдоль стен стояли диваны, кресла, стулья. Местами случались столики. Некоторые из них были сейчас заняты игрой в карты. Двадцать человек в «хаки» оторопело смотрели на нарушившего их покой Вотзехелла. Один, видно, не сообразив еще, с чем имеет дело, запихивал ногой под диван полупустую бутылку. Оружия ни у кого не оказалось. В дальнем конце комнаты стоял металлический шкаф внушительных размеров, и смело можно было предположить, что все стволы находятся именно там.

Вслед за Вотзехеллом в комнату медленно вошли Вингер и Годоворд. Они тоже старательно целились по элитным бойцам из автоматов. Один парень, которого волнительный момент застал с высоко занесенной картой (видимо, собирался с шиком закончить партию), разжал пальцы и пиковый туз с тихим стуком шлепнулся на стол.

– Ни руля´ себе! – сказал он. – Вы кто такие?

– Мы – представители восстания! – гордо заявил Годоворд.

– Во что? – заинтересовался парень.

– Не «во что», а восстания! – пояснил Вингер.

– Ты че, восстал, что ли? – дошло до парня; он стал медленно подниматься. – Рýли вы тут делаете? Че, совсем орулéли? Соображайте, куда ломитесь! А ну, пошли нá руль отсюда!

Вингер и Годоворд, мало привычные к такого рода разговорам, нерешительно переглянулись, но Вотзехелл лишь улыбнулся.

– Ты лучше сядь, – посоветовал он парню. – Сядь, глядь, передаст вонючий, шлёп твою маму!

Парень не сел, но замер, обдумывая свои дальнейшие действия.

– Вы попали, парни, – сказал он. – Ваши жизни теперь дерьма не стоят! Мой совет: пушки положьте, и, так и быть, валите с миром!

– Добрые все, как до дерьма дело доходит! – вздохнул Вотзехелл. – Да только вот все наоборот будет. Мы забираем все ваши пушки и, если вы ведете себя хорошо, то остаетесь в живых.

Возразить никто не успел, ибо как раз в этот момент из-за спин товарищей по оружию застенчиво выплыл Филин с автоматом. Его появление произвело на бойцов неизгладимое впечатление. Кто-то уронил стопку, кто-то схватился за голову, кто-то просто задохнулся от возмущения. Главный же, тот, который стоял, он даже сел. Правда, тут же подскочил.

– Филин, тварь пернатая! – завопил он. – Ты кого кинул? Ты меня кинул! Ты дона кинул! Да тебе теперь вообще резец! Нет, я тебя сам убью!

– Э, а ну стоять! – прикрикнул Вотзехелл.

– Дай мне убить эту мразь, а потом делай со мной что хочешь! – взвыл парень.

Вотзехелл в течение пяти секунд обдумывал предложение, а потом покачал головой:

– Не-а, я тебя первее завалю. Потому что мне это весело. Сядь на место.

Парень, скрипнув зубами, сел. Филин, виновато опустив голову, взял его на прицел автомата.

– У кого ключи от сейфа? – осведомился Вотзехелл.

Никто не сказал ни слова.

– Ввожу в курс дела, – терпеливо продолжил Вотзехелл. – Мне нужны ключи. Если я не получаю информации об их местонахождении, то мне придется их искать. А мертвых обыскивать намного проще.

Бойцы переглянулись. Тот, который прятал бутылку, приподнялся и достал из кармана связку ключей. И тут Вотзефак совершил первую великую глупость за этот день. Он сказал:

– Открывай!

Стоит ли рассказывать, что для человека, который всю свою жизнь тренировался в элитном отряде быстрого реагирования, выхватить из сейфа автомат, прицелиться и выстрелить – это так же просто и быстро, как для любого другого человека просто нажать на курок? Несколько выстрелов, криков… Вотзехелл успел стрельнуть из своего дробовика, и пространство перед ним ненадолго заволокло дымом. Когда он рассеялся, оказалось, что Все четверо безоружными валяются на полу, а перед ними с самыми зверскими физиономиями стоят двадцать вооруженных бойцов. Вотзехелл прокашлялся и весело сказал:

– Шутка, пацаны! Мы тут новенькие, с Филином познакомились, дай, думаем, пацанов разыграем!

Реплика не встретила никакой реакции. Лишь где-то на заднем плане что-то отвратительно запищало. Один парень обернулся и сообщил:

– Срочный вызов из обеденного зала.

– Шутка, да? – сказал главный, прежде чем врезать Вотзехеллу в лицо прикладом.

– Убьем их? – спросил кто-то.

– Нет, возьмем с собой. Будут заложниками, на случай, если там все очень плохо. – А вот этого… – главный поднял за шкирку Филина. Секунду он смотрел на него, а потом отшвырнул прочь, и выстрелил вдогонку. Филин охнул и упал, держась за живот. Сквозь пальцы потекла ярко-алая кровь.

Остальных подняли и вытолкали за дверь.

– Бегом! – рявкнул главный, подталкивая Вотзехелла в спину стволом.

Застонал Годоворд с простреленным плечом, поморщился Вингер, которому пуля оцарапала щеку. Они, бежали впереди отряда, плохо разбирая дорогу (благо, это был прямой коридор). От порохового дыма глаза все еще слезились.

В фойе перед лестницей им повстречался Эвил. Доблестный резидент с успехом выполнил свое задание: внедрил грибы на кухню, убедил всех, что они уже приготовлены, что дон, ненавидящий грибы, вдруг резко переменил свои вкусы. Все шло прекрасно. Поступил сигнал, что пора подавать блюда. Человек с двадцать официантов подхватили кушанья и понесли их наверх. Эвил, посидев в кухне еще минут пятнадцать для отвода глаз, аккуратно слинял и побежал к основному месту действия. Встретив в фойе своих друзей в таком бедственном положении, он сделал все, что мог: притворился, что не обращает на них внимания, полагая, что и они поступят точно так же. Но тут Вотзехелл в изрядном шоке совершил вторую великую глупость, вторично за день подтвердив поговорку о том, что слово – не воробей. Он крикнул:

– Эвил!

– Этот с ними? – сориентировался главный. – Обыскать! Чист? Пусть впереди бежит!

Эвил метнул на Вотзехелла исполненный благодарности взгляд и, спотыкаясь, побежал вверх по ступенькам.

Соломон в бешенстве метался по каморке, а Толя удивлялся, как можно в бешенстве метаться по такому помещению, где и развернуться-то не всегда получится.

– Нет, ну каков дебил! – шипел Сол. – Герой, блин! Один на дона полез! В крайнем случае, вышли бы все вместе – скорее бы убили! Чего нам теперь делать? Этот идиот до последнего боялся, как бы не захватили кого-нибудь, кто слишком много знает, а теперь они захватили того, кто знает все! Мы не знаем плана крепости, не знаем, где искать дона… Что теперь делать?!!

– Вешаться, – спокойно сказал Толя, прислушиваясь к звукам за дверью.

– Чего?

– Крепость обыскивают.

– Ну, блин… – Соломон направил дуло автомата на дверь, и Толя поступил точно так же.

Хлопанья дверей раздавались все ближе и ближе. После каждого хлопка раздавался крик: «Чисто!»

– Ну, пока, доктор Фекалиус! – произнес Соломон.

– Прощай, бригадир Соломон! – ответил Толя. – Первый – мой.

– Для тебя – хоть звезду с неба.

– Ага, знаю. Только я сам за ней полезу.

И вот кульминационный момент наступил. Дверь распахнулась. Палец Толи дернулся на спусковом крючке, но не закончил движения. Лицо бандита, стоящего на пороге показалось ему странно знакомым. Тот же, увидев их, скорбно поджал губы и покачал головой.

– Отсос, чего там? – крикнули из коридора.

– Ничего. Чисто, – ответил он, и закрыл дверь.

Диалог за дверью продолжился:

– Слышь, Отсос, а я вот чего не догоняю: ты ж Мистеру подчиняешься напрямую, да?

– Да.

– А если дон тебе чего прикажет – сделаешь?

– По правилам, сперва согласую с Мистером.

– А если срочное чего-нибудь?

– Ну чего срочное? Если на дона покушение, то я и без всяких приказов знаю, что делать…

Дальнейший разговор растворился где-то в глубинах крепости. Толя и Соломон перевели дыхание.

– И как это понимать? – спросил Сол, мучительно борясь с дрожью в голосе.

– Это Отсос! – радостно воскликнул Толя.

– Да, я заметил, что это Отсос. С чего он нас не выдал?

– Ну, может, мы ему нравимся, а?

Соломон недоверчиво усмехнулся.

– Ну, что будем делать теперь? – спросил он.

– Мне кажется, нужно подождать.

 

Глава 20. Вдруг, откуда ни возьмись…

Офзеринсу с Мишутом посчастливилось снова: двери в саму крепость были не заперты. Во внутреннем дворе было пусто, даже кучи оружия, о которых рассказывал Эвил, куда-то убрали. Очевидно, дон решил несколько систематизировать анархию в своем королевстве.

Офзеринс вбежал в двери крепости. Мишут проследовал за ним, оглядываясь и водя по сторонам гитарой, как автоматом. Ему совсем не нравилось это затишье.

Сразу после входа в крепость начинался огромный зал с колоннами. Здесь было отвратительно пусто, и эхо носило каждый звук от стены к стене, пока он не умирал естественной смертью. В зал спускалось множество каменных лестниц, и вело несколько дверей. Мишут с лордом, добежав до середины зала, остановились в замешательстве. На то, чтобы найти нужный путь, могли уйти часы; не говоря уже о том, что ни Мишут, ни Офзеринс не подозревали, какой путь им нужен, и куда они, в принципе, хотят попасть.

Скрипнула дверь, и с громким смехом в зал ввалились четверо охранников – среднего возраста мужчин, вооруженных автоматами. Мишут обескуражено икнул: сами они не были вооружены вообще ничем.

– Опа! – воскликнул один из охранников, хватаясь за автомат. – Эти-то как пробрались?

– Что будем делать? – осведомился другой.

Первый смачно харкнул на пол, секунду посозерцал свое творение, а потом изрек гениальную фразу:

– Дон не любит, когда в него плюют. Придется смыть это кровью.

Офзеринс лишь что-то пискнул, когда остальные охранники потянулись за оружием. Мишут крепче сжал гриф гитары, и вдруг все остановилось. Несколько опешив, Мишут увидел, как прямо перед ним материализовался смутно знакомый молодой человек в черных очках.

– Ангел? – поразился он. – Сколько лет, сколько зим!

Ангел хмуро посмотрел на него и, не говоря ни слова, коснулся его гитары. Что-то сверкнуло, и струны инструмента упоенно загудели.

– Что это? – спросил Мишут; он чувствовал, что гитара как будто потяжелела, но не так, чтобы оттягивать руки, а совсем напротив: теперь она стала какой-то цельной, сильной, такой, как нужно.

Ангел не ответил на вопрос. К избранным, предавшим свое избрание, он относился отрицательнее отрицательного. Ангел исчез. Мишут обескуражено погладил струны гитары, и те отозвались на его прикосновение требовательным гулом. Мелодия просилась наружу, и Мишут не мог позволить ей пропасть.

Щелкнули затворы. Офзеринс упал на колени, закрывая голову руками. Мишут действовал быстро и по наитию: он совершил резкий выпад вперед, падая на одно колено, и одновременно ударил по струнам. Адский, немелодичный звук разорвал предсмертное затишье, и словно воздушная волна прошла от гитары по всему залу. Четырех изготовившихся к стрельбе охранников смело с пути. Один просто отлетел прочь метра на три и рухнул на пол. Другим повезло меньше. Их с приличной силой впечатало в каменные колонны.

– Augusto live! – заорал лорд, кидаясь к одному из упавших автоматов.

Мишут не обратил на него внимания. Он с любопытством глядел на свой инструмент. Гитара словно говорила с ним на незнакомом, но тем не менее интуитивно понятном языке. Сейчас, например, Мишут понимал, что гитара не совсем довольна его поступком. Эти струны не хотели убивать зло его оружием.

Послышались хлопки дверей, шаги. Офзеринс выпустил куда-то автоматную очередь, и, дождавшись ответной, с воплем отскочил поближе к Мишуту.

– Нас сейчас убьют! – заорал он.

Мишут не обращал внимания. Он с улыбкой смотрел на гитару. «Что же мне сыграть?» – мысленно спросил он у инструмента. И ответ пришел.

Мишут поднял голову и обвел взглядом людей, окруживших их. Это были уже не охранники, а простые обитатели крепости. Бандиты и убийцы, готовые убить кого угодно ради дона, своего благодетеля. Сколько их было? Пятьдесят? Сотня? Они все продолжали и продолжали бежать из всех дверей. Никто пока не стрелял, но по лицам было видно, что долгих диалогов не будет. Просто сейчас их превратят в две кучи кровавого свинца. Так, чтобы даже воспоминаний не осталось.

– Ну, что, ублюдок, споешь, иль как? – спросил один из них, поглаживая ствол своей винтовки.

– Три-четыре, – шепнул Мишут, и ударил по струнам.

Простая, незамысловатая, но вместе с тем невыносимо трогательная мелодия разлилась по залу. Акустическая гитара заменяла и электричество, и бас, и барабаны. Первые ряды стоящих в окружении бандитов почувствовали непонятное давление. Они не успели насторожиться, не успели нажать на курки – очередной рифф разметал их в разные стороны. Послышались стоны, отдельные выстрелы. Теперь, когда строй был нарушен, музыка уже не оказывала такого влияния. Каждый в отдельности мог подняться. И тогда Мишут запел:

Непонятной силой бандитов носило по залу, поднимая то к самому потолку, то протаскивая в сантиметрах от пола. Эта новая сила не убивала – она просто играла с теми, кто считал силой себя. Уже больше сотни людей с сумасшедшей скоростью летали по залу, лавируя между колоннами…

Фундамент крепости дал трещину. От колонн летела каменная крошка, тоже включаясь в безумный хоровод. Разлетелись вдребезги окна…

Лорд, спиной прижавшийся к спине Мишута, с открытым ртом созерцал это невероятное действо. Даже его натура, открытая для любого безумия, поражалась такому зрелищу.

Две ближайшие колонны с жалобным треском переломились пополам, чудом никого под себя не подмяв. Тогда Мишут замолчал. Буря улеглась. Бандиты со стонами попадали на пол. Невероятной музыкой с них сорвало всю одежду; автоматы превратились в бесполезные комья железа. Да и сами бойцы были какими-то вялыми – ползали по полу, мотая головами, и даже не пытаясь встать.

– Пошли, – сказал Мишут Офзеринсу. – Надо помочь нашим!

– Ага! – согласился лорд и, оглядываясь на недавних врагов, поспешил за Мишутом.

Ждать пришлось не долго. Уже минут через пять дверь снова раскрылась, и в каморку вошел Отсос.

– Вы че творите? – без предисловий начал он. – Если бы я давал вам по щелбану каждый раз, когда дон говорит, что закопает вас всех, у вас бы уже было два отличных сотрясения мозга!

– Да мы сами его валить пришли! – обрадовал его Соломон.

Отсос застонал и опустился на пол, закрыв лицо руками.

– Ты почему нас не сдал? – спросил его Толя.

Отсос горестно посмотрел на него.

– Мистер нам краем глаза намекнул, что не хочет вашей смерти. Дон был рядом, так что конкретного приказа он дать не смог. Я думаю, смогу незаметно выпроводить вас отсюда, а потом катитесь на все четыре стороны! О приятеле своем забудьте!

– Слушай, Отсос! – Толя присел рядом с ним. – Ты ведь не думаешь, что мы такие тупые, да?

Отсос пожал плечами.

– Ну, я к тому, что мы ведь не малые дети, чтобы надеяться на простой и безопасный захват крепости. Мы знали, что будет трудно. Знали, что кто-то может погибнуть. Нам теперь отступать никак нельзя. Неужели тебе самому нравится дон? Я же вижу, как ты к нему относишься. Все эти демоны…

Отсос вздрогнул – Толя попал в самую точку. Сношения с Дьяволом насторожили даже самых верных людей дона.

– Проведи нас к нему, – попросил Толя. – Это все, что от тебя требуется: только приведи к нему, и дай свершиться тому, что должно.

– Да ты понимаешь, о чем просишь? – сорвался Отсос. – Ты видел, как дон тренировался? А я видел! Он один раскидал десятерых лучших наших бойцов, включая Мистера, и даже не вспотел!

– Весь мир будет уничтожен, если его не убить, – поддержал Толю Соломон. – Поверь, это так. Дон зашел слишком далеко.

Отсос поник.

– Если вы проиграете, – шепнул он, – конец не только мне, но и Мистеру. Я не прощу себе этого!

– Почему бы вам не восстать против него? – спросил Толя.

Отсос лишь усмехнулся:

– Восстать против дона? Никогда! Мы преданы Мистеру, а Мистер предан дону.

– Значит, не отведешь?

– Не отведу? – задумался Отсос. – Отчего же не отвести? Только вам придется вести меня на прицеле.

– Это мы умеем! – обнадежил его Соломон. – Ну, так где дон?

– Следующий этаж. Обед у него сейчас.

Соломон уже открыл рот, чтобы сказать нечто вроде: «Ну, пошли!», когда пол под его ногами ощутимо дрогнул.

– Что это? – удивился Отсос.

– Не знаю, но надеюсь, что против дона, – заявил Толя. – Давай, веди уже!

Отсос встал, честно сдал автомат Соломону, у которого их оказалось уже три – по одному на каждом плече, и один в руках, – и покорно вышел за дверь. В коридоре, к счастью, никого не оказалось. До лестницы они дошли совершенно спокойно.

– Интересно, куда все подевались? – задумчиво говорил Отсос. – Минут назад тут было полно людей дона.

Пол к тому времени вновь завибрировал, но уже более ритмично. Оставив эту загадку тектоникам, Отсос повел Толю с Соломоном вверх по лестнице. Архитектура крепости здесь несколько изменилась, и доктор с бригадиром были весьма удивлены, когда через минуту оказались уже на следующем этаже – они-то рассчитывали идти не меньше, чем минут двадцать.

– И кто только построил эту крепость? – задумчиво сказал Соломон.

– Никто не знает, – пожал плечами Отсос. – Слышите? Похоже, дон на месте. Все, идите дальше сами – прямо и налево в самом конце. Я вас не видел.

– Хорошо, друг, – Соломон убрал автомат и протянул Отсосу руку. – Спасибо за помощь.

– Удачи. Или… Даже не знаю, чего вам и желать. А, пусть все будет, как должно!

Отсос побежал вниз по лестнице, а Соломон и Толя пошли по коридору к обеденному залу. Голос, доносящийся оттуда, все нарастал, но понять, что он говорит, было пока затруднительно. Вдруг раздался громкий вскрик. Вероника! Толя сжал цевье автомата до боли в пальцах…

Сидя в темноте, ни Вероника, ни Рели не могли сказать, сколько прошло времени с момента их заточения. Они немного поспали, потом проснулись и снова разговаривали, держась за руки через дыру в стене. Рели жаловалась, что у нее распухает щека. Вероника утешала ее, как могла, хотя и сама чувствовала себя хуже некуда.

Они уже снова собрались было поспать, когда в коридоре раздались шаги. Звякнули ключи, и две двери одновременно открылись. Вероника зажмурилась от нестерпимо-яркого света факела.

– Выходи! – велел чей-то голос.

Вероника, шатаясь, встала на ноги и, вытянув вперед руки, поплелась вперед. Вскоре ее схватили за руку и грубо вытащили в коридор. Там, проморгавшись, она смогла чуть-чуть разлепить веки и увидела Рели, тоже с закрытыми глазами. Выглядела она ужасно – платье разорвано, щека – сплошной кровоподтек.

– Зубки-то крепкие! – Этот голос, вне всякого сомнения, принадлежал Свиту. – Ни один не вылетел, да? Кусаться не будешь?

Камеры за ними вновь закрыли. Вероника с трудом смогла приспособиться к свету, Рели же, кажется, вообще не хотела видеть ничего вокруг.

– Эй, ты, а ну открой глаза! – крикнул на нее Свит.

– Ты меня заставь, мачо! – Рели улыбнулась в пустоту.

– Да легко. – Свит вытащил из кармана нож. – Хочешь, срежу тебе веки? Рука не дрогнет!

Рели вздрогнула и стала постепенно открывать глаза.

– Вот так-то лучше. Пошли!

Спотыкающихся девушек потащили куда-то из темницы. Перед ними мелькали чьи-то лица, большей частью довольные и мерзкие, коридоры, лестницы… Бесконечно длинные лестницы. Рели несколько раз споткнулась на ступеньках и один раз даже упала. Вероника кинулась помогать ей, но ее отшвырнули в сторону. Рели же получила сильный удар ногой по ребрам. На этот раз она не смогла сдержать стона. Веронике даже показалось, что на ее глазах выступили слезы. Потом она почувствовала, что и ее зрение тоже начинает искажаться. Ненависть, страх, боль и жалость душили ее со всех сторон.

Спустя целую вечность они наконец пришли в большой, красиво убранный зал. Он весь был залит ярким светом. Идеально чистый каменный пол, три длинных стола посередине заставлены кучей тарелок. С потолка свисала огромная хрустальная люстра с сотней лампочек, каждая из которых дарила залу свой свет; это несмотря на то, что в зале было окно во всю стену.

Девушкам даже стало немного легче – до такой степени умиротворяюще выглядело все это убранство. Правда, расслабиться им не позволили. Свит с отвратительной улыбкой провел их в дальний угол и швырнул на пол.

– Сидеть, не двигаться! – прикрикнул он, и отошел куда-то.

В зале было уже много народу. Мужчины самого разного возраста заходили и заходили через двери, сдавая оружие охране у входа. Все они с любопытством смотрели на приютившихся в углу девчонок и садились за столы. Рели узнала среди них Мистера, который сделал вид, что не замечает ее. Она даже не разочаровалась – последняя надежда рухнула давно, еще когда их вели в каземат накануне. Теперь Рели смотрел в окно, в бесконечное голубое небо, стараясь запомнить его от края до края; каждое облачко, каждую птичку…

Вероника, напротив, упорно вглядывалась в лица людей. Неужели все они такие мерзавцы? Это же было бы просто карикатурно! Но, похоже, это было именно так. Ни у кого на лице Вероника не заметила жалости. Только холодное любопытство или равнодушие.

Трапеза не начиналась. Люди, собравшиеся за столами, громко разговаривали, смеялись, но ни один не прикоснулся к пище. Отряд официантов смирно стоял вдоль стенки, чего-то ожидая. Вера обратила внимание, что главное место за средним столом пустует. «Похоже, все ждут дона», – подумала она.

И в этот момент в зал вошел дон. Сразу стихли все разговоры, все присутствующие встали, молча приветствуя своего предводителя. Дон взмахнул тростью, и они сели. Вслед за доном в зал вошли несколько десятков вооруженных человек. Они не сдавали автоматы и не подсаживались к столу. Они аккуратно рассредоточились по периметру зала и встали, равнодушно глядя на сидящих.

Вероника, увидев человека, который причинил ее друзьям столько неприятностей, сперва вздрогнула, а потом удивилась: в его облике не было ничего демонического или маниакального. Это был просто пожилой человек, чуть усталый на вид. Правда, властность в его манерах все же чувствовалась.

Дон торжественно прошествовал к своему трону и сел. По правую руку от него сидел Мистер, а по левую почему-то примостился Свит. Эти двое глядели друг на друга с явной неприязнью.

Трапеза по-прежнему не начиналась; все смотрели на дона, а дон смотрел на Веронику и Рели. С минуту он разглядывал их, а потом сказал что-то Свиту. Тот с готовностью подскочил, щелчком пальцев подозвал двух своих подчиненных и с таким эскортом подошел к девушкам.

– Вот эту, – он показал на Веронику, – оттащите в сторону, и заткните ей пасть.

Подчиненные моментально исполнили его просьбу. Вероника, не дожидаясь, пока ее, чего доброго, поднимут за волосы, встала сама. Свит ненадолго задержал ее, осмотрел лицо и улыбнулся.

– Да, у нас с тобой получится бизнес! – сказал он и кивнул парням. Веронику за руки отвели на несколько шагов в сторону. Держали крепко, но рот, слава Богу, не затыкали. Она увидела, как Свит наклонился к Рели и что-то ей сказал. Она с ненавистью посмотрела на него и встала. Свит протянул к ней руку, но Рели оттолкнула его и подошла к дону. Свит, как забытая собачонка, бежал следом.

Рели остановилась в метре от трона. Дон в задумчивости смотрел на нее, кивая головой. Трость его неторопливо покачивалась, словно длинная ядовитая змея, гипнотизирующая свою жертву. Тишина в зале становилась невыносимой, но вскоре ее нарушил голос дона:

– Ты хочешь жить?

Рели вздрогнула и быстро взглянула в окно. С заметным усилием она удержалась от скоропалительного ответа.

– Какой ценой? – спросила она.

Дон усмехнулся. Веронике вдруг стало скучно: дон просто выдерживал эффектные паузы, пытаясь давить на Рели ее собственными словами. Вот сейчас он наверняка переспросит что-нибудь из ее последней фразы…

– Ценой? – переспросил дон. Вероника неожиданно хихикнула. Все сразу к ней повернулись, включая дона. Лишь Рели продолжала смотреть на дона.

– Я извиняюсь, – громко сказала Вера. – Прошу, продолжайте церемонию, это так увлекательно!

Она и сама не могла сказать, откуда в ней взялось столько наглости.

Дон поморщился и обратился к парням, держащим ее:

– Сделайте так, чтобы ей стало грустно.

Один из парней схватил ее за волосы, намотал их на руку и с силой дернул. Вероника закричала; из глаз брызнули слезы, колени подогнулись, но упасть ей не дали. И вдруг пришло ужасное понимание того, что это навсегда. Здесь некому пожаловаться, некуда спрятаться: этот мир состоит из жестокости и насилия. Вся последующая жизнь, в непрестанных унижениях и побоях ярко нарисовалась перед ее внутренним взором.

– Ты спрашивала о цене! – голос дона стал громче. – Какую цену ты могла бы заплатить за свою жизнь? Ты, глупая девчонка, которую даже родной отец умудрился проиграть в карты!

Все в зале захохотали. Несмотря ни на что, Вероника не могла не уловить оттенка фальши – вся эта сцена была будто отрепетирована. Она посмотрела на Рели и увидела, что та побледнела и смотрит уже не на дона и не в окно, а себе под ноги. Вероника дернулась было к ней, чтобы ободрить, объяснить ей все, но ее с силой рванули назад и теперь уже закрыли рот ладонью.

– Заткнись, понятно? – просипел голос одного из ее пленителей.

Вероника в ужасе смотрела на Рели. Та была совершенно подавлена и не могла заметить, что расставленные у стен вооруженные люди даже не улыбнулись. Не смеялся и Мистер.

– Да, тебе придется платить, – продолжил дон, когда смех стих. – За тебя-то платить некому! Там, в деревне, мои люди предложили твоим друзьям выкуп, но они отказались. Они плюнули на тебя, девчонка!

– Ты врешь! – крикнула Рели, но слезы уже текли по ее щекам.

– Вру? – фальшиво удивился дон. – К чему мне это? Или, может, ты видишь армии, штурмующие мою крепость, чтобы отбить драгоценную тебя?

Мистер смотрел на дона с удивлением. Даже со страхом: теперь он понял многое. За окном и вправду не было уже армии, валялись только кучи трупов, плохо различимых с высоты. Да и не могла Рели их увидеть – угол зрения был не тот. Ей надо было бы подойти к самому стеклу. А вот шум толпы долетал бы и досюда. И поэтому дон очень быстро устранил сию помеху. Только ради того, чтобы привести в отчаяние одну-единственную девчонку.

– Ты хочешь заплатить цену. Что ж, я назову ее!

Дон взял со стола средних размеров нож и аккуратно бросил его Рели. Та машинально схватила нож за рукоятку и непонимающе посмотрела на дона.

– Обернись, – велел он.

Рели обернулась и встретилась взглядом со стоящим сзади Свитом.

– Он – твоя цена! – объявил дон. – Он бил тебя, он унизил тебя – убей его ради своей жизни!

Свит попятился.

– Дон, так я же, это… – забормотал он.

– Что «это»? – спросил Ган. – Ты хочешь сказать, что тебе не под силу справиться с девчонкой? Это не казнь, это поединок! Только не вздумай убивать ее.

Рели с ужасом посмотрела на нож в своей руке.

– Я не буду этого делать, – сказала она. – Я не хочу убивать.

– Свит, – равнодушно сказал дон.

Свит, боязливо косясь на нож, попытался ударить Рели в лицо, но она вовремя закрылась свободной рукой.

– Ну, давай, давай, порежь меня! – подначивал ее Свит, прыгая вокруг, как боксер.

Рели старалась постоянно держать его в поле зрения, крутясь на месте. Вероника обратила внимание, что нож она не выбрасывает. Словно не была до конца уверена, что не пустит его в ход.

– Давай, убей его! – громко сказал дон. – Не бойся этого несчастного мерзавца, просто разозлись на него! Он бил тебя по лицу, он хотел изнасиловать тебя! Но он – лишь жалкий кусок дерьма!

Рели тяжело дышала. Ее рука все крепче сжимала нож. Вот уже на один из выпадов Свита она махнула своим оружием, но не попала.

– Вот так! – одобрил дон. – Только старайся не отмахнуться, а убить! Залей свою боль кровью! Я знаю, твое сердце сейчас очень сильно болит: ты никому не нужна, никто тебя не любит…

Вероника не могла больше смотреть на это. Воспользовавшись тем, что парни, державшие ее, увлеклись представлением, она рванулась изо всех сил и освободилась. Не дав себе остановиться, она побежала к Религии, крича на ходу:

– Рели, не верь ему! Тебя любит целая куча людей! Толя любит тебя! Он обязательно спасет нас!

Она была уже совсем рядом, когда Свит, развернувшись, ударил ее по лицу. Вероника вскрикнула и упала. Одновременно раздался звон стали – Рели выронила нож.

– Вера! – крикнула она, кидаясь к подруге. Но Свит, оказавшись против безоружной девушки, осмелел. Он перехватил ее, несколько раз ударил и отшвырнул в сторону. Рели оказалась на полу рядом с окном.

– Свит, убей эту девчонку! – сказал дон, показывая на Веру. – Она мне уже надоела.

Свит поднял нож с пола, и, запрокинув Вере голову, поднес лезвие к ее горлу. Вероника даже не взглянула на него. Она смотрела на Рели, которая, стиснув зубы, пыталась подняться.

– Не убивай! – крикнула ей Вера; почему-то это казалось ей чрезвычайно важным. – Пусть он убьет меня, пусть тебя, но тыне убивай!

Две короткие автоматные очереди напугали всех. А больше всего – двух охранников у входа, которые от «страха» упали замертво. Вероника, воспользовавшись замешательством Свита, повернула голову ко входу и радостно вскрикнула: в зал вбежали Толя и Соломон. Расставленные вдоль стен товарищи сразу взяли их на прицел, но ребята этого даже не заметили. Толя с разбегу вскочил на ближайший стол, распинывая в стороны угощения, и взял на мушку Свита.

– Отвали на три километра! – потребовал он.

Свит очень медленно отвел лезвие от шеи Вероники, но уже в следующую секунду упал на пол, сраженный автоматной очередью. Стрелял Соломон.

– Вера, ты как? – крикнул Анатолий.

– Нормально, – откликнулась Вера, отползая от трупа Свита.

– Где Рели?

Вера показала в сторону окна. Рели все еще лежала там, равнодушно взирая на все происходящее в зале. Сама Вероника, взглянув на нее, содрогнулась. Что произошло с ней за эти секунды? Куда делась вся несгибаемая гордость и решимость? Осталось лишь одно кошмарное, всепоглощающее равнодушие…

Дон опомнился раньше остальных. Он медленно поднялся из-за стола, глядя на Толю. Тот сразу перевел ствол автомата на него. И в этот момент, наверное, все, кто сидел за столами, одновременно вдохнули. Момент был поистине судьбоносный.

Они смотрели друг другу в глаза: потомственный дон мафии, запачкавшийся в крови с ног до головы, и ничем не примечательный подросток, по случайности получивший чужую судьбу… Дон смотрел на своего соперника, как на таракана. Он жаждал одного – раздавить, и знал, что может. Толя смотрел на дона и видел свою смерть. В любом случае – если он опустит автомат, ему не жить; если выстрелит – его расстреляют в тот же миг. И не только его – и Соломона, и Рели, и Веронику. Можно было бы написать, что именно это последнее обстоятельство удержало Толю от выстрела, но это было не так. Это был самый обычный страх. Страх, известный всякому, кому приходилось делать решительный шаг навстречу судьбе. Страх, известный каждому, кто хоть раз сталкивался лицом к лицу со смертью – куда только девается вся смелость?

Дон, не глядя, приказал людям Мистера:

– Убейте их. Быстро!

Никто не шевельнулся.

– Ах, да! – спохватился дон. – Мистер, друг мой, скажи своим людям, чтобы они убили этих двух недоносков!

– Я не сделаю этого, мой дон! – сказал Мистер, вставая из-за стола.

Дон, прищурившись, посмотрел на него.

– Это расценивать, как предательство? – спокойно спросил он.

– Нет, – покачал головой Мистер. – Просто мы хотели бы убедиться, что подчиняемся тому же человеку, которому когда-то присягали на верность.

– Не уверен, что понимаю тебя…

– Слишком уж много внимания кучке подростков. Много странных и необдуманных поступков. Это не идет на пользу нашему авторитету. Покажите нам, что вы все еще тот дон! Бой один на один с доктором, и без оружия!

Лицо дона исказил какой-то звериный оскал, но тут же исчез.

– Хорошо, – молвил он. – Я согласен.

Мистер повернулся к Анатолию и Соломону.

– Бросьте оружие, – велел он. – Не бойтесь, все будет по-честному, я обещаю.

Толя внимательно посмотрел ему в глаза, и прочел в них одну единственную мысль: «Это все, что я могу сейчас для тебя сделать». Он бросил автомат на пол.

– Я согласен! – крикнул он.

Автоматы охраны переместились в сторону Соломона. Тот пока мешкал.

– Толян, ты хорошо подумал? – тихо спросил он.

– Да, – кивнул Толя. – Это единственный шанс победить и выбраться отсюда живыми.

– Но ты не сможешь его победить!

– Я попробую. – Толя вдруг улыбнулся. – Я, все-таки, доктор Фекалиус, а это чего-нибудь да стоит!

Спустя секунду автомат бригадира тоже упал на пол.

– Вот ей-богу, это кончится каким-то идиотизмом, – пробормотал он, спрыгивая со стола.

– Освободить арену! – вскричал Мистер.

Все мгновенно поднялись со своих мест. Столы с невероятной скоростью были растащены в стороны. Почти весь зал оказался в полном распоряжении двух людей – Толи и дона Гана. Дон решительно швырнул свою трость на пол.

– Ну, что ж, – сказал он, и в этот миг время остановилось для всех, кроме одного человека. Думаете, для Анатолия? Нет. Для Вероники? Тоже нет. И не для Соломона, и даже не для Религии. К дону Гану сошел демон.

Он выглядел бы как человек, если бы не маленькие рожки на голове. Одежды его походили на ангельские, разнясь только цветом – были черные.

– Что, попал ты, дон! – без предисловий начал демон. – Кстати, скажи спасибо: мы чуть было уже не плюнули на тебя. Слишком уж много в тебя вложено, а без толку. У нас даже анекдоты про тебя пошли. Например, знаешь, что общего между доном Ганом и Шолоховым? Всего три буквы: ЛОХ!

– О чем ты? – удивился Ган. – Я разберусь с этим мальчишкой…

– Да? – черт иронически приподнял бровь. – Ты думаешь, он один сюда пришел? Тебя скоро запрессуют по полной программе, детка! Мистер даже пальцем не пошевелит, а большая часть твоей личной гвардии уже выведена из строя!

Дон молчал. Многолетний жизненный опыт подсказывал ему, что если чего-то не знаешь, то молчание вкупе с умным видом могут спасти положение.

– Короче, получи наш последний дар, – сказал демон. Он сунул руку в карман и вытащил что-то, похожее на звезду. Маленький комок света ярко вспыхивал в его руке. Дон непроизвольно потянулся к нему, но демон отвел руку.

– Боюсь, ты кое-чего не понимаешь, – сказал он. – Этот дар – индульгенция свету на целый рай на земле. Если ты просрешь это – на том свете тебя ждет не просто ад. Ты Гитлеру позавидуешь, понял?

– Я убью его, – спокойно сказал дон. – Я закопаю их всех!

– Тебе же лучше, если это будет так. Держи!

Демон буквально втолкнул свет в грудь дона. Тот отшатнулся назад, но быстро обрел контроль над своими силами.

– Удачи, большой дон!

Демон растворился в воздухе.

От взгляда Анатолия не укрылось то, как неожиданно сместился в пространстве дон, и сначала он испугался: что, неужели он обладает такой скоростью? какова же тогда сила? Но потом Толя узнал симптомы и догадался, что дон, очевидно, встречался со своей покровительствующей силой. И вот от этой мысли легче ему не стало…

Дон поднял руку на уровень глаз и несколько раз сжал и разжал пальцы. На его губах появилась улыбка предвкушения.

– Нападай, доктор! – крикнул он. – Первый удар за тобой!

Толя в последний раз оглянулся на Соломона, нашел взглядом Веронику. Рели осталась где-то за спинами людей, окруживших место сражения. Вероника стояла в первом ряду и, смертельно бледная, смотрела на Толю. Сол, прищурившись, наблюдал за доном, видно, прикидывая, как бы половчее его завалить.

Толя шагнул навстречу дону, совершенно не соображая, что делать дальше. Самый запоминающийся его боевой опыт – драка в подвале храма – был отнюдь не блестящим. Вот Вотзефак, наверное, чувствовал бы себя на его месте гораздо комфортнее.

Толя остановился на полпути, расстегнул халат и очень медленно сбросил на пол четыре припрятанных под ним пистолета. Потом выбросил оружие и из карманов халата.

– Ну, затарился пацан! – воскликнул кто-то из толпы.

Дон, увидев его жест, несколько изменился в лице; психологическая атака удалась процентов на пять.

– Послушай, мальчик, – сказал вдруг он. – Неужели она этого стоит? – Дон показал рукой туда, где должна была лежать Рели. Люди, стоящие там, расступились, и Толя увидел ее. Она все так же лежала, не шевелясь, и смотрела в пустоту.

– Я не горю желанием убивать тебя, – разглагольствовал дон. – А ты не сможешь убить меня – я ведь уже сверхчеловек! Я непобедим! Можешь забрать вон ту девчонку, она мне не нужна, своего друга – и отваливай. Только эта девчонка остается у меня. По рукам?

Толя не позволил себе думать ни секунды.

– По мозгам! – сказал он. – Ты ее не получишь, пародия на педофила!

Их разделяло метров пять, и дон преодолел их за мгновение. Толя не успел дернуться – твердый кулак вонзился ему в подбородок с невероятной силой. Толю отшвырнуло назад; он влетел спиной в живое заграждение, и его тотчас же отбросили назад. Он упал на колени, переводя дыхание. Было, почему-то, не столько больно, сколько обидно. Толя потрогал рукой нижнюю челюсть, поморщился и мысленно поблагодарил себя за то, что ему не приспичило в момент удара облизнуть губы.

Дон великодушно ждал, пока его соперник не поднимется на ноги. Лицо его – само спокойствие с легкой примесью надменности. Толя медленно встал. Теперь он был сосредоточен на малейшем движении дона. Следующий выпад он просто обязан заметить!

И снова дон оказался быстрее. Он будто исчез со своего места и, появившись рядом с Толей, ловко сделал подсечку, перехватил его, не дав упасть, и нанес сильный удар в живот. Толю снова подбросило в воздух, но на этот раз вертикально. Взлетев метра на три, он упал на пол, не издав ни звука. До этого его уже били под дых, и он прекрасно знал, чем это чревато, но этот удар… Он просто вывернул его наизнанку. Боль была такой сильной, что даже падения на каменный пол он почти не чувствовал.

Вероника тихонько вскрикнула, увидев струйку крови, стекающую изо рта Анатолия.

– Трус! – заорала она на дона. – Дерись, как человек!

– Ты этот кусок дерьма называешь человеком? – равнодушно спросил дон.

Вера почувствовала, как в ней что-то нарастает. Какое-то ощущение, непонятное ей самой…

В господних чертогах ангел и Бог в великом волнении созерцали сцену битвы через зеркало Галадриэли. Увидев последний удар, Бог закрыл глаза.

– Зачем они полезли на рожон? – простонал он. – Было ж сказано…

– Да чего сказано? – вскричал ангел. – Не могли они девчонок забрать – сами видите! Тут уж другого выхода не было…

– Вот и у нас теперь нет другого выхода, – молвил Бог. – Программа готова?

Ангел вздрогнул.

– «Светопреставление»? – уточнил он.

– Да. И не забудь проставить опцию «Arm are get done», для ручного запуска.

– «Рычаг смерти», – кивнул ангел. – Секунду…

Ровно через секунду в воздухе перед ним появился рычаг.

– Все готово, – сказал ангел. Господь кивнул. Он не отрывал взгляда от зеркала.

Заметив, что Господь не торопится давать команду, ангел решился на единственный аргумент:

– Может, еще не все потеряно?

Господь невесело усмехнулся.

– Ты зачем Мишуту энергию дал? – спросил он.

– От отчаяния! – признался ангел.

– От отчаяния. Лучше бы они там погибли. Хотя, какая разница? Впрочем, подождем: к залу стекаются еще три сюжетных линии. Несколько минут ничего не решают…

– Думаю, даже несколько дней ничего не…

– Дурак! – покачал головой Бог. – Ты видел, какой они передали ему дар? Теперь даже я не рискнул бы встретиться с доном Ганом в темном переулке! В сочетании с его волей, ему хватит минуты, чтобы обратить Рели на свою сторону, и тогда – пиши пропало.

– Но если не вовремя использовать «Армагеддон»… – начал ангел.

– Не картавь, – поправил его Бог. – «Arm are get done»! Чем раньше мы его запустим, тем меньше будет проблем. Затраченная энергия как раз покроет расходы Дьявола, и наша битва завершится вничью. Как всегда.

Толя, практически в беспамятстве, перевернулся на спину. Мышцы живота, распрямившись, взорвались болью еще большей. Дыхание не желало возвращаться, и Толя почувствовал, что в глазах темнеет уже не только от боли, но и от недостатка кислорода. Паника захлестнула его слабеющее сознание.

Совершенно случайно он провел ладонью по бедру, и вдруг ему в руку что-то упало. Толя умудрился скосить глаза и увидел, что это маленький цветной клочок бумаги. Сознание, упорно отказывающееся служить, выбросило свою последнюю догадку: билет в кино!

Почему-то эта мысль пронзила Анатолия с ног до головы, как разряд электричества. Медленно, со свистом, он вдохнул в легкие воздух, и перед глазами прояснилось. Он посмотрел на билет еще раз и крепко сжал его в руке. «Хрен тебе! – подумал он. – Свидание состоится, даже если я приеду на него в инвалидной коляске!»

Теперь оставалась только боль, по-прежнему терзающая его внутренности. Толя действовал инстинктивно. В его мозгу словно раскрылась огромная книга; зашелестели страницы, и вот: «Йога. Медитации. Управление своим телом на клеточном уровне. Отсроченная боль».

Толя вошел в транс мгновенно. Теперь он чувствовал все свое тело, каждую его клетку. Мысленно он ощупал все свои внутренности и убедился, что серьезных повреждений нет. Так, хорошо… Перекрыть небольшое кровотечение – раз, отсрочить боль на… ну, на полчаса – два. Что еще? Так, быстрый разогрев мышц, небольшое наращение мышечных клеток (ерунда, конечно, но почему нет?), обострить зрение и… да, пожалуй, еще усиленная выработка адреналина! Все, теперь пора вставать.

Дон, стоящий рядом, уже чувствовал себя победителем. Он с улыбкой смотрел на корчащегося внизу доктора и планировал, что будет дальше. Ну, для начала он убьет Соломона, потом эту наглую девчонку, а затем… затем Религия уже не сможет остаться в стороне. Она станет темной осью, а он будет ее великим господином!

И вдруг Анатолий подпрыгнул. Причем, было непонятно, как он это сделал – лежал-то на спине! Но тем не менее, он буквально взлетел, перевернулся в воздухе и нанес удар дону в грудь ногой. Ган не успел защититься, и настал его черед отлететь на пяток метров в сторону. Толя приземлился на ноги. Глядя в удивленное лицо дона, он медленно вытер ладонью кровь с лица.

– А-а-ах! – Ну, что еще может сказать толпа в таком случае? Говорю честно: табличек никто не показывал! Реакция была сугубо спонтанной!

Толя на секунду отвлекся от дона и посмотрел на Веронику. Она обескуражено улыбнулась ему, не веря своим глазам. Толя весело подмигнул ей. Тут его внимание привлекло некое сияние. Он проследил за ним взглядом и увидел Рели. Как ни странно, сияла именно она. Свет был почти незаметен, но обостренное зрение доктора смогло уловить его. Рели была как будто без сознания; ее глаза были закрыты, лицо блаженно и… Она менялась. Что-то происходило с ней, что-то непонятное, чего не замечал никто в зале – все сосредоточились на поле битвы.

Толя почувствовал, что больше не может стоять на месте – волны адреналина ударяли в голову. Возможно, стоило несколько ослабить его напор, но на вхождение в транс нужно время, которого может хватить дону, чтобы свернуть ему голову.

– Ну, что, Ган! – крикнул Толя, приближаясь к нему. – Держись, мразь! Сейчас я тебе устрою местный наркоз, угадай, в каком месте!

Дон, поднявшись, стал пятиться назад. Он не боялся, нет, просто не понимал.

Толя не дал ему возможности превратить битву в гонку. Как и сам дон минуту назад, он стремительно переместился к нему и нанес удар. Ган успел выставить блок и ударил сам, но Толя ловко увернулся. Секунд десять они состязались в искусстве ближнего боя, стоя почти вплотную друг к другу. Их руки были почти не видны сторонним наблюдателям. Рекорд Брюса Ли по количеству ударов в секунду был побит так мощно, что только Синеман смог бы оценить это.

Наконец дон упустил момент, и мощный удар в грудь снова поверг его на спину.

– Думаешь, ты такой крутой, да? – Толя не успевал почувствовать усталости или одышки; секунда бездействия, и он снова рвался в бой. – Сверхчеловек? Ты ошибаешься, крошка Ган! Сверхчеловек – это тот человек, который сверху!

– Толян, гаси его! – заорал Соломон, в восторге пытаясь вырвать автомат у одного из охранников. Охранник относился к этому довольно спокойно – сам был увлечен зрелищем, – но оружия благоразумно не отпускал.

– Ну, все! – прошипел дон. Он вскочил на ноги и хрустнул пальцами рук. – Ты быстр, да, но я умею драться! Тебе конец!

– Покажи!

Они снова сцепились. Невозможно было бы описать эту битву, потому что невозможно было бы даже что-то увидеть. Удары, короткие вскрики, неразборчивое мельтешение рук и ног. И вдруг все прекратилось – Толя лежал на полу, а дон, тяжело дыша, стоял над ним. Нога Анатолия была вывернута под ненормальным углом. Дон, не теряя преимущества, быстро опустил каблук своей туфли на его колено. Толя закричал. Боли в вывихнутой ноге он пока не чувствовал, но при мысли о том, что может произойти с его костями, он не мог не кричать.

Дон быстрым шагом подошел к Соломону. Тот дернулся было вперед, но дон нетерпеливо отпихнул его. Он схватил тот самый автомат, что не давал покоя бригадиру, и с легкостью вырвал его из рук охранника.

– Дон! – воскликнул Мистер, выдвигаясь из окружения.

Дон прицелился в него.

– Отойди! – прорычал он. – С тобой я разберусь потом!

Побледнев, Мистер отступил на шаг. Дон подошел к Анатолию, который безуспешно пытался вправить себе сустав, и навел автомат на него. Дон не собирался читать долгих монологов, не собирался двадцать минут прицеливаться, ожидая, пока ему помешают. Нет, ему просто взяли и помешали!

В относительной тишине зала вдруг раздался громкий топот. Все, включая и дона, удивленно обернулись ко входу.

Первым в зал влетел Эвил, оживленно размахивая руками и непрерывно тарахтя:

– Да ребята, говорю вам: вы гоните! Я новенький, с кухни, не надо меня на понт брать! Это что, истребление всех поваров по половому признаку, или как?

Следом вошли Вотзехелл, Вингер и Годоворд с поднятыми руками. Толкая их в спины стволами орудий, за ними следовали двадцать человек отряда быстрого реагирования.

– Наконец-то! – возопил один мужчина, который раньше сидел рядом со Свитом. – Я уж думал, вы вообще забили! Три раза кнопку нажимал! – Демонстрируя сие действо, он трижды наступил на вступающий из пола камень.

– Ты вызывал отряд? – переспросил дон. – Очевидно, я велел тебе это сделать?

– Ну, нет, – растерялся мужчина. – Но я машинально, когда эти двое недомерков ворвались…

Договорить он не успел. В плохо контролируемой ярости дон выпустил в него длинную очередь из автомата. Тело дернулось и неуклюже рухнуло на пол, животом вновь прижав пресловутую кнопку.

– Так что у вас? – Дон повернулся к отряду.

– Вот это стадо шакалов, – главный толкнул в спину Вотзехелла, – ворвались в нашу казарму и попытались ее захватить. Провел их Филин, но с ним я уже разобрался и готов нести за это ответственность. А вон тот придурок, – мановение ствола в сторону Эвила, – очевидно тоже с ними. Они с ним поздоровались.

– И? – Дон спокойно смотрел в глаза солдату. – Ради этого стоило вламываться сюда?

– Так ведь, вызов же был! Ну, и я подумал, надо уточнить, что с ними делать…

– Уточнить? – воскликнул дон. – То есть, ты не знаешь, что нужно делать с дебилами, которые считают, что могут захватить мою крепость?

– Конечно, знаю! Так, значит, расстрелять?

Дон молча смотрел на него.

– Расстрелять! – решился главный солдат.

– Правильно, – кивнул Ган. – И вот этого бригадира тоже. И вон ту девчонку. Думаю, никто не будет возражать, что доктор свою битву проиграл.

– Я буду! – завопил Эвил; все присутствующие повернулись к нему. – В смысле, я возражаю против расстрела! Это недоразумение! Я – просто новый повар, мне плевать на всех бригадиров и докторов, сколько их ни есть! Но, скажите, неужели вам не понравились мои блюда?

Никто ему не ответил. Эвил стрельнул взглядом по стоящим в стороне столам и сообразил:

– А, дошло! Вы еще не обедали! Ну, так посмотрите – вон те блюда, что с краю – это моих рук дело! И на кухне все подтвердят! – Говоря это, Эвил как мог натурально смещался к столу, преследуемый двадцатью верными автоматами отряда быстрого реагирования. Наконец, добравшись до указанного блюда, он сорвал с него крышку.

– Вот вам! – заорал он.

– Грибы? – поморщился дон. – Ненавижу грибы. Расстрелять его!

– Нет-нет! – замахал руками Эвил. – Это не простые грибы! Их невозможно не любить!

Он наклонился над блюдом и начал поочередно трясти грибы, бормоча:

– Ну, давай, давай!

Кто-то неуверенно хихикнул. Остальные с удивлением взирали на этот театр одного актера.

– Они просто спят! – обнадежил всех Эвил. – Сейчас посмотрим, как остальные.

Эвил сорвал крышки еще с двух блюд, но там оказалась та же картина – вповалку лежащие грибы, не разрезанные и даже не очищенные толком от лесного мусора.

– С каких это пор у меня на кухне работают психопаты? – поинтересовался дон.

Эвил в растерянности почесал в затылке, а потом его осенила идея. Он наклонился к столу и громко заорал:

– Козлы!!!

– Расстрелять, – устало приказал дон.

– Ишь, глядь! И впрямь козлы! – пропищал Кивороб, восставая с блюда и потягиваясь. Народ в изумлении шарахнулся в стороны. Грибы на всех трех блюдах шевелились, вставали, извлекали откуда-то из-под себя луки и колчаны со стрелами.

– Заряжай! – пискнул Кивороб.

– Пацанов спасите! – крикнул Эвил, отскакивая в сторону и показывая пальцем в сторону троих неудачливых захватчиков.

– Огонь!

Две сотни маленьких, но смертоносных стрел сорвались с тетив и разом вывели из строя четырех бойцов отряда. Никто еще не успел понять, что к чему, никто не смог осмыслить этого нового витка маразма. Поэтому преимущество быстро оказалось у наиболее подготовленных. Вотзехелл рухнул на пол, перекатился к ближайшему трупу и вырвал у него свой дробовик.

– Эй, ты! – крикнул стоящий рядом солдат, прежде чем получить заряд дроби в грудь.

Теперь уже за оружием кинулись и Вингер с Годовордом. Бойцы отряда пришли в себя и технично рассредоточились по залу, спасаясь от ливня стрел и автоматных очередей. Охранник у входа, в шкаф которому сдавали оружие все входящие, понял, что настало время непредвиденных ситуаций, и открыл шкаф.

– Оружие! – заорал он.

Безоружные бандиты кинулись к шкафу. Преимущество вновь решительно склонилось на сторону числа.

Пока Эвил тормошил грибы у стола, Соломон умудрился пробраться к Толе. Нельзя сказать, что этого никто не заметил – бригадиру уделили в «сопровождающие» пару автоматов.

– Толян, ты как? – прошептал он.

– Нога, – ответил Толя.

– Поправить сможешь?

– Попробую. Держи ниже колена. Крепко держи!

Соломон схватил его за ногу и Толя, закусив губу, вдруг резко дернулся назад. Раздался щелчок, которого никто не услышал, ибо в этот самый момент заговорил Кивороб.

– Отлично! – Толя несколько раз согнул и разогнул ногу. – Черт, когда вернется боль, я с ума сойду.

– Вернется боль? О чем ты?

– Потом расскажу.

И в этот момент все пришло в движение. Выстрелы, суета, крики раненых…

Мимо Сола и Толи пробежал Вотзехелл.

– Как зажигаем, а? – весело крикнул он, и выстрелом из дробовика отправил кого-то в мир иной. – Берите пушки! Мочите падаль!

Доктор и бригадир не заставили себя упрашивать. Пользуясь общей суматохой, они смогли завладеть парой автоматов и включились в битву. Битва к тому времени имела вид следующий: Эвил и Годоворд перевернули один из столов и утащили туда сопротивляющуюся Веронику, которая из всех сил рвалась к Толе. Сами они остались там же, и вскоре к ним присоединились Вотзехелл и Вингер. К сожалению, только в Голливуде делают такие столы, которые могут служить даже защитой от атомной бомбы. В отраженном мироздании таких столов не было, равно как не было и Голливуда. Столы были крепкие, дубовые, но совершенно пулепробиваемые! Очень скоро Годоворд в придачу к ранению в плечо получил пулю в ногу и со стоном повалился на пол. Оставшиеся бойцы агрессивно ответили шквальным огнем сверху и с боков стола. Темные силы ненадолго откатились, организовав две аналогичные столовые крепости: за одним столом столпились люди дона, за другим – люди Мистера, да и сам Мистер. Оставшиеся бандиты, штук в количестве двадцати, бегали и прыгали посредине зала, уворачиваясь от грибов и пытаясь их если не подстрелить, то хотя бы раздавить. Как первое, так и второе не приносило никаких реальных плодов. Грибы рассыпались по залу и с упоением предавались делу всей своей жизни – мочке козлов. Посреди всей этой вакханалии спокойно стоял дон Ган. Он как будто даже не замечал того, что творится вокруг. Он просто спокойно смотрел в сторону окна, и даже автомат положил рядом с собой. Несколько стрел и пуль, нацеленных в него, не достигли цели. Дон все больше и больше овладевал своим новым даром.

– Как вы тут? – спросил Сол, когда они с Толей добежали до укрытия своих друзей.

– Гóда подстрелили, – отчитался Вотзехелл.

– Толян, займись!

Толя подполз к Годоворду. Рядом с ним тут же оказалась Вероника.

– Толя, с тобой все в порядке? – спросила она, схватив его за руку.

– Да, пока все хорошо.

Они быстро обнялись, и Толя занялся раненым.

– Что тут? Плечо и нога?

– Ага, – Годоворд слабо улыбнулся. – Везет мне отчаянно…

– Не страшно, пулю легко достать, только бы времени минут пять спокойного…

Тут же в столе образовался еще ряд дырок; к счастью, никого не задело.

– Терпи! – велел Толя. – Вера!

– Да? – откликнулась Вероника.

– Держи мой халат! Разорви на полосы и перевяжи. Плечо – слегка, ногу – туго, выше раны. Там, кажется сосуд задет.

– Хорошо, а ты?

– Я посмотрю, что там с доном.

Толя метнулся к столу и прильнул к одному из пулевых отверстий. Дон был виден отчетливо. Хоть стрельба и не смолкала ни на секунду, он оставался непоколебимым.

– Какого черта он там встал? – спросил Толя.

– Я почем знаю? – огрызнулся Сол, перезаряжая автомат. – Я не могу подстрелить эту гадину!

Толя улучил момент, высунулся из-за стола и выпустил очередь в дона. Никакого результата – пули словно растворились, не долетев до него. Зато Толя едва успел спрятаться за стол, как из того места, где он только что сидел, полетела каменная крошка. И словно от шока в мозгу у него открылся какой-то шлюз.

– Где Рели? – заорал он.

– Забудь о ней, – откликнулся Сол. – Она осталась там, у окна.

Толя выглянул на секунду и злобно сплюнул: у окна расположился стол людей дона.

– Не думаю, что она осталась жива, – заметил Соломон.

– Да не могла она погибнуть! – крикнул Толя. – Сколько у нас патронов?

– Мало.

– Давай по люстре!

– Зачем?

– Не знаю!

– Уболтал.

Они одновременно подняли автоматы и выстрелили по люстре. Раздался звон, полетело битое стекло. Стеклянной крошкой щедро посыпало приоконный стол и всех его защитников. Оттуда послышались громкие вопли, кто-то выскочил, прижимая ладони к окровавленным глазам. Его немедленно подстрелил Вингер.

Сама же люстра несколько раз задумчиво качнулась и вдруг упала – очевидно, одна из пуль зацепила-таки крепежный шнур. Огромный снаряд из стекла и металла, весом, наверное, килограмм в сто, летел прямо в дона, рассыпая кругом осколки стекла и электрические брызги. Толя затаил дыхание, в ожидании чуда… И чудо свершилось – дон небрежно махнул рукой, кажется, даже не задев люстру, и она, переменив направление, стремительно понеслась навстречу их столу.

– Ложись! – заорал Соломон.

Люстра с грохотом протаранила столешницу, расколов ее на две части, которые силой удара разнесло в разные стороны. Слева остались Вингер, Годоворд и Вероника, а справа – Сол, Толя и Вотзехелл.

– Ни руля себе, какие он штуки вытворяет! – удивленно сказал Вотзехелл.

Перестрелка ненадолго замерла. Отчасти из-за очередного удивительного события, а отчасти потому, что в зале опять появились новые персонажи. Первым вбежал Морлок, за ним – свора мертвецов, а последним прихромал Абрам. Люди Мистера, обнаружив у себя в тылу такие неприятности, приготовились продать свои жизни так дорого, как это только возможно, но Морлок предупредил стрельбу.

– Нам нужен только дон! – воскликнул он. – Остальные – будьте благоразумны!

Мистер не думал долго. Он уже убедился во многом. Например, в том, что твердыня дона поколебалась за один единственный день больше, чем за триста лет своего существования. Мистер понял, что дон отнюдь не поблагодарит его за потворствование поединку с доктором. Нельзя сказать, что его сердце развернулось в сторону доктора; скорее уж, оно отвернулось от Гана. Дон готовился к чему-то, во что совершенно не посвящал своего друга, лишь по смутным намекам Мистер мог понять, что там, дальше, от него уже не будет прока. И, в конце концов, Мистер был в мафии давно и умел делать ставку на лидера.

– Не стрелять! – приказал он своим.

Морлок показал пальцем в сторону дона:

– Идите, и скажите ему все, что хотели!

Мертвецы мгновенно окружили своего создателя. Если бы Морлок не был так увлечен своей идеей, если бы не видел себя и только себя главным героем этой истории, он бы обратил внимание на то, что дон только улыбнулся при виде оживленцев. Да и его люди не открывали огонь и не паниковали.

– Ну, и чего вам надо? – спросил дон.

– БАБ! – хором гаркнули мертвецы.

И посыпались развивающие тезис предложения:

– А то скучно, в натуре…

– Никакой романтики в жизни!

– Мало что мертвые, так еще и одинокие!

– Неужели нельзя поубивать немного хорошеньких проституток?

– Толя, как мы к этому относимся? – спросил Соломон, задумчиво глядя на мертвецов, осаждающих дона непристойными предложениями.

– Даже и не знаю, Сол, – признался Толя.

Морлок тем временем решительным шагом прошел к другой половине стола. Перестрелка угасла совсем: люди Мистера хранили нейтралитет, люди дона тоже не стреляли и опасливо выбирались из-за стола. Толя глянул туда, где раньше лежала Рели, и не увидел ее.

– Где моя дочь? – крикнул Абрам, вертя головой. Увидев Толю, он подбежал к нему.

– Анатолий, простите, мы не смогли… Говорили, что девушек приведут сюда, это так? Где Рели?

– Да, здесь они, – сказал Толя, сам пытаясь отыскать взглядом Рели. – Вон Вероника…

Вингер не поднял оружия при виде Морлока. Он с улыбкой встал ему навстречу и очень удивился, когда тот оттолкнул его в сторону. Вероника, увидев, что Морлок направляется к ней, оставила Годоворда и поднялась, глядя ему в глаза.

– Вы пришли вовремя, – сказала она, чувствуя, что тот чего-то от нее ждет.

– Точно, – кивнул Морлок. – Спасибо, Богиня, что привела нас сюда. Победа за нами. Прощай!

Толя единственный почуял неладное, увидев, что Морлок поднимает автомат. Он шагнул к нему, не веря своим глазам.

Автомат задергался в руках Морлока. Сегодня он не произвел еще ни одного выстрела, и магазин был полон. И все пули до единой вонзились в беззащитное тело Вероники.

 

Глава 21. Надежда умирает после дней!

– Ах ты сука! – прошептал Соломон в наступившей тишине.

– Вот! Вот, одна! – завопил мертвец. – Дон, давай…

Вдруг в зале сверкнула ярчайшая вспышка. На миг ослепли все, а когда зрение вернулась, все вокруг было расшвыряно в стороны: люди, покойники, столы, грибы… Толя, которого вместе с Вотзехеллом и Соломоном отшвырнуло в один угол, посмотрел вверх и удивленно вскрикнул.

Под потолком, плавно взмахивая огромными белыми крыльями, парила девушка, в которой уже весьма трудно было признать Веронику. Ее прежняя одежда исчезла – тело покрывала какая-то серебристая паутинка, поверх которой был надет легкий доспех. Из под изящного шлема выбивались ее длинные светлые волосы. В руке она держала меч, одна рукоятка которого была размером с ее локоть. По длинному серебристому лезвию пробегали сполохи солнечного огня.

– Это еще что за штуки? – громко спросил дон; он единственный из всех устоял на ногах, хотя это, судя по каплям пота на лбу, далось ему нелегко.

Вероника медленно оглядела себя, легко, как игрушкой, взмахнула своим чудовищным мечом, и лезвие брызнуло искрами.

– Это Ника! – сдавленно прохрипел Морлок.

Услышав его голос, Вероника, сложив крылья, ринулась вниз, к Морлоку, который от ужаса закрыл лицо руками. Она размахнулась и ударила мечом по полу, прямо перед ним, после чего, не останавливаясь, плавно взмыла ввысь. Там, куда пришелся удар, камень треснул и расступился. Морлок, слишком поздно понявший, что происходит, не успел отползти. Пол под ним исчез. Секунды три все слышали его удаляющийся вопль, а потом – звук удара.

– Вот это – да! – воскликнул Вотзехелл. – Вот, так бы сразу!

Вероника опустилась в десяти шагах от дона и указала на него мечом.

– Сражайся, дон! – ее звонкий голосок разнесся по всему залу.

– Убить ее! – крикнул Ган.

Его подчиненные схватились за автоматы. Люди Мистера последовали их примеру. Они бы сделали это даже и без приказа – происходящее было непонятно, а значит, подлежало уничтожению…

Только Толя, который как зачарованный глядел в лицо Вероники, заметил, как в ее глазах блеснули слезы.

Несколько десятков автоматов выстрелили одновременно, а уже через секунду ни один из стрелков не остался на ногах. Все пули, направленные против Победы, обернулись Поражением.

Дон остался один, не считая Мистера, который воздержался от стрельбы, да кучки оживших мертвецов, скорчившихся в углу.

– Я вызываю тебя на бой, Ган! – снова сказал Вероника.

Дон понял, что отступать некуда. Он вытянул руку, и в нее услужливо прыгнула завалявшаяся где-то на полу трость.

Они сошлись. Толя не заметил, как исчезли крылья Вероники – в бою они бы только мешали. Меч столкнулся с тростью, но не перерубил ее, а лишь высек искры. Дон атаковал деревянной палкой так же уверено, как Вероника – мечом. Этот бой уже больше походил на нечто судьбоносное, чем поединок с Толей. Дон был сильным бойцом и с палкой в руках, против меча. Причем палка даже не светилась, как в «Ночном дозоре»! Вероника больше оборонялась, но ее редкие выпады были столь внезапными, что дон каждый раз тяжело выдыхал, отбив очередной.

Толя встал и направился к Годоворду. Вслед за ним потянулись остальные. Толя обратил внимание на подозрительные грязно-серые пятна под ногами и сперва не понял, что это такое, пока не увидел в одном из них поломанный маленький лук. Хрупкие грибы не выдержали той силы, что расшвыряла людей. Толя вспомнил, что все грибы были в центре зала, то есть, там где и был эпицентр вспышки.

К Толе подошел Мистер. Они ни о чем не говорили, просто посмотрели друг другу в глаза и все. Толя склонился над Годовордом.

– Как себя чувствуешь?

– Погано, – признал Годоворд.

– Что, много крови потерял? Голова кружится?

– Закружится тут! – усмехнулся священник.

– Да, пожалуй, – согласился Толя, тоже глядя на поединок.

Перевес в битве наконец стал очевиден – Вероника вовсю теснила дона, который ушел в глухую оборону. Вскоре особо сильный удар заставил дона упасть. Выбитая из руки трость откатилась в сторону. Вероника опустила меч, и другой рукой сняла шлем.

– Ты проиграл, дон! – сказала она. – Признай это! Я не хочу совершать убийств.

Дон, задыхаясь, рассмеялся.

– Черта он ржет? – спросил Вотзехелл.

– Он не проиграл, – сказал Мистер.

– Да? С чего бы это?

– Ну, не знаю, что он выкинет, но у дона всегда есть пара тузов в рукавах…

Ган медленно встал на ноги. Вероника заняла боевую позицию, но дон не собирался нападать на нее. Он поднял руки вверх, и крепость содрогнулась. Все тело дона было напряжено до предела, его трясло. Из ушей и носа потекла кровь.

– Этот придурок доведет себя до кровоизлияния, – заметил Толя.

– Ага, давай его пристрелим! – сказал Вотзехелл. Он схватил один автомат и нажал на курок, но он оказался разряженным.

Кровь потекла из под прикрытых век Гана.

– Вставайте! – крикнул он, вместе со звуком выталкивая из горла кровь. – Вставайте, мои слуги!

– О, Боже мой! – воскликнул Толя. – Быстро! Вооружайтесь!

Еще никто не успел ничего понять, а по залу уже разнесся злобный рык. Покойники вставали.

– ~,fysq dhjn! Lf ye yf [eq! – заорал Соломон, потому что других слов у него уже не было. Равно как и патронов.

Мертвецы двигались быстро, порывисто, в их глазах полыхал самый настоящий огонь. Они все стремились к Веронике, которая в растерянности оглядывалась. Ее окружили.

Толя рванулся на помощь, схватил одного оживленца за пиджак, но тот с невероятной силой отшвырнул его в сторону. Толя приземлился рядом с горсткой живых покойников, которые еще просили баб.

– Вот такие вот ему и были нужны, – сказал один. – А мы, значит, брак!

И снова полились мертвые слезы.

Вероника махнула мечом, разом развалив пополам сразу двух мертвецов, но в этот момент сзади на нее накинулись еще двое. Вера упала; выроненный меч отлетел далеко в сторону. Она попыталась стряхнуть напавших, но их становилось все больше и больше. Доспехи пока еще защищали ее от укусов, но вечно это продолжаться не могло. В отчаянной попытке вырваться Вера вызвала крылья. Ей удалось взлететь от силы на метр, а потом ей в ноги вцепились мертвецы и потянули вниз…

Дон, который от истощения не мог подняться с пола, радостно засмеялся окровавленным ртом…

И вновь зал озарила вспышка. Снова всех расшвыряло в стороны.

В зал вбежали Мишут и Офзеринс. Где их носило столько времени, как они добирались до обеденного зала, почему они вообще умудрились остаться живыми, почему оказались безоружными – это уже не так важно. Тут кроется целая история, а экшн ради предысторий оставлять – дело последнее. Короче, они вбежали и остановились в изумлении.

– Вот это тут да! – воскликнул лорд. – Играй уже!

– Не могу! – откликнулся Мишут.

– Играть не можешь?

– Так, как там – нет. Это был дар лишь на одну песню.

– Откуда ты знаешь?

Мишут фыркнул.

– Ну, кому знать, как не мне?

Вероника, которую вспышка освободила ото всех посягательств, взмыла в воздух, переводя дыхание и высматривая на полу свой меч. И вдруг она почувствовала, что в воздухе не одна.

Вера повернула голову и вскрикнула:

– Рели?!

Религия умудрялась держаться в воздухе без крыльев – она будто стояла на нем. Не было на ней и доспехов. На ней были надеты синие джинсы, кроссовки, обтягивающая белая футболка и кожаная куртка.

– Как ты..? – Вера не могла найти слов.

– А у меня получилось! – с улыбкой сказала Рели.

– Получилось что?

Вместо ответа Рели щелкнула пальцем по Вериному доспеху.

– Я ничего не понимаю! – сказала Вера.

– Разберемся потом, хорошо? У нас полно работы!

Рели подняла руку, и в ее ладони материализовался сияющий шар. Он был голубоватый, с розовыми прожилками, и потрескивал, сыпя искрами. Рели размахнулась и бросила его в одного из мертвецов. Тот буквально взорвался, растворившись в пространстве. А Рели уже кидала другой шар.

– Помогай мне! – крикнула она Веронике.

Опомнившись, Вера кинулась вниз, растолкала обезумевших мертвецов и подняла свой меч. Она не осталась на земле, предпочитая атаковать с воздуха. Меч Победы разил ничуть не хуже сияющих шаров.

Дон, которого последней вспышкой только прижало к тому месту на котором он валялся до сих пор, с ужасом смотрел на двух летучих амазонок, уничтожающих его последнюю надежду.

– Помогите! Спасите! Августо! – заголосил лорд Офзеринс, которого двое мертвецов стали загонять в угол. – Нет! Вы не посмеете дрессировать мою мышку! А-а-а-августо-о-о-о!

Ни Вероника, ни Рели в упоении битвы не расслышали его криков. Мишут сам убегал от одного из оживленцев. Толя и его друзья отчаянно искали хоть один заряженный автомат. Наконец Анатолию посчастливилось – он нашел один из своих пистолетов, которые выбросил в самом начале…

Он навел пистолет на спину мертвеца, который уже склонился над съежившимся в углу лордом, как вдруг третья вспышка снова раскидала все и вся в разные стороны. На месте осталась только Рели, по своим особым законам, да лорд, которого вспышкой только больше впечатало в угол. Веронику чуть не выбросило в окно, но она вовремя сманеврировала.

В зале появились двое. Он держал под руку ее. Он – в шикарном фраке, брюках и туфлях, лицо его, не старое и не молодое, если что-то и выражает, то нам не доступное. Она – в красивейшем бальном платье и элегантной шляпке, лицо – в общих чертах тоже маловыразительное, хотя и не лишенное некой истинно-женской привлекательности.

Они шагнули к лорду. Женщина заговорила:

– Августо, Вам не кажется, что некоторые из присутствующих здесь личностей хотят навредить нашему любимому лорду?

– Ты совершенно права, Кармелита, – ответил ее спутник. – Вмешаемся?

– Конечно, дорогой!

Они взмахнули руками, и все мертвецы разом запылали огнем. Секунды хватило им, чтобы сгореть дотла.

– Прощайте, лорд, – сказал Августо.

– В следующий раз я бы предпочла видеться с Вами в более приличной обстановке, – заметила Кармелита.

– Прощайте, друзья мои! – произнес Офзеринс. – Спасибо вам за трогательную заботу.

Августо и Кармелита улыбнулись ему и исчезли. На этот раз, слава Богу, обошлось безо всяких вспышек. В наступившей тишине раздался голос Вотзехелла:

– Ну и что это была за [eqyz?

– Куда? Куда ты разогнался, придурок? Ты что, не видишь, что это крепость Гана, а вокруг полно покойников? Мы здесь лишние, чувак!

– А ты не видишь, что тут трамплин?

– Ну, вижу, и что? Ты что, рехнулся? Тормози! А-а-а-а-а-а-а-а!!!!!

Вероника и Рели плавно спустились перед доном.

– Он никогда не изменится, – сказала Рели.

– Нет, – Вероника покачала головой.

– Я не могу убить его – в нем есть душа и есть любовь.

– И я не могу. Просто не могу и все.

– Я убью его! – Толя подошел к Гану и прицелился в него из пистолета.

Дон стал отползать в сторону. Когда он выполз на середину огромного прямоугольника света из окна, сзади послышался щелчок. Дон обернулся и увидел, что Вотзехелл наконец-то нашел заряженный автомат. Бежать было некуда.

– Что тебе надо? – прохрипел дон.

– Твоей смерти, – честно ответил Толя.

Дон окинул взглядом зал. Нет, ничто больше не могло прийти ему на помощь. Собственных сил тоже не оставалось. Это был конец. Впервые за много лет дон испытал страх. Самый сильный, самый парализующий и подлый – страх смерти.

– Отпусти меня, а? – предложил дон, стараясь говорить твердо. Изрядная доля гордости все же мешала ему даже перед лицом смерти умолять и канючить.

– Да? С чего бы это? – удивился Толя.

– Ты ведь не убийца! Ты… да ты просто мальчишка!

– Нет, не просто, – Толя усмехнулся в лицо дону. – Я доктор.

– Тем более! Разве доктора убивают людей?

– Не убивают, – признал Толя. – Но речь идет не об убийстве. Меня призвали в этот мир, чтобы я вылечил его. Ты – главная его болезнь. Я не собираюсь убивать человека, я лишь удалю опухоль.

Кто знает, на сколько бы еще это затянулось, и к чему бы привело? Может, Толя спустил бы курок, и потом всю жизнь терзался бы сомнениями, а может, дона бы отпустили. В конце концов, только Соломон и Вотзехелл, в силу своих характеров, были не прочь застрелить Гана раз пятьдесят подряд. Всякое могло быть, но случилось другое. Тишину нарушил рев мотора. Он приближался, а потом к нему примешался чей-то вопль. Никто не понял, что это и откуда. Никто не смотрел в окно…

Стекло взорвалось мириадами осколков, и на глазах у изумленных победителей в зал влетел… медицинский «Уазик»! Словно ведомый судьбой, он перевернулся в воздухе и со всего маху рухнул боком на опешившего дона. Бедный дон! В последнюю секунду жизни, увидев, как на него падает летающий автомобиль, он понял: никогда нельзя воевать с сумасшедшими! Никогда!

Вотзефак выкатился из машины, бегло осмотрел ее и вытащил Кармэна.

– Аэродинамику потом доработаешь, лады? – сказал он. Кармэн только растеряно моргал и размахивал руками. Вообще у него складывалось впечатление, что он теперь будет заикаться.

Вотзефак достал из машины автомат и решительно направился к брату.

– Здорово, вредитель! – крикнул он. – А не знаешь ли ты, какая сволота у меня пачечку поимела?

– Какую пачечку? – удивился Вотзехелл. За всеми последними происшествиями он совершенно забыл о самом главном.

– Какую пачечку? – передразнил его брат. – С сигареточками!

– А! – вспомнил Вотзехелл и полез в карман куртки. – На, пожалуйста! Напугал, блин!

Вотзефак умиротворенно закурил, наполняя помещение зловонными миазмами черного дыма.

– А че вы убежали-то? – расслабленно спросил он. – Когда воевать-то будем?

В этот момент Анатолий почувствовал, как что-то внутри него сломалось. Хлынула боль. Мириады ушибов, натруженные мышцы, вправленное колено, головная боль, и невероятная усталость. Уставшее сознание просто не могло сражаться со всем этим и благополучно смылось.

Вероника и Рели подбежали к упавшему Толе и быстро убедились, что с ним все в порядке.

– Он устал, – сказала Религия. – Поспит немного, и все будет хорошо.

– С чего устал? – спросил Вотзехелл. – Я б еще зажигал и зажигал! Вот только…

Он оглядел порядком потрепанный зал, сломанную люстру, лужу крови, вытекающую из-под «Уазика», и вдруг громко завопил:

– Мы ж победили! Братва! Мы их сделали!

Его поддержали дружными криками все, кроме Веры и Религии. Да еще, пожалуй, Мистер промолчал, с тоской глядя на останки дона.

– Не все победили, – задумчиво сказала Рели.

– Один проиграл, – добавила Вера.

Они переглянулись, и быстро взлетели в воздух. Девушки стремительно полетели к выходу.

– Э, а мы? – крикнул Вотзефак, поспешая за ними. За Вотзефаком потянулись и все остальные.

Оставшийся в зале Мистер в последний раз с тоской вздохнул и подошел к Толе.

– Ну что, доктор, ты своего добился, – тихо сказал он.

Толя не ответил. Где-то глубоко в его подсознании снова была раскрыта книга. Тело постепенно реабилитировалось.

Мистер опустился на одно колено, взял Анатолия на руки и понес к выходу. Минут через двадцать он вернулся один и забрал Годоворда, который от потери крови тоже потерял сознание.

Коридоры, лестницы, повороты… Если бы крылья Вероники не отличались невероятной гибкостью, она давно бы сломала их. Рели было проще – она просто перемещалась по воздуху, будто плыла по течению. Толпа парней, бегущих за ними, прикладывала все усилия, чтобы не отстать, и это у них каким-то чудом получалось.

Наконец Рели, летящая впереди, остановилась перед входом в комнату. Это было помещение отряда быстрого реагирования. Филин, которого оставили там умирать, умудрился выползти в коридор, но там и остался, не в силах двигаться дальше. Да и куда он мог двигаться? Лицо его было мертвенно-бледным, пол в комнате, да и в коридоре был залит кровью, но Филин был еще жив. Услышав топот, он открыл глаза и увидел склонившихся над ним Веру и Рели.

– Блин! Про Филина-то совсем забыли! – воскликнул Вотзехелл.

Филин откашлялся и попробовал говорить:

– Из… из…

– Из-за баб все беды? – подсказал Вотзефак, закуривая еще сигарету.

Филин набрал воздуху в грудь и неожиданно громко и четко заговорил:

– Нет, блин: «Из-за лесу, из-за гор»! Конечно, из-за баб все беды! Разу ни к одной девчонке не прикоснулся, а теперь из-за них подохну!

Тут воздух в легких у него кончился, и Филин, тяжело дыша, закрыл глаза. Кровь, немного остановившаяся, от этого порыва снова потекла сквозь пальцы, зажимающие рану.

– Нет, ты не умрешь, – сказала Рели. – Пока этим миром правит любовь, никто не умрет от ненависти.

Она приблизилась к его лицу. Приоткрыв глаза, Филин попытался отодвинуться, но не смог. Рели коснулась губами его плотно сжатых губ. В ту же секунду их тела стали светиться голубоватым светом. Кровь перестала течь. А вскоре рука Филина упала на пол, и все увидели, что не осталось следа не только от раны, но и одежда Филина невредима. Сияние не затухало еще несколько секунд – столько же, сколько длился поцелуй. А когда их губы разомкнулись, Филин глубоко вздохнул и рывком сел, выпученными глазами глядя на всех присутствующих.

– Что это? – спросил он. – Что это было?

– Это в мир возвращается вера в любовь, – сказала Рели. – И теперь так будет всегда.