Север

Сон вновь выдался тревожным. Череда неясных образов, глаза Левмира горят алым огнем. Почему-то привиделся даже отец. Но перед самым пробуждением все затмил образ Айри. Ее смуглое лицо — последнее, что увидела Ирабиль.

— Вставай. — Кастилос потряс за плечо. — Опять слезы?

— Отстань, — проворчала И, отвернувшись. Прижала к глазам одеяло.

Матрас качнулся — Кастилос сел на край. Его рука вновь опустилась принцессе на плечо, теперь не требуя, но утешая.

— Он придет.

— Откуда ты знаешь? — поморщилась Ирабиль.

— Иначе быть не может. Почему ты сомневаешься?

Ирабиль повернулась на спину. «Кошмар какой-то», — подумала, глядя на участливое лицо Кастилоса. Сидит тут, будто отец. Да и отец нечасто позволял себе такое. Она могла по пальцам пересчитать подобные случаи.

— Ты ведь тоже видишь? — спросила Ирабиль, борясь с желанием схватить Кастилоса за руку.

— Иногда, — кивнул он. — Мы все теперь связаны.

— А ты видишь там… Айри?

Кастилос покачал головой.

— Кто это?

— Не знаю. Какая-то девушка. Она очень сильная, но несчастная. Я видела ее лицо, видела… Ее портрет.

Последнее Ирабиль произнесла совершенно упавшим голосом. Да, портрет — вот что еще запомнилось из беспорядочного сна. Карандашный рисунок, сделанный такой знакомой рукой.

— Ты ведь спала. — Рука Кастилоса коснулась ладони принцессы, И сжала пальцы. — Не все, происходящее во сне, — правда. Вспомни, что ради тебя пережил Левмир. А ты ради него? Думаешь, он не ценит этого? Я не могу представить такой силы, что сможет его задержать, особенно теперь, когда он — вечный. Ну пускай там есть какая-то Айри. Что с того? Он вернется к тебе в любом случае. Такие как он не прячутся. Дошедший до Алой Реки не отступит.

Уголки губ принцессы слегка приподнялись, глаза заблестели.

— Ну, вот и молодец. — Высвободив руку, Кастилос щелкнул И по носу. — А теперь давай, собирайся, солнце скоро сядет.

* * *

Через городскую стену перебрались тайком. Без предупреждения Кастилос обхватил принцессу за талию одной рукой и прыгнул. Ветер свистнул в ушах, голова пошла кругом. Только оказавшись на земле, И вскрикнула.

Проводив взглядом заходящее солнце, Кастилос повернулся к Ирабиль.

— Начнем.

Сначала было интересно, потом — смешно. А через пару часов принцесса выбилась из сил, выполняя все новые приказы.

— Попробуй задержать дыхание на выдохе, — сказал Кастилос, когда И шлепнулась ему на руки с высокой ветки дерева, на которую он ее забросил.

— Будь я вампиром, раны бы так и так заживали, — принялась капризничать Ирабиль. — Ну остановлю я сердце, ну умру… Понятно, от меня только проблемы сейчас…

— Не смей так говорить, — перебил Кастилос. — Мне плевать, вампир ты, человек или телега с одним колесом. Этот путь мы проходим вместе, таков мой выбор. Изволь его уважать.

Махнув рукой, И уселась в траву. Усталый задумчивый взгляд остановился на набухающей луне.

— Хотела бы я вечно жить на той полянке, — прошептала И, когда Кастилос сел рядом. — Чтоб никого и ничего вокруг, и чтобы не взрослеть никогда.

Помолчав из вежливости, Кастилос спросил:

— Что за полянка?

Улыбнулась.

— Где тебе морду били. Так приятно было посмотреть, что я засмеялась, а он обернулся. А я… Решила познакомиться. Смотрела на него и смеялась, как он рот открыл, глаза вытаращил. И сказать-то толком не может ничего, и сам из себя весь…

Ирабиль обняла согнутые ноги, уткнулась в колени лицом, но от Кастилоса не укрылись ни слезы, ни улыбка.

— Знаешь, как я удивилась, когда он уйти отказался? У меня ведь все просто было: взять, да отвести его к соседям. Какая, мол, людям разница? А он взял и не послушался. Честное слово, хотелось к папе бежать, жаловаться.

— Ты была ребенком, вот и все, — пожал плечами Кастилос.

— Дурой я была, вот и все, — послышался ответ. — Он на меня таращился, а я и рада. Так и радовалась, пока с той девчонкой его не увидела. Тогда уже страшно стало, а потом — еще страшнее…

Кастилос деликатно зевнул, глядя в сторону. Принцессе нужно выговориться, а ему — выслушать. Только молча слушать не годится. Поразмыслив, Кастилос задал вопрос:

— Почему ты решила с ним бежать? Были ведь варианты. Объяснить все и оставить в деревне после суда. Ну, или привести его во дворец. Думаю, Эмарис не отказал бы в просьбе сохранить жизнь одному мальчишке, а то и взять его в услужение.

Принцесса подняла голову, отерла слезы.

— Каждый раз, как я просила о чем-то отца, мне казалось, я краду это у мамы. Он смотрел на меня, хотел видеть меня, а видел ее. Знаешь, с чего все началось? Я волосы обрезала, чтоб не быть на нее похожей. Таким я его еще не видела, так он никогда не кричал. Даже Аммит не сумел его успокоить. Я сбежала. Превратилась в волка. Всю ночь по лесу носилась, рассвета не заметила. Вообще хотела так навсегда и остаться. А потом лапа в бревне застряла. Мальчишки набежали, давай палками бить. А я смотрела на них и думала: хоть бы уже убили, все равно ведь никому не нужна. Вдруг пришел Левмир. Прогнал их.

— Об этом я не знал, — сказал Кастилос, теперь уже с неподдельным интересом глядя на Ирабиль.

— А я тогда вообще ничего не знала. Аммит и Акра помогали мне, потому что любили меня. А этот мальчишка просто взял и спас волчонка. Почему? Зачем? Потом только поняла, зачем. Он все знал уже тогда, пусть и не понимал. А мне два года понадобилось.

Кастилос улегся на спину, ладони сцепились за гловой, взгляд устремлен в звездное небо. Близок час встречи с Ливирро, надо бы вернуться, но…

— Ты ведь не хочешь сказать, что Левмир влюбился в волчонка. Так о чем ты говоришь?

Когда И повернулась к нему, Кастилос вздрогнул. Глаза девушки сверкнули зеленым огнем. Был этот краткий, непередаваемый миг, когда Кастилос ощутил рядом вампира, преданного одной великой страсти. Всего лишь миг, которого принцесса даже не заметила, но Кастилосу хватило его, чтобы понять: ничего он не добьется. Вечность принцессы в руках другого. Помоги ему Река донести ее, не растеряв по дороге.

— Это тайна, — сообщила Ирабиль. — Даже он сам не знает. Но тебе расскажу, если пообещаешь тоже мне потом кое-что рассказать.

— Обещаю, — улыбнулся Кастилос.

Ирабиль упала рядом, на расстоянии вытянутой руки. Замерла, сложив ладони на животе.

— Слышал ведь старую историю о вампире, который попался в плен к людям?

— Я-то слышал, а вот тебе как не стыдно? Такие истории под запретом.

— А я откуда знала? Слуги часто ее пересказывали, и многие другие тоже. Помнишь, когда вампиру пришлось бежать, днем, он бросал огонь в преследователей? А одна девушка поймала огонь, и он ей не навредил. Отгорел и погас. Вампир и человек сбежали вместе. Никто их больше не видел, даже имен не запомнили.

— Красивая сказка, — сказал Кастилос. — Человек, усмиривший огонь вампира… Бред.

— Не-а, не сказка. И не бред, — мотнула головой Ирабиль.

Кастилос попытался пожать плечами, но не сумел пошевелиться от пронзившей его мысли. Ступор быстро прошел. Кастилос рывком сел, изумленный взгляд — на улыбающемся лице принцессы.

— С ума сошла? А если бы он сгорел?

Улыбка померкла.

— Я в него огнем не кидалась, — пояснила Ирабиль. — Просто показала. А он подержать попросил. Я передала, будто свечку. Не задумалась даже. Потом уж вспомнила, что он — человек, а волшебный огонь — не свечка. Ну и сказку эту вспомнила. Тогда все стало ясно.

— Все-то у вас как в сказке, — с досадой сказал Кастилос. — Тут повезло, там совпало. Вот возьмут, да и закончатся все чудеса — что тогда?

— Новых натворим! — засмеялась И, легко вскакивая на ноги. — Ведь мы — сказка этого мира! А я — осколок зеленого стеклышка. А он — маленький кусочек солнца. А ты, Кастилос Вэссэлот, храбрый воин, правда, нудный. Немножечко. Капельку. — Подняв незабинтованную руку, И сокращала расстояние между большим и указательным пальцами, пока Кастилос не улыбнулся.

— Ладно, чудо, спрашивай, чего хотела.

— Не сейчас, потом. Пошли обратно? Холодно.

— А все-таки… Попробуй задержать дыхание на выдохе, а? — попросил Кастилос. — Ну, вдруг…

Все еще дурачась, И опустила голову и руки, став похожей на подвешенную тряпичную куклу. Воздух вырвался из груди со смешным писком.

— Понятно все с тобой, — засмеялся Кастилос. — Готовься, прыгаем.

* * *

Дверь в номер оказалась открытой. Внутри горят свечи. Роткир развалился в кресле с бокалом чего-то светло-коричневого. На столике — бутылка темного стекла.

— Осматривали достопримечательности? — Роткир махнул бокалом в знак приветствия.

— Разумеется, — сказал Кастилос, закрывая дверь. — Здание сортира возле кабака в лунном свете просто великолепно. Подумываю написать серию картин «Ночной Варготос».

Принцесса успела забежать на свою часть комнаты, прежде чем согнулась от смеха. Варготос действительно не поражал красотой. Должно быть, когда-то отдельно стоящие величественные каменные постройки действительно производили впечатление, но теперь их не видно за миллионами деревянных пристроек, в которых ютятся свободные люди.

— Не слишком-то вежливо, — заметил Роткир. — Знаешь ведь, в какой ситуации мы оказались.

— Пока нет. — Ирабиль слышала голос Кастилоса, его шаги, но сама сидела на кровати, глядя на букет. Почему Роткир опять здесь? Неужели Кастилос прав?

— Нет? — Роткир, судя по звуку, поставил бокал на стол. — Где ж ты был последние годы?

— В местах похуже. Что ты здесь забыл?

Заговорили тише. Ирабиль не пыталась прислушиваться. Подошла к окну, раздвинула занавески. Редкие фонари освещают узкую улочку, по которой крадутся шатающиеся тени. Кажется, весь город с заходом солнца погружался в алкогольный кошмар. Водя пальцем по стеклу, И вспоминала Левмира. Да, он вернется, рано или поздно, и тогда все остальное станет неважным. Но все же… Где в этом мире место для них двоих? Среди вампиров? Среди людей? Тошнит и от того, и от другого.

Постучав по бумажному экрану, Кастилос вошел на половину принцессы.

— Мне нужно… — начал он, но осекся, увидев поникшую у окна девушку. — Что случилось?

— Я умру, — прошептала Ирабиль.

Кастилос остановился у нее за спиной.

— Надеюсь, не прямо сейчас?

Рука скользнула по стеклу и упала на белый подоконник.

— Состарюсь и умру. Как человек.

Кастилос зажмурился, лицо исказила страдальческая гримаса. «Делай свое дело, — сказал сам себе. — Сначала — дело, потом — страх и все остальное». Осторожно обнял принцессу, ощутил, как сперва напряглось, а потом расслабилось худенькое тельце.

— Тебе шестнадцать, — прошептал Кастилос. — Ты еще только расцветаешь.

— Еще эти три года, — всхлипнула она. — Даже такую мелочь просто украли!

— Я не буду тебе говорить, что все к лучшему, потому что не люблю лгать. Не знаю, почему Река поступила с тобой так. Я мог бы дать тебе свою кровь, но, боюсь, что ничего не выйдет, а ты совсем потеряешь надежду. А надежда есть.

— Ну и где она? Я только темноту вижу.

Ближайший к гостинице фонарь мигнул и погас, улица погрузилась во мрак. Кастилос посмотрел на фонарь, и огонь загорелся вновь, ярче прежнего.

— Может, не туда смотришь? Есть вещи хуже тьмы, хуже смерти.

— Ничего хуже смерти нет. С Той Стороны не вернуться. Никакой надежды, ничего больше не будет.

Кастилос ткнулся носом в макушку принцессы.

— А когда я стану старой, он меня бросит, — продолжала она.

— Не бросит, — вздохнул Кастилос.

— Ты-то откуда знаешь?

— Ты знаешь, а я напоминаю, балда. Никто тебя не бросит. Если тебя это утешит, обещаю: разобравшись с Эрлотом, я лично займусь твоей проблемой. Если понадобится дойти до Реки еще раз, чтобы получить ответ — дойду.

Ирабиль грустно усмехнулась.

— Разобравшись с Эрлотом… Просто все как. А потом — зачем я тебе буду нужна? Зачем зеленый осколок? Когда битва закончена?

— А зачем храбрый воин?

Тихий вздох. Кастилос убрал руки. Больше она не плачет, и на том спасибо.

— Мне нужно встретиться с Ливирро. Роткир здесь, чтобы тебя охранять. Оставить его в номере, или пусть сидит за дверью?

— Оставь, — сказала Ирабиль. — Одной страшно.

— Я быстро, — пообещал Кастилос. — Постарайся не умереть до моего возвращения.

Он открыл окно, в комнату вполз прохладный воздух. Ирабиль проводила взглядом стаю летучих мышей. Прикрыла окно, не запирая. Села на кровать.

— Улетел, да? — Голос Роткира.

— Ага, — отозвалась Ирабиль.

— Будешь спать?

Посмотрела на букет, нахмурилась. Сказать «да»? Притаиться в постели, ждать возвращения Кастилоса… От этой мысли стало дурно. Вышла к Роткиру, уселась в кресло напротив.

— Хочешь? — Роткир кивнул на бутылку.

— Нет, — мотнула головой принцесса. — Почему здесь все только и делают, что пьют?

Роткир вздрогнул, рука застыла, не донеся бокал до губ.

— Ну, знаешь… Все эти забулдыги на улице пьют от безысходности, а я — просто… Ну, как бы…

— Жизнь и так короче не придумаешь, а вы не знаете, как бы проспать ее, в себя не приходя.

Покрутив бокал перед глазами, Роткир вернул его на стол. Прищурился, изучая лицо не то раздосадованной, не то просто грустной рыжей девчонки.

— Я видел жизнь. Так близко и ясно, что никаких иллюзий не осталось. Теперь могу себе позволить иногда поспать.

— Приятных снов, — проворчала И, забираясь в кресло с ногами. Надменное выражение лица Роткира не вызывало ничего, кроме скуки.

— А ты знаешь, каково это — в глаза смерти смотреть?

— Знаю, — сказала Ирабиль. — А ты?

— Да что ты видела? — отмахнулся Роткир. — Меня вот с Той Стороны буквально вытащили. После такого…

Он тщетно высматривал на лице собеседницы признаки хоть малейшего интереса. Закончить фразу не сумел, мысль заблудилась.

— А я знаю людей, которые смотрели в глаза смерти и шли вперед. И смерть бежала от них.

— Ты о своем брате? — Роткир пожал плечами. — Так он ведь вампир.

— Я говорю о человеке, который за один день проживал больше, чем ты за всю жизнь.

Сложила руки на груди, сжалась в комок, голова на одном подлокотнике, ноги упираются в другой.

— Никаких цветов он мне не дарил, и не выпендривался, какой он несчастный.

— Ну и где же он теперь?

— Не твое дело.

— Не мое. А говорить не хочешь. Наверное, нашел ту, которой цветы хочется дарить.

Судорога пробежала по телу. Ирабиль стиснула зубы, а перед глазами опять встало ненавистное лицо из сна. Айри.

— Замолчи. — Голос вышел хриплым, И откашлялась. — Можешь помолчать?

— Не-а, — отозвался Роткир. — Но могу сменить тему. Вижу, южных красоток романтический образ раздражает. Все, забыли. Старый добрый весельчак Роткир к вашим услугам. В карты играешь?

Принцесса подняла голову. На столе образовалась замусоленная колода. Мать Сардата, Дорла, научила И нескольким играм, пока лежала с больной спиной.

— Немножко.

— Ну так чего время терять? — Роткир ловко перетасовал карты. — На желание?

— Только желание вперед говорим!

— Так скучно…

— Ничего, я поскучаю.

Восток

Лошадей бросили у забора.

— Не убегут? — Левмир задержался возле калитки.

— Беспокоишься об имуществе того, кто хотел твоей смерти? — Эмарис стоял на тропинке, через камни которой пробивалась сорная трава.

— С чего бы князю желать…

— Могу предоставить не меньше трех причин. Хватит любоваться, пошли в дом.

Но Левмир не торопился. Указал на лошадей.

— Они напоминают мне о Голубке.

— О ком? — скривился Эмарис.

— Так И назвала лошадь, на которой ехала после того как мы ушли из поселка. Она очень ее любила. Давай заведем их.

— Ко мне в сад?

Левмир просунул голову в калитку, окинул взглядом заросли и усмехнулся:

— Если слопают хоть немного сорняков, скажешь им спасибо.

Эмарис махнул рукой, мягкие туфли зашуршали по дорожке. Лошади оказались на удивление покладистыми, Левмир просто поманил их за собой, и они вошли. Эмарис наблюдал, стоя на крыльце.

— Вот об этом тоже надо поговорить.

— О лошадях? — повернулся Левмир.

— О том, почему они тебя слушаются. И о том, кто ты вообще такой.

— Я из деревни. Забыл?

Шагая к дому, Левмир подумал, что, познакомившись с отцом И при других обстоятельствах, вел бы себя иначе. Обращался на «вы», смущался.

— Чему улыбаешься? — поморщился Эмарис. — Не надо думать, что я хоть на секунду допущу мысль ввести тебя в свой дом. Чего встал?

Левмир застыл на пороге, тогда как Эмарис уже миновал прихожую.

— Твой дом…

— Я не это имел в виду!

— Знаю, — улыбнулся Левмир, переступив порог. — Просто издеваюсь.

Дверь закрылась. Эмарис буравил взглядом стоящего перед ним парня.

— Издеваешься, да? Соображаешь, над кем?

— Над человеком, который бросил дочь, и теперь так в этом раскаивается, что не может поделить свою любовь между мной и Айри. Что? Я видел, как ты держал ее за руку. И не поверю, что ты решил мне помочь лишь потому, что мы здесь — единственные вампиры. Так что хватит корчить страшные рожи, папочка. Ты, вроде, хотел поговорить о лошадях.

Протиснувшись мимо Эмариса, Левмир оказался в просторной комнате, залитой солнечным светом. Грязный ковер непонятного цвета на полу, пара кресел. Вдоль стен зачем-то стоят мрачными силуэтами выпиленные из дерева человеческие фигуры с нарисованными на груди кругами. Но большую часть комнаты занимает стол — огромный, заваленный железками и бумагами. Левмир не успел рассмотреть толком — из прихожей послышался грохот. Судя по всему, сломался второй меч.

Войдя в комнату, Эмарис швырнул обломок на стол.

— Надо больше крови, — прошипел сквозь зубы.

— Для чего? — спросил Левмир.

— Если я сейчас начну тебе рассказывать о вампирах все, что тебе следовало знать, — ночи не хватит. Сядь.

Левмир опустился в кресло, Эмарис уселся напротив, смерил гостя взглядом.

— Итак, для начала расскажи, как тебе удалось превратиться днем.

Эмарис не сводил глаз с лица Левмира и заметил, как что-то промелькнуло в его глазах. Что-то похожее на удивление.

— Не знаю, — сказал Левмир. — А это совсем невероятно? Честно сказать, я не так много знаю о вампирах. Только со слов И…

— Не надо так ее называть при мне! — Эмарис ударил кулаком подлокотник. — Для тебя она — принцесса Ирабиль Виллеран.

— Если она сейчас для кого и принцесса, так это для меня, — кивнул Левмир. — А что такое Виллеран?

Эмарис махнул рукой.

— Наше родовое имя. Впрочем, она его и не знала, должно быть. Возвращаясь к вопросу: да, это очень необычно. Вампиры днем теряют большую часть сил. Превращения, например, недоступны. Кроме того, во что ты превратился?

Снова на лице Левмира появилась эта дурацкая смущенная улыбка, за которую Эмарис хотел его убить.

— Разве не в летучих мышей?

— Ты превратился в птиц. Я никогда не видел ничего подобного, потому и спрашиваю: кто ты такой? Спокойно останавливаешь и запускаешь сердце, не нуждаясь в крови, превращаешься в непонятно что средь бела дня.

Пальцы Левмира беспокойно барабанили по кожаному подлокотнику. Глаза, отражающие солнечный свет, казалось, сияют. Пожалуй, парня можно назвать красавцем. Можно даже поверить, что в него умудрилась влюбиться Ирабиль…

— Сегодня Айри водила меня в сурию, — сказал Левмир, глядя в окно. — Ты не бывал там?

— Нет, — покачал головой Эмарис. — Здесь я стараюсь не выходить чаще, чем нужно. Не тот возраст, чтобы интересоваться достижениями человеческой фантазии. Но я знаю, о чем ты говоришь. Продолжай.

— Было странное чувство. Как будто Река внутри меня испугалась. Она пыталась остановить меня, но… Я вошел. Услышал слова жреца. О том, как появились вампиры. В этот момент, когда взошло солнце, что-то переменилось. Я понял… Что меня обманули.

— О каком обмане речь?

Левмир поднялся с кресла, прошелся по комнате, заложив руки за спину. Взгляд Эмариса следовал за ним неотступно.

— Алая Река не дает счастья, — сказал Левмир неуверенным тоном, будто сам еще не свыкся с такими мыслями. — Она делает оружие. Из людей. Против людей. Я стал таким оружием. Непонятно лишь, почему Река подсказала мне, как бороться с Эрлотом…

Эмарис закрыл глаза. Слова, эти горькие слова, что неоднократно произносил Освик. Все отмахивались от старого безумца, даже Эмарис.

— Я не помню себя человеком, — сказал он тихо. — Никто из нас не помнит. Может, все так, а может, люди ошибаются.

— Почему тогда Река боялась сурии? — Левмир повернулся, и от его солнечного взгляда Эмарис почувствовал себя неуютно. — Что вообще может напугать такую силу?

— Может быть, то, что дало тебе другую силу. Ту, благодаря которой ты превращаешься днем.

Левмир остановился возле стола, глядя на Эмариса.

— О чем ты?

— «Человек, ставший вампиром, чтобы остаться человеком», — прошептал Эмарис. — Полное безумие, но… Пожалуй, что-то в этом есть.

— Не понимаю, — покачал головой Левмир. — Впрочем, какая разница? Я должен вернуться на Запад, кем бы я ни был.

Говоря, он вытащил из груды железа на столе нечто, напоминающее самострел. Пощелкал рычажками, пытаясь разобраться. Эмарис подошел к нему, и Левмир отдал оружие.

— Мое маленькое увлечение, — сказал Эмарис, вставляя в пазы массивный барабан. — Не мог сидеть без дела. Сначала хотел написать книгу, но не подружился с пером. Потом пытался заниматься садоводством, но… В общем, ты видел. На то и на другое ушло по году. Третий год посвятил оружию. Что-то начало получаться. Оцени.

Он направил самострел в одну из мишеней. Нажал спусковой крючок и одновременно повел рукой слева направо. С невероятной скоростью, одна за другой, вылетели двенадцать стрел, поразив каждую мишень точно в центр.

— Если приноровиться, можно убивать людей толпами. А вот так… — Эмарис поставил новый барабан и перевел рычаг в другое положение, — получится удивить противника посерьезнее.

Самострел дернулся в руках, и двенадцать стрел грянули в мишень с такой силой, что по дереву пробежала трещина.

— Противник посерьезнее — это вампир? — спросил Левмир, с уважением глядя на оружие. — То есть, ты…

Эмарис бросил самострел на стол и опустился в кресло. Лицо его снова приняло усталый вид.

— Я просто делаю оружие. А ты? Ты ведь не воевать торопишься. Хочешь найти ее и…

Левмир покачал головой.

— Я готов был воевать до смерти и после смерти. Знаешь, за что?

— Люди, — усмехнулся Эмарис. Едва успел поймать самострел, которым Левмир запустил в него.

— Дурак проклятый! — крикнул Левмир. — Именно так бы она тебя и назвала. За нее я готов был драться. Вцепиться в глотку Эрлоту, который убил ее отца. Пусть на его руках — кровь моих родителей, но даже это я мог бы забыть, ради нее. Но только — не видеть каждый день эту грусть в ее глазах. Не ощущать себя слабаком, неспособным отомстить за ее утрату. Теперь… Как ей объяснить, что Эрлот даже не враг? Как ей сказать, что ее не обокрали, а предали?

Левмир ожидал взрыва негодования, но Эмарис только наклонил голову. Самострел лежал у него на коленях, будто кошка, пришедшая утешить загрустившего хозяина.

— Как она? — донесся до Левмира тихий голос.

— Ей много пришлось пережить, — сказал Левмир. — Но она… Она осталась собой. Думаю, ты понимаешь, о чем речь.

Эмарис кивнул. Рука, лежащая на самостреле, задрожала.

— С армией или без, но я пойду с тобой, — прошептал Эмарис. — Ликуй. Хотя бы одну страшную силу с востока ты приведешь. Как только вернутся летучие мыши…

— Какие мыши? — нахмурился Левмир.

— Которых я послал на Запад пару месяцев назад. Что смотришь? Моя дочь только начала постигать свои способности, когда решила выбрать человеческий путь. Ей, как и тебе, еще многое предстоит узнать.