Юг
Алая пелена перед глазами бледнела и рассеивалась, уступая место зеленоватому полумраку. Каждый шаг давался все легче, а в ушах грохотал голос Реки:
— Найди того, кто достоин.
Аммит остановился. Стайка блестящих рыбок метнулась в сторону, едва не наткнувшись на внезапно появившегося в толще воды чужака. Течение, будто ветер, колыхало одежду и волосы.
Аммит закрыл глаза. Хотелось лечь на песчаное дно и забыться вековым сном. Усталость, что преследовала его постоянно, перемешавшись с огромной силой, ворвавшейся в тело и душу, заявила о себе в полный голос.
«Я ведь не хотел этого», — думал Аммит, будто сновидения, созерцая грядущие битвы и пожары, океаны крови.
Нет, он хотел покоя — для себя и тех, кого отважился назвать своими близкими. Однако видел объятый пламенем Кармаигс, древнюю столицу западного мира. Видел Кастилоса, безоглядно бегущего в атаку, видел Левмира с воздетыми руками на вершине башни. Видел свою воспитанницу, бывшую принцессу Ирабиль, безжизненно застывшую в темном подземелье. Ее запястья и лодыжки сжимали черные нерушимые оковы.
Покой нужно завоевать. Снова. Как будто мало сил вложено, как будто на самом деле Река расслышала у него в душе эту жажду сразиться — в последний раз. Нет там этой жажды, Аммит мог сказать точно. Только дурак мечтает о битве.
«Хватит!» — Аммит открыл глаза.
Битва так битва. Как там говорил этот выскочка, не побоявшийся дважды одолеть путь до Алой Реки? «Сначала дело — потом страх». Аммит кивнул своим мыслям. Учиться у того, кто моложе на тысячи лет, не казалось зазорным. Вот только если бы Кастилос был сейчас рядом — этот сгусток нескончаемой энергии, силы, веры и воли. Но та сила, что ощущалась вблизи, не оставляла места для иллюзий. Глупая, гонористая и растерянная, ненавидящая весь мир. Впрочем, мир заслужил эту ненависть.
Аммит шагнул, преодолевая сопротивление воды, распугивая рыбешек. Ботинки вязнут в песке, но разве такие мелочи могут остановить вампира?
Спутник двинулся следом. Пока еще он предпочитает идти в хвосте, подчиняться. Но так будет лишь до тех пор, пока не почувствует твердую почву под ногами. Аммит не первый год знал людей и знал, что большинство их, приняв вожделенный дар, остаются людьми. Сильными и бессмертными, но — людьми. Вампир видит цель, идет к ней и никогда не останавливается. А человек… Человек может позволить себе все.
Зелень постепенно бледнела, сквозь толщу воды пробились солнечные лучи. Что ж, солнце — это уже хорошо. По крайней мере, будет тепло. Погреться после нескончаемого пути через снежные пустоши — немалая награда за усилия.
Лишь только голова Аммита появилась над поверхностью, в уши ворвались звуки. Пение птиц, рыдание цикад, шелест листвы. Захотелось лечь на берегу, зажмуриться и долго-долго лежать, наслаждаясь песнью природы.
«Цикады, — шепнула между тем часть сознания, пробужденная Алой Рекой, которая не собиралась отдыхать. — Значит, мы где-то на юге». Жаркий ветерок, мягко коснувшись лица, подтвердил догадку. Да и вода — теплая, ласковая. Не выдержав искушения, Аммит заставил сердце биться.
Покачнулся, едва не упал. Течение сильное, но только ли в этом дело? Ноги подкашивались, в ушах звенело, грудь сдавили стальные обручи. И целый мир, во всей своей сложности и многоликости, обрушился на человека по имени Аммит. На седого старика, измученного жизнью, которую прежде он так любил. Алая Река забрала былую страсть, а что положила на ее место — еще предстояло выяснить.
Сбиваясь с шага, взмахивая руками, чтобы удержать равновесие, Аммит шел к заросшему травой лесистому берегу. Вот уже по пояс вода, вот по колено. Еще несколько шагов — и он упал, перевернулся на спину и, тяжело дыша, устремил взор в бездонную синеву неба.
— Вот и я, — шепнули губы, почти не колыхнув воздуха.
Неподалеку тяжело рухнул навязанный спутник, но Аммит оставил его на потом. Благо, парень молчал. Не то понимал состояние старика, не то сам испытывал нечто похожее. Хотя, что может чувствовать сейчас мальчишка, возраст которого столь мал, что любые его страдания, любая усталость вызывают лишь смех?
«Найди того, кто достоин», — мысленно повторил наказ Реки Аммит. Уж не этот ли везучий старатель, чудом переживший свою артель, — тот, кто достоин? И чего — достоин? Предстояло отвечать на эти вопросы, искать в душе место для еще одного человека. Сколько же их туда пробралось…
Когда после долгих странствий Аммит пришел в Кармаигс повидать старого друга, он не думал задерживаться. Но маленькая девчонка с золотыми и серебряными волосами бесцеремонно залезла к нему в душу, да так и осталась, полагая, видно, что там ей самое место. Потом туда же проник наивный философ Кастилос, который оказался сильнее и уверенней иного воина. И последним пришел Левмир.
Весь долгий путь, убеждаясь, что Левмир и принцесса Ирабиль отважились создать невиданный союз, Аммит разжигал в сердце ненависть к дерзкому мальчишке, но чувствовал уважение. Человек, давший себе право устанавливать законы… Наверное, в этом была великая мудрость — впервые Аммит увидел его стоящим по пояс в крови Драконов. Могущественного и решительного. Он протянул руку, и никто не усомнился в его праве отдать приказ, повести за собой. Все они преклонили колени перед Человеком. Все, кроме И, которая не пожелала поклониться тому, кого считала равным, когда была сильнее. Всего-то несколько минут назад Аммит видел ее, измученную, грязную, застывшую на черном берегу — такую взрослую. Видел, как дрожат ее колени, будто сверху давит страшная тяжесть.
«Она выдержала. Значит, и ты сможешь».
Аммит закрыл глаза и, глубоко вдохнув воздух, насладился напоследок густым ароматом трав и цветов. А потом остановил сердце. Чувство покоя привычно разлилось по телу, из головы пропали ненужные мысли. Есть здесь и сейчас, а остальное — подождет.
Спутник шепотом матерился.
Не плакал, не удивлялся, не пытался заговорить с Аммитом, которого Река назначила ему в соратники — нет, он изрыгал столько ругани, сколько едва ли можно услышать за месяц жизни в самой жалкой деревне.
Аммит повернул голову и увидел причину. Парень снял ботинки, вылил из них воду и натянул обратно, но вот со шнурками вышла заминка. С одной рукой завязать их никак не выходило. В проклятиях парень, кажется, добрался до двоюродной прабабушки левого шнурка и останавливаться не планировал.
Вдоволь налюбовавшись, Аммит приподнялся на локте, встал и шагнул к спутнику. Тот лишь покосился исподлобья, но ни на миг не прервал занятия. Упорный. Надо с этим разобраться.
Аммит опустился перед ним на колено. Пальцы коснулись злополучных шнурков, но парень отдернул ногу.
— Слышь, тебя просят? — хриплым баском прикрикнул он.
Аммит поморщился. От людей такого наслушался — привык, но когда вампир изъясняется подобным образом… Это уж чересчур.
Вместо того чтобы высказать недовольство, Аммит посмотрел парню в лицо. Человеку иногда нужно дать возможность почувствовать себя дураком — тогда-то и будет видно, что это за человек на самом деле.
Парень отвел взгляд, сосредоточился на шнурке, скрипя зубами от ярости, выплеснуть которую на спутника не решался. Аммит же зря времени не терял — изучал лицо парня. Показалось ли, нет — на берегу Реки он казался моложе. А ведь правда — изменились неуловимо черты лица, да и в плечах стал пошире. Вот и еще загадка, которую следует решить: сколько времени прошло в мире? Год, два, тысяча лет? Может, Эрлот уже опустошил все города и деревни, да сам покончил с собой, удовлетворив черную страсть.
Под внимательным взглядом Аммита парень покраснел. Сердце у него колотилось вовсю, гоняя кровь по молодому и сильному телу. Кровь… Аммит непроизвольно вздрогнул, одновременно вспомнив и почувствовав: в нем течет кровь Ирабиль. А значит — кровь ее отца и матери. Если для человека это не так много значит, то для вампира…
Заметив, что рука парня безвольно опустилась, Аммит крепко затянул шнурок и завязал надежным узлом. Взялся за второй.
— Как тебя зовут? — спросил он парня.
— Сардат, — прозвучал ответ.
— Когда ты был в Реке, мог узнать свое настоящее имя. В моих силах дать тебе его.
— Да пошло оно! — Парень сплюнул в сторону.
Аммит кивнул. Не сомневался, что так и будет. Знал, что и Левмир рассудил так же.
— Запомни первый урок. — Аммит встал, поглядел на Сардата сверху вниз. — Чувствуешь, как будто холодком плечи стискивает? Некоторые говорят — будто призрак обнимает.
Сардат, подумав, кивнул и тут же вскинулся:
— Урок? Ты меня что, учить собрался?
— Такое чувство возникает, когда где-то неподалеку находится вампир. Иногда оно будет холодным, иногда — теплым, как дружеское объятие. Может быть сильнее или слабее. И довольно скоро ты сам научишься от него избавляться. Почувствуешь, что можешь это сделать, когда увидишь того, чей призрак тебя обнимает.
Сардат, кряхтя, поднялся на ноги и оказался ростом с Аммита. Оборвал тряпки, намотанные на рваную куртку. После недолгого размышления сбросил и саму куртку, оставшись в непонятного цвета рубахе с болтающимся рукавом.
— И что? — Он повел плечами. — Это из-за тебя, что ли?
Аммит украдкой вздохнул. Парень все пропустил мимо ушей — а ведь не ребенок.
— Нет, меня ты видишь. Просто где-то неподалеку находятся вампиры. Много вампиров. Я не знаю, кто они и зачем здесь, не знаю, как лучше поступить. Поэтому сейчас мы просто пойдем через лес и посмотрим, что будет дальше. Смотри, как делаю я, и старайся повторять. Это несложно.
Аммит ждал ответа терпеливо. Он никогда не был великим лидером вроде Эмариса или даже — придется уж признать — Эрлота. Если кто-то не хотел подчиняться, Аммит либо уходил, либо убивал. Но сейчас не мог ни того, ни другого, и потому хмурился. Пока ждал — вынул кинжал из-за пояса, взял левую руку Сардата и обрезал рукав по локоть. Осмотрел культю. Неровная, перетянутая тесьмой. Похоже, топором рубили.
От налетевшего, будто ветер, видения Аммит покачнулся. В какой-то миг он смотрел глазами Левмира, поднимал его руками топор.
«Рука гниет, — говорил тот, давнишний Сардат. — Давай скорее, пока она не видит».
Удар. Хруст. Брызги крови на белом снегу… Да, этот парень силен. Девять из десяти продолжали бы идти с гниющей рукой, уповая на чудо.
— Я, может, не понимаю чего? — прокашлявшись, сказал Сардат. — Мы шли, чтобы получить силу и перебить всех этих выродков. Ну вот, и… Что теперь?
Он действительно не понимал происходящего, и это его раздражало. Непонимающий Сардат мог стать агрессивным, и Аммит поторопился превратить его в разочарованного Сардата:
— Алая Река, по которой бредят люди, сильно отличается от той, что существует на самом деле. Путь к Реке — великое паломничество, в ходе которого ты определяешь свою истинную страсть, и которую потом питает кровь Драконов. О чем ты мечтал, когда шел?
Сардат не думал и секунды:
— Перебить всех этих выродков!
— Погано, — вздохнул Аммит. — Рано или поздно ты либо сойдешь с ума — и я тебя убью, либо добьешься своего — и убьешь себя сам. А теперь попробуй.
Он отступил на шаг и выжидающе уставился на Сардата. Тот сдвинул брови.
— Давай, — подбодрил Аммит. — Я — выродок. Перворожденный. Хорошая добыча. Убей меня. Сила у тебя есть, не сомневайся — не меньше, чем у меня.
Парень колебался. То ли чувствовал подвох, то ли…
— Ты ж вроде ее друг, так? Ну, там, учитель, что ли? Она рассказывала. Она вообще о тебе много рассказывала.
Аммит кивнул, заложив руки за спину.
— С чего мне тебя убивать?
— Моя дружба и мое учительство не делают меня человеком. Я — вампир. И я не хочу, чтобы власть перешла в руки людей. Грязные твари, которые не видят дальше своего носа. Люди превратят мир в свинарник, где будут с удовольствием хрюкать, постепенно забывая, как ходить на двух ногах и разговаривать. Я на стороне выродков, Сардат. Мне просто не нравится профиль Эрлота, вот и все. Так что будь добр — убей меня во имя своей страсти.
Вот это сработало. Гнев исказил черты лица Сардата. Молниеносно он выхватил нож из-за пояса и бросился в атаку. Аммит позволил лезвию приблизиться к груди и шагнул в сторону.
Удар пришелся в пустоту. Сардат взмахнул руками, Аммит перехватил правую, заломил. В мгновение ока Сардат оказался согнутым в три погибели, рыча на свое отражение в реке.
— Вот тебе второй урок, — произнес Аммит. — Убийство не должно быть твоей страстью. Это — прыжок в пустоту. Вампир же следует за своей страстью вечно. Я не жду, что ты так легко перестроишь себя — это тяжкий труд. Но ты будешь стараться, обещаю. Представь, что промываешь золото. Позволь песку уйти, и на дне обязательно останутся золотые песчинки. Ты ведь знаешь, как это делается.
Сардат вздохнул и перестал вырываться. Аммит, решив, что достучался до него, утратил бдительность, и сухой щелчок, с которым сустав разъединился, застал его врасплох.
Сардат присел, развернулся, выворотив руку под немыслимым углом, и плечом толкнул Аммита на землю. Повалился сверху…
— И тут, видимо, тебе должна была помочь вторая рука, — спокойно сказал Аммит, глядя, как скользнула по кулаку правой руки культя левой. Перехватить нож, само собой, не получилось.
— Скотина, — прошипел Сардат и дернулся было встать, но Аммит, выпустив его руку, схватил за рубаху и притянул к себе. Лезвие кинжала коснулось шеи.
— Полагаю, у каждого «выродка» сейчас при себе оружие на крови вампира. Примерно как этот кинжал. Пропустишь удар — наплачешься. От такого клинка раны долго не заживают, порой даже остаются шрамы. Если кидаешься с ножичком на вампира — потрудись хотя бы остановить сердце.
Аммит отшвырнул Сардата и поднялся. Тот уже вскочил. Левой руки нет по локоть, правая болтается плетью. Да уж, великий воин.
— Достаточно, — поморщился Аммит. — Это как сказка, конец которой ты уже знаешь, но вынужден слушать снова и снова. Я могу испепелить тебя сию секунду лишь потому, что ты не знаешь, как защититься от моего огня. А теперь иди сюда — вправлю сустав.
— Мозги себе вправь, — огрызнулся Сардат. Нож он бросил на землю и подошел к ближайшему деревцу. С трудом поднял правую руку, поддерживая левой, и вцепился в нижнюю ветку. — Люди ему не нравятся. Как в той шутке — знаешь? — «А зачем тогда ешь?»
— Жрать охота, — беспечным тоном сказал Аммит, глядя, как Сардат готовится к рывку. — Кстати, чем раньше привыкнешь к мысли, что придется пить кровь, тем спокойней будет на душе, когда дойдет до дела. Только без иллюзий. Драться придется, убивать тоже — это я тебе обещаю. А с бьющимся сердцем боец из тебя… Вот такой.
Сардат дернулся, негромко вскрикнув сквозь сжатые зубы. Сустав встал на место.
Аммит подобрал нож, подал рукояткой вперед.
— Вернемся к началу разговора. Не так далеко отсюда находятся вампиры. Не самые слабые, прошу заметить. Лично я бы не стал кидаться на них с кулаками, не поговорив сперва. Нужно выяснить, зачем Река принесла нас сюда. Кстати, что она сказала тебе напоследок?
Сардат рассмеялся. Аммиту даже показалось, что у парня началась истерика, но нет — он довольно быстро пришел в себя. Покачал головой, прислонившись к дереву.
— Река сказала: «Убей. Убей их всех».
* * *
«Всех до единого», — так сказала Алая Река, и рокот ее слов еще отдавался в ушах, а перед глазами одно за другим возникали перекошенные лица вампиров, напавших на поселок, оскаленные пасти, перечеркнутые почерневшим от крови лезвием. Видения застилали взор, и Сардат, следуя за Аммитом, уже дважды споткнулся.
«А ну, хватит!» — мысленно прикрикнул сам на себя и сжал кулаки. Как будто даже почувствовал пальцы левой и рывком поднял ее к лицу. Ничего. Но стоило расфокусировать взгляд, как будто появлялись призрачные контуры. Она все еще жила, не хватало только плоти, чтобы объяснить это миру.
«Когда вампиру что-то нужно, — прошелестела Река, — он берет. Ни сомнений, ни жалости, ни границ».
Сардат споткнулся в третий раз и упал на одно колено. Аммит, идущий на пять шагов впереди, оглянулся.
— Ноги выше поднимай. У вас же там лес вроде был — что ты как в первый раз?
— Двигай давай, без тебя разберусь, — огрызнулся Сардат.
Ну да, лес был. Но не такой. Деревья росли куда как тоньше, трава пониже. Каждый шаг убеждал Сардата: он больше не дома. А жара? Рубаха уже липнет к телу. В поселке-то в самые теплые дни спокойно ходил в куртке.
Но тревожило Сардата не это — а вышагивающий впереди старик. Впрочем, стариком его называть не получалось. Волосы, на берегу казавшиеся седыми, потемнели. Осанка прямая, на лице ни одной морщинки. Это выводило Сардата из себя. Потому что Аммиту нужно было дать прозвище — в меру унизительное, панибратское. Такое, чтоб прижилось. Не в первый раз приходилось доказывать, кто главный, и далеко не всегда кулаки становились решающим доводом.
— Эй, Учитель! — окликнул Сардат. — Куда прешь-то, будто дорогу знаешь?
Ответить Аммит не успел. Едва различимо щелкнула тетива в зарослях, и длинная стрела вонзилась в левую сторону груди «новорожденного» Учителя.
Он замер, опустил голову, видимо, разглядывая внезапно появившийся предмет, после чего вдруг повалился на спину.
— Это… — начал было Сардат, но тут снова послышался щелчок. На самом деле два щелчка раздались едва ли не одновременно, и человеческий глаз, должно быть, даже не увидел заминки Аммита, но Сардат более не был человеком.
Он видел стрелу, летящую к нему из кустов, видел прищуренный глаз стрелка. Руки инстинктивно дернулись, чтобы поймать… И он мог бы поймать смертоносный снаряд. Сердце замедлило ход, почти остановилось, но перейти эту границу Сардат не осмелился. Руки двигались так медленно.
Удар и резкая боль. Воздух со стоном вышел из легких. В отличие от Аммита, Сардат не притворялся — ноги действительно перестали держать. Подогнулись колени, и он упал на спину. В глазах потемнело, но тут же прояснилось.
Небо над головой в переплетении ветвей. Щебет птиц. Все осталось таким, как было, только стало четче и ярче. Даже на высоте десятка человеческих ростов Сардат мог разглядеть прожилки на каждом листке, увидеть отражение неба в глазу пестрой пичуги. И боль почти пропала, сменившись тянущим досадным неудобством.
Только услышав шаги — осторожные, вкрадчивые — Сардат понял, что не дышит. А потом уже дошло: остановилось-таки пронзенное меткой стрелой сердце. «Вот и все, — подумал Сардат. — Я — вампир». И от этой мысли только ощущение силы переполнило его, а страха и тоски — нет и в помине.
— Садани-ка этому еще в голову, — тихо произнес мужской голос. — Дергается.
— Может, подожжем? — Обладатель второго голоса, потоньше, ощутимо трусил.
— А ну как прикидываются? Я к ним так просто не подойду. Давай по стреле в башку каждому, для верности.
Заскрипела натягиваемая тетива…
— Послушайте, уважаемые, — заговорил Аммит, спокойно, будто вел беседу за столом, — я упал исключительно из уважения к вашему методу знакомства. Но всему есть свои пределы. Давайте хотя бы обсудим…
Свистнула стрела, и первый голос выругался.
— Вот видите? — Снова Аммит. — Я просто поймал стрелу, потому что не хочу, чтобы она пробила мне голову. Это неприятно, поверьте опыту. И — я, конечно, могу ошибаться — так на моем месте поступил бы любой из вас, если б мог.
— Свистнуть, что ль? — дрожал второй голос.
— Погодь, — отозвался первый. Звук шагов. — Слышь, да я тебя видал вроде. Ты ж три года назад каких-то детишек разыскивал?
Сардат слушал вполуха. Его и так мало интересовало, каких детишек и зачем разыскивал три года назад Аммит, а сейчас он больше думал о стреле, застрявшей в груди. Смотрел на перышки, чуть трепещущие на ветру, и прощался с собой. Как будто стрела убила человека и вызвала к жизни вампира.
— Три года назад… — повторил Аммит. — Да, я вспоминаю твой голос. Когда Ратканон бросался на нас, ты крикнул: «Они же помогали!» Так?
— Ну, так. А тут-то вы чего теперь?
Услышав движение, Сардат поднял голову. На него никто не обращал внимания. Оба человека стояли перед Аммитом. Один все еще целился из лука ему в голову, но тетиву ослабил. А второй как раз убирал в ножны меч. От этого меча повеяло холодком, и Сардат вспомнил слова Аммита об оружии на крови вампира.
Выглядели партизаны печально. Худые уставшие лица, спутанные волосы и бороды, одежда — сплошь рванина. А привязанные то тут, то там — видно, для маскировки — ветки с подвядающими листиками делали их похожими на мертвецов, заваленных лесным мусором. Мертвецов, которые все никак не могут успокоиться.
Аммит приподнялся на локте и осторожно вынул из груди стрелу, протянул ее лучнику.
— Бери, — сказал тот, что с мечом, своему более молодому спутнику. — Эти мирные.
— Как так — мирные? — изумился тот. — Они ж все…
— Сказано — уймись! — Тут в голосе прорезались командирские интонации. — Забирай стрелу — пригодится еще, жизнь продавать.
И молодой — правда, все равно старше Сардата — подчинился. Осторожно, двумя пальцами, за самый кончик взял из рук Аммита стрелу. Старший тем временем рассказывал:
— Мы тогда деревенских спасали. Кого — в отряд, кого — в схрон. Уж не помню и где было-то — отмахали за все время столько, что как ноги выдержали — не вразумею. А эти, вишь, раньше нас в деревню пришли. И тут — вот удача! — отряд вампиров. Ну, вместе мы им накостыляли, а без этих двоих — не знаю, чем бы кончилось. Нас тогда мало было, драться не умел почти никто. Они ж, твари, за драку наказывали завсегда, чувствовали, мрази! — Повернувшись куда-то, старший погрозил лесу кулаком.
Аммит встал, повернулся к Сардату.
— Ну что, как на душе-то? Стрелу сам вынешь, или помочь?
Сардат, скрипя зубами от неприятного чувства, потянул стрелу из сердца. Зубами, впрочем, поскрипеть особо не удалось — клыки мешали. Клыки! Сардат осторожно провел по ним кончиком языка.
— Зря вы так вампиров ненавидите, — говорил тем временем Аммит. — Вот, вместо «здравствуйте» — дали в грудь стрелой, и даже извиняться не надо. Посмеялись, да забыли. Верно говорю?
— Звиняй уж, — буркнул старший. — Меня это… Вартом зовут. Варт.
— Аммит. А это мой новый лучший друг, волей Реки, зовут Сардат.
Сардат швырнул стрелу под ноги младшему — наконечник впился в землю у самой ноги. Тот дернулся было поднять лук, но встретил взгляд Варта.
— Слышь, старшой… — Сардат встал, потирая заживающую грудь. — Скажи своему, чтоб лук убрал, а то я волноваться начну — ужас что получится.
Забавно. Дышать вовсе не требовалось, но, чтобы говорить, приходилось наполнять легкие воздухом. Как будто два воздушных шара надувались и сдувались в груди. Сардат не рассчитал, и воздуха на всю фразу не хватило — «что получится» вышло сипло, чуть слышно. Впрочем, его поняли. Варт махнул рукой, и младший с недовольным видом повесил за спину лук, а стрелу, брошенную Сардатом, отправил в колчан.
— Ну и что их, — спросил младший, — в лагерь, что ли, приведем, кормить-поить, песни петь?
— А хотя бы, — пожал плечами Варт. — Нам что терять-то? Может, хоть помогут чем, как в другой раз.
При этом он с надеждой смотрел на Аммита. Сардат решительно шагнул к нему:
— Давай с начала. Что за место? Чего вы тут забыли? В чем помочь нужно?
* * *
Местность называлась Туриудсом (как быстро пояснил Аммит — это одно из южных графств, а вернее — название города), и партизаны пришли сюда, спасаясь от облав, которые начал устраивать его величество Эрлот. Кроме того, Ратканон, их предводитель, родился и вырос где-то в этих краях и без обиняков заявил подопечным, что если уж помирать — так здесь. Никто возражать не стал. Все прекрасно понимали, что помирать так и так придется, и не все ли равно, где.
Прибыв на место, партизаны занялись тем, что умели: нападали на караваны с данью, убивали сопровождающих, а людей убеждали присоединиться. Однако люди вовсе не горели желанием менять какую-никакую крышу над головой на вольное партизанское житье. Остались считанные единицы. Некоторые подались в им одним известные места, а большинство… Большинство возвращалось в бараки.
Разумеется, вернувшихся допрашивали. Партизанам приходилось каждый день совершать огромные переходы, оставляя, тем не менее, город в пределах видимости. Отряды баронетов прочесывали леса, стихийно выставлялись дозоры — граф будто бы не желал принимать партизан всерьез и лишь отмахивался, как от расшалившихся детишек.
Наконец, случилось то, чего и следовало ждать. Очередной караван, отправившийся в Кармаигс оказался ловушкой. Вместо людей в телегах сидели переодетые в простую одежду вампиры. Да не просто баронеты, а воины.
Конвоиры сдались подозрительно быстро, и когда ободренные успехом партизаны в полном составе высыпали из леса на тракт, началась бойня. Как теперь говорил Варт — их все же, видимо, жалели. Огня было мало. Хватали и крутили по одному, правда, зачем — непонятно.
«Чего тут непонятного? — вмешался Аммит. — Про вас наверняка легенды ходят. Что толку перебить и похвастаться? А вот приволочь всю шайку на площадь, нагнать людей и казнить — другое дело».
Партизаны соблюдали неписаное правило: теряем троих — отходим. Лучше сохранить силы и потом нанести еще один удар, чем без толку всем погибнуть. И поэтому, когда в первые минуты битвы погибло десять человек, Варт скомандовал отход. Скомандовал, потому что не видел, что происходит с Ратканоном и думал, что он мертв. Потому что Ратканон никогда бы не подверг своих людей такой бессмысленной опасности.
Но когда он обернулся, пропустив в лес последнего из оставшихся, увидел своего командира живым. Великан размахивал огромным топором, кроша врагов, которые ничего с ним не могли сделать. «Очевидно, — предположил Аммит, — главного приказали в любом случае брать живьем».
В тот миг, когда меч одного из вампиров перерубил-таки топорище, Варт, доселе колебавшийся, повернулся и побежал. «Я б остался, — с горечью говорил он теперь, — но остальные-то уж далеко ушли, пока-то вернутся — все равно уж. Да и отвечать-то мне за них, не кому-то. Ай, не знаю! Ну или испугался я — кто теперь разберет? Он-то, он зачем на рожон полез? Ушли б все вместе, отмахались как-нибудь — не впервой. Эти черти только ночью преследовать горазды, а днем в лесу уйти — дело плевое. Лес-то наш, человеческий. Завсегда укроет».
Остатки партизанского отряда, порядком попетляв, стали лагерем неподалеку оттуда, где Река сочла нужным выбросить Аммита и Сардата. Не успели дух перевести, не успели оплакать командира, как раздалось хлопанье крыльев. Летучая мышь с писком вылетела из-за деревьев и сбросила на колени Варту маленький свиток.
Среди партизан грамотная выискалась только одна — угрюмая женщина, которая даже имя свое назвать отказывалась. Она и прочитала послание: «Ратканон мертв. Хотите выжить — выходите на тракт. Даю три дня, потом сдаваться будет бесполезно. Барон М.»
Два дня минули. Партизаны устроили вылазку — самый ловкий и незаметный прокрался к тракту и увидел отряд вампиров. Хорошо расположились, стулья принесли, гамаки растянули. Тут же оказалось, что прятаться нет смысла. Затаившемуся в кустах партизану приветливо помахали руками и бросили кусок хлеба, а когда он вчистил обратно — рассмеялись вслед. «Завтра ночью!» — услышал он крик.
Все это Варт рассказывал, ведя Аммита и Сардата к лагерю.
— Я вот решил к реке спуститься, глянуть — может, сплавимся как-нибудь. А тут — вы. Ну и лупанули сгоряча, не взыщи уж.
Он обращался к Аммиту, и Сардат пока молчал. Слушал, впитывал огромное количество сведений о незнакомом мире.
— Одного не пойму, — сказал Аммит. — Почему вы просто дальше по лесу не уйдете?
— Тупые потому что, — огрызнулся Варт. — Матук, покажи.
Младший, внезапно обретший имя, схватил лук, натянул стрелу и, развернувшись, пустил ее куда-то в крону дерева. За миг до того, как стрела исчезла в листве, оттуда выпорхнула летучая мышь и, пискнув, скрылась в ветвях соседнего дерева.
— Пасут, — пояснил Варт. — То ли это вампиры сами, то ли мыши обычные — кто их разберет. Вампиры ведь могут с мышами говорить?
Тут Сардат тоже с интересом покосился на Аммита. Это что-то новенькое.
— Мыши — животные, — сказал Аммит. — О чем с ними говорить, о мухах? Но ты прав, их можно использовать для передачи посланий и для наблюдения. Нехитрые команды они понимают. Как, кстати, и волки.
— Волки! — воскликнул Варт. — Вот чего эти твари все кружат, а не нападают!
— Обычные звери, просто подчиненные воле вампира, — пояснил Аммит. — Сами вампиры сидят на тракте. Будь они ближе — я бы почувствовал.
Помолчав, он добавил:
— Гордитесь. Против вас выставили настоящих вампиров. Только вот сказки о «продать жизнь» лучше сразу из головы выбросить. Решат убить — вы их даже не заметите. Похоже, Эрлот времени даром не терял — обучил свою клику искусству настоящей войны, да разослал по графствам самых лучших. Он собирает армию.
— Против кого? — фыркнул Варт. — Против нас, что ли? Иль еще где-то такие же горемыки дергаются?
— Скажу тебе кое-что такое, от чего у тебя мозги перевернутся. Вампиры не всем миром правят. Далеко отсюда есть поселения вольных людей. Правда, я понятия не имею, сколько их, и как сильно они развились за тысячелетия. Но Эрлот, похоже, всерьез вознамерился положить этому конец.
— Здорово живем, — проворчал Матук. — А чего ж они там отсиживаются тогда? Давно бы уж собрались толпой, да врезали этим…
Аммит только рассмеялся, а ответить не успел — за очередными зарослями кустов неожиданно появился лагерь.
Посреди крошечной полянки горел костер. Юный партизан — лет семнадцати от силы парнишка — с грустью смотрел в котелок с кипящей водой. Еще пара десятков людей валялись на земле то тут, то там, вяло переговариваясь. Кто-то спал — берегли силы перед битвой. Только одна женщина, одетая в такую же рванину с ветками, как и мужчины, с неутомимой яростью колотила палкой подвешенный на дереве мешок с землей. Прах сыпался из дыр, но она все не унималась. Спутавшиеся темные волосы так и метались из стороны в сторону.
— Милашка, — заметил Аммит, когда женщина, прорычав ругательство, врезала по мешку так, что ветка, на которой он висел, хрустнула.
— Ей такого не скажи — копье проглотишь, — проворчал Варт, с каким-то неудовлетворенным желанием глядя на воинственную соратницу.
Присмотревшись, Сардат понял, что в руках у женщины не палка, а действительно самое настоящее копье. Еще три таких лежат поодаль, а одно висит за спиной. Женщина била тупым концом, видимо, чтобы не испортить мешок раньше, чем закончится тренировка.
— Эй, братия! — провозгласил Варт. — Я тут пару кровососов приволок — все веселее.
По лагерю будто ураган пронесся. Все вскочили. Парнишка у костра зацепил котелок, вода выплеснулась и зашипела на угольях, повалил пар. Люди хватались за мечи и топоры, кто-то поднял дубину.
Женщина повернулась к пришельцам, копье будто само собой крутнулось у нее в руках, наконечник уставился в грудь Сардату. Он почувствовал знакомый холодок. Кровь вампира…
Женщине оказалось лет тридцать или меньше — трудно сказать. Очень ожесточилось красивое прежде лицо. Руки, обнаженные по плечи, бугрились неженскими мускулами, а взгляд… Такой взгляд Сардат видел у мужчин, с которыми стоял насмерть, защищая родной поселок. Действительно, пошути — копье проглотишь.
Сразу стало ясно, кто есть кто. Изумленные, испуганные взгляды оторвались от Варта и переметнулись к женщине. Командира будто уже похоронили. Женщина же сверкнула глазами на опять поседевшего и ссутулившегося Аммита, потом оценила обрубленную руку Сардата.
— Да не боитесь, — увещевал Варт. — Эти — мирные. Может, подсобят ночью, авось, отпинаемся…
Женщина издала смешок.
— Подсобят? — Низкий, грудной голос. — Эти полудохлые ублюдки? В костер их бросить — чай быстрей закипит!
«Пора», — шепнул себе мысленно Сардат и шагнул к женщине.
— Ну давай, брось, — сказал, глядя в злющие глаза, и добавил, решив показать солидарность с Аммитом: — Милашка.
Милашка его удивила — кинулась в атаку сразу и молча. Многажды Сардат убеждался в простой истине: женщины порой опаснее и сильнее мужчин, особенно если в угол загнать. Сардат не сводил глаз с леденящего душу наконечника копья. Слышал, как порывисто вдохнул Варт, готовясь заорать, как шагнул поближе Аммит…
«О чем тут вообще можно беспокоиться?» — подумал Сардат, пропуская копье под мышкой.
Сжав древко, дернул вверх, но не слишком резко, чтобы у Милашки сложилась иллюзия, будто можно побороться. И она «клюнула» — вцепилась в копье, как утопающая, и не успела оглянуться, как взмыла в воздух.
Она сориентировалась мигом. Выражение растерянности на лице сменилось яростью, дрогнули руки — вот-вот отпустит и мягко приземлится на согнутые ноги… Сардат не дал ей такой возможности. Резкое движение — и Милашка что есть силы цепляется за древко, чтобы не упасть. Шаг к центру поляны…
— Ты там вроде чай обещала, — сказал Сардат. — Падай, кипяти.
Он не обращал внимания на то, что вокруг него собрались партизаны, что мечи, ножи, топоры и стрелы готовы прянуть и ударить. Все это мало значения имеет, когда двое спорят за старшинство.
Милашка скосила глаза и увидела, что болтается над костром. Слегка притушенный разлитой водой, он разгорелся вновь, ярче прежнего.
— Сардат! — грозным голосом прикрикнул Аммит.
— Мгновение, Учитель, — отозвался Сардат. — Только палку кину — и я весь ваш. Ну что, Милашка? Неплохо для полудохлого ублюдка?
— Сучонок, — прошипела женщина. — Сопляк!
— Ух, как, — улыбнулся Сардат. — Тебя где воспитывали? Мы с добром пришли, а ты — палкой тычешь, чаем угрожаешь, возрастом попрекаешь. Ну прости, не получилось раньше уродиться. Кабы знал, что красоту такую встречу — поторопился бы.
— Гад ползучий! — Милашка даже взвизгнула. — На землю меня поставь, урод!
Сардат повел рукой, и женщина, качнувшись на том конце копья, переместилась в безопасное место. Тут же сама отпустилась, не дожидаясь отдельной милости. Сардат подбросил копье и швырнул его, без усилия, над правым плечом Милашки. Та не сплоховала — перехватила копье, со свистом крутанула и уставилась на Сардата.
— Познакомились? — подмигнул ей тот. — Да не хмурься, я парень честный: на копье поднял — женюсь. А вы что встали? — прикрикнул, окидывая взглядом собравшихся вокруг людей. — Пожрать будет, или как?
После недолгого молчания тот юнец, что присматривал за костром, отозвался:
— Жратвы нема. Волки всю дичь распугали, крыланы птиц гоняют. Чай вот только остался…
— Друг друга-то еще жрать не начали? — Сардат, говоря, заставил сердце биться, и в голос помимо воли проникла толика жалости. Впрочем, оно, кажется, только на пользу пошло. — С вас, умников, станется… Ладно, давай свой чай хваленый. Кружек не хватит — мы с Милашкой из одной похлебаем. Да, родная?
— Да пошел ты, — огрызнулась та. — Кровосос безрукий.
От этого ее бессильно-беззлобного ругательства атмосфера неожиданно разрядилась. Оружие партизаны убрали, кто-то негромко рассмеялся. К вампирам с интересом присматривались.
Аммит подошел к Сардату.
— Это обязательно было?
— А что? — Сардат ухмыльнулся и понизил голос: — Заволновался о грязных тварях, которые дальше своего носа не видят?
Он видел, как Аммита покоробило от этих — его же собственных — слов.
— С вампирами будешь разговаривать — хоть на коленях перед ними ползай, если угодно, — сказал Сардат. — А когда нужно собрать вместе грязных тварей и заставить их дело делать, вместо того чтоб балду пинать — это я устрою. Есть вопросы?
— Пока нет, — вздохнул Аммит, отводя взгляд. — Но я обязательно придумаю.