Юг

— Так что делать-то будем? — спросил Варт, глядя на Сардата.

Они все сидели вокруг костра, глотая обжигающий ароматный чай, в котором, помимо, собственно, чая, Сардат различал не меньше десятка различных травок.

— Это ты Учителя спрашивай, он у нас — голова.

Аммит поставил деревянную, грубо сработанную кружку на землю и оглядел людей.

— Вряд ли Ратканон мертв, — сказал он. — Я не верю. Он столько лет стоял поперек глотки Эрлоту, что его просто не могли так быстро убить. Надо выяснить, где он, и можно ли его освободить. Это главная задача…

— Ку-ку! — Милашка помахала рукой, будто пытаясь пьяного привести в чувства. — Нас тут ночью перебить всех собираются. Кого и как мы будем освобождать?

Аммит поморщился:

— Вас-то вытащить не проблема. Но меня больше интересует вожак. Быть может, именно из-за него я тут и оказался.

От Сардата, который внимательно прислушивался к разговору, не укрылся вздох облегчения, вырвавшийся одновременно у каждого человека. Сами заметить не успели, как полностью доверились вампирам. Сардата покоробило от этой мысли. Как же так? Ведь они годами с кровососами сражались, а тут… Нет, хорошо, конечно, что так складывается, но…

С тоской Сардат понял, что дальнейшие мысли находятся далеко за пределами его разумения. Всю жизнь прожив в крохотном поселке, он представлял остальной мир в виде безликой серой массы, единственная задача которой — дважды в год присылать поезд. Теперь же эта масса обретала лица и расцвечивалась красками.

В поселке все было просто: кто пошел против общего интереса — тот скотина. Либо побить, либо прибить, смотря по тяжести преступления. Тут же вдруг появились такие вот оттенки смыслов. Люди бьются с вампирами — хорошо. С радостью принимают помощь вампиров — как? Сардат думал и думал, а все никак не мог с наскоку взять эту задачку. Понимал, что здесь и сейчас доверие людей — это хорошо, а при попытке подняться над ситуацией начинала болеть голова. Лучше, конечно, чтобы люди вообще без вампиров могли обходиться, чтоб сами все делали. А вампиров — перебить подчистую. Да только станут ли всех бить, если уже задумались, что есть среди упырей и хорошие?

Сардат тряхнул головой. После. После он подумает обо всем этом, а сейчас нужно принимать решения, потому что взгляды обращаются к нему. Аммит может оценить ситуацию, может даже сказать, что нужно делать. Но отдавать приказы — не его сильная сторона.

— Мы людьми сможем притвориться? — спросил Сардат, глядя на Аммита.

Тот, подумав, кивнул.

— Ну и о чем тогда печаль? — пожал плечами Сардат. — Выйдем на тракт, шлепнемся на колени, слезу пустим, что, мол, жить хотим — спасу нет, а остальные — сволочи, упертые. Утащат нас к главному — этому «барону М». Настучим ему по рогам, все выясним, вернемся… Что?

Глаза Аммита становились все шире.

— Да так, ничего, — отвел взгляд Аммит. — Удивляюсь, как быстро осваиваешься.

— Чего тут осваиваться? — Сардат дернул плечом. — Есть вопрос — берем и решаем, без лишних соплей. Пока сидим — уж стемнеет, не до того будет.

— Часов восемь еще не стемнеет, — покачал головой Варт. — Тут, на югах, день долгий.

— Ясно. — Сардат поставил пустую кружку и панибратски хлопнул по плечу сидящего рядом Аммита. — Учителя моего драгоценного нарядите покрасивше, лады? А то выпрется в плаще, да в сапогах своих изумительных под партизана косить — там даже барон со смеху сдохнет, допрашивать некого будет. Чего зубы сушишь? — прикрикнул на смеющуюся Милашку. — Раздевайся давай, уважь старика.

* * *

Брюки Аммит оставил, а плащ сменил на куртку Варта. Сапоги тоже переобул. Шли вдвоем, молча.

— Ты б не дулся, а? — негромко сказал Сардат. — Знаю я таких, как ты. Вы все думаете, что, раз самые умные, так все вам в ножки кланяться должны. А с людьми-то ума много не надо. Главное самому верить в то, что говоришь, а там и остальные поверят. Ну и шутку пошутить иногда не грех. И в рожу заехать — по необходимости.

— Вот потому-то вампиры и стоят у власти, — проворчал Аммит. — Что стаду многого не надо.

— Из вампиров шутники плохие, — покачал головой Сардат. — Вот мы их и подвинем.

— А «мы» — это кто?

— Мы, люди, — простодушно заявил Сардат, и тут же махнул рукой. — Все, заткнись на эту тему. Я для себя решил, на чьей стороне, остальные мелочи меня не колышут. Хорош трепаться, вон дорога.

Тракт и впрямь виднелся сквозь ветви кустов. Сардат вспомнил наставление Аммита и сосредоточился на сосущем чувстве голода. «Как же хочется пожрать, — думал он, воображая огромную тарелку тушеного мяса. — Убил бы за жратву. Может, хоть накормят перед смертью…»

Если верить Учителю, вампир с бьющимся сердцем, страдающий от какого-нибудь человеческого мучения, воспринимался как человек. Голод, жажда, боль, вожделение — все подходило. Выбрали голод — тем более что чай и вправду лишь аппетит раздразнил.

«Вот если только они решат у нас крови попить — конфуз выйдет», — вздохнул Аммит перед тем как покинуть лагерь.

Ну — тут уж никуда не денешься, риск в любом деле имеется.

Сардат ощущал, как на тракте зарождается суета. Их слышат, видят, чуют. «Как же хочется есть, — бездумно повторял он, держась за живот. — Хоть бы хлеба кусочек… Может, есть у них с собой? Должны понимать…»

От притворства даже в глазах потемнело — ну натурально, голодный обморок! А вот этого гнетущего ледяного чувства, сжимающего плечи, холодящего сердце, Сардат старался не замечать. Чувство говорило: вампиры здесь, рядом, все ближе с каждым шагом. Чувство должно исчезнуть, как только Сардат их увидит.

И он их увидел. Десятка три хорошо одетых вампиров, в плащах без единого пятнышка, растянулись в цепь вдоль тракта. Теперь же они стягивались в кучу, заинтересованные приближающимися «людьми». Чуть в стороне пасутся кони, привязанные возле четырех больших телег. Должно быть, правда собирались вести партизан в город.

Выйдя из леса, Сардат и Аммит остановились и тут же, как договорено было, поменялись ролями. Сардат потупился и задрожал, а Аммит, напротив, исподлобья сурово смотрел на вампиров. К нему выступил один, которому Сардат дал бы лет двадцать пять, не больше. Но, судя по тому холодку, что исходил от него, вампир уже точно вышел за пределы возраста, отпущенного людям. Сложно сказать, как понял это Сардат. Почувствовал, вот и все.

— Остальных что — сожрали? — спросил этот, очевидно, главный.

— Они не хотят сдаваться, — дребезжащим старческим голоском отозвался Аммит. — Мы-то вдвоем едва вырвались, а те — насмерть стоять хотят…

— Ну, красота, — поморщился вампир. — Думал, уйдем уж…

Никакой ненависти в нем не ощущалось. Злобной радости от двух сдавшихся партизан — тоже. Разве только легкая досада. Вампир делал свое дело, выполнял приказ — и все. В один миг Сардат понял его и даже немного зауважал.

— Ладно, прыгайте в арбу, — велел вампир, показывая в сторону повозок. — Сидите тихо, ждите. Перед закатом отправим вас, если остальные не выйдут. Пожрать там есть немного. Молодцы, что вышли.

Он уже отворачивался, теряя интерес к пленникам, последние слова звучали рассеяно. Аммит демонстративно вздохнул, привлекая внимание.

— Нам бы — сразу, — веско сказал он.

— Не понял — что? — разом посуровел вампир. Сардат оценил маневр. Вампир показывал границы, заступать за которые нельзя.

— К барону, — жалобно втягивая голову в плечи, скрипнул Аммит. — Есть… Важные сведения.

— Что за сведения? Что ты мелешь? Ну давай, говори.

— Так ведь… — мялся Аммит. — Мне б барона…

— Ты соображаешь, старый, кто такой барон Модор? — начал злиться вампирский командир. — Он со мной-то, может, говорить не станет, а ты для него — кто?

— Там — о Ратканоне…

— А что о нем? Кончился ваш Ратканон, вот и…

— Освободить его хотят, — ляпнул явно на удачу Аммит. Вздохнул и повесил голову совершенно. — Мы ж не одни тут такие. Это пока все на нас смотрят, другие тем временем… А мне-то что с того? Я-то жить хочу. Пущай хоть в барак — ладно уж. Скажу все, что надо. Только ты уж свези к барону, а, милок?

На взгляд Сардата, с «милком» Аммит изрядно хватил лишку. Но, судя по тому, как переглядывались и будто беззвучно говорили между собой вампиры, с Ратканоном попал в точку. Жив еще тот сказочный великан, что для Левмира с Ирабиль стал в свое время кем-то вроде отца. Часто они про него рассказывали.

— Откуда знаешь? — резко спросил главный.

— Да как не знать… — Аммит вздохнул. — Он ведь нарочно попался-то. Как повезут — налетит толпа, всех порешают.

— Ну, много они там не нарешают, — задумчиво изрек доселе молчавший вампир, стоя рядом с главным. — Хотя…

Эти двое переглянулись, пожали плечами.

— Черт с ним, — решился главный. — Анир, Гревус — к барону этих двух, велите доложить, что располагают важной информацией о другом партизанском отряде. Если барон иначе не скажет — сами сразу обратно. Приказ ясен?

— Так точно, — хором отозвались двое вампиров, на окрик выступившие из строя.

— Выполнять.

Сардат едва сдержал возмущение, когда его схватили за локоть и грубо потащили к повозке. Пришлось закрыть глаза и повторять: «Я — животное. Мне бы пожрать только, да поспать».

Помогло. Забравшись в повозку, Сардат помог «старому и немощному» Аммиту. Вампиры спешно запрягли каурую лошадку и устроились — один на козлы, а другой — в повозку, лицом к пленникам.

— В мешках — харчи, — сквозь зубы процедил он. — Пожрите уж, а то на рожи ваши смотреть противно.

Чтобы скрыть ненависть, которая не могла не проявиться во взгляде, Сардат наклонил голову и принялся распутывать узел на полотняном мешочке. Тем же занялся Аммит. Внутри оказался серый хлеб и несколько ароматных и твердых на ощупь шариков. Сардат вопросительно посмотрел на спутника.

— Яблоки, — пояснил тот. — Персики. Съедобно, не боись.

Надо заметить, подделываться под простецкий говор у Аммита получалось отлично. Как бы носом ни крутил, а видно — среди людей немало пожил, знает, что к чему.

Сардат для начала все-таки разделался с хлебом — это дело понятное, близкое — а потом взялся за яблоки с персиками. Повозка к тому времени уже вовсю катилась по тракту, а лес по обе стороны стремительно редел.

Захлебываясь сладчайшим соком, Сардат думал, что ни разу в жизни еще ничего вкуснее не пробовал.

— Это здесь такое растет? — спросил у Аммита вполголоса.

— Угу. А ты что ж, в Кармаигсе своем, даже на рынке не видал?

Сардат почувствовал в голосе Аммита предостережение и, быстро перетасовав мысли, понял, в чем дело. Нельзя ляпнуть про поселок. Потому что граф Ливирро, управляющий северными землями, не присягнул Эрлоту, и люди там живут свободно. И партизан, стало быть, нету. Это знание пришло как-то вдруг, от кого-то чужого. На мгновение Сардат будто оказался в его шкуре. Шагал по знакомой местности — северная степь с низкорослыми травами. Остановился, обернулся. Позади, шагах в десяти, шла И. Шла так себе — нога за ногу. Но что действительно удивило Сардата — девочка выросла. Будто не час назад расстались, а несколько лет как.

— Давай дождемся ночи и полетим, — со вздохом сказал тот, чьими глазами Сардат смотрел на принцессу.

Та остановилась, как вкопанная. Она будто не желала сокращать расстояние между собой и этим…

— Никуда я с тобой не полечу! — Голос тоже изменился. Интонации детские, а сам-то голос куда как тверже стал, хоть и звенит все так же. — И не подходи ко мне — спалю к чертовой матери.

— «К чертовой матери»… — пробормотал, отворачиваясь, собеседник. — И это — особа королевской крови. Позорище…

Видение рассеялось так же быстро, как пришло. Сардат бросил взгляд на Аммита и заметил, что старик прячет улыбку.

Лес закончился, повозка выехала на огромную залитую солнцем зеленую равнину. Сардат подавил восхищенный возглас. Зелени тут столько, что чахлая северная природа казалась по сравнению с этим раздольем серой и мертвой. Трава — чуть не до борта повозки. Протянув руку, Сардат касался сочных стеблей.

Следующее, что его поразило — люди. Много людей. Гораздо больше, чем за всю жизнь видел Сардат. Мужчины и женщины, легко — а последние даже, на его взгляд, неприлично — одетые, бродили среди посадок, нагибались, что-то выдергивали. Уже слышались разговоры, смех, крики, да как-то непохоже было, что кто-то здесь так уж страдает.

И, наконец, третье. Вдалеке, там, куда вела, змеясь между пригорками, дорога, распластался город. В небольшой низине, как и большинство вампирских городов, Туриудс напоминал каменную черепаху с покрытым наростами панцирем. Самый большой нарост — посередине. Похожая на скалу башня возвышалась над городом, отбрасывая тень на домишки поменьше — тоже каменные. А между домиками сновали мелкие букашки. Сардат не сразу понял, что видит только людей. Или вампиров? Отсюда не понять.

В сердце нехорошо екнуло. Сардат мигом вообразил, сколько тут всего живет народу. А сколько среди них вампиров — этого даже примерно посчитать не отважился. Как-то сразу затрещал по швам тайно лелеемый план: перебить, поднатужившись, всех кровососов и спасти людей. Собственно, трещать он начал еще с тех пор как Аммит заявил, что партизан стерегут настоящие вампиры и отказался вступать с ними в бой без крайней необходимости. Аммит не уверен в победе — а на его стороне возраст и мудрость. Да и как сбросить со счета этих людей, что, веселясь, дергают сорняки под пристальным взглядом вампира?

Собственно, вампир, сидящий под раскидистым деревом, смотрел уже не на вверенных ему людей, а на проезжавшую мимо повозку. Смотрел широко раскрытыми глуповатыми глазами, переводя взгляд с Аммита на Сардата и обратно.

Поначалу Сардат не понял, чем вызвано такое внимание, потом дошло — сердце-то остановилось. В какой только момент — неизвестно. То же, очевидно, произошло с Аммитом. Во всяком случае, волосы его опять потемнели, а борода почти исчезла, превратившись в щетину.

— Это ведь стада барона Модора? — поинтересовался Аммит.

На него никто уже не смотрел, и метаморфозы остались незамеченными. Вампир, что сидел в повозке, зевая, разглядывал людей и пропустил вопрос мимо ушей. Ответил тот, что правил:

— Угадал. А вот это — пастух над ними. Самый важный тут, уважаемый. Эй, Рэнт! — Он помахал сидящему под деревом вампиру. — Как служба?

Рэнт в ответ поднял руку, да так и замер, потому что в этот момент Аммит поднялся на ноги.

— Тут останови, — бросил он. — А то лошадь понесет с испугу. Сардат, родной, если хочешь помогать — смотри внимательно.

Возница повернул голову и раскрыл рот. Аммит схватил за плечи того, что оставался в повозке, рывком поставил напротив себя и одним движением поменял местами лицо и затылок. Отвратительный хруст, Сардата чуть не вырвало, хотя сам же — правда, в пылу битвы — сворачивал шеи вампирам.

Рука конвоира, успевшая метнуться к эфесу висящего на поясе меча, безжизненно повисла, тело мешком свалилось с повозки; возница натянул поводья; люди с криком прянули в разные стороны — далеко, правда, не побежали, косились на Рэнта, который все сидел с поднятой рукой. Теперь этот жест, видимо, успокаивал и останавливал людей.

«Стада барона Модора», — подумал Сардат, и та самая ярость, что гнала его к Реке, пробудилась в безмолвном сердце.

— Вы… — сделал глупость возница, попытавшись заговорить вместо того чтобы ударить.

Сардат бросился вперед. Вложил в удар всю массу тела — каблук врезался в обескураженное лицо вампира. Что-то хрустнуло вновь — нос или вовсе череп — и вампир, охнув, свалился на землю. Сардат перепрыгнул через борт. Лошадь, не сразу сообразившая, что от нее требовалось, сделала еще несколько шагов, колеса повозки — сначала одно, потом другое — перекатились через пытавшегося подняться вампира. Лишь оставив его позади, кобылка, видно, почуяла подозрительную легкость повозки, остановилась и тихо заржала.

— Нравится? — прошипел Сардат, врезав жертве по ребрам. Вампир подлетел на добрых полметра и упал, чтобы тут же получить еще один удар. — Нравится, выродок? На, жри. Наслаждайся. Привык с людьми воевать?

— Сардат! — резко окликнул его Аммит. — Хватит дурака валять. Забери у него оружие и слушай меня.

Сардат решил для разнообразия подчиниться. Нагнувшись, сорвал с вампира пояс расшитый золотом. В ножнах оказался недлинный меч, на другой стороне — кинжал. И от того, и от другого явственно веяло холодком. Хорошо. Сгодится. Памятуя о своем внешнем виде, Сардат подпоясываться не стал, перебросил пояс через плечо и наградил обезоруженного еще одним пинком, на этот раз точно покрушив основательно ребра.

— И ведь — годами! — сокрушался Аммит. — Годами, тысячелетиями — одна и та же песня! Увидел человека — махнул рукой и расслабился. Да этой ловушке лет больше, чем звезд на небе! Сардат, я глубоко расстроен. Давай сожжем их быстро. Смотри!

Аммит вытянул руку, и на ладони вспыхнул огонь. Сардат уже видел такое — у принцессы, и у того прилизанного лорда, что заявился в поселок.

— Представь себе это, ничего сложного нет.

Он швырнул огненный сгусток под ноги, и пламя охватило начавшегося было шевелиться вампира. Немного он еще подергался, сдавленно что-то пискнул, а потом как-то вдруг исчез. Лишь дымящийся пепел остался. Аммит не смотрел до конца — он уже повязывал трофейный пояс с мечом и кинжалом.

Сардат перевел взгляд на своего. Тот смотрел перепуганно. Губы раскрывались, но из раздробленной грудной клетки не выходили звуки. Сардат почувствовал, что дрожит от возбуждения. Сила переполняла его, колотилась в голову пьянящими пульсациями. Как же это легко, как же приятно!

Рука вампира поднялась в защищающемся жесте. Левая рука. Сардат внимательно на нее посмотрел. «Ты можешь, — прошелестел в голове шепот Алой Реки. — Возьми то, чего тебе хочется, Покажи им настоящий ужас. Покажи им смерть!»

— Много чести, — проворчал Сардат.

Он, следуя примеру Аммита, вытянул правую руку и, сосредоточившись на ладони, мысленно потребовал: «Огонь!»

И пламя вспыхнуло.

Сначала Сардату показалось, он сделал что-то не так. На ладони метались языки огня, но — черного. Лишь изредка, будто волшебные цветы, промелькивали алые сполохи.

— Н-н-не н-н-над… — просипел вампир. — Я н-н-н-никому н-н-н-не…

— На Той Стороне, — громко сказал Сардат, глядя ему в глаза, — найдешь ребят из поселка старателей и скажешь, что командир прислал тебя им сапоги языком чистить. А скоро — скажи — еще подойдут. Я своих не забываю.

Чуть повернул руку, и огонь будто бы стек с ладони. Чернота мигом объяла вампира. Он попытался вскрикнуть — не успел. Стоило рту раскрыться, как черное пламя ринулось туда. Несколько алых вспышек, и все закончилось. От вампира не осталось даже пепла.

— Лихо, — раздался над ухом негромкий голос Аммита. — Далеко пойдешь. Первый раз я видел черный огонь у императора Киверри, второй — у Эрлота.

Прежде чем повернуть голову, Сардат запустил сердце. То состояние, которое он назвал про себя «посмертием», неожиданно перестало служить убежищем от эмоций. Сардат боялся, что в его глазах Аммит увидит ярость, предела которой нет. Ту самую ярость, что чернотой выплескивалась наружу.

— И что?

Аммит пожал плечами.

— Ничего. Пока. Давай подойдем к этому малышу. Он, кажется, очень хочет нам помочь.

Они двинулись к вампиру, которого покойный конвоир назвал Рэнтом. Тот, наконец, опустил руку и даже встал, преграждая путь к людям, которые начали сбиваться в дрожащую кучу у него за спиной.

Сардат не упустил случая пробежаться взглядом по женщинам. Да уж, дома такого не водилось. У большинства юбки выше колена, руки по плечо открытые, в вырезах чуть не вся грудь целиком виднеется. Впрочем, вряд ли все это от ветрености. Жара-то какая — сильно не закутаешься.

Рэнт упер кулаки в бока, сдвинул брови и шагнул навстречу. Сардат чуть не расхохотался. Силы этого горе-вояки он вовсе не ощущал, тогда как от сожженного только что вампира ощутимо веяло холодком. Но Рэнт явно не свою шкуру защищать собирался.

— Народ не тронь, — тихо сказал он, набычившись. — Какие вопросы — давай на словах порешаем.

— А чего заволновался-то? — поддел его Сардат. — Боишься, барон твой голодным останется? Или так, по доброте душевной скотину пожалел?

Страшным усилием Сардат заставил себя отвести взгляд. С каждым словом в душе поднималась черная волна, кипело в жилах черное пламя. «Убей их. Убей их всех!»

— Люди-то чего? — продолжал бурчать Рэнт. — Ничего ведь не решают. Сказали пастись — пасутся. Давай промеж себя… Вы, это… Мож, на табачок-то не обидитесь? Оно ведь дело-то такое, располагающее.

Сардат услышал шуршание, почувствовал запах табака и повернул голову. Рэнт как раз ловко сворачивал самокрутку. Почувствовав внимание Сардата, осторожно улыбнулся и протянул тому одну.

— Вот это от души! — улыбнулся Сардат, почувствовав, как затаилась на время чернота. — Давай уж присядем, коли так.

Аммит тоже опустился рядом, но от сделанной Рэнтом самокрутки отказался, и баронет закурил сам, сперва чиркнув спичкой для Сардата.

— Меня Рэнтом звать, — миролюбиво сообщил он. — На барона ишачу. Вот, строго — с рассветом на поля. Есть работа, нет работы — на поля. В бараках народ дуреет, до смертоубийств дело доходит, а тут-то, на волюшке, оно все приятнее.

— А зачем было их вообще в эти бараки сгонять? — скрипнул зубами Сардат. Все еще жили в памяти слезы и дрожащий голос Ирабиль, которая пересказывала ужасные картины, описанные ей умирающим баронетом.

— А я тебе, думаешь, знаю? — оживился Рэнт. — Со мной как вышло? Был тут другой барон лет пять назад. Полудурочный. Напились мы с ним однажды вместе, а он меня и обратил за каким-то интересом.

— Барон напился с человеком? — переспросил Аммит. — Весело тут у вас.

— У-у-у! — махнул рукой Рэнт. — Тут чего только не было! Так вот, барон этот меня прикармливал чуть-чуть, а потом попался на охоте — ну и пожгли его свои же. А мне что делать? Пошел на поклон к графу. Тот мурыжил-мурыжил, уж как только в глаза не плевали. Я думаю, сказал бы хоть слово поперек — прибили бы. А я овечкой прикинулся и только блею. Ничего, мол, не знаю, дайте работу какую.

Рэнт говорил быстро, взахлеб, словно торопясь оправдать себя прежде, чем догорит самокрутка. Сардат молча слушал, наслаждался ароматным табаком, даже глаза прикрыл.

— Ну а тут оказалось, что я как бы единственный наследник того барона. Вот и дали мне его единственную деревню. Ну как — деревню? Так, полтора пьяных мужика на сеновале и половина бабы с четвертинкой хворого ребенка. Послали туда, велели восстание поднимать. Я, честно, даже понять не успел, чего толком делать-то. Забор поставил, дверь одной вдове починил — а тут налетели свои же. Новый король, кричат. Всех, говорят, в город. Меня сгоряча чуть не прибили, когда с ними рядом пошел, потом признали за своего. Ну вот и началось. Думаешь, спрашивал меня кто? Вот, как те же люди, и мыкался от одного хозяина к другому. Потом у Модора закрепился. От него и ходил по деревням. А куды деться? Вот затем и сгоняли, что велено было. Барону — граф приказал, тому, говорят, от самого короля весточка прилетела. А чего там у этого короля в голове творится — вообще одной Реке известно.

— Я так понимаю, — Аммит кивнул в сторону леса, — что у вас есть армия? Как давно?

— Вот — да, — непонятно откликнулся Рэнт. — Это есть. Попервоначалу еще король прислал сюда каких-то… Ну и давай они баронетов набирать. Меня недельку помурыжили, ну да я едва огонь только разжигать научился. И отпустили. Соображаю, говорят, медленно.

Сардат усмехнулся и затушил пальцами тлеющую бумагу. Аммит внимательно смотрел на Рэнта, лихорадочно сворачивающего вторую уже самокрутку.

— Партизан стерегут — это кто? Чьи солдаты? Как вообще вы все это построили?

Рэнт не посрамил выданного ему в армии вердикта и надолго задумался.

— Ну, как тут построишь, — протянул он, наконец. — У каждого барона своя гвардия вроде как. У графа — тож своя. Но если граф скажет — барон своих тут же пошлет, куда надо. А партизан — наши стерегут. Ну, в смысле, барона Модора.

— Все они там? — чуть ли не ласково спросил Аммит.

— Все! — простодушно махнул рукой Рэнт. — Ну, окромя тех двоих, что вы приговорили. А… А чего? — Он крутил головой, глядя на поднявшихся Сардата и Аммита.

— Садись за поводья, — сказал Сардат, качнув головой в сторону застывшей неподалеку лошади. — Вези нас к твоему барону.