Юг

Дом барона разграбили обстоятельно. Кладовые опустошили, взяли все оружие, одежду, чем и заняли сразу две из имевшихся в изобилии повозок. В конюшнях обнаружились лошади. Среди заключенных нашлись те, кто умел с ними обращаться.

Солнце перевалило за точку зенита, когда караван тронулся в путь. Сиера, Сардат, Аммит и Рэнт ехали верхами. Изможденные люди лежали вповалку, жадно хватая ртами свежий воздух. Им плевать, куда идет караван. Когда уходишь от смерти, любая дорога ведет в жизнь.

Сидя на спине светло-серой лошади, свесив ноги на одну сторону, Сиера тоже подняла голову, улыбнулась солнцу и небу такого же цвета, как ее глаза. В последний раз она улыбалась три года назад, прощаясь с семьей. Улыбалась сквозь слезы, сквозь боль и обиду. А теперь вдруг хотелось смеяться. Как будто скальпель лекаря отворил вену, и хлынула наружу черная кровь, унося с собой болезнь.

Лопнуло чрево барона Модора, извергнув все, что он успел проглотить за свою жалкую жизнь. В этом отвратительном месиве Сиера нашла и себя. Конечно, скоро это пройдет. Лишь спустится ночь, в душу проникнут тени. Снова встанет перед глазами убитая деревня, снова оживут проклятья односельчан. Только будет еще хуже. Ко всему привычному добавится тяжелая, невыносимая боль от потери того, кто держал ее на цепи целых три года. Тогда она будет рыдать, тогда будет грызть руки, чтобы не выдать себя стоном. Она знала, потому что десятки раз видела этот день во сне и просыпалась в кровавом поту.

Поравнявшись с полями, ехавшие в арьергарде Сардат и Аммит остановились и о чем-то заспорили. Аммит подозвал Рэнта, и тот, чуть послушав, схватился за голову. Сардат кивал, показывая на него, будто говорил: вот, мол, даже этот понимает, а ты…

Сиера осадила лошадь, знаком велев каравану остановиться. Пришли откуда-то и эти волевые жесты — не иначе как с кровью графа. Сроду ее даже младший брат не слушался.

— Дурное замыслил, — тихо сказала Сиера, глядя издалека на Аммита. Говорила сама себе, потому и удивилась, когда прозвучал ответ:

— Не дурнее, чем было.

Обернулась, увидела ту женщину, из подвала, что первая, глядя в глаза, назвала ее Смертью. Двух часов не прошло, а она уже походила на человека. В глазах появился блеск, и даже кожа как будто разгладилась немного.

— Ну поубивают всех — делов-то! — беззаботно продолжала женщина. — Зато, может, быстро, и всех сразу.

— Не поубивают, — твердо сказала Сиера.

Что-то происходило в ней, непонятное и чуждое, к добру или к худу. Сиера поняла, что не даст в обиду этих людей никому. Барон многое мог делать, потому что он, во всей своей низменности, возвышался над ней. Но барона больше нет.

— Почему ты пешком идешь? Тяжело ведь.

— Идти тяжело? — Женщина засмеялась. — Ты посиди, сколько я сидела. Узнаешь тогда, как ходить приятно.

Тем временем Аммит умудрился убедить в чем-то спутников. Все трое уже спешились. Сардат опустил голову и сунул руки в карманы брюк. Сиера содрогнулась. Если б не поза, простецкая до нелепости, Сардат в этой одежде — вылитый барон. Разве что тот потолще был. Вон и камзол на животе топорщится, и плащ не так висит…

Рэнт отправился к людям, что занимались прополкой. Быстро собрал их в кучу — сотни две, не меньше. Кажется, все имение барона тут. Что-то с ними потом будет?

«А я ведь наследница!» — осенило Сиеру. Дрожь, пробежавшая по телу, едва не заставила ее упасть. Да, согласно законам вампиров, она, Сиера, отныне является единоличной владелицей всего имущества барона Модора, а значит — и всех этих людей.

Тонкий сомневающийся голосок в голове еще шептал: «Да что им дела до этих законов? Ты ведь сама не веришь!» — но Сиера тронула поводья.

— Что вы с ними собираетесь делать? — тоном хозяйки обратилась она к Аммиту.

Тот бросил на нее равнодушный взгляд.

— Сожрать всех, а кто не влезет — тех сжечь, чтоб врагу не оставлять.

— Тебя нормально спросили, — вмешался Сардат. — Вот возьми, да ответь. Может, она тебе разъяснит, что это скотство конченое.

— То-то чувствую — не хватает чего-то, — вздохнул Аммит. — Оказывается, разъяснений. Хорошо, давайте так. — Он заглянул в глаза Сиере. — Сейчас мы все вместе войдем по дороге в лес. Там стоит отряд твоего ныне испепеленного супруга. А между тропой и рекой зажаты остатки партизан. Так вот, я собираюсь предоставить главе отряда интересный выбор: нарушить приказ или пустить барона по миру. Как я успел понять, военные порядки Эрлот вернул старые. А значит, воины барона считают делом чести оберегать благополучие хозяина. Им придется изрядно поморщиться, но решение они, в конце концов, примут верное. Вот такая у меня задумка, госпожа Смерть. Разъясните, в чем я ошибаюсь. Быть может, вы предпочитаете честный бой? Это возможно. Мы с моим новым другом, скорее всего, убьем их всех. При этом сгорит большая часть леса, погибнут несчастные партизаны, на огонек заглянут воины графа и других баронов. Рано или поздно нас убьют, а то и захватят в плен. Извольте заметить: ничего хорошего, помимо того, что Сардат отведет, наконец, душу и всласть поубивает вампиров. А то он так на меня иногда посматривает — не по себе становится.

Сиера выдержала его взгляд, постепенно из равнодушного ставший насмешливым, а под конец вдруг полыхнувший неприкрытым гневом.

— Что если они решат выполнять приказ?

Аммит отвернулся и посмотрел на Рэнта, который уже возвращался во главе толпы.

— Начну с малого. А там видно будет.

Сардат сплюнул и заматерился. Сиера продолжала смотреть на Аммита.

— Даже Модор не позволял себе такой гнусности… Вампиры сами решают свои проблемы, так всегда было!

— Только вот я — не Модор, — сообщил Аммит. — И проблема — не моя, а человеческая. Если бы я решал свои проблемы, то уже двигался бы на север. А сейчас постарайся угомониться, ни к чему сеять панику.

Она хотела сказать, что посеет панику, что расскажет людям все. Пусть бегут в разные стороны, да кричат погромче… Но не успела. И хотя сердце ее остановилось при первых признаках опасности, скорость, с которой двигался Аммит, оказалась за пределами восприятия.

Словно порыв ветра выдернул ее из седла, закружил, бросил в повозку, разметав перепуганных людей. Лицом Сиера ткнулась в доски, перед глазами трепетнула высохшая травинка, оставленная кем-то из работников. Руки сковало что-то страшное, горячее, нерасторжимое. Руки, а вслед за тем и ноги.

— Цепи твоего благоверного, — пояснил Аммит, застегивая замки. — Не обижайся, это лишь на время. Не хочу беспокоиться еще и за тебя.

— Я тебя никуда не поведу, подонок! — прошипела Сиера прежде чем звенья цепи вжались ей в рот.

— Поведешь, — заверил ее Аммит. — Еще как — вприпрыжку. А пока полежи, отдохни.

— Аммит! — Это кричит Сардат, но, как ни выкручивай голову, его не увидеть. — Ты совсем тронулся? Что за…

— Рот закрыл! Как только я все решу — обнимемся и будем плакать от того, какие мы плохие. А до тех пор слушай меня. Вас всех это касается! Хотите жить? Тогда шагайте вон туда и начинайте завывать пожалостливей уже сейчас!

* * *

Звать Аммита Учителем отчего-то расхотелось. Испепеляя взглядом его спину, Сардат очень быстро думал. Как бы поступил, будь все это в поселке? С трудом представлялось. Слишком много разных сил сошлось в одном месте, тогда как в поселке куда проще: есть люди, а есть природа, у которой нужно отобрать золото.

— Слышь, командир, — приблизился к нему с заговорщицким видом Рэнт. — Чего делать-то? Старый совсем из ума выжил, по ходу…

Всем существом Сардат хотел кивнуть, довериться, объединиться… Но крохотная толика не то здравого смысла, не то еще чего-то заставила его пересилить человеческий инстинкт. На Рэнта холодно взглянул не человек, не вампир, но именно тот, к кому Рэнт обратился — командир.

— Будешь делать то, что он скажет. И чтобы про «из ума выжил» я больше не слышал. Ясно объясняю? Надо будет — с ним я сам поговорю, а ты иди, колонны строй.

Хотя приказ явно не пришелся Рэнту по нраву, он ощутимо приободрился, получив работенку. Сардат проследил за ним взглядом. Размахивая руками, покрикивая, а то и раздавая прямо с седла затрещины, Рэнт успешно делил беспорядочную толпу людей на две колонны, идущие вдоль кромок леса.

Надо же, — думал Сардат, — и ведь не возмутится никто. Даже бабы — эти вечные скандалистки — шагают себе молча, глаза в землю. Никто не скользнет в чащу незаметно, никто даже не спросит, в чем дело! А ведь над ними сейчас — всего лишь Рэнт. Баронет, даже в коротком, похожем на куртку плаще, почти неотличимый от человека.

Уже заметив впереди пятерых всадников, Сардат успел подумать: все гораздо глубже и сложнее, чем казалось. Нельзя просто уничтожить вампиров, отдав власть людям. Сперва нужно уничтожить что-то в людях. Что-то страшное, вязкое, глушащее любые удары судьбы. Что-то, что взращивали вампиры тысячелетиями. Что-то, не позволяющее выпрямиться во весь рост. Но как это сделать?

Топот копыт, клубы пыли, придушенное ржание — всадники осадили коней. Впередиидущего Сардат узнал — тот самый, что командовал, когда они вышли из леса. Он тоже узнал Сардата и Аммита, но только чуть прищурился, не выдав эмоций.

— Это что такое здесь? — гаркнул он.

Всадники остановились, повозки с заключенными за ними — тоже. А колонны людей, дожидаясь знака Рэнта, продолжали медленно ползти, будто в гигантские клешни зажимая вампиров.

Аммит подвел лошадь почти вплотную к командиру вампиров.

— Здесь — все, чем владеет барон Модор. А значит — все, чем владеете вы. Варианта у нас два. Либо начинаем драку, и при любом раскладе погибают все люди, либо вы поджимаете хвосты и бежите домой плакать и жаловаться. В этом случае люди вернутся на следующий день.

Колонны замерли, повинуясь Рэнту. Прокатился встревоженный шепоток. Сардат не верил глазам и ушам. Вот только что они услышали, как решают их судьбу, и — ни слова, ни движения! А самое страшное, самое обидное — что ни Аммит, ни эти пятеро даже не смотрят по сторонам. Знают, что никто, ни один человек не осмелится вмешаться в разговор вампиров.

Само собой возникло в памяти суровое лицо Левмира. Как он спокойно расписывал подробности предстоящего допроса обезглавленного вампира. Как он дрался наравне со всеми в пылающем поселке. Как… Как он-то такой получился в этом переполненном бесправными скотами мире?!

«Она меня сделала таким», — прошептал голос, в котором Левмир узнался с трудом. Из него исчезла вся хрипота, но добавилось низких ноток, раскатистых и приятных. Три года, прошедших за время путешествия к Реке, изменили и его.

Она… Вспышка памяти — чужой памяти.

Только по странным сияющим волосам Сардат узнал маленькую И. Совсем ребенок, замотана в какую-то простыню. «Идем!» — говорит она и тянет его за собой в лес. Быть может, знай он тогда, что перед ним вампир, подчинился бы и сгнил в бараке. Но Левмир (а вместе с ним и Сардат) видел только странную девчонку, которая пыталась распоряжаться. Глупо и неумело пыталась. И он пошел обратно. А она побежала за ним.

— А ты не слишком о себе возомнил? — Грубый голос вампирского командира привел Сардата в сознание. — Вас тут — два бойца и бревно с ушами. Барона вы, допустим, смогли одолеть, но он — не воин. Об этом подумал?

— Конечно, — спокойно возражал Аммит. — А ты подумал о том, кто я такой? Положим, имя тебе многого не скажет. Но я могу кое-что вспомнить еще из тех времен, когда мы с королями — прошлым и нынешним — собирали войско для битвы с императором Киверри.

— Я что, должен в это поверить?

— А я что, должен тебя убеждать? Нанеси удар, и погибнет один из твоих бойцов, а также — один человек. Потом мы удесятерим ставки. Кстати, подзови-ка остальных, я хочу видеть товар лицом.

Сардат развернул лошадь. Проехал мимо побледневшего Рэнта, которого не оскорбило даже «бревно с ушами», спешился и подошел к повозке. За спиной что-то вспыхнуло, алые блики озарили все кругом, будто зарево. Кто-то закричал. Звуки борьбы. Сардат ощутил, как оборвались две жизни — человеческая и вампирская.

И снова — лишь испуганный ропот. Они стоят. Они ждут…

— Еще удар — и погибнет десять человек, — говорит Аммит. — И один твой боец. Пока мне все нравится.

Сардат перегнулся через борт повозки. Сиера лежит на дне, не в силах пошевелиться. Хитро переплетенные веревки держатся одним замком.

— Где ключ?

Кто-то из сидящих в повозке живых мертвецов ответил женским голосом:

— У старика. Не лез бы…

— К тебе не полезу, не боись. Береги цветочек до свадьбы.

Женщина усмехнулась в ответ и показала неприличный жест. Сардат тоже улыбнулся. Эти люди ему определенно начинали нравиться.

* * *

Могло показаться, будто она просто лежит. На самом же деле Сиера не оставляла попыток разорвать цепи, пропитанные кровью барона. Знала, что бесполезно — нерушим такой металл — но вновь и вновь напрягала мышцы. От каждой попытки звенья накалялись и жгли кожу. Сердце не бьется, но даже так — больно. Глаза налились черной краской, полыхают алые радужки — уже не вернешься назад без крови. Жажда так сильна, что клыки сами собой скрежещут по цепи.

Разговор, возникший у нее над головой, Сиера почти не слышала. Какая разница, что там, если ничего не меняется? Но вдруг чьи-то пальцы коснулись ее рук, потом — ног. Она вздрогнула от этого прикосновения. Неуместная стыдливость поднялась из глубины души. Аммит вязал ее быстро и грубо. Подол задрался до неприличия. Но эти руки пробовали цепь.

— Я в этом не сильно разбираюсь, — над самым ухом голос Сардата, — но мне, похоже, их не порвать. Меня они, правда, и не жгут. Это потому что там — кровь барона?

Он, взяв за плечо, немного повернул ее, и Сиера увидела спокойный блеск карих глаз. Попыталась кивнуть, но в итоге лишь моргнула. Однако Сардат ее понял и достал из-за пазухи нож.

— Я дошел до Алой Реки, — сообщил он, кромсая запястье. — Мне этого хватило, чтобы сорваться с цепи. Попробуем?

«Почему?» — спросил ее взгляд.

И Сардат, прежде чем поднести кровоточащее запястье к ее губам, грустно усмехнулся.

— Не знаю, почему так получается, честно. Просто вашему миру, кажется, не помогу ни я, ни Аммит, ни Левмир, ни Кастилос. Если кто и может заставить людей поверить в себя, так это маленькая и слабенькая девчонка, в жилах которой вместо крови течет сталь.

* * *

Летучая мышь сорвалась с ладони Глардота, командира отряда вампиров, и понеслась вдоль дороги. Аммит проследил ее взглядом до поворота, после чего опять холодно посмотрел на Глардота.

— Тут ведь недалеко? Просто если я успею зевнуть до того как все они придут, погибнет два десятка человек.

Глардот молча поднял руку, и с громким писком на указательный палец уселась еще одна мышь, вылетевшая из леса. Глядя ей в глаза, Глардот отдал другой приказ, и тварь, захлопав крыльями, унеслась вслед за первой. Аммит с ухмылкой проводил и эту.

Глардот смотрел на Аммита с ненавистью, не считая нужным даже как-то ее скрывать. Еще бы — старик, три часа назад дрожавший и заискивающий, расправил вдруг плечи и распоряжается воинами, как малыми детьми. Однако, как ни злился, а найти выход не мог. Вряд ли, конечно, Аммит сумеет уничтожить их всех, но вот пожечь людей — это запросто. Если барон останется без всего…

Вспомнив некоторые прочитанные хроники, Глардот мысленно сплюнул. Бывали такие случаи в далеком прошлом. И разоренный вампир поступал единственно возможным способом: нападал на соседа. И воины, ему присягнувшие, сделавшие служение частью своей страсти, ступившие на путь становления берсерка, вынуждены были подчиняться. Заканчивалось все одинаково: кто-то старше и сильнее приходил и уничтожал нарушителей спокойствия.

Тяжело скачут лошади, подрагивает земля. Глардот не стал оборачиваться, подставлять врагу затылок. Знал, что воины на ходу оценивают обстановку, натягивают поводья, располагаются у него за спиной полукругом. Одни, те, что лучше обращаются с огнем, остались в седлах, чтобы ударить сверху. Другие — те, чья сила — скорость — спешились и осторожно трогают мечи.

— Мы все здесь, — сказал Глардот. — Отпусти людей.

— Не собираюсь, — заявил Аммит. — Ты слышал мои условия. Убирайся вон, под крылышко к барону, и жди, когда они вернутся. Отзови мышей-соглядатаев из леса. И, поскольку мне это уже надоело, я начинаю считать до трех, после чего убиваю людей по десять штук каждые…

— Барон мертв!

Глардот вздрогнул, но заметил, что тряхнуло и Аммита. Они оба повернули головы к идущей от повозок со смертниками девушке. На ходу она сбросила серый балахон, осталась в темно-синем платье по колено длиной. Черные волосы разметались по плечам, голубые глаза сверкают, как сапфиры.

«Сиера?» — удивился Глардот.

— Госпожа? — вслух сказал он и поклонился. — Простите, вы сказали, барон мертв?

Сиера как будто одним только взглядом отшвырнула Аммита — тот шагнул в сторону, зацепившись ногой за ногу. И вот этот взгляд — весь, без остатка, — достался Глардоту.

— Модора больше нет. А это значит, что теперь вы подчиняетесь мне, если я правильно помню присягу.

Ни одним движением Глардот не выдал замешательства. Что здесь творится? Кто на чьей стороне? И почему, во имя великой Реки, он, Глардот, разменявший уже третью сотню лет, вынужден прислушиваться к лепету младенца, жалких три года назад бывшему еще человеком?

— Вы говорите верно, — сказал он, потешив девчонку полупоклоном. — Но я не могу нарушить приказ барона до тех пор, пока не увижу его мертвым.

— И как, по-твоему, должен выглядеть мертвый вампир? — поинтересовалась Сиера.

— У меня с собой кусочек, — сказал парень, выходя вперед. — Или думаешь, он поносить дал?

Глардот не сразу понял, что пытается показать ему незнакомец. Ни перстня, ни браслета, в ладони пусто… Вдруг осенило: рука! Он же с одной рукой вышел из леса, а теперь — две руки. И пальцы левой чуть тоньше и длиннее. Человеческий глаз, может, и не увидит разницы, а глаз вампира — вполне.

А одежда? Этот плащ, камзол, брюки — все висит, как на вешалке. Разве это не вещи барона? За глаза над ним посмеивались. Тонкие ручки, объемистое пузо, широкие плечи — ни то, ни се.

— Вам достаточно отдать приказ, — справился с потрясением Глардот. — И мы выполним свой долг по отношению…

— Приказываю идти домой. Отозвать летучих мышей. Вы никакого права не имели ставить под удар жизни людей.

— Мы выполняли приказ!

— Теперь у тебя другой приказ, Глардот.

И он проиграл этим синим глазам. Повернулся к своим. Почти три десятка воинов застыли в ожидании. По лицам тех, что поумнее, уже ползли гримасы разочарования.

— Уходим, — негромко сказал он и потянулся было к стременам.

— Пешком, — сказал парень с рукой барона.

Глардот повернулся к нему.

— Нечего на меня таращиться. Лошадей оставили и вон отсюда. Медленно. Хочу, чтобы вы прошли мимо повозок. И если хоть один человек внезапно погибнет, я вас лично всех до единого спалю.

— Выполняйте, — отрезала Сиера, когда Глардот посмотрел на нее. Сказала — и повернулась резко, сложив руки на груди. Волосы взметнулись от движения. Гордая девушка с гор, никогда ни перед кем не склонившая головы, до встречи с бароном.

Такой ее Глардот еще не видел. Видел одурманенной, бессильной, растерянной, плачущей, безразличной. Все эти три года она позорила слово «вампир» самим фактом своего существования. И вот будто ветром унесло эти три года. Глардот подчинился человеку.

Он отдал необходимые распоряжения и первым, во главе колонны, двинулся вдоль тропы. Щелкнул пальцами. Захлопали крылья, десяток летучих мышей где-то там, в глубине леса, спорхнули с ветвей. Партизанский отряд получил свободу.

Глардот думал, что знает, зачем их заставили бросить лошадей. Полагал это обычным грабежом и не придал значения фразе: «Хочу, чтобы вы прошли мимо повозок». До тех пор, пока по щеке его не растекся первый плевок.

Глардот замер, повернул голову и встретился взглядом с худой, чудом на ногах держащейся женщиной. Эта бесправная тварь выдержала взгляд вампира. Больше того, она демонстративно склонила голову и плюнула ему в глаза.

— Не торопись, — раздался в тишине голос парня, что до сих пор стоял рядом с Сиерой. — Иди медленно, мойся хорошенько — заслужил. И думай о том, что так теперь будет вечно.

Глардот пошел, гордо вскинув голову. Повел за собой преданных бойцов. Плевки дождем летели с повозок, от ненавидящих взглядов, казалось, начинает дымиться одежда. Откуда вдруг в людях столько ненависти? В этих бестолково мычащих животных, которые могут лишь заискивать, умолять, выпрашивать жратву? И разве повели бы они себя иначе, не знай, что отдан приказ их не трогать?

Они расходились все больше. Поощряемый общим смехом похожий на скелет мужик на предпоследней повозке лихорадочно распускал завязки штанов… Глардот закрыл глаза.

Повозки тянулись слева от них, а справа, там, где стояли подчиненные Рэнту барачники, сперва царила тишина. Потом возник непонятный пока ропот, перешедший в перепуганные шепотки. Вот кто-то засмеялся. И, наконец, оттуда тоже полетели плевки. И не только. В голову Глардота ударила шишка, Леррат, его заместитель, получил палкой в висок, кому-то досталось камнем…

— На колени, пес! — грянуло над ухом, и тут же под колено Глардоту вонзилась жесткая подошва. От удара он упал, едва не ткнувшись носом в землю, и тут же, получив пинок под зад, вынужденно пробежал несколько метров на карачках.

Хохот оглушил. Люди сбросили тысячелетние оковы страха за мгновение. К вампирам подбегали дети, плевались и пинались. Девушки и парни, мужчины и женщины, старики и старухи — все они приближались без страха. Одни смеялись в лицо. Другие, с искаженными злобой лицами, называли какие-то имена, проклинали или просто сыпали злобной бранью.

Но каждый вампир знает: ничто не длится вечно. Вышел срок и этой пытке. Осталась позади последняя повозка, последний дерзкий мальчишка, смеясь, плюнул вслед. Отряд вампиров вышел из лесного полумрака на залитые солнечным светом поля.

Остановились. Глардот медленно стянул плащ, сухой изнанкой промокнул лицо. Без толку. От него воняло, смердело людьми. Их слюной, их мочой, их презрением и ненавистью.

— И что теперь? — почти шепотом спросил Леррат.

Глардот покосился на него. Вампира трясло. Хотя сердце не дрогнуло ни у одного, многих колотило, будто в лихорадке. Голодная смерть? Казнь? Гибель в бою? Нет, не это удержало их от расправы. Долг. Страсть, предать которую вампир не может. Но может обойти.

— К графу, — прорычал Глардот сквозь сжатые зубы. — Мы пойдем к графу! Пусть он освободит нас. Мы принесем присягу ему и отплатим…

— Ага, — вздохнул кто-то за спиной. — Только, может, сперва помоемся да постираемся у реки? И обсохнуть не помешает. В таком виде к графу на порог не пустят. А эти голодранцы, похоже, из дома все выволокли, переодеться не получится.

Глардот почувствовал, как в уголках глаз начинает скапливаться кровь…

* * *

Едва только скрылся из виду последний вампир, Сардат подошел к стоящему безмолвно Аммиту. Встал напротив, заглянул в глаза.

— Можно и так, — пожал плечами Аммит. — Но…

Кулак врезался ему в челюсть. Аммит повалился на стоящих за спиной людей. Те бросились врассыпную, но почти сразу окружили Сардата и Аммита широким кругом.

— Сейчас, Учитель, я тебе кое-что растолкую, — громко сказал Сардат, расстегивая плащ. — И мы с тобой вместе решим, понял ты меня или нет.

Аммит уже поднялся, остановил сердце и смотрел на Сардата. Тот, не глядя, отбросил плащ, который поймала Сиера.

— Этот разговор закончится, и больше мы к нему не вернемся. Лады? Так вот, первое, что ты должен запомнить: хочешь рискнуть чьей-то жизнью — спроси на то его разрешения!

Сардат не останавливал сердца. Огненная, кровавая ночь гибели поселка стояла перед глазами. Тогда люди сразились с вампирами и победили. Так же должно случиться и теперь.

Аммит ушел от удара слишком быстро, но Сардат и не вкладывался в атаку весь. Повинуясь инстинкту, выбросил ногу в сторону и попал. Подсечка вышла на славу. Аммит полетел носом в землю. Упускать такое? Ну уж нет!

— Второе! — крикнул Сардат, оседлав старика. — Прежде чем что-то решить, ты советуешься со мной.

Он обрушил удар на затылок Аммита. Девять из десяти людей от такого скончались бы на месте, но вампир тут же вывернулся, и Сардату пришлось отпрыгнуть.

— И, наконец, третье. — Теперь Сардат видел перед собой дикого зверя, сильного и стремительного, предсказать действия которого не мог. — Человек может проиграть. Люди — никогда. Если тебе вдруг кажется, что ты победил — присмотрись внимательней. Потому что кто-то уже занес над тобой копье.

Он поднял руки, показывая, что не будет сопротивляться, усмехнулся, глядя в черно-красные глаза. Аммит бросился в атаку, но не успел добежать шага. Для Сардата зрелище вышло изумительным: грудь старика словно лопнула, выплюнув окровавленный наконечник копья.

Со стоном Аммит повалился на колени.

— Мы все прояснили? — Сардат правой рукой взял его за подбородок, заставляя смотреть в глаза. — Хочу, чтобы ты понял. Здесь теперь нет ни людей, ни вампиров. Есть мы — те, кто будет умирать друг за друга, и есть они — те, кто стоит у нас на пути. Лады? Кивни, если понял.

Аммит кивнул, а в следующий миг перехватил руку Сардата и с хрустом заломил ее. Опять они оказались в том же положении, что и на берегу. Только теперь — и Аммит знал это! — Сардат поддался специально.

— Ты хоть понимаешь, что я бы мог тебя уничтожить в мгновение? — прорычал Аммит.

— А ты понимаешь, что умения уничтожать не хватит, чтобы вести людей за собой?

Эти слова уже произносились не для людей. Сардат и Аммит заключили соглашение, и печатью служила тишина.

— Эй, старый, уймись-ка, а то следующее в затылок войдет, а там и костерок разложим, — послышался голос Милашки.

Аммит отпустил Сардата. Тот поднялся, потирая вновь вывихнутое плечо. Милашка, не церемонясь, уперлась ногой в спину Аммита и выдернула копье. Наконечник с влажным хлюпаньем покинул тело вампира.

— Чисто рука дрогнула, — подмигнула она Сардату. — Не подумай чего.

— Да ладно, — улыбнулся тот. — Почему?

Милашка помолчала. Люди, собравшиеся вокруг посмотреть на драку, о чем-то переговариваясь, отступали. Кто знает, что у них в головах теперь?

Двумя пальцами, легко, как тростиночку, вертя окровавленное копье, Милашка взглянула в глаза Сардату.

— Вампир, который говорит про людей «мы»? Это что-то новенькое. Интересно, чем закончится.

Партизаны кучкой стояли неподалеку. Сардат нашел взглядом Варта, их вынужденного предводителя. Тот смотрел на Сардата выжидающе, остальные косились на людей. Косились с неприязнью.

Что-то коснулось плеч. Повернув голову, Сардат увидел Сиеру. Девушка осторожно накинула на него сброшенный плащ. Молча. В светло-голубых глазах ничего не прочитать.

— Все сюда, меня слушать! — Сардат поднял руку, привлекая внимание. — Все, я сказал, дважды повторять не буду! Мы сейчас уходим. Куда — наше дело. Одно важно: идем делать плохо тем уродам, которые вас взаперти держат. Сейчас — вот прямо сейчас! — каждый из вас — свободен! Понимаете это слово? Свободны! Я никогда не забуду человека, который за один день стал моим лучшим другом. Он не мог умереть до тех пор, пока я не сказал ему, что он — свободен, что мы — отбились, и что никто и никогда не наденет на нас ярма. Для него свобода значила — жизнь, и только так должно быть. Согласны — идите с нами. Мужчины, женщины, дети, старики — без разницы. Больные, хромые — все равно. Вы — мы! — люди, и мы идем совершить то, что должны были тысячелетия назад. Только теперь на нашей стороне — сила, и победа неизбежна.

— Он что, правда всю эту шоблу с собой тащить собрался? — тихо спросил Варт, отдавая Аммиту плащ и получая взамен продырявленную, залитую кровью куртку.

— Он — ребенок. И ему невдомек, как дорого стоят игрушки, — отозвался Аммит. Голос звучал страшно из-за поврежденной груди. Зарастать рана, нанесенная сталью на крови, не спешила.

Освобожденные узники на повозках тянули шеи и слушали Сардата с выражением одинаковой надежды. Эти готовы поверить всему, идти куда угодно. Барачные же слушали более настороженно.

— А если не пойдем? — спросил жилистый мужчина лет тридцати. — Что, перебьете тут, кровь выпьете?

— Дорогу домой знаешь? — повернулся к нему Сардат. — Шагай и не оглядывайся. Твоя свобода, что хочешь — то и делай. Только вот о чем сперва подумай. Пусть не все, но многие из тех, что уйдут сейчас с нами, вернутся. Именно им будет принадлежать новый мир, потому что они и только они зубами вырвут его у самой смерти. И вы будете смотреть в глаза им. Смотреть и просить, чтобы о вас позаботились. Пищать, что вы — тоже люди, тоже имеете право на счастье. Так вот, право это заслуживается сейчас. Хочешь жить счастливо? Иди и заслужи свое счастье. Доволен бараком? Иди и живи в бараке. Но если твои бывшие друзья вернутся с победой — там и оставайся. Потому что это — твой выбор. Твоя свобода. И твое счастье. Такой расклад. Не нравится — поплачь.

Сардат говорил и видел, что слова попадают в цель. Что-то пробуждалось в людях. Нет, не во всех. Многие посмеивались, иные махали руками — Сардат сразу забывал про них. Не тот случай, когда важно подчинить всех. Пусть будет раскол. Зато те, что выберут верный путь, будут чувствовать свое превосходство над трусливыми собратьями. Да, будут ворчать, завидовать, что те спят в тепле и едят, небось, досыта. Но как только за плечами окажется первая победа, переменится все.

— Нам и драться даже нечем, — не сдавался мужчина. — Отродясь токмо пахать умели. Много навоюем-то?

Он уже согласен. Уже в пути. Просто надо объяснить это ему самому и тем, кто сейчас, затаив дыхание, ждет итога.

— Как тебя зовут? — спросил Сардат, проходя мимо. Он направлялся к повозке, в которую свалили все содержимое оружейной комнаты барона Модора.

— Меня? — удивился мужчина, поворачиваясь вслед за командиром. — Меня — Саспий, а чего?

Сардат, жестом попросив заключенных отодвинуться, выбрал из кучи оружия в повозке копье.

— Держи, Саспий, — сказал, всучив копье мужчине. — Это — твое оружие. Жену когда-нибудь палкой уму-разуму учил? Вот это то же самое, только с острым концом, чтоб даже до вампиров доходило, где их место. Что еще тебе нужно, чтобы поверить, что ты — сильный и свободный? Коня? Запросто. — Подвел серую лошадь, из тех, что оставили воины-вампиры. — Прошу, садись. Или из близких кого усаживай.

Саспий огляделся, держа копье, будто горячее, одними пальцами. Поежился, потому что на него смотрели все. И друзья-товарищи по баракам, и эти, похожие на выходцев с Той Стороны, заключенные, и напоминающие кучи листьев партизаны. Даже Аммит, Сиера и Рэнт — самые пока непонятные ему во всей этой ситуации — тоже застыли, глядя на него. Почему-то так получилось, что Саспий оказался главным, он принимал решение.

Руки твердо обхватили древко. Тупым концом копье грянуло в землю.

— Ну, веди, что ли! — весело воскликнул Саспий. — Поглядим, каково оно — господами-то быть!