Одной из самых сильных моих фантазий была возможность оказаться в голове у другого человека. Нет, не стать другим, не перевоплотиться в какого-нибудь самого умного, самого сильного или самого популярного. Просто затаится в самом уголке сознания и посмотреть: как он видит окружающий мир? что думает по этому поводу?

Когда я с родителями вошел в актовый зал, на меня обрушились эмоции. Большое затемненное помещение, громкая музыка, сотни людей в праздничной одежде. Страх был первой эмоцией. Потом — смущение. Чувство торжественности и величия грядущего момента. Ощущение собственного ничтожества. Все это завихрилось где-то в нижней части живота и грозило обернуться тошнотой. Слишком много на одного.

И я нашел микроскопическую лазейку в мыслях о том, чтобы оказаться в еще чьей-нибудь голове, кроме своей. Вот, например, Петя Антонов пробежал мимо. В каком-то вычурном пиджаке, с прилизанными волосами и озабоченным выражением на лице. Испытывает ли он все то, что испытываю я?

Я поискал глазами Борю — единственного человека, который своим присутствием смог бы меня успокоить. Но его нигде не было. Зато я увидел Жанну. Она махнула рукой, и я, оставив родителей, протолкался к ней.

Жанна стояла возле самой сцены. Издалека я, наверное, не увидел ее, а почувствовал знакомый образ. Когда же подошел ближе, то дыхание у меня перехватило. Передо мной стояла не девчонка, которую я привык видеть в школе, но настоящая женщина, словно явившаяся из кинофильма про богатых и знаменитых. Платье с уймой блесток подчеркивало каждый изгиб ее фигуры, чудом балансируя на грани между искусством и похабщиной. Руки Жанны — тонкие изящные руки — оставались открытыми, и я не мог оторвать глаз от этого неведомого доселе зрелища. Но больше всего меня поразили ее волосы. Вместо привычного «вороньего гнезда» голову Жанны увенчивала шикарная прическа. Не знаю уж, что пришлось пережить нашему единственному в поселке парикмахеру, но плод его усилий не вызывал ничего, кроме восхищенного вздоха.

— Ну как? — спросила Жанна, крутнувшись на месте.

Я не сразу смог ответить. В голове взорвалась, грянула паническая мысль: «И это с НЕЙ я должен буду танцевать? Да разве можно к ней хотя бы прикоснуться?»

— Ты прекрасна! — выдохнул я.

Жанна улыбнулась.

— Спасибо! — Она сделала реверанс. — Ты, кстати, в костюме тоже выглядишь шикарно. Кавалер, да и только.

Почувствовав, что начинаю краснеть, я обернулся и увидел спешащего ко мне Брика. Слава тебе, Господи!

— Привет, Дима. Привет, Жанна, — сказал он, не обратив никакого внимания на преображение моей возлюбленной. Она фыркнула и отвернулась, утратив интерес к происходящему.

— Я уже все продумал, — сказал мне негромко Боря.

Под «сказал негромко» я подразумеваю: «проорал не в полный голос». Грохочущая музыка низводила любой крик едва ли не до шепота.

— Что? — проорал я.

— В понедельник я уйду.

— Совсем?

— Нет. Но на какое-то время придется исчезнуть. Я надеюсь, что смогу сбить их со следа.

— Куда ты пойдешь?

— Сейчас тебе не нужно знать. Но я оставлю знак. Ты догадаешься.

Я кивнул, показывая, что понял. В тот момент я не почувствовал ничего по этому поводу. Меня больше занимали грядущие часы, чем следующая неделя. Боря, поняв это, улыбнулся и пошел разыскивать Машу.

Столы, уставленные угощениями, тянулись вдоль стен. Сейчас там сидели только родители и учителя, но по окончании торжественной части большинство учащихся должны были занять свободные места. Пока, разумеется, сидеть никто не хотел. Так или иначе, но волновались все. Кроме, возможно Семена, который сидел на стуле, сложив руки на спинке, и зевал. Он даже не озаботился пиджаком, только надел черную рубашку. Учительница танцев как раз что-то выговаривала ему, а он только досадливо морщился и кивал.

Наконец на сцену забралась симпатичная девушка (уж не знаю, кем она была) и, включив микрофон, объявила о начале официальной части. Музыку убрали, и в ушах зазвенело от необычайной тишины.

Девушка поблагодарила всех присутствующих за то, что пришли, и сорвала немного аплодисментов.

— Осенний бал, — сказала она, дождавшись тишины, — это давняя школьная традиция. Осень означает многое. Это и новый учебный год, и последние теплые денечки. Осень — пора сбора урожая. Осень — подготовка к зиме. Вспомним те прекрасные стихотворения об осени, которые писал Александр Сергеевич Пушкин. Издревле люди знали, чувствовали особое значение этой дивной поры. А для вас, старшеклассников, нынешняя осень, знаменующая начало нового учебного года, несет и довольно грустные мысли. Мысли о скором расставании.

Тут, разумеется, многие зафыркали. Я еще раз оглядел зал. Здесь были не только одиннадцатые, но и десятые и даже девятые классы.

— Да, наверное, в суете школьных будней такие мысли не задерживаются в ваших головах. Но — вот увидите! — стоит только вам сделать шаг за школьные ворота, оказаться в совсем другом мире, как вы начнете вспоминать эти стены. Вспоминать своих школьных друзей. Невзгоды и радости, победы и поражения. У каждого из вас своя жизнь. Но сегодня мы — вместе. Сегодня мы — одна большая школьная семья. И пусть этот праздник будет одним из самых светлых ваших воспоминаний! Будьте счастливы!

Снова громыхнули аплодисменты. Кто-то пытался орать какие-то остроты, но они тонули в поднявшейся волне.

Я надеялся, что перед конкурсом пройдет какое-то время. Я даже надеялся, что организаторы внезапно каким-либо образом забудут о нем. Но судьба не подарила мне этого счастья.

— Мы начнем с танцевального конкурса, — объявила ведущая. — Выпускные классы подготовили программы, которые им не терпится продемонстрировать.

«Ага, не терпится!» — подумал я, вытирая вспотевшие дрожащие ладони о брюки. К локтю кто-то прикоснулся. Повернувшись, я увидел подбадривающую улыбку Жанны. Сразу же стало легче. Я даже сумел улыбнуться в ответ.

Первым выступал одиннадцатый «А» класс. Поскольку сцена была маленькой и годилась разве что для выступления небольшого ансамбля, все происходило непосредственно в зале. Ученики разошлись, встали кругом, глядя на свободное место в центре зала, где смущенно перетаптывались пять пар. Та же самая учительница танцев, что занималась с нами, подбежала к ним и что-то торопливо зашептала. Они слушали и кивали головами. Как ни странно, я ощутил укол ревности. Надо же, и нашим и вашим!

Закончились приготовления. Заиграла музыка. Это был не тот вальс, под который репетировали мы, но мелодию я узнал. Та самая, под которую я вчера целовал Машу.

На мой взгляд, ничего особо интересного «ашки» не сделали. Просто танцевали без всяких изысков. Выполнили несколько несложных фигур, часто запинались. Тем не менее, когда они закончили, им все от души хлопали и даже свистели.

И вот объявили нас.

— Пошли! — потянула меня Жанна. — Наш звездный час!

Она и вправду напоминала звезду. Я так и называл ее мысленно: «Звездочка».

Мы стояли в центре. Вокруг нас в привычном порядке стали еще пять пар. Мне удалось повстречаться взглядом с Машей, которая тоже ощутимо преобразилась ради этого вечера, и она «сказала» мне: «Все хорошо!»

То же самое сказала мне Жанна. Но я все еще дрожал, пока не вспомнил плещущий энергией голос из телефонной трубки: «Порви их всех там, на этом балу!» И я улыбнулся. Крепче и увереннее сжал ладошку Жанны.

Началось. Мы пропустили первые такты музыки, ожидая хорошо знакомого места. И вот оно! Я шагнул вперед, и мир исчез. Передо мной была только моя Звездочка, которая влекла за собой, то отдаляясь, то приближаясь. Изредка скользили чьи-то тени. Наверное, где-то рядом тоже были люди. Тоже танцевали и — кто знает? — быть может, для них тоже исчезал окружающий мир.

Я хотел бы умереть в этот миг, раствориться в этом сверкающем, манящем, безумно-яростном играющем потоке. Может, даже я умер на какой-то миг, и моя душа воспарила к далеким звездам, среди которых не оказалось той, единственной. И я вернулся.

Мы с Жанной стояли, глядя в глаза друг другу. Я видел в ее глазах восхищение. И тут вернулся мир. Он ворвался, как воздух в вакуумную камеру, и заполнил уши грохотом — уже не аплодисментов, нет! — но настоящих оваций. Ведущая пыталась кричать что-то в микрофон, но киловаттные усилители оказались неспособны подавить эту яростную бурю.

Наконец разошлись в разные стороны. Я все еще держал Жанну за руку, когда мы с ней оказались у ближайшего стола. Кто-то что-то говорил, хлопал меня по плечу. Я только улыбался и кивал, словно иностранец, оказавшийся в чужом городе.

Жанна робко потянула руку.

— Мне нужно отойти, — сказала она непривычно тихим голосом.

— Хорошо, — кивнул я. — Ты вернешься?

— Сейчас — да, — сказала она. И ускользнула.

Честно признаться, я пропустил мимо ушей эту фразу. Она сказала «да», и какая разница, что там еще громоздилось рядом с этим словом?

Едва ушла Жанна, как рядом со мной оказалась Маша. Не знаю, чего больше было в ее взгляде: ревности или восхищения?

— Слушай, это было что-то! — воскликнула она. — Как ты… То есть… Я не знаю, что сказать! Ничего восхитительнее я в жизни не видела!

— Так и есть! — поддержал ее стоящий рядом Боря. — Что там дальше?

Я не обиделся. По лицу Бори было видно, что все произошедшее ему глубоко до лампочки. Было, прошло и ладно. Следующий!

— Сейчас жюри посовещается, и выберут победителя, — сказала ему Маша. — А также — лучшую пару. Ну, если только «ашки» не подарили членам жюри по самолету, то результат будет очевидным!

— Ясно, — кивнул Боря и внезапно обратился к Маше:

— Я видел за тем столиком бутылку с красным вином. Не хочешь незаметно выпить бокальчик?

Еще более внезапно Маша согласилась. Они ушли, а я попал в ловушку родительских объятий. Отец сиял, как прожектор, а мама плакала и даже не говорила ничего об учебе.

Ведущая снова взобралась на сцену и постучала по микрофону, привлекая внимание. Жанна протолкалась ко мне и встала рядом.

— Итак, — произнесла ведущая, разворачивая листок бумаги. — Члены нашего уважаемого жюри посовещались и приняли решение. Грамотой за лучшую танцевальную программу награждается… — она выдержала паузу. — Одиннадцатый «Б» класс!

Я заметил, как весьма довольный Петя Антонов под рокот аплодисментов пробирается к сцене, полагая себя, старосту, достойным получить награду.

— Для получения грамоты, — продолжала ведущая, глядя на листок, — на сцену приглашается лучшая пара сегодняшнего вечера. Львова Жанна и Семенов Дмитрий!

Смешался и потерялся в толпе Петя, так и не сумевший вскарабкаться на свой маленький Олимп. А мы с Жанной поднялись на сцену и приняли из рук улыбающейся ведущей грамоту и две серебряных цепочки с кулонами в виде вальсирующей пары.

— Пусть это будет прекрасным напоминанием о сегодняшнем вечере, — сказала ведущая. — Помогите друг другу!

Жанна быстро застегнула несложный замочек у меня на шее, а я возился с минуту. От осознания того, что сейчас я ее практически обнимаю, у меня снова дрожали и потели руки. По глазам били вспышки фотоаппаратов. Когда же я, наконец, закончил, кто-то из зала прокричал:

— Бис!

И множество голосов подхватили:

— Бис! Бис! Еще!

И вот мы с Жанной снова стоим посреди зала. Снова заиграла привычная музыка, и зал исчез в звездном мельтешении. Снова хотелось умереть и жить одновременно. Снова был величественный триумф.

* * *

Тихий осенний вечер, плавно переходящий в ночь. Шорох листвы под ногами. Чистое звездное небо. Поселок спит. Иногда где-то вдалеке раздаются голоса, крики, но они лишь оттеняют это волшебное молчание.

Мы сбежали из школы, когда осенний бал начал превращаться в пьянку учителей и родителей, когда Верка Сердючка пришла на смену вальсам. Вовремя сбежали, чтобы оставить этот вечер в воспоминаниях таким, каким он и должен был быть.

— Знаешь, это правда было здорово, — почти шепотом сказала Жанна.

Она держала меня за локоть и куталась в мой пиджак — становилось прохладно. Чуть сзади брела еще одна пара — Боря с Машей. До нас долетали обрывки их разговоров. Иногда Маша смеялась и, кажется, вполне искренне.

— Потрясающе, — так же тихо сказал я.

После нашего второго танца в зале грянул самый настоящий бал. Объявили белый танец, и Маша пригласила меня. Жанна не возражала. Мы уже не вальсировали. Просто, тесно прижавшись друг к другу, покачивались из стороны в сторону под медленную и красивую музыку, слишком измотанные эмоционально, чтобы хотеть чего-то большего.

Улучив момент, когда мы оказались скрыты за другими танцующими, Маша положила голову мне на грудь. Мне показалось, что она всхлипнула, и я не знал, что сказать. Поэтому просто погладил ее по волосам, стараясь не испортить прическу.

— Давай оторвемся от них? — предложила Жанна, вытащив меня из воспоминаний.

— Давай.

Я посмотрел назад, встретил взгляд Бори. Ну же, давай, не заставляй меня выбирать слова, мучиться и краснеть!

Этот маленький мерзавец все понял. Он кивнул и что-то сказал Маше, после чего они свернули и пошли другой дорогой.

Как только Жанна убедилась, что мы одни, она потянула меня вперед.

— Куда мы?

— Помнишь, я обещала сюрприз? — улыбнулась она.

— Да…

— Тогда не задавай вопросов. Просто иди.

Мы зашли в какой-то дворик, освещенный парой тусклых фонарей. На детской площадке стоял точно такой же стол, как и тот, за которым я пережил первый поцелуй.

— Здесь! — Жанна остановилась.

Она скинула пиджак и протянула его мне.

— Холодно ведь, — запротестовал я.

— Не сейчас. Не мне. Кровь будто горит.

— У тебя жар?

— Наверное. Какая разница? Хочешь пощупать лоб?

Она засмеялась каким-то неестественным смехом. Схватила мою руку и приложила к своему лбу. Он был холодным и… одновременно горячим.

— Возможно, я сойду с ума! — крикнула Жанна, отшатнувшись.

— Что…

— Никаких вопросов! Помолчи! Это стихотворение. Я написала его вчера ночью. Да, иногда я пишу стихи и сжигаю их на свече. Они летят туда, высоко-высоко!

Она подняла глаза к небу, а потом вновь посмотрела на меня. Это был безумный, пылающий взгляд. Что с ней творилось? Я не знал.

— Подари мне еще один танец! — Она перешла на шепот. — Один, последний. Здесь, сейчас!

Я не мог с ней спорить. Мы снова, в который уже раз сплелись так же, как серебряные фигурки на цепочке. И начался танец. Без музыки, без зрителей, без назойливого «раз-два-три». Было в этом что-то жуткое, мистическое. Жанна почти не открывала глаз, всецело подчинившись моей воле. Изредка ее губы шевелились, будто она что-то шептала. Молитву? Стихи?

В какой-то момент я заметил, что по ее щекам текут слезинки.

— Хватит! — воскликнула она, и я остановился. — Не могу больше. Я обещала тебе сюрприз. Господи, какое глупое слово! Пусть это будет не сюрприз, а просто — ЧТО-ТО! Так лучше. И я хочу, чтобы ты сказал, правильно ли я все сделала. Ты сдал мой экзамен, а я хочу сдать твой.

Очень медленно она обняла меня, прижалась так, что я ощутил жар ее тела. Бледное лицо было совсем близко. Ближе и ближе…

Я испугался. Этого момента, которого я вожделел столько лет — я испугался его. Проще было станцевать еще миллион вальсов на глазах тысяч зрителей. В памяти вспыхнули рыжие волосы Элеоноры. Да, она меня научила. И сейчас все должно получиться…

Но все было иначе. Губы Жанны слегка коснулись моих губ. Я замер. Несколько секунд она тоже не двигалась. Потом ее губы чуть-чуть разжались. Это не был страстный поцелуй. Это было именно то, о чем я мечтал, не больше и не меньше. Жанна нежно сжала губами мою верхнюю губу, потом нижнюю. Я осмелился обнять ее. Положил одну руку на талию, другую — сначала на плечо, потом на затылок.

Она приоткрыла рот, и то ли вздох, то ли тихий стон легким ветерком прошелестел по моей щеке. И снова продолжался этот робкий поцелуй, остановивший ход времени и уничтоживший все пространство, кроме того клочка земли, на котором мы стояли.

— Так? — прошептала она, не открывая глаз.

— Да, — выдохнул я.

Она отстранилась от меня. На щеках появился румянец, губы тронула улыбка.

— Теперь мы в расчете! — воскликнула Жанна.

Она ступила на скамейку, с нее — на столик и встала на нем, глядя в небо, отведя руки назад, словно летела куда-то туда, куда улетали ее сгоревшие стихи.

— Возможно, я сойду с ума, — заговорила Жанна. — Но я сойду с ума — сама! Никто уйти не запретит. И телефон не зазвонит! Гори огнем и жизнь и смерть! Не стану больше я терпеть. Лишь тот, кто примет всю меня, услышит: «Я люблю тебя!»

Она рассмеялась в небо, а потом повернулась ко мне, и я подавил желание отступить. У нее было лицо сумасшедшей.

— Кто за кого боролся, я тебя спрашиваю? — воскликнула Жанна. — Молчи! Сегодня ты не скажешь больше ничего. Ты считаешь, что боролся за меня? Но за тебя боролась я! За тебя, понимаешь? Думаешь, я не знала, что Маша — великолепная танцовщица? Да ведь это именно она давала мне когда-то уроки. Было, было такое. Кто толкнул тебя к ней? Это была я. Знала, чем все у вас закончится. И боролась — за тебя! За вас! Два дурака юродивых! Да вы ведь ближе друг другу, чем брат и сестра! А я? Что ты обо мне знаешь? Кто я? Да я сама себя не знаю!

Она перевела дыхание. Слезы струились по щекам, плечи содрогались.

— Пусть так, — уже тише сказала она. — Пусть я проиграла в этот раз! И пусть я буду страдать. Это моя жизнь, моя судьба, мой выбор! Я уйду. Вернусь туда, на звездное небо, откуда я и спустилась — для тебя. Закрой глаза. А когда ты их откроешь, на небе вспыхнет новая звезда. Смотри на нее и плачь. Смотри и вспоминай свою Звездочку!

Это было сродни гипнозу. Я не мог противиться — просто закрыл глаза. Тишина и темнота обнимали меня, окутывали со всех сторон. Когда этот вакуум стал пугающим, я открыл глаза. Жанны не было. Я один стоял в пустом дворике, и на губах таяло воспоминание о поцелуе.

Я посмотрел на небо и готов был поклясться, что увидел, как там вспыхнула новая звезда. Ее не было секунду назад, и вот — появилась.

Ноги подкосились. Я упал на колени, тяжело дыша. Не мог сдержать слез, не мог сдержать крика. С этого момента мое сознание начало распадаться на части. Я уже не видел цельного мира — только какие-то вспышки, осколки.

Чужой дом, детская горка, мусорный контейнер… Наверное, я куда-то шел. Еще одна вспышка — я сижу на скамейке возле своего подъезда и смотрю на экран мобильного телефона. Кому я хотел позвонить? Не помню…

В списке контактов я нашел номер Бори. Не решился звонить. Отправил сообщение: «Как дела?»

Сообщение улетело в неизвестность. Я продолжал таращиться на экран. Появилась заставка с часами. Половина второго ночи. Куда ушло столько времени?

Телефон зажужжал, принимая ответное сообщение. Я нажал кнопку и прочитал: «Все отлично. Занимался сексом — действительно великолепная вещь!»

Снова тьма. Когда сознание вернулось, я увидел, что идет вызов. Слышал тихие гудки. Похоже, я звонил Боре. Быстро поднес трубку к уху.

— Да? — голос Брика.

— Что ты имеешь в виду? — спросил я каким-то чужим, жутким голосом.

— Секс? — переспросил тот. — Я имел в виду половой акт.

До меня донесся сонный голос. Хотелось бы мне не узнать его, но это был голос Маши. Должно быть, спрашивала, кто звонит.

— Выйди в другую комнату, — попросил я.

Боря хмыкнул, но, судя по звукам, послушался.

— Я на месте, — отчитался он. — Что, что-то не так?

Наверное, я уже не мог испытать больше отчаяния, и поэтому забота о друге вышла для меня на передний план.

— Ты… ты хотя бы «вытаскивал»? — спросил я. Слова эхом грохотали в моей внезапно опустевшей голове.

— Неоднократно. В этом же вся суть, насколько я понял? Возвратно-поступательные движения…

Тьма снова накрыла меня. Что я говорил в трубку в это время? Не знаю. Наверное, читал лекцию о безопасном сексе. Потому что когда сознание в последний раз ко мне вернулось, я лежал в своей постели и читал новое сообщение: «Я попробовал еще раз, предохранялся. Теперь все нормально?»

«Да», — ответил я. И мир окончательно исчез.