В школу я пришел раньше обычного, чтобы не столкнуться у входа с Рыбой. Поднялся на второй этаж, посмотрел расписание и отправился на урок литературы. Литература — это мне нравится. По крайней мере, я люблю читать.

В жизни у меня были разные периоды. Иногда я боялся нового дня, иногда ждал его с нетерпением, и только в последнее время пришло равнодушие. Я все острее понимал, что новый день не принесет ничего. «Живи еще хоть четверть века — все будет так, исхода нет». Если уж взрослый человек, общепризнанный поэт и классик изрек такую истину, то почему я должен смотреть на жизнь с оптимизмом?

Но со вчерашнего дня кое-что изменилось. Вернулось беспокойство, пробирающее до глубины души. В первую очередь меня терзал страх. Я понимал, что Рыба будет в бешенстве, ведь его заставили отдать деньги, уже лежавшие в кармане!

А другое чувство, пробуждающее некий интерес к жизни, было надеждой. Непонятной и странной надеждой на то, что с появлением Брика, этого смешного невысокого паренька, что-то изменится. Глупо, конечно, но эта надежда и не была связана с разумом.

В класс зашел Петя Антонов, наш староста. Высокий светловолосый парень с надменным выражением лица. Заметив меня, он поморщился и отвернулся. Петя всегда умудрялся одновременно хорошо учиться, вливаться в любую компанию, всей душой ратовать за общественную и учебную жизнь класса и даже быть полноценным лидером. Он гордился тем, что приходит в класс раньше всех. Я посягнул на его первенство, а значит, он мне отомстит. Нет, речь не об избиении. Просто подстроит какую-нибудь каверзу по учебе, или даст малоприятное поручение, от которого не отвертеться. Что ж, не в первый раз.

Пять минут спустя народ начинает собираться. Заходят Антон Дрокин, переживший немало неприятных килочасов из-за своей фамилии, Надя Зыкина — ничем не примечательная девочка, тихо-мирно отсидевшая за партой все десять лет. Серега Маклаков, некое подобие меня, только с обостренным чувством несправедливости мироздания.

Жанна пришла раньше обычного. Я, как всегда, проводил ее взглядом до парты. Мне даже пришлось выработать особый взгляд исподлобья, перехватить который невозможно. Хоть в чем-то я добился совершенства.

Краем глаза я ощутил какое-то движение и повернул голову. Петя поднялся со своей парты, подмигнул мне и сел рядом с Жанной. Они о чем-то заговорили. Я смотрел на них, и мое сердце колотилось все сильнее. Жанна засмеялась, и Петя придвинулся к ней ближе. До меня донеслись его слова:

— … после уроков?

Жанна пожала плечами, потом кивнула. Петя вернулся на свое место, на прощание коснувшись плеча Жанны. Я закрыл глаза. Что произошло? О чем они говорили? Я был близок к тому, чтобы подбежать к ней и начать расспрашивать. Неизвестность невыносима.

Открыть глаза меня заставил дружный смех. В класс зашел Боря, и на плече у него висела растрескавшаяся от старости кожаная хозяйственная сумка. Я снова закрыл глаза. Причудам этого человека, видимо, конца не будет.

— Борь, ты зачем такую сумку взял? — поинтересовался я, когда он сел рядом и расстегнул молнию на этом чудовище.

— А что? — он извлек учебник литературы, тетрадь и целую россыпь разноцветных авторучек.

— С такими не ходят!

— А что в ней не так? — Боря приподнял сумку и покрутил ее перед глазами. — В нее входят все учебники, она прочна и удобна. К тому же я взял еды, и она тоже прекрасно поместилась.

— Может, и так, — вздохнул я. — Но вот только над тобой будут смеяться. Это слишком необычно.

— Смех — это хорошо, — улыбнулся Боря.

В этот момент подал голос Петя:

— Боря, ты у мамы сумку отобрал, что ли?

Массовка расхохоталась. Еще бы, сам Петя пошутил! Я украдкой взглянул на Жанну, но и она тоже смеялась, глядя в нашу сторону. Как будто надо мной.

Боря, улыбаясь, окинул взглядом класс.

— Нет, не отобрал, — возразил он Пете. — Маму мне пришлось убить, она мешала. С тех пор я могу невозбранно пользоваться ее вещами.

Несколько секунд царит молчание. Класс решает, как отнестись к этой фразе. Если сейчас все засмеются, то Борю приняли, он — часть коллектива. А если промолчат и отвернутся, то он — навеки в разряде «чудиков». Но даже я не мог найти сил засмеяться. От этой остро?ты мороз пробирал до самых костей.

— Дурак, что ли? Нельзя так шутить, — тихо сказала Маша Шибаева.

Пару лет назад мать Маши умерла от рака гортани. Я представлял, как ей неприятны подобные шутки. Она бросила взгляд на меня, и я подавил свою искусственную улыбку. Наши отношения с Машей — это нечто особенное. Если бывает дружба без общения, то это она и есть.

— Я не…

Я с силой ударил Борю по плечу. Он повернулся ко мне.

— Перестань, — прошипел я. — Просто помолчи. Не надо такого говорить.

Боря кивнул и начал листать страницы учебника, просматривая краткие биографии писателей. Я снова встретил взгляд Маши и прочел в нем одобрение.

Класс быстро потерял интерес к Боре и его сумке. Тяжело смеяться над человеком, который не смущается. Я смотрел то на Петю, то на Жанну, пытаясь отгадать, что их связало.

За десять минут до начала урока в класс, громко хохоча и матерясь, ввалились Семен Волохин и Саня Рыбин. Они сразу увидели Борю.

— Опа! — заорал Рыба, направляясь к нашей парте. — Новенький! Как там тебя? Фриц?

— Брик, — улыбнулся ему Боря. Он закрыл учебник и сложил руки на парте с таким видом, будто он — директор крупной фирмы, а Рыба — младший помощник заместителя уборщика, пришедший к нему просить повышения зарплаты.

Рыба внаглую уселся на наш стол и уставился на Борю. Семен встал так, чтобы отгородить нас своей широкой спиной от нежелательных взглядов. Я судорожно сглотнул. Вот и расплата. Хоть бы Софья Николаевна пришла раньше!

— Ну что, немец, как расплачиваться будешь? — Рыба взял учебник Бори, перевернул несколько страниц, а потом швырнул его в угол.

— Не припомню, чтобы я остался тебе должен. — Спокойствием Бори можно было только восхищаться.

— Ты как разговариваешь? — Семен дернулся, делая вид, что хочет ударить.

Боря перевел взгляд на него.

— Я разговариваю на русском языке, соблюдая правила вежливого общения, — сказал он. — С тобой нужно разговаривать как-то иначе?

— Мальчики! — Я повернул голову и увидел Настю, с озабоченным видом глядевшую на спины Рыбы и Семена. — Ну что там такое? Опять начинаете?

— Да все нормально, мы просто разговариваем! — отозвался Рыба, не сводя глаз с лица Бориса.

Семен дыхнул на кулак и покосился на Рыбу.

— Я ему пробью, а?

— Да я сам ему пробью сейчас, — ответил Рыба. — Ты чего так борзо начал, а? Учителям стучишь, хамишь. — Тут он ладонью несильно стукнул Бориса по лбу. — Деньги где?

— Мои деньги у меня в кармане, — отвечает Боря. — Некоторая их часть.

— Сюда давай.

— Зачем?

— Я тебе сейчас нос сломаю, дятел! Потому что я сказал! Деньги мне свои отдал, быстро!

Боря покачал головой и улыбнулся, словно разговаривал с ребенком.

— Ты путаешь понятия «почему» и «зачем». Я не спрашивал, почему ты хочешь заполучить мои деньги. Я спросил, зачем мне их отдавать. В чем мой интерес? Какая моя выгода? Что я приобрету за эти деньги? Отдавать их просто так я не собираюсь. Деньги нужны мне для приобретения пищи. Пища необходима, чтобы поддерживать процессы жизнедеятельности в этом теле. В принципе, ничего другого мне пока не нужно, поэтому, что бы ты ни предложил, я буду вынужден ответить отказом.

На середине этой речи Рыба закатил глаза. Семен фыркнул и огляделся по сторонам.

— Но, впрочем, я уже кое-что о тебе знаю, — продолжал Борис. — Тебе нужно избить меня, чтобы доказать свое превосходство. А все, что ты сейчас делаешь — это набор ритуальных слов и действий, предваряющих избиение. Мне не интересны ритуалы. Я люблю сущность вещей. Давай сэкономим время.

Он резко встал и вышел из-за парты. Развел руки в стороны, напомнив мне образ распятого Христа.

— Бей!

Рыба вытаращил на него глаза.

— Ты чего, типа «на броне», что ли? — прорычал он.

— Я не понимаю этого выражения. Ты хочешь меня избить, подняв свой авторитет в глазах класса. Бей.

Рыба огляделся. В классе собрались уже все ученики, и каждый смотрел в нашу сторону.

— Крутой, да? — Рыба сплюнул. — Пойдем, выйдем!

— Отказ, — ледяным тоном изрек Боря. — Пять минут до начала урока. Я не хочу пропускать занятия. Избить меня ты можешь и здесь. Или ты стыдишься этого действия? Тогда вели всем выйти.

Велеть всем выйти мог только Петя, а Рыба никогда не был лидером. Обратись он к классу с подобным требованием, девчонки, сейчас раскрывшие рты от удивления, мигом налетят на него с возмущенными воплями, и все обратится в фарс. Рыба понял это, и его злость прорвала плотины.

— Уродец! — зарычал он, кидаясь на Борю.

Рыба ударил его по лицу. Боря должен был упасть или даже отлететь на несколько шагов, но он всего лишь отшатнулся. Его голова повернулась от удара и заняла прежнее положение. Выражение лица осталось неизменным.

— Что, еще хочешь? — крикнул Рыба.

В классе стало тихо. Девочки поспешили отбежать подальше от опасного места. Только Жанна стояла возле своей парты, глядя на Брика. В ее взгляде светилось любопытство. И, словно издеваясь, рядом с ней встал Петя, закрыл ее собой, будто оберегая от опасности. Я отвернулся, стиснув зубы от злости.

— Время тратишь, — сказал Боря, сверля взглядом Рыбу. — Ты хотел избить меня гораздо сильнее.

Рыба с Семеном налетели на него, как хищники. Борю избивали так сильно, так быстро, что я испугался. В этот момент у меня в голове пролетело миллион мыслей. Тысячи разных вариантов того, как поступить сейчас и как жить дальше. В конце концов, я сказал себе: «Это твой первый и единственный друг!»

Драться я не умел, поэтому просто схватил Рыбу за плечи и оттащил от Бори. Рыба развернулся, и кулак скользнул по моему лицу. На секунду я замер, но быстро сообразил, что зашел уже слишком далеко. Я удвоил усилия. Ко мне неожиданно присоединился Илья Киров. Он не только помог удержать Рыбу, но и заорал на него:

— Ты совсем съехал? Тебя ж отчислят, отчим убьет!

Это подействовало. Рыба сплюнул и окликнул Семена:

— Хорош. Потом с этим терпилой разберемся.

Когда они отошли, я помог Боре подняться, отряхнул его брюки.

— Как ты?

Выглядел он неважно. Лицо изрядно помято, нос распух, из разбитой губы сочилась кровь.

— В полном порядке! — улыбнулся Боря. — Зачем ты его остановил?

— Что? Ну, мы же, типа, друзья!

— Ах да, точно, я и забыл! Ну да, друзья заступаются друг за друга. Об этом я не подумал…

Прозвенел звонок, и мы сели за парту. Я протянул Боре носовой платок и жестом показал, чтобы он промокнул кровь на губе.

— Ты поцелуй его! — крикнул со своего места Рыба.

Некоторые засмеялись. Громче всех заливался Сережа Маклаков. Он наивно верил, что если будет гоготать над шуточками Рыбы, тот примет его за своего.

— Ты-то чего ржешь, Скрудж МакДак? — прикрикнул на Маклакова Рыба. Он швырнул в него авторучкой. Сережа весь сжался, прикрывая голову руками. Ручка отскочила от его плеча и покатилась по полу.

— Ручку принес, быстро!

Сережа побежал за ручкой и вернул ее Рыбе. Идя к своему месту, он изо всех сил пытался встретиться взглядом со мной или с Борей. Взгляд его говорил: «Вот какие они уроды, да?» Но Боря разглядывал испачканный кровью платок, а я не собирался поддерживать Сережу. К тому же я пытался поочередно встретиться взглядом с тремя людьми. Сначала — с Петей. Я хотел спросить его: «Ну и где ты был?» Но Петя сделал вид, будто всецело поглощен чтением учебника.

Мой второй взгляд был адресован Жанне. И в этом взгляде другой вопрос: «Как выглядел мой поступок для тебя?» Но Жанна смотрела не на меня, а на Борю.

И мой третий взгляд — в сторону Маши. «Все ли я правильно сделал?» Она кивнула и улыбнулась. На душе стало немного теплее.

— Свертываемость крови! — Боря, забывшись, снова заговорил громко, на весь класс. — Поистине великолепное свойство человеческого организма!

Наконец, в классе появилась Софья Николаевна. Эту симпатичную молодую учительницу любили все без исключения. Как будто солнце заглянуло в класс.

— Здравствуйте! — мелодичным голосом произнесла Софья Николаевна. — Садитесь, пожалуйста.

Рыба и Семен пристально смотрели в мою сторону. Я занервничал, ожидая какой-нибудь каверзы, но потом понял причину их внимания. Они ждали, что мы станем жаловаться. Только вот Боря, кажется, был с головой поглощен своими занимательными опытами с кровью, а я не собирался «стучать», поскольку почти не пострадал. Да и вообще, от этих жалоб только хуже.

— Так, у нас тут новенький, как я вижу, — заметила Софья Николаевна. — Боря Брик, правильно?

Боря вскочил, как подброшенный пружиной.

— Вы абсолютно правы! Борис Брик, очень приятно.

— Ну, а я — Софья Николаевна, — засмеялась учительница. — Взаимно приятно. Садись!

Боря сел. Ученики заметно оживились, принялись шептаться и хихикать.

— Итак, Боря, в твоей прежней школе вы на каком произведении остановились?

— К сожалению, я не могу ответить на этот вопрос, — развел руками Боря. — Я много болел и почти не посещал уроки. К тому же, после автокатастрофы, в которой погиб мой отец, у меня наблюдаются пробелы в памяти, вызванные, отчасти, посттравматическим шоком, а отчасти — глубоким психологическим потрясением. Тем не менее, сейчас я полностью готов к восприятию любой новой информации.

Софья Николаевна растерялась.

— Мне так жаль, — сказала она, собираясь с мыслями. — Да, жизнь порой неоправданно жестока. Что ж, я не буду давить. Мы просто начнем изучать новый материал, а если тебе будет что-то непонятно, захочется что-то обсудить, то ты подойди после урока, хорошо?

— Хорошо, — кивнул Боря.

— Кстати, у нас в школе действует литературный клуб, по средам в четыре часа. Ты любишь читать?

— Я много читаю.

— Вот и хорошо. Приходи! Заседания веду я. Будет очень интересно. Ты, Дима, кстати, тоже мог бы прийти. Раньше ходил ведь.

— Подумаю, — буркнул я.

Этот литературный клуб — настоящее проклятие. Конечно, мне было там интересно. Но я не видел никаких перспектив у этого увлечения. Чтение, на мой взгляд, могло быть приятным времяпрепровождением, к тому же — весьма интимным. Заседания клуба порождали у меня в сознании диссонанс. С одной стороны, взрослый человек, учитель организовал все это, а значит, есть какой-то смысл. А с другой, чтение так и оставалось способом скоротать часы досуга. Я не видел здесь мостика в будущее. Поэтому, посетив несколько заседаний, перестал на них ходить.

Но сейчас мысли о клубе меня не занимали. Отвлекся я и от Жанны с Петей. Меня беспокоил Брик. Помнится, вчера на алгебре Боря заявил, что перепугался учительницы и не может вспомнить номер своей бывшей школы. Теперь же он рассказывает об автокатастрофе и провалах в памяти. И то и другое — явная ложь. Его лицо не выражало ни страха, ни скорби. Странный — да. Но не сломленный. Такое чувство, будто все происходящее для него — не больше, чем игра.

* * *

Неприятности не заканчивались. Я на каждой перемене видел, как Петя разговаривает с Жанной. Я все ждал, когда же она нахмурится и отойдет от него, но Жанна только смеялась его шуткам. А на большой перемене они и вовсе ушли вместе в столовую.

Боря с аппетитом поглощал принесенные из дома бутерброды.

— Возьми бутерброд, — посоветовал Боря.

— Нет, спасибо.

Я никогда не питался в школе. С детства почему-то так пошло. К столовой у меня было ничем не объяснимое отвращение, а брать еду из дома не позволяла застенчивость. Нет, вернее взять-то я мог. Даже брал пару раз. Но ел, запершись в кабинке туалета. В этом было мало приятного, и я предпочитал подождать с обедом до конца уроков.

— Это отличная белковая пища! — настаивал Брик.

— Это бутерброд с колбасой.

— И с сыром!

— И с сыром, — признал я.

— Слушай, я тебя опять не понимаю. Ты скрываешь любовь, скрываешь голод… Какой в этом смысл? Поев сейчас, ты освободишь мозг от мыслей о еде и сможешь лучше усвоить новый материал! Кстати, с любовью то же самое. Если бы ты вчера…

Поскольку на нас опять начинали оглядываться, я взял бутерброд, посмотрев при этом на Брика так, что он не стал заканчивать фразу.

— Спасибо, — сказал я сквозь зубы.

— Пожалуйста! — заулыбался Брик. — Кстати, можешь сегодня зайти ко мне опять?

— Что случилось?

Боря понизил голос и наклонился ко мне:

— Мне нужно научиться готовить пищу.

— Чего?

— Я успел изучить только эти бутерброды. А в книгах пишут, что питаться ими всегда — вредно для организма. Мое тело и так норовит умереть при каждом удобном случае! Дома есть какие-то продукты, но с ними нужно что-то сделать.

— Господи боже, а мама-то тебе на что? — Мне не хотелось никуда идти после уроков. Хотелось прийти домой и молча страдать, вызывая в памяти лицо Жанны.

— Маму я убил, я ведь говорил об этом, — напомнил Брик.

Я поморщился.

— Блин, Боря, перестань так говорить, у меня мурашки по коже. Я не очень-то хорошо готовлю. Суп устроит?

— Суп — да. Читал, что горячая жидкая пища очень полезна.

Я не мог долго концентрироваться на рассуждениях Брика о вкусной и здоровой пище. Немного успокоиться получилось лишь когда Жанна вернулась в класс, и они с Петей уселись за разные парты. Почему-то я считал, что пока они не сели вместе — все не серьезно.

На физике Боря вновь завладел вниманием класса. Анна Федоровна рассказывала о переменном токе, и Боря, раскрыв рот, слушал ее. Когда же с теорией было покончено, он поднял руку.

— Да, Боря? — указала на него Анна Федоровна.

Брик встал.

— Вы хотите сказать, что в проводах реально все это происходит? — спросил он.

Я покраснел и уставился в парту. Почему мне стыдно за его нелепость? Это, что ли, называется дружбой?

— В смысле? — растерялась Анна Федоровна. — Конечно! Я весь урок об этом говорю!

— То есть, даже в такой плотной материи, как медный провод, действительно с огромной скоростью перемещаются электроны?

— Замолчи! — шипел я, что есть мочи, но Брик только отмахнулся от меня.

— Боря, ты издеваешься? — вздохнула Анна Федоровна.

— Нет, почему вы так думаете?

— Да, Боря, все так и есть.

— Но ведь любое движение само собой порождает энергию, насколько я успел усвоить. Значит, движение электронов, помимо того, что оно является электрической энергией, должно вырабатывать еще какую-то сопутствующую энергию.

Лицо Анны Федоровны просветлело.

— Ты совершенно прав! — Она повернулась к доске и принялась чертить какие-то завитки. — Эта энергия называется индукционной. Схематически ее можно изобразить как спираль, на всем протяжении проводника.

— И она никак не используется?!

— В бытовых условиях — нет.

— Это ведь потери большого количества энергоресурсов!

К этому моменту я уже перестал стыдиться. Брик не выглядел дурачком, задающим глупые вопросы. Я смотрел на него с удивлением.

— В общем, да, — признала учительница. — Но современное развитие науки не позволяет ее использовать.

— Не могу поверить. Вы можете зафиксировать эту энергию, но не можете использовать?

— Ее используют, но не настолько широко…

— Зря.

— Боря, извини, конечно, но я не отвечаю за практическое использование энергии, — съязвила Анна Федоровна. — Моя задача — объяснить вам принцип действия. А уж движение вперед науки и техники — ваша забота. Вы молодые, амбициозные — вам и карты в руки. Садись.

Боря просто рухнул на место. На его лице появилось такое выражение, будто он внезапно узнал, что окружающий мир — матрица, а на самом деле человечество давно порабощено машинами.

* * *

Я стоял на крыльце школы и провожал их взглядом. Жанна и Петя. Он держал ее за руку и тарахтел о чем-то без передышки. «Вот и все, — сказал я себе. — Конец истории, у которой и начала-то не было».

— Мерзкий тип, да?

Я вздрогнул и увидел рядом Брика. Он тоже смотрел вслед этой паре.

— Тебе-то что? — скривился я.

— Мне — ничего. Просто он, очевидно, тебе не нравится. Ну что, пойдем?

— Куда?

— Готовить суп!

— А, точно…

Дома у Бори стало гораздо чище. Он разобрал некоторые коробки, а остальные распихал по углам, чтобы не мешались. В холодильнике у него я обнаружил курицу, немного картофеля, морковь и лук.

— Порежешь лук? — спросил я, разбираясь с устройством плиты.

— Конечно. Пополам?

— Нет, мелкими кубиками. Сначала почисти, потом режь. Возьми доску.

Я занялся морковью. Почистил несколько штук и принялся тереть их на терке. А интересно, что сейчас делают Жанна с Петей, пока я готовлю Брику суп?

— Кстати, не расскажешь, что там у тебя с мамой? — спросил я, чтобы отвлечься от мрачных мыслей.

Вместо ответа Боря всхлипнул. У меня рука остановилась, сжимая морковку. Неужели он плачет?

— У меня нет мамы, — пробормотал Брик, вытирая слезы рукавом.

— Она… умерла?

— Нет. Она… Господи, да что это такое!

Боря бросил нож и отскочил от стола. Уставился на меня покрасневшими глазами.

— Ты хочешь меня убить? — крикнул он. — За что? Я ведь ничего плохого тебе не сделал!

— Я? Убить? Борь, ты рехнулся? — Я не знал, что и думать.

— Не надо прикидываться! Что ты используешь, как это называется? Нервно-паралитический газ? «Сыворотка правды»? Чего тебе нужно? Не денег ведь! Хочешь узнать правду, да? Я ведь обещал рассказать, зачем ты так?

Он остервенело тер глаза, как маленький мальчик. Мой взгляд упал на разделочную доску с порубленной в кашу луковицей. И тут до меня дошло.

— Боря, это лук, — сказал я.

— Спасибо, мы знакомы!

— Нет, я не об этом. Лук щиплет глаза. Когда его режешь, он выпускает какой-то сок или типа того. От этого глаза слезятся.

Боря замер, глядя на меня.

— Ты хочешь сказать, что это все от лука?

— Ну да. А ты думал?

— Не важно. Но какой ужасный фрукт!

— Это овощ. Наверное. Не такой уж он и страшный, просто щиплет глаза. Зато в нем много витаминов. Отец зимой заставляет меня по целой луковице в день съедать, для укрепления организма.

Боря с опаской посмотрел на луковое месиво.

— И что мы с ним будем делать?

Я посмотрел на сковородку. Масло уже начинало шипеть. Я забрал со стола доску и осторожно пересыпал лук. Потом стал быстро дошинковывать морковь.

— Почисти штук пять картофелин, — велел я Брику.

Он безропотно принялся за дело. В его молчании мне виделось что-то странное. Маленький Принц явно хранил тайну.

— Так ты не ответил насчет мамы, — напомнил я. — Что с ней случилось?

Брик подумал над моим вопросом несколько секунд. За это время он дочистил первую картофелину и взялся за вторую.

— У меня нет мамы, — наконец, отозвался он.

— Она умерла?

— Нет. У меня ее вообще не было никогда. Меня создали в лаборатории искусственным путем. Вся моя жизнь, сколько я ее помню — череда бесконечных опытов и исследований.

Я пересыпал на сковородку морковь и смешал ее с луком. Вода в кастрюле начинала закипать, и я схватил курицу. Нельзя было терять ни секунды. Суп — это гонка с плитой, в которой нельзя проиграть.

— А потом ты сбежал из лаборатории и решил укрыться в маленьком поселке, смешаться с толпой? — подсказал я Брику.

— Да. Предсказуемо, правда?

— Вполне. Ты теперь поможешь мне завоевать сердце Жанны, побить Петю и Рыбу в честном бою и с отличием сдать выпускные экзамены. Но где-то в процессе твои создатели объявятся здесь, и мы начнем изобретать хитрые планы, укрывая тебя от них. Наконец, они поймут, что ты — простой ребенок и тебе нужны не лабораторные условия, а настоящая жизнь.

— Вполне возможно, что так и получится, — невозмутимо отозвался Брик. — Ну, теперь твоя очередь.

— А? — я оторвался от препарирования куриной тушки.

— Расскажи про Жанну, про любовь. Ты же обещал.

— Да, точно. Что ж, сдержу обещание. Видишь ли, Жанна на самом деле моя мать. Я прилетел сюда из будущего, чтобы спасти ее от пришельцев. Понятия не имею, зачем она сдалась пришельцам, но они за ней охотятся. Сперва я принял тебя за одного из них и применил луковую бомбу замедленного действия. Но теперь, когда ты все объяснил, я нейтрализую лук. Надеюсь, ты мне поможешь в борьбе с пришельцами?

Мы стояли посреди кухни, глядя друг на друга.

— Ты врешь! — воскликнул Брик.

— Как и ты.

— Как ты догадался?

— Фотография в комнате, где ты с мамой. И потом, я тоже иногда смотрю фантастические фильмы.

Боря засмеялся и протянул мне миску с почищенной картошкой.

— Извини, — сказал он. — Я никак не могу решиться доверять тебе.

— Я думал, мы друзья.

Я порезал картошку и высыпал ее вместе с курицей в кастрюлю. Добавил поджарку, посолил и накрыл крышкой.

— Теперь остается ждать, — сказал я, споласкивая руки. — Наверное, я пойду домой.

— Подожди! — Брик вцепился мне в рукав. — Это иррационально, но я чувствую, что ты обижен.

— Боря, понимаешь, я даже не обижен. Я просто ничего не понимаю. Таких странных людей, как ты, я еще не встречал. Мне кажется, что ты просто сумасшедший, вот и все. Честно говоря, мне немного не по себе.

«Немного» — это еще слабо сказано. Мне было жутко находиться рядом с Бриком в этом расположенном на отшибе домике. Что если он сейчас схватит нож и бросится на меня?

— Присядь, — попросил Брик. — Я расскажу правду.

Говорят, с сумасшедшими опасно спорить. Поэтому я сделал так, как он сказал. Выслушаю очередную байку, кивну с умным видом и уйду домой. Больше он меня сюда не затянет.

— Я не Брик, — сказал он, стоя у окна, вполоборота ко мне. — Вернее, Брик — это не я. А я являюсь сейчас неким смешением Брика и себя.

— Понимаю, — кивнул я.

— Не понимаешь. Просто не хочешь спорить и задавать вопросы. Ты хочешь скорее уйти домой. Что ж, я не буду тебя задерживать. Просто ты согласился быть моим другом, помогать мне, а теперь бежишь. Ладно, иди. Спасибо за то, что помогал. Попробую найти другого друга.

Может, он и был сумасшедшим, но его слова задели меня. В них звучали настоящие грусть и разочарование. Я посмотрел в сторону выхода. Потом перевел взгляд на прыгающую крышку кастрюли. Встал, помешал начинавшее вкусно пахнуть варево, попробовал на соль.

— Расскажи. Я попробую поверить.

Брик кивнул. Его поза не изменилась.

— Я сильно пострадал. Меня практически уничтожили. Обычно в таких ситуациях ничего уже не сделать, но мне нельзя было погибать. Поэтому я пошел на отчаянный шаг, дававший крошечную надежду на спасение. Я вселился в мозг первого попавшегося человека. Им оказался Борис Брик. Здесь я пробуду до тех пор, пока процесс восстановления не завершится.

Он говорил иначе, чем когда пытался обмануть меня. Каждое слово рождалось с трудом, будто ему не хотелось говорить.

— Так все-таки, кто ты? Призрак?

Брик покачал головой.

— Нет. Призрак — это производное от человека. Если, конечно, призраки вообще существуют. Я не имею к людям никакого отношения. Учитывая мое состояние, я сейчас сам не могу толком понять, кто я такой. Я рассказал тебе практически все, что помню. Бесконечная черная Вселенная, и что-то еще более черное, стремящееся лишь разрушать, убивать. Кажется, я был не один. Но меня отрезали от остальных, расщепили мою сущность. Потом — вспышка света и бегство. Я бежал в никуда. И когда очнулся, то уже был Бриком. Веришь?

Я помешивал суп. Боковым зрением я отметил, что Брик повернулся ко мне и внимательно смотрит.

— Не знаю. Не похоже, чтобы ты врал. Во всяком случае, я верю, что ты в это веришь.

Он улыбнулся. Его лицо выражало облегчение.

— Это хорошо. Спасибо, Дима. Обещаю больше никогда тебе не врать.

Суп сварился, и Брик предложил мне остаться на обед. Я согласился, потому что успел зверски проголодаться. Когда мы съели по две тарелки, я спросил:

— Ты не думал обратиться к специалистам?

— А что, у вас есть специалисты по таким ситуациям?

— Можно и так сказать. Я про врачей, психиатров.

Сказав это, я сразу же прикусил язык. Ну вот, сейчас он взбесится, закричит, что я держу его за психа… Но Брик только покачал головой.

— Психиатр мне не поможет. Пожалуй, только навредит, если сумеет заглушить ту часть, которая все еще принадлежит мне. От этого выиграет только Брик.

— Ну, в этом будет какая-то справедливость.

— В смысле?

— Брик вернет свое тело. Ты ведь не спрашивал разрешения, отбирая его.

— Нет, этого нельзя допустить! — он стукнул кулаком по столу. — Я не должен погибнуть. Если я погибну, Разрушители победят.

— Кто?

Взгляд Брика расфокусировался. Он сидел, приоткрыв рот, и смотрел в пустоту.

— Не знаю, — сказал он. — Только сейчас вспомнил. Разрушители… Они не должны победить.

Боря начал клевать носом. Почти уснув, он вдруг тряхнул головой и вскочил.

— Проклятье! — воскликнул он. — Как я могу что-то вспомнить, находясь в этом теле? Оно столько всего требует и все равно не работает так, как нужно. Я что-то упускаю…

— Слушай, — сказал я, глядя на темнеющее небо за окном, — мне пора домой.

— Но ты мне поверил, да?

— Поверил. До завтра, Боря. Или как там тебя зовут.

— У меня нет имени, зови так.

— Хорошо. Пока!

Идя домой, я размышлял о словах Брика и ловил себя на мысли, что действительно верил ему. Никакого рационального зерна в этой вере не было. Просто, несмотря ни на что, мне хотелось верить, что даже в моей жизни может случиться что-нибудь фантастическое, выходящее из ряда вон. Я хотел ощутить себя причастным к некой глобальной тайне, пусть даже она не касается меня напрямую. И еще мне не хотелось терять друга.

* * *

Мать уже вернулась с работы, когда я пришел домой.

— Ты где так долго? — прокричала она из-за плиты.

Я скинул обувь, повесил куртку на крючок и прошел в кухню. Еще в коридоре мир казался мне огромным, вмещающим и любовь, и боль, и тайну. Но когда я оказался в тесной кухонке, мир сжался до ее размеров.

— Был у друга, — сказал я.

— Мог бы и ужин приготовить, чем по друзьям шляться, — проворчала мама. — Как в школе?

Я задумался на секунду. Всего лишь одну секунду я размышлял о том, чтобы рассказать маме про Жанну, про Брика. Объяснить, что тревожит меня изо дня в день, раскрыть душу и попросить совета. Но маме оказалось достаточно и секунды, чтобы воздвигнуть между нами стену:

— Чего наполучал?

— Ничего, — тихо сказал я, уставившись на пол.

— Как «ничего»?

— Ну так, ничего. Не спрашивали.

— А. Ну, ясно. Иди, уроки делай. Позову к ужину.

Ужин, уроки, болтовня ни о чем с родителями — все было как обычно. Уже лежа в кровати, готовый заснуть, я вспомнил, что Брик так и не рассказал ничего о матери. Ну, кроме того нелепого заявления, что он ее убил. С этой мыслью я и заснул.