Поскольку я полночи не мог заснуть, думая то о Маше, то о Жанне, утро у меня началось в полдень. Завтрак остыл, родители вяло переругивались у себя в комнате. Когда я дожевывал яичницу, напоминавшую по консистенции стирательную резинку, раздался телефонный звонок.
— Дима! — крикнул из прихожей папа, взявший трубку. — Тебя!
— Кто? — удивился я.
— Не знаю, невеста какая-то.
Я подбежал к телефону, думая о Жанне. Отошел от родительской комнаты, насколько позволял провод, и, прикрыв микрофон рукой, негромко сказал:
— Да?
— Привет, — послышался голос Маши. — Не занят?
— Я? А… Ну, как бы, нет, а что?
— Да так… У меня папа с утра уехал на какую-то встречу, и я подумала, может, ты сегодня придешь? Ты же хотел поучиться танцевать. Время есть, место тоже.
Сердце рухнуло в область копчика. Такого стремительного развития событий я не ожидал. По правде говоря, я уже всерьез начал верить, что произойдет какое-нибудь стихийное бедствие и заставит всех забыть об этом проклятом бале. Но Маша была не в курсе насчет бедствия.
— Сегодня? — переспросил я.
— Ага. Если ты, конечно, не занят.
— Да нет… Я приду, да. Скоро.
— Хорошо! — Я не мог не заметить эту радость у нее в голосе; радость, больно полоснувшую мне по сердцу. — Буду ждать. Адрес знаешь?
* * *
Направляясь к Маше, я выдумал четкую стратегию. Бала не будет! Я буду заниматься танцами, буду создавать видимость нетерпения перед Жанной, а за пару дней до бала наберу полную ванну холодной воды и простужусь к чертовой матери. Если очень повезет, то у меня даже будет воспаление легких и меня положат в больницу. Идеально!
Вид Маши в домашнем халате и плюшевых тапочках меня несколько ошеломил. Все-таки к одноклассникам хоть и привыкаешь, но представить их вне школы и улицы весьма затруднительно. А ведь они все живут в своих квартирах, пьют, едят, спят, принимают ванну и много чего еще.
— Заходи, — улыбнулась мне Маша. — Чай будешь?
— Нет, спасибо! — Утруждать ее еще и чаем я не хотел.
— Сразу к делу?
— Ну, наверное, да.
— Хорошо. Пойдем в зал.
Залом называлась просторная комната, вдоль одной из стен которой тянулись шкафы, а на противоположной висел пестрый ковер. Третья стена обладала огромным окном, выходящим на солнечную сторону, благодаря чему в комнате было очень светло. Посмотрев вниз, я увидел палас, скатанный в рулон. Маша, очевидно, подготовилась к занятию и даже вымыла пол. Так стыдно мне еще никогда не было.
— Давай сперва послушаем музыку, — предложила Маша.
Я не возражал. Она подошла к проигрывателю, на котором уже стояла пластинка. Игла нашла канавку, и из колонок донеслось характерное потрескивание.
— Просто слушай, — сказала Маша. — Мелодию, ритм…
Комнату заполнили звуки вальса. Я неоднократно слышал такую музыку, но сейчас она оказала на меня какое-то странное воздействие. Музыка была одновременно мягкой и грозной. Она жила, извивалась, будто какое-то доисторическое чудовище, сверкала чешуйками. Столько силы было в этих звуках, что казалось, будто стены сейчас рухнут под этим неистовым напором.
— Вот с этим нам придется работать, — сказала Маша, выключая проигрыватель. — Начнем тренироваться без музыки, так будет легче привыкнуть к движениям. Ну, иди сюда.
Она протянула руки мне навстречу. Я внезапно осознал, что мне придется ее коснуться. Мало того — еще и практически обнять. Это было сродни изнасилованию…
— Ну давай, я не кусаюсь!
Я подошел к ней. Ноги совершенно онемели, я их не чувствовал. Незаметно обтер о джинсы вспотевшие ладони. Ну и как я должен танцевать в таком состоянии?
— Первым делом успокойся, — велела Маша. — Вдохни глубоко!
— Да я не…
— Я тебя не обвиняю. Просто ты взволнован, а с этим нужно справиться. Ну представь, что я мальчик! — она засмеялась. — Это же просто танец, Дима! Нас никто не увидит.
«Вот именно!» — подумал я. Тем не менее, я набрал в грудь воздуха и медленно его выдохнул.
— Полегчало?
— Вроде.
— Хорошо. Тогда начнем. Держи мою руку, вот так. А правую руку кладешь вот сюда. Да не бойся ты!
Возложение ладони на ее талию стоило мне еще одного глубокого вдоха. Левая рука Маши легла мне на плечо.
— Ну вот, это основная позиция, — тоном учительницы продолжала Маша. — В принципе, даже если ты научишься танцевать только так, то этого будет достаточно. Запомнил, куда руки девать?
— Запомнил, — улыбнулся я, подвигаясь чуть ближе. Маша немедленно отстранилась.
— Нет-нет, — сказала она. — Когда вальсируешь, между тобой и партнером должно оставаться небольшое расстояние, сантиметров пятнадцать.
— Да просто неудобно, — оправдывался я.
— Поначалу — да, а потом привыкнешь. Итак, перейдем к движениям. Самое элементарное — квадрат. То есть, танцуя, мы должны как бы очертить квадрат на полу. Ты шагаешь вперед левой ногой, я отступаю. Одновременно мы поворачиваемся. Ну, давай!
Я опустил глаза вниз и увидел босые ступни Маши — она, оказывается, успела скинуть свои смешные тапочки. Это зрелище снова меня взволновало, но я держал себя в руках. Осторожно двинул ногой вперед, и ножка Маши, словно спасаясь от нападения, скользнула прочь. Одновременно она потянула меня за собой, и я чуть не упал.
— Не так уж плохо, — подбодрила меня Маша. — Только это не я тебя должна тянуть, а ты меня толкать. Это называется «вести». В танце девушка полностью тебе подчиняется. Если, конечно, это не танго. Теперь другой ногой.
Мы топтались по полу, наверное, около часа. За это время я привык к необычным движениям и даже добился некоторого автоматизма. Но под конец я так устал, что начал спотыкаться на ровном месте. Неутомимая Маша легко и непринужденно скользила в танце, негромко задавая ритм: «Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три».
В какой-то момент я все же потерял равновесие и начал падать прямо на свою партнершу. Мы умудрились удержаться на ногах, но когда опасность миновала, я обнаружил, что обнимаю Машу и крепко прижимаю ее к себе. А что больше всего меня поразило — она не делала попыток освободиться. Сквозь халат я чувствовал жар ее тела, разгоряченного танцем.
— Прости, — сказал я, отстраняясь.
— Да ничего…
Ее голос был слегка хриплым, будто от волнения. Посмотрев на нее, я увидел порозовевшие щеки и взгляд, направленный в сторону. Наверное, в такой ситуации кто-то один должен знать, что делать. Мы не знали. И я решился взорвать разом все воздушные замки.
— Извини меня, — прошептал я.
— Да брось ты, это ерунда! — Улыбка у Маши вышла невеселой.
— Я не об этом. Я обманул тебя. Дело в том, что на бал я пригласил Жанну. А она сказала, что пойдет, только если я буду уметь танцевать. Потому я тебя и попросил. Я не думал, что так… Ну, что вот так получится… Я так не могу. Прости.
Я не смотрел на нее во время этой спотыкающейся речи. Договорив, я повернулся и пошел к выходу. Маша молчала. Ах, если бы началось землетрясение или война… Но воскресный день был тихим, солнечным и умиротворенным.
Уже зашнуровывая ботинки, я услышал легкие шаги. Маша вошла в прихожую, снова надев свои тапочки, и оперлась о стену, глядя на меня. Я не мог встретить ее взгляд.
— Во вторник после уроков?
Мне показалось, что я ослышался.
— Что?
— Я говорю, во вторник после уроков придешь? Есть время? Когда ты с Жанной геометрией занимаешься?
— В понедельник…
Лицо Маши было непроницаемым. Тот контакт, что был между нами все эти годы, куда-то исчез.
— Ну тогда во вторник приходи.
— Зачем?
— Что значит, «зачем»? Учиться танцевать. Ты же за этим сюда пришел.
Хотелось по-детски зареветь и убежать. Я чувствовал себя полнейшим ничтожеством.
— Маша, я не пойду на бал, — сказал я. — Скажу, что я заболел, или еще что-то придумаю…
— Не слишком ли большая жертва? — Ее взгляд чуть-чуть потеплел. — Ведь ты по ней с первого класса сохнешь. А тут — такой шанс. Может, единственный в жизни. И ты вот так просто отступишь? Почему?
— Потому что это подло по отношению к тебе.
— Дима, не надо так поступать. Да, конечно, мне неприятно было это узнать. Но если ты не пойдешь на бал из-за меня, то мне будет еще неприятнее. Я, может, и не самая умная брюнетка в мире, но понимаю, что обидеть меня ты не хотел. Так получилось. Бывает. Я научу тебя танцевать, как и обещала. А ты пойдешь на бал с Жанной, как и обещал.
— А ты?
— А я могу пойти с кем-нибудь еще. Или одна. В конце концов, какая разница, с кем под ручку ты зайдешь туда? Это просто бал, а не ЗАГС.
Я стоял молча и смотрел на нее, как нищий, вымаливая улыбку или еще хоть что-то, что доказало бы, что между нами не все кончено, что есть еще эта тоненькая связующая нить. Маша улыбнулась.
— Иди, — сказала она. — Не волнуйся за меня. Я в порядке.
* * *
Понедельник выдался мрачным во всех отношениях. Небо хмурилось тяжелыми тучами, в расписании громоздилась сплошная физика с математикой, Рыба не упускал случая влепить мне подзатыльник, проходя мимо, а Маша словно не замечала моего существования.
На большой перемене ко мне подошла Жанна. Она вгляделась мне в лицо и нахмурилась.
— Что случилось? — спросила она.
— Ничего, — я отвернулся.
— Когда?
Я поморщился, но ответил:
— В пятницу.
— Когда от меня домой пошел?
Я кивнул. Жанна продолжала вглядываться мне в лицо.
— Тот, о ком я думаю? — спросила она.
Ответить я не успел. В класс зашел Рыба, и Жанна тут же отошла от меня. Она в мгновение ока очутилась рядом с Рыбиным и перегородила ему дорогу.
— Ты чего? — удивился тот.
Жанна молчала и Рыба начал нервничать.
— Чего ты на меня смотришь? — буркнул он и попробовал обогнуть Жанну, но она сделала шаг в ту же сторону.
В класс зашел Петя. Рыба, заметив его, крикнул:
— Э, староста! Уйми свою девчонку.
Петя отреагировал мгновенно: подскочил к Жанне, взял ее за руку и потащил прочь, что-то негромко говоря. Рыба протиснулся мимо и занял свое место. Я, растерянный, смотрел на то, как Петя с Жанной о чем-то переговариваются. До меня не долетело ни слова из их диалога, а потом прозвенел звонок, и они разошлись.
Последним уроком значилась химия, и мы все, до смерти уставшие, с радостью, свойственной только школьникам, восприняли весть о том, что учительница заболела. Радость немедленно омрачил Петя, заявивший, что ему поручена организация осеннего бала, и сейчас у нас по этому поводу будет классный час.
Мы заняли пустующий кабинет. Петя с блокнотом сел за учительский стол и окинул собравшихся важным взглядом.
— Короче, так, — начал он. — Во-первых, по одежде. Пацаны — в костюмах, девки — в платьях.
— Что это за «девки»? — возмутилась Ирина Ульина.
— Ну «девочки», какая разница, — отмахнулся Петя. — Бал будет в субботу тридцатого сентября. Репетировать начнем через неделю. Короче, нужно минимум пять пар для первого танца, потом по фигу. Это будет конкурс с параллельным классом. Кто лучше станцует — там какие-то призы будут. Надо отнестись со всей ответственностью. Короче, давайте пары выбирать.
Поднялся шум. Девчонки со смехом тыкали пальцами в парней, а те, отчаянно мотая головами, всеми силами пытались выразить презрение к самой идее каких-то там танцев и тем более пар. Рыба орал, что надо просто диджея с ДК позвать и на фиг все эти конкурсы. В общем, гвалт стоял невообразимый.
Наконец, Пете удалось установить подобие порядка. Он стал писать на доске имена тех, кто должен пойти. Сначала — парней. Антонов Петр возглавлял список, следом шли Семен Волохин, Илья Киров, Сергей Маклаков и Антон Дрокин. Потом стали распределять девочек. С Антоном проблем возникло больше всего — никто не желал стать парой для человека с такой фамилией. Надо отдать Антону должное — он сидел с высоко поднятой головой и умело делал вид, что задумался о чем-то постороннем и, очевидно, великом.
Себя Петя оставил напоследок. Наблюдая за его действиями, я понял, что Петя решил упрочить свой авторитет, высмеяв всех, кого можно. Сделав вид, что отчаялся спарить Антона с кем-либо (можно подумать, он не знал, что так получится!), Петя посмотрел мне прямо в глаза и громко заявил:
— Дима! А может, ты?
Не дожидаясь ответа, он стер Дрокина с доски и написал: «Семенов Дмитрий». Даже по его спине я чувствовал, как он ждет смеха. И класс его не подвел. Сперва заржал Рыба: «Да, Димыч — первый Казанова на селе!», потом его смех подхватили все остальные.
Улыбающийся Петя повернулся к классу, дождался, пока смех утихнет, и спросил:
— Ну, Дима? С кем пойдешь?
Класс замер. Они готовились встретить любую мою фразу очередным взрывом хохота. Я встал, ощущая гулкие удары в висках, не зная, покраснел я или побледнел, и сказал:
— Жанна Львова.
Это был прыжок в неизвестность. Жанна не смотрела на меня, она сидела впереди, на соседнем ряду. Я видел лишь ее затылок, ее взбалмошную прическу и руки, лежащие на парте. Сейчас она может засмеяться вместе со всеми и сказать: «Да ни за что на свете!»
Петя согнулся от приступа смеха, и класс поддержал его. Пожалуй, не смеялись только четверо. Я, внимательно смотрящий на затылок Жанны. Жанна, невозмутимо глядящая на Петю. Маша, смотрящая в окно, и Боря, вечно сияющий взгляд которого охватывал, казалось, весь класс.
— Ну, Жанна, защищайся! — воскликнул Петя, встав в стойку фехтовальщика.
Когда стихли последние смешки, Жанна подала голос:
— Что? Забыл, как мое имя пишется?
Петя замер, глядя на нее непонимающим взглядом.
— В смысле… А…
— Нет, сначала — «Ж». Потом «А». Двойное «Н». И снова «А».
— В смысле, мне записать? — все еще не мог поверить несчастный староста.
— Ну, можешь нарисовать, если тебе так проще, — пригвоздила его Жанна.
Петя повернулся к доске и стал выводить имя Жанны. Больше никто не смеялся. Начали шептаться, поглядывая то на меня, то на Жанну. Сидящая рядом с ней Зина Яковлева так и вовсе окатила меня взглядом, полным презрения, после чего принялась что-то горячо шептать на ухо соседке. Жанна только отмахнулась от нее.
— Мне даже возвращаться расхотелось, — услышал я шепот.
Повернувшись к Боре Брику, я всем своим видом выразил непонимание.
— Да тут у вас так интересно, — пояснил он. — Вся эта коллективная психология, психология толпы… Боюсь, Бориного мозга не хватит, чтобы постичь все то, что мне хочется!
Я вспомнил тот вопрос, который хотел ему задать, и уже раскрыл рот, но тут нас отвлекли. Видимо, шепот Брика достиг ушей старосты, который как раз закончил писать фамилию Жанны. Он повернулся и уставился на Борю.
— Борис Брик! — воскликнул он, видимо, надеясь взять реванш. — А как насчет тебя?
В классе захихикали. Боря, конечно, был тем еще кавалером — коротышка, да еще и склонный к полноте. Подлый Петя вывел на доске: «Маленький Принц», после чего класс засмеялся на несколько децибел громче.
— Ну что, Маленький Принц? Выберешь себе принцессу?
— Вроде как нужно было пять пар, — невозмутимо ответил Боря. — Я совсем не умею танцевать. В этом нет никакого смысла.
— Ну как же! — всплеснул руками Петя. — Чтобы не подумали, что мы новенького притесняем. Нет уж, давай-ка выбирай свою даму сердца!
Боря все так же спокойно окинул взглядом хихикающих девчонок, ни одна из которых не выразила желания даже в шутку назваться его партнершей.
— Я бы предпочел воздержаться, — сказал Брик. — На бал я, безусловно, приду, но…
— Мария Шибаева!
Петя и Брик одновременно повернули головы в сторону Маши. Я, раскрыв рот, тоже глядел на нее.
— Ты? — чуть ли не прохрипел Петя.
— Ну да, я.
— С Бриком?
— Почему бы не потанцевать с Маленьким Принцем? — улыбнулась Маша. Ее лицо было все таким же непроницаемым, как и вчера, когда я уходил от нее.
— Ну… ладно, пусть так.
Поверженный Петя написал на доске имя и фамилию Маши. Потом заполнил единственную пустую строку, вписав напротив своего имени Настю Елизарову. Немного помолчал, глядя на готовый список, и пожал плечами:
— Ну все тогда. Через неделю сообщу о репетициях. Все, расходимся!
Я задержался, стараясь поймать взгляд уходящей Маши. Тщетно: она не повернула голову в мою сторону. Не посмотрела ни на меня, ни на Брика. Зато меня тут же взяли в оборот с двух сторон, и при этом одновременно.
— Ну что, пойдем? — с правой стороны подошла Жанна.
— Дима, мне опять нужна твоя помощь! — поднялся слева Брик.
Я закрутил головой, определяя приоритеты.
— Я через минутку подойду, ладно? — сказал я Жанне. Она кивнула и отошла, смерив Борю надменным взглядом.
— Что случилось? — спросил я своего друга, полагая, что он засыплет меня вопросами о предстоящих танцах.
— Мне нужно найти работу, — признался Брик.
— Работу? Зачем?
— Дело в том, что запас денег заканчивается, а мое восстановление завершилось только на десять процентов. Можешь помочь?
Я немного подумал, а потом кивнул.
— Ну, есть один вариант. Сегодня поговорю.
— Спасибо. Ладно, не буду тебя задерживать.
Жанна сидела, болтая ногами, на учительском столе. Повернувшись, я увидел подошедшего к ней Петю. Он что-то тихо говорил, разводя руками. Не без удовольствия я заметил румянец у него на щеках. Жанна не удостоила его и взглядом. Я сделал несколько шагов к ней, и Петя, заметив меня, повернул вспять.
— На будущее. — Жанна повысила голос, обращаясь к Пете. — Спички детям — не игрушка.
Петя не обернулся, а я осмелился спросить:
— О чем вы?
Жанна нахмурилась и посмотрела в сторону.
— Заигрался, — негромко сказала она.
— В смысле?
— Готов? — Она смотрела на меня с таким заразительным весельем, что я сразу же забыл все свои вопросы.
— Да, пойдем!
В этот раз все было немного лучше. Простые действия по открыванию дверей уже не вызывали паники. По дороге у нас с Жанной даже завязался разговор.
— Кажется, Мария была расстроена, — сказала она.
— Думаешь? Почему? — Я «включил дурака».
— Не знаю даже. Может, потому что рассчитывала идти на бал с тобой.
Бал! Опять этот чертов бал. Я внезапно представил себе кружащихся в танце Борю и Машу. Это зрелище заставило меня содрогнуться. Он — равнодушно впитывающий новые ощущения и информацию, и она — с каменным лицом. Неправильно это, не должно так быть.
— Но я ведь уже иду с тобой.
— Я тебя не держу. — Жанна вдруг посмотрела мне прямо в глаза. — Серьезно. Ты можешь пойти с Марией, никаких проблем. Я все равно приду, и ты сможешь пригласить меня на танец, если захочешь.
— Ты не хочешь идти со мной? — упавшим голосом спросил я.
Жанна вздохнула и отвернулась.
— Дима, сказать тебе честно? Я вообще туда идти не хочу. Абсолютно. И не пошла бы, даже не знала бы, в какой день это все будет. Если тебе хочется пригласить меня на свидание, то, как по мне, интереснее в кафе посидеть.
Пригласить на свидание! Я был поражен. Неужели все так просто: подойти и пригласить на свидание? И она бы согласилась? И вчера, и неделю, и год назад? Все это время я был в одном шаге от своей мечты, и только трусость помешала мне сделать этот шаг!
— То есть, ты согласилась только ради меня? — Теперь я чувствовал себя виноватым.
— Я думала, ты понял. Ну, так что? Твое решение?
Мне не нужно было долго размышлять над ответом:
— Я уже принял решение.
Набравшись смелости, я взял ее за руку. Ощутил тепло и прохладу ее тонких пальцев, которые слегка дрогнули, а потом осторожно сжались. Жанна искоса посмотрела на меня и вроде бы слегка улыбнулась. Так мы и шли, молча пиная желтые листья, которых все больше становилось на тротуарах.
* * *
Когда с геометрией было покончено, я вернулся домой и достал из ящика стола позабытый сотовый телефон. Мне подарили его летом, на день рождения. Поигравшись пару недель, я бросил его в стол за ненадобностью. Звонить было некому. Друзей нет, родственники пользуются домашним телефоном.
Найдя в списке контактов своего двоюродного брата, я нажал на «вызов» и принялся слушать гудки. Уже после третьего в динамике послышался отдаленный визг пилы.
— Димон! — густым басом поприветствовал меня брат. — Сколько лет, сколько зим?
— Привет, Коля, — улыбнулся я. Он был старше меня на десять лет, но общался всегда как с равным.
— Привет-привет! Как оно?
— Да потихоньку. Учеба-дом, дом-учеба.
— Тоска. Давай к нам, бросай это гиблое дело!
Коля бросил школу после восьмого класса и, насколько я мог судить, ни разу об этом не пожалел.
— Я вот как раз об этом. Вам там работник на неполный день не нужен? Школьник.
— Чего, по деньгам прижало?
— Да это не мне. Другу заработать надо.
— Ну подъезжайте завтра.
— Хорошо! — обрадовался я, и тут же нахмурился. — Блин, Коля, завтра не выйдет. У меня завтра танцы.
— Танцы? — удивился Коля. — Ну, танцы так танцы. В среду?
— В среду клуб, — вздохнул я, вспоминая выбранного мной Олдоса Хаксли.
— Блин, танцы, клуб… — проворчал Коля. — Прямо джентльмен английский. А в четверг чего? Гольф?
— Нет, в четверг только школа, — улыбнулся я в трубку. — Да, получается, в четверг приедем.
— Договорились. Давай, начальник орать сейчас начнет!
Он сбросил звонок раньше, чем я успел попрощаться. Положив телефон, я задумался. Еще недавно один мой день был похожим на другой, и вдруг… Танцы, клубы, отношения с двумя девушками, напоминающие голливудскую комедию. Я тихонько засмеялся в пустой комнате.
* * *
Уже стемнело за окном, когда в дверь постучали. Я слышал из своей комнаты, где, лежа на кровати, перелистывал, освежая в памяти, «О дивный новый мир», как папа, шаркая по полу тапками, подошел к двери. Щелкнул замок, послышались голоса. И вдруг постучали ко мне.
Открыв дверь, я увидел серьезного отца и перепуганную мать.
— Что случилось? — спросил я, перебирая в голове все свои действия за последнее время, которые могли привести к каким-то страшным последствиям.
— Тут с тобой милиционер поговорить хочет, — сказал отец.
Я увидел за его спиной человека в милицейской фуражке. Лицо его было бесстрастным и даже немного бледным. Словно не живой человек, а зомби или робот. У меня пересохло во рту от непонятного страха.
— Дмитрий Семенов? — бесцветным голосом произнес блюститель закона.
— Да, я.
— Мне нужно задать вам несколько вопросов. Это не займет много времени.
Он говорил, будто не вкладывая никакого смысла в свои слова. Словно исполнял некий ритуал, в необходимость которого сам не верил ни на грош.
— Хорошо. — Я пожал плечами, наслаждаясь сознанием того, что не совершил ничего противозаконного и скрывать мне совершенно нечего.
— Вы знали Павла Мартынова?
Я не сразу понял, о ком говорит милиционер. Этого человека в нашем поселке звали Мартыном или Мартынкой. Ему было лет двадцать и, кажется, он родился с какой-то травмой. Частенько можно было видеть его вихляющуюся походку: он ходил, словно пьяный, размахивая руками и что-то бормоча. Разумеется, никогда не учился и не работал. Его содержала немолодая уже мать, а отец сбежал от них много лет назад.
— Ну, я видел его, — признал я. — Так, вообще, не знаком.
Взгляд милиционера сверлил меня, словно пытаясь проникнуть вглубь черепной коробки. В фильмах менты как-то подобрее выглядели.
— Что вы делали вчера вечером? — еще один равнодушный вопрос.
— Вечером? Да ничего. Дома сидел.
— Мы это можем подтвердить, — вставил отец, взглянув на маму. — Мы весь вечер были дома, все.
— Хорошо, — кивнул милиционер. — Я вам верю. Еще один вопрос. И просьба. Не встречал ли ты, Дмитрий Семенов, в последнее время странных людей?
«Кроме вас — нет!» — хотелось сказать. Но я сдержался.
— В каком смысле «странных»?
— Которые ведут себя не так, как принято. Говорят необычные слова. Осуществляют необычные действия.
Признаться, в этот момент мысль о Боре меня не посетила. Он, конечно, был странным, но все свои странности объяснил, и они как-то смазались, влившись в общую схему жизни. Лишь много дней спустя я понял, что неосознанно спас Брику жизнь.
— Может быть, какие-то новые люди в поселке, которые ведут себя необычно?
Я смотрел темные, пустые глаза милиционера и видел в них вечность, бесконечность холодных космических бездн. На какой-то миг я лишился дара речи. Панический ужас охватил меня, поднявшись откуда-то снизу, стиснув сердце, парализовав гортань и заставив волосы подняться дыбом.
— Н-нет, — выдавил я. — Ничего такого необычного.
Милиционер пожал плечами. Ему будто было все равно, какой ответ он получит.
— Простите за беспокойство, — сказал он и повернулся к двери.
— А что все-таки случилось? — спросил отец.
Милиционер повернул к нему свое лицо, похожее на гипсовый слепок.
— Павел Мартынов был убит вчера вечером. Свидетели говорят о том, что видели с ним подростка, предположительно — школьника.
Он ушел. Отец запер замок. Сначала на один оборот, как обычно, потом, подумав — на второй.
— Черте что, — проворчал он. — Кому могло понадобиться убивать Мартынку? Он же мухи не обидит.
— Мать — бедолага, — вздохнула мама. — Сколько с ним намучилась…
— Да, может, и к лучшему, — возразил отец. — Хоть поживет спокойно на старости лет.
Я вернулся в свою комнату, но читать уже не мог. Из головы не шел этот безжизненный взгляд. Может, все это — игра воображения? Просто какой-то отморозок вроде Рыбы убил Мартына, и милиция проводит обязательную проверку, опрашивает всех.
Но, как бы я себя ни успокаивал, заснуть мне удалось лишь глубоко за полночь. Во сне я кружился в вальсе с Жанной. Она смотрела на меня, и ее глаза сияли. А потом, когда музыка смолкла, мы с ней поцеловались, и вокруг засияли яркие звезды.