На балконе они были только вдвоем, и от волнующей близости вечно юного тела принцессы у Хирта кружилась голова. Он скучал по ней, но до этого момента не понимал, как сильно. Девушка, девочка или женщина — она могла надеть любую из этих трех масок по своему желанию, а могла сорвать их все разом. Была еще маска принцессы, но теперь Иджави отложила и ее. Привыкшая к одиночеству, не знающая необходимости отчитываться перед кем-либо, она невзначай открыла свое лицо, и лицо это Хирту не понравилось.

Глаза принцессы горели, кулаки сжались, губы кривила отвратительная гримаса. Ей было все равно, кто победит — на арене сражались два врага. Она могла отдать приказ казнить обоих, но предпочла устроить развлечение. Теперь лишь Хирт понял, что решение насчет боя было принято задолго до его ходатайства. Такой зал нельзя приготовить быстро. Нет, это была спланированная акция. Пока он лежал без сознания, приходя в себя после действия нервнопаралитического газа, здесь кипела работа. Роботы рассыпали песок, расставляли скамейки, меняли уровень пола…

— А твой фаворит весьма неплох! — хихикнула Иджави.

Хирт посмотрел на арену. Лейсту удалось сбить Ирцарио с ног. Гинопосец упал лицом в песок, и Лейст, бросившись на него, ударил ножом — мимо. Стон разочарования прокатился по рядам. Хирт метнул взгляд на принцессу — заметит ли? Но та, казалось, с головой ушла в зрелище, не пытаясь анализировать происходящее. Это было хорошо. Лейст явно намеренно отвел удар. Что он придумал? Или лучше спросить, что они придумали?

— Надо устраивать такое чаще, — воскликнула принцесса. — У нас сейчас полно гинопосцев, твоими стараниями. Почему бы не использовать их? Погляди на людей! Видишь, как поднимается их боевой дух?

— Я вижу толпу кровожадных выродков, которым не под силу убить кого-либо в честном бою, — холодно отозвался Хирт.

Во взгляде принцессы сквозила обида.

— Так-то ты относишься к своему народу?

— Нет. Так я отношусь к кровожадным выродкам, которым не под силу убить кого-либо в честном бою.

— А сам ты многих убил в бою?

— Я не кровожаден, моя принцесса. И мне это зрелище не доставляет удовольствия. В былые времена этих моих слов хватило бы, чтобы остановить бой.

Она предпочла не услышать этих слов. Очередной рев толпы заставил ее уставиться на арену. Там, похоже, все подходило к концу.

* * *

Елари стояла между ними — не в прямом смысле, но ее присутствие ощущалось, должно быть, обоими. Впервые она оказалась камнем преткновения еще на Иргиле. Потом — спасла Лейста от смерти. Потом Ирцарио спас от смерти ее. И вот теперь благодаря ней Лейст был полон сил, а Ирцарио таял на глазах. Сложись все иначе, Лейст не продержался бы и минуты: даже в таком состоянии Ирцарио был не просто хорошим бойцом — выдающимся. Его редкие выпады были точны, движения рассчитаны, и к тому же он постоянно создавал иллюзии относительно своих способностей.

Вот он как будто готов упасть, у него трясутся ноги, взгляд расфокусирован. Но в следующую секунду он бросается в атаку, и Лейст уворачивается лишь в последний миг, успев заметить издевательскую ухмылку врага. И наоборот, когда кажется, что враг — неприступная стена, он пропускает самые нелепые удары. Как и в этот раз, когда Лейст бросил его на песок. В последний миг он изменил движение клинка, и тот, сквозь песок, глубоко вонзился в неподатливый пластик.

— У тебя что, косоглазие? — прошипел Ирцарио.

Лейст выдернул кинжал и отступил. Перед глазами все плыло. Он не знал, почему вдруг решил пощадить гинопосца. Вряд ли дело было в личной симпатии или гипертрофированном чувстве собственного достоинства. Что-то другое, на уровне подсознания. И теперь, когда Ирцарио поднимался, в его налитых кровью глазах Лейст прочитал ответ.

Нет, Ирцарио ни на грош не верил в возможность спасения. Он знал, что его убьют, как только он покинет арену победителем. Поэтому перед ним был простой выбор: принять смерть от руки воина, которого он пусть ненавидел, но уважал, или от рук презираемых узоргов. Ирцарио хотел умереть бойцом. И еще он хотел показать, что проигрывает лишь потому, что обессилен. Лейст лишил его этих возможностей.

— Не можешь драться, как полагается — бросим оружие, — сказал ему Лейст, по привычке пытаясь передать свою мысль посредством браслета. — Я не палач.

И, будто бы обмен мыслями был доступен без браслетов-трансляторов, Ирцарио его услышал. Сквозь рев толпы до него донеслись эти слова. И в его глазах Лейст увидел свой приговор. Ярость захлестнула Ирцарио багряной волной, стерев все прочие расчёты и мотивации. Гинопосец атаковал по-настоящему.

Первый удар Лейст отвел, от второго уклонился. Попытался контратаковать и попал в захват. Ирцарио вывернул ему руку и ребром ладони ударил в основание шеи. Лейст полетел на песок, лишившись кинжала, и сохранил сознание лишь потому, что, несмотря на решительность атаки, в руках Ирцарио не было той силы, к которой тот привык.

Под нарастающую бурю выкриков и грохот оваций, смешанных с разочарованными стонами, Ирцарио подошел к Лейсту. Тот попытался подняться, но получил удар в лицо и снова упал, в этот раз — на спину. Ирцарио прыгнул на него сверху, ударил, целя кинжалом в горло, но Лейст успел перехватить его руку. Тогда свободной ладонью Ирцарио схватил его за горло и надавил…

Все было как тогда, в ангаре. Пальцы гинопосца лежали на точке, которая могла отправить Лейста в небытие. Смысла продолжать борьбу не было, но инстинкт бойца не позволял сдаваться. Эта тупая сила, живущая где-то в подсознании, не признавала проигрышных ситуаций. Эта сила заставляла верить в то, что снова придет спасение — Хирт покинет свой балкон и нанесет удар сзади. Подлый, но действенный удар.

В глазах темнело. Лейст чувствовал, как лезвие все ближе и ближе придвигается к горлу. Вот он почувствовал острие. Возможности бороться больше не было, и правая рука дернулась вверх. Это означало смерть, но не мгновенную. Даже с разрезанным горлом Лейст надеялся успеть вцепиться в горло Ирцарио, вырвать кадык и умыться кровью. Пусть принцесса повеселится — два трупа по цене одного.

Рука ушла в пустоту. Боли тоже не последовало. Рев толпы сменился ропотом.

Лейст поднял голову, надеясь увидеть Хирта, сделавшего, наконец, свой выбор. Но на арене был только Ирцарио. Просто он почему-то отступил и теперь стоял, тяжело дыша, и вглядывался в ряды зрителей.

— А я был о тебе лучшего мнения, сучка ты эдакая! — заорал Ирцарио.

Лейст проследил за его взглядом, думая, что тот обращается к принцессе, но увидел совсем другое лицо. Стиснутая со всех сторон возбужденными зрителями, там стояла бледная, напуганная Елари. Лейст почувствовал, как его сердце замедляет свой ход.

— Я думал, ты выскочишь сюда, станешь спасать своего возлюбленного! — Ирцарио сплюнул под ноги. Он задыхался от ярости и горького разочарования. — Или что ты хотя бы не придешь сюда! Как тебе шоу? Понравилось? Тварь зеленоглазая!

— Ты победил, Ирцарио, — прогремел голос принцессы Иджави. — Убей своего врага и получи свободу.

Ирцарио посмотрел на Лейста. Его взгляд ничего не выражал. Лейст вдруг понял, что слова «убей своего врага» для него не имеют ничего общего с лежащим на песке человеком в изодранной гинопосской форме. Прежде чем Ирцарио сделал свой ход, Лейст собрал все силы и прыгнул на него. Движение Ирцарио было быстрым и точным, как обычно, но Лейст сбил его с ног, и траектория полета кинжала изменилась. Буквально на пару сантиметров, но этого хватило — лезвие рассекло щеку Елари и вонзилось в горло стоящего за ней узорга.