В моей крови кипела жажда мести. Душа пылала гневом. И я приветствовала эту ярость.

В Стоквелл я шла как в тумане. Не замечая луны в третьей четверти. Не обращая внимания на моросящий дождь, от которого булыжники мостовой сделались чёрными и скользкими. Меня не волновало, что я брожу по Лондону в одной ночной рубашке. Босая.

Ребекка в беде. В страшной беде. С ней творят нечто ужасное. Кто знает, куда её потащили и зачем… Но ничего хорошего её там точно не ждало! Волны ярости вздымались во мне и бились о стены моего разума. Никогда ещё мне не доводилось испытывать столь ослепительного гнева.

Когда я свернула на Уинслоу-стрит, воздух вокруг словно загустел. Его заполнило жужжание, и всё вокруг, казалось, замедлилось, хотя я не чувствовала сопротивления. Алмаз Тик-так пылал на моей груди так, что на коже должен был остаться ожог. Сияние камня, яркое, жёлто-оранжевое, просачивалось сквозь ткань рубашки, освещая мне путь. Наверное, со стороны вид у меня был совершенно потусторонний. К счастью, давешний рыжеволосый констебль мне не встретился.

Все мои мысли были только о Ребекке. Но я не раздумывала над тем, где она и сумею ли я попасть во Дворец Проспы. Потому что едва я собралась перейти улицу, фонарь поблизости растворился в воздухе. Влажная брусчатка сменилась большими серебристыми плитами. Пустая телега сгинула. Шестое правило Амброуза Крэбтри гласило: сильные переживания — рука, приподнимающая завесу. Этот мистер Крэбтри был ужасно умный для безумца.

Стоило мне подойти ближе, как обувная фабрика и пансион по сторонам разрушенного дома подёрнулись рябью и туманом. А потом исчезли, будто земля разверзлась и поглотила их. Камни у меня под ногами дрогнули, жужжание стало громче, и я ничуть не удивилась, когда передо мной воздвигся Дворец Проспы с его ребристыми колоннами и бесчисленными окнами. На этот раз вокруг него вырос лес бледных деревьев, словно войско призрачных стражей. Выглядело это довольно-таки жутко.

Но мне было нечего бояться. Я уже успела убедиться, что в этом мире я нечто вроде призрака. Мне не по силам ухватить даже дверную ручку. Ступая по тропе между кроваво-алыми живыми изгородями, я запрокинула голову, чтобы посмотреть, не горит ли свет в каком-нибудь из окон. И тогда впервые увидела небо этого мира. Оно было пустым и беззвёздным, лишь луна в третьей четверти освещала его. Если бы не лёгкий изумрудный оттенок, можно было бы подумать, что это та же самая луна, что плыла над Лондоном.

Все окна были темны. Я обошла здание сбоку. Снова посмотрела вверх. Из окна на втором этаже лился тёплый жёлтый свет от горящей свечи. Оно было распахнуто, занавески мягко колыхались на ночном ветру. И вдобавок рядом росло большое белое дерево, с ветки которого ничего не стоило забраться в окно. Какая фантастическая удача!

Я услышала приглушённые голоса, звук шагов. Но они доносились с другой стороны здания. Никто не увидит, как я лезу в окно.

Но как? Как прикажете забраться на дерево, если здесь, в Проспе, я не более чем бесплотный дух? С досады я ударила по белому стволу и пару раз пнула его. И ахнула от изумления. Я протянула руку и погладила бледную кору. Она оказалась чуть тёплой на ощупь. Выходит, в этот раз я явилась в Проспу не тенью.

Подоткнув ночную рубашку и обняв дерево будто богатенькую бездетную тётушку, я полезла наверх. К счастью, дерево было восхитительно корявым и шишковатым, поэтому я легко находила, за что ухватиться и куда поставить ногу. А когда добралась до нижней ветки, дело пошло ещё веселее — перебираться с ветки на ветку оказалось совсем нетрудно.

Поднявшись на нужную высоту, я осторожно двинулась по толстому суку к окну. Увы, сук не доставал до карниза под окном. Ничего не поделаешь, придётся прыгать. В комнате за окном, как я теперь видела, никого не было. Отлично. Я осторожно присела, напружинилась, глубоко вдохнула — и прыгнула вперёд с энтузиазмом склочного кенгуру.

Приземлилась я не очень изящно. Когда моя нога с силой опустилась на каменный карниз, что-то хрустнуло. Но я ведь наполовину мертва, и мои раны заживают мгновенно. Раз — и боль исчезла. Я схватилась за края рамы, быстро восстановила равновесие и забралась в дом.

Я очутилась в полутёмной комнате. Стены были выкрашены в тоскливый густо-лиловый цвет. Дверь закрыта. На низком столике догорала свеча. Я взяла её и стала осматриваться по сторонам. Комната была почти пуста. Железная кровать. Единственный стул у стены. Белый пол. Не считая цвета стен, она ничем не отличалась от комнаты Ребекки. Значит, моя подруга где-то неподалёку. Я зашагала к двери с решимостью, которую может позволить себе только девочка-невидимка в странном и загадочном доме.

— Пожалуйста, не надо… — раздался хриплый голос. — Не надо снова…

Я подпрыгнула от неожиданности:

— Кто здесь?

Голос раздавался из угла комнаты. Я устремилась туда, освещая себе путь свечой:

— Таиться во мраке, чтоб вы знали, крайне невежливо. Немедленно покажитесь!

— Не надо снова… — произнёс голос. — У меня нет… нет сил.

Пламя свечи бросало жёлтые блики на стену. Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы найти говорившего. Он сидел в углу, скорчившись на полу. Я присела на корточки рядом. Подняла свечу повыше, чтобы рассмотреть его. Человек отшатнулся от света и заслонил руками лицо. Кожа его была страшно бледная, почти прозрачная. Казалось, сквозь него можно разглядеть лиловую стену. В высшей степени странно, согласитесь.

И точно так же, как Ребекка, когда я видела её в камне, человек будто бы слабо светился. Свет был слишком тусклым, чтобы разогнать тьму — как если бы внутри незнакомца догорело пламя и остались лишь едва тлеющие угли.

— Пожалуйста, не надо…

— Я не сделаю вам ничего плохого, дорогой. Я ищу свою подругу. Её зовут Ребекка Баттерфилд. Вы, случайно, не знаете, где она может быть?

— Так ты не одна из них?

— О ком вы говорите?

Человек медленно опустил руки. Поднял голову. Открыл глаза. Его щёки ввалились. Усы поседели. Взгляд сделался пустым. И всё же я узнала его:

— Мистер Блэкхорн?

Он ощупывал моё лицо взглядом, и слёзы катились по его щекам. Непонятно было, узнал он меня или нет. В моей душе бушевала буря. Откуда здесь взялся мистер Блэкхорн?! Тот самый мистер Блэкхорн, у смертного одра которого я читала такие чудные стихи? Тот самый мистер Блэкхорн, чья жена носила на диво непослушный парик? Тот самый мистер Блэкхорн, которого Снэгсби должны завтра хоронить?

— Что с вами случилось, дорогой? — настоятельно спросила я. — Как вы сюда попали?

Я услышала звон ключей за несколько мгновений до того, как дверь распахнулась. К счастью, я умею действовать молниеносно. Быстро задув свечу, я спряталась под кровать. Затаившись там, я увидела, как пара чёрных сапог вошла в комнату и прошагала к окну.

— Не иначе, Светоч Справедливости особо благоволит к вам, мистер Блэкхорн, — раздался глубокий женский голос. — Вы единственный, кому позволяют оставлять окно открытым каждую ночь.

Я услышала, как она закрывает окно, и воспользовалась моментом, чтобы выбраться из-под кровати и спрятаться за дверью. Оттуда я смогла разглядеть гостью мистера Блэкхорна. Её тёмные волосы были острижены очень коротко и торчали ёжиком. Грубое, лишённое всякого благородства лицо украшали боевые шрамы. На ней было белое платье, накрахмаленное так, что стояло колом, с воротником-стойкой и такой же мундир отвратительного оранжевого цвета, как у стражей, которых я видела снаружи в прошлый раз. На поясе женщины висел кинжал.

— Идите-ка баиньки, — сказала она.

Старик попытался встать, покачнулся, и тогда женщина подхватила его на руки как младенца и уложила в постель.

— Вот так. Завтра вам снова работать, поэтому отдохните хорошенько.

Мистер Блэкхорн расплакался, аж смотреть больно. Но меня ждала моя миссия. И я помнила восьмое правило Амброуза Крэбтри: не задерживаться в другом мире больше тридцати минут. Время работало против меня.

Воспользовавшись тем, что лысая барракуда отвлеклась подоткнуть мистеру Блэкхорну одеяло, я на цыпочках выскользнула в коридор. То есть так было задумано. Но оказалось, что у этой уродины слух тоньше, чем у пантеры. Я ещё и порог перешагнуть не успела, как она обернулась и бросилась ко мне.

К счастью, она оставила ключи в замке, чем я и воспользовалась, захлопнув дверь у неё перед носом. Естественно, она подняла изрядный шум. Принялась колотить в дверь. Вопить — что-то насчёт того, как она поймает меня, разорвёт на кусочки и зажарит на вертеле.

Но я не слушала — я бежала по длинному-предлинному коридору, сжимая связку ключей. Я не сомневалась, что один из них откроет комнату Ребекки. Оставалось только найти её.

На бегу я заметила кое-что интересное. Стены, пол и потолок широкого коридора, по которому я мчалась, были белые. Но двери по обе его стороны были выкрашены в разные оттенки фиолетового — от тёмно-лилового до нежно-сиреневого.

В конце коридора обнаружилась парадная лестница. Поскольку в здании было не то семь, не то восемь этажей, я бросилась наверх, а не вниз, перепрыгивая через две ступеньки. На третьем этаже тянулся такой же широкий белый коридор с дверьми без табличек, окрашенных во все оттенки голубого. Этажом выше двери были зелёные.

Дышать становилось всё труднее, но я бросилась ещё выше. И остановилась, хватая ртом воздух. Млея от облегчения. Потому что в этом коридоре двери были всех оттенков жёлтого. Наконец-то! Теперь нужно только вспомнить, какого в точности оттенка были стены в комнате Ребекки, когда я видела её в камне. И тогда я найду её.

Самые первые, густо-жёлтые, двери я пробежала без остановки и замедлила шаги, только когда оттенки стали нежно-золотистыми. Дальше мне не пришло в голову ничего лучше, как стучать в каждую дверь по очереди. И я бы так и сделала (неплохой ведь был план), если бы не алмаз Тик-так. Он внезапно вновь засветился ослепительным светом, я достала его и заглянула внутрь — сердцевина камня была восхитительно жёлтой. Должно быть, это и был нужный мне оттенок — цвет двери, за которой томилась Ребекка.

Я поспешно миновала около двух дюжин дверей, сверяясь с цветом камня. И спустя всего несколько мгновений нашла именно тот цвет, что требовался. Я спрятала камень и попыталась открыть дверь. Конечно же, она была заперта.

— Ребекка? — окликнула я, постучав в дверь. — Ты здесь, дорогая?

Не дожидаясь ответа, я стала перебирать ключи в огромной связке, пробуя их по очереди и молясь, чтобы следующий подошёл.

— Понимаю, тебя ошеломило то, что я сумела разыскать тебя, — продолжала я. — Тебе следует благодарить за это одного доброго волшебника, Амброуза Крэбтри. Я познакомилась с ним на рынке в Ковент-Гардене. О, он затребовал непомерную цену — три пирога с лимоном и пуделя. А взамен научил меня ужасно мистическому приёму, называется «Приподнять завесу». И оказалось, что у меня к этому делу настоящий талант.

— Айви…

— А уж попасть в этот жутенький дом и вовсе труда не составило — окно внизу было открыто, а рядом росло подходящее дерево. Госпожа Удача часто подобным образом улыбается нам, Покетам. Например, моему четвероюродному братцу по имени Джек однажды просто невероятно повезло с горстью бобов.

— Я знала, что ты придёшь, Айви.

Ребекка! Я услышала шорох по ту сторону двери и поняла, что моя подруга навалилась на неё, пытаясь открыть. Теперь разделяли нас только доски двери.

— Разумеется, я не могла не прийти, — сказала я, с потрясающей быстротой пробуя ещё три ключа. — Я знаю, ты тут ужасно страдала, дорогая, но теперь всё позади. Потерпи ещё чуть-чуть, и мы вернёмся в Лондон.

— Они на это и рассчитывали, — прошелестела она. — Они надеялись, что я стану приманкой для тебя. Но я же предупреждала тебя, Айви. Почему ты не послушала?!

— А что мне было делать — бросить тебя тут? — Я быстро вытащила ключ и вставила на его место новый.

— Да, именно так тебе и следовало поступить. — Голос Ребекки окреп. — Ах, Айви, уходи скорее отсюда — добром это не кончится!

— Очень даже кончится. Ты вернёшься домой к своим родным — они будут вне себя от радости, когда увидят тебя в Баттерфилд-парке.

— Перестань! — резко сказала она, и сердце моё сжалось. — Ты не понимаешь. Для этого уже слишком поздно.

Она умолкла. Лишь тяжёлое дыхание доносилось из-за двери. Или мне это только чудилось.

— Ребекка, что тут с тобой делают? Что вообще творится в этом доме?

— В этом доме умирает последняя надежда, — отвечала она, — потому что выжить здесь ей не под силу. Я смирилась со своей судьбой, Айви, и ты смирись. Если ты придёшь снова, то сделаешь мне только хуже. Покинь Проспу и не возвращайся сюда!

— Я без тебя никуда не уйду.

— Так надо! Если они найдут тебя, то…

— Вот она! — раздался крик. И следом — громкий свист.

Я обернулась. По коридору ко мне бежала уродливая великанша, которую я заперла в комнате мистера Блэкхорна, а с ней какой-то верзила с такой же коротко стриженной головой и в оранжевом мундире.

— Кажется, твоё спасение откладывается, дорогая, — сообщила я подруге с умопомрачительным спокойствием.

Ребекка принялась колотить в дверь:

— Беги, Айви! Беги подальше отсюда!

Но я не побежала.

— Не бойся, Ребекка. Правило номер семь Амброуза Крэбтри гласит, что границу между мирами пересёк только мой дух и мне ничего не грозит. В эту самую минуту я нахожусь в Лондоне, в покое и безопасности. Так что волноваться совершенно не о чем.

Поэтому я была несколько потрясена, когда двое мускулистых стражей этого места схватили меня за руки и прижали к стене. Женщина уставилась на меня во все глаза и вдруг ахнула:

— Это она!

— Она не спит, — прогудел её сообщник. — Светоч Справедливости наградит нас медалями.

— Немедленно отпустите меня, а не то я вам обоим покажу, где раки зимуют!

Вместо ответа они поволокли меня по коридору. Я действовала так, как велел голос разума: кричала, пыталась хорошенько покусать их, лягалась со всем возможным усердием. Но они даже не поморщились. Уже у самой лестницы я от души наступила женщине на ногу. Это сработало. Уродливая негодяйка взвыла и выпустила мою руку. Я не замедлила этим воспользоваться, ткнув её безмозглого дружка пальцем в глаз. Он заорал так, что и повитуха бы поразилась, и попятился.

С быстротой света я бросилась обратно к двери Ребекки и принялась снова пробовать ключ за ключом, вопреки всему надеясь, что мне удастся освободить подругу.

— Держись, дорогая! — крикнула я.

— Уходи, Айви! Беги со всех ног!

— Совершеннейшая чепуха. Я не могу уйти без тебя и не уйду.

Моя голова запрокинулась назад. А что ей ещё оставалось, если стриженая охранница схватила меня за волосы и дёрнула? Ключи у меня отобрали. Я сражалась как тигр, но и глазом моргнуть не успела, как меня снова потащили по коридору.

— Ну, теперь пусть Светоч Справедливости с тобой разберётся, — сказала громила, гадко ухмыляясь.

— Не позволяй им схватить тебя, Айви! — крикнула нам вслед Ребекка. — Что угодно, только не попадайся им!

— Кажется, тут от меня мало что зависит, дорогая! — крикнула в ответ я.

— Всё в твоих руках, Айви! — донесся до меня отчаянный голос Ребекки. — Вспомни, как ты попала сюда! Ты можешь вернуться точно так же!

— Прикуси язык, Баттерфилд, а не то тебе не поздоровится! — огрызнулась женщина-горилла.

— Но как? — крикнула я.

— Ты приподняла завесу… — Голос моей подруги стал слабеть. — Ты приподняла завесу, а теперь опусти её. Опусти её, Айви…

Мы были уже на лестнице, и мои пленители волокли меня вниз. Я позволила своим рукам повиснуть плетьми. Мои ноги превратились в желе. Я не очень хорошо понимала, что делаю. Знала только, что все мысли мои — о Лондоне. А все тревоги — о Ребекке. И я дала им волю.

Один из стражей закричал. Что-то вроде:

— Держи её, дура!

— Я пытаюсь! — раздался отчаянный крик в ответ.

Ступеньки пошли волнами, поднимаясь и опадая словно океанский прибой. А потом руки, державшие меня, — нет, оба моих пленителя целиком растаяли в воздухе. Дворец Проспы стал оседать, уходя в землю, и я провалилась в пустоту. Мне было ничуточки не страшно.

Я закрыла глаза, раскинула руки в стороны и камнем полетела вниз. Но опустилась на землю мягко, как пёрышко. Просто подо мной вдруг обнаружилась брусчатка. Кажется, я пару раз перевернулась, не в силах сразу остановить движение. Моя ночная рубашка намокла. Я лежала на мостовой Уинслоу-стрит. Я поднялась на ноги и застыла, пытаясь прийти в себя.

Ребекка была так близко! Всего лишь какая-то дверь разделяла нас. Но мне не удалось вернуть её домой. И что произошло с мистером Блэкхорном? Его душераздирающие рыдания до сих пор звучали у меня в ушах. Что же делают с ними во Дворце Проспы? Они ведь должны лечить людей, которых поразила болезнь под названием Тень… И почему Ребекка не хотела, чтобы я её спасла? Это всё нечестно. И непонятно. И грустно.

Я вернулась на тротуар. Глаза мои подёрнулись слезами, всё вокруг стало расплываться. Это от ветра. Просто ветер в лицо. Оглянувшись напоследок на провал на месте Дворца Проспы, я вытерла слёзы и пошла домой.