— Но Лэшвуд — это же сумасшедший дом, — сказала я, порядком озадаченная. — Зачем могло понадобиться запирать нас в сумасшедшем доме? Лично я ни капельки не сбрендила.

О Лэшвуде слышал каждый. Это лечебница для душевнобольных в Айлингтоне, сумасшедший дом самого неприятного рода. Худший в Лондоне, если верить слухам. Так что происходит?

— Это ошибка! — крикнула Матильда, топнув ногой. — Выпустите нас! Нам тут не место! — Она повернулась ко мне, героически пытаясь сдержать слёзы. — Сделай же что-нибудь, Покет!

Из-за сырых стен доносились крики безумцев — крики, полные боли. Через каморку быстро-быстро пробежала крыса.

— В настоящую минуту я мало чем могу помочь, дорогая, — сказала я, подёргав за цепь, чтобы до Матильды лучше дошёл смысл моих слов. — Нам остаётся только подождать, пока сюда придёт кто-нибудь, кроме бандитов-похитителей. Тогда мы сможем поговорить и разрешить это недоразумение.

Матильда взвыла. Она пыталась порвать цепь голыми руками. Звала констебля. Требовала принести ей чистые панталоны и предоставить горячую пенную ванну. Она успокоилась, только когда за дверью раздался лязг засова. Мы обменялись взглядами, полными нетерпения и надежды. Дверь открылась, и в комнату вошла крепко сбитая женщина в грязном чёрно-белом платье с ведром и ковшиком.

Остановившись в нескольких шагах от нас, она сунула палец в нос и принялась самозабвенно исследовать свою ноздрю.

— Воды? — вяло предложила она.

— Воды?! — взъярилась Матильда. — Освободи нас, ты, мерзкая неряха!

Женщина перевела взгляд на меня:

— Воды?

— Позвольте, я опишу наши обстоятельства, — начала я. — Мы совершенно здравомыслящие девушки, которых самым злодейским образом похитили в Гайд-парке и заперли в этом ужасном дурдоме. Я вижу, вы женщина сострадательная. Не будете ли вы столь любезны попросить кого-нибудь из врачей почтить нас своим визитом?

— А что мне за это будет?

К счастью, я была готова к такому повороту:

— Вы ведь старая дева, верно, дорогая?

Она непонимающе нахмурилась:

— И что с того?

— Видите ли, я знаю одного сапожника из Бристоля, который как раз подыскивает себе невесту. Ему особенно нравятся необъятные любительницы ковырять в носу. — Я ободряюще улыбнулась ей. — И я с радостью расскажу ему о вас, если только вы попросите доктора навестить нас.

— Ненавижу Бристоль, — сказала толстуха.

— Вы должны нам помочь! — заорала Матильда.

— Ненавижу Бристоль, — повторила толстуха.

Она вышла и заперла за собой дверь.

Медленно потянулись часы. Не знаю точно, сколько времени мы так просидели. Матильда перестала бушевать и затихла.

— Твоя мама наверняка поднимет тревогу, — сказала я с надеждой.

— Конечно, поднимет, — огрызнулась Матильда. Её прическа растрепалась, лепестки цветов, украшавших волосы, осыпались нам под ноги и лежали на полу будто подснежники. — Мама будет вне себя, когда обнаружит, что я не вернулась домой. Если потребуется, она поднимет на ноги всю британскую армию!

Звучало страсть как обнадёживающе.

— А бабушка и вовсе такое устроит! — продолжала Матильда. — Если, конечно, у неё не разорвётся сердце от потрясения. После гибели Ребекки она не переживёт, если с ещё одной из Баттерфилдов случится беда.

— Твоя кузина жива, — услышала я собственный голос.

Матильда рассмеялась. Да, рассмеялась! И я не могла её за это винить.

— Что ты сказала?

— Я сказала, что твоя двоюродная сестра жива. — Я прислонилась спиной к стене и опустилась на холодный пол. — Это ужасающе долгая история, которая пока не закончилась, но факт остаётся фактом: я видела Ребекку, и она жива.

— Может, правильно тебя сюда посадили, Покет. Ты чокнутая.

— Алмаз Тик-так не просто убивает. Он делает нечто большее, — тихо сказала я.

Матильда уселась рядом со мной, натянув на колени подол бального платья:

— Но как такое возможно?

— Когда она надела ожерелье с алмазом Тик-так, её душа перенеслась в мир под названием Проспа. Ей там плохо, она ужасно страдает, но я изо всех сил стараюсь её вызволить.

— Ожерелье сейчас на тебе? — Глаза Матильды хищно сверкнули в полумраке темницы. — Может, алмаз поможет нам выбраться отсюда… Он при тебе, Покет?

Боль утраты сдавила моё сердце. Я покачала головой.

— Врёшь! — прошипела Матильда.

Прежде чем я успела ответить, дверь с душераздирающим скрипом отворилась. Бледный свет хлынул из коридора в нашу тесную каморку. Врач… Это пришёл врач, кто же ещё!

Но тут я услышала постукивание трости по полу, размеренное, как тиканье старых часов. И от этого звука меня пробрал озноб. Не может быть! Ведь не может, правда? Выражение растерянности и недоумения появилось у меня на лице в ту самую минуту, когда на пороге сырой темницы возникла леди Элизабет Баттерфилд.

— Добро пожаловать, — сказала она.

Матильда и я разом вскочили на ноги, наши цепи зловеще зазвенели.

— Вы не представляете, как я счастлива вас видеть, дорогая! — воскликнула я, одарив леди Элизабет благодарной, хотя и несколько растерянной улыбкой. — С нами тут такой ужас приключился! Нас похитили. Втолкнули в эту каморку. Приковали к стене. Правда, Матильда?

Та не ответила. Она лишь молча ухмылялась.

— Это правда, Матильда? — спросила леди Элизабет, сверля внучку взглядом.

— До последнего слова, бабушка.

— Рада слышать, — хмыкнула она.

Как странно! Я почувствовала, что суть происходящего отчасти ускользает от меня. Как прикажете понимать этот их разговор? Всё стало ясно, только когда Матильда наклонилась и с лёгкостью избавилась от браслета на щиколотке. Замок на нём оказался не заперт.

Она сбросила кандалы и встала рядом с леди Элизабет.

Я покачала головой:

— Не понимаю.

Леди Элизабет подняла трость и направила её на меня:

— Ты забила Ребекке голову опасной чепухой, и именно это, я ни минуты не сомневаюсь, привело к её гибели. Ты испортила бал в честь дня рождения Матильды, сделав мою внучку посмешищем для всего Саффолка. Твоими стараниями на имя Баттерфилдов легла тень позора и трагедии. Ты во всём виновата, мисс Покет!

— Бабушка не верила, что ты настолько глупа, чтобы попасться на наш маленький розыгрыш, — весело добавила Матильда. — Но я убедила её, что это сработает.

— Мы выслеживали тебя много недель, — добавила леди Элизабет с глубоким удовлетворением.

— Так всё, что произошло этой ночью, было… — Я не договорила. Это было слишком ужасно, чтобы произнести вслух.

— Всё, что произошло этой ночью, было лишь началом, — сказала леди Элизабет. — Началом воздаяния за твои грехи, мисс Покет.

Старая перечница ничуть не изменилась. Голова как грецкий орех. Руки-крюки. Тощая, как скелет. Злобная до невозможности. Мисс Фрост предупреждала, что после смерти Ребекки леди Элизабет обрушит свой гнев на меня, но, увы, я не приняла её слова всерьёз.

— У вас ничего не выйдет, — твёрдо сказала я. — Человека нельзя запереть в сумасшедшем доме без распоряжения врача. Я точно знаю, я читала об этом в самых достоверных приключенческих романах.

Леди Элизабет фыркнула:

— Сколько романов я ни читала, мне всегда хотелось пристрелить автора. — Она обернулась к двери. — Профессор, зайдите!

Оказывается, он стоял в коридоре, слушая нас и ожидая, когда его позовут. Теперь врач быстро вошёл в каморку и заискивающе улыбнулся леди Элизабет.

— Профессор Сплюнгейт — один из самых уважаемых врачей в стране, — сообщила леди Элизабет. — И поскольку я состою в правлении этой лечебницы и вношу весьма щедрые благотворительные пожертвования, он любезно согласился освидетельствовать состояние твоего пошатнувшегося рассудка.

— Как ты себя чувствуешь, Айви? — спросил профессор.

— Лучше не бывает, дорогой, — ответила я так разумно, как только могла. — Если не считать того, что меня похитили мстительная старая карга и её злобная внучка.

— Ясно, — многозначительно кивнул врач.

У него был до невозможности мрачный вид. Хмурое лицо. Глаза зелёные и выпуклые, а лоб такой огромный и морщинистый, что хотелось заклеить его обоями. Но как бы отвратительно и устрашающе ни выглядел профессор, он всё-таки был почтенным доктором и уж наверняка должен был понять, что я стала жертвой коварного заговора.

— Ты говоришь с привидениями, Айви? — спросил он.

— Только при крайней необходимости, — блестяще ответила я.

— Очень интересно.

— А ещё она думает, что Ребекка жива, только находится в каком-то другом мире, — с готовностью подсказала Матильда. — И вот только что Покет сказала мне, что навещала её там.

Глаза профессора, и без того выпученные, едва не вылезли из орбит:

— Пациентка утверждает, что посещала иной мир?

— Может, так оно и было, — сказала Матильда. — У неё имелось одно очень необычное ожерелье.

— Вздор! — рявкнула леди Элизабет и стукнула тростью по ботинку доктора. — Теперь вы убедились, что она сошла с ума?

— Это правда, Айви? — спросил он. — Ты действительно веришь, что покидала этот мир и переносилась в какой-то иной?

Я почувствовала, что ступаю по скользкому льду.

— Послушайте, профессор Сплюньтей, — начала я, — по-моему, произошла…

— Сплюнгейт, — резко перебил он. — Меня зовут профессор Сплюнгейт.

— Ну что уж тут поделаешь, дорогой, вам просто не повезло с именем. Это примерно как ваш лоб — смотреть на него страшно, но вы же в этом не виноваты. А теперь будьте умничкой и отоприте эти кандалы.

— Ну, что я вам говорила? — каркнула леди Элизабет, снова стукнув тростью по профессорскому башмаку. — Девчонка низкого происхождения, пустое место, а рассказывает о себе небылицы! Если это не признак умопомешательства, то я уж и не знаю, что тогда!

Профессор Сплюнгейт вздёрнул подбородок. Закрыл глаза. Потом открыл их и резко втянул воздух.

— По моему профессиональному мнению, рассудок этой девочки помрачён. — Он повернулся и тронул плечо старой перечницы. — Вы правильно поступили, что привезли её сюда, леди Элизабет.

— Она просто хочет наказать меня! — поспешно вмешалась я. — Профессор, мой рассудок тут ни при чём — это месть! И если вы сами этого не понимаете, дорогой, то это вам место в дурдоме!

Возможно, это был не самый правильный ход в сложившихся обстоятельствах. Профессор вышел в коридор, не слушая моих возражений.

— Идём, Матильда, — позвала леди Элизабет.

— Минутку, — отозвалась та.

Она подошла ко мне близко-близко, и я увидела в её глазах голодный блеск.

— Где он, Покет?

Я понимала, о чём она говорит. Противная девчонка ощупала мою шею, обшарила карманы фартука. И платье.

— Куда ты его спрятала? — прошипела она.

— Ребекка жива, — шёпотом сказала я. — Она жива, а тебя волнует лишь камень, который её похитил. Как тебе не стыдно!

Что-то промелькнуло на её лице. Всего лишь на миг. Но я знала, что мне не померещилось.

Матильда повернулась и направилась к двери.

— Я жду вас в карете, бабушка, — сказала она.

Леди Элизабет, прежде чем уйти, долго с неприязнью разглядывала меня. Я снова сползла по стене и села на пол. Я смотрела на распахнутую дверь. Как же мне хотелось перешагнуть порог и очутиться на свободе!..

— Это чтобы успокоить свою совесть, ты воображаешь, будто Ребекка продолжает жить в каком-то далёком и бескрайнем мире, да, мисс Покет? — резко спросила старуха.

— Это чтобы успокоить свою совесть, вы заперли меня здесь, да, леди Элизабет?

— С чего бы мне нужно было её успокаивать?

Я бесстрашно посмотрела ей прямо в глаза:

— Чего вам стоило быть добрее к Ребекке? Чего вам стоило попытаться понять её увлечение часами? Прислушаться и понять, что она потеряла частицу себя?

— По-моему, все её части были на месте, — огрызнулась леди Элизабет. Но она прекрасно поняла, что я имею в виду. — Девочка потеряла мать, не хватало ещё, чтобы она заодно потеряла и рассудок. Ребекке требовалась твёрдая рука, а не сюсюканье.

— Ей нужны были вы, дорогуша. Но вместо любви ей доставались одни сплошные порицания.

— Устраивайтесь поудобнее, мисс Покет, — проскрежетала старуха, снова ткнув в мою сторону тростью. — Лэшвуд стал вашим домом очень и очень надолго!